Другая сторона. Глава Жена друга в бане

Глава 1

Я едва успеваю набрать контакт лучшего друга, сделав два нажатия по телефону на ощупь. Он был в экстренных контактах именно на этот случай. На случай, если мой бывший снова придет и будет издеваться надо мной. Будет говорить как любит меня, просить прощения, а на мой отказ либо начнет бить меня, либо угрожать, что сделает что-нибудь со мной в темном переулке.

Его руки ложатся на мои плечи тяжелейшим грузом. Меня буквально парализует от его прикосновений и я ощущаю лишь собственную беспомощность.

— Давай поговорим нормально.

— Убери от меня руки.

Я пытаюсь говорить максимально громко, зная, что соседи уже должны быть дома, но никто, ни единая живая душа не приходит мне на помощь. При том, что не слышать его крики, и мои просьбы уйти просто невозможно.

— Нет, солнце, сначала мы поговорим.

— Если ты сейчас же не уберешь руки, я буду кричать так, что сюда сбежится весь подъезд. — он держит руки на моем горле, второй рукой пытаясь насильно обнять меня и прижимаясь губами ко лбу.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя, — я пытаюсь отбиться от него руками, но он липкими поцелуями покрывает мои щеки, я взвываю от безысходности.

Я не хочу с ним разговаривать, не хочу иметь ничего общего и пытаться прийти к какому-то адекватному решению. Розовые очки разбились мне стеклами внутрь, когда этот человек, человек которого я любила, и который был моей самой искренней и чистой первой любовью, бил меня так, что я думала об этом дне, как о последнем в своей жизни.

— Никита, я сделала тебе огромное одолжение, — отталкиваю его со всей силы, которая откуда-то взялась в хрупких руках. — Мой отец не знает о том, что ты сделал, иначе тебя бы закрыли и надолго.

— Ты еще и угрожаешь мне? — он сжимает моё горло. — Сука ты конченная, я могу с тобой такое сделать, что на тебя больше ни один парень без отвращения не взглянет.

Он орёт во все горло, что готов покалечить меня, а никто из соседей по лестничной клетке даже не выходит или хотя бы не вызывает полицию.

Почему это происходит со мной?

— Ты мерзкий, мне противно всё, что с тобой связано.

У него дикий взгляд. Взгляд человека, который здесь физически, но его сознание либо изменено веществами, либо он просто сам по себе окончательно слетел с катушек. Его дергает от того, насколько он злится, а меня трясет от страха, но я изо всех сил пытаюсь не показывать этого, зная, что именно такой реакции он от меня ждет.

— Иди накурись или нанюхайся чего-нибудь, может сделаешь и мне одолжение, сдохнешь где-нибудь.

Я стараюсь отдергивать себя и не грубить ему, но оскорбления вырываются сами по себе и я уже ожидаю, что он прямо сейчас ударит меня снова.

— А ты, — он наклоняется и шепчет мне на ухо. — На себя посмотри, святая нашлась.

Он берет за горло и отстраняет меня от стены, а затем силой впечатывает в неё головой. Мне больно, и внутри я уже облилась слезами в огромной купели, но не показываю ему даже доли того, что чувствую на самом деле.

Лучший друг буквально выбегает из лифта, думая что бывшего парня придётся отдирать от меня, но всё шло более менее спокойно.

— Зайди в квартиру. — командует он.

— Лёш, все нормально.

— Я слышал, как всё нормально. Зайди.

Я решаю не лезть, возможно один мужской разговор заменит тысячи моих слов. Просто жду, пока лучший друг зайдет в мою квартиру. Ему понадобилось буквально несколько минут на то, чтобы всё решить.

— Конченный блять, — он закрывает дверь за собой. — Он тебя не трогал?

— Нет, просто нёс какую-то чушь.

Я вру, потому что не хочу его волновать и сама вспоминать всё то, что только что произошло.

— Ты что не кинула его в черный список? У него давным-давно свистит чердак на твоей почве.

— А его это останавливает? Он находит новые номера, присылает мне цветы с отвратными признаниями о любви, караулит под университетом.

— Тогда какого черта ты не рассказала об этом отцу, Катя? С его связями в органах этот полудурок уже уехал бы.

Лёша знал почему я не говорила ничего отцу. Он любит меня, но в наших отношениях все достаточно сложно. Я знаю, что он вступился бы за меня при любом исходе, но у бывшего было много личных историй, которые я рассказывала ему по собственной же глупости о том, как проходили мои школьные годы, как мы курили с подружками не только сигареты и много неприглядных фактов обо мне, как о примерной дочери, какой меня и считал отец.

Я привыкла что отец относится ко мне как к самому дорогому своему сокровищу после смерти мамы, так как я была единственным ребёнком в семье. Я знала, что он простит мне что угодно и примет от меня любую информацию, но я так боялась его разочаровать, что делала вид, будто всё прекрасно, затягивая до последнего.

— Собирайся и поедем ко мне, у меня правда пацаны сидят, но лучше так, чем оставаться дома одной.

— Я испорчу вам весь вечер своим кислым выражением лица.

Меня немного колотило, но постепенно становилось легче. Я пью четыре таблетки валерианки, запивая большим количеством воды в надежде, что это хоть немного облегчит моё состояние.

— Не выдумывай, — Лёша все продолжал настаивать, чтобы я ехала с ним. — Я не оставлю тебя здесь, зная, что эта жертва не сделанного вовремя аборта может быть поблизости.

Я долго не хотела соглашаться, а потом подумала о том, что сейчас мне и в правду лучше побыть в компании знакомых и лучшего друга.

— Да я в принципе собрана. — я беру лишь сумку и накидываю белую рубашку поверх топа, чтобы не замерзнуть.

Мы достаточно быстро приходим к нему домой, так как живет он буквально через пару кварталов от меня.

Здесь действительно бурлит веселье, хотя ребята практически не пьяны.

— А вот и мы, — я захожу в комнату, все парни делают вид, что более менее рады меня видеть, а девочки просто смотрят без особого энтузиазма, и предполагаю, что сейчас начнут сплетничать о моей не скромной персоне.

— Ничего себе, ушел один, а пришел с главной красоткой нашего курса. — явно с долей подхалимства произнёс староста другой группы из нашего потока.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Быстро нахожу практически со всеми общий язык и начинаем бурно обсуждать учебу и перемывать косточки преподавателям. Мы все были с одного курса юридического, некоторые разве что в разных группах, но темы для разговора захватили каждого.

— У вас ведь тоже по уголовному праву Крылов? Боже, как он сегодня обсасывал состав преступления, он, наверное, раз триста одно и то же определение нам разжевал. — говорит один из ребят.

— Да, да, он нас с Кириллом уже третью пару этот состав спрашивает. — в шутку рассказывает мой лучший друг. — Но что, Кир?

— Но нам это нахуй не надо.

Они смеются между собой, давая друг другу «пять» и после этого пожимая по-мужски руки.

Кирилл был в одной группе со мной, но мы никогда не контактировали вот так. Лично и вне стен университета. Единственное, что нас связывало - это то, что меня вечно вызывали в деканат по его душу, а я писала ему сообщения, о том, что ему нужно сделать или принести, чтобы закрыть несчастные долги. Он читал, но никогда не отвечал.

Наш диалог выглядел в целом так, будто я никак не могу успокоиться и написываю ему стабильно пару раз в месяц, а его эта информация абсолютно никак не касается.

— Сотников, так может стоило бы один раз выучить и не позориться? — с улыбкой, но все же с небольшим упреком произношу я, на правах его старосты. — Я и так за тебя в деканат выслушивать как по часам хожу.

— А что тебе мешает не лезть в чужие дела?

— Елена Андреевна?

— Кто?

— Секретарь декана, Кирилл, — я делаю глоток вина, ухмыляясь от того, что за два года учебы он понятия не имеет, наверняка, даже как зовут самого декана, не говоря уже о скромной персоне секретаря и преподавателей. — Ходил бы почаще на пары, может знал бы кто это.

— На тебя тошно смотреть, вот и не хожу.

Закатываю глаза, но решаю даже не думать об этих словах. Было видно, что он словно искал способ уколоть меня чем-то, что было необъяснимо, ведь мы не дружили, не общались, очень редко пересекались в общей компании и на парах.

Всё, что я знала о нем, это то, что рассказывал Лёша, который общался с ним довольно близко.

Я даже не стала развивать эту тему, после всех незабываемых эмоций, которые мне подарил бывший парень этим вечером меня мало что способно задеть. Мы просто общались дальше с людьми, не обращая на присутствие друг друга особого внимания.

— Вина больше нет? — спросила я у друга.

— В холодильнике вроде было. — говорит он мне на ухо и я отправляюсь с бокалом на кухню, в поисках белого сухого.

Наливаю пол бокала, сажусь на стул и открываю телефон, постоянно проверяя не писал ли мне тот, кого я меньше всего хочу видеть. Выдыхаю полной грудью с облегчением, что возможно это прекратится после того, как с ним поговорил Лёша.

Выхожу на балкон, здесь достаточно прохладно, но и мне необходимо проветрить голову, иначе она сейчас вскипит. Я просто всматриваюсь в огни города, и удивляюсь каждый раз, как в первый, виду с тринадцатого этажа, а вино в свою очередь помогает мне ни о чем не думать в такие моменты.

— Да скоро я приеду, прекрати, — на балконе по невероятному стечению обстоятельств оказывается Кирилл, разговаривающий по телефону, — Все со мной хорошо, мы мужской компанией сидим, какие девушки?

Я ухмыляюсь и тут же прижимаю пальцы к губам, меня веселит то, как он врёт таким убедительным голосом, когда рядом с ним стоит девушка, которой тут, как оказалось быть не должно. А в комнате сидят еще двое таких же.

— Да, представь себе, вообще ни одной.

Он смотрит на меня не отрывая взгляд, так, словно если я случайно пророню слово, он меня закопает. Я даже не знаю радоваться ли, что парень так беспокоится о спокойствии своей девушки или наоборот расстроиться, что они все так нагло нам врут.

Кирилл убирает телефон в карман, и абсолютно молча, так же как и я смотрит на небо, попутно вытаскивая пачку сигарет из кармана джинс.

Ловит мой взгляд на пачке сигарет.

— Будешь?

Я молча достаю одну сигарету из пачки. Он подносит зажигалку к моему лицу, как только сигарета оказывается в губах, пристально наблюдает, как она начинает тлеть между моих пальцев после каждой затяжки.

— Я думал ты святоша, — выдаёт он, смотря в окно куда-то вдаль многоэтажек, продолжая нервно затягивать никотин в легкие. — Ни капли в рот, и всё такое.

— Я знаю продолжение этой фразы, так что, даже не знаю как тебе ответить.

Он ухмыляется, но ненадолго. Всё же курение его увлекает намного больше, чем разговор со мной.

— Ну, я старался смягчить как мог, — он стряхивает пепел. — Давно куришь?

Абсолютно случайно мы оба оказались здесь. Оба видимо были чем-то недовольны и напряжены. Разговор был таким неестественным, потому что мы никогда не общались наедине и абсолютно ничего друг о друге не знали, хотя учились вместе уже два года.

— Я не курю. — подмечаю я, а затем снова кладу сигарету в свои губы.

— Да я тоже уже как лет пять не курю.

Он докуривает одну сигарету и уже успевает поджечь следующую, внимательно смотрит на меня.

— Я правда не курю, — подмечаю я, хотя встречаюсь с его взглядом, полным недоверия. — Просто день сегодня...

— И у меня.

Он поднимает сигарету вверх, как будто сказал тост, а бокала с алкоголем рядом не оказалось. Я всматриваюсь в луну на улице и осознаю, что мой бывший действительно мог бы избить меня или еще чего похуже, и то, что я здесь, ощущаю привкус горького табака, обжигающего горло, чувствую прохладный ветер, ласкающий волосы - это действительно подарок.

— Хочешь что-то спросить? - его взгляд буквально сопровождает каждое мое движение.

— Ничего я не хочу спрашивать.

Я разворачиваюсь спиной к балкону, светло-русые волосы начинает развивать ветер и я только и делаю, что успеваю ловить их руками и заправлять за уши.

— Тогда не смотри на меня так, это начинает раздражать. — он ухмыляется, а я уже начинаю замерзать в одном лишь топе на тонких бретелях, спину и плечи щекочет холодный ветер, но я решаю всё же докурить. — Кирилл, мои глаза выше.

Я четко понимаю, куда он смотрит и это становится не то, чтобы неловко, а скорее достаточно неприятно. Особенно с учетом того, что он недавно клялся своей девушке по телефону, что здесь только парни.

— Одеваться нужно по погоде, — он отворачивается, переводя взгляд на ночной город, замолкает на пару секунд. — И белье носить.

— А я у тебя не спрашивала, что мне носить.

Беседа становится до безумия натянутой. Его взгляд то и дело цепляется о мою грудь, а сам он подходит достаточно близко мне. Слишком близко для статуса просто знакомых, в котором мы находимся.

— Ну и не возникай тогда, от тебя убудет от того, что я на тебя посмотрел?

— У тебя что, с девушкой какие-то проблемы? Не даёт?

Пусть не лезет не в свое дело, тогда уж и я не стала бы этого делать.

— Правду о тебе в университете говорят, ты та еще сука и внешность, пиздец, как обманчива.

— Угадала значит.

Я тушу сигарету в пепельнице и собираюсь уйти отсюда, потому что уже поняла - в этом диалоге не будет ничего кроме взаимных оскорблений, обмениваться которыми я и не в состоянии, и не в настроении.

— Сюда вернись, — он останавливает меня и заставляет вернуться на место, где я стояла, удерживая за одну только руку. — Думаешь, что можешь говорить любую хуйню людям, и все будут закрывать на это глаза?

— Не думаю.

— Мы не в универе и мне абсолютно поебать, кто ты: староста, преподша, хоть дочка декана, если ты ведешь себя как конченная, к тебе по-другому относится и не получится.

— Да я пошутила, успокойся, — я перевожу всё в шутку, но краем глаза вижу как его свободная рука сжимается в кулак. — Но если тебя это задевает, значит стоит задуматься.

Ветер снова раздувает мои волосы, и они летят ему прямо в лицо, Кирилл убирает их мне за уши, случайно задевая шею и явно ощущая как всё моё тело покрывается мурашками от холода, а я лишь стою абсолютно не в состоянии пошевелиться. Чувствую как его взгляд буквально сжигает мой топ, но в подсознании просто жду, когда он скажет мне какую-то гадость, я отвечу ему и уйду отсюда.

— Мне очень холодно. — решаю признаться я, потому что не рассчитывала провести на этом балконе столько времени.

— Я вижу.

Он двигает рукой так, что пальцами мимолетно проводит по вставшему соску, затем случайно касается моего живота, пальцы ледяные, немного даже грубые, на запястье татуировка, которая прикрыта толстовкой, и уходит вверх к локтю. А затем уже не случайно, он выводит на моем животе узоры, а я стою словно вкопанная и не могу пошевелиться.

— Пропусти меня, я хочу выйти. — я протяжно вздыхаю, пытаясь как можно сильнее вжать себя в стену, но он только продолжает подходить ближе, от чего расстояние между нами скорее наоборот сокращается.

Он убирает волосы, которые снова оказались у меня на плечах из-за ветра с одной стороны, после чего обводит пальцем ключицу, спускаясь ниже и очерчивая кружочек вокруг соска.

— Стой. — я резко выставляю руки вперед, на что он делает шаг назад, не ожидав такого с моей стороны.

Больше я не сказала ни слова, только спокойно вышла с балкона, залпом опустошая свой бокал.

Глава 2

Я едва ли нашла в себе силы, чтобы прийти в университет, хотя по мне это было вряд ли было заметно. Черная юбка, топ и сверху пиджак, волосы собраны в хвост, а лицо спасает лишь консиллер, едва маскирующий последствия вчерашнего вечера.

Я встала из-за стола лекционной аудитории и положила на стол преподавателя журнал нашей группы, после чего села обратно к подруге.

— К Лёше кто-нибудь вчера подкатывал?

Вика была бесповоротно влюблена в моего лучшего друга детства. Да и я сама понимала, что в него невозможно не влюбиться, но его характер это словно есть васаби и закусывать перцем халапеньо. У него было бесчисленное количество девушек, и ни с кем у него не сложилось чего-то серьезного.

В какой-то момент после расставания, я взглянула на его жизнь другими глазами, и поняла: секрет успеха в свободе. Тебя никто не контролирует, ты буквально проживаешь жизнь так, как угодно тебе самому, и не приходится подстраиваться под кого-то, не приходится страдать и плакать ночью от обиды, что тебя меньше любят или обманывают.

— Вичка, я не знаю, правда.

И я правда была без понятия. Половину вечера я была черт пойми где, черт пойми с кем и слава богу я додумалась оттуда вовремя уйти.

— Да ты же всегда рядом с ним находишься. — она смотрит в сторону верхних рядов аудитории. — Даже сейчас смотрит сюда.

— Он один или с Кириллом?

— С Кириллом сидят, оба с кислым выражением лица, как обычно.

— Оба сюда смотрят? — я не поворачиваясь задаю вопросы подруге, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.

— Оба.

Блять. Это единственное слово, которое крутится у меня на языке. Мне не было стыдно за то, что произошло, я просто хотела, чтобы на этом всё и закончилось.

— А что случилось? — подруга задает логичный вопрос, я вздыхаю, собираясь с мыслями, чтобы рассказать ей всё по порядку. — Он, кстати, с девушкой был или один?

— Один. — решаю все же держать язык за зубами, не рассказывая о том, что произошло вчера.

Пара пролетела буквально незаметно, учитывая что я с реальным интересом слушала лекцию.

Я начинаю складывать вещи в сумку, встаю, выходя из ряда и тут же упираюсь в буквальном смысле каменную грудь. Поднимаю глаза, и вижу тот же взгляд, что был вчера вечером, точно так же прожигающий мою кожу, даже в условиях холодного балкона.

— Надо поговорить.

Кирилл становится в проходе между столов, руки в карманах, хмурый и уже с самого утра чем-то недовольный. Выглядит так, как будто мы сейчас будем обсуждать стратегически важные вопросы для страны, но на самом деле не сложно догадаться о чём сейчас на самом деле пойдёт разговор.

Вика смотрит на меня с полным недоумением, я говорю ей, что всё хорошо, я возьму журнал и буквально через пять минут её догоню. Он делает шаг назад, выпуская ее, а затем становится в ту же позицию, сверля меня взглядом.

— О чем нам разговаривать? — убедившись, что подруга ушла, задаю ему вопрос.

А разговаривать в действительности и не о чем, небольшая пьяная интрижка, которая не переросла во что-то, о чем я бы потом жалела.

— О том, что было вчера.

Я распускаю волосы, начинаю теребить резинку между пальцев, понимая, что эта беседа состоится и меня никуда не выпустят из аудитории.

— Я ничего не скажу твоей девушке, это ты хочешь услышать? — но его будто это даже не волнует, ни единый мускул на его лице не выдает абсолютно никаких эмоций.

— Да.

— Хорошо, — я снова беру сумку со стола и пытаюсь выйти из ряда между столами, но он упорно преграждает мне путь, и я снова врезаюсь в его грудь. — Ну?

— Почему ты вчера не оттолкнула меня сразу?

— Что?

— Ты оглохла? — он говорит это с такой злобой, что мне становится не по себе, но только от того, что он позволяет себе так со мной разговаривать.

— Ты хочешь чтобы пол университета увидело нас тут вдвоем?

— Кать, мне всё похуй, если ты не поняла, — он смотрит на меня сверху вниз, и меня эта ситуация начинает уже даже злить. — Пусть хоть весь университет увидит.

Я понимаю, что всё это прекрасно слышат, выходящие из аудитории люди и оборачиваются на нас. Понимаю, что потом скорее всего это окажется главной сплетней недели. Понимаю, что нужно как можно быстрее освободить себя от общества Кирилла и пытаться пройти, чтобы не происходило.

— Кирилл, еще остались вопросы? Или я могу идти?

— Да, один есть. — я ненавижу, когда мне заглядывают прямо в глаза, а именно это он и делает в очередной раз. — Ты со всеми себе такое позволяешь?

Если он думает, что добьется от меня каких-то эмоций, он ошибается. Меня вообще не волнует, что обо мне думает человек, с которым я за два года учебы в университете по нормальному в первый раз заговорила вчера. И то, это вообще было сложно назвать нормальным диалогом.

— А ты себе всех позволяешь лапать, будучи в отношениях?

Он не контролирует себя, его рука резко оказывается на моем подбородке, он смотрит насколько секунд мне в глаза, а затем опускается к уху.

— Запомни, на том балконе я тебя не трогал.

— Ты даже сейчас меня трогаешь, — я одергиваю его руку от своего лица, от его пальцев горят щеки, настолько сильно он держал меня. — Да пропусти меня.

— Я хочу услышать ответ на свой вопрос, — я прекращаю попытки обойти его, потому что он каждый раз ловит меня руками и возвращает на место. — Я ведь не трогал тебя на том балконе?

Он ухмыляется, и с наглостью во взгляде ожидает моего ответа. То ли ему правда хочется знать, что я буду молчать и мне нет дела до их отношений, то ли ему так скучно в них, что он хочет поиграть со мной в идиотские игры.

— Забыли, — я полностью опустошаю легкие, выдыхая с особенной безысходностью от того, что этот разговор меня невероятно утомляет и я вообще не хочу иметь ничего общего с Кириллом. — Всё? Может ты дашь мне уйти наконец?

Он делает шаг назад и становится ко мне боком, освобождая пространство для того, чтобы я прошла.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Спасибо.

— Кать, — окликнул он, когда я уже практически была у выхода из аудитории. — Ты правильно сделала, что остановила меня вчера.

Глава 3

— Текила или полегче что-нибудь?

— Текила. — ответила я, когда лучший друг отправлялся заказывать напитки и кальян на баре.

Я уже и забыла о том, что такое собираться вот так компанией и отдыхать. Пока я была в отношениях, я не могла так открыто общаться с друзьями, а обязана была практически всё своё время проводить с парнем, потому что ему всегда было мало моего внимания.

Была парочка Лера и Данил, моя подруга Вика, Леша и Кирилл. Лера и Данил были старше нас и учились на четвертом курсе, пока для нас только начинался третий, они были вместе всего пару месяцев, но хорошо друг другу подходили, это видели все. Вика пришла, потому что по уши влюблена в Лёшу и следует в любое место, где будет он. Она как ребенок боится признаться ему в своих чувствах, хотя очевидно это упростило бы ей жизнь. С Кириллом мы даже особо не контактировали и не разговаривали, потому что действительно было не о чем. То, что произошло в ту ночь осталось в прошлом и мы поступили правильно забыв об этом. Не хочу даже думать о его отношениях, девушке и всей этой пьяной истории, о которой я надеюсь, она никогда не узнает.

— Обещай, что мы теперь каждые выходные собираемся в полном составе, — сказала девушка друга Лера, — Нам тебя очень не хватало.

Она сидит напротив и тянется через стол, привставая, ко мне, я делаю тоже самое. Она целует меня в щёку и становится действительно тепло на душе от того, что мне искренне рады.

— Кирилл, а ты чего один то пришел? Позвал бы Соню. — снова говорит Лера, пока я начинаю тянуть дым из кальяна.

Кирилл меняется в лице, мельком мы встречаемся взглядами. Понимаю, что возможно причиной отсутствия его девушки стала я. Но точно не знаю, и не делаю выводы, Кирилл начал общаться со всеми уже после того, как я вступила в отношения и перестала собираться со всеми так часто. Именно поэтому мы практически ничего друг о друге не знали.

— Она не фанатка такого отдыха.

Больше он ничего не говорит и никак не объясняет, считая, что нам достаточно такого оправдания.

— А твоего нового парня нам когда ждать? — теперь решает пытать меня своими вопросами Лера.

Я протягиваю Кириллу трубку для курения, он берет, но молча. Смотрит пристально то мне в глаза, то на мои ноги, это не кажется странным просто потому что он сидит на диванчике напротив и я, очевидно, самый удобный объект, на котором он может остановить свой взгляд.

— Думаю, что не скоро.

Надеюсь, что вопросы о моей личной жизни закончились окончательно. Я не хочу говорить об этом, как и не горю желанием иметь отношения, влюбиться в кого-то, чтобы снова испытывать боль. Я насыпаю на тыльную сторону ладони соль, беру шот текилы и выпиваю его залпом, горло обжигает алкоголь, слизываю соль и быстро кладу в рот дольку лайма. Текила не самый приятный напиток, но она не вызывает в моем организме никаких последствий на утро, главное не выпить больше своей нормы.

Тяну подругу за руку на танцпол, мне безумно не хватало этого в последнее время. Больше всего я не хотела, чтобы эта пьяная интрижка стала причиной того, что кто-то уйдет из компании, без разницы я или Кирилл, друзьям этого было не объяснить, да и они не должны вникать во всю эту историю.

Танец за танцем, шот один за другим, смех друзей, и я даже не заметила, как на часах уже было практически три ночи. Все благополучно договорились, что на первую пару не пойдут, а у меня особо не было выбора, так как я была старостой группы и по четвергам у нас стабильно был старостат, на котором доводили никому не интересную информацию, но присутствие было обязательным. Ребята еще минут десять уговаривали меня остаться, и не идти завтра на учебу, но эту коллективную идею я никак не могла поддержать.

Я попрощалась со всеми и вышла из заведения.

Начала заходить в приложение, чтобы вызвать такси, но телефон на холоде начал дико глючить, я нажимала на вызов такси, наверное, раз десять и ни разу мне этого не удалось. А в конечном итоге телефон вообще вырубился. Несколько раз я зажимала кнопку включения, пока не поняла, что это бесполезно.

«Блять»

Вырвалось из моих губ. Решаю подождать минут пять с надеждой на то, что телефон придёт в себя. Только и делаю, что поднимаю руку, наблюдая время на циферблате часов. Совершаю одну попытку включить телефон - безуспешно.

Решила вернуться к ребятам и попросить вызвать машину, но из бара выходит Кирилл, который выглядел до невозможности хмурым, который чуть ли не сбивает меня с ног своим быстрым темпом.

Он рефлекторно придерживает меня за талию, но достаточно легко и не принужденно, будто бы просто из вежливости, а затем поднимает взгляд на моё лицо и моментально убирает руки.

— Ты что ещё не уехала?

— Могу попросить тебя кое о чем?

Он достает из пачки сигарету, закуривает ее, его глаза на уровне моих ног, скользят вверх по телу. Он подносит зажигалку к губам и затягивается, сигарета начинает тлеть в его губах, он смотрит в даль дороги, а затем снова переводит взгляд на меня.

— Телефон вырубился, — показываю телефон, попутно разводя руками. — Вызови мне такси, пожалуйста?

— Сори, Кать, не пользуюсь, — я кивнула, подумав, что он просто хочет, чтобы я быстрее от него отвязалась и разговоры со мной его нервируют, решила зайти внутрь, чтобы попросить кого-то другого.

Скорее поверю в то, что его настолько напрягает моё присутствие где-то поблизости, что он даже в такой мелкой просьбе отказывает, нежели в то, что он действительно никогда не заказывает такси. А все из-за того, что я посмела ответить ему грубостью на его же грубость. При том, что даже после того, как мы неудачно начали наше общение, я абсолютно спокойно относилась к нему в университете, не выделяя среди остальных.

Но его же неприязнь ко мне и как в человеку в целом, и к девушке невозможно было замаскировать ничем. Это буквально читалось между строк при любом нашем диалоге.

— Ясно, я поняла.

Я разворачиваюсь, и собираюсь уже пройти мимо него обратно на территорию бара.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Подвезти? — он успевает схватить меня за предплечье и я оборачиваюсь, случайно заглядывая ему прямо в глаза. — Если ты будешь ехать молча и не побоишься.

То ли ему становится меня жаль, то ли он просто решил испытать меня, насколько далеко я способна зайти и что из его поступков для меня окажется неприемлемым.

— Я тебя должна бояться?

— Вообще да, — он ухмыляется, и делает глубокую затяжку. — Но именно сейчас только того, что во мне текилы раза в два больше чем в тебе.

Я чувствовала себя абсолютно адекватно, не смотря на то, что выпили мы приличное количество алкоголя. Должно быть, я либо выиграла в генетической лотерее, либо просто у меня достаточно сильный организм. Я либо не пьянею совсем, либо пьянею, но очень очень быстро прихожу в чувства.

— Докурю и поедем, — стоим молча, но изредка ловлю на себе его взгляд, хотя это и не обсуждается, потому что желания начать этот бессмысленный разговор нет. — Точно не боишься?

— А должна?

Он ухмыляется, вижу, что он ожидает когда же я сдамся и откажусь, то ли проверяя меня, то ли просто желая от меня отделаться. Но во мне уже играет азарт. Да, он пьян, да, нас вполне может остановить полиция, да, он ненормальный раз, садится за руль выпившим.

— Ну как минимум ты как благоразумная девушка должна была сказать мне, что не поедешь со мной, а если еще представить, что тебе не похуй, отговорить меня самого ехать в таком состоянии.

— Ну этим уже твоя девушка будет заниматься.

Мне режет слух то, что я же сама и говорю. Хочу ли я его этим уколоть? До безумия. И сама не понимаю зачем. Он меняется во взгляде услышав это.

— Ты права, ты не моя девушка. — он кивает вбок, выглядит достаточно нервным, я замечаю, что ему становится неприятно от того, куда зашел наш разговор. — Садись уже в машину, замерзла же.

— Все нормально, мне не холодно.

— Вижу, как тебе не холодно. — в очередной раз его внимание приковано к моей груди, он ухмыляется, я опустив глаза, понимаю, что моё тело действительно информирует о том, что на улице некомфортно не только мурашками на теле, но и вставшими сосками, из-за его приходится разделить волосы на две части и убрать вперед, что хоть как-то скрыться от его взгляда. — Ну давай, скажи еще раз, о том что у меня классический недотрах и смотреть на тебя строго запрещено.

Он понимает, что я это заметила. Но никакой неловкости не испытывает, наоборот, он горд собой, что в очередной раз заставил меня смутиться.

— Знаешь, я лучше попрошу кого-нибудь вызвать такси.

Пронзающий ветер оказался очень отрезвляющим. Не только после выпитых шотов, но и от нелепости всей этой ситуации. Кирилл не пьян, и если бы я не видела как он заливал в себя шоты, я бы никогда не подумала, что он вообще что либо пил, мне не страшно сесть к нему в машину, но ко мне снова пришло осознание того, что меня смущает в принципе вся эта ситуация, его поведение в мою сторону, наличие у него девушки в конце концов.

— Да подожди ты, — он хватает меня за запястье, когда я пытаюсь отойти подальше от него.

— Не надо меня трогать.

Он не отпуская меня, смотрит сверху вниз, намеренно не разрывая такого тесного зрительного контакта, будто бы тот, кто первый отвернется - проиграет.

— Да ради бога, — он убирает руки, театрально выставляя перед собой так. — Но ты себя то видела? Самой не стрёмно, если тебя какой-нибудь таксист глазами пожирать будет?

— Вообще теперь не ездить на такси что ли?

— Делай, что хочешь, но не тогда, когда выглядишь вот так.

— Как?

Он сжимает губы, а после улыбается так, будто бы это какой-то очевидный вопрос и я единственная, кто не знает на него ответа.

— Садись в машину, — его пальцы впиваются в мою руку, другой рукой он выкидывает сигарету, и тушит ее, наступая ногой. — Я не хочу потом ложась спать, думать что тебя уже где-то изнасиловали.

— А ты не думай обо мне в постели, и нормально всё будет.

Он улыбается от двусмысленности сказанных мною слов, а затем продолжает настаивать.

— Садись давай.

И я сажусь. В конце концов всё же смирилась с мыслью, что ничего плохого в этом нет. Просто довезет до дома.

Он молча дал мне свой телефон, чтобы я вбила адрес в навигатор, а затем обратно поставила его на место. Кирилл нажал на воспроизведение музыки, она заиграла, наверняка для того, чтобы нам не пришлось разговаривать. Был увлечен только дорогой.

— Ребята волноваться будут, что ты пропал, ты же им ничего не сказал?

— Ну зайди, напиши Лёше, что я уехал домой. — он берёт свой телефон и снова протягивает его мне. — В телеграмме.

— Я не буду у тебя в телефоне лазить. — он как будто игнорирует мой ответ и кладет свой телефон мне на ноги экраном вверх. — Кирилл, я не полезу в твои переписки, это личное.

— Не переживай, каналов с порнухой ты там не увидишь, — подмигивает он мне. — Они в отдельной папочке.

Выглядит как хитрый лис. Я даже не хочу переспрашивать он серьёзно или это очередные его странные шутки.

— Сам возьми и напиши.

— Тебе напомнить, сколько я выпил? Хочешь чтобы я машину одной рукой вел, а другой печатал сообщение? Давно о парном суициде мечтала что ли?

Я молча беру его телефон, понимая, что он прав, и ему лучше просто следить за дорогой. Захожу в телеграмм, стараясь не напороться на личные переписки, только в диалог с Лёшей. Ничего интересно сверху нет, я печатаю сообщение, о том, что Кирилл уехал и кладу телефон обратно на подставку.

— Почему ты приехал один сегодня?

— Потому что.

— Просто хочу знать, что это не из-за меня. — меня действительно волновал этот факт, и я решила прояснить всё зачем то именно сейчас.

— Не из-за тебя, — он поглядывает на меня даже чаще, чем на дорогу, сконцентрировавшись то ли на разговоре, то ли на моих оголенных коленях. — Я знаю, что ты ничего не скажешь.

— Настолько во мне уверен?

— Вообще не уверен, — он сам на несколько секунд замолкает, как будто обдумывая, насколько в действительности он может мне доверять. — Просто тебе это, по-моему, нахуй не нужно.

Я откидываюсь на сиденье, в машине приятно пахнет кожаным салоном, сигаретами и его парфюмом, очень спокойным, но в то же время заявляющем о себе достаточно громко, что появление Кирилла можно было предугадать одним лишь обонянием за пару метров.

— Здесь нельзя так перестраиваться.

— Валевская, не душни, — он вжимает педаль газа, я вижу, что он разгоняется до ста сорока и цифра продолжает расти, а он замечает как я нервно посматриваю то на панель машины, то на дорогу. — Страшно?

— Нет.

На спидометре больше ста шестидесяти, проспект пустой, и от этого не так тревожно и за нас и за других людей. Он хочет меня напугать этим, но от чувства скорости я лишь быстрее начинаю трезветь под приливом адреналина.

Не описать это чувство. Я не прошу его остановиться и по сути доверяю собственную жизнь какому-то ненормальному, который сел за руль не трезвым, а теперь только и делает, что повышает скорость. Я даже начинаю чаще дышать, и уверена, что у меня покраснели щеки. Но страха по-прежнему не чувствую.

— Быстрее? — он ухмыляется, выезжая на мост.

— Давай.

И он делает это. Нам очень повезло что сейчас столько времени и за всю дорогу нам встретилось всего пара машин.

— Ты точно ненормальная.

Он тормозит лишь тогда, когда мы выезжаем на слишком узкие переулки, где ему приходится постоянно поворачивать.

— Ты зачем пришла, зная, что там буду я?

— Это проблема? — не понимаю, он хочет подколоть меня, или просто показывает, что недоволен общей компанией.

Мы достаточно быстро приезжаем к моему дому.

— Нет, ты хотя бы не задаёшь тупых вопросов как Лера, — я улыбаюсь, вспоминая о том, что говорила Лера и даже готова согласится с мнением Кирилла. — Какой подъезд?

— Третий.

Он подъезжает к нужному подъезду, я дергаю дверцу, чтобы как можно быстрее покинуть автомобиль, но двери оказываются заблокированы.

— Ну, — он смотрит на то, как я дергаю дверцу снова. — Кирилл?

Понимаю, что двери блокируются чаще всего сами во время поездки, но тем не менее, хочется уйти как можно быстрее. Он показательно нажимает на кнопку, а затем тянется через меня, едва касаясь тыльной стороной ладони моих ног, чтобы открыть дверцу автомобиля с моей стороны. По ногам бегут мурашки от внезапного прикосновения холодных рук, я вжимаюсь в кресло ещё сильнее, в ожидании когда он отодвинется. Чувствую его запах еще сильнее, чем обычно, он обволакивает меня словно в облако. Кирилл отодвигается, открыв автомобиль, в этот момент освобождая меня от ремня безопасности.

— Спасибо. — говорю я, покидая автомобиль.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — я опускаюсь к окну, чтобы увидеть его. — Можешь спать спокойно и не думать обо мне.

Глава 4

На первую пару в аудитории набралось с горем пополам трое человек. Я, как староста и еще двое отличников. Понимала, что сейчас нам устроят разнос, и будут просто по кругу вдалбливать одно и тоже.

«

Ребята, кто-то еще будет на первой паре

?»

Напечатала сообщение в беседу группы, но никто даже и не прочитал.

До пары оставалось двадцать минут, и я решила сходить в деканат, раз уж общаться все равно не с кем, а поход туда за журналом неизбежен. Ребята, пришедшие на пару были совсем не разговорчивыми, и общались только между собой. Я даже не уверена в том, что когда-либо мы вели диалог больше двух минут, и то, все вопросы ко мне были лишь по учёбе.

Меня успевают отчитать за плохую посещаемость группы, как будто я в состоянии на это повлиять. Беру журнал, открываю дверь деканата чтобы выйти, но тут же скрикиваю от неожиданности, понимая, что какой-то слепой идиот, врезался в меня и облил газировкой.

— Блять, — поднимаю взгляд и понимаю, что это Кирилл, который направлялся в соседнюю от деканата аудиторию, в которой должна быть пара. — Ты вообще не смотришь по сторонам, Валевская?

— Пиздец, — мы стоим и обмениваемся ругательствами, он на меня, я на ситуацию, опускаю взгляд и понимаю, что вся блузка в его редбулле, журнал успеваемости в нём же, я липкая и мокрая посреди университета. — Мне как сейчас на пары идти?

— Мокрой.

Я снова смотрю на журнал, отрывая его от себя, и не понимаю как столько жидкости вообще смогло вылиться при нашем столкновении. Вытягиваю его, ничего не капает, но это ни на что не влияет, он мокрый. Как и я, и моя одежда.

— Да прикройся блять, — он выхватывает журнал из моих рук и буквально впечатывает его мне в грудь, закрывая мокрое пятно, через которое просвечивается тело и нижнее белье, на и так не особо плотной ткани это бедствие расползлось очень быстро. — Или ты решила в конкурсе мокрых маек поучаствовать, при этом не предупредив о нем других?

Издевается. Сам виноват и еще и издевается. Дверь в деканат постоянно открывается, потому что туда ходят за справками обычные студенты, или такие старосты как я, заполнять табели и брать журналы, нужно было это предвидеть, а не нестись по коридору, как ураган.

— Ладно, держи, — кладу ему в руки журнал. — Объяснишь политологу сам почему журнал мокрый, за одно еще и будешь отдуваться за то, что там сидят три калеки и староста куда-то исчезла.

— Нет уж, нихуя, — оценил он масштаб бедствия, ведь никто не хочет выслушивать этот гундёж преподавателя и жалобы на себя же, только я по всей видимости в состоянии это переносить изо дня в день. — Я не буду отдуваться за тебя и всех остальных, кто решил проспать.

— Я это делаю каждый день за всех прогульщиков и тебя в том числе, потерпишь один раз.

Я начала разворачиваться, но он меня остановил, схватив за талию, потому что не успел поймать мою руку. Я оказываюсь прижата к нему спиной, он опускает голову на моё плечо, отодвигая при этом волосы.

— Ты староста. — ему как будто даже нравится в каком положении мы находимся. — Так что это твоя обязанность.

— На нас все пялятся. — решаю заметить я, потому что мы все так же стоим посреди коридора и мимо нас ходят люди, а он нагло держит меня, не убирая руки с живота, от чего уже становится по настоящему неловко.

Кирилл наконец убирает руки, разводя их в сторону, я делаю шаг вперед, намечая комфортное расстояние между нами и поворачиваюсь к нему лицом.

— Кирилл, я правда не могу так идти на пары, — он смотрит на мокрое пятно на моей блузке снова, то ли оценивая насколько все плохо, то ли рассматривая кружевное белье, хотя это сложно назвать бельем - кружево с косточками, которое вполне отчетливо светилось. — Думаю, ты и сам это понимаешь.

— Хорошо.

Он берет меня за руку, а точнее за ее кисть, и ведет за собой, я не сопротивляюсь, просто иду более быстро, стараясь успеть за его широким шагом. Он доходит до женского туалета, на счастье там никого нет, бросает журнал успеваемости на ближайший подоконник, я едва ли успеваю пискнуть по этому поводу, как оказываюсь за дверью женского туалета, а затем и он заходит, запирая её изнутри.

— Что ты делаешь?

— Раздевайся. — командует он, стоя в дверях, пока я пытаюсь вообще осмыслить, что здесь происходит.

— Ты что больной? — я пытаюсь пройти к двери, но упираюсь в его широкое плечо. — Кирилл, не смешно.

— Блять, не тупи, раздевайся говорю, оденешь мою толстовку, я в футболке сегодня погоняю, так уж и быть.

И он действительно начинает снимать с себя темно-серый свитшот, ожидая, что до меня наконец-то дойдет зачем мы здесь.

— А ты так и будешь стоять и пялиться? — он даже бровью не повел, а только ухмыльнулся, но всё же отвернулся, уткнувшись в дверь.

Я развернулась, начала расстегивать блузку, освободилась от нее, поняла, что нижнее белье такое же мокрое, избавилась и от лифчика на теле. Протянула назад руку, все так же не поворачиваясь, чтобы забрать его кофту, случайно коснувшись его руки. Он очень тяжело выдыхает, держит свое слово и не поворачиваясь в мою сторону отдает мне свитшот.

— Всё? — поворачивается он, когда я едва ли успеваю натянуть кофту на грудь и стою с оголенным животом, после этого быстро отдергиваю ее, наконец-то находясь в нормальном виде, поправляю волосы, которые придавила толстовка и расправляю их. — Ты что там совсем голая?

Он указывает пальцами на лежащую на раковине блузку, а на ней лифчик. Не понимаю к чему этот вопрос, если и так ответ очевиден.

— Я постираю кофту после себя, не переживай.

Он закатывает глаза от того, что я в очередной раз решила съязвить.

— Ты же не хочешь, чтобы твое барахло весь уник увидел? — он берет в руки мои вещи, начиная запихивать их в свой рюкзак.

— Спасибо.

— Да мне не тяжело твои шмотки себе закинуть.

— Я не об этом, — улыбка сползает с его лица, он серьезно слушает меня. — За кофту спасибо, даже если это только, чтобы не выслушать вместо меня на паре.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Пошли уже, политолог не впустит если опоздаем.

Ему было плевать и на опоздания, и на политологию, на которую он ходил один раз за весь месяц, его вообще никогда не волновала учеба. Зачем он вообще пришел да еще и на первую пару, я сама себе не могла ответить. Если бы он ходил, он бы знал, что этот преподаватель сам всегда опаздывает. Но я всё понимала, наш диалог максимально некомфотный, вся ситуация в которой мы находимся тоже. Я чувствую себя неловко, когда наконец оцениваю происходящее: я заперта в туалете с парнем, раздевалась рядом с ним, на мне его кофта, которая буквально пропитана его запахом, при всем этом у него есть девушка и мы не то, чтобы хорошие друзья. Мы вообще почти не общались и не разговаривали за два курса учебы.

Он благополучно прогуливал большую часть пар, не писал мне никогда по домашнему заданию, мы даже не замечали присутствия друг друга. Я знала, что он считает меня высокомерной и не особо рад, когда я появляюсь в компании, а я даже не задумывалась каким считаю его, мне не приходилось думать о его персоне. Это просто было не интересно.

Но жизнь уже который раз сталкивала нас лоб к лбу, точнее сначала тело к телу, потом в одной машине, а сейчас вообще в туалете. Если бы кто-то увидел нас здесь, точно бы не подумал, что я просто облилась водой и переодевалась. Все бы начали обсуждать даже не тот вопрос: трахались ли мы здесь? Нет. Все будут думать КАК мы умудрились потрахаться здесь, ведь это очень неудобно.

— Пошли.

Кирилл закидывает рюкзак только на одно плечо, в это же время отмыкая дверь туалета. Слава богу, что никого здесь нет, на первую пару действительно особо никто не ходит, не наша группа, не любая другая с курса.

— Будешь должна мне.

— Вообще-то ты сам вылил на меня свой энергетик, и если бы не ты - ничего вообще не случилось бы.

— Тебе обязательно все портить?

— Это ты все портишь Кирилл, мы сталкиваемся всю неделю и всю неделю происходит что-то плохое: ты зажимаешь меня на балконе, зачем-то отвозишь домой, а сейчас я вообще в твоей кофте стою посреди универа.

— Да? Ну раз ты такая неблагодарная стала за пределами туалета, пойдем обратно, разденешься, пойдешь на пары вообще голая. Твоя одежда ведь тоже у меня. — мы в очередной раз начинаем ругаться буквально на пустом месте. — Это ты разнылась про свою ебаную блузку, мне вообще плевать в чем ты ходить будешь.

— Какой же ты всё таки конченный.

Как только я допустила себе мысль, что он нормальный человек, который помог мне, всё снова стало по-старому. Дико мерзко, от того что он действительно прав, моя одежда у него, на мне тоже его одежда, сегодня он выиграл эту партию.

— Надеюсь политолог так трахнет тебя за пропуски группы и за то, как выглядит журнал, что ты просто ахуеешь, — я действительно его разозлила, он смотрит на меня так, что по коже идут мурашки. — Сука.

Понимаю, что последнее было адресовано мне. Я достаю ручку, которая была вложена в журнал и прикреплена к нему колпачком, открываю страницу политологии.

— Ага, Кирилл Сотников, где же он? — веду пальцем по списку одногруппников, он же молча наблюдает за тем, что я делаю. — Ой, отсутствует. И сегодня, и вообще всегда.

Я знала, как политолог относится к пропускам и часто прикрывала группу, не ставив пропуск в виде буквы «н», то тут я вскипела от неуважение и рисовала Кириллу одну н-ку за одной, ведь он и так отсутствовал на всех парах.

— Теперь я посмотрю как тебя трахнет деканат за стопроцентную неявку на предмет, и как ты будешь сдавать допуск к зачёту.

Он молча всматривается в столбик, понимая, что я действительно сделала то, о чем говорю. Вижу, что он закипает и закрывая журнал, стараюсь быстро покинуть его поле зрения.

Но не тут то было.

Он хватает меня за руку, а потом впечатывает в стену с такой силой, что я даже ударяюсь головой. Кирилл видит, что мне больно, но никак не реагирует, держит руку на моих щеках, вдавливая их внутрь и нависая надо мной смотрит в глаза.

— Я буду орать так громко, что сюда весь универ сбежится, если ты меня тронешь.

Он игнорирует мои слова полностью, будто не слышит меня совсем. Его голубые глаза просто пылают синим пламенем, я никогда не видела его таким злым и не думала, что неявки его настолько разозлят. Просто хотела, чтобы он немного побесился и не более.

Рука Кирилла обхватывает одновременно мою шею сбоку, захватывая немного плеча. Он вдавливает меня в стену, я начинаю по-настоящему бояться, что он ударит меня. Ударит, как мой бывший. Хочется разреветься, но я даже не подаю виду, что мне на столько больно, даже не физически, а морально от того, как мне страшно.

Его вторая рука залезает под кофту, прикасаясь к голому животу. Я буквально цепенею от его холодных пальцев на горячей коже, не могу пошевелиться, просто смотрю на него с надеждой на освобождение.

Я чувствую как пальцы Кирилла ползут вверх, отлично зная, что я абсолютно голая под его кофтой. Он будто специально не прикасается ко мне слишком откровенно, не лапает, а только доходит пальцами до ложбинки между груди и отводит пальцы, лишь гладя меня и очерчивая пространство сначала под левой грудью, затем под правой, от чего мне становится только страшнее, потому что я не могу представить, что он сделает в следующее мгновенье. Я даже не понимаю, чего он хочет на самом деле, облапать меня или просто унизить.

— Если ты не можешь вести себя как нормальный человек, а не как сука, я тебя сам трахну, вместо политолога.

— Прекрати это.

— А что, ты уже не такая смелая, как пять минут назад? — его рука ползёт к моей спине и надавливая на нее, он заставляет меня двинуться вперед, разрывая хотя бы малейшее расстояние между нами и заставляя упираться в его крепкое тело. — Если тебя до этого никто разговаривать нормально не научил, не переживай, я тебе помогу.

— Люди ходят, Кирилл.

Практически никого в стенах университета не было, но изредка люди все же проходили где-то в пролётах, не заходя в вглубь того коридора, где находились мы.

На удивление он сразу же убирает руку из под кофты, будто ничего этого и не было.

— А теперь пиздуй исправлять мои пропуски, скажешь, что ошиблась и поставила не тому человеку.

Я молча кивнула, чтобы он окончательно отпустил меня.

— Я не слышу? — он снова лезет под кофту, сжимая талию, и прижимая тем самым к своему телу сильнее.

— Хорошо.

Глава 5

Всю первую пару меня действительно, как сказал Кирилл «трахал» политолог, а он только сидел в конце аудитории и молча наслаждался.

Я получила свою заслуженную пятерку, как и остальные ребята отличники, просто потому что спросить было реально некого, он издевался над нами троими. С Кирилла и так нечего было взять, преподаватель понял это, когда он даже на элементарный вопрос не ответил. Поставил неудовлетворительно и оставил попытки достучаться до ума Кирилла, оставив его наедине с телефоном.

Ко второй паре пришли Лёша и Вика. Видела как Лёша поздоровался с Кириллом, пожав ему руку, а потом подошел ко мне.

— Ну ты герой, — он по-дружески приобнимает меня за плечи. — На первую пару всё-таки пришла.

— Как будто бы у меня есть выбор, не будь я старостой, я бы пришла разве что к третьей.

— Кто считает, что это вранье и Валевская прогуляет, только если будет на свидании со смертью поднимите руку.

Лёша тут же поднимает свою руку вверх, Вика делает всё тоже самое и толкает Кирилла в плечо, чтобы он поддержал их, но он делает вид, что чем-то занят в телефоне, оперевшись на подоконник спиной, словно нас здесь и нет. Но потом он всё таки осматривает нас всех, ухмыляется и продолжает копаться в телефоне, демонстративно доказывая всем, как ему не интересны даже шутки в мою сторону.

— Ясно, — отворачиваясь от Кирилла и поворачиваясь снова ко мне произносит Вика, будучи явно недовольной. — В любом случае единогласно.

— Ага, если бы я не ходила везде, кто бы прикрывал ваши прогуливающие жопы? — в шутку спрашиваю я. — А?

Я действительно ходила практически на все пары, меня это не утомляло, я не старалась вылезти вон из кожи для получения красного диплома, однако считала, что это будет хорошим дополнением к потраченным годам в университете, считала себя в меру умной, но не заучкой. Учёба давалась мне достаточно легко, я хорошо находила контакт с преподавателями, где-то сама шла им навстречу, где-то это делали они, тем самым еще больше облегчая мне жизнь. Поэтому шутки друзей меня не задевали, я искренне не понимала в чем смысл посещать учебное заведение ничего из него не вынося в голове.

— А что за кофта на тебе? — заметил лучший друг и Вика наконец поняла, что что-то здесь не так.

Это был вообще не мой стиль, я не ношу толстовки, худи и в принципе подобную спортивную одежду. Да еще и кофта была на столько размеров больше, что смотрелась достаточно странно на мне.

Кирилл наконец оторвался от экрана смартфона и посмотрел в мою сторону, а затем ухмыльнувшись отвернулся. Я вспомнила прикосновения его рук к своему телу, от кончиков пальцев рук и к ногам пробежал огромный табун мурашек, я вздрогнула и быстро вернулась в реальность.

— Стиль сменила, — вижу, что Вика подняла брови и скривилась. — Не зашло.

— Сходишь со мной? — обратилась ко мне подруга, намекая на туалет, но не произнося это при парнях.

Я кивнула.

Едва ли мы подошли к женскому туалету и положили вещи на подоконник, допрос с пристрастием начался по полной программе.

— А теперь рассказывай, что случилось?

— Вик, все хорошо, успокойся.

Она подозрительно смотрит на меня и мы обе садимся на подоконник.

— Ты что помирилась с Никитой? Ночевала у него, и поэтому в его одежде?

Мои глаза округлились от версии подруги, разумеется я бы никогда не стала мириться с бывшим и от мысли об этом я начала смеяться.

— Что ты смеешься? — Вика была дико серьезной, она заправила черные волосы за уши и снова нахмурила брови, от чего между ними даже проявилась морщинка. — Никита ненормальный, если вы помирились...

— Не мирились мы, успокойся. — сразу же перебиваю её, не давая ее фантазии возможности разгуляться.

— А что тогда? Просто виделись?

Я долго обдумывала, что соврать в этой ситуации и как объяснить всё подруге, в смену моего гардероба она точно не поверит, версия с бывшим парнем вообще звучит тошнотворно, я в растерянности.

— Это кофта Кирилла. — призналась я наконец-то, чтобы угомонить подругу, потому как больше не могла слушать эти глупые доводы о бывшем парне и проще было сказать правду.

— Теперь вообще ничего не понимаю, — она на секунду замолкает и анализирует. — Почему ты в кофте Кирилла? Ты у него была ночью?

Меня не покидает улыбка, потому что каждая версия подруги поражает меня масштабами того, как может разгуляться её воображение.

— Да нет же, Вика, — я беру ее за плечи, показательно выдыхаю. — Я шла по коридору, он случайно вылил на меня воду и дал свою кофту, чтобы я не ходила мокрой.

Вика услышав правдоподобную историю немного успокоилась. Я не стала рассказывать о том, что было дальше, о том, что мы в принципе ругались, потому что она была больше всех рада, что я рассталась с парнем и наконец-то вернулась в общую компанию, а наши глупые ссоры с Кириллом могли все испортить. Поэтому это останется между нами.

— Да уж, — Вика опускает глаза в пол, скрещивая руки на груди.

— Ну что такое?

— Да у тебя такой вид, Кать, — она замолкает, обдумывая свои слова, а я уже начинаю перебирать у себя в голове, что может быть не так. — Как будто мне нужно за тебя волноваться.

«Не вздумай рассказать о том, что было утром»

Читаю всплывшее уведомление на телефоне, разблокировав понимаю от кого оно.

В прочем и так могла бы догадаться.

Решила ничего не отвечать и даже заблокировала его номер. У нас сугубо деловые отношения по учебе, поэтому все вопросы он может задать в беседе группы.

— Все хорошо у меня.

— А кто пишет?

Она все же замечает сообщения в моем телефоне, и то как я добавляю номер в черный список.

— Вичка, а мне мало кто может написать?

— Ну тоже верно, не моё дело, — она лазит ищет что-то в сумке, но не находит. — Кать?

— Что?

— Во-первых, дай блеск, пожалуйста, я свой забыла, — я достаю из сумки блеск, передаю ей в руки и она найдя маленькое косметическое зеркало начинает красить губы. — А тебе вообще кто-то нравится? Ну если с Никитой точно всё, то должен же быть кто-то.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мне и одной хорошо, не переживай.

— Ну я серьезно, Кать, — она отдает мне блеск для губ обратно. — Посмотри даже на нашу группу, по-моему все симпатичные.

При словах о группе и «симпатичных» мой мозг предательски выдает мне только воспоминания о Кирилле и его образ. Ну уж нет, спасибо.

— Я тоже серьезно, Вик, мне хорошо одной, мне никто не выносит мозг, мне не нужно париться, ревновать, не спать ночами, думая где он и с кем.

— Ладно, твоя взяла.

Мы с Викой возвращаемся к месту, где стоит Лёша и Кирилл. Последний проедает меня взглядом, пишет сообщение в телефоне, ожидая уведомления на моем телефоне, но оно не приходит, вижу что он повторяет это снова - уведомления нет.

— Может на выходные рванем ко мне на дачу? — предлагает Леша. — Шашлыки, все дела.

Вика сразу же говорит, что она за. Ну еще бы она была против, ведь всё, что предлагает Лёша она поддерживает, лишь бы только он был там.

— Ребят, а вы чего молчите? – интересуется Вика, а мы с Кириллом не отводим друг от друга взгляда, я жду когда он откажется, чтобы согласится, он вероятно выжидает того же.

— Ну Кате наверное еще надо новый журнал заполнить на выходных, старый ведь она испортила, поэтому она не поедет я думаю, правда?

Он снова это начал.

— Ну почему же, я поеду, и ты приезжай, и девушку свою бери, я очень хочу с ней познакомиться уже, уверена мы найдем общие темы.

Кирилл даже бровью не повел при ребятах, хотя отчетливо понял мой намек. Если бы мы находились здесь наедине он бы уже столько всего мне наговорил, но сейчас он не может, и я буквально ликую внутри себя, осознавая, что ставлю его в неловкое положение.

— Точно, зови Соню, все прилично будет.

— Я узнаю, но вряд ли она согласится.

— Отлично, решили, едем на шашлыки! — больше всех радуется Вика, осознавая, что проведет несколько дней на одной территории с Лешей.

— Леру с Данилом звать будем? — спрашивает Лёша, обращаясь ко всем.

— Пожалуйста, нет, — тут же выдает Кирилл, улыбаясь. — Они меня утомляют их вечными лобзаниями, когда все просто сидят и общаются.

Мне плевать, кто именно поедет, и сколько ребята будут целоваться на глазах у остальных, я надеюсь только на то, что Кирилл будет не один, и это будет являться гарантом того, что я спокойно проведу эти несколько дней, потому что будет занят другими вещами. Сегодня он заставил меня оказаться в дико неловкой ситуации, а я проверну тоже самое на выходных.

Приходит преподаватель и все начинают заходить в аудиторию, я в том числе продвигаюсь ко входу, но в толпе одногруппников мужская рука тянет меня назад. Я оборачиваюсь, и вопросительно смотрю на него.

— Валевская, тебе пиздец на выходных. — шепчет мне на ухо Кирилл. — Обещаю.

Глава 6

Около получаса в машине, и вот, мы наконец-то приехали на дачу Лёшиных родителей. Я не могу передать словами, как люблю это место и сколько теплых детских воспоминаний связано с ним. На заднем дворе раньше были качели и небольшой детский игровой комплекс, беседка, в которой собирались наши родители на все праздники, как одна большая семья, бассейн, который пусть уже реставрирован и не похож на тот, что был в нашем детстве, в который мы прыгали еще будучи детьми голышом.

Загородный дом моих родителей находился на этом же квартале через пару домов, поэтому бегали мы друг к другу в гости буквально каждый день.

Зайдя в дом я чувствую себя как дома, я и сейчас часто здесь бываю. Мама Лёши безумно хорошо ко мне относится, практически как к дочери, в особенности после трагедии случившейся в моей семье. Но сегодня родители уехали на выходные, чтобы мы могли провести время одни.

— Мы тогда пойдём жарить мясо, а вы салатик нарежете и накроете?

— Блин, — достаю из пакета наш новый, абсолютно чистый университетский журнал успеваемости, который должен быть абсолютно идентичным тому, который испортил Кирилл, уже к понедельнику. — Мне надо закончить сначала с этой вечеринкой, а потом я готова отрываться.

Хотелось уже сейчас выпить хотя бы бокал вина, иначе я не смогу находится на одной территории с Кириллом и никак не агрессировать в его сторону.

Хотя я не уверена, что здесь и литр вина в состоянии помочь.

Мы начали раскладывать продукты, сначала на стол из пакетов, а затем уже убирать в холодильник, парни отошли курить на улицу. На кухне с одной из сторон были полностью панорамные стены и прозрачная дверь, поэтому было хорошо видно какую-то часть двора, а в частности терассу, на которой курили парни, мангальную зону и беседку.

— Это Кирилл журнал испортил? — спрашивает Вика, такой дежурный вопрос, пока она выкладывает продукты, ставит меня в ступор на несколько секунд.

— Нет, — стараюсь говорить уверенно.

Врать уверенно.

Так, чтобы не было никаких лишних вопросов и домыслов. Не хочу обсуждать его, говорить о нем, а в идеале еще и видеть его после того, что он сделал в университете.

Я будто бы до сих пор чувствовала прикосновения его рук, стоило только вспомнить обо всей этой ситуации. Становилось не по себе.

— Почему он один опять приехал?

— Я могу ошибаться, — начинает Вика, став будто даже немного серьезнее. — Но насколько я знаю, у его девушки вроде диабет или что-то типо того, короче ей и пить нельзя, и наверное много чего ещё.

— Это точно?

— Я не знаю, Лёша же с ним ближе общается, он точно вкурсе, — я снова смотрю в их сторону, наблюдая как они что-то обсуждают на улице. — Просто слышала что-то такое.

Я не знаю как реагировать на эту информацию. В целом мне все равно и на него и на его девушку, я просто надеялась, что он приедет не один и не станет донимать меня идиотскими вопросами или подколами.

— Он тебе не писал больше?

— Кирилл? — спокойно спрашиваю я, даже не смотря в сторону подруги.

Через несколько секунд до меня доходит. Она ничего не знает, а я напрочь об этом забыв говорю то, что не должна.

— Кирилл то здесь причем? Бывший твой.

— Пока тихо, — что не может не радовать меня. — И дай бог, чтобы дальше так было.

— Подожди, — все никак не может отвязаться от меня подруга с вопросами, от которых мне уже тошно. — Кирилл писал тебе?

Он аналогично везде заблокирован, как и мой бывший. Не хочу, чтобы кто-либо из них вообще был в моей жизни, но есть вещи над которыми я не властна. Например, как сейчас.

— Нет, просто туплю, не обращай внимания.

Снова вру.

Мы заканчиваем с продуктами, Вика берет в руки кастрюлю с заранее замаринованным мясом.

— Если я к ним выйду, пока ты тут с журналом возишься, ты не обидишься?

— Нет, крош, иди конечно.

«Крош» - от слова крошка, именно так мы ласково с Викой называли друг друга между собой, чтобы не вдаваться в слишком девчачьи милые словечки.

— Спасибо, — шлёт мне воздушный поцелуй Вика, одними губами, так как руки заняты. — Валевская - ты моя самая ахренительная подружка.

Я была одновременно рада, что у неё появился шанс пообщаться с Лёшей и тому, что я осталась наедине с собой, а это значит, что дело пойдет намного быстрее.

Положила на стол журнал, ручку, сняла рубашку, оставшись в одних джинсах и топе. В доме было очень жарко, да и на улице погода позволяла ранней осенью ходить только в рубашке сверху.

Убираю волосы за уши, начинаю писать. Двенадцать страниц. На каждой нужно написать двадцать три фамилии, предмет и выставить старые пропуски вместе с оценками, прописать учебные планы по часам, которые уже были пройдены.

У меня кипела голова, хотя я только села за стол.

В какой-то момент зашёл Кирилл взять грибы в сметанном соусе, чтобы пожарить вместе с мясом на мангале. Не обратив на меня никакого внимания и не выронив ни слова, вышел обратно на улицу так же быстро.

Прошло около часа и не сказать, чтобы я сильно продвинулась. Не заполнила даже половины из того, что было нужно.

— Пиздец, — именно с этим словом Кирилл заходит на кухню с улицы. — Они флируют как школьники.

По всей видимости обращается ко мне и ждёт какой-то реакции, но я решаю просто молча уткнуть голову обратно в заполнение журнала.

Кирилл наливает себе виски в стакан, бросает лёд.

— Ты бы хоть научила подружку, как парней клеить.

— А я прямо профи в этом? — с сарказмом спрашиваю я.

Он ухмыляется, отпивая глоток алкоголя.

Даже не скривился от такого градуса в напитке.

— Я присяду?

Он спрашивает, но не дожидаясь моего ответа уже садится за стол рядом со мной.

— Нет.

Он кивает, пропуская мои слова мимо ушей. Сидит, осматривая дом, особо не обращая внимание на то, чем я здесь занята.

— Ты будешь мне мешать, Кирилл.

— Я к тебе вообще не лезу, занимайся своими делами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я продолжаю вписывать список фамилий на странице журнала, чувствую, как Кирилл сидя рядом не отводит от меня взгляда, видимо ликуя внутри, что из-за него я нормально не отдыхаю.

Но он молчит, просто молча постепенно опустошает стакан, даже в свой телефон не заглядывая. Я решаю просто не думать об этом и спокойно доделать то, что должна, хоть и чувствую как на мне плавится одежда от его взгляда.

— Ты сказала в деканате, что ошиблась с моими пропусками?

— Нет.

— Я наверное плохо объяснил?

— Кирилл, слушай, — он внимательно смотрит на мне. — Я реально занята, и между прочим из-за тебя, если я сказала, что решу с пропусками, значит я всё решу.

Он молча встает и отходит к столешнице, достает бутылку вина и в мгновение я слышу, как он ловко открывает её. Поднимаю глаза и вижу, как он уже ставит бокал красного полусухого передо мной, усаживаясь обратно на своё место.

— Спасибо.

— Не за что, Валевская, — я отпиваю глоток. — Не чужие люди в конце концов, уже даже практически голой тебя видел.

Я едва ли не подавилась терпкой жидкостью во рту и не выплюнула это всё на новый журнал, испортив и его. Снова.

— Ясно, пойду в Лёшину спальню.

Не могу больше слышать его и делить с ним пространство.

Я пристаю со стула, но он хватает меня за запястье, заставляя сесть обратно на стул.

— Все, честно буду молчать.

И он действительно оставляет меня в покое. Сидит в телефоне, печатает сообщения, слушает голосовые от своих друзей и в принципе не обращает внимание на мою персону рядом. В какой-то момент он кладет руки на стол, выдыхая, видимо от скуки, наши руки случайно прикасаются друг к другу, я резко отдергиваю свою, продолжая заниматься делом и не обратив на это внимание.

— Почему ты одна? — я поднимаю голову на него. — Ну приехала сюда одна, у тебя же наверняка полно знакомых парней.

— А почему ты один приехал?

— А ты хотела моей девушке рассказать, какой я конченный и как тебя в коридоре зажимал?

— А для тебя это нормально?

— А для тебя? Серьезно хочешь обсудить наши моральные границы?

Ставит меня в тупик своими вопросами. Ведь мне действительно нет дела до их отношений, просто пересекаться с Кириллом для меня сложно. И дело наверное не в нём и даже не во мне. Дело в нас, мы наверное из разряда тех людей, которым просто не суждено понимать друг друга и не конфликтовать.

Он не переносит мой характер, а я его.

— Мне честно - все равно, — спокойно говорю я. — Хоть весь университет перетрахай, это не моё дело.

— Ну, начнем с того, что я вырос из возраста, когда хочется трахать всех подряд, — я не знаю, зачем он всё это в принципе мне говорит. — Ну и закончим тем, что по факту между нами был просто небольшой флирт.

Я пытаюсь искренне понять, он серьезно так считает или просто пытается вывести меня из себя.

Он будто специально говорит все это приуменьшая, желая выставить меня идиоткой, которая что-то себе придумала.

— Смешно.

Я ухмыляюсь, не желая даже обсуждать этот бред, зная, что услышу разве что обвинения в свой адрес.

— Давай так, — начинает он.— Я не знаю, что ты себе придумала, но я серьезно считаю тебя самой бесячей тёлкой в группе, я тебя терпеть не могу, когда слышу на парах, потому что стоит тебе открыть рот и сказать что-то умное, на фоне остальных обычных людей, типо меня, ты для преподов ну просто Джимми Нейтрон.

— Ты же понимаешь, что никто не мешает тебе делать тоже самое?

Его серьезно раздражает то, что я учусь? Я сижу и не могу поверить, что он всё это говорит.

— Что делать? — он разводит руками и саркастически смеется. — Быть выскочкой?

— Учиться.

— Был бы я, на твоем месте: ахуенной блондиночкой с таким телом, я бы даже не напрягался, тебе и так все дороги открыты.

Я не сразу вообще осознаю то, что он говорит, настолько меня это удивляет. Тело. Говорит об этом так, будто уже много раз его видел и знает, ЧТО оценивает.

— То есть теперь я вдруг стала ахуенной? — я переспрашиваю, потому что буквально опешила от такого контекста, Кирилл, который говорил мне несколько минут назад о том, как я ему не нравлюсь вдруг выдает подобное. — Я только что была выскочкой по твоим словам?

— Одно другому не мешает, — снова припоминает мне мою фразу. — И я не слепой, я не буду говорить, что ты страшная, если объективно это не так.

Я не понимаю, что чувствую в этот момент. Мне приятно, что еще один знакомый парень в моем окружении считает меня красивой, хоть слова Кирилла и достаточно сложно принять за комплимент.

— Я не буду говорить спасибо, это такой себе комплимент.

— Ну хорошо, — он говорит это так, будто бросает мне вызов. — Но я буду пиздаболом, если не скажу, что ты одна из самых красивых телок, которых я только видел.

В его манере. Слово «телки» прямо режет мне слух, все еще не хочется говорить спасибо.

— Ты это только сейчас понял?

— Ага, в эту секунду, — он ухмыляется, доливая в стакан еще порцию виски. — Я это с первого дня понял, когда ты себя в старосты выдвинула, подумал, что ты точно идиотка раз идешь на такое, но хорошенькая идиотка.

Я уверена, что это алкоголь так развязывает ему язык. Кирилл Сотников сидит и говорит мне комплименты, о том, какая я по его мнению хорошенькая? Ущипните меня.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Я говорю тебе то, что думаю, — выдаёт он, будто обсуждает со мной погоду или что-то незначительное. — А еще у тебя крутые волосы.

— Что?

Я искренне начинаю смеяться, от того, что он говорит будто просто то, что видит. И следующим будет что-то в стиле:«а еще у тебя хорошие ровные зубы».

— Я всегда мечтал, чтобы если у меня родилась дочка она была такой светленькой, голубоглазой, — он смотрит в сторону и говорит вроде бы улыбаясь, но абсолютно серьёзно. — Как ты.

— Ну спасибо.

Это странно. Но мило. Не думала, что Кирилл вообще о таких вещах может задумываться.

— Добился наконец-то, — его это действительно будто бы обрадовало.

Меня немного растрогали слова о детях, но в целом я всё еще понимала кто сидит передо мной и с кем я сейчас веду беседу.

Встаю и иду к столешнице с пустым бокалом, Кирилл идет за мной и достаёт лёд, бросает в свой стакан. Не уходит обратно, пока я наливаю свой напиток.

— Что означает татуировка? — он без какой-либо задней мысли проводит пальцами по голой коже вдоль тела сбоку, с правой стороны от груди. — Видел еще когда переодевалась.

Прикасается именно там, где виднеются последние буквы от татуировки в виде надписи, большая часть которой скрыта топом, который он пальцем уже немного отодвигает вверх.

— Это личное.

Отвечаю коротко и ясно, делая шаг назад, чтобы отстранится, упираюсь задом в столешницу, ставлю обе руки по бокам от себя.

— Ну мы вроде все общаемся тут, — намекая на общую компанию произносит он. — Разве это такая закрытая информация?

— Да.

— Пожалуйста, скажи, что это не в честь какой-нибудь твоей прошлой любви.

— Ну я же не совсем с ума сошла, Кирилл.

Даже в лице не поменялся, будто был уверен в моем ответе и просто ждал подтверждения.

— Это единственная тату?

— Нет.

Его взгляд проходится еще раз по моему телу, по одной руке, по другой, по оголёному участку живота, брюки не дают ему увидеть больше.

— Покажи.

— Чего?

— Интересно на татуировки посмотреть.

— Нет, Кирилл.

Он залпом опустошает стакан.

— Ты мне сейчас должна пощечину дать.

Я не успею задать вопрос:«за что?», как его озвучивать уже нет надобности.

Он целует меня. Его губы буквально в секунды накрывают мои, я не успела бы и слова против сказать. Одной рукой он держит меня сзади за шею, вторая опускается на талию, прижимая меня к себе настолько сильно, что я вот-вот и не смогу дышать.

Поцелуй глубокий и даже агрессивный, он покусывает мою нижнюю губу, целует с таким диким желанием, что мне кажется он никогда не оторвётся от меня. Я чувствую привкус виски на его губах, терпкий и даже горьковатый, ощущаю как он пахнет, это тот же аромат, который был в машине.

Пытаюсь оттолкнуть его, но его руки будто тиски. Руки зверя, который сжимает свою добычу так сильно, что у нее даже нет надежды на освобождение. Я чувствую, как теперь обе его руки находятся на моей талии и скользят все ниже к бедрам, что отрезвляет меня, как ведро холодной воды. Я отворачиваю лицо, чтобы прекратить поцелуй, от чего он естественно прекращает, а затем берет меня за подбородок, настолько грубо, что щёки проваливаются под его пальцами и разворачивает лицом к нему. Вижу этот взгляд, в котором буквально горит огонь, это уже новая ступень, даже не то, что было тогда на балконе. Мы несколько секунд просто смотрим друг другу в глаза, я осознаю слишком поздно, что это был мой шанс сказать нет, но он ухмыляется и снова целует меня, уже коротким и легким поцелуем.

Кирилл делает несколько коротких шагов назад, облизывая при этом губы. Он выглядит так, будто выиграл золото на олимпийских играх. Доволен тем, что сделал.

Не жалеет.

— Что это было? — я стараюсь сохранять спокойствие в голосе, но даже не могу себе представить, как здесь не сорваться на крик.

Еще минут десять назад он убеждал меня, что я себе всё придумала и максимум того, что было - это флирт.

— Не забудь исправить пропуски.

Говорит Кирилл, забирая бутылку виски и выходя на улицу, оставляя меня наедине со всем этим комом чувств, который сейчас разорвёт мою грудь.

Глава 7

Я не думала ни о чем, кроме того, какую песню включить следующей. Мы с Викой танцевали, пока ребята сидели в беседке и ели приготовленный ими шашлык. Возможно обсуждали какие-то свои мужские темы, изредка поглядывая на нас.

Я могла бы переживать о том, что скажет Кирилл нашему общему лучшему другу, но была полностью уверена, что он даже слова на эту тему не выронит, с учетом его постоянных напоминаний мне, чтобы я держала язык за зубами.

Видела, что им весело, общаются непринужденно. Началась очередная песня, под которую мы танцевали обнимая друг друга за плечи. Такой вполне себе сексуальный, но обычный девичий танец, в котором мы не замечали никого вокруг.

— Пошли по бокальчику? — спрашивает Вика, пытаясь мне на ухо перекричать звуки портативной колонки, которая играла почти на полную громкость рядом с нами.

— Вик, стой, — я едва успеваю её ухватить за руку и развернуть обратно к себе, когда она уже направляется к беседке.

Она разворачивается обратно лицом ко мне.

— Чего такое?

— Потанцуй с Лёшей, пригласи его.

Знаю, что он ей нравится, но она так стесняется проявить какие-то шаги к их сближению, что это порой выглядит, действительно, как флирт школьников, который в итоге ничем не кончится. И если Лёше объяснять, как обходится с девушкой не требовалост, он и так всё знал, то Вику неплохо было бы подтолкнуть.

— Нет. — сразу же говорит она.

— В смысле нет?

— Я так не могу, — она делает музыку потише, но продолжает говорить мне на ухо. — А если он не хочет, а я его потащу и он не сможет отказать из вежливости, получается я его заставлю.

— Вик, не выдумывай, если ты будешь просто смотреть на него, то вы с мертвой точки не сдвинетесь, — по ее виду понимаю, что она все равно стесняется. — Вик, давай.

Мы подходим к беседке. Сверху горят небольшие фонарики теплым белым светом. Атмосфера максимально уютная. Мясо, картошка, приготовленная в фольге на мангале, наше полусухое красное вино и тяжелая артиллерия в виде виски у парней.

— Устали? — спрашивает Леша, как только мы садимся за стол.

— В горле пересохло. — улыбаюсь я, делая глоток вина.

— Обновить? — уточняет Лёша, нужно ли долить красной жидкости в бокал.

— Да.

Я смотрю на Вику, кладя себе в тарелку кусочек мяса, она встречается взглядом со мной, я намекаю ей молча, одними глазами, чтобы она не сидела просто так.

Она вздыхает.

— Лёш, потанцевать не хочешь? — наконец-то произносит она, и я расплываюсь в довольной улыбке.

Уверена, что со стороны похожа на чеширского кота. Горжусь ею, что она смогла выдавить из себя хотя бы это.

Он кивает, встает и они двигаются в сторону портативной колонки, отходя примерно метра на три.

Я беру в руки нож и вилку, начиная нарезать мясо, а затем наколов небольшой кусок, обмакиваю его в соус, и кладу в рот. Идеально. Не жесткое, не слишком мягкое мясо, отлично промаринованное, просто нереальный шашлык. Не лучше того, что делает мой отец, но вполне на уровне и может с ним соперничать.

— Леша делал мясо? — спрашиваю у Кирилла, который внимательно смотрел в их с Викой сторону, но после моего ответа перевёл фокус своего внимания на меня.

— Нет.

Лучше бы тогда я вообще ничего не спрашивала.

— Ясно.

— Хватит делать такое выражение лица, — он закуривает сигарету сидя напротив меня. — Это портит всем настроение.

— Если это портит настроение тебе, Кирилл, то отлично, это и было моей целью.

Разумеется нет, я не пыталась намеренно сделать какую-то гадость, я просто старалась не обращать никакого внимание на его персону, и у меня это отлично получалось, половину вечера я была в прекрасном расположении духа.

— Серьезно? — он выглядит безумно брутальным когда курит, не улыбается, смотрит пристально на меня , откинувшись на ограждение беседки, которое выступало своеобразной спинкой. — Тебе ведь не пять лет, мы взрослые люди.

Я накалываю еще один кусочек мяса и кладу в рот при этом не разрывая с ним зрительного контакта. Это его самая раздражающая привычка - смотреть мне в глаза прямо до мурашек.

— Взрослые люди целуют других будучи в отношениях?

— Жуй молча и не озадачивай людей, когда они отдыхают.

Я глубоко вздыхаю, стараясь не показывать как мне на самом деле тошно от того, как он всё обесценивает. Не чувствует вины и явно доволен этим вечером, в отличии от меня.

— Не кури за столом, где все едят.

— Давай отойдем?

— Нет.

— Посмотри на них, мы им мешаем, — я оборачиваюсь на Лёшу с Викой и понимаю, что нам действительно было бы правильнее оставить их вдвоем ненадолго и не смущать своими взглядами. — Пошли.

Он берет пачку сигарет со стола и стакан с виски, я хватаю свой кардиган и бокал вина. Кирилл идет за мной, потому что не так хорошо ориентируется в даче Лёшиных родителей. Все-таки это я здесь пробегала всё детство в одних трусах, а не он

Подходим к бассейну. Конец сентября и разумеется никто не собирается купаться, но здесь правда очень красиво, несколько лежаков рассчитанных исключительно под количество людей в семье, бортики бассейна с подсветкой, от чего вода постепенно переливается всеми цветами радуги.

— Я здесь провела почти всё свое детство.

Он стоит и курит смотря в воду, а я располагаюсь на лежаке. Не уверена, что разговариваю с ним, наверное, больше с собой, озвучивая то, что приходит на ум.

— Сколько вы уже дружите? — спрашивает Кирилл, но у меня есть стойкое ощущение, что ему это вовсе не интересно, просто дежурные вопросы, лишь бы беседа не скатилась в обсуждение наших с ним взаимоотношений.

— Не знаю, — признаюсь я, он поворачивает голову на меня. — Сколько помню себя, столько и дружим.

— Родители?

— Ну да, они дружили, и мы естественно все время вместе были, — вспоминая эти времена мне становится грустно, и хочется закончить разговор. — Так что, можно сказать, Лёша - это сын маминой подруги.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я начинаю смеяться. Да, с собственной шутки. А он лишь приподнимает уголки губ в едва читаемой улыбке.

— Ты его не ревнуешь? — неожиданно спрашивает он. — Мне просто интересно.

Меня снова пробирает смех, и я едва удерживаю тягучую красную жидкость во рту, боясь захохотать и подавиться, прикладываю пальцы к губам. Глотаю вино, и тут же мной одолевает тихий смех.

— Кого? Лёшу?

— Да.

— С чего бы мне его ревновать?

Разумеется, я никого не ревновала. Он был лишь очень хорошим другом для меня и не более, но слишком сложно каждый раз доносить это другим людям и меня ни капли не удивляли мысли Кирилла.

— Ну, вы постоянно общаетесь, даже вне компании, просто вдвоем, он так о тебе печётся, это не странно?

— Да нет, ничего странного, — я смотрю на его заинтересованный вид и понимаю, что это не просто дежурные вопросы, чтобы побороть тишину, он ждёт от меня развернутого ответа. — По-твоему, мы не можем проводить время вдвоем и заботится друг о друге просто потому, что я девушка, а он парень?

— Да.

— А какая тут взаимосвязь?

Он ухмыляется, такой саркастической улыбкой, как будто искренне забавляясь от этих вопросов, и того, что я не улавливаю хода его мыслей или в его понимании пытаюсь косить под глупую.

Но я все понимаю. Просто не разделяю эти глупые подколы и шутки, зная, как на самом деле Лёша относится ко мне.

— Мне правда нужно это озвучить?

— Ну, попробуй.

— Валевская, ты может реально умная там, веселая, с тобой интересно, не знаю, но при этом ты еще и просто красивая телка, — он делает паузу, выдыхая, и будто пытаясь сгладить углы, что совсем ему не свойственно. — Я бы с тобой дружить не смог.

— Поэтому мы и не общаемся.

— Мы не общаемся, потому что ты ведёшь себя, как сука конченная.

Хочу высказать ему всё, что о нём думаю. Впервые за день думаю, что должна была всё же дать ему пощечину, и жалею, что не рассказала друзьям всё, что на самом деле было и как Кирилл ведет себя исключительно со мной.

— А ты получается хочешь эту суку? — говорю абсолютно спокойно то, что крутится на языке, хотя я яростно старалась сдерживать свои эмоции.

Не уверена в том, что он меня хочет, просто вырвалось то, что вырвалось и хотелось сказать ему что-то, как можно грубее.

— Если я отвечу честно это на что-то повлияет?

Он подходит намного ближе ко мне и смотрит сверху вниз, мы встречаемся взглядом и становится даже неловко. Кирилл ждет от меня какого-то ответа. С такого ракурса его плечи и грудь кажутся еще шире, а под светом фонарей и луны под футболкой можно разглядеть мышцы.

— Нет. — отвечаю я, сглатывая.

Он подходит практически вплотную ко мне, мое лицо на уровне его бедер, Кирилл кладет руку на мою макушку и проводит по волосам насколько позволяет длина его рук, от чего я инстинктивно дергаюсь и отстраняю голову назад, поднимая взгляд на его лицо. Он ухмыляется, а я прекрасно осознаю для себя насколько откровенно с его ракурса это выглядит.

С моего, честно говоря, не намного приличнее.

— Зачем тогда ты это спрашиваешь?

— Выбесил потому что, вот и ляпнула.

— А ты на какой ответ рассчитывала?

Я встаю и беру бокал с вином, снимаю обувь и поднимаю брюки до колен, чтобы не намочить, а затем обхожу бассейн сажусь на край, опуская в него ноги.

Вода не холодная, подогревается, но и у нас на Юге сентябрь еще вполне себе сезон для отдыха и особо отчаянные без проблем купаются даже в море.

— Ножки помочить не хочешь?

— Красиво ушла от ответа, — подмечает Кирилл, наблюдая за мной. — Холодно же.

— Нормально, — объясняю я, отказываясь покидать своё место. — Сам потрогай воду.

Рассчитывала, что он просто тронет ее пальцами. Но не на то, что в считаные секунды он опустошит до дна свой стакан с виски, и начнет снимать с себя футболку. Он точно занимается спортом и не один год, с учетом такого тела, многие участки которого покрыты татуировками. На шее, на ребрах, на груди. Хаотичные рисунки на его теле образуют единую картинку и дополняют друг друга.

Кирилл разбегается и прыгает в бассейн, мне некуда даже было увернуться, хотя и взвизгнула, закрыв лицо руками, но приняла тот факт, что вода разлетелась во все стороны и я теперь полумокрая.

— Я же вся мокрая теперь.

Он выныривает из воды, убирает руками её капли с лица.

— Ничего страшного, — он подплывает ближе. — Тебе футболку одолжить?

— Не надо, — показательно улыбаюсь я, но так, чтобы он отчетливо видел моё недовольство. — Классные тату, у кого бил?

Говорю и поднимаю бокал сначала вверх, как бы поднимая за это тост, а затем делаю снова глоток вина. Он улыбается, подходит максимально близко, буквально упираясь своим телом в мои колени, кладет на них руки.

— Мои татуировки ты видела, — я стараюсь смотреть куда угодно: на воду, на зеленую траву во дворе, на его накаченную грудь и шею, но главное не в глаза. — А сама?

— Нет, Кирилл.

— Буквально секунда, посмотрю и отстану.

Я поворачиваюсь боком и приподнимаю топ, так, чтобы ничего лишнего видно не было, исключительно татуировку. Он немного наклоняется вперед, и чтобы подойти ближе, двумя руками разводит обе мои ноги в стороны и располагается между ними, я отворачиваю голову, просто чтобы не видеть этой сцены. Он пальцами проводит сверху вниз по надписи идущей вдоль тела сбоку, наклоняется сильнее и я чувствую как его губы касаются моей кожи.

Он издевается.

Кирилл прокладывает дорожку поцелуев от моей талии, по линии татуировки вверх к груди, внутри меня не то, что огонь, я уже сгорела в пожаре. Поцелуи мокрые и горячие, я клянусь себе же в том, что это не доставляет мне удовольствие. Но я лгунья. Я едва сдерживаю себя, чтобы не проронить стон. Он губами поднимается выше к ключицам, обходя участки тела, где на мне была одежда. Он хотел прикасаться к моей оголенной, как провода, коже, и от его поцелуев меня действительно будто током ударяло каждый раз.

Его руки. Его руки скользят по джинсам от коленей вверх, Кирилл останавливается на несколько секунд, а затем сжимает мои бёдра, плотно впиваясь в них руками, будто в мягкое тесто, и сжимая так, будто раньше никогда не трогал женщин. Настолько жадно, настолько по-животному, что у меня перехватывает дыхание и я буквально даже пошевелиться не могу, не то, чтобы встать и уйти.

Кирилл легко, будто я вешу как перышко, в считаные секунды приподнимает меня за бёдра, а потом усаживает обратно, но уже так, чтобы всё моё тело было прижато к нему, надежно фиксируя это всё руками, которые не покидают границ моего тела.

Такой тесный контакт, что я будто ощущаю в своей груди биение его сердца. Он полностью мокрый и моя одежда теперь в таком же положении.

— Так нельзя. — говорю ему, когда он тянется к моим губам и обхватывает шею сзади.

— Ты спрашивала, хочу ли я тебя, вопрос еще актуален?

Разумеется уже мне не требуются никакие ответы.

— Нет.

Просто не говори этого. Я не хочу знать правду.

— Знай, что это не отменяет того, как сильно ты меня раздражаешь в универе, но сейчас - да, я тебя хочу.

Он смотрит мне в глаза, а рука сзади сминает мои волосы, постепенно накручивая их на кулак и заставляя меня задирать подбородок всё выше и выше, инстинктивно опуская голову назад под натиском его пальцев, в то время как сам опаляющими кожу поцелуями проходится по моей шее, затем спускается руками к пояснице и прижимает к себе еще сильнее. Из меня вырывается глубокий и безнадежный вздох вперемешку со стоном от того, что я чувствую, как он действительно сейчас хочет меня не только на ментальном уровне, но и по всей мужской физиологии, упирающейся во внутреннюю поверхность моего бедра.

— Кирилл, стоп, — я ставлю между нами руки.

Это не может дальше продолжаться. Война с самой собой это самое тяжелое, что только может быть. Всё мое тело буквально вопит как пожарная сирена, о том, как я хочу продолжить, о том, как хочу его, несмотря на всё, что между нами было, о том, что я не должна его останавливать, иначе это сексуальное напряжение просто сожрет меня. Но иногда в этих мыслях существуют проблески моего разума и они отрезвляют меня.

Так нельзя. Так просто нельзя. Он играет, если я сделаю это, к понедельнику весь университет будет знать об этом и он будет уничтожать меня этим до самого окончания учебы.

— Ты прикалываешься?

— В каком смысле?

Он делает шаг назад, убирая руки.

— У тебя такой фетиш, завести меня, а потом:«Кирилл стой»? Ты блять серьезно?

Он будет целую вечность припоминать мне этот чертов балкон? Я все прекрасно понимаю, но не обязана объяснять ему собственное «нет». Просто нет и все.

— Мы оба об этом пожалеем.

— Говори за себя.

— Этого мало? Того, что я буду жалеть?

— О том, что мы потрахаемся? О чем тут жалеть?

— Да, именно об этом.

— Как будто для тебя это проблема? — он смотрит на меня уже не так, как смотрел когда целовал меня. — Ну не со мной, так с кем-нибудь другим, какая тебе разница.

Даже не обдумывая того, что он говорит, моя мокрая рука ложится на его лицо звонкой пощёчиной. Нужно было сделать это еще раньше. Все возбуждение, которое накрывало меня с головой и спускалось тянущей болью вниз живота улетучилось в мгновение.

— Ты ахуела?

Он хватает меня за эту же руку.

— Нет, это скорее к тебе относится.

— Ни одна телка ещё не поднимала на меня руку, — я одергиваю руку, пытаясь высвободить запястье из мертвой хватки его пальцев. — Ты решила, что ты особенная?

— Отпусти меня.

— Нет.

— Отпусти, Кирилл.

Он тянет меня за руку в свою сторону и я оказываюсь полностью в воде, падая в бассейн, не удержав равновесие сидя на бортике. Кирилл прижимает меня к стенке бассейна, я вижу как в радужной оболочке его глаз буквально горит огонь.

О том, что сделала не жалею.

— Я сейчас закричу на весь двор и разбираться с тобой будет уже Лёша.

— Попробуй.

Я едва успеваю открыть рот, еще не проронив и писка, как его рука моментально ложится на мои губы, не давая мне закричать.

Уверена, что в этот момент мои глаза по пять рублей. Я смотрю на него и мне страшно, я не знаю, что ожидать от него в следующий момент.

— Отпустить? Орать передумала?

Я киваю, он медленно убирает ладонь от моего лица.

Краем глаза я замечаю Лёшу и Вику идущих к бассейну, отталкиваю от себя Кирилла со всей силы, которая только может быть в моих руках. Ребята подходят как ни в чём не бывало, и в из глазах не читается шока или каких-либо вопросов. Оба спокойные, веселые.

— То есть нас ты купаться отговаривала, а сама полезла? — в шутку возмущается подруга.

Я понимаю, что должна как-то отреагировать, что-то сказать или хотя бы посмеяться, но я не могу отпустить из мыслей то, что здесь происходило. У меня бешено колотится сердце, я готова разреветься прям здесь, но я лишь глубоко дышу, отводя взгляд в сторону.

— Сори, что так надолго вас кинули тут двоем, — извиняется Вика. — Ну все, я к вам.

Она прыгает в бассейн, снова обрызгивая всех вокруг. И меня, и Кирилла и даже немного Лёшу, который стоял около бортика.

— Мне достаточно, наверное, на сегодня водных процедур. — Кирилл решает оставить купаться нас вдвоем.

Я молча наблюдаю, как он покидает бассейн, выходя из воды, и поправляя мокрые джинсы на бедрах. Мне не нужно даже присматриваться, чтобы увидеть всё еще не покинувшую его эрекцию. Он берет свою футболку с пола, абсолютно не стесняясь и не скрывая ничего и направляется в дом. Ловлю на себе немой вопрос, застывший в выражении лица Лёши, который видимо тоже заметил то, что Кирилл даже не пытался спрятать.

Мне не стыдно, но я чувствую, что меня ждёт много вопросов, на которые я сама не знаю как отвечать.

— Все окей? — из собственных мыслей меня вытаскивает Вика со своими странными вопросами.

— В смысле?

— Ну вы тут нормально общались или как всегда поцапаться успели? — она задаёт вполне уместные вопросы, я заставляю себя вернуться в реальность плотно сжав кулаки и почувствовав, как ногти впиваются в ладонь. — Надо было нам не бросать вас вдвоём, но блин, Лёша, все дела, ты ведь понимаешь?

— Вик, да все нормально, — успокаиваю я подругу, держа её за плечо. — Я всё понимаю, он тебе нравится, я только рада, что вы пообщаться вдвоем смогли.

— Лёш, ты с нами купаться будешь? — спрашивает у него Вика.

— Не, я к Киру пойду, поговорить надо.

Лёша смотрит в нашу сторону, но по взгляду я всё понимаю. Он сложил два плюс два и это не составило труда. Я знаю, что он не будет лезть не в своё дело и говорить то, чего не нужно. Но с учётом того, что и Кирилл его друг, я не могла предугадать, о чём именно пойдёт их разговор.

Глава 8

Около четырех утра. Я не могла даже думать о сне, хотя все ребята уже разошлись по комнатам. Заварила себе не крепкий зеленый чай с манго, пила его на кухне в тишине. Точнее тишина была вокруг, в моей же голове было очень много мыслей, как бы я не старалась отгонять от себя понимание того, что была возбуждена от действий Кирилла в этом бассейне - это было правдой.

Я кое-как могла пить этот чай, в горле стоял ком. Разблокировала Кирилла, заблокировала снова. Нашла через Лёшу его в соц.сетях, а просмотрев список его друзей я нашла и её - его девушку, это было не сложно.

Блокирую телефон, отгоняя от себя вообще эти мысли, смотрю в окно на двор. Снова снимаю блокировку с экрана и все же захожу на её профиль. Она красивая, брюнетка, волосы немного короче моих, медово-карие глаза. Я не знаю, что ему не хватает, она и я внешне буквально как инь и янь.

Я открываю пустой диалог с ней, потом снова закрываю, и так несколько раз по кругу. Не лезть? Но Кирилл в действительности перешёл черту.

Знаю, как он взбесится, но не боюсь. Единственное, что меня останавливает это то, что я лезу в чужие отношения, это не моё дело и эти люди оба мне никто.

Я не хочу быть причиной чьего-то расставания, меня не покидает мысль о её возможной болезни и я понимаю - нет, я не буду трогать никого из них. Но причина еще и в том, что с одной стороны я поступила бы правильно, а с другой я понимаю, как сильно хотела его этим вечером, не смотря на то, как он в итоге закончился.

— Катя, блять, — включая в комнате свет на кухню входит Лёша, совсем не ожидая моего присутствия здесь. — Ты чего тут одна в темноте здесь сидишь?

— Уснуть не могу.

— И поэтому пьёшь зеленый чай? — он поднимает мою кружку над головой, прокручивая её в руке, а затем ставит на место. — Очень умно.

— Ты же спать ушел? — делая глоток чая, вижу как друг идёт к холодильнику.

— Тоже уснуть не могу, надо что-то быстро организовать для ночного перекуса.

Он уже успел полностью протрезветь. Открывает холодильник и вытаскивает контейнер с шашлыком, который ребята пожарили с перебором в количестве и в нас просто это всё не вместилось.

— Может тебе салат нарезать? — сразу же спрашиваю я.

— Да не надо, — он успевает уже достать мясо из микроволновой печи, ставит тарелку на стол и садится рядом со мной, я поджимаю обе ноги на стул и продолжаю пить чай. — У тебя все нормально?

— Да.

— Вика всё не угомонится, на тему было ли у нас что-то или нет.

Явно решил перевести тему и огромное ему за это спасибо.

— Ага, в пять лет, когда ночевали тут вместе.

Мы действительно с детства постоянно оставались друг у друга, так как наши родители очень хорошие друзья, да и что говорить, дача моего отца находилась буквально через несколько домов от места, где мы располагаемся.

— Жаль, что в саду не вместе были, на тихом часу бы жару давали, — мы смеемся, потому что вдвоем понимаем абсурдность этих вопросов.

— Кирилл тоже сегодня спрашивал не ревную ли я тебя.

Леша молча сглатывает то, что до этого жевал, внимательно всматриваясь в моё лицо.

— Интересно, с чего бы он это спрашивал? – этот сарказм в голосе я смогу различить из тысячи манер общения.

— Не знаю.

— Ага, — по выражению лица друга отлично понимаю, что ему неприятен факт того, что я чего-то недоговариваю. — А если честно, то что происходит с Кириллом?

— Ничего.

— Ты знаешь, я не лезу в твою жизнь, пока ты сама не попросишь, — я киваю головой, соглашаясь с этой фразой и ожидая продолжения. — Но никто не слепой, я знаю, кто такой Кирилл и чем он занимался до своих отношений на первом курсе, оно тебе не нужно.

— Между нами ничего нет, честно.

Лёша ухмыляется. Он единственный человек, который с детства легко определяет когда я вру. Все время говорит, что у меня в такие моменты даже голос и интонация меняется, хотя никто кроме него этого не замечал.

— Блять, хорошо, я скажу прямо, — он прекращает есть, и поворачиваясь в мою сторону, смотрит на меня в упор. — Ты в универе была в его кофте, и я это сразу понял, как и то, что сегодня он вылез из бассейна со стояком, и явно это было не на охерительные яблони моей матери в саду.

Я поджимаю губы и отворачиваюсь от него, смотря в стену. Просто не знаю, что сказать, щеки горят, не хочу врать лучшему другу, который желает мне только хорошего.

— Он вылил на меня воду, поэтому отдал мне свою кофту, по-моему в этом нет ничего плохого.

— А я говорил, что это плохо?

— Нет, просто от тебя эти слова звучат хуже, чем мои объяснения.

— Валевская, я тебя хоть когда-то осуждал за твои ебанутые поступки?

Ощущение будто старший брат учит меня, младшего и глупого ребёнка, жизни. И взялось оно непонятно откуда. Я прекрасно понимаю, что Лёша прав, я никому не доверяю так, как ему и человека в моей жизни ближе, чем он у меня просто нет.

— Просто я не знаю, как объяснить то, что происходит.

— Мне Никиты твоего хватило, — лучший друг практически перестает есть, становясь всё больше заинтересованным в нашем разговоре. — Чай сделаешь мне?

— Никита не мой.

Я встаю и нажимаю на кнопку электрического чайника, опираясь задом на столешницу в ожидании того, когда он закипит.

— Сути не меняет, — Лёша разводит руками, выглядит серьёзным и даже хмурым. — Я и ему кабину снесу, если надо будет, и даже Кириллу, если он тебя обидит.

— Я разберусь с Кириллом сама, — я кладу чайный пакетик в кружку и заливаю кипятком, после чего ставлю на стол рядом с другом.

— Это «всё сама» когда-нибудь закончится? Я боюсь за твоего будущего мужа.

— Нет, не закончится. — с сарказмом отвечаю я.

— Ты же знаешь, что у него есть девушка, да?

— У них все серьезно?

— Катя, приём, — он щелкает пальцами над своей головой. — Какая разница, серьезно или нет, ты к чужому парню полезешь?

— Я ни к кому не лезу.

— Я знаю одно, встреча с Соней явно пошла ему на пользу, верен ли он ей это один вопрос, но то, что он больше не ебет всех направо и налево и не ведет себя как мудак - это факт.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Насчет последнего я могла бы поспорить, но оставляю в своей голове возможность того, что сейчас он ведет себя не так плохо, как было раньше.

— Он ей изменяет?

— А я с ними что третий паре? Откуда мне знать?

— Ну вы же друзья, — я ухмыляюсь, прекрасно понимая на какие тему обычно общаются парни наедине. — Наверняка, он делится с тобой разного рода новостями.

— Мы же не конченные обсуждать, что у кого в трусах, — он говорит серьезно, но я все равно ставлю слова друга под сомнения. — По телкам он со мной не ездит, остального я не знаю и не лезу, но насчет тебя я и узнаю и в жопу ему залезу, если он попробует тебя обидеть, зафиксируй это.

— Она болеет?

— Кто?

— Соня, девушка Кирилла.

— Так говоришь, будто у неё рак, — вижу, что мой лучший друг осведомлен больше чем, я или Вика. — У нее диабет, ставит пару раз в день уколы, ведет здоровый образ жизни и живет лучше нас всех вместе взятых.

— С ней точно все нормально?

— Да все с ней супер, еще бы мозги ему поменьше выносила и вообще была бы на вес золота, — мне неприятно, но я не подаю вида, делая глоток своего чая. — А насчет Кирилла я тебя предупредил, я тебе реально лучшего желаю, ты сама знаешь.

— Между нами ничего нет, Лёш, я серьезно.

— А что в бассейне было?

— Просто пару раз на пьяную голову пофлиртовали, ничего такого, — говорю как есть, стараясь слишком не волновать Лёшу, потому что их конфликт с Кириллом мне точно не нужен. — Я спать пойду.

Не чувствую острой потребности в том, чтобы лечь спать, но хочу закончить этот разговор. Я не хочу больше думать ни о ком, и тем более оправдываться перед лучшим другом.

— Ты у меня будешь?

— А ты разве не с Викой ночуешь? — ухмыляюсь я, с интересом ожидая ответа.

— Нет.

— Кого-то продинамили.

— Иди уже. — отмахивается он, листая что-то в телефоне, с улыбкой на лице.

Решаю не мешать и поднимаюсь на второй этаж в спальню друга. Это был не первый и точно не последний раз, когда мы спали в одной кровати. Одетые. Спокойные. И без какого-либо желания друг к другу.

Я взяла сумку со своими вещами и надев черную пижаму с шортами и топом, залезла в кровать под одеяло, даже не помня, насколько быстро уснула.

Проснулась, должно быть, уже ближе к обеду. Яркое солнце во всю заполнило комнату, я отвернулась от окна и уткнулась лицом в край одеяла. Лёша еще спал, будучи полусонной я подняла левое запястье и посмотрела на часы - 11:16. В целом посчитала, что можно спать дальше, подмяв между ног одеяло снова провалилась в сон, но не глубокий и он закончился очень быстро от стука в дверь комнаты.

— Да блять, — Леша несколько минут игнорирующий стук всё-таки решил встать и открыть дверь. — Что надо в такую рань.

— Почти пол двенадцатого. — решаю подать голос, перед тем как он открыл дверь и падаю обратно на подушку.

— Чувак, ну что такое, — открывая дверь спальни говорит Лёша и я понимаю, что стучалась не Вика, а значит варианты сходятся только к одному.

— Вике там экстренно нужна зарядка на айкос, — спокойно говорит Кирилл, что вполне похоже на правду. — Я такую дрянь не курю.

Лёша не сразу соображает, что Кирилл вообще от него хочет, потирая глаза, но слушая его с максимально серьёзным видом.

— Лёш, мне её Вика по-моему в сумку закинула, посмотрите там. — решаю влезть в разговор, так как отчетливо помню что-то подобное из вчерашнего дня.

— Это Катя? — спрашивает Кирилл, который точно не ожидал, что я ночевала здесь.

— Ага, и её разбудили.

Они оба проходят в глубь комнаты, я прячу голову под одеяло. Слышу, как молния на сумке расстегивается и как друг отчаянно пытается найти в ней шнур.

Встаю с кровати, чтобы уже самой найти провод, заправляю волосы за уши, первым делом бросая взгляд на Кирилла, а затем уже на свою сумку. Запускаю в нее руку и достаю кабель, из-за которого все суетятся уже несколько минут. Делаю несколько шагов в сторону двери из комнаты и подойдя ближе к Кириллу протягиваю ему шнур для зарядки, он внимательно проходится по мне с кончиков пальцев ног, останавливаясь на лице.

— Вы еще не завтракали? — решаю задать ему максимально логичный вопрос в реалиях утра.

— Вика сырники жарит, — вообще никаких эмоций на его лице. — Но лично у меня аппетит пропал, а вы можете спуститься.

Клянусь, от его взгляда мне становится тошно в одно мгновение. У меня никогда так резко не портилось настроение. Он говорит это так, будто после этого плюнет в мою сторону. Я осознаю, как эта ситуация может выглядеть в его глазах. Я ночевала в одной постели с лучшим другом, с которым по моим словам прошлым вечером секс исключён априори.

— Да, сейчас быстро в душ на пару минут и пойдём завтракать, — Лёша берёт с пола свои спортивные штаны. — Я первый схожу, ладно?

Я киваю. Он уходит. Я иду в сторону кровати, чтобы поправить одеяло и заправить её пледом, понимая, что Кирилл продолжает пристально смотреть мне в след.

— Нормально у тебя все? — он хлопает дверью так, словно она должна была слететь с петель, но чудом осталась на месте. — Я его не ревную, я с ним детство провела, так ты говорила?

— Да, всё именно так и есть.

Я понимаю к чему он клонит, но не понимаю: это злость за то, что я якобы ему соврала или это действительно ревность?

Потому что выглядит это так, будто он сейчас меня убьёт за этот поступок.

— Ахуительная пижама, — это не звучит как комплимент. — Самое то, чтобы в кровати с просто другом спать, он оценил, я думаю.

— Да, самое то.

— Что ты, блять, сказала?

— Я говорю, да, это самое то, чтобы с лучшим другом в одной кровати спать, — я смотрю на его реакцию, но все равно говорю то, что думаю, хотя по-хорошему понимаю, что должна уже замолчать. — Для такой как я, которой всё равно с кем, как ты вчера сказал, да, Кирилл, это отличный выбор одежды для сна.

Он подходит ближе ко мне, я делаю шаг назад, но упираюсь ногами в бортик кровати, мне просто некуда отступать. Я этот взгляд запомню на ближайшие несколько лет точно, я никогда его таким не видела. Даже когда выводила его своими колкими фразами о его девушке, ведь это всё была лишь игра. Он берет мой подбородок рукой, щёки проваливаются под его пальцами, Кирилл смотрит мне молча в глаза сверху вниз.

— Ты правда с ним переспала?

— А для тебя это важно?

Я хочу услышать это от него. Я понимаю, что ему не плевать. То ли потому что он просто не стал бы спать со мной после своего лучшего друга, то ли ему это небезразлично.

— Вы ещё здесь? — открывает дверь Лёша, и мы резко отходим друг от друга. — Катюнь, иди давай в душ, чтобы мы вместе сели завтракать.

Кирилл не говоря мне ни слова, начал молча спускаться вниз на кухню.

Сделав все процедуры в ванной и переодевшись в белый топ на бретельках и серые спортивные штаны, спускаюсь на кухню, на ходу собирая волосы в низкий не тугой хвост. Выгляжу немного помятой, но контрастный душ точно пошел мне на пользу. В который раз я убеждаюсь, что мне нельзя так долго спать, потому как боль в голове сейчас просто как отбойный молоток, а тело яростно противится, так как привыкло к ранним подъемам.

— Доброе утро, — подхожу к столу и наклоняюсь к Вике, чтобы поцеловать ее в щеку. — Как спалось?

— Я сейчас умру, — честно объявляю я, начиная лазить по шкафам кухни. — Мне срочно нужен аспирин.

Я продолжаю заглядывать в каждый шкафчик кухни, пока наконец не натыкаюсь на небольшой ящик с лекарствами. Нахожу обезболивающее и выпиваю.

— А вы в чем кофе варили? — спрашиваю, наблюдая как ребята сидят, уставившись в телефоны.

— А они растворимый пьют, — отвечает Кирилл, поднимая на меня взгляд. — Ты такой не пьёшь, наверное, по статусу не положено.

Вика резко поднимает глаза на него, а затем смотрит на меня, прищуривается так, будто ждет от меня ответа и не понимает вообще этой реплики Кирилла.

Пока ребята общались между собой, я сварила в турке кофе. Настроения не было абсолютно, как по причине больной головы, которая всё еще раскалывалась на части, так и по причине взглядов Кирилла, который то ли злился за мой отказ, то ли за то, что я ночевала в комнате лучшего друга. Не могу представить себе, что на самом деле у него в голове, но скорее всего там уже давно его демоны прожарили меня и съели.

Сажусь за стол. Ставлю две кружки кофе. Одна для него. Молча придвигаю её к нему, пытаясь определить по взгляду, какие эмоции он испытывает в данный момент, но так, чтобы у друзей не возникли к нам вопросы. Мне стыдно за то, что он сидит в полной уверенности, что я переспала со своим другом и это такой молчаливый способ хоть как-то сгладить углы.

Меня успокаивала мысль так же и о том, что он не выльет его на меня от злости так как мы не были наедине. Я улыбаюсь одними краешками губ, он по-прежнему выглядит как скульптура, невозмутимая и не выдающая ничего своей мимикой. Беру тарелку с сырниками с середины стола и двигаю к нему.

— Я же тебе сказал, — он говорит это в таком тоне, что ребята тут же приковывают внимание вместо своих телефонов к нам. — Аппетита нет.

— Хорошо.

Я соглашаюсь, показательно улыбаясь будто бы ничего не произошло, но у меня в горле ком. Просто я отдаю отчёт, что не могу расплакаться у всех на виду.

Он отодвигает тарелку в мою сторону, останавливая её между моими руками, лежащими на столе.

— Приятного аппетита, — он всё же делает глоток кофе, который я сварила, и специально попробовала, чтобы убедиться в том, что он очень вкусный. — А кофе ты варишь просто отвратительно.

Он показательно встает и выливает его в раковину. Хотя я знаю, что всё с кофе было в порядке. Дело именно во мне.

Его сделала я.

Поэтому для него он стал таким отвратительным.

У меня не выдерживают нервы и я срываюсь со стула, уходя быстро в ванную. Едва закрыв дверь, слезы начинают течь одна за другой, я прикрываю рот рукой, чтобы не было слышно моих всхлипов, иногда отрывая ладонь от губ чтобы вдохнуть большое количество кислорода. Мне отвратительно от него. От себя. От того, что мне не плевать на его мнение. Кофе стало просто последней каплей.

Я смотрю на себя в зеркало, опустив руки на раковину, стараюсь глубоко дышать, успокаивая себя собственным внутренним голосом, ведущим счет до пяти при выдохе. Но мне это абсолютно не помогает. Я смахиваю слёзы, но из глаз тут же катятся новые. Я не могу позволить себе выйти к друзьям в таком виде.

— Ну и чего ты ушла? — он заходит за мной в ванную, запирая дверь, а затем уже переводит взгляд на меня. — Ты плачешь?

— Нет.

Сложно поверить в это, когда такая фраза звучит от человека в слезах.

— Ты что из-за меня плачешь? — он подходит ближе ко мне, я пытаюсь закрыть ладонями лицо, но он берет оба мои запястья в свои руки и не даёт этого сделать. — Кать?

— А из-за кого же еще?

Я всхлипываю, отчаянно пытаясь себя успокоить. Боже, у меня такое чувство, будто я стою перед ним обнажённая морально, и мне еще хуже от того, что он видит меня такой.

Слабой. Жалкой. Заплаканной.

— Уйди, пожалуйста.

— Я не уйду, пока ты не успокоишься.

Не знаю, легче ли мне от его присутствия. Я хочу чтобы он ушел и не видел меня такой, а вторая половина моего разума хочет уткнуться ему в грудь и плакать. Но я не могу доверять ему настолько, чтобы осуществить это.

— Я успокоюсь быстрее, если ты уйдешь.

— Я не уйду. — твердо говорит он, не раздумывая ни секунды.

— Тогда отвернись и не смотри на меня.

— Иди ко мне.

Он притягивает к себе, все еще держа обе моих руки. Я кладу голову ему на грудь и обхватываю руками широкую спину. Кирилл кладёт ладонь на мою макушку и гладит по волосам, от чего у меня идут мурашки по всему телу. Я закрываю глаза, ощущая лишь его запах вокруг себя, мне нужна всего минута. Минута, в которой я не думаю о том, что я чувствую, что чувствует он, что мне со всем этим делать, сколько раз отрицать догадки друзей. Всего минута слабости в объятиях парня, которого я терпеть не могла.

— Нормальный кофе был, чего ты так реагируешь? — он продолжает гладить меня по голове, а я как приклееная продолжаю обнимать его. — Я специально так сказал.

— Я знаю, — я поднимаю голову и смотрю ему в глаза. — Почему ты разозлился?

— Давай не будем об этом сейчас.

Иногда он бывает адекватным и нормальным человеком, который разговаривает без этой иронии и сарказма по отношению ко всем окружающим.

Я прекращаю и так затянувшиеся объятия.

— Боже, я вся красная, — смотрю на себя в зеркало. — Еще и опухла теперь.

— Тебя даже это не испортило, поверь, — оценивающе смотрит на меня, пока я держу руки под холодной водой а затем прикладываю их к лицу. — Хоть налысо побрейся, всё равно будешь самая красивая, хотя, мне слишком нравятся твои волосы, не надо.

— Ты это говоришь, чтобы я сильнее не разревелась здесь?

— Я это говорю, потому что это правда, — я снова поворачиваюсь к нему, понимая что холодная вода вряд ли мне помогла. — Поверь, я много с кем просыпался утром, ты выглядишь лучше любой из них даже в слезах.

Я уверена, что на моем лице сейчас максимально идиотская улыбка, которую я пытаюсь убрать, но не выходит.

— Пойдём, а то нас потеряют.

Глава 9

— Явка обязательна для всей группы, — объясняет мне секретарь декана. — Списки всех, кого не будет передаешь мне, а я лично декану.

— Да, я поняла, хорошо.

Киваю головой, хотя знаю, что сейчас начнётся, когда я объявлю эту шедевральную новость группе, сколько будет воплей и недовольных лиц.

— Так, — она проходится пальцем в своём блокноте. — У вас кто-то по уважительной причине отсутствует?

— Нет.

— Понятно, — выдыхает женщина, снимая очки. — Можешь идти тогда.

Я натянуто улыбаюсь, внутри себя ликуя, что я наконец-то вышла из этого кабинета. Глубоко и безысходно вздыхаю, а затем иду в аудиторию, где будет проходить пара.

Благодаря тому, что сегодня не было первой пары и все пришли ко второй, аудитория не такая уж пустая, собралась уже внушительная часть группы.

— Доброе утро, — здороваюсь со всеми, и сразу же ловлю на себе несколько десятков пар глаз. — У меня для вас две новости: одна плохая, другая немного сглаживает предыдущую, первое - сегодня в час нас всех снимут с пар ради общефакультетской уборки корпуса.

— А какая должна нас хоть немного обрадовать?

— Всем присутствующим закроют тридцать процентов пропусков, и если у кого-то был страх не попасть на допуск к экзамену, это ваш шанс.

Вижу эти лица. Им всем абсолютно плевать на пропуски и мало кого из присутствующих это замотивирует.

— Можно не идти? — задаёт вопрос одногруппница Кристина, у которой посещаемость стремится к нулю.

— Поддерживаю. — вставляет свои пять копеек Кирилл.

Они с Кристиной сидят за одним столом, и что-то активно обсуждали до начала моей речи. И, конечно же, её желание не идти на уборку он всеми руками поддерживает.

— Тебе - нельзя, Сотникову аналогично, — оба меня сейчас раздражают веселыми лицами и глупыми вопросами. — Нужно быть абсолютно всем, и когда я говорю всем, это значит без исключений.

— Вообще похуй, — отвечает Кирилл, будто мне это нужно больше всех. — Еще я этот универ не драил, есть чем заняться помимо этого цирка.

— Это не моя прихоть, если кто-то не хочет, пожалуйста, списки отсутствующих я обязана представить в деканат, — вижу, что группа немного убавила свой пыл, хоть и выглядят недовольными, но молчат. — Единственное право выбора которые мы имеем - выбор места для уборки, я предлагаю лекционный зал.

Вижу, что Кириллу звонят и он резко подрывается и покидает аудиторию, пока я продолжаю отвечать на вопросы о внеплановой уборке. Он возвращается, когда я кладу журнал успеваемости на стол преподавателю и уже собираюсь сесть на место.

— Поговорить можем? — он берёт меня за локоть едва касаясь, абсолютно не в своей манере, я поворачиваюсь к нему лицом.

— Что ты делаешь? — я одергиваю руку, разрывая тактильный контакт. — Вся группа смотрит.

— Мне нужно поговорить со своей любимой старостой, ничего необычного.

— Сейчас уже пара начнётся, — я смотрю на левое запястье, на котором располагаются часы, чтобы убедиться в том, что я права. — Все вопросы мы можем обсудить в беседе группы.

— Почему ты заблокировала меня?

Он говорит тихо, но я всё равно паникую, что все это услышат. А Кирилл будто бы не понимает и не видит причин почему я это сделала. А все очень просто - если я буду общаться с ним еще и в переписке я точно сойду с ума.

— Где? — пытаюсь свалить всё на собственную глупость, но он ухмыляясь, медленно кивает в бок, как бы намекая мне, чтобы я заканчивала с этой нелепой беседой и отвечала ему нормально. — Давай потом, пожалуйста, мы как два идиота перед всей группой разговариваем.

Наклоняюсь, чтобы говорить ему это ближе к уху, а отстраняясь виду довольную ухмылку.

— Разблокируй меня.

— Нет.

— Я сейчас пойду и куплю себе десяток номеров и буду звонить тебе до бесконечности, — он прекращает улыбаться и мне хочется верить, что он не станет так делать. — Или создам кучу фейков и буду взрывать тебе личку во всех соцсетях, ты этого хочешь?

— Нет.

— Тогда разблокируй меня в телеграмме и мне этого будет достаточно.

— Хорошо, потом разблокирую.

Я разворачиваюсь, собираясь уже сделать шаг в сторону прохода между столами и подойти к своему месту.

— Катерина, — он снова берет меня за локоть и заставляет развернуться обратно к нему. — Сейчас и при мне, чтобы я видел.

Я зла до бесконечности. Почему эту беседу он не мог отложить немного на потом, а обязательно было разворачивать этот цирк прямо перед всей группой. И хоть всем было в целом не особо интересно смотреть, что у нас здесь происходит, все были заняты беседой между собой, а особо интровертные ребята просто сидели уткнувшись в телефоны, мне было дико некомфортно в том положении, в которое меня поставил Кирилл. Ему всё равно, что о нем подумают или скажут, а мне нет.

Я снимаю блокировку с экрана, захожу в «Телеграмм» и перехожу в раздел черного списка, показываю ему, что его там больше нет, развернув экран телефона в его сторону.

— Ты доволен?

— Да.

Мы не успеваем отойти на свои места, как в аудиторию входит преподаватель, здороваясь со всеми. Я показываю ему, что положила журнал успеваемости на его стол, он кивает. Я прохожу за свободный стол и сажусь одна, так как Вика уже села к Лёше, а мне в целом будет комфортно и одной, просто сфокусировавшись на самом предмете, чтобы меня никто не отвлекал.

«А ты хорошенькая на фотке»

Я не открывая мессенджер, а лишь прочитав текст сообщения уже понимаю от кого оно.

Хорошенькая значит.

Не читая сообщения я захожу и сама смотрю на своё фото, анализируя как оно выглядит для окружающих в профиле. Выглядит нормально. Я не страдаю от завышенной самооценки, но проблем в собственной внешности никогда не видела.

«Давай выйдем и поговорим»

«Ты как себе это представляешь?»

Искренне не понимаю, как он хочет чтобы посреди пары я просто взяла и вышла из аудитории.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«В жизни не поверю, что ты не можешь убедительно соврать»

«Я не выйду»

«Не начинай»

Я поворачиваюсь назад и смотрю на соседний ряд, на котором он сидит с одногруппницей. Кирилл практически сразу улавливает мой взгляд, будто бы чувствуя его на подсознательно уровне. Указывает мне пальцем на дверь. Я отрицательно мотаю головой.

«Валевская, выйди»

Я читаю и снова говорю ему шепотом, буквально заставляя его читать по губам слово «нет».

«Я сейчас начну писать в беседу группы»

«Как ахуенно ты целуешься»

Я резко убираю телефон на стол, блокируя его. Господи, если у меня сейчас не покраснели щеки, значит я выиграла эту жизнь. Я не знаю, что должна чувствовать в этот момент.

Он меня бесит? Да.

Мне приятно? Очень.

«Я же напишу, ты меня знаешь»

«Кирилл, хватит»

«Выходи»

— Простите, можно я выйду, в деканате срочно просят подойти? — спрашиваю у преподавателя, заранее понимая, что меня отпустят, с таким-то аргументом.

— Конечно, иди.

Встаю, выхожу из кабинета, стою около окна, оперевшись сзади на подоконник.

Кирилл выходит из кабинета, нервный и злой. Не знаю, как ему удалось отпросится выйти и что он наплёл преподавателю, но это сработало. Он смотрит на меня так, будто сейчас я полечу с этого самого подоконника вниз.

— Хватит закатывать глаза при виде меня.

Хочу возразить, но понимаю, что могу делать это непроизвольно.

— Какая нахуй уборка?

— Что мне деканат сообщил, то я и передала, всё? — я пытаюсь обойти его, чтобы снова зайти в аудиторию, но он хватает меня за запястье и возвращает на то же самое место, где я и стояла. — Еще какие-то вопросы?

— Ты исправила то, что должна была?

— Да, вот только тебя это не спасает, — пытаюсь объяснить ему вполне логичную информацию, смотря на него снизу вверх, пока его взгляд направлен куда-то сквозь меня. — Кирилл, если не хочешь слушать меня как человека, окей, послушай как старосту, тебе нужно сходить на эту уборку, у тебя пропущен почти месяц, ты с таким успехом допуск к сессии не получишь.

— Для тебя новость, что сессию можно проплатить?

— Чтобы ее проплатить, нужно чтобы тебя к ней допустили, — он еще более недоволен, чем был до этого. — Для этого нужно отработать пропуски и уборка отличный способ, но и её будет мало.

— Ты можешь что-то сделать?

— Тебе же похуй было совсем недавно.

— Заканчивай, а, — он отпускает мою руку, пока мимо нас проходят преподаватели, с которыми я здороваюсь. — У меня мать в больнице, не хватало еще чтобы ее новостями о моей невъебической успеваемости доставали, ты можешь что-то сделать?

Меня будто ведром холодной воды окатили, я, как человек, который потерял свою маму, могла представить, что происходит у него внутри, пусть даже он не показывал этого и снаружи казался каменным и бесчувственным. Я понимала, что должна сейчас что-то ответить, но смотрела ему в глаза не в состоянии вымолвить даже слово. Знаю, что не должна жалеть его или сочувствовать, эти банальные вещи ему совсем не помогут и даже могут обидеть.

— Ты с ней выходил разговаривать? — он ничего не отвечает, а я почему-то начинаю только сильнее переживать. — Что-то серьезное?

— Не важно, — отрезает эту тему буквально на корню, четко обозначив границы, за которые все же не стоит заступать. — Ты можешь мне помочь или нет?

Я хочу сказать нет, хочу послать его, с учетом того, как он относится ко всему и как ведет себя со мной, встать в принципиальную позицию, но моральная сторона этого вопроса не позволяет мне показывать в такой ситуации свой характер.

— Так, ну во-первых, ты идешь сегодня на уборку, — он кивает, внимательно меня слушая. — Во-вторых, я исправлю сама в журнале то, что смогу, и напишу преподам, чтобы они тебя приняли на отработки, устроит?

— Даже не поставишь встречные условия?

— Я не настолько сука, как ты думаешь. — снова пытаюсь уйти в кабинет, но он не дает мне этого сделать. — Что ещё?

— Ничего.

— Тогда давай уже зайдем обратно.

— Катерин, — он держит меня за руку, но больше не выглядит злым. — Насчет того, что я сказал на выходных.

— Проехали.

— Нет, не проехали, — я пытаюсь смотреть куда угодно, но не ему в лицо. — Мы так и не поговорили нормально ни о чем.

И мы в действительности не говорили о том, что произошло между нами. Как будто бы мне было проще оставаться на расстоянии, злясь на него. Эта тема была максимально неприятна для меня.

— Я не хочу об этом разговаривать.

— Я не должен был такое говорить, — от неожиданности я поднимаю на него глаза, хотя до этого смотрела в пол. — Я так не считаю, если тебе интересно моё мнение.

— Мне не интересно.

— Я хотел тебя задеть, да, но я перегнул, — я всё еще хочу поскорее закончить этот разговор, но он продолжает.

— Сказав, что мне плевать с кем спать? — я вырываю запястье из сжимающих его, пальцев Кирилла, пытаюсь отойти, но он взяв меня за талию двумя руками притягивает обратно, и я оказываюсь еще ближе к нему, чем была. — Что ты знаешь обо мне, чтобы такое говорить?

— Успокойся, — тон ровный и даже немного безразличный. — Да, ты меня порой очень раздражаешь своими выходками, но я нормально к тебе отношусь и уж тем более шлюхой тебя не считаю.

— Я вижу, как нормально ты ко мне относишься.

— И что же ты видишь? — он ухмыляется, по-прежнему держа руки на моей талии. — Что я стою здесь и беру обратно слова сказанные в порыве злости? По-твоему если бы я был таким мудаком, как ты считаешь, я бы сейчас этим занимался?

— Почему же ты тогда с Викой так не общаешься? Или с любой другой девушкой из нашей группы? — я начинаю злиться, и хоть и одергиваю себя лишний раз, чтобы не наговорить глупостей, мой рот, казалось, существует отдельно от мозга. — С Кристиной тебе вот, как весело было общаться сегодня, она так смеялась, наверняка и даст тебе, если захочешь.

Он улыбается от сказанных мною слов. И бесит меня этим только еще больше.

— Мне на Кристину глубоко похуй, — стою и жалею, что вообще открыла рот на эту тему, но рада, что услышала от него эти слова. — Я перед ней сейчас стою и извиняюсь?

— Ты извиняешься за свои слова или в целом за то, что делал?

Этот его взгляд. Мягкий и одновременно до безумия мужественный. Он единственный человек, от взгляда которого у меня буквально земля уходит из под ног и я чувствую, как плавлюсь. Мысленно умоляю его прекратить, потому что именно таким он и был, когда дважды мы оказывались ближе друг к другу, чем должны были.

— Только за свои слова.

— Небольшой пьяный флирт, — цитирую его слова, которыми он апеллировал на выходных. — Снова?

— Вот ты мне скажи, ты какой ответ хочешь услышать?

— Никакой, мне все равно.

— Тебе не всё равно, — он смотрит мне только в глаза, но ощущение будто читает мою душу, вникая в каждую букву.

— Нам надо на пару.

Я понимаю, что не могу сказать ему то, что на самом деле со мной происходит. Я сама до конца не понимаю. Была абсолютно уверена, что мне плевать и даже не думала о нём, но стоило ему снова сделать это: посмотреть на меня вот так, прикоснуться ко мне, всё моё тело кричит о том, чтобы это не прекращалось.

— Нормально поговорим и пойдём.

— Хорошо, хочешь нормально, начни с себя, — если бы я могла я бы себя уже щипала, чтобы отрезвить и не высказывать ему всё это, а просто уйти. — Что это всё было? Ты так издеваешься надо мной?

— Опять же спрашиваю тебя, ты хочешь честный ответ или тот который тебя успокоит?

Он загоняет меня в угол. Манипулирует, заставляя прокручивать в голове десятки исходов этого разговора. Специально перекладывает ответственность на меня. Скажу, что хочу правды - он поймёт, что мне не плевать. Скажу, что мне нужен ответ, который подарит спокойствие - поймет, что выбираю его специально, чтобы не слышать правду.

— Честный.

Я опускаю голову, чтобы не видеть его лица, когда он ответит мне. Практически утыкаюсь носом в его грудь. Его запах. Что-то откровенно мужское, с примесью табака и древесными нотами. Будто бы именно так и должен пахнуть мужчина.

Он кладет пальцы на мой подбородок и поднимает его вверх так, что наши взгляды встречаются.

— Ну раз честный, то я сделал то, что я хотел, — я дергаю лицом в сторону, чтобы освободится из его пальцев. — Это не пьяные загоны, я прекрасно всё помню, я тебя хотел, во всех смыслах, которые только возможны, и если бы мы не были в университете, я бы и сейчас тебя поцеловал.

Я вздыхаю. Мне становится жарко от одной его фразы, и я хочу забиться в угол, чтобы избежать этого опаляющего взгляда.

— Спасибо за честность.

Не понимаю, что должна на это отвечать и что говорят в таком случае.

— А знаешь, в принципе, абсолютно похуй на универ.

И Кирилл делает это снова. Целует меня, кладя руку на шею и надежно фиксируя, чтобы я не смогла избежать этого контакта. Он так по-собственнически терзает мои губы, покусывая нижнюю и делая это так, будто целует меня каждый раз, как в последний.

Я понимаю, что даже не сопротивляюсь. Что мне приятно и я вовсе не хочу, чтобы это заканчивалось. Я, которая являюсь для преподавателей примерной студенткой, стою и целуюсь с парнем прямо посреди коридора и не испытываю при этом абсолютно никаких угрызений совести.

— А теперь ответь и ты на мой вопрос, — он прекращает поцелуй, и я ожидаю все что угодно, любой подкол, вопрос с подвохом, фразу о том, что я отвратительная, раз позволила ему такое. — Той ночью, у тебя был с ним секс?

Говорит о Лёше и резко меняется в лице, злится, нервно сглатывает.

— Если был, то что?

— То есть был? — он сминает мою рубашку на спине и прижимает к себе максимально близко, настолько, что должно быть ощущает как вздымается моя грудь от учащенного дыхания.

— А тебя это злит?

— Нет, я в восторге, — ему приходится немного наклонятся, чтобы быть ближе к моему лицу. — Ты, сука, все выходные мне этими мыслями испортила.

— У меня с Лёшей никогда и ничего не было, — чувствую как мертвая хватка его рук постепенно ослабевает, от чего я хотя бы могу нормально дышать, не прижимаясь к нему. — Я уже говорила, мы как брат и сестра, всё?

— Я тебя услышал.

Мои надежды на какую-то человеческую реакцию, и в принципе на какие-то эмоции не оправдались. Я прекрасно вижу, что ему это было не безразлично, а теперь он услышал тот ответ, который хотел и стал снова Кириллом на базовых настройках, по которому понять, что он чувствует практически невозможно.

— Давай уже вернёмся, пожалуйста.

Он дает мне пройти, и мы вдвоем заходим обратно в аудиторию, кто-то из ребят отвечает, преподаватель особо не обращает на нас внимания, только кивает в ответ на моё «Можно войти?». Я сажусь на свое место, и к моему удивлению Кирилл прямо посреди пары берет свои вещи и пересаживается за один стол со мной. Ловлю при всём этом удивленные взгляды не только друзей, сидящих на задней парте, но и некоторых одногруппников.

— Что ты делаешь? — шепотом спрашиваю я, пока он садится на стул рядом, абсолютно не напрягаясь от недовольного вида преподавателя, которому лишние передвижения во время пары, естественно, мешают.

Он абсолютно ничего мне не объясняет. Я снова чувствую себя игроком, который не прочитал правила и теперь действует наугад.

Мы достаточно близко друг к другу для того, чтобы он задевал мою руку плечом, а его колено касалось моего. Возможно он делает это специально, а возможно даже не задумывается ни о чем. Мне неловко находится рядом с ним, хоть я этого и не показываю, он же вполне доволен, развалился на стуле, облокотившись боком на стену, чувствую как от его взгляда сзади у меня шевелятся волосы.

На мой телефон приходят уведомления, но я специально не открываю их, потому что знаю, что всё его внимания сейчас приковано ко мне, он делает вид, что слушает преподавателя и семейное право, но на самом деле если спросить у него как зовут лектора, он вряд ли ответит.

— Почему ты не отвечаешь? — он наклоняется обратно к столу, наблюдая за мной и поглядывая на экран моего телефона.

— Это не твое дело.

За такой короткий срок нашего близкого знакомства я научилась отчетливо различать лишь то, когда он зол. И сейчас он зол, потому что не имеет полный контроль над ситуацией, и ему интересно кто так настойчиво мне пишет.

— А если серьезно? — я поворачиваюсь в его сторону, его лицо буквально в нескольких сантиметрах от моего, я проклинаю момент, когда он сел рядом. — Кто пишет?

— Мой гарем, — съязвила я. — Можешь быть моим пятым мужем, так уж и быть.

— Ну в целом, если у нас при этом будет секс, мне вообще все равно каким я буду.

Эта фраза была настолько неожиданной, что я толкаю его ногой под столом практически инстинктивно и не задумываясь, он же успевает среагировать и резко хватает меня за колено, держа его, и при этом не разрывает со мной зрительного контакта.

— Отпусти. — шепчу я.

Его пальцы, обхватившие мою ногу чуть выше колена, касаясь пальцами голой кожи внутренней стороны бедра, заставляют всё моё тело покрыться мурашками.

Я проклинаю ту минуту, когда я решила надеть юбку в университет.

— А ты за языком следи и мне не придется так делать.

Глава 10

Кирилл

— Так, ну давайте разделимся, кто и что будет делать? — она как всегда, строгим и абсолютно спокойным голосом, берёт на себя ответственность разделить всех на группы для уборки.

Я ни капли не удивлён. Моя староста, с которой бесполезно спорить, которая в миг решает кто и что будет мыть в лекционном зале, и никто не смеет даже рта открыть и сказать ей слово против. Могу до бесконечности быть раздражён от того, какая же она выскочка, но не представляю никого на её месте, и понимаю, что никто из группы не решился бы взвалить на свои плечи даже одной четвертой той ответственности, которую берёт на себя Катя ежедневно.

— Тогда Кирилл, Лёша и Настя будут мыть столы, окей? — спрашивает она у всех нас, но смотрит именно мне в глаза. — Или нет, столов много, давайте еще Артем с вами будет.

Абсолютно без разницы, кто там будет со мной заниматься этим, все равно качественно вовлекаться в уборку я не собирался.

Все соглашаются, но скорее от того, что всем безразлично данное мероприятие и только Катерине важно разбить нас на группы лично, так чтобы всем было якобы комфортно. И, конечно же, ей комфортно, чтобы рядом с ней не было меня.

— А может сначала перекур? — предлагает Артем, едва приступив.

— Да, — отвечаю я, уже начиная спускаться по ступеням лекционного зала. — Хоть одно нормальное предложение.

Я уже буквально чувствую во рту терпкий привкус табака и его запах, у меня резко появляется неутолимое желание закурить. Но мы даже подойти к выходу толком не успели, как светловолосый диктатор в юбке понял, что мы решили нарушить режим.

— И куда вы собрались?

Катя выглядит очень серьезной, но при этом смешной, будто бы маленький злой котёнок, который абсолютно не опасен вдруг решил, что он грозный тигр.

— Курить. — отвечаю ей, намереваясь выйти, но она становится в дверной проем, поставив руки так, чтобы мы не прошли.

Надеюсь, она понимает, что взять её, маленькую и хрупкую на руки и отодвинуть в сторону не составит для меня никакого труда, и то, что я стою и слушаю её - это просто дань уважения к ней, как в человеку.

— Сначала мы закончим, а потом идите куда хотите.

— Пять минут без двоих человек тут все в состоянии пережить, — она хмурит брови, абсолютно не слушая, что я говорю. — Отойди, не начинай.

Начинает нервировать меня.

— Я знаю ваши пять минут, Кирилл, вы сейчас уйдете и через пол часа вернетесь, когда всё сделают за вас.

— Ну пошли с нами постоишь, как воспитательница проконтролируешь сколько сигарет я выкурю.

— Кирилл, у меня нет настроения ругаться.

— Да ладно тебе, Катюнь, мы по-быстренькому покурим и вернёмся. — говорит Артем, которого вообще никто не просил открывать рот в её сторону.

Режет слух то, как уменьшительно-ласкательно он преобразовал её имя и то, что она никак не пресекла это.

— Закончите и пойдете.

— Давай я тебе большую шоколадку завтра, а мы сейчас на 10 минут исчезнем в курилку.

Я жду её реакции на слова одногруппника. Уже даже мне расхотелось курить после того, как он начал стелиться перед ней. Только молча смотрю на Катю, будучи полностью убеждённым в том, что эта девочка даже на секунду не позволит себе пойти на уступки после такого идиотского предложения, будто мы ученики четвертого класса и он простит списать домашнее задание,

— Артем, — она краем глаза смотрит на мою реакцию, скорее всего ожидая, что я буду поддерживать одногруппника и спорить с ней, даже не подозревая, что если бы я ставил ставку на одного из них, я бы пошёл ва банк на неё. — Во-первых, я терпеть не могу шоколад, а во-вторых займитесь делом, у меня нет времени стоять тут и контролировать всех.

Я стараюсь скрыть улыбку, и молча намекаю Артему, чтобы мы пошли обратно к ребятам мыть столы и не донимали Катю. Смотрю на неё ухмыляясь и уже собираюсь уйти вслед за одногруппником, но решаю задержаться рядом с ней.

Она сделала то, что нужно было. Я впервые рад тому, что она показывает характер, что отвечает и ведет себя так, как я терпеть не мог. Сейчас это было необходимым, тем на что я так надеялся.

— А ты собралась окна мыть в этом?

На ней черная юбка длиной до середины бедра и светло-голубая рубашка. Не знаю как в таком виде вообще возможно делать уборку, разве что она хочет, чтобы никто не мог отвести взгляда от её задницы.

А задница у нее, к сожалению, или к счастью реально ахренительная.

Я смотрю на нее и сам не понимаю, что за дьявол создал эту девушку. Почему дал ей такую ангельскую внешность, эти блондинистые волосы, голубые глаза, маленький курносый носик и пухлые, все время розовые губы, будто её кто-то целует каждые несколько минут, её тело, её привычка не носить бюстгальтер, от которой меня сводит с ума мысль, что прямо сейчас, если залезть рукой под её кофту она будет абсолютно голая.

У меня твердеет член от одной лишь мысли об этом, и ей даже не нужно ничего делать, чтобы это происходило.

Ей достаточно быть собой для того, чтобы я её хотел.

— А что конкретно не так в моем виде?

Слишком ахуенный. Слишком для того, чтобы вся мужская часть группы становилась свидетелями.

— Всё не так.

— Я обычно одета, — она опускает взгляд на себя, а затем снова поднимает глаза на меня, абсолютно не наблюдая никакой проблемы. — Если это опять твоё желание побесить меня своими словами, то давай перенесём это на другой день.

Она будто бы специально, демонстративно снимает с себя рубашку. Оставаясь в одном лишь белом топе, без откровенных вырезов, однако через который без особых усилий можно было рассмотреть вставшие соски.

Клянусь, я её придушу.

— Мы на уборке, а не на свидании.

Не знаю к чему вообще эти действия, провоцирует меня или в действительности не понимает, что стоило уже хотя бы остаться в рубашке, с этим вариантом я еще хоть как-то мог смириться, а сейчас я готов взять ее под руку и вывести отсюда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но я знаю, как она будет визжать сейчас, если я сделаю это при всей группе. Мне было абсолютно плевать на их мнение, пусть думают, что между нами что-то есть, что я нахожусь с ней постоянно, что я с ней сижу за одним столом, что я её трахаю. Но для неё это будет фатально, а я не хочу усугублять наши взаимоотношения, которые далеки от дружеских.

— Поверь мне, на свидания я хожу в сто раз красивее.

Теперь точно уверен - провоцирует. Хочет, чтобы меня это взбесило и у неё это как всегда мастерски выходит.

Я не хочу с ней разговаривать. Точнее хочу, но еще немного и сорвусь. Она меня с ума сводит своей принципиальностью и желанием взорвать мой мозг мыслями о том, как она ходит с кем-то на свидание.

У неё отлично, блять, выходит.

Снимает резинку с запястья и собирает волосы в высокий хвост на макушке. Ей идет абсолютно любая прическа, и я понятия не имею как это работает. Так и не одев поверх этого несчастного топа рубашку, она берет в руку тряпку и становится на стул, начиная протирать окна.

Возвращаюсь к Лёше, Насте и Артему. Первый сразу же замечает как я недоволен, но ничего не говорит. Он знает, что его подруга мертвого заставит подняться из могилы, а потом снова доведёт до смерти своими выходками. Я не знаю, как он остаётся спокойным после стольких лет дружбы с ней.

— Она всегда так одевалась? — спрашиваю у друга, лениво елозя влажной тряпкой по столу.

— Кто? — Лёша поднимает голову. — А, Катя, ну да.

Я поглядываю изредка в её сторону и меня дико раздражает, что вокруг неё крутится одногруппник Влад, якобы помогая. Невозможно сосредоточиться не на уборке, не на разговоре, когда я напряжен до невозможности и готов в любой момент сорваться, как бешеный пёс, и отпиздить любого, кто вдруг решил, что может перейти границы в отношении неё. А сейчас я не слышал о чем они разговаривали, но судя по этим натянутым улыбкам и ее смеху, повод для злости у меня был весомый.

— Это пиздец.

— Да, по-моему, ничего такого, обычно она одевается, — говорит Лёша, тоже начиная наблюдать за ней. — И вообще, пусть об этом её парень думает.

Я пытаюсь прикрыть чем-то ту злость, которая загорается во мне так же быстро, как зажигается спичка. Её парень. Нет, этого быть не может. Она либо конченная сука, раз позволила мне целовать её столько раз, трогать, и даже ему не пожаловалась, либо это просто не правда. Она бы так не сделала.

— А у неё кто-то есть? — я стараюсь спрашивать так, будто это обычный дежурный вопрос.

— Ну, рано или поздно будет.

Вижу, как она что-то говорит и Влад кладёт руки на её талию, придерживая по всей видимости так, чтобы она не упала в случае чего со стула и он мог её подстраховать.

Я сейчас сломаю нахуй этот стол.

Как вообще можно думать об уборке, когда она позволяет какому-то конченному трогать себя. Не могу ничего сказать ей, не могу объяснить даже себе какого черта меня это так раздражает. Она свободна и может общаться с кем угодно, но от этого меньше желания сломать что-нибудь Владу не появляется.

Она просила не лезть к ней при всех и я этого не делал, но и другим это должно быть запрещено.

— Я ему сейчас въебу, — уже вслух оглашаю я, и готов сорваться с места, но друг меня тут же останавливает.

— Кирилл, не надо,— он преграждает мне путь, оборачивается и сам видит эту картину. — Он просто ей помогает.

Мне плевать, что лучший друг уже, наверняка, всё понял. Понял, что мы не просто два рандомных знакомых в общей компании, даже если я или она пытаемся убедить в этом себя и окружающих.

— Отойди.

— Он ничего плохого ей не делает, не лезь, — я и лучшему другу сейчас готов переебать за то, что он так спокойно относится ко всему. — Она сейчас будет орать, если ты вмешаешься.

Абсолютно похуй, что она будет недовольна, будет кричать и вопить на меня, как маленький злой хомячок. Она вечно недовольна тем, что я позволяю себе прикасаться к ней, а здесь по всей видимости просит об этом сама. Другого парня. Ей ведь сложно было пойти мыть столы с нами, или определить меня в одну группу с ней.

— Охладись давай, не надо туда лезть, — командует Лёша, за одно вручая мне ведро. — И воды чистой набери за компанию.

Его руки. Её талия. Буквально в пяти сантиметрах от его пальцев начинается её грудь, и я уже слышу в ушах хруст его костей, если он только попытается поднять руки выше.

Не успеваю окончательно покинуть лекционный зал, как слышу её тихий визг, оборачиваюсь и всё, что мне нужно было увидеть - её испуганный взгляд. Она чуть не упала со стула.

Оставляю ведро где-то на стульях, и подхожу к ним. Катя и недовольна и испугана, держится рукой за его плечо и глубоко дышит.

— Влад, может мы поменяемся? Я тут помогу, а ты со столами пацанам.

— Почему это? — он смотрит то на меня, то на неё. — У нас вроде Катя всех изначально распределила.

Какой же он конченный, раз стоит и прикрывается девочкой. Не осознавая, что из-за этой же девочки он прямо сейчас может отправится в травматологию.

Катя бегло встречается со мной взглядом, все еще оставаясь на стуле, очевидно не желая, чтобы я вообще вмешивался.

— Потому что если у тебя кривые руки и ты не можешь девочку удержать, у меня для тебя плохие новости.

— Не переживай, буду держать крепче.

Мне хватило секунды, чтобы это представить.

— Влад, ты наверное не понял? — многие уже оборачиваются на мой повышенный голос, но на данный момент меня это волнует в последнюю очередь. — Съеби отсюда.

Катя буквально за секунду слетает со стула на пол, видимо осознавая, что сейчас точно будет драка. Её руки опускаются на мои сжимающиеся кулаки. Она никогда раньше не прикасалась ко мне первой. Я готов еще тысячу раз нарваться на драку, чтобы это повторить.

Я смотрю в её голубые глаза, обрамленные густыми ресницами, которыми она хлопает смотря на меня в упор, пытаясь понять, что происходит. Я не знаю как она это делает. Бывает конченной сукой, а потом становится такой невероятно нежной и смотрит так, будто она невинный ребенок, за которого некому заступиться. В такие моменты я начинаю чувствовать себя конченным мудаком за те вещи, которые я ей порой говорю. Но движение идет по кругу и потом мы снова возвращаемся к моментам, где мне хочется с ней-что нибудь сделать от того, какая она высокомерная, упрямая и зазнавшаяся.

— Влад, давай мне правда лучше Кирилл поможет. — говорит Катя, поворачиваясь ко мне спиной, чтобы в случае чего мы не начали драку, пока она здесь стоит. — Так всем, я думаю, будет лучше.

Он кивает ей, забирая ведро с водой, молча соглашаясь отступить.

Я немного успокаиваюсь, проходя за ней к окнам аудитории.

— Как он вообще будучи таким тупым сюда поступил. — продолжаю комментировать всю эту ситуации уже сам с собой.

— Кирилл, что ты вообще себе позволяешь, — она оборачивается после моих слов, очень злая и не заметить этого сложно. — Что ты на него как с цепи сорвался?

— Ты чуть не упала из-за него, надо было дождаться пока это случится?

— Я чуть не упала потому что сама под ноги не смотрела.

— Заслужил, ничего страшного с твоим Владом не случилось.

— Ты издеваешься? — она старается говорить тихо, но ее переполняют эмоции. — Вся группа видела, как вы здесь чуть ли не подрались.

Меня просто выводит из себя, что она его защищает, хотя я прекрасно знаю, что ей абсолютно не интересен этот парень и всё, что с ним связано.

— Вся группа и сиськи твои сейчас видит, тебя же ничего не смущает.

Она поднимает взгляд сначала на меня, затем опускает вниз.

— Ничего не видно.

— Это как посмотреть.

Разумеется, она не выглядит полуголой и вульгарной, она всегда хорошо одета и не смотря на свою хорошую фигуру ее образы не выглядят как перебор. Не будь я собой, а Катя Катей я бы вряд ли вообще обратил внимание на подобное. Топ не просвечивает ничего, кроме естественной формы ее груди и встающих изредка сосков.

— Просто надень рубашку.

— Мне в ней будет неудобно.

Нет, Катя, неудобно, это когда я смотрю на тебя и у меня стоит член. А тебе просто принципиально сейчас остаться в таком виде.

— Нормально тебе будет.

— Домою окно и надену, — даю ей руку, чтобы она снова залезла на стул. — Только трогать меня не надо.

— То есть этого недоноска ты попросила об этом, а мне говоришь нет? — она кивает, расплываясь в хитрой и до безумия довольной улыбке. — Тебе напомнить, что мы делали на выходных и как я тебя где только мог уже потрогал?

— Кирилл, замолчи, — она резко поворачивается и накрывает мой рот ладонью. — Ты хочешь, чтобы все об этом узнали? Сплетен и так на год вперед теперь будет из-за сцены с Владом.

Она такая злая, стоит, возвысившись надо мной, только потому что она на стуле, но чувствует себя такой большой и решительной, что по её логике я уже должен испугаться. Катя, наверняка, даже не отдаёт отчета, насколько она красива в мелочах.

Если для того, чтобы у людей появился красивый ребенок, им нужно любить друг друга, то видимо любви сильнее, чем у её родителей в мире не существовало и Катерина физическое этому подтверждение.

— Мне все равно, Катя, — она обречённо вздыхает, но это скорее выглядит театрально, а не так, будто я её действительно расстроил. — Пусть хоть весь университет слышит, я тебя и поцеловать прямо сейчас при всех могу, чтобы не было сплетен, а всем без слов стало всё понятно.

— Если ты это сделаешь, я больше никогда с тобой не заговорю.

Она обиженно отворачивается, взяв в одну руку тряпку, а в другую средство для мытья стекол. Я был удивлен тому, что она на равне со всеми что-то делала, зная о том, что она может позволить себе вообще ничего не делать, не быть старостой и в целом не появляться в университете, оплатив разом все годы обучения и надбавку за то, чтобы выданный по итогу диплом был красным. Я хотел бы задать ей очень много вопросов, но это не та обстановка, она занята делом, да еще и обиделась.

Я смотрю на нее снизу вверх, и понимаю, что не зря зацепился с одногруппником. Он этого видеть не должен. При каждом движении ее руки с тряпкой по стеклу в разные стороны, я отчетливо вижу, как её грудь подпрыгивает от таких движений. Заставляю себя отвернуться и не смотреть. Катя становится на край стула, приподнимаясь на носочки, отдаю себе отчёт о том, что она попросила её не трогать и я еще не на только ебанулся, чтобы лезть к ней после чёткого «нет», но я понимаю, что она может упасть.

Вовремя обхватываю ее руками за колени. Становится спокойнее от осознание того, что она не упадёт, и при этом еще и не орёт.

— Нормально все? — уточняю тут же у нее, надеясь, что не получу порцию очередного бреда, что она со всем прекрасно справляется в одиночку.

— Да, спасибо, — смотрит на меня сверху вниз. — Не отпускай меня, пожалуйста.

— Хорошо.

Я оставляю руки на ее ногах, с безумно теплой, бархатной и бледной кожей. Она немного смущается, сводя ноги ближе друг другу, но продолжает выполнять своё дело.

Кто бы мог подумать, что уборка на которую я и вовсе не хотел идти окажется таким приятным занятием, ведь она впервые не сопротивлялась моим прикосновениям.

Сам не замечаю как обе мои руки уже скользят вверх к её бедрам. Она замирает лишь на секунду, я останавливаюсь, Катя продолжает натирать окно до блеска. Я отдаю себе отчет о том, что не могу залезть ей под юбку прямо здесь, хотя все мои мысли уже увлечены лишь этой идеей. Я убираю одну из рук, а второй обхватываю её ногу так, чтобы четыре моих пальца находились на внутренней стороне её бедра, и поднимаюсь рукой вверх, пока не натыкаюсь на край ее юбки. Она дергается, сжимая бедра и мою руку между них, а затем поворачивается и ударяет меня тряпкой, которая была у нее в руке, по плечу. Не сильно, но так, чтобы я всё понял.

— Что ты себе позволяешь? — выставляя указательный палец впереди спрашивает она.

Если бы она знала, что это малейшее, что я смог себе позволить и на самом деле я готов закинуть её на свое плечо, отнести в любое укромное место, будь это туалет или моя машина, чтобы трахнуть, зажимая её прекрасный ротик рукой, она бы не возмущалась.

Я держу себя в руках. Хотя бы пытаюсь это делать.

— Ничего из того, что тебе бы не понравилось, — я тяну руки к ее талии, чтобы снова придерживать ее на всякий случай. — Давай уже закончим с этим быстрее.

Она убирает мои руки своими, словно сейчас начнет со мной драться, так по-девичьи, но всё равно грозная до невозможности. Молча слазит со стула, передвигает его к следующему окну и снова залезает на него. Я делаю несколько шагов в ее сторону. Просто наблюдаю, сознание делится на две половины: первая бьёт громким басом и твердит о том, что я и под её юбку мог бы залезть, а вторая отчитывает меня голосом первой учительницы о том, что я не должен был вообще позволять себе подобного и её это обидело.

Стараюсь держаться от нее подальше, а это заканчивается поцелуями в коридоре университета.

Пытаюсь не трогать ее, но руки сами тянутся.

В следующую секунду я успеваю поблагодарить себя за такую быструю реакцию, когда она делает маленький шаг на стуле и носок ее обуви скользит по стулу, заставляя её начать падать. Мне хватает пары мгновений, чтобы положить руки ей на талию сзади, сжав ее со всей силы, удержать, а затем оттащить к себе. Когда я опускаю ее на пол, Катя продолжает прижиматься спиной ко мне, а я слышу как часто она дышит от испуга. Снова мы оказываемся слишком близко.

Я чувствую этот запах ее духов, который меня с ума сводит: вишневая косточка, ваниль и нотка дорогого ликера. Он еще несколько дней не выветривался из моей машины, после того, как она в ней находилась, что бы я не делал. Я несколько дней ездил и ощущал ее присутствие.

Она поднимает голову, прижимаясь всем телом к моей груди, я смотрю на нее сверху вниз.

— Нормально все?

— Да.

Она в долю секунды будто опомнилась и отошла от меня, меньше чем на полметра, однако для нее главным, видимо, было просто отстранится как можно быстрее.

— Точно?

— Ты мне чуть ребра не переломал, — она кладет обе руки на левое ребро, глубоко дыша. — Я на этот чертов стул больше не встану, с меня хватит.

Не знаю драматизирует ли она, или ей на самом деле так плохо и от того, что она испугалась и от того с какой силой я ее схватил. Но другого выбора у меня просто не было.

— В следующий раз слушаться будешь, — она скрещивает руки на груди и хмурит брови. — И не отказываться от помощи.

Она демонстративно показывает мне средний палец, наигранно улыбается и разворачиваясь, уходит прочь из аудитории.

Маленькая, непослушная светловолосая ведьма.

Глава 11

Сдержав обещание перед Кириллом, я уже несколько дней помогала ему, приходя к преподавателям и упрашивая их принять его на отработки. При этом меня тоже привлекли помочь на кафедре уголовного права, пока лаборант был на больничном.

Несколько предметов Кириллу закрыли женщины, просто потому что он нагло им поулыбался, и сделал пару комплиментов, от которых дамы средних лет просто растаяли. Но со сдачей курсовой работы ему повезло не так сильно. Это был заведующий кафедрой, очень принципиальный мужчина за шестьдесят, который не брал деньгами и тут даже мои «красивые глазки» оказались бессильны.

Я распечатывала экзаменационные вопросы для первого курса, на улице уже стемнело, посмотрев на часы увидела, что уже около шести. Никого кроме меня на кафедре не было, преподаватели на парах у заочного отделения, а я ждала пока в соседнем кабинете Кирилл сдаст долг по курсовой работе с остальными ребятами.

Справившись с принтером, который никак не хотел мне подчиняться и выдавать нормально распечатанный текст, начала разрезать листы на части, разделяя их на экзаменационные билеты.

В дверь без стука ворвался Кирилл, я уже приготовилась спрашивать сдал ли он, как на стол, рядом с которым я стояла, он кладёт папку с работой, на которой уже была печать и подпись преподавателя. Молча смотрю то на него, то на курсовую, удивляясь тому, как Кирилл смог сдать придирчивому к любой мелочи преподавателю.

— Даже ничего не скажешь?

— Ну, молодец, — я взяла работу и положила ее в стопку со всеми остальными, успешно защищенными курсовыми. — Но стоит ли говорить, что это скорее моя заслуга, чем твоя? Это я уже третий день на их кафедре за спасибо до вечера сижу.

— Я предлагал помочь тебе, ты что ответила?

— Я знаю, как ты помогаешь, Кирилл, — я стараюсь не смотреть в его сторону, продолжаю сгибать листы в местах будущего разреза. — Мне одной всё сделать и проще, и быстрее.

Ну и находится с ним в закрытом пространстве долгое время я не выдержу.

— Ясно, это снова началось, — он недоволен и чтобы это понять, мне нет надобности даже смотреть на него, я чувствую это по одной лишь интонации и голосу. — Ты как всегда все портишь, уже даже не удивляюсь.

— Я не права?

— Ты со своим ебанутым характером даже поблагодарить себя не даёшь, — он говорит вполне спокойно, но я понимаю, что между нами снова назревает конфликт. — Тебе обязательно надо самой подчеркнуть какая же Катя Валевская умница, и что без неё бы никто не справился.

Я ловлю себя на том, что он прав, но не хочу говорить об этом ему и подтверждать эти домыслы.

Слышу звуки телефона, который просто разрывается от уведомлений, мне целый день приходят угрозы с неизвестных номеров и я прекрасно понимаю, что моего бывшего снова накрыло на моём фоне.

Кирилл кладет руку на ручку двери и открывает её, собираясь покинуть кафедру, я даже не задумаясь над тем, что должна делать в этот момент - кладу руку на его плечо, из-за чего он резко разворачивается, снова прожигая взглядом моё лицо.

— Хорошо, извини. — виновато говорю я, пытаясь хоть как-то его остановить.

Он расплывается в улыбке. Довольной и наглой улыбке, мои извинения явно доставили ему неподдельное удовольствие.

— Ты что извиняться умеешь? — я отворачиваю лицо в противоположную сторону, но лишь от того, что не в состоянии сдержать улыбки. — Я, наверное, вошел в топ пять людей, перед кем ты извинялась за свою жизнь?

— Ты в топе три.

Телефон звонит, и от рингтона я дергаюсь, сбрасываю звонок, на что получаю поток уведомлений о новом сообщении в мессенджере.

Он меня так с ума сведет.

— В чем дело? — совсем ничего не понимая, спрашивает Кирилл.

Я не смогу подобрать слова, чтобы объяснить ему в цензурном варианте суть происходящего.

— Ни в чём, — я изо всех сил пытаюсь не выдавать, как на самом деле меня колотит. — Ты все сдал, в целом можешь идти.

— Ты от уведомлений вздрагиваешь, что случилось?

Пару минут я мнусь с ноги на ногу. Серьезный напряженный взгляд Кирилла. Не умолкающий телефон.

Не знаю почему и что подталкивает меня это сделать, но я снимаю блокировку с экрана, открываю диалог с очередным аккаунтом моего бывшего, где написан просто поток грязи в мой адрес. Не знаю, что об этом подумает Кирилл, возможно посмеется мне в лицо узнав о проблемах или еще хуже, про себя подумает от том, что я чем-то заслужила такое отношения, раз подобное происходит. Молча кладу телефон экраном вверх ему в руку, он так же молча начинает читать то, что там написано, листая постепенно от начала до конца. Буквально каждое сообщения.

Я внимательно наблюдаю, как он меняется в лице после некоторых строчек и как пульсирует вена у него на виске. Сминаю собственные пальцы в руке от волнения.

— Это что за животное, блять? — он блокирует телефон и кладет на стол, поднимая взгляд снова на меня, а я не в силах что-то ему ответить. — Катя, что это?

Я не читала всё подряд из того, что он снова писал мне, я и так примерно представляла контекст, он не менялся из раза в раз. Угрозы о том, как он будет бить меня, как изуродует или подвергнет изнасилованию. Всё, лишь бы на меня больше не посмотрел никто, или же посмотрел, но лишь с жалостью и отвращением.

— Это мой бывший.

— Ты так спокойно об этом говоришь? — он злится, скорее всего не только на Никиту, но и на меня. — Это уебище пишет о том, что отпиздит тебя, а потом по кругу со своими дружками пустит, а ты стоишь билетики режешь?

— Хорошо, Кирилл, что я, по-твоему, должна делать? Стоять трястись от страха?

Никогда не видела его таким. Наши конфликты и пустые ссоры показались ничем. Он готов был сорваться на меня за моё спокойствие, его глаза горели огнём и я не выдерживая этого время от времени уводила свой взгляд в сторону. Знаю, что в таком состоянии, будь мы на улице, он уже нервно выкуривал одну сигарету за другой в попытках хоть как-то успокоиться.

— Где эта сука живет?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Кирилл, не надо.

— Скажи где живет это уебище и он пожалеет, что вообще вылез из своей блядской матери, — я отворачиваюсь в очередной раз, но он взяв меня за подбородок, заставляет снова смотреть на него. — Катя, не молчи.

— Не надо было тебе всё это показывать.

— Нет, как раз мне и нужно было это показать, — я молчу, от чего он только сильнее напрягается. — Ты что эту мразь еще защищаешь стоишь?

— Я не знаю зачем тебе всё это показала, но я не хочу, чтобы ты в это влезал, — он думает, что дело в том, что я защищаю бывшего парня, от чего напряжение между нами повышается с каждым его глубоким вдохом и выдохом. — Ты вообще-то в целом ничем не лучше, тебе же абсолютно плевать на меня, все что ты можешь это облапать, а потом назвать меня шлюхой, потому что я тебе отказала.

Он поднимает руку над моим лицом, но не замахиваясь, а просто сжимая пальцы около моего рта в кулак, смотрит на меня так, будто я провела между нами черту и он больше ни за что её не переступит.

— Закрой рот, — я отворачиваюсь, чтобы продолжить резать бумагу, но он вырывает у меня из рук и ножницы и лист. — Ты совсем дура?

— Девушку своей дурой называй.

Я сама все порчу. Сама говорю ему то, что не должна и что никто из нас не хотел бы озвучивать в слух. Когда я на секунду допускаю мысль, что ему не плевать и он готов был разобраться с моей проблемой, как несколько минут назад, тогда же и вспоминаю, что я пытаюсь убедить себя в том, что не свободный парень испытывает ко мне какие-то чувства. А потом вспоминаю, что это всё еще тот самый Кирилл, который делал в мою сторону так много обидных вещей.

— Еще раз повторяю, не моей девушке, не любой телке этого университета, а тебе: после того, что я прочитал, эта гнида будет жрать землю, хочешь ты этого или нет.

Я молчу. Не знаю, что ему говорить. Снова на эмоциях я сказала те слова, которые не должна была произносить. И извинения тут будут уже неуместны.

— Я тебя шлюхой никогда и не называл, и не считал, зафиксируй это, в своей глупой голове.

Он стучит указательным пальцем по моему виску.

— Тогда зачем ты лезешь ко мне на глазах у всех? Разве не для того, чтобы показать, насколько ты крутой, что можешь лапать меня, когда захочешь, целовать, когда захочешь?

— Валевская, блять, тормози, — мы оба повышаем голос, прекрасно осознавая, что находимся в университете и нас могут слышать, но никого из нас это, видимо, не волнует.

— Я разве не права?

— Да ты вообще ни в чём сегодня не права.

Он открывает дверь, и я понимаю, что он уходит. Внутри я хочу, чтобы он остался и просто сказал то, как на самом деле ко мне относится и в чем именно я не права, обосновав каждый случай, но сказать ему всё это я не решаюсь.

— Ты уходишь?

— А ты хочешь, чтобы остался после всего, что ты тут наговорила?

Да.

— Если тебе нужно, можешь идти.

Он выдыхает, уводя взгляд от меня, а затем выходит, хлопая дверью. Будь я на его месте я бы тоже ушла, ведь я осознаю, что порой говорю то, что не должна, и веду себя так, как любому будет неприятно.

Мне нужно на воздух. Покурить или хотя бы просто подышать. А лучше вообще ехать домой.

Так я и поступаю. Беру сумку, закрываю кафедру и отношу в деканат ключи. Выхожу из здания, уставшая, с единственным желанием - попасть домой, поесть и улечься спать.

Захожу за угол, в место которое ребята из университета считали курилкой, на деле это было пространство около здания, ведущее во двор с парковкой, но все почему-то решили, что курить будут ходить именно сюда.

В следующее мгновение холодная мужская рука хватает меня за локоть и впечатывает в стену университета так, что я ударяюсь затылком. На секунду я думаю о том, что это очередные выходки Кирилла, но потом понимаю, что он не стал бы применять ко мне такую силу.

— Ну привет, солнце моё, — у меня перехватывает дыхание и мною овладевает дрожь только от этого до боли знакомого голоса. — А чего не отвечала? Я же тебе целый день пишу, родная.

От этого тошнотворного «солнце» у меня сердце начинает колотиться в бешеном ритме. Никита.

Он не появлялся около моего дома уже столько времени, что я начала чувствовать себя слишком безопасно, думая, что всё закончилось. Как же я ошибалась.

— Отпусти меня, — я дергаюсь, но он только сильнее сжимает мое предплечье. — Пожалуйста.

— Что-то ты не такая смелая, как была раньше, — он целует меня в щёку, но я ощущаю лишь прилив мерзости. — Иди и садись в мою машину.

Он смотрит на меня, но ничего не делает. Никита видит в моих глазах страх и это заставляет его улыбнуться, я чувствую себя беспомощной и жалкой, понимая, что если я сейчас сяду в его машину, вряд ли это закончится для меня хорошо. Я либо стану жертвой изнасилования, либо меня просто изобьют. Он может, ведь у него не существует тормозов, если речь идет обо мне.

— Нет.

Я нахожу в себе силы сказать это, но внутри я уже бьюсь в истерике, прекрасно понимая, что мне некуда деться.

— Родная, ну не начинай, — он проводит по моим волосам рукой, а затем тянет за них так, что вскрикиваю. — Я правда не хочу быть грубым с тобой, но ты меня вынуждаешь.

Он шепчет это всё так, что звучит как безумный.

— Пожалуйста, отпусти меня.

Я пытаюсь закричать и позвать хоть кого-то на помощь. Плевать. Прохожих, преподавателей, студентов, любого, кто может быть здесь в такой час. Но едва ли я успеваю пискнуть, его рука ложится на моё лицо громкой пощечиной, он сделал это с такой злостью и агрессией, что я сгибаюсь от амплитуды его удара, а затем прикладываю руку к щеке, кожа в этом месте горит так, будто меня отхлестали розгами. Но я не плачу, я знаю, что если сделаю это - доставлю ему удовольствие.

— Ты сейчас сядешь в тачку, поняла? — он буквально тащит меня за руку, чтобы я пошла за ним, впиваясь в предплечье так, что, наверняка, останутся синяки.

Я пытаюсь тормозить и отпираться так, как я только могу. Но за это мне прилетает еще один удар по лицу, не такой сильный, как предыдущий.

— Никита, пожалуйста.

Клянусь себе в этот момент, что если случится чудо и меня что-то спасет, я расскажу отцу о том, что творит мой бывший и напишу на него заявление куда только можно. Какая же я была идиотка, что не сделала этого сразу.

Господи, я умоляю тебя, если ты есть, помоги.

— Ты сейчас пойдешь в мою машину, сначала мы поговорим, а потом я наконец трахну тебя столько раз, сколько...

— Это вряд ли, — этот баритон, от которого я закрываю глаза и глубоко выдыхаю, чувствуя облегчение, будто с моих плеч свалилась бетонная плита.

Я готова бросится в объятия Кирилла и умолять простить меня за весь бред, который я ему наговорила.

Рука Кирилла моментально хватает Никиту за ворот толстовки, заставляя отлипнуть от меня, второй рукой сжатой в кулак он бьет его сначала куда-то в область живота, от чего тот сгибается.

— Ты серьезно за эту шлюшку вступиться решил? — один удар по лицу, затем сразу же второй, а за ним и третий. — Не переживай чувак, я с тобой поделюсь, вместе её распечатаем.

Мне мерзко от того, что я слышу настолько, что меня просто выворачивает наизнанку. И морально и физически. Один короткий и озверевший взгляд Кирилла на меня.

— Отвернись. — командует он в мою сторону. — Отвернись и не смотри на это.

Я не спорю. Отворачиваюсь. Кирилл продолжает бить его так, что эти звуки кулаков бьющихся о плоть я запомню надолго. Я предполагала, что он может быть настолько неконтролируемо агрессивным, но сейчас он буквально избивал человека до полусмерти, а я стояла и ничего не делала.

— Повтори, сука, — я боковым зрением вижу, как он буквально ставит Никиту перед собой на колени, его лицо уже синее от стольких ударов, из носа течёт кровь. — Как ты там ей писал, по кругу вы ее пустите, да?

— Ага. — бывший смеется, он на самом деле не здоров и ему нужно лечиться.

Слышу, как из Кирилла вырывается нервный смешок перед ударом, и судя по последующему звуку: он что-то ему окончательно ломает, то ли нос, то ли челюсть. Но этот хруст костей. Меня сейчас точно стошнит. Это всё на самом деле со мной. С будущим юристом и дочерью лучшего в городе адвоката.

Никита больше ничего не говорил, я слышала лишь молчание и эти страшные звуки ударов. Я не уверена, что он вообще находился в сознании в данный момент, но по хрипу знала, что он жив. Кирилл не останавливался и будто бы даже не планировал.

— Пожалуйста, хватит. — я подхожу к Кириллу и кладу руку ему на плечо.

Его голубые глаза кажутся сейчас полностью черными. От агрессии он стал будто бы другим человеком, выпал из реальности и думал лишь о том, куда еще нужно нанести удар.

— Иди в мою машину. — одной рукой он держит за толстовку моего бывшего, а другой нащупывает ключи в карманах своих брюк и вкладывает мне в ладонь.

Я отхожу пару метров к его машине, стараясь не оборачиваться и не видеть всей этой картины, сажусь в нее, решая не прирекаться. Его машина кажется сейчас самым безопасным местом в мире. Я поворачиваю зеркало на себя и пытаюсь вытереть тушь под глазами, но руки дико трясутся, а из глаз не переставая идут слезы. Я ставлю локти на свои колени и обхватываю голову, тихо плача, пытаясь успокоиться.

Мои колени буквально уводит из стороны в сторону, настолько меня всю трясет, пальцами я едва могу поправить свои волосы, они коченеют и я не могу разогнуть или согнуть их.

Кирилл резко открывает дверцу автомобиля и садится в него, бъёт по рулю. У него все руки в крови. Я не знаю чья она: бывшего парня или она сочилась из его разбитых костяшек.

— Он что тебя ударил? — поднимаю голову, чтобы посмотреть ему в глаза, он касается пальцами моего подбородка и разворачивает лицо к себе другой стороной, замечая следы от удара. — Все-таки ему мало.

Он уже собирается обратно выйти из машины и приоткрывает дверцу, но в долю секунды я успеваю ухватить его, переплетая наши пальцы между собой и прижимая руки к своей груди. Уверенна, он чувствует как колотится моё сердце.

— Я умоляю тебя, не надо. Не потому что мне его жалко, а потому что еще немного и ты убьешь его, — я не отпущу его от себя сейчас не на секунду, иначе у нас будет один труп и одна женщина у которой начнутся проблемы с головой. — Прошу, просто увези меня отсюда.

— Катя, он...

— Пожалуйста. — сразу же перебиваю его я, зная, что ему просто нельзя туда возвращаться.

Мы долю секунды смотрим друг другу в глаза. Я боюсь представить как я сейчас выгляжу, но он остаётся в машине, окончательно закрывая дверцу и заводя автомобиль.

Мы едем абсолютно молча, но меня всё еще дико трясёт, от чего он сжимает мою руку сильнее, все время поглядывая на меня.

— Тебе плохо?

— Да.

— Может остановимся подышать?

— Не надо.

Он кивает, продолжая вести машину. Я понимаю, что это не дорога ведущая к моему дому. Мой адрес, наверняка, сохранился в его навигаторе. И сейчас он точно ехал не туда.

— Куда мы едем? — он не отвечает мне, а на спидометре уже больше ста сорока. — Кирилл, куда мы едем?

— Ко мне домой.

— Зачем?

— Я не оставлю тебя одну в таком состоянии, зная что это животное знает где ты живешь, хоть он и вряд ли сейчас вообще сможет ходить.

Я ничего не говорю, не имея сил даже спорить с ним. Заезжаем в закрытый двор жилого комплекса, он останавливает машину, выходит и обходит ее, открывая дверцу также и для меня. Мы достаточно быстро поднимаемся на лифте, слава богу, что без других жильцов. Иначе это зрелище вызвало бы очень много вопросов: заплаканная я, со следами пятерни на лице, и он, у которого все руки в крови.

Кирилл открывает дверь своей квартиры, впуская меня первой внутрь. Я снимаю обувь и мы проходим вглубь. Я боялась, что он живет не один, а с девушкой. Но нет. Квартира выглядит полностью холостяцкой, нет ничего, что намекало бы на наличие женщины, живущей здесь.

— Можно воды?

Он молча уходит за водой, а я сажусь на диван, заправляя волосы за уши. Глаза пекут от слез, щека от удара, Кирилл приносит мне стакан воды, видит, как трясутся мои руки, когда я тянусь к стакану, делаю несколько больших глотков и ставлю воду на тумбочку рядом с диваном. Кирилл садится на пол, гладя мои колени, а затем берет в свои руки мои ладони, которые кажутся крохотными и детскими на его фоне.

— Может мне съездить в аптеку? Что там обычно пьют, чтобы успокоиться, валерианку?

— Не надо.

Я доставляю ему столько хлопот. Достаю руки из его сжатых пальцев и делаю еще несколько глотков воды, возвращаю уже пустой стакан обратно. Снова опускаю голову на свои руки, согнутые в локтях и упирающиеся в колени. Кирилл гладит меня по волосам, и целует в макушку, как заплаканного ребёнка. А я чувствую себя конченной тварью от осознания того, насколько нежным был этот жест, после всего того, что я наговорила ему.

— Кать, не молчи, — я поднимаю голову на него, дрожь в теле понемногу унимается. — О чем ты сейчас думаешь?

— Пожалуйста, выкинь из головы всё то, что писал и говорил мой бывший, я не такой человек.

Я говорю, едва сдерживая слёзы.

— Господи, Катя, — он улыбается, и утыкается лицом в мои колени. — Я ни о чем не думаю.

— То, что он тебе сказал, про то, что вы вдвоём можете...

— Не думай об этом, мне плевать на его больные фантазии, — он не даёт закончить, видя как тяжело мне даётся этот разговор. — Такого больше не повторится. Я со всем разберусь.

Он был как-то необычайно мягок со мной в этот момент, говорил таким спокойным голосом, что мне сразу хотелось успокоиться, будто его слова - единственная истина в моей жизни.

— Обещай, что всё это только между нами.

— Обещаю.

Я смотрю ему в глаза, а он вытирает растёкшуюся тушь с моих щёк.

Глава 12

— Просто я не хочу, чтобы об этом узнал кто-то из университета, — убираю его руки от лица, и вообще стараюсь отвернуться, чтобы избежать такого близкого контакта с ним. — Я знаю, как ты ко мне относишься, а он говорил такие ужасные вещи.

— И как же я к тебе отношусь?

Он отстраняется от моих ног, но продолжает сидеть на полу, вальяжно раскинувшись.

— Плохо?

— Мне просто интересно, — он ухмыляется, глубоко вздыхая. — Ты реально так считаешь или просто привыкла одно и тоже повторять?

Его вопрос загоняет меня в угол и заставляет задуматься. Между нами было много конфликтов, много слов, которые мы оба не должны были озвучивать друг другу, но сейчас, когда я думала, что меня ничего не спасет, мне помог именно он. Именно он вступился за меня, привез к себе в дом, вытирал слезы. И это после того, как последние несколько дней, пока он закрывал долги, я только и делала, что грубила ему, зачем-то пытаясь оттолкнуть от себя еще сильнее. То ли от страха сблизиться с ним, то ли от недоверия, то ли просто от злости.

— Я не знаю, — признаюсь я, заправляя волосы за уши. — Когда ты отвезёшь меня домой?

— Я не собирался никуда тебя отвозить.

— То есть ты предлагаешь мне ночевать здесь?

— Да.

— С тобой?

— Хватит задавать глупые вопросы, — он показательно потирает висок, демонстрируя то, насколько я его утомила. — Да, ты останешься здесь, со мной, пока я окончательно не закрою вопрос с твоим бывшим.

Я хочу задать вопрос о том, что он собирается делать, но ещё больше я боюсь услышать на него ответ. Разумеется, я никогда не считала Кирилла ангелом, но картина произошедшего этим вечером то и дело всплывала у меня перед глазами. Он был для меня всего лишь до безумия наглым парнем, но я никогда даже не задумывалась каким жестоким он может быть, если его вынудят на это.

— Хорошо придумал, — с сарказмом объявляю я. — Для тебя всё просто отлично складывается.

— Я тебя и пальцем не трону, если ты об этом, — он сразу же понимает ход моих мыслей и говорит либо правду, либо то, что должно меня успокоить. — Считай, что это дружеская помощь.

Дружеская.

Дружеская помощь от которой мне в миг становится нестерпимо больно, будто под ногти вонзают иглы. Я стараюсь не показывать никаких эмоций, но внутри просто не понимаю: он говорит это специально, чтобы позлить меня или действительно после всех моих слов и действий я могу рассчитывать лишь на подобные дружеские жесты.

— Хорошо, я поняла.

Сглатываю и натянуто улыбаюсь, будто меня вовсе не задело. Но меня задело и ещё как. Я понимаю, что после всего произошедшего этим вечером мы оба эмоционально выжаты и я не готова сейчас с ним ругаться.

— Что не так? — он моментально считывает всё лишь по моему лицу и понимает, что я осталась недовольна.

— Если я останусь здесь, у меня совсем нет одежды, мне не в чем спать и ходить в университет.

— Пару дней ты можешь походить в одном и том же.

— Кирилл, нет, — он не понимает банальных тонкостей женского существования. — Мне нужны мои вещи и пижама, в конце концов мне нужен мой шампунь.

Он вздыхает, будто я окончательно его уморила своими просьбами.

— Хорошо, мы завтра перед университетом заедем за твоей пижамой, и всем остальным, устроит?

— А сегодня мне что делать?

— Катюш, не выносить мне мозги, у тебя получится? — я натянуто улыбаюсь, явно демонстрируя то, что подобная шутка мне не понравилась. — Поспишь в моей футболке, думаю, это не проблема.

Я встаю и иду немного осмотреться на кухне, а за одно вернуть пустой стакан на место. Всё в сдержанных темно-серых тонах, женщина бы точно не выбрала подобный интерьер. Не то, чтобы я отличалась хозяйственностью и любовью к готовке, но эта кухня точно не располагала для семейных ужинов и чего-то подобного.

— А если твоя девушка решит сделать тебе сюрприз и приедет сюда, а тут я?

— Ты сериалов пересмотрела? — он подходит ко мне, и рядом с моей головой открывает шкафчик, доставая из него бутылку виски. — Никто сюда не приедет.

— Почему вы вместе? — он удивленно смотрит на меня, по всей видимости не ожидав подобного вопроса и такой формулировки от меня, наливает из узкого горлышка бутылки коричневую жидкость в стакан. — Ты явно заинтересован в других девушках, вокруг тебя вечно кто-то крутится.

— Вокруг меня вообще никогда и никто не крутится, — настолько серьёзным тоном озвучивает он, что если бы я его не знала обязательно поверила. — А если кто-то и всплывает время от времени, мне абсолютно похуй.

— Кирилл, не забывай, что у нас один общий лучший друг и я наслышана историями о тебе.

— Если мы говорим не о тупом и животном сексе, то я не знаю, кем нужно быть девушке, чтобы меня действительно заинтересовать, — говорит он, возвращаясь на диван и раскинувшись в его углу, ставит стакан на подлокотник. — Может быть тобой.

Я сажусь в противоположный угол, поджимая ноги и от неловкости не знаю, куда себя деть. Пытаюсь смотреть ему в глаза, но понимаю, что не могу заставить себя убрать эту идиотскую улыбку с лица.

— Но ты же испытываешь к ней какие-то чувства?

— Ты правда хочешь поговорить об этом?

— Да.

Я хочу понимать, что происходит и в каком я нахожусь положении. Кирилл оценивает ситуацию, наверняка обдумывая, стоит ли обсуждать со мной подобное, или нет, наблюдая за моей реакцией.

— Хорошо, если вопрос стоит насчет измен - нет, я ей не изменял, — он делает глоток виски, даже не скривившись от градуса алкоголя, а я не знаю мне радоваться услышанной информации или наоборот. — Она хороший человек, и я уважаю её за то, что она сделала для меня.

— Это не звучит, как признание в любви.

Потому что если бы я услышала что-то подобное, я бы встала и ушла немедленно. Не знаю зачем вообще завожу эту тему, которая мне до безумия неприятна. Я не хочу слышать никаких подробностей их отношений, но мне необходимо знать, что на самом деле происходит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я и говорю, она хороший человек, такая, какой должна быть жена и мать будущих детей, знаешь, — я протягиваю обе ноги вдоль дивана, он кладёт руку на щиколотку одной из них, из-за чего я резко поднимаю на него глаза. — Но это не то, чего я хочу, вообще не про меня и я себя собой перестал чувствовать, просто как-то проводили время по накатанной, плюс моя мать на неё молиться готова и я в целом смирился с тем, что и без безумной любви можно быть с человеком, но это было до встречи с тобой на том балконе.

— На тебя резко снизошел какой-то инсайт после того случая?

— Просто я понял, чего хочу, — он гладит меня по ноге, поднимаясь к колену и спускаясь обратно, словно вводя себя этими действиями в транс, и не обращая внимания ни на что вокруг, продолжает говорить со мной. — Такого, чтобы меня девушка сначала дико выводила из себя своим поведением, а потом я эту девушку из бошки выкинуть не мог ни утром, ни вечером, ни ночью.

То ли от его слов, то ли от пальцев, ласкающих мою ногу, у меня по всему телу идут мурашки. Я готова вечность слушать то, что он говорит обо мне. Особенно учитывая то, что сейчас это были приятные вещи, а не то, что он говорил несколько недель назад.

— Ну ты мне, по-дружески, может расскажешь получилось ли найти такую?

— Иди ко мне, — он тянет меня за ногу так, что я сдвигаюсь с места, но после этого, я все равно возвращаюсь в своё исходное положение. — Иди, говорю.

На этот раз он берет меня за руку и притягивает к себе, а я не позволяю себе даже малой доли сопротивления. Кладу голову ему на грудь, ощущая ухом в каком бешеном ритме бьётся его сердце, чувствую тепло его тела даже через футболку, чувствую запах его парфюма, который пахнет так, что дурманит мне голову, чувствую себя маленькой девочкой, которую никто не посмеет обидеть пока он рядом.

Рука Кирилла утопает в моих волосах, которые он отодвигает от моего лица, убирая куда-то назад, за голову. Гладит меня по плечу и по спине, настолько нежно и легко, как я думала он даже не умеет, а второй рукой продолжает постепенно уменьшать содержимое стакана, изредко поднося его к губам.

Это будто то, что нужно было мне и в этот вечер и вообще на протяжении жизни. Чувство абсолютной безмятежности и спокойствия, когда я могла насладиться отсутствием, вечно прокручивающихся, мыслей в собственной голове.

— Можно мне тоже? — указывая взглядом на стакан с алкоголем спрашиваю я, привставая с его груди.

Он молча отдаёт мне его в руки, наблюдая за тем, как я делаю один, но большой глоток виски, который обжигает мне горло, и я кривлюсь от того, насколько алкоголь крепкий и как тяжело он идёт вниз по пищеводу.

— Расскажешь, что между вами было? — спрашивает Кирилл, снова гладя меня по волосам.

— Когда мы начинали встречаться, все было как у всех, гуляли, проводили время вместе, узнавали друг друга постепенно, потом я узнала, что он курит, ну, не совсем легальные вещи, ты понял.

— Я понял.

— Ну вот, я нашла у него всё это, пригрозила, чтобы он бросил, он клялся мне, что это обычное баловство, — Кирилл продолжает внимательно слушать меня, не упуская не единого слова. — Со временем, видимо на этом фоне, он становился всё агрессивнее, а ссоры по пустякам скатывались просто в дикие скандалы, я в какой-то момент поняла, что боюсь ему даже лишнее слово сказать.

Я опускаю руку и снимаю короткий белый носок со своей левой ноги, разворачиваясь на живот и согнув поднимаю ногу так, чтобы показать ему ступню.

— Что ты делаешь?

— Однажды он разбил всю посуду в моей квартире, у меня из ноги достали семь достаточно больших осколков, я до сих пор не могу долго носить туфли на каблуке из-за того, что мне больно на ногу наступать.

Он смотрит на еще красные шрамы на моей ноге, отворачивается и глубоко вздыхает.

— А когда я поняла, что это совсем не то, что я хочу, и попыталась уйти, он...

— Не продолжай, я понял, — он окончательно допивает свой виски, а я поднимаю голову вверх, вижу, как от злости он сжимает челюсть. — Кать, послушай, какие бы между нами отношения не были, ты всегда можешь на меня рассчитывать, поняла?

Я киваю. Но я не хочу даже думать о том, что будет между нами за пределами этого вечера, когда я покину его теплую грудь и перестану слышать запах его духов, в котором я просто растворяюсь. Я не хочу вспоминать не о наших прошлых ссорах, не о его странных взаимоотношениях с девушкой, мне просто нужно его присутствие рядом со мной. В этот вечер. В эту минуту.

Поднимаю голову вверх, утыкаясь носом в его тёплую шею, а затем оставляю несколько поцелуев в рассеянном порядке начиная от пространства под ухом и заканчивая где-то над ключицей.

— Спасибо.

— Вот что ты делаешь, — я еще раз целую его в уже изведанное моими губами место. — Просишь не трогать тебя, а сама целуешь.

— Просто хотела отблагодарить.

— Просто хотела, чтобы меня окончательно разъебало.

Он сжимает в своей руке пустой стакан и, кажется, делает это с такой силой, что стекло вот-вот не выдержит натиска его пальцев. Я ощущаю, что всё его тело напряжено всего от парочки моих поцелуев, от кистей рук до предплечья сквозь татуировки выделяются вены.

— Мне так больше не делать?

Он оставляет стакан где-то на деревянном подлокотнике дивана, оказывается сверху и нависая надо мной, от одного его взгляда у меня перехватывает дыхание. Кирилл проводит пальцами по моему животу, от чего все мышцы сжимаются.

— Ты сама сейчас напросилась.

Говорит он, после чего опускается к оголённой коже, между краем топа и брюк. Он проходит поцелуями по открытой части моего живота, но не так легко и непринуждённо, как это сделала я, а так, будто сдерживает себя из последних сил, чтобы не разорвать на мне всю имеющуюся одежду. Он поднимается выше и постепенно отодвигает край топа, освобождая новые, ещё не изученные его губами территории, которые тоже вскоре оказываются обожжены влажными поцелуями.

Мои тяжелые вздохи от происходящего граничат со стонами, пальцы одной руки сминают материю на краю дивана, а вторую я кладу на собственные губы. Он не делает со мной ничего выходящего за рамки, но именно этим мучает меня ещё сильнее.

Его рука проходит вдоль моего тела сбоку, а после даже через одежду он нащупывает вставший сосок и сжимает его между пальцами, так что из меня теперь действительно вырывается стон, которого даже я не ожидала от себя. Я немного приподнимаю голову от неловкости, он смотрит мне в глаза, явно не испытывая ничего подобного. Он видит, что его действия меня возбуждают и так же отчётливо слышал это только что.

— Мне это очень мешает сейчас.

Я понимаю, что речь идет о моём топе, чувствуя как обе его руки постепенно сдвигают его всё выше, окончательно обнажая перед его взглядом мою грудь. Инстинктивно я закрываю её обеими руками, но он тут же убирает их.

— Какая же ты ахуенная.

Неловкость, дикое возбуждение и его запах буквально уносят в туман мой разум, во мне отключается всё, что только могло как-то его останавливать и сдерживать. Его губы ложатся на мою правую грудь, целуя по кругу всё, что попадается ему на пути, но будто бы специально избегая самого соска нарочно мучая меня, а когда я всё же ощущаю то, как он обводит вокруг него языком, а после прикусывает и немного оттягивает на себя, я позволяю ещё одному стону вырваться из собственных губ, который сигнализирует о том, что у меня внутри всё болезненно изнывает от нарастающего с каждой секундой желания. Кирилл повторяет все свои манипуляции на другой груди, от чего мне снова приходится закрывать собственный рот рукой. Его искренне умиляет эта сцена, судя по довольной улыбке.

— Не надо, — он берёт меня за руку и убирает её от губ. — Я хочу слышать тебя.

— Кирилл, — его имя сейчас звучит по-особенному сексуально вперемешку с моим сбившимся дыханием. — Пожалуйста.

— Пожалуйста, продолжать или, пожалуйста, остановиться?

Я сомневаюсь, что он сможет остановиться, ровным счётом как и я. Он целует меня в шею влажными губами, продолжая теребить соски между пальцев, а после наконец накрывает мои губы своими. Чувствую такое животное желание и дикое напряжение в собственном теле, которого не ощущала никогда, готова сдаться ему, лишь бы эта пытка прекратилась и мне стало хоть немного легче.

— Я не смогу сказать тебе нет сейчас, — на секунду оторвавшись от моих губ, он позволяет мне сказать это. — Но если мы это сделаем, я об этом пожалею.

Внутри себя я на коленях, молюсь, чтобы он оставил моё тело в покое, потому что сама оттолкнуть его не в состоянии. Уповаю лишь на то, что он контролирует себя лучше, чем я.

Он услышав меня, отстраняется, хотя я вижу, насколько тяжело ему это даётся. Поправляю одежду и отодвигаюсь максимально далеко от него, насколько это позволяет диван.

Теперь между нами всё стало ещё сложнее, чем было.

— Почему? — запуская обе руки в свои волосы, пытаясь выровнять дыхание, спрашивает Кирилл.

— Пока ты в отношениях, я не могу настолько опуститься в собственных глазах.

Мне стыдно от осознания того, что на самом деле могу и лишь он, остановившись, спас меня от угрызений совести.

— Я понял, — чувствуя себя виноватой, понимая, что сама допустила всю эту ситуацию, не остановив его сразу. — Это какой-то пиздец, мне надо в душ.

Он уходит в ванную больше не сказав мне ни единого слова, я пытаюсь успокоиться, хотя всё моё тело горит в огне. Снова отправляюсь набрать себе стакан воды и опустошаю его залпом. Не помогло.

Мне приходится хоть чем-то сбивать себя с мыслей о нём и том, что он делал со мной, начинаю осматриваться вокруг и решаю обойти квартиру. Никаких приметных деталей, ни фото, ни свечей, практически пустые полки. На балконе шикарный вид, и зайдя в него из двери в гостинной, была вторая дверь, по всей видимости, ведущая в спальню. Это кажется мне слишком личным, но я всё же решаюсь войти.

Кое-как, практически на ощупь, нахожу где включается свет. Первое что бросается в глаза - большая кровать. Слишком большая для того, чтобы спать в ней одному. Я надавливаю рукой на матрац, проверяя его жесткость, сама не понимая зачем. В этот момент в комнату, входит Кирилл, практически голый, с одним лишь полотенцем на бедрах, даже через которое я вполне могу видеть очертания того, чего не должна. Инстинктивно я отворачиваюсь.

— Ты оделся?

За спиной слышу звук уже закрывающегося ящика комода.

— Да.

Я поворачиваюсь к нему лицом. На нём одни лишь серые спортивные штаны, он без футболки и каждая часть его рельефного тела будто специально заставляет не отводить взгляда. Сглатываю и отвожу глаза куда-то в сторону кровати.

Между нами просто дикое напряжение, и уже не сексуальное. Он, по всей видимости, просто зол на меня, а мне в свою очередь стыдно даже в глаза ему теперь посмотреть.

— Я здесь буду спать?

— Очевидно, что да.

— А ты?

— А я рядом с тобой.

Я не могу лечь с ним рядом, это просто невозможно и будет дико неловко после всего того, что между нами произошло. Даже с учетом того, что кровать действительно большая и на ней вполне и трое уместились бы, это кажется мне очень плохой идеей.

Глава 13

Просыпаюсь резко, буквально вскакивая с подушки по сигналу будильника. Тут же оборачиваюсь на соседнюю сторону кровати: пусто. Он засыпал на этом самом месте, но сейчас никого рядом не оказалось.

— Кирилл? — достаточно громко зову его, но ответа не следует.

Встаю и обхожу всю квартиру в отчаянных попытках найти его, но вместо этого лишь убеждаюсь, что нахожусь здесь совсем одна. Хотела написать ему, открыла диалог в «Телеграмм» с Кириллом, и даже напечатала сообщение с вопросом о его местонахождении, но быстро его стерла. В моем воображении он мог уехать на завтрак со своей девушкой, именно поэтому я не должна его тревожить. Ведь я вовсе не хозяйка в этом доме, я не могу выразить какие-то претензии в его адрес, потому что банально не понимаю даже собственного места в его жизни.

Чем дальше мы заходим - тем сложнее всё становится и аппетиты чувства собственности в отношении него растут с каждым днём.

Иду на кухню, выпиваю залпом стакан воды. Ради интереса заглядываю в холодильник - пусто. Я никогда не завтракаю утром, поэтому это не проблема, но как он может так жить - не представляю.

В дверь стучат, от чего я вздрагиваю, а после успокаиваю себя тем, что это, наверняка, вернулся Кирилл. Подбегаю и открываю дверь, даже не посмотрев в глазок, с полной уверенностью, что никого другого я сейчас просто не могу увидеть.

— Где ты...— я не успеваю договорить, как подняв глаза, понимаю, что передо мной другой человек. — Здравствуйте.

Мужчина средних лет, скорее всего за сорок, брюнет, весьма хорошо сложен, на нём дорогой костюм, по которому я понимаю, что передо мной, наверняка, серьезный человек. Несколько секунд мне требуется, чтобы осознать происходящее, и судя по его взгляду, он явно не меня ожидал увидеть.

— Кирилл дома?

— А вы простите...

— Его отец.

Мне становится неловко и от всей этой ситуации, и от того, как я выгляжу на данный момент. Мужская футболка не лучший наряд для знакомства с родителями. Его взгляд проходится по мне с ног до головы, весьма оценивающе, от чего мне становится еще и дико неприятно.

— Может я всё-таки войду в квартиру собственного сына?

Всё ещё нахожусь в ступоре и, уверена, что выгляжу невероятно глупо, банально из-за непонимания, что делать в такой ситуации: что говорить, кем представится, как объяснить своё нахождение в квартире его сына. Делаю несколько шагов в сторону, чтобы мужчина мог пройти внутрь и закрываю дверь. Он следует на кухню, чётко зная её расположение, усаживается на стул, я робкими шагами плетусь вслед за ним.

— Ты, по всей видимости, девушка Кирилла? Хотя бы так познакомимся.

Я в полной растерянности, что говорить и как себя вести? Могу ли я сказать его отцу правду или должна притвориться той, за кого он меня принял?

— Катя. — протягиваю ему руку, в знак приветствия, потому что ничего другого мне в голову не приходит.

— Александр Владимирович, — жмёт мою руку в ответ, сразу же взгляд падает на его руку и безымянный палец, на котором я не нахожу обручального кольца. — А сам Кирилл где?

Я беру телефон и уже без каких-либо мыслей набираю его номер, потому что он нужен мне прямо здесь и сейчас, но он не берёт трубку. Повторяю попытки ещё несколько раз, но ни одна не заканчивается успешно.

— Я бы тоже очень хотела знать, — начинаю проверять все кухонные шкафы. — Может вам чай или кофе сделать? Если я что-то из этого здесь, конечно, найду.

— Не надо, я уже позавтракал, — от того, что я буду просто стоять напротив него без дела мне становится ещё более неловко, я не знаю куда себя деть. — У тебя очень знакомое лицо, мы нигде раньше не встречались?

Я поднимаю голову и наши глаза пересекаются. Этот взгляд у них точно семейный: будто бы меня до гола раздели и всю отсканировали. Кирилл просто невероятно похож на своего отца, буквально та же мимика, жесты, манера речи, а про внешние сходства я вообще молчу, им бы точно не потребовалась никакая генетическая экспертиза.

— Не думаю.

— Странно, — он отводит взгляд на несколько секунд в окно и проводит рукой по подбородку, а затем снова смотрит на меня. — А фамилию свою не скажешь?

— Валевская, а что такое?

— Теперь понятно, Екатерина Андреевна, — он называет меня по отчеству и не ошибается. — Очень на папу похожа.

— Вы знакомы?

Мир, оказывается, очень тесен.

—Ну, когда дела в бизнесе не по тому месту шли, твой отец был единственным, кто соглашался взяться за такие дела, да ещё и выиграть их смог, явно человек на своём месте, — я улыбаюсь от пробирающей меня гордости. — Как вообще Кирилл, мог не упомянуть, что встречается с его дочерью?

— Мы не совсем встречаемся, — признаюсь я. — Просто учимся вместе, я староста в его группе.

Не хочу вдаваться в подробности о том, что всё на самом деле не так, как я говорю и под моими словами ещё необходимо дописать десяток всяких «но» и примечаний со звёздочкой, но я не имею никакого желания выдавать себя за другого человека, которым я вовсе не являюсь и даже не уверена, что когда-то смогу войти в этот самый статус.

— Хорошая у нас нынче система образования, — он ухмыляется. — Староста, которая ранним утром в квартире моего сына.

Слышу, как входная дверь хлопает, мы оба поворачиваемся, ожидая, когда Кирилл появится в коридоре, ведущим на кухню.

— Кать, чья обувь... — постепенно входя в комнату и осматриваясь в ней, вопрос отпадает сам собой, когда он видит своего отца, сидящего напротив меня. — Кофе и фисташковый круассан.

Он ставит подставку с двумя стаканами кофе и небольшой крафтовый пакет на столешницу, кивнув в бок, чтобы я обратила на это внимание и могла приступить к завтраку. Только по одному виду, понимаю, что что-то не так: хмурый, недовольный, взгляд исподлобья.

— Что ты здесь делаешь? — обращаясь к отцу, даже не поздоровавшись, спрашивает Кирилл, встав за моей спиной, я же сидя на стуле оборачиваюсь и поднимаю голову вверх, в попытках понять, что происходит и почему он так себя ведёт.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я не могу приехать к собственному сыну?

— Нет. — сразу же отрезает Кирилл.

— Матвею будет годик в субботу, мы будем отмечать в кругу семьи и я хочу, чтобы ты тоже был.

— Я не приеду, — обе его руки оплетают пальцами спинку стула, на котором я сижу. — Это всё, я надеюсь? Очень рад был повидаться, где дверь ты знаешь.

Я чувствую себя очень некомфортно и максимально лишней здесь. Меня совсем не касаются дела их семьи, и я совсем не понимаю даже суть конфликта.

— Это твой брат, и я хочу, чтобы ты появился на семейном празднике, это так сложно?

— Я что-то не припомню, чтобы у моей матери были дети помимо меня, — рука Кирилла ложится на моё плечо, я снова поднимаю на него голову, и чувствуя, как он напряжён тут же накрываю его руку своей. — А с твоей блядью за один стол я не сяду.

Его отец в момент срывается с места, пытаясь подойти ближе к сыну, но я рефлекторно подскакиваю и встаю между ними, в страхе, что сейчас может начаться драка.

— И что ты мне сделаешь? Въебёшь за правду?

Кирилл будто бы специально провоцирует собственного отца. А я стою между двумя высокими и сильными мужчинами, будучи ниже каждого сантиметров на тридцать и пытаюсь заглянуть каждому из них в глаза по очереди, понимая, что они оба готовы накинуться друг на друга.

Если они настолько же похожи внутренне, как и внешне, я представляю, что будет если между ними завяжется драка, и понимаю, что у Кирилла, это видимо наследственное - быть настолько несдержанным и вспыхивающим буквально от одной фразы.

— Все и так поняли, что тебе первоклассный отсос был важнее семьи, чего ты вообще ожидал, когда приперся сюда?

— Если я ушел от твоей матери - это не значит, что ты перестал быть моим сыном, — его отца больше не приходится сдерживать, он сам делает шаг назад, отступая. — Я не лезу в то, как ты живешь, потому что ты взрослый человек, но не тебе меня судить.

— Мой ответ ты услышал, — Кирилл отвергает буквально все попытки отца хоть как-то договориться.

Я осознаю, что Кирилл перегибает палку, но всё же не решаюсь сказать ему об этом пока мы находимся не наедине.

— Сынок, — так мягко произносит его отец, что я сама бы уже бросилась к нему на шею, будь я его ребёнком. — Давай нормально поговорим с глазу на глаз.

Кирилл опускает взгляд на меня, но абсолютно ничего не говорит, я киваю головой в бок, в сторону балкона, он недовольно выдыхает, понимая на что я намекаю. Нам обоим не понадобились даже слова, чтобы друг друга услышать.

— Хорошо.

Он берёт с полки пачку сигарет и они оба скрываются на балконе, закрывая плотно дверь. Я остаюсь одна, о чем они разговаривают расслышать не могу, да и не считаю правильным лезть не в своё дело. Достаю один из стаканов кофе и наконец добираюсь до мессенджера в мобильном. Десятки сообщений от Лёши, но благо, что ни одного пропущенного от отца, а значит лучший друг не поднял его на уши из-за моей пропажи. Обычно мы общаемся на протяжении всего дня, поэтому такое долгое отсутствие меня в сети и показалось ему настолько странным. Пишу, что всё в порядке и мы поговорим уже лично в университете.

Около двадцати минут Кирилл с отцом проводят на балконе. Я уверенна, что он уже скурил там не менее трех сигарет безостановочно. Оба выходят, не то чтобы с довольным видом, но менее хмурые, чем были до этого. Кирилл достаточно холодно прощается с отцом, а меня же на прощание мужчина приобнимает за плечи, и хозяйничая в чужой квартире я беру на себя инициативу проводить его до двери.

— Обниматься было не обязательно. — выдаёт Кирилл, стоило мне только вернуться обратно в кухню.

— Это твой отец и он вдвое меня старше.

— За то тёлка, которая с ним живёт практически твоя ровесница, — он откидывается на спинку стула, крутя пальцами стакан кофе по столу. — И ты, поверь мне, выглядишь в сто раз лучше неё.

Я пытаюсь прокрутить в голове то, что слышу. Он абсолютно серьёзно всё это говорит, не шутит и не издевается надо мной подобными выражениями.

— Ты меня к собственному отцу сейчас приревновал?

— Я не ревную, — отсекает он, всё таким же холодным и недовольным тоном. — Просто знаю своего отца.

— Он ушёл к другой женщине, и у них родился ребёнок, да? — переспрашиваю, чтобы наверняка понимать ситуацию и сделать хоть какой-то вывод на основе фактов, а не своих домыслов.

— Да.

— Вы долго не общались?

— Мы не то, чтобы не общались, просто всё наше общение вот в такое перерастает, — я упираюсь плечом об стену, он смотрит то в мою сторону, то на стол, то куда-то в окно. — Я вспылю, он вспылит, и так всегда.

— А Матвей это твой братик?

— Да, — тяжело вздыхает он. — И в субботу мы едем на его день рождения, ребёнок всё-таки не виноват, что его мамаша конченная.

— Мы? — переспрашиваю я.

— Мы, — повторяет Кирилл. — Ты будешь моим гарантом того, что я не наговорю всем хуйни и праздник не закончится скандалом.

— Мне кажется, это плохая идея, твой отец сказал - это семейный праздник, я буду там лишней.

Мне уже неловко, а я только представила всё это. Мы с Кириллом находимся в неизвестном для меня статусе: мы не друзья, не пара, не просто одногруппники, а он предлагает мне ехать на семейный праздник.

— Ты не можешь быть лишней там, куда тебя приглашаю я.

Меня изрядно раздражает его приказной тон.

— Перед твоим приходом я сказала твоему отцу, что мы просто учимся вместе, как ты себе представляешь моё появление там, после этих слов?

— Катюш, ну мой отец мудак конечно, но не идиот, — он впервые улыбается за это утро. — Он всё и без твоих объяснений понял, ну какое «учимся вместе», если ты в восемь утра в моей футболке у меня по квартире ходишь?

— Знаешь, я конечно не знакомилась раньше с чужими родителями, но уверена, это знакомство входит в топ самых странных.

— Давай не будем об этом, — я хочу задать еще тысячу вопросов на самом деле, но по его виду, понимаю, что тему действительно нужно пока закрыть. — Иди сюда.

Он берет меня за кисть, чтобы я подошла ближе, а затем кладет руку чуть выше подколенной ямки, помогая мне перекинуть эту ногу через него и сесть сверху. Обе его руки теперь держат меня под колени, но я прекрасно понимаю, что он хочет подняться выше. В таком положении его футболка на моих бедрах задирается до неприличия высоко, что при желании он вполне может разглядеть белое кружевное белье.

— Ты уезжал просто за кофе?

— Ну ты ведь не пьешь растворимый, а варить у меня его не в чем.

Он запомнил.

— И ты только ради этого встал и поехал куда-то в такую рань?

Обе его тяжелые руки падают на мою талию, заставляя придвинуться к его телу буквально вплотную. Находясь так тесно прижатой к нему, под ягодицами я ощущаю, что он готов уже прямо сейчас сделать со мной то, чего не сделал вчера. Я даже ничего не делаю, а у него уже стоит член.

— Да, — твердо отвечает он.

Он поправляет мои волосы, касаясь плеча и убирая прядь за спину, наклонившись ближе. От него как обычно пахнет стойким запахом табака, вперемешку с амбровым парфюмом.

— Мы ведь съездим за моими вещами? Потому что мы должны успеть в университет к десяти.

— Хорошо, одевайся.

Этот наш утренний разговор оставляет после себя неприятный осадок, Кирилл изо всех сил пытается делать вид, что он спокоен и не наговорить ещё и мне много неприятного, а я то и дело подбираю слова, чтобы хоть как-то сгладить углы.

Мне страшно за предстоящий семейный вечер и я до сил пор не понимаю с каких пор он решил дать мне роль «гаранта спокойствия», ведь наше общение до этого вспыхивало с одной колкой фразы исходящей от одной из сторон, причем иногда перегибать палку начинала именно я.

Одеваюсь и закалываю хвост, Кирилл терпеливо ждёт меня, а после мы оба спускаемся во двор и садимся в машину. Ему даже не потребовалось снова вбивать мой адрес в навигатор. Он и так его запомнил и безошибочно ехал, не пропустив ни одного поворота.

Здороваюсь с консьержем и вскоре мы поднимаемся на лифте ко мне домой.

— Подождёшь пока я соберусь на кухне, ладно?

Показываю ему куда пройти, но в целом ошибиться было сложно. В однокомнатной то квартире.

Понимая, что время на сборы у меня максимально ограничено, стараюсь складывать вещи и попутно приводить себя в порядок в ускоренном темпе, с чем неплохо справляюсь, успев даже сделать легкий макияж.

Такое чувство, будто я не пару дней пробуду вне дома, а переезжаю надолго. Никогда бы не подумала, что у меня на самом деле столько нужных вещей для ежедневной рутины в уходе за собой.

Выхожу к Кириллу с уже собранной спортивной сумкой, макияжем и в другой одежде, которую подобрала отнюдь не быстро, но вместо хотя бы какого-то комплимента получаю совсем другую реакцию.

— От кого цветы?

На столе, рядом с которым он сидит, стоит совсем свежий, большой букет белых лилий, о котором я совсем забыла, поэтому тут же принимаюсь менять воду в вазе.

— Папин помощник привёз.

Выливаю грязную жидкость, а после ставлю букет цветов в уже чистую, прохладную воду, возвращая вазу на стол.

— По-моему, папин помощник себе много позволяет, — его спокойный, но недовольный голос теперь сменяется на более грубый, он встаёт и сначала кладёт руки на мою талию, а в следующую секунду резко прижимает вплотную к своему телу, заставляя ахнуть от неожиданности. — Твой отец то в курсе, что его помощники к его единственной и драгоценной..

— Кирилл, — резко перебиваю его, понимая, к чему он клонит. — Цветы присылает мой папа каждое шестое число месяца, а его помощник их просто доставляет.

— Ты настолько обожаешь лилии?

— Нет, — ловлю его непонимающий взгляд и решаюсь сказать как есть, но не вдаваясь в подробности. — Лилии - это любимые цветы моей мамы, а шестого июня её день рождения.

— Он так любит твою маму, что даже дочь с её днем рождения поздравляет?

Я улыбаюсь после услышанного, но это скорее защитная реакция, потому что начинаю ощущать, накатывающую волной, дрожь в пальцах. Была уверена, что он знает, но по всей видимости, они либо совсем не обсуждали меня и мою жизнь с Лёшей между собой, либо конкретно эта тема просто не поднималась. Думала, что спокойно и открыто могу говорить о маме спустя столько лет, но я ошиблась.

— Это дань памяти, Кирилл, — объясняю я, стараясь оставаться спокойной. — Мама умерла, когда мне было пятнадцать, и вот уже четыре года мой отец так делает. Пожалуйста, давай закроем эту тему.

— Извини, — он проводит рукой по моим волосам. — Подожди, мы на третьем курсе и тебе всего девятнадцать?

— Я пошла в школу когда мне было шесть, и восемнадцать мне исполнилось только в марте, почти в конце первого курса, — понимаю, что скорее всего о моей персоне они не общались с лучшим другом совсем и Кирилл обо мне ничего не знает. — Сейчас уже можно вставлять строчку из песенки про Джимми Нейтрона: «он маленький супер-ген-и-и-й», ты ведь так меня называл?

Он начинает смеяться от того, как я пропеваю слова из мультфильма.

— Серьёзно, ты умеешь шутить? — с сарказмом спрашивает Кирилл, продолжая улыбаться. — Я думал, ты бываешь либо просто недовольной, либо очень-очень недовольной всем, что происходит вокруг.

— Не смешно! — я закатываю глаза, на что неожиданно получаю шлепок по ягодице. — И вообще-то больно.

— Во-первых, тебе не больно, а во-вторых, за твои выходки тебя отпороть будет мало, — он говорит это своим грубым и хриплым голосом так, что у меня чуть ли не перехватывает дыхание. — Глаза закатывать будешь при других обстоятельствах.

— Нам надо ехать!

Он берёт сумку с моими вещами, и мы покидаем квартиру.

Я в который раз сажусь на переднее пассажирское его машины, оно мне уже стало практически родным. Включаю музыку, чтобы она играла совсем тихо.

— Мы ведь даже не опаздываем, — говорит он, посматривая на панель автомобиля, где отображается время. — Или ты так спешишь, чтобы занять места около преподавателя на первых партах, где и так никто не хочет сидеть?

— Я просто хочу приехать вовремя, — он то ли специально, то ли просто по привычке, вдавливает педаль газа и стрелка на спидометре поднимается выше допустимых шестидесяти километров в час. — Кирилл, и ещё, ты ведь понимаешь, что никто не должен знать, что мы провели эти ночь вместе? Особенно наши друзья.

— Мы скорее просто спали рядом, проводить ночь вместе это немного другое, — он смотрит на дорогу, но при этом отвечает мне. — Мы уже говорили об этом, всё что происходит между нами - останется только между нами.

Я могу только лишь верить ему на слово, хоть это и трудная задача для меня. Мне никогда не удавалось выстраивать с кем-то доверительные отношения, за исключением лучшего друга, я всё время ищу где-то подвох или какую-то недосказанность. И если для меня, как для будущего юриста, это удивительно полезная черта, то как для обычного человека - это просто становится лишней причиной для моей и так неумолкающей ни днём, ни ночью тревожности.

— И пожалуйста, не лезь ко мне в университете, — он поворачивается ко мне, внимательно слушая. — Я имею ввиду, не целоваться, не пытаться меня потрогать, не сидеть со мной рядом.

— Ага, а еще что? — он смеется, потирая появившуюся щетину на лице. — Постановление, что я не могу приближаться к тебе ближе чем на несколько метров?

— Кирилл, я серьезно, — он кладет руку на мою ногу где-то посередине бедра, жадно ее сжимая. — Кирилл...

— Если я захочу, я буду тебя трогать, буду целовать на глазах у всех или находится рядом с тобой, и меня абсолютно не волнует, что об этом подумают другие, — я молча смотрю на него, всем видом показывая, насколько его позиция меня не устраивает. — Вот, зафиксируй это своё выражение лица.

— Какое еще выражение лица? — тут же переспрашиваю, скрещивая руки на груди.

— Вот это, моё любимое - недовольное, — он ухмыляется, только забавляясь от того, как я злюсь. — Я только ради него и живу.

Глава 14

Четвертой парой была ненавистная мною физкультура. Форму я надела, но скакать и бегать по указке преподавателя совсем не моё. Ухватила Вику под руку и мы отправились сидеть на скамейку, пока все остальные в группе делились, чтобы поиграть в волейбол.

Кирилл, на удивление, весь день держал дистанцию, как я и просила. Лишь изредка мне приходилось ловить на себе его пристальный взгляд и вспоминать обо всём, что было прошлым вечером. Даже для самой себя не отдаю отчёт о том, нравится мне подобный формат общения или всё же я сама хочу, чтобы он показывал перед всеми кто на самом деле его интересует, но не могу найти силы признаться себе в этом.

— Они собрались играть все вместе? — спрашивает подруга, имея ввиду, что и девочки и мальчики играют друг с другом в команде, а не делятся по половому признаку.

— Лишь бы нас не заставили играть, пусть как хотят делятся, — я отрываюсь от телефона, чтобы мельком посмотреть на ребят, стоявших параллельно друг другу по разным сторонам сетки. — С Лёшей никто из девчонок рядом не встал, так что вдвойне всё равно должно быть.

— А толку то, — разочарованно произносит подруга. — Он всё равно относится ко мне, как к твоей подружке и не больше.

— Это он тебе об этом сказал?

— Как будто ты по поведению парня не можешь определить, как он к тебе относится на самом деле, тут не обязательно что-то говорить.

Она расстроена и мне нечего ей сказать, ведь Вика права: иногда всё понятно даже без слов.

Она отводит взгляд в сторону ребят, внимательно наблюдая за их игрой, пока я продолжаю просто скроллить ленту новостей в смартфоне.

— Я бы на месте девушки Кирилла, наверное, с ума сошла бы.

— Что? — резко отрываюсь от телефона и поднимаю глаза на подругу. — Ты о чём?

— Ну ты сама посмотри, — она кивает, указывая в его сторону, чтобы не тыкать пальцем. — Кристина уже не знает как к нему задницей повернуться так, чтобы он оценил.

Кристина действительно стоит в позиции рядом с ним. Всё моё внимание с этого момента приковано к этой несчастной игре и действиям девушки, находящейся рядом с Кириллом.

— Ты думаешь он ей нравится?

— Я не думаю, она мне это лично говорила, — подруга выдаёт эту информацию как что-то рядовое, а я от злости начинаю нервно покусывать нижнюю губу. — И, кажется, на первом курсе у них даже что-то было.

Вот этого мне точно не нужно было слышать. Я не считала себя ревнивой ровно до этого момента, ведь теперь я, как ненормальная, взглядом вымеряю расстояние между ними и не могу спокойно сидеть на месте, когда после хорошей подачи, она поворачивается именно в его сторону и улыбается.

— Это точно? — понимаю, что уже поздно это спрашивать, и подруга не понимает о чем речь, ведь момент ушёл. — Что между ними что-то было?

— Да может просто слухи, а может и правда, это же Кирилл.

Я хочу возмутиться и ответить подруге, но меня перебивает визг обсуждаемой нами Кристины, по ноге которой с подачи другой команды прилетает мяч. Внутри себя радуюсь этому факту, хотя и понимаю, что это очень низко. Она падает, а Кирилл же протягивает ей руку, чтобы она поднялась, но у неё то ли не получается, то ли она изо всех сил старается это показать. Он наклоняется и спрашивает у неё что-то, а после она запрокидывает руку ему на шею, и он всё же помогает ей встать и дойти к лавочке, где сидели мы с подругой.

Если бы он взял её на руки, я бы вообще с ним больше никогда не заговорила.

Кирилл мельком смотрит на меня, возможно просто так, а возможно оценивая мою реакцию на произошедшее. Я абсолютно ничего не говорю и стараюсь не выдавать никаких эмоций на лице, но на самом же деле готова и его и её просто придушить.

— Мне, наверное, к фельдшеру нужно, — говорит Кристина, но обращается исключительно к нему. — Я вряд ли дойду туда сама.

Ещё раз встречаюсь взглядом с Кириллом.

— Вы справитесь или мне помочь? — он же обращается исключительно ко мне и больная нога девушки, кажется, мало его интересует.

— Справимся.

Мы поняли друг друга, он ещё раз мельком посмотрел на Кристину, которая держалась за ногу и вернулся в игру.

— Мог бы и помочь! — недовольно фыркает она.

Огромное желание сказать в её сторону какую-либо колкость от злости, но всё же мне удаётся промолчать, ведь я лично просила Кирилла о том же самом. А сейчас мне хочется разве что подойти и поцеловать его у всех на глазах, чтобы вопросы отпали и подобных ситуаций уже не возникало.

Берём Кристину под руки с двух сторон и провожаем до фельдшера. С её ногой оказывается всё в порядке и даже нет никакого растяжения, обычный ушиб. Она вполне может передвигаться самостоятельно, но с занятий ее отпускают, Вика остается с ней сидеть на окне у медпункта, а мне дико хочется курить от злости.

Не хочу ни с кем разговаривать, мне нужно пару минут наедине с собой. Захожу в мужскую раздевалку, где царит не самая приятная атмосфера: вещи не аккуратно сложены, пахнет далеко не свежим альпийским лугом.

Я нахожу кофту лучшего друга, залезаю в карманы, достаю пачку сигарет, но зажигалки нигде нет.

— Я вообще-то везде тебя ищу, — Кирилл заходит и хлопает дверью чуть ли не с грохотом, я вздрагиваю от его резкого появления. — Ты же в курсе, что девочкам не место в мужской раздевалке?

— Я и не собиралась здесь оставаться.

Говорю недовольно, будто бы выплевываю каждое слово вперемешку с ядом. Не хочу его видеть и не хочу его слушать в данный момент. Никогда бы не подумала, что меня может настолько вывести из себя обычная рядовая ситуация, но мне буквально было тесно в собственном теле, хотелось метаться из стороны в сторону, лишь бы выкинуть из головы то, что он никогда не был моим и по всей видимости не будет. Всегда появляется какое-то «но» в виде его девушки или Кристины.

— Стоять, — он берет меня за локоть и не даёт пройти к двери. — Во-первых, курение вредит вашему здоровью, мисс.

Он достает пачку сигарет из второй моей руки, чуть ли не выдирая из пальцев.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Себе это сказать не забудь, — он курит в огромных количествах, и при этом отчитывает меня, я в бешенстве от несправедливости. — Да отпусти ты меня.

Я тянусь к ручке двери, но он вдавливает свою ладонь над моей головой в дверь так, что мне не хватает сил физически потянуть её на себя и открыть.

— Успокойся, — от безысходности я поворачиваюсь к нему лицом, понимая, что он намного сильнее меня и эту дверь мне не открыть, пока он не позволит. — В чем дело? Еще утром всё, вроде бы, было хорошо.

Он берет меня за подбородок и поднимает моё лицо так, чтобы наши взгляды пересекались.

— Это было обязательно?

— Что «это»?

— Помогать ей.

— А, так вот в чём дело, — он улыбается, отводя взгляд в сторону, а потом возвращается исследовать мое лицо. — Я должен был оставить ее лежать посреди спортзала?

— Там были и другие парни, они могли ей помочь.

— А я почему не могу? — словно действительно не понимая спрашивает он. — Я был к ней ближе всего, поэтому и помог.

— Потому что...— он кивает и внимательно слушает то, что же я скажу дальше, а я не могу подобрать слов. — Потому что ты ей явно нравишься и даёшь так надежду.

— Мне абсолютно всё равно, даже если она по ночам придумывает имена нашим совместным детишкам, это было не больше, чем просто человеческое отношение.

— Что-то ко мне ты не особо по-человечески относился раньше.

— А ты не сравнивай себя с остальными, она не выёбывается столько, сколько это делаешь ты, а про тебя не рассказывают того, что рассказывают про неё.

— И что же говорят про нее? — примерно я представляю, но хочу слышать это от него. — Ты с ней спал, да?

— Разговор окончен, иди, — он отпускает дверь, чтобы я могла покинуть раздевалку и стягивает с себя футболку, начиная переодеваться. — А, точно, держи, вот теперь свободна.

Он поднимает мою руку ладонью вверх и агрессивно вкладывает в неё пачку сигарет.

— Ну хорошо, — он строго и холодно смотрит на меня. — Я пойду и тоже сейчас повисну у кого-нибудь на шее, если это нормально для тебя и я свободна.

Гордо разворачиваюсь и снова дергаю ручку двери, но едва успев приоткрыть её буквально на пару сантиметров, Кирилл с грохотом захлопывает её прямо перед моим носом, а затем в считанные секунды разворачивает к себе лицом, плотно вжимая моё тело с одной стороны в дверь, а с другой лишает меня даже намека на личное пространство, прижимая к своему обнажённому торсу.

У меня спирает дыхание, от одного взгляда ему в глаза. Кирилл кладёт руку мне на шею и жадно впивается в губы, терзая их с такой силой, что помимо его языка во рту, я чувствую ещё и металлический привкус крови.

— Пожалей парня, — шепчет он мне на ухо, между слов оставляя влажные поцелуи на моей шее где-то под мочкой. — Потому что мне придётся сломать ему шею после такого.

— С чего бы это? — он ухмыляется в ответ на мой вопрос. — Я свободная девушка, делаю, что хочу и с кем хочу.

Его голубые глаза горят синим пламенем от злости, хотя он, наверняка, понимает, что эти слова сказаны мною намерено.

— Потому что только я имею право делать с тобой это, — он снова целует меня в губы, горячо и далеко не нежно, а затем прокладывает дорожку поцелуев по шее и ключицам, пока его рука ползёт под мою и так укороченную футболку, задирая ей вверх, а после сжимая в руках грудь через тонкий кружевной лиф. — Только я могу тебя трогать и никаких других парней на моём месте не будет, поняла?

— Поняла.

— Нет, ты не поняла, — он резко разворачивает меня, впечатывая щекой в дверь, и заставляя ягодицами прижаться к его бёдрам, теперь я отчётливо ощущаю вставший член. — Скажи это, маленькая моя.

Он проводит по моему позвоночнику, а затем правой рукой снова обхватывает грудь, жадно сжимая её в между пальцев, в то время как левой поднимает волосы, чтобы поцеловать в шею.

— Только ты можешь трогать меня, — Кирилл слышит меня даже несмотря на то, что я говорю это задыхаясь вполголоса. — Только ты. Никаких других парней.

— Какой хорошей ты иногда умеешь быть, — он очерчивает моё тело руками обводя все изгибы. — Ещё бы не выдумывала всякий бред, я бы вообще был самым счастливым.

— Это не бред. Для меня не бред.

— Если тебя это так задевает, я с ней даже здороваться перестану.

От этих слов я испытываю сильнейший поток удовольствия, будто он ласкает меня языком, который только что собрал буквы в слова и произнёс это.

— Ты куда-то уходишь? Пара ведь ещё не закончилась.

— Да, — говорит он, хриплым голосом, когда я наконец нахожу в себе силы отстранится от него. — Это детский сад какой-то, поеду на нормальную тренировку.

—Вот так срочно?

— Надо выпустить пар.

— А что за тренировка?

— Бокс, - он натягивает на голое тело серый свитшот. — Хочешь со мной?

— А ты возьмёшь меня? — он ухмыляется, кивая. — В смысле поехать с тобой, Кирилл.

— Возьму.

Он уже не уточняет, что конкретно подразумевает под этим ответом, явно не желая прекратить моё смущение и продолжая вгонять меня в краску одним своим взглядом.

Я даже не переодеваюсь, просто забираю свои вещи из раздевалки. Впервые ухожу с пары просто так. Единственное оправдание состоит в том, что эта пара - физкультура, на которой я и так по большей части просто сижу на лавочке и стараюсь быть максимально незаметной для преподавателя.

Уже в который раз он не позволяет мне нести что-то тяжелее моей маленькой сумочки, забирая у меня даже небольшой пакет с вещами.

— Вы уходите? — практически у выхода из корпуса мы встречаем Вику и Кристину, подруга явно недоумевает увидев меня в обществе этого парня. — Вместе?

Впадаю в ступор. Прокручиваю сценарии обмана, которые можно было бы проиграть прямо сейчас и ни один не кажется мне логичным. Я совсем не готова объясняться и перед подругой и перед одногруппницей и, кажется, Кирилл понимает это по моему потерянному виду.

— Давайте вы потом обо всём поговорите, — тон его голоса абсолютно ровный и спокойный, его совершенно не заботит, что к нам будет очень много вопросов от друзей. — Пойдём.

Он аккуратно подталкивает меня вперёд, так чтобы я наконец оттаяла и начала движение.

Снова оказываюсь на переднем пассажирском его машины, отправив все свои вещи на заднее сиденье. Кирилл не спуская с меня взгляда заводит автомобиль. Мне становится жарко и в горле образуется пустыня, когда он делает подобное, ведь в голове сразу всплывают картины всего того, что он позволял себе делать со мной. Нажимая на кнопку в дверце, я приоткрываю окно, чтобы в салон проник свежий воздух и я немного пришла в чувства.

— Я не знаю, что сказать Вике, если она спросит о нас.

— Правду? — от удивления и абсурдности его слов, поднимаю брови, но он смотрит лишь на дорогу и не замечает этого. — Вы же подруги, я вообще не вижу здесь проблемы.

— Я не хочу, чтобы кто-то знал, — мне даже ему тяжело объяснять это, я сминаю пальцы одной руки пальцами другой. — Все будут думать, что я влезла в твои отношения.

Что по факту так и есть. Не знаю, есть ли здесь лично моя вина, но наша общая точно присутствует. Мы оба в какой-то неведомый для меня момент перешли эту черту, когда он прекратил быть для меня всего лишь наглым одногруппником, а я его надоедливой старостой. Всё произошло так быстро, что даже если бы я могла отмотать время назад, я бы попросту не нашла того этапа, на котором мне начало нравится, когда он целует меня, трогает и позволяет себе ещё многое другое.

— Если кто-то посмеет открыть рот в твою сторону, я им его закрою, об этом ты вообще переживать не должна.

— Но ведь это правда, Кирилл, мне ты рот закрыть не сможешь.

— Прекрати, — он замечает насколько сильно меня расстраивают собственные слова, опускает ладонь к моим коленям, переплетает наши пальцы, и продолжает вести машину уже одной рукой. — Я обещаю, я решу этот вопрос, как можно скорее.

— Хочешь снова стать холостяком?

— Нет, — не раздумывая ни секунды твёрдо отвечает он. — Ты знаешь чего и кого я хочу.

— Ты можешь ответить мне на вопрос? — он кивает. — Когда ты в последний раз с ней спал?

— Вот это мы точно обсуждать не будем.

— Тебе сложно ответить?

— Сейчас я отвечу, ты себя накрутишь, обидишься, мы ещё раз поругаемся - мне это не нужно.

Я убираю свою руку из его ладони, недовольно цокаю и отворачиваюсь к окну.

— Когда вёз тебя из клуба ночью. После этого поехал к ней, ты довольна?

Очевидно, что нет, но мне важно было знать, что недавно этого не происходило.

— А в другие разы ты что делал? — он смотрит на меня с явным недоумением, и я решаюсь уточнить. — Ну, между нами было не мало ситуаций, после которых ты мог бы...ты понял, что я имею ввиду, Кирилл.

— Я не хочу трахаться с одной, а представлять другую, — я чувствую как у меня горят щёки и почти уверенна в том, что я уже вся пунцовая. — Мне проще просто подрочить на тебя.

Я не готова была услышать подобное, потираю пальцами межбровье, в попытках как-то прикрыть лицо и свою смущённую улыбку.

— И ты это делал? — неожиданно слетает с моих губ. — Ну, на меня.

— Да.

Он отвечает абсолютно не стесняясь, максимально твердо и уверенно.

— Много раз?

— Знаешь, как-то не считал, — он задумывается на секунду. — Не один и не два раза уж точно.

— И что ты представлял?

Я сама не верю в то, что спрашиваю у него. Ведь мы на самом деле ведём разговор о его фантазиях и том, что он удовлетворял себя с мыслями обо мне. Это такой стыд, но мне почему-то это нравится.

— Ты точно готова это услышать? — молча киваю, потому что хоть какое-то оставшееся во мне приличие не даст произнести это вслух. — Представлял, как этими сладкими губами ты будешь отсасывать мне, на коленях, пока я буду держать твои чудесные волосы, мне продолжать?

Он смотрит на меня, ожидая хоть какой-то реакции, но я в ступоре, и чувствую лишь то, как меня возбуждает то, что он говорит, и то как он это говорит с абсолютно непринуждённым видом, сидя за рулём.

— Мне хватит, наверное.

— Конечно, ты вся красная.

Его это забавляет, он улыбается видя как я поворачиваю на себя зеркало и убеждаюсь в том, что у меня горят щёки.

Теперь с этой информацией мне нужно как-то жить.

— Пойдём, мы приехали.

Он берёт свою спортивную сумку из багажника, и мы заходим в спортзал. Он тут же сворачивает в зал единоборств.

Проходим в небольшое помещение, там тренируется несколько парней, со всеми Кирилл здоровается, пожимая руки.

— Твоя? — один из них, спрашивает, смотря в мою сторону.

— Моя, — тут же отвечает Кирилл. — Вы там всё по красоте сделали, я надеюсь?

— Обижаешь, — Кирилл наклоняется и говорит парню что-то на ухо так, чтобы я не слышала. — Ага, ну если в целом тогда, то можешь быть спокоен, этот пассажир нас точно услышал.

— Там точно проблем не будет?

— Сто процентов.

— Ну красавцы, — они снова жмут руки, и обнимаются, хлопая друг друга по спине. — Оставите нас на часок тут вдвоём?

Он произносит это таким тоном, будто собирается не тренироваться, а воплотить все свои фантазии здесь со мной наедине.

Парни уходят, я рассматриваю спортивный инвентарь, а Кирилл надевает перчатки и отрабатывает удары на боксерском мешке. Вот откуда у него столько силы в руках и так поставлен удар, что он буквально может заставить человека отключиться.

— Эти парни - твои друзья?

— Да.

— Почему ты нас даже не представил друг другу и не познакомил?

— Потому что тебе не нужны такие знакомства, — я уже собираюсь возмутиться, но он продолжает. — Если они мои друзья, это не значит, что и люди они тоже хорошие.

— Ты тоже не самый положительный человек в моей жизни, но мы ведь общаемся.

— Попробовать хочешь? — он указывает на грушу, я киваю.

Он снимает перчатки и надевает их мне, плотно фиксируя. Обе руки кладёт на мою талию, а своей ногой заставляет меня развести ноги шире. Его ладони спускаются на мои бёдра и заставляют меня развернуть корпус тела в бок, а затем Кирилл ставит обе мои руки в правильную позицию.

— Передней рукой можешь бить.

Бью. Боксёрский мешок даже не шевелится от моего удара, и это больше не кажется таким простым, как я думала, пока этим занимался Кирилл. Бью ещё несколько раз, сначала два раза правой рукой, затем один левой, и повторяю это несколько раз.

— Заколи мне волосы, пожалуйста, резинка в кармане штанов.

Я не могу сделать это сама в связи с тем, что мои руки в перчатках. Он достаёт резинку из кармана и поднимает мои волосы, туго обхватывая их на макушке, собирает в хвост.

Меня пробирает дрожь когда кто-то трогает мои волосы. Я даже прикрываю глаза от удовольствия и на несколько секунд замираю, пока сильные мужские руки заплетают мне причёску. Пусть не идеальную, но главное, что её сделал он.

— Ты похожа на маленького агрессивного котёнка, — он с довольным видом смотрит как я пытаюсь бить боксерский мешок так сильно, как только могу. — Кристинку представляешь?

— Нет, тебя.

Разворачиваюсь и поднимая ногу замахиваюсь ею, чтобы ударить его по задней поверхности бедра, но он успевает схватить её рукой, заставляя меня буквально упасть к нему в объятия.

Он тянется поцеловать меня, но на весь зал у него начинает звонить телефон, он игнорирует его, но рингтон не умолкает.

— Да блять, — он отпускает меня, делает шаг в сторону окна, и поднимает телефон экраном вверх, мельком я вижу фотографию на входящем вызове.

Фотографию его девушки.

Он абсолютно никак не реагирует, хотя понимает, что я заметила, кто ему звонит. Блокирует экран, сбрасывая вызов, но она продолжает.

— Я отвечу?

— Если надо, отвечай.

Он поднимает трубку. В моём, черт возьми, присутствии.

Глава 15

Кирилл

— Если надо - отвечай.

Её взгляд. Сосредоточенный только на мне, такой, будто она боится упустить даже микроскопическую деталь. Взгляд одновременно обиженной девочки и самого жестокого палача.

Я отвечаю на звонок, она закусывает нижнюю губу.

— Что такое?

Понимаю, что Соня бы не звонила просто так. Особенно в таком количестве.

— Ты сейчас сильно занят?

— Нет.

— Можешь, пожалуйста, приехать ко мне?

Даже через динамик телефона я чувствую горечь в её голосе, то ли ей просто грустно и не с кем поговорить, то ли она чем-то расстроена или обижена.

Поверить можно в любой из этих вариантов, но последний наиболее правдив. Со всем, что происходит в последнюю неделю я без объявления войны был взят в плен. В плен голубых глаз и язвительной манеры общения хрупкого создания, стоящего рядом со мной. Я был занят лишь решением её проблем и делал это так, будто готовился к подобному всю жизнь.

Мне было искренне не плевать. И я впервые почувствовал страшное ощущение готовности убить за её слезы кого-то. Бешеный приток ярости, в котором нет ни страха, ни сожаления за содеянное. Только она.

Вся моя ёбаная жизнь стала крутится вокруг неё.

— У тебя что-то случилось?

— Кирилл, тут просто....— она вздыхает в трубку, явно пытаясь как-то подобрать слова, но у неё ничего не выходит. — Ты мне очень нужен сейчас.

У меня явно слишком громкий динамик в телефоне, раз после этой фразы Катя глубоко вздыхает и нервно улыбается, отводя взгляд куда-то в окно.

В более убогом положении мне ещё не приходилось находится. И я сам себя в него загнал.

Нужно было поговорить с Соней ещё задолго до этого момента, но жалость к ней всё время перевешивала. Постоянно был неподходящий день, момент, не то настроение и таким образом всё докатилось до подобного фарса.

— Ты можешь ответить мне уже наконец, — повышаю тон, потому что эти загадки уже знатно выводят меня из себя. — У тебя что-то случилось или нет?

— Просто хочу увидеться, — спустя столько времени наконец поясняет она. — Ты всё время с друзьями в последнее время.

Этот самый "друг" сейчас дыры во мне прожигает взглядом, едва ли не забывая, как дышать, лишь бы посторонние звуки не мешали ей вслушиваться в суть разговора.

— Через час я буду у тебя.

Я бросаю трубку. Катя закатывает глаза и отворачивается. Тут же кладу руки на её плечи, но она дёргается от моего прикосновения, будто на неё вылили кипяток.

— Тоже соскучился, да?

Блять. Я не видел женщины сексуальнее, чем она в гневе.

— Я поеду, чтобы поговорить с ней, — по её взгляду понимаю, что она не особо верит моим словам. — А ты подождёшь меня дома.

— Я не буду сидеть и ждать тебя, пока ты поедешь и будешь непонятно чем с ней заниматься.

— Я не буду поступать как имбицил, расставаясь по телефону.

— Тогда я останусь здесь, с твоими друзьями, чтобы у тебя было больше стимула провести там, как можно меньше времени.

Всё, что она делает и сейчас, и на протяжении всего нашего знакомства - действует мне на нервы, но как оказалось, я чертов мазохист, которого это одновременно и злит до невозможности, и делает мой член буквально каменным.

Она не останется здесь. И мы оба это понимаем.

— Ты будешь ждать меня в моей квартире, это не обсуждается.

Недовольно фыркает, закатывая глаза. Мы покидаем спортзал, и садясь в машину она нарочно громко хлопает дверцей, демонстрируя то, что она обиделась. Будто бы я этого не понял.

— Хорошо, и как долго тебя не будет? — наконец решается разрезать тишину своим нежным, но серьёзным голосом. — Мне нужно точно знать.

— Ты от меня хочешь услышать какой-то конкретный тайминг что ли?

— Ну, да!?

— Прекращай, — она то и дело переключает с одной песни на другую, не в состоянии определиться. — Если я скажу тебе что-то конкретное и не уложусь в это время, ты, милая, сожрешь и свой и мой мозг за одно. Давай без этого?

— Конечно, тебе ведь сейчас будет выносить мозг другая.

Стараюсь не обращать внимание на её абсолютно глупые вбросы в мою сторону, чтобы меня спровоцировать.

Она не глупая. Она всё прекрасно понимает, и ей не пятнадцать, чтобы не осознавать насколько я в действительности помешан на ней, насколько все остальные девушки кажутся мне серой массой на её фоне и насколько я, блять, влюблён.

— Мне не ехать? Оставим всё как есть?

— Ехать, — она даже не поворачивает головы в мою сторону, наблюдает за движением машины на проспекте, будто бы ей это интересно. — Просто ты бесишь меня сейчас.

У неё буквально нет ни одного повода, чтобы чувствовать подобное. Все мои мысли заполнены лишь ею, она обводит моё сознание вокруг своих тонких пальцев, и имеет надо мной такую власть, о которой сама не подозревает.

Она может делать все, что ей вздумается: истерить, обижаться, ревновать. Это не отменяет моего желания, чтобы она была моей.

Отдаю ей ключи от квартиры.

— Кать, — я хватаю ее за руку, когда она собирается молча покинуть мою машину. — Тебе не о чем переживать.

Не отвечает абсолютно ничего. Уходит молча, снова нервно и сильно хлопая дверью автомобиля.

Сучка.

Мне от чего-то так приятно видеть, как она сама открывает дверь в подъезд, будто бы уже живет в этом доме. Осознавать, что она находится в моей квартире, спит в моей постели и принимает душ в моей ванной. Никогда даже представить себе не мог, что буду так ликовать от того, что в моей жизни есть девушка и она просто делит со мной квадратные метры.

Вдавив педаль газа, я приезжаю к Соне намного быстрее чем обычно. Мысли спутанные, как клубок давно забытой пряжи. Никогда и ни с кем мне не приходилось расставаться, объяснять какие-то причины и при этом пытаться не сделать больно. Потому что Соня не заслуживала, чтобы ее бросали так, как тех телок, которых просто хотелось на разок поиметь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Перед тем, как войти в подъезд, успеваю выкурить сигарету, поднимаюсь на лифте и стучу в её дверь. Она не открывает, и я начинаю делать это более настойчиво.

— Приветик, извини, я думала ты позже приедешь, — она в черном шелковом халате, распускает волосы, заправляя их за уши, по квартире мокрые следы. — Я в душе была, а ты с тренировки что ли?

— Ага, — поднимаясь на носочки она целует меня в щеку, а затем закрывает входную дверь. — Ты одна? Соседка куда-то умотала?

— У нее пары допоздна сегодня, — объясняет Соня, пока я прохожу на кухню. — Кирилл всё хорошо? Ты даже не посмотрел на меня, хотя мы столько времени не виделись.

— Поговорить надо.

Сажусь на стул и отодвигаю рядом стоящий для неё.

— Чуть позже поговорим, — она игнорирует мой жест со стулом, и перешагивая одной ногой через меня, садится сверху. — Я очень по тебе соскучилась.

Она поправляет свои каштановые волосы, развязывает халат, под которым оказывается абсолютно голой, и опускается, начиная целовать меня в шею. Чувствую, что ее рука ползёт к краю штанов.

— Не поняла, — прекращая поцелуи, она поднимает взгляд на меня. — Что не так?

У меня не стоит на неё. Вообще. Я будто бы, блять, ничего не чувствую, хотя с утра мой член становился буквально каменным, стоило мне только посмотреть на маленькую бестию, расхаживающую в моей футболке.

Не знаю, какой из факультетов Хогвартса она окончила, но, кроме как, магией я это не могу назвать. Ни на кого кроме неё у меня не встаёт.

— Мы не будем трахаться сейчас, — заставляю ее всё же завязать обратно халат и усаживаю на рядом стоящий стул. — И я прошу тебя спокойно меня выслушать, потому что разговор будет непростым.

— Хорошо, Кирилл, я слушаю.

Она говорит абсолютно без какой-либо обиды или укора в голосе, просто спокойно соглашается выслушать меня, лишь слегка удивляясь происходящему, и тому, что я не накидываюсь на неё с порога. У неё такой мягкий и понимающий взгляд, что он пригвождает меня к полу.

Я чувствую себя конченным, а её мне безумно жаль.

— Я не умею подбирать слова, ты это знаешь, — она кивает, наверняка даже не допуская мысли о том, что на самом деле я произнесу далее. — Мы должны расстаться, Сонь. И это не потому, что ты сделала что-то не так, просто я не тот человек, который тебе нужен.

Какую хуйню я несу.

— Я ничего не понимаю, Кирилл, — у неё округляются глаза, а затем она в недоумении смотрит на собственные ладони. — В смысле расстаться? Я люблю тебя, эти семь месяцев были лучшими в моей жизни, что значит ты не тот, кто мне нужен?

Отворачиваю голову к окну, чтобы не видеть Сониного лица. Не решаюсь сказать, что не люблю её. Понимаю, что её сейчас это просто размажет по стенке. Разговор идёт просто отвратно, мне тошно и от её вида, и от самого себя.

— Я не готов ко всему этому, — её взгляд мечется из угла в угол, она вот-вот расплачется, но я не в состоянии говорить ещё мягче. — Я покурю здесь?

— Кури.

Набираю в стакан воду, чтобы тушить там сигареты и ставлю на подоконник. Поджигаю сигарету и стараюсь не смотреть ей в глаза.

— Ты один из лучших людей, кто был в моей жизни, и ты это знаешь. Но то, что происходит между нами... ты вечно расстроенная из-за того, что я не такой, каким ты хотела бы меня видеть, а я ебаный эгоист, которого это даже не волнует.

— У тебя кто-то появился?

— Ты меня не слушаешь?

— Я слушаю, просто не понимаю, всё было хорошо, потом ты резко пропадаешь, непонятно с кем, непонятно где, и я даже слова против тебе не говорю, а после ты приезжаешь и с порога говоришь, что хочешь расстаться? Ну да, у меня вообще нет поводов думать, что ты потрахиваешь кого-то на стороне.

— Нет, Соня, никого на стороне я не трахаю.

Хоть в чём-то, к сожалению, я не вру.

— Дай мне тоже, — она подходит ко мне, залезая в пачку сигарет, но я выхватываю её у неё из рук.— Кирилл, дай.

— Тебе нельзя, блять, курить! — уже повышаю на нее голос, чтобы она прекратила этот цирк.

Спустя несколько минут она успокаивается и просто стоит рядом, смотря куда-то вдаль окна.

— Ты сейчас уедешь отсюда и я что-нибудь сделаю с собой.

— Не надо мною манипулировать, не сработает.

Она говорит это так спокойно, что на секунду я представляю это возможным.

— Кирилл, ты что не понимаешь? — она поворачивается ко мне, смотрит на мою правую руку, разбитую о ебальник одного конченного ублюдка. — Вся моя жизнь крутится вокруг тебя, мои родители забили на меня, как только мне восемнадцать стукнуло, у меня и друзей то толком нет, это все твои знакомые, я общаюсь только с тобой, гуляю только с тобой, я жила, блин, от встречи до встречи с тобой, и ты сейчас уходишь, говоря мне жить дальше? Ты скажи как мне жить, если у меня никогда не было ничего постояннее тебя и уколов после каждого приема пищи.

— У тебя есть ты, есть твоя учеба, ты не можешь жить ради меня, даже если бы я остался, — она вряд ли слышит что-то из того, что я ей говорю, потому что практически захлёбывается в слезах. — Так нельзя, Соня.

— Можно? — она тянет руки, чтобы обнять меня, я киваю и она тут же утыкается носом в мою грудь. — Кирилл, я умоляю тебя, не уходи.

— Ну перестань, — я глажу ее по волосам, а я ее даже не волнует, что она будет вонять сигаретами от макушки до пяток. — Если тебе нужна будет какая-то помощь, ты всегда можешь позвонить мне, любая: материальная, моральная, кто-то тебя обидит, не знаю, всё что угодно.

Осознание того, что я отношусь к ней скорее как к младшей сестре, а не девушке приходит ко мне только сейчас.

— Побудь со мной сегодня, пожалуйста.

— Я не могу.

Она плачет и я ничего не могу с этим сделать. У меня из головы не выходят ее слова о том, что она наложит на себя руки, ведь для этого ей даже не придется лезть в петлю, она может просто не делать уколы и всё. У нее критически понизится сахар и если не вызвать скорую, она буквально, блять, может умереть от собственного бездействия.

— Я прошу тебя совсем о немногом.

— Если я останусь сейчас, ты попросишь меня об этом же и завтра и послезавтра.

— Кирилл, может мы можем что-то исправить? Я буду вести себя по-другому, так, как ты захочешь, может это просто тот самый период, который нам нужно пережить и дальше у нас все будет хорошо?

— Сонь, не надо, — она поднимает голову и смотрит на меня снизу вверх. — Я очень хочу, чтобы у тебя все было хорошо, понимаешь? Я не буду говорить, что мы можем остаться друзьями, потому что это ёбаный бред и у нас так не получится, но на мою помощь и поддержку ты можешь рассчитывать.

Возможно, я делаю и говорю что-то не так. Я не должен помогать бывшей девушке, но иначе поступить просто не получится. Она правда одна, без любящей ее семьи и друзей, ей даже высказаться некому. Она сирота при живых родителях, и я не могу просто оставить ее на произвол судьбы.

— Твоя мама уже знает о твоем решении?

— Нет, — я не знаю какая по счету сигарета оказывается выкурена мною до фильтра. — Если ты хочешь, я попрошу ее приехать к тебе или ты можешь поехать к ней?

— Это, наверное, теперь будет лишним.

— Не будет, — тут же отвечаю ей не раздумывая. — Она тебя любит, и ты это знаешь.

— А ты? — спрашивает она, проводя пальцами по моему колючему от щетины подбородку. — Ты меня любишь?

— Это не важно сейчас.

Она отходит от меня, кладёт руки на лицо, и просто мечется по кухне из стороны в сторону, взвывая в истерике.

— Кирилл, не бросай меня, пожалуйста, не бросай меня одну, — Соня буквально падает мне в ноги, обхватывая одну из них, я пытаюсь поднять её, но она не в состоянии собрать себя в кучу. — Пожалуйста! Ну что мне еще сделать? Что мне сказать? Я просто не понимаю.

— Прекрати истерику, — я опускаюсь на пол, попутно закидывая сигарету в стакан воды, чтобы потушить. — Это моё окончательное решение и ты должна его принять.

Она скручивается на полу, кладя голову мне на колени. Тихо всхлипывает, а я просто даю ей время. Возможно, поступаю неправильно и нужно было бы просто уйти, но оставить ее в таком состоянии после слов о том, что она наложит на себя руки, я, блять, просто не могу.

— Если у тебя кто-то появится, я не переживу этого, — внезапно говорит она, переворачиваясь и смотря на меня снизу. — Я просто не смогу видеть тебя с другой, Кирилл.

— Ты будешь счастлива с кем-то и тебя не будет это волновать, поверь мне.

— Я ни с кем не смогу быть счастливой.

Глава 16

Кирилл

— А может это? — она достаёт вешалку с платьем из шкафа.

Я готов провести здесь хоть целые сутки наблюдая за тем, как она мечется от шкафа к напольному зеркалу, прикладывая к своему телу разные платья. Ещё ни одно, по её мнению, не оказалось подходящим для ужина с моим отцом, хотя я уверял её в обратном.

На ней всё выглядит шикарно, что бы она не надела. В моих глазах - она безупречна, хотя в моём вкусе всегда были немного иные девушки: повыше, посмуглее и с волосами потемнее, но каждая из всех, на кого я смотрел до этого меркла по сравнению с ней.

Мне будет мало даже двадцати четырёх часов в сутках, чтобы насмотреться на неё. Я буквально влюблённый идиот, который даже представить себе не мог раньше, что будет испытывать когда-либо такие чувства.

— Просто выбери любое, они все хорошие.

— Ну что значит любое? — она отрывает взгляд от собственного отражения в зеркале и переводит его на меня. — Мне нужно то, что будет смотреться лучше всех.

Сижу на ее мягкой кровати, удивляясь сколько неведомых мне девичих вещей в её спальне: фотографии, висящие с гирляндой над кроватью, свечи на тумбочке, на стуле висит абсолютно прозрачный кружевной бюстгальтер молочного цвета. Я приехал только помочь ей определиться с одеждой и наконец ехать на праздник, но чтобы смотреть на неё спокойно нужно быть чертовым импотентом.

— Тогда коричневое.

— Почему именно коричневое?

— Ты просила назвать то, что будет лучше всех и которое мне больше всех нравится.

На самом деле пусть лучше будет это платье, чем чёрное с огромным, мать его, вырезом на бедре, который весь вечер не даст мне покоя. Ведь именно его она держала в руках дольше всех и, наверняка, хотела остановить именно на нём свой выбор.

— Но больше мне нравится, когда ты находишься в моей квартире, а не вот это.

Она не жила больше со мной, но я как по часам каждое утро забирал её в одно и то же время, мы завтракали в её любимой кофейне и ехали в университет, изображать двух просто знакомых. Просто знакомых, которые до этого пол часа целовались в машине.

— Что-ж, хорошего понемногу.

Опять её язвительный тон и сарказм. Я каждый раз думаю о том, что привык к этому, но потом каждый раз убеждаюсь, что он по-прежнему меня раздражает. Но теперь раздражает не так, как раньше, когда у меня был целый вагон желания наговорить ей чего-то обидного. Теперь у меня вагон других желаний и наказать я хочу её совсем по-другому.

— Что-то не так?

— Почему что-то должно быть не так?

— Потому что ты смотришь так, будто у меня на лбу что-то неприличное написано.

— Я смотрю на тебя, потому что никого красивее не видел, ангелочек, — накручиваю на палец локон её гладких, светлых волос. — Твои мама с папой сотворили шедевр.

Она улыбается своей самой восхитительной улыбкой, смущённая и умилённая, от чего старается увести взгляд, чтобы не смотреть мне в глаза.

— Вот зачем я красилась, если ты всё равно заставляешь меня краснеть?

— Я не знаю зачем ты красилась, мне и твоё «до» нравилось, — улыбка не слазит с её лица и мне приятно являться этому причиной. — А ещё, умоляю, сделай мне одолжение, вот это пусть тоже будет на тебе.

Беру висящий на стуле кружевной лифчик молочного цвета и кладу ей в руки.

Мне хватает одного взгляда на него и всего секунды, чтобы представить её в этом белье и ещё меньше, чтобы вспомнить единственный раз, когда я видел её без него. И в голову тут же прокрадывается самая отвратительная вещь на свете о том, что её уёбок бывший всё это видел и прикасался к ней. Это ощущается как паранойя, которую ты не в состоянии контролировать. У меня сжимаются кулаки.

Я хочу вернуться в тот день, когда превратил его ёбаное лицо в мясо и добавить ещё. Вырвать его поганый язык за всё то, что он говорил о ней и выбить за одно парочку зубов, чтобы этот недоношенный инвалид больше даже к нормальной пище притронуться не мог, не то, что к моей девушке или вообще какой-либо другой девушке.

Она превращает меня в зверя, даже сама толком этого не понимая.

— Кирилл, — она уже дважды пытается вытянуть своё белье из моих рук, но из-за сжатых в кулак пальцев не может этого сделать. — Всё нормально?

— На балконе пепельница есть?

— Да, но...— не дослушав её до конца я выхожу на балкон, закрывая дверь, чтобы запах сигарет не проник в её спальню.

Две или три сигареты подряд мне требуется чтобы привести себя в чувства, наблюдая за тем, как семейная пара выгуливает около дома собаку. Веду себя как долбаеб, осознавая абсурдность ситуации, четко понимая, что имея на себе груз в виде не одного десятка перетраханных телок, у меня сейчас едет крыша просто из-за её прошлого с одним гондоном.

Успокоившись, я возвращаюсь спальню, где она поправляет макияж.

Опускаюсь и целую Катю в макушку. Мне хватает провести несколько секунд утопая в её густых волосах, которые пахнут чем-то ванильно-вишневым, чтобы окончательно успокоиться.

— Они будут дома отмечать или в ресторане? А то я совсем не подумала про подходящую обувь.

— Дома, у них ребёнок годовалый.

— А кто ещё там будет?

— Вот приедем и узнаем.

— Честно, мне всё ещё кажется, что это плохая идея - брать меня на день рождения чужого ребёнка, — я уже сбиваюсь со счёта сколько раз она пытается соскочить с данного мероприятия за этот день. — Я и с детьми то никогда не ладила, а тут ещё и в кругу чужой семьи.

— Это не чужой тебе ребёнок и не чужая семья. Теперь то уж точно.

— Кирилл, ну ты ведь понял о чём я говорю. Я видела твоего отца от силы пол часа, я никого не знаю, и все уверены, что твоя девушка совсем другой человек.

— Ты едешь туда со мной, потому что

я хочу

, чтобы ты была рядом, этого недостаточно?

— Ладно, я всё равно уже почти собралась, — недовольно и глубоко вздыхает, после чего берёт в охапку вещи, которые собирается надеть. — Мне нужно переодеться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Катя смотрит так, чтобы я понял - она хочет, чтобы я покинул спальню и дал ей переодеться в одиночестве. Но такое не входит в мою планы.

Тяну её за руку, заставляя оказаться на кровати и сесть на меня сверху. Просто не могу, блять, больше терпеть и смотреть на неё не притрагиваясь к её телу. Хочу её, как последний девственник. Одна лишь мысль о том, как я медленно войду в её тугую и мокрую киску просто затуманивает весь мой разум, делая член каменным. И она, наверняка, уже это чувствует, судя по тому, как будто бы случайно елозит на мне бедрами.

— Мы вообще-то должны уже выезжать.

Она смотрит на своё запястье, на котором располагаются часы, хотя на данный момент мне абсолютно наплевать на время. Я даже готов вообще никуда не ехать, как она и хотела, и провести этот вечер лишь наедине с ней. Руки по её бедрам поднимаются вверх, постепенно оказываясь под её шелковым халатом кофейного цвета и сжимая упругие ягодицы, одновременно покрывая всё доступное для моих губ пространство на шее и части груди, которое открывает вырез.

— Кирилл, — она наверняка хотела сказать что-то ещё, но через ткань я губами нахожу и закусываю её твёрдый сосок, от чего она жалобно стонет, кладя руки на мою плечи. — Боже, ну не делай ты так!

— Тебе не нравится, ангелочек?

Пальцами я приоткрываю её халат сверху над поясом так, чтобы он оголил обе её груди. Молочная бледная кожа, розовые стоящие, напряженные соски. Я с уверенностью могу заявить - вся эта девочка лучшее, что я только видел в этой жизни.

— Мне нравится, просто...— я с такой жадностью целую её в губы, словно вокруг нас пустыня, а она мой единственный источник воды. — Это то, что я думаю упирается в меня прямо сейчас?

Обхватываю рукой её грудь, сжимая сосок между указательным и большим пальцем, её стон срывается с губ, но приглушается из-за непрерывного поцелуя.

— Да, детка, — второй рукой я нащупываю край её кружевных трусиков, находящийся чуть выше бедер, ближе к талии, и тяну их вниз. — Это то, что войдёт в тебя с минуты на минуту.

— Нет, — тут же резко выдаёт она, встав с меня и оказавшись на полу. — Не сейчас.

Если это какой-то идиотский план в её голове возбуждать меня до невозможности, а после отказывать, как она это делает - это самое идиотское, что только можно придумать. Я готов разорвать в клочья на ней халат от текущего по венам желания и напряжения, а она лишь молча уходит в ванную забирая с собой одежду, чтобы переодеться.

Возвращается спустя минут пять, её взгляд ровно такой же недовольный, как наверняка и мой.

— Ничего не хочешь объяснить?

— Мне нужно подкреплять своё «нет» аргументами?

Да, блять, потому что мы взрослые люди и твоё поведение заставляет меня чувствовать себя конченным невротиком, а мозг уже начинает предполагать страшные варианты почему ты так себя ведёшь.

— Этот уёбок тебя как-то обидел? Или может кто-то другой?

— Я не понимаю о чём ты говоришь, Кирилл, я же тебе буквально от и до рассказала, что между нами было.

—Хорошо, я спрашиваю прямо, — она сосредоточена на мне до невозможности, скрещивает руки на груди, внимательно слушая. — Этот мудак делал что-то против твоей воли?

— Боже, нет! — восклицает она, повышая голос. — Никто меня не насиловал, о чём ты вообще думаешь? Просто поехали уже.

Этот разговор завёл нас обоих в тупик, мы молча сели в машину. Пусть загород был не быстрым, а значит напряжение между нами успеет пропитать мою машину от и до. Она ведёт себя так, будто бы обиделась, хотя я не вижу для этого никаких причин. Строчит кому-то сообщения, стуча ногтями по экрану телефона и подпевая шёпотом тихо играющей песне.

Решаю дать ей остыть, просто концентрируясь на полупустой трассе.

— Ты больше не хочешь со мной разговаривать? — убирая телефон в сторону, наконец она прерывает молчание. — Настолько злишься из-за того, что я тебе не дала?

Эта убогая формулировка слетает с её губ и то, чего мне хотелось меньше всего - чтобы она думала в подобном ключе. Она может хоть месяцами меня морозить, пусть просто объяснит в чём конкретно для неё заключается проблема.

— Я не злюсь, и всегда хочу с тобой разговаривать.

На самом деле злюсь и мне тяжело это контролировать, но это чувство точно не сильнее тех трепетных эмоций, которые она вызывает во мне.

— Тогда почему ты молчишь сейчас?

— Хорошо, детка, о чем поговорим?

— Тебя правда это настолько задевает?

— Меня не задевает то, что мы не трахаемся. Если ты скажешь, что тебе нужно какое-то время, чтобы привыкнуть ко мне или ты мне не доверяешь, я подожду столько, сколько нужно, просто ты должна быть честной со мной.

— Я не могу.

Неожиданно выдаёт она, оставляя меня без пояснения по поводу того, что конкретно имеет ввиду. Отворачивается и смотрит на дорогу.

— О чём ты?

— Почему ты решил, что у меня бывшим в сексе было что-то не так?

Мне нельзя было слышать этот вопрос пока я нахожусь за рулём, потому что от злости я готов, блять, въехать в ближайший столб. Она. Этот гондон. Их секс. Моё больное воображение прокручивает эхом её голос, стонущий его ебаное имя.

— То есть у вас всё было ахуенно?

— Кирилл, я не это...

— Отвечай на мой вопрос.

— Притормози, пожалуйста, — не замечаю, как только и делаю, что набираю скорость, вдавливая педаль газа. — Кирилл!

— На вопрос ответь.

Я не знаю, чего я хочу больше: знать все подробности или никогда не заводить эту тему.

— Останови машину, — громко произносит она, дергая руль в свою сторону, чтобы съехать на обочину и избежать несущуюся на встречу машину, заставляя меня резко затормозить.

Как только мы останавливаемся, она вылазит из автомобиля, кладя руку на грудную клетку и тяжело дыша. Выхожу вслед за ней, обхожу сзади машину и пытаюсь прикоснуться к её рукам, она вся дрожит от страха.

На улице уже смеркается, а мы посреди трассы выясняем отношения.

— Ты же чуть не убил нас обоих! — она ударяет маленьким кулачком мне в грудь, думая, что мне должно стать больно. — Ты что совсем больной?

Ею безусловно.

— Видимо да, — пытаюсь прижать ее в своей груди, но сначала она пытается сопротивляться, а после понимает, что это бесполезно и успокаивается. — Просто он конченный гондон, а я ревную тебя ко всему, что движется.

Я ловлю короткую довольную улыбку на её лице.

— У тебя нет поводов ревновать меня ко всему этому, — она опирается задом на автомобиль, смотря куда-то вниз на свои ноги. — Кирилл, он не делал со мной ничего плохого в этом смысле. Да и в целом ничего со мной не делал.

— То есть...

— Я не спала с ним, если тебя

это так

интересует, — тут же перебивает она. — Вот ты как считаешь, я сексуальная?

Я не понимаю как она может сомневаться в этом и задавать подобные вопросы, когда практически вся мужская половина нашей группы смотрит на неё и пускает слюни. О чём она, наверняка, в курсе, потому что это не заметит только слепой.

— Ты знаешь мой ответ, —судя по виду такая моя формулировка не особо её удовлетворяет. — Я с первого, мать его, дня на том балконе только о тебе и думаю.

— А если мы переспим и тебе что-то не понравится?

Хочу задать ей миллион вопросов о том, что за неведомую дичь она спрашивает и почему вообще думает об этом.

— Кать, ты можешь нормально объяснить в чём проблема?

Она несколько секунд оценивает ситуацию смотря то куда-то вниз, то поднимая взгляд на меня и проделывает эти действия циклично. Понимаю, что она хочет что-то мне сказать, но не решается сделать этого, от чего меня раздирает изнутри тревожность за её прошлое.

— У тебя было много девушек? — спрашивает она, закусывая губу. — Тех, с кем ты трахался. Просто назови мне цифру.

— Я не считал, — она натянуто улыбается, но так чтобы я понял, что это не просто улыбка, а показатель того, насколько она недовольна ответом. — Это не имеет вообще никакого значения.

— Для меня имеет.

Эта сцена ревности происходит буквально на пустом месте, ведь я даже головы не поворачиваю в сторону других. Я добровольно веду себя как привязанный к ней железной цепью пёс, который вполне счастлив в своём положении.

— Нет, для тебя тоже не имеет. Для меня есть только ты, с твоими закидонами или без них, я всё равно всегда буду выбирать тебя даже не задумываясь.

— А если я скажу тебе, что за девятнадцать лет моей жизни, у меня никого не было, ты продолжишь выбирать меня, а не своих девиц, которые, навёрняка, делали для тебя такооое...

— Что? Ещё раз. В каком смысле никого не было?

— Видишь, судя по твоей реакции ты даже не ожидал этого, — её отчего то так это злит, что она повышает голос. — Что? Я совсем не выгляжу, как девственница? Ты ведь вообще считал, что мне плевать с кем спать.

Мне требуется несколько секунд промолчать, чтобы прокрутить в своей голове то, что она только что выпалила в порыве, и да, я действительно этого не ожидал. Девушка, которая выглядит буквально как моя сбывшаяся мечта, стоит и думает, что отсутствие в её жизни других мужчин должно меня как-то расстроить. Когда я и мои внутренние демоны, разрывающие мою душу от ревности на атомы при мысли о её отношениях с другим, теперь уповают от услышанного.

— То есть вся проблема была в этом? Ты серьёзно?

— Да, Кирилл, я серьёзно. Ты считаешь меня просто охренеть, какой горячей, и у тебя самого было непонятно сколько девушек, и как я должна была разочаровать тебя? Да что ты улыбаешься, я же серьёзно говорю!?

И я действительно улыбаюсь не в состоянии сдержать этой улыбки. Я, блять, чувствую себя так, будто выиграл все деньги мира.

— Боже, Катя, прекрати нести эту чушь, — кладу ладони на её горящие щёки, поднимая лицо, заставив посмотреть мне в глаза. — Я хочу тебя, потому что ты - это ты, и я, блять, даже мечтать не мог о том, что к тебе не прикасался ни один уебан.

Потому что если бы я точно знал, что это было и знал с кем, этот человек просто в какой-то момент бы пропал без вести в самой глубокой части реки.

Сейчас ко мне приходит и осознание того, насколько много ненужной хуйни я наговорил этой девушке: мои подозрения связанные с Лешёй, слова о том, что ей плевать с кем спать. Как вообще можно было, блять, додуматься озвучить что-то подобное той, кто тебе до безумия нравится.

Я так отчаянно пытался оттолкнуть её от себя только, чтобы не дать волю этим чувствам, думая, что так не может быть, что бесящая меня два года староста никак не могла за один вечер стать для меня каким-то нездоровым наваждением. Таким, как когда ты думаешь только о ней, хочешь разговаривать с ней, прикасаться к ней, пусть даже под маской неприязни.

Она должна была стать моей при любом исходе и сейчас она моя.

— Обязательно было так себя вести? Ты могла просто со мной поговорить, а не сводить меня с ума.

— Это было как-то неловко.

— Неловко - это когда ты на паре чертишь таблицу у доски, а я от одного взгляда на тебя сзади ловлю стояк, — она наконец улыбается, хихикнув и прикрывая руками губы. — Ты можешь быть честна со мной во всём. Всегда. Нет такого, чего я бы не смог принять.

— Даже если мои друзья - это десяток красивых, накаченных парней, ты сможешь такое принять? — это всего лишь ёбаная провокация, но как же она меня злит, и Катя понимает это по одному только взгляду. — Всё, всё, я пошутила.

— Поехали.

— Кирилл, только, пожалуйста, мы поедем ровно девяносто, и ты довезёшь меня живой.

— Если твой стендап закончен и я такого больше не услышу, можешь не переживать - доедешь живая.

Глава 17

Пока Кирилл загоняет машину во двор дома, я из бокового окошка осматриваюсь вокруг. Всё выглядит так, будто бы буквально каждый день кто-то ровняет газон и следит за растительностью на участке.

Дорога показалась такой быстрой, хотя ехали мы около сорока минут просто потому, что я переживала и хотела как можно дольше оттягивать момент прибытия сюда. Но несмотря на то, что это были совсем чужие мне люди, день рождение чужого ребёнка и я понятия не имею на какие темы с ними говорить, для меня было важно другое - он хотел, чтобы я была здесь. Была рядом с ним.

Возможно, наши характеры самый дикий пожар и находясь вместе мы рано или поздно испепелим друг друга до тла, но сейчас, когда мы уже стоим перед входной дверью в дом, он говорит мне, что будет рядом и чтобы я не беспокоилась. И от этих слов всё внутри меня улетучивается и я обретаю спокойствие.

Его «я всегда рядом» звучит так обнадеживающе не только в рамках вечера, но и в отношениях между нами. Я не в состоянии подобрать слов, чтобы описать то, насколько меня разрывает изнутри чувство принадлежности ему.

— Если я начну перегибать, тормози меня.

— По-моему человек, способный успокоить тебя, когда ты зол ещё просто не родился.

— Родился, — он поправляет мои волосы, откидывая за спину, от мимолетного прикосновения его пальцев к шее я чувствую разряд тока, пронзающий всё тело и спускающийся куда-то вниз. — Шестнадцатого марта.

— Я же не говорила какого числа мой день рождения.

Это странно, когда он выдает факты обо мне, которых я не рассказывала или упомянула вскользь, а он всё досконально запомнил, будто бы моя постоянная болтовня действительно важна для него.

Кирилл открывает дверь дома, кладя руку на талию подталкивает меня для того, чтобы я сдвинулась с места и перешагнула наконец порог. Внутри светло, просторно, дом действительно большой. Из-за угла коридора выходит девушка, с ребёнком на руках.

— Ой, ну наконец-то, — она подходит и делает попытку приподняться на носочки и поцеловать Кирилла в щёку, но тот уворачивается, по его виду она предельно ясно считывает то, что сейчас стоит отступить. — Приветик!

— И тебе добрый вечер.

Этот тон разговора Кирилла до боли мне знаком. Голос ровный и спокойный, но сама манера речи выдаёт всё его недовольство.

— Ты нас не представишь?

— Это Катя, она Ксюша, — нехотя произносит Кирилл, показывая пальцем то на меня, то на девушку.

— Очень приятно. — произносит она, стараясь игнорировать настолько пренебрежительный тон Кирилла, а после тянется и целует в щёку уже меня.

— И мне.

— Проходите.

Он был абсолютно прав касаемо того, что мы выглядим практически как ровесницы и она уж точно не тянет на чью-либо мачеху. Светлые, крашеные волосы, зеленые глаза, она достаточно симпатичная и несмотря на наличие маленького ребёнка, у нее хорошая фигура. Его отец сделал хороший выбор.

Мы проходим на большую и светлую кухню. Краем глаза, я обращаю внимание на стол, который накрыт только лишь на четыре персоны.

— Никого больше не будет? — спрашивает Кирилл.

— А тебе нужен кто-то еще? — она продолжает сервировать стол, держа на одной руке малыша. — Это просто семейный ужин в честь дня рождения, зачем тут столпотворение создавать, малой и так вечно болеет. Да и у Сашиных друзей, все равно ни у кого нет маленьких детей.

Он так внимательно наблюдает за этой девушкой, что на секунду я чувствую жгучее чувство ревности, которое отходит, когда я вспоминаю, что Кирилл о ней говорил, но от этого ситуация не становится менее неприятной.

— Ну наверное, потому что дети Сашиных друзей уже заканчивают университеты, а не учатся ходить, — я сжимаю его руку сильнее обычного, чтобы он понял, что этот самый момент, когда он начал перегибать палку наступил так быстро. — Отец где?

— Жарит стейки на заднем дворе, он ведь считает, что никто лучше него не сделает рибай, ты же знаешь.

— Пойдешь со мной поздороваться?

— Сходи сам, я постараюсь пережить пять минут без тебя.

Он так по-собственнически, но в то же время до безумия нежно обхватывает одной рукой мою голову и приближается губами, целуя меня в лоб, после чего оставляет нас наедине с девушкой.

— Сможешь подержать его, пока я на стол накрываю?

Я киваю и ребёнок оказывается у меня на руках. Я впервые в осознанном возрасте так близко контактирую с детьми. Малыш смотрит на меня такими же голубыми глазами, как у Кирилла. Улыбается, я улыбаюсь ему в ответ и он смущенно кладёт голову мне на грудь.

— Обычно он к чужим людям так быстро не тянется, — улыбается Ксюша, наблюдая за сыном. — Ты ему явно понравилась.

— Я обычно тоже с детьми как-то держу дистанцию.

Это вызывает во мне улыбку, но умиление, которое испытывают многие люди при общении с маленькими детьми, меня не накрывает.

— Я честно говоря ничего не успела даже при том, что вы опоздали.

— Да ничего страшного.

— Кать, я ведь могу задать тебе вопрос? Потому что, возможно, я чего-то не понимаю, а у Кирилла спрашивать я точно не стану, но любопытство меня не отпустит.

— Конечно.

— Ты не обижайся, я ничего плохого не хочу сказать, но я была почти уверена, что девушка Кирилла брюнетка, неужели меня так подводит моя память после родов? — она останавливается между столом и кухонным гарнитуром, задумываясь. — Я просто только по фотографиям видела, Кирилл не часто балует отца своим присутствием, я удивлена, что он вообще приехал сегодня.

— Да, у Кирилла была другая девушка, тебя ничего не подводит. Они расстались недавно.

— Да уж, — выдаёт она, удивлённо поднимая брови. — Я думала у них там всё серьёзно, а Кирилл всё же в своём репертуаре.

Я стараюсь улыбаться, чтобы не показывать насколько меня в действительности задевает это высказывание. Я ожидала подобных вопросов, и думала, что вполне готова к ним и со стороны его семьи и в дальнейшем со стороны наших друзей, но сейчас поняла - нет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Что ты имеешь ввиду?

— Ой, я не хотела тебя обидеть, честно, просто раньше у него чуть ли не каждую неделю была новая подружка. Мы все думали, что хоть там всё будет надолго и серьёзно, поэтому я и удивилась, что он приехал не с ней.

Каждую неделю новая подружка. Ревность скапливается комом в горле и я вдыхаю воздух глубже обычного. Вроде бы это не новая для меня информация, но каждый раз мне неприятно как в первый.

— Ты с кем-нибудь из них была знакома?

— Да нет, он вообще сюда никого не привозил, я честно говоря, прямо удивлена. Хоть увидела, какие девушки на самом деле в его вкусе.

— В чьём вкусе? — неожиданно слышу за спиной знакомый мужской голос от которого по телу разливается спокойствие.

Он вернулся даже раньше, чем я рассчитывала.

— В твоём, — отвечает она, так же обращая внимание на его появление.

— Всё нормально? — он опускается ближе к моей шее, спрашивается это тише обычного тона разговора.

— Да.

Вслед за Кириллом, передо мной появляется так же и его отец, тепло приобняв меня за плечи и забрав наконец ребёнка. По его виду сразу понятно, он действительно рад тому, что мы приехали.

Усевшись за стол, разговор идет достаточно ровно, но напряжение между некоторыми присутствующими чувствуется за версту, и понимая, что эту обстановку спасёт только немного алкоголя, отец Кирилла наливает и мне и своей жене красного вина, а для себя и сына достаёт достаёт бутылку коньяка.

— Мы ведь доедем потом нормально домой? — тут же уточняю я, когда Кирилл уже практически делает глоток алкоголя из стакана, но услышав мой вопрос останавливается.

— А вы что не на такси? — тут же улавливает мою мысль отец Кирилла. — И ты собрался пить?

Я умалчиваю о том, что для него это в порядке вещей, потому что даже несмотря на мою внутреннюю тревожность и опасения, он действительно всегда ведёт себя за рулём так, что до сегодняшнего момента мне никогда не было страшно ехать с ним. Я даже не уверенна, что этого почти двухметрового любителя бокса вообще берёт этот самый алкоголь.

— Да всё нормально, там трасса и так пустая, а ночью вообще никого не будет.

— Вы ведь можете у нас остаться, да, Саш? — спрашивает Ксюша и отец Кирилла её поддерживает. — Комната для гостей свободна и далеко от нашей спальни, так что ночные крики Матвея вас не побеспокоят.

Мы переглядываемся, он явно ожидает именно моего вердикта. Наклоняется и шепчет на ухо:

— Если тебе некомфортно, я могу вообще не пить и мы спокойно уедем?

— Да ладно уж, переночуем и утром поедем.

— Точно? — спрашивает он так же тихо, перед этим на несколько секунд отпрянув от уха, чтобы взглянуть на моё лицо, я киваю, а он отодвигаясь находит момент, чтобы мимолётно поцеловать меня где-то в районе скул.

Я соглашаюсь остаться только потому, что Кириллу и его отцу это нужно. Я вижу, как они оба готовы общаться, но между ними всё равно присутствует барьер, перейти который им никак не удаётся и, возможно, для этого им нужно просто немного больше времени.

Постепенно разговор становится менее напряженным и иногда все даже смеются. Они сидят напротив нас, а сбоку стола стоит детский стульчик, чтобы малыш тоже мог быть рядом. Я все время посматриваю на ребёнка, осознавая что для меня это всё дико странно.

Я не могу даже на минуту представить себя в роли матери. Представить, что малыш мой и я всё время должна за ним присматривать, поставить собственную жизнь на паузу и непрерывно растить другого человека, стараясь заложить в него правильное воспитание и не нанести никаких травм, ведь в моём детстве всё было именно так. И в такие моменты мои родители кажутся мне не просто людьми, а точно одними из святых.

Из моих мыслей и сосредоточенного на ребёнке взгляда меня возвращает в сознание рука Кирилла, которая тяжелым грузом ложится сначала чуть выше колена, а затем он сжимает мою ногу, продвигаясь рукой всё выше, при этом продолжая вести диалог со своим отцом. Лишь на секунду он поворачивается, чтобы посмотреть на мою реакцию и подмигивает мне, а после так же непринуждённо возвращается в разговор. Его рука переходит уже к внутренней части моего бедра, силой раздвигая мои ноги немного шире.

От касаний пальцев по голой коже бёдер моё дыхание перестаёт быть ровным. Придвигаюсь ближе к столу, чтобы сидящие напротив точно не видели того, что делает Кирилл. Отпиваю глоток вина, жадно глотая терпкую жидкость.

— А вы вообще давно знакомы? — спрашивает Ксюша, а я чувствую лишь как мужские пальцы проходятся по краю моих трусиков, аккуратно отодвигая их.

— Мы учились вместе два года, но не общались, — уточняю я, переводя взгляд на Кирилла, которого кажется вообще ничего не смущает. — Потом как-то случайно пересеклись и начали о..общаться.

Я едва сдерживаю себя от жадного вздоха со стоном, когда понимаю, что его пальцы проникают уже под ткань моих трусиков и круговыми движениями он циклично делает то, что не должен делать, когда его отец сидит напротив. Господи.

Стараюсь вести себя абсолютно естественно и никак не реагировать на то, что происходит под столом, но это оказывается просто невозможным. Его, кажется, средний палец уверенными движениями стимулирует мой клитор от чего у меня уже начинают дрожать колени.

Он еще никогда не делал со мной ничего подобного. Никто и никогда в целом не заставлял меня чувствовать такое, кроме меня же самой. Но это было нечто другое, вовсе не так, как когда я доводила себя до оргазма машинально, сейчас я чувствовала как всё моё тело буквально ноет от этого предательского напряжения, а под его пальцами всё пульсирует и горит, без слов умоляя не останавливаться.

Я сейчас кончу. Боже мой.

— Кирилл, — я заставляю его снова наклонится к себе, притянув за одежду. — Я умоляю тебя, прекрати.

— Но тебе, по-моему, очень даже нравится.

От его шепота над ухом по моему телу лишь сильнее идут мурашки, но это еще и даёт мне неплохую возможность немного забыться от вот-вот наступившего оргазма, потому что пока мы разговариваем он менее сосредоточен на том, что делает у меня под платьем.

— Мы за столом с твоим отцом, — еще раз пытаюсь донести ему эту мысль, но его пальцы лишь сильнее надавливают на клитор и чтобы сдержать стон я закусываю щёку изнутри. — Я тебя умоляю, хватит.

На самом деле меньшее, что я сейчас хочу - это, чтобы он прекратил всё это. Но и захлебнуться в волне оргазма сидя напротив его отца это слишком, а сопротивляться этому ощущению мне предательски не даёт моё тело.

Он не даёт мне сказать ему больше ничего на ухо, возвращаясь к обсуждению за столом.

Боже, это невыносимо. Мне срочно нужно куда-то себя деть.

— Простите, а где у вас ванная?

— По коридору третья дверь.

Я вскакиваю из-за стола будто бы меня ошпарили кипятком, но стараясь вести себя естественно, словно меня только что не заставили практически кончить в присутствии трех других человек.

И у меня в действительности всё горит, но не снаружи, а внутри.

Захожу в ванную, ставлю обе руки на раковину, смотрю на своё отражение в зеркале, стараясь сконцентрироваться на нём.

— У тебя всё нормально? — буквально через минуту в ванную входит Кирилл, запирая дверь.

Я готова убить его сейчас. Или умолять довести меня до оргазма. Что-то между этим.

— Ты что делаешь, блин? Еще немного и я бы просто...

— Еще немного и ты бы кончила, — заканчивает за меня фразу, которую я не смогла озвучить при нём вслух. — И, по-моему, тебе всё-таки нужно помочь с этим.

Он в одно мгновение даже не дожидаясь моего ответа разворачивает меня задом к себя, заставляя упереться руками в пространство рядом с раковиной. Кладет руку на внутреннюю часть моего бедра, задирая постепенно вверх платье.

— Нужно ведь, детка?

Кирилл обхватывает рукой мою шею, заставляя прогуться в спине и приблизится к его лицу, разворачивает мою голову боком и целует жадно в губы.

— Ты сам знаешь.

— Я хочу, чтобы ты об этом попросила.

Вжимаясь ягодицами в его бедра я отчетливо чувствую твёрдый член, и от этих ощущений у меня просто плавится мозг, выбрасывая из головы любые мысли о попытках сопротивления.

— Пожалуйста, заставь меня кончить.

Разворачивая к себе лицом он моментально подхватывает меня в воздухе, усаживая бедрами на деревянное пространство рядом с раковиной. Он смотрит мне в глаза, пока его руки тянут мои трусики по ногам вниз.

Я бы посчитала это неловким, если бы в моей голове оставалась хотя бы часть мозга, которая могла не думать о том, как же сильно я хочу, чтобы он довёл меня до оргазма. Я готова делать всё, что он скажет, лишь бы это напряжение, скопившееся внизу живота покинуло меня.

Он обеими руками разводит мои ноги в стороны, после чего проводит большим пальцем по промежности снизу вверх, поднимаясь к клитору, и проделывая эти манипуляции раз за разом.

— Блять, как же ты течешь, — я стараюсь отвернуться куда-то в сторону, потому что подобное всё еще способно вогнать меня в краску. — Нет,Катя, я хочу, чтобы ты смотрела на меня.

Свободной рукой он берет меня за подбородок и поворачивает мою голову обратно, так, чтобы наши взгляды встретились.

Я откидываю голову назад, закрывая глаза. Пока он не заставляет меня открыть их от удивления, когда я чувствую между своих ног не его пальцы, а горячий, влажный язык, исследующий всё на своём пути, от чего я оказываюсь не в силах сдержать стон.

– Ой, — виновато произношу я, а после закусываю указательный палец зубами, чтобы заглушить любые звуки, которые могут вырваться из меня.

Меня всю трясет он того, что он делает, тело горит, а пытка становится только сильнее, влажный язык, скользящий по клитору и повторяющий это раз за разом.

Я готова умолять его войти в меня и лишить девственности.

— Может мы....

Я едва могу найти в себе силы хоть как-то сформулировать мысль от наслаждения, которое полностью захватило меня.

— Я не трахну тебя в первый раз в туалете, — сразу же отсекает он, отрываясь на секунду. — Разве что языком.

И он действительно делает это. Языком. Спускается немного ниже клитора и проникает внутрь, вылизывая меня уже изнутри, от чего у меня всё сжимается, и я снова кусаю свой палец, хотя готова с мольбой кричать его имя.

— Мне кажется, я люблю тебя, — выпаливаю я, даже не задумываясь о смысле сказанных слов, я готова сказать всё, что угодно лишь бы это не заканчивалось. — Пожалуйста, дай мне кончить, я не могу больше.

— Как скажешь, детка.

Его язык внутри меня пытаются сменить два пальца, которые несмотря на то, насколько я мокрая и возбуждённая, доставляют дискомфорт, от чего я непроизвольно морщу нос.

— Тебе больно?

— Немного неприятно...и непривычно.

— Ну а что же ты тогда молчишь об этом, – он оставляет лишь один палец, от чего ощущения вмиг снова становятся приятными. — Нормально?

Я киваю. И он снова опускается вниз, припадая губами к клитору, жадно то посасывая, то обводя какие-то неистовые узоры, при этом продолжая в ускоренном темпе трахать меня пальцем. Мне хватает нескольких секунд подобной пытки и я чувствую, как меня накрывает самым сильным оргазмом в моей жизни, который заставляет всё моё тело дрожать и от наслаждения и от полученной, наконец-то разрядки.

— Господи....

Я пытаюсь слезть, но едва поставив на пол ноги я чувствую, что они не в состоянии меня удержать и я не падаю только благодаря ошеломляющей реакции Кирилла, который успевает подхватить меня.

— Стоишь? Нормально все? — он улыбается, то ли довольный тем, что между нами произошло, то ли искренне умиляясь тому, что я едва держу равновесия после этого.

— Нормально, — теперь я чувствую как же неловко мне смотреть ему в глаза. — И немного стыдно теперь.

— А что тут стыдного?

Возможно, для него действительно странно стесняться чего-то подобного с учетом прошлого опыта, но в моем случае я не понимала куда деть свой взгляд, а мои щёки, должно быть уже покрылись румянцем.

— Ну...ты видел меня в таком виде, в котором никто еще не видел.

— И не увидит, — тут же, абсолютно серьёзным тоном обозначает он, от чего я невольно начинаю улыбаться. — Никто и никогда. А если ты так стыдишься того, что произошло, я отлижу тебе столько раз, что ты забудешь значение этого слова.

Глава 18

Кирилл

— Конченная блять. — громко закрывая дверь, тут же вырывается у меня.

— Прекрати, — на выдохе произносит Катя, усаживаясь на кровать, пока я иду в совмещённую со спальней ванную комнату. — Ты же нормально с ней вроде общался.

— Игнорировать её тупые высказывания и нормально общаться - это немного разные вещи.

— Да, Ксюша немного специфичная, как личность, но я не увидела ничего настолько критичного в ней, чтобы ты так злился.

Катя как обычно умеет подбирать такие слова, что может скрыть своё истинное отношение к любому человеку.

— Давай мы не будем о ней говорить, — стягиваю с себя футболку под ей пристальным взглядом, она не смущается и не отводит глаза и это меня удивляет. — Только настроение себе портить.

— А тебе нужно хорошее настроение, чтобы лечь спать? — в тысячный раз пытаюсь понять, что значит этот её тон голоса и улыбка.

Одно неверное слово и в её голове будет на повторе заедать мысль о том, что я только и мечтаю её трахнуть. И я мечтаю. Но на этом мои планы в отношении неё не заканчиваются.

— Хочешь спать?

— А ты хочешь?

— Стрелочница, — падаю на кровать, ложась на спину, и напряжённо потирая лоб. — Иди сюда.

Беру её за бедра и заставляю сесть на себя сверху. Катя делает вид, что сопротивляется, но когда она чего-то действительно не хочет делать, она не делает. А сейчас же она гордо смотрит на меня сверху вниз, а затем наклоняется ближе к моему лицу.

— Это всё так странно, — понятия не имею о чем она говорит и по взгляду она это подмечает. — Пару недель назад я тебя не переваривала, я сейчас мы в гостях у твоего отца, ночуем вместе, и я...я чувствую, что у тебя стоит член прямо сейчас.

— Я это не контролирую, когда ты рядом, — она ухмыляется, смущённо отводя взгляд всего на несколько секунд. — Но это не значит, что я на чём-то настаиваю.

— Но ты думаешь об этом?

— Думаю.

Каждую ебаную минуту, находясь наедине я только и думаю о ней, о её невероятном теле, о том, как она пахнет, как она стонет, как смотрит на меня своим до безумия невинным взглядом, хотя я отчетливо понимаю, что в её голове творится такое, о чем даже я не фантазировал.

— И рассчитываешь на что-то этой ночью?

— Нет, не рассчитываю.

— А если честно?

— Детка, ты что ожидаешь услышать? — она сама на несколько секунд становится задумчивее обычного, явно пытаясь ответить для себя на свой же вопрос. — Я хочу тебя, пиздец как хочу, но ни на чём не настаиваю, если ты хочешь просто лечь спать, мы просто ляжем спать.

— Ты думал о ком-то другом в этом плане за время, пока мы общаемся? — неожиданно спрашивает она, пристально смотря мне в глаза. — Ну то есть, хотел ли ты кого-то помимо меня?

Сам не понимаю как она сводит наши разговоры к подобному. Все эти бесконечные недели, которые мы выносили друг другу мозг были посвящены только ей. Вся моя голова была занята либо тем, какая же она конченная сука, либо тем, какая же она всё-таки ахуенная. И эти моменты в её случае могли даже быть одновременны. Я думал о ней когда перед моими глазами была невероятная порнуха, думал о ней, когда спал с другой девушкой, которая была готова сделать всё, что я попрошу, думал о ней засыпая и просыпаясь. Даже когда пытался отвлечься от этого наваждения, стоило просто увидеть ее мимолётом, и всё это накрывало меня с новой силой.

Её можно либо ненавидеть до искр в глазах, либо любить до потери сознания. Третьего в наших отношениях не дано.

— Нет, ни о ком кроме тебя я не думал, — она продолжает с интересом смотреть на меня. — Не хотел, не трахал и даже не собирался этого делать с кем-то другим.

— Ладно.

— Ты мне не веришь?

— Я знаю, что ты общался с другими девушками, с Кристиной в университете, например, и я уверенна, она такая не одна.

— Кать, услышь меня, пожалуйста, — я беру ее за шею сзади и заставляю наклонится еще ниже, так, что её губы находятся теперь в расстоянии не более пяти сантиметров. — Мне нахуй не сдалась эта Кристина, или ещё кто-то, и даже если я с кем-то поговорил, посмеялся с чьей-то шутки, или просто постоял рядом, это вообще ничего не значит для меня.

— Понятно.

Она снова пытается встать, но я не даю ей этого сделать, прижимая ее за талию к себе вплотную.

— Что тебе понятно?

— Что ты продолжишь общаться со всеми своими шлюшками, а я должна спокойно на это реагировать.

— Блять, — я обречённо вздыхаю от того, насколько абсурдна вся эта ситуация. — Я ни с кем не общаюсь, можешь хоть в телефон ко мне залезть, я кроме тебя и матери больше вообще никому не пишу, а в универе выгляжу как твой ёбаный телохранитель, потому что ни на минуту не отхожу, так где ты успела разглядеть какое-то общение с какими-то выдуманными шлюшками?

Она замолкает, обдумывая сказанное, и я надеюсь, что мои слова хотя бы немного её успокоили. Понимаю почему она так себя ведет, почему говорит всё это и почему так думает. У меня не самое приятное прошлое, куча всяких одноразовых связей, а общение с ней началось и вовсе, когда я был в других отношениях. Я бы сам себе не доверял, будь я на её месте, но я знаю, что она - это всё, что мне нужно от этой жизни и ей вовсе не о чем переживать. И со временем, она обязательно поймёт это.

Так ничего и не сказав, она целует меня так, что моему члену уже просто больше некуда твердеть. Ее сладкие мягкие губы, волосы, пахнущие ванилью, я нахожу смелость опустить руки с её талии к бедрам, сжимая их.

Прекращая поцелуй, она пытается слезть с меня.

— Сиди, — произношу я, зная, что даже если она еще раз попробует встать, то не сможет под силой моих рук. — Ты слезешь, когда я разрешу тебе это сделать.

— Тогда тебе сейчас придётся умолять меня об этом.

Она демонстративно кладёт пальцы на свои колени, проводя ими вверх к бедрам, и когда натыкается на платье, продолжает задирать его, собирая ткань в ладонях. Я сглатываю наблюдая за этим, но она продолжает, после этого привстав, и убирая задний край платья так, чтобы сидя на мне, под её ягодицами его больше не оставалось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

На один слой ткани между нашими телами становится меньше. Осознание того, что она сейчас сидит на мне в одних кружевных трусиках начинает эхом отдавать в голову. Катя улыбается, прекрасно понимая, насколько сильно дразнит меня в этот момент и насколько сильно мне приходится сдерживать себя, чтобы не наброситься на неё.

— Я останусь на месте, как ты и просил, — она кладет руки на свои колени, начиная намеренно елозить бедрами при этом ехидно улыбаясь. — Вот так, тебя устроит?

— Лучше прекрати.

— Не знаю, по-моему, достаточно весело, — она продолжает крутить бедрами так, чтобы ее киска, даже через одежду вжималась в мой член. — И тебе, вроде как, должно быть приятно.

Я, блять, просто не понимаю, как девственница может так соблазнять меня и намеренно дразнить.

— Кать, мне слишком приятно, чтобы не думать о том, как я хочу войти в тебя прямо сейчас.

— Расскажи мне, — она проводит пальцем между кубиками пресса на моём теле. — Что бы ты сейчас хотел со мной сделать?

— Ты и сама отлично знаешь.

— Я хочу, чтобы ты рассказал в подробностях.

— Я тебе лучше покажу.

Переворачиваю ее буквально в одно мгновение так, чтобы она легла на кровать и оказываюсь сверху. Даже её платье оказывается на моей стороне, задираясь и оголяя перед моим взглядом её бедра и кружевное белье.

Я целую её с таким желанием и напором, что она не успевает выронить даже звука против, а по тому, как часто вздымается ее грудь в учащённом дыхании я понимаю, что никакого сопротивления и быть не может.

Сжимаю её бедра, ягодицы, всё то, что только могу потрогать руками. Мне бесконечно мало её, мало просто прикосновений к ней, мало просто отлизать ей, я хочу касаться её там, где никому не позволено было это делать до меня, быть с ней настолько близок, как еще никто не был. Хочу ощущать её обнаженное тело, хочу ощущать, как ее мокрая киска принимает меня полностью, плотно сжимая внутри член.

— Мне остановиться? — с надеждой на отрицательный ответ, но всё же точно спрашиваю у неё.

Не могу больше терпеть это накатывающее возбуждение, но и сделать этого с ней без её точного согласия не посмею.

— Нет.

Её платье в ту же минуту оказывается на полу, а чтобы оставить её без лифчика требуется всего несколько секунд. Ее молочная, бархатистая кожа принимает каждый мой поцелуй начиная с шеи и спускаясь ниже, не оставляя даже сантиметра тела без моего внимания. Добравшись до её груди, я обвожу по бледно-розовому ореолу языком вокруг соска, но намеренно не касаясь его, несколько раз, чувствуя, как её тело покрывается мурашками и дрожит в моих руках.

— Подразнить тебя, как ты это делала со мной?

Я обхватываю обе ее груди руками и плотно прижимаю друг к другу так, чтобы ее соски находились рядом друг с другом, и я мог играться сразу с обоими. Она отрицательно вертит головой жалобно смотря мне в глаза, и я обхватываю губами сначала один ее сосок, теребя языком, прикусывая зубами и одновременно посасывая его, затем повторяю всё это со вторым, от чего она стонет, но пытаясь заглушить себя, прикрывает рот рукой.

— Прекрати так делать, — тут же убираю её руку от губ. — Я хочу слышать, как тебе хорошо.

— Мы не одни дома.

— Спальня отца в другой части дома, ты можешь хоть кричать, никто ничего не услышит.

Я говорю с ней лишь в перерывах между тем, как жадно целую всю её грудь, покусывая по очереди соски, от чего она запрокидывает голову назад и наконец стонет для меня. Эти звуки действуют на меня гипнотически, и когда казалось, что хотеть ее сильнее просто невозможно, я понимаю, что границ в моём желании не существует.

Спускаюсь по животу ниже, разводя ее ножки в стороны. Трусики точно здесь лишние, и они тут же исчезают где-то за кроватью.

Ее кожа, ее вздохи, полностью обнаженный вид этой девушки просто срывает мне крышу и я готов растерзать её, но понимаю, что не сегодня.

Сегодня я не могу позволить себе даже на секунду быть с ней грубым.

Язык снова касается её клитора, от чего она буквально выкрикивает стон, сама того от себя не ожидая, и впивается руками в простынь. Она до безумия влажная и возбуждённая. Настолько, что мой средний палец легко скользит сквозь её складочек и без какого-либо усилия проникает в нее.

Двигаюсь языком в определенном порядке, а затем вынув из нее палец опускаюсь ниже языком, захватывая всё на своём пути и погружаясь внутрь, вылизывая её на этот раз изнутри, положив большой палец на ее клитор и натирая его круговыми движениями. Еще никогда не слышал настолько сладких стонов. Настолько громких, которые она всеми силами пытается подавить, но ощущения оказываются намного сильнее.

Снова меняю пальцы и язык местами, и теперь отлизываю ей ещё более интенсивно, но на этот раз заставляю принять её в себя уже два моих пальца. Она немного морщится от этих ощущений и несмотря на то, что они без труда скользят внутри неё, я понимаю, что она слишком узкая и ей это приносит небольшой дискомфорт.

Ее сладкая вязкая естественная смазка уже давно смешивается с моей слюной. Она такая влажная, что одна лишь мысль об этом заставляет мой член просто рвать штаны. И когда я чувствую, как ее внутренние стеночки начинают сжимать мои пальцы сильнее обычного, я вынимаю их и прекращаю все свои действия языком.

— Что? Почему? — тут же восклицает она с таким лицом, будто её обделили подарком под новогодней ёлкой, и от такой реакции я непроизвольно ухмыляюсь. — Я же почти кончила.

— Кончишь через пару минут, с моим членом внутри себя.

Пока я расстегиваю ремень, она старается отводить взгляд по всем углам спальни, в попытках, видимо, побороть смущение. Но когда я оставляю и штаны и боксеры где-то позади себя на полу, её взгляд всё же касается моего уже давно стоячего члена, а после она округлив глаза смотрит уже на моё лицо.

— Ого, — выпаливает она. — Мне, наверное, будет очень больно.

— Не выдумывай, — раздвигаю её ноги, касаясь ее божественного тела, и наклоняюсь к её лицу. — Все будет нормально.

Я понимаю, что даже два пальца для нее недавно были чем-то слишком, и наверняка от таких размеров ей может быть неприятно, но стараюсь быть максимально нежен с ней. Целую её в губы, сминая пальцами соски, чувствую как мой член упирается в её влажную киску, от чего она замирает.

— Все хорошо, просто доверься мне.

— Кирилл, — она кладёт ладонь на мой подбородок, и смотрит прямо в глаза. — Это правда очень много для меня значит.

— Для меня тоже.

Я медленно начинаю входить в нее, раздвигая членом ее половые губы. Горячая, влажная, до безумия узенькая плоть тесно сжимает едва вошедшую головку моего члена. Она морщит нос, и я понимаю, что для нее это не самые приятные минуты в жизни, но как же, блять, она хороша, и какие же несравнимые ни с чем ощущения я испытываю наконец входя в девушку, о которой я так долго мечтал.

Удерживаю руками ее бедра, которые инстинктивно отодвигаются в противоположную сторону от неприятных ощущений, целую всё, что только попадется в поле зрения. Ее губы, грудь, шея. Не могу поверить, что передо мной действительно она и я вот-вот войду в нее полностью. Кладу большой палец на клитор, начиная массировать его по кругу, очень медленно протискиваясь все глубже внутри неё. Я никогда не испытывал подобных ощущений от секса, в котором, казалось бы, попробовал уже всё, что только могло прийти на ум.

Не сильно резким, но достаточно быстрым движением я вхожу в нее практически полностью, от чего она пытается захватить ртом как можно больше воздуха и хмурит брови. Закрывает на секунду глаза.

— Все нормально? — она кивает. — Если совсем невыносимо, скажи, мы остановимся.

— Все нормально.

Я позволяю ей прикинуть к ощущениям, осыпая поцелуями её грудь и шею, а после всё же начинаю очень аккуратно двигаться внутри неё. Она тяжело дышит, и от осознания того, что ей было больно, у меня на долю секунды начинает щемить где-то в районе груди. Но, черт возьми, я готов часами утешать ее, ласкать и целовать, ведь именно сейчас я чувствую наивысшую степень близости с ней, и дело даже не в том, что внутри неё мой член. Ревность бы просто свела меня с ума, если бы я знал, что кто-то другой изо всех сил старался быть нежен с ней, делая что-то подобное.

Постепенно в ответ на медленные толчки в внутри неё, я чувствую как она расслабляется, и снова кладу большой палец на её клитор, наблюдая как сладко она извивается от этих ощущений, сжимая в своих руках грудь и сминая между пальцев соски. Блять. Это лучшее, что я только видел.

— Нормально?

— Даже очень. — говорит она, и по закатывающимся глазам, я понимаю, что боль отступила.

Увеличиваю темп и под своим пальцем, и внутри неё, но всё еще контролируя, чтобы это не было слишком для первого раза. Отчётливо чувствую, как мыщцы влагалища сжимают мой член внутри, наклоняюсь, обхватываю губами её левый сосок, прикусываю его, продолжая массировать клитор рукой.

— Только не останавливайся, пожалуйста. — шепчет она вперемешку со стонами.

Даже и в мыслях не было. Я бы мог трахать её часами, с перерывами на покурить и помолиться Богу за то, что мне досталась самая невероятная женщина на земле.

Я понимаю, что ее накрывает волной оргазма, она стонет, уже абсолютно не стесняясь и не сдерживая себя, позволяя мне купаться в звуках ее наслаждения, она кусает нижнюю губу и впивается руками в простынь, но ей некуда деться от захватившего её в плен оргазма.

Чувствую, что готов кончить не только от того, какая эта девочка тесная сама по себе, но и от того, насколько сильно она сжимала мышцами мой член, когда кончала. Тяжело дыша и скорее всего с чем-то больше похожим на рычание вынимаю из нее член. Теплая и густая сперма оказывается на её животе, и за этим процессом она особенно пристально наблюдает.

— Все окей?

— Я просто никогда не видела, как кончают парни, — ей всё еще не хватает воздуха, но она все же находит в себе силы выговорить всё это. — Ну в жизни, не в порно.

Я улыбаюсь, проводя рукой по собственному лбу, убирая выступивший пот. Опускаюсь снова к её губам, немного сухим, от того, как жадно она глотала воздух. Этот поцелуй был не таким, как все остальные до. Сейчас я осознавал - она моя. Целиком и полностью.

Она будет только моей сейчас, через неделю и через много лет.

— Тебе было хорошо со мной? — спрашивает она.

— Это я должен у тебя спрашивать.

— Кирилл, просто ответь.

— Мне никогда не было настолько хорошо, — и я не врал ей. — Я бы трахнул тебя сейчас снова и снова, а потом еще раз, и ещё, но сегодня я тебя пожалею.

Примерно понимаю, что сейчас в ее голове и какая же это на самом деле глупость. Ей не нужно складываться пополам, чтобы быть для меня самой желанной на этой, блять, земле, не нужно делать что-то запредельное, я хочу её даже когда она просто мимолетно касается меня своим нежным и мягким взглядом.

Отправляю ее в душ и следую туда же за ней. Она смущенно пытается сделать все, чтобы не находится там вместе, но ее протесты сегодня будут отклонены. Аромат ее духов усиливается, как только на тело попадает вода, обнимаю ее сзади, выводя узоры на ложбинке между ее груди и спускаясь к животу.

— Мы же в душ пришли, — говорит она, откидывая голову мне на плечо, а я снова сжимаю обеими руками ее грудь, сминая между пальцев при этом напряженные соски. — И ты сказал, что сегодня больше не будешь меня трогать.

— Я сказал, что не стану тебя трахать, про трогать не было ни слова.

Она разворачивается ко мне лицом, и тянется, чтобы поцеловать в губы, для чего мне приходится немного наклонится. Прижимаю ее к одной из стенок в душевой, продолжая исследовать ее тело руками под водой. Такая маленькая, такая нежная, но при этом одурманивает меня каждую секунду.

— Опять? — она смотрит вниз на снова готовый к процессу член.

— Не обращай внимания.

Потому что это бесполезно, у меня будет стоять на нее, даже если я буквально пять минут назад только вышел из нее.

На пути обратно в постель она подбирает собственные трусики и мою футболку, надевая на себя. Проверяет телефон.

— Кто пишет?

— Лёша меня потерял, — поясняет она, переворачиваясь на живот, и утыкаясь носом в мою грудь. — А если я ему не отвечу, он еще и моего отца на уши поднимет.

— Он знает?

— Про нас? Нет.

— Если ты хочешь, я сам с ним поговорю.

— Не надо, я всё расскажу ему, когда буду готова, — я киваю, а она кладет голову уже полностью на мою грудь, сгибаю руку и начинаю гладить ее по волосам. — Тебе не нравится, что мы так близко общаемся, да?

— Нет, — она снова поднимает голову и удивлённо смотрит на меня. — Я рад, что у тебя в жизни есть такой друг. И я могу не волноваться за тебя, когда ты с ним.

Хотя на самом деле меня это дико волнует и раздражает. В моей голове не укладывается, как парень может просто дружить с девушкой, которая буквально выглядит, как мечта и не испытывать к ней никакой симпатии. Каждый раз, когда она находится с ним, я рад, что у нее в окружении есть такие люди, как Лёша, потому что как друг он и в правду отличный, и одновременно с этим я готов полезть с ним в драку от злости, когда при встрече она лезет поцеловать его в щёку или приобнимает за плечи.

— Раньше ты другое говорил.

— Раньше я и тебя терпеть не мог, а сейчас и дня без тебя не протяну, — она смущённо улыбается, снова пряча лицо на моём плече. — Ну и я всё время, пока мы учились вместе, считал, что вы трахаетесь.

— Убедился в том, насколько сильно ты ошибался?

— Теперь да, — я продолжаю гладить ее шелковистые волосы, зная, как она любит этот процесс и буквально мурчит в такие моменты, словно кошечка. — Кать, я уже извинялся за эту хуйню, но, прости меня, пожалуйста, ещё раз.

— За что?

— За то, что я сказал тебе тогда в бассейне.

— Я давно простила, иначе не лежала бы сейчас здесь с тобой, — ее ровный тон голоса, и теплое дыхание в районе шеи успокаивают меня и в моменте я чувствую себя самым счастливым человеком в мире.

Глава 19

Проснувшись, я просто лежала, прокручивая в голове события этой ночи. Я и представить себе не могла, что она закончится подобным образом.

Разглядывала Кирилла, пока он спал. Такой спокойный и умиротворённый, и даже не скажешь, что этот парень умеет быть агрессивным, несдержанным и до безумия грубым. Неосознанно я подмечаю, какой же он всё-таки красивый и как сильно он похож на своего отца, даже если для него это не особо приятно.

Меня пугали те чувства, которые я испытывала к нему. Одновременно хотелось проводить каждую секунду своего времени рядом с ним и сбежать как можно дальше от страха близости такого уровня, который возник между нами. Страха того, что он непредсказуем, что может уйти или поступить со мной так, как с другими девушками, которые появлялись мимолётно в его жизни.

Кирилл закидывает руку мне на живот, и придвигает к себе, заставляя перевернуться на бок и уткнуться носом в его шею.

— Спи. — произносит он хриплым голосом, запуская руку мне в волосы, и начиная пальцами немного массировать чуть выше шеи, от чего я готова мурчать, как довольная кошка.

— Уже не хочется.

Его запах. Тепло его тела. Мне так комфортно, будто бы я всю жизнь была бедным осиротевшим ребёнком, и вот наконец-то обрела дом, в котором меня никому не позволят обидеть.

Я прохожусь поцелуями по его шее и плечу, только сюда смогли достать мои губы.

— Спи, говорю тебе. — строго говорит он, все ещё не открывая глаз.

В ответ на такой тон, я кусаю его за плечо. Не сильно, но ощутимо. Кирилл тут же открывает глаза, прижимая меня к себе ещё сильнее и целует в макушку.

— Я уже говорил, что хочу просыпаться с тобой каждое утро?

— Нет.

— И правильно делал.

Я приподнимаюсь на локте, чтобы смотреть на его лицо.

— Я могу уехать, раз тебе не нравится.

Разумеется, я понимаю, что он шутит и не обижаюсь на это всерьёз.

— Не можешь.

— А вот и могу.

— Никуда ты не денешься. — он снова заставляет меня лечь на его вытянутую руку, а а второй прижимает моё тело к себе максимально близко, насколько это позволяет положение.

— Почему ты в этом так уверен?

— Потому что я тебя не отпущу, не сейчас, не в какой-либо другой ситуации, — ровный, серьезный тон, он говорит уже не так, будто мы шутим, а так, чтобы я понимала своё положение. — Все нормально?

— А что может быть не нормально?

— Раз ты задаёшь этот вопрос, значит всё хорошо.

— Я ни о чём не жалею, если ты об этом, — он открывает глаза и изучает моё лицо, от чего хочется тут же прикрыться ладонями. — Это ведь должно было случиться рано или поздно.

— Я могу задать вопрос? — он поправляет мне волосы и смотрит в глаза, я киваю. — Почему этого не произошло раньше? Не знаю, в школе, как это обычно у всех бывает.

— Ты ведь знаешь, что у меня рано не стало мамы, — он чувствует как все мое тело сжимается, стоит мне начать говорить об этом, от чего сильнее притягивает к себе. — Вот и вышло так, что когда всем хотелось любви и играли гормоны я была в жуткой апатии, мне не то, что парней, мне жить особо не хотелось. Меня немного отпустило лишь когда я словила гиперфокус на ЕГЭ и готовилась к нему днями и ночами, лишь бы в голову не лезли всякие мысли, потом как-то сменился круг общения при поступлении, Никита, вся эта история, ну ты и сам знаешь уже.

— Мне жаль, что тебе пришлось пережить всю эту историю с мамой, я могу узнать, что с ней произошло?

— Я не хочу говорить об этом.

— Как скажешь, — он мягко отступает с этой темой, целует меня в лоб, от чего я прикрываю глаза. — Просто знай, что можешь говорить со мной обо всем, что тебя беспокоит.

Я киваю, снова утыкаясь носом в его шею. Ни за что бы не подумала, что Кирилла будет настолько волновать моё настроение, состояние и он будет обо мне заботиться.

— Мы останемся с ними на завтрак?

— Мы можем уехать, как только ты этого захочешь.

— Я не говорила, что хочу уехать.

— Я понимаю, что ты в нашей паре тот самый тактичный человек, который сглаживает углы, но, думаю, мы оба не горим желанием торчать тут весь день и смотреть как они возятся с ребёнком.

— Ты не любишь детей?

— Ты сама вчера на Матвея смотрела так, будто мечтала, чтобы он испарился из-за стола.

— Во-первых, это не правда, я просто никогда не сидела с маленькими детьми, — Кирилл говорил как-то необычайно серьёзным тоном, будто бы правда считал, что я терпеть не могу малышей. — А во-вторых, ты не ответил на мой вопрос.

— Скажем так, общего умиления не разделяю, дети как дети, — он замечает мой пристальный взгляд и добавляет. — Это не значит, что я не хочу своих, просто до чужих детей мне дела нет.

— Зачем ты решил пояснить?

Я ухмыляюсь и спрашиваю, просто потому, что хочу, чтобы он произнёс вслух то, что крутится у меня в голове.

— Потому что с тобой я хочу того, что раньше мне казалось идиотским, — я смущенно опускаю лоб на его грудь. — Или не важным.

Я встаю с кровати, в одной лишь его футболке, а когда наклоняюсь на подоконник окна, чтобы осмотреть двор, отчетливо знаю, что она выгодно открывает обзор на мои бедра, задираясь сзади.

— Моё самое не любимое - это ночевать где-то без пижамы, мне придётся идти завтракать в платье, — я поднимаю его с пола и кладу на край кровати. — Хотя, может мне так спуститься?

В голове всплывает несколько картин из вчерашнего вечера, от чего я чувствую как щеки резко начинают гореть, а губы искривляет довольная улыбка.

— Мне просто интересно, — Кирилл подходит ко мне сзади и сжимает руками талию. — Ты ведь специально меня бесишь?

— Да.

Я разворачиваюсь к нему лицом, а после усаживаюсь на кровать. Смотрю на него снизу вверх, в таком ракурсе его и так широкая спина и плечи кажутся намного больше. Я вижу каждый мускул на его сильных руках, с явно выделяющимися венами. Кирилл проводит рукой по моей щеке, а затем обхватывает ею мой подбородок, заставляя меня поднять голову выше и снова посмотреть ему в глаза, после чего большим пальцем проходится по моим губам. Я наклоняю голову и прикасаюсь губами к одному из кубиков на его прессе, после чего прокладываю себе путь несколькими поцелуями, опускаясь ещё ниже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ему понадобилось всего парочка прикосновений моих губ для того, чтобы я увидела незамедлительную реакцию, которую ткань боксеров скрыть не в состоянии.

Меня всё еще смущает, когда я осознаю, насколько быстро он может возбудиться от моих действий, а иногда и моё бездействие всё равно каким-то волшебным образом поднимает его член.

— Катюш, не надо. — твердо говорит он, от чего я тут же поднимаю на него взгляд, пытаясь расслышать не показалось ли мне, что он сам просит остановиться.

— Ты не хочешь меня? — я действительно удивлена, ведь глаза меня не обманывают.

— Ты и сама знаешь и видишь, что хочу.

Набираюсь смелости и мой указательный палец касается его члена, проходясь от головки вниз, по всей длине. По ощущениям он намного тверже, чем я себе представляла.

— Тогда почему не надо?

— Потому что после первого раза стоит немного подождать, я не хочу делать тебе больно.

— Тебя, наверное, очень бесит, что со мной возникает столько проблем?

Эта мысль не отпускает меня. Имей я хотя бы какой-то опыт, сейчас нас бы ничего не останавливало и не мешало.

— Девственность — это не проблема, разве что у тебя в голове, меня лично всё устраивает.

— Ты говоришь так, просто, чтобы я не загонялась, ведь я то знаю, что у тебя было много девушек.

— Не сравнивай себя и тех, с кем я просто трахался, — его явно злит эта тема, и что я снова завожу её. — Меня вообще не волновало никогда, что там и у кого было до меня или после меня, а с тобой волнует. Если ты так хочешь, то я тебе честно признаюсь, я доволен тем, что был у тебя первым и вообще не вижу в этом проблемы. Меня даже заводит мысль о том, что ты принадлежишь только мне.

Пару секунд я сомневаюсь сама в себе и собственных действиях.

— Сделай, пожалуйста, один шаг назад?

— Зачем?

— Просто отойди на шаг назад, — он стоит не сдвигаясь не понимая смысла моей просьбы. — Пожалуйста, Кирилл.

Он вздыхает и делает шаг назад, я все еще полностью неуверенна в том, что делаю в эту минуту, но не отступаю. Сползаю с кровати на пол, садясь на пол на колени и поднимая на него голову.

— Что ты делаешь?

— То, что было в твоих фантазиях, — он ухмыляется, и ему явно нравится наблюдать меня перед собой на коленях, у него блестят глаза и этот вопрос будто был задан ради приличия, которым тут абсолютно не пахнет. — Ты же этого хотел?

— Это не обязательно.

— Но ты бы хотел, чтобы...

— Чтобы ты сейчас взяла в рот? — я, должно быть, снова краснею от одной только формулировки. — Да, но если ты сама к этому не готова, не нужно этого делать.

Приподнимаюсь на носочки ногами, лежащими под ягодицами. Снова целую его внизу живота, от чего он вздыхает, а я постепенно тяну боксеры вниз с его бедер. Он перешагивает их, и я вижу его член так близко, как еще никогда не видела. Большой и ровный. Не уверенна, что смогу захватить ртом даже половины длины.

Он замечает то, насколько мне неловко и ждёт моих дальнейших действий. Языком прохожусь по головке члена, а после обхватываю ее губами, слышу как Кирилл вздыхает. Двигаюсь ртом вперед, но как и была уверенна, его член упирается в моё горло едва я дохожу до середины.

Делаю это снова и снова, достаточно медленно, при этом успевая обводить языком головку его члена, хотя и совмещать всё это достаточно тяжело. Обеими руками он захватывает мои волосы сзади в хвост, при этом не сильно, но начиная руководить движениями моей головы в той амплитуде, которая требуется ему. Я слышу, как он вздыхает, и дышит намного чаще, и от осознания того, что ему нравится то, что я делаю, я понимаю, что внизу моего живота снова завязывается тугой узел, а между ног становится влажно.

Он вытаскивает член из моего рта, между ним и губами образуется паутинка из моей слюны.

— Нормально всё? — спрашивает он, я поднимаю на него глаза и киваю.

После этого я снова беру его в рот. Понимая, что не в состоянии погрузить всё достоинство на полную длину, я кладу руку на ту часть, которую не могу поместить в себя и в одном ритме со ртом продолжаю свои действия.

— Блять, Катя, какая же ты ахуенная, — я бы улыбнулась от этих слов, но не могу. — Ты не против, если это будет грубее?

И хоть я не совсем понимаю, что значит грубее, я мотаю головой в стороны, в знак того, что я не против. И в следующую секунду я понимаю, что означало «грубее», когда он руководя движениями моей головы делает движения намного быстрее и максимально глубокими настолько, что я чувствую как его член проходит глубже, чем моё горло, а через несколько минут резко заставляет меня, дергая за волосы назад отодвинуться полностью.

— Что не так? — тут же спрашиваю я.

— Я сейчас кончу, и если ты против, чтобы это было в рот, я закончу по-другому.

На секунду меня одолевает что-то похожее на ревность, что он собирается сделать всё сам и не дает сделать это мне. Я, не смотря ни на что, снова обхватываю губами его член, и он снова повторяет то, что делал до этого с моей головой, насаживая мой рот, на свой орган так, как ему этого хочется.

Буквально минута и я ощущаю вновь что-то новое. Теплая, вязкая жидкость заполняет мой рот, и он медленно вынимает член из моих губ.

— Ты можешь выплюнуть, все нормально.

Он смотрит мне в глаза, и я даже представить себе не могу, насколько грязно выгляжу в этот момент. В хорошем смысле грязной.

Жидкость на вкус разве что солоновата, достаточно специфична, но это не что-то неприятное. Я глотаю. Полностью, облизывая при этом губы и смотря прямо ему в глаза.

— Валевская, ты решила вообще меня отправить в нокаут?

Он наклоняется и целует меня в губы. Абсолютно не брезгуя, как это по рассказам моих подруг делали их парни.

— Это было похоже на то, чего ты хотел?

— Это было в тысячу раз пизже, — я встаю, и понимаю, насколько же мне стыдно теперь смотреть ему в глаза, но он притягивает меня за талию к себе. — Ты правда никогда этого раньше не делала?

— Правда, но могу ради разнообразия тебя немного побесить своими ответами.

— Тогда я скажу как есть - ты просто, блять, богиня.

Мне и смешно, и стыдно и при всём этом до безумия приятно. Я утыкаюсь лицом в его грудь, потому что смотреть на него всё еще неловко.

Он уходит в душ, а я переодеваюсь в платье. Нахожу в сумке маленькую расческу и пытаюсь привести в порядок вчерашнюю укладку, которую за вечер и утро изрядно потрепал Кирилл.

Мы спускаемся на кухню, где как оказалось все уже давно не спят. Отец Кирилла пьёт кофе, а Ксюша кормит малыша, сидящего в детском стульчике.

— О, доброе утро, — едва увидев нас в дверном проёме говорит девушка. — Как спалось?

Казалось бы такой обычный вопрос, но сейчас он звучит так, что вгоняет меня в сметение. Я переживаю, что кто-то все же мог слышать то, что происходило ночью.

— Нормально, — отвечает Кирилл избавляя меня от надобности что-то говорить.

Мне приходится снова объяснять всем, что я не завтракаю, и выпить лишь кружечку кофе, под рассказы Ксюши о том, что это вредно пить его на голодный желудок и вообще завтрак это главный приём пищи.

— Хватит, — в какой-то момент её останавливает Кирилл, понимая видимо лишь по моему выражению лица, что я молчу просто из-за своей тактичности. — Она сама решит когда ей есть.

— А тебе как обычно нет дела до здоровья девочки, — она продолжает кормить ребёнка при этом говоря с абсолютно невозмутимым видом. — Главное, что красивая, остальное тебя вообще не касается?

— Всё в порядке, — уже вмешиваюсь я, понимая, что Кирилл вот-вот сорвётся на грубость. — Я уже года четыре как привыкла не завтракать по утрам, и никто не заставит меня это делать. Даже Кирилл.

— Странные у вас отношения.

— Не лезь, — твердо произносит уже отец Кирилла. — Сами разберутся.

— Я же как лучше...

— Сами разберутся, — еще раз твердо произносит он, на что Ксюша окончательно замолкает. — Кать, пойдём выйдем во двор, покажу тебе здесь всё.

Хоть Кирилл и сквозь зубы, но отпускает выйти с его отцом во двор. Выходим мы с другой стороны дома. Оказываемся на терассе, в которой стоит столик, видимо для ужинов на свежем воздухе.

Александр Владимирович передвигает пепельницу с середины стола к краю, и достаёт из кармана пачку сигарет.

— Куришь?

— Не хочется что-то.

Он поджигает сигарету лишь для себя, начинает затягивать дым в лёгкие.

— Не обижайся на Ксюшку, она добрая, но иногда не умеет промолчать, когда нужно.

— Я не обижаюсь, — мы встречаемся взглядами, от чего становится немного неловко, но я не показываю этого. — У вас очень уютно дома на самом то деле, и ваш сын очень милый.

Говорю просто всё подряд, что только приходит мне в голову, лишь бы между нами не висела эта неловкая тишина. И хоть я не фанатею от малышей, ребёнок у них и правда достаточно забавный, а все родители любят говорить о своих детях.

— Какой из моих сыновей?

— Младший, — я смеюсь. — Старший тоже, но с натяжкой.

Особенно после того, что этот самый старший сын делал со мной этим утром, пока они сидели на кухне и ни о чем не подозревая завтракали, или после того, как сидя напротив собственного отца мастурбировал мне прямо за столом без какого-то стеснения вчера вечером.

— Не знаю, как такая девушка как ты терпит Кирилла, но я его таким никогда не видел, — он продолжает курить, смотря то куда-то вбок, то возвращаясь и пристально меня рассматривая. — Он за тебя всегда так готов рваться в бой?

— Мы не так долго вместе, но да, он уважает мои границы и мой выбор, даже когда ему самому он не сильно по душе.

— Мы не были образцово-показательной семьей с его мамой, она много ненужного делала, за себя я вообще молчу, так что не злись на него, если он что-то делает не так, как нужно.

— Он так злится на вас только потому что вы ушли к другой женщине?

— Не только, — он вздыхает громче обычного, и потушив одну сигарету, тут де поджигает следующую. — Я в целом не лучший отец, всю жизнь в бизнесе, на семью времени было мало, да и характер у меня не из особо мягких и заботливых. Думаю, ты поняла, в кого удался мой сын.

— У вас еще есть возможность наладить отношения, он не настолько безразлично к вам настроен, как вам кажется.

— Только если ты будешь почаще вытаскивать его к нам за город, сам то он сюда никогда в жизни не приедет.

— Я постараюсь, но не думаю, что кому-то удастся уговорить Кирилла сделать то, чего он не хочет.

— Думаю, что один такой человек всё же найдётся.

Глава 20

— То есть он говорил как терпеть тебя не может, а теперь чуть ли не пылинки сдувает? — подытожила весь мой рассказ двоюродная сестра и по совместительству моя близкая подруга.

Саша оказалась первым и единственным человеком, которому я рассказала об отношениях с Кириллом. Мне нужно было поделиться всем произошедшим хоть с кем-то и я знала, что именно от неё никогда не услышу осуждений. Она была одним из немногих людей, с которыми всегда, при любых обстоятельствах комфортно, с ней можно обсуждать любые абсолютно глупые вещи и смеяться надо всем подряд.

— Ну в целом - да, —рассмеялась я, пока она собирала свои кудрявые от природы волосы в пучок, чтобы они не мешали нарезать овощи для салата. — А, ну да, у него ещё и девушка была.

Мы делали греческий салат, в духовке уже практически приготовились стейки из лосося, а в бокалах давно было налито красное вино. Стандартные девичьи посиделки.

— А фотка его есть?

— Блин, — я захожу в телеграмм, понимая, что фотографий там естественно не будет, но нахожу его видеосообщение посреди диалога и протягиваю телефон подруге. — Вот.

— И ты говоришь, что он тебе не нравился? — удивлённо спрашивает сестра, выпучив свои и так большие зелёные глаза на меня. — Он выглядит как парень, на которого ты должна была запасть с первого дня учёбы.

—Ну если бы ты пообщалась с ним в первый день учёбы, уверяю, желания повторить у тебя бы не возникло.

Я достаю рыбу из духовки и раскладываю на тарелки, мы наконец-то садимся ужинать.

— А Лёша что говорит?

— Он пока не знает, и не думаю, что сильно обрадуется этой новости, — я делаю глоток вина, прокручивая в голове возможные развития событий. — Просто он знает Кирилла немного с другой стороны, а не таким, каким знаю его я.

— Я думаю он просто ещё не отошёл от твоего сумасшедшего бывшего, нам всем нужно время, чтобы это пережить и забыть как страшный сон.

— Я тоже так думаю, поэтому пока что, обо всём знаешь только ты.

— А Кирилл не ревнует? — я ухмыляюсь, уже точно зная ответ на этот вопрос. — Вы всё-таки очень близки.

— Кирилл ревнует ко всему.

«Я приеду?»

Экран телефона загорается и я вижу сообщение от него. Лёгок на помине. Вопросы как всегда по делу, ничего лишнего.

«Я не одна, давай в другой раз»

«Тебе лучше сразу объяснить, что значит не одна»

«С подругой»

«Просто сидим у меня, болтаем о своём»

«А ты чем занят?»

Он читает лишь первое сообщение, а после выходит из сети не прочитав остальные.

— Мне стоит говорить что это один из сильнейших «рэд флагов»? — настороженно спрашивает Саша, на что я закатываю глаза. — Я просто переживаю за тебя.

— Всё правда нормально, — я вижу в её взгляде недоверие, потому что все знают, каким был мой бывший парень. — У нас не самое приятное знакомство, и в это сложно поверить, но сейчас всё правда хорошо. Настолько хорошо, что иногда я не верю самой себе.

В какой-то момент на кухне становится сидеть неудобно и мы отправляемся лежать на мою кровать, взяв с собой бокалы.

— Здесь у вас уже был секс? — спрашивает сестра, переворачиваясь на живот, я же сижу оперевшись на спинку кровати.

— Нет, — я улыбаюсь, от чего сестра ухмыляется мне в ответ, понимая, что я вру. — Ладно, был.

— Твой папа уже знает?

— Нет.

— Почему?

— Потому что ты знаешь, как он отреагирует, — я вздыхаю, отпивая жидкость из бокала. — И если вы вдруг увидитесь, ты тоже ничего не говори.

Мой отец очень заботливый и хороший человек, но из-за того, что мы оба потеряли члена нашей семьи, всё его внимание с этого момента приковано ко мне. Разумеется, он не лезет в мою жизнь с каким-то тотальным контролем, но на его звонки я обязана отвечать всегда, а несколько раз в неделю мы обедаем вместе и пропускать эти обеды нельзя, хотя ничего кроме моих успехов в учебе и того, как его дела на работе мы обычно не обсуждали.

— Об этом можешь не переживать, — я киваю. — Может поедем куда-нибудь или ты сегодня настроена на домашние посиделки?

— Даже не знаю, — я открываю расписание на завтра и понимаю, что занятия начнутся с третьей пары. — А вообще, знаешь, поехали.

В последнее время происходит так много событий, которые не выходят у меня из головы, мои мысли всё время заняты чем-то или кем-то и я так давно не проводила время с друзьями, что эта идея сейчас кажется глотком свежего воздуха на прокуренном балконе.

В процессе сборов я проверяю телефон, должно быть, раз пять или даже больше всё время совершая одни и те же действия: снимаю блокировку, захожу в мессенджер, открываю диалог с Кириллом и не вижу никаких новых сообщений. Печатаю сообщение о том, что еду с подругой в клуб, но через минуту настолько злюсь на него за это молчание, что тут же удаляю отправленное.

— Я обожаю это твоё платье! — восторженно говорит Саша, после того, как я переоделась.

То самое платье, в котором я была с ним тем вечером, когда он "любезно" предложил подвезти меня домой. Знаю, как сильно оно нравится ему и как сильно он его ненавидит, за то, как хорошо оно подчеркивает все достоинства фигуры.

Даю Саше выбрать любое из моих платьев, потому что она не рассчитывала на то, что наш вечер завершится подобным образом, а после вызываю такси.

***

Очень громкая музыка. Коктейль слишком сильно отдаёт водкой, от чего приходится пить его медленнее обычного и ждать, пока там хоть немного растает лёд, разбавив эту алкогольную бомбу.

— Кать, что ты делаешь? — спрашивает сестра, наблюдая, как я в очередной раз проверяю свой телефон, открывая диалог с Кириллом.

Молчит.

— Он не отвечает мне.

Наблюдаю её недоумевающий вид, а на лбу буквально читается то, что она считает моё поведение странным. Но я начинаю тревожится, зная, что Кирилл может ввязаться в любую неприятную историю просто потому, что ему плевать на последствия или же быть сейчас в объятиях какой-нибудь другой девушки и быть ею настолько занят, что не в состоянии мне ответить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Именно второй сюжет моя тревожность решает развить в голове, заставляя накручивать себя с каждой секундой всё сильнее.

— И что?

— Это странно, он всегда отвечает практически мгновенно.

— Он не может быть занят? Сколько он не отвечает, час?

— Два, но дело не в этом, такого раньше никогда не было.

Мозг предательски начинает складывать два плюс два. Спросил может ли приехать ко мне, я отказала, значит поехал к кому-то ещё.

— У него могут быть свои дела, он взрослый человек и не должен отвечать тебе сиюминутно, ну правда, просто расслабься и подожди, я уверенна, всё в порядке.

— Ты права, просто...я позвоню ему, ладно? — она вздыхает, прикрывая глаза. — Всего один звонок и я успокоюсь.

Я выхожу на улицу, были бы сигареты - уже давно прикурила. Соврала, потому что звоню ему не один раз, а шесть. Подряд. Эти длинные гудки заставили нервничать только ещё сильнее, а он просто не ответил мне.

Просто не ответил.

Возвращаюсь обратно в заведение.

— Что такое? — с ходу спрашивает Саша, видя насколько быстро я подлетаю к ней.

— Он не ответил. Он просто взял и не поднял трубку, хотя я звонила шесть долбанных раз.

— Так, знаешь что? Мы приехали отдыхать, — она забирает мой телефон и выключает его, а после кладёт себе в сумочку. — Вот так, давай мы просто повеселимся, а не будем сходить с ума из-за пары часов игнора какого-то парня.

Он не какой-то парень. И в этом вся проблема. Мне не плевать, я волнуюсь и одновременно злюсь. И моя злость всё же берёт верх над разумом, ведь мне начинает казаться хорошей идея оставить выключенным телефон. Пусть поволнуется так же, как и я.

Вечер и правда становится немного лучше, когда я прекращаю проверять наш диалог каждые пять минут. Саша права, мне нужно просто расслабиться и подождать, ведь даже если в эту минуту происходит что-то плохое, что-то, что способно разорвать моё сердце на части я точно сейчас ничего не смогу сделать и как-то на это повлиять.

Остаётся просто смириться с ситуацией.

Но это не значит, что я не съем его мозг завтра утром во время завтрака. Ведь я это обязательно сделаю.

Мы танцуем не приседая, ноги в туфлях даже начинают немного ныть от усталости, но я не обращаю на это внимание. Ни я, ни Саша не замечаем вообще никого вокруг, хотя многие подходят познакомиться, нам обоим это не интересно.

— Всё нормально? — спрашивает она, приближаясь к моему уху.

— Да, всё супер.

Конечно, я вру, но делаю это с таким невозмутимым и весёлым видом, что больше ко мне вопросов не возникает.

Возвращаемся с Сашей к барной стойке, заказывая ещё по коктейлю.

— Почему ты ни с кем не знакомишься? — спрашиваю я, зная, что она давно не в отношениях.

Она правда очень красива. Возможно не в понятии общепринятых стандартов, но она выглядит буквально как самая добрая фея, и я всегда завидовала ее естественным кудрявым волосам. А в детстве я даже загадывала на день рождения и задувала торт с просьбой о таких же.

— Контингент не мой, — улыбается она. — Вряд ли здесь кто-то ищет большего, чем секс на одну ночь.

— Да ладно тебе, может кто-то нормальный просто пришёл сюда отдохнуть с друзьями, как мы.

— Такие не будут подходить и нести какую-то чушь.

Не успеваю ничего ответить, чувствуя, как что-то проливается мне на платье, заставляя развернуться в противоположную от подруги сторону.

Секунда в ступоре, смотрю на масштаб бедствия на животе, человек напротив устремляет взгляд туда же, а после мы оба поднимем глаза друг на друга.

На черной ткани пятна практически не видно, но сама ситуация и липнущая теперь к телу влажная ткань одежды - всё это дико неприятно. Вечер точно был обречён.

— Ты слепой? Совсем не видишь куда идешь?

— Извини, кис, просто резко развернулся и не заметил тебя.

Стараюсь проигнорировать то, как он только что меня назвал. Звучит пошло и мерзко и я искренне надеюсь, что он просто молча уйдёт прямо сейчас из поля моего зрения.

— Просто супер.

Я говорю это в пространство, не обращаясь ни к подруге, ни к этому неуклюжему товарищу. Чувствую как запах водки, теперь исходящий от платья перебивает даже аромат моих духов, который и так достаточно сильный.

Прошу бармена дать салфетку и он кладёт на стойку сразу целую стопку, натянуто улыбаюсь ему в знак благодарности. Тянусь и беру парочку, начиная промакивать ткань платья, собирая жидкость на бумагу. Неожиданно парень решает сделать тоже самое: хватает салфетку и тянется руками к моему животу.

— Не надо, я сама справлюсь.

Я пытаюсь вежливо отстранится от излишне навязчивого человека, который делает это либо от своего естественного желания помочь, либо использует тупой трюк для знакомства в баре, пытаясь меня сейчас потрогать.

— Да ладно тебе, сладенькая, я просто помогу.

— Ты не понял? Мы сами справимся. — уже вмешивается Саша, наблюдая как этот парень явно переходит границы.

— Мама учила меня не оставлять девушек одних в беде.

Он не слушает наши достаточно вежливые протесты и все же прислоняет руку, держащую салфетку к моему животу, от чего я резко дергаюсь и делаю шаг назад.

— Уйди, пожалуйста.

— Да что ты ломаешься? Я же просто помочь хочу.

Один взгляд брошенный мною в толпу и я замечаю глаза, которые не спутаю ни с чьими. Он подходит ко мне настолько быстро, что я забываю о придурке, который не унимаясь, пытается тронуть меня, понимая, что сейчас здесь будет.

— Мне не нужна твоя помощь, лучше уйди отсюда по-хорошему.

— А если я люблю по-плохому?

— Тогда я переломаю тебе пару костей и ты сразу передумаешь.

Его голос. Голос Кирилла. И я, и Саша абсолютно растеряны, парень еще не понимает в какие неприятности вляпался.

А я понимаю.

Мне хватает доли секунды пока Кирилл смотрит на меня, чтобы понять, что сейчас будет и насколько он зол. При меняющихся цветах освещения клуба одно остаётся неизменным - его взгляд, буквально горящие огнём голубые глаза.

— Твоя тёлка что ли?

У Кирилла дергается кадык от этой фразы, он сглатывает, а у меня кожа на ногах встаёт дыбом, от того что он не говорит ни слова. В следующую секунду Кирилл буквально одним движением скручивает руку этого парня за спиной так, что он не в состоянии даже пошевелиться и дать хоть какой-то отпор.

Как будто бы в этом есть смысл. Даже если бы он попытался, у него просто ничего бы не вышло.

Кирилл начинает двигаться в сторону выхода и я делаю несколько быстрых и уверенных шагов за ним.

— Стой здесь.

— Кирилл...

— Я сказал стой тут и жди меня.

Я разворачиваюсь к подруге, Кирилл выходит из заведения. В толпе никто даже не обращает внимание, на то, что какого-то беднягу отсюда буквально вытаскивают силой.

— Что происходит? — спрашивает Саша, а мне начинает казаться, что у меня вот-вот затрясутся руки. — Это Кирилл? Который..

— Да, это Кирилл, — я прошу бармена налить еще шот и выпиваю его залпом, после чего сморщиваю лицо и прислоняю руку к губам. — У этого парня проблемы, нужно что-то сделать.

— Он сам виноват, что пристал, пусть твой парень с ним поговорит.

— Он не будет с ним разговаривать.

— В каком смысле? — я смотрю на неё и по моему взгляду она будто бы всё понимает. — Ну, справедливости ради, он правда придурок и может его это чему-то научит.

Будь он хоть троекратным идиотом он точно не заслужил быть за это избитым. Ведь я знаю, что Кирилл, особенно когда он зол и ревнует может быть абсолютно не контролируем. Но выйти не решаюсь. То ли от ступора, сковывающего тело, то ли от страха увидеть эту картину снова.

Я не знаю сколько проходит минут прежде чем он возвращается, но по моим ощущениям просто бесконечное.

— Саша. — слышу за своей спиной, и повернувшись вижу, как сестра протягивает к нему вытянутую руку.

— Кирилл, — говорит он ей, но я ловлю на себе его взгляд всего на секунду, после чего он отворачивается к подруге. — Такие себе обстоятельства, но приятно познакомиться.

— Что ты здесь делаешь? — решаюсь спросить я, всё еще не делая даже шага в его сторону.

— Позже поговорим, — я вижу, как сильно он зол на меня. — Давайте-ка я отвезу вас обоих по домам.

Мы двигаемся к выходу, а он даже не смотрит в мою сторону.

— Саш, садись в машину, пожалуйста, а мы поговорим, ладно? — подруга кивает в ответ на мой вопрос, садясь на заднее сиденье.

Мы остаёмся наедине на улице.

***

Кирилл

Меня переполняет злость, которую я чувствую глядя на нее. Но это злость не на саму Катю, а на ситуацию, в которой она оказалась.

— Нужно отвезти твою подругу домой, садись в машину.

Она смотрит на меня до безумия растерянно, а я старюсь увести взгляд куда-то в сторону, потому что разговаривать в подобном тоне с ней, когда она сама выглядит как напуганный ребёнок оказывается слишком сложно.

Всё чего сейчас хочется - это прижать её к себе настолько сильно, насколько это физически представляется возможным и никогда больше не отпускать.

— Мы можем поговорить?

— Садись в машину.

— Просто поговори со мной и мы поедем.

— Садись в машину, Катя.

Какой-то пьяный конченный долбаёб решил, что он имеет право к ней прикасаться. Прикасаться к девочке, которая едва ли сможет физически дать отпор мужчине в случае чего и меня злит одна только мысль о том, что подобное вообще может произойти и насколько вовремя я приехал.

— Кирилл, посмотри на меня.

Она кладёт пальцы на мой подбородок, заставляя повернуть голову в её сторону.

— Я не хочу с тобой сейчас разговаривать.

— Из-за какого-то придурка, который сам ко мне полез?

— Нет, — убираю руки от собственного лица, потому что её пальцы буквально плавят нежностью мою кожу. — Ты позвонила мне шесть раз, шесть, Катя, а через пять минут твой ебучий телефон оказывается выключен и больше не включается. Какого хрена ты делаешь это и что я, по-твоему, должен думать?

Если бы я мог передать ей словами весь спектр эмоций и переживаний, который из маленького клубка превратился во мне в огромный снежный ком в то мгновение, когда она не брала трубку, она бы понимала почему я настолько злюсь.

Каждую грёбаную минуту этой жизни, когда она находится не рядом я переживаю за неё больше, чем вообще думал могу переживать за кого-либо. Каждую грёбаную минуту своей жизни, когда она не рядом я боюсь, что могу её потерять.

— Как ты нашёл меня?

— Ты хотела, чтобы не нашёл? Чтобы тебя облапал какой-то пьяный долбаёб из бара?

— Он не лапал меня.

— Я знаю.

Потому что если бы он позволил себе подобное, он бы точно завтра оказался на инвалидной коляске.

— Ты следишь за мной теперь?

— По отметке в твоём же инстаграмме, Кать, — решаю сразу озвучить ей, чтобы в её голове не складывался какой-то сталкерский сценарий. — Я узнал где ты просто по отметке.

Она молчит, я поджигаю сигарету и смотрю на неё. Не знаю, как она делает это: злит меня своим поведением доводя до сумасшествия, и своим же видом заставляет испытывать сейчас к ней такой невероятный трепет, что я чувствую себя буквально больным от тех чувств, которые она во мне пробуждает.

— Отлично выглядишь, выбор платья просто ахуительный для девушки, которая едет в рассадник пьяных идиотов одна.

Она в правду выглядит просто невероятно, хотя мой комплимент сейчас и состоит из упрёка, я не могу отвести от неё взгляд.

— Кирилл...

— Садись в машину.

Это самый отвратительный наш разговор, потому что я веду себя как отец, забравший малолетнюю дочь с вечеринки. Но если сейчас мы начнём что-то обсуждать, когда я настолько зол, мы лишь зайдём в тупик, поругавшись ещё сильнее.

— Мы не закончили разговор.

— Мы закончили, садись и не заставляй свою подругу ждать.

Она разворачивается и всё же молча залазит в машину, хлопая дверцей. Но это было не обязательно, я и так вижу, как она недовольна.

Выкуриваю ещё одну сигарету и лишь после этого сажусь в машину, заводя её. Катя вбивает адрес своей подруги и все едут буквально не выронив ни единого слова.

Саша достаёт из своей сумочки и передаёт ей телефон, Катя включает его. И как только это происходит, на экране всплывают все уведомления о моих звонках и сообщениях. Она поднимает взгляд на меня, я мельком смотрю в её сторону. Она понимает насколько я в действительности переживал за нее и пытался понять, где она.

Даже без ёбаной отметки локации я бы нашел ее где угодно. Абсолютно плевать, кто и что подумает, но я был готов поднять на уши всех знакомых, которые только у нее есть, только чтобы понять, где она, с кем и всё ли с ней в порядке.

— Я напишу тебе, — говорит Катя своей подруге, прежде чем та, покидает машину и разворачивается к заднему сиденью, чмокая девушку в щёку. — Спокойной ночи.

Завожу машину снова, на этот раз направляясь на самый любимый мною адрес в этом городе. Её адрес. Мне не нужен навигатор, я знаю дорогу туда практически наизусть и, наверное, будь я слепым я бы всё равно нашёл её дом, опираясь исключительно на свои ощущения.

— Мы поедем к тебе или ко мне?

— Ты едешь к себе, а я к себе.

— Серьёзно?

— Кать, — я выдыхаю, стараясь концентрироваться на дороге, пока она сверлит во мне дыры. — Я не хочу ругаться с тобой.

— И поэтому ты предлагаешь нам ночевать раздельно?

После ночи в доме моего отца не было ни дня, когда мы ночевали порознь, и я уже не представлял, как можно спать в кровати, когда она не лежит на соседней подушке и не смотрит видео, над которыми хохочет до трех часов ночи.

— Я предлагаю нам обоим успокоиться, переспать со всем этим, и нормально поговорить утром на свежую голову.

— Конечно, можешь ещё позвать обязательно парочку девчонок, чтобы ночью лучше думалось.

— Не неси чушь.

— Ну ты же так злишься на меня, они тебя расслабят так, как ты любишь. Отличный повод уехать и ночевать одному.

Я останавливаю машину около её дома.

— Да, я злюсь на тебя, злюсь, потому что ты делаешь импульсивные вещи типо выключенного нахрен телефона или поездки в клуб, не предупредив об этом, но если я злюсь на тебя - это не значит, что я тебя больше не люблю.

Она уже готовилась ответить мне что-то, наверняка, язвительное, но после слова «люблю» изменилась в лице и передумала.

— Даже несмотря на то, что я злюсь на тебя, Катя, ты единственная девушка, которая мне нужна и ничто этого не изменит. Никакая ссора этого не изменит.

— Не уезжай, пожалуйста, — она кладёт свою руку на мою, обхватывая всей ладонью большой палец. — Я не усну без тебя.

Её «я не усну без тебя» звучало, как самое трепетное признание в чувствах, которое я только слышал.

Нас ждал не самый приятный разговор, но одно я знал: я не позволю ей спать одной. Не этой ночью. Не любой другой.

Глава 21

С каждым проносящимся этажом, мне казалось, что моё сердце стучит всё громче, заглушая даже гул лифта.

Молча посмотрела на Кирилла, лицо которого не выражало абсолютно никаких эмоций. Если он остался просто из одолжения, то лучше бы ему было уехать сразу.

На секунду он опускает взгляд на меня, прогуливаясь им где-то в районе моей шеи. Хочу ли я, чтобы он просто обнял меня в этот момент? До безумия. Но Кирилл поднимает голову и смотрит выше моей макушки, будто бы меня здесь и вовсе нет.

Пройдя в квартиру я замечаю, как он осматривается, но не понимаю, что хочет тут увидеть или найти. Я же в это время снимаю туфли и едва мои ступни касаются ровного, гладкого паркета, испытываю неподдельное удовольствие.

Ноги болят, то ли от танцев в туфлях на каблуках, то ли он недавно заживших ран от осколков. Первые шаги по полу оказываются весьма неприятными.

— Что такое? — спрашивает Кирилл, видя как я переминаюсь с ноги на ногу морща нос от этих ощущений.

— Ноги болят после туфель.

— Садись на диван, — командует он, и едва я открываю рот, чтобы в очередной раз убедить в том, что у меня все в порядке, он продолжает. — Садись говорю тебе.

Я усаживаюсь на диван в гостинной, которая совмещена с кухней. Спорить с ним сейчас бесполезно, мы только зайдём в еще больший тупик. Кирилл садится на другой край дивана, заставляя меня сесть боком и протянуть ноги в его сторону. Я откидываюсь на подлокотник одной стороны, он делает тоже самое, вальяжно раскинувшись с другой.

Проводит пальцами по щиколотке ноги, а затем первый раз так близко видит шрамы на моих ногах. Я читаю во взгляде злость, а его кадык дергается, когда он проводит по ним большим пальцем, и хоть физически я ощущению лишь то, что мне щекотно, внутри всё сжимается от непонимания того, что будет дальше.

— Я бы убил его, — я ничего не спрашиваю, понимая о ком идет речь. — Как можно было быть таким конченным уебаном.

— За то, что он испортил мне ножку?

Пытаюсь ему улыбаться, но мы оба слишком напряжены и это выглядит натянуто.

— Твои ножки ничего не испортит.

Он обхватывает ступню пальцами, начиная массировать всё по периметру, надавливая большими пальцами так, что у меня отдаёт дрожью во всё тело. Это настолько приятно, что я глубоко вздыхаю.

Он продолжает проделывать те же манипуляции с другой моей ногой, при этом мы оба смотрим друг другу в глаза и молчим. Такая атмосфера, такие ощущения, будто он массирует вовсе не мои ступни, а кое-что повыше, прячущееся за тонкой тканью трусиков.

— Выпьем? — предлагаю я.

Он кивает, я встаю и направляюсь к холодильнику, разливая вино по бокалам, краем глаза наблюдая как Кирилл направляется в сторону балкона, наверняка, чтобы выкурить пару сигарет.

Следую за ним, принося туда алкоголь. Прохладно и достаточно отрезвляюще. Но нагнетает обстановку вовсе не холодный ветер из открытого окна, а то напряжение которое присутствует между нами и его молчание.

— Что мне сделать, чтобы ты нормально со мной поговорил?

— Что ты хочешь, чтобы я сказал?

— Супер, — недовольно подытоживаю я. — Ты остался, чтобы мы молча друг в друге взглядом дыры сверлили?

— Я остался, потому что ты об этом попросила.

Мне неприятно от того, что он говорит об этом в таком контексте, будто я заставила его быть здесь и он вовсе этого не хотел.

— А сейчас я прошу тебя поговорить со мной, — он даже не смотрит на меня. — Что с тем парнем?

— Отлична тема для обсуждения, — с сарказмом произносит он, опуская локти на подоконник и смотря куда-то вниз открытого окна. — Ты ради этого просила остаться?

— Он просто глупый парень из бара, он ведь даже ничего не сделал.

— Нужно было дождаться, пока сделает? — наконец-то Кирилл переводит взгляд на меня. — Мне плевать, хотел он к тебе подкатить или он просто конченный долбаёб, но когда ты будешь говорить нет, и тебя не услышат, я буду объяснять своими методами.

— Будешь бить всех, кто ко мне пристаёт?

— Если они не поймут тебя с первого отказа - да, Катя, буду.

— Я в состоянии сама разобраться с человеком словами, — из него вырывается нервный смешок, и он снова отворачивается к окну. — Или ты настолько не доверяешь мне?

— Я не доверяю парням, которые лезут к тебе не понимая слова «нет», — он кладёт сигарету в губы и поджигает её. — Какого чёрта ты выключила телефон?

— А почему ты не брал трубку?

— Ответь на мой вопрос, — он вздыхает, жадно затягиваясь сигаретой, а после отводит взгляд от ночного города и внимательно всматривается в моё лицо. — Почему твой телефон был выключен, Катя?

Несколько секунд я молчу, делаю большой глоток терпкого вина, перед тем как начать объяснения.

— Его выключила Саша, чтобы я не отвлекалась на домыслы о том, почему мой парень не ответил на шесть моих долбанных звонков.

— И ты решила, что это классная возможность выбесить меня в ответ?

— Да.

— У тебя отлично это получилось, — он отворачивается снова выпуская дым в открытое окно. — Надеюсь, ты довольна.

— Я не думала, что всё выйдет вот так, — делаю еще один глоток вина, а затем ставлю бокал обратно на подоконник. — Где ты был?

— С отцом, Катя, я работал с отцом, — он одной рукой держа между пальцев сигарету потирает виски. — Ты сказала, что занята с подругой и я отложил телефон, поставив на беззвучный, чтобы не отвлекал, я же не знал, что у тебя в голове возникнет тысяча и одна фантазия о том, что я успел переебать весь город, пока тебе не отвечал.

— Я переживала за тебя.

Не знаю, что из этого больше похоже на правду, ведь беспокоилась я придерживаясь и версии с девушками, и просто от неизвестности и тревоги за него. Он был отчасти прав, но признавать это мне никак не хотелось.

— Я знаю, — он произносит это мягче, чем все слова до этого, но выглядит так, будто изрядно устал обсуждать всё это. — Ради твоего спокойствия, я обещаю, буду всегда на связи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я проскальзываю снизу через его большие руки, упирающиеся в подоконник и располагаюсь между ними. Ветер из открытого окна начинает играть с волосами, развивая их во все стороны и в том числе ему в лицо. Я безуспешно пытаюсь ловить их руками, заправляя за уши снова и снова.

Ловлю его обжигающий взгляд сначала на своей шее, а затем заглядывающий прямо в душу через глаза, ухмылка прорисовывается на уголках его губ и он качает головой, будто бы отгоняя от себя какие-то мысли.

— Что-то мне это напоминает.

Он заправляет в очередной раз выпавшую прядь моих волос за ухо, а после жадно затягивается сигаретой, выдыхая дым так, чтобы он не попадал на меня, наклоняясь ближе к окну и находясь губами практически около моего уха. По телу пробегает дрожь от одного лишь его дыхания рядом.

— Можно? — спрашиваю я, подняв глаза на него, а после указывая взглядом на сигарету.

Он с таким натиском прижимает меня своим телом к подоконнику, что он уже болезненно впивается в мою спину, но я всячески это игнорирую. Кирилл так близко, что моя грудь касается его на вздохе, а в нос бьёт стойкий аромат древесного парфюма. Он выглядит не так, как обычно: в черной рубашке с длинным рукавом, скрывающей все татуировки, а не на своём полуспортивном стиле. Я должна была сразу догадаться, что он работал.

Хотя, и к девушкам можно так ездить.

— Раньше ты меньше курила.

— Раньше у меня не было поводов.

— У тебя и сейчас нет поводов для тревоги, которую может снять курение.

— Ты - моя причина для тревоги. Ну так что? Можно мне сигарету?

Одной рукой он собирает мои волосы на затылке, держа их в кулаке имитируя хвост, а затем глядя в глаза, второй рукой достаёт сигарету из своих губ и кладёт на мои, позволяя сделать затяжку, после снова затягивается сам и проделывает это пока сигарета не оказывается выкурена нами по очереди до самого фильтра.

Тушит ее в пепельнице.

Смотрит на меня так, будто готов убить. А после резко опускается к моим губам, чего я совсем не ожидала и даже встала в ступор от такого напора. Поцелуй настолько собственнический, с привкусом злости, табака и чего-то настолько сладкого, что мурашки разбегаются по всему телу, а дрожь отдаёт в кончики пальцев. Я обхватываю руками воротник его рубашки, притягивая к себе так близко, как это только возможно, позволяя ему в это время исследовать рот языком.

Он подхватывает меня обеими руками под ягодицы, усаживая на подоконник. Я искренне надеюсь, что в это время все мои соседи видят десятый сон и никто не надумает выглянуть в окно.

— На тебя так балконы действуют? — спрашиваю, едва отрываясь от поцелуя и посмеиваюсь.

— На меня так действуешь ты и это платье на тебе.

— Нравится?

Я знаю, что нравится, но хочу это слышать. Я всегда считала его холодным и бесчувственным, но это оказалось совсем не так. Кирилл никогда не устаёт восхищаться моей внешностью, моими волосами, моим телом и буквально купает меня в комплиментах. И мне нравится это. Нравится слышать это от него.

— Ты знаешь, что нравится, — я улыбаюсь и закусываю при этом нижнюю губу. — И знаешь, как сильно я хочу сжечь его, потому что представляю сколько парней пускали на тебя слюни этим вечером.

— Ты себе даже не представляешь сколько, — он обхватывает рукой мою шею, продолжая целовать меня, и чтобы выронить слово приходится отстраняться и говорить на максимально сбившемся дыхании.

— Много значит?

— Очень много. — ухмыляюсь я, а после сама продолжаю поцелуй, закусывая его нижнюю губу.

Он знает, что я делаю это специально, что это лишь шутки и провокации с моей стороны, иначе его кулаки уже бы сжимались от злости, и я не чувствовала той волны возбуждения, которая способна сбить меня с ног, если бы я стояла на полу.

Руки Кирилла ползут вверх по бёдрам, разводя их и пробираясь под платье, я чувствую как трусики покидают меня, оставшись где-то на полу. Кирилл смотрит мне прямо в глаза, пока его большой палец накрывает клитор и он пристально наблюдает за моей реакцией и выражением лица.

— Ты как всегда мокнешь буквально со скоростью света от моих прикосновений.

Ты ошибаешься. Это происходит даже когда ты не касаешься меня. Я становлюсь влажной от одного твоего горящего огнём взгляда.

Он опускается вниз и целует внутреннюю часть моего бедра начиная от колена, оставляя за собой влажные следы. Я откидываюсь назад, впиваясь пальцами в край подоконника.

Ветер всё такой же холодный, но теперь это вовсе не проблема, ведь моё тело горит в огне и всё, чего я хочу - это он.

Обхватив руками мои бёдра и расположившись между них, я ощущаю, как его язык проходит вдоль промежности, обводит все мои складочки, и только потом поднимается к клитору. Тело реагирует на него мгновенно, я еложу бедрами на подоконнике от того, что не могу сопротивляться этим ощущениям, которые заставляют ноги дрожать. Ощущаю, как он раз за разом проходит языком по клитору, и мне становится абсолютно всё равно на то, спят ли мои соседи. Я не могу сдерживать себя, когда он отлизывает мне так, что я готова кончить уже на второй минуте.

— Нет, пожалуйста, — я отодвигаюсь назад, разрывая этот восхитительный дуэт из его языка и моей киски. — Сначала войди в меня, а потом я закончу.

Он ухмыляется. Кириллу не нужно повторять дважды, он вмиг заставляет меня оказаться на полу, и разворачивает задом к себе, впечатывая ягодицами в свои бедра. Я чувствую его возбуждение, чувствую вставший член, и готова уже сама умолять его трахнуть меня на этом балконе.

— Здесь?

— Здесь.

Звук расстегивающейся ширинки, я упираюсь локтями о подоконник, и чувствую как твердая головка члена касается влажной плоти. Он играет со мной, проникая лишь на пару сантиметров, а я взвываю, оборачиваясь на него, на что получаю резкий толчок, заполняющий меня практически на всю длину его достоинства, от чего вскрикиваю и он тут же накрывает мой рот рукой, притягивая к себе так, чтобы голова располагалась на его груди.

— Нормально? — он разворачивает мою голову, придерживая за шею и целует, вгоняя в меня член грубыми и резкими толчками, я стону прямо ему в губы. — Не больно?

Он не двигается в ожидании моего ответа. Я понимаю, что ему нравится овладевать мною именно так, грубо и жестко, но при этом он до безумия переживает за мои ощущения и мой комфорт.

— Нет.

Я не хочу, чтобы это было нежнее, понимая, что он всё еще зол и это намного лучше, чем ругаться и кричать друг на друга, озвучивая претензию за претензией.

Мне нравится, когда он такой: не сдерживающий себя, как голодный зверь, терзающий моё тело и вгоняющий член в мою киску раз за разом, заставляющий стонать его имя с мольбой о том, чтобы это не заканчивалось, трахающий меня так, будто бы делает это в последний раз. Одна из его рук сползает с моей шеи на грудь, где от холода и возбуждения соски стоят так, что сквозь платье ему не требуется усилий нащупать их пальцами, и он сминает их в своих руках.

— Я тебя люблю, — практически рычит он мне на ухо.

Я закрываю глаза от удовольствия, продолжая ощущать как его член раз за разом вторгается в моё тело, а его бедра бьются о мои ягодицы, сопровождая всё это характерными звуками. Ощущаю, как всё внутри сжимается и тело начинает дрожать так, что если бы он не держал меня, я должно быть, уже упала на пол, ведь ноги словно отказываются служить мне в этот момент. Оргазм разливается ко всему телу, из меня вырывается стон, хотя я изо всех сил старалась себя сдерживать, и он снова накрывает ладонью мои губы, прижимая её к лицу так, чтобы было слышно лишь моё жалобное мычание.

— Я не хочу делить твои стоны с кем-то еще и разбудить всех соседей.

Он прижимает мой затылок к своей груди, разворачивая лицом в бок так, чтобы смотреть прямо в глаза, продолжая зажимать мне рот рукой. Это слишком стеснительно и интимно, но ощущения, которые заполняют меня снизу слишком сильны, чтобы я могла думать о чем-то кроме них и успевать смущаться.

Он вытаскивает член, и я чувствую как вязкая теплая жидкость разливается по моим ягодицам, а после наконец позволяет мне высвободится из плена его сильных рук.

***

— Ты такая сладкая, когда делаешь что-то на кухне.

— Я всего лишь грею рыбу в микроволновке.

— Достаточно того, что это делаешь ты для меня.

Он обхватывает меня за талию сзади, покрывая лёгкими поцелуями шею. Мы оба просто наблюдаем, как тарелка крутится в микроволновой печи и, наверняка, со стороны это выглядит глупо, но я до одурения счастлива находиться внутри подобных глупостей.

— Ты больше не злишься на меня?

— А разве похоже, что я злюсь?

— Не похоже, — я разворачиваюсь к нему лицом, стараясь обхватить его шею руками. — Просто хочу, чтобы мы не ругались больше.

— Кать, мы будем ругаться, — я смотрю на него абсолютно не понимая, зачем он так говорит. — Это неизбежно, все люди ругаются, просто мы должны слышать друг друга и не делать выводов от того, что накрутили себя.

— Мне сложно тебе доверять.

— Я знаю, — он целует меня в макушку. — Но я стараюсь и буду дальше стараться сделать всё, чтобы ты могла доверять мне, но одних моих усилий мало. Ты должна хотя бы попытаться наконец принять то, что мне и в правду никто другой не нужен.

— Ты говоришь о доверии, хотя сам примчался в клуб, потому что мой телефон был выключен.

— Я переживал за тебя, и как оказалось не зря. Это совсем другое.

Он прав. Хоть и наши отношения начались со всей этой до боли неприятной ситуации с Соней и тем, что он уделял мне столько внимания еще когда они были в отношениях, сейчас поводов для моего беспокойства просто не было. Он был рядом всегда, когда мне это было нужно. В университете, дома, в любом месте этого города мы были вдвоём практически двадцать четыре часа в сутки. И хоть доверять после такого нашего бэкграуда кажется практически невозможным я обещаю себе попытаться.

Мы садимся за стол. На часах около четырёх утра, а мы даже не думаем о том, чтобы лечь спать. В доме царит такая спокойная атмосфера: я в одной лишь футболке, задрав на стул одну ногу, сижу и наблюдаю за тем, как он ужинает. Или уже завтракает.

— Это очень вкусно, — он поглощает пищу, не сводя с меня глаз. — А я думал ты не умеешь готовить.

— Я и не умею, — улыбаюсь я, понимая, что он за такое короткое время так много обо мне узнал. — Это Саша готовила, у нее руки из того места растут.

— У тебя самые прекрасные руки на свете, — он тянется, чтобы поцеловать тыльную сторону моей ладони, от чего я смущаюсь. — А уметь готовить принцессам не обязательно.

— Разве для мужчин не важно, чтобы девушка хорошо готовила?

— Не знаю, как там у других мужчин, а мне важно, чтобы тебе было комфортно. Не любишь готовить - не готовь, я ведь не за это тебя люблю.

Я не могу поверить в то, что слышу подобное и это адресовано мне. Не могу поверить, что сижу на кухне в четыре часа утра, с любимым человеком, который целует мои руки, и любит меня просто за факт моего существования на этой земле, не смотря на мои порой глупые и импульсивные поступки.

— Блин, я же совсем забыла написать Саше, что у нас все нормально.

Я хватаю телефон, и делаю то, что должна была. Пишу о том, что мы помирились.

Ещё бы. Ради того, чтобы так помириться, даже не очень страшно снова поругаться.

— Как-то не очень у нас с твоей подругой вышло знакомство.

— Она не совсем подруга, Саша моя двоюродная сестра.

— Еще лучше, — с сарказмом произносит он. — Твоя сестра будет думать, что я контролирующий, ненормальный собственник.

— Ну и в чём тут не правда?

Глава 22

— Этот детский сад мне надоел, — говорит Кирилл, заворачивая к улице, где находился университет. — Нам что пятнадцать лет?

Уже около двух недель мы жили в каком-то невероятном нон-стоп режиме из секса, ужинов под сериалы, и ночевок то у него, то у меня в квартире. И при всем при этом ходили в университет, продолжая скрывать ото всех свои отношения, потому что я все ещё не находила сил рассказать обо всем близким друзьям.

В университете все и так уже, наверняка, о чем-то догадывались. Я бы тоже негодовала от того, что люди, которые никогда не общались или же сводили все свои коммуникации к ссорам теперь почему-то приезжают на пары вместе, практически всегда сидят за одним столом и шепчутся в коридорах.

Ну и, конечно, ходят в курилку, чтобы целоваться. Но о истинных целях походов туда знали лишь мы.

— Кирилл, можно мы не будем снова начинать эту тему?

— Я не вижу проблемы просто сказать людям, что мы встречаемся и жить после этого спокойно.

— А ты не спокоен?

— Я хочу, чтобы все понимали, чья ты девушка, и думаю, это не плохо, ангелочек.

— Нет, ты хочешь, чтобы ко мне другие боялись даже подойти, зная, кто мой парень.

— Они и так боятся.

Скорее всего так и есть. Не знаю, что им наговорил или сделал Кирилл, но по его взгляду, будто он сломает каждому, кто скажет мне слово против, челюсть - всё было предельно ясно. По крайней мере, теперь мой авторитет, как старосты, стал еще выше и нет этих недовольных возгласов, когда я объявляю о том, что нас приобщают к каким-то работам или мероприятиям.

— Тогда я вообще не вижу проблемы.

В том, что мы скрывали ото всех отношения был какой-то свой шарм. И несмотря на множество минусов, это было отчасти и приятным чувством. Общая тайна, которая объединяла только нас. Чувства, о которых знали только мы и огромное желание оказаться поскорее снова наедине, чтобы стать друг к другу ближе, чем мы могли позволить себе на людях.

— Я вижу проблему, — твердо говорит Кирилл, припарковывая автомобиль около университета и заглушая мотор. — Расскажи наконец ребятам обо всём.

— Я обязательно это сделаю, но позже.

— Я уже говорил тебе, я могу сам обо всём рассказать.

— Нет! Вот так точно будет только хуже.

Лёша был, можно сказать, братом, мы росли и были вместе с самого детства и подобные новости он должен узнать именно от меня, потому что если бы он от меня что-то скрывал и я узнала об этом от других людей мне было бы невероятно обидно.

Но еще больше я боялась осуждения с его стороны. Он знал Кирилла другим человеком, и меньше всего мне хотелось быть в глазах лучшего друга идиоткой, которую используют, потому что раньше мой парень поступал именно так со всеми.

— Я думал тебя чужое мнение как-то не особо задевает.

— Но не когда дело касается Лёши.

— А что в нём такого особенного? Он просто твой друг.

— Он моя семья, — выпаливаю я, не задумываясь. — Точнее...

— Я понял, Кать, — перебивает он, по его виду я понимаю, что говорить так не стоило. — Он твоя семья, ничего добавлять не нужно.

— Ты знаешь, что мы росли вместе и многое пережили, поэтому я так говорю.

— Куда уж мне до твоего лучшего друга и тех жизненных перипетий, которые вы прошли вместе.

— Я не хочу идти в университет вот на такой ноте.

Я и так буду целых три пары томиться в муках без его объятий, поцелуев и ласкового взгляда, нет никакого желания при всём этом снова ругаться на пустом месте.

— У нас нормальная нота, просто будь у меня подружка, которую я назвал бы «семьёй», ты бы истерила через каждые пять минут на тему её существования.

Он прав, если бы было что-то подобное, я бы сошла с ума от ревности, но при этом прошу его относится ко всему спокойно. Это невозможно, но и разорвать себя на части, вручив каждому половину я не могу, они оба нужны и важны мне.

Мы покидаем автомобиль и заходим в университет. Обе двери при входе он открывает передо мной, я здороваюсь с охранниками, Кирилл же как всегда не особо приветлив и вид у него при общении с другими людьми такой, будто это вынужденные действия.

Около аудитории уже собралось пол группы, дверь пока была закрыта, хоть и до пары оставалось не долго.

Я целую и Вику и Лёшу в щёку, Кирилл жмёт последнему руку.

— Вы теперь вместе на пары приезжаете? — спрашивает Вика, будто бы невзначай, убирая телефон.

Я смотрю на невозмутимый вид Кирилла, пока меня этот вопрос загоняет в тупик.

— В коридоре встретились.

— Но перед этим вышли из одной машины? — подмечает Вика, указывая большим пальцев на окно, которое выходит на парковку.

— Кирилл просто подвёз меня, потому что было по пути.

Звучит как бред. Как полнейший бред, на который оба друга, будто бы закрыли глаза или решили не донимать нас вопросами.

— А вы что с Соней расстались окончательно? — обращается к Кириллу подруга.

Нет. Нет. Нет. Вика, умоляю тебя, не нужно заводить эту тему, задавать эти вопросы и заставлять мой глаз дергаться от упоминания его бывшей девушки.

— А ты откуда знаешь?

— Была у подруги на день рождении, там была твоя Соня, — я стараюсь дышать глубже от формулировки «твоя», но оставаться спокойной получается с трудом. — Мы поболтали, она сказала, что вы расстались и остались просто друзьями, вот это был поворот конечно.

Друзьями?

Они остались друзьями?

Я бросаю один непродолжительный, но достаточно пристальный взгляд, чтобы он понял, какая фраза меня сейчас зацепила. Стараюсь сфокусировать своё внимание на нижнем крае Викиного тренча, лишь бы просто не смотреть никому в глаза.

— Да, мы расстались, такое бывает, не вижу поводов для обсуждения.

— Блин, я думала у вас всё серьезно, — Вика даже не осознаёт насколько делает мне неприятно этой темой, и продолжает болтать, как ни в чем не бывало. — Ну, может еще помиритесь?

Я закатываю глаза, переминая пальцы.

— Катюш, пошли-ка покурим. — Лёша буквально берет меня за локоть и разворачивает в другую сторону коридора, обратно к выходу из здания.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я снова оказываюсь на улице, но сейчас свежий воздух хотя бы приводит меня в чувства, хотя в груди от чего-то больно щимит сердце.

— А что происходит? — спрашивает Лёша, поджигая сигарету, пристально всматриваясь в моё лицо.

Я стараюсь не выдать никакой лишней эмоции, но либо у меня это так плохо выходит, либо Лёша знает меня буквально наизусть, раз моментально считал, что что-то не так.

— Ничего.

— Ничего? — он переспрашивает так, будто уже знает ответ, но даёт мне возможность самой всё рассказать.

А у меня по-прежнему в горле стоит ком. То ли от разговора о бывшей девушке Кирилла, то ли от того, что лучший друг морально прижимает меня к стенке, отчетливо чувствуя привкус лжи.

— Ну да, всё в порядке.

— Я может упустил какой-то момент в нашей дружбе, но с каких пор ты стала мне врать?

— О чём ты?

— Валевская, заканчивай, — я с замиранием сердце готовлюсь услышать то, что он скажет дальше. — Ладно Вика, с ней всё понятно, она дальше своего носа просто ничего не хочет замечать, но я то не слепой, у тебя аж челюсть сводит, когда ты слышишь о девушке Кирилла.

— О бывшей девушке Кирилла.

— С каких пор моя лучшая подруга бегает за таким, как Сотников и ревнует к его же девушке?

— Она его бывшая девушка, Лёша.

Эта формулировка «его девушка» в отношении другой бьёт мне в сердце, словно самый острый кинжал, а лучший друг будто бы специально давит на больное, явно видя, как мне неприятно.

— Да какая нахуй разница бывшая или не бывшая, прекрати даже думать в эту сторону. Он сейчас недельку, другую потрахает разных девчонок, а потом вернётся к Соне.

— Вы вроде друзья, и ты так говоришь?

— Я не говорю, что он плохой друг, а его взаимоотношения с девушками вообще не моё дело. Но когда это касается моей лучшей подруги, это начинает касаться и меня тоже.

— Лёш, у меня всё нормально.

— У тебя всегда всё нормально сначала, а потом мне приходится откачивать тебя месяцами, как это было с Никитой.

— Это вообще другое, он здесь совсем не при чём.

— Ты мне что тогда говорила в начале? Правильно! Что он хороший, — он начинает говорить немного громче, активно жестикулируя рукой, между пальцев которой тлеет сигарета. — А потом он разгромил тебе хату на отходосах, и чуть тебя саму не прибил там.

— По-твоему, Кирилл способен на такое?

— Нет, — тут же твердо произносит он, без какого-либо сомнения. — Ты хочешь, чтобы я сказал прямо?

— А ты разве до этого ещё как-то сглаживал углы?

— Я не хочу, чтобы ты стала очередной девчонкой, которую Кирилл трахнет и бросит, а тебя это потом просто сожрёт.

Он прав. Если бы всё было именно так, как он говорит, я бы уже сошла с ума от непонимания. Но ситуация абсолютно противоположная, я знаю, что у него есть чувства ко мне, и судя по тому количеству ночей, которые мы провели вместе он вовсе не планировал куда-то исчезать.

— По-твоему я настолько глупая и не разбираюсь в людях?

— Если ты влюбилась в бабника, который заинтересован максимум в том, что ты ему дашь разок в будущем, видимо да.

— Я уже.

Я говорю это тихо, скорее даже шепотом себе под нос.

— Что уже?

— Я уже ему дала, как ты говоришь, — в этот раз говорю спокойно и громко. — И не разок, и не два, и не три, и даже не десять.

Я совсем не собиралась быть грубой и вываливать эту информацию подобным образом. Стоило как-то плавно подвести, но эмоции взяли верх над холодной головой.

— Что блять?

— Ничего.

У меня нет сил продолжать этот диалог, я разворачиваюсь, Лёша пытается остановить меня, но я одергиваю руку, заходя обратно в здание университета.

Не помню даже толком, как дохожу до аудитории, в которую все ребята уже зашли и сели за столы. Ловлю на себе недоумевающий взгляд Кирилла, который видит, как я со злостью швыряю сумку рядом с Викой и усаживаюсь с ней, хотя до этого на всех парах была лишь с ним.

Не хочу разговаривать ни с кем из них. Лучший друг не смог понять мои чувства, а после всего сказанного им у меня не осталось сил, чтобы объяснить, как всё обстоит на самом деле, а Кирилл и его бывшая девушка, с которой они остались какими-то друзьями, совсем раскатали меня по полу.

«В чём дело?»

Поднимаю экран телефона вверх и вижу сообщение от Кирилла. Кладу обратно на стол, даже не открывая его сообщения.

Просто жду, когда уже начнётся пара.

— Всё хорошо? — спрашивает подруга, наблюдая, как я нервно постукиваю пальцами по столу.

— Что именно сказала бывшая девушка Кирилла?

Даже не смотрю в её сторону, выпалив то, что крутилось на языке. Просто хочу услышать ответ на свой вопрос, иначе меня изнутри начнет сжирать вся эта тема.

— Не поняла?

— Ты общалась с ней, что конкретно она сказала? — Вика смотрит на меня так, будто она слепая, а я глухонемая и мы никак не можем понять друг друга. — Что она говорила про Кирилла?

— Да ничего особенного, Кать.

Мне начинает казаться, что сегодня всё против меня. И Вика, у которой при любых обстоятельствах не закрывается рот и она разбалтывает все сплетни в мельчайших подробностях, сейчас отвечает мне не вдаваясь вообще в какие-либо детали, когда они мне так нужны.

— Настолько ничего особенного, что ты даже решила завести с Кириллом эту тему?

— Он её бросил, Кать, — я поворачиваю голову в её сторону, внимательно слушая. — Вообще без какой-либо причины, просто в один момент вдруг вот так решил, хотя по её словам всё было хорошо.

Чувствую себя странно от того, что снова в это влезаю. Он не сказал ей, что уходит к другой девушке, не объяснил что произошло на самом деле. И то самое «без какой-либо причины» сейчас сидело перед Викой и отчаянно заглядывало ей в глаза, в надежде услышать больше подробностей.

— Что еще?

— Да Соня в целом не разговорчивая, из неё и это мы клешнями вытаскивали, просто сказала что-то типо:«и он предложил мне остаться друзьями, представляете».

— И тебя так удивило, что они расстались?

— Да просто очень неожиданно было, они ведь не один месяц вместе были, — поясняет Вика, роясь в содержимом своей сумки в поисках ручки. — Вы в последнее время вроде хорошо общаетесь с Кириллом, я думала ты обо всём знаешь.

— Я давно обо всем знаю.

Я оборачиваюсь ненадолго назад, и тут же ловлю его взгляд на себе.

— Что думаешь об этом?

— Вик, — я нервно убираю волосы за уши с обеих сторон, пытаясь подобрать нужные слова, но в голове поток из мыслей, которые я не могу собрать в предложение. — В общем, я давно хотела сказать, мы с Кириллом...

— Вы с Кириллом вместе. — перебивает меня она, видя как я заминаюсь на этой фразе. — Я права?

— Мы...да, мы встречаемся, — уже спокойно говорю я, потому что в целом готова к не очень приятным словам и с её стороны тоже. — Уже примерно месяц.

— И ты целый месяц молчала? — она пихает моё плечо своим, но с улыбкой на лице. — Это вообще ни в какие рамки, Валевская, мне нужны все подробности. Вообще все.

Но рассказать ей я ничего не успеваю, потому что в аудиторию входит преподаватель. А за ним и Лёша, который проходя между рядами столов, бросает в мою сторону один пренебрежительных взгляд и садится прямо сзади меня и Вики. Я, должно быть, физически ощущаю как моя спина горит огнём от его взгляда.

***

Кирилл

Всё, чему она меня удостоила это смотреть на её красивую спину и то, как она всю пару поправляет волосы, которые то и дело падают на стол, а она убирает их за плечи.

С ней точно что-то не так, ведь преподаватель несколько раз задавал ей вопросы по среди лекции, потому что был уверен, в том, что у неё как всегда буквально от зубов отскакивают ответы и для этого ей не приходится даже задумываться. Она просто моя очень умная девочка. Но сейчас она дважды замялась перед ответом. Ответила. Правильно. Но не так уверенно, как обычно.

Можно ли меня считать помешанным на ней, потому что я подмечал даже такие мелочи?

Определенно можно.

Я считал минуты до конца этой грёбаной лекции, просто чтобы словить её и прижать к себе в каком-нибудь безлюдном коридоре, а затем выяснить, что на самом деле произошло.

Но как только преподаватель закончил свой монолог и отметил присутствующих, она взяла журнал и повиливая бедрами скрылась из аудитории, направляясь в деканат.

Какая же у неё все-таки неимоверно красивая фигура.

Повернувшись в сторону, я замечаю взгляд Лёши. Ну конечно, её любимый лучший друг. Её семья. Который видимо наговорил ей слишком много.

— Переговорим? — подхожу к нему, кивая в бок и приглашая покинуть аудиторию.

— Давно пора.

Мы спускаемся и выходим из университета в курилку, разгоняем всех первокурсников одним лишь взглядом. Потому что лишние уши нам не нужны.

— Что ты ей наговорил?

— Я не могу понять только одного: почему она?

Я поджигаю сигарету, он тоже. Мы говорим на максимально ровном и спокойном тоне, но, я уверен, оба чувствуем агрессию направленную на оппонента.

— Она свободная девушка, а я свободный парень, не вижу проблемы.

Почему она. Этим вопросом я задавался для самого себя и отнюдь не раз. Я бы хотел определить для себя, что-то вроде, я люблю её потому что, она добрая или потому что она красивая, или потому что одной своей грустной интонацией в голосе она заставляет меня хотеть сломать ебальник любому, кто посмел её огорчить. Но это всё не то.

Я люблю её за то, что она - это она. С её высокомерным взглядом, с её избалованностью и желанием, чтобы всё было так, как она этого хочет. С её безмерной нежностью ко мне, с желанием отдать всю себя от переизбытка чувств. Люблю, когда она садясь за стол поджимает под себя одну ногу, потому что так ей удобнее. Люблю то, что она носит мои футболки, которые ей в платья годятся. Люблю, когда недовольно дует губы. Люблю, когда закатывает глаза. Люблю в ней всё: от пальцев её ног до макушки.

— Нет, Кирилл. Почему из всех девок, которых ты мог бы без проблем отыметь и жить спокойно, ты решаешь делать это с моей подругой?

— А ты в охранники её половой неприкосновенности заделался? Она взрослый человек и может сама принимать решение о том, с кем ей быть и с кем ей спать.

Хотя, разумеется, быть и спать она может только со мной.

— Ты в курсе, что у нее никого до тебя не было?

Отлично, Катя, твой лучший друг в курсе твоей половой жизни. Есть ли вообще что-то, чем ты с ним не делишься?

— В курсе.

— И ты даже зная это всё равно решил, что Катя - это лучший вариант для твоей очередной недельной интрижки? Не мог найти любую другую симпатичную телку? Ты даже представить себе не можешь, что с ней будет, когда ты наиграешься.

— Не надо делать выводы из нихуя, — мы по-прежнему даже голоса друг на друга не повысили. — Всё вообще не так, как ты думаешь.

— И как же всё на самом деле?

— Я люблю её, — он удивлен, хотя не подаёт виду, ведь я ни разу такого ни о ком не говорил до этого. — Я конченный мудак, и я это знаю, но она - это не очередное увлечение, я с того вечера у тебя дома, когда ты её привёз просто, блять, как помешанный на ней. Ни на кого другого не могу смотреть, никого другого не хочу, и даже тебя сейчас готов отпиздить за то, что после вашего разговора на ней лица нет.

Лёша молчит, молча затягиваясь сигаретой. Мы просто курим, посматривая друг на друга.

— То есть ты хочешь мне сказать, что это серьёзно?

— А ты что когда-то слышал от меня что-то похожее о других?

— Нет, поэтому я сейчас стою и хуею, что мой друг, который телок, как перчатки менял, и лучшая подруга, которая члена в живую никогда не видела решили, что они идеальная пара.

Мы не идеальная пара. И во мне, и в ней есть черты, которые нас раздражают и порой мешают адекватно общаться, но это не причина для того, чтобы я не смог её любить и быть с ней столько, сколько проживу на этой земле.

— Я тоже ахуевал, когда твоя лучшая подружка у меня из головы не выходила, а потом еще вся эта ситуация с её бывшим...конченный долбаеб, который её ударил прямо на этом ебаном месте.

— Не понял, а что с её бывшим? И в смысле он её ударил?

Я видел это в Лёше. Тоже самое, что чувствовал я. Бесконечное желание её защитить и оградить от всех ублюдков, и только поэтому понимал его реакцию. Он не хочет, чтобы ей было больно, чтобы её снова кто-то обидел, и он боится, что этим «кто-то» могу стать я.

Я злюсь на это. Злюсь на столь близкую дружбу, на то, что он семья, но понимаю, что Лёша тот человек, которому можно доверить её и её безопасность.

— В прямом, подкараулил под универом, и я даже не хочу говорить, что обещал с ней сделать тем вечером.

У меня сжимаются кулаки лишь от одних воспоминаний о том, что этот недочеловек посмел сделать ей больно и грязью, льющейся изо рта и своими блядскими руками.

— Ты разобрался?

— Да, и собственноручно, и мои парни потом сделали своё дело. Эта пародия на человека уже точно не доставит проблем.

— Катя знает, что с ним?

— А ей нужно это знать? Главное, что он её больше не побеспокоит.

— Ты прав. Главное, чтобы у неё всё было хорошо.

— Я только этим и занимаюсь. Стараюсь не вести себя, как мудак и быть для неё достойным парнем.

— Но ты же понимаешь, что если ты её обидишь, я тебя отпизжу?

— Если я её обижу, я готов буду отпиздить себя сам.

Глава 23

Я полностью измучена тремя парами и всей этой напряженной ситуацией связанной с лучшим другом, Кириллом, его бывшей, которая всё никак не может исчезнуть, черт возьми, с этой планеты, чтобы я больше никогда не слышала никаких упоминаний о её существовании.

Я такая же, как он. Собственница и ревнивица до мозга костей. Мне так же, как и ему просто невыносима мысль о том, что рядом с ним крутятся какие-то девушки, и я априори, даже не зная никого из них уже готова ненавидеть каждую. Мне так же, как и ему хочется оградить его от любых контактов с противоположным полом. И мне так же, как и ему постоянно кажется, что кто-то пытается посягать на то, что является моим.

— Когда ты уже сдашь на права и будешь катать свою любимую подругу до дома. — говорит Вика, собирая вещи в сумку и нажимая в телефон, практически не глядя, чтобы вызвать такси.

— Мой отец или Кирилл, — я задумываюсь, кто из них опекает меня больше и пока не могу выделить кого-то одного. — Вот кто-то из них, или даже они оба скорее станут моими личными шофёрами, чем пустят за руль, где всё по их мнению будет угрожать моей жизни.

— Твой папа будет готов бросить карьеру успешного адвоката, чтобы возить тебя на маникюрчик и обратно?

— Поверь, мой папа и ноготочки делать научится, если будет нужно.

— А Кирилл правда настолько переживает за тебя? Я вообще не могу представить его заботливым, он же блин, такой...грубый со всеми, не эмоциональный и всё такое.

— Я бы сама никогда не подумала, но он правда очень хорошо ко мне относится, — мы выходим в коридор из аудитории первыми. — Вик, ты думаешь они общаются?

— Кто?

— Кирилл и Соня, — я удивлена как подруга еще не начала сегодня закатывать глаза при малейшем упоминании этой темы. — Думаешь они могут дружить?

— Я бы сказала нет, но теперь мне кажется что я совсем не знаю Кирилла, чтобы делать о нём какие-то выводы.

— Ясно.

— Мне кажется ты зря себя накручиваешь, по-твоим словам, у вас ведь всё так хорошо.

Я не решаюсь сказать Вике, что все мои переживания растут из ситуации в которой не смотря на наличие девушки он общался со мной, хотел меня и ночевал со мной в одной постели.

— Может быть.

Смотрю на время на экране телефона, прощаюсь с Викой и захожу наконец в свой смартфон, чтобы вызвать такси, но не успеваю этого сделать, потому что сбоку от себя слышу характерный звук открывающейся машины Кирилла, после чего и он сам появляется в поле моего зрения.

Я стараюсь не обращать на него внимание, но было глупо уповать на то, что он меня не заметит и просто уедет.

— Чего ты стоишь, солнце, я же открыл машину? — он подходит сзади и его рука оказывается на моей талии, от чего я дёргаюсь.

— Я опаздываю и поеду на такси.

— Последние дни ты живёшь у меня дома, как, интересно знать, ты можешь туда опоздать? — он смотрит на меня сверху вниз, как всегда серьёзный и даже немного хмурый. — Что-то случилось?

— Случилось то, что я поеду ночевать к себе домой.

— В чем дело? Ты весь день меня избегаешь, я думал, что дело в Лёше, но и с ним всё разрешилось, а ты всё еще сама не своя.

— Ты правда не понимаешь?

Несколько раз я стараюсь обойти его, чтобы скрыться и избежать этот разговор, но он раз за разом преграждает мне путь своей широкой спиной, от чего мне приходится прекратить эти бессмысленные попытки, при которых я лишь утыкаюсь носом в его грудь.

— Объясни, что случилось.

— Даже никаких догадок не возникает?

— Какие догадки? Утром у нас был такой секс, что на меня уже должны были все соседи пожаловаться, потом ты счастливая напевала песни по дороге в универ. Если дело в Лёше, то я еще раз тебе повторяю, что всё хорошо.

— Ну, может я узнала кое-что новое о списке твоих друзей?

— О каком, блять, списке друзей?

Он будто бы правда не понимает о чём я говорю и от этого меня начинает злить происходящее только сильнее. Я поднимаю голову и смотрю ему в глаза.

— Вы общаетесь?

— С кем?

— Мне правда обязательно надо называть её имя? — из меня вырывается нервный смешок, я скрещиваю руки на груди, отводя взгляд в сторону. — С девушкой твоей бывшей, или какой там у вас теперь статус? Друзья?

Он вздыхает, но делает это максимально спокойно, в то время, как я взглядом готова молнии метать.

— А, так дело в том бреде, который с утра наговорила Вика?

— То есть это бред?

— Конечно, Катя, это бред. Я провожу с тобой всё своё свободное время с перерывами на то, чтобы поехать и отпиздить грушу в спортзале, так когда я должен, по-твоему, с ней общаться?

— На меня ты находил время будучи в отношениях.

— Опять эта тема, — он тяжело и глубоко вздыхает. — Ты прекрасно знаешь, что я никогда и никого до тебя не любил, поэтому да, для тебя я бы и двадцать пятый час в сутках нашёл, если бы он был тебе нужен.

— А что с С...

— Ничего, — тут же перебивает меня он, кладя руки на мой подбородок. — Всё что я к ней испытываю - это сочувствие, потому что её жизнь не такая радужная, как твоя или даже моя.

Я не хочу никому сочувствовать. Да, я эгоистка и, должно быть, ужасный человек, но я не испытываю ничего похожего на это чувство по отношению к его бывшей девушке, какой бы тяжелой не была её судьба.

— Я не хочу о ней ничего слышать.

— Значит больше ты о ней не услышишь.

Могу поверить в эти слова и безумно хочу в них верить.

— Ты обещаешь мне?

— Я обещаю, — он наклоняется и целует меня много-много раз в щёку, пока я не начинаю улыбаться от этих действий. — А теперь бегом в машинку, поедем пообедаем и домой.

— Давай сегодня без обеда.

— Решила теперь не только от завтрака отказаться? Ты ведь всегда в это время уже жалуешься на то, что голодная, так что я обязан накормить тебя и это не обсуждается.

— Прям обязан? — рядом с ним я чувствую себя мурлычущей кошкой, которая расплывается в довольной улыбке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Прям обязан. — он наклоняется и убирает волосы около моего уха. — Не только член же мне засовывать в твой прекрасный ротик, а еще и любимую еду моей девочки.

Я сглатываю и стараюсь не улыбаться, но у меня это выходит очень плохо.

— Я уже договорилась пообедать кое с кем, а после я приеду к тебе и разрешу сделать с моим ртом, всё что только захочешь.

Его уже мало волнует вторая часть моей фразы, ведь после новости о том, что я буду обедать не с ним, я замечаю, как его кадык дёргается, а скулы прорисовываются на лице сильнее, от того, как он сжимает челюсть и интересует его уже лишь один вопрос.

— С кем?

— С дорогим мне человеком.

Я знаю, по какому тонкому льду сейчас гуляю, но мне так хочется подразнить его хотя бы за то, что я целый день ходила как неприкаянная из-за его бывшей.

— С какой-то подругой, я надеюсь?

— Нет, скорее с очень дорогим для меня мужчиной.

— С кем ты едешь на обед, Катя?

— Не нравится ревновать, правда?

— Я не стану ревновать тебя, я просто сделаю так, что это будет не к кому делать, ангелочек.

Он называет меня ангелочком, хотя сам просто горит в пламени ярости. Я, должно быть, ненормальная раз провоцирую его специально, зная о вспыльчивом характере и этом огромном чувстве собственности, которое в нём живёт.

— Я жду ответ и надеюсь ты пошутила касаемо обеда с каким-то мужчиной.

— Я обедаю с отцом, можешь выдохнуть.

Я снова открываю свой телефон, вбивая адрес в приложении такси, но он забирает у меня телефон из рук.

— Позволь мне тогда хотя бы отвезти тебя на обед, хоть и не со мной.

— Ты хочешь просто подвезти меня или убедиться, что это правда будет мой отец?

— Я доверяю тебе, если ты говоришь, что это отец, значит отец, просто не хочу, чтобы ты ехала в чужой машине, когда я вполне могу отвезти тебя сам.

Не решаюсь с ним спорить. Кирилл помогает мне сесть в машину, приоткрывая дверцу ведущую на переднее пассажирское и садится в неё сам.

— Забивай адрес ресторана, — я вбиваю адрес заведения в навигатор, где мы всегда обедаем с отцом. — Я могу напроситься на знакомство с человеком, который так избаловал прелесть сидящую рядом?

— Не сегодня.

— Почему ты так хочешь скрыть от всех наши отношения?

Если бы я могла, я бы ходила и кричала о своих чувствах к нему направо и налево, и я вовсе не пытаюсь держать эти их в секрете, просто обстоятельства и мои связи с людьми складываются так, что мне сложно выдавать им подобную информацию.

— Я вообще не хочу их скрывать, Кирилл, — он смотрит на меня с недоверием и я его понимаю. — Мой отец думает, что меня интересует только учеба, и я даже не смотрю в сторону парней.

— Вы вообще что-ли не общаетесь? — с сарказмом спрашивает он, начиная смеяться. — Про учебу верю, но он же видел тебя, и наверняка, как мужчина, понимает, что ты не обделена вниманием. К сожалению.

— Он начнет включать свой гиперконтроль, потому что ему как и тебе кажется, что я маленький хрупкий цветочек, который каждый хочет обидеть.

— И он прав.

— Вы оба не правы. Я взрослый человек и могу сама за себя отвечать.

— И я люблю тебя за это, ты всегда отстаиваешь свою позицию и никому не уступаешь, но ты действительно маленькая и хрупкая девочка, а вокруг слишком много плохих людей.

— Мне теперь совсем не жить что ли?

— Живи, как жила, а со всеми проблемами буду разбираться я, мы договорились?

— Договорились.

— Я хочу познакомиться с твоим отцом, чтобы он знал, что у тебя все в порядке и он может не волноваться, потому что я всегда рядом.

— Хорошо, — я вынуждена согласиться, потому что он прав и в его словах есть логика. — Но давай, пожалуйста, не сегодня. Это ведь будет странно, если я не предупредив приеду не одна.

— Хорошо, мой маленький хрупкий цветочек, — он останавливается около ресторана и притягивает к себе, нежно целуя в губы, пока меня обволакивает запах его парфюма и теплота тела. — Напиши, когда нужно будет тебя забрать.

— Я могу доехать на такси, Кирилл.

Я улыбаюсь, произнося это, зная, что он в любом случае будет настаивать на том, чтобы приехать за мной лично. И мне это нравится.

— Я - твоё такси. Напиши или позвони, поняла?

— Поняла.

Я уже тянусь к дверце машины, дергаю её, но она оказывается заблокирована, поворачиваюсь снова лицом к нему, подняв брови и абсолютно не понимая, что происходит.

— Меня не выпустят? — с улыбкой произношу я, приближаясь к его лицу максимально близко, так, что наши носы касаются друг друга.

— Очень не хотелось бы, но если еще раз поцелуешь, я подумаю.

Я обхватываю его шею рукой, снова сливаясь в поцелуе. Мы, наверняка, проведем в разлуке максимум пару часов, но мне будто бы даже это кажется чем-то тяжелым. Пугающее ощущение того, что только рядом с ним я могу дышать и только рядом с ним мне по-настоящему хорошо и спокойно и я не желаю прекращать это ни на минуту.

— Теперь я могу идти?

— Теперь можешь.

Я покидаю его машину, и мне уже хочется вернуться туда снова. Оборачиваюсь, зная, что он наверняка наблюдает за мной и оказываюсь права. Улыбаюсь ему в очередной раз, а после захожу в заведение.

Отдаю персоналу свою кожаную куртку и прохожу к привычному столику. Отец всегда бронирует один и тот же. Сначала кладу сумочку на стол, а после он встает и я целую его в щёку.

Папа выглядит как всегда. Дорогой костюм, как ни странно всё ещё тёмные волосы без единого намёка на седину, зеленые глаза, на левом запястье одни из его любимых часов. Не могу даже точно сказать в каком он настроении, потому что по выражению лица ничего не понятно, а своими чувствами он делиться не привык.

— Надеюсь, ты не долго меня ждешь? — я смотрю на время в телефоне. — Я вроде бы вовремя.

— Всё нормально, дочь, — он ставит телефон на беззвучный, чтобы никто точно не помешал нам. — Прекрасно выглядишь.

— А могло быть иначе, если мой отец Андрей Валевский? По-моему, красота у нас в крови.

Я стараюсь пошутить, но его губы лишь слегка искривляет улыбка. Я не похожа на него внешне ни капли, и наверное ему намного больнее от этого, ведь он регулярно видит точную копию своей умершей жены, которую безумно любил.

Лишь когда я сама влюбилась по-настоящему, я поняла, насколько это страшно потерять то, что ты любишь. Я знаю, что такое потерять родителя, знаю, какого это: когда ты не можешь есть, ты не можешь спать и тебя сжирает бездна в собственной груди настолько, что хочется прекратить это любыми способами. И я отдам всё, что у меня есть, чтобы не чувствовать подобного больше никогда.

— Моя дочь как всегда мне льстит, больше чем нужно.

— По-моему, веский повод завести детей, чтобы они потом всю жизнь напоминали тебе, какой ты классный.

— Если бы родительство заключалось только в этом - у меня была бы своя футбольная команда из детей.

— Но тебе придётся довольствоваться одной и самой любимой дочерью. — я поднимаю ладошки вверх и кладу на них подбородок, широко улыбаясь.

Мы заказываем еду, потому что я действительно безумно голодная и ничего не ела с самого утра, как и обычно. Лишь выпила кофе.

— Как дела в университете?

Каждый раз я знаю темы для обсуждения за нашими обедами. Мой университет, его работа, какие-то наши родственники, которые вытворили что-то, что нельзя было не обсудить. Но сегодня всё вовсе не так, я сижу и лишь пытаюсь понять как вообще мне выкрутить наш разговор в сторону отношений.

— Всё как всегда, на семинарах отвечаю, лекции не прогуливаю.

— Я звонил вашему декану, — и я этому ни капли не удивлена, лишь внимательно слушаю. — Он и в правду тебя очень хвалит, особенно твою последнюю научную статью по уголовному праву.

— Он хвалит меня, потому что тебя в городе все знают, а я твоя дочь. Любого другого студента с такой же успеваемостью они бы и не заметили.

— Это не отменяет того факта, что ты умница.

— Я знаю.

— Как у Лёши дела? Нас на свадьбу в ближайшее время не приглашает?

— Да было бы на ком, — вилкой ловлю кусочки граната по тарелке. — Не думаю, что ему сейчас интересно что-то серьёзное.

— Ну значит пусть пока гуляет, а потом жду его в гости, когда он поймёт, что лучше тебя никого нет и приедет наконец просить твоей руки.

— Ну уж нет, он мне такой потасканный не нужен, — шучу я, в ответ на его шутки о свадьбе с лучшим другом, ведь знаю, что он совсем не серьёзно. — Пап, если честно, я бы хотела тебя кое с кем познакомить.

Я кручу вилку между пальцев и стараюсь отвести взгляд куда угодно, лишь бы избежать его лица.

— С кем же?

Все же нахожу силы посмотреть ему в глаза. Ничего сложного и страшного в этом нет, просто мне еще не приходилось его с кем-то знакомить. Я понятия не имею, что говорят в таких случаях и как вообще должно проходить знакомство родителей с парнем.

— У меня кое-кто появился.

— Новый друг?

Хотела бы я понять, что мой отец вкладывает в понятие «друг», но назвать Кирилла таковым после всего того, что он делал с моим телом у меня даже язык не повернулся бы.

Я ухмыляюсь при воспоминаниях об этом, и моё тело уже затягивает тугой узел внизу живота, от чего приходится как можно быстрее выкинуть эти мысли из головы и снова оказаться на волне серьёзного разговора.

— Парень, пап, — я не вижу в его выражении лица удивления, он просто продолжает поглощать в себя стейк, хотя я и подмечаю, что теперь он более агрессивно режет на тарелке этот несчастный кусок мяса. — Мы не так давно вместе, но он очень хочет с тобой познакомиться.

— Кто он?

— Мой одногруппник Кирилл Сотников, и ты точно должен знать его отца, потому что он взглянув на меня сразу понял каким-то образом, что я твоя дочь.

— Я не знал, что ты учишься вместе с сыном Сотникова.

Начинаю жалеть, что не заказала бокал вина.

— Это плохо?

— Пока не знаю, познакомимся и скажу.

— Я между прочим понравилась его родителям.

— И я в этом не сомневаюсь, ты не можешь кому-то не понравится, родная.

Кирилл точно поймёт после знакомства с моим отцом откуда у меня такое самомнение.

— Пап, я обычный человек, я могу не нравится людям.

— Те, кому ты не нравишься, просто тебя, наверняка, хорошо не узнали.

Хочу возразить, но понимаю, что с отцом спорить бесполезно. Ведь он мой отец и в его глазах я самый лучший ребёнок в мире, какой бы я не была на самом деле. Он найдёт мне оправдание, когда никто бы этого сделать не смог, встанет на мою сторону, когда весь мир будет против меня, подаст мне обе свои руки, когда я не буду заслуживать даже одной. Ведь он мой отец. Первый мужчина в моей жизни на которого я всегда могу положиться и я благодарна, что именно он стал одним из моих родителей.

Возможно, он так печётся обо мне, просто потому что знает, что обычно этим занимаются мамы, а у меня её, к великому сожалению, нет.

— Так что, когда ты выделишь окошко в своем плотном графике для своей дочери, чтобы познакомится с её парнем?

— Я освобожу для тебя любое время, дорогая.

Глава 24

— Лучше бы мы просто поехали в ресторан, — объявляю я, выкладывая курицу и картофель дольками, смазанные соусом и специями. — Я даже не уверенна, что это будет вкусно.

— Это будет очень вкусно, — говорит Кирилл, обнимая меня сзади, и целуя в плечо.

Я поворачиваюсь, поднимая ладони вверх, которые испачканы в соусе, в котором будет запекаться еда, чтобы не испортить его футболку, он убирает мои волосы за уши с обеих сторон.

— Ты же знаешь, я не специалист в готовке, а рецепт вообще нашла в тиктоке.

Я очень переживаю, потому что хотела просто обычного домашнего и семейного ужина, чтобы всем было уютно и комфортно. Чтобы это была неформальная обстановка, которую ужином в ресторане не добиться.

— Я съем эту курицу, даже если она сгорит, просто потому, что её приготовила ты.

Я расплываюсь в улыбке от подобных слов. Этого оказывается достаточно для того, чтобы я не беспокоилась.

Он делает это удивительным образом: говорит совершенно обычные вещи, которые снимают мою тревогу буквально в считанные секунды и я чувствую себя спокойно и умиротворённо.

— Обманываешь, наверное?

— Нет, не обманываю, — я наконец мою руки, и теперь уже могу закинуть руки ему на плечи и обнять. — Так вкусно пахнешь.

Он опускает голову, утопая носом в моих волосах, а руками крепко обнимает за талию.

— Специями?

— Нет, просто пахнешь, как моя самая любимая девочка на свете.

— Кирилл, я хотела сказать кое-что, — он вмиг становится серьезным и внимательно смотрит на меня, хотя секунду назад мы оба улыбались. — Мой папа может задавать не совсем корректные вопросы, про наши отношения и всё в этом роде.

— Думаешь я не готов поговорить о наших отношениях?

— Поверь, к моему отцу сложно быть готовым, он как и ты, всегда идёт напролом.

— Кать, не волнуйся, всё будет хорошо. Я ни капли не переживаю, и знаю, что у тебя прекрасный отец, потому что другой бы просто не воспитал такую сладкую девочку.

— То есть никакие вопросы тебя в тупик не заведут?

— Никакие.

— А если он спросит, ну например, — я задумываюсь на секунду, чтобы придумать вопрос, который мы ни разу не обсуждали. — Например, собираешься ли ты на мне жениться?

Я улыбаюсь. Это звучит так, будто вопрос интересует меня, а не моего отца, но всё же мне любопытно посмотреть на его реакцию и услышать ответ.

— Отвечу правду.

— И какую правду ты расскажешь?

— Вот же лиса, — он указательным пальцем легко касается кончика моего носа. — Я хочу, чтобы ты была моей женой, и не раз думал об этом, но только если это сделает тебя счастливой.

— А разве это может в каких-то случаях не сделать обычную женщину счастливой?

— Обычных женщин и дети делают счастливыми, но не тебя, поэтому мне важно твоё желания, со мной и так всё понятно.

— С тобой никогда и ничего не понятно, Кирилл.

— Мне не важен наш статус: даже когда ты не была моей девушкой, я всё равно считал тебя своей, сейчас ты моя, в браке ты будешь моя. Ничего не поменяется для меня, кроме твоей фамилии.

— Допустим ответ засчитан, — я достаю бутылку вина из холодильника и наливаю себе в бокал, попутно погружая противень в духовку. — Мне кажется, вы понравитесь друг другу.

— Твой отец приедет один?

— Ну да, — не задумываясь сразу отвечаю я. — А с кем ему приезжать?

Он оценивающе смотрит на меня, и то как я делаю один короткий глоток терпкого красного вина.

Вечер кажется таким тёплым и домашним: на улице уже начало рано темнеть, я преследую попытки приготовить что-то вкусное, Кирилл который помогает мне и обсуждает со мной всякие глупости, с которых мы смеемся. Я наконец испытываю то, чего мне так давно не хватало - ощущение семьи.

После смерти мамы это ощущение пропало, что бы не делали мои родственники и отец. Мне не хватало тех вечеров, когда ты заходишь на кухню и всегда знаешь, что она приготовила что-то вкусненькое на ужин, когда ты просто смотришь какую-то глупую мелодраму с мамой, где сюжет очевиден до невозможности, но вы всё равно обе смотрите это с интересом и обсуждаете.

— Ну, может у него женщина есть или девушка?

— У него никого нет.

— У него правда никого нет или просто ты не хочешь об этом знать?

Своим вопросом он загоняет меня в тупик. Я всегда была уверенна в том, что других женщин в жизни моего отца после смерти мамы нет, но Кирилл был прав, я не хочу знать правдивый ответ, ведь как взрослая девушка я понимаю, что мужчина не может столько лет быть совершенно один, но как его дочь я не могла даже представить себе что-то подобное.

— Я не знаю, но приедет он точно один, — я снова кладу голову ему на грудь, и обхватываю сзади руками его широкую спину. — Надеюсь, мы втроём не уедем с отравлением после моего шедевра.

— За то мы как большая дружная семья сделаем это вместе, — он гладит меня по плечу, объятия настолько тёплые и родные, что я растворяюсь в этом моменте. — Отпустишь меня покурить буквально на пять минут?

— Если только на пять и не минутой дольше.

Кирилл удаляется на балкон плотно закрывая за собой дверь. Сквозь стеклянные окна я вижу, что он там делает и это всегда одно и тоже: курит, наблюдая из окна, чем во дворе занимаются люди.

Я смотрю на время, еще раз сверяясь с тем, что отец будет у меня уже через час и мне остаётся только надеяться, что время высчитанное для приготовления курицы действительно будет верным.

Пока наблюдаю за духовкой, слышу вибрацию телефона и мгновенно понимаю, что звонит не мой. Поднимаю взгляд на кухонный стол, на котором лежит телефон Кирилла и судя по надписи на экране - звонит его мама.

Сначала я тянусь, чтобы взять трубку самой, но тут же одёргиваю себя. Мы так и не были знакомы. Кирилл не поднимал этот вопрос, а я не особо была озабочена этим фактом.

— Кирилл? — я прохожу на балкон, холодный воздух тут же проходится по ногам, от чего становится некомфортно.

— Почему ты без тапочек? — тут же спрашивает он, отвлекаясь от своего никотинового ритуала. — Пол холодный, бегом отсюда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Тебе звонят.

— Потом перезвоню, сбрось и выйди отсюда скорее.

— Это твоя мама.

— Ладно, давай.

Он отвечает, а я спешу поскорее выйти с балкона и плотно закрываю дверь, чтобы в доме не пахло сигаретами. Этот запах я способно вытерпеть только когда Кирилл ими пахнет, но не вся моя квартира.

Сижу на стуле и постоянно заглядываю в духовку, боясь, что у меня всё там просто сгорит. Он разговаривает по телефону совсем недолго, однако по его виду, с которым он выходит с балкона, я сразу понимаю: что-то не так.

— Кать, мне придётся уехать сейчас.

— Что-то случилось? Мне попросить папу задержаться?

— Скажи, чтобы приезжал в другой день.

— Да что случилось то?

— Мне нужно будет сейчас уехать, и я понятия не имею когда освобожусь, так что давай не будем лишний раз тратить время твоего отца и пригласим его в другой раз.

— С отцом всё понятно, я тебя о другом спрашиваю. Что произошло?

Он говорит со мной спокойно, но его взгляд мечется из угла в угол избегая моих глаз и это начинает меня настораживать. На меня накатывает тревожность. Поздний звонок матери, после которого он буквально сам не свой не может оставить меня равнодушной.

— Давай ты сейчас не будешь ни о чём меня спрашивать.

— Что-то с твоей мамой? Ты ей срочно нужен?

— Да, — на выдохе говорит он. — Она в больнице.

— Что-то серьёзное? Она болеет? — я говорю быстро, задавая один вопрос за другим, но он просто молчит. — Ладно, давай я просто поеду с тобой, хорошо?

Я уже срываюсь с места, поворачиваясь в сторону шкафа с верхней одеждой, но Кирилл останавливает меня, легко схватив за локоть и заставив тем самым снова развернуться к нему лицом.

— Не надо, Кать, я поеду один.

— Ты всегда рядом, когда мне нужна поддержка, и я хочу делать для тебя тоже самое, поэтому отпусти меня и поехали быстрее, позвоню папе из машины.

— Не нужно никуда собираться, я поеду один и всё решу.

— Я знаю, что ты можешь всё решить сам, я просто хочу быть рядом для поддержки.

Он глубоко вздыхает, я жду хоть какой-то реакции, но всё что он выдаёт - это проникновенный взгляд прямо в мои глаза. И от этого взгляда мне становится не по себе без каких-либо причин, всё тело от его молчания сковывает тревога и я не понимаю, что со мной происходит.

— С мамой всё нормально, она в больнице у Сони.

Это имя. Я не сразу понимаю, что он вообще только что сказал, но мне уже становится от него плохо.

— Что?

— Мама в больнице с Соней, я не знаю что конкретно случилось, видимо не делала уколы, но сахар упал критически. Мать там в слезах и соплях, Соня в коме и врачи пытаются что-то сделать с этим.

— Я правильно сейчас услышала, твоя мама в больнице у твоей бывшей, и ты собираешься сейчас туда поехать?

Я проговариваю это медленно, от части пытаясь самой вникнуть в суть происходящего, потому что мой мозг будто бы отключается и отказывается понимать всё, о чем он говорит.

Меня задевает сказанное о его матери и её отношении к этой девушке, но сейчас это меньшее, о чем я переживаю. Всё моё внимание сконцентрировано на Кирилле.

— Да, — говорит он, на что из меня непроизвольно вырывается нервный смешок и я прикладываю пальцы к губам. — Кать, я понимаю, как это выглядит, но я нужен там. По крайней мере своей матери.

— Нет, ты не понимаешь, как это выглядит, — я стараюсь говорить спокойно, но ощущаю начинающуюся дрожь в руках. — Ты сейчас отменяешь все наши планы и оставляешь меня одну ради непонятно кого.

— Катя, послушай меня, пожалуйста..

— Нет, это ты меня послушай, — я одергиваю руку, пресекая его попытки дотронуться до меня и перебиваю. — Я даже спрашивать не буду почему твоя мама с твоей бывшей, но причем тут ты? С чего вдруг ты должен туда ехать?

— Потому что больше некому.

— Пусть туда едут и переживают за неё родители, родственники, друзья. Кто угодно, но не ты.

— Я обещал, что помогу ей, если это понадобиться. И сейчас именно такой момент.

Он пытается оправдаться, но для меня эти слова сейчас только сильнее закапывают его.

— Это было до или во время меня? — он молчит. — Ответь мне на вопрос, Кирилл. Ты обещал ей помогать, когда мы уже были вместе?

— Да.

В комнате абсолютная тишина, но я готова поклясться, что слышала, как что-то разбилось.

Внутри меня.

— «Мы не общаемся, Катя, о чём ты вообще» - это ты мне говорил? И что в итоге?

Я повторяю внутри себя, что не могу расплакаться и должна держать лицо, но это оказывается слишком сложным испытанием.

— Потому что мы и не общаемся, но у нее никого нет: ни семьи, ни друзей толком, она просто брошенный всеми человек, в том числе и мной, кстати говоря.

— Жалеешь об этом решении, да?

— Нет, не жалею, что за бред?

— Я тоже сейчас пытаюсь понять, что за бред, Кирилл?

— Я не мог оставить человека ни с чем, она бы блять вскрылась нахрен, я просто сказал, что в случае чего, она может на меня рассчитывать и всё.

— И поэтому ты отменяешь все наши планы ради девчонки, которой ты что-то пообещал непонятно когда?

— Ей больше некому помочь, даже врачам банально заплатить будет некому, ты понимаешь о чём я говорю?

— Нет, не понимаю. Ты должен быть здесь, рядом со мной и остальное меня не волнует.

— Ты сейчас ведёшь себя как ребёнок, ты осознаешь, что такое, блять, быть в коме?

— Да мне плевать, Кирилл, — сейчас я окончательно ощущаю, как на меня накатывает злость и обида, как ком образуется в горле и насколько тяжело становится говорить. — Мне плевать, что эта девчонка чем-то больна, в каком она состоянии, есть у нее родные или нет. Это вообще не должно никак касаться ни тебя, ни меня.

— Кем я буду, если после того, как обещал помочь, просто не приеду в такой ситуации?

— А кем ты будешь, оставляя сейчас свою девушку ради бывшей?

— Ты всё переворачиваешь с ног на голову, — я неуверенна, что вообще слушаю его в этот момент, мне кажется, что у меня буквально закладывает уши от напряжения. — Не сравнивай ситуацию, где я просто был бы конченным мудаком и катался к бывшей, и ситуацию, где она, блять, в коме, Катя.

— Я не вижу разницы. Ты едешь к ней и мне этого достаточно.

— В тебе эта ситуация даже никакого сочувствия не вызывает?

— А должна?

— Мне казалось, будто бы да.

— Значит ты ошибся.

Я разворачиваюсь и двигаюсь в сторону кухни, чтобы выключить духовку. Ужина уже точно не будет, мне кусок в горло не залезет.

Наливаю еще вина в бокал и опустошаю его залпом. Надеялась, что хотя бы немного успокоит, но нет.

— Ты ведешь себя сейчас, как эгоистичная избалованная девчонка, которая не слышит никого кроме себя. Ты просто не в состоянии понять, что такое, когда у тебя нет ни одного близкого человека, потому что с тобой всю жизнь были люди, которые решают твои проблемы и стоят за тебя горой: отец, Лёша, теперь и я.

— Я просила тебя об этом?

— Я делаю это, потому что я люблю тебя, Лёша тебя любит, отец это вообще безусловно, но Соне некому помочь, и она сделала слишком много для меня, чтобы я просто забил хуй на то, что она в больнице, и сидел тут спокойно ужинал.

— Если она так много для тебя значит - пожалуйста, езжай.

Пожалуйста, не делай этого.

Я смотрю на него и мне становится лишь больнее. Он так не поступит со мной. Не поедет туда. Я буквально всё для этого сделаю и костьми лягу, но этого не случится.

— Ты совсем не слышишь никаких аргументов?

— Мне всё равно, пусть в мир иной отойдёт твоя Соня драгоценная.

— Не говори того, о чём будешь потом жалеть.

Знаю, что это звучит ужасно и я наверное сама ужасный человек, который лишен сочувствия и эмпатии, но мне настолько больно слушать всё это сейчас, что я хочу сказать ему еще больше плохих вещей, но сдерживаю себя.

— Кирилл, мне абсолютно не интересно состояние её здоровья, жизненное положение, сирота ли она, это меня никак не касается, и тебя, кстати, тоже уже не должно.

— Ты меня не слышишь.

— Ты меня тоже.

— Я рад, что ты родилась с золотой ложечкой во рту, но представь себе, не всем настолько повезло и ей нужна моя помощь сейчас. Это не значит, что она мне дорога, но я обещал помочь ей, если это понадобиться.

— Ты сейчас себя слышишь вообще? Вы расстались, Кирилл. Расстались. О какой вообще помощи может идти речь?

— По-твоему я должен сидеть здесь, спокойно ужиная, зная, что её могут не привести в сознание, а мою мать там трясёт от страха?

— Да.

— Я не стану так делать и, надеюсь, ты это понимаешь.

Я смотрю на него и не понимаю, что мне говорить и делать только лишь бы он остался здесь, а он просто берёт и уходит из поля моего зрения в коридор. Я следую за ним и понимаю, что он надевает обувь.

— Если ты сейчас уедешь, то можешь вообще сюда больше не приезжать.

Я осознаю то, что делаю ужасную вещь - манипулирую и ставлю ему ультиматум, но это мой единственный вариант. Я не смогу простить ему того, что он делает это раз за разом: втягивает нас обоих в эту историю и она не имеет ни конца ни края. И когда всё должно быть хорошо: ужин, знакомство с отцом, идиллия в отношениях всегда появляется она.

Слухи о том, что они общаются - это просто ничто и я могла закрыть на них глаза абсолютно спокойно. Но эта поездка в больницу для меня означает лишь то, что она ему небезразлична и это просто втыкает ножи мне в спину.

Эта моральная беспомощность делает мне физически больно.

— Кать, давай ты не будешь бросаться сейчас такими словами.

— Я говорю серьёзно. Ты обещал мне. ТЫ обещал мне, что её не будет в нашей жизни, и я ничего об этом человеке не услышу, и что происходит сейчас?

— Блять, сейчас происходит то, что я делаю что-то не по-твоему, и тебя это раздражает, но ты просто не видишь контекста. Я бы никогда не стал к ней ездить, не будь она при смерти.

— Хорошо, езжай, — я смотрю на него, и лишь умоляю взглядом остаться здесь, но понимаю, что он не собирается этого делать, беру сумку с тумбочки, и достаю оттуда ключи. — Это тоже, пожалуйста, забирай.

— Что это?

Я вкладываю их ему в руку, он удивлённо смотрит на меня.

— Это? Ключи от твоей квартиры, они мне больше не понадобятся. — я сдерживаю слёзы буквально из последних сил и говорю абсолютно спокойно, не показывая собственной слабости и беспомощности. — Свой выбор ты сделал.

— Мы поговорим нормально, когда ты успокоишься и поймёшь, что была не права.

— Мы уже ни о чём разговаривать не будем.

Я отпираю дверь, и толкаю её, чтобы она открылась перед ним, Кирилл несколько раз пытается взять меня за руку, но я отвергаю каждый из них.

— Мы поговорим.

— Все вопросы по учебе можешь задавать в беседе группы, других тем у нас больше нет.

— Прекрати этот фарс на пустом месте, ты обдумаешь случившееся и поймёшь, что была очень не права.

— Соня и мама ждут.

Он выходит из квартиры. Один взгляд друг другу в глаза, после которого я закрываю дверь и запираю на четыре оборота. Пытаюсь дышать и кое-как набираю сообщение отцу, чтобы он не приезжал, пишу что мне стало плохо.

И мне действительно плохо. Выхожу на балкон, зная, что там лежат его сигареты. Поджигаю одну и смотрю на парковку, наблюдая за тем, как заводится его машина. Я готова взвыть от чувства, разрывающего мою грудь, а по щекам потоком начинают катиться слёзы, и сколько бы я не смахивала их - это не помогает.

В горле встаёт ком, меня буквально выворачивает от тошнотворного чувства обиды, но я всё равно через силу продолжаю затягиваться никотином снова и снова, понимая, что это делает только хуже, но при этом не останавливаясь.

Внутри меня разбился весь мир, который я выстраивала по крупицам. Он обманывал меня, он оставил меня одну ради девчонки, которую даже не любит, и как после этого мне вообще существовать и верить людям? Какие-то слова, которые он когда-то ей дал буквально оказались для него важнее меня, и моего спокойствия, которое он, видимо, лишь на словах старался оберегать.

Я впервые чувствую себя настолько униженной и будто бы брошенной всеми, хотя это был лишь один человек.

Несколько раз открываю контакт лучшего друга, но боюсь его набрать, зная, что если начну говорить обо всём этом, то разобьюсь на тысячи частей и впаду в истерику, а он после этого просто возненавидит Кирилла.

Вечер которого я ждала больше всего обернулся для меня самым страшным сном.

Мужчина в которого я влюбилась, растоптал меня. В очередной раз.

И больше я никому не позволю сделать мне больно.

Глава 25

— Ты правда невыносимо нужен мне сейчас, — в трубке на другом конце повисает тишина. — Я не переживу этот вечер одна, забери меня.

— Я буду у тебя через десять минут, — я уже слышу звук заводящейся машины, и понимаю, что он точно меня не обманывает - он будет ровно через столько. — Жди меня и не смей реветь.

Я выдыхаю и сбрасываю звонок. В горле по-прежнему стоит ком, я понимаю, что если выкурю хотя бы еще одну сигарету - меня стошнит, если выпью вина - абсолютно аналогично.

Поэтому я наливаю себе стакан обычной холодной воды и опустошаю его, а затем иду и умываюсь. Всё лицо пунцовое, глаза заплаканные, тушь потекла.

Выгляжу отвратительно, чувствую себя отвратительно, вся ситуация в которой я оказалась отвратительна. Я ощущаю себя слабее, чем когда либо и снова ищу спасение в человеке, который точно сможет мне помочь, который никогда не подводил меня и был рядом всегда, когда я в этом нуждалась.

В дверь стучат, я тут же срываюсь и отпираю замок.

Лёша не успевает выронить даже слова, прежде чем моё лицо припадает к его груди, а руками я сминаю ткань лонгслива на его спине.

— Скажи, что позвонила мне сразу же, а не сидела здесь одна и морально себя уничтожала.

— Тогда я просто буду молчать.

Мы проходим вглубь квартиры, лучший друг осматривает пространство.

— Почему сразу не позвонила?

— Ты знаешь ответ на этот вопрос.

— Да я в любом случае с ним попизжусь теперь, какая уже разница.

— Лёш, — я вздыхаю, усаживаясь на диван и потирая лоб рукой. — Вот как раз этого делать и не нужно.

— А что нужно делать? Сидеть и молча смотреть как Кирилл делает тебе больно?

Мне становится нестерпимо больно от того, что я слышу его имя и воспоминания о нашем последнем разговоре снова всплывают в памяти.

Я не знаю правильно ли я поступила позвонив Лёше, но в одиночку я бы просто рыдала сейчас забившись в угол, а лучший друг заставляет меня держать эмоции в узде и не давать им накрыть меня с головой, хотя бы ради того, чтобы не спровоцировать никого на дикий конфликт.

— Я не хочу, чтобы ты с ним ссорился, то, что произошло между нами двумя касается только нас.

— Теперь уже нет, — отсекает Лёша, по хозяйски открывая холодильник и наливая себе в стакан холодную воду. — Это из-за меня вы начали общаться. Но то, чего я не понимаю, так это как вообще такая как ты могла влюбиться в такого как Кирилл, просто как это вообще, блять, возможно.

Он жестикулирует и рассуждает будто бы сам с собой, при этом отчётливо демонстрируя то, как он зол. И он правда зол, но я не в состоянии сейчас помочь даже самой себе, не говоря уже о том, чтобы успокаивать кого-то другого.

— Ты правда думаешь я сейчас в состоянии ответить тебе на это?

— Это был риторический вопрос.

— Ты задаёшь мне этот риторический вопрос слишком часто.

— Потому что у меня в голове это не укладывается.

— Это сейчас не имеет значения. Да, я идиотка, да, я влюбилась в парня, который был не свободен и, да, Лёша, я сейчас страдаю от своих же решений, и я могу бесконечно осуждать себя за это, но это никому не поможет и ничего не исправит.

— Я не хочу, чтобы ты осуждала себя, — он садится рядом и кладет руку мне на спину, легко поглаживая по ней.

— Если бы я не полезла в его отношения, ничего бы этого вообще не было.

— Ты не экстрасенс, чтобы знать, что может пойти не так. Влюбилась, рассталась - такое бывает, не жить теперь что ли?

— Но я должна была думать головой, Лёш, а не своими неадекватными чувствами к нему.

— Да, ты ошиблась, и что теперь? — я молчу, просто заглядывая ему в глаза в ожидании правильных слов, которые мне помогут. — Ты такой же, блять, человек как и все остальные. Но ты уверена, что хочешь вот так всё закончить?

— А ты считаешь, я не права и для этого нет оснований?

— Я не знаю, это ты должна решить есть тут основания расстаться или нет.

— Я столько раз просила его сделать так, чтобы я ничего не слышала об этом человеке, о его прошлых отношениях, а что делает он? Помогает этой девчонке, его мать с ней общается. Это вообще похоже хоть немного на то, о чем я его просила?

— Нет, не похоже.

— Вот именно, не похоже. Откуда мне знать, что не было других ситуаций, где он ездил ей помогать или будет ли он делать это в будущем.

— Ну ты же знаешь, что она и в правду болеет. Я не защищаю Кирилла, но не ты, не я, не можем знать наверняка в каком она состоянии.

— Лёш, дело не в ней. Точнее в ней, но не совсем. Я просила его слишком много раз, чтобы эта история никак меня не касалась и он столько же раз обещал мне это, а теперь я узнаю, что мои просьбы и его обещания вообще не имели никакого смысла, и о каком доверии и нормальных отношениях тогда вообще можно говорить?

Я уже практически не плачу проговаривая это, лишь чувствую как сердце будто протыкают мелкими иголками и дышать становится тяжелее обычного.

Но я не плачу и это главное.

— Ты точно не хочешь, чтобы я с ним поговорил?

— Точнее подрался, — исправляю я, зная, что на самом деле он подразумевает под своими словами. — И нет, я не хочу этого.

— Хорошо, Кать, — он смотрит на меня, пока я укладываю лицо в свои ладони, стараясь скрыть вновь накатывающий поток грусти. — Что я могу сейчас сделать?

— Ничего.

Он ничего не может сделать сейчас. Разве что позволить мне расплакаться у него на плече.

Я отрываю ладони от щёк, кажется что от того, как они опухли от пальцев на лице остаются ненадолго белые следы. Встаю с дивана и босыми ногами шагаю на балкон, Лёша с тяжелым вздохом плетётся за мной.

— Будешь? — я протягиваю открытую пачку сигарет, забытую Кириллом лучшему другу.

— Буду, — Лёша внимательно смотрит на то, как в моих губах оказывается сигарета. — Ждешь его?

— Не жду.

— Тогда зачем так всматриваться в каждую заезжающую на парковку машину?

— Лёш, я боюсь не того, что он не приедет, я боюсь того, что он приедет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Потому что если он приедет я буду не в состоянии сказать ему всё то же самое и захочу лишь броситься ему в объятия. А этого допустить нельзя.

— Тогда я не понимаю, что мы до сих пор тут делаем.

— Я тут живу, а ты в очередной раз меня спасаешь.

— Вот именно, ты здесь живешь и Кирилл всегда знает где тебя найти, — я продолжаю всё так же внимательно всматриваться в машины около дома и выходящих из них людей. — Дача родителей, кстати, свободна.

Он говорит это с улыбкой, как бы намекая мне, но при этом предлагая абсолютно прямо.

— Боюсь, для вечеринок я сейчас слишком унылый друг, Лёш.

— Вот мы и поедем проводить профилактику твоего уныния, — мой скептический взгляд, наверняка, заметен издалека. — Вдвоём, никаких гостей, просто не дам тебе вгонять себя в депресняки.

— Обожрёмся пиццей и пересмотрим Дневники Вампира?

— Именно так, — я вынуждаю себя натянуть улыбку, с огромным трудом. — Собирайся давай.

***

Я заблокировала Кирилла везде, где только могла. Даже в тех мессенджерах, в которых мы никогда и не общались. Не заходила даже в беседу университетской группы, потому что боялась смотреть на сообщения, которые он может туда написать, несмотря на то, что он никогда туда не писал. Одна вероятность этого - вгоняла меня в тревогу.

Я боялась увидеть его, почувствовать его запах, услышать его голос или почувствовать как всё моё тело и лицо полыхает от его взгляда. Я понимала, что не выдержу подобной пытки ни минуты и уже целых два дня не появлялась на учёбе, отсиживаясь на даче.

Обычно пропустить учёбу я могла лишь по причине очень и очень плохого самочувствия. Даже лёгкая простуда или невысокая температура не были достаточно веским основанием для отсутствия в университете. А Кирилл был.

— Вставай, — Лёша буквально срывает с меня одеяло, но я отворачиваюсь в другую сторону, утыкаясь лицом в подушку. — Вставай, говорю, иначе я принесу сюда ведро воды, которое потом окажется на тебе.

— Кровать свою не жалко?

— Я ею пожертвую, не переживай, — он начинает отбирать у меня уже и подушку. — Мы опоздаем в универ, если ты не начнёшь собираться.

— Я не собираюсь туда ехать.

Переворачиваюсь не открывая глаз на вторую подушку лежащую справа, вообще не собираясь ближайшие пару часов покидать это мягкое место.

— Тебе звонит секретарь декана, — эта фраза действует на меня практически магическим образом и я тут же подрываюсь с подушки, заправляю волосы за уши и протягиваю руку Лёше, чтобы он отдал мне телефон.

Он отдаёт его и я убеждаюсь, что звонок действительно из университета. Это очень плохо.

— Я не хочу брать трубку.

— А объяснять своему отцу почему ты прогуливаешь учёбу, когда они позвонят ему, ты сильно хочешь?

Я вздыхаю, закрываю от беспомощности глаза и собравшись с мыслями отвечаю на звонок. Лёша пристально наблюдает за моей мимикой и слушает о чём мы разговариваем.

— Надеюсь, меня наконец-то отчисляют. — шутит лучший друг. — Что хотела?

— Орала, почему меня нет в университете, а в придачу еще и половины группы, — я наконец нахожу в себе силы зайти в диалог с однокурсниками и внимательно его читаю. — Какого хрена там на парах, судя по беседе какие-то три несчастных сидят?

— Мы тоже не на парах, если что.

— У нас веская причина.

— Да, называется Катя Валевская не хочет.

— Катя Валевская не хочет разреветься у всех на глазах, вот как называется моя причина.

Я быстро печатаю сообщение в беседу, о том, что за нашими посещениями строго следят и это выйдет им боком, надеясь достучаться хоть до кого-то. Смотрю, кто прочитал это сообщение.

И среди них он. Он прочитал в ту же секунду. Я не знаю был ли он сам в числе тех, кто прогуливал или был тем, кто всё же ходил. Мне было до безумия интересно, но я тут же убрала телефон увидев одно лишь его имя в списке прочитавших.

— Ты не сможешь избегать его вечно, мы учимся вместе.

— И что ты предлагаешь? Просто поехать туда и улыбаться всем будто ничего не произошло?

— Да, — тут же выдаёт Лёша, не задумываясь. — Я хочу, чтобы ты собрала наконец себя в кучу, привела в порядок и стала той, кем была всегда до Кирилла.

— Высокомерной сукой?

— Во-первых, знать себе цену и быть высокомерной сукой это совсем разные вещи, а, во-вторых, сейчас можно побыть и ею. Он заслужил.

За эти два дня проведенных на даче не было и часа, когда я могла не думать о Кирилле. Меня разрывало изнутри от того, что я не знала где он, с кем он, что делает сейчас и что делал пару часов назад. Моё воображение рисовало отвратительные сюжеты, я не знала как мне бороться с непреодолимым желанием написать ему, позвонить ему или хотя бы зайти и посмотреть когда он был в сети. Мне помогло лишь то, что я просто отдала свой мобильный лучшему другу, ведь самой этого соблазна я бы не смогла избежать.

— Лёш, я правда не могу, мне сейчас кажется, что если я увижу его, то у меня земля из под ног сразу же уйдёт.

— Даже если она и в правду уйдёт у тебя из под ног, ты всё ещё моя лучшая подруга, которая мастерски умеет показывать людям обратное. Так вот соберись и докажи ему, что у тебя и без него все нормально.

— Но у меня не всё нормально и ты это знаешь, как никто другой.

— А я и не говорю, что у тебя всё нормально, но сделать вид, будто это так - ты можешь.

Я задумываюсь над его словами и понимаю - он прав. Можно хоть до бесконечности валяться в этой постели, прячась под одеялом, будто это мой отдельный маленький мир, игнорировать существование телефона и разбивать себя по частям снова и снова, стоит только подумать о Кирилле, но это не выход.

Я просто должна взять себя в руки и вернуть себе себя. Ту девушку, которая была до встречи с ним, даже не смотря на то, что сделать это до безумия сложно.

— Как думаешь он в универе?

— Кто? — спрашивает Лёша, но быстро понимая суть моего вопроса по выражению лица продолжает. — Не думаю, по-моему, он ходил туда только ради того, чтобы с тобой видеться.

— Это и пугает.

Ведь это значит то, что он точно там. Знает, что для меня слишком важна учёба, и там мы увидимся в любом случае.

— Собирайся, — говорит Лёша, прежде чем выйти из комнаты. — Поедем смотреть на Кирилла, как на говно.

— Отрепетируем? — говорю я, улыбаясь и указывая на зеркало рукой.

— В нас это закладывалось годами, так что не обязательно.

Глава 26

Кирилл

« Уже еду к тебе и мы нормально обо всём поговорим»

Одной рукой печатаю ей сообщение, а вторую держу на руле. Вдавливаю педаль газа, наверняка, нарушая допустимое значение скорости. Мне нужно вернуться к ней, как можно скорее. Желательно не разъебавшись на каком-нибудь проспекте, но только потому, что в этом случае я уже не смогу с ней поговорить. А сейчас меня волнует только это.

И то, что она не читает мои сообщения.

«Кать?»

«Просто выслушай меня спокойно и мы всё решим»

До меня доходит только сейчас: она не просто не читает мои сообщения. Они даже ей не доходят. Одна блядская галочка и её резко пропавшее фото с аватарки. Она меня заблокировала.

Набираю её номер, она либо сбрасывает, либо я заблокирован и здесь.

Не знаю, чего хочу больше: ехать объяснять ей почему поступил именно так и надеяться на её понимание или просто падать ей в ноги и уповать на её милосердие и просить прощения.

Чувствую себя конченным долбаёбом, который не заслуживает вообще, чтобы его любили. Не говоря уже о том, что о её любви я даже мечтать не мог. А сейчас всё рушится из-за моего тупого желания сдержать своё слово перед одной несчастной женщиной, при этом до невозможности обидев ту, без которой не могу представить, как буду дышать.

Я зависим от этих отношений. Зависим от неё. Она буквально мой долбанный аппарат искусственного дыхания. И только с ней я наконец начал чувствовать себя живым: искренне смеяться с её шуток, умиляться её активной мимике, любоваться тем, как она просто собирается по утрам. Чувствую себя больным и помешанным на ней, и готов сам лично свернуть сейчас руль на встречную полосу, прокручивая в голове раз за разом её слова о том, что между нами всё кончено.

Я подъезжаю к её дому. Тут же ищу глазами её окна. Темно. Пока поднимаюсь к её квартире, кажется будто лифт едет медленнее обычного, не позволяя мне наконец-то оказаться с ней рядом.

Стучу в дверь. Она не открывает. Стучу громче - аналогично. Стучу непрерывно в эту ебучую дверь, пока на лестничную площадку не выходит мужчина из соседней квартиры.

— Хватит долбиться, люди спят.

Мне насрать. Пусть весь этот подъезд встаёт на уши и помогает мне найти её, иначе же закроют рты и сидят в своих квартирках помалкивая.

— Мужик, иди спи, по-хорошему прошу.

Мне хочется с кем-то подраться. Хочется дать кому-нибудь по морде, выплеснув весь накопившийся гнев и злость на эту ситуацию, на сказанные слова и на себя в целом. Но это не должно произойти с каким-то несчастным мужчиной, живущим с Катей по соседству.

— Обязательно пойду, как только ты прекратишь хуярить в эту дверь, — он говорит абсолютно спокойно без какой-либо агрессии, но это всё равно злит меня сейчас. — Имей совесть, у меня дети спят. А девчонка, которая тут живет с каким-то парнем около часа назад ушла.

— Что?

С парнем. Она с каким-то парнем.

— Говорю заканчивай тарабанить.

— Нет, про девушку ты что только что сказал?

— Девчонка вышла с парнем из квартиры, зашли в лифт и я больше их не видел.

Мне кажется, что у меня начинает звенеть в ушах от этой фразы. Я жму руку соседу и говорю, что шуметь здесь больше не буду. Как только он запирает за собой входную дверь, мой кулак впечатывается в стену, оставляя на ней кровавый след от костяшек.

Я даже ничего не почувствовал. То, что происходит внутри перебивает любые физические ощущения.

Она с парнем. Ее бывший точно не в состоянии приходить сюда, никто из одногруппников просто не посмел бы, потому что все знают, чья она девушка, знают меня и то, что я могу с ними сделать.

Она бы так не поступила. Не опустилась бы до подобного.

Уповаю на своё предположение о Лёше, и тут же звоню ему, один раз, третий, пятый, этот гондон не берёт трубку.

Спускаюсь в машину, остановившись прямо у её подъезда.

«Катя с тобой?»

Жду ответа друга как собственного приговора. Но он молчит. Или игнорирует меня специально, или уже давно спит в такое время.

Я готов просидеть хоть всю ночь около её подъезда, только бы знать, что она точно вернётся сюда.

«Нет, не со мной»

Не с ним. Она, блять, не с ним, а значит с каким-то другим парнем.

Закурив сигарету прокручиваю какие-то другие варианты, но быстро понимаю, что их просто нет. Мозг начинает одну за одной рисовать картины, как кто-то прикасается к ней везде, где только может. Чьи-то грязные руки на её божественном теле. Я схожу от одной лишь мысли об этом.

Она бы не сделала ничего подобного мне на зло. Она импульсивная, вспыльчивая, но она не дура, чтобы ложиться под первого попавшегося парня.

***

За два дня её отсутствия в университете я ездил к её дому раз двадцать, но она не появлялась там. Еще раз десять я ездил на бокс, просто чтобы получить по морде и заглушить этим хоть немного ту бурю, которая творится в моей голове.

Она не приходила в университет. Такого никогда не было. Я метался между мыслями о

том, что с ней что-то случилось и картинами того, как кто-то трахает её, и она настолько этим занята, что решила просто забить на учёбу.

Это было обычным наваждением и испытанием от моего больного сознания, я знал, что эти навязчивые мысли вряд ли имеют что-то общее с реальностью, но незнание где она, чем занята и что с ней происходит в эту минуту сводило меня с ума. Настолько я привык к тому, что мы всегда либо физически рядом друг с другом, либо переписываемся и она в любом случае на связи.

Я ходил в этот грёбаный университет только ради неё. А она просто не появлялась на учёбе. Это звучит как что-то из разряда фантастики. Катя и прогулы.

Уведомление. Её имя на экране телефона. Кажется, будто все тело горит, но позже я замечаю, что это сообщение всего лишь в беседе университета.

Катя Валевская: Ребят, только что поступил звонок из деканата. Все, кто отсутствует на парах - огромная просьба прийти, иначе будете ходить уже ковер к декану с объяснениями и просьбами вас не отчислять.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Отлично. Ты по крайней мере жива и здорова, раз пишешь это.

Первая пара проходит как и все пары для меня - никак. Просто выжидал время, когда эта каторга наконец закончится. Вторая пара идёт уже минут десять, и я хочу уйти прямо посреди неё, потому что нахождение здесь начинает казаться невыносимым.

До одного прекрасного момента. Дверь распахивается, она уверенной походкой входит в аудиторию, попутно извиняясь перед преподавателем. Выглядит как и обычно - сногсшибательно. Вся в чёрном: джинсы, облегающий лонгслив, сумка, ботинки. Волосы собраны в высокий хвост. Она едва ли вообще смотрит в мою сторону и усаживается за первую парту, а за ней заходит Лёша и садится рядом с ней.

Мне абсолютно не интересна эта лекция, я только и делаю, что сверлю дыры взглядом в её спине. Разглядываю её, будто не видел год, хотя прошло всего пару дней.

— Простите, пожалуйста, я могу отойти в деканат? Мне звонит секретарь. — спрашивает она у преподавателя, показывая экран своего телефона.

— Конечно, Катя, иди.

Незадумывась и не спрашивая ни чьего разрешения я выхожу за ней. Кажется, преподаватель говорит что-то мне в след, но я хлопаю дверью и вижу свою цель буквально в паре метров от себя. Всего несколько шагов и я беру её за локоть, разворачивая к себе лицом, от чего она вскрикивает, кладя свободную руку себе на грудь.

— Какого черта?

— Я хочу задать тебе тот же вопрос, — она старается выровнять дыхание, делая вид, будто я действительно сильно напугал её. — Что ты делаешь?

— Иду в деканат, если ты не видишь.

Она разворачивается и делает шаг в противоположную от меня сторону, но взяв её за руку я снова заставляю её в упор смотреть мне в глаза, а её тело громко вжаться в моё. Она тут же реагирует на это тем, что отстраняется от подобной близости.

— Я спрашиваю, какого хрена ты заблокировала меня везде и не брала трубку?

Она закатывает глаза и снова пытается двинуться в сторону деканата, но я заранее хватаю её за локоть и на этот раз держу мёртвой хваткой, будто зверь, нашедший добычу спустя несколько недель голода. Зверь, который не отпустит её не при каких обстоятельствах.

— Кирилл, отпусти меня.

— Нет, — она пытается освободиться от моей руки, ограничивающей её передвижение, но у неё не выходит. — Прекрати психовать и давай поговорим спокойно.

— Я тебе уже всё сказала, я не попугай, чтобы по триста раз говорить одно и тоже.

— Просто отвечай на мои вопросы, а не повторяй всякую чушь.

— А что мне ещё сделать? Чечётку посреди коридора для тебя станцевать? — она не прекращает попыток освободиться. — Да мне же больно, Кирилл, отпусти.

Я дергаю дверь первой попавшейся аудитории, около которой мы стоим и она оказывается свободна и открыта. Заставляю её зайти туда, и становлюсь в проходе.

Я не причиню ей боли, но и отпустить не поговорив не могу. Она пытается выйти, но пока я стою в дверях, эти попытки бесполезны, она лишь упирается в мою грудь каждый раз, начиная нервничать от этого всё сильнее.

Катя быстро понимает, что у неё ничего не выйдет и прекращает попытки покинуть кабинет, отходит на несколько шагов назад и скрещивает руки на груди с недовольным выражением лица.

— Серьезно? — спрашивает она, наблюдая, как я беру со стола ключи, запираю дверь изнутри, а после убираю их в карман брюк. — Там идёт пара вообще-то, на которой мы оба должны быть.

— Что-то тебя не сильно это волновало в последние два дня.

— Это тебя не касается, — с сарказмом ухмыляется она, прекрасно зная, что нужно говорить, чтобы меня задеть. — Выпусти меня отсюда.

— Ты не выйдешь, пока мы не поговорим.

— Нам не о чем говорить, — она повышает голос. — Мы уже всё обсудили, ты свой выбор сделал, я не понимаю, что ты теперь от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы ты успокоилась и выслушала меня.

— А я хотела, чтобы ты остался со мной и не ездил к своей бывшей, ты что-нибудь из этого выполнил? Нет! Какого тогда чёрта я должна делать то, что ты хочешь?

— Где ты была, когда я уехал? — не выдерживая, спрашиваю я.

Этот вопрос сейчас волнует меня больше всего. Я не смогу уже которую ночь сомкнуть глаза и нормально спать, пока не узнаю, где она была.

— Дай мне выйти отсюда.

— Ответь на мой вопрос.

— Кирилл, я серьёзно, выпусти меня, иначе я начну вопить на весь университет и сюда сбегутся все, кому не лень.

— Кричи, – спокойно говорю я, зная, что это всего лишь её манипуляции, и она точно не станет привлекать к себе столько внимания. — Ты ведь слишком хорошо меня знаешь, чтобы думать, что я отпущу тебя, пока не добьюсь своего.

Она около минуты мечется по аудитории и дергает ручку двери, убеждаясь, что она действительно заперта, при этом смотря мне в глаза так, будто я для неё враг номер один.

— Хорошо, — разводит руками она, делая мне одолжение. — Что ты хочешь от меня сейчас услышать?

— Я в который раз спрашиваю у тебя, где ты была?

— Я была дома, а ты где был? Держал Сонечку за ручку в больнице?

Она способна расковырять любую рану и засыпать туда несколько килограмм соли. Это Катя. Она намеренно провоцирует меня и говорит колкие фразы, а я стараюсь никак не реагировать.

— Ты не была дома, я всю ночь стоял под твоим подъездом, сосед сказал ты ушла, — я сглатываю, она на расстоянии всего одного шага, смотрит мне прямо в глаза, скрестив на груди руки. — Ушла с парнем.

Я внимательно исследую её реакцию по лицу, но мимика не выдаёт не единой эмоции. Она не удивлена и это заставляет сердце стучать в груди всё быстрее и быстрее.

— С парнем?

Она лишь на несколько секунд задумалась, а я уже готов как бешеный пёс искать этого ублюдка, которому придётся сломать ноги, чтобы они больше не привели его на порог её дома.

— Да, и Лёша сказал, что это не он был с тобой.

Катя опускает глаза и смотрит в пол, то ли что-то обдумывая, то ли избегая моего взгляда.

— И что?

— Катерина, просто ответь на мой вопрос, пока я окончательно не разозлился.

— Серьёзно? — она ухмыляется, подавляя нервный смешок, вырывающийся из груди. — Ты поехал к своей бывшей, Кирилл. И именно в тот момент освободил себя от права интересоваться моими личными делами.

— Я задал тебе вопрос, с кем ты была?

— Какая разница с кем я была? Главное, что со мной не было тебя, ты был занят другой, — она смотрит мне прямо в душу своими светло-голубыми глазами, сглатывает. — Вот и я была занята другим.

Я готов убить её. Прямо на этом самом месте. В стенах университета.

— Что ты сейчас сказала?

Моя рука опускается на её подбородок, вжимая её в стоящую рядом парту, на которую от моего натиска она немного приседает. Чувствую, как её щёки продавливаются под моими пальцами, а сам смотрю исключительно в глаза, надеясь хотя бы в них увидеть, что всё это враньё.

Её взгляд - безразличие вперемешку со страхом. Она смотрит на меня снизу вверх, произнеся только что то, что буквально выгоняет из меня адекватного человека, и оставляет того, кто готов прибить и её и ублюдка подумавшего, что сможет быть рядом с ней.

— Ты слышал, что я сказала, ты поступил со мной, как конченный мудак, я ответила тебе тем же, в чём проблема?

— Если эта твоя очередная провокация, заканчивай её.

— Это не провокация, Кирилл, или ты думал, только тебе можно творить всякую хуйню, а я как твоя Сонечка буду сидеть и терпеть? Ну уж нет.

— Ты вообще понимаешь о чём ты сейчас говоришь? Осознаёшь, что я этого ублюдка превращу в фарш, когда найду?

Она нервничает. Я заметил бы это даже если вовсе не знал, кто передо мной, потому что это видно невооружённым взглядом. Но я знал её от и до, даже если ей сейчас хотелось считать по-другому.

— За что? — удивляется она, но это скорее ирония, чем что-то искреннее. — За то, что кто-то мог просто трахнуть меня?

Я закрываю глаза всего на долю секунды, чтобы вставить свои мозги на место и напомнить себе лишний раз, что передо мной всё еще она. Она, которая только что буквально выбила почву у меня из под ног и заставила стоять на раскалённой магме.

Трахнуть её.

— Кто он?

— Это тебя не касается.

— Это всегда будет меня касаться, — я чувствую как моя челюсть сжимается от злости. — А теперь ответь на вопрос, кто этот несчастный.

— Почему же сразу несчастный? Думаю, за эти два дня я смогла осчастливить его и не раз.

Грязь о которой она говорит умноженная на её провоцирующую манеру речи заставляет меня чувствовать, как в венах от ревности вскипает кровь. Я дышу как можно глубже, пытаясь потушить сам себя, но с каждой сказанной ею фразой это кажется всё более и более невозможным.

Моему больному воображению не требуется много времени, чтобы заставить меня представить, как она делала кого-то счастливым.

Хочу, чтобы меня отпиздили. Я лучше убили и закопали нахрен, лишь бы не видеть её сейчас.

— Иди.

Я достаю из кармана ключи и кладу в её ладонь, она смотрит на меня с таким удивлением, будто не ожидала этого. Но после всех сказанных ею слов, всё, что она может сейчас сделать это покинуть нахуй поле моего зрения.

— А что так? Представляешь, не один ты можешь делать больно другим.

— Ты осознаешь какую хуйню ты сейчас несёшь?

— Я всего лишь отвечаю на твои вопросы, Кирилл. Где и с кем была я уже ответила, или нужно было в мельчайших подробностях описать ту ночь?

Меня хуярит на эмоциональных качелях как на американских горках. Я одновременно люблю её до таких масштабов, что не способна показать никакая шкала измерения, и ненавижу её за ту грязь, которую она прямо сейчас вываливает на меня.

Не могу до конца себя контролировать, снова беру её за подбородок и впечатываю в ближайшую стену нависая сверху и ощущая, как ее грудь вжимается в меня на каждом вдохе. Она смотрит мне в глаза, а я осознаю, какое огромное влияние надо мной имеет маленькая светловолосая девчонка, которая своими словами пару минут назад буквально поставила меня морально перед собой на колени и вонзила нож мне в грудь.

— Скажи, что ничего не было. Последний раз спрашиваю.

Глава 27

— Ты не была дома, я всю ночь стоял под твоим подъездом, сосед сказал ты ушла, — он замолкает всего на секунду, его кадык дёргается. — Ушла с парнем.

Я точно не ожидала услышать подобное. Факт того, что Кирилл всю ночь провел около моего дома снова заставляет меня погрузится в этот день.

— С парнем?

— Да, и Лёша сказал, что это не он был с тобой.

— И что?

— Катерина, просто ответь на мой вопрос, пока я окончательно не разозлился.

Я лично попросила Лёшу ничего не говорить, если Кирилл будет звонить ему или писать, хотела, чтобы он волновался за меня, чтобы почувствовал хотя бы долю той болезненной неизвестности, которую ощутила я, изводя себя мыслями, что он делал тем вечером с другой девушкой, что говорил ей, как вёл себя с ней.

— Серьёзно? Ты поехал к своей бывшей, Кирилл. И именно в тот момент освободил себя от права интересоваться моими личными делами.

— Я задал тебе вопрос, с кем ты была?

— Какая разница с кем я была? Главное, что со мной не было тебя, ты был занят другой, — я замолкаю, смотря на его реакцию, внутри меня всё горит желанием дать ему почувствовать то же, что и я. — Вот и я была занята другим.

До конца не верю, что правда только что произнесла это вслух. Меня лелеет мысль о том, что этим я уж точно смогла его задеть, и пугает мысль о том, как он сейчас может на это отреагировать.

— Что ты сейчас сказала?

Рука Кирилла опускается на мой подбородок, поднимая его и вынуждая смотреть ему прямо в глаза. Он вжимает меня в сзади стоющую парту так, что под его напором мне приходится присесть на нее.

Мне становится не по себе, в его голубых глазах горит адское пламя, которое вот-вот меня сожжет. Я молча смотрю на него, понимая, что даже в этот момент, когда внешне я пытаюсь держать лицо и делать вид, будто мне всё это безразлично, у меня разрываются на части лёгкие и я перестаю дышать рядом с ним, от одной мысли о том, что всё кончено. От ощущения того, что пока у меня душа уходила в пятки и обратно к сердцу и я пыталась вернуть себя в сознание, он был с ней.

— Ты слышал, что я сказала, ты поступил со мной, как конченный мудак, я ответила тем же, в чём проблема?

Я звучу уверенно, но понимаю, что мои глаза вот-вот наполнятся слезами. И я не прощу себе, если он увидит это.

— Если это твоя очередная провокация, заканчивай её.

— Это не провокация, Кирилл, или ты думал, только тебе можно творить всякую хуйню, а я как твоя Сонечка буду сидеть и терпеть? Ну уж нет.

— Ты вообще понимаешь о чём ты сейчас говоришь? Осознаёшь, что я этого ублюдка превращу в фарш, когда найду?

Мой взгляд скользит по всем углам аудитории, лишь бы не смотреть на него.

— За что? За то, что кто-то мог просто трахнуть меня?

Если бы этот человек существовал на самом деле, я бы советовала ему собирать вещи и уезжать из этого города, потому что знаю: его жизнь теперь была бы обречена.

— Кто он?

— Это тебя не касается.

— Это всегда будет меня касаться, — я сглатываю. — А теперь ответь на вопрос, кто этот несчастный.

— Почему же сразу несчастный? Думаю, за эти два дня я смогла осчастливить его и не раз.

Я осознаю, насколько ужасно то, что говорю сейчас, но боль, текущая у меня по венам вынуждает меня хотеть причинить её и ему тоже. Я знаю, на что давить, знаю, что сказать и знаю от чего его взорвёт и сейчас говорю именно это.

— Иди.

Он достает ключи от аудитории из кармана и кладет мне в руку. Для меня становится неожиданным, что он просто отступает вот так.

— А что так? Представляешь, не один ты можешь делать больно другим.

— Ты осознаешь какую хуйню ты сейчас несёшь?

— Я всего лишь отвечаю на твои вопросы, Кирилл. Где и с кем была я уже ответила, или нужно было в мельчайших подробностях описать ту ночь?

Я уже тянусь к замочной скважине в двери, чтобы выйти отсюда и закончить этот разговор, который травмирует и сводит с ума нас обоих. Кажется, будто всё моё тело, мои органы, вены и артерии реагируют на его присутствие, заставляя каждый квадратный сантиметр организма изнывать. Но Кирилл вмешивается в мои планы, хватая и вжимая в ближайшую стену около двери, оказываясь так близко ко мне, что я не в состоянии дышать полной грудью. Он держит меня за подбородок и нависает надо мной, снова заглядывая мне в глаза, будто бы разыскивая там ответы.

— Скажи, что ничего не было. Последний раз спрашиваю.

— Кирилл, пожалуйста, отпусти меня.

Потому что я не вынесу подобной близости, потому что меня тянет к тебе магнитом, даже не смотря на всю боль, которая сейчас живёт во мне, потому что твои губы в сантиметрах от моих и я могу думать только об этом.

— Скажи мне, как всё было на самом деле.

— Я уже всё тебе рассказала.

Свободной рукой он ударяет в стену, рядом с моей головой так, что мне кажется она должна была бы рухнуть от подобной силы, закрывает глаза, и глубоко вздыхает.

— Значит это правда? Ты была не одна той ночью?

— Не одна.

Ведь я правда была не одна.

— Ты сейчас просто, блять, не представляешь, как я презираю тебя за это, — он всё еще не отпускает меня, а мне уже начинает казаться, что я зашла слишком далеко. — Понравилось?

— Кирилл...

— Валевская, я еще раз задаю тебе этот вопрос, когда ты трахалась с другим мужиком, тебе хотя бы понравилось?

Я думала что его взгляд горел злостью минут пять назад, но я ошибалась. Вот сейчас мне действительно начинает становиться страшно, сейчас я вижу перед собой того Кирилла, который вел себя со мной как последний мудак и которому все в этом университете боятся слово сказать.

— Пожалуйста, давай закончим этот разговор, я не могу больше.

То ли тяжесть от его пальцев на моем лице, то ли ком в горле, но мне начинает казаться, что я задыхаюсь. Дышу глубже, но от этого лишь сильнее ощущаю стойкий мужской парфюм и слабый запах сигарет под носом.

— Что ты не можешь? Рассказывать мне об этом глядя в глаза?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Тебе нравится издеваться надо мной?

— Нет, это тебе нравится надо мной издеваться, раз ты решила рассказать об этом.

Сглатываю ту боль, которая стоит комом у меня в горле, не в силах вообще хоть что-то ему ответить.

Я на грани между тем, чтобы разреветься и отдать всё, только чтобы он меня поцеловал. На грани между желанием поскорее уйти отсюда и отдать всё, только бы он меня не отпускал.

Я знала, что мы увидимся рано или поздно, но даже не могла себе представить какая черная дыра откроется у меня в душе при его виде. Мне плохо во всех матрицах и параллельных реальностях, где только возможно наше с ним совместное существование.

— Никому не станет легче, если ты покалечишь какого-то парня.

— Поверь, станет, — он опускается ближе к моему уху, вдыхает запах моих духов и аромат волос. — Кто он?

— Ты же знаешь, что я не скажу.

— Значит я, блять, сделаю это сам, найду это животное и он пожалеет, что посмел хотя бы просто посмотреть на тебя, не говоря уже о...

Он не договаривает, сжимая челюсть и закрывая не секунду глаза.

— Ты же понимаешь, насколько нездорово это звучит?

— Да, — твердо отвечает он, не раздумывая ни секунды. — Но ты себе не представляешь насколько я больной и помешанный на тебе придурок.

Я чувствую, как свободной рукой, протискиваясь между моей спиной и стеной, он обхватывает меня за талию, прижимая к себе еще ближе, хотя до этого казалось, что это просто невозможно. Я ощущаю его тепло, ощущаю его запах, ощущаю, как мне его не хватало и от этого я чувствую болезненный укол в районе сердца.

Не могу позволить себе еще хотя бы секунды этой пытки рядом с ним, изо всех сил я пытаюсь оттолкнуть его от себя, но его каменной широкой груди абсолютно ни по чём, а сильные руки сжимают меня, словно тиски.

— Я хочу знать, что именно между вами было.

— Кирилл, — еще несколько раз, я пытаюсь освободиться, но попытки тщетны. — А бывает что-то особенное, что может быть между мужчиной и женщиной?

— Мне плевать на мужчин и женщин, я хочу знать, что конкретно делала с ним ты, Катя.

— Кирилл, я тоже много чего хочу знать, но, к сожалению, нет ни одного человека, которому я смогла бы задать эти вопросы.

— Если это снова тема Сони и поездки к ней в больницу...

— Да, Кирилл, это снова эта тема, она никуда не делась.

— Почему ты не можешь просто спросить то, что тебя беспокоит?

— У кого? У неё, которая только о тебе о мечтает или у тебя, который столько раз мне врал о ней?

— Я никогда не врал тебе.

— Ну да, ты не врал, ты просто скрывал от меня или умалчивал правду, но это ведь совсем другое, так?

— Я ни разу не виделся с ней, с того момента, как мы расстались, это не ложь.

— Я тебе не верю, в этом теперь и проблема.

Я много раз смотрела на его телефон, пока он был в душе, и каждый раз я хотела убедиться в том, что ничего мерзкого не происходит за моей спиной, но каждый раз отговаривала себя от этого, ведь старалась доверять ему. Но сейчас от этого доверия не осталось и следа, передо мной стоял самый дорогой человек, которому я больше не могла верить и это осознание, раз за разом приходя мне в голову разбивает моё сердце на мельчайшие крупицы.

— Я просто поехал к ней в больницу, потому что понимал, насколько всё серьёзно.

— Мне всё равно, зачем ты к ней поехал. Это не нормально.

— Не нормально - поругавшись со мной, идти утешаться другим членом. Ты сама вообще как, правда считаешь этот поступок адекватным?

Даже зная, что это всё неправда, мне становиться до жути неприятно просто от тона, с которым он произносит эту фразу. Буквально выплёвывая всё пренебрежение в мою сторону, от чего я понимаю, что больше не выдержу этого. Я снова пытаюсь освободиться, и на этот раз он меня отпускает, я отворачиваюсь всего на секунду, прислоняя тыльную сторону ладони к кончику носа.

Вдох. Выдох. Еще один вдох.

Все подавляемые мною эмоции хотят наружу и просачиваются в виде все сильнее намокающих глаз, из которых вот вот польются слёзы. Но я не допущу и не позволю себе расплакаться перед ним.

— Это всё? Я могу идти? — все так же не поворачиваясь зачем-то спрашиваю у него, изо всех сил заставляя свой голос прекратить дрожать.

— Иди.

Я тут же дергаю ручку двери, вылетая из аудитории. Дышу глубоко, но глаза уже наполнены влагой и если я моргну сейчас, на мои щеки обрушатся слёзы. Иду в женский туалет как можно быстрее и запираюсь там.

Стоило мне посмотреть на себя в зеркало, как в эту секунду все скопившиеся эмоции дали о себе знать. По щекам потекли слезы, и я закусываю нижнюю губу, лишь бы хоть как-то перенести моральную боль на физические ощущения. Но у меня ничего не выходит.

Хотела сделать больно ему, но почему-то в слезах снова оказываюсь я.

И сколько бы я не смахивала их пальцами они образовывались одна за одной, что только заставляло меня сильнее злиться, ведь я никак не могла собрать себя по кускам, а мой здравый мозг одолело сердце, которое щимило настолько, что пришлось положить руку на грудь и стараться дышать чаще, лишь бы эти ощущения отступили.

Осознание, что всё это правда. Что между нами действительно всё кончено, что я должна существовать и как-то функционировать в этом мире без него, разрушало меня по частям и выбивало землю из под ног. Я люблю его так, что отдала бы ему, должно быть, любой из своих органов, если это понадобилось бы, но я не могу ему больше верить.

Всё это время, пока мы были вместе, красной нитью между нами всегда была она, и каждый раз когда я пыталась об этом забыть что-то обязательно мне об этом напоминало. А в этот раз напомнил сам Кирилл, зная, как много для меня это значит, сознательно выбирая другого человека.

Я снова вся пунцовая и от нервов замечаю, как руки покрываются красно-синими пятнышками. Отвратительно. А ведь меня ожидает сейчас разговор с секретарём декана, когда я в таком виде. Еще около десяти минут мне требуется, чтобы привести себя более менее в чувства.

Ручку двери кто-то дергает с другой стороны, я понимаю, что пора выходить, отпираю ее изнутри, но открывая дверь, вижу перед собой не какую-то студентку, а широкую мужскую грудь, в которую я буквально утыкаюсь своим красным носом от неожиданности.

— Кирилл, я же сказала, оставь меня в покое,— я поднимаю взгляд, уже приготовившись к еще одному худшему диалогу в истории, но понимаю, что передо мной вовсе не он. — Извини.

— Да ничего, — он улыбается, даже особо не посмотрев на меня. — Хорошо, что я не Кирилл.

Делает шаг вбок, чтобы я прошла, но я делаю шаг в эту же сторону, и мы снова сталкиваемся, так повторяется еще несколько раз, от чего он все же опускает голову вниз, чтобы получше меня рассмотреть, а до меня наконец доходит, где вообще мы находимся.

— Это женский туалет, — объявляю я, удивленно изгибая брови.

Он смотрит на меня теперь уже в упор. Мы просто стоим в дверном проёме не сдвигаясь с мест.

— А почему это нигде не указано?

Мне приходится выйти и оглядеть дверь, чтобы понять, что никаких обозначений и в правду нет.

— Ну, — я вздыхаю. — Видимо руководство университета считает, что все и так должны это знать.

— А у вас здесь интересно, — парень ухмыляется. — Еще интереснее было, если бы я всё-таки сюда зашел.

— Мужской на этаж выше, расположен по коридору так же.

Иду уверенными шагами в деканат, зная, что ничего хорошего там меня не ждет, с учетом того, что меня дёрнули прямо с пары, да еще и я так сильно задержалась. Захожу, направляясь сразу к секретарю, стучу в дверь.

— Ну неужели, — говорит она и тут же ставит чашку с чаем на стол. — Валевская, мы пока тебя ждали здесь, думали все состаримся.

Она недовольна. Это плохой знак.

— Извините, у нас был тест на паре, я старалась как можно быстрее.

Уверенно вру. Она цокает, заглядывает в компьютер, и судя по опустившимся бровям, прикрытыми оправой очков, прекращает быть настолько недовольной.

— Где была? — не сразу понимаю суть вопроса, и несколько секунд просто молчу смотря на неё в упор. — Надеюсь причина для пропусков была уважительная?

Она бы не вызвала меня сюда, еще и так срочно из-за двух пропущенных дней, с учетом того, что до этого я совсем не прогуливала.

— Температура была, сейчас отпустило вроде, — я показательно шмыгаю носом, который, я уверена, красный от слёз, и она тут же обращает свой взгляд в мою сторону. — Что-то случилось пока меня не было?

Она снова делает глоток чая, и уже собирается что-то сказать, но её прерывает хлопнувшая позади меня дверь, заставившая и меня развернуться. Парень из женского туалета. Мы встречаемся взглядом. Теперь я хотя бы в более адекватном состоянии, чтобы его рассмотреть. Брюнет, с медово-янтарными глазами, спортивное черное худи не скрывает того, насколько у него широкая спина и плечи, выше меня должно быть на две или даже две с половиной головы.

— Ну вот мы все и в сборе, — объявляет секретарь, пока мы стоим как два идиота перед её столом и смотрим в упор на женщину. — Катя, это Марк, нужно будет посвятить его во все тонкости учёбы в нашем университете.

— Не поняла? — переспрашиваю я, то ли потому что она действительно говорит загадками, то ли у меня на фоне Кирилла перестал нормально функционировать мозг.

— Он перевёлся к нам, в вашу группу, будет играть за нашу баскетбольную команду, поэтому с успеваемостью проблем не будет, кафедра физкультуры всё решит, в случае чего, — я закатываю глаза, но быстро вспоминаю, где нахожусь. — Так что от тебя требуется только ввести в курс дела, и ответить на все вопросы, ничего сложного для тебя, я думаю.

— Да, я поняла.

— Марк, можешь быть уверен, что попал в лучшую группу, — я ухмыляюсь, осознавая, что это всё дикое лицемерие, и группу нашу она на дух не переносит. — И ты в надежных руках лучшей студентки потока.

Глава 28

Я минут двадцать без умолку рассказывала Марку о тонкостях учёбы в нашем вузе в подробностях, и даже мне уже начал казаться этот монолог утомительным, но он внимательно смотрел на меня и слушал. Или делал вид, что слушал.

— В целом всё понятно? — спрашиваю я, в надежде на положительный ответ. — Если я что-то упустила, ты переспрашивай, не стесняйся.

— Кать, мне все было понятно еще минут десять назад, я все равно половину не запомнил.

Я обречённо вздыхаю. Кто вообще переводит людей из одного университета в другой в середине семестра?

— А что было не так в твоём предыдущем универе?

— Все было так. Меня попросили сюда перевестись, чтобы я играл за вашу баскетбольную команду и пообещали, что я очень хорошо закончу универ.

— Ты такой невероятный спортсмен?

— Ну, если сравнивать с додиками из вашей команды, я играю в баскетбол, как бог. — я стараюсь натянуть улыбку, хотя этот разговор абсолютно мне безразличен. — Тебе дать мой номер?

— Зачем?

Я искренне надеюсь, что он не додумается таким способом предлагать мне познакомиться и пообщаться.

— Чтобы ты добавила меня в беседы и группы?

— У меня и так есть твой номер, — я ловлю на себе удивленный взгляд его медово-карих глаз. — Деканат предоставляет мне номера всех студентов и твой я тоже уже взяла.

— Ты упустила удивительную возможность вставить сюда сталкерскую шутку.

Я понимаю, что беседа достаточно располагающая к дружеской и абсолютно не должна меня напрягать. Он улыбается, и в ответ я снова натянуто делаю тоже самое, хотя весь мой мозг заражён болью, от которой я никак не могу абстрагироваться, не смотря на внешнее спокойствие.

— Кать, можно еще один вопрос?

— Да, конечно.

— Что у тебя случилось?

— В каком смысле?

— Девушка выходит в слезах из женского туалета, — он ухмыляется, не собираясь продолжать и уже ожидая моего ответа.

— Это личное.

— Ты сказала можно обращаться к тебе с любыми вопросами.

— Любыми вопросами, которые касаются учёбы, — твердо выдаю я, понимая, что теперь буду выглядеть более хмуро. — А в моё личное влазить не нужно.

— Ты меня не правильно поняла, я почти незнакомый тебе парень и я даже не пытаюсь лезть в душу, — он говорит так спокойно и непринужденно. — Просто у меня две младшие сестры и я не могу спокойно смотреть, когда девушка плачет, подумал, может тебе нужна какая-то помощь.

— У меня всё нормально, просто плохое настроение.

— Я понял, значит закрыли эту тему.

— Отлично, вопросов больше нет? Можем идти?

Мы двигаемся в сторону аудитории, в которой уже совсем скоро закончится пара, на которую я толком и не попала.

— У вас правда такая прекрасная группа, как о ней говорила секретарь?

Он спрашивает, уже будто бы априори понимая по выражению моего лица после этого вопроса, что это вовсе не так, от чего сам начинает улыбаться.

— Могу дать тебе самому всех узнать, а могу озвучить спойлер, что выбираешь?

— Выбираю спойлер.

Марк выглядит максимально дружелюбным, стараясь поддерживать разговор, даже не смотря на то, что я сейчас самый отвратительный собеседник: еле как улыбаюсь, разговариваю как робот, тараторя обычную информацию, которая ему даже не пригодится.

— У нас все друг друга терпеть не могут. Либо не общаются ни с кем вовсе, либо общаются в супер узкой компании. Но в глаза тебе все будут улыбаться, даже если за спиной тихо ненавидят. Как меня, например.

— А за что тебя то можно невзлюбить?

— Марк, — я поворачиваю голову в его сторону и улыбаюсь, но он все равно не понимает, и мне приходится пояснить. — Я не тупая, что бесит половину людей там сидящих, и самое главное - я староста, что бесит всех без исключения.

— Разве то, что ты староста, может кого-то раздражать? По-моему, каждый должен быть благодарен, что эта участь не коснулась их задниц.

— Их бесит скорее то, что я вечно высказываюсь насчет успеваемости и помещений, но до них не доходит, что лично мне - плевать, пусть хоть вся группа прогуливает, я лишь передаю то, что мне высказывают сверху.

— Чувствую, у вас тут будет весело.

— У тебя хорошие отношения с прошлой группой?

— Да, отличные. Мы почти каждые выходные собирались где-то, общались все вместе, — мне становится даже немного грустно от того, что такое и в правду бывает. — Старосту свою я тоже очень любил.

Я вижу, как преподаватель покидает аудиторию и мы оба заходим в неё. Все как обычно начинают в упор пялиться на нас, но через несколько секунд снова опускают глаза в телефоны или возвращаются к своим разговорам.

— Ребят, минуточку внимания, ладно? — всем снова приходится приковать взгляды к нам. — Это Марк Аксёнов, его перевели в нашу группу с сегодняшнего дня.

Я замечаю взгляды девочек, которые рассматривают его с ног до головы. Он и в правду был достаточно симпатичен, а таких парней в нашей группе было безбожно мало. И уж лучше пусть они смотрят на новенького, чем на другого красивого парня, в чью сторону я боюсь даже повернуть голову.

И все остальные пусть тоже боятся.

— Всем привет, — он улыбается. — Так как вы не знаете меня, а я не знаю вас, давайте соберёмся для более близкого знакомства на выходных где-нибудь в кальянке, например.

— Это ты зря. — из меня вырывается смешок, зная, что идея, скорее всего, провальная и разочарует его.

— Может они не такие уж и черти, как ты их описала, — он опускается ближе к моему уху, произнося это шепотом, от чего я ловлю себя на улыбке, которую прикрываю рукой и отстраняюсь.

Я поднимаю голову и встречаюсь взглядом с ним. По всему телу проходится стая мурашек, от осознания того, что его это разозлило. Я понимаю это даже без особых усилий - этот его вид я не спутаю ни с чем. И будь это обычной шуткой одногруппника над которой я посмеялась он бы вряд ли так реагировал, но после всего, что я наговорила - в его голове всё может стать вовсе не в тот пазл, который отражает реальность.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Кать, все нормально? — Марк легонько касается моего плеча, так как я снова зависла взглядом в одной точке, и это, наверняка, выглядело странно со стороны.

Но ему точно не стоило прикасаться даже подобным образом ко мне.

Кирилл встает из-за стола и я уже держу себя в готовности разнимать двух широкоплечих парней, которые выше меня и намного сильнее. От нервов ощущаю между пальцев словно мелкие разряды тока.

Он подходит ближе и встаёт буквально вплотную со стороны моего правого плеча. Я поднимаю взгляд на него и мне становится еще более не по себе. Я вижу, как его жевательная мыщца становится более выраженной, по всей видимости от того, как он сжимает челюсть.

— Кирилл, — он протягивает Марку руку, тот её жмёт, еще не подозревая, с кем он разговаривает.

— Марк.

— Вы знакомы что ли?— он указывает взглядом на меня. — Так общаетесь мило.

У меня все внутри сжимается от тревоги о том, что будет дальше. Он, наверняка, задаёт этот вопрос с подозрением о том, что именно Марк может быть тем самым несуществующим парнем. А его «мило» звучит так, будто из-за этого сейчас у кого-то станет меньше зубов.

— Ну если тридцать минут болтовни у деканата считается знакомством.

Я еще раз поднимаю взгляд на Кирилла, чтобы убедиться, что ответ новенького его удовлетворил и успокоил.

— Тридцать минут, — он опускает глаза на меня и наши взгляды встречаются. — Ты, наверное, успела всю историю университета с его основания рассказать?

Я сглатываю. Сердце уходит в пятки. Всё тело охватывает жар от одного лишь взгляда этого человека.

— Её я ещё не слышал. — переводит в шутку Марк, но это бессмысленно, на лице Кирилла нет даже намека на улыбку. — Что насчет выходных?

— Ты зря решил собрать всех, у нас такая себе группа, одни конченные мудаки, — он в очередной раз переводит взгляд на меня. — Другие дают всем подряд.

Мне становится тошно от того, что он говорит всё это не просто так. Это адресовано мне.

— Неужели даже ни одной нормальной девчонки нет? — непонятно кому из нас двоих Марк задаёт вопрос, посматривая то на меня, то на Кирилла. — Так не бывает.

— Ну почему же ни одной, вот её подружка, — он указывает взглядом на меня, а затем снова поднимает его на Марка. — Вика, хорошая девчонка, присмотрись.

Он нащупывает в кармане пачку сигарет и выходит из аудитории, будто бы достигнув своей цели - задеть меня. И после её выполнения теперь может быть свободен.

— Мне нужно уточнять, что это было? — спрашивает Марк.

— Это был Кирилл Сотников, — поясняю я, открывая журнал и проверяя выставлены ли посещения за последние два дня, лишь бы спрятать глаза, которые снова могут наполниться слезами в любую минуту. — Лучше не связывайся.

— Терпеть не может новеньких?

— Терпеть не может людей.

Парней.

***

Прошло три дня.

— Выключи уже это шоу для имбицилов, — говорит Лёша, усаживаясь рядом на диван. — Тебе же самой мешает телевизор.

— Мне не мешает, — я отвожу взгляд от экрана ноутбука, в котором печатаю реферат. — Когда в комнате тихо, я начинаю сходить с ума от собственных мыслей.

Наше пребывание на даче его родителей не заканчивалось. Мне нужно было, чтобы кто-то был рядом, чувствовать чьё-то присутствие, я будто окончательно разучилась жить одна, хотя делала это успешно два года. К тому же здесь было спокойнее, чем где-либо. Здесь прошла часть моего детства и потоки ностальгии добавляют в мои дни хоть немного ощущения жизни, которое у меня отняли.

— А что ты там строчишь? Нам же ничего не задавали.

— Твой реферат, — немного прикрываю ноутбук, чтобы ответить ему, пока лучший друг всё ещё в недоумении. — Я подошла к политологу и взяла для тебя тему, чтобы исправить твои пропуски и ты получил допуск к экзамену.

— Я мог бы и сам это сделать, если что.

— Мне нужно чем-то занимать голову, чтобы меня не накрыло в очередной раз, к тому же, мне не сложно сделать это для тебя, ты сам знаешь.

Ведь это такой короткий, но сладостный момент, когда я могла не выворачивать себя наизнанку своими же мыслями. Мне нужна была учёба, а Лёше допуск к экзамену.

Казалось, что на такой мотивации и продуктивности я в целом могла бы сделать рефераты и на всю группу.

Мой телефон жужжит на тумбочке от входящих уведомлений и я вздрагиваю, а со мной это делает и Лёша. Мы синхронно смотрим в сторону мобильного, а затем он переводит взгляд уже на меня.

Я беру телефон в руки.

Марк: Не поздно?

Марк: надеюсь, что нет

Марк: Скинешь, пожалуйста, номер препода по риторике.

Я просто делаю скриншот контакта преподавателя и присылаю ему. Он ставит реакцию на моё сообщение. Я сворачиваю диалог, и блокирую телефон. Но едва положив его на место, он снова вибрирует от уведомления.

Марк: Я ведь могу надеяться на твоё присутствие на посиделках завтра вечером?

Читаю сообщение на экране блокировки, но не открываю и не отвечаю.

— Что такое? — тут же спрашивает Лёша, видя как я убираю телефон, так и не ответив.

— Ничего.

— Валевская, — вздыхает он, ухмыляясь. — Вот это твоё лицо я знаю с детства, и оно никогда не означает «ничего».

Я откладываю ноутбук, перед этим сохраняя документ на всякий случай.

— Ты помнишь, что новенький звал нас всех на выходных познакомиться со всеми поближе?

— Ну, он что-то такое говорил, — Лёша прикладывает ко лбу руку, которая была растянута по спинке дивана. — Так это он тебе строчит?

— Он.

— И что ты ответила?

— Пока ничего, но я никуда не пойду.

— А я думаю, что пойдёшь, — не раздумывая выдаёт лучший друг. — Приведи хотя бы один нормальный повод не идти.

— Я не хочу. Достаточно веский повод?

— А что ты хочешь? Лежать здесь и делать триста дел одновременно, лишь бы не думать о Кирилле?

Мы избегали этой темы и не называли между собой это имя, потому что одно упоминание вызывает во мне поток воспоминаний.

— Вы с ним разговаривали? — я не хотела это спрашивать, но раз он сам упомянул Кирилла, я уже не могу держаться. — Я же знаю, что вы оба каждую перемену выходите курить, и явно делаете это не молча.

— Да, — говорит Лёша и блокирует свой телефон, убирая в сторону. — Мы общались, ебальники никто друг другу не бил, если что.

— И о чём вы общались?

— Раз уж мы снова обсасываем эту тему, я задам тебе вопрос, от которого в ахуе был даже я: зачем ты сказала Кириллу, что с кем-то переспала?

Я встаю и иду к кухонному гарнитуру, включая чайник. Делаю себе зеленый чай и возвращаюсь к Лёше, надеясь, что меня это хотя бы немного расслабит.

— Потому что я дура, — ставлю кружку на тумбочку рядом с собой и развожу руками. — Хотела его задеть, но теперь скорее меня задевавает факт того, кем он меня считает.

— Кать, ты должна сказать ему правду.

— Нет.

— Кать, я серьёзно тебе говорю, скажи правду и вправь ему на место мозги, иначе мы заебёмся нашим однокурсникам на лечение скидываться и передачки таскать, потому что Кирилл будет думать, что любой кому ты улыбнёшься - твой новый парень.

— Это он тебе так сказал?

— Поверь мне, то, что конкретно сказал Кирилл, тебе лучше не знать.

— Вот теперь мне точно нужно это знать, даже если там было что-то, что, по-твоему мнению, может меня задеть. Пожалуйста.

— Он не говорил ничего плохого о тебе, по крайней мере, при мне, — я делаю глоток чая, слушаю Лёшу внимательнее, чем когда-либо. — Только о том, что это ебучая мерзость, отмыться от которой получится только оставив беднягу без яиц. Думаю этого тебе знать достаточно.

— Пиздец. — я берусь руками за голову, и убирая пальцами волосы назад. — Лёш, я знаю, что это был перебор, просто он сказал о соседе, который видел меня в ту ночь с парнем и я точно знала, как сильно это заденет его, вот меня и понесло от злости.

— Я не говорю тебе прекратить злиться на него или вообще снова сойтись, но в интересах кучи твоих знакомых парней, Кирилла нужно успокоить, — Лёша в очередной раз объясняет мне очевидные вещи, которые я просто игнорировала. — Даже взять твои соцсети, сколько там у тебя друзей Вконтакте?

— Не знаю, человек пятьсот, я же состою везде, где только можно.

— И половина из них парни, — я задумываюсь, но скорее всего так и есть. — Поэтому не заставляй его подозревать половину факультета и признайся, что это ложь.

— А если он мне не поверит?

— Кать, он любит тебя, — поперхнувшись чаем от услышанного, я убираю от себя кружку на тумбочку, пытаясь унять кашель и боль в груди. — Он на слово поверит тебе, даже если ты будешь рассказывать тупые теории о том, что земля плоская, а уж в то, что ты на эмоциях наговорила всякой дичи, тем более.

— Я не смогу сказать ему всё это в глаза, меня от одного его вида трясёт.

— Тогда напиши ему.

— Не могу.

— Можешь. Тебе не четырнадцать, чтобы настолько бояться говорить с парнем.

Но ощущаю я это именно так: будто я глупая малолетняя идиотка, которая боится написать парню и стоит мне открыть с ним диалог и разблокировать, моя тревожность приставляет нож к горлу, и мне физически снова становится тяжело дышать.

Я печатаю и стираю одно и то же сообщение. Делаю это раз пятнадцать.

Катя:

Можем поговорить?

Отправляю и тут же откладываю телефон на тумбочку, потому что меня всю трясет.

— Я думал девочки перестают так реагировать на сообщение парню лет в пятнадцать.

— Девочки реагируют так в любом возрасте, — я посматриваю на телефон, который все еще не загорается от сообщения. — Нет, я так не могу, я удалю это.

— Стоять, — Лёша легонько шлёпает меня по руке, когда я тянусь за телефоном. — Ты уже это сделала, просто подожди.

Мы смотрим в телевизор, но я не могу сосредочиться вообще на том, что там говорят. Бесконечно поглядываю на телефон, и когда слышу звук уведомления буквально вздрагиваю и тут же тянусь к мобильному.

Марк

: Кать? Так что?

— Ну что?

— Это не Кирилл, — недовольно вздыхаю я. — Это Марк спрашивает приду я или нет.

— Да ответь ты ему уже, что придёшь, пусть порадуется человек.

Глава 29

Расчесывая волосы в завершение укладки, и поправляя лёгкие завитые локоны я всё еще сомневаюсь стоит ли вообще ехать на этот вечер с одногруппниками, ведь я более чем уверена в том, что ничего хорошего меня там не ждёт. Единственное, что придавало мне хоть какой-то мотивации отправится туда - желание выпить пару шотов и разгрузить голову хотя бы ненадолго.

— Боже, у тебя в холодильнике мышь повесилась.

— Леш, меня здесь неделю не было, — кричу я, чтобы друг в соседней комнате меня услышал.

Я еще раз смотрю на себя в зеркало. Черное облегающее платье чуть выше колена вызывает у меня некоторые сомнения, хоть фигура в нём и выглядит вполне хорошо.

— Нормально? — выхожу из спальни, показываясь другу и разводя руки в сторону. — Или черные брюки с лонгом?

— Никаких брюк, — говорит Лёша, печатая кому-то попутно сообщение. — Платье ахуенное, новенький словит разрыв яиц.

— Очень смешно.

— Ну, давай не будем отрицать очевидное, — я пытаюсь выдавить из себя хоть что-то кроме похоронного вида, но выходит с трудом. — Я не думаю, что он туда приедет, если ты переживаешь из-за этого.

— Он приедет, — твердо выдаю я, хотя до конца в этом сама не уверена. — Хотя бы ради того, чтобы мне было неловко, он приедет.

Я начинаю собирать по квартире мелочи, которые понадобятся мне в сумочке.

— Он так ничего и не ответил, да?

Я останавливаюсь и бросаю взгляд на друга. Такой, по которому, кажется, даже без слов всё понятно.

— Да.

Я делаю вид, будто ничего не произошло и продолжаю искать на полках то, что может понадобиться в сумке.

Абсолютно ничего страшного. Кроме того, что он даже отвечать мне больше не хочет, игнорируя моё сообщение уже больше суток.

Я проверяла наш диалог, должно быть, каждые две минуты в надежде увидеть хоть какой-то ответ или на крайний случай просто две галочки о прочтении. Но он испытывал молчанием, а меня разрывало изнутри от мысли, что у него уже просто появился новый объект обожания. Менее характерный, который не доставляет проблем, эмоциональных качелей и согласен терпеть все его выходки.

— Главное, не паникуй, поговоришь с ним лично.

— Ни с кем я разговаривать не собираюсь.

— Катя...

— Лёш, просто поехали уже.

У меня в горле ком и ощущение постоянной тошноты от нервов, сковывающих тело. Теперь мне кажется, что стоило остаться дома и мои попытки доказать себе, что у меня всё в порядке и я в состоянии жить полной жизнью выглядят жалко.

Не знаю кого ненавижу в сложившейся ситуации сильнее: его или себя.

Кирилл

Убогое место. Понимаю это едва подъехав в заведению. В голове мелькает мысль сесть обратно в машину и уехать в очередной раз пиздить боксёрский мешок, разбивая себе руки.

Нет желания даже входить внутрь, потому что снаружи это уже выглядит как дешёвый блядушник. Какой виновник торжества, такое и место.

Останавливаюсь около входа и достаю сигарету. Даже зажигалка раздражает меня, отказываясь работать из-за ветра, но спустя несколько отчаянных попыток наконец даёт мне поджечь сигарету, легкие наполняются никотином.

Проверяю её инстаграм. По опубликованной десять минут назад истории понимаю: она приедет. Зажимаю её фото, чтобы оно не закрылось, просто рассматриваю несколько минут, понимая, насколько же она, блять, красива и сколько ублюдков, узнав о нашем расставании посмеют ей об этом сказать.

Ревность заставляет кровь вскипеть в артериях, одной сигаретой я точно обойтись не смогу.

Для кого же, блять, ты решила приехать такой красивой?

Из такси выходит девушка, уверенно направляясь ко входу.

— Ой, — делает вид, что не заметила меня, задевая плечом мою руку. — Угостишь?

Она указывает взглядом на сигарету, я молча и нехотя достаю из пачки одну и протягиваю ей. Лишь бы отъебалась и не задавала лишних вопросов, потому что всё во мне вызывает сейчас дикую агрессию. Особенно тупые разговоры с одногруппницами.

— По-моему, собираться всей группой так себе идея, — Кристина ищет в моём взгляде одобрение её слов или поддержку, но она сейчас для меня просто белый шум, в который я даже не пытаюсь вникнуть. — Ты так не считаешь?

— Идея полная хуйня, как и наши одногруппники, — она улыбается, скользя взглядом по моей шее. — Только вот если всё настолько плохо, ты сама зачем сюда приехала?

— Ну, ты ведь тоже зачем-то приехал, хоть и терпеть их всех не можешь.

— Сомневаюсь, что мы здесь с одной целью находимся.

Я ухмыляюсь, осознавая насколько мои истинные намерения на этот вечер нездоровы. Единственная причина моего нахождения здесь - глазеть, как голодный цепной пёс на Валевскую, и сорваться с этой самой цепи если кто-то посмеет войти в её личное пространство.

Ненавидеть её, любить ее, хотеть лишь её и не видеть в других девушках - девушек. Так ощущалась последняя неделя моего тупого существования. Знать её наизусть, знать её привычки, манеры, знать, как она отреагирует на те или иные события в моей жизни, знать как ответит, но не иметь возможности наслаждаться этим в реальном времени - вот, что такое настоящая ёбаная пытка.

Только прошлое, которое сжирает меня по частям и выкручивает кости ноющей болью.

— Ну, а ты расскажи о своих планах, вдруг они чудесным образом совпадут с моими.

— Не унижайся, — выдаю точно не то, что она рассчитывала услышать, и замечаю как улыбка сползает с её лица. — Никому не нравятся тёлки, которые готовы на все ради внимания парня.

Я растираю докуренную сигарету по асфальту и поджигая следующую ловлю на себе её взгляд.

Она замолкает, но продолжает курить напротив. Гуляю взглядом по её ногам, но не ощущаю даже малейшего интереса.

— Кирилл Сотников решил вдруг зачитать мне морали? Тебе напомнить про первый курс?

— Если для тебя парочка отсосов и разовый перепихон - это то, что ты с гордостью вспоминаешь, попробуй, напомни.

Сравниваю всех с ней. Знаю, что она бы не стала так навязываться парню, не вела бы себя подобным образом и не пыталась бы обратить на себя внимание сексом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Наблюдаю как подъезжает такси.

На этот раз девушку выходящую из автомобиля я узнал лишь по изящной лодыжке, опустившейся из машины на землю, а затем белокурой макушке, появившейся из-за дверцы. За ней вышел Лёша с другой стороны машины.

Уверенной походкой она двигается ко входу в бар, попутно смеясь и говоря что-то другу идущему сзади нее, но стоило ей поднять глаза и посмотреть вперёд, встретившись со мной взглядом - улыбка вмиг сползает с её ангельского лица, она становится серьёзнее и презрительно осматривает Кристину стоящую рядом. Лёша останавливается пожать мне руку.

— Как она?

— Готова перегрызть тебе сонную артерию, хоть и старается этого не показывать. — отвечает, ухмыляясь друг и двигается в след за ней.

Я оборачиваюсь ей в след, видя лишь изящный, словно гитара, женский силуэт, заходящий в здание. Готов молиться всем богам за возможность посмотреть на нее еще хотя бы несколько секунд.

— Так значит то, о чем все в универе шепчутся, это правда, — выдаёт Кристина, сузив глаза. — И как я понимаю идиллия была не долгой.

— О чём шепчутся в университете?

Мне плевать, что о нас пускают слухи и плевать кем в них выставляют меня, но знаю, как плохое мнение или обсуждение за спиной разобьют её.

— О том, что ты с девушкой расстался из-за неё, — я закатываю глаза от людской тупости и желания сунуть свои носы в чужие дела. — А я думала, что у нее есть хоть какие-то принципы.

— Закрой рот, — говорю спокойно, хотя внутри все клокочет, и будь Кристина парнем уже давно бы отвечала за свои слова. — Еще слово о Валевской, и я превращу твоё существование в универе в ёбаный ад.

Она молчит, опуская глаза в пол.

— Ты меня услышала? — я беру ее за подбородок и заставляю посмотреть себе в глаза, она кивает.

— Да.

Выбрасываю окурок сигареты под ноги, и двигаюсь ко входу. Внутри приглушённый розово-фиолетовый свет, одногруппники сидят на двух диванчиках за столом.

Усаживаясь рядом с парнями я держусь из последних сил, чтобы не пожирать её взглядом. Это платье просто вбивает гвозди в крышку моего, блять, гроба. Оголённые колени, подчеркнутые бедра. Если я замечу, что хоть кто-то из этих недоразвитых посмотрит в её сторону, мне точно сорвёт чеку.

Она молча смотрит в свой телефон, а поднимая глаза, наши взгляды напротив встречаются. Заставляю себя не смотреть в её сторону и одновременно не могу отвести взгляда. Она демон, вывернувший всю мою душу наизнанку с невероятно ангельским лицом.

Катя делает вид, что увлечена беседой с Викой и новеньким, а у меня скоро начнёт дергаться кадык, от того каким тоном она ему отвечает и как улыбается от его тупых шуток. Но длится это ровно до того момента, пока не появляется Кристина, в сторону которой я даже не поворачиваю головы. Но ей этого не нужно, чтобы полностью поменяться в лице, и несмотря на молчание, я примерно представляю, что бы она сейчас мне сказала.

Она наклоняется через Вику и говорит что-то ему на ухо, он кивает и они оба встают. Катя знает, что я не спускаю с неё глаз и выходит с ним танцевать. Кажется, кто-то обращается ко мне или даже зовет по имени, но всё мое внимание сосредоточено на них, пока пальцы нервно отстукивают в ритм музыке по столу.

Я готов сорваться и разбить ему ебальник уже сейчас, хотя он просто танцует рядом с ней. Но когда его рука опускается на её талию, я перестаю себя контролировать.

Теперь он точно, блять, труп.

Я подхожу и в миг заставляю его отодвинуться от нее, хватая парня за воротник одежды. Он явно не ожидал подобного и, скорее всего, пока даже не понял, что подписал себе только что приговор.

— Какого хуя ты творишь? — спрашивает он, наконец найдя в себе силы задать хоть какой-то вопрос.

— Собираюсь оставить вашу невъебическую баскетбольную команду без пары рабочих рук.

Один короткий взгляд вниз в её сторону, она молчит находясь в ступоре. Никто из сидящих за столом одногруппников даже не рыпается в нашу сторону, зная, что связываться со мной - себе дороже.

— В чём проблема, Кирилл?

— Пошли на улицу, я тебе расскажу в чём проблема, — он делает вид, будто совершенно не понимает в чём провинился. — Нехуй распускать руки.

— Мы просто танцевали, — если бы она не смотрела на происходящее, я бы вмазал ему за его тупость уже сейчас. — Да и, по-моему, это вообще не твоё дело.

Не моё дело. Моя девочка стала не моим делом. Я ухмыляюсь от того, что эта фраза просто срывает мне крышу. Теперь не осталось даже малейших сомнений - он получит по ебальнику.

Я вытаскиваю его с танцпола в коридор, где намного меньше людей, а затем мы оказываемся уже на улице и новенький с грохотом от скопившейся во мне ярости влетает спиной в каменную стену.

Меня переполняет злость и такой нечеловеческий адреналин, что я не чувствую нескольких его ударов в попытках отбиться от моих кулаков, не чувствую боли от ударов и так покалеченных костяшек о его плоть. Не чувствую абсолютно нихрена, кроме желания пиздить и пиздить его до того момента, пока отвратительное чувство ревности меня не отпустит.

Всё, что заставляет меня остановиться - её голубые глаза, сияющие от влаги при свете фонаря. Я замираю, а она уже влезает между мной и Марком, тонкими пальцами отдирая мои руки от его одежды.

— Зайди, — один короткий взгляд в ее сторону, и мой голос сейчас похожий на хриплый рык. — Катя, зайди внутрь.

— Нет, — не задумываясь не секунды говорит она, сжимая мои кулаки в своих нежных руках в попытках освободить Марка. — Кирилл, отпусти его.

— Уйди. — опустившись ближе к ее уху, прошу я, но уже намного мягче.

Она смотрит мне прямо в глаза, парализуя всё тело, тем самым наконец сумев отцепить мои руки от Марка. Я опускаю взгляд на её ладони, которые испачканы кровью, то ли от моих избитых рук, то ли от его разбитого носа, но эта картина и её ошарашенный вид делает мне так больно, будто в грудь вонзили нож.

Переключаюсь моментально, беря ее сзади за предплечья и заводя обратно в заведение. Первая попавшаяся дверь: женский туалет, подталкиваю ее туда и захожу следом, запирая дверь. Она всё ещё в ступоре, держит перед собой руки, ничего не трогая и смотря в собственное отражение в зеркале.

— На мне кровь, — наконец говорит она, опуская взгляд на свои руки, разглядывая их со всех сторон. — Это его кровь?

— Всё нормально, — я вижу, как её трясёт и осознаю, что сам довёл её до этого состояния. — Не смотри туда, смотри на меня.

Я опускаюсь и включаю в раковине воду, краем глаза замечая, что у самого все руки в крови. В своей, в его - не важно, мои руки и так были разбиты от многочисленных тренировок, это лишь добавило свой вклад. Не обращаю внимания на себя, беру ее за руки и подставляю под струю воды, выдавливая ей в ладони жидкое мыло. Катя пристально смотрит на моё лицо, пока я намыливаю каждый ее палец, чтобы смыть всё это дерьмо, которого она вообще не должна была никогда касаться.

— Тебе больно? — спрашивает она, переводя взгляд на наши ладони. — Боже, твои руки.

— Мне не больно.

Почти не ощущаю физической боли, только безграничную тревогу от того, что она видела всё это и того, в каком ступоре теперь находится.

— Тебе точно не больно? — она так близко, что я ощущаю ее горячее дыхание на своей шее, пытаюсь концентрироваться на её руках и намыливаю их ещё раз, чтобы наверняка не осталось ничего. — Кирилл, пожалуйста, ответь.

— Бывало и хуже.

— Что с Марком?

Меня злит, что она думает о нём сейчас и задаёт этот вопрос, но стараюсь не показывать этого. Отрываю кусок бумажного полотенца и вытираю её руки, а затем выкидываю его. Смотрю на её хрупкий силуэт, нахожусь к ней слишком близко, начиная ощущать аромат духов, которые всегда сводили меня с ума.

И сейчас сводят с ума ещё сильнее.

— Все нормально с ним, — она поднимает глаза. — Может нос немножко придётся вправить и наложить пару швов, не критично.

— Так говоришь, будто ничего не произошло.

— Ничего не произошло, — повторяю за ней. — Мы мужчины. Обговорили вопрос по-мужски, и надеюсь, ему хватило мозгов меня понять.

— Он ничего не сделал, а ты налетел на него.

Она опирается задом на пространство около раковины, покручивает от нервов кольцо на среднем пальце левой руки.

— Ты знаешь за что он получил, — Катя опускает взгляд в пол. — Я не стал бы сидеть и смотреть, как мою девушку лапает какой-то недоносок.

Мою девушку.

Она реагирует именно на эту мою фразу. Я и сам не хуже нее всё понимаю, пытаясь уместить в своей голове факт того, что мы не вместе. Но принять это слишком сложно. А принять всё произошедшее между нами, наверное, вообще невозможно.

— Он не лапал меня, — спокойно говорит она, хотя я был готов к колкому высказыванию касаемо нашего статуса. — Мы просто танцевали. Он старается быть милым со всеми и подружиться.

— Он очень старается залезть к тебе под юбку, пока что я вижу только это.

— Не у всех людей всё строится на сексе, — ее тон меняется, и так я понимаю, что она пришла в себя. — Марк - не плохой человек.

— Ты знаешь его четыре дня и понятия не имеешь, какой он человек, а я примерно представляю, что в голове у парней, которые на тебя смотрят.

— Научился читать мысли?

— Нет. Просто я был тем самым парнем, который по тебе с ума сходил, пока ты была полна уверенности, что я тебя не перевариваю. — она замолкает, по выражению лица вижу, что этот аргумент она приняла к сведению.

— Был?

— Был, есть и буду парнем, который сходит по тебе с ума, — ровным тоном поясняю я, что точно её успокаивает. — Ты это специально сделала?

— Что именно? — я киваю в бок, ухмыляясь и заглядывая ей в глаза в поисках ответа. — Нет.

— А теперь честно.

— Я не хотела, чтобы кто-то пострадал, — тут же поясняет она, обречённо вздыхая. — Я видела как Кристина улыбалась тебе у входа, села рядом с тобой, а на мои сообщения ты даже не удосужился ответить. Я хотела понять, насколько тебе теперь плевать на меня.

Я чуть не сгорел заживо в пламени ревности, пока она считала, что мне нет до неё дела.

В прочем, ничего нового.

— Довольна? — она отрицательно мотает головой, скрещивая на груди руки. — Кать, мне не плевать. Ты это и так уже поняла, но я ещё и озвучу это - мне не плевать на тебя.

— Я писала тебе вчера вечером.

— Я знаю, — она выглядит расстроенной, потерянной, ее глаза смотрят куда угодно лишь бы избежать моих. — Я видел твоё сообщение.

— Но решил просто игнорировать меня, — она облизывает губы, прикусывая нижнюю, я сглатываю от того, насколько она сексуальна в любом своём действии. — Появился вариант получше?

Катя даже не представляет, насколько в действительности сложно было не отвечать ей. Ни одна средневековая пытка не сравнилась бы с этим.

— Я не отвечал, потому что не хотел сорваться и наговорить тебе всякой хуйни, — её глаза сужаются пристально изучая моё лицо. — Ты просила оставить тебя в покое со слезами на глазах, а я не такой урод, чтобы идти против твоих желаний и делать тебе этим еще больнее.

— Оставить в покое предполагает избить другого парня, просто потому что я с ним потанцевала?

— Оставить в покое не предполагает и дальнейшие провокации на ревность.

Мы оба делаем вещи, которые противоречат тому, что мы говорим. Я отлично понимаю, что не должен был вмешиваться, но смотрю на неё в этот самый момент, заглядывая ей в глаза и вспоминая, как она лёжа ночью сквозь сон признавалась мне в любви, а мою душу разрывает на части от того, что она будет делать с другим точно так же.

Я должен держаться от неё, как можно дальше.

Но я готов продать душу, если таковая у меня ещё имеется, чтобы снова чувствовать эту безграничную близость с ней.

— Кирилл, — говорит она, кладя ладонь мне на грудь. — Ты прав, всё, что мы делаем неправильно. Мы расстались, но оба не даём друг другу покоя, это нужно заканчивать.

Внутри постепенно образовывается чёрная дыра от того, что она произносит. Готов заткнуть ей рот, лишь бы не слышать столь обречённый тон голоса и слова о том, что это конец.

Кажется, будто принять пулю в голову проще, чем то, что между нами ничего и никогда уже не будет возможно.

— Но я должна тебе кое о чём рассказать, чтобы ты знал всю правду о той ночи, — я сглатываю, слушая её, как судью выносящую мне смертный приговор. — Про то, что у меня что-то с кем-то...

— Не надо, — перебиваю я, осмелившись погладить её по щеке большим пальцем, от чего она грустно вздыхает. — Я не хочу ничего об этом слышать. Оставь эти воспоминания для себя.

Я держусь, чтобы не разгромить всё, что находится в этом туалете. Смотрю на нее, а воображение рисует самые отвратительные картины в моей жизни.

— Нет, Кирилл, послушай меня.

Ее перебивает стук в дверь. Вернее, кто-то изо всех сил начинает в неё тарабанить, как сумасшедший.

Я не хочу покидать этот грёбаный туалет только потому что понимаю, что вряд ли мы еще раз окажемся где-то в столь закрытом пространстве, так близко друг к другу, вряд ли будем так разговаривать и смотреть друг на друга. Она не позволит этому случиться.

— Кирилл, — она хватает меня за предплечье двумя руками, заставляя быть еще ближе к ней, будто бы боясь, что я решусь сам открыть эту дверь.

— Кать, открой, пожалуйста, дверь.

Это голос Лёши, и он продолжает долбить руками в преграду между нами, что заставляет её замолчать и двинуться в сторону двери, отпирая и открывая её перед ним.

У него на лице застывает вопрос. Он явно не ожидал увидеть меня за её спиной. Но уже через несколько секунд его взгляд меняется.

Что-то не так. Я понимаю это сразу же, по тому как он смотрит то на неё, то на меня и не может вымолвить ни слова.

— Кать, тебе звонили, — он отдаёт ей в руки телефон с открытым на экране неизвестным контактом. — Это номер следователя...он...

— Лёш, что происходит?

Она испугано смотрит в экран телефона, будто бы пытаясь увидеть что-то в абсолютно неизвестных цифрах номера.

Ей посреди ночи звонит следователь. Образцово-показательной студентке, которую боготворит всё руководство университета, девушку, которую всем ставят в пример и будь я маленькой девочкой при выборе принцессы, которой можно стать, я бы выбрал её.

Что-то точно не так. Я впервые надеюсь, что это по мою душу, главное, чтобы её все эти дела никак не касались.

Лёша молчит. Катя ещё раз повторяет свой вопрос, но лицо лучшего друга сейчас наводит на кучу жутких мыслей. Она оборачивается назад, в полной растерянности заглядывая мне в глаза и этого жеста достаточно, чтобы я понял - она хочет, чтобы я вмешался в этот разговор.

— Лёша, блять, что случилось? Она сейчас здесь поседеет, а я вместе с ней.

— Кать, — лучший друг сглатывает. — Ты должна срочно перезвонить следователю, твой отец попал в аварию.

Она хватается за голову одной рукой, делая шаг назад и едва ли не падает пошатнувшись, но я успеваю схватить её и прижать к себе, потому что собственным ногам она сейчас точно доверять не может.

— Он жив? — дрожащим голосом спрашивает она. — Лёш, он жив?

— Мне ничего не сказали, попросили тебя перезвонить.

Катя моментально нажимает на кнопку вызова. Мы с Лёшей переглядываемся, а я ощущаю, как всё её тело разбивает дрожь.

Все трое ждут приговора. Двое из нас уже готовы к худшему.

Глава 30

Я мгновенно покидаю бар, выходя на улицу и заглатывая в лёгкие воздух, попутно набирая номер телефона. Мне нужна была тишина для звонка, но именно эта тишина сейчас выжигает мой мозг, заставляя представлять самые ужасные варианты исхода событий.

И Кирилл и Лёша выходят за мной, я вижу в их взглядах бесконечную тревогу, оба следят за каждым моим движением.

Такое чувство, что воздух стал гуще, я кладу свободную руку на грудь, прокашливаюсь, но это не помогает. Мне тяжело дышать, тяжело слышать эти гудки в трубке в ожидании услышать хоть какую-то информацию.

— Здравствуйте, — наконец отвечают на другом конце провода, ощущаю, как кончики пальцев покалывают от невров, будто через них проходят разряды тока. — Слушаю.

— Вы звонили мне, по поводу моего отца, — мой голос дрожит, я ищу в пространстве глаза Кирилла. — Это Валевская Екатерина, дочь Андрея Владимировича. Что случилось? Что с папой? Он жив?

Я тараторю вопросы, переминаясь с ноги на ногу. За несколько секунд молчания на другом конце провода, мне кажется, у меня несколько раз останавливалось сердце, я боялась дышать, боялась, что услышу сейчас самое страшное, что только может случиться в жизни любого ребёнка.

Услышу, что теперь я сирота.

— Давайте вопросы по порядку, успокойтесь, — он говорит холодно и размеренно, в голосе нет даже намека на эмпатию. — Ваш отец жив, его забрали на скорой в четвертую городскую больницу.

Я выдыхаю. Он жив. Главное, что он жив.

— Что с ним?

— Екатерина Андреевна, я не врач, — спокойно отвечает он, пока я пытаюсь остановить скапливающиеся слёзы в глазах, не давая им скатиться по щеке. — Если нам понадобиться от вас какая-то информация будьте, пожалуйста, на связи.

— Хорошо, спасибо.

Я делаю несколько шагов, приближаясь к парням. Оба жадно затягиваются никотином, оба напряжённо смотрят на меня в ожидании хоть какой-то информации.

Сглатываю. Понимаю, что не могу ни слова вымолвить от шока. Меня то и дело отбрасывает флешбеками в день, когда я узнала о смерти мамы. Липкий страх всё ещё сковывает всё тело, меня тошнит, то ли от нервов, то ли от воспоминаний.

— Что он сказал? — голос Кирилла наполнен беспокойством, хоть внешне он этого и не показывает. — Кать, что сказал долбанный следак? Не молчи пожалуйста.

— Кать? — вмешивается уже Лёша.

— Папа жив, он в больнице, — плечи обоих опускаются на облегчённом выходе. — Но они понятия не имеет что с ним конкретно.

Я разворачиваюсь и делаю несколько шагов, отходя от Кирилла и лучшего друга. Делаю глубокий вдох.

Их взгляды навевают на меня еще больше паники, но никто из них не может на самом деле понять меня.

То, что мой отец жив, еще не означает, что с ним всё будет в порядке.

Пока я собственными глазами не удостоверюсь, что он здоров - я не смогу найти себе места.

Ощущение накатывающей истерики, которое я отчаянно пытаюсь подавить, никак не отпускает. Я готова разбиться на мелкие части прямо на этом асфальте или упасть на колени, умоляя Бога, чтобы всё хорошо закончилось.

Умоляя Бога не оставлять меня одну.

Ко мне быстро приходит осознание того, что я не могу сейчас позволить себе подобную роскошь, в виде жалости к себе и слёз, которые ничем мне не помогут.

Я снимаю блокировку с экрана, захожу в приложение для заказа такси, определяю своё местоположение.

— Что ты делаешь? — слышу родной мне мужской голос за спиной, оборачиваюсь и поднимаю на него взгляд, Кирилл же в свою очередь заглядывает в мой телефон.

— Вызываю Убер, — он недовольно вздыхает, отводя взгляд в сторону. — Я должна ехать в больницу к папе.

— Катя, какой, нахуй, Убер? Я не отпущу тебя никуда одну в таком состоянии, — он злится на моё желание справляться со всем в одиночку. — Иди садись в мою машину.

— Я не... — меня заставляет замолчать один лишь его строгий взгляд в нутро моей души сквозь хрусталик глаз. — Я не могу просить тебя возиться со мной и моими проблемами. Не сейчас. И не в нашем положении.

— Ничего из этого не имеет никакого значения, сейчас главное, чтобы ты успокоилась и с твоим отцом всё было в порядке.

В эту секунду мне хочется извиниться перед ним за все те слова, которые я наговорила лишь бы сделать ему больно.

Всю жизнь мои родные твердили мне, что ни один мужчина меня не достоин, но сейчас мне казалось, что это я не заслуживаю человека, который даже злясь на меня до бесконечности из-за ненастоящей связи с другим мужчиной, готов забыть всё и помочь мне.

Кирилл смотрит на меня так, будто чувствует всё тоже, что и я. Будто пропускает всю мою боль через себя.

— Ты не обязан это делать. Я справлюсь сама.

— Обязан, — у меня не находится сил спорить с ним, когда его голос звучит настолько серьёзно и твёрдо. — И мы оба знаем, что сама ты не справишься.

Он подталкивает меня в сторону, где стоит его машина, мягко касаясь предплечья. Открывает дверцу и я снова оказываюсь здесь. В автомобиле, в котором думала уже никогда не буду сидеть. Тот же запах, та же атмосфера, я бы растворилась в воспоминаниях, если бы вся моя голова не была занята отцом и его состоянием.

Кирилл о чём-то переговаривается несколькими фразами с Лёшей и тоже садится в машину.

— В какой он больнице?

— В четвертой.

Я с трудом пытаюсь подавить тремор в руках и не знаю куда себя деть. Начинает казаться будто пространство сжимается, как и мои лёгкие, перекрывая доступ кислорода, я приоткрываю окошко, но легче мне не становится.

— Ты себя нормально чувствуешь?

— Нет, — теперь его взгляд прикован ко мне, он осматривает меня с ног до головы. — Мне не станет легче, просто не останавливайся.

— Я еду так быстро, как только могу.

— Я знаю.

Я хочу взять его за руку, зная, что меня это хоть немного успокоит, но не могу позволить себе прикоснуться к нему. Я и так чувствую себя неловко от того, как эгоистично поступаю.

Мы молчим всю дорогу. И всё это расстояние я как под гипнозом смотрю лишь на него.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Подъехав наконец к больнице, путь к которой казался по меньшей мере вечным он выходит из машины, а затем открывает дверцу и с моей стороны, помогая выйти и мне.

Я замираю на месте, рассматривая вход в больницу, но не могу заставить себя сделать и шага по дорожке ведущей к нему.

— Что такое? Почему ты остановилась?

— Я не могу, — Кирилл недоумевая смотрит на меня в ожидании хоть какого-то объяснения. — Я не выдержу если снова услышу это от врачей.

— Катюш, я правда не понимаю, — когда он так называет меня единственное чего мне хочется - расплакаться у него на плече. — Объясни, что происходит?

— Прошло почти четыре года, а я до сих пор помню наизусть тот вечер: имя врача на бейджике, его сочувствующий тон, слова о том, что ему очень жаль, и то как он даже не смог посмотреть мне в глаза, а повернулся к отцу и сказал, что его жены больше нет, — я просто выдаю информацию, которая разрывает мне сердце толком не отвечая на его вопросы. — Моей мамы, Кирилл. Мне сказали, что её больше нет. Она умерла, а я должна была как-то продолжить дышать после этой фразы.

Я понимаю, что слёзы давно катятся по моим щекам. Сдержаться и быть сильной не получилось, но это уже не волнует меня. Некоторые раны никогда не заживут, я просто смирилась и научилась жить с этой болью.

— Я боюсь, что у меня никого не останется. Что я зайду в эту больницу и мне скажут что-то страшное, после чего я просто не смогу жить дальше.

Я вижу, как его кадык дёргается после сказанных мною слов. Кирилл смотрит в мои глаза, полные слёз, моё тело дрожит каждый раз, когда я всхлипываю ровно до того момента, пока он не делает то, в чём я так нуждалась, но боялась просить. Он обнимает меня, прижимая голову к своей груди и опускается, чтобы поцеловать в макушку.

Кирилл прижимает меня к себе так крепко, что мои рёбра напрягаются под давлением его сильных рук, но мне была необходима эта близость. Я нуждалась в нём, как никогда раньше.

Как странник заблудший в пустыне, который наконец-то нашёл источник свежей, прохладной воды.

— Мне безумно жаль, что так произошло, — он изо всех сил пытается подобрать слова, чтобы меня успокоить, пробираясь пальцами под волосы на затылке и прижимая к себе ещё крепче. — Но сейчас я рядом с тобой. Чтобы не сказали в этой грёбаной больнице, мы переживём это вместе.

— Кирилл, — я обвиваю руками его шею, вдыхая родной мне аромат парфюма и говорю шепотом. — Я не имею права просить тебя обо всём этом, но ты очень нужен мне сейчас.

Я оставляю россыпь из небрежных и лёгких поцелуев на его щеке, шее, около уха, везде, куда могу дотянуться. Его руки, тесно сжимающие меня в объятиях, его запах, тепло его тела, согревающее меня под прохладным ветром, если бы не всё это - я бы точно не выдержала.

— Ты был прав, я не справлюсь без тебя, — слезы обжигают мои щёки, пока я продолжаю шептать ему на ухо, как он необходим мне снова и снова. — Ты мне нужен. Очень. Очень нужен.

— Ты мне душу рвёшь этими словами, — он ещё крепче сжимает меня в объятиях, гладя по волосам, я отрываюсь от его плеча, чтобы заглянуть ему в глаза. — Перестань плакать, я тебя прошу.

Он кладёт большой палец на моё лицо и вытирает слёзы сначала под одним глазом, а затем под другим. У него такой взгляд, что он смягчил бы мне даже падение с огромной высоты.

— Не получается.

Я слабее, чем думала.

— Должно получиться, ты всё можешь, прекрати хоронить отца раньше времени, — его слова меня в очередной раз успокаивают. — Хорошо?

— Только пожалуйста, — я снова поднимаюсь на носочки, притягивая рукой его шею вниз, чтобы говорить шёпотом. — Зайди туда со мной.

— Как будто могло быть как-то иначе.

Я снова стряхиваю слёзы с лица. Я не хочу думать, что происходит между нами и что нас ждёт дальше, мне просто нужно, чтобы он был здесь, со мной, мне нужно ощущать его на всех физических, ментальных и любых других уровнях.

Мы входим в больницу, я подбегаю к медсестре на посту регистрации, она доброжелательно смотрит на меня.

— Подскажите, пожалуйста, к вам должны были привезти мужчину после аварии, как мне найти его?

— Имя и фамилия.

— Андрей Владимирович Валевский.

— А вы ему кем приходитесь?

— Я его дочь.

Она вбивает что-то на клавиатуре и внимательно всматривается в монитор компьютера.

— Идём-те.

Пока мы движемся в сторону нужной палаты, я несколько раз пытаюсь расспросить девушку о состоянии отца, но она упорно отвечает только то, что она лишь медсестра и подробностей не знает, но обязательно сейчас позовёт врача.

Я стою около двери в его палату и боюсь открыть её, потому что не знаю, что меня ждёт. Девушка облегчает мне задачу, распахивая её передо мной.

— Господи, папочка, — я влетаю в палату, с таким воплем, что у медсестры лезут на лоб глаза.

Мой отец. На пальце устройство измеряющее сатурацию, капельница, вставленная в вену на локтевом сгибе сильной и большой мужской руки, он без сознания. Слёзы снова окутывают пеленой глаза и зрение становится хуже обычного.

— Что с ним? — поднимая глаза на медсестру снова спрашиваю я. — Что с ним такое?

— Пожалуйста, подождите, сейчас врач придёт и всё вам расскажет.

Я взвываю от собственной беспомощности. Я ничего не могу сделать. Я никак не могу ему помочь.

Всё что я могу, это сидеть на кресле около его постели, и с мольбой во взгляде всматриваться в проходящих мимо палаты людей в ожидании врача. Кирилл стоит надо мной, держа руку на моём плече, ощущая, должно быть, каждый всхлип, отдающий дрожью во всё тело.

— Сколько ещё ждать врача? — снова задаю вопрос девушке, она же в ответ разводит руками.

Я поднимаю взгляд на Кирилла, и понимаю, что видя меня такой он совсем теряет терпение, которым он и так никогда особо не отличался.

— Так, — он отходит от меня, приближаясь к медсестре. — Проведи меня сама к нашему доктору.

Я слышу, как она пытается отнекиваться, но если Кириллу что-то нужно - он этого добьётся. В конечном итоге девушка сдаётся, и двигаясь уже к выходу из палаты, он обращается ко мне.

— Я со всем разберусь, буквально пять минут.

Мне страшно от неизвестности, но отчего-то я уверена, что пока он находится здесь - ничего плохого не произойдёт.

Я хочу ему верить, как никогда. Не смотря на всё недоверие, которое поселилось между нами, я знаю, что никто не смог бы привести меня в чувства и поддержать так, как он. Никто не смог бы обнять меня так же крепко и сказать то, что мне так нужно было услышать.

Никакие мужчины или парни, к которым он ревновал меня каждую секунду моей жизни не смогли бы значить для меня хотя бы одну десятую того, сколько значит он.

Спустя минут семь Кирилл возвращается уже со врачом. Доктор смотрит что-то в бумагах, я встаю и подхожу к нему.

— Вы значит дочь? — он опускает взгляд на меня, я киваю, собрав в себе оставшуюся надежду заглядываю в его глаза. — Так, ну я предлагаю вам вытереть слёзы, потому что поводов для них у вас нет.

Я в недоумении смотрю на врача, а затем перевожу взгляд на Кирилла.

— Нормально ей объясни, что с её отцом.

У Кирилла недовольный не только тон разговора, но вид в целом, он презрительно смотрит на врача, который никак не может разобраться в своих бумагах и ответить уже не наши вопросы.

— У вашего отца небольшое сотрясение мозга и перелом ключицы, он точно родился под счастливой звездой, — я выдыхаю. — Травмы не серьёзные, но сейчас он под наркозом после операции из-за смещения кости.

— Его жизни ничего не угрожает?

— Нет, — голос врача звучит эхом у меня в голове и воздух наконец-то перестаёт быть настолько вязким, я делаю глубокий вдох и чувствую неимоверное облегчение. — Понаблюдаем пару дней и выпишем.

Я благодарю врача и отхожу к окну палаты, выходящему на небольшой скверик, который ночью выглядит немного тревожно и жутко. Кирилл ещё недолго беседует о чём-то с врачом вне палаты, а затем возвращается.

Сжимаю виски руками, голова кружится то ли от переживаний, то ли после громкой музыки в баре, то ли от запаха медикаментов.

— Так, всё нормально? — подходя сзади и аккуратно придерживая меня за предплечья спрашивает Кирилл. — Давай-ка ты присядешь.

— Всё нормально, — я поворачиваюсь к нему лицом, опираясь задом на подоконник.

— Тебе бы домой поехать и нормально отдохнуть.

— Плохо выгляжу, да? — ухмыляясь спрашиваю я.

— Ты хитрюжка, Катерина, — он улыбается мне в ответ, заправляя выбившийся локон волос мне за ухо. — Ты ведь и сама знаешь, что я тебя в любом виде буду боготворить.

Он заставляет меня впервые за неделю действительно искренне улыбнуться. Не потому что так нужно в этот момент, не потому что от меня этого ждут и не потому что я должна притвориться, что в порядке.

— Я этого не знаю.

— А я думаю знаешь, — он смотрит на меня так, что от напряжения я отвожу взгляд в угол палаты. — Тебе нужно поспать, ты устала.

— Я должна остаться тут, пока папа не придёт в себя.

— Ты должна быть отдохнувшей и не вымотанной, когда он придёт в себя, — он кладёт руку мне на плечо. — С отцом всё в порядке, ему ничего не угрожает, а от того, что ты будешь здесь себя мучить всю ночь ничего не изменится.

Задумавшись, я понимаю, что Кирилл прав. Мой папа не хотел бы, чтобы я всю ночь сидела здесь и навевала на себя нехорошие мысли и плохие сценарии.

С ним всё в порядке. Он жив и скоро всё точно будет хорошо.

— Наверное, ты прав, приеду сюда утром, — он кивает, мягко улыбаясь, видимо от того, что я не стала с ним спорить. — Только оставлю врачу свой номер телефона на всякий случай.

— Не нужно, — я сужаю глаза, ещё не понимая почему он отговаривает меня. — Я взял его номер и дал ему свой на случай экстренных ситуаций.

— Спасибо, — я кладу свою руку на тыльную сторону его ладони, сжимающей моё плечо. — Вообще за всё.

— Перестань благодарить меня за очевидные вещи.

То, что он делал не казалось мне чем-то очевидным, я снова чувствовала себя под защитой, ощущала поддержку и знала, что даже если бы упала в обморок в эту самую минуту - он бы поймал меня.

Мы покидаем палату и выходим на улицу, я поднимаю запястье и смотрю на часы, убеждаясь в том, что уже давно за полночь. И не смотря на то, что этим вечером я испытала какой-то адский спектр эмоций, мне вовсе не хотелось спать и усталости я не чувствовала.

Усевшись в машину, я поворачиваюсь влево, наблюдая за тем, как он заводит машину. Эта картина завораживает и успокаивает меня, но ровно до того момента, пока я не решаюсь заранее отыскать ключи от квартиры в сумочке.

— Чёрт! — я прислоняю кончики среднего и безымянного пальца ко лбу и потираю межбровье, отчётливо вспоминая, что моя сумка осталась с Лёшей в баре.

Как и ключи от дома, которые в ней лежали.

— Что такое?

— Мы можем вернуться в клуб? — Кирилл недоумевая смотрит на меня, поднимая брови. — Я забыла сумку, в ней ключи от дома. Я туда никак по-другому не смогу попасть сейчас.

— Никто и не собирался везти тебя к тебе домой.

Он выкручивает руль, выезжая с территории больницы.

— Что это значит?

— Это значит, что мы едем ко мне, — не задумываясь отвечает он, наблюдая исключительно за дорогой. — Мне нужна хотя бы одна ночь спокойного сна, когда я знаю, где ты находишься, и что с тобой всё в порядке.

Глава 31

Кирилл

— Мне нужна хотя бы одна ночь спокойного сна, когда я знаю, где ты находишься, и что с тобой всё в порядке.

Лишь по одному её взгляду я понимаю, что будет дальше: она начнёт возражать мне, спорить и искать отговорки, лишь бы вернуться в долбанный бар и сделать по своему. Поэтому аргументы в пользу того, чтобы ехать ко мне были придуманы ещё до того, как я озвучил это.

Её нельзя удерживать силой, даже если безумно хочется. Даже если в голове всё время крутится одержимое желание не выпускать её из поля своего зрения, не разрывать с ней тактильного контакта не на секунду и не отпускать от себя ни на шаг.

— Ты правда беспокоился обо мне?

— А могло быть как-то иначе? — наши взгляды в очередной раз встречаются, я понимаю, что она ждёт от меня утвердительного ответа. — Да, я очень переживал.

Моё «да» звучит слишком холодно и строго, чтобы понять, как на самом деле бесконечны и невыносимы ночи без неё. Как на самом деле я забыл, что такое здоровый человеческий сон. Как мне не хватает тепла её тела и сопения на соседней подушке.

— Хорошо, — абсолютно неожиданно для меня, она сдаётся очень быстро, обволакивая меня своим мягким взглядом, а после снимая блокировку с экрана телефона. — Только напишу Лёше, чтобы он не проморгал мою сумку.

Она быстро печатает сообщение и выходит из мессенджера. Включает одну из песен Каспийского груза играть на фоне, от чего я ухмыляюсь.

— Не нравится?

— Просто не думал, что милые девочки слушают такие песни.

Катя поворачивает на себя зеркало, проверяя, как выглядит.

Это было не обязательно. Выглядит она даже после слёз безупречно.

Меня то и дело отвлекают от дороги её ноги. Платье закрывает ровно середину бедра, но от того, что она елозит то к зеркалу, то за телефоном, оно задирается всё выше и выше, и каждая её попытка отдёрнуть его выглядит ещё более возбуждающе.

Но каждая мысль о том, насколько она сексуальна то и дело заставляет ощущать злость, накатывающую таким наваждением, которое не способно вписаться в рамки нормальных человеческих эмоций. В который раз осознаю, что такой же сексуальной её было позволено видеть не только мне, но и какому-то ублюдку, который не стоит даже одного её нежного пальчика.

— Кирилл, — её голос выдёргивает меня из грязных мыслей, разъедающих мозг, словно кислота. — Ты ведь не выкинул ничего из того, что я к тебе привозила?

— Твои тысяча и одна баночка, как стояли в ванной, так и стоят.

— Надеюсь, этим никто другой не пользовался?

Теперь осознаю - вопрос о её косметике никак не связан с жадностью. Ей нужно знать, что у меня в доме никого не было.

— Нет, — наши взгляды встречаются, и пока мой до невозможности мягок, её - полон смятения и недоверия. — Если хочешь что-то спросить - спрашивай прямо.

Но она замолкает. То ли обижается, то ли не решается озвучить то, что крутится у неё на уме.

Как и я изо всех сил стараюсь не озвучивать то, что отравляет мой разум.

Мы подъезжаем к дому, и поднимаемся на лифте в полной тишине. Когда же она оказывается в моей квартире, она прогуливается по гостинной, пристально осматриваясь вокруг.

Мне нужно выпить.

Беру с полки шкафчика бутылку виски и достаю широкий стакан. Наполняю его чуть меньше, чем на половину и делаю глоток.

— Кроме виски больше ничего нет? — я отрицательно мотаю головой, рассматривая её, появившуюся в дверном проёме с ног до головы. — Налей и мне, пожалуйста. Чувствую себя отвратительно.

Я покорно наливаю ей во второй стакан янтарную жидкость, но она не спешит опустошать стакан.

— Из-за отца?

— Не только, — она потирает висок, вставая ко мне лицом, оперевшись задом на кухонный гарнитур. — Просто этот вечер...надеялась расслабиться, но вместо этого чуть с ума не сошла.

— Все будет хорошо, как бы тупо и банально это не звучало, но всё закончилось. С папой все будет впорядке.

— Дело не в нём одном, — она делает небольшой глоток алкоголя. — Я знала, что ты приедешь. Что терпеть не можешь наших одногруппников, но приедешь. Но я не думала, что ты так быстро переключишься.

— Переключусь на что?

— На кого, — она уточняет с таким видом, будто я уже давно должен был догадаться. — Она тебе нравится? У вас уже что-то было?

Она начинает задавать вопросы быстрее своего обычного темпа речи и так я понимаю - Катя нервничает, хоть и подавляет это в себе всеми силами.

— Если мы говорим о Кристине - нет, я её не трахаю, и нет, она мне не нравится.

Она отводит взгляд в сторону сглатывая. Я не могу прекратить пялится голодным взглядом на её ноги, и она будто чувствуя это поворачивается. Взгляд скользит от её щиколоток к бёдрам, останавливаясь на краю платья.

— Что-то не так? — спрашивает она.

— Нет, с чего ты взяла?

— С того, что ты так смотришь на меня.

Я делаю шаг вперед, сокращая между нами дистанцию, наблюдая за ней и убеждаясь в том, что она не против.

— И как же я смотрю на тебя? — говорю тише обычного, наклоняясь к её уху.

Замечаю как по её шее бегут мурашки лишь от моего голоса и близкого присутствия. Она вздрагивает, тяжело вздыхая.

— Так, будто готов меня съесть, – она ухмыляется, поднимая на меня глаза. — Мне неловко.

Ей неловко. После всего, что я делал с ней, после всех сладких стонов, которые вырывались из неё каждую ночь для меня, после того, как даже на этом кухонном гарнитуре я не раз её трахал. Ей неловко.

— Я не могу не смотреть на тебя, и ты это знаешь, — она отворачивается, но я даже не глядя чувствую как на её лице появляется улыбка, которую она так отчаянно хочет скрыть. — Ты невероятно красивая.

Она поворачивается, наши лица в нескольких сантиметрах друг от друга. Ее розовые, пухлые и немного искусанные губы манят меня сильнее, чем когда либо, но я боюсь всё испортить этим сейчас. Она вымотана морально и еще пару часов назад была зла на меня до невозможности.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Всего секунду требуется мне, чтобы понять, насколько желание поцеловать её перечёркивает все доводы мозга, но я не успеваю этого сделать, услышав от нее самый идиотский вопрос, который она только могла мне задать.

— А кто нибудь другой тебе нравится?

Она отстраняется, чтобы опустошить свой стакан.

— Ответ очевиден, Кать, — но судя по её взгляду только для меня. — Чтобы мне кто-то понравился, ей придётся, разве что, стать тобой.

Не знаю, как для неё не очевидна одна вещь - я задыхаюсь без нее. В буквальном смысле умирая и возвращаясь к жизни каждый раз, когда вижу её снова.

Готов ругаться с ней часами, предоставить ей свой мозг на тарелке, чтобы она медленно съедала его десертной ложечкой, но только чтобы при этом всегда была рядом.

— Ты знал, что нравишься ей? — зачем-то решает озвучить она, раздражаясь только сильнее от собственных слов. — Кристине. Это все знают.

— Ты тоже много кому нравишься, но не думаю, что для тебя это имеет хоть какое-то значение.

Я наливаю и себе и ей ещё алкоголя в стаканы.

Внешне меня ничего не выдаёт - говорю ровно, спокойно и уверенно, но в действительности я ощущаю, как грудная клетка давит на лёгкие, будто на меня обрушился тяжелый груз осознания.

Она не просто избалованная красивая девочка из хорошей семьи, которую в ней видят окружающие люди, и которую видел я до того, как по-настоящему узнать её. Она девочка, рано потерявшая одного из родителей, испытывающая теперь вечный страх, что близкие люди в одночасье исчезнут или разлюбят её, что означало бы тоже самое. Ей нужно подтверждение любви и её исключительности, должно быть, каждую минуту, чтобы оставаться в норме.

Ей мало просто внешне кому-то нравится.

— А тебе? — она поворачивается, сужая глаза и убирая прядь волос за ухо. — Тебе кто-то нравится?

Мне понадобилось собрать себя в кучу, чтобы озвучить ей этот вопрос. В одной её нежной маленькой ручке столько власти надо мной, что это даже страшно осознавать. Одним ответом она заколотит гвозди в крышку моего гроба, заставив раствориться в пространстве и больше не существовать.

— Нет, — не раздумывая говорит она. — Никто мне не нравился и не нравится.

— И не нравился?

— Да, никто мне не нравился.

Она не понимает почему я уточняю или же только делает вид. Во мне нарастает напряжение при взгляде на нее, и стакан в моей руке, кажется, сейчас лопнет. Или же я сам разобью это от накатывающей злости.

— То есть он тебе даже не нравился?

Я не в состоянии победить своих внутренних демонов, как бы не пытался.

— Кто?

Её вопрос и голос сейчас делают мне только хуже. Катя смотрит на меня невинным взглядом, будто бы не осознавая о чём и о ком мы сейчас говорим, от чего у меня в венах начинает вскипать кровь.

— Никто, — нащупываю в кармане пачку сигарет.

Не могу себе позволить сорваться на нее, после того как она несколько раз морально умерла этим вечером от страха за отца.

— Куда ты?

— Курить.

Мне нужна сигарета. Две. Три. Неважно сколько я выкурю и насколько будут разъебаны мои лёгкие, всё что я хочу сейчас - хоть немного успокоиться.

Хлопаю дверью балкона, поджигаю сигарету и затягиваюсь никотином. Мне не становится легче, и наверное, не станет, даже если я сожру всю пачку.

Ее невинный ангельский взгляд, её невероятно сексуальный силуэт застыл у меня перед глазами, как бы я не хотел выкинуть его из головы хотя бы на минуту.

Стараюсь собраться с мыслями, докуривая уже вторую сигарету. Выхожу с балкона, но на кухне её не нахожу. Заглядываю в спальню: она осматривается, подходит к стулу где висит моя футболка, берет в руки и прислоняет воротник к носу, а затем кладет её обратно.

Увидев меня в дверном проёме, вздрагивает, будто увидела привидение.

— Здесь никого не было, успокойся.

Наблюдаю как она ходит по спальне, делая вид, что вовсе не пытается найти следы других девушек, но это слишком очевидно.

— Потому что ты сюда никого для секса не приводишь?

— Потому что я ни с кем не трахался. И не собирался.

— Я могу спать в этой футболке? — она указывает пальцем на ту, что лежит на стуле.

— Можешь взять любую.

Стоя в дверном проёме, я пристально наблюдаю за ней, а она оборачивается, чтобы удостовериться в этом. Начинает стягивать с себя платье, оголяя сначала бёдра, от чего я сглатываю, а затем снимает его полностью, оставшись в одном лишь черном белье. Поправляет лямку лифчика, который практически полностью просвечивает сквозь кружево её грудь.

Я сажусь на кровать, только чтобы грёбаный стояк, разрывающий штаны не был настолько очевиден.

Это ёбаная пытка. Она поднимает голову, смотря на мою реакцию, я отворачиваюсь, пока Катя натягивает на себя мою футболку, после чего через её рукав каким-то волшебным образом вытягивает лифчик.

— Почему ты не смотришь на меня?

Она делает несколько шагов в мою сторону, попутно поправляя волосы, освобождая их из под кофты. Футболка не настолько длинная, чтобы полностью прикрыть её бёдра и ягодицы.

Не знаю с чего она взяла, что я не смотрю. Ведь я буквально, блять, сверлю в ней дыры, наслаждаясь её полуобнаженным телом, по которому так скучал всё это время.

— Еще недавно тебе было неловко от моего взгляда.

Быть настолько сексуальной - это преступление. Она оказывается максимально близко, я буквально дышу ей в живот, а её руки мягко падают мне на плечи.

— Ты говорил о Марке? — она поднимает нежные пальцы на мой подбородок, едва прикасаясь, заставляя посмотреть ей в глаза. — Кирилл, он ничего не значит для меня, я помогала ему только как староста не больше и не меньше, чем всем остальным.

— Я говорил не о Марке.

Снова она лезет голыми руками мне в открытую рану, ковыряя её и заставляя раз за разом проживать эту информацию заново.

Я обхватываю её талию руками, сминая ткань футболки на спине, утыкаясь носом в живот, чувствуя, как её дыхание от этого сбивается.

— Детка, просто скажи мне, кто этот мудак, посмевший тебя тронуть, и я обещаю, что мы больше никогда к этому не вернёмся.

Мне нужно это знать. Нужно посмотреть в его глаза и воткнуть в них что-нибудь только за то, что он видел, сломать ему руки за то, что он позволял себе ими её трогать. Отрезать его жалкий член, чтобы он навсегда запомнил, что не стоило прикасаться к чужой девушке.

Особенно если её парень помешан на ней и болен ею до мозга костей.

— Кирилл, прости меня, — она нервничает, переминаясь с ноги на ногу. — Я...я не знаю, как лучше это сказать, но ничего из того, о чём ты думаешь не было.

— Чего не было?

Настолько обречённо я еще никогда не задавал вопросы. Подняв голову смотрю ей в глаза, замечая в них страх и тревогу, она не может выдавить из себя ни слова.

— В ту ночь, — наконец начинает она, заправляя волосы за уши. — Тот мой сосед мог видеть только Лёшу. Сразу после того, как ты уехал я позвонила ему и он забрал меня, а после мы просто были на даче его родителей. Никаких других парней не было.

— Зачем? — у меня не укладывается в голове всё, что я сейчас слышу. — Зачем ты сказала, что спала с кем-то?

— От безысходности. Я сказала это, потому что мне было нестерпимо больно просто видеть тебя, я злилась и не знала каким еще способом сделать тебе так же больно, вот и ляпнула какую-то глупость.

Ее голос дрожит, от чего мне самому становится не по себе. Я вижу, каких усилий ей стоило рассказать мне всю правду и как для неё вдвойне сложно признавать свои ошибки. Сжимаю её в своих руках максимально сильно, осознавая какой груз только что свалился с моих плеч.

Ёбаный ад, который я переживал всё это время в собственной голове наконец-то закончился. Каждый мой внутренний демон нашёл успокоение в её сладком голосе и тех словах, которые позволят мне жить дальше.

— Кирилл, у меня никого кроме тебя не было, я клянусь тебе, — мой кадык дёргается от услышанного, меня поглощает невероятная нежность и желание раствориться в ней. — Ни в каких смыслах. Только ты.

Она выглядит как загнанный, напуганный котёнок, которого хочется пожалеть. Её пальцы проходятся по моей шее, я притягиваю её к себе ещё ближе, заставляя сесть на меня сверху. От неё веет нечеловеческим жаром, она словно никогда не остывающая батарея, от которой не хочется убирать руки глубокой зимой.

Только рядом с ней мне наконец-то тепло.

Только рядом с ней я чувствую, что всё ещё жив.

— Кирилл, поклянись, что тоже ни с кем...

— Клянусь тебе, — сквозь футболку просвечиваются её соски, я вдыхаю сладкий запах миндаля, исходящий от её волос. — У меня ни с кем ничего не было с тех пор, как я встретил тебя.

— Точно? — ее нежные пальцы касаются щетины на моём подбородке, она смотрит мне прямо в глаза, пытаясь отсканировать, словно детектор лжи.

— Точно. — она внимательно меня слушает, боясь упустить даже одну произнесённую мной букву. — Мне никто и никогда не был так нужен, как ты.

Я откидываю волосы с её плеча за спину, в то время как второй рукой, обхватывающей её тонкую талию прижимаю ближе к себе. Настолько, насколько это возможно физически.

Если бы я мог хотя бы ненадолго дать ей возможность залезть к себе в голову и понять насколько я зациклен на ней одной, насколько мне безразличны другие и насколько я чувствую себя пустым и бесполезным существом без неё.

— Кирилл, я бы никогда...— она смотрит на меня тем самым, обезоруживающим невинным взглядом, при этом то ли намеренно, то ли случайно ёрзая ягодицами по уже давно вставшему члену, который я всё это время игнорировал. — Я бы не смогла с кем-то...

— Кать, не надо, — я кладу большой палец на её губы, обхватывая рукой подбородок. — Я верю тебе, я ни в чём тебя не обвиняю, всё хорошо.

Она снова морально ставит меня на колени своими словами и поведением. Смущённая до предела, неловко смотрящая мне в глаза - она кажется мне еще более желанной, чем обычно.

Хотя, казалось, что хотеть её сильнее просто было невозможно.

Она кладет руки на мои плечи. Этот её взгляд говорит только об одном - она хочет того же, чего и я.

Не смогу терпеть больше не секунды. Обхватив её шею рукой, притягиваю ближе и наконец впиваюсь в её пухлые губы жадным поцелуем, в котором скопилась вся моя тоска по ней за последнюю неделю.

С каждой секундой мне срывает крышу всё сильнее от того жара и возбуждения, которым она охвачена. Каждый сантиметр её тела словно вибрирует, мой член упирается ей в ягодицы, а руки хозяйничают на её бедрах, задирая вверх футболку.

Оголённая, бархатная кожа встречает прикосновение моих пальцев к животу, от чего Катя вздрагивает, прикусывая мне губы и едва слышно взвывает. Руки поднимаются выше, задирая за собой футболку и через несколько секунд передо мной открывается её грудь во всей красе.

Она немного отодвигается, располагая свои руки на моих ногах сзади, и я словно голодный зверь припадаю к её груди, обхватывая бледно-розовый сосок губами, а второй сжимая меж пальцев.

Я не могу насытиться ею и мне не хватит и часа, чтобы прекратить с желанием играть с её напряженными сосками, пока она тихо стонет.

— Я так по тебе скучал.

Переворачиваю её, чтобы она легла на кровать и резким движением стягиваю с неё трусики, отбрасывая их за пределы кровати. Раздвигаю её ноги, наблюдая при этом за тем, насколько божественно её тело, и как часто поднимается её грудь из-за учащенного дыхания.

Я провожу большим пальцем вдоль её промежности, собирая на нём всю скопившуюся у входа влагу и поднимаюсь, кладя на её клитор. Смотрю в её полузакрытые глаза и то, как она закусывает нижнюю губу, жалобно вздыхая.

До смерти хочу ей отлизать, исследовать языком всё на своём пути под её стоны. И не отказывая себе в этом удовольствии, опускаюсь между её ног, обхватывая руками бёдра и проходясь мягким, расслабленным языком сначала вокруг её клитора, а после по нему. Одну руку она кладет на мою голову, а другой сминает простынь, совершенно не сдерживаясь в стонах.

Моя сладкая, вкусная, до безумия возбуждённая девочка буквально трепещет в моих руках, сжимая от напряжения меж бёдер мою голову, но это не заставит меня прекратить отлизывать ей.

— Если ты сейчас не остановишься, то я...— она поднимает голову, говоря это едва не задыхаясь от ощущений.

— Кончай, ангелочек.

Я засовываю в неё два пальца, чтобы усилить ощущения, и продолжаю работать языком ещё интенсивнее. Вязкая сладковатая смазка смешанная с моей слюной позволяет ей быть дико мокрой и впустить мои пальцы без труда.

Ощущаю, как внутренние стеночки начинают сжиматься, а она сильнее впивается пальцами в простынь. Она кончает. Громко, сочно, так, как я даже не мог себе представить. Её всю трясёт от ощущений, а я лишь сильнее трахаю её пальцами, заставляя оргазм держать её в плену дольше, чем обычно.

Привстаю, расстегивая брюки. Если мой член не окажется в ней прямо сейчас, он просто, блять, взорвётся. Катя переворачивается, упираясь бедрами в мой пах и вставая на локти. Волосы немного прикрывают её лицо, но и с этим учётом я вижу, как жадно приоткрываются её губы, хватая воздух, стоило мне прикоснуться головкой члена к бешено мокрому и горячему входу в неё.

— Блять, — я вхожу в неё на половину, так как знаю, что ей всегда требуется привыкнуть ко мне несколько секунд. — Ты лучшее, что было в моей жизни.

Я вгоняю в неё член на всю длину, а она сопровождает это стоном. Как всегда влажная. Как всегда до невозможности узкая и тесная. Как всегда превращающая меня из обычного человека в голодное животное.

Как всегда моя любимая девочка.

Только моя.

Глава 32

Иногда кажется, будто всё происходящее со мной сон. Иногда настолько прекрасный, что я молюсь о том, чтобы не просыпаться ещё хотя бы немного, а иногда такой, от которого просыпаешься в холодном поту и надеешься на то, что этого никогда бы не случилось в реальной жизни.

Я вскакиваю с подушки, кладя руку на грудную клетку в попытках захватить как можно больше воздуха в лёгкие. От такого резкого пробуждения Кирилл так же отрывает голову от подушки и с тревогой во взгляде, которую я способна различить даже в темноте, рассматривает меня.

— Что такое?

— Всё нормально, просто кошмар.

Я укладываюсь обратно на подушку, он поворачивается на бок и заставляет носом уткнуться в его шею, полностью загребая моё тело тяжелыми руками ближе к себе и сковывая в объятиях.

Снова становится спокойно. И хоть под весом его руки не так уж легко дышать физически, морально я давно не ощущала такую лёгкость. Кирилл забирается пальцами в мои волосы, слегка массируя затылок, от чего глаза почти сразу закрыватся и я снова проваливаюсь в сон.

Открыв глаза на этот раз я понимаю, что наконец-то наступило утро. Взгляд тут же падает не соседнюю подушку, которая пустует. Я встаю с постели и надеваю на себя его футболку, которая вчера каким-то волшебным способом оказалась на полу.

На секунду сердце охватывает тревога от мыслей о том, что всё это было не правдой. Мы не мирились. Мы не вместе. Я всё это себе придумала.

Всё становится на свои места стоит мне лишь увидеть его на кухне, в одних лишь спортивных серых штанах без футболки. Первым делом я, как и всегда, влипаю взглядом в его широкие плечи покрытые татуировками, изучаю каждый сантиметр его спины.

— Доброе утро. — мне кажется, что мой голос дрогнул от неуверенности.

Просто скажите, что мне всё это не приснилось. Что мы помирились, что мы снова вместе и он рад меня видеть.

Кирилл поворачивается ко мне, протягивая руку и стоит мне лишь коснуться его пальцев, он обхватывает всё моё запястье, а в следующую секунду уже притягивает к себе и прижимая спиной к груди, заключает в невероятно крепкие объятия. Он утыкается носом в мою шею, его дыхание и россыпь нежных поцелуев в этой области заставляют меня одновременно растворяться в пространстве, и звонко рассмеяться от того, что это не только невероятно мило, но ещё и щекотно.

— Доброе, — говорит он, завершая эту пытку поцелуем в макушку. — Выспалась? Или требуется кофеин?

— Выспалась, но без кофе утро не начнётся, — он свободной рукой открывает шкафчик надо мной, доставая оттуда мой зерновой кофе и турку для его варки. — Давай я сама?

— Нет, давай ты сядешь на стул и дашь мужчине сварить для тебя кофе.

Я поворачиваю лежащую на его груди голову вверх, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Может я хотела за тобой поухаживать? А ты не даёшь мне этого сделать.

— Ухаживать за тобой буду я, — он как всегда стоит на своём, хотя изъясняет всё максимально мягким и нежным тоном. — Я слишком долго просыпался один по утрам и ни о ком не заботился.

Я разворачиваюсь к нему лицом, проводя большим пальцем по, немного колючей из-за щетины, челюсти. Всё еще не могу поверить, что это правда, что он передо мной. Что он снова обо мне заботится, что утро не начинается с того, что я заставляю себя прожить очередной день с комом в горле и желанием разреветься от одного его вида.

— Ущипни меня, — он в недоумении смотрит на меня, ухмыляясь. — Просто ущипни.

— Это не сон, — он щипает меня где-то в районе талии. — Всё? Стало легче?

Я улыбаюсь, как идиотка. Но как самая счастливая идиотка на свете.

— Да, определенно стало лучше.

Я отхожу садясь на стул, пока он варит кофе. Смотрю в окно с видом на реку, в которой хоть уже давно и нельзя купаться, но с самого утра около воды люди гуляют с детьми или животными.

Они счастливы.

Я тоже.

— Ничего к кофе не предлагаю, — он ставит чашку рядом со мной на стол, я задираю одну ногу к груди. — Иначе тебя будет тошнить пол дня, я помню.

Я не могу сдержать улыбки от того, насколько он хорошо меня знает и насколько внимателен, хотя будь я человеком не знакомым с ним, никогда бы не подумала, что такой как Кирилл умеет быть внимательным и заботливым.

— Спасибо, — я тянусь через небольшой стол, чтобы поцеловать его. — Я скучала по всему этому.

— Ты о моём помешательстве на всём, что связано с тобой?

— И об этом тоже, — кажется за это утро я улыбнулась уже столько раз, сколько не улыбалась за последнюю неделю. — Я про вот такое обычное утро, когда мы вместе. Про ночь, когда ты рядом со мной. Мне этого так не хватало.

— Я тоже по тебе скучал. Смертельно.

Он берёт мою руку, прикладывая к своей щеке, а затем целуя сначала в центр ладони, а после и каждый палец. Я смущаюсь от такой нежности к себе, смущаюсь, когда он говорит такие слова.

— Мне безумно не хватало этого чувства - когда ты не одна. Разумеется, Лёша немного смягчил это ощущение одиночества, но никто не может заменить тебя.

Я удивлялась тому, что сама же и говорила. Мне сложно признаваться в чувствах и говорить о них, но именно в это мгновенье я хотела, чтобы он знал - каждая прожитая мною минута в то время, пока мы не были вместе была похожа на вечные похороны со всепоглощающим чувством потери и дыры внутри груди, которую в отчаянии пытаешься заткнуть всем подряд, но ничего не помогает, как бы не старался.

На это способен только он. И если он обычный человек без сверх способностей, то как у него получается убивать меня, а потом снова возвращать к жизни, заставив чувствовать себя, как ещё никогда до этого, счастливой.

— Кать, — он кладёт сэндвич на тарелку, немного отодвигая её от себя и произносит моё имя так серьёзно, что кажется будо дальше он скажет что-то ужасное, от чего у меня по ногам уже бегут мурашки. — Ты больше не останешься одна. Я обещаю тебе. Но у меня будет одно условие.

Мои глаза сужаются от недоумения, я даже предположить не могу, что он выдаст в следующую секунду и почему говорит об этом будучи настолько сосредоточенным на мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Что за условие?

— Я хочу, чтобы ты жила здесь, со мной. Мне надоели эти мотания то к тебе, то ко мне.

Не сразу понимаю, что я сейчас услышала, то ли из-за совсем недавнего пробуждения, то ли от того, насколько я ошарашена. Знаю, как для него важна свобода, знаю, что он не жил ни с кем вместе до этого, и оттого эти и так важные слова обретают еще более глубокий смысл.

— Я....

— Я не приму отрицательного ответа, — говорит он, будто я могла бы ему отказать. — Я хочу быть с тобой, жить с тобой, хочу уходить и возвращаться зная, что ты ждёшь меня дома. У нас дома.

— Я не собиралась говорить нет, Кирилл, — я всячески пытаюсь скрыть своё довольное выражение лица и вести себя как можно сдержаннее. — Точнее, я бы и не смогла сказать тебе нет.

Мой ответ его удовлетворяет, взгляд тут же смягчается, а напряжение спадает.

— Отлично, значит сначала заедем к отцу в больницу, а потом сразу же за твоими вещами, — я наклоняю голову в бок, внимательно вникая в то, что он уже всё распланировал, в который раз убеждаясь, что в очереди за терпением он явно был на последнем месте. — Вряд ли мы сможем увезти всё разом, но на такое дело можно и всю ночь потратить.

— Кирилл, — я отпиваю кофе, медленно сглатывая. — Я хочу, чтобы ты сейчас меня понял правильно.

— Есть какие-то проблемы?

— Кроме папы у меня больше никого нет и мне важно, чтобы вы познакомились и он знал, что я в надёжных руках. Я не могу принимать такие решения в тайне от него.

Я переживаю, что Кирилл не поймёт меня. Посчитает не самостоятельной или излишне зависимой от мнения своих родителей, чего в нашем возрасте уже не должно быть.

— Я понял, — мне становится тревожно от его серьёзного тона. — Ты права, я бы тоже не хотел, чтобы моя дочь съезжалась с кем-то, кого я в глаза не видел.

— Спасибо.

— Перестань меня благодарить за обычные вещи, — я обхожу стол и усаживаюсь ему на колени, он аккуратно убирает волосы за спину и останавливает руки на моей талии. — Если моя дочь не будет относится ко мне так же, наверное, я зря проживу жизнь.

— А ты перестань так превозносить меня за обычные вещи.

— Ты просто не можешь видеть себя со стороны и осознать, какой ты прекрасный человек. Посмотри на себя: как ты учишься, как относишься к родителям, к друзьям, как ты смогла влюбиться в меня, в человека, который вообще тебя не заслуживает.

— Кажется, это ты не видишь со стороны, какой ты прекрасный, — я улыбаюсь, повторяя его слова. — Я не могла не влюбиться в тебя. Изо всех сил пыталась, но сам видишь, где я сейчас.

Что бы между нами не происходило в начале нашего общения, всё бы неизбежно закончилось так. Непередаваемой словами любовью, которая текла по моим венам. Как бы он не был груб, он всегда был со мной рядом. Решал мои проблемы, как свои, принял мою дружбу с парнем, хоть и до безумия ревновал и не мог видеть других мужчин даже в радиусе нескольких метров, будучи очень закрытым и грубым человеком относился ко мне, как к принцессе, которую никто не посмеет обижать.

— Что не так? — замечая, как улыбка сползает с моего лица за считанные секунды, он замечает это.

— Я бы хотела, чтобы ты мог познакомиться не только с моим папой, — я кладу голову ему на плечо, приобнимая одной рукой за шею. — Ты бы ей очень понравился.

Его рука нежно опускается на мою макушку, поглаживая по волосам. Я чувствую родное тепло, обнимая его еще крепче.

— Я уверен, она была прекрасным человеком, если у нее выросла такая дочь, — я легонько киваю, но он этого даже не видит, разве что может уловить движения головы своей рукой. — Расскажи мне о ней.

Я отлипаю от него, выпрямляя спину и заглядывая ему в глаза. Обычно любые темы, касающиеся матери были полным табу, чтобы снова не переживать всё это и не раздирать свои едва зажившие раны раз за разом, но сейчас я хотела рассказать ему хотя бы немного.

— Она просто была самой лучшей мамой на свете, хотя, наверное все дети так говорят, — я стараюсь улыбнуться, пока Кирилл с серьёзным видом слушает меня. — Её звали Верой. Уже имя какое-то невероятно нежное, да? Примерно такой она и была. Всем готова помочь, всех готова обогреть, никогда не ругала меня, не кричала, а только объясняла почему плохо - это плохо, а хорошо - хорошо. Она пекла самые невероятные булочки с корицей. Я до сих пор помню, как просыпалась, бежала на кухню и там ими пахло, я бы всё отдала чтобы хотя бы на день вернуться туда.

— Так значит в детстве ты не была такой привередой с завтраками.

— Тогда всё было иначе. Она собирала за столом нас всех, была та самая атмосфера дома, семьи, какого-то счастья что-ли, а когда...когда её не стало, всё уже было по-другому. Даже булочки по её рецепту, которые пекла домработница были на вкус просто, как лист бумаги.

— Я могу спросить, что с ней...

— Рак, — не дав ему договорить, отвечаю я. — Поздно выявили, химия бесполезна, как и операция. Мы просто...ждали и надеялись, что сможем быть с ней, как можно дольше. В последние недели она была под такими обезболивающими, что едва меня узнавала, если приходила в сознание.

Он молча слушает меня, вытирая с обеих щёк пальцами слёзы, не перебивая и смотря на меня с вовсе несвойственным ему взглядом. Грусть или жалость, а возможно, что-то между.

— Мне очень жаль, — он прижимает меня к себе, как осиротевшего ребёнка, пытаясь успокоить. — Я уверен, она бы гордилась тобой и тем, какая ты умница во всём, за что только берёшься.

— Спасибо.

— Налить тебе воды?

Я киваю, собираясь встать с его коленей, но он держа меня на руках, словно я не вешу и грамма встаёт и подходя к столешнице усаживает меня на нее.

— Когда я думаю о том, что могу кого-то снова потерять, мне самой жить не хочется, —я наблюдаю как он достаёт прохладную воду из холодильника и наливает в стакан. — Поэтому я так испугалась за папу, поэтому я с ума схожу когда вижу тебя с другими девушками.

— Кать, послушай меня, — я протираю тыльной стороной ладони щёки, чтобы убедиться в том, что слёз на них не осталось и внимательно смотрю ему в глаза. — Я никуда не денусь, не уйду и никогда даже в сторону другой не посмотрю, я здесь, с тобой, и так будет всегда.

— Ты говоришь так, потому что тебе стало меня жалко из-за мамы и всей этой истории.

— Я говорю так, потому что ты одержимо боишься того, что это произойдёт, что я буду с кем-то общаться, на кого-то смотреть,хотеть кого-то, — я сглатываю и мне в очередной раз жутко от того, насколько я для него открытая книга. — Что я предам тебя, уйду и ты останешься одна.

— Кирилл, я не хочу говорить о плохом. Сегодня хороший день.

— День не может быть хорошим, пока ты ждёшь от меня подвоха, которого не будет.

— Я люблю тебя, Кирилл, и я знаю, что ты тоже меня любишь, но просто посмотри на всех людей вокруг, такое чувство, что любовь в любом случае однажды закончится и тебе станет интересен кто-то другой.

Он обхватывает руками моё лицо. Смотрит так, что во все конечности отдаёт током.

— Мне плевать на всех остальных людей и ту херню, которую они вытворяют со своей жизнью, — я обхватываю своими маленькими ладонями его руки. — Мне никто не нужен кроме тебя, я не могу дышать без тебя, спать без тебя, мне кусок в горло не лезет, если тебя рядом нет. И если наша любовь и закончится, то только тогда, когда мы оба будем лежать в земле за одной оградкой.

Глава 33

Кирилл

Стараюсь внимательно следить за дорогой и быть сосредоточенным, но это оказывается непосильной задачей для меня когда рядом, на переднем пассажирском сидит она. Шёпотом подпевая играющей песне и печатающая что-то в своём телефоне.

— Кто пишет?

Стараюсь произнести этот вопрос так, чтобы не звучать как тиран, желающий залезть в её телефон, её голову, душу и куда угодно лишь бы заглушить отголоски ревности. Произнести так, будто я не хочу контролировать каждый её шаг и не выпускать из поля зрения.

— Лёша спрашивает, как я.

— И как ты?

— Немного волнуюсь, но вроде терпимо.

— Ты переживаешь из-за его самочувствия или того, что мы должны познакомиться?

— Из-за всего, — она откладывает телефон. — Кирилл, я могу задать тебе один вопрос?

— Ты можешь задать мне хоть сто вопросов, и ты это знаешь.

— И ты обещаешь, что ответишь честно?

Однажды я уже пытался не договаривать ей правду для её же блага и закончилось это моей личной, заготовленной дьяволом, пыткой.

— Обещаю, теперь только правда.

— С ней ведь все в порядке? — я перевожу взгляд на нее, собираясь уточнить о ком мы на этот раз говорим, но она не дает этого сделать. — С Соней.

— Насколько это возможно - да.

— Что это значит?

Этот момент настал. Любопытство полностью подчинило её.

Это было ожидаемо в её случае, но даже я не думал, что эта тема поднимется ею так быстро, учитывая всю болезненность ситуации, нашего положения и её неприязни к моей бывшей девушке.

— Такое бывает, слишком большое содержание инсулина в крови, в следствии чего кома, но плюс минус врачи всё стабилизировали.

— Ты так много знаешь о её болезни и почему с ней что-то происходит.

Этот её взгляд - расстроенный, разочарованный и изнемождённо грустный. От которого плавится одежда и всё тело горит огнём.

— Я просто общался со врачом, с ней я даже не разговаривал.

Ей не станет легче от этой информации и эта ситуация будет ещё очень долго нас преследовать, но она должна была знать, что её фантазии о том, что я мог сидеть и держать за руку свою бывшую, а после радоваться тому, что её привели в чувства - ничего общего с реальностью не имеют.

— Ясно, — скрещивая руки на груди, недовольно говорит она, пока я паркую машину у входа в больницу. — Но ты в курсе, что сейчас она в порядке. Вы общаетесь? Она пишет тебе? Или как это происходит?

— Ты правда хочешь сейчас это обсудить?

— Прежде чем, я зайду туда, к своему отцу вместе с тобой, я хочу знать, что в твоей жизни нет и не будет никого кроме меня.

— Моя мать с ней общается, поэтому я в курсе.

Ненавижу себя и каждый сантиметр своего тела за то, что эта ситуация произошла с нами, за то, что я конченный гондон, который подвёл её и готов сам себе пулю в висок пустить от тяжести и горечи в её взгляде в эту минуту.

— Почему твоя мама к ней так относится? Почему продолжает заботиться? Она вообще знает обо мне?

— Потому что у Сони нет родителей и о ней некому позаботиться.

— Она знает обо мне?

— Конечно знает.

— Но ты не хочешь нас знакомить? — она смотрит мне в глаза. — А, это она не хочет знакомится со мной.

— Ей нужно время, чтобы переварить всё происходящее, — мои слова её не успокаивают, хотя внешне она держится достаточно стойко,я понимаю, насколько обидно осознавать подобное. — Я тебя умоляю, не расстраивайся из-за таких вещей.

— Ну да, ведь мать моего парня, которая без ума от его бывшей - это такая мелочь.

— Твой парень без ума от тебя, — наклоняюсь ближе к ней, мягко обхватывая за шею сзади. — Мне плевать, кто и что о тебе думает, даже если это моя мать. С тобой мне строить семью, с тобой мне воспитывать детей, ты - главный человек в моей жизни.

Человек, ради которого я жив, дышу и смогу продолжать дышать только если она позволит мне это делать. Мне страшно осознавать уровень зависимости, которую я испытываю из-за неё. Мне страшно вспоминать дни без нее. Страшно представить, что это может повториться.

— Никто и никогда не заставит меня думать иначе, поняла меня? — она кивает, поджимая губы. — Скажи, что понимаешь это. Скажи, что понимаешь, что вся моя жизнь заключена в тебе и так будет всегда.

— Кирилл, — она мягко касается губами щеки и области около моих губ. — Я люблю тебя, и да, я поняла.

Её голос дрожит, я немного отстраняюсь, чтобы увидеть её лицо, и понимаю, что она снова готова расплакаться.

При виде её слез хочется залезть себе пальцами между ребёр, достать своё сердце и принести в жертву ей, чтобы она знала, что без неё мне даже целого мира будет мало.

— Пожалуйста, не плачь, — я обхватываю её нежное личико обеими руками. — Скажи, что мне сделать, чтобы ты прекратила расстраиваться?

— Не бросай меня больше ни на минуту, пожалуйста.

Готов клясться ей в этом.

Но поверить в то, что теперь всё будет хорошо она сможет лишь когда пройдёт достаточно времени для этого. Ей нужно физически ощущать мои обещания, понимать, что куда бы она не пошла, я буду рядом.

Мы покидаем автомобиль и входим в больницу. Запах медикаментов тут же бьёт в нос, от чего нахождение здесь становится ещё неприятнее. Уже другая девушка встречает нас и позволяет пройти в палату к её отцу.

— Папочка, — она бросается в объятия отца, который сидит на больничной кровати, явно уже собираясь поскорее покинуть палату и больницу. — Как ты себя чувствуешь?

— Не говори, что они и тебе всполошили из-за этой пустяковой аварии?

— Что значит пустяковая? — она слишком взволнована и это заставляет меня чувствовать себя паршиво. — Как ты себя чувствуешь?

— Катюш, со мной все в порядке, посмотри на меня, — он заставляет её присесть на больничную койку, а сам встает. — Я жив и здоров. Просто небольшое сотрясение и пустяковый перелом, это не стоит таких переживаний моей дочери.

Я внимательно слушаю то, как они общаются. Как он уже минут пять продолжает успокаивать её и то, каким тоном он это делает. Даже если ДТП не было настолько незначительным, он делал всё, чтобы она не волновалась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Как настоящий мужчина. Как настоящий отец.

Мы молча пересекались взглядами, но я покорно ждал, пока Катя убедится в том, что ей не о чем беспокоиться.

— Ладно, но я еще раз поговорю с врачом сама, чтобы точно знать, что ты в порядке.

Я не удивлен её напору. Как и её отец.

— Обязательно поговоришь, детка, — отец приобнимает её за голову и целует в лоб. — Может ты нас уже познакомишь?

Я похожу вглубь палаты, протягивая руку её отцу. Они не похожи внешне. Будто бы вовсе не родственники. Её кареглазый и темноволосый отец и его белокурая, голубоглазая дочь с молочно-белой кожей.

— Кирилл.

— Андрей, — его взгляд мягче, чем я мог себе представить.

Вряд ли будь у меня дочь я так спокойно отреагировал бы на её ухажера, решившего, что он хотя бы немного достоин её внимания.

— Пап, Кирилл мой...

— Да я уже понял, что Кирилл твой, — переводя в шутку её заминку говорит её отец. — Друг.

Друг. Я друг его дочери. Сглатываю, становясь явно хмурее обычного, но уверен, что скрыть недовольство до конца не в состоянии.

— Парень, — поправляю я, своего дорогого тестя, что вряд ли стоило делать.

— Тот самый? — на этот раз вопрос адресован ей.

— Да.

— Очень приятно познакомиться с тем самым парнем моей дочери.

Хотел бы я знать, что она говорила обо мне отцу. Хотел бы иметь возможность слышать, как её сладкий, нежный голос взволнованно дрожит при упоминании моего имени в разговоре с другими людьми.

— Мне тоже очень приятно познакомиться с вами.

Не уверен, что мой голос звучит по особенному теплым и радостным. Скорее как обычно грубым, не выражающим особенных чувств, хотя они и переполняли меня.

— Катюш, может ты пойдешь поговоришь с папиным врачом? — я легко прикасаюсь к её плечам сзади, чтобы это не выглядело слишком по собственнически.

— Пап? — он кивает в ответ на ее вопрос. — Кирилл, ты уверен?

— Все будет хорошо.

Не могу сдержать себя и целую её в плечо, перед тем как она уходит. Всего секунда. А её запах и близкое присутствие заряжают меня, как никогда сильно.

— Она вчера, наверное, чуть с ума не сошла, узнав про аварию?

Он отлично знает свою дочь.

— Да, — у меня дергается кадык от воспоминаний о том, как на самом деле ей было плохо. — Я её такой ещё не видел.

— Ты знаешь про её мать? — я киваю, подходя к окну и взглядом надеясь найти здесь пепельницу. — Я удивлён, что она смогла рассказать об этом кому-то.

— Ну, я ведь не просто кто-то для неё, — понимаю, что перегибаю и наше знакомство не будет успешным если продолжу в таком духе. — Я давно знал, что её мамы нет, но как именно это произошло она смогла рассказать только недавно.

— Ты в курсе кто я? — будто бы наконец-то дождавшись момента говорит Андрей. — Думаю, в курсе. Как и в курсе того, что девочка, вышедшая за дверь - моя единственная дочь.

Желание затянуться никотином обжигает глотку, кладу руки в карманы брюк, сжимая их в кулаки. Это не дружеская беседа зятя с тестем.

Это беседа двух мужчин, готовых уничтожить любого, кто хотя бы допустит себе плохую мысль о ней, готовых сжить со свету любого, кто посмеет её обидеть.

А он, наверняка, ещё и меня включает в этот список мудаков. И я отлично его понимаю.

— Я в курсе, кто вы, а вы наверняка, знаете, кто я и просмотрели всю мою подноготную.

Я отлично осознаю, насколько у ее отца много связей. Для него не составило бы труда изучить всю историю моей жизни, и узнать, насколько она была полна дичи и протеста общественным нормам.

— Да, — я даже не удивляюсь. — Я в курсе чей ты сын, и отлично знаком с твоим отцом, и это единственное, что заставляет меня нормально реагировать на твоё присутствие с моей дочерью.

— Дело не в том, чей я сын, Андрей Владимирович, дело в том, что всё дерьмо, которое было в моей жизни давно в прошлом.

— Об этом я тоже в курсе, — он присаживается на кровать, а я продолжаю стоять около окна в позе злобного охранника. — Но, не то, чтобы я в восторге от её выбора.

— Я бы тоже был не в восторге, и отлично знаю, что никогда не буду достоин такой, как она, — меня пробирает злоба от того, что я представляю рядом с ней другого человека. — Никто не будет достоин такой, как она, но я хотя бы стараюсь.

— Мне плевать на твое прошлое, все в молодости не самые приятные вещи делали, но когда речь идет о твоей единственной дочери...

— Я понимаю.

— Вряд ли ты можешь понять меня, пока у тебя не появились собственные дети, — он утыкается взглядом в пол, его дыхание становится тяжелее. — Я потерял любимую женщину, свою жену, которая была всем моим миром, и единственное, что осталось от этого мира - моя дочь.

Лишь на секунду я позволил себе представить, что пережил её отец. Представить, что в одночасье он потерял любимую женщину и был обречен жить, работать, воспитывать ребёнка в одиночку, и выполнять другие функции, когда, наверняка, ему не хотелось даже дышать.

Я сильнее сжимаю кулаки, сглатываю, кадык дергается.

Я бы, наверное, сдох в следующую же минуту, если бы её не стало.

— Я люблю её, — сразу же объявляю ему, не задумываясь. — Я может и жил раньше, как конченный мудак, но сейчас всё мое существование посвящено ей одной и тому, чтобы с ней все было хорошо.

— Если я узнаю, что моя дочь окажется в числе очередных твоих девчонок, мне будет плевать, чей ты сын, я достаточно понятно объясняю?

Мне было все понятно ещё давно.

— Ваша дочь никогда и не стала бы одной из подобных девушек, она бы не согласилась на меньшее, чем любовь на грани с поклонением её личности.

— Это так сильно отразилось на ней? Мне она никогда этого не покажет и не расскажет, однако я хочу знать, что с ней происходит.

Мы оба понимали - речь о её матери и том, что она ее потеряла. О том, что она патологически никому не доверяет и до смерти боится потерять любимых ею людей.

Как боялась потерять вчера его.

Как боится потерять меня, думая, что хоть кто-то в этом мире заслуживает, чтобы я смотрел на них так, как смотрю на неё.

— Она думает, что все люди, которых она любит уйдут, исчезнут, разлюбят её, — я точно сейчас сдохну, от осознания, насколько сделал ей больно и какую пропасть сам же между нами создал. — Я могу здесь закурить?

Он кивает. Я беру чашку с тумбочки и открываю настежь окно в палате, чтобы не сработала пожарная сигнализация. Отворачиваясь к окну, поджигаю сигарету и затягиваюсь ею. Легкие наполняются дымом и я чувствую хотя бы небольшое облегчение.

— Я хочу жить с вашей дочерью, а она хочет, чтобы вы одобрили это.

— Она так и сказала?

Он явно горд тем, как воспитал её и каким человеком она выросла. Как и я горд тем, что эта женщина досталась мне и я никогда не разожму железную хватку своих пальцев, чтобы отпустить её.

— Так и сказала. Но ей это нужно: чтобы я был в поле её зрения, чтобы всё моя внимание было сконцентрировано на ней и может быть тогда, её тревожность прекратит разъедать ей мозг на крупицы.

— Ты хочешь получить моё одобрение?

— Я хочу, чтобы Катя была счастлива, а для этого - да, мне нужно ваше одобрение.

— Можно? — он указывает на пачку сигарет, подходя к окну, я киваю, он начинает курить. — Если ей это нужно, чтобы она была счастлива, я дам тебе своё хоть тысячекратное благословение, но если только что-то пойдёт не так...

— Не пойдёт, — такого варианта просто быть не может и я не хочу даже развивать эту идею. — Я вам обещаю.

Он протягивает мне руку, и я пожимаю её в ответ.

Мы найдём общий язык. Если не сразу, то когда он поймет, что я всецело готов посвятить свою жизнь его дочери.

Глава 34

Моих вещей оказалось даже больше, чем я могла себе представить. Но Кириллу было не важно сколько коробок придётся сложить и перевезти, ему важен был сам факт, чтобы всё это быстрее оказалось у него дома.

Чтобы я быстрее оказалась у него в квартире.

Чтобы его квартира стала нашей.

— Я не понимаю, как ты смог уговорить папу, — отрывая кусочек скотча и наклеивая на коробку, говорю я. — Я думала на это потребуются месяцы.

— Просто твой папа тебя очень любит.

— Вот именно поэтому я и удивлена, что он так просто согласился, чтобы мы жили вместе.

— Так значит, — он ухмыляется, подходя ко мне сзади, сплетая руки на моей талии. — Ты, хитрюжка, надеялась, что твой папа просто мне откажет?

— Нет, — я смеюсь от того, как он опускается к моему уху, щекоча шею щетиной. — Тебе ни в чём невозможно отказать, Кирилл.

— А вот эти свои слова запомни, пожалуйста, на будущее, когда захочешь начать спорить со мной, — я поворачиваю голову, чтобы в очередной раз увидеть его улыбку. — А ты захочешь, мы оба это знаем.

Я киваю, расплываясь в улыбке в ответ.

Мало волнует сколько еще раз мы поссоримся и через сколько споров нам предстоит пройти, это не изменит одного самого главного и решающего фактора - мы любим друг друга. Взаимно. Всепоглощающе. Страстно. Нам выпал уникальный шанс любить и быть любимыми одновременно, что случается не так часто.

— Это была последняя коробка?

Я еще раз осматриваюсь вокруг, понимая, что квартира практически полностью опустела, оставшись без моих вещей, уютных мелочей, фотографий с близкими на полках.

Одновременно тяжело и грустно было покидать эту квартиру. Здесь я впервые ощутила, что такое быть самостоятельной, заботиться о себе самой, на этой кухне была тысяча и одна ночь за душевными посиделками с подругами, моя кровать помнит столько до безумия страстных ночей, а подушки литры предательски болезненных слёз.

— Да, последняя.

— Я могу нести всё это в машину? — я киваю. — Сейчас вернусь тогда.

Я еще раз осматриваюсь, пока Кирилл спускает вещи в автомобиль. Выхожу на балкон и наблюдаю за этим. Ему точно доставлял удовольствие этот процесс, несмотря на то, что приятного в обычной перевозке коробок в целом и не было.

— За мной следила? — он успевает подняться и зайти на балкон, пока я витаю в своих мыслях.

— Просто задумалась.

Он достаёт пачку сигарет из кармана и вытягивая одну кладёт в губы, поджигает. На улице уже практически стемнело и даже включили фонари, а открыв окно, чтобы выпустит дым, подул свежий, морозный зимний воздух.

— О чём ты думаешь? — я отмахиваюсь рукой, не желая сейчас впадать в излишнюю лирику. — Кать, я хочу понимать, что у тебя в голове, а не додумывать неприятные сценарии.

— Я жила здесь почти два с половиной года, эта квартира наполнена моими воспоминаниями. И хорошими и плохими.

Я оборачиваюсь в сторону кухни, вспоминая, какой погром здесь когда-то устроил бывший и как я металась от стола к холодильнику в приступе тревоги, когда Кирилл оставил меня одну.

Едва заметно отрицательно мотаю головой в разные стороны отгоняя от себя эти мысли.

Всё в прошлом. Эта страница моей жизни дописана и сейчас кажется страшным сном, будто всё это происходило не со мной.

— Мы оба знаем, что нужно двигаться дальше, — он затягивается сигаретой, и я вижу как мускул на правой стороне его лица напряженно дёргается. — Я понимаю, это тяжело, но ты сама потом поймёшь, что это правильное решение.

— Я и сейчас считаю, что это правильное решение, — кладу руку на его плечо, чувствуя даже через одежду горячую кожу, об которую можно греться, словно о батарею. — И я рада, что ты сам предложил мне это, просто буду скучать по этому месту.

— Иди ко мне.

Он притягивает меня к себе, заключая в объятия так, чтобы моя голова снова оказалась на его груди, а взгляд был устремлен в окно. Полностью одной рукой накрывает мои, сплетенные на груди, чтобы я не замерзла. Рядом с ним тепло даже стоя у открытого настежь окна зимой. Я закрываю глаза, просто наслаждаясь этим мгновением, запахом его парфюма и тлеющей сигареты.

— Это что снег? — открыв глаза, замечаю, что с неба падают большие белые хлопья.

Конец декабря, а снег пошёл впервые и именно в тот день, когда мы окончательно съезжаемся.

Это точно знак откуда-то свыше.

***

Новый год.

Праздник семейный, но отмечаем мы его с друзьями. Всё по традиции - дача Лёшиных родителей.

Я стояла на улице около беседки. Тёплый белый свет от лампочек которыми она украшена делал этот двор ещё уютнее, чем он был раньше. Под ногами хрустело, а на голову падал снег, оставаясь белыми хлопьями на моих волосах.

— Там Вика и Саша без тебя ничего не успевают, — говорит друг, выходящий из дома. — Нравится мёрзнуть или настолько не нравится готовить?

Лёша поджигает сигарету, жадно ею затягиваясь, а после подходит ко мне.

— Эту беседку твой папа построил еще когда мы были совсем детьми, — наблюдаю за реакцией лучшего друга на свои слова. — Помнишь?

— Помню конечно.

— И как наши родители собирались здесь семьями по выходным, — я убираю руки в карманы куртки, влипая взглядом в свои ноги. — А теперь здесь собираемся мы.

Я бываю здесь достаточно часто, но только сейчас понимаю, как время скоротечно. Наши родители когда-то были такими же детьми, а после молодыми людьми, вроде нас, считающими, что впереди вся жизнь, сейчас мы живём с подобными мыслями, не представляя, что когда-то станем чьими-то взрослыми родителями.

— Но только один из нас здесь почти семейный человек, — подмечает Лёша, развевая облако грусти вокруг меня и заставляя улыбнуться. — С которого, как я вижу, пылинки сдувают.

— Лёш, если бы не ты...— я мнусь с ноги на ногу, сглатывая. — Я бы, скорее всего, никогда не решилась тогда на нормальный разговор с Кириллом и не была бы сейчас так счастлива.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Кать, я сделал то, что сделал бы любой нормальный друг на моём месте, — Лёша приобнимает меня за плечи одной рукой, потирая ладонью по плечу. — Просто был рядом и помогал тем, чем мог. За это не благодарят.

— Если бы не ты, мы бы вряд ли даже начали с ним общаться.

— Начали бы, я в этом уверен, — я поднимаю голову, вопросительно смотря на друга. — Вас бы столкнула судьба при каких-нибудь других обстоятельствах, если вам суждено быть вместе. А вам суждено. Даже я уже так считаю.

Мне было важно слышать эти слова именно от него. Настолько, что тепло в груди разливалось во все конечности тела. Он один из тех немногих людей, к мнению которого я буду прислушиваться и всегда его уважать.

— Лёш, спасибо, — я стараюсь смахнуть появившуюся на щеке слезу счастья незаметно. — Просто за всё. Ты знаешь, что всегда будешь для меня не просто другом, а частью моей семьи.

— Я знаю, — не смотря на достаточно сухой ответ, я читаю в его взгляде те же чувства, что испытываю я. — Но слезу вряд ли смогу пустить в ответ.

— Это от счастья, что всё наконец-то хорошо.

— Я счастлив, когда ты счастлива, ты это знаешь, — я киваю, улыбаясь. — Но если Кирилл сейчас приедет и увидит тебя заплаканную, мы всю новогоднюю ночь будем ходить под его испепеляющим взглядом. Я то вывезу, но пожалей девчонок.

— Так и быть я всех вас спасу.

— Пойдём в дом, хватит мёрзнуть тут.

— Я еще немного погуляю вокруг дома, а ты иди.

Мне нужно было ещё немного времени наедине с собой. Ну и вторая причина: я ждала, когда Кирилл наконец приедет, ведь всем показалось, что шампанского нам не хватит, а по моим подсчётам он уже должен был вернуться.

Еще раз обошла вокруг дома, осмотревшись, и едва собираясь зайти в помещение услышала звук автомобиля. А после увидела и Кирилла, появившегося во дворе с бутылками шампанского в руках.

— Ты почему на улице? — он наклоняется, целуя меня в кончик носа. — Замёрзла вся.

— Я просто воздухом дышала.

— У тебя нос холодный, — он легкими поцелуями проходится по моим щекам, от чего я начинаю сразу же улыбаться. — Щёки, кстати, тоже, давай-ка быстро в дом.

Последнее он говорит особенно недовольно. Настолько, что я решаюсь его послушать и молча открываю входную дверь. Кирилл ставит бутылки на столик в прихожей, а мне помогает снять куртку и разматывает большой белый, мягкий словно облачко шарф.

— Холодная вся, — он прижимает меня к себе, я холодными руками пробираюсь под его свитшот и ползу пальцами вверх по его спине, ощущая мыщцы. — Прекрати так делать, иначе мне придется поднять тебя наверх в спальню.

— А что мешает нам туда подняться?

— Друзья, которые ждут нас за столом, — он тяжело вздыхает, а я продолжая прижиматься к нему, поднимаю голову, рассматривая его лицо. — А ведь я предлагал отмечать вдвоём.

— Ладно, в следующий раз такие решения чур на тебе.

Я тяну его за руку на кухню, попутно бросая взгляд и понимая, что до нового года осталось так мало времени.

— Так, уважаемая Екатерина Андреевна, можно ли попросить вас, немножко оказать нам помощь? — театрально выполняя поклон, немного отойдя от кухонного островка проговаривает сестра.

— Соглашаюсь только потому, что мы родственники. Запомни этот мой поступок.

Всё, что от меня требуется это в определенном порядке нанизать на шпажки кубики еды. С остальным уже давно было закончено.

— И как тебе совместная жизнь? — спрашивает Вика, бросая взгляд в сторону Лёши и Кирилла.

— Да мы и до этого постоянно находились вместе, — я пожимаю плечами, но судя по лицам девочек, которые даже придвинулись ближе, им хотелось подробностей. — Ничего в целом не изменилось, но сейчас всё ощущается как-то иначе. Мне даже иногда хочется приготовить для него что-то самой, представляете.

И моя двоюродная сестра и Вика отлично знали, как я далека от кулинарии и как недолюбливаю это занятие в целом. Но для него мне хотелось стараться.

Хотелось стать лучше. Или хотя бы попытаться.

— Кирилл точно владеет какими-то секретными техниками, — смеется сестра. — Катя Валевская и готовка, это что-то из разных вселенных.

— Катя, по-моему, тоже ими владеет, — опуская ложку в салат, перед тем как ставить на стол, говорит Вика. — Потому что мы увидели невозможное - влюблённого Кирилла.

Кирилл и Лёша выходят покурить, это видно через большие окна кухни, выходящие на терассу. Они снова в хороших отношениях и дружат, как прежде. Мне наконец-то не приходится рвать себя на части выбирая между ними двоими.

— Я вообще не представляю, как дядя Андрей так легко разрешил тебе жить с парнем.

— Саш, — я ухмыляюсь, отпивая из бокала шампанское. — Ты же общалась с Кириллом, он и мертвого убедит воскреснуть, если потребуется.

— Если об этом попросишь ты, — добавляет Вика. — Так более реалистично звучит.

Парни возвращаются с улицы. Мы успеваем посидеть и как обычно громко болтать обо всём на свете и смеяться, а после наконец дожидаемся новогодних курантов, встав со стульев и отсчитывая их, пьём шампанское как положено и загадываем желания.

Наступает новый год. В котором мы будем еще счастливее, еще роднее друг другу и пополним копилку общих приятных воспоминаний.

Сзади меня обнимают за талию самые родные руки в мире, я немного разворачиваюсь, чтобы наши бокалы соприкоснулись с характерным звуком, а после делаю глоток игристого.

— Дай угадаю, ты загадала много-много фисташковых круассанов? — опускаясь к моему уху спрашивает Кирилл.

— Ты знаешь, кто здесь является моим самым большим желанием.

— Тогда получается наши желания сходятся.

— Тоже загадал себя? — смеюсь я. — Как-то уж слишком самовлюбленно даже для тебя.

— Ты знаешь кого я загадал сегодня, загадывал во все дни до этого и продолжу загадывать всю свою жизнь.

— Очень интересно, — наигранно и задумчиво спрашиваю я. — Кого же?

— Тебя.

Я кладу затылок на его грудь, немного приподнимая лицо так, чтобы наклонившись он смог меня поцеловать. И он целует. Нежно, мягко, как-то даже по-родному и до безумия приятно.

— Я люблю тебя.

Говорю это едва слышно, шёпотом, но он даже по губам считывает то, что адресовано лишь ему. То, что всегда будет между нами двумя и то, что понимаем только мы.

— И я тебя люблю.

Ребята зовут нас на салют во двор и Кирилл лично наматывает на мою шею и голову огромный белый шарф. И хотя я могла бы сделать это сама, такая забота топит моё сердце, не позволяя отказать ему в подобных жестах.

Лёша запускает фейерверк, люди в соседних домах делают тоже самое. Небо загорается яркими огнями, делящимися на сотни маленьких. Я смотрю на всех окружающих меня людей, понимая, что они счастливы.

Но больше всех счастлива именно я, и я решаю убедиться в этом, бросая взгляд на Кирилла, держащего меня за руку и тем самым согревая своим теплом.

Согревая не только мою кожу, а пробираясь до самого сердца, от чего в груди чувствовался неимоверный жар и трепет.

— Что такое? — замечая на себе мой взгляд тут же спрашивает он.

— Просто счастлива, что мы вместе, что у ребят всё хорошо и они улыбаются, — он крепче сжимает мою руку, а затем поднимает её, прислоняя к своим губам и оставляя на замерзшей коже несколько горячих поцелуев. — Что в этот новый год я не одна.

— Ты больше никогда не будешь одна. Только мы, вдвоём.

Он всё еще крепко держит меня за руку.

И я понимаю, что именно так, рука об руку мы проживём жизнь.

Пока он рядом тепло от сердца разливается по всему телу, согревая даже в холодную зиму.

Конец