Случайность / Happenstance © BlackJackSteele. Часть 2/5

ГЛАВА ВТОРАЯ

Бури очищают воздух

Отношения Мэтта с Шелли меняются.

Бабушка Шелли, Ирэн Хорсман, и я никогда не доходили в наших отношениях до стадии незваных визитов - даже до того, как Шарли уехала - и с тех пор мы стали, практически, чужими людьми. Я каждый год посылал ей рождественскую открытку, но, поскольку у нас не было родственных связей, это было пределом нашего общения друг с другом. Она даже не считала нужным отвечать мне взаимностью.

Единственный раз за последние шесть лет у нас было что-то похожее на разговор, когда я навестил ее, пытаясь выяснить, знает ли она что-нибудь об исчезновении своей дочери. Я ушел после нашей короткой встречи с убеждением, что она знает гораздо больше, чем признаётся. Я был также убежден, что даже если она и знает что-то, она не собирается делиться этой информацией со мной. У меня сложилось впечатление, что она почему-то считала, что Шарли поступила правильно, когда, наконец, бросила меня и уехала с Джимом Дэвисом. Конечно, я тогда не знал - а она, очевидно, знала - что Джим Дэвис был биологическим отцом Шелли.

Позвонив ей заранее, чтобы сообщить, что я планирую навестить ее в Рождество и что у меня есть для нее подарок, и услышав, что она уже запланировала на этот день другие дела, я взял Шелли с собой, чтобы она могла увидеться с бабушкой в день после Рождества.

К сожалению, встреча прошла не так хорошо, как я думал. Хотя я полностью ожидал, что меня примут не слишком радушно, я не ожидал такой холодности, с которой Ирэн отнеслась к своей внучке.

— Почему ты здесь, Мишель? — спросила она, неохотно приглашая нас в свой дом и проводя в кухню.

Указав нам на пару стульев - скорее по привычке, чем из гостеприимства, которое, я был уверен, не проявилось бы, если бы я был один - она начала готовить чай. Интересно, что нам не предложили выбрать напитки, и я заметил, что она не поставила перед нами тарелку с печеньем, что моя мама сделала бы в качестве вежливого жеста, независимо от своих чувств по отношению к гостям. Я предположил, что это означало, что нам не следует чувствовать себя слишком комфортно.

— Что ты имеешь в виду, бабушка? — ответила Шелли. — Я подумала, что будет правильно навестить тебя, пока я здесь, и папа предложил отвезти меня к тебе.

— Я имею в виду, почему ты здесь с Мэтью? Я думала, что ты планировала остаться со мной, когда приедешь из Перта, и что ты собиралась лететь домой до Рождества. В конце концов, разве Рождество не время, чтобы быть с семьей?

Ее вопросы подтвердили, что она не только знала, где живут Шарли и ее муж, но и что она недавно была с ними на связи. Я задался вопросом, знали ли об этом муж Шарли и те, кто его охраняли. Как оказалось, я был не единственным, кто заметил оплошность Ирэн.

— Я с семьей, бабушка, — сказала Шелли. — Я живу с папой и приехала к тебе в гости. Где бы ты хотела, чтобы я была?

— Я бы предпочла, чтобы ты осталась с мамой и папой, твоим настоящим отцом, — ответила Ирэн, и в ее голосе прозвучала нотка гнева, когда она посмотрела на меня.

— Так ты предпочитаешь, чтобы я жила с мужчиной, который сделал мою мать беременной, а потом сбежал, вместо того чтобы поступить правильно и жениться на ней? С мужчиной, который в течение следующих двенадцати лет не внес ни цента, чтобы помочь маме в воспитании дочери? С мужчиной, который позже вернулся в ее жизнь и украл ее - и меня - у единственного отца, которого я знала?

— Ты предпочитаешь, чтобы я жила с человеком, чья жизнь настолько секретна, что я не могу даже отправить тебе или папе рождественскую открытку из-за страха, что кто-то узнает, где мы живем? Человеком, который не позволял мне общаться с одноклассниками, потому что они могли бы случайно рассказать кому-то, где мы живем? С этим человеком?

— Вот этот человек - Мэтт Кинг - мой настоящий отец, — почти крикнула она, вставая и поднимая меня на ноги. — Человек, о котором ты говоришь, был просто донором спермы. У него и мамы теперь другая семья, семья, в которую я не вписываюсь. Вот почему я здесь, а не там.

— Я думала, что, воссоединившись с тобой и папой, я смогу иметь семью, в которую я вписываюсь. Но, похоже, я ошибалась.

— Спасибо, что пригласили нас, но я не думаю, что мы останемся на чай.

Она сдерживала слезы, доставая из сумки подарок в упаковке и кладя его на стол. Она купила бабушке красивую шаль, которую аккуратно завернула в серебристую бумагу с рождественским рисунком. В подарке также была милая открытка, в которой она описала свои воспоминания о времени, проведенном с бабушкой, прежде чем ее увезли.

— С Рождеством, бабушка, — сказала она, когда мы собирались уходить. — Прости, что вторглась в твою жизнь. Это больше не повторится.

— Из того, что ты сказала, ясно, что ты знала о романе мамы и Джима и была соучастницей их плана похитить меня и исчезнуть в ночи. Также ясно, что ты знала, где они скрывались, и что ты все это время поддерживала с ними связь.

— Судя по всему, этот контакт был настолько свежим, что ты также знала о моем приезде сюда, и вы вдвоем договорились, что я останусь у тебя. Вы обе, должно быть, были очень рассержены, когда узнали, что я осталась с папой. Настолько рассержены, что, зная, где я нахожусь, ты даже не потрудилась позвонить мне. Вместо этого ты ждала, пока я приду к тебе, чтобы попытаться унизить папу и разорвать меня на куски.

— Ну, как скажет тебе муж твоей дочери, я уже достаточно взрослая, чтобы терпеть подобную чушь от кого бы то ни было. Ни от него. Ни от мамы. И уж тем более не от тебя. Если это пример того, что меня ждало бы, если бы я приехала сюда прямо из аэропорта, когда прибыла в город, то я рада, что сначала пошла к папе и приняла его приглашение остаться с ним в нашем старом доме.

Ей удалось сдержать поток слез, пока мы не сели в машину и не уехали от дома ее бабушки. Ее рыдания были настолько сильными, что мне пришлось остановить машину после первого поворота, чтобы обнять ее и утешить.

«Как человек, который был так близок другому человеку в течение первых двенадцати лет своей жизни, может быть таким бездушным? » - спросил я себя, обнимая ее. - «Наверняка Ирэн могла бы отложить в сторону свою неприязнь ко мне настолько, чтобы понять, что ее внучка нуждается в ней в своей жизни? »

По дороге домой из дома Ирэн Хорсман мы остановились в том же молочном баре, в который я всегда водил ее в детстве. Я не знал, изменились ли ее вкусы за эти годы, но мороженое всегда было панацеей от разочарований, когда она была моложе. Я надеялся, что в тот день будет то же самое. Так и было. К тому времени, когда мы доели наши мороженые десерты, она почти вернулась к своему обычному жизнерадостному состоянию и с нетерпением ждала возвращения в то, что теперь считала своим домом, чтобы провести остаток дня, работая над проектом, который я дал ей на Рождество.

В тот вечер мы заказали китайскую еду на вынос и уютно устроились в гостиной, чтобы посмотреть по телевизору традиционную трансляцию Королевского военного парада в Эдинбурге, которая проходит в День подарков. Я быстро привыкал к тому, что моя дочь снова появилась в моей жизни.

— --oooBJSooo---

Как и в те годы, когда мы были разлучены, я покупал ей подарки, которые считал подходящими для ее возраста, на каждый день рождения и на Рождество. Не зная, пойдет ли она работать или поступит в университет после окончания средней школы, я в том году купил ей набор ручек в качестве рождественского подарка.

Однако, когда она решила остаться со мной, а не возвращаться на западное побережье, я подумал, что ей нужно что-то большее, чем символический, обычный подарок. Подумав, я решил подарить ей что-то более существенное. А что может быть более существенным, чем автомобиль?

Но, хотя в теории это было отлично, у меня не было много денег, чтобы тратить их на что-то слишком экстравагантное для нее. Однако у меня была семилетняя «Toyota Carolla RV Seca» с небольшим пробегом, которая пылилась в моем гараже - хотя «пылилась» - это, возможно, преувеличение, потому что я ее накрывал. Но пробег менее двадцати тысяч километров - был с небольшим пробегом. На самом деле, она была почти новой, когда Шарли купила ее чуть более шести лет назад.

Недавно я подумал о том, чтобы продать ее, и обратился к юристу, чтобы выяснить, принадлежит ли она все еще ей. Из этой беседы я узнал, что, поскольку она не предъявляла на нее права более пяти лет, и все это время она находилась в моем владении, автомобиль юридически принадлежит мне. Тот факт, что я не продал ее до того, как Шелли снова появилась в моей жизни, можно было объяснить судьбой - этим и моей склонностью откладывать на потом вещи, которые не были особенно важными в моей жизни.

Кроме того, она так долго простояла в гараже, что стала его неотъемлемой частью. Единственный раз, когда она сдвигалась с места за этот период, было, когда я три или четыре раза в год выкатывал ее на улицу и запускал двигатель, чтобы прогреть масло и зарядить аккумулятор. Я не думаю, что я мыл ее за все время, пока она была в моем владении, и я, конечно, не удосужился продлить регистрацию.

— Ну, разве это не неожиданный поворот в книге? — сказала Шелли, открывая подарочную упаковку с набором ручек, который я купил для нее.

Это был не дорогой набор. Черт, когда я его покупал, я даже не знал, смогу ли я ей его подарить.

«Но, по крайней мере, это то, чем она сможет воспользоваться, если у меня когда-нибудь появится такая возможность», - подумал я тогда.

— Спасибо, папа, — сказала она, протягивая мне свой подарок. — Они очень пригодятся, когда я начну учиться в университете.

Только когда я открыл свой подарок, то понял, что она имела в виду, сказав: «Разве это не неожиданный поворот в книге? ». Когда я снял оберточную бумагу, я обнаружил старинную перьевую ручку «Sheaffer». Она явно была в употреблении, но находилась в отличном состоянии.

— Спасибо, моя девочка, — сказал я, наклонившись, чтобы обнять ее. — Я буду хранить ее как сокровище.

— Но где ты ее нашла? — спросил я, удивленный не только сходством наших подарков, но и качеством ее подарка.

Меня также беспокоило, сколько она могла заплатить за такую редкость.

— Я заметила ее в благотворительном магазине, когда ты на днях ушел покупать себе пару новых футболок, — ответила она. — Благодаря просмотру антикварных шоу, я сразу поняла, что это такое, как только увидела ее, и подумала, что она хорошо впишется в твою эклектичную коллекцию антикварных безделушек, которые ты хранишь в своем офисе. Люди в магазине не имели представления о ее ценности. Я не скажу тебе, сколько я за нее заплатила, но скажем так, она стоит значительно больше, чем их запрашиваемая цена.

— Не знаю, работает ли она, но работает она или нет, она будет хорошо смотреться среди твоих других вещей.

— Работает она или нет, — сказал я, пообещав себе, что в мгновение ока заставлю ее работать, — мне очень нравится. Спасибо, дорогая.

— Теперь, — сказал я, беря ее за руку и вставая, — позволь мне показать тебе то, что, я знаю, работает.

Затем я вывел ее в гараж.

— Та-даа, — провозгласил я, снимая чехол с «Corolla» с максимально возможным шиком.

— Это твой настоящий подарок, — сказал я. — Она твоя, бесплатно и без обязательств. Я покрою расходы на ее подготовку к эксплуатации. И также оплачу регистрационные сборы и страховку за первый год. Но после этого все будет зависеть от тебя. Твоя машина. Твоя ответственность. Единственное, что тебе нужно будет сделать - это помыть ее, прежде чем отвезти к механику для обслуживания и проверки на пригодность к эксплуатации.

— О, папочка, спасибо! — воскликнула она взволнованно, бросившись мне в объятия, чтобы быстро обнять меня, а затем подошла к своей новой машине и обошла ее вокруг.

— Подожди! — сказала она, когда ее возбуждение немного улеглось. — Это же машина мамы, правда?

— Это была машина твоей матери, — признал я. — Но она оставила ее, когда уехала с твоим донором спермы. Теперь она моя, и я могу делать с ней все, что захочу. И мне хочется передать ее тебе.

Она приступила к тщательной подготовке машины, как только мы в тот день вернулись с рождественского праздника в моем местном пабе. К тому времени, когда я второго января отвез ее в транспортный отдел для регистрации, ее машина была оснащена новой батареей, новым комплектом шин и новым комплектом ремней. В ней также были заменены все масла и смазочные материалы, и она была полностью отрегулирована. Она выглядела и ехала как новая машина.

Единственная сложность во всем процессе возникла, когда Шелли сказали, что для регистрации автомобиля на ее имя по моему адресу, ей нужно будет перевести свое водительское удостоверение из Западной Австралии в Квинсленд. Для нее это было озарением. Думаю, именно тогда она поняла, что закрывает дверь в свою прежнюю жизнь и что пути назад уже нет.

Я сочувствовал ей, когда она боролась с дилеммой, с которой столкнулась в тот день, и предложил зарегистрировать автомобиль на мое имя, пообещав переоформить его на нее позже, если она решит так поступить после того, как обдумает свою ситуацию.

— Нет, папа, — сказала она, после того как несколько минут взвешивала все «за» и «против». — Я уже решила перенести свою заявку в университет на восточное побережье. Это означает, что я обязуюсь остаться здесь, как минимум, на следующие три или четыре года. Так что давай сделаем это.

Когда мы в тот день вышли из офиса, у нее в руках был комплект регистрационных номеров, а в кошельке - нововыданное водительское удостоверение штата Квинсленд. Сняв номера дилера, который я одолжил, и прикрепив новые номера к ее машине, Шелли отвезла нас домой. Естественно, по дороге мы остановились, чтобы купить мороженое.

В тот вечер я отвел ее в небольшой итальянский ресторан, который я часто посещал, чтобы отпраздновать то, что она снова стала «бананогибом» (жительницей Квинсленда), после шести лет жизни в качестве «песчаницы» (жительницы Западной Австралии).

— --oooBJSooo---

Однако для Шелли переезд с запада на восток был нелегким, поскольку ее мать, Дэвис/Оливер и бабушка решительно противились этому.

Через несколько недель после начала нового года мы сидели в гостиной и читали, когда она спросила, не против ли я, если она позвонит матери, чтобы сообщить ей о своем намерении перейти в восточный университет для продолжения учебы. Однако это был не первый ее звонок семье. С момента приезда она звонила уже несколько раз. Первый раз она позвонила, чтобы сообщить матери, что возобновила отношения со мной и будет жить у меня, пока находится здесь. Второй раз - чтобы поздравить семью, особенно брата и сестру, с Рождеством.

Третий звонок прошел не так хорошо.

Ее мать энергично пыталась переубедить ее, играя на ее чувствах, напоминая, как сильно ее скучают брат и сестра, и говоря ей - как и ее бабушка - что она должна вернуться к семье. Аргументы Дэвиса/Оливера были менее эмоциональными, однако, подчеркивая его черно-белое мышление, он сосредоточился на практических вопросах. Хотя они касались, в основном, финансовых вопросов, по мере развития дискуссии стало ясно, что его главная забота - собственная безопасность.

После того, как Шелли оспорила определение семьи, данное ее матерью, она обрушилась на нее с критикой за то, что она «не отправляла мне ее письма». Шарли не нашла, что ответить, кроме как сказать, что она сделала это, чтобы защитить анонимность ее «настоящего» отца. Этот аргумент не имел никакого веса для ее дочери.

Как и угроза ее биологического отца прекратить дальнейшую финансовую помощь.

Поблагодарив его за то, что он заботился о ней с тех пор, как похитил ее у ее «настоящего» отца, она сказала ему, что, несмотря на их генетическую связь, она никогда не считала его ничем иным, как заменителем. Она сказала, что называла его «папой» из уважения к тому факту, что он женился на ее матери и что ее мать родила ему еще двоих детей, которые, по крайней мере, в биологическом смысле, были ее братом и сестрой.

Затем она объяснила ему, что никогда не собиралась полагаться на него в вопросах покрытия своих расходов на проживание и образование после достижения совершеннолетия и что она бы все равно уехала из их семейного дома после возвращения с восточного побережья, даже если бы я не пригласил ее остаться со мной.

— Тебе и маме нужно растить Тома и Джерри без меня, чтобы я не напоминала тебе о твоей прошлой жизни, — сказала она ему, прежде чем сделать паузу, чтобы выслушать его ответ, который, очевидно, был повторением аргументов ее матери.

— Я тоже буду скучать по ним... и по маме, — продолжила она. — Но я не буду скучать по трениям, которые существуют между тобой и мной. Может быть, я смогу, время от времени, приезжать к ним. Но это, вероятно, произойдет только после того, как я закончу учебу и начну зарабатывать. Я не ожидаю, что папа будет оплачивать мои перелеты туда и обратно, чтобы я могла навещать людей, которые его предали. И я уверена, что ты не будешь предлагать покрыть мои расходы на поездки, после того как ты ясно высказался по поводу финансовой поддержки.

Шелли замолчала, пока ее биологический отец говорил.

— Нет, — сказала она, очевидно отвечая на вопрос о его статусе свидетеля защиты. — Нет, я ничего не раскрывала о твоей ситуации. И не планирую этого делать. Это твое дело и твоя жизнь. Я просто не хочу больше быть частью этого.

Снова наступила тишина.

— Не угрожай мне, ублюдок! — сказала она, повысив голос от гнева. — Я обещала тебе, что не раскрою твой секрет, и я не раскрою. Ни ему, ни кому-либо еще. Но не считай его тупым и бестолковым дураком, каким он кажется тебе и маме. Он очень опытный журналист-расследователь. И я уверена, что если бы он захотел, ему не составило бы труда узнать все о тебе и о причинах твоей тайной жизни.

— К счастью для тебя, он больше не обращает на тебя и маму никакого внимания. Вы вдвоем изменяли ему за его спиной, а потом уползли в темноту, как пара трусливых черных змей - опять же, когда он отвернулся. Он не обращал на вас внимания тогда, и не обращает внимания на вас сейчас. Его единственной заботой была я и мое благополучие. А теперь я здесь, с ним, и у него нет причин продолжать меня искать, вы с мамой больше не представляете для него никакого интереса.

— Что касается того, что он был слабаком-рогоносцем, как ты часто называл его, критикуя за то, что он был со мной слишком мягок, ты бы узнал, насколько он был слабаком, если бы он когда-нибудь узнал о тебе и маме - а это, вероятно, произошло бы скорее раньше, чем позже, если бы ты не похитил меня и не сбежал, когда это произошло. Я видела его в действии как на боксерском ринге, так и в его додзё боевых искусств, и я знаю, что он без труда разорвал бы тебя на куски, если бы ты имел смелость противостоять ему, а не ударить его в спину, как ты это сделал.

— Так что не угрожай ему или мне, а то он может передумать. Для него ты сейчас мертв. Лучше тебе и оставаться таким, — с этими словами она бросила трубку на рычаг.

Ее глаза были полны слез гнева, а тело дрожало.

— Вау! Что это было? — спросил я, протягивая руку и обнимая ее, чтобы утешить.

— Этот подлый ублюдок пригрозил, что кто-то позвонит нам, чтобы убедить нас в необходимости молчать. Я поняла, что он имел в виду кого-то из его прошлой жизни. Но я думаю, что это были просто пустые слова. Не думаю, что он захочет открывать эту банку с червями. Конечно, он мог иметь в виду тех, кто его защищает. Но это тоже выдало бы его.

Даже если бы она еще не приняла решение, этот телефонный звонок положил бы конец любым планам Шелли вернуться в Перт. Однако это решение оказалось бессмысленным, когда две недели спустя она позвонила, чтобы поговорить со своим младшим братом и сестрой. Оливеры - или те, кто их охраняет - должно быть, сочли решение Шелли остаться на восточном побережье и ее блеф в отношении своего биологического отца угрозой своей безопасности. Сигнал «линия не обслуживается» на их телефоне сказал нам, что они снова сбежали.

Понятно, что Шелли была расстроена тем, что мать бросила ее без предупреждения, и ей потребовалось некоторое время, чтобы с этим смириться. А я? Не так сильно. Хотя я мог сопереживать ей и утешать ее в ее горе, я думал, что это даст ей представление о том, как я себя чувствовал шесть лет назад.

Судя по всему, она именно так и восприняла это. Не имея возможности связаться с матерью по телефону, она написала ей письмо, в котором выразила свое разочарование тем, что ее так внезапно и безжалостно отрезали от семьи, упомянув, насколько поведение матери по отношению к ней напоминает то, как она бросила меня, не оставив даже записки с объяснением своих действий. Она распечатала два экземпляра своего письма, отправив один на ее прежний адрес проживания, а другой - на почтовый ящик, который они использовали в качестве пункта обмена информацией.

Письмо, отправленное на их домашний адрес, вернулось через пару недель с пометкой «Адресат по этому адресу не проживает». Однако письмо, отправленное на почтовый ящик, не вернулось, что дало ей надежду, что оно было переслано ее матери. К сожалению, она так и не получила ответа.

— Я просто не могу понять, почему мама так полностью меня бросила, — сказала она, когда мы сидели и обсуждали то, что произошло. — И оставить меня без возможности поговорить с Томми и Джерри - это непростительно. Я действительно люблю этих двоих.

— Маму я тоже люблю. Но я буду очень скучать по своему младшему брату и сестре. Так почему же они так поступили? Конечно, я могу жить без папы. Он только разрушал нашу жизнь. И, похоже, он продолжает это делать. Он, наверное, до смерти боится людей, против которых давал показания. Было бы интересно узнать, кто они такие.

Тогда я рассказал ей, что мое дело о ее исчезновении и исчезновении ее матери все еще открыто и что я тоже заинтересован в том, чтобы узнать, кого он сдал.

— Я, наверное, смог бы это выяснить, — объяснил я, — если бы знал настоящее имя твоего биологического отца. Это дало бы мне отправную точку для работы. Если бы я знал, кто он, я мог бы начать копаться в его прошлом. Получив эту информацию, я мог бы начать рыться в архивах на работе, чтобы найти связь с делом.

— Проблема в том, что я не знаю его прежнего имени. Есть только два человека, которые могли бы мне его сказать - три, если считать его самого - и ни один из них вряд ли поделится этой информацией со мной. Твоя мать точно не станет этого делать, и я сомневаюсь, что твоя бабушка тоже. Она, похоже, считает, что солнце, луна и звезды светят из его задницы и что их отношения - это союз, заключенный на небесах.

— Но давай не будем об этом беспокоиться сейчас. У нас есть другие, более важные вещи, о которых нужно позаботиться. Мы позже займемся поиском настоящего имени твоего биологического отца.

Среди многих тем, которые мы обсуждали во время наших регулярных бесед, сидя вместе в гостиной по вечерам, была и та, что Шелли следует подумать о поступлении в выбранный ею университет в середине года, а не брать полный год перерыва. Она согласилась, что, поскольку ей больше не нужно было решать, вернется ли она в Перт, это была хорошая идея. Итак, после изучения доступных ей вариантов и выбора наиболее подходящего курса, она связалась с университетом на западном побережье, в который она первоначально подавала заявление, и попросила их переслать ее документы в Технологический университет Квинсленда.

Однако пока мы ждали, что это произойдет, нам нужно было зарегистрировать ее на получение пособия по безработице, чтобы она могла прожить, пока из Перта пришлют документы о зачислении в университет. Я сказал ей, что с удовольствием буду ее поддерживать, пока это произойдет, но она настаивала, что должна быть самостоятельной. Она также считала, что теперь, когда она стала совершеннолетней, должна вносить свой вклад в содержание семьи.

Однако регистрация для получения пособий оказалась более сложной, чем мы оба предполагали. Ей пришлось предоставить не только свидетельство о рождении, но и документы об удочерении, в которых ее имя при рождении, Хорсман, было связано с именем Оливер, указанным в ее водительских правах. Этот процесс занял почти два месяца, в течение которых мы бегали между государственными и федеральными ведомствами, прежде чем ее выплаты были, наконец, одобрены.

Однако в каждой туче есть серебряная подкладка, и наша борьба за подтверждение личности Шелли дала нам информацию, которую мы искали. Мать Шелли указала ее отца, Джеймса Реджинальда Френча, в свидетельстве о рождении дочери.

Эта маленькая деталь пазла в конечном итоге привела нас к тому, что три с половиной года спустя Шелли получила премию Австралийской ассоциации новостных СМИ и начала карьеру в телевизионных новостях. Это также послужило основой для романа, который я написал несколько лет спустя.

Ни в том, ни в другом случае Джеймс Реджинальд Френч/Дэвис/Оливер/??? не был предметом наших историй. Но к тому времени, когда мы завершили наше исследование, мы оба поняли, почему он так боялся быть узнанным. Те, с кем он был связан, не задумываясь, разорвали бы его и его семью на мелкие кусочки, если бы только смогли их достать.

— --oooBJSooo---

— Что бы ты ответил, если бы я сказала тебе, что подумываю сменить имя? — Спросила Шелли во время рекламной паузы, когда однажды вечером в марте 1999 года мы смотрели мировые новости.

— Я бы сказал: «Что тебе не нравится в имени Мишель? » — ответил я, не отрывая глаз от экрана.

Мне было трудно скрыть улыбку. Я знал, что если повернусь к ней, то расхохочусь.

— Нет, папочка, ты глупый, — ответила она, сильно ударив меня по плечу. В ее голосе слышался смех. — Нет, я серьезно. Я говорю о своей фамилии.

— Поскольку мама и Джим снова исчезли - и, без сомнения, сменили личности - у меня больше нет никакой связи с фамилией Оливер, в выборе которой я все равно не участвовала. Я думаю, что мне следует снова сменить фамилию на Хорсман.

— Вероятно, будет проще сделать это, пока у меня есть все документы. Так я начну учиться в университете как Мишель Хорсман, а не под вымышленным именем, которое я, вероятно, захочу сменить позже.

Я согласился с ее рассуждениями, не упомянув, что было время, когда я хотел, чтобы она носила фамилию Кинг. Я должен был признать, что был немного разочарован тем, что она не собиралась принимать мою фамилию, но я промолчал. В конце концов, это было ее решение.

Смена фамилии оказалась не такой сложной, как я предполагал, хотя и сильно запутала сотрудников управления социального обеспечения. Однако в приемной комиссии университета, похоже, не было такой проблемы, и когда она закончила учебу четыре года спустя, ее диплом был выдан на имя Мишель Ирен Хорсман.

— --oooBJSooo---

После разрыва связей с матерью и биологическим отцом и, казалось бы, непоправимого ущерба отношениям между Шелли и бабушкой, мы с ней начали новую жизнь вместе. С первого дня в университете она погрузилась в учебу, как утка в воду.

Несмотря на то, что у нас не было ни одной общей ДНК, она во многом была похожа на меня, что было просто удивительно. Как только она в чем-то увлекалась, ничто не могло ее от этого отвлечь. Она сосредоточивалась на каждой из своих тем, как будто от этого зависела ее жизнь, и мне часто приходилось напоминать ей, что нужно найти время, чтобы передохнуть.

Конечно, я был таким же. Я знаю, что секрет хорошего рассказа заключается в исследовании и подготовительной работе. Я даже не мог подумать о том, чтобы сесть и начать писать, пока не изучил все детали и не собрал всю информацию, которую мог найти по теме, над которой работал. К тому времени, когда я набирал первое предложение на компьютере (в начале своей карьеры я печатал на машинке), у меня в голове уже был готов план рассказа.

Однако такая сосредоточенность может лишить человека жизненных удовольствий. И я на собственном опыте понял, что, время от времени, сходить с беговой дорожки, чтобы передохнуть - это необходимость, а не роскошь. Мое незнание этого факта привело к тому, что мне пришлось взять отпуск по стрессу после того, как я подготовил одно особенно изнурительное и ужасное разоблачение. Конечно, я получил за него награду, но никому не было дела до того, какую физическую и психическую нагрузку на меня оказало его написание.

— Физическая форма - твой друг, — я постоянно напоминал ей. — Журналистика - это умственно сложная, но сидячая профессия. Если ты не будешь поддерживать себя в форме, то к пятидесяти годам ты либо выгоришь, либо умрешь.

Я постоянно повторял это Шелли во время ее учебы в университете и еще чаще, когда она начала работать.

Вскоре после того, как она переехала ко мне, она стала сопровождать меня на утренних пробежках и часто присоединялась ко мне, когда я ходил в спортзал или на тренировки по боевым искусствам. Во время своих первых посещений обоих заведений она поняла, что я неплохо справляюсь, что, по-видимому, и побудило ее сказать Дэвису/Оливеру, что я бы «разорвал его на куски», если бы узнал о измене Шарли до их исчезновения.

Следуя моему примеру, она записалась на курсы боевых искусств не только для поддержания физической формы, но и для того, чтобы в случае необходимости иметь возможность защитить себя. Несмотря на ее желание присоединиться ко мне в занятиях боксом, мне удалось отговорить ее, объяснив, что, хотя сломанный нос может придать характер мужскому лицу, он не подходит женщине. Однако на самом деле я не хотел, чтобы она занималась этим из-за физического вреда, который она могла бы получить, как на ринге, так и в дальнейшей жизни. Однако я заставил ее заниматься с тяжестью и боксерской грушей, что, как я думал, поможет укрепить ее запястья и улучшить координацию рук и глаз.

Я был рад видеть, что мое послание, похоже, глубоко запечатлелось в ее подсознании. Она не только продолжала заниматься фитнесом во время учебы в университете, но и продолжала заниматься им, когда начала работать. Она также научилась отвлекаться от учебы и работы, чтобы зарядиться энергией.

Во время учебы в университете она участвовала в командных видах спорта, таких как нетбол, и в индивидуальных видах спорта, таких как кросс. Она также подружилась со своими сокурсниками, чего ей не хватало, когда она жила в Перте с мамой и Джимом Дэвисом/Оливером под защитой свидетелей. Как и в случае с друзьями, которых я завел во время своего обучения в университете, некоторые из друзей Шелли остались с ней на всю жизнь.

— --oooBJSooo---

Чтобы помочь ей понять отрасль, в которой она надеялась работать по окончании четырехлетнего курса университета, перед началом ее учебы я устроил Шелли на несколько месяцев на подработку в газету, в которой я работал. Этот опыт работы познакомил ее с хорошими, плохими и неприятными сторонами жизни журналиста.

Прежде чем она начала работать в моем офисе, мы поговорили о наших семейных связях и договорились, что, чтобы избежать каких-либо подозрений в непотизме, во время общения в офисе будем обращаться друг к другу как коллеги. С тех пор «солнышко» и «папа» остались для дома. Когда мы встречались на публике или на работе, мы обращались друг к другу как Мэтт и Мишель. Наши разные фамилии помогали нам поддерживать эту видимость разделения.

К тому времени, когда она поступила в университет, мы настолько привыкли называть друг друга по именам, что продолжали так делать, когда встречались на спортивных мероприятиях или академических мероприятиях. Это также перенеслось на наши социальные взаимодействия, и мы притворялись друзьями, наслаждающимися совместным вечером.

Неважно, просто ли мы ужинали вместе или ходили на спектакль, мне доставляло удовольствие видеть выражение лиц мужчин, когда такой грубый парень лет тридцати пяти, как я, входил в театр или ресторан под руку с такой привлекательной, гораздо более молодой женщиной.

Как только я узнал, что Шелли останется и поступит в QUT, я достал из домашней библиотеки свою старую книгу по стенографии Питмана и каждый вечер около часа помогал ей осваивать этот ценный инструмент журналиста. Она оказалась способной ученицей и к моменту посещения первых лекций уже делала записи стенографией. Этот навык она продолжала использовать на протяжении всей своей карьеры.

К концу первого семестра она вошла в колею и освоилась в университетской жизни. Она не только получала высокие оценки по предметам - отличные и хорошие, чем я очень гордился - но и начала общаться с однокурсниками. Мы поговорили об ответственном отношении к алкоголю, и я предупредил ее, чтобы она не оставляла свои напитки без присмотра, но когда я затронул тему секса, она отмахнулась от меня.

— Мама не хотела, чтобы я оказалась в той же ситуации, которая затормозила ее жизнь, — сказала Шелли, — поэтому она посадила меня на таблетки сразу после того, как мне исполнилось шестнадцать. Но на случай, если тебе интересно, я еще не испытала радостей секса, о которых так много читала - по крайней мере, не в том смысле, который имеет наибольшее значение.

— Это не значит, что у меня не было соблазна, — продолжила она. — Был. Возможности представлялись, и я экспериментировала - я даже подошла к самому краю пропасти - но я никогда не делала того последнего шага. Я никогда не позволяла никому зайти так далеко, если можно так сказать. Думаю, однажды это произойдет. Но когда это произойдет, то будет с тем, с кем я хочу провести остаток своей жизни.

— Хорошо, — ответил я, несколько шокированный ее откровенностью. — Но даже если ты защищена, убедись, что молодой человек, которого ты выбрала, использует презерватив. Тебе нужно беспокоиться не только о беременности. Ты также должна помнить о венерических заболеваниях. Никогда не забывай, что ты делишься «радостями секса» не только со своим партнером, но и с его предыдущими партнершами. Скорее всего, это не будет его первый раз, независимо от того, что он может сказать.

— Вопреки тому, что ты можешь думать, я не всегда был таким застенчивым и мягким человеком, каким я являюсь сегодня. Когда я был в твоем возрасте, я использовал все возможные уловки, чтобы залезть в трусики молодой леди, включая откровенную ложь. Если верить мне - а мне чаще всего верили - я терял девственность столько раз, что мог бы собрать целую футбольную команду.

— Я в шоке! — взвизгнула Шелли и разразилась смехом. — Ты разрушил мою веру в человеческую природу. Я смотрела на тебя как на пример всего хорошего в этом мире. Но теперь...

Остальная часть ее комментария была заглушена, когда она уткнулась в мою грудь, чтобы сдержать смех.

«Хотелось бы, чтобы она так не делала», - сказал я себе, когда она прижалась ко мне, - «особенно когда на ней одна из моих футболок».

Это было еще одной темой, которую мы обсуждали в период между ее приездом и первым днем в университете. Хотя она обычно одевалась скромно, когда выходила в люди и была на учебе, эта скромность исчезала, как только она приходила домой. Она сбрасывала с себя мантию невинности и появлялась в одной из моих футболок или деловых рубашек, которые не скрывали того, что под ними она не носила бюстгальтер. Естественно, это заставило меня задуматься, означает ли отсутствие бюстгальтера, что она также не носит трусиков? Отсутствие линий от трусиков подтверждало мою гипотезу.

К сожалению, мои настоятельные просьбы о том, чтобы она носила дома более скромную одежду, остались без внимания. Более того, ее внешний вид становился еще менее скромным после тех случаев, когда, доведенный до предела, я был вынужден провести ночь или две с одной из дам, с которой у меня были «дружеские отношения с привилегиями» до того, как Шелли вернулась в мою жизнь.

Именно одна из этих дам указала мне на то, что Шелли, возможно, влюбилась в меня, пока мы были порознь, и что теперь, когда мы снова вместе, она пытается вовлечь меня в свои сексуальные фантазии, одеваясь вызывающе, когда мы остаемся наедине. По словам моей подруги, я мог ожидать, что ситуация станет еще более накаленной, прежде чем она успокоится. Это если охлаждение вообще было в планах, чего, по ее мнению, не произойдет, если Шелли не найдет другой объект для своей любви.

Я думал, что перенос любви может произойти, пока она работает в моей газете. В конце концов, она была окружена молодыми мужчинами своего возраста, которые считали себя даром Бога для женщин. Но нет. Она отвергала все их ухаживания, не принимая ни одного приглашения пойти с кем-либо из них.

Казалось, что все будет так же и во время ее первого семестра, пока однажды вечером я не получил от нее звонок, в котором она сказала, что превысила свою норму алкоголя и останется на ночь у одной из своих сокурсниц. Я понял, что это означает, что она нашла кого-то, с кем хочет провести ночь, но я ошибался. На самом деле она выпила на один-два бокала больше и спала на диване у своей подруги.

Однако для меня самым болезненным было то, что, как только я подумал о том, что она провела ночь в постели другого мужчины, меня охватила ревность.

Такая же ситуация повторялась несколько раз в течение первого семестра. Я уверен, что она знала, что делает со мной, потому что после каждой из ее предполагаемых сексуальных встреч ее дразнилки становились все более явными. Но вскоре она поняла, что ее стратегия обернулась против нее. Возможно, она была той, кто возбуждал меня, но не она получала выгоду от моей возросшей страсти. Напротив, она толкала меня в объятия другой женщины.

Мои одно- и двухдневные отсутствия, должно быть, наконец, заставили ее понять, что они были результатом ее собственных действий. Думаю, она, наконец, поняла, что если не будет перегибать палку, то сможет иметь меня только для себя. Это не означало, что она перестала носить мои футболки, но означало, что она обычно - не всегда, но обычно - надевала что-то поверх них, чтобы защитить меня от того, чтобы один из ее чрезмерно длинных сосков не выколол мне глаз.

— --oooBJSooo---

— Ты знаешь, что я люблю тебя всем сердцем, — сказал я Шелли, когда мы пили ирландский кофе после ужина в одном из наших любимых ресторанов.

Она выглядела прекрасно, сидя напротив меня в скромном и недорогом синем коктейльном платье и с ожерельем с одиночным бриллиантом, которое я подарил ей на девятнадцатый день рождения. Я решил сделать ей особенный подарок, чтобы поднять ее уверенность в себе перед приближающимися экзаменами по итогам первого семестра.

Мне также нужно было поговорить с ней о ее увлечении мной. Если кто-то из нас хотел иметь шанс на счастье с партнером на всю жизнь, я должен был пресечь ее фантазии на корню. Я не мог позволить им продолжаться. На самом деле, я боялся, что уже позволил им зайти слишком далеко.

— Но ты также должна понимать, что, если мы хотим продолжать жить вместе, наши чувства друг к другу должны оставаться платоническими. Между нами не может быть ни романтической, ни физической связи. Кроме того, я на пятнадцать лет старше тебя. Тебе нужно найти кого-то своего возраста, с кем ты сможешь разделить свою любовь.

— Ты очень привлекательная молодая женщина, и, наверное, молодые мужчины падают перед тобой на колени, чтобы привлечь твое внимание. Черт, если бы все было по-другому, я был бы одним из них. Но все не по-другому. Хотя я и не твой биологический отец, я представляю собой отцовскую фигуру; как в эмоциональном плане, так и - из-за моих прежних отношений с твоей матерью - в юридическом. Я могу надолго оказаться за решеткой, если мы даже подумаем о том, чтобы воплотить в жизнь чувства, которые ты пробуждаешь во мне, когда дразнишь меня так, как ты это делаешь.

— Я не хочу терять тебя так скоро после того, как мы воссоединились, моя дорогая девочка, но если мы не сможем жить вместе без сексуального напряжения, тебе придется найти другое место для жизни.

Со слезами на глазах Шелли отправилась прямо в постель, когда мы вернулись домой тем вечером, но когда она появилась на завтраке на следующее утро, казалось, что она поняла мой посыл. Вместо своей обычной футболки она была одета в свободную спортивную кофту.

— Ты прав, папочка, — сказала она, садясь на свое обычное место за кухонным столом с чашкой кофе и тарелкой с парой ломтиков тоста. — Я вела себя как влюбленный подросток. Но, подумав над этим, я поняла, что вина не лежит полностью на мне. Ты тоже несешь большую часть вины.

— Я? — удивился я. — В чем моя вина?

— В том, что ты такой, какой ты есть, — ответила она, и ее улыбка опровергала ее обвинение. — Ты самый добрый, самый щедрый, самый любящий человек, которого я когда-либо встречала. Несмотря на то, что мама сделала с тобой, ты без колебаний принял меня обратно в свою жизнь, когда я больше всего в тебе нуждалась. Более того, ты предоставил мне дом и окружил меня любовью и заботой, которых я так долго была лишена.

— Я любила тебя еще до того, как меня у тебя украли, и эта любовь продолжала расти, пока мы были разлучены. Но это была любовь дочери к отцу, и она стала мерилом, по которому я оценивала свои отношения с биологическим отцом. К сожалению, он не соответствовал стандартам, которые ты установил. И я поняла почему, когда, вместо того чтобы отвергнуть меня, когда я появилась на твоем пороге, ты обнял меня, и я почувствовала, как твоя любовь наполняет меня. Твое приветствие было всем, о чем я мечтала в те годы разлуки. Именно тогда я влюбилась в тебя.

— Я не учла возможность того, что ты не испытываешь ко мне таких же чувств.

— Дело не в том, что я не люблю тебя, солнышко, — ответил я. — Дело в том, что я не могу любить тебя так, как ты хочешь, чтобы тебя любили. Есть слишком много других факторов, которые необходимо учитывать, и не последним из них является моральный аспект наших отношений.

— Я понимаю, что ты, возможно, влюблена в меня, но наши прошлые отношения отца и дочери означают, что с точки зрения закона я все еще считаюсь твоим отчимом. Это делает невозможным что-либо, кроме продолжения таких отношений.

— Если мы не можем оставаться в рамках, которые налагаются на нас, нам придется серьезно подумать о том, можем ли мы продолжать жить под одной крышей. Даже если бы я был готов потакать твоим фантазиям, слишком много людей знают о наших нынешних и прошлых жилищных условиях - я говорю здесь о твоей бабушке и матери - которые с большим удовольствием увидели бы, как меня увозят в тюрьму, потому что я не смог себя контролировать.

Я не знаю, проникла ли Шелли в суть моего отрицания, но она согласилась сдержать свое поведение, когда мы были вместе, и, как и в это утро, одевалась менее вызывающе.

Обратной стороной ослабления сексуального напряжения, которое существовало между нами до этого момента, было уменьшение проявлений нежности друг к другу. Хотя мы по-прежнему, время от времени, обнимались и целовались в щеку, когда уходили из дома утром и возвращались вечером, мы больше не обнимались на диване. Я скучал по этому больше, чем мог себе представить.

Однако иногда она забывала о себе и появлялась на завтраке в одежде для сна. Тогда я понял, что она не отказалась от привычки спать в моих футболках. Обняв меня по утрам, она вдруг осознавала, что одета не по случаю, и спешила обратно в свою комнату, чтобы переодеться в что-нибудь менее откровенное. Это случалось нечасто, но достаточно часто, чтобы напомнить мне, каково это - чувствовать ее грудь, прижатую к моей груди.

Случайно или намеренно, ее периодические промахи в этикете давали желаемый эффект. К счастью, к тому времени, когда она возвращалась за стол в более подходящей одежде, моя реакция на ее «непреднамеренную» ошибку в одежде стихала, и я наслаждался беконом с яйцами, размышляя о том, что могло бы произойти, если бы я когда-нибудь позволил своему скрытому желанию взять верх над самоконтролем.

— --oooBJSooo---

Шелли с блеском сдала экзамены за первый семестр, повторив высокие оценки, которые она получила на промежуточных экзаменах, и таким образом, обеспечила себе предложение пройти стажировку в моей газете во время длинных рождественских каникул. Действуя в соответствии с условиями нашего соглашения, она приняла приглашение одного из молодых репортеров сопровождать его на рождественскую вечеринку фирмы.

Кроме моего главного редактора, никто не знал о связи между Шелли и мной - и даже он не знал о наших семейных отношениях - поэтому я остался незамеченным, когда ее молодой человек приехал за ней домой. Он и понятия не имел, что когда Шелли крикнула: «До свидания, папочка», она обращалась к человеку, который мог разрушить его карьеру, если бы он сделал неверный шаг. Конечно, я тоже собирался присутствовать на вечеринке, поэтому любой его промах был бы замечен и, в случае необходимости, наказан. Однако он оказался идеальным джентльменом, и его спутница была доставлена домой целой и невредимой. За свои усилия он получил короткий поцелуй в щеку.

Я ожидал такого же объятия и поцелуя в щеку, когда Шелли и я присоединились к тысячам других людей на берегу городской реки, чтобы встретить новое тысячелетие в канун Нового года. Как и следовало ожидать, это было грандиозное событие, с баржами и всеми мостами города, загруженными всевозможными фейерверками. Однако неожиданным было то, с какой страстью меня поцеловала моя спутница, когда часы пробили полночь и зажглись фейерверки.

Я уверен, что если бы мы пили - а мы не пили из-за запрета на алкоголь в общественном парке - этого поцелуя было бы достаточно, чтобы сломить мою решимость. Не помогало и то, что Шелли так крепко прижималась ко мне, что разъединить нас можно было бы только с помощью гидравлических ножниц. В итоге мне пришлось приложить все свои силы, чтобы удержаться от желания уложить ее на наше одеяло и дать ей то, чего она хотела... то, чего, я должен признать, мы оба хотели. Но когда наши языки распутались и наши губы разъединились, я понял, что должен сдерживать растущее во мне желание запретного плода, который она мне предлагала. И это не имело ничего общего с тем, что нас окружали люди.

Я видел, как печаль затуманила ее глаза, когда я оттолкнул ее от себя. Инстинктивно я притянул ее к своей груди, пытаясь - но, я уверен, безуспешно - не дать ей почувствовать мое возбуждение, когда я утешал ее.

— Прости, папочка, — тихо сказала она. — Но я хотела сделать это с тех пор, как ты впервые принял меня обратно в свою жизнь. Это было спонтанное решение, вызванное волнением от происходящего. Я не позволю этому повториться.

Движимый чувством вины за свои похотливые мысли, я молчал, собирая корзинку для пикника и складывая одеяло.

Она сдержала свое слово, и, за исключением короткого периода неловкости, наша жизнь вернулась в нормальное русло, включая случайные провалы в памяти, когда она появлялась на завтраке в одной из моих футболок.

Однако наше перемирие было нестабильным. Тот поцелуй пробудил в нас обоих нечто, что не могло быть погашено. Я знал, что это лишь вопрос времени, когда мы либо разойдемся, либо реализуем наши чувства друг к другу. Я думал, что произойдет первое, когда Шелли стала проводить вне дома больше ночей, чем раньше. Я предположил, что она последовала моему совету и нашла кого-то ближе к своему возрасту, с кем могла бы разделить свою любовь.

Я отреагировал тем же самым, в результате чего стал проводить больше времени с одной или двумя своими подругами. Я знал, что это мелочно, но мне нужно было избавиться от сексуальной фрустрации, не поддаваясь растущему желанию выйти за пределы своих моральных ограничений.

К ноябрю того года Шелли закончила экзамены и с нетерпением ждала начала стажировки в местном отделении национальной телекомпании, когда в пятницу вечером на город обрушилась серия сильных гроз, которые, по прогнозам, должны были продлиться несколько дней, принося с собой проливной дождь и крупный град.

Я лежал в постели, слушая раскаты грома, вспоминая, как Шелли боялась гроз, когда была маленькой, и гадая, как она справляется с той, что сейчас бушевала над нами. Таких гроз у нас не было уже несколько лет, и менее сильные, которые были в прошлом году, похоже, не беспокоили ее.

«Она, наверное, до смерти напугана», - подумал я, как раз в тот момент, когда услышал стук в дверь спальни.

— Папочка, — взмолилась она, — можно я приду к тебе в постель? Эти грозы меня пугают.

— Конечно, можно, малышка, — ответил я, приоткрывая пустую сторону кровати.

Я видел, как она дрожала, когда вошла в комнату. Также заметил, что она была одета в еще одну мою футболку. Я видел, что она не слишком ее прикрывала, так как ее силуэт отчетливо вырисовывался на фоне света из ее собственной спальни.

«О, дерьмо! », - воскликнул я про себя, когда она подняла одеяло и приготовилась залезть ко мне. Мне вдруг пришло в голову, что, как и всегда в теплые месяцы, я был голый, как в день своего рождения.

— Эмм, солнышко, — сказал я. — Не могла бы ты достать из второго ящика моего комода пару пижамных шорт и футболку для меня? Похоже, ты застала меня в моем первозданном виде.

Шелли вскрикнула, когда моя просьба была заглушена громким раскатом грома, раздавшимся прямо над нами. Она нырнула под одеяло и бросилась мне в объятия. Игнорируя свое собственное положение, я прижал ее к себе, пока вокруг нас бушевала буря.

Когда ее дрожь утихла и она, казалось, уснула, я попытался вырваться из ее объятий, чтобы достать свою пижаму. Однако, когда я попытался выскользнуть из ее объятий, она еще крепче обняла меня.

— Не оставляй меня, папочка, — прошептала она, почувствовав, что я двигаюсь. — Мне нужно, чтобы ты меня обнял.

Несмотря на то, что мне было неудобно, когда ее гибкое тело так крепко прижималось ко мне, а между нами была только тонкая ткань ее футболки, я сдался и, пытаясь сдержать свои эротические мысли, погрузился в беспокойный сон.

На следующее утро меня разбудил тихий стон Шелли. Когда мой мозг начал пробиваться сквозь туман эротического сна, я обнаружил, что она перевернулась ночью и теперь лежала спиной к моей груди. Как будто они жили своей жизнью, мои руки играли с парой самых упругих грудей, которые только может вообразить мужчина.

Несмотря на то, что они были под футболкой, ее соски были настолько выпуклыми, что помещались между моим первым и вторым пальцами, которыми я сжимал и растягивал их, массируя упругую, но податливую плоть каждой груди, которая аккуратно помещалась в моих ладонях. Внезапно осознав, что я делаю, я с неохотой заставил свой мозг дать команду рукам отпустить их.

— Не останавливайся, папочка, — умоляла она, поднимая руки, чтобы не дать моим рукам ослабить хватку на ее идеально сформированных грудях. Я чувствовал, как ее удлиненные соски растягиваются и скручиваются, когда я пытался отстраниться от нее, а она с такой же силой пыталась удержать их на месте. — Я почти готова.

Когда она задыхаясь произнесла эти слова, я обнаружил, что игра с ее грудью была не единственным моим грехом. Ее футболка, должно быть, задралась, когда она переворачивалась во сне, и моя твердая как камень утренняя эрекция оказалась между ее ног и, как будто на автопилоте, скользила взад-вперед по ее хорошо смазанной щели, при каждом движении вперед потирая головкой ее клитор. Я никогда не считал себя чрезмерно хорошо одаренным, но, очевидно, я был достаточно длинным, чтобы достичь ее чувствительного бугорка сзади.

«Нет! Нет! Нет! » - сказал я себе, пытаясь отстраниться от нее. - «Это не может быть правдой».

Но, похоже, моя окружность была достаточной, чтобы крепко сжать меня в своей промежности, что она и сделала, когда я попытался вырваться из-под ее сильных спортивных бедер.

«По крайней мере, я не внутри нее», - подумал я, прекратив сопротивляться, и после короткой паузы возобновил свои усилия. Я знал, что был так же близок к оргазму, как и она.

— Да! Да! Да! — кричала она, дрожа от оргазма.

Этого было достаточно для меня, и я испустил длинный стон, когда, сделав последний толчок, почувствовал, как наступает оргазм. Я немного отстранился, когда моя сперма изверглась между ее ног, добавив свою эякуляцию к смазке и сокам, которые она произвела во время нарушения нашего самонавязанного воздержания.

Мы оба лежали совершенно неподвижно, мои руки сжимали ее грудь, а мой неутомимый член был погружен между ее бедрами, пока мы отдышались.

— Спасибо, папочка, — сказала Шелли, садясь и снимая свою ночную одежду, прежде чем повернуться ко мне.

Ощущение, когда мой пенис выскользнул из ее междуножья и скользнул по ее ягодицам, когда она повернулась, было болезненно восхитительным.

— Это было намного лучше, чем когда я удовлетворяла себя, представляя, как ты это делаешь. Но каким бы хорошим ни было мое воображение, я должна признать, что ни одна из моих фантазий не могла сравниться с реальностью. А то, что мы сделали, даже не было настоящим. Я не могу дождаться, чтобы узнать, каково это на самом деле.

Я был разорван. Лежа там и глядя на нее, я не мог не восхищаться красивыми грудями, с которыми я только что играл. Это был первый раз, когда я мог наблюдать их во всей красе. Видя их только спрятанными за тканью ее рубашки, я никогда не замечал, что ее длинные, темные, восхитительные соски гордо возвышались на маленьких холмиках, которые поднимали их над кожей ее бледных грудей - маленькие холмики, которые подчеркивали ее ареолы, которые были лишь немного светлее ее сосков. Я отчаянно хотел обхватить их губами и узнать, как она отреагирует, если я хорошенько поласкаю их языком.

С другой стороны, я был поглощен чувством вины за то, что позволил себе переступить черту, которую я начертил в песке, определяя наши отношения. Своими действиями я вышел за пределы своих моральных границ.

— Это не может продолжаться дальше, — сказал я, перевернувшись на спину и приподнявшись, чтобы сесть, прислонившись спиной к изголовью кровати.

— Мы уже говорили об этом, моя дорогая. Если мы еще не сделали этого, то, перейдя на следующий уровень, мы совершим инцест. Насколько я понимаю, я твой отец, а ты моя дочь. И так было с тех пор, как ты переехала ко мне, когда твоя мать и я решили жить вместе.

— Но в том-то и дело, — сказала Шелли. — Ты никогда не был моим отцом. Ты, может, и был для меня как отец - и я всегда буду думать о тебе как о своем папе - но ты никогда не был моим отцом ни биологически, ни юридически.

— Хотя в те времена некоторые люди считали тебя моим отчимом, это никогда не было так. В любом случае, все эти люди - соседи и т. д. - уехали. Никто из тех, кто сейчас живет на этой улице, не знал меня, когда я жила здесь раньше, за исключением, возможно, старой миссис Джессап, которая страдает деменцией и скоро переедет в дом престарелых.

— Я знаю, что ты несколько раз просил маму выйти за тебя замуж, но эта глупая женщина отказалась. И это помешало тебе удочерить меня, как я знаю, ты хотел. Оглядываясь назад, я понимаю, что это было к лучшему, как с твоей точки зрения - потому что тебе не пришлось разводиться с ней, когда она сбежала с Джимом Дэвисом - так и с моей точки зрения, потому что это означает, что наши прежние отношения не были официально признаны.

Говоря это, она спустилась с кровати и устроилась так, что ее грудь прижалась к моему животу. Она также перекинула свою правую ногу через мою левую, и я чувствовал, как ее мягкие лобковые волосы трутся о мое бедро. Однако эротизм этого момента был скомпенсирован тем, как она смотрела на меня, когда говорила. Это напомнило мне о том, как мы лежали вместе и разговаривали, пока снаружи бушевала буря, когда она была намного моложе. Мне было трудно совместить свои чувства к молодой женщине, лежащей сейчас обнаженной рядом со мной, с теми отцовскими защитными чувствами, которые я испытывал к ней тогда.

Мой пенис, однако, не испытывал таких угрызений совести. Хотя он частично спадал, когда меня одолевали чувства вины, постоянное трение ее тела о мое и образ тех великолепных грудей в моем рту вернули ему полную готовность. Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не кончить, когда она наклонилась и обхватила его своими длинными пальцами пианистки.

— Мммм, — промурлыкала она, используя наши соки в качестве смазки, и ее рука скользнула по всей его длине, чтобы оценить его размер. — Вот это да, настоящий нож.

Ее перефразировка фразы из фильма «Крокодил Данди» отвлекла нас от серьезности обсуждаемого вопроса и заставила нас обоих усмехнуться.

Ее слова и то, как она работала с моим членом, говорили мне, что мой не был первым «ножом», с которым она имела дело. Но это меня не удивляло. Она однажды сказала мне, что нашла способы удовлетворить своих парней, не заходя «до конца», поэтому я и не ожидал, что это будет так. Я ни на минуту не предполагал, что все те ночи, когда она в течение последних двух лет не ночевала дома, она играла в карты или училась со своими однокурсниками - так же, как я уверен, что она не предполагала, что я пил пиво и играл в бильярд с друзьями, когда не ночевал дома.

Когда Шелли отпустила мой теперь болезненно твердый член, стало очевидно, что она хочет, чтобы моя сперма оказалась где-то в другом месте, а не там, где она оказалась бы, если бы она продолжила мастурбировать. Отстранив руку, она перекинула ногу через мое тело и поднялась вверх, прижав свои губы к моим, повторяя поцелуй, которым мы обменялись в прошлый Новый год. Ее новое положение привело к тому, что головка моего пениса удобно устроилась в обволакивающих губах ее влагалища. Достаточно было легкого толчка, чтобы мой клинок вошел в ее ножны, но я решил позволить ей вести действие. В конце концов, если ее предположение было верным, я был больше, чем все, что она испытывала в прошлом.

Пока мы целовались, она извивалась, чтобы мой пенис оказался у входа в ее влагалище, что говорило мне о том, что она перешла точку невозврата. Она хотела, чтобы я вошел в нее, и ничто из того, что я скажу, не изменит ее решения. Заметьте, я и не собирался пытаться изменить ее решение. Я тоже перешел точку невозврата и хотел быть в ней так же сильно, как она хотела, чтобы я был там.

— Я хочу, чтобы ты взял меня как свою женщину, папочка, — сказала Шелли, прервав наш поцелуй.

С этими словами она поднялась, положив руки мне на грудь, и, оттолкнувшись назад, заставила головку моего пениса проникнуть в ее узкое отверстие. Как только он прошел через ее вход, она начала дрожать и рухнула на мою грудь, содрогаясь в муках взрывного оргазма.

— О, папочка, — воскликнула она, поднимая голову с моей груди, где она использовала мое тело, чтобы заглушить свои крики. — Я так долго ждала этого.

Она сняла себя с моего пениса, когда достигла кульминации, но как только она пришла в себя - и после того, как поделилась со мной еще одним страстным поцелуем - она поднялась с моего тела, чтобы снова вставить его. На этот раз он проскользнул мимо ее узкого входа гораздо легче. Но именно тогда меня ждал сюрприз. Когда мой член проник глубже в ее влагалище, я почувствовал, как кончик моего члена наткнулся на что-то, чего я не ожидал. Шелли была настоящей девственницей. Это открытие заставило меня отстраниться.

— Ты уверена в этом? — спросил я. — Я думал, что ты потеряла девственность задолго до этой ночи. Наверняка у тебя было несколько сексуальных опытов с тех пор, как ты поступила в университет?

— Да, было, — ответила она. — Как я тебе уже говорила, когда ты впервые попытался поговорить со мной о птичках и пчелках вскоре после того, как я переехала к тебе, я веду активную половую жизнь с шестнадцати лет. Но ни один из моих сексуальных контактов не включал вагинальный секс. Я нашла другие способы удовлетворить молодых мужчин, с которыми я была.

— Я сказала тебе тогда, что сохраню эту награду для мужчины, с которым я собираюсь провести остаток своей жизни.

На этом обсуждение закончилось, по крайней мере, для Шелли. Она слегка приподнялась, а затем опустилась на мой член.

Я никогда раньше не лишал девственности, поэтому не знал, чего ожидать. Ее крик, когда разорвалась ее мембрана, поразил меня. Я был еще только на полпути, когда она перестала толкаться и начала дышать короткими вздохами. Даже ее плотно закрытые глаза не могли удержать слезы, которые текли из них. Я беспомощно смотрел, как две одинокие капли скатывались по ее щекам.

— Ты в порядке? — тихо спросил я, не желая вторгаться в ее эмоции.

— Буду, — прошептала она. — Дай мне минутку.

Казалось, что боль утихала целую вечность, но как только это произошло, она немного приподнялась, а затем снова опустилась на мой член. Ей, похоже, было трудно принять всю мою длину, но эта проблема решилась, когда, испытывая свой второй вагинальный оргазм, она расслабилась настолько, что позволила себе опуститься до самого дна.

Я никогда не узнаю, было ли это из-за того, что она приняла всю мою длину, или из-за давления на ее клитор, когда ее пах соприкасался с моим, но я знаю, что ее оргазм длился вечность. Настолько долго, что я не смог сдержаться. Головка моего члена массировалась губами ее шейки матки, а ствол бился о пульсирующие стенки ее влагалища - сопротивляться было невозможно. Я взорвался, извергнув свою сперму глубоко в ее лоно, как раз, когда она спускалась с собственного пика.

Это снова завело ее, и ее спазмы заставили меня продолжать гораздо дольше, чем я когда-либо испытывал. Что действительно удивило меня, так это то, что я едва шевелил мышцами во время всего этого эпизода. Это изменилось, когда я почувствовал, что она наконец-то начинает расслабляться. Пока я все еще был твердым, я начал двигаться в ней. Ее крики, когда она снова начала кончать, были не такими громкими, как раньше, но я списал это на то, что она, вероятно, была измотана. Это предположение подтвердилось, когда она рухнула на мою грудь.

— О, Боже, папочка, — сказала она, скатываясь с меня на спину. — Это было невероятно. Если бы я знала, что будет так, я бы не ждала так долго.

— Я рад, что ты ждала так долго, моя дорогая, — ответил я, перевернувшись на бок, чтобы полюбоваться ее изящным телом. — Я бы не хотел узнать, что ты подарила эту драгоценность какому-нибудь молодому парню, который не оценил бы ее по достоинству.

— Я никогда не забуду, что ты сохранила свою девственность для меня, — продолжил я, прежде чем наклонить голову, чтобы прикоснуться губами к ее губам.

Я также никогда не забуду выражение удовлетворения, которое заставило ее и без того красивое лицо сиять после ее первого вагинального оргазма.

Мой поцелуй, казалось, вернул ее к жизни, и как только я почувствовал, что ее тело начинает изгибаться под моим, я прервал поцелуй и сполз вниз, чтобы взять ее грудь в рот. Я отчаянно хотел уделить тем соскам, которые показались мне такими соблазнительными, когда я впервые увидел их, выглядывающими из-под ее одолженной футболки, внимание, которого они заслуживали.

Они, должно быть, были невероятно чувствительными, потому что, как только я начал катать языком ее удлиненный левый сосок, одновременно щипая и растягивая другой, она закричала, содрогаясь от очередного оргазма. То же самое произошло, когда я перешел на другую сторону и повторил свои манипуляции.

«Если ее соски такие чувствительные, - спросил я себя, - интересно, что будет, когда я начну ласкать ее клитор? » Но это пришлось отложить до тех пор, пока мы не приведем себя в порядок. Хотя кровопотеря от ее дефлорации не была чрезмерной, ее хватило, чтобы я дважды подумал, прежде чем заняться с ней оральным сексом, пока мы не приняли душ. Вероятно, мне также пришлось бы сменить простыни, прежде чем мы пошли бы дальше.

Однако эти мысли не помешали мне продолжить наш секс, и как только она опустилась с вершины оргазма, я поднялся и прикрыл ее рот своим. В то же время я ввел головку члена в ее влагалище и медленно проник в ее узкую пещерку, часто останавливаясь, чтобы дать ей возможность привыкнуть к этому все еще относительно новому для нее опыту.

Она начала стонать в мой рот, как только почувствовала, что я вхожу в нее, и я почувствовал, как ее первый оргазм настиг ее, когда я едва ввел пару сантиметров своего члена за ее вход. Следующий оргазм наступил, когда, дойдя, примерно, до середины, я вышел, так что только головка осталась у ее точки G. Этот оргазм был гораздо сильнее первого.

Ее третий оргазм наступил, когда, сумев войти в нее на три четверти своей длины, я потер головкой члена вход в ее шейку матки. Щекотание нервных окончаний у входа в ее матку завело ее, дав ей самый взрывной оргазм, который она испытала с тех пор, как отдала мне свою вагину. Тогда она обхватила мои бедра ногами и заставила меня войти в нее полностью. Мое проникновение до конца прижало мою лобковую кость к ее клитору, что снова довело ее до предела, погрузив в непрерывную череду вулканических извержений.

Ее оргазм был настолько интенсивным, что ее крики разбили утреннюю тишину, заставив замолчать птиц, пока она конвульсировала, брызгая на мою промежность. Спазмы ее лобковых мышц, сжимающих наружные стенки моего члена, подтолкнули меня к точке невозврата, и я во второй раз взорвался внутри нее, наполнив ее пещеру обильным количеством своей спермы.

— Нет. Нет. Нет, папочка, — умоляла Шелли, когда я начал выскальзывать из нее. — Пожалуйста, останься во мне. Я чувствую себя такой полной с тобой внутри.

Ее слова в сочетании с последующими спазмами, которые она испытывала, возродили мою слабеющую эрекцию, и я почувствовал, как она снова набирает полную силу. Такого со мной еще никогда не было, поэтому, как только я оценил, что она достаточно крепкая, чтобы продолжить, я поднялся на руках и начал мягко скользить в ее теперь хорошо смазанном туннеле. Я не знал, насколько она была знакома с сексуальными способностями мужчины, но она была готова узнать, что, сняв остроту моего желания - желания, накопленного за два года ее дразнилок и моего разочарования - она узнает, как долго мужчина может продолжать, когда он снял напряжение и набрал новый запас энергии.

С новым углом атаки мой член при каждом толчке терся о ее точку G, что привело ее к еще двум оргазмам, прежде чем я вытащил член и перевернул ее на живот, подняв так, чтобы она подставила мне свою задницу. Затем я взял ее раком, что позволило мне проникнуть еще глубже, чем раньше.

— Да, папочка. Да, — кричала она, пока я входил в нее, время от времени меняя скорость и угол проникновения.

Пока я работал над ней, меня привлек ее морщинистый анус, и я заметил, что, пока она лежала на спине, из ее влагалища вытекло некоторое количество наших смешанных соков, которые осели вокруг ее бутона. Убрав правую руку с ее бедра, я начал большим пальцем втирать в него часть кремообразной жидкости. Не чувствуя сопротивления, я надавил немного сильнее. Ее коричневый бутон расширился, как будто пытаясь втянуть назойливого захватчика в свое самое темное место. После того, как я приложил еще немного давления, бутон обхватил мой большой палец, и он исчез.

— О, папочка, — пробормотала Шелли, ее голос был приглушен подушкой, в которую она уткнулась лицом. — Это приятно. Неприлично, но приятно.

Мой палец только что прошел через ее наружные и внутренние врата, и ее слова едва успели покинуть ее губы, как она начала дрожать от того, что я принял за ее первый оргазм в позе раком. Я медленно вытащил свой пенис из ее влагалища и удалил палец из ее пульсирующего ануса, чтобы дать ей время прийти в себя.

Легкость, с которой я проник в ее задний проход, заставила меня задуматься, могла ли она сохранить свою вагинальную девственность, отдав свою анальную? Отсутствие сопротивления и то, как она открылась моему большому пальцу, заставили меня подумать, что, вероятно, да. Я не был чужд анального секса, но по моему опыту, анус - это последнее, чем можно пожертвовать в сексуальных отношениях. Я задался вопросом, какие еще жертвы она принесла, чтобы остаться нетронутой с тех пор, как стала сексуально активной?

Чтобы проверить свою теорию, я собрал немного ее соков и размазал их вокруг входа в ее задний проход, а затем снова вставил член в ее влагалище, чтобы продолжить ласки этой дырочки. Однако на этот раз я не вставил палец в ее анус, а использовал его, чтобы дразнить ее, размазывая смазку по ее бутону и вокруг него. Мои движения и массаж привели ее к еще одному небольшому оргазму, а через несколько минут я почувствовал, что приближается мой собственный оргазм. Шелли тоже начала увеличивать скорость своих движений назад, что означало, что она тоже приближалась к оргазму.

Тогда я вставил сначала один палец, а затем второй в ее сжимающуюся дырочку и начал двигать ими в такт с ритмом, который задавал своим членом.

— Да. Да. Да, папочка, — кричала она, когда я, сделав последний толчок своим членом и пальцами, начал извергать в нее свою сперму.

Ее оргазм разразился почти одновременно, и ее вагинальные мышцы и сфинктер начали пульсировать, причем последний с такой силой, что к тому времени, когда наши оргазмы начали стихать, я боялся, что он может сломать мой средний и указательный пальцы. Если бы они не были так крепко прикреплены к моей руке, я боялся, что они могли бы быть втянуты в ее кишечник. Я знаю, что ее вагинальные сокращения высасывали из моего тела до последней капли мою сперму.

Мой пенис выскользнул из ее нижних губ, когда она рухнула под мной, и я скатился с нее на спину, пока мы оба пытались отдышаться.

— О, папочка, — сказала она, ее голос снова заглушала подушка, пока она дрожала от остаточных толчков. — Это было так хорошо. Намного лучше, чем я когда-либо могла себе представить.

— Рад, что тебе понравилось, моя дорогая девочка, — ответил я. — Я только надеюсь, что ты готова к тому, что будет дальше. Я боролся, чтобы не доводить наши чувства друг к другу до такого уровня, но теперь мы открыли шлюзы. Что бы ни случилось дальше, наша жизнь уже никогда не будет прежней. Но одно можно сказать наверняка. Теперь ты заплатишь за все свои дразнилки за последние два года. Если все пойдет по-моему, к тому времени, как я уйду на работу в понедельник, ты будешь смешно ходить.

Я сделал все, чтобы в оставшуюся часть выходных мое предсказание сбылось.

После смены постельного белья - простыни и наматрасник пришлось менять из-за крови и ее сквиртинга - мы отправились в главную ванную комнату, чтобы смыть остатки нашего первого раунда любви. Однако дело вышло из-под контроля, и мы провели в душе больше времени, чем я предполагал, потому что Шелли хотела узнать, каково это - когда тебя берут сзади в положении стоя.

Во время этого эпизода она снова сквиртила, вероятно, потому что в этой позе я мог одновременно пощекотать ее длинные, чувствительные соски. Должен сказать, что одного только вида этих сосков достаточно, чтобы моя кровь закипела. Их трение о ладони почти достаточно, чтобы довести меня до пика, не говоря уже о том, что это делало с Шелли.

Высушившись, мы пошли на кухню, где я приготовил высокобелковый завтрак из бекона, яиц и сосисок, который мы запили кофе. Я решил, что он нам понадобится, если мы собираемся продолжать то, что начали. Никто ничего не сказал, но ни один из нас не стал одеваться для завтрака - хотя я надел фартук во время приготовления, чтобы не повредить деликатные части своего тела при жарке бекона и сосисок.

За исключением возвращения на кухню, чтобы пополнить запасы энергии, остаток субботы и все воскресенье мы провели в постели. За это время я узнал, что ее соки сладкие с легким горьковатым привкусом, чем-то напоминающие смесь сотерна и молодого шираза. Она с энтузиазмом наслаждалась моими оральными ласками, назвав их лучшими, которые она когда-либо испытывала, и я нашел ее ласки не менее приятными. Она была не только искусна в этом аспекте любовных утех, но мне было особенно приятно узнать, что ей нравился вкус моей спермы.

— Я пробовала ее впервые, — сказала она после того, как я кончил ей в рот в конце нашего первого орального эксперимента. — Я делала минет и дрочила, чтобы не лишиться девственности. Но я всегда настаивала, чтобы они надевали презервативы.

— Некоторые из моих партнеров пытались обойти это, удобно забывая принести презерватив. Тогда они поняли, что слова из телевизионной рекламы, транслировавшейся во время эпидемии СПИДа - «Если его нет, значит, и этого нет» - применимы к ним. Те, кто пришел подготовленными, принесли презервативы с ужасным вкусом, поэтому я поискала и нашла презервативы с ароматом. С тех пор я всегда ношу с собой свои.

— Это не значит, что я была распутной. Это просто означает, что в тех редких случаях, когда я находила кого-то, кто мне нравился, я могла зайти так далеко, как хотела, не беспокоясь о том, что могу заразиться чем-то от него.

— Ты первый мужчина - фактически, единственный - с которым я была и с которым я чувствовала, что хочу поделиться собой без использования средств защиты. Я очень долго испытывала к тебе такие чувства. Ты тот, для кого я сохраняла свою девственность. Остальные были лишь заменителями, которые удовлетворяли физическую потребность. Ты был тем, кого я ждала, чтобы удовлетворить свою эмоциональную потребность. Тот факт, что ты также можешь удовлетворить мою физическую потребность - превосходящую мои самые смелые мечты - делает тебя идеальным партнером.

— Я люблю тебя, папочка. Всегда любила. И всегда буду любить.

Она закончила свой монолог страстным поцелуем, от которого у меня закружилась голова, и мы снова занялись любовью, в конце которой я признался ей в любви.

— Я люблю тебя, малышка, — прошептал я ей на ухо, лежа на ней и дожидаясь, пока мой пенис достаточно спадает, чтобы выскользнуть из нее. — Люблю тебя с того момента, как ты впервые появилась в моей жизни. Тогда, однако, я любил тебя так, как отец любит свою дочь. И так я продолжал любить тебя после того, как ты вернулась в мою жизнь.

— Однако с тех пор эта любовь изменилась. Несмотря на мои попытки предотвратить это, я влюбился в тебя. И это сводило меня с ума. Я не знаю, как долго я еще смог бы сопротивляться твоим дразнилкам и как долго я еще смог бы удержаться от того, чтобы однажды утром за завтраком схватить тебя и взять в рот твои соблазнительные длинные соски.

— Слава Богу за бури - это все, что я могу сказать. — Как и она, я закончил свое признание в любви долгим поцелуем с переплетением языков, который обычно привел бы к очередному раунду любовных утех.

К сожалению, мой бедный фаллос страдал от истощения, поэтому мы решили вместо этого принять душ, снова сменить простыни и сделать перерыв, чтобы освежиться.

В тот уик-энд Шелли также пыталась продемонстрировать мне свои навыки глубокого минета, но я, по-видимому, был больше, чем ее «замещающие» любовники, и она каждый раз терпела неудачу. Так продолжалось до понедельника утром, когда она разбудила меня, погрузив мою утреннюю эрекцию до корня в свое горло и работая мышцами горла на моем члене. После того, как я кончил, как грузовой поезд, выливая свою сперму в ее глотку, я ответил ей взаимностью. К тому времени она была слишком измучена, чтобы заниматься чем-то, кроме орального секса.

24 ноября стало одной из наших главных годовщин с 2000 года. В итоге у нас было довольно много таких дат.

— --oooBJSooo---

Несмотря на изменения в наших отношениях, которые произошли в тот уик-энд в результате признания наших чувств друг к другу, я все еще беспокоился, что то, что мы делаем, может иметь долгосрочные юридические последствия. Хотя аргумент Шелли о том, что я никогда не был ее отцом, имел некоторые основания, я хотел убедиться, что это действительно так, прежде чем мы свяжем себя чем-то более серьезным.

Беседа с моим адвокатом на следующей неделе после нашего первого спуска в долину страсти развеяла ее аргумент о том, что мы никогда не были в отношениях отец-дочь.

Джордж Фергюсон и я познакомились на занятиях по правоведению в университете и, обнаружив, что у нас общие интересы в музыке, стали крепкими друзьями. Эта дружба продолжалась на протяжении многих лет после того, как мы оба закончили университет, и, помимо того, что он был моим личным адвокатом, я использовал его как источник информации по юридическим вопросам, связанным с некоторыми историями, над которыми я работал.

Именно так я и обратился к нему со своей текущей проблемой. Ситуация, которую я ему изложил, была гипотетической и касалась истории, которую я исследовал. Я сказал ему, что мне нужно знать, было ли что-то незаконное в действиях героя моей статьи, прежде чем решать, стоит ли ее публиковать. Я сказал ему, что не хочу разрушать репутацию человека, если он не сделал ничего плохого. И также не хотел оказаться в суде по делу о клевете.

Последний пункт превратил то, что началось как беседа между двумя друзьями, в платную встречу между адвокатом и его клиентом. Как оказалось, гонорар, который я в конечном итоге заплатил за эту консультацию, стоил каждого шекеля, который я положил в его открытую ладонь.

За этот гонорар я получил совет, что, по его мнению, герой моей статьи находился в отношениях отчима и падчерицы с женщиной, о которой шла речь, в период, когда он жил с ее матерью.

— Однако, — добавил он, — тот факт, что это были отношения между отчимом и падчерицей, а не кровные узы, и что между ними был шестилетний период разлуки, а также тот факт, что обе стороны были юридически признаны взрослыми, когда начались их сексуальные отношения, дает им «карту выхода из тюрьмы».

— Я бы настоятельно не рекомендовал обвинять или предполагать, что герой вашей истории вступал в инцестуальные отношения со своей бывшей падчерицей. Если ты это сделаешь, ты подвергнешься обвинениям в клевете и диффамации, в результате чего тебе придется до конца жизни жить в картонной коробке под мостом.

Я поблагодарил его за совет и пообещал отложить эту историю.

Шелли была опустошена, когда я сказал ей, что, несмотря на то, что я не женился на ее матери, с точки зрения закона она все равно была моей падчерицей. Ее слезы высохли, и я получил заслуженную награду, когда сообщил ей хорошую новость.

Это стало началом наших отношений. Шелли оставила свою старую комнату в качестве кабинета, а сама переехала со своими вещами в нашу комнату.

Несмотря на то, что она должна была выполнять свои обязательства перед учебными группами и иногда встречалась с однокурсниками после занятий, чтобы выпить, она всегда к ужину возвращалась домой. То же самое было и со мной. Бывали вечера, когда мне приходилось работать немного дольше обычного, и я иногда останавливался по дороге домой, чтобы выпить пару бокалов с коллегами по работе, но ни один из нас не задерживался дольше, чем было необходимо. И больше не было ночных отсутствий. Зачем они были нужны? Мы любили друг друга. И наши физические и эмоциональные потребности удовлетворялись дома.

В течение следующих нескольких лет мы сблизились и стали парой во всех смыслах этого слова. Наши отношения были основаны не только на сексуальном влечении друг к другу, но и на всем остальном, что нас связывало. Нам нравилось вместе работать в саду. Мы любили исследовать окрестности и вместе ходить в походы по лесу. Я купил небольшую алюминиевую лодку, которая позволяла нам вместе наслаждаться рыбалкой в ручьях, реках и озерах, которых в этом районе было много. Многие из наших совместных занятий были для нее новыми. Другие же мы делали вместе, когда она была моложе.

— --oooBJSooo---

Когда приближался 2002 год, я почувствовал, что пришло время сделать предпоследний шаг в укреплении наших отношений. Я знал, что Шелли и я любим друг друга и намерены быть вместе до конца жизни. И также знал, что мы были единодушны в вопросах обязательств и исключительности. Прежде всего, мы оба пережили то ужасное время, когда ее мать предала меня, забрала мою дочь и сбежала с мужчиной, который оказался биологическим отцом Шелли. Никто из нас не хотел больше переживать ничего столь душераздирающего.

Мы поговорили об этом и согласились, что помимо общения, которое никогда не было проблемой для нас обоих, доверие, лояльность и верность являются ключом к успеху любых долгосрочных отношений. После предательства ее матери мне было трудно доверять, но я научился доверять Шелли и верил, что она окажется лояльным и верным партнером на всю жизнь.

Я сделал Шелли предложение, когда мы сидели на одеяле на берегу городской реки, ожидая начала новогоднего фейерверка в конце 2002 года. Ну, она сидела. Я встал на одно колено и протянул ей маленькую коробочку. Ее крышка была открыта, и в ней лежало классическое кольцо из желтого золота с синим сапфиром в центре, окруженным кругом из бриллиантов.

— Я знаю, что мы говорили о том, чтобы связать наши жизни, — сказал я, возможно, немного громче, чем хотел, из-за шума вокруг нас. — Но я бы предпочел, чтобы наше будущее было как муж и жена. Согласишься ли ты принять это кольцо, как знак моего обещания провести с тобой остаток своей жизни?

— Да, мой дорогой, — крикнула она, бросаясь ко мне.

Мы пропустили обратный отсчет до нового года, но когда наши губы соединились, начался фейерверк, и люди, которые были достаточно близко, чтобы услышать наши слова, начали аплодировать. Несмотря на то, что мое предложение не было заранее спланировано, момент был идеальным.

Недостатком выбора этой ночи для предложения было то, что я выбрал не тот период ее менструального цикла. Однако был и плюс. Рано утром в Новый год Шелли рассказала мне секрет о том, как ей удалось сохранить девственность, прежде чем отдать ее мне.

После возвращения домой с фейерверка на берегу реки нам обоим нужно было принять душ, и, как всегда, когда она была обременена своим ежемесячным проклятием, Шелли решила помыться одна.

Единственное, что я заметил, когда она присоединилась ко мне в спальне полчаса спустя - конечно, обнаженная - это то, что она выбрила всю свою лобковую область, оставив только небольшой участок подстриженных волос в форме стрелки над своей щелью. Она также несла с собой маленький серебряный мешочек на шнурке.

Я сидел, прислонившись спиной к изголовью кровати, с простыней, накрывающей нижнюю часть тела, и изучал экземпляр «Камасутры», ища позы, которые мы могли бы попробовать, когда придет время расширить наши горизонты, когда моя обнаженная нимфа положила свой мешочек на прикроватный столик и залезла на кровать. Вид этих великолепных грудей с набухшими ареолами и удлиненными сосками уже действовал на меня как магия. Она сняла с меня простыню, обнажив мое твердеющее мужское достоинство, а затем опустила голову, чтобы взять его в рот.

После того, как она несколько раз довела меня до грани, она поднялась по моему телу и начала целовать меня с такой страстью, что я понял, как сильно она меня хочет. Наконец, прервав наш поцелуй, она поднялась еще выше, чтобы я мог уделить ее грудям должное внимание. Она вела игру и, как это часто бывало, кончила дважды, пока я ласкал языком ее набухшие соски.

Когда она снова опустилась, чтобы на мгновение соединить свои губы с моими, она просунула руку между нами, схватила мой член и вставила его между своих ног. Смазка, которую я почувствовал, когда она начала тереться своим лоном о мое, не казалась естественной. Она была липкой. Это заставило меня подумать, что она нанесла искусственную смазку, чтобы компенсировать сухость, которую она могла испытывать во время менструального цикла. Однако, что бы она ни использовала, она нанесла его щедро. Головка и вся длина моего пениса были покрыты им к тому моменту, когда она отстранилась и приподнялась, как будто готовясь насадиться на мою эрекцию.

— Эй, малышка, — сказал я, когда она протянула руку, чтобы направить мой член к тому, что я считал входом в ее влагалище. — Ты уверена, что хочешь это сделать? Это будет грязно, и я не знаю, получим ли мы с тобой такое же удовольствие, как обычно, если будем заниматься этим, пока у тебя идет кровь.

— Да, папочка, — ответила она. — Мне нужно, чтобы ты был во мне - тем более после твоего сегодняшнего предложения. Однако из-за моего нынешнего положения я подумала, что тебе, возможно, будет интересно узнать, как я смогла так долго сохранить свою девственность. Я давно хотела, чтобы ты завладел моим последним отверстием, но ты, похоже, не хотел этого, хотя, судя по всему, тебе нравится играть с ним. И ты знаешь, насколько взрывными бывают мои оргазмы, когда ты вставляешь туда пальцы.

— Несмотря на обещания эксклюзивности, которые мы дали друг другу после нашей первой ночи вместе, попросив меня выйти за тебя замуж ты положил конец всему, что было до этого. Я знаю, что ты не сможешь взять мою анальную девственность - и я бы искренне хотела, чтобы так и было - но ты заберешь ее себе. И ты сделаешь это, зная, что она никогда не будет разделена с кем-либо еще, пока мы живы.

— Единственный вопрос, который ты должен задать себе - предпочитаешь ли ты делать это с презервативом или без него. В прошлом я никогда не позволяла никому заниматься анальным сексом без него, но, поскольку ты единственный человек, с которым я была близка более года, и ты будешь единственным, кто будет использовать его с этого момента, я готова сделать для тебя исключение. Мне все равно. Но на случай, если ты захочешь заняться со мной без презерватива, я сделала клизму и помылась для тебя. Вот почему я так долго была в ванной.

— Все, о чем я прошу - будь со мной нежен и не торопись. Уже давно я не вставляла туда ничего, кроме анальной пробки. И ничто даже близко не сравнится с тобой по размеру.

Ответ был очевиден - он был скорее риторическим, чем требующим ответа. Она потирала головку моего пениса о свой анальный бутон, пока говорила, и, очевидно, смазала себя в качестве подготовки. Не давая мне времени ответить, она опустилась на головку моего члена и протащила его мимо внешнего сфинктера, выдав при этом визг. Через долю секунды он прошел мимо ее внутреннего сфинктера и вошел в пещеру, которой была ее прямая кишка. Он плотно входил, и вход, должно быть, был болезненным, потому что она перестала давить вниз и начала делать короткие, резкие вдохи, очень похожие на те, которые она делала, когда я прорвал ее влагалищную мембрану все те месяцы назад.

Вместо того, чтобы давить сильнее после того, как привыкла к вторжению, она отстранилась от меня, а затем сразу же повторила процесс входа, застонав при этом. Повторив свои действия еще пару раз, она начала продвигаться все дальше и дальше по моему члену. Это заняло некоторое время, но, в конце концов, она поглотила всю его длину.

Я наблюдал за ней во время всего процесса проникновения, и хотя ее глаза были закрыты, как будто она сосредоточилась на том, чтобы провести мою головку через давно запомненный риф, я видел, как боль и удовольствие сменяли друг друга на ее лице. Однако, когда она достигла дна и почувствовала, как ее пах встретился с моим, ее губы растянулись в улыбке. Эта улыбка отразилась в ее глазах, когда она открыла их и посмотрела прямо в мои.

— Это так приятно, — прошептала она. — Так наполняет.

— И так туго, — прошептал я в ответ, подняв руки, обхватив ее грудь и начав теребить, скручивать и растягивать ее соски.

Она ответила, сжимая мой член мышцами сфинктера. Затем она почти полностью извлекла его из себя, прежде чем медленно скользнуть обратно, останавливаясь на мгновение, чтобы пошевелить мышцами сфинктера.

Как и тогда, когда она отдала мне свою девственность, я позволил Шелли вести наш первый анальный танец, позволяя ей лидировать, пока она не установила ритм. Только после того, как я научился чувствовать ритм мелодии, под которую мы двигались, я начал добавлять немного изюминки в нашу рутину.

За долгие годы я научился одному: хотя многие женщины наслаждаются анальным сексом, немногие способны испытать анальный оргазм без дополнительной стимуляции. Но, похоже, Шелли была одной из тех, кто мог. Я отпустил ее грудь и держал ее за бедра, чтобы она оставалась в центре, когда она с громким криком опустилась на всю длину моего члена, прежде чем взорваться своим первым анальным оргазмом, почти доведя меня до собственного оргазма, когда она содрогалась вокруг моего пениса.

Когда она пришла в себя, я попросил ее повернуться. Это поставило ее в позу «обратной наездницы», давая мне возможность наблюдать, как она вводит меня в себя. Затем она наклонилась назад, чтобы я мог двигаться в ней в унисон с ее собственными движениями. Ее второй анальный оргазм был еще более кульминационным, чем первый. Тогда я узнал, что некоторые женщины, в том числе Шелли, могут сквиртить во время анального секса. Я не знаю, имело ли это какое-то отношение к тому, что я впрыскивал в ее кишечник, казалось, галлоны спермы, но она брызнула своей жидкостью на наши ноги, когда мы кончили вместе.

Хотя после этого мы много раз наслаждались анальным сексом, он стал устоявшейся традицией во время ежегодного празднования нашей помолвки.

Однако после той ночи я понял, как Шелли могла избежать потери девственности, предлагая свой анус в качестве альтернативы. То, что она предложила, было лучше любого анального секса, который я испытывал до нее. На самом деле, она была более опытна в этом отношении, чем многие женщины с их влагалищами. И никто не был лучше нее с их ртами. Имейте в виду, что с помощью Камасутры и большого опыта я считал, что она стала универсалом мирового класса.

Новогодняя ночь - дата нашей помолвки - стала еще одной из наших ежегодных памятных ночей.

— --oooBJSooo---

Шелли с отличием окончила университет в июне 2003 года, через шесть месяцев после нашей помолвки, и на следующей неделе мы поженились в рамках небольшой церемонии. Мне тогда было тридцать семь, а Шелли не хватало пары месяцев до двадцати двух. На церемонии присутствовали только несколько наших ближайших друзей, мой младший брат Ричард, лейтенант-коммандер Королевского австралийского флота, который был моим шафером, моя замужняя сестра Лора, которая стояла рядом с Шелли в качестве подружки невесты, и мои родители.

Из этой небольшой группы только мои ближайшие родственники знали о нашей прежней связи, но мы сели с ними за стол во время одного из наших регулярных визитов и обсудили нашу ситуацию и юридические аспекты наших отношений. Когда они поняли, что нет никаких препятствий для нашего брака, все согласились принять участие. Папа даже предложил отвести Шелли к алтарю.

Единственной приглашенной, которая не присутствовала в тот день, была бабушка Шелли. Мы долго мучились над вопросом, приглашать ли ее, но, несмотря на их отчуждение, решили, что ей следует дать возможность присутствовать, хотя бы для того, чтобы представлять родственников Шелли. Шелли позвонила ей и рассказала о нашей предстоящей свадьбе, сообщив, что она должна ожидать официального приглашения. Во время телефонного разговора она набросилась на Шелли и даже не удосужилась ответить на приглашение.

Это не значит, что мстительная сука не подарила нам свадебный подарок, который мы запомним надолго. Через несколько дней после звонка Шелли, к нам пришли два детектива из отдела по расследованию сексуальных преступлений полиции штата в ответ на звонок, который они получили о кровосмесительных отношениях и планируемом браке пары, вовлеченной в эти отношения.

Нам понадобилось несколько часов - за это время я связался со своим другом и адвокатом Джорджем Фергюсоном, чтобы он мог высказать свое мнение - но полиция ушла с более четким пониманием ситуации. Единственным их комментарием при уходе было то, что, если факты подтвердятся, мы больше ничего от них не услышим. Они больше не возвращались, но я получил звонок от старшего детектива, который сказал мне, что, хотя наши обстоятельства необычны, нет никаких юридических причин, по которым мы не должны жениться. Он пожелал нам обоим счастья и, хотя сказал, что не может рассказать, кто подал жалобу, посоветовал нам удалить бабушку Шелли из списка адресатов наших рождественских открыток.

Свадьба прошла без дальнейших помех, и Шелли и я провели медовый месяц в Снежных горах. Две недели, которые мы провели на снежных полях, были такими, о каких мы мечтали, и в те редкие моменты, когда мы покидали наше шале, мы даже научились кататься на лыжах.

— --oooBJSooo---

Шелли начала свою телевизионную карьеру через неделю после возвращения из медового месяца, приняв предложение о работе в Национальном вещательном управлении, организации, в которой она прошла стажировку в течение последних двух с половиной лет обучения. Ее трудолюбие во время стажировки произвело на них большое впечатление, и они признали ее потенциал. Тот факт, что она получила диплом с отличием, тоже не помешал. Также не помешало то, что в последний год обучения она была редактором университетского журнала.

Ее взяли на работу в качестве исследователя для опытных журналистов, но, возможно, я слишком хорошо ее научил. Вскоре проявились ее внимание к деталям и способность видеть закономерности в собираемом материале, и она начала складывать пазлы, связанные с сюжетами, над которыми работали журналисты.

Некоторые молодые репортеры отвергали ее предложения, когда она указывала им на что-то, что могло бы расширить их истории. Но несколько более опытных журналистов признали ее талант. Вскоре она стала работать исключительно для них над расследованиями и материалами по текущим событиям.

Я познакомился с двумя ее наставниками на рождественской вечеринке Управления в декабре того же года. Нам почему-то выделили места за их столом с их женами и еще одной парой, что меня удивило. Было неслыханно, чтобы начинающий исследователь сидел с старшими репортерами, и когда Шелли была стажером, мы сидели в задней части зала, когда посещали два предыдущих мероприятия.

Однако оказалось, что они считали Шелли частью своей команды. Другая пара за столом состояла из восходящей звезды и его девушки. Он был немного самодовольным, и у меня сложилось впечатление, что он был немного бабником. Его спутница, похоже, не была постоянной. На самом деле, судя по тому, как ее партнер смотрел на Шелли, я подумал, что она, возможно, не досидит до конца вечера. Однако я был уверен в одном: если этот красавчик сделает шаг в сторону моей жены, он точно не доживет до конца вечера.

Двое других джентльменов, Иэн Мейджор и Рой Питт, были совсем другим делом. Они были порядочными парнями. И их жены, Марджори и Адель, были очаровательны. Я чувствовал себя комфортно в их компании и думал, что мы даже можем стать друзьями. Чувство товарищества усилилось, когда Иэн и Рой узнали, что я тоже журналист, хотя я работал в печатных СМИ, а не на телевидении.

— Я просто халтурщик, — объяснил я. — Ничего общего с вами, ребята. Никто не узнает меня в супермаркете и не попросит автограф. В этом и заключается прелесть того, что я день за днем потею над горячей печатной машинкой. Люди могут читать то, что я пишу, и даже соглашаться с моими мнениями, хотя многие с ними не согласны, но я могу оставаться анонимным.

— Мэтт Хорсман? — спросил Иэн. — Не могу сказать, что помню это имя. Вы говорите, что пишете для «The Courier Mail»?

— Вот видите, — ответил я. — Аноним.

Мы с Шелли обсуждали, стоит ли ей менять фамилию, когда она начала работать в НБА, но я сказал ей, что ей нужно идти своим путем - зарабатывать себе репутацию - без связи ее фамилии с моей. Мы пообещали друг другу, что пересмотрим это решение, если оно когда-нибудь станет проблемой.

— О, Мэтт! — почти крикнула Шелли. — Перестань дразнить их. Скажи им, кто ты...

Она остановилась на полуслове, увидев, как я слегка покачал головой.

Наш разговор был прерван, когда начались послеобеденные речи. Только когда мы оказались на танцполе, тема моей личности вновь поднялась.

— Почему ты не позволил мне сказать им, кто ты? — спросила Шелли, когда мы танцевали первый танец.

Мы установили определенный порядок для таких мероприятий. Мы всегда танцевали первый и последний танцы, а она могла принимать приглашения на танцы в середине вечера, при условии, что приглашающий мужчина вел себя достойно и признавал меня ее партнером. Пьяницы, хулиганы и те, кто игнорировал этикет, не получали приглашения. И ни в коем случае не было медленных танцев с кем-либо, кроме меня. Я не хотел устраивать сцену, выбивая зубы тем, кто считал, что медленный танец - это зеленый свет для лапания и непристойных движений.

— Потому что это твой вечер, — ответил я. — Я не хочу затмевать твои достижения разговорами о работе, а именно это произошло бы, если бы я объяснил разницу в фамилиях. Лучше не будить лихо. Я уверен, что они скоро все узнают - ты даже можешь сама им сказать, если хочешь - но не сегодня, моя дорогая.

После этого вечер прошел хорошо. За исключением одного случая, когда я подумал, что мне придется оттащить восходящую звезду от Шелли, когда он попытался настоять, чтобы она станцевала с ним медленный танец. Однако она избавила меня от этой проблемы, «случайно» наступив ему на ногу своим каблуком.

Вместо того чтобы проводить ее обратно к столу, он пошел к бару, чтобы взять себе - и, как можно предположить, своей партнерше - еще по одному напитку. Под предлогом необходимости пополнить наши напитки, я воспользовался этой возможностью, чтобы присоединиться к нему. Вскоре после этого он и его подруга ушли. Я не уверен, ушли ли они из-за его травмированной ноги или из-за того, что я сказал, стоя рядом с ним у бара.

— Что ты ему сказал? — спросила Шелли, когда мы в тот вечер готовились ко сну.

— Только то, что он, в конце концов, потеряет свою привлекательность и будет лучше подходить для карьеры на радио, если еще раз проделает подобный трюк, — ответил я. — Похоже, он умнее, чем показывают его поступки. Несмотря на то, что он перебрал с алкоголем - что всегда бывает проблемой, когда бар открыт - думаю, он понял, что я имел в виду.

— Кстати, это был хороший ход с каблуком. Приятно видеть, что уроки боевых искусств не прошли даром.

— Мой герой! — воскликнула она, прыгнув на меня и начав ласкать.

— --oooBJSooo---

Когда мы пошли на эту рождественскую вечеринку, ни один из нас не знал, что Шелли беременна. Мы обсуждали тему детей еще до свадьбы и решили, что из-за моего зрелого возраста нам лучше завести их раньше, чем позже. Мы не устанавливали ограничений на количество, но согласились, что их будет больше одного.

Шелли всегда хотела иметь брата или сестру, с которыми она могла бы расти, и чувствовала, что упустила возможность иметь компанию, которую могли бы ей обеспечить братья и сестры ее возраста. Она не хотела, чтобы так же было с ее собственными детьми. Она также хотела завести детей на раннем этапе своей карьеры, чтобы материнство не сдерживало ее в то время, когда длительное отсутствие на работе могло помешать ее продвижению по службе.

В октябре она перестала принимать противозачаточные таблетки, но ни один из нас не ожидал, что она так быстро забеременеет. Конечно, мы были вне себя от радости, но это означало, что нам придется раньше, чем планировали, приступить к подготовке комнаты для новорожденного.

Только в январе мы подтвердили беременность, после того как врач Шелли направил ее на первое УЗИ. Тогда же мы узнали, что в семье Кингов появится не один новый член. Два сердцебиения сказали нам, что Шелли родит близнецов.

— Полагаю, нам не стоит удивляться, — сказала она, услышав новость. — Мама была близнецом. К сожалению, ее сестра погибла, попав под машину, когда ехала на велосипеде по улице возле их дома. Но обе девочки были здоровы, так что у нас нет никаких генетических аномалий, с которыми пришлось бы бороться.

С пространством проблем не было, так как, делая другие переделки в доме за годы, что я жил один, я добавил специально построенный кабинет в ожидании того момента, когда я получу увольнение с полной занятости. Хотя этот день еще не наступил, я часто работал из дома, чтобы иметь возможность уединиться, когда работал над деликатными материалами, и чтобы не попадать в ловушку внутренней политики, царившей в городском офисе моего работодателя.

Мой редактор был согласен с таким распорядком, так как это означало, что ему нужно было только предоставить мне то, что позже стало известно, как «горячее кресло», когда я появлялся на работе. По сути, я готовился к жизни фрилансера. Он знал об этом, и я знал об этом. Меня удивляло только то, что «топор» не обрушился на меня раньше.

У нас осталось две свободные комнаты, одна из которых принадлежала Шелли, пока она не переехала в мою спальню, а другая была отведена для случайных гостей. Комната Шелли стала ее кабинетом во время учебы в университете. Хотя она все еще была обставлена, Шелли редко пользовалась ею с тех пор, как начала работать в NBA. В первые годы жизни наших детей, эта комната стала их детской. Мой кабинет был достаточно большим, чтобы поместить в нем дополнительный стол, которым Шелли могла пользоваться в тех редких случаях, когда он ей был нужен.

Хотя мы тогда этого не осознавали, то, что Шелли приняла предложение о работе в национальной телекомпании, было настоящим подарком судьбы. Ни один из нас не осознавал в полной мере преимущества, которые давала ей работа в такой либеральной, спонсируемой государством организации, как NBA. Они значительно опережали свои коммерческие аналоги в том, что касалось льгот для сотрудников, таких как декретный отпуск.

Шелли работала до последнего дня перед рождением Итана Мэтью и Хейли Мишель 10 августа 2003 года. Это стало тройным праздником, потому что, по совпадению, это был также день рождения Шелли. К тому времени, когда она вернулась на работу двенадцать месяцев спустя, она установила с близнецами связь, которая продлится всю их жизнь. К тому времени они оба уже ходили и посещали в ясли, поэтому разлука с мамой, когда она работала неполный рабочий день, не была для них проблемой.

Я в то время все еще работал полный рабочий день и, хотя часто работал из дома, у меня не было четкого графика. Мы решили, что лучше будет придерживаться ежедневного режима яслей, чтобы не сбивать близнецов с толку. План был такой: Шелли будет продолжать работать неполный рабочий день, пока дети не пойдут в школу.

— --oooBJSooo---

— Что ты думаешь о том, чтобы я сделала перевязку маточных труб? — спросила меня Шелли однажды вечером, примерно, через два месяца после рождения близнецов. Я только что снял третий презерватив после длительного занятия любовью. — Мне не хватает того, что я не могу чувствовать, как твоя сперма брызгает в меня, как это было до рождения близнецов.

После беременности она пыталась снова начать принимать противозачаточные таблетки, но у нее возникла побочная реакция на что-то, что в них содержалось - врачи сказали что-то о том, что после беременности организм меняется. Мы обсудили альтернативные варианты и отвергли метод ритма, поскольку он слишком напоминал русскую рулетку. Мы также обсудили возможность установки внутриматочной спирали, но решили отказаться от этой идеи после того, как прочитали негативные отзывы о ней в прессе. Думаю, мы оба понимали, что у нас осталось только два варианта, но это был первый раз, когда мы их обсуждали.

— Мне эта идея не нравится, — ответил я. — Это похоже на окончательное решение временной проблемы. А что будет, если позже ты решишь, что хочешь еще детей? Насколько я понимаю, то, что ты предлагаешь, необратимо. Мне, наверное, лучше сделать вазэктомию. По крайней мере, тогда будет шанс вернуть все назад, если, когда твоя карьера наберет обороты, мы захотим подарить Итану и Хейли братика или сестричку.

Мы обсуждали оба варианта некоторое время, но так и не пришли к решению, прежде чем заснули.

В следующий раз эта тема поднималась через пару недель. Шелли и я уложили детей спать и сидели вместе, смотря поздние новости, когда она сказала мне, что записалась на операцию по перевязке маточных труб. Сказать, что я был зол, было бы преуменьшением. Но это был гнев, вызванный отсутствием дальнейших обсуждений, а не ее решением о проведении операции.

Это стало причиной нашей первой серьезной ссоры.

Я не мог поверить, что женщина, которую я так любил, могла быть настолько эгоистичной, чтобы отвергнуть жертву, на которую я был готов пойти - жертву, которую можно было бы отменить, если бы мы позже передумали - и вместо этого выбрать то, что было необратимым. Это был также первый раз, когда я услышал выражение:

— Это мое тело, и я могу делать с ним все, что хочу, — я не думал, что услышу такие слова из уст самого бескорыстного человека, которого я когда-либо знал.

Но эти слова ошеломили меня и заставили замолчать. Я знал, что если останусь и продолжу спор, то скажу что-то, что не смогу взять обратно, поэтому встал, взял ключи и бумажник с полки, надел кроссовки и ушел. Мне нужно было выпустить пар.

— Прости, Мэтт. Я не должна была этого говорить, — были последними словами, которые я услышал, когда за мной захлопнулась входная дверь.

Я пошел в местный паб, где нашел стул в тихом углу и заказал пиво. Потягивая его, я заставил себя отступить на шаг назад и, как я делаю, когда работаю над статьей, разбил проблему, с которой мы столкнулись, на мелкие кусочки, как пазл.

К тому времени, когда я допил вторую кружку пива, я понял, что мой гнев был скорее результатом уязвленного самолюбия, чем чем-то другим. Приняв такое решение, Шелли лишила меня возможности показать ей, как сильно я ее люблю, отказавшись от моей способности к деторождению. В моих глазах она отвергала дар, который я ей предлагал.

Однако, глядя на ситуацию с ее точки зрения, она пыталась показать свою любовь ко мне, предлагая то же самое.

Это оставило меня с утверждением «Это мое тело... ». Я решил поступить так же, как поступаю, когда, собирая материал для статьи, наталкиваюсь на что-то, что не вписывается в повествование. Я буду рассматривать это, как отклонение от нормы и игнорировать.

«Вероятно, это какой-то маршевый лозунг, используемый ярыми феминистками, населяющими крайне либеральную NBA», - сказал я себе, выходя из паба и направляясь домой.

— О, папочка, — воскликнула Шелли, когда я открыл входную дверь. Должно быть, она услышала, как я вставляю ключ в замок, потому что она подкараулила меня и засыпала влажными, солеными поцелуями, как только я переступил порог. — Мне так, так жаль. Ты прав. Я должна была обсудить это с тобой, прежде чем соглашаться на операцию. Я просто хотела избавить тебя от того, что многие мужчины считают унизительным.

— И, пожалуйста, прости меня за то, что я сказала перед твоим уходом. Это было неуместно. Это не мое тело. Это твое. Я отдала его тебе, когда мы впервые занялись любовью, и не собираюсь его забирать. Если ты хочешь, чтобы я отменила операцию, чтобы ты мог сделать то, что хочешь, я сделаю это.

— Я прощаю тебя, — сказал я, держа ее на расстоянии вытянутой руки, чтобы смотреть ей в глаза. — Я погорячился. Прошу только, чтобы в следующий раз, когда ты решишь сделать что-то столь важное, как лишить себя возможности иметь детей, ты подготовила меня к этому постепенно. В конце концов, я мужчина. И нам нужно немного времени, чтобы привыкнуть к переменам.

— Что касается твоей операции, я ценю твой бескорыстный подарок и поддержу твое решение, если, конечно, ты все еще хочешь его осуществить. Если нет, я с удовольствием сделаю «то, что хочу», как ты выразилась.

Спор мог быть несколько взрывоопасным. Но таким же было и примирение, когда мы ушли в спальню. Я не помню, сколько раз в ту ночь Шелли достигала оргазма, но я знаю, что я кончил три раза. Поскольку только один из моих оргазмов был связан с вагинальным проникновением, потребовался только один презерватив. Глубокий минет, который я получил ранним утром следующего дня, заставил меня отправиться на работу с широкой улыбкой на лице.

Первое, что я сделал, когда пришел на работу в тот день - это погнался за своим редактором, чтобы он разрешил мне работать из дома в течение недели, пока Шелли будет восстанавливаться после, как она сказала, относительно небольшой операции.

Мы с Шелли были рады, когда через месяц смогли отправить презервативы в задний ящик моего тумбочки, чтобы использовать их только в экстренных случаях.

— --oooBJSooo---

— Я подумываю о том, чтобы вернуться на полную ставку, — сказала Шелли однажды вечером, проработав на станции двенадцать месяцев на неполной ставке. — Я начинаю чувствовать, что топчусь на месте, и моя карьера зашла в тупик. Мой босс настаивает, чтобы я брала на себя больше работы, а Иэн и Рой жалуются, что не получают необходимой информации от других исследователей. Они хотят, чтобы я вернулась в качестве их главного помощника.

— Я согласен, — ответил я. — На самом деле, я думал о том же. Дети уже достаточно взрослые, чтобы оставаться в яслях на весь день, и я могу немного изменить свой график, чтобы больше работать из дома.

Это дало старт ее карьере, и в дополнение к исследовательской работе она начала писать тексты для вечерних новостных выпусков. Ее первое появление перед камерой произошло во время стихийного бедствия, когда ее попросили представить репортаж о местном наводнении. Ее талант репортера и фотогеничность во время этого бедствия привели к более частым появлениям на экране, что в конечном итоге привело к постоянной работе в командах Иэна Мейджора и Роя Питта, занимающихся расследовательской журналистикой.

Как я и предполагал, Иэн, Рой и их жены стали нашими близкими друзьями, и мы провели с ними много приятных вечеров у нас дома, в ресторанах и в театре. Эта дружба продолжалась и после того, как Шелли ушла из национальной телекомпании.

Эта смена телеканала стала результатом успеха одного из крупных расследовательских репортажей, который она представила для NBA в 2010 году. Вскоре после его выхода в эфир, к ней обратился директор по актуальным вопросам конкурирующего коммерческого телеканала, который предложил ей почти вдвое увеличить зарплату за выполнение аналогичных обязанностей в его телекомпании.

Поскольку близнецы пошли в школу, а я регулярно работал из дома, мы решили, что это предложение слишком хорошее, чтобы от него отказываться. После разговора с моим редактором было решено, что вместо того, чтобы, время от времени, отсутствовать в офисе, я буду проводить два дня в неделю в городском офисе газеты - понедельник и пятницу - а остальные три дня буду работать из дома. С установленным графиком мы могли нанять няню, которая присматривала бы за детьми в те дни, когда я поздно возвращался домой.

Шелли начала работать в «Australian Broadcasting Network» в январе 2010 года. После того, как ей дали двенадцать месяцев, чтобы освоиться в новой среде, ее работодатели бросили ее в самое пекло.

Ее большой прорыв произошел в августе 2012 года, когда ее отправили на первое задание вне дома - пять дней и четыре ночи в северо-западном углу Квинсленда - для освещения крупнейшего в стране родео. Хотя это было отступлением от ее обычной тематики потребительских вопросов и политики, ее репортаж о родео принес ей национальную известность и познакомил с ней аудиторию, которая никогда ее не видела. И они полюбили ее. Настолько, что ее боссы отправили ее обратно в Маунт-Айза в следующем году. После второго успешного репортажа о родео она стала лицом телеканала на этом мероприятии.

Основным минусом ее участия в родео было то, что в течение восьми лет, с 2012 по 2019 год, Шелли не было дома на всех днях рождения близнецов, кроме двух. Поскольку 10 августа было также ее днем рождения, она не могла отпраздновать свой день рождения с семьей. Чтобы уменьшить разочарование детей - им было интересно, что у них и у их матери один день рождения - мы устраивали вечеринку для близнецов в субботу перед отъездом их матери в Маунт-Айза, а в день их рождения я брал их на ранний ужин в «Macca's» (австралийский сленговый вариант названия «McDonald's»).

В пятницу после возвращения Шелли из Маунт-Айза я отвозил детей к своим родителям, чтобы мы с ней могли провести пару ночей вдвоем. Несмотря на то, что в вечер ее возвращения из поездки мы праздновали в скромном, но изысканном стиле, без близнецов в доме мы действительно расслаблялись. Мы проводили пятничный вечер и большую часть субботы дома, вставая с постели только для того, чтобы принять душ и покушать. В субботу вечером мы устраивали тихий праздничный ужин в одном из наших любимых ресторанов, после чего занимались любовью, хотя и немного сдержаннее. Когда мы оба были полностью удовлетворены, в воскресенье мы отправлялись в Дарлинг-Даунс на обед с моими родителями и возвращались домой с детьми поздно днем.

Однако после ее первого родео я понял, что ее звезда на подъеме. Я знал, что ее боссы видели то же самое и что в будущем она будет очень востребована. Я также знал, что они будут хотеть, чтобы она появлялась перед камерой до тех пор, пока она будет привлекать внимание своей растущей армии поклонников. Это означало, что в ближайшие годы она будет чаще отсутствовать дома.

Это предчувствие оправдалось, когда ее направили освещать федеральные выборы сразу после возвращения из поездки в Маунт-Айза в 2013 году. Она едва успела перепаковать чемоданы, как уже присоединилась к каравану репортеров, следовавших за предвыборной кампанией. Во время фазы лжи и обещаний в ходе кампании, она провела дома всего одну-две ночи, проезжая через Брисбен по пути в другое место. Этого времени хватило, чтобы постирать белье, напомнить детям, кто их мать, и получить немного столь необходимой любви. Затем она уезжала, чтобы встретиться с другим кандидатом.

К моменту окончания выборов она провела в дороге восемь недель, включая почти неделю в Маунт-Айзе, и была совершенно измотана. К счастью, окончание выборов совпало с началом школьных каникул, поэтому мы взяли две недели отпуска, прицепили нашу маленькую лодку к машине и отправились на остров Бриби, где провели время, рыбача, отдыхая на пляже и посещая заповедники и тематические парки, разбросанные по побережью Саншайн-Кост.

«Слава Богу, что федеральные выборы проходят только раз в три года», - подумал я, когда мы выезжали из города. Но я знал, что, несмотря на свою усталость, Шелли понравилась каждая минута этого опыта и что она захочет взять на себя еще больше таких заданий.

Я был рад, что согласился на добровольное увольнение, когда мне предложили его в конце прошлого года. По крайней мере, теперь, когда я работал фрилансером и постоянно работал из дома, один из нас мог встречать близнецов, когда они каждый день возвращались из школы.

Несмотря на изменение моего графика работы, мой доход не пострадал. На самом деле, он даже вырос. Я продолжал писать регулярную колонку для «The Courier Mail» - и они имели право первоочередного просмотра моих статей и расследований - но мой статус фрилансера означал, что я мог расширить сферу своей деятельности. В дополнение к доходу, который я получал от своего бывшего работодателя, я получал дополнительный доход от национальных журналов, которые платили более высокую ставку за слово. Я также начал вести регулярный интернет-блог, намереваясь, как только он начнет работать, сделать его сайтом только по подписке.

Одно из главных преимуществ зарабатывания на жизнь писательством заключается в том, что почти все, что делает писатель, считается исследованием и, следовательно, подлежит вычету из налогов. Но хотя я был хорошо осведомлен о писательском ремесле, я не был экспертом в вопросах налогообложения, поэтому обратился к тому, кто был.

Меня направили к Гарри Тейлору, когда я разрабатывал серию статей о методах, которые используют преступники и крупные корпорации, чтобы уклоняться от уплаты налогов. Помимо того, что я узнал, что между уклонением от уплаты налогов и налоговым мошенничеством есть огромная разница, я узнал, что Гарри был настоящим акулой в вопросах налогообложения. Он ненавидел, когда его клиенты платили налоговым органам больше, чем должны, и использовал все юридические лазейки, которые мог найти, чтобы максимизировать их прибыль и минимизировать их налоговые обязательства.

С его помощью я создал компанию - «Matt King Publishing Pty Ltd» - через которую я мог направлять свои доходы. Его услуги были не из дешевых, но позже я понял, что он, как и мой адвокат, стоил каждого пенни, который я ему заплатил.

— --oooBJSooo---

Несмотря на ее поездки, которые, за исключением таких событий, как выборы в штате и на федеральном уровне, обычно длились всего один или два дня, в течение следующих нескольких лет наша жизнь продолжалась без каких-либо серьезных драматических событий. Поскольку мы оба большую часть времени были дома, близнецы, которые росли как на дрожжах, были эмоционально стабильны и хорошо учились в школе.

Наша семейная жизнь была счастливой и полной любви, и мы проводили с детьми столько времени, сколько позволял график работы Шелли. Редко, когда она не могла присоединиться к нам на школьных мероприятиях. Наша любовная жизнь была такой же полноценной, как и раньше, а после ее возвращения из командировок - даже более полноценной. Я не имел представления, как она справлялась, когда уезжала в длительные поездки. Наверное, так же, как и я.

Однако у нас был один маленький секрет. Когда она была в разъездах, она звонила ранним вечером, чтобы поговорить с детьми перед сном. В те вечера, когда у нее не было интервью, она позже перезванивала мне, и мы проводили немного времени вдвоем. Секс по телефону, может, и не так хорош, как настоящий, но так, как мы это делали, он был очень близок к нему.

Она не звонила каждый вечер, но когда звонила, всегда начинала с вопроса:

— Ты свободен, папочка?

Это означало, что она была одна и готова к удовольствиям на расстоянии. Я отвечал:

— Свободен, как птица, малышка.

Затем мы проводили следующий час, обсуждая различные эротические сценарии, в результате чего каждый из нас испытывал многочисленные оргазмы.

Чтобы усилить наше удовольствие, я иногда читал ей, особенно эротические рассказы, которые находил в Интернете. Ей они так нравились, что я начал писать свои собственные, которые ей очень пришлись по вкусу. Я не говорил ей, кто их написал, но благодаря глубокому знанию того, что ее возбуждает, я мог адаптировать их так, чтобы задеть ее эрогенные зоны. Я думал, что однажды соберу их все вместе и напечатаю в виде сборника, чтобы подарить ей перед тем, как она уедет в одну из своих поездок.

В то время карьера Шелли шла в гору, что отражалось на ее зарплате, которая была значительно выше, чем моя. Однако разница в наших доходах никогда не была проблемой. Каждый год мы садились вместе и составляли семейный бюджет, который покрывал наши домашние расходы и все другие накладные расходы, включая образовательный трастовый фонд для детей, сберегательный счет на отпуск, резервный фонд и совместный счет, созданный для покупки нового дома, когда наш нынешний станет нам тесен. Я позаботился о том, чтобы платить себе достаточно, чтобы покрыть свои обязательства по бюджету, оставляя себе немного денег на мелкие расходы. Единственные расходы, которые я настаивал на оплате из своего кармана, были связаны с содержанием дома. Он принадлежал мне задолго до нашей свадьбы, и я считал, что должен продолжать нести за него ответственность.

Мы договорились, что любой излишек дохода мы можем тратить по своему усмотрению. Я не спрашивал Шелли, что она делает со своими деньгами, а она не спрашивала, что я делаю со своими. Никому из нас не приходило в голову, что кто-то из нас может сделать что-то, что негативно повлияет на нашу семью. Мы безоговорочно доверяли друг другу.

С этой целью я сообщил Шелли, что моя компания зарабатывает больше, чем я плачу себе. Но она также знала, что прибыль компании направляется в резервный фонд для покрытия будущих расходов на расширение. Как я ей объяснил, может наступить момент, когда мне понадобятся дополнительные средства, если я буду вынужден нанять еще одного репортера или исследователя для помощи в работе над специальными проектами, и я не хотел брать деньги в долг для покрытия операционных расходов. Мы оба понимали, что эти средства не являются частью моего личного дохода, и она не возражала против того, что я отделяю прибыль от бизнеса от наших личных финансов.

— Конечно, — объяснил я, — как управляющий директор и старший сотрудник компании, я всегда могу разрешить ссуду из будущего фонда моего бизнеса, если в этом возникнет необходимость.

— Старший сотрудник, конечно, — ответила она с улыбкой. — Ты же единственный сотрудник.

— --oooBJSooo---