Ржавая Нежность. Часть 2

Девятый час. Адрес вел в промзону, где уличные фонари мрачно горели с перебоями. Запах пыли и мазута висел в воздухе.

Мои ноги в дешевых, но убийственных берцах шагали по разбитому асфальту. Рюкзак с баллончиком перцовки накинут на плечо – на всякий пожарный.

Нашла синюю, убитую в хлам «Газель». Рядом приоткрытый гараж. Из него лился желтый электрический свет и... грохочущая музыка. Что-то тяжелое, агрессивное, с ломовой гитарой и хриплым вокалом. Под стать месту.

Сердце опять забилось где-то в районе ключицы. Не трусь, сука. Я сделала глубокий вдох, вбирая запах бензина и горячего металла. Я толкнула тяжелую створку. Скрип железа оглушил тишину промзоны.

Их было двое.

СерыйВолк стоял спиной, склонившись над открытым капотом той самой «легенды» – низкого, злого, черного японца. Спина в заляпанной маслом серой майке напряглась буграми мышц под усилием. Коротко стриженный затылок, мощная шея. В профиль – все тот же гранитный осколок: резкая челюсть, скулы, которые могли бы резать стекло, сосредоточенный, слегка презрительный взгляд, устремленный в моторные недра. Он не обернулся сразу, только глухо бросил через плечо:

– Опоздала, красотка. Успела отсосать по дороге?

Я шагнула внутрь, позволяя свету ламп упасть на меня. Кожаное платье – черное, как мои мысли в понедельник, короткое, облегающее каждую изгибину, каждую косточку.

– Торопилась вытереть твою слюну с подбородка после фантазий, мудила, – парировала я, окидывая взглядом пространство.

Гараж был царством хаоса и мужской энергии. Стены, заляпанные масляными пятнами и старыми календарями с голыми бабами. Верстак, заваленный инструментами – гаечные ключи всех калибров, дрели, шлифмашинки. Автозапчасти валялись повсюду: покрышки, глушители, коробки с чем-то. В углу – старый диван, прожженный сигаретами, с горой грязных тряпок.

Мое внимание перехватил второй. Он сидел на ящике у дивана, огромный, как гора мусора после новогодних праздников. Рубаха-ковбойка в черно-красную клетку едва сходилась на его мощной груди, рукава были закатаны до бицепсов, размером с мою голову. Лицо простоватое, но с хитринкой в маленьких карих глазах. Широкий нос, густые брови, щетина в три дня. Волосы – темные, короткие, торчащие вихрами.

– Опа! – гаркнул он. Бас, как у разгневанного медведя. – это чья писечка припиздела? Волк, ты ж говорил, гостья будет! А тут целая бомба! Привет, бомбочка! – Он оскалился в улыбке, обнажив крепкие зубы. – Я Медведь. Друг детства этого олуха. – Он кивнул на Волка, который наконец выпрямился и повернулся ко мне.

СерыйВолк был выше, чем казалось на фото. Широкоплечий, поджарый, но не сухой – плотные мышцы играли под тонкой тканью майки. Глаза – серые, холодные, как лезвие ножа, но в них мелькнул не то интерес, не то оценка. Он медленно провел взглядом от моих берцев вверх, по ногам, задержался на бедрах, обтянутых кожей, скользнул по талии, груди, остановился на лице. Взгляд был откровенным, изучающим, как будто он рассматривал подержанный двигатель. Ни тени смущения.

– Бомба? – усмехнулся он, вытирая руки черной ветошью. – Скорее, граната с выдернутой чекой. Оделась, как на панель. Ждешь клиентов? – Его голос был ниже, хриплее, чем я представляла.

– Специально для тебя, говнарь, – я сделала шаг навстречу, чувствуя, как кожа платья натягивается на бедрах. – Чтобы твой мелкий хуишко не потерялся в просторных джинсах. Гараж твой? Похож на помойку. Или это ты такой хозяин – сопливый?

Медведь гулко захохотал:

– Ой, бля! Писечка-то злющая! Волк, ты где такую змею нашел? Опасно с ней! Может укусить! – Он встал, и его рост стал действительно пугающим. Под два метра, сплошная гора мышц.

– Не слушай его, красотка. Гараж – наше всё. Мастерская. Волк тут головой, я – руками. Всё, что на колесах и ломается – наше. От велика до фуры. А Волк – он гений движков. Чинит то, что другие на свалку везут. А я... – он похлопал себя по брюху, – я силой. Что не открутилось – оторвется.

– Гений? – фыркнула я, подходя ближе к машине. – Этот ушатанный тазик и есть твоя «легенда»? 250 тараканов под капотом? – Я постучала ногтем по крылу. – Ржавчина есть. Скоро колеса отвалятся.

Волк резко шагнул ко мне, запах мужской агрессии ударил в нос.

– Тараканы у тебя в башке, – он наклонился, его лицо оказалось в сантиметрах от моего. Серые глаза сверлили.

– эта «ржавчина» ревет так, что твои трусики окажутся на заборе через секунду.

Искра пробежала по спине. Возбуждение. Опасное, пьянящее.

– Трусиков нет, – выдохнула я, глядя ему прямо в глаза. – Можешь проверить. Но сначала покажи, что рвать будет. А то языком тут треплешь, якобы механик.

Медведь снова заревел от смеха:

– Оооо! Прям по делу! Волк, да она тебя уже раздевает! Глазами! Я б на твоем месте осторожней был! – Он приглушил музыку и подошел, встав рядом с Волком, создавая стену из мускулов.

– Ты явно не из робких. Что, жизнь так заебала, что на гаражи к мужикам потянуло? Или просто хуйца хорошего не хватает?

Я откинула голову, смотря на них снизу вверх. Два разных типажа. Волк – как сжатая пружина, взрывчатый, острый, интеллект и цинизм сквозили в каждом взгляде. Медведь – грубая сила, открытость, какая-то первобытная простота, но не глупость. В его грубоватости чувствовалась... неожиданная прямота.

– Жизнь дерьмо, как и работа– сказала я с ледяной ясностью. – возможно, ваш... коллективный хуй, – я кивнула на их промежности, – будет менее отвратителен, чем вечное нытье моих клиентов.

Медведь сел обратно на ящик.

– Красотка, а ты кто по жизни-то?

Я присела на край верстака, осторожно, чтобы не запачкать платье. Рюкзак скинула рядом. Перекрестила ноги. Начищенные берцы сверкнули в воздухе.

– Мечтала быть ветеринаром. Любила зверей. Они хотя бы не притворяются святой хуйней. Но потом... – я махнула рукой. – Деньги, родители, ебаная реальность. Теперь я – королева китайского дерьма и человеческого идиотизма. А вы? Два гаражаных гоблина. Волк-гений с тазиком. Медведь-силач. Мечты детства? Или тоже все просрали?

Наступила короткая пауза. Волк перестал ковыряться в двигателе. Они переглянулись. Что-то мелькнуло между ними – неловкость? Горечь? Волк первый оправился.

– Мечты? – он фыркнул, бросая ветошь. – Мечты – для лохов. Я вот этот мотор мечтал собрать. Собрал. Он едет. Рвет. Это реальность. А Медведь... – он кивнул на друга, – он мечтал семью. Бабу, детишек. Получил бабу – стерву, которая сбежала с его же деньгами к какому-то менеджеру-шнырю. Теперь он детей видит раз в месяц под присмотром соцработницы. Вот тебе и мечты.

Медведь нахмурился, его добродушное лицо вдруг потемнело.

– Да и хуй с ней, с сукой, – буркнул он глухо, отшвырнув кость. – Дети – вот больно. Но... жизнь, блядь. Зато теперь свободен. Шашлык жру. Мужики. Машины. – Он попытался улыбнуться, но получилось криво. – А ты, краля, не суди. Твоя жизнь – тоже не конфетка, раз сюда приперлась.

Волк подошел ближе, оперся о верстак рядом со мной. Его рука легла в сантиметре от моего бедра. Тепло от нее било даже через воздух.

– Она не ищет, – сказал он тихо, глядя на меня так, будто видел насквозь. – Она бежит. От дерьма. Как и мы. Только мы в гараже схоронились, а она... в цинизме. В своей злющей пизде.

– Но пизда-то, я гляжу, неплохая. И платье... как перчатка. Надевала, чтобы произвести впечатление? Или просто удобно драться?

Я не отодвинулась. Адреналин заиграл в крови.

– Удобно снимать, мудила, – парировала я, чувствуя, как его пристальный взгляд буквально прожигает кожу. – Если вдруг что. А впечатление... – я окинула его презрительным взглядом с ног до головы, – ты произвел. Как грязная тряпка. Твой друг – как сломанный комод.

Медведь оживился:

– А ну-ка, красотка, расскажи, что там у тебя в рюкзаке? Бита? Или вибратор на батарейках?

Я невольно тронула рукой рюкзак.

– И то, и другое, медвежонок, – ответила я с вызовом. – Бита – для особо наглых. Вибратор... для особо мелких. Выбирай. – Я посмотрела сначала на Медведя, потом медленно перевела взгляд на Волка. – Хотя... возможно, вибратор сегодня не понадобится. Если найдется что-то... Достойное.

Тишина повисла густая, как масляный туман. Волк не отвел взгляда. В его серых глазах вспыхнул азарт, смешанный с темной, недвусмысленной оценкой. Его рука, лежавшая на верстаке, непроизвольно сжалась в кулак. Медведь замер, его глаза метались от меня к Волку и обратно, на его лице играла ухмылка, полная предвкушения.

– Натуральное? – Волк наклонился еще ближе. Его дыхание коснулось моей щеки. Запах мужской силы. – Ты уверена, что вытянешь? Натуральное может быть... большим. И жестким. – Его взгляд скользнул вниз, по моему платью, задержался на сгибе ноги. –

Я выдержала его взгляд, чувствуя, как внутри все сжимается и одновременно плавится.

Медведь не выдержал. Он громко хлопнул себя по коленям.

– Бляяя! Да вы прям искры сыпете! Я аж возбудился! – Он встал, его массивная тень накрыла нас. – Так, писечки! Нахуй трепаться! Предлагаю разрядить обстановку! И проверить, у кого яйца крепче, а у кого... – он оскалился, глядя на меня, – платье сидит туже!

Волк медленно отодвинулся, его взгляд все еще был прикован ко мне, но в нем появилось что-то новое – любопытство и вызов.

– Что предлагаешь, бугай? Потягаться на ключах? – спросил он, но без прежней злобы.

– Фигня! – Медведь махнул рукой. – Скукота! Предлагаю классику гаражных посиделок! Карты! На раздевание!

Он выдержал театральную паузу. Гараж наполнился жужжанием ламп. Волк поднял бровь. Я замерла. Раздевание? С ними двумя?

– Что, струсила, бомба? – подначил Медведь, его глаза весело блестели. – Боишься, что под этим кожаном пусто? Или что твои сисечки не выдержат конкуренции с моими буграми? – Он похлопал себя по груди.

Волк молчал, наблюдая за моей реакцией. Его взгляд был тяжелым, испытующим.

Адреналин ударил в голову, смешавшись с остатками злости, цинизма и... черт возьми, возбуждения. Это было безумие. Опасное, грязное, абсолютно ебанутое. Но именно это и привело меня сюда. Здесь, в этом вонючем гараже, с этими двумя грубыми мужиками, это дерьмо вдруг казалось... живым. Настоящим. В отличие от пластикового ада пункта выдачи.

Я медленно подняла голову, глядя на Медведя, потом – на Волка. Уголки моих губ дрогнули в чем-то среднем между усмешкой и оскалом.

– Боишься? – я повторила его слова, вставая. Кожаное платье зашелестело. Берцы четко стукнули по бетонному полу. – Твои карты – детский сад. Только учти: если проиграешь ты, медвежонок, с тебя слетит эта ковбойка, и мы все увидим, правда ли у тебя медвежья сила или просто сало. А ты, Волк... – я повернулась к нему, – если скинешь свою вонючую майку, постарайся, чтобы твой пресс не оказался таким же мифом, как твои 250 лошадей. А со мной... – я провела рукой по бедру, – вы просто оба обосретесь от зависти. Тасуй, медведь. Но чур без шулерства. А то получишь по яйцам. Честное пионерское.

Я села обратно на край верстака, снова перекрестила ноги. Сердце колотилось. В глазах горел только холодный, вызывающий огонь. Гараж с тенью двух мужчин стал ареной. Ареной чего – стриптиза.

Медведь радостно зарычал, доставая из-под дивана потрепанную колоду карт. Волк молча достал пачку сигарет, стряхнул одну, закурил, не сводя с меня своих стальных глаз. В его взгляде промелькнуло что-то похожее на уважение. Или просто голод. В дымном воздухе повисло напряжение, густое, как смазка, и сладковато-горькое, как обещание жесткого, ничего не значащего, но такого необходимого...