Транс. Из книги Трансы заставляют сосать

Часть 1

Дыхание в сером

Санкт-Петербург пахнет сыростью и кофе, сваренным на общей кухне в алюминиевой турке, которую кто-то стырил у родителей ещё в девяностых. Общежитие психологического института - это такой Ноев ковчег для тех, кто хочет разобрать человеческую душу на запчасти, но пока не разобрался даже с собственной. Узкие коридоры, стены цвета больничного линолеума и лампы, которые мигают, как будто им платят за эпилепсию. Моя комната - десять метров пространства, заваленного учебниками по нейропсихологии, распечатками лекций и пачкой "Беломора", которую я купил ради понта, но так и не решился выкурить. Меня зовут Алексей, мне двадцать, и я, как и все тут, ищу смысл жизни в PowerPoint-презентациях и статьях на PubMed.

В тот вечер я возвращался с лекции по эриксоновскому гипнозу. Доцент, похожий на постаревшего хиппи, два часа вещал про "внутренние ресурсы" и "метафоры бессознательного", а я рисовал в тетради спирали и думал, как круто было бы загипнотизировать соседа, чтобы он перестал храпеть через стенку. Дождь лупил по окнам, Петербург тонул в своей обычной меланхолии, и я, шлёпая кроссовками по лужам, уже предвкушал, как завалюсь в кровать с ноутбуком и каким-нибудь сериалом про маньяков.

Но в коридоре общежития пахло не только сыростью. Там был ещё какой-то запах - тонкий, как будто кто-то распылил эфирное масло сандала или просто забыл выключить аромалампу. Дверь в комнату Максима, парня с третьего курса, была приоткрыта. Я знал его по институту: высокий, с растрёпанными волосами, которые он, кажется, специально укладывал так, чтобы они выглядели небрежно. Максим был из тех, кто всегда знает, что сказать, и делает это с такой интонацией, что ты невольно киваешь, даже если он несёт чушь. В общем, типичный будущий психотерапевт, который уже сейчас мог бы открыть частную практику и разводить клиентов на деньги.

Я заглянул в щель. Не из любопытства, а просто потому, что ноги сами остановились. В комнате было темно, только свеча на столе бросала дрожащие тени на стены. Максим сидел на стуле, напротив него - какой-то парень, кажется, с нашего курса. Его звали, допустим, Дима, но я не уверен, потому что он был из тех, кто всегда молчит на семинарах. Дима смотрел в одну точку, его плечи были расслаблены, как у марионетки, у которой обрезали нитки. А Максим говорил. Его голос был низким, ритмичным, как будто он читал заклинание или рэп без бита.

- Ты чувствуешь, как твоё дыхание становится глубже, - говорил он. - Каждое слово, которое ты слышишь, уводит тебя чуть дальше. Как будто ты плывёшь по реке, и вода тёплая, мягкая, обнимает тебя...

Я замер. Не потому, что слова были какими-то особенными, а потому, что в них было что-то. Как будто они не просто звучали, а проникали под кожу, цеплялись за нервы. Дима кивнул, его глаза были полузакрыты, и я вдруг понял, что он в трансе. Настоящем, мать его, гипнотическом трансе. Я читал про это в учебниках, но видеть своими глазами - это как впервые понять, что земля круглая, а не плоская.

Максим продолжал говорить, его руки двигались медленно, будто он дирижировал невидимым оркестром. Я не мог разобрать всех слов, но там было что-то про "тепло в груди" и "ощущение свободы". И вдруг он замолчал. Посмотрел прямо на меня. Прямо в щель двери. Его глаза поймали мои, и я почувствовал, как будто кто-то нажал на паузу в моем мозгу. Сердце стукнуло раз, другой, а потом я услышал его голос, уже не такой ритмичный, а обычный, с лёгкой насмешкой:

- Алексей, ты или заходи, или вали. Подглядывать неэтично.

Я влетел в свою комнату, как будто за мной гналась вся кафедра психоанализа. Щеки горели, хотя я даже не понял, от чего - от стыда, что спалили, или от того, как Максим смотрел. Его голос все ещё крутился в голове, как заевшая пластинка. Я плюхнулся на кровать, открыл ноут, но вместо сериала полез в Google. "Эриксоновский гипноз", "техники внушения", "глубокий транс"... Статьи, видео, форумы. Через час я уже знал, что гипноз - это не про маятник и "спи, моя радость, усни", а про слова, которые, как ключи, открывают двери в подсознание. И ещё я знал, что хочу попробовать. Не ради науки. Ради того, чтобы снова услышать этот голос.

На следующий день я столкнулся с Максимом в столовой. Он стоял у кофе-машины, лениво помешивая сахар в пластиковом стаканчике. Я хотел пройти мимо, но он сам окликнул:

- Ну что, Лёха, загипнотизировался вчера?

Я пробормотал что-то невнятное, но он только улыбнулся. Его улыбка была как реклама зубной пасты, только с подвохом, как будто он знал, о чем я думал ночью, листая статьи про гипноз.

- Если хочешь, могу показать, как это работает, - сказал он. - Без зрителей. Только ты и я.

Я кивнул, хотя внутри что-то сжалось. Не страх, а что-то другое. Как будто я уже знал, что это не просто про гипноз. Это про что-то, от чего нельзя будет просто взять и отмахнуться.

- Сегодня вечером, - сказал Максим. - Моя комната. Приноси открытый разум.

Он ушёл, а я остался стоять с подносом, на котором остывал суп. Петербург за окном лил дождём, и я вдруг понял, что этот город - как гипноз. Он убаюкивает, уводит в транс, и ты уже не знаешь, где твои мысли, а где его.

Голос за гранью

Общежитие жило своей жизнью, как старый радиоприёмник, который ловит все частоты сразу. Из соседней комнаты доносился смех, кто-то орал про дедлайн по курсовой, а в коридоре гремела посуда, как будто там репетировали саундтрек к апокалипсису. Я сидел в столовой, глядя на свой остывший чай, и пытался понять, почему слова Максима из вчерашнего разговора все ещё крутятся в голове, как заевший рингтон. "Приноси открытый разум". Это звучало как приглашение на лекцию, но в его голосе было что-то ещё - как будто он предлагал не просто гипноз, а билет в какой-то другой Петербург, где нет дождя и тоски, а только тепло и пульс, которого я пока не понимал.

Днём я столкнулся с парнем на лестнице. Максим спускался с пачкой книг под мышкой, в своей неизменной чёрной футболке, которая сидела на нем так, будто её шили прямо по коже. Он остановился, посмотрел на меня, и я снова почувствовал этот его взгляд - не просто глаза, а как будто лазер, который сканирует тебя до костей.

- Ну что, Леха, не передумал? - спросил он, и уголок его губ дёрнулся в улыбке. - Сегодня в девять. Не опаздывай.

Я кивнул, хотя горло сжалось, как будто я проглотил комок мокрой ваты. Он ушёл, а я остался стоять, слушая, как эхо его шагов растворяется в гулком коридоре.

Весь день я был как на иголках. На лекции по когнитивной психологии я рисовал в тетради спирали, вместо того чтобы записывать в неё про модель рабочей памяти Бэддели. Мой мозг, как плохой программист, выдавал ошибку за ошибкой, и все они сводились к одному: что я вообще собираюсь делать в комнате у Максима?

Вечером я постучал в его дверь ровно в девять. Петербург за окном тонул в темноте, дождь стучал по подоконнику, как метроном. Максим открыл почти сразу, и я почувствовал тот же запах сандала, что и вчера, только теперь он был гуще, как будто комната дышала им. Внутри было темно, только свеча на столе бросала золотые блики на стены. На столе лежала пара книг - что-то про НЛП и эриксоновский гипноз, но я не успел разглядеть названия. Максим кивнул на стул.

- Садись, - сказал он, и его голос был уже не тот, что днём, - мягче, глубже, как будто он заранее начал настраивать меня на нужную волну.

Я сел, чувствуя, как скрипит старый стул. Максим устроился напротив, его колени почти касались моих, и я вдруг понял, что в этой тесной комнате слишком мало воздуха. Он начал говорить про гипноз - небрежно, как будто рассказывал анекдот, но с какой-то внутренней уверенностью, от которой хотелось слушать.

- Эриксоновский гипноз - это не про контроль, Леха, - говорил он, глядя мне в глаза. - Это про то, как дать человеку свободу. Ты не заставляешь, ты просто открываешь двери. Метафоры, ритм, дыхание - всё это как музыка. Если сыграть правильно, человек сам пойдёт туда, куда хочет.

Я кивнул, хотя половину слов пропустил мимо ушей. Его голос был как река - он медленно, но утягивал за собой. Он рассказал про то, что невербальные сигналы: движение рук, паузы, даже взгляд - могут усилить внушение. Я пытался сосредоточиться на смысле, но замечал другие вещи - как его пальцы слегка постукивают по столу, как свет свечи отражается в его зрачках. Это было не гипноз, но уже что-то близкое, как будто он тестировал меня, проверял, насколько я готов.

- Хочешь попробовать? - спросил он наконец, и его улыбка стала шире, почти хищной. - Лёгкая сессия. Ничего страшного, просто почувствуешь, как это работает.

Я хотел сказать "да", но вместо этого просто кивнул. Горло пересохло, как будто я сутки не пил. Максим наклонился чуть ближе, и я почувствовал тепло его дыхания - или мне показалось.

- Хорошо, - сказал он. - Тогда просто сиди и слушай. Ничего не делай. Просто дыши.

Он начал говорить, и его голос изменился. Стал ритмичным, как стук дождя за окном, но теплее, обволакивающим. Он просил меня сосредоточиться на дыхании, на том, как воздух входит и выходит, как грудь поднимается и опускается. Я пытался следовать указаниям, но мысли путались. Его слова были простыми, но в них было что-то ещё - как будто они не просто звучали между нами, а касались меня, как лёгкие пальцы.

- Ты можешь заметить, как твоё тело становится тяжелее, - говорил он. - Как будто ты сидишь на берегу, и волны мягко касаются твоих ног. Каждая волна уносит напряжение, каждая волна делает тебя свободнее...

Часть 2

Я закрыл глаза, но не потому что он просил, а потому что веки сами опустились. Его голос был везде - в ушах, в груди, в пальцах, которые лежали на коленях. Он говорил про тепло, которое разливается по телу, про "тайные импульсы, которые ты всегда знал, но не слушал". И я чувствовал это тепло - не просто метафору, а настоящее, как будто кто-то провёл ладонью по моей спине. Моё сознание растворялось, как сахар в чае, и я не знал, где заканчиваюсь я и начинается его голос.

- Ты можешь позволить себе чувствовать, - шептал он, и в этом "чувствовать" было что-то большее, чем просто слово. - Все, что спрятано внутри, может выйти наружу. Это безопасно. Это твоё.

Я не знаю, сколько прошло времени - минута, десять, час. Моё тело было лёгким и тяжёлым одновременно, как будто я парил и тонул. Его слова стали гуще, они касались не только ушей, но и кожи, и я вдруг понял, что хочу, чтобы он продолжал. Что хочу, чтобы он подошёл ближе, чтобы его голос стал ещё тише, ещё интимнее. Это пугало, но пугало так, как пугает прыжок с вышки - страшно, но тянет.

И тут раздался стук. Громкий, как выстрел. Я дёрнулся, глаза распахнулись, и мир ворвался обратно - свеча, комната, Максим, который смотрел на меня с лёгкой улыбкой. Стук повторился, и голос из-за двери заорал:

- Макс, ты д���ма? Открой, я за солью!

Максим вздохнул, встал и пошёл к двери. Я сидел, пытаясь собрать себя по кускам. Сердце колотилось, щеки горели, и я не знал, что это было - гипноз, влечение или просто мой мозг, который решил сыграть со мной в "Кто хочет стать идиотом".

Максим вернулся, но момент был упущен.

- Ну что, Леха, как ощущения? - спросил он, и его голос снова был обычным, с той же насмешливой искрой.

Я пробормотал что-то про "интересно" и "надо повторить", но внутри всё кипело. Я встал, попрощался и почти выбежал в коридор. Дождь всё ещё лил, но теперь он казался не просто дождём, а частью чего-то большего - как будто Петербург знал, что я только что переступил какую-то грань и теперь не смогу вернуться назад...

***

Дни после той сессии были как плохой монтаж в инди-фильме: кадры рвутся, сцены накладываются друг на друга, и ты не понимаешь, где реальность, а где твой мозг решил поиграть в кубик Рубика. Я пытался держаться привычного ритма: лекции, конспекты, кофе из автомата, который всегда пах горелым пластиком. Но внутри меня что-то тикало, как часы с испорченным механизмом. Максим... Его голос, который я слышал даже во сне, его слова, которые, как чернила, впитались в кожу. Я перечитывал учебники по гипнозу, листал форумы, смотрел видео на YouTube с заголовками вроде "Эриксоновский гипноз за 10 минут", но это не помогало. Вопрос был не в науке. Вопрос был во мне. Что это было? Транс? Влечение? Или он правда знал, как вскрыть мой мозг, как консервную банку, и достать оттуда то, что я прятал даже от самого себя?

В общежитии я стал видеть его повсюду. Максим появлялся в самых неожиданных местах: в столовой, где он лениво помешивал сахар в кофе, в библиотеке, где его пальцы скользили по корешкам книг, в коридоре, где он перекидывался шутками с соседями. Его присутствие было как радиосигнал, который ловится даже через помехи. Я замечал мелочи, которые раньше не бросались в глаза: как он чуть задерживает взгляд, когда говорит со мной, как его голос становится тише, когда он произносит моё имя, как его рука случайно - или не случайно - касается моей, когда мы передаём друг другу ручку или телефон. Это были не просто жесты. Это были крючки, которые цепляли что-то глубоко внутри, и я начал подозревать, что он делает это нарочно. Я читал про якоря в гипнозе - как слово, жест или звук могут стать триггером для определённого состояния. Неужели он ставил их на меня? Или это я сам, как параноик, видел магию там, где её не было?

Петербург не помогал. Его серые улицы, мокрые от бесконечного дождя, его тусклый свет, который делал все вокруг похожим на старую фотографию, только усиливали это чувство. Город был как фон для транса - монотонный, убаюкивающий, но с какой-то скрытой силой, которая тянула тебя вглубь. Я смотрел на Неву, на её тяжёлую, почти чёрную воду, и думал: а что если Максим и правда знает, как управлять моими мыслями? Что если он уже внутри, как вирус, который переписывает код?

Однажды вечером он поймал меня в коридоре. Я тащил сумку с ноутбуком, пытаясь не думать о том, что снова не сделал домашку по статистике. Он стоял у своей двери в чёрной футболке, которая сидела на нем, как вторая кожа, и листал что-то в телефоне.

- Леха, - сказал он, и я замер, потому что моё имя в его голосе было как команда, как нажатие на кнопку. - Ты как после той сессии? Не спугнулся?

Я хотел ответить что-то умное, но вместо этого выдавил из себя:

- Я думаю, ты слишком хорошо знаешь, как это работает.

Он рассмеялся - тихо, почти шёпотом, но этот смех был как касание, как будто кто-то провёл пальцем по моей шее.

- Может, и знаю, - сказал он, шагнув ближе.

Его глаза поймали мои, и я почувствовал, как воздух между нами стал гуще.

- Хочешь ещё раз? Но на этот раз глубже. Только одно условие: ты должен доверять мне. Полностью.

Слово "доверять" повисло в воздухе, как дым. Я знал, что это не просто слово. Это был контракт, подпись под которым могла стоить мне больше, чем я готов был заплатить. Но я кивнул. Не потому, что был уверен, а потому, что не мог не кивнуть. Что-то внутри меня уже решило за меня.

- Сегодня, - сказал он. - Полночь. Моя комната.

Полночь в общежитии - это когда мир замирает. Шум соседей стихает, шаги в коридоре затихают, и остаётся только гул города, как низкий бас, который чувствуешь костями.

Я постучал в дверь Максима, и он открыл почти сразу. Комната была той же: свеча на столе, запах сандала, который казался живым, книги, разбросанные с небрежной точностью. Но теперь тишина была другой - не просто отсутствие звука, а что-то плотное, как вода, в которой тонешь. Никаких соседей, никакого стука. Только мы и этот маленький остров света в темноте Петербурга.

- Садись, - сказал Максим, и его голос, низкий, как приглушённый аккорд, заставил меня подчиниться.

Я опустился на стул, чувствуя, как деревянная спинка холодит спину. Он сел напротив, ближе, чем в прошлый раз, его колени почти касались моих, и я ощущал жар его тела, как невидимую волну, что пробирается под кожу. Свеча на столе горела ровно, но её свет дробился на его лице, вырезая скулы, тени под глазами, делая их глубже, как омуты, в которые тянет нырнуть, несмотря на страх утонуть.

- Сегодня будет глубже, - сказал он, и его голос был уже не просто голосом, а чем-то, что текло, как река, мягко, но с силой, которая не давала сопротивляться. - Но ты всегда можешь остановить. Просто скажи. Договорились?

Я кивнул, хотя внутри всё сжималось, как перед прыжком в холодную воду.

Он начал говорить, и я сразу узнал этот ритм - мягкий, как дыхание, но с какой-то внутренней пульсацией, которая цепляла нервы.

- Представь место, где тебе спокойно, - сказал он. - Место, где нет ничего, кроме тебя и твоих ощущений. Может, это лес. Может, берег моря. Что ты видишь?

Я закрыл глаза, и передо мной начала складываться картинка. Тёмная вода, гладкая, как стекло, звезды над головой, такие яркие, что, казалось, их можно потрогать. Песок под ногами был тёплым, мягким, как бархат, и я чувствовал, как он обнимает мои ступни с каждым шагом. Его голос вёл меня, как маяк, и я шёл, не сопротивляясь.

- Ты чувствуешь, как это место обнимает тебя, - шептал он. - Как тепло разливается по твоему телу, от шеи до груди, ниже, глубже. Ты можешь позволить себе чувствовать все, что там есть. Всё, что ты всегда знал, но прятал.

Картинка начала меняться, как будто кто-то повернул калейдоскоп. Песок стал мягче, почти жидким, он тек между пальцами, как шёлк, и я чувствовал его тепло не только под ногами, но и в груди, в животе, в кончиках пальцев.

- Ты можешь идти дальше, - шептал он, и его голос стал ближе, почти у самого уха. - Ты можешь чувствовать, как это место становится твоим. Как оно открывает тебя. Как оно показывает тебе то, что ты всегда хотел знать.

Звезды над головой горели ярче, их свет пульсировал в такт моему дыханию, и я вдруг понял, что я не один. Там был кто-то ещё - тень, силуэт, чьё присутствие я чувствовал сильнее, чем своё собственное. Это было не просто тепло, а что-то живое, как дыхание, которое касалось моей кожи, как лёгкий ток, который бежал по венам. Я не видел лица, но знал, кто это. Максим. Не тот, что сидел напротив меня в комнате, а другой - часть этой фантазии, сотканная из его голоса, из его слов, которые, как нити, вплетались в мой разум...

Я чувствовал, как его пальцы слегка коснулись моей руки, лежащей на колене. Это было не просто касание - это был разряд, мягкий, но глубокий, как будто ток прошёл через воду, а я был этой водой. Его кожа была тёплой, чуть шершавой, и это тепло растекалось по мне, как круги на поверхности озера. Я не открывал глаза, но знал, что он наклонился ближе, - его дыхание касалось моей шеи, и каждый выдох был как продолжение его слов, как часть заклинания.

- Ты можешь открыться, - шептал он, и его голос был теперь не просто звуком, а чем-то осязаемым, что обволакивало меня, как дым. - Все, что ты чувствуешь, - это твоё. Это безопасно. Это ты... А прямо сейчас, - продолжал он, и его голос стал ещё тише, почти интимным, - сконцентрируйся на приятных, расслабляющих, возбуждающих чувствах. Эти эротические, возбуждающие чувства можно ощутить внутри себя, в виде, возможно, учащённого дыхания. Это абсолютно нормально. Возможно, слегка напрягаются мышцы живота. Дыши сквозь это чувство, замечая, как с каждым вдохом, с каждым выдохом это чувство начинает усиливаться. Дыши, наблюдай за этим чувством, замечай, насколько более сильным и мощным оно становится. Дыши через эти приятные, возбуждающие, сексуальные чувства.

Часть 3

Я чувствовал, как моё дыхание действительно ускорилось, стало глубже, как будто я вдыхал не воздух, а его слова. Мышцы живота напряглись, и я ощутил лёгкую дрожь, которая начиналась где-то в центре и расходилась волнами. Его голос был как проводник, и я следовал за ним, не сопротивляясь.

- Очень хорошо. Расслабляйся всё больше, больше и больше, - шептал он. - Твоя задача - сконцентрироваться на этом приятном, волнующем чувстве. Возникают эти дразнящие, возбуждающие чувства внутри тебя. И твоя задача - словно нырнуть в них полностью, оказаться внутри возбуждающего, зовущего чувства и плыть по нему. Почувствуй все своё тело целиком, безраздельно, как один полноценный орган. Я хочу, чтобы ты раскрыл в себе такой уровень чувствительности, чтобы даже мысль о прикосновении к твоему телу вызывала физические ощущения.

Моё тело откликалось на его слова, как струны на касание пальцев. Я чувствовал, как песок в моей фантазии становится горячим, почти обжигающим, но приятно обжигающим, как будто он массировал мою кожу. Звезды пульсировали, их свет был живым, и я ощущал, как этот свет проникает в меня, наполняет теплом, которое становилось все более интенсивным. Силуэт Максима в моем воображении стал чётче - я видел его плечи, линию шеи, движение его губ, произносивших слова, которых я уже не разбирал. Он был не просто тенью, а частью меня, частью этого места, которое он создал в моем сознании.

- Начинают приходить приятные, дразнящие воспоминания, - продолжал он, и его голос стал ещё ниже, почти гипнотическим. - Воспоминания о том, когда ранее в твоей жизни возникало это чувство, где и как всё происходило. Просто двигайся по этому чувству, в этом приятном состоянии лёгкого возбуждения, двигайся и замечай, как меняется это чувство, когда в голову приходят разные фантазии.

И они пришли. Образы, которые я давно запер в дальних уголках памяти. Момент, когда я впервые почувствовал это - не просто любопытство, а что-то острое, живое, почти болезненное. Это было давно, в раздевалке после физкультуры, когда я поймал себя на том, что смотрю на кого-то дольше, чем нужно. Тогда я отмахнулся, спрятал это чувство, но теперь оно возвращалось, яркое, как вспышка. Я видел его снова - неясный силуэт, запах хлорки, звук воды, капающей с крана, и это тепло, которое тогда разлилось по телу, как будто кто-то включил свет внутри меня.

- Позволь себе почувствовать их снова, - шептал Максим, и его дыхание стало ближе, почти касалось моего уха. - Разреши себе увидеть образы и услышать звуки события своего первого сексуального возбуждения. Восстанови картинку своего первого возбуждения. В этом воспоминании разреши себе свою сексуальность без стеснений и страха осуждения.

Я видел это так ясно, как будто это происходило прямо сейчас. Тот момент, когда моё тело откликнулось, не спрашивая разрешения, когда эмоции и физические ощущения слились в одно. Я чувствовал, как моё сердце билось тогда, как оно бьётся сейчас, как тепло разливалось по груди, по животу, ниже. Максим говорил, и его голос был как ключ, который открывал все замки, которые я навешал на себя.

- Найди внутри себя оба центра, рождающие возбуждение, и направь туда все своё внимание, - сказал он. - Чем больше внимания туда направляется, тем ярче становятся образы. А чем ярче образы, тем больше внимания они вмещают. И тем больше они становятся. А чем больше становится центр возбуждения, тем ярче оно ощущается в теле.

Я чувствовал, как моё внимание сужается, как будто весь мир сократился до двух точек внутри меня - одна в груди, другая ниже, внизу живота. Они пульсировали, как два сердца, и с каждым словом Максима они становились ярче, горячее. Я видел не только то старое воспоминание, но и что-то новое - момент, который был самым ярким, самым живым. Ночь, когда я лежал в своей комнате, один, и позволил себе фантазировать, не сдерживаясь. Тогда я чувствовал себя свободным, и теперь это чувство возвращалось, усиленное его голосом, его присутствием.

- Я вот так щёлкну пальцами, - сказал он, и я услышал тихий щелчок, как будто кто-то включил выключатель, - и это чувство, это возбуждающее чувство увеличится в два раза. Вот оно становится всё сильнее, сильнее и сильнее.

Щелчок отозвался во мне, как эхо. Я почувствовал, как тепло в груди стало жаром, как оно разлилось по телу, как будто кто-то поджёг фитиль. Моё дыхание ускорилось, стало поверхностным, и я ощутил, как мышцы живота напрягаются, как будто готовятся к чему-то большему.

- Я считаю: один, два, три, - продолжал Максим, и с каждым новым числом жар становился всё интенсивнее. - Этот заряд просто растёт, усиливается. Один - он становится все больше и больше. Два - это заряд практически возбуждающей энергии. Три - все больше и интенсивнее. Четыре - дыши глубоко, возможно, чаще и глубже, чем раньше.

Я дышал, как Максим сказал, и каждый вдох был для меня как глоток огня. Моё тело дрожало, но не от холода, а от этого нарастающего заряда, который я не мог остановить. Мышцы живота начали двигаться, медленно, ритмично, как волны, и я чувствовал, как этот ритм отзывается в каждой клетке.

- Частота дыхания может быть больше, - шептал он. - Дыхание может становиться более поверхностным - четыре, пять, шесть. Возбуждение всё сильнее становится - семь. Приятное чувство возбуждения растёт. Восемь. Девять. Десять. Эта энергия растёт, разливается по всему твоему телу...

Я чувствовал, как этот заряд проходит через меня, от кончиков пальцев рук и ног, через позвоночник, через шею, до самой макушки. Это было как электрический ток, но мягкий, тёплый, живой. В моей фантазии появился образ - не просто силуэт, а фигура, которая воплощала все, что я когда-либо считал привлекательным. Это был не Максим, но в то же время он - его голос, его тепло, его присутствие. Фигура приблизилась, и я почувствовал, как она касается моего правого плеча, мягко, но уверенно. Это было как прикосновение в реальности, и я вздрогнул, ощутив, как тепло от этого касания растекается по телу.

- Фигура прикасается двумя руками к бёдрам - с внешней и внутренней стороны, - шептал Максим, и я чувствовал это, как будто это происходило на самом деле. - Нет необходимости в напряжении, и можно расслабиться, позволить фигуре прикоснуться к нижней части живота. Там, где фигура прикасается, чувствуется тепло и появляется новый, более качественный уровень расслабления.

Его слова создавали ощущения, которые я не мог объяснить. Я чувствовал, как пальцы фигуры скользят по моему телу, как они наращивают чувствительность, как каждый вдох делает это чувство ярче, почти осязаемым. Моё тело откликалось, как инструмент, настроенный на его голос. Мышцы шеи расслабились, лицо стало мягче, и я ощутил, как возбуждение проходит через руки, ноги, даже через кожу лица.

- Позволь себе быть в состоянии возбуждения, разреши ему проявиться прямо сейчас, - сказал Максим, и его голос стал ещё тише, почти неслышным. - Дыхание становится чаще, и мышцы внизу живота начинают совершать плавные, ритмичные, волнообразные движения, усиливая нарастающее ощущение возбуждения.

Я чувствовал, как моё тело подчиняется. Мышцы живота двигались, как будто сами по себе, в такт моему дыханию, в такт его словам. Это было как танец, медленный, но набирающий темп. Я ощущал лёгкую стимуляцию, как будто нервы оживали, просыпались, и это чувство росло, становилось все более интенсивным.

- Фигура движется в такт с движениями мышц твоего живота, - продолжал он, - и чем быстрее движение, тем ближе ощущения удовольствия. А чем ближе удовольствие, тем больше включается тело в процесс.

Я чувствовал, как фигура в моей фантазии становится ближе, как её движения сливаются с моими. Моё тело начало двигаться сильнее, почти непроизвольно, как будто оно знало, что делать, даже если я пытался сдерживаться. Я слышал своё дыхание, оно стало громче, и я понял, что издаю тихие звуки - не слова, а что-то, что рождалось само собой.

- Отпустив контроль, уже все тело начинает совершать необходимые движения, - шептал он. - Можешь разрешить себе дышать и издавать звуки, можно разрешить себе делать всё необходимое, чтобы получать удовольствие.

Темп нарастал, и я чувствовал, как фигура движется со мной, как будто мы были одним целым. Удовольствие росло, оно было как волна, которая начиналась в центре моего тела и расходилась по всем клеткам. Я чувствовал, как моё тело сливается с этой фантазией, как оно становится частью её, и это было освобождающим, почти пугающим.

- Чем выше темп, тем ярче и острее ощущается движение удовольствия из центра возбуждения, - говорил он, и его голос был теперь как фон, как музыка, которая вела меня. - Удовольствие начинает заполнять все твоё тело с ритмичными движениями, тактильными ощущениями. Тело возбуждающей фигуры и твоё сливаются, волны экстаза сносят все барьеры на пути к удовольствию, к росту сексуальности.

Я чувствовал, как эти волны накрывают меня, как они смывают всё, что я когда-либо сдерживал. Моё тело дрожало, мышцы сокращались, и я ощущал, как удовольствие становится почти осязаемым, как оно заполняет меня, как будто я был сосудом, который вот- вот переполнится.

- Я буду говорить тихо, - шептал он. - Просто следуй за моим голосом. Следуй за своими фантазиями, за своими чувствами, за тем, какие фантазии эти чувства начинают рисовать. Эти образы превращаются в реальное мощное ощущение.

Я следовал голосу. Фантазии становились ярче, они были как картины, которые я мог потрогать. Я видел фигуру, я чувствовал её, и это было так реально, что я забыл, где я. В комнате? На берегу моря? В своей голове? Это не имело значения. Удовольствие было везде.

Часть 4 (последняя)

- Я начну считать от одного до десяти, - сказал Максим, - и с каждым последующим числом это чувство будет усиливаться. Когда дойду до десяти, ты придёшь к пику этого максимального ощущения... Один. Чувство вновь начинает расти. Два. Оно растёт, расплывается по всему твоему телу. Три...

С каждым новым числом я чувствовал, как заряд нарастает, как он становится сильнее, ярче. Моё тело дрожало, дыхание было частым, почти рваным, и я ощущал, как мышцы сокращаются, как будто готовятся к взрыву.

- ... становится сильнее и мощнее. Четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, - продолжал он. - Чувства усиливаются и вновь расплываются по всему твоему телу, словно новая волна проходит по нему.

Это была не просто волна - это была буря. Я чувствовал, как удовольствие концентрируется в животе, а потом взрывается, как бомба, распространяясь по всему телу. Мышцы сокращались, я ощущал покалывание, судороги, но они были приятными, как будто каждая клетка пела. Я слышал щелчки его пальцев, и с каждым щелчком ощущение становилось сильнее, как будто он нажимал на кнопку, которая усиливала ток.

- Двигайся по этому потоку энергии, становясь энергией, сливаясь с этой энергией, - шептал он. - Эти образы превращаются в ощущения, эти воображаемые ощущения превращаются в реальность.

Я двигался. Моё тело знало, что делать, даже если я пытался сдерживаться. Я чувствовал, как заряд растёт, как он становится почти невыносимым, и я перестал сдерживаться. Я издавал звуки, не стесняясь, не думая, и это было освобождением.

- Позволяй этому заряду электрической энергии, эротической электрической энергии пробегать по всему твоему телу, - говорил он. - Замечай приятные судороги в каждом участке твоего тела. Замечаешь: это возбуждение начинает усиливаться, и ты перестаёшь сдерживаться, выражая его интенсивнее.

Я чувствовал, как этот заряд проходит через меня, как он становится сильнее, как он заполняет каждую клетку. Моё тело было живым, оно было энергией, и я не хотел, чтобы это заканчивалось.

- Когда я досчитаю до трёх, ты приблизишься к пику возбуждения, которое накрывает тебя все сильнее, сильнее и сильнее, - сказал Максим. - Один - это чувство усиливается. Два - ты замечаешь, как приближаешься к пику выражения этого чувства. Три...

На "три" я почувствовал, как всё внутри меня взорвалось. Это был не просто оргазм - это было что-то большее, как будто моё тело, мой разум, моя душа слились в одном моменте чистого, неконтролируемого экстаза. Я задохнулся, моё тело содрогнулось, и я ощутил, как волна прошла через меня, оставив за собой дрожь и пустоту, как после падения с высоты. Это был гипнотический оргазм, рождённый в трансе, в этом странном месте, где реальность и фантазия смешались, как краски на палитре.

Максим замолчал. Его рука все ещё лежала на моей, но он не двигался. Я открыл глаза, и его лицо было близко - слишком близко. В свете свечи его кожа казалась золотой, а глаза - тёмными, как ночное небо в моей фантазии. В них не было насмешки, только что-то, чего я не мог понять, - смесь любопытства, контроля и, может быть, чего-то ещё.

- Ты в порядке? - спросил он тихо, и его голос был почти обычным, но всё ещё дрожал, как струна, которая только что сыграла мелодию.

Я кивнул, хотя не был уверен. Моё сердце колотилось, как барабан, щеки горели, и я чувствовал себя так, будто только что пробежал марафон, но одновременно не мог пошевелиться. Я встал, пробормотал что-то невнятное про "спасибо" и "мне пора" и почти выбежал в коридор. Тишина общежития была оглушительной, и я стоял у своей двери, слушая, как дождь стучит по стеклу. Что это было? Гипноз? Мои желания? Или Максим, который знал, как нажать на все кнопки сразу? Я не знал. Но я знал, что эта ночь изменила меня, как будто кто-то повернул ключ в замке, который я всю жизнь пытался не замечать.

Шаг навстречу

Утро после той ночи было как похмелье, только без головной боли и с привкусом сандала во рту. Я лежал на кровати, глядя в потолок, где трещины складывались в узоры, похожие на нейронные сети из учебника. Моё тело ещё помнило тот заряд - не просто возбуждение, а что-то, что пробило меня насквозь, как молния. Максим. Его голос, его рука, его дыхание. Я пытался разобрать это по полочкам, как на семинаре по когнитивке: гипноз, транс, внушение. Но полочки ломались, и все, что оставалось, - это чувство, что я больше не могу притворяться, будто ничего не изменилось.

Дни тянулись, как питерский дождь - серо, монотонно, но с какой- то внутренней пульсацией. Я видел Максима в институте, в столовой, в коридоре общежития. Он был таким, как и всегда: небрежная улыбка, взгляд, который цеплял, как крючок, и голос, от которого внутри что-то сжималось. Но он не заговаривал о той ночи, и это бесило меня. Неужели для него это была просто ещё одна сессия? Эксперимент, нечто вроде лабораторки по психофизиологии? Я ловил себя на том, что хочу спросить, хочу знать, но каждый раз язык прилипал к нёбу, и я просто кивал, как идиот, когда он бросал мне своё "Привет, Леха".

Я начал подозревать, что он продолжает гипнотизировать меня - не в комнате, не со свечой, а прямо так, в повседневности. Его паузы, его интонация, его случайные касания - всё это было как якоря, которые он расставил в моем мозгу. Или это я сам себя накручивал? Петербург не помогал. Его тусклый свет, его мокрые улицы, его бесконечный шёпот дождя - все это было как фоновая музыка к моему смятению. Я смотрел на Неву, на её тяжёлую воду, и думал: что если я не под гипнозом Максима, а просто под гипнозом своих же желаний?

Прошла неделя, и я понял, что так больше нельзя. Я не мог сидеть в своей комнате, листая статьи про эриксоновский гипноз, и делать вид, что все нормально. Я хотел знать. Не про технику, не про внушение - про него. Про нас. Это пугало, как прыжок в ледяную воду, но я знал, что, если не прыгну, буду жалеть всю жизнь.

Вечером я постучал в его дверь. Было около десяти; общежитие гудело, как улей, но я слышал только стук своего сердца. Максим открыл, и на секунду мне показалось, что он ждал меня. Его футболка, как всегда, сидела идеально, волосы были растрёпаны, а в комнате пахло сандалом, хотя свеча не горела.

- Леха, - сказал он, и его улыбка была не насмешливой, а какой-то мягкой, как будто он знал, зачем я пришёл. - Заходи.

Я вошёл, но не сел. Стоял посреди комнаты, чувствуя себя как на экзамене, где забыл все билеты.

- Нам надо поговорить, - сказал я, и мой голос звучал хрипло, как будто я сутки не пил воду. - Про ту ночь. Про... всё это.

Он кивнул, прислонился к столу и скрестил руки. Его глаза не отпускали мои, но в них не было того гипнотического напора, который я чувствовал раньше. Только внимание. Настоящее.

- Хорошо, - сказал он. - Говори.

Я открыл рот, но слова застряли. Как объяснить то, что сам не до конца понимаю? Я сделал глубокий вдох, как он учил на той сессии, и выпалил:

- Я не знаю, что это было. Гипноз, игра или... что-то ещё. Но я не могу перестать думать об этом. О тебе. И я не хочу, чтобы это было просто экспериментом. Я хочу... - я замолчал, потому что горло сжалось, но потом добавил тише: - Хочу, чтобы это было реально.

Секунда тишины была как вечность. Я ждал, что он рассмеётся, скажет что-то в своём стиле - с насмешкой, с подвохом. Но он не смеялся. Он шагнул ближе, и я почувствовал тепло его тела, как тогда, в трансе, только теперь это было не фантазией.

- Леха, - сказал он, и его голос был мягким, без той гипнотической ритмичности. - Я не хотел тебя пугать. Или загонять в угол. Та сессия... я чувствовал, что между нами что-то есть. Но я не хотел переступать черту, пока ты сам не решишь.

Я смотрел на него, и в голове крутился миллион вопросов. Было ли это правдой? Или он все ещё играл? Но его глаза были честными - впервые без тени загадки. И я понял, что мне плевать на ответы. Я сделал шаг навстречу, и это было как прыжок с обрыва - страшно, но чертовски правильно.

- Я решил, - сказал я, и моя рука сама нашла его - не как в трансе, не под его голосом, а по моему выбору.

Мы не стали говорить далее. Слова были лишними. Он наклонился, и его губы коснулись моих - не гипнотически, не в качестве части ритуала, а просто, по-человечески. Это было не так, как в моих фантазиях, - не буря, не взрыв, а что-то тёплое, как свет свечи, который разгоняет тьму.

Мы провели ту ночь вместе, но не в трансе, а в реальности - в разговорах, в касаниях, в смехе, когда он рассказал, как однажды заснул на лекции и храпел на весь зал. Это было обыденно и в то же время невероятно - как будто я впервые увидел его не как загадку, а как человека.

Утром мы сидели на подоконнике, глядя на ночной Петербург. Город был золотым, как будто кто-то разлил свет свечи по его крышам. Максим молчал, но его рука лежала на моей, и это было реальнее любого транса. Я не знал, что будет дальше - лекции, дожди или, может, мы с ним. Но я знал, что впервые не бегу от себя. И это было как вдох после долгого погружения. Дождь за окном стих, и Петербург, кажется, улыбнулся нам, как старый друг, который знает все наши секреты, но хранит их молча.

страницы [1] [2] [3] [4]