Закон крови. Глава 22/29 Вторая встреча

Присутствующие ожидали увидеть дуэль, но увиденное оказалось казнью. Она была столь же жестокой, сколь и быстрой. Случайное уничтожение человеческой жизни шокировало некоторых из них, но выражение лиц Робана и Атеи стало причиной продолжающегося молчания. Они не проявили ни одной из ожидаемых от них эмоций. Ни облегчения по поводу того, что Робан выжил, ни сострадания к погибшему противнику, ни даже затаенной ярости. На их лицах была лишь довольная и счастливая ухмылка. Голос маленькой девочки, словно восклицательный знак, дополнил жуткие чувства зрителей.

— На этот раз он не устроил такого большого беспорядка, это хорошо! - отметила Менджа, выглядя не менее довольной, чем брат и сестра.

Подойдя к сестре, Робан поднял ее и прижал к своей груди.

— Война близко, скоро будет битва, - прошептал Робан, глядя на западный горизонт.

Атея проследила за его взглядом, пока не увидела всадника, выезжающего из-за холма. Все больше людей замечали их и тоже оборачивались посмотреть. Всадник оказался солдатом городской стражи Нотабира. Достигнув их, он направил свою измученную лошадь к Барену Монгелу.

— Сегодня утром армия Мантакина снялась с лагеря. Они двигались на северо-запад, когда я уехал докладывать.

— Они не придут за нами напрямую, - предположил Барен Монгель.

— Если они не идут в Нотабир, то куда же они направляются? - Спросила Гиллин.

— Они пройдут мимо Нотабира и расположат свой новый лагерь между городом и побережьем Вернии, - ответил Робан.

— Без армии Туларкиса у нас осталось пять тысяч солдат. Недостаточно воинов для открытого сражения. Нам придется оборонять стены Нотабира. Они перережут нам пути сообщения с кланами Галлана и подготовятся к осаде, - согласился Барен Монгель.

— Сегодня утром мантакинцы ничего об этом не знали. Наши лагеря находятся за пределами города, и армия Туларкиса все еще здесь. Почему они уже выдвигаются на позиции для осады? - спросила Гиллин в замешательстве.

— Они не знают, придется ли им завоевывать город. Если жители Нотабира примут предложение лорда Артеоса, осаждать город не придется. Вчера перед самым собранием он получил новый приказ от короля Мальрика. Думаю, в этой суматохе он забыл рассказать об этом своим союзникам. - Атея ответила на вопрос.

Все взгляды обратились к Артеосу. Он с ненавистью посмотрел на Атею, прежде чем начать говорить.

— Норгарская ведьма права. Король Мальрик и император Даркунтис заключили мирный договор. Войны между Мантакином и Туларкисом не будет. Теперь мы союзники! Северная территория Вернии станет частью Туларкиса. Взамен король Малрик предоставляет своим новым союзникам вход в каждый город и деревню и свободное использование ресурсов этой территории. Король наградил меня властью над северной территорией! - радостно сообщил он им.

— Я ОТПЛАЧУ ВАМ ЗА ВАШУ НЕЛОЯЛЬНОСТЬ И СМЕРТЬ МОЕГО СЫНА! - крикнул Артеос.

— Ты слуга предателя, что ты знаешь о верности? Сегодня Туларкис стал врагом для всех кланов Вернии, а не только для нас, жителей северной территории. О предательстве Мальрика станет известно далеко за пределами Вернии. Страна, которой правит король, известный как предательский трус; как отреагируют ваши соседи на юге, кланы Огуси? Они уже совершают набеги на Туларкис каждое лето. Ваш король Мальрик продал своих союзников и свою честь, но не спас свою страну, - холодно ответила Гиллин.

— Ты никогда не узнаешь, как они отреагировали, Гиллин Канбьерра. Ты и твои союзники будут мертвы задолго до того, как огузи услышат твою историю, - огрызнулся Артеос.

— Барен Монгель, сообщи жителям Нотабира о предложении короля Мальрика управлять городом. Нотабир и северные территории войдут в состав Туларкиса либо мирным путем, либо силой, - приказал Артеос и вернулся к своим стражникам.

Они привязали труп его сына к спине его бывшей лошади и разбудили жреца, после чего туларкисцы покинули собрание у ворот Нотабира.

— Почему ты не рассказала нам вчера об этом Атея? - спросила Синхейд с покорностью.

— Просто потому, что тогда я этого не знала. Я увидел его новые мысли сегодня, когда предоставила им выбор: уйти или умереть. В конце концов, все это было лишним. Мне не нужно было сомневаться в его верности как союзника, он и так был врагом. Так будет лучше; я бы не хотела, чтобы это повлияло на ваши вчерашние решения, - спокойно объяснила Атея.

— Что решит народ Нотабира? - спросила Сахейн у Барена Монгела.

— Они будут смотреть на это так же, как и мы все. После предательства Мальрика ситуация стала немного хуже, но не намного, а в остальном ничего не изменилось. Нотабир запасается провизией на зиму, мы не умрем с голоду и будем готовиться к осаде. Будет немного тесновато, когда здесь соберутся все твои воины и амазонки, но мы как-нибудь справимся, - ответил он.

— Нет, не справимся. Твоих двух тысяч человек хватит, чтобы охранять стены. Воины и амазонки клана тоже переедут сегодня и будут удерживать позицию между армией Мантакина и побережьем Вернии, - ответил Робан и повернулся к вождям кланов. - Поскольку там не осталось никого, кто мог бы его защитить, вы не можете позволить им встать между вами и вашими домами.

Женщины переводили взгляд с Робана на Атею, в их глазах читался вопрос.

— Вы слышали моего брата; он – воин нашей маленькой семьи. Поскольку я ваш верховный покровитель, я назначаю его генералом клановых армий. Хотя ему всего восемнадцать лет, его квалификация для этой работы просто выдающаяся, - сказала им Атея, усмехаясь.

— Думаю, мне нужно привыкнуть к этому, в конце концов, это было мое собственное решение. По крайней мере, я не могу упрекнуть его в разумности. Армия мантакинцев между нами и нашим домом – это очень плохо, - согласилась Гиллин.

— Но против трех тысяч наших клановых воинов на открытой местности будет двадцать тысяч мантакинов. Они конные и гораздо быстрее нас. Они могут вынудить нас вступить в бой по собственному желанию, - возразила Сахейн.

— Так было всегда. Они вторгаются в ваши земли, и пока вы готовы их защищать, им не нужно быть быстрее, чтобы заставить вас вступить в бой». Горная территория к востоку от Нотабира – наше преимущество. Мы можем использовать крутые склоны и глубокие расщелины, чтобы не дать им окружить нас, а их преимущество в конном строю будет уменьшаться и на пересеченной местности. Разделить наши силы для защиты Нотабира и ваших домов – вот с чем нам придется смириться, - ответил Робан.

— Сражаться с двадцатью тысячами Мантакинов, имея всего три тысячи воинов клана и три сотни амазонок, - это не просто невыгодно, это самоубийство, - проворчала Сахейн.

Робан пожал плечами. - Три тысячи или пять тысяч – не имеет особого значения в данной ситуации. Если они останутся осаждать Нотабир, вам не придется сражаться, разве что для поддержки города. Если они двинутся дальше на восток, вы сможете сражаться или бежать из своих домов. Думаю, они тоже разделятся. Они оставят у Нотабира достаточно солдат, чтобы построить осадное оборудование, а остальные двинутся дальше на восток, чтобы атаковать ваши дома. Я бы так и поступил.

— Замок Барнир, дом клана Дохоугни, находится всего в трех днях марша на восток от Нотабира. Что ты предлагаешь делать? - Синхейд смирилась.

— Генерал не предлагает, он командует! Хватит уже ныть и не задавай больше таких глупых вопросов. Он будет сражаться, и вы тоже! - ледяным голосом сказала им Атея.

— Тебе легко говорить, а что ты теряешь? - сердито спросила Синхейд.

Пощечина последовала неожиданно, быстро и сильно.

— Я могу потерять все, что мне дорого. Никогда не давай мне повода усомниться в твоей верности, Синхейд Дохоугни. Ты дала клятву верности, и ты ее выполнишь! Разговор окончен. Вы разобьете лагерь и двинетесь на восток, как велел вам мой брат. А теперь уходите, все вы! - В глазах Атеи полыхало синее пламя гнева.

Женщины беспрекословно поклонились и ушли со своими семьями.

— Пойдем со мной в оружейную, Робан. Возможно, у нас есть вещи, которые ты хотел бы добавить к своему оружию, - пригласил его Барен Монгель.

Барен ушел вместе с Робаном, за ним последовали его люди и дети.

— Ты можешь не беспокоиться об амазонках, Атея. Если у нас и есть шанс выжить в этой войне, то это твой брат, и я это знаю. А теперь нам тоже нужно готовиться к выходу. Я не хочу, чтобы генерал Робан рассердился на нас, - мягко сказала ей Хассика.

— Вы все сражаетесь, чтобы выжить; я просто хочу, чтобы мой брат тоже так поступал, - вздохнула Атея.

Через час к ним снова присоединился Робан. Он прихватил из оружейной Нотабира стопку тяжелых копий и огромный меч, но именно большой щит, который он нес на спине, вызвал улыбку на лице Атеи. За час до полудня армия клана и амазонки двинулись в путь. Робан снова ехал с главами кланов, расспрашивая их о местности. Атея с Менджой, сидевшей впереди нее, ехала с амазонками и своими подругами и тоже разговаривала.

— Я вижу, некоторые амазонки взяли с собой своих питомцев, - заметила Атея.

— Пусть никто не слышит, что ты называешь ее охотничьего ястреба питомцем, - со смехом ответила Хассика.

— Я хочу, чтобы они были в одной группе и рядом со мной, если дело дойдет до битвы, - сказала Атея Хассике.

— Вот черт! Ты хочешь остаться с нами в битве? Твой брат знает об этом? Атея, мы не сможем защитить тебя на поле боя! - расстроенно ответила Хассика.

— Я тоже хочу! - решительно заявила Менджа. Хассика только застонала в ответ на ее слова.

— Рабина, Денисса, Инерка, а как насчет вас, разве вы не хотите довершить мои страдания? - раздраженно спросила Хассика.

— Не могу сказать, что жду этого с нетерпением, но, думаю, рядом с Атеей – лучшее место для меня, если дело дойдет до битвы, - пожала плечами Денисса.

— Я амазонка, конечно, я останусь и буду сражаться! - сердито ответила Рабина.

— Во главе кланов Галлан стоят женщины; неужели ты полагаешь, что они будут прятаться от боя? - Инерка фыркнула.

— По крайней мере, обещайте мне, что будете держаться поближе друг к другу, а Робану вы должны будете рассказать сами! - потребовала Хассика.

— Мой брат удивится, если кто-то не захочет участвовать в битве, - рассмеялась Атея.

За добрых два часа до заката разведчики доложили, что армия мантакинцев разбила лагерь примерно в миле к северо-востоку от Нотабира.

— Мы опережаем их на три часа марша. Пройдет четыре часа, когда мы разобьем лагерь у реки, о которой вы мне говорили. Я выбрал поле для завтрашней битвы. Оно не идеальное, но самое лучшее, если верить тому, что вы мне рассказали об этой местности, и оно будет недалеко от нашего лагеря. Это даст нам дополнительное время на подготовку к битве, - сказал Робан окружающим его людям.

— Ты уверен, что завтра они не пройдут мимо нас, чтобы добраться до замка Барнир? - обеспокоенно спросила Синхейд.

— В данный момент их не интересует твой дом. Движение их армии было угрозой вынудить вас вступить в бой. Если они выиграют завтрашнюю битву, то не пойдут дальше в сторону ваших домов. Они оставят завоевание Вернии для своей основной армии и вернутся к Нотабиру для осады. На самом деле они будут счастливы, что им не придется преследовать нас. Я ожидаю, что они с радостью примут наше приглашение сразиться, даже зная, что поле боя будет в нашу пользу. По сравнению с преимуществом раннего достижения главной цели они не обратят внимания на такое маленькое неудобство. Их численность придаст им достаточно уверенности в себе, - усмехнулся Робан.

— Твоя жизнерадостность меня очень обнадеживает! - сказал Сиприен, улыбаясь Робану.

— Это потому, что ты такой же безумец, как и он! Конечно, я говорю это с большим уважением, о великий генерал. Я бы не хотел, чтобы Атея отвесила мне такую же пощечину, как Синхейд, - хмыкнула Гиллин.

— Да, это было больно, и не только для моей гордости. Но оно того стоило. Я уже вижу, что ты сделал, у Атеи действительно есть хребет, чтобы вести нас за собой, - заметила Синхейд.

— Ну, а Робан, очевидно, обладает безумием, чтобы вести нас в эту войну. Не на что жаловаться, если не считать того, что она приведет нас к гибели, - проворчала Сахейн.

— Не обращай на них внимания, друг мой. Женщины не видят поле боя так, как мы. Они не могут услышать музыку в крике боли или насладиться игрой стали, сталкивающейся со сталью, - с тоской вздохнул Сиприен.

— Красота трупа, расцветающего в потоках крови, или мирная картина врага, испускающего последний вздох, - добавил Робан, улыбаясь.

— Безумие! - повторила Гиллин. Сахейн и Синхейд, широко раскрыв глаза, кивнули в знак согласия.

Расположение лагерей немного отличалось от того, что было в Нотабире. Теперь лагерь амазонок находился в центре, окруженный лагерями трех кланов. Вечерняя трапеза у костров прошла в молчании. Не было привычных легких разговоров и счастливого смеха, которые слышались всего за день до этого. Атея, Робан и их друзья легли спать рано, также без привычных уже бурных и свободных развлечений.

Где-то после полуночи Робана разбудило движение Атеи. Она сидела, облокотившись на его бедра, и наблюдала за ним. Долгое время они просто смотрели друг другу в глаза. Наконец, не желая разрывать связь между их глазами, Атея поднесла член Робана к своей киске и медленно опустилась на него. Когда Атея ввела его в себя до упора, она прекратила все движения и продолжала смотреть на него.

— Ты не покинешь меня сегодня.

Это было единственное, что она сказала. Закончив фразу, Атея разразилась самым неистовым актом сексуального исступления, который Робан когда-либо видел у своей сестры. На ее лице появилось маниакальное выражение. Ее глаза – теперь это были клубящиеся лужи голубого света – держали его взгляд в своей бездонной глубине. Не чувствуя времени, он был удивлен ее внезапным криком не меньше, чем собственным оргазмом.

Задыхаясь, Атея рухнула ему на грудь, и он понял, насколько мокрым был. Она все еще царапала его плечи, когда снова заснула. Присмотревшись, он заметил, что мокрое место на его груди – не кровь, а ее слезы. Человечность Робана поклялась сделать все, что в ее силах, чтобы не разочаровать сестру. Впервые за все время своего существования даже зверь почувствовал что-то похожее на беспокойство.

Примерно за два часа до восхода солнца Робан указывал группе членов клана и амазонок, где они должны занять позицию и что, по его мнению, они должны делать во время битвы. Было холодно, и непрерывно моросящий мелкий дождь со снегом усиливал мрачное настроение, казалось, всех, кроме Робана. Робан был полон энергии, и осознание предстоящей битвы обострило его чувства. Куда бы он ни пошел, окружающие чувствовали его готовность к бою. Для Робана это было не просто желание, а голодная жажда из самой глубины его существа, и с каждой минутой она становилась все сильнее.

Через два часа после восхода солнца разведчик клана доложил, что около двенадцати тысяч конных мантакинов покинули лагерь и движутся в их сторону. С ними были большие стаи огромных боевых псов, которых трудно было сосчитать, но не меньше тысячи, а может, и двух.

Через час Робан уже чувствовал их запах и ощущал вибрацию земли от тысяч копыт их лошадей. Ему потребовалось собрать все силы, чтобы не броситься в их сторону.

Наконец, спустя еще час, первые всадники мантакинцев появились на холме в полумиле к западу от их позиции. Робан стоял в ста ярдах перед отрядом Хассики, состоявшим из трехсот воительниц-амазонок. Каждая из них держала длинный лук, колчан с двадцатью стрелами был пристегнут к спине, а связка из пятидесяти стрел была вбита в землю рядом с ногами. Они стояли двумя плотными рядами за линией заостренных деревянных шестов. Столбы были глубоко вкопаны в мерзлую землю, а их заостренный конец находился на высоте груди лошади. Линия столбов заканчивалась с обеих сторон у начала следующего склона, слишком крутого и неровного, чтобы по нему могла пройти лошадь. За ними холм плавно сужался, пока не сравнялся с берегом реки. К северу мантакинцам пришлось бы проехать более двух миль, прежде чем они смогли бы повернуть и подняться на холм за их позицией. С юга путь был гораздо короче. В пятистах ярдах позади них всадник мог подняться на холм и атаковать их с тыла. Хотя этот путь в пятьсот ярдов вел через узкое ущелье в пятьдесят ярдов, образованное столь же крутым склоном холма к югу и со стороны того, который они занимали.

Вплотную к амазонкам стояла Атея со своими подругами. Дальше по склону, вне поля зрения Мантакина, три тысячи воинов клана ждали удобного момента для нападения. Лишь нескольким мужчинам и женщинам из кланов было поручено другое задание.

Все больше и больше всадников появлялось на холме, а вскоре и по бокам от него. Прошло еще немного времени, и из-за холма поднялся ворон, но как только он оказался в пределах досягаемости, амазонки сбили его, а двое из них подняли в воздух своих охотничьих ястребов и стали кружить над их позицией.

Робан стиснул зубы. Сколько еще ему придется держать зверя на поводке?

Наконец группа из десяти всадников отделилась от все еще растущей массы врагов и медленно поскакала в его сторону. Они были вооружены короткими луками, и Робан снял со спины большой деревянный круглый щит. Впрочем, использовать его ему не пришлось. Они находились примерно в двухстах ярдах от него и все еще были недосягаемы для своих короткоствольных луков, когда в них полетел залп стрел. В каждого из них попало не менее двух стрел, и они упали со спины лошади. Лишь два выстрела прошли мимо.

Возможно, их спровоцировал громкий смех Робана, однако с мантакинцев было достаточно. Затрубили рога, закричали боевые клички, и всадники пришли в движение. Спустившись с холма, они набирали скорость, пока не замедлили ее, подъехав к месту, где находился Робан. В двухстах ярдах от него всадники и лошади начали падать, амазонки использовали свои луки как охотники. Они не стреляли залпами с общего расстояния и направления, а целились в индивидуально выбранные цели. Если внимательно прислушаться, можно было услышать, как они переговариваются между собой, давая понять окружающим, какую цель они выбрали. Они были очень хорошими охотниками, и не многие их стрелы промахивались.

Первый всадник, проехавший сто пятьдесят ярдов, был сражен одним из новых тяжелых копьев Робана. Щит, которым он прикрывал свой торс, не помог. Тяжелое копье пробило щит, кожаные доспехи и, наконец, грудь. Второй всадник, оказавшийся в пределах досягаемости, упал с лошади, получив удар копьем в шею. Третьего, находившегося всего в сотне ярдов, поразили в широко открытый рот, когда он выкрикивал свой боевой клич.

Бросив щит, Робан правой рукой достал из-за спины боевой топор. Левой он выхватил меч. Его клинок длиной в четыре фута издал шипящий звук, выскользнув из ножен.

НАКОНЕЦ-ТО!

Крик Робана, когда он отпустил поводок, должно быть, затронул древние воспоминания, пронесшиеся по родословной лошадей. Они отреагировали инстинктивным испугом. Лошади взвились на дыбы и сбросили своих всадников. Многие пытались резко остановить движение, но скользили по мерзлой земле и врезались в других впереди идущих. Другие же успешно разворачивались и галопом мчались в противоположном направлении, спасаясь бегством. Вся волна остановилась, большинство из трех тысяч всадников пытались вернуть контроль над своими испуганными лошадьми.

Зверь не стал дожидаться их и бросился на ближайшую группу врагов, находившуюся всего в тридцати ярдах от него. Он промчался между растерявшимися всадниками, крутясь и нанося удары во все стороны. Его постоянный нечеловеческий рев, полный ярости, не помогал успокоить лошадей. Чуть поодаль от вновь поднявшейся бури на всадников по-прежнему сыпался дождь стрел. Сотни людей были сбиты, и число жертв неуклонно росло.

Один из ведущих офицеров, наблюдавший за зрелищем издалека, должно быть, почувствовал неудовлетворенность атакой мантакинцев. Новое формирование из примерно пяти тысяч всадников было отправлено по кратчайшему пути, чтобы напасть на амазонок сзади. Это означало, что нужно двигаться вдоль южной части холма и через ущелье. Когда всадники галопом понеслись через каньон, скрытые воины спровоцировали оползни, которые они приготовили для блокировки выходов из каньона. Пять тысяч конных воинов оказались заперты в каньоне на участке длиной пятьсот ярдов и шириной пятьдесят ярдов. Это не оставляло пространства для маневрирования лошадей. Боевые крики, доносившиеся с севера, тоже не сулили им ничего хорошего. Им пришлось наблюдать, как ряд за рядом воины, женщины и мужчины, ползут и скачут по неровному склону на север. Их лица были разрисованы разноцветными узорами, похожими на одежду, в которую они были одеты. Еще большее беспокойство у всадников вызвал широкий спектр большого тупого оружия, которое большинство мужчин несли, быстро приближаясь к ним. Женщины, вооруженные длинными копьями или двуручными мечами, выглядели не в пример дружелюбнее. Когда воины клана начали бить по всадникам, стало ясно, насколько невыгодно быть на коне, не имея возможности повернуть или подстегнуть лошадь. Многие из них спешились, еще больше сократив свободное пространство для всадников.

Атея наблюдала за всем происходящим, но в основном она внимательно осматривала холм, на котором первыми появились всадники Мантхакина. После того как масса всадников начала атаку на ее брата и амазонок, холм теперь занимали небольшие группы врагов. Несколько из них были одеты как воины, вероятно, офицеры, и не представляли для Атеи никакого интереса. Члены другой группы были одеты в длинные темные мантии или плащи с капюшонами, и это возбуждало ее любопытство гораздо сильнее. Один из них поднял руки в сторону ее брата, и между его ладонями собрался черный туман. Когда он медленно сформировался в нечто, похожее на большую стрелу или короткое копье, Атея увидела достаточно. Она шагнула к одному из охотничьих ястребов, сидевших на Т-образной перекладине позади группы амазонок. Головы ястребов были закрыты капюшонами, а когти привязаны к перекладине. Атея стянула с ястреба капюшон и заглянула в его немигающие глаза, а затем кинжалом перерезала привязь. Атея смотрела, как хищная птица стремительно поднимается в небо.

Ястреб был в ярости! Он не знал, почему и как это произошло, но это было неважно. Главное, на чем сосредоточился его маленький ум, - это черный человек, напавший на его гнездо и яйца. Не имело значения и то, что птица не могла припомнить, чтобы у нее когда-нибудь были гнездо и яйца. Поднявшись на высоту, которую ястреб посчитал подходящей, он сложил крылья и спикировал вниз на мерзкое существо, подло напавшее на его беспомощное потомство.

Маг закричал от неожиданности и боли, когда на него напали с неба. Визжа и хлопая крыльями, ястреб яростно наносил человеку удары своим изогнутым клювом, в то время как острые когти глубоко вонзались ему в лицо. Один из когтей ястреба вонзился в глаз и навсегда вывел его из строя. От мучительной боли в проколотом глазу и глубоко расцарапанном лице он мгновенно забыл о произнесении заклинаний. Темный густой туман, окутывающий стрелу, испарился и улетучился.

Атея наблюдала за этой сценой, и на ее лице появилась довольная улыбка, но времени на злорадство не было, так как ее внимание тут же привлек пронзительный крик.

Несмотря на то, что они гибли по дюжине в минуту, сраженные стрелами амазонок или разрубленные на куски топором и мечом Робана, мантакинцы окружили его. Подойти достаточно близко для конной атаки было уже невозможно – слишком много трупов людей и лошадей мешали такому продвижению. Чтобы добраться до Робана, им пришлось разделиться и практически карабкаться и ползти по павшим товарищам. Конечно, они могли просто ждать, пока он придет. Он придет к ним, в этом можно было не сомневаться. Беспокойное крутящееся пятно движений, которое было их врагом, похоже, не испытывало никаких проблем с перемещением, куда ему вздумается. Иногда, даже не глядя на них, он отбрасывал часть тела со своего пути и двигался дальше. Однажды на группу из них упала большая часть лошади! Некоторые из них хотели попробовать длинные копья, но у них ничего не вышло. Каждый, у кого был лук или длинное оружие, становился главной мишенью для смертоносного дождя стрел, так что ни один из них не подошел даже близко для атаки. Где же их подкрепление с юга и севера? По крайней мере, южный отряд уже должен был подойти к амазонкам сзади.

Это была первая настоящая битва Робана, и никогда еще он не чувствовал присутствия зверя так сильно. Это была та его часть, которую он всегда тщательно оберегал. Теперь же не было никакой возможности держать его под контролем. Он даже не хотел пытаться, но наслаждался чувством свободы. Наслаждаться? Слишком мягкое слово для его эмоций. Он купался в ее пылающем великолепии! Это было то, чем он должен был стать, суть его существования. Он был богом, а поле боя – его храмом. Крики боли и предсмертные хрипы смертельно раненых врагов были хором верующих. Обливаясь кровью, Робан не сражался за свою жизнь, а играл свою симфонию разрушения.

Его сознание расширилось, охватив все, что находилось в его храме. Внезапный всплеск энергии пронесся по воинам клана и амазонкам, сгоняя все следы боли и усталости. Сражающиеся мантакины тоже пострадали, но они чувствовали лишь усталость и отчаяние.

Охваченные чувством эйфории, воины клана наступали на своих теперь уже усталых и безнадежных врагов. Их боевые кличи снова стали слышны, возвещая о непоколебимой вере в победу. Амазонки чувствовали то же самое, и, увеличив частоту своих выстрелов, смертоносный дождь стрел превратился в бурю.

В поле зрения Робана попала и другая группировка врагов. Мантакины тайно повели своих боевых псов за соседние холмы к северу. Теперь они находились близко к открытому пути к северо-западу от позиции амазонок. Слишком близко! В окружении врагов он не успеет прийти на помощь. Зная, что его сестра в опасности, он закричал в бессильной ярости.

Атея наблюдала за ним, тревожась за брата, от которого исходил крик. Внезапно Денисса тоже закричала. Повернувшись, Атея увидела причину ее крика. На холм с пугающей скоростью неслась масса черно-бурой шерсти. Эти собаки были чертовски огромны! Некоторые из них были размером с пони, а из их плоских слюнявых морд торчали клыки длиной с человеческий палец. На толстых шеях у них были ошейники с металлическими шипами, а грудь и верхняя часть спины были покрыты чем-то вроде кожаных доспехов.

Атея глубоко вздохнула, и ей в голову пришла неожиданная мысль. - Может, мне придется оставить брата?

От размышлений ее отвлек крик Хассики.

— Иди сюда, Атея. Клянусь Богиней, беги!

Амазонки отступили в самый дальний юго-западный угол между линией столбов и склоном холма. Атея уже бежала к ним, и над ее головой пролетали стрелы. Добежав до амазонок, она снова обернулась, и то, что она увидела, заморозило ее кровь от страха. Боевые псы были примерно в двухстах ярдах от них, лаяли и рычали. Ужасное зрелище и звук, но гораздо страшнее для Атеи была скрюченная и плачущая фигурка маленькой девочки на полпути между ними и собаками.

— МЕНДЖА! - закричала она и хотела бежать назад, но сильная рука обхватила ее за талию и свалила Атею с ног.

— Ты не можешь ей помочь, и я не позволю тебе пытаться, Атея, - крикнула Хассика, разъяренная собственной беспомощностью.

Одна из самых крупных собак, шедших впереди, заметила маленькую скрюченную фигурку. Звук ее плача и запах страха подстегнули его инстинкты к убийству. Она бросилась на парализованную добычу. Атея с ужасом наблюдала, как огромный боевой пес, приближавшийся к Мендже, вдруг попытался остановить свое нападение и остановился, частично навалившись на девушку.

Гигантский пес с любопытством принюхивался к дрожащей Мендже, которая сидела, скрючившись, и хныкала между его передними лапами. Когда подбежали другие боевые псы, похоже, тоже желающие полакомиться девочкой, он повернулся, угрожающе зарычал и огрызнулся, заставив их отступить. Вся охотничья группа остановилась и смотрела на альфа-собаку и его защитную позицию над маленькой девочкой. Амазонки прекратили стрельбу и в ошеломлении смотрели на происходящее, тем более что Менджа перестала дрожать и встала из скрюченного положения.

Без малейшего признака страха они увидели, как она повернулась к толпе боевых псов и медленно подняла руку. По ее коже пробежали голубые молнии, когда она повернула ладонь к собакам. От волнения не осталось и следа, когда она заговорила громовым властным голосом. Амазонки уже слышали этот голос.

— Амазонки находятся под моей защитой, и ни одна тварь на охоте не причинит им вреда. Бегите и преследуйте тех, кто послал вас за моими дочерьми. Охотничьи псы повинуются моему приказу!

Волна голубого света вырвалась из ладони Менджи и разлилась по массе боевых псов... По мнению Ниоме, охотничьих собак, и никто вокруг не хотел спорить с богиней. Собаки тоже завыли в знак согласия. Далеко внизу холма амазонки увидели, что собаки уже ополчились на своих бывших хозяев. Собаки, находившиеся дальше, изменили направление и побежали по вбитым в землю копьям в сторону мантакинских войск, все еще окружавших Робана.

Счастливо улыбающаяся Менджа подошла к Атее, и огромный пес последовал за ней.

— Это Боско. Богиня сказала мне, что я могу оставить его себе! - взволнованно сказала Менджа Атее и другим ошеломленным женщинам вокруг нее. Боско залаял, сел и высунул язык из пасти. Атея заглянула ему в глаза (это было легко сделать, так как они находились на одном уровне с ее глазами) и фыркнула.

— Ну что ж, позаботься о своем песике. Похоже, ты будешь занята только его кормлением, - усмехнулась Атея.

— Я помогу с этим. Мне очень нравится Боско, в основном потому, что сегодня мне не пришлось кормить его своими конечностями, - с облегчением рассмеялась Хассика.

Они наблюдали, как собаки нападают на мантакинов, окруживших Робана. Зрелище было не из приятных. Огромные псы были достаточно сильны, чтобы вырывать руки и ноги у своих жертв, и это зрелище ужаснуло амазонок, ведь еще несколько мгновений назад казалось, что такая судьба постигла бы и их самих.

Постепенно круг врагов вокруг Робана расступился, и они снова смогли разглядеть его громадную фигуру. По крайней мере, они были уверены, что это Робан. С ног до головы залитый кровью и измазанный множеством других жутких вещей, он больше походил на существо из ночного кошмара, чем на того человека, которого они помнили. Они могли видеть только его спину, так как он смотрел вслед убегающим врагам, преследуемым собаками. Когда с западного холма снова послышались боевые рога, Робан пожал плечами, повернулся и подошел к сестре, ее подругам и амазонкам.

— Прекрати, Боско, это отвратительно!

Менджа приструнила своего нового питомца, когда огромный пес облизал сапоги и ноги Робана.

— Ты выглядишь довольно спокойным, брат. Понравилась ли тебе твоя первая настоящая битва? - спросила Атея, ухмыляясь.

На его забрызганном кровью лице появилась широкая улыбка. - Да, это было здорово!

— Должна признать, что теперь, когда все вроде бы закончилось, я тоже повеселилась, - ответила Хассика, тоже ухмыляясь. Даже многие из ее сестер-амазонок улыбались Робану, несмотря на его внешность. Он все равно был мужчиной и выглядел для них лишь чуть более отвратительным, чем обычно.

— Не могу поверить, что мы еще живы! - услышали они знакомый голос.

С южного склона холма поднималась Гиллин Канбьерра, за ней следовали ее брат Сиприен, Сахейн и Синхейд. Они тоже были покрыты кровью, почти так же, как Робан, и тоже улыбались.

— Когда рога мантакинцев призвали к отступлению, всадники в каньоне сдались. У нас около двух тысяч пленных и, конечно, их лошади. Наши собственные потери не так уж велики, как мы думали, - доложила Гиллин, когда они добрались до своей группы.

— Можно и так сказать, ведь я ожидала полного разгрома! - Синхейд улыбнулась, облегчение, которое она испытывала, было очевидным.

— Похоже, у вас вообще не было потерь. Ты даже нашел нового союзника? - спросила Сахейн, скептически глядя на огромного пса, который теперь лежал на животе и снова лизал сапоги Робана.

— У нас была неприятность – неожиданный визит боевых псов Мантакина, но нас спасла Менджа и божественное вмешательство, - ответила Хассика, ухмыляясь.

— Это Боско, мой новый охотничий пес. Придется научить его хорошим манерам. Он такой же противный, как Робан! - Менджа нахмурилась, глядя на свою собаку.

— По крайней мере, похоже, что у них общая тяга к крови, - заметила Денисса, выглядя немного недовольной.

— Мы можем обсудить все события этой битвы позже, пожалуйста? Я ужасно возбуждена, и мне очень хочется трахаться, - вмешалась Инерка, заметно ерзая.

Все посмотрели на нее, но никто ничего не ответил, а потом они просто кивнули в знак согласия и быстро ушли в сторону лагеря. Менджа посмотрела на их удаляющиеся спины и взглянула на Боско.

— Они постоянно так делают. Надеюсь, ты не такой же.

Боско рявкнул и облизнул свою окровавленную морду. Не понимая смысла его ответа, Менджа нахмурилась и посмотрела на своего пса.