Ревность

Шепот в Гардеробной и Ревность, Которая Жжет

Шум вечеринки в доме друзей гудел как раскаченный улей. Я ловила на себе восхищенные взгляды – мое платье облегало фигуру так, что даже я сама ловила себя на мысли о его дерзком покрое. Эдуард, мой Эдик, стоял неподалеку, беседуя с кем-то, но его взгляд то и дело скользил по мне – темный, оценивающий, знающий. Я видела, как его пальцы чуть крепче сжали бокал. Он видел, как ко мне подошел его приятель, Макс – тот самый, чьи шутки всегда были чуть двусмысленны, а улыбка – слишком открытой.

"Мара, боже, ты сегодня неотразима!" – Макс взял мою руку, его большой палец легонько провел по моим костяшкам. Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки – не от его прикосновения, а от ощущения взгляда Эдуарда. Это было как электричество. "Спасибо, Макс, " – я улыбнулась, чуть отведя руку, но не слишком резко. Игра началась.

Позже, под предлогом поправить сломавшийся ремешок на туфле, я направилась к маленькой гардеробной в глубине коридора. Воздух там был густым, пропитанным ароматами парфюма и пыли на старых пальто. Я пристроилась перед зеркалом в полный рост, едва освещенном тусклой лампочкой. И тут дверь приоткрылась.

"Нужна помощь?" – в проеме стоял не Эдуард, а Макс. Его голос звучал низко, намеренно тихо. Прежде чем я успела ответить, он шагнул внутрь, и дверь прикрылась за ним, не захлопнувшись до конца. Щелчок замка не прозвучал. Риск висел в воздухе, густой и сладкий, как мед.

"Я... я справлюсь, " – пробормотала я, но он был уже рядом. Его дыхание коснулось моей оголенной шеи. "Не верю, " – прошептал он, и его руки легли мне на бедра поверх тонкой ткани платья. Они были большими, теплыми, и двигались вверх, к талии, с вызывающей медлительностью. "Эдуард занят... а ты здесь такая... одинокая."

Я замерла, не отталкивая его. "Игра" - мысль пронеслась, как оправдание. Макс прижал меня грудью к холодному зеркалу. Отражение моего лица – полуоткрытые губы, расширенные зрачки – смешалось с его силуэтом. Его рука скользнула под подол платья, нащупав край шелковых трусиков. Я вдохнула резко. "Макс... не надо..." – но, мой протест прозвучал слабо, как по сценарию.

"Только посмотрю, какая ты тут... горячая, " – его пальцы нашли мою складку поверх шелка. И да, я была невероятно влажной – от вечера, от взглядов, от знания, что Эдик где-то рядом и может догадываться, что происходит. Возбуждение ударило в голову, как волна. Его палец начал тереть меня через тонкую преграду ткани – настойчиво, по кругу, попадая точно в ту чувствительную точку, которая заставляла мои колени дрожать. Я вцепилась в край тумбы, подавив стон. Его губы прижались к моей шее, оставляя влажные, горячие следы. "Ты вся дрожишь... Он так тебя никогда не заводил?" – шептал он, а его палец усилил давление, заставляя меня выгибаться навстречу.

Его рука залезла мне под платье спереди, грубо сжала грудь через чашку лифчика, большой палец тер сосок. Звуки – мое прерывистое дыхание, его хриплое сопение, влажный шелест ткани под его пальцами – казались оглушительными в тишине комнаты. Он довел меня почти до края, до этой знакомой сладкой бездны, когда вдруг... шаги в коридоре. Макс отпрянул как ошпаренный. Я быстро опустила подол, поправила платье, стараясь дышать ровнее. В дверь постучали.

"Мара? Все в порядке?" – это был голос Эдуарда. Спокойный, но... с металлическим оттенком.

"Да... да, Эдик! Выхожу!" – мой голос дрожал. Макс быстро проскользнул мимо меня, его взгляд был темным, полным недоговоренности. "До встречи, " – бросил он шепотом и исчез.

Я вышла. Эдуард стоял, опершись о косяк. Его глаза, обычно теплые, сейчас были как лезвия – они просканировали меня с ног до головы, задержались на моих запекшихся губах, на растрепанной прическе у шеи, где, я знала, могли быть следы. Он ничего не сказал. Просто взял меня за локоть – крепко, почти больно – и повел обратно к гостям. Моя кожа горела под его пальцами. Весь оставшийся вечер я чувствовала его взгляд – тяжелый, ревнивый, пылающий. И между ног все еще пульсировало от нахлынувшего и прерванного наслаждения.

Дом. Исповедь и Обладание.

Дверь захлопнулась. Тишина. Густая, как смола. Я сбросила туфли, не смея взглянуть на него. Он снимал пиджак, медленно, не сводя с меня глаз. Молчание ревело.

"Эдик..." – шагнула я к нему. Сердце колотилось где-то в горле. Возбуждение и страх сплелись в тугой узел внизу живота.

Он двинулся навстречу. Один шаг. Два. Встал так близко, что я почувствовала жар его тела, запах кожи, виски и... гнев. Его пальцы впились в мои плечи, в мякоть. Больно. Хорошо. "Что.. Там было." – каждое слово – удар по натянутой струне. Приказ.

Я вдохнула, глядя в его темные, почти черные глаза. И начала. Шепотом. Правду. Про Макса в гардеробной. Про его руки на моих бедрах, под платьем. Про его шепот в ухо. Про его палец... Боже, Эдик, его палец тер меня через шелк трусиков. Так настойчиво, так точно... Я описала, как он нашел ту самую точку, как водил по кругу, как я не могла сдержать дрожь, как выгибалась. Как он сжал мою грудь, тер сосок сквозь ткань лифчика. Как шептал гадости про тебя... что ты меня так не заводишь... А я... я была вся мокрая, Эдик. Промокла насквозь. От его прикосновений? От страха, что ты войдешь? От мысли о тебе, о твоем взгляде? Я не знаю! Я описала звуки – мое прерывистое дыхание, его хрип, этот влажный шелест ткани... Как он довел меня почти до края. Как я чуть не закричала. И как... как мое тело отвечало ему. Предательски. Горячо.

Пока я говорила, я видела, как меняется его лицо. Сначала – каменная маска. Потом – черная туча ревности, застилающая глаза. Его пальцы впивались в меня все сильнее, оставляя синяки. Но я видела и другое... Видела, как его зрачки расширились, став огромными, черными. Как напряглись скулы. Как дыхание стало глубже, прерывистее – грудь вздымалась резко. Его взгляд упал на мою грудь, на бедра, на треугольник между ног, скрытый тканью платья. Он чувствовал мою влажность сквозь него.

"И... тебе понравилось?" – его голос был хриплым, разодранным. В нем была боль, горечь... и жгучий, ненасытный интерес. Он хотел знать.

Я кивнула, не в силах лгать. "Да... Ох, Эдик, да! Я... я не могла остановиться. От его рук... от его слов... от риска... От мысли, что ты... что ты можешь войти... Мое тело... оно просто..." Я схватила его руку и прижала ладонью прямо к моей промежности, к тому месту, где ткань платья была теплой и чуть липкой от моей влаги. "Чувствуешь? Я вся... горю. Из-за него. Из-за того, что он сделал."

Что-то дикое, первобытное вспыхнуло в его глазах. Ревность превратилась в чистое, животное обладание. Он рванул меня к себе. Его губы налетели на мои – не поцелуй, а наказание, захват. Грубый. Его язык ворвался в мой рот, властный, требовательный. Я застонала, вцепившись в него. Одна его рука впилась в мои волосы, откинув голову, обнажив шею. Другая – рванула молнию платья сверху донизу одним резким движением. Ткань разошлась.

"Моя, " – прошипел он, его губы обжигали мою шею, место, где были губы Макса. Горячие, влажные поцелуи, переходящие в укусы. "Моя грязная, мокрая от чужого девочка." Его рука влезла под юбку, прямо в мои трусики. Пальцы нашли мою плоть – распухшую, обжигающе влажную, пульсирующую. Он втер пальцы в меня, грубо, без предупреждения, размазывая мою смазку по губам, по клитору. "Вот она... вся течет от мыслей о нем?!" – в его голосе была ярость и невероятное возбуждение. Его пальцы двигались жестко, растягивая меня.

Я вскрикнула, тело выгнулось дугой. "Эдик! Да... но... но это ты! Твой взгляд! Твоя ревность! Они меня и завели так!"

"Молчи!" – рявкнул он, но в его глазах мелькнуло торжество. Он подхватил меня, как тряпичную куклу, и швырнул на диван. Платье сползло. Его пальцы впились в тонкий шелк моих трусиков и рванули – ткань разорвалась с неприличным звуком. Он расстегнул брюки – его член выпрыгнул наружу, огромный, напряженный до боли, темно-красный, с каплей влаги на головке. Никаких нежностей. Только потребность. Взять. Пометить. Заткнуть ту пустоту, что оставил другой. Он раздвинул мои ноги грубо, встал между ними. Один мощный толчок бедер – и он вошел в меня. Весь. Сразу. До самого предела. Я завыла, впиваясь ногтями ему в спину, чувствуя, как мое тело растягивается, принимая его толщину, его длину, как жар разливается изнутри, заполняя все. Он заполнил меня полностью.

"МОЯ!" – он рычал мне прямо в лицо, его дыхание горячее и прерывистое. Он двигался, как зверь. Резкие, мощные толчки, выбивающие дух. Каждый уходил так глубоко, что я чувствовала его в самом нутре. Его руки держали мои бедра, прижимая к себе, контролируя, не давая вырваться. "Никто! Больше! Никогда! СЛЫШИШЬ?!" Каждое слово сопровождалось ударом, от которого мое тело подбрасывало на диване.

Но в этой ярости была безумная страсть. Я видела, как он теряет контроль. Видела, как его лицо искажено гримасой наслаждения и гнева. Видела, как его тело напряжено, как мышцы на руках играют, как он весь отдан этому обладанию. И это – его потерянность из-за меня, его дикая, ревнивая страсть – свели меня с ума сильнее всего. Волна накатила внезапно, сокрушительно. Мое тело сжалось вокруг него судорогами невероятного оргазма, таким сильным, что я закричала, не в силах сдержаться, выгибаясь и впиваясь в него. Его ритм сбился, толчки стали хаотичными, сильными, глубокими. Он вогнал в меня себя до упора и замер, весь напрягшись. Горячая струя его семени брызнула глубоко внутрь меня, заполняя, метя. Он издал долгий, низкий стон, похожий на рычание, и рухнул на меня всем весом, прижимая к дивану. Его губы прилипли к моей шее, к плечу, шепча что-то бессвязное: "Моя... сука... моя... Марочка... моя..."

Мы лежали, дыша навзрыд. Он был тяжелый, мокрый от пота, его член все еще пульсировал внутри меня, медленно смягчаясь. Его рука лежала на моем бедре, пальцы впились в кожу – властно, как хозяин. Ревность улеглась, сменившись усталым, глубинным удовлетворением. И... нежностью. Он притянул меня к себе, перевернув на бок, не вынимая до конца. Его губы коснулись моего виска.

"Больше. Никогда, " – пробормотал он, но в голосе не было гнева, только усталое обладание и... обещание.

Я прижалась к его мокрой от пота груди, слушая, как его сердце колотится. "Знаешь, что было самым горячим?" – прошептала я ему в ключицу. Он вопросительно хмыкнул. "Не его пальцы... А твой взгляд потом. Твой гнев. Твоя ярость... И то, как ты меня взял. Как потерял контроль. Из-за меня. Вот это... это было невыносимо... хорошо, Эдик."

Он усмехнулся – устало, но с той самой искоркой в глазах. Его пальцы нежно провели по моей щеке, смахивая слезу или пот. "Грязная моя девчонка. Моя." И в этих словах теперь звучала не злость, а... гордость. И знание, что эта игра – наша, особенная, и она еще не закончена. Его пальцы медленно провели по моему животу, ниже, туда, где мы все еще были соединены, где его семя смешивалось с моей влагой. "Вся моя. Насквозь."