Кошка. Девять жизней

Глава 1. Побег

Тьма рассеялась. Перед лицом маячило что-то белое… кажется это чья-то рубашка. Меня кто-то крепко обнимает горячими руками. Изо всех сил прижимает меня к груди. Я тут же тяну носом воздух и ощущаю родной запах. Владимир. Это он. Его дрожащие пальцы я чувствую у себя на теле. Как же хорошо быть в его объятьях.

– Василиса, прости меня. Прости, что я не пришел – несмотря на его дрожащие руки, голос остается ровным и спокойным. Почти бесцветным.

– Ты пришел теперь – крепче вжимаюсь я в него.

– Мне так жаль. Прости, любимая.

Он целует меня в макушку, потом в лоб, в щеку и наконец добирается до моих губ. Его поцелуй сладко-соленый. Соленый из-за моих слез. Сладкий, потому что это его губы. Самые сладкие и мягкие. Самые родные и любимые. И он, наконец, рядом.

– Прости, что меня нет рядом. Прости, что не спас тебя.

– Ты спас – шепчу я, пытаясь заглянуть к его глаза. – Сейчас ты здесь. Со мной.

– Нет – покачал он головой, так и не позволив взглянуть в свои глаза. – Ты только держись. Не делай глупости.

– Владимир, о чем ты…

– Не глупи! Не порть все как всегда! – закричал вдруг он и крепко сжал мои волосы на затылке.

Удивительно, но я совсем не чувствовала боли. Может на этом месте нервных окончаний уже не осталось? Или мозг так переклинило, что сигналы не доходят.

– Ты моя, поняла? Только моя! – крикнул он, со всей силы, прижимая к себе. – Не смей больше поддаваться ему! Не смей касаться! Не расстраивай меня, Василиса, ты знаешь, что я могу с тобой сделать – утробно прорычал он напоследок и сомкнул пальцы на моей шее.

Меня всю бросило в дрожь. Все тело покрылось мурашками от ужаса, который он мне вселял. Он может. Он такое может со мной сделать. Я знаю. А еще знаю, что он очень любит меня. Только ему тяжело контролировать эмоции рядом со мной. И он не хочет меня обижать. Все его действия, угрозы, мой испуг только для того, чтобы я не потеряла голову. В прямом и переносном смысле. Я понимаю, почему он это делает. Потому и позволяю ему пугать меня. Когда я боюсь, я совершаю меньше ошибок. Чаще анализирую и думаю, что бы сказал на это Владимир.

– Прости. – пискнула я и все равно прижалась теснее, несмотря на свой страх.

– Тебе не понравится то, что я сделаю, если ты все испортишь. Так что просто…

Но я не узнала, что должна сделать.

Очень медленно руки растворяются и до меня доходит, что это сон. Раньше, чем Владимир исчезает насовсем. И я со всех сил стараюсь удержать его, не хочу, чтобы это оказалось правдой. Не хочу возвращаться в реальность, хотя толком и не помню, какова она. Только не хочу, чтобы он уходил.

Первое, что я вижу это свои пальцы. Долго смотрю на них, избавляясь от остатков сна. Взгляд идет дальше, медленно осматривает комнату. Я не дома. Ни у себя, ни у Владимира.

События прошлого огромным куском льда падают в мое сознание и сердце привычно ударяется в галоп. Если я не дома, значит, Владимира тут точно не было. Значит, я все еще тут. У Линяева. У ублюдка, что изнасиловал меня.

Стараюсь не шевелиться, потому что понятия не имею, одна ли я в комнате. На минуту прикрываю глаза, избавляясь от отчаяния и тяжелого дыхания. Ничего не кончено. Еще ничего не кончено. Владимир придет. Он придет, и сон окажется явью, только вряд ли он будет орать на меня. Либо я все сделаю сама. Как и всегда. Сбегу. Линяев самонадеян и неосторожен. Я смогу сбежать, чего бы мне это ни стоило.

Очень медленно я высовываю голову из-под одеяла, в котором свернулась в позе эмбриона, словно защищаясь от всего мира. Никого нет. Только я. Комната похожа на ту… другую спальню. Только здесь изголовье кровати из металлических витиеватых прутьев, одна стена окрашена в благородный синий и больше нет никакой мебели. Разве что кресло в углу.

Осторожно, стараясь громко не дышать, я сажусь и обнаруживаю себя абсолютно обнаженной. Руки тут же тянутся вниз для проверки целостности… хотя там уже давно ничего не целое, но мало ли, что он мог сделать, пока я была в отключке. Вроде все в пределах нормы, только совсем чуть-чуть саднит.

Неужели он просто оставил меня одну? Понадеялся, что я не проснусь вообще? Что ж, я бы может тоже на это надеялась. Но увы, к сожалению для меня, я бодра и полна решительности. И страха. Огромного и всеобъемлющего, липкого, мерзкого и вонючего страха, что это снова повторится. Что он снова ко мне прикоснется. Что снова изнасилует.

При одной только мысли тело покрывается мурашками, а к горлу подкатывают слезы. Нет. Не сейчас. Не время для истерик. Сейчас время для того, чтобы выбраться. И я выберусь. Однозначно. Еще раз он со мной это не провернет. Ну уж нет, Линяев.

Закутываюсь в одеяло, как в полотенце, и спрыгиваю с кровати. Что мы имеем?

Первое. Дверь номер один. Она определенно ведет на выход. Туда я ни ногой. Нужно быть идиотом, чтобы не оставить охрану там. Да и пробраться через весь дом на выход в одном одеяле вряд ли получится. Хотя если ничего другого не будет, я воспользуюсь даже этой попыткой.

Второе. Дверь номер два. Прозаично. Держу пари – гардеробная или душевая. Или дверь, ведущая прямо в его спальню. Это было бы тупо, вряд ли он так сделал. Тем не менее на цыпочках подхожу и прислоняюсь ухом к деревянной поверхности. Ничего. Тяну за ручку и… да, это ванная. Раковина, унитаз, душевая. Даже зеркала нет. Сука, и не разобьешь, чтобы зарезать ублюдка осколком. Ладно, через вентиляцию все равно не проползу, это вам не кино. Так что комната бесполезна сейчас.

Третье. Дверь номер три. А точнее окно. Вот оно-то и интересует меня больше всего. Дергаю тюль и понимаю, что я на втором этаже.

Класс.

Но честно, меня это не пугает. Я с пулевым ранением упала со второго этажа, поднялась на ноги и побежала. Что мешает повторить на бис? Хм… в целом ничего. Ждать дольше нет никакого смысла. У меня нет одежды, в комнате ни одного шкафа. Бежать голышом. Если честно насрать, но если меня перехватят, то… даже думать об этом не стану.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Очень быстро, одним рывком стягиваю простынь с кровати и обернувшись закрепляю ее на своем теле, насколько это возможно.

Делать нечего, надо прыгать. Там еще до ворот бежать, с боем прорываться. Дел полно, медлить нельзя. Возможно, еще раннее утро и все спят. И никто не заметит, как я удачно вырвалась. Верю ли я в собственные надежды. О да. Если бы не верила, я бы даже не попробовала. А смиряться пока рано. Я еще повоюю. Я еще смогу удивить своей изобретательностью.

Стараясь не шуметь, открываю окно и с удовольствием вдыхаю свежий воздух. Как хорошо. Сейчас точно раннее утро. Так что я предпочитаю думать, что вся охрана спит, и я окажусь достаточно незаметной или убедительной, чтобы сбежать. Сами небеса благоволят мне уже целых два года, позволяя избежать страшной участи и самой смерти. Так что я понадеюсь на их помощь и в этот раз. А позже самостоятельно займусь вопросом убийства Линяева.

– Не советую – в комнате раздался низкий властный голос. Женский.

Приветствую всех в продолжении моей истории. Сразу предупреждаю, эта часть куда более мрачная предыдущих, здесь много насилия, ПТСР, психоза, депрессивных настроений и жестокости.

Приятного чтения!

И как обычно буду безмерно рада вашим звездочкам на главах и оценке книги. Вам несложно, а мне приятно)

Глава 2. Марафет

Я застыла на месте, не смея шевельнуться. Хотя быстро пришла в себя, поняв, что женщина вряд ли причинит мне вред.

Обернувшись, я обнаруживаю высокую барышню в черных джинсах и футболке. Ее сложно было бы назвать миниатюрной, но и толстой назвать было нельзя. Она просто крупная. И ростом с меня. А я далеко не малышка в этом плане, так что женщина вызывает у меня ощущение букашки. Хотя вряд ли это сравнится с тем, что я чувствую рядом с Владимиром. Почему его до сих пор нет? Что-то явно случилось. Сто процентов. Не может это все так долго тянуться.

– Отойди от окна, пока хуже себе не сделала. – женщина подходит и спокойно закрывает окно. Я же пока не могу выдавить из себя ни слова. – В душ. – коротко приказала она и толкнула меня в направлении двери номер два.

Я лишь хмуро обернулась и больше не двинулась с места. Кто эта мадам? Что происходит? Почему бы ей не помочь мне выбраться?

– Ты спасешь меня? – тупо выдавила я из себя.

Это не совсем то, что я хотела сказать, но в целом сойдет.

– Тебя уже спасли. В душ – повторила она и уже самостоятельно затолкала меня в ванную комнату.

Я продолжала стоять и настороженно разглядывать ее. Сердитое лицо, которое могло бы сойти за красивое, если бы она расслабилась и перестала поджимать и без того тонкие губы. Светлое каре. Черные отросшие корни, но это не сильно ее портит. Руки крупные и на вид сильные. Я бы не назвала их женственными, хоть на них и красуется аккуратный маникюр.

– Что происходит? Кто ты такая? Где я, если меня спасли? – наконец оформила я вопросы в более конкретную форму.

– Хватит болтать. У тебя мало времени. Ты должна привести себя в порядок. – строго отрезала она и дернула за простынь на моем теле.

Я тут же сжала ее в кулаках и отошла на два шага. Какого дьявола?! Точнее не так. Какого хуя?!

– Где Владимир? – цежу я сквозь зубы.

– Мне на это похуй. Либо сама идешь в душ, либо я насильно тебя помою. Ни тебе, ни мне процедура эта не доставит удовольствия. Я считаю до трех. – выразительно посмотрела она на меня.

– Я не двинусь с места, пока ты не объяснишь мне.

В голову закралась шальная мысль, что я во владениях Александра. Или кого-то еще и старой гвардии. Что меня все же спасли. А эта женщина просто не знает, кто я.

– Я тобой не торгуюсь. Будешь сопротивляться – я позову охрану, они быстро тебя усмирят.

Это она уже мне проговорила прямо в нос. Угрожающе? Вполне. На слове "охрана" внутри все сжалось от страха.

Что блять происходит? Кто она? Почему мне надо в душ? Я явно все еще не спасена. Так какого хрена тут творится?

– Выйди – вызывающе воскликнула я, когда та встала в проходе и стала ждать.

– Нет. Раздевайся и иди в душ.

– Это что очередные фетиши? Твои личные или Линяева? – зло прошипела я, усилием проглатывая слезы.

Никто меня не спас. И я сама себя не спасла. Может я смогу вырубить эту тетку и вылететь в окно, как и планировала?

– Уж поверь, мне это доставляет еще меньше удовольствия, чем тебе. Не заставляй меня применять силу. Последний раз предупреждаю.

Мне кажется, она еще не договорила, а я уже с силой оттолкнула ее и рванула обратно к окну. Ну уж нет. Какая-то тетка меня точно не остановит. Что за бред вообще!

Владимир, твою мать, какого хрена ты еще не здесь? Почему мне помимо Линяева, нужно сражаться еще и с какой-то долбанутой?

Но прежде чем я смогла повернуть ручку, чтобы получить свою свободу, дамочка уже схватила меня за волосы на затылке и самым грубым образом потащила обратно. Да чтоб тебя. Я ужом извернулась в ее руках и ударила в живот ногой, отпихивая ее от себя. С криком она упала на пол, а я снова оказалась возле окна и почти полетела птицей, но меня схватили обеими руками и несмотря на мои усилия и попытки схватиться за раму, я была снова лишена шанса на побег. Я ни разу не вскрикнула. Видимо подсознательно боялась привлечь внимание. Только шипела, пыхтела и брыкалась.

Блондинка закрыла окно и с ухмылкой обернулась на меня. Но если это не она меня держит то… теперь мои осязательные рецепторы довели до моего мозга информацию, что такие руки, держащие меня за талию, бывают чаще всего у мужчин. Что в поясницу мне упирается не что иное как чей-то вонючий член, а щеку щекочет щетина.

– Попалась – услышала я хриплый бас возле уха.

На этот раз я не замерла, а стала еще сильнее сражаться и выворачиваться из рук. Рук, которые теперь беспощадно и нагло лапали меня, сжимали мою грудь, трогали живот и ягодицы сквозь тонкую ткань.

– Что ж, Костя, наша принцесса, судя по всему, желает компанию, чтобы принять душ. – сощурилась на меня запыхавшаяся, но довольная надзирательница.

Нет, ничего красивого в ее лице нет, даже когда она довольная.

И вот когда меня понесли в ванну, тут и начались самые настоящие визги. Кем бы ни был этот Костя, никакой компании быть не должно. Нет! Хватило Линяева. Боже, да твою ж мать! Паника одной большой волной накрыла меня с головой, не дав времени даже вздохнуть.

Уже стоя в душевой кабине, я, наконец, смогла освободиться от ненавистных рук. Обернувшись, я замерла от страха. Передо мной стоял тот самый тип, которому я разбила нос. Господи, у Линяева люди заканчиваются? Хотя это мне на руку. Раз он упустил меня один раз, значит смогу сбежать и другой.

Только в данной ситуации я вообще об этом не думала. Я думала только о карих глазах, что жадно осматривали мое тело, сквозь сбившуюся ткань, которая держалась на меня только благодаря мне тому, что я обнимала себя за плечи. Я видела только возбужденное лицо мужчины, то, как он облизывается сквозь порядком отросшую неопрятную щетину. И радовал меня в этой картине только кривой нос. Потому что это я постаралась. И готова повторить, пусть только коснется.

Хотя кому я вру. Я дрожала как осиновый лист, вжимаясь в угол душевой.

– Ну что? Справишься сама или нам с Костей помочь? – раздался насмешливый голос.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мне кажется, эта дрянь должна была когда-то работать учительницей. У нас такой математичка была в школе. Стервозная, неприятная личность. Я молча продолжала дрожать, тяжело дыша через рот.

– Вот и отлично. Спасибо, Костя. Думаю, мы справимся.

– Я доберусь до тебя, конфетка, будет весело – он подмигнул мне, облизнув губы напоследок и вышел из комнаты.

Надзирательница, а по-другому я ее называть отказываюсь, отправила мне многозначительный взгляд. Раздеваться. Мыться. Самой. Без насилия.

Тем более сейчас мне самой этого хочется. После его прикосновений я чувствую себя так, словно меня облили говном.

Быстро сдергиваю простыню и включаю воду. На меня хлынул поток холодных струй, но я даже не дернулась, несмотря на то, как сильно разогрета была моя кожа после сражений. Мне даже не хочется, чтобы вода теплела. В холоде я всегда находило успокоение для своей паники. Поэтому я подкручиваю кран к нужной температуре и молча, под пристальным взглядом женщины, я провожу полноценную процедуру. Мне еще и подсказывали последовательность, подавая необходимые средства. Сначала гель для душа, потом шампунь, потом бальзам.

– Сейчас я дам тебе бритву. Если хочешь сглупить – валяй. Костя за дверью, и он очень хочет тебя угомонить. – предупредила меня надзирательница прежде чем вручить мне бритву.

Я с интересом рассматривала ее и думала над вариантами. К сожалению, тихо зарезать эту мадам у меня не получится. Как и вскрыть свои вены. Но вещь полезная.

– Мне позвать? – она угрожающе подошла ко мне и сжала мою руку, в которой я держала оружие.

Я лишь подняла на нее глаза и понятия не имела, что они должны были ей сказать. Я сама не понимала, что чувствую. Огромную злость, которая провоцировала меня придумывать, как выпутаться отсюда. Огромный страх перед охранником и еще больший перед Линяевым. Отчаяние, что ничего не выходит и усталость. Сильную усталость.

– Не делай глупостей и все будет хорошо. Ты должна везде побриться. И если решишь поранить себя, поверь, до этого дело будет только тебе, так что не рекомендую.

Это унизительно. Хотя после вчерашнего… хорошо, что Ксюша ничего не видела. Хорошо, что никто ничего не видел. Воспоминания моментально отражаются на количестве осадков из моих глаз. Я не переставала плакать с тех самых пор, как меня облапал этот неудачник.

Я делаю, как было велено и возвращаю бритву. Стою под холодными каплями в ожидании новых приказов.

После того как я умылась и почистила зубы, мне выдали бутылку воды, которую я осушила секунд за двадцать. Хотелось еще. Я не пила почти сутки и постоянно плакала. Как от обезвоживания еще не откинулась? Хотя до сих пор и не чувствовала, что хочу пить.

– Одевай – снова короткий приказ.

– Надевай – принципиально исправила я шепотом, но кажется меня не услышали. Или предпочли игнорировать.

Передо мной лежали короткая черная юбка, топ с глубоким вырезом на тонких лямках и, кажется, моя вчерашняя рубашка. Чьи все эти вещи? Я хмуро смотрю сначала на одежду, потом на надзирательницу.

– Вот как все будет. – словно ребенку начинает она объяснять. – Ты выбрасываешь из головы мысль о побеге. Это все равно невозможно, ты влипла по уши и тебе не выбраться. Твои жалкие попытки только раздражают. Ты молча и смиренно делаешь, что тебе говорят и не задаешь вопросов. Потому что ответы на них все равно никак не повлияют на твою жизнь. Ты не сопротивляешься. Никогда. Что бы я тебе не приказала и уж тем более что бы тебе не приказал Артем. Поверь, твои вопли его только распаляют.

Вот только я еще ни разу при нем не вопила. Но видимо у этой надзирательницы долголетний опыт службы этому ублюдку.

– Рыдания его раздражают, так что заканчивай лить слезы. Чем покорнее ты будешь, тем проще будет всем. Тебе в том числе. Артем умеет быть благодарным.

От ее мерзкой улыбки у меня все внутренности корочкой льда покрываются.

– А об этом я смотрю ты знаешь на своем опыте – зло сощурилась я.

– Именно – словно бы даже похвасталась она. Боже, какая дура.

– И как, нормально до оргазма доводит?

Женщина тут же изменилась в лице. С самодовольного и нахального оно сменилось на сердитое и возмущенное. Ага-а, кто-то понятия не имеет о том, что такое благодарность в сексе.

– Так он просто не бил тебя? В этом его благодарность?

– На своей шкуре проверишь. – в голосе металл, в глазах раскаленное железо.

М-м, как она злится. Одно удовольствие наблюдать. Самое забавное, что она единственная, от кого реально тут нет никакой угрозы. Она может быть грубой, может угрожать страшными вещами, может выебываться до посинения. Но она мне ничего не может сделать.

– Так я уже проверяла – через силу скривила я губы в улыбке. – И я была далеко не послушной. Но он не бил меня – пожала я плечами. – Так может это с тобой что-то не так. – как бы между делом заявила я и стала одеваться.

– Послушай, милочка. – снова приблизилась она.

Ох, я бы не стала на ее месте. Для меня она перестала быть женщиной, как только схватила меня за волосы. Теперь я с удовольствием ее отпинаю, если надо будет.

– У него таких как ты… сколько было… сколько еще будет. А я здесь давно. И я его знаю получше тебя. С тобой он закончит и выбросит. А я останусь.

Ну патока, а не голос, вы гляньте. А я едва не засмеялась в голос. Сдержалась. Даже уголки губ не дернулись.

– Не знаю, что он в тебе нашел… дохлая, страшная, костлявая мышь.

– Послушай… – начала я, присаживаясь возле нее уже в полном облачении.

Меня, конечно, конкретно смущало отсутствие белья, но у этой грымзы я не стану спрашивать. Я знаю, что скорее всего это приказ ублюдка. Чтобы мог меня трахнуть в любую секунду.

– Раз ты его так хорошо знаешь. И раз вы так постоянно трахаетесь – на этом моменте пришлось прочистить горло, скрывая смех. – То что же он не женился на тебе? Что ж постоянно находит себе дохлых, страшных, костлявых мышей. Когда есть такая расчудесная… – я прошлась по ней взглядом. – Ты.

– А это не твое дело. Оделась? Сама накрасишься или мне? – женщина кинула мне косметичку и зеркало.

Это блять обязательно? Мы что на свидание идем? Ладно. Она все же права. От вопросов и ответов на них ситуация не изменится. Красится, значит красится. Хоть перед Владимиром окажусь сегодня не такой разбитой, какой являюсь на самом деле.

– Хочешь я докажу тебе, что Линяеву глубоко насрать на тебя? – пробормотала я, замазывая синяки под глазами и красные пятна по всему лицу.

Зеркало меня совсем не образовало. Выглядела я побитой собакой. Чувствовала себя еще хуже. Наводить марафет не собиралась. Только тоналка и ресницы. На большее у меня нет сил.

– Да что бы ты не сделала, скорее ты сдохнешь, чем он меня уволит – фыркнула в ответ дамочка, не сводя с меня глаз.

Что, думает, я воткну ей эту кисточку в глаз? Я могу. Сейчас я вообще все могу. Кроме того что выдержать очередное изнасивание. От ебучего урода за дверью или от ублюдка, из-за которого я тут.

– Тем будет приятнее увидеть твое лицо, когда ты поймешь, что я права. – без тени ухмылки или самодовольства заявила я.

Сил с каждой секундой как будто все меньше. У меня даже язвить уже не получается.

– Ты наивная дура.

Именно так. Тут мы с тобой сходимся во мнении. Потому что я и правда наивная дура, которая надеется сегодня во что бы то ни стало сбежать.

Глава 3. Одолжения

В сопровождении ублюдка-охранника, от которого я стараюсь держаться на максимальном расстоянии, спускаюсь на первый этаж. Костя – это какое-то слишком мягкое имя для человека, который может одной рукой сломать мне руку. Но именно этот самый Костя бросает на меня насмешливые взгляды и пару раз дергается в мою сторону, чтобы у земля из-под ног ушла от страха.

Мы останавливаемся возле кабинета Линяева. Он о чем-то беседует по телефону, но стоит заметить меня в приоткрытой двери, как он тут же сбрасывает.

– Доброе утро, детка.

Он расплывается в приветственной широкой улыбке и встает со своего кресла. При его виде у меня все внутри скручивается. Ощущение, что внутренности поместили под каток. Или в машинку для создания спагетти. Так или иначе, я замираю и сдерживаюсь, чтобы не зарыдать.

– Ты выглядишь прекрасно – склоняет он набок голову и привычно облизывается. Животное.

Так ладно. Какая у меня тактика сегодня? Что я должна сделать, чтобы сбежать? Скорее всего тактика будет заключаться в моем примерном послушании, чтобы задобрить его и снизить бдительность.

Начну брыкаться, он просто свяжет меня, и шансов у меня будет меньше. Так что придется включать актрису и стараться повернуть все так, чтобы он как можно меньше меня касался и более того больше не посмел раздеть. От мысли об этом я натурально содрогаюсь, и он это замечает.

– Спокойно, детка, не надо бояться.

Линяев начинает выходить из-за своего стола и направляется ко мне. Инстинктивно я начинаю пятиться, но тут же врезаюсь в своего охранника. Стоит ему прикоснуться к моим плечам, как я с визгом отпрыгиваю от него и забиваюсь в угол, переводя свой затравленный взгляд с Линяева на него и обратно.

К глазам моментально подступают слезы паники. Но я полна сил, чтобы брыкаться, сражаться, кусаться и царапаться. Никто не посмеет раздеть меня. Вот уж точно нет. Только через мой труп.

– Что такое, девочка? – вроде бы даже обеспокоено хмурится ублюдок.

Он делает шаг, а я только еще сильнее вжимаюсь в стену. Меня снова начинает трясти. Страх перед Линяевым оказывается сильнее, чем я сама ожидала. Мне кажется, если он дотронется до меня, то я взорвусь. Дыхание тут же сбивается, сердце рвется на выход, в глазах начинает темнеть. Скорее бы обморок, скорее бы снова отрубиться.

– Если снова отключишься я таким добреньким, как вчера, больше не буду.

– Он меня трогал – выпаливаю я, даже сама того от себя не ожидая.

– Трогал? Костя? – взгляд Линяева звереет, и он уничтожающе смотрит на охранника. У того ухмылка с лица тут же сползает, и он покорно опускает глаза. – Ты охуел? – рявкает он.

– Она сопротивлялась – спокойно объясняет он, словно в его поступке нет ничего необычного.

– Пошел вон – жестко приказывает ублюдок. – Прости, пташка, он не должен был касаться тебя.

Линяев стал медленно ко мне подходить, а я мечтала слиться со стенкой. Паника стучала в ушах, разум мутнел, а я реально ощущала себя птицей в клетке. Сука!

– Тебя никто не посмеет тронуть.

Он стоял уже вплотную, оперевшись одной рукой в стену возле моей головы. Я же зажмурилась и отвернулась, скручивая дрожащие пальцы, чтобы боль хоть немного привела меня в чувства. Но это не очень помогало. Меня все еще колотило от страха его прикосновений.

– Без моего разрешения, никто тебя не тронет – он провел кончиками пальцев по моей щеке, пустив по телу волну мурашек. Мурашек отвращения. Я едва сдержалась, чтобы не отбросить его руку. Сделаю так и будет хуже. – Тихо, моя девочка. Ты испугалась?

Он медленно просунул пальцы сквозь мои волосы и прижал мою голову к себе. Другой рукой он необычайно нежно обнял меня за плечи и стал ритмично поглаживать подушечками пальцев по одним и тем же местам, приговаривая какие-то утешающие слова. Все мое тело сотрясала дрожь ужаса от происходящего. Он так близко. Ему так просто подойти ко мне и дотронуться. Боже. Как я попала в эту ситуацию. Это неправильно! Это чертовски неправильно!

Владимир, где ты? Прошу тебя. Прошу!

– Легче? – обманчиво мягким тоном спросил Линяев и слегка отстранился, чтобы одним отточенным движением вздернуть мой подбородок вверх и заглянуть в мои глаза.

Я не успела сориентироваться. Я все это время пыталась сдерживать панику. Мои глаза уставились в его. Он был… обеспокоен. Но не зол. Слегка хмурился, пытаясь выискать какие-то ответы на свои вопросы. Я же замерла с открытым от неожиданности ртом и не дышала, боясь его разозлить. Я сделаю все, лишь бы он держал свои руки и член подальше от меня. А для этого мне нужно быть послушной и тихой так долго, пока это бережет меня от очередного насилия. Чтобы я могла убежать.

Он осторожно убрал пряди с моего лица и заправил мне их за ухо. Я затаившись ждала. Пыталась считать его эмоции. Проникнуть ему под кожу, чтобы предугадывать, чтобы управлять им. Пока я могла видеть только толику недовольства в глазах и, кажется… сожаление? Вот уж нет! Это мне точно показалось. У этого ублюдка данная эмоция атрофирована. Скорее всего это было разочарование. Возможно, за то, что я сопротивлялась?

– Ты снова плакала. Ты знаешь, как я это ненавижу – пробормотал он у самых моих губ. – Почему ты плакала?

– Испугалась – прошептала я, все еще не решаясь ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни дернуться. Словно в клетке со львом, который вот-вот разорвет меня на куски, если подам знак, что я еще жива. – Извини – прошептала я и крепко закрыла глаза, надеясь, что слезы не скатятся по моим щекам.

– Все в порядке. Я понимаю – тихо шептал он, смелыми движениями приглаживая мои волосы.

Он вел себя так, словно имеет право прикасаться. Словно я его. Это было мерзко. От этих рук хотелось отстраниться, как можно дальше. Хотелось брыкаться, кусаться, орать, вырвать ему глаза!

– Знаю, что вчера был не самый простой день для тебя. Это было необходимо, и я сделал все мягко, насколько это возможно, если ты не заметила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я вся сжалась в протесте от его слов, но так и не двинулась. Стояла с закрытыми глазами и позволяла себе только короткие вдохи, содрогаясь внутри от каждого поглаживания его пальцев на моих щеках.

– Все будет хорошо, если будешь послушной, ты ведь это знаешь, птенчик? – я услышала в его голосе улыбку, но он вместе с тем сильнее сжал пальцы на моем подбородке, призывая к ответу. Короткого кивка было достаточно. – Ты изумительно пахнешь – он с удовольствием втянул воздух, зарывшись носом в мою шею, после чего я ощутила на себе его губы.

Каждый поцелуй словно укус пчелы. Больно, хотелось отодвинуться, оттолкнуть его от себя. Но я не могла. Не могла шевелиться и сопротивляться. В этом не было никакого смысла. Я должна была его успокоить.

Линяев влажными поцелуями поднимался все выше. Достиг моей мочки и вдоль подбородка устремился к моим губам. Твою мать, твою мать, оставь меня в покое!

Внутри место страха начала занимать ярость. Испепеляющая, ослепляющая и такая жгучая. Я едва сдерживалась, чтобы не трепыхаться в его руках и не колотить его, куда придется.

– Послушная хорошая девочка – с удовольствием хрипел он. – Как же я рад, что ты теперь моя.

Я бы при всем желании не могла вырваться из его хватки. Одна его рука все еще держала мою голову за затылок, а вторая танцевала в районе поясницы, все намереваясь спуститься ниже. Самое поганое, я ничего не могу сделать с этим. Это осознание тупым ножом скребло внутри меня. Надрывало во мне веру в то, что я могу спастись, рубило надежду на бегство. И больше всего в этот момент я думала о Владимире. О его руках, о его губах и самое главное глазах. Глазах, в которых я могла бы раствориться, отдать всю себя целиком и спрятаться от этого мира. Где же ты…

Губы ублюдка все же накрыли мои. Язык, твердый и настойчивый влез в мой рот. Я знаю, что если начну сопротивляться, то его хорошее настроение моментально улетучится. И это грозит мне насилием. Насилием, где он скорее всего меня свяжет и причинит много боли. Этого нужно избежать. Я должна дождаться Владимира. Должна помочь ему в собственном спасении.

Я терпела. Отгораживалась. Заставляла себя поверить, что это просто поцелуй. Просто. Ничего особенного. Это плохо работало. Против воли я упиралась ладонями в его мощную грудь, которую даже при всех своих усилиях я вряд ли смогла бы подвинуть.

– Какая же ты вкусная! – запыхавшись, отстранился он. – Сегодня будет весело – подмигнул он мне, и его рука спустилась ниже, крепко сжав мою ягодицу. Он смотрел на меня с вожделением в глазах, запоминая, раздевая одним взглядом. – Я никогда и никого не хотел так, как тебя. Я все для тебя сделаю, слышишь? Я сделаю все…

– И даже отпустишь? – эти слова вырвались из меня быстрее, чем я могла прогнать их через фильтр адекватности.

Осознав, что я только что сказала, я в страхе подняла глаза на Линяева, ожидая его реакции.

– Ну куда я тебя отпущу, малышка? Как же я могу сделать для тебя все, если отпущу? Это же глупо – с наслаждением усмехнулся он, снова лаская мою щеку костяшками пальцев. – Нет, Василиса, ты от меня теперь никуда не денешься. И у меня есть для тебя подарок. – радостно вскинул он брови и, многобещающе ухмыльнувшись, отошел к своему столу.

Мой взгляд тут же дернулся в сторону двери. Я могу использовать эффект неожиданности и просто убежать. Дорогу отсюда я уже знаю.

– Не дергайся, для своего же блага. Попробуешь сбежать, выебу так, что говорить не сможешь еще несколько дней.

От его тихой угрозы меня тут же пробрало. Но дело в том, что отступать я тоже не собираюсь. Он все равно трахнет меня рано или поздно. И я должна успеть сбежать до того, как все повторится.

– Вот. Это тебе.

Линяев раскрыл большую коробку и я увидела внутри блестящее колье. Оно сверкало десятками мелких камушков. Если это фианиты, то Линяев нищий клоун. А он, хоть и клоун, но далеко не нищий.

Я подняла на него глаза, выражающие массу вопросов. Зачем? Почему сейчас? Что ты задумал? Это странно.

– Знаю. Оно роскошное. Но мне ничего не жалко для моей девочки. – каждый раз, когда он говорит "моя девочка" меня тошнит. Гребанный ублюдок. – Повернись и подними волосы.

Твою мать, твою мать. Что он задумал? Что за аттракцион невиданной щедрости. Что вообще происходит? Почему он не нападает на меня? Хочет задушить?

Колье оказалось ошейником. В этот момент в голове всплыли слова Владимира:

"А еще вот такие украшения лучше не надевать. Они привлекают внимание к твоей тонкой, изящной шее. Ее хочется целовать. А еще хочется сжать ее в ладони".

Он говорил это о моей цепочке, которая также однажды окольцевала мою шею и возымела на него однозначный эффект.

– Теперь ты настоящая рабыня. – слова просто выжгли из меня все, что заставляло еще стоять на ногах. – Тише-тише. – он подхватил меня под грудью не давая упасть. – Не относись к этому так серьезно – смеялся он, дотрагиваясь губами до моего уха. – Просто теперь ты моя. И все должны это видеть. Ошейник очень яркое тому доказательство. – Линяев одним движением развернул меня к себе и снова взял мое полное ужаса лицо в свои ладони. – Ты создана для этого. Создана, чтобы быть моей. – прошептал он мне в губы.

Миг спустя я ощутила тупую неприятную боль сотрясающую мои мозги. В глазах на пару секунд потемнело. Кажется, он ударил меня об стену. На шее лежала его рука и несильно сжимала.

А все потому, что я не смогла больше сдерживаться и ярость, что пылающим комком разрушала меня изнутри, внезапно выплеснулась в потоке грязных слов, попытке отбиться и искалечить насильника передо мной. Я даже не осознавала, когда я успела отпустить контроль. Все случилось слишком быстро, а потом эта боль…

Удар меня остановил. Когда все прояснилось, я увидела свирепые глаза, владелец которых готов меня растерзать.

– Знай свое место, сука! – взревел он. – Не смей сопротивляться и спорить, когда я уже надел на тебя ошейник. Ты моя, нравится тебе или нет, но ты привыкнешь и признаешь это.

Тяжело дыша, он впечатался в меня всем своим телом, и напряженный член в его штанах пугал меня куда больше, чем его ярость. Его эмоции и энергетика и рядом не стояли с тем, что умеет Владимир. И даже с тем, что могу иногда я. Так что задавить он меня никогда не сможет, как бы на это не надеялся.

– Не надо так. Ты должна быть благодарна. Я хочу трахнуть твой рот со вчерашнего дня, но держусь. Ради тебя. Сделай так, чтобы я почувствовал, что ты это ценишь. – угрожающе навис он надо мной.

В его глазах плескалась похоть и раздражение. Опасное сочетание. Я видела, что он готов меня раздеть и нагнуть тут же, но почему-то не делает этого.

– Даю тебе последний шанс что-то сделать, чтобы я тебя пожалел.

Сука! Я стояла, пылая на него своей яростью.

Если бы надо мной так навис Владимир, весь мой гнев бы уже скукожился и высох. У Линяева не было такой власти надо мной, он не мог успокоить мою истерику или ярость. Так или иначе, я не хотела насилия сейчас. Я должна слушаться, чтобы выжить. Должна сама его успокоить. Должна сделать так, чтобы он мне доверял и считался со мной. Линяев странный. Он умеет совершать глупые ошибки, потому что ему что-то взбрело в голову. Мне нужно только лишь ждать.

В момент когда его рука дернула мою юбку вверх, давая понять, что это конец его терпения, я неожиданно для нас обоих крепко обняла его за шею. Лишь бы не навредила себе же. Только бы не сделала хуже.

Теперь сдерживать свое тяжелое дыхание уже не представлялось возможным. Я громко дышала паникой через рот, притянув с усилием его тело к своему.

Кажется, он был в замешательстве. А я в ужасе. Но тем не менее его руки скользнули мне на спину, и он ответил на мои объятия. Линяев уткнулся мне в шею и вроде бы даже успокаивающе погладил по спине.

– Ты волшебница? – нежно улыбнулся Линяев, взглянув на меня.

Его перемены настроения пока что только пугают. Что за игру он ведет на этот раз? Как мне предугадывать реакцию, если он настолько непостоянен?

– Никогда бы не поверил, что объятия могут возыметь такой эффект. – я лишь с опаской поглядывала на него исподлобья, стараясь отстраниться подальше. – Пока что я тебя не трону, можешь не трястись. Поехали.

В шоке от происходящего, я едва переставляла ноги, пока он вел меня за руку на выход. Поехали? Он выпустит меня отсюда? Что? Он настолько ничего не боится? Владимир перехватит меня при любой возможности! На что расчет? Что за цирк он устраивает?

Глава 4. Кофе

К моему огромному удивлению он открыл заднюю дверь своей машины, где меня уже ждал Костя. Он реально меня собирается вывезти за пределы своего охраняемого замка? Он либо совсем конченный идиот, либо с Владимиром случилось что-то серьезное.

– Я не сяду с ним в одну машину – уже смелее оглянулась я на Линяева, хотя уверена, страх из моих глаз никуда не делся.

– Василиса, он не тронет тебя, я обещаю. – ублюдок положил руку на мою спину, подталкивая вперед.

– Артем, умоляю – я уперлась рукой в крышу машины, отказываясь подчиняться.

Одна из причин не садиться в тачку с этим ублюдком, это возможность более беспрепятственно сбежать.

– Он до ужаса меня пугает.

Хотя до ужаса меня пугает только Линяев и его идея группового изнасилования. Я уставилась своими огромными глазами на него и намеренно положила дрожащую ладонь на его грудь.

– Пожалуйста. Поедем вдвоем. – лишь бы не заподозрил. Лишь бы верил.

Линяев заинтересованно склонил голову набок, рассматривая мое бледное лицо. Придя к какому-то выводу, он вдруг улыбнулся, можно сказать, счастливой улыбкой с толикой удивления. Ублюдок в очередной раз облизнулся на меня, а затем свистнул своему охраннику, чтобы тот выметался из тачки.

Я снова победила. Это легче, чем я ожидала. Такими темпами я смогу крутить им еще какое-то время. Хотя с его перепадами настроения риск допустить ошибку слишком велик.

С учетом того, что мы остаемся в машине наедине, мои шансы сбежать выросли на несколько порядков. Вот только сомневаюсь, что он все же настолько тупой. Я сбежала от него, когда он сидел вплотную, у меня были плотно связаны руки, и мы неслись на неуправляемой машине. Теперь же он полностью контролирует ситуацию. Вряд ли все окажется так просто. Если нападу… и ошибусь… он меня наизнанку вывернет.

Только я хотела сесть, как дверь передо мной закрылась с мягким хлопком. Что еще? Что он хочет? Линяев же открыл дверцу переднего сидения и с самой мерзенькой улыбкой протянул руку в приглашающем жесте. Он явно что-то задумал. Это не к добру. Как бы я не пожалела, что избавилась от Кости. Может теперь он хочет изнасиловать меня в машине?

– Не испытывай мое терпение. Мы уже опаздываем. Сядь в машину, сказал же, что пока не трону. Хватит трястись.

Теперь он уже насильно, схватив за локоть, толкнул меня в машину и хлопнул дверью перед носом. Ну бессмысленно же пытаться сбежать сейчас, правда? Тут наверняка куча охраны. Ладно, подожду, когда он уедет подальше и там где-нибудь выпрыгну.

– Итак. Я предупреждаю тебя сразу – не зли меня. Попробуешь сбежать – тебе же хуже. У тебя все равно не получится, даже не рассчитывай. Будь послушной, и у нас все будет хорошо. Не заставляй меня угрожать твоей сестричке. – ухмыльнулся он напоследок.

– Не смей! – зашипела я угрожающе в ответ. – Не приближайся к моей семье. – наставила на него указательный палец, предупреждая, что мое благоразумие лимитировано.

– Ты не в том положении, чтобы командовать, девочка. – его глаза тут же блеснули злобой на меня, и он с силой ударил меня по руке, которой я угрожала ему. – Все будет так, как я скажу. А твое дело – выполнять мои приказы, поняла? Ты что думаешь, я шутить с тобой решил? Шутки закончились. Я знаю, что ты планируешь сбежать. У меня просто дохуя рычагов, как заставить тебя слушаться. Рассказать? Ладно. Первое – сделаю твое сестре кесарево. Или харакири, как пойдет. Сделаю блять, не сомневайся. – шипел он сквозь зубы мне в лицо. Картина в голове повергла меня в ужас и заставила сидеть смирно, плотно сжав челюсти. – Второе – у тебя так много друзей, что пиздец сколько можно развлекаться. Третье – у меня есть шикарный подвал. Молись, чтобы не попасть туда. Я проведу тебе экскурсию, чтобы ты понимала последствия, но очень не рекомендую повышать на меня голос, спорить со мной, сопротивляться и тем более пытаться сбежать. За каждую попытку ты будешь вымаливать у меня прощения, будешь молить о пощаде, когда я решу выебать каждую твою дырку раз по семь и не только своим хуем. Уяснила?! – рявкнул он, больно сжав мои щеки.

Ублюдок.

Уяснила ли я? Конечно. Тут так все грамотно расписали, что я не могла не уяснить, что рычагов у него действительно достаточно, чтобы подчинять меня себе сколько вздумается. Какой мой самый большой страх теперь из всех пунктов? Хм, дайте подумать. Очевидно, что Маша, что же еще! Значит, ему мы говорим про подвал. Пусть угрожает этим и думает, что я сделаю все, лишь бы этот страх не исполнился. В подвале хотя бы он не будет тусоваться со мной круглые сутки, а значит у меня будет куча времени без него, что уже большой плюс.

– Вот и умница – он звонко, но не больно, хлопнул меня по щеке и вырулил на дорогу.

Ехали мы в тишине. Я все пыталась рассмотреть, где мы, насколько далеко от города, не будем ли проезжать мимо моего дома или дома Владимира. Но нет, ехали совсем другими дорогами, оказались в противоположной части города. От дома Линяева до офиса ехать примерно двадцать-тридцать минут по моим примерным расчетам. А сколько мне туда придется бежать даже представить страшно. Только если я тачку смогу угнать, тогда… Насколько это все нереалистично.

Ладно, это все запасные планы, которые вряд ли осуществимы. Наиболее осуществимый план, это сбежать сегодня. Пока мы катаемся. Усыпить его бдительность. Доказать, что я очень боюсь и с места не сдвинусь без его разрешения. Только бы он успокоился. А потом отвлечь его чем-то и побежать, что есть сил.

Владимир наверняка знает, где я, так что звонить ему особого смысла нет. Если бы он мог, он бы спас меня. А значит, спасаться нужно самой. И, возможно, спасать еще и Владимира, потому что его такое долгое отсутствие выглядит более чем подозрительным. И бесстрашие Линяева тому подтверждение.

Только бы он был жив.

Мысли о нем, нагоняют новую порцию слез на мои глаза. Я еду и прилагаю все усилия, чтобы не разрыдаться от отчаяния и жалости к самой себе. Большим пальцем размазываю кровь по ладони, которую успела так сильно расцарапать за первые 10 минут поездки. Губы теперь тоже не в лучшем состоянии, заживать будут очень долго.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Кофе будешь? – вдруг выдернул меня из своих мыслей ублюдок.

Я с удивлением в глазах обернулась, пытаясь осознать его вопрос. Слезы на несколько мгновений высохли, настолько я была обескуражена его вопросом. И пока я соображала, он припарковался возле кофейни. Что он делает? Куда мы приехали? И главное – зачем?

– Капучино, латте, американо. Соображай скорее, у меня мало времени.

– Я не хочу – хрипло выдавила я из себя, бросая на него настороженный взгляд. – Просто воды, если можно.

– Сиди тут. – и взгляд, и голос тут же похолодел. Он невербально угрожал мне. Предупреждал. – Поверь, у тебя все равно не получится. А за попытку, я тебя сильно накажу. А я уже сказал, что хочу, чтобы с тобой у нас все было иначе. Будь послушной – он напоследок приласкал меня рукой, которую мне, честно, хотелось отгрызть.

И он просто оставил меня в машине. Одну. И ушел за кофе. Что, твою мать, происходит? Почему он не боится? Почему он так спокойно оставил меня и даже не приковал наручниками? Черт, да что происходит?

Медленно потянула за ручку двери, но она не поддалась. Заперто. Ладно, это хотя бы успокаивает, иначе все было бы слишком странно. Что за игры?

Так. Так-так-так. Думай. Ты должна выбраться. Или же… или же он проверяет, чтобы наказать? Чтобы дать себе самому какое-то моральное право сделать со мной что-то из ряда вон. Что-то ужасное.

Ладно. Или он просто идиот и думает я испугаюсь его угроз.

А я не боюсь? Он говорил про сестру и друзей. Он ведь поехавший. Он может что-то сделать. Хотя у Маши должна быть охрана. Я знаю, что Владимир выделял на нее охрану. Он вряд ли сможет к ней подступиться так просто и не заработать уйму проблем. Но почему он такой смелый? И где Владимир? Почему не вытащил меня? Почему никто в данную секунду не спасает меня? Зараза!

Ладно. Выбить стекло я не смогу при всем желании. Все двери закрыты, окна не открываются. Что я могу сделать? Полазить в бардачке.

Что у нас есть? Бумаги, чеки, ничего интересного, изолента, скотч, кабельные стяжки – я знаю для чего они – пара тысячных купюр. Из полезного – булавка, которую я тут же забираю себе и прячу на рукаве рубашки. Это единственно место, которое вряд ли будет интересовать Линяева. И второе полезное – это ствол. Вот так просто? Может я просто убью его да мы покончим с этим?

Он не заряжен. Но он все равно тяжелый, так что я могу огреть его им и выбраться из тачки. Хм… план вряд ли сработает, и попыткой я могу себе сильно навредить. Нельзя ни медлить, ни торопиться.

Что еще? Да ничего. Неработающий телефон, мелочь, канцелярские резинки, пакетик с сомнительным содержанием. Вот и все. И что теперь? Я осталась одна в машине и даже не попытаюсь сбежать?

А что насчет заднего сидения? Я уже обернулась, чтобы попробовать продолжить поиски, но тут наткнулась на внимательный взгляд урода-охранника. Костя стоял позади машины и внимательно следил за всем, что я делаю. Сука. Вот почему этот ублюдок ничего не боится. Вот почему просто оставил меня в машине. Я никуда не сбегу, потому что этот урод меня остановит. Хотя если бы у меня был шанс выйти из машины и наставить на него ствол, то вероятность побега была.

Вот только я никак не могу выбраться из заблокированной машины. Разве что в тот момент, когда Линяев откроет дверь со своей стороны, и я тут же выпрыгну… Черт. Если меня перехватят, то он может меня просто уничтожить. А пока он добренький… я еще могу договориться с ним. Мало ли что у него на уме. Если он хочет по-другому, значит я смогу какое-то время держать его на расстоянии. Ну или он просто играется, чтобы я подольше была тихой.

С другой стороны. Он только вчера заполучил меня, а уже сегодня вывозит из дома и ничего не боится. Это более чем странно! Что-то точно произошло.

– Держи. Взял тебе капучино, сахар, если захочешь, и шоколадный торт, я знаю, ты его любишь. Воду я тоже взял – Линяев внезапно открыл дверь с моей стороны и всучил все это мне в руки.

Что блять? Дверь хлопнула, и он начал обходить машину. Это мой шанс!

Я было дернулась к ручке, чтобы воплотить план в жизнь, но увидела в окне насмешливую физиономию Кости. Мразота!

– Ладно, Василиса, я бы даже расстроился, если бы ты не попыталась. – усмехнулся Линяев, усаживаясь рядом. – Есть в этом что-то милое.

Отвечать я ничего не стала, только выпила половину бутылки воды и оставила кофе в подстаканнике, а торт у себя на коленках. Есть не хотелось. Хотя и следовало. Я чувствую нарастающую слабость. Хоть мой организм и привык долго оставаться без подпитки, но силы от этого уходят точно также. А углеводная бомба мне не помешала бы сейчас. Вот только боюсь меня стошнит, если я поем. Сейчас мне совершенно не до этого.

Линяев зарулил на парковку здания, где находится его офис. Поверить не могу, что он привез меня на работу. Зачем? Что за игру он затеял?

– Итак, правила следующие. Ты ведешь себя спокойно. Не бежишь, не орешь, находишься рядом со мной. Молчишь. Отвечаешь только на мои вопросы и говоришь только с моего разрешения. Не пытаешься кому-то звонить, просить помощи, сопротивляться. Твои игры закончатся тем, что я тебя жестоко выебу. Это будет тебе уроком. Веди себя хорошо, будь послушной и с тобой все будет хорошо. Мы пройдем этот путь вместе, малышка.

Линяев обернулся на меня и широко улыбнулся. Что он делает, твою мать? Что он хочет? Почему думает, что у меня не получится сбежать?

– Василиса, ты очень одаренная женщина. Очень. Талантливая. Умная. Красивая. В тебе прекрасно все. Даже твои попытки сопротивляться и спасаться от меня. Только пойми, наконец, тебе не нужно спасаться от меня. Я тот, кто подарит тебе спокойную, счастливую, беззаботную жизнь. И все эти правила, что я тебе диктую, нужны для того, чтобы ты как можно быстрее самостоятельно пришла к этому выводу и признала, что со мной тебе гораздо лучше, чем без меня. – он нежно погладил мою щеку костяшками пальцев и запустил пятерню мне в волосы. – В здании куча охраны. Моей охраны. Все в камерах. У тебя не получится сбежать, малышка, не надо злить меня и усугублять свое положение. Если ты будешь себя сегодня хорошо вести, я не трону тебя. Мы просто проведем этот день вместе. Спокойный рабочий день. И все будет хорошо. Справишься? – он все еще улыбался, поглаживая пальцами мой затылок.

– Почему ты привез меня на работу? – вместо ответа осмелилась я спросить.

– Потому что сегодня рабочий день. Соответственно мне надо работать, у меня много дел. Я не хотел оставлять тебя дома одну. Во-первых, когда ты находишься в одиночестве слишком долго, ты начинаешь верить в то, что ты сможешь от меня сбежать. Или что-то изменить в этой ситуации в свою пользу. У тебя слишком много времени, чтобы подумать, накрутить себя и сделать из меня монстра. Я этого не хочу. Во-вторых, я только вчера тебя забрал к себе. И я еще не успел насладиться твоим обществом. Я хочу, чтобы ты была рядом со мной. Я слишком долго к этому шел. Так ты будешь послушной?

– По крайней мере я постараюсь – с издевкой сощурилась я на него. Опасно. Очень опасно.

– Другого я и не ждал. Пойдем.

Глава 5. Всегда работа

Стук моих каблуков, кажется, привлекал гораздо больше внимания, чем планировалось, пока ублюдок вел меня за руку по коридору через весь офис. Я покорно шла и внимательно вглядывалась во всевозможные пути бегства. Пока их было ноль.

В холле на нижнем этаже охрана, лестница обычно заперта, несмотря на технику безопасности, повсюду и правда камеры. Возле лифтов и двери охрана. Мы находимся на двадцать девятом этаже, поэтому окна отменяются. Балконов тут нет. Сбежать из офиса? Ну разве что включить пожарную сирену и отвлечь всех. Только вряд ли меня оставят одну хоть на секунду.

Сотрудники, среди которых я узнавала тех, с кем ранее работала, заинтересованно оборачивались на нашу сладкую парочку. Линяев выглядел довольным павлином, словно привел меня на показ. Возможно, так оно и было.

– Выбирай: или просто сидишь молча и не мешаешь мне, или я тебе даю задание, и ты его выполняешь.

Мы вошли в его кабинет, где он неоднократно пытался приставать ко мне. По этой причине, когда я заходила, дверь оставляла нараспашку, несмотря на его многочисленные просьбы не делать так. Сейчас же, у меня вряд ли получится провернуть этот трюк.

– Какого рода задание?

– А ты молодец – усмехнулся Линяев. – Хватку не теряешь. Ладно, сказал же не трону, если будешь слушаться. Я ни разу не врал тебе, так что надеюсь, ты перестанешь дергаться, это начинает раздражать – поморщился он, усаживаясь в своем кресле. – Я дам тебе работу. За тобой все равно проверят. Так что не чуди, Василиса. – подмигнул он. – Так что выберешь? Работа или молчаливое безделье? Будешь мешать мне – свяжу и заклею рот. – тут же предупредил он.

– Работа.

Боже, а когда я выбирала что-то иное? Конечно, работа! Тем более это такой шанс влезть в его дела. Такое нельзя упускать. Я буду пакостить ему при любой удобной возможности. Главное – оставаться невиновной.

Линяев дал мне на проверку документы. Политика конфиденциальности и условия использования. Он запускает сайт? Приложение? Для чего оно?

Ладно, в любом случае это лучше, чем просто сидеть и молчать целый день. Работа успокаивает. Через пятнадцать минут вдумчивого чтения, мой тремор совершенно прошел, а сердце впервые за сутки билось в спокойном ритме, без тахикардии. Работа – мое спасение. Только бы не забыть, что мне вообще-то нужно выбираться из лап этого ублюдка.

У меня ушло около часа, чтобы вычитать оба документа и оставить правки. Я не раз работала с этим, так что тонкости знаю. Так что теперь, как ни странно, я добросовестно выполняю работу. За мной ведь все равно проверят. Ну и Линяев проверяет, насколько я могу быть послушной. И если он поймет, что я не собираюсь юлить, то быстро расслабится, поверит в то, что я признала его и не буду сбегать. И я сбегу. Надеюсь, ему хватит этого дня, чтобы понять это. Тем более за хорошее поведение он обещал меня не трогать. А значит сегодня я буду в безопасности. И значит есть больше вероятности сбежать. И если не получится сегодня, я выторгую свою неприкосновенность завтра и попробую снова. Линяев хочет, чтобы все было иначе. Хорошо, я сыграю в эту игру. Лишь бы он меня не трахал.

– Быстро ты – удивленно поднял он брови, когда я передала ему документы. – Много пометок. Писала просто так или там мне пожелания? – ухмыльнулся он.

– Я неоднократно работала с такими документами, поэтому тонкости знаю. Вам нужно это поправить, чтобы они соответствовали законам и вашим интересам. Кстати, для чего это? Свой сайт или заказчика? – как бы между делом поинтересовалась я.

– Не твоего ума дело – просто ответил он и вызвал секретаря к себе, чтобы отдать ему документы.

С каких пор в секретарях у него работают мальчики? Или это его протеже? Судя по мерзкому взгляду, каким он окинул меня с ног до головы – это протеже. Что ж… будем знать, за кем следить если что.

Линяев дал мне следующую порцию документов. Это было техническое задание на разработку сайта и приложения. Вот и ответ на мой вопрос. Мне нужно было его вычитать и сказать, чего не хватает и сколько по времени это займет. Что ж, со времен работы у него я еще не забыла, что это такое. Я занималась подобными делами полтора года назад, когда только устроилась к нему. Так что я имела понятие, о чем речь в техническом задании и термины не вводили меня в ступор.

Работа и правда успокаивала. Но искать выход отсюда все же надо. А может Линяев просто согласится взять меня на работу и не трахать? Хотя о чем это я? Он животное, которое только и мечтает об этом. Просто хочет, чтобы я ему доставляла как можно меньше проблем.

– Детка – вдруг позвал меня он.

От этого обращения все внутри сжалось за одну секунду. Все мышцы моментально пришли в тонус, а пальцы с зажатой в них ручке остановились на середине слова.

– Подойди ко мне.

Ну не голос а мед. Что он хочет? Вряд ли что-то нормальное. Он не разговаривает таким голосом, когда дает задачи. Этот голос он использует, чтобы дать мне понять, что он хочет трахаться.

Не спорь, не спорь, не спорь. Не огрызайся на него, не задавай вопросов – ответы не изменят ситуацию, а только разозлят его. Просто держись, слушайся и жди удобного случая огреть его по голове и сбежать.

Не поднимая глаз, я спокойно поднялась на ноги и остановилась на расстоянии нескольких шагов от ублюдка. Тот же развалившись в кресле, кажется, раздевал меня глазами. Хотелось плотнее запахнуться и оттянуть короткую юбку как можно ниже к коленям.

– Не беси меня, подойди ко мне. – раздраженно приказал он.

А вот и знакомый тремор холодных мокрых пальцев. У сердца было слишком мало времени на то, чтобы передохнуть.

У меня было ощущение, что каждый шаг это путь в ад. Хотя так оно ведь и было. Каждый шаг по направлению к этому ублюдку, это приближение собственной версии ада.

Линяев оттолкнулся от спинки кресла и подъехал ко мне вплотную так, что наши колени соприкасались. Огромных усилий мне стоило не отступить на шаг. Его близость меня пугала до чертиков. И еще злила. Ярость бесконтрольно поднималась, как только он оказывался на таком малом расстоянии от меня. Злость это хорошо. Она разбавляет страх и становится проще думать. Хотя идеи, пришедшие в состоянии что злости, что страха всегда далеки от понятие "благоразумие".

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я внимательно следила за тем, как ладонь Линяева ложится на внутреннюю часть моего бедра. Мышцы тут же подобрались от этого прикосновения. Я шумно вдохнула и сжала кулаки. То ли чтобы врезать ему, то ли чтобы наоборот удержаться от этого соблазнительного порыва.

Линяев начал вырисовывать подушечками пальцев узоры на моей коже, заставляя меня всю вздрагивать от отвращения. Рука поднималась все выше, приближаясь к краю юбки. Ее длина была настолько ничтожной, что он мог почти касаться меня там, где я была крайне против и готова была драться при случае. Только вот это все усугубит и не спасет меня, а приблизит к плачевным последствиям, которых можно пока избежать.

– Ты выглядишь потрясающе. Также как раньше. Сидишь такая сосредоточенная над бумагами, кусаешь свои мягкие губы – тихо проговорил он. – Только теперь я могу касаться тебя. И это невероятное удовольствие, ты знаешь.

Нет, я знаю, что это настоящая пытка! Сколько всего мне бы хотелось ему сказать сейчас. Но я молча стояла, сражаясь со своим желанием драться и бежать.

– Ты такая мягкая – ладонь на этот раз с силой обхватила мою ногу. – А еще изумительно пахнешь.

Я стояла и не шевелилась в ожидании, когда эта пытка закончится. Когда он уже даст мне продолжить работать и перестанет лапать и нервировать меня. Потому что мне все сложнее сдерживаться, чтобы не огреть его.

Но нет же, он принялся за пуговицы на моей рубашке. Я незаметно застегнула ее во время работы и теперь все мои труды напрасны. Он распахнул ее и уткнулся лбом мне в живот с наслаждением втягивая воздух. Я же с усилием пыталась втянуть слезы, которые выступили на глазах.

Хотелось орать. Во всю глотку. Орать и звать на помощь.

Владимир, ну неужели так сложно атаковать его офис? Я не могу поверить в то, что совсем ничего нельзя сделать.

Большие пальцы Линяева уже забрались под мой топ, норовя прикоснуться к груди, и я рефлекторно положила свои ладони на его. Я лишь пыталась привлечь его внимание и пока не отталкивала, но боже, как же было это сложно.

Мы наконец столкнулись взглядами. Его взгляд выражал только одно – он хочет меня трахнуть. Что ж, это не новость, но этой участи мы постараемся избежать.

– У меня остались незаконченные дела… – начала было я, надеясь отстраниться, но он только больнее сжал пальцы на моих ребрах, не позволяя двигаться.

– Не надо сопротивляться сейчас. – предупредил он. – Я буду трогать тебя, когда захочу. И я хочу сейчас, так что не надо своим сопротивлением меня возбуждать сильнее. Я намерен сдержать обещание.

Я лишь стиснула в ответ зубы настолько, чтобы аж голову болью сдавило.

– Сейчас сюда явится мой бизнес-партнер. Ты должна стоять рядом. Не нужно ничего делать. Просто стой рядом и показывай свою покорность и учтивость. Хорошо?

– И что мне за это будет? – я сощурилась на него с этой ядовитой фразочкой раньше, чем успела подумать.

– Подарок – даже как-то лучезарно улыбнулся мне Линяев, чем заставил меня только сильнее нахмуриться. – Я подарю тебе что-то прикольное. Или можешь сама попросить. – пожал он плечами.

– Ты знаешь, чего я хочу. – сдержанно ответила я, стараясь не срываться на крик и не оттолкнуть его руки от себя.

– Чем раньше смиришься, тем меньше будет боли – прошептал он мне, все еще улыбаясь.

Смотрел на меня так, словно я не могу выполнить простейшую задачу из-за собственной глупости. Хотя для него ведь это именно так и было. Чертов ублюдок.

– Ну и не заставляй меня вести тебя на экскурсию в подвал. Или того хуже – трогать твою сестричку.

Моя рука замахнулась раньше, чем соединение с мозгом было установлено. Благо я пришла в себя раньше, и я эту самую руку тут же сжала в кулак и приложила к губам, сильно зажмурившись. Гнев просто сковал одним спазмом все мое тело.

Держись, держись, не вреди себе!

– Будем считать, что я этого не видел – засмеялся Линяев и ощутимо шлепнул меня по заднице.

Я со всей силы укусила собственный кулак и надеялась, что самообладание вернется ко мне.

– Артем Геннадьевич, к вам Егор Николаевич. – объявил мальчик-секретарь и в просторный кабинет вошел мужчина лет сорока с интересом осматривая меня с ног до головы.

Глава 6. Парад унижений

Я все еще умудрялась стоять на высоких каблуках и не падать. Указательный палец пропал у меня между напряженных зубов, а другая рука вцепилась в кисть ублюдка. Но стоило новоприбывшему войти, как Линяев тут же встал, чтобы подать ему руку.

– Приветствую, Егор Николаевич. Давно не виделись.

– А ты времени зря не терял. Новенькая?

Он говорил так, словно меня тут не было. Это моментально отрезвило меня. Я отпустила свой несчастный палец и уставилась на нашего гостя надменным презрительным взглядом сверху вниз.

– Та самая – с удовольствием шепнул Линяев и по-свойски провел ладонью по внутренней стороне моего бедра вверх и вниз, любуясь моей реакцией и вместе с тем предупреждая о последствиях моей возможной не благоразумной реакции.

– О-ох! Неужели! Как удалось?

Этот придурок, только что восхитился тем, что сделал ебаный Линяев?! Они тут, что, все… Из ума выжили!

– Это было долго и увлекательно. Но мне удалось убрать с пути Рейтерна – пожал плечами Линяев, играясь с моими дрожащими пальцами.

На этих словах я против воли сжала их, крепко схватившись за Линяева.

– Что ты сделал? – сквозь зубы прошипела я, повернувшись к нему всем телом.

– Чш… – сощурился на меня ублюдок, приложив указательный палец к губам. – Мы же договаривались, детка. – возмущенно склонил он голову. – Не мешай нам общаться.

Убрал Рейтерна? Я, конечно, пыталась успокоить себя тем, что "убрал с пути" это все же подвинул, обездвижил и сделал так, чтобы не смог помешать. Но в душе-то я знала, что это значит! Он убил Владимира? Его долгое отсутствие говорит как раз об этом. Вот почему меня до сих пор не нашли.

Он не мог его убить. Не мог. Это просто невозможно. Если его больше нет, то и мне делать тут больше нечего.

Так стоп! Что за сопли, Василиса! Что за дурь у тебя в голове? Пока ты собственными глазами не увидела труп Владимира, он жив. Линяев может пиздеть, что его душеньке угодно, но это не значит, что он говорит правду и из-за его слов кто-то умирает. Это не так. Владимир не мог умереть. А Линяев просто действует мне на нервы.

Хочет запугать, чтобы я думала, что осталась без защиты. Только вот эта чертова защита мне не нужна. Владимир-то, конечно, нужен. Но не в качестве вечного рыцаря-спасителя. Не эти качества я в нем ценю. Да и посмотреть на всю ситуацию, я всегда неплохо справлялась сама. Да, помощь никогда лишней не была, но я и сама неплохо выбиралась из разного дерьма.

Так что может фантазировать о моем отчаянии, сколько угодно, но он никогда не дождется настоящей покорности от меня.

Тем не менее, я все же стояла каменным изваянием и смотрела вниз, скрывая за волосами слезы, которые против моей воли текли по щекам. Нет. Нет, сука! Не дождется.

Спокойно. Если бы он умер, я бы точно знала это. Я бы сама уже чувствовала, что он мертв. Но я не чувствую. И он не докажет мне это. Я знаю, что он жив и на этом точка. Гребанный ублюдок просто издевается. И не дождется моих слез.

Тряхнула головой, выпроваживая панику и страх из своей головы. Нет уж, мы еще повоюем.

Линяев о чем-то беседовал со своим… как его там? Егор Николаевич. Первый раз слышу это имя. При мне они еще не были бизнес-партнерами. Судя по всему, Линяев подбирает подобных себе отбросов.

– Что-то притихла твоя девочка. – вдруг услышала я, и медленно подняла убийственный взгляд на мудака, что сидел напротив. – И какая-то расстроенная.

Линяев дотянулся до моего подбородка и повернул мою голову на себя. Взгляд тут же потемнел от злости. Видимо увидел, что я плакала.

– Сколько можно? – прошипел он сквозь зубы.

– Сам виноват – спокойно парировала я, не пытаясь вырваться из его хватки.

Именно сейчас я ожидала удара. Пощечину, пару вырванных прядей из головы. Но Линяев только рассмеялся к моему удивлению.

– Ох, я обожаю тебя! – продолжая смеяться, покачал он головой и осматрел меня с ног до головы.

Да как его понять? Черт, это вообще не успокаивает. Я не могу предугадать его реакцию, его следующую эмоцию. Он оказался сложнее, чем я думала. Если Владимир просто все прятал внутри себя, и я училась чувствовать его, различать микромимику, видеть по глазам, что внутри. И он был предсказуем. То этот ублюдок совершенно не прячет эмоции, зато я никогда не знаю, какой будет его реакция на казалось бы одни и те же вещи. Он то злится и готов прибить меня, то вдруг смеется. Сука! Нужно быть более осторожной. В этой игре веду не я.

Линяев встал вплотную ко мне и одним уверенным движением больших пальцев вытер влагу с моего лица.

– Ну ты посмотри на нее, Егор Николаевич. – он зашел мне за спину. – Ну скажи кайф?

– Да не знаю, Артем Геннадьевич. Как будто твоих усилий не стоила…

– Ты просто не рассмотрел – тихо проговорил ублюдок, улыбаясь.

Он опустил руку мне на плечи и стал стягивать с меня рубашку.

– Что ты делаешь? – я все еще не сопротивлялась.

Держалась из последних сил. Знала, что никто мне не поможет, а Линяев может легко долбануть меня головой об стол и изнасиловать на пару с дружком. Рубашка лужицей легла вокруг моих ног. На мне конкретно мало одежды. Я без белья. Он может сделать что угодно, чтобы доказать этому мудаку, что его усилия были не напрасны.

– Артем – предупреждающе позвала я, когда он провел ладонями по моим рукам снизу вверх,коснулся ключиц и сомкнул кольцо пальцев поверх моего нового ебанутого и чрезмерно дорогого украшения.

– Она прекрасна – он втянул воздух возле моего уха, и я инстинктивно отклонила голову в обратную сторону, стараясь сильно не морщиться от отвращения.

Внутри все скандалило и возмущалось от каждого прикосновения. От похотливого взгляда этого мерзавца на меня.

– Ты только взгляни на эти ножки. – он прижал меня к себе спиной и спустился руками к бедрам. – А талия – и в подтверждение он до боли сжал ее.

Чувствуя эту хватку, я понимала, что вырваться у меня получится только чудом, в случае если он вознамерится удержать меня силой. Я дралась с мужиками. С Сергеем, Владимиром, с ребятами перед неудавшейся инсценировкой нападения. С Костей и другими похитителями. И я прекрасно знаю, каковы мои шансы против мужской силы. Они составляют один жалкий процент удачи. Так что я должна просто держаться подальше от лап этих мужиков и тогда проблем у меня не будет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ты еще не видел ее в деле. – сдавленно усмехнулся он и его пальцы с силой сжали мою грудь сквозь топ.

Тут сдержаться мне уже не удалось. Я вся затрепыхалась в его хватке и попыталась убрать руки со своего тела. Но он с легкостью подцепил мои запястья и свел их у меня за спиной одновременно потянув их вниз.

– Тише, крошка – прошептал он мне на ухо. – Не надо дергаться, я ничего еще не сделал. – ублюдок сжал мои волосы на затылке и толкнул меня вперед, чтобы я наклонилась в сторону его дружка-придурка.

Моя задница удачно уперлась в пах ублюдку.

Сука, только не это! Не надо. Прошу.

Страх липкой субстанцией покрыл все мое тело, сковал каждую мышцу, заставляя меня замереть в ожидании.

Только не это. Он обещал. Обещал. Он не изнасилует меня при нем. Не станет. Сказал, что меня никто не тронет. Сказал, что он сам не тронет. Но слезы паники уже скатились с моих глаз.

Нет-нет-нет. Почему бы этой двери не распахнуться и не показать мне разъяренный взгляд Владимира? Почему бы не подарить мне облегчение прямо сейчас? Только паника нарастает с каждой секундой. Я не выберусь. Не получится. Не смогу выбраться отсюда.

– Видишь ради чего была вся суета? Ты только взгляни на нее. Посмотри в ее глаза. Посмотри, как она сражается. Как подавляет в себе каждую секунду желание истерить и драться со мной. Знает, что это бесполезно. Ну разве не чудо, Егор Николаевич? – с наслаждением растягивал он каждую букву.

Мудак номер два встал и подошел ко мне. Мудак номер один любезно поднял меня обратно в вертикальное состояние и убрал с меня руки.

– Ладно. Я начинаю понимать – ухмыльнулся Егор. – Покрутись – приказал он, дернув подбородком вверх.

В моих глаза отражалась паника и ненависть. Хватает мне одного ублюдка, еще второй будет указывать мне, что делать. Да сейчас!

– Покрутись, детка – мягко повторил Линяев.

Он легким движением задал мне направлением, и я начала как игрушка поворачиваться вокруг своей оси. Пройдя половину пути, я столкнулась взглядом с ублюдком. Тот с удовольствием встретил мой взгляд, и сейчас я там читала предупреждение. Не рыпаться. Не создавать проблем. Знаю. Но я так плохо контролирую себя.

– Ну да, жопа ничего. Да и сиськи пойдут. Нормальная шлюшка. Получше тех, что у тебя были. А че она такая смелая? – пренебрежительно скривился мудак номер два и вернулся на свое место. Линяев сделал то же самое и я, наконец, почувствовала как железный ошейник паники ослабевает. Пока что мне больше не грозит опасность.

– Хочется разнообразия. Не хочу забивать ее. Мне нравится ее сопротивление. Ее попытки сбежать и драться только заводят. Это мило – пожал он плечами, пока я всеми силами успокаивала свое бедное сердце и дрожащее тело. – Не хочу ее сразу ломать, так что… есть что-то в ее остром язычке. Вкусное.

– Я понял – засмеялся его приятель. – Ну что ж. Буду ждать приглашения поиграть с ней.

Эти слова возымели на меня такой же эффект, как если бы меня ледяной водой внезапно окатили. Я в панике обернулась на Линяева.

Что это еще значит? Что блять значит поиграть с ней! Он охуел! Он что…

– Не-ет! Не в ближайшее время. Во-первых, для тебя самого это еще не безопасно. Она выглядит хрупкой, но уже не раз меня ранила.

Ублюдок поднял левую ладонь и сжал ее несколько раз в кулак. Большой шрам, который я увидела, напомнил мне о том, что я смогла сбежать в очень и очень сложной ситуации, да еще и ранить самого Линяева. Так что отчаиваться рано. Сама кого хочешь спасу и себя в том числе.

– Ну а во-вторых, я пока слишком ревнив, чтобы делиться. Она только моя.

Он снова окинул меня мерзеньким взглядом с ног до головы и счастливо улыбнулся, увидев неприкрытый ужас в моих глазах.

– Так что нет. Я слишком многое сделал, чтобы ее заполучить. Делиться не собираюсь.

То есть у него это в практике. Отдавать девушку кому-то. Как в аренду. Он так делал? Делал. Он беспринципный мудак. Черт-черт-черт. Как я должна избежать этого? Как мне свалить отсюда? Сука!

За Егором Николаевичем закрылась дверь, а я так и осталась стоять. Я пыталась вспомнить, как дышать. Выходило до ужаса плохо.

Глава 7. Весточка

– Ты чуть все не испоганила. Что за ебучий повод был на этот раз, чтобы снова разрыдаться, а? – зло вцепился он мне в волосы, поднимая мое лицо к себе.

Злой. Просто злой. Я бы сказала просто раздражен.

– Ты сказал, что убрал Владимира. – задыхаясь выговорила я.

Сердце долбилось в груди так, словно я пробежала полумарафон. Ноги чувствовали себя также.

– Я подумала, что он мертв.

– Еще хуже. Блять, как ты заебала с этим Рейтерном. Забудь! Поняла меня! – орал он мне в лицо. – Давай выясним уже раз и навсегда, и ты перестанешь думать, что этот долбаеб тебя спасет. Или что в целом кто-то тебе поможет. Отныне для всех ты шлюха. Я убедил в этом всех, кого ты знаешь. А я умею быть убедительным. Рейтерна я пиздец как подставил. Он думает, что это ты. Опять же, все схвачено, я готовился не один блядский месяц. Твой ненаглядный Вовочка ненавидит тебя и, если и решит увидеться, то только чтобы всадить тебе четыре пули в лоб – он больно ткнул меня в череп указательным пальцем. – Хватит думать об этом клоуне, он не придет и не поможет. Но если тебе так будет легче, он жив. Мне не пришлось его убивать. Да и это было бы слишком. Даже ради тебя. Так что он жив, здоров, с ним все в порядке. И да, он не бежит и даже не пытается тебя спасать. Думаешь, я бы выпустил тебя из подвала, если бы кто-то очень рвался к тебе? Хуй там. А так, я устроил все, чтобы жить спокойно, ходить с тобой на свидания и наслаждаться тобой без опаски, что кто-то тебя у меня отнимет. Ты все поняла? Чем раньше ты смиришься с этой информацией, тем тебе же проще. Я не врал тебе ни разу. Ты стала моей маленькой рабыней, как я и обещал. Я буду заботиться о тебе, как и обещал. Рейтерну ты не нужна, хватит об этом беспокоиться. Не глупи, крошка. Только не глупи. Никто не ждет тебя у входа, если хочешь проверь, но тогда придется понести наказание за попытку к бегству. Тебе это вряд ли понравится, зато мне очень. Тем не менее, я стараюсь ради тебя. Предупреждаю тебя, прощаю, потому что понимаю, что тяжело. Но и ты, будь добра, постарайся блять. Вопросы?

В голове крутилось много всего. Например наглая ложь, что я не нужна Владимиру. Зачем он пытается солгать мне, хотя нет ни единого шанса, что я поверю. Как выбраться? Продаст ли он меня кому-нибудь? Каким будет наказание? Что сделать, чтобы он меня не трогал? Какой вопрос задать?

– Как мы можем договориться, чтобы ты меня не трогал? – дрожащим голосом спросила я, все еще задыхаясь.

– Никак, детка. Я буду тебя трахать. Все равно буду, это неизбежно. Но мы будем двигаться очень медленно. Мы будем ходить на свидания, вместе работать, если захочешь. Я свожу тебя в Италию, знаю, что ты давно мечтала. У нас все будет строиться на договоренностях. Ты слушаешься и не сопротивляешься, я отношусь к тебе соответствующе. Если я почувствую обесценивание собственных усилий, я начну относиться к тебе как к самой обычной шкуре. А мне не хочется. Так что не вынуждай. Все зависит только от тебя, Василиса. Ты управляешь ситуацией, а не я.

Его губы накрыли мои, а язык стал воевать за право входа в мой рот. Борьба закончилась стоило ублюдку больно сдавить мои щеки. И вот он уже насилует мой рот. Но при этом руки не распускает. Только поцелуй.

Это конец. Этот долбанный абьюзер всю ситуацию легко перекручивает, делая меня виноватой во всех моих проблемах. Вот только я давно это прошла с Владимиром. Тот меня в свое время достаточно раз унизил и заставил чувствовать себя виноватой, чтобы я легко распознавала такие манипуляции. Больше на эту хрень я не поведусь. Он никогда не сломает меня и не заставит думать, что я сама виновата во всем этом пиздеце. Виноват этот конченный ублюдок, что любит насиловать женщин. С нестабильной психикой, больной фантазией и мнением будто он белый и пушистый ангел.

– Хочешь сесть? – вроде даже заботливо спросил он, оторвавшись от моих губ.

Я так и слышала как он продолжил "на мой хуй". Ничего не стала отвечать. Ноги откажут, и я вынужденно сяду, никуда не денусь. А играть в его игры не намерена.

– Сука, ты бы знала, как я хочу тебя выебать. Просто пиздец как тяжело сдерживаться. Цени то, что я делаю для тебя, детка.

Ценить, что он меня не насилует? Ебать спасибо! Просто охуеть какое огромное спасибо! Больной ублюдок. Больной, больной, больной! Что же мне с тобой сделать? Как переиграть?

– Ты можешь пока сесть за стол и закончить работу. Через полчаса придет еще кое-кто. Ты должна будешь покорно сидеть на коленях возле меня. Работай.

Я, наконец, получила свободу и отодвинулась от него подальше. Но писать я больше не смогла, как и думать о работе. Нужно думать о том, как выбраться. Сидеть возле него на коленях, как верная собачка, это уже что-то нездоровое. Причем чуть не самое безобидное, учитывая ситуацию. Какие еще извращения могут посетить его голову. Пора валить. Только как?

– Могу я пойти в туалет? – осмелилась я попросить спустя двадцать минут напряженной работы мозга.

План побега так и не формировался в голове. Поэтому я не придумала ничего лучше импровизации. Если не попробую, будет еще хуже, так что я должна. А если пойму, что ничего не выйдет сейчас, то для Линяева это будет повод доверять мне больше. Тогда он расслабится, а я смогу позволить себе рисковать больше.

– Конечно, Василиса. Костя проводит тебя. – не поднимая головы, ответил Линяев.

– И что, он со мной и в кабинку пойдет?

– Когда ты задаешь такие вопросы, ты заставляешь меня нервничать. Не надо делать глупости. Я уже объяснил – тебе никто не поможет. Даже если сбежишь, мне ничего не стоит найти тебя и вернуть. Только после этого держать себя в руках я не стану и тебе придется несладко. Последний раз повторяю, я не хочу причинять тебе боль. Так что не вынуждай.

Конченый мудак.

Тем не менее я все же решилась выйти из кабинета под пристальным взглядом ублюдка. Я буквально чувствовала этот долбанный взгляд у себя между лопаток. Потом еще и на заднице.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

У дверей меня встретила удивленная морда охранника. Он реально пойдет провожать меня в кабинку? Судя по тому, как он молча двинулся за мной, все именно так.

В офисе было необычайно тихо. Со времен как я тут работала, ощущение, что Линяев сократил число сотрудников вдвое. Это интересно. Кризис или оптимизация? Или это одно и то же. Наплевать. Мне нужен способ выбраться отсюда.

Шла я намеренно медленно, чтобы осмотреться и прикинуть шансы.

До лифтов мне не добраться ни при каких обстоятельствах. Лестница черного выхода? Да раз на то пошло можно просто выпрыгнуть из окна. Как будто так быстро будет с двадцать девятого спуститься. И типа никто за мной не побежит. И на входе не встретит. Блять. Что-то я сомневаюсь, что из офиса удастся сбежать. Выглядит это все крайне ненадежно. Сука.

Костя благоразумно остался за дверьми туалета. Внутри были девушки, и хоть он и мог их вытолкать взашей из туалета, но сцен устраивать не стал.

Что ж… из туалета я не сбегу. Есть вариант попробовать прошмыгнуть быстро мимо охранника, пока он смотрит в другую сторону. Может получится.

– Привет – мило поздоровалась со мной девушка возле раковины. Это Алена. Мы с ней знакомы, часто пересекались по работе.

– Привет – насилу улыбнулась я в ответ.

– Не ожидала тебя тут увидеть. Ты тогда так странно уволилась. Что случилось, думала, тебе тут нравится? – девушка поправляла макияж в зеркале, поглядывая на меня.

Она видела, что что-то не так. Пыталась разведать. Будь ситуация другой, я бы сочла, что она делает это для Линяева. Но он уже и так меня заполучил, смысл кого-то нанимать.

– Линяев неоднократно пытался изнасиловать меня, вот я и уволилась – я прислонилась к раковине и сняла ненавистные туфли.

Подвернутая сто лет назад нога протестовала против долгого хождения на высоких каблуках. Кажется, с тех пор, как произошел взрыв в кафе, прошло минимум десять лет. Я уже плохо помню даже, что там было. Хотя кому я вру…

– Так и думала – поджала Алена губы. – А почему вернулась? – осторожно прожимала та, делая вид, что макияж губ все еще не доведен до совершенства.

– Я не вернулась. Этот ублюдок похитил меня и изнасиловал, как и хотел все эти месяцы.

Я думала мне удастся сказать это ровным тоном, но голос предательски дрогнул. Воспоминания вчерашнего дня ужасом навалились на мою голову и заставили тело тут же задрожать. На глазах привычно выступили слезы. Нет, только не истерика. Так я думать не смогу.

– Что? Что ты сказала? – Алена подскочила ко мне и тут же схватила за плечи. – Василиса, ты сказала, что он тебя изнасиловал? Ты звонила в полицию?

– Тихо.

Я мягко положила руку на рот девушки, боясь, как бы Костя не заподозрил чего-то. Теперь на ее лице виднелись только огромные от ужаса глаза, которые теперь внимательно рассматривали меня.

– Пожалуйста не кричи, а то и тебе достанется. Вся полиция работает на Линяева. Мне там не помогут.

Я стала ходить взад и вперед по туалету в попытке успокоиться. Задрала голову и стала махать руками на глаза, чтобы слезы высохли.

– Что ты собираешься делать? Он похитил тебя? – шепотом заговорила девушка.

– Да. Он хотел не просто изнасиловать меня, он хотел меня заполучить в персональное пользование. В сексуальное рабство с перспективой сдачи в аренду.

Зачем я говорю это все? Зачем я все это ей говорю? Только ее подставляю и самой себе нервы накручиваю. Только ведь успокоилась.

– Как тебе помочь? Хочешь, я отвлеку Костю, и ты сбежишь?

Мысль показалась мне весьма заманчивой. Вот только нутром чую ничего не выйдет. Алену потом убьют за то, что она знает и влезла не в свое дело, а меня поймают и… я даже представлять не хочу, что он может сделать со мной.

Даже если она его отвлечет… как-то, непонятно как, мне нужно будет добежать до лифтов, спуститься вниз и как-то увернуться от охраны, которой Линяев сразу же позвонит. Сука! Дальше парковки убежать даже шанса не будет. Я в этом уверена на все двести процентов. Нет. Так в лоб и когда Линяев этого ждет… не выйдет.

– Нет. Не получится. Только тебя подставлю. Слушай. Свяжись как-нибудь с Рейтерном Владимиром. Это конкурент…

– Я знаю. – перебила меня девушка, в панике оглядывая меня с ног до головы. – Я свяжусь.

– Скажи, что Линяев привозит меня в офис. Скорее всего сделает это снова. Скажи, что я пока держусь и очень-очень-очень жду его. – тут уже слез сдержать мне не удалось. – Скажи, чтобы как-то дал знать, что он пытается меня вытащить.

Алена подошла ко мне и крепко обняла. Мы не очень близко общались, когда я работала тут, но в перерывах на кофе всегда мило болтали и смеялись над закидонами нашего начальства. Она была очень милой и совсем не стервозной девушкой. Наверное, если бы я тогда не переживала смерть родителей, мы могли бы подружиться.

– Я все сделаю. Ты выберешься? Ты же сбежишь? – шептала она, вглядываясь в мои глаза.

– Обязательно – насилу улыбнулась я, и вытерла слезы. – Увольняйся, ладно? Иди работать к Владимиру. К Рейтерну. Тебя должны взять. Не оставайся рядом с этим ублюдком и будь осторожна. Никто не должен знать о моей просьбе.

– А если всем рассказать? Пусть все узнают!

– Он этого не скрывает, Ален. Все и так знают. И давно. Что они сделают? Никто ничего не может с ним сделать. Просто скажи Владимиру.

При мысли о том, что он получит от меня весточку сердце заныло от тоски. Я так давно его не видела. Я бы все отдала лишь бы увидеть его встревоженный взгляд, панику в глазах при виде меня, его прекрасную улыбку от осознания, что все закончилось. Только бы он меня вытащил. Пока у меня самой это не получается.

– Мне пора идти. Уйди подальше, чтобы тебя не увидели и выходи через три минуты, не раньше. Чтобы не заподозрили.

Я отвела Алену в дальний непросматриваемый угол, вытерла слезы, надела обратно туфли и осторожно выглянула из-за двери. Костя смотрел прямо в мои глаза. Ну да, шансов на такой тупой побег у меня не было.

– На что ты вообще надеялась? – усмехнулся охранник кривыми зубами.

– Что ты окажешься немного тупее – пожала я плечами в ответ и гордо прошла мимо, прямо в кабинет Линяева. Слава богу этот урод не стал меня трогать.

– Почему так долго? – сходу встретил меня ублюдок своим пронзительным недоверчивым взглядом.

– Придумывала плана побега – съязвила я в ответ и села на стул.

Сейчас страх отступил в сторону. Я злилась. Злилась на то, что не могу сбежать. Что у меня не получается ничего придумать. Времени все меньше, а шансов пока нет. Сколько еще продлится его хорошее настроение прежде чем он снова… НЕТ! Этого не будет!

– И как успехи? – самодовольно улыбаясь, Линяев откинулся на спинку.

Ему нравится выражение моего лица. Знает, что я ничего не придумала. Хорошо, будем знать, что обмануть его проще простого. Он верит тому, что видит.

– Безрезультатно. – протянула я, принимаясь снова за работу.

– Какие были варианты? – я лишь покачала головой, не смея больше нарываться.

Пока хватит с нас бесед. Ляпну что-то, и он снова лапать начнет. А нам этого не надо. Лучше поработать. Дождаться вечера и вот ночью… может у меня что-то и выйдет. Или на обратном пути домой.

Глава 8. Валентин

Спустя еще минут двадцать я все равно покорно села на колени возле кресла Линяева. Я не должна сопротивляться. Я должна задобрить его. Должна проверить зависимость моего поведения и его ко мне отношения. И если зависимости не будет, то моя стратегия изменится на агрессивное сопротивление близкое к попытке самоубийства.

В кабинет зашел очень молодой парнишка. Хорошо, если он старше двадцати одного. Но столь юный возраст не мешал ему вести себя так, словно это Линяев ему должен ноги целовать. С первых секунд я поняла, что этот молодой человек либо долго не протянет и его сожрут, либо добьется большого успеха, если научится разговаривать с более сильными на поле.

Наблюдая за фривольным поведением Валентина, я даже забыла, что сижу на коленях возле маньяка, который заслуживал того, чтобы я ему разбила голову и сбежала куда подальше. Я даже забыла следить за своим выражением лица, пока слушала самодовольную речь парня. Не будь он таким высокомерным долбаебом, он бы даже понравился мне.

– Ты закончил? – спокойно осведомился Линяев, отрывая, наконец, взгляд от монитора.

Он окинул презрительным взглядом бедного мальчика и остановился на его глазах. Я представила как бы повел себя Владимир. Он, наверное, послал бы ему такой взгляд, что Валентин бы сжался в одну точку и моментально сменил свой тон и намерения. Взгляд же Линяева не возымел особого эффекта. Зато возымеет эффект хорошая трепка от Кости, которого ублюдок позовет как только ему надоест общаться с парнем.

– Послушай, в следующий раз, когда решишь попросить помощи у того, кто действительно может тебе ее оказать, будь добр вести себя соответствующе. А так, мой ответ нет.

– Ты блять не охуел? Ты должен мне помочь! – заорал парень, встав на ноги.

Его глаза горели, кулаки сжимались, и весь он выглядел весьма комично в своей уверенности, что никто не имеет право отказывать ему. От этого взмыленного вида я даже не удержалась от смешка.

На меня тут же уставились две пары глаз. Презрительно возмущенный взгляд Валентина и довольный и удивленный Линяева. Но при всем желании я бы уже не смогла отнекиваться и делать вид, что я не смеялась. Так что стирать улыбку со своего лица не считала необходимым. Тем более Линяев не собирался накидываться на меня. Я видела, как его позабавила моя реакция. Что ж… хотя бы тут повезло.

– Твоя шлюшка только что поржала надо мной? – негодующе прошипел он сквозь зубы.

Этот его негодующий вид от того, что я посмела посмеяться над ним, развеселил меня еще больше.

– Может объяснишь ей, как себя вести в присутствии хозяев? – перевел он разъяренный взгляд на откровенно забавляющегося Линяева.

– Возьми да сам объясни, если тебе надо. – не скрывая улыбки, пожал плечами ублюдок.

– Не подпускай его ко мне – тихо предупредила я, тут же посерьезнев.

Этот маленький придурок слишком много о себе думает. Мало ли что придет ему в голову сделать со мной. Надеяться, что Линяев станет вмешиваться, мне не приходится.

Валентин резво подскочил ко мне и тут же больно сжал пальцы на моих щеках. Твою мать, правда же больно. Его нос был буквально в сантиметре от моего. Я в ответ вцепилась в его кисть, чтобы он не делал резких движений. Сил-то мне вряд ли хватит убрать его руку от себя.

– Ты че, сука, забыла свое место? Папочка не научил тебя вести себя тихо, когда взрослые разговаривают? – шипел он мне в лицо, брызжа слюной.

Фу. И совсем не страшно. Что ты сделаешь мне? Самое страшное со мной произошло уже вчера. Уж кто-кто, а этот пацан мне вряд ли что-то может сделать. Не знает, с кем связался.

– Отпусти, пока хуже не стало. – спокойно предупредила я, выразительно взглянув в его глаза.

– Чего-чего? Это не особо похоже на извинения, милочка! Ты кем себя возомнила, шкура?

Валентин схватил меня за волосы и поднял на ноги двумя руками. Сука! Маленький ублюдок! Что за манера лапать меня! Кто вообще им всем дал право вот так вольно прикасаться ко мне? Конченные долбаебы. Если кто-то еще думал, что я растеряла остатки себя после случившегося, то спешу вас разочаровать, я полна сил творить безумства и делать, прежде чем подумать. Я полна злости, которая всегда была прекрасным двигателем к действиям. Как и страх. Кажется, только благодаря этим двум эмоциям я выживала все это время.

Вот и сейчас я медленно веду ладонями по рукам маленького ублюдка. Веду только с одной целью – как следует въебать ему по ушам. От этого неожиданного действия хватка на моей голове моментально ослабевает, и я без труда бью его коленом в пах и отталкиваю от себя. Парниша сгибается пополам, сыпя проклятиями. Вот бы с Линяевым так получилось. Вот также легко. Но это что-то из параллельной вселенной. В этой такого произойти не могло бы.

– Кто тебе дал право прикасаться ко мне? Кто тебе сказал, что я шлюха? Кто тебе дал право учить меня чему-то? Или может ты заслужил это право? Ты хоть знаешь, кто я такая? Ты решил, что я тебя испугаюсь? Типа ты такой крутой мужик, завалился сюда со своими условиями! Вот тебе бесплатный совет, мальик, в следующий раз, когда тебе понадобится крыша, приходи с предложением, а не с условием. Ты себя возомнил крутым и решил с помощью меня это продемонстрировать этому ублюдку? Я тебе не шлюха. И чтобы меня напугать, нужно что-то покруче, чем применение физической силы, злобное шипение и пустые угрозы. Если бы ты прошел через ту мясорубку, через которую пропустил меня этот ублюдок, ты бы себе вены вскрыл. – ядовито выплюнула я на него, толкая его все дальше к двери.

– Ты че оху…

Договорить он не успел, я безжалостно влепила ему пощечину.

Больше меня защитить некому. Я прошла слишком много говна в жизни, чтобы теперь щадить кого-то. Тем более таких сосунков.

– Я охуела. И что? Что ты сделаешь? Ударишь в ответ? Я буду счастлива, если ты меня вырубишь. Ну? Вперед! – подначивала я, подойдя к нему вплотную нос к носу. – Мне терять нечего, Валентин. Он изнасиловал меня и собирается продолжать. – тихо проговорила я ему в глаза. – Мне абсолютно похуй, что ты скажешь или сделаешь. Мне и так пиздец, если я не сбегу от него. Но кому попало трогать меня я не позволю, ясно? И впредь рекомендую не отвлекаться на всяких "шлюх", когда находишься на деловой встрече.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Че, не страшно? Смелая, да? Папочка защитит?

– Этот? – усмехнулась я. – Да он разве что попкорн не достал, наблюдая за тем шоу, что я устроила. Ты думаешь, ему есть дело? Он дождется, пока ты намотаешь себе достаточно грехов, чтобы без зазрений совести тихо грохнуть тебя в твоей же спальне. Так что давай. Ударь меня. Думаю, его это заводит.

За спиной раздались громкие ритмичные хлопки. Это Линяев аплодировал. Как я и говорила, он наслаждался спектаклем. Я знаю, что делаю. Но вместе с тем я хотела показать ему, что он меня не сломал. И я не стану терпеть подобное обращение. Что бы он не собирался со мной за это сделать.

– Валек, вали-ка ты нахуй – я слышала улыбку в его голосе.

Держу пари, он выглядел угрожающе для нашего гостя.

– Артем, ты серьезно…

– Костя! – крикнул Линяев, и в кабинете тут же появился охранник.

Он спокойно взял парнишку под локоть и начал уводить от меня.

– Ходи оглядывайся. Я с тобой не закончил, тварь! – крикнул он мне напоследок, и дверь за ними захлопнулась.

Как бы мне хотелось сделать еще пару шагов и проследовать за ними, пока Костя занят. Идеальный был бы сценарий. Может я смогу как раз огреть чем-то Линяева и сбежать. Это шанс. Пока в венах бьет адреналин, у меня хватит сил и смелости провернуть это.

Я стала медленно разворачиваться, примеряясь чем бы мне вооружиться. Какое-нибудь пресс-папье вполне подошло бы. Долбанный ублюдок придерживается, кажется, чрезмерного минимализма. Может, я могла бы захватить что-то с кухни? На столе и в округе я не вижу ничего, что могло бы мне помочь. Взять цветочный горшок и запустить ему в голову вряд ли надежный план. А вот так из подручных средств нет ничего.

– Хочешь кофе? – спросила я, все еще оставаясь в другом конце кабинета.

– Хочу. – довольный он кивнул мне.

Снова облизывается. От этого взгляда снова неприятные мурашки пробежали по телу. Аж голову невольно скрутила в наклоне.

– Но я тебя никуда не пущу. – сощурился он на меня. – По глазам вижу, что в себя поверила. Сядь – просто приказал он. – Принеси мне кофе. – вызвал он помощника. – Ты будешь? – обратился он ко мне, но я только отрицательно покачала головой. – Сядь. Успокойся. И перестань придумывать, как тебе сбежать. Ответ – никак, хватит ломать голову.

Сука! Зараза. Ладно, на его месте я бы поступила также. Все же недооценивать ум и расчет Линяева глупо, ему удалось заманить меня к себе. Он смог, значит он не настолько тупой. Нужно что-то более изворотливое. Либо совсем неожиданное.

– А с тобой не бывает скучно, Василиса. – улыбнулся он и подался ко мне всем телом, когда я села на свое место. – Я поэтому и влюбился в тебя. Ты такая… – он сделал вид, что подбирает слово и пробует его на языке. – Острая. И сладкая. Сильная. Умная. Очень красивая. Сексуальная. Обожаю смотреть, когда ты злишься и угрожаешь кому-то. Выглядит всегда так волнующе. Возбуждает.

Линяев встал со своего места и снова подошел ко мне. Его пах оказался как раз возле моего лица и для усиления ощущений, он тут же прижал мою голову к этой области. Я видела, что у него и вправду стоит и вцепилась пальцами в бедра в попытке оттолкнуть от себя. Вот только если Валек реально ничего не мог со мной сделать – он тупой, и ему еще удивляться и удивляться моим способностям – то Линяев мог меня тут же без труда нагнуть и снова изнасиловать, если ему что-то не понравится. Поэтому махать руками и бить его по яйцам – заказать себе изнасилование. Даже если бы я его сейчас ударила и побежала, то навлекла бы на себя кучу бед. Пока Линяев в сознании, он спокойно вернет меня назад и накажет. Мой план сработал бы, если бы я его вырубила и убежала. Так у меня была бы фора. Но сейчас у меня против него ничего нет. Я физически не справлюсь с ним, нужно понимать это.

– Может отсосешь мне все-таки? – ладонью, которой обнимал мою голову и прижимал к себе, он поднял мой подбородок вверх. Я вернула ему полный ненависти взгляд. – Пока не готова по-хорошему, я понял. – спокойно отступил он. – Но спасибо, что развлекла меня этим выступлением. Было весело. Закажи нам поесть. – он пренебрежительно похлопал меня по щеке, словно я действительно была его послушной собачкой.

Глава 9. Маленькая шалость

– Как мне заказать? У меня нет телефона. – уточнила я, когда он, наконец, оставил меня в покое. Сдержать дрожь, которая волной прошла по всему моему телу, я не смогла.

– Я дам тебе свой. Но если попробуешь сделать что-то, что мне не понравится, пеняй на себя. Учти, сообщение твоему дражайшему Владимиру не спасет тебя. Я уже объяснял, не заставляй возвращаться к этому разговору. Без глупостей, детка – предупредил он, передавая мне свой телефон. – Ты прекрасно знаешь, что мне может не понравиться, так что будь добра потом не оправдываться этим.

Даже если я не напишу Владимиру, я могу выудить кучу полезной информации из его телефона. А если он меня проверяет? Если вывел изображение телефона на монитор? Чтобы не гадать, я резко дернула на себя его монитор. Как я и думала. Он проверяет меня.

– Умная девочка – засмеялся Линяев. – Не перестаешь восхищать. Василиса, ты справляешься лучше, чем я ожидал. Твоя голова работает так же превосходно, как и всегда. А как бы хорошо она могла поработать над моим членом…

Я отстранилась подальше, не позволяя себе комментировать его высказывания. До добра это не доведет. Тем более кажется, его это заводит. И забавляет. Ничего, посмотрим, как ты будешь смеяться, когда я закажу тебе обед.

Не теряя времени, я закинула в корзину несколько позиций и вернула ему телефон. Пытаться шарить по файлам все равно глупо, он видит все мои движения.

Через полчаса я наблюдала, как Линяев с возмущенным воплем выплевывает то, что привез ему курьер на обед. Я изо всех сил старалась изобразить удивление и скрыть злорадную ухмылку. Я честно старалась и надеялась, что у меня выходит неплохо.

– Что? Что случилось? Что такое? – вроде бы испуганно спрашивала я.

– Ты сука – прокашлял он. – Воды! Воды!

Когда Линяев осилил три бокала, его разъяренный взгляд вернулся ко мне.

– Что не так с едой? – продолжала я изображать дурочку. – Это же просто курица в панировке.

– Ну так угощайся – хрипло приказал он, подвинув ко мне картонную упаковку. – Ты же и себе заказала.

– Нет. Я заказывала только тебе. Мне острое нельзя. У меня аллергия на перец. – безбожно врала я.

– Да что ты? То есть ты была в курсе, что она острая? Ты намеренно сделала это?

– Что сделала? У тебя тоже аллергия на перец? – тут уже я искренне удивлялась. Если я угадала, то это просто джекпот. – Я не знала, прости.

– У меня нет аллергии, идиотка. Там кроме перца нет нихуя! – в бешенстве вскочил он. – Ты что задумала, а? Бесить меня решила? Соскучилась по моему члену, так я легко организую встречу. – он уже взялся за ремень брюк, и я тут же оказалась на другом конце кабинета. Некогда поврежденная щиколотка протестующе заныла. Бег на каблуках явно не лучшая идея.

– Извини – осторожно проговорила я, выставляя ладонь перед собой в качестве защиты. – Я не знала. Друзья говорили, что им очень нравится. Решила, что тебе тоже понравится.

На деле же все мы одним дружным универским коллективом вот точно также выплюнули эту курицу. Она действительно вызывала только слезы. А аллергии у меня никакой не было, просто если я проглочу хоть кусочек, то буду мучиться от боли еще пару дней. А мне боли и так достаточно.

– Прости, я не хотела, правда. Я не знала, что она такая острая. Я могу заказать что-то другое. Не острое.

Ну да, могу заказать запеченные брокколи и цветную капусту. Знаю, что многие это ненавидят, хотя сама я с удовольствием это всегда готовила.

– Молись – угрожающе наставил он на меня палец.

Да я уже… молюсь, чтобы дверь позади меня распахнулась и меня спокойненько забрал Владимир. Это все о чем я молюсь.

– Сядь на место и не дергайся.

Я опасливо подошла к своему месту.

– Нет. Вот твое место – Линяев указал на пол рядом с ним. Сука!

– Ты же не будешь…

– Рекомендую не открывать свой ротик, иначе я быстро найду ему применение. Сядь! – рявкнул он на меня, и я подчинилась.

Сука! Только бы совсем с катушек не слетел. Сам меня довел. И это простая шалость. Я же не пыталась его убить. Просто испортила обед. Подумаешь. Не велика беда. Как будто я его отравить пыталась. Реакция явно чрезмерная. Такое я не планировала. Думала, он немного разозлится и просто решит больше мне не поручать подобные дела. Но его ярость… это было непредсказуемо. Ладно. Наверное, было глупо прощупывать его границы. Мне нужно, чтобы он оставался добреньким, чтобы снизить его бдительность, и я могла сбежать. Хотя, если у меня не выйдет, понимание работы его психики мне поможет. Все это очень странно.

На следующие двадцать минут кабинет погрузился в тишину. Сидеть на коленях было больно. Во-первых, колени затекают, во-вторых, поврежденная щиколотка начинает болеть, когда я сижу на пятках. Стопа должна находиться в прямом положении, чтобы я не испытывала дискомфорта. Но шевелиться и привлекать к себе внимание я боялась. Линяев сидел рядом, и понятия не имею, чем он занимался. Но вытягивать ноги я не рискую, несмотря на то что боль уже становится более чем дискомфортной. Лучше такая боль, чем новые эмоциональные качели от Линяева.

Кажется, ему привезли новую доставку. Поднимать голову и проверять я не стала, это не имеет значения. Может он так орал из-за того, что был голодным? Я знаю, что это такое – превращаться в монстра, когда хочешь есть. Я такая же. Но сейчас, несмотря на то что я не ела уже больше суток, голода я не испытываю. Только страх и усталость. Но больше страх. Только бы он меня не трогал.

– Скажи честно, ты просто хотела выбесить меня? Или ты правда не специально?

Я аж вздрогнула, когда Линяев вдруг заговорил. И что ответить? Что лучше? Правду или солгать? Если скажу правду, то он может решить меня наказать. А если солгу…

– Ты очень много думаешь. Это играет не в твою пользу. Подними глаза и ответь на вопрос немедленно.

– Специально – моя гордыня взяла верх.

Когда-нибудь я научусь отвечать правильно, поступать правильно, вести себя правильно, чтобы сохранить себе жизнь. Но с этим ублюдком мне с каждым часом все тяжелее держать себя в руках и думать о будущем, а не о том, как бы его убила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Что ты сделаешь?

Несмотря на мой ответ, Линяев был доволен. Какая же сука! Как в тебе разобраться? Почему сейчас он доволен? Почему на еду отреагировал так остро? Неужели потому что правда был голоден? Если это так, то даже смешно, насколько это просто.

– Любую на твоем месте уже давно бы жестко выебал до слез. Но мне нравятся твои маленькие хулиганства – он улыбнулся, погладил меня по щеке большим пальцем и взял за подбородок, подняв мою голову повыше. – Придает азарта нашим отношениям. Впервые мне хочется растянуть это удовольствие и немного помучиться, прежде чем повторить.

Как удачно, мне как раз это на руку. Потомись в ожидании, а потом ты больше никогда в жизни ко мне не прикоснешься.

– Голодная? – внезапно сменил он тему. Я лишь помотала головой. – Детка, я знаю, что последний раз ты ела вчера утром. Ты должна хотеть есть. Что тебе заказать?

– Ничего – тихо отозвалась я, боясь спугнуть его веселый настрой.

Нарываться сейчас мне не стоит. Он уже сказал, что готов был выебать меня. Хотя, честно говоря, это ни для кого не секрет. Просто неохота давать лишние поводы.

– Я не голодная, спасибо – вежливо добавила я и попыталась отвернуться, но ублюдок только крепче сжал пальцами мою нижнюю челюсть.

– Отпусти, пожалуйста – ну сама покорность и доброта, вы посмотрите на меня.

– Отпущу, когда поешь. Вот – он взял со стола что-то и поднес к моему лицу. – Открой рот – вкрадчиво проговорил он и чуть сильнее сжал мое лицо.

Я сфокусировалась и увидела клубнику. Как бы мне хотелось продолжить сопротивляться, вот только я знала, что для него это игра. Унизить меня. Заставить есть из его рук, словно я послушная собачка. Мое сопротивление его должно разозлить сейчас. Может и нет, но рисковать опасно, мы еще от прошлой выходки не отошли. Сделав над собой титаническое усилие, я слегка приоткрыла губы, стараясь не замечать, как Линяев меня отзеркалил и облизал свои.

Прежде чем положить клубнику мне в рот, он немного поводил ею по моим губам. Конченный извращенец! Могу представить, о чем он думает сейчас. Лишь бы прекратить это безобразие, я резко потянулась вперед и схватила зубами ягоду. Не сезон, конечно, клубника практически безвкусная.

Линяев только усмехнулся на мою выходку и откинулся немного назад, так и не выпустив меня из хватки. Ему не стоило никаких усилий притянуть меня ближе к себе так, чтобы я оказалась у него между ног. Я знаю, что он играет. Его это заводит. Вот только меня уже начинает трясти от отвращения. И вряд ли у меня получится это скрыть.

– Открой рот – шепнул он мне. Я лишь враждебно смотрела на него исподлобья и плотнее сжала губы. – Мне обязательно переходить к угрозам и насилию? Детка, мне это быстро надоест, и я начну тебя стегать, как животное в цирке. Ты же не хочешь, чтобы мы пришли к этому, правда?

"Как животное в цирке".

А он ведь именно к этому и ведет. Он все равно заставит меня слушаться. Мой бунт мало что даст. Только боль, унижение и насилие. Мне это ни к чему. Буду хорошо себя вести – целее буду. По крайней мере пока что. Людмила Викторовна говорила, что только я знаю, как будет лучше для моего спасения. Да. Только я. Уверена, Владимир посоветовал бы мне сопротивляться и откусить ему пальцы. Вот только это правда мне никак не поможет. Только усугубит ситуацию. Если я хочу выбраться и послушать этот дурацкий совет от него, то нужно вести себя тихо и покладисто насколько это возможно. Тогда он поймет, что я никуда не смогу сбежать, что я

его

, и он расслабится. И это будет моим шансом.

Глава 10. Плохие новости

Я послушно открыла рот, и ублюдок положил туда виноград. Затем снова клубника, затем кусочек сливы, и снова виноград. Я послушно ела, пока дверь неожиданно не распахнулась. На пороге стоял… естественно мужчина, боже, ни одной женщины с самого утра и та тварь редкостная.

Кто бы он ни был, спасибо небесам, я уже устала сдерживаться, чтобы не вгрызться ему в пальцы. Когда я уже смогу сбежать? Боже, я не выдержу так долго! Владимир, твою мать, что стоит прийти к нему в офис? И да, я не верю ни единому слову, что сказал Линяев. Я знаю, что что-то случилось. Наверняка они подключили Степана, и он придумал такой же бредовый и рисковый план, какой обычно приходит в мою голову. Именно поэтому они медлят. Владимир бы уже устроил городскую перестрелку, чтобы вытащить меня.

– Я помешал? – усмехнулся мужчина все еще стоя в дверях и оглядывая каждый изгиб моего тела. Еще один конченный. Если бы еще им не разрешалось меня лапать… – Зайти позже?

– Нет, заходи. Что случилось?

Ублюдок развернулся обратно к столу, наконец, оставив меня в покое, и весь обратился во внимание к вошедшему.

– Я могу говорить при ней? – выгнул тот бровь и указал пренебрежительным взглядом на меня.

Ох, поверь, не стоит при мне говорить ни о чем секретном, я же придумаю, как это использовать. Я пока еще не лишилась остатков своего гениального мозга и еще придумаю, как именно я убью Линяева.

– Да, говори. Считай, что она глухая. – ублюдок махнул рукой, приглашая того поделиться новостями.

– Романов все еще в США, мы слегка удлинили ему каникулы, он пока не может выехать оттуда.

Мужчина расстегнул пиджак и сел на мое место, не обращая на меня никакого внимания, как и велел ему Линяев.

Романов-Романов-Романов, что-то знакомое, откуда я знаю эту фамилию? И нет, не из уроков истории.

– Я думаю, месяц, а может и все два мы его там удержим.

– Супер. К тому времени он уже мало что сможет сделать. Еще новости?

– Да. Пара человек пыталась проникнуть к тебе домой сегодня. Мы им популярно объяснили, что можно и что нельзя.

– Кто? – нахмурился Линяев и бросил на меня недовольный взгляд, словно это я была виновата.

Хм… Может я виновата? Романов… Сергей Романов. Твою мать, они не дают ему уехать из США? Я совсем забыла, что Владимир накануне отослал Сергея. Так это Линяев не дает ему вернуться и помочь Владимиру? Сукин ты сын! Как бы мне хотелось прямо сейчас взять пару карандашей со стола и воткнуть их тебе в глаза. Кулаки непроизвольно сжались, ровно как и челюсти.

– Братья Майковы.

Майковы? Таких точно не знаю. Это вообще может быть со мной не связано. Хотя взгляд Линяева, когда он узнал эту новость, говорит об обратном.

– Рейтерн послал всего двух? На что расчет? Разведка? Или что он хотел понять?

– Я думаю, они сделали это не по приказу, а по личным соображениям – пожал плечами мужчина.

Я так понимаю, это кто-то вроде Сергея. Наверное, правая рука по части грязной стороны жизни.

– Я думал, убрать их, но решил, что лучше посеять в них зерно сомнения. Пацаны выглядели так, словно жизнь готовы отдать. И неизвестно сколько еще таких придурков вылупится, особенно если бы мы их убили. Так что мы посидели, поговорили и вроде бы они поверили в то, что она все это время была крысой. – темные лисьи глаза сощурились на меня в самодовольной улыбке.

Мужчина смотрел прямо мне в глаза, чуть склонив голову на бок. Это про меня он говорит крыса? Значит приходили за мной. Братья Майковы. Коля и Толя. Без сомнений.

– Забавно, сколькими друзьями ты успела обзавестись. Угрожай и угрожай. Надо было одного взять, чтобы посмирнее была. А то смотри, кинется на меня с кулаками – кривлялся мужчина, не сводя с меня глаз.

Теперь я чувствовала и взгляд Линяева. Он положил ладонь мне на макушку и нежно провел по волосам. Хотелось взбрыкнуть всем телом и сбросить с себя его прикосновения. Но кулаки сосредоточили в себе всю мою злость, поэтому пока я держу их сжатыми, могу себя контролировать.

– Не бойся. Она у нас совсем ручная. И вовсе не кусается. – ласково пропел Линяев, упиваясь моей злостью и беспомощностью. – Смотри – ублюдок взял еще одну клубнику и поднес ее к моему лицу. – Давай, детка, ты знаешь, что делать. – ободряюще сжал он пальцы на моей шее и чуть подтолкнул вперёд.

Не сопротивляйся, не сопротивляйся. Будь послушной, чтобы выжить, выживи, сбеги, отомсти. Чтобы выжить, надо слушаться. Владимир вытащит меня, но я должна ему помочь. Я должна быть жива и в сознании.

Я подалась вперед и откусила кусочек клубники, не сводя взгляд с подонка, пришедшим поглумиться надо мной. Линяев сделал небольшое усилие и мне пришлось съесть крупную ягоду полностью.

– Видишь? Она умеет слушаться. Она знает, что ее сопротивление ни к чему. Хочешь попробовать? – усмехнулся Линяев.

– Не смей – прорычала я сквозь зубы.

– Ну-ну, тише.

Я едва не извернулась, чтобы сломать ему руку. Серьезно, от злости и отвращения у меня просто потемнело перед глазами. Страх, который обычно являлся сдерживающим фактором, исчез, так что тормозов у меня уже не было.

– Он не тронет тебя, я пошутил. – продолжал он сюсюкаться. Мразь! – Есть еще новости? – обратился он к мужчине.

– Нет, в остальном тихо. Впервые так тихо за последний год, даже удивительно. Давно надо было ее украсть. Рейтерн успокоился, к нам не лезет и еще долго не будет лезть, так что мы избавились от последней угрозы. Город наш.

Ну конечно, а Киселев? Этого вы так и не прижали, насколько я помню. Да и погодите радоваться, прошли всего сутки. Сейчас приедет старая гвардия, обсудят все и вам пизда. Да и Калугин не позволит вам все подмять под себя. Он в курсе ситуации и точно не оставит Линяева в покое.

– Поверить не могу – усмехнулся Линяев. – Нальешь?

Мужчина встал и достал из шкафчика возле стены бутылку.

– Будешь, детка? Ягоды сладкие, наверняка ты хочешь пить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ублюдок поднес к моему рту бокал, и я почувствовала резкий запах виски. Боже, как вообще это можно пить.

– Я не пью алкоголь, Артем. Спасибо – сдержанно ответила я, все еще глядя перед собой, но уже избегая смотреть на гостя.

– Я знаю. Ты любишь апельсиновый сок. Он есть дома. Но сейчас я хочу, чтобы ты выпила. Тебе полегчает, поверь.

Какую игру ты затеял, долбанный мудак?

– Можно я не буду это пить? Пожалуйста – я обратила на него свои серьезные глаза, пытаясь донести до него, что не стоит меня заставлять и злить дальше, мне и так тяжело держать себя в руках.

– Нельзя. Не заставляй вливать силой. – стакан коснулся моих губ, и я потянулась, чтобы взять его. – Руки! – предупредительно рявкнул ублюдок. – Сцепи их за спиной.

Конченный мудак! Тварь! Нет уж. Я не стану пить это дерьмо. Он совсем потерял берега. Совсем!

– Артем, это уже… – начала было я возмущаться, но он резко схватил меня за щеки и больно сжал их.

В следующую секунду моя голова была прижата к его телу, рот был открыт и он насильно вливал в меня виски. Спирт резко обжег мой рот и скатился обжигающей волной по пищеводу. Во рту стало приторно и мерзко. Я истерично забилась в его руках, но сделать особо ничего не успела. От этого захвата и насильственных действий я впала в панику, потому что не смогла сделать абсолютно ничего. Он сильнее меня, и я для него не более чем маленький зверек, которого можно скрутить и силой заставить есть, пить, выполнять команды.

Он отпустил меня также резко, как и схватил. Небрежным движением оттолкнул от себя, и я упала вперед на свои руки, откашливаясь от противного вкуса и жидкости, которая попала мне в дыхательные пути. Сука. Какая же ты мразь, Линяев. Ты даже не представляешь, насколько гениальной станет моя месть, когда я выберусь. А я обязательно выберусь.

– Ладно, Вань, спасибо, что заехал. Новости и правда прекрасные. Но не расслабляйтесь.

Я не видела как мужчины попрощались, пытаясь отдышаться и справиться с собственной истерикой, охватившей мое тело. Пальцы перед глазами дрожали от пережитого стресса, локти то и дело подгибались. Дыхание было рваным и тяжелым, а в горле образовался настоящий валун слез. Только не это. Только не истерика. Все что угодно, но не истерика.

Боже, ему ничего не стоит скрутить меня и изнасиловать столько раз, сколько он захочет. Я не выберусь сама. Мне нужна помощь. Мне нужен Владимир. Почему его нет рядом? Почему он позволяет этому случаться со мной? Как мне выдержать? Разве я смогу? Я только внушаю себе и всем вокруг, какая я сильная. Но на самом деле я очень и очень слабая. Совершенно ни на что не способная.

– Держи. – Линяев грубо дернул меня за плечо, заставив меня сесть обратно на пятки. Щиколотка тут же взорвалась болью. – Запей, драматичная ты моя – пренебрежительно усмехнулся он и сунул в мою дрожащую руку стакан воды.

Я тут же его выпила, стараясь делать очень маленькие глотки – это всегда помогает от сильных истерик. Дыхание хоть немного, но выровнялось, а слезы стали на удивление отступать.

Мне нужна холодная голова. Мне нужна способность бесстрастно думать. Мне нужен план. Во что бы то ни стало, сегодня последний раз, когда он может ко мне прикоснуться.

– Все, успокаивайся. Если хочешь, можешь продолжить работать. – уже безразлично бросил мне Линяев, и я тут же с облегчением заползла обратно на стул.

Глава 11. Издевка

Колени разгибались с ужасной болью, так что я едва сдержала стон. Щиколотка была тоже не в самом здоровом состоянии, поэтому я сняла с ног туфли, позволив им прийти в себя после такого стресса.

Руки все еще дрожали, сердце трепетало в груди, все норовя застрять у меня поперек горла. Я в жопе. И моя психика на жестких адреналинах блокирует осознание патовости ситуации. Вчера я была в таком ужасе, что даже понять не смогла, что со мной в действительности произошло. Сегодня все продолжается. И я все еще не осознаю весь ужас ситуации, хоть порой меня и накрывает. Если бы не адреналин, я бы не надеялась на то, что смогу выбраться без помощи Владимира. Я бы вообще ни на что не надеялась, кроме скорейшей смерти, потому что действительно стать секс-рабыней будет невыносимо. Это ужасно. Отвратительно. Мерзко. Я не выдержу этого и сойду с ума. От меня не останется ничего, как только я пойму. Как только осознаю и пойму, что мне никуда не деться. Я разве что могу попытаться убить его.

До самого вечера Линяев не трогал меня. Я пыталась закончить то, что было у меня перед глазами, но выходило не очень хорошо. Я постоянно отвлекалась. Ублюдок провел несколько созвонов. Из одностороннего диалога я поняла, что у него какие-то проблемы с зарубежными партнерами. Кажется, до них дошли слухи и статьи в СМИ о том, что Линяев со мной творит. И партнеры, кажется, были единственными, кто все еще оставался в адеквате и мог послать этого конченного. Недовольство Линяева заставляло меня внутри ликовать. Радовало, как он пресмыкается перед ними и все отрицает. И все из-за нашей с Владимиром работы. Несколько статей написала практически я сама. Спасибо небольшому опыту писательства в старших классах, когда я работала в паре с магистрантами факультета журналистики. Так что понимание того, как именно должна строиться статья и как зацепить читателя у меня было.

К концу рабочего дня я чувствовала уже тотальную усталость. А еще бессилие. Сейчас мы поедем обратно, а я так и не придумала, как сбежать. Единственный вариант – устроить аварию на дороге. Может он в ней сдохнет. И тогда я просто сбегу. Смогу ли я пережить еще одно столкновение? В прошлый раз я потеряла родителей, едва не потеряла сестру, а мое тело не без труда справилось с повреждениями. Но если в мою гениальную голову больше ничего не придет, то это единственный мой шанс. И если я не попробую – мне конец.

Линяев спокойно собрал вещи, крепко сжал мою ладонь и в абсолютной тишине вывел из здания. Я весь путь собиралась с мыслями и с силами. Мне просто нужно будет в правильный момент дернуть руль. А там уже посмотрим. Да, возможно, я сама себе все кости переломаю. Может быть, я потеряю сознание и окажусь в реанимации. Вполне вероятно, что я умру. Но! Во всех этих случаях Линяев не станет меня насиловать. А если я окажусь в больнице – считай, выбралась. Так что это мой единственный шанс.

Под пристальным взглядом я уселась на переднее сидение и сразу же пристегнулась. Хотя бы головой в окно не вылечу. Ну кто как не я решится на такой план? Кто еще станет подобное вытворять? Я бы может и выпрыгнула из машины, вот только он блокирует двери, как только мы садимся, так что рассчитывать на это я бы не стала.

Линяев выглядит раздраженным и задумчивым. Ни слова мне не сказал. И даже особо не пялится и не лапает. Замечательно. Очень хорошо. По крайней мере он погружен в свои мысли, поэтому отреагирует слишком поздно, когда я дерну руль. Нужно только дождаться, когда мы выберемся из пробок.

Сейчас или никогда, авария или рабство, смерть или насилие, свобода или риск. Всегда первый вариант. Нужно только собраться и все рассчитать. Холодной головой. Как я умею. Мои планы всегда меня спасали. Даже когда это грозило мне смертью. Даже когда казалось нереальным, мне везло. Повезет и теперь. Только бы пробки закончились, и мы скорость набрали.

– Так мы никогда не доедем – тихо проворчал ублюдок и внезапно припарковал машину. Что происходит? Что он делает? – Не рыпайся и не зли меня, клубничка.

О, новое прозвище? Теперь уже клубничка. Скотина. Он обошел машину, открыл дверь с моей стороны и, не выпуская моей руки, завел в ресторан. Честно, я мало обращала внимание на обстановку. Это мой шанс. Где тут кухня, черный выход, туалет? Вряд ли меня, конечно, отпустят одну куда-то, но всегда можно что-то придумать.

За спиной материализовался Костя. Хорошо, задачка со звездочкой, но я в Питере же справилась. Я в обществе, кругом люди. Могу навести шума, мне обязательно кто-то поможет. Не бывает безвыходных ситуаций. Я не верю в это. И будет большим грехом не воспользоваться ситуацией. Тут я правда могу убежать. Прыгну к кому-нибудь в машину и укачу куда подальше. Отлично!

– Я предупреждаю, устроишь концерт, я сдерживаться не стану. Получишь по самые гланды и сама же будешь виновата. Я хочу сделать все правильно, так что, пожалуйста, не вынуждай – устало проговорил Линяев, бросив на меня предупреждающий взгляд.

Как ловко у него все. Сама буду виновата. Я давно перестала быть жертвой, сама прекрасно знаю, когда я виновата, а когда нет. И никто не сможет меня убедить в том, что я сама виновата, что Линяев псих неуравновешенный.

Я не произнесла ни слова, а когда принесли еду почти не притронулась к ней. Все, чего бы я сейчас хотела, это почувствовать на себе потемневший от раздражения взгляд Владимира из-за того, что я не ем. Его черные дыры. Линяеву было плевать в общем-то, как хорошо я питаюсь. Он не обращал внимания на то, как лениво я ковыряюсь в тарелке, насилу запихивая в себя по кусочку. Я даже не знаю, что передо мной. Все мои мысли заняты тем, как бы сбежать. Что бы такого сделать? Как отвлечь Линяева. Но поесть надо. Долго я не продержусь на адреналине, а силы на то, чтобы очень долго бежать мне нужны. Так что я все равно запихиваю в себя безвкусную еду.

Хм, ресторан на первом этаже. В туалете могут быть окна теоретически? Или может притвориться, что я узнала кого-то из гостей? Нет, Линяев на это не купится и подставлять кого-то в этом провальном плане глупо. Как будто люди вокруг возьмут меня под крылышко, и Линяев не сможет уговорить их угрозами. Нет. Мне нужно незаметно ускользнуть. Под каким предлогом я могу выйти из-за стола? В туалет? И со мной снова пойдет Костя? Или сам Линяев? Этот может и до самой кабинки проводить. Что мне делать? Линяев не тупой. Любую мою попытку куда-то пойти он воспримет как попытку к бегству. Это не сработает, он будет только еще более настороженным.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ну и как мне его отвлечь? Просто встать и побежать? Каблуки, поврежденная нога, физическая слабость. Далеко я не убегу. Хм… а если изобразить приступ? И обморок? Вызовут скорую, меня будут осматривать, я шепну о помощи. Но ведь Линяев увяжется за мной, а фельдшеры могут послать меня. Мало ли кто попадется? План ненадежный. Плюс этот ублюдок может меня сам усадить в машину и повезти к своим докторам, которые точно глаз с меня не спустят, так еще и к койке привяжут. Нет, так рисковать нельзя. До больницы нельзя тянуть. Но и не воспользоваться шансом я не могу. Устраивать аварию я не хочу. Это слишком рискованно, я могу погибнуть. А убежать я еще могу. Если очень быстро бежать. Кинуться под поток машин, скрыться в толпе. Скользнуть в метро. Это вариант. Метро вообще идеальный вариант, там он точно меня потеряет. Нужно только добежать туда. Час пик потихоньку убывает, пробки уже не такие серьезные, но метро еще полное, так что я смогу проскочить. Я маленькая и юркая, у меня получится затеряться.

Осталось понять как убежать. Вскочить и побежать – не вариант. Быстро сориентируется, догонит прежде чем я покину здание. Нужно что-то другое.

– Следи за ней – кивнул Линяев Косте. – А ты не глупи, ягодка – подмигнул он мне и встал из-за стола.

Он уходит. Серьезно? Уходит? Это что за аттракцион невиданной удачи? Да у меня вся жизнь с Линяевым на этом аттракционе проходит. Какой дурак. Теперь-то мне проще. Облапошить Костю не составит труда, мы уже выяснили, что он недалекого ума.

– Можно я тоже пока в туалет схожу. Мне нехорошо. – попросила я хмурого охранника, который недоверчиво косился на меня. – Мне дышать тяжело – врала я.

Пальцами провела по горлу и стала делать вид, что воздух плохо проходит через дыхательные пути, умоляюще глядя на Костю.

– Это… это… перец. Аллергия – стала все более интенсивно сипеть я. – Помогите – громче позвала, изображая крайнюю степени паники и нехватки воздуха. – Дышать… – и драматично свалилась в проход.

Специально, чтобы проще было вскочить и побежать. Туфли я благоразумно скинула заранее.

– Твою мать! – тихо выругался Костя и засуетился.

Я натурально изображала глубокий обморок, когда Костя присел рядом и стал ощупывать мое лицо и трясти меня за плечи. Придурок.

– Врача! Кто-нибудь! – крикнул он.

Ну давай, идиот, беги сам за помощью. Ты же поверил. Ты же слышал наш разговор с Линяевым, стоя за дверью, слышал про мою аллергию. А если и нет, не стой истуканом, босс же прибьет тебя за промедление.

Наконец, я услышала удаляющиеся шаги. Мы были в приватной зоне ресторана, отделенной от общего зала, так что нас никто не слышал. Это мне сильно на руку. Как только я услышала бегство Кости, тут же подскочила на ноги и рванула к выходу.

Давай же! Нужно только вылететь за дверь. Нужно только оказаться на улице, и я спасена. Он не догонит. Ни за что не догонит. Я быстро бегаю. Быстро. Я смогу! Я выберусь!

Вот она дверь к моей свободе. Я снова сбегу. Несмотря ни на что! Я не сдамся. Не собираюсь сидеть и трястись. Я снова его обманула. Я всегда найду способ. Всегда!

Лучше бы Владимиру или кому-то из ребят ждать меня у выхода, чтобы помочь!

– Попалась!

Я уже всем весом навалилась на входную дверь ресторана, когда мое тело обхватили поперек железной хваткой.

Ужас пробежался по венам и сжал мое горло. Вот теперь я действительно не могла дышать.

Нет! Нет-нет-нет-нет! Не может быть! Я ведь сбежала. Я почти была на улице. Я смогла!

– Не ори, а то твоя сестренка серьезно пострадает. – прошептал мне на ухо вкрадчивый голос ублюдка.

– НЕТ! – завопила я в отчаянии и забрыкалась в его руках изо всех сил. – Пусти! Отпусти! Помогите!

Я уже плохо контролировала себя. Я не думала. Ни о себе. Ни о своей сестре. Ни о ком. Только о спасении. О том, что у меня не получилось. Боль разочарования и неверия в то, что все вышло из под контроля, раздирали мои голосовые связки, шипели кислотой по коже. Я изо всех последних сил дралась с невыносимо крепкой хваткой Линяева, но это было бесполезно. Затылок бился об стену, к которой он меня прижимал, а руки оказались скрещены у меня же на груди. И как бы я не изворачивалась, я никак не могла вырваться.

Ему хватало одной руки и веса своего тела, чтобы удерживать меня на месте, второй рукой он накрыл мой рот и зажал нос. От этого я еще сильнее запаниковала. Для меня нет ничего страшнее, чем удушение. Я сразу схожу с ума. Но не когда меня хватают за горло, нет. Именно когда перекрывают дыхательные пути. Тут я себя никогда не могу контролировать, меня сразу накрывает паническая атака, а в глазах моментально темнеет.

– Успокойся! – сквозь зубы прошипел Линяев. – Я уберу с лица руку, но ты не будешь орать. Если пикнешь, я тебя тут и нагну и хуй мне кто что-то сделает, поняла? Усекла?

Но я плохо соображала, я даже не слышала его толком, все пытаясь хоть немного вздохнуть. И когда у меня это наконец получилось, из меня вырвался почти крик на вдохе.

– Что происходит? Девушка? Вам нужна помощь? – в коридоре появился лысый мужчина в костюме. – Отойдите от нее – громко приказал он Линяеву.

Да, пожалуйста. заставьте его отойти. Отпустить меня хоть на секунду. И я свободна. Прошу.

– У нее паническая атака. – вот уж угадал. – Она всегда сходит с ума немного, когда это происходит. Я знаю, что делать в таких ситуациях.

Ублюдок умел включать все свое обаяние, когда ему это выгодно. Он всем нравился, если хотел этого. Вот только я слишком хорошо в людях разбиралась с самого детства, поэтому никогда не доверяла ему.

– Девушка, вы знаете этого человека? – настороженно спросил мужчина, приближаясь к нам. – Вам нужна помощь?

Да! ДА! Нужна! Спасите меня! Затейте драку, и я смогу драпануть со всех ног! Мужчина, вы ведь все видите.

Линяев незаметно положил мою ладонь себе на поясницу, и я почувствовала выпирающий пистолет. Он… намекает. Сука! Сука! Он может убить кого угодно и никто ничего не сделает. Вся полиция под ним. Дело замнут. Калугин пока не располагает такой властью, да и Линяев его не боится, так что сейчас это не имеет значения. Он убьет его. Моментально.

– Нет! – воскликнула я в ужасе.

Слезы бессилия и отчаяния катились по моим щекам. Тело от самой макушки сотрясала мелкая дрожь.

– Не надо. Я знаю его – проскулила я. – Все… в порядке – едва слышно всхлипнула я.

Внезапно все тело ослабло. Я не сбегу. Не смогу. Он не даст мне. Надо будет – пустит пару пуль в спину.

Я стала слабеть в руках ублюдка, надеясь просто провалиться сквозь землю. Этот мудак ходит всего с одним охранником, почему Владимир просто не вошел и не забрал меня? Где Мастер с его коронным ударом?

– Ну-ну, тише, клубничка – засюсюкал со мной Линяев, а я в истерике стала сгибаться пополам. – Видите, это откат после панички. У нее иногда бывает такое. – пояснил он незнакомцу и притянул в свои мягкие объятья, которые на самом деле были железными колючими тисками. – Все хорошо, моя хорошая. Все закончилось, я рядом.

Просто помогите мне. Ну кто-нибудь. Ну пожалуйста. Вот она я. Почти на свободе. У всех на виду. Босая, в слезах. Кричала о помощи. Тряслась от страха. Ну неужели вы ему поверите, а не мне? Ну почему!

– Я отвезу ее домой пожалуй. Спасибо за вашу бдительность – дружелюбно откликнулся Линяев и стал выводить меня на улицу.

Улица… минуту назад она казалась мне спасительной. А сейчас выглядит издевкой. Вот она я, твоя свобода, но ты можешь на меня только посмотреть. Из окна машины своего мучителя.

Глава 12. Попытка компромисса

– Ну слава богу! – воскликнул ублюдок, как только уселся рядом со мной. – Я уж думал, ты не попытаешься.

Я с недоумением подняла на него голову, даже забыв на секунду, что меня душит истерика. Линяев улыбался своей самой счастливой улыбкой.

– Не рыдай, крошка. – он нежно стер слезы с моих щек, пока я находилась в тотальном оцепенении.

Чему он радуется? Почему доволен? Что происходит? Он должен рвать и метать за мою попытку бегства.

– Я уже начал жалеть, что придумал все эти обещания, что не трону тебя – покачал он головой, так и не переставая улыбаться. – Ты слишком красивая, не думал, что будет настолько тяжело сдерживаться.

Линяев выехал с парковки и вписался в сильно поредевший поток. Я с ужасом смотрела на него, забыв про рыдания. Он радуется моей ошибке. Радуется, потому что…

– Я надеялся попробовать твой рот со вчерашнего дня. Но ты обломала. Впрочем оно и к лучшему. Я думал, что спокойно дам тебе время, слегка привыкнуть ко мне. Что будем двигаться маленькими шажками, чтобы не сильно тебя ломать. Я даже успел несколько раз испугаться за сегодня, когда ты была чересчур покладистая. Но нет. Ты просто ждала шанса. И если честно, после этого дерьмового дня, я с удовольствием тебе его предоставил.

– Ты… – выдавила я из себя, все еще не сводя глаз с его довольной физиономии. – Подставил меня?

– Я? – засмеялся он в ответ. – Дурочка, как я мог тебя подставить? Я просто отошел. – пожал он плечами.

– Ты подстроил это – тихо пролепетала я, не веря самой себе, что могла быть такой идиоткой.

– Малышка, я ничего не подстраивал. Я просто отошел от тебя на минуту. Ты сама все это устроила – бросил он на меня счастливый взгляд.

– Ты знал…

– Я мог только надеяться! И ты оправдала мои надежды, спасибо!

Ублюдок. Он специально предоставил мне шанс на попытку, чтобы теперь… что он сделает? Накажет? Изнасилует?

"...попробовать твой рот…".

Нет! Только не это! Он не сделает этого! Ни за что!

Какой там у меня был первоначальный план? Авария? Что ж, самое время приступить к нему. Он больше не посмеет дотронуться до меня!

– Дернешься в сторону руля, я разобью тебе голову. С сотрясом ходить не прикольно, ты сама знаешь.

Он словно мысли мои читает. Он знал, что я хочу сделать в эту самую секунду. Как он мог знать? Я ведь не говорила этого вслух?

– Малышка, ты для меня раскрытая книга. Я окончательно понял, как работает твоя голова. Я знаю, что ты способна на многое. Особенно когда мы играем.

Он это игрой называет? Конченный мудак!

– Ты мне показала все, на что способна. Самым показательным выступлением был Питер. Ты меня так восхитила своей волей к свободе. Вот чего-чего, а то, что ты выпрыгнешь из машины, я никак не ожидал. В тот день я понял, что для тебя нет рамок, когда дело касается меня. Это приятно. – удовлетворенно кивнул он. – Так что поверь, я чувствую твое отчаянное положение. А когда ты в отчаянии и видишь, что выхода у тебя нет, ты будешь пробовать самые безбашенные и опасные способы избавиться от меня. – он говорил это как само собой разумеющееся. – Так что, поверь, я готов к любым твоим выходкам. Я их жду. Так что ты не сможешь меня наебать. И сотряс тебя не спасет от меня. Так что не пытайся. – предупреждающе заявил он.

Пока я пыталась прийти в себя от пережитого шока. Пока пыталась решить, стоит ли сейчас рисковать или это только хуже для меня обернется, мы уже заезжали во двор. Нет. Я упустила все шансы. Но, если честно, устроить аварию уже выглядело не очень реалистично. Один удар, и я в нокауте. А он ждет моей выходки, так что сыграет на опережение. Но я не могу зайти в дом. Не могу. Я не стану. Я не дам ему больше прикасаться ко мне. Ни за что!

– Артем – тихо позвала я, когда мы остановились перед домом. Я с ужасом смотрела перед собой.

– Да, ягодка – отозвался он, развернувшись ко мне всем корпусом.

– Ты ведь уже… сделал это – с трудом выдавила я из себя, крепко прикрыв веки. – Пожалуйста отпусти меня.

– Василиса – его рука легла на мою голую коленку.

Я тут же вцепилась в нее пальцами, стараясь избавиться от жаркого прикосновения. Но едва ли у меня были силы сдвинуть ее с места.

– Это было ничто по сравнению с моими планами на тебя. Ты думаешь, я за тобой столько гонялся только чтобы разочек трахнуть? Уж поверь, оно так бы и случилось, если бы ты перестала ломаться, еще когда только устроилась ко мне работать.

– Я не ломалась – покачала я головой, все еще не оборачиваясь на него. – Я была семнадцатилетней девушкой, разбитой горем из-за потери родителей. Я была юной девочкой. Девственницей. У которой никогда не было парня.

– Ну это уж ты не ври. С Саньком твоим я знаком. – я в недоумении обернулась на него. – Василиса, да я все про тебя знаю. Знаю, что вы встречались и что было между вами, когда вам было по пятнадцать.

– Что было? – вызывающе спросила я.

Что этот придурок Саша ему наплел? У нас ничего не было.

– Ох, мы оба знаем, не ломай комедию – усмехнулся Линяев и вместе с тем его рука двинулась выше. У меня не было ни малейшего шанса ее остановить. – Мы оба знаем, чем закончился тот поцелуй. – снисходительно улыбнулся он.

– Ничего не было, Артем. Мы просто целовались и… слегка увлеклись прикосновениями. И то! Ничего такого не было! – возмущенно воскликнула я.

С Сашей это вообще была колоссальная ошибка, но куда денешься от гормонов и любопытства. Была бы моя воля, я бы стерла это из своих воспоминаний, или отменила это событие в прошлом.

– Ладно-ладно. Не было – примирительно поднял он руки.

– Просто отпусти. Пожалуйста – я уставилась в его глаза, ища в них хоть намек на то, что у меня есть шанс.

Линяев странный. Он очень странный. И вечно играет в игры. И я не знаю, что от него ждать. Вдруг передумает, если я просто попрошу. Будут условия и так далее, но может он снова сыграет?

– Не могу, детка – его рука переместилась на мою щеку и он погладил ее большим пальцем, стирая остатки влаги. – Не могу отпустить. Я тебя люблю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эти слова тупым ножом проехались по моему сердцу. Оно с ужасе и отвращении сжалось, плохо качая кровь. От страха у меня заболели кончики пальцев и грудь свело новой судорогой.

– Придется тебе это принять. Мы не с того с тобой начали, я уже говорил. Но я понял, что ты моя, как только увидел тебя на собеседовании. Стал бы я брать несовершеннолетнюю девочку без опыта к себе в ассистентки. Но я уже тогда понял, что не смогу тебя отпустить. Ты моя, Василиса. И всегда была моей. Я был идиотом, что дал тебе свободу. Думал, мало ли у тебя предрассудки по поводу отношений с начальством. Хотел позвать тебя на свидание, когда ты ушла от меня. Чтобы деловые отношения нас больше не связывали. И тут ты… такая красивая, роскошная, в том платье.

Он вспоминает нашу встречу по вине Мастера. Когда Игорь первый и последний раз сказал "пожалуйста". Моя задача была очаровывать и подталкивать к правильному решению. Кто же знал, что придется иметь дело с этим ублюдком.

– Ты тогда со мной танцевала. Улыбалась мне и смеялась со мной. Я подумал, ну вот, все как я и думал, Девочка просто не хотела рисковать своим местом на работе. Ты тогда признала меня. И я понял, что даже если захочу, уже не смогу тебя отпустить.

– Артем, это было неправильно. Ты пытался меня изнасиловать. Каждый раз, когда мы виделись. Так отношения не строят. – дрожащим голосом откликнулась я.

Он же не может всерьез говорить это все? Просто невозможно, чтобы он так думал.

– На той встрече, я должна была заставить тебя подписать бумаги, и только поэтому была с тобой милой и не устраивала сцен.

– Ты ведь могла уйти. Могла отказать мне в танце – пожал он плечами. – Но не сделала этого. Ты наслаждалась.

Он как будто самого себя уговаривает. Потому что меня не получится. Все, что я испытывала тогда, это страх и тошноту. Но я не хотела подставить Мастера. Он нуждался в помощи. И если бы я знала в какой, я бы его просветила насчет Линяева.

– Василиса, ты поймешь, что я прав. Поймешь, как только перестанешь сопротивляться и думать предрассудками. Думать о том, что подумают о тебе другие. Да, может я и был грубым в прошлом. Но я ухаживал за тобой. Я всегда давал тебе передохнуть, прежде чем начать новую игру. Давал время собраться, что-то придумать. Чтобы у тебя был шанс сбежать. Я дарил тебе подарки и присматривал за тобой. Поверь, я как никто о тебе заботился.

– Это не забота. Ты пытался меня изнасиловать. Ты меня унижал. Похищал. Отправлял своих людей, чтобы напугать меня до смерти. Убивал. Это не забота, Артем. Это насилие. Ты хоть понимаешь, что я испытываю?

– Конечно. Страх, отчаяние, бессилие, тоску, панику, смущение, злость, предвкушение.

– И ничего позитивного. Разве это то, чего ты хочешь?

– Я хочу тебя. Ты моя. Ты здесь. Со мной. И я могу с тобой быть вместе наконец-то. Это все, чего я всегда хотел.

– Против моей воли.

– Это твой выбор, Василиса – пожал он плечами.

Он так и не убрал с лица этот сумасшедший оскал. Он псих. Здоровый человек не может так мыслить. Он псих, а я даже не знала об этом. До сих пор не понимала этого в полной мере.

– Малышка, начни получать удовольствие от нашей близости, не ломайся. Отодвинь стереотипы и всю эту моральную хрень. Ты сама себе вредишь. А я потом злодей, ну!

– Артем, ты меня изнасиловал, ты понимаешь это?

– У меня не было выбора – вдруг посерьезнел он и уставился на меня строгим взглядом.

Что, блять, у него в голове! Что за смена настроения? Почему? Как мне его понять? Как манипулировать им?

– Ты бегала от меня все это время, отказываясь признать меня своим хозяином. Но я давно стал управлять твоей жизнью, как ты не поймешь! – все больше раздражался он.

О, нет. Мы не к этому должны были прийти.

– Мне пришлось сделать это с тобой, потому что иначе ты не понимаешь. Ты не идешь ко мне навстречу, сопротивляешься. Я должен был тебя трахнуть, чтобы ты наконец поняла, что ты моя. Но до тебя, конечно, дошло не с первого раза, я в этом и не сомневался. Я знаю масштабы твоей упертости. И знаю, что Рейтерн промыл тебе мозги, но его очень легко будет вытравить.

Вот уж не думаю, что у кого-то получится вытравить Владимира из моей головы.

– Но ты признаешь меня. Я терпеливый, ты знаешь. Я ждал тебя целый год. Ждал, чтобы наконец прикасаться к тебе. Вот так спокойно разговаривать, смотреть на тебя неограниченное количество времени. И чтобы ты была всегда рядом.

– Артем…

Я хотела было снова завести шарманку про его неадекватность, но видела, что он все сильнее злится с каждой секундой. Это не поможет. С ним надо иначе. Ко всем есть подход. Нужно только постараться понять его. Я взяла его горячую ладонь в свои холодные пальцы.

– Ты ведь не хочешь со мной плохо обращаться, да? – начала я, не скрывая ужаса в своих глазах и голосе.

– Ну конечно нет, клубничка – он снова нежно коснулся моего лица. – Я только лишь хочу, чтобы ты перестала бегать от меня. Чтобы мы просто жили дружно и спокойно.

– Но ты же понимаешь, что я не могу так просто взять и перестроиться. – аккуратно продолжила я, сжимая в руках его ладонь. – Это тяжело. Еще вчера я жила совсем другой жизнью. А теперь я здесь. С тобой.

Каждая буква весила тонну. Как же тяжело это говорить.

– И мне нужно время привыкнуть. До сих пор ты был жестоким.

– Ну не наговаривай! Сегодня я вел себя примерно – внезапно расплылся он в улыбке.

Да что ж такое!

– Ты трогал меня без моего разрешения. И насильно влил виски мне в рот. Это грубо. – продолжала настаивать я, так, словно объясняла девятилетке базовые принципы поведения в обществе. – Мне страшно.

– Знаю, малышка, знаю. – снисходительно ухмыльнулся он и склонил голову на бок. – Но без страха, ты не будешь уважать меня. А мне нужно это. И чтобы ты слушалась.

– Понимаю – попыталась улыбнуться я. – Конечно. Тебе нужно меня контролировать, знаю. Но давай мы попробуем без насилия. Словами. Просто говори мне как себя вести.

– Хорошо. Давай попробуем – легко согласился он. – Пойдем.

Я в ступоре еще какое-то время смотрела на опустевшее кресло передо мной. Линяев вытащил меня из машины, пока я пыталась осознать вообще, что я сейчас услышала. Он согласен? Без насилия? Да если бы! Будь я дурой, я бы точно поверила. Но это Линяев. Он из меня душу вытрясет и без насилия не обойдется. Он что-то задумал. Снова какую-то мерзость. Он не отстанет от меня. Выкрутит ситуацию в свою сторону. Иначе и быть не может.

Глава 13. Двенадцатибалльное эмоциональное потрясение

Он спокойно отвел меня в комнату и закрыл за собой дверь.

Окно?

– Не дергайся. Мы же решили без насилия, верно? Не провоцируй это самое насилие.

Он что мои мысли читает?

– Итак, Василиса, ты хочешь словами и без насилия, верно?

Я осторожно кивнула и отошла поглубже в комнату.

– Для того, чтобы насилия не было, мы должны идти на компромиссы, верно?

Я не ответила ничего, только настороженно вглядывалась в его глаза, пытаясь понять, что он предпримет и к чему вообще клонит. Моя интуиция, которая никогда не ошибается, говорила, что мне пиздец. Во всех смыслах.

– Вот тебе мое желание словами. Хочу, чтобы ты мне отсосала.

Ладони тут же сжались в кулаки, словно я действительно собралась драться. Ну вообще-то собралась. Я так просто ему не дамся. Как минимум постараюсь сломать ему нос. Вряд ли у него после этого встанет.

– Я против – твердо заявила я.

– Я знаю. Давай искать компромисс – склонил он голову на бок и улыбнулся. Ублюдок сделал пару шагов ко мне и присел на край кровати не сводя с меня глаз. – Что ты можешь предложить?

– Оставить меня в покое. – выпалила я, словно всю жизнь готовилась к этому ответу. ни секунды промедления. Как на экзамене.

– Это не компромисс, глупышка. – снисходительно хохотнул он. – Нужно предложить вариант, который хоть немного, но удовлетворит меня.

– Вряд ли такой найдется. – я отступила еще дальше, пытаясь прикинуть свои шансы запереться в ванной. Хотя понятия не имею как мне это поможет. Разве что использовать воду для отвлекающего маневра.

– И что ты мне предлагаешь делать?

Линяев встал и окончательно прижал меня к стенке. Свои шансы к побегу в ванную я упустила. Но я все еще могу драться.

– Что нам с тобой делать, чтобы избежать насилия, если ты не идешь мне навстречу? – он скалился как самый отбитый маньяк.

Только бы не трогал. Лишь бы оставил меня. Пусть запугивает, пусть читает нотации, но только не трогает.

– Ты хотел по-хорошему. Хотел дать время. Не причинять мне боль. – прошептала я, осознав, что практически перестала дышать.

Железный ошейник уже не пропускал воздух, а я так привыкла к его тяжести, которая слилась с новым украшением, что перестала отмечать, когда удушение достигает крайней степени.

– При условии, что ты будешь хорошо себя вести. Но ты попыталась сбежать.

Линяев уже нависал надо мной, практически касаясь меня своей грудью. От этой сокрушающей и неправильной близости у меня начало темнеть в глазах. Скорее бы уже сознание потерять.

– Перестань трястись и выдумывать всякое. Ты, конечно, должна меня бояться. И для этого ты должна мне верить. Если я говорю, что накажу тебя, значит сделаю это. Если я обещаю, то точно выполню обещание. Иначе ты будешь думать, что я тебя прощу. И будешь вести себя безрассудно. Опасно. Вредить самой себе. Ты должна понимать, что это часть твоего воспитания.

Он нежно провел пальцами по моей щеке и, наконец, положил ладонь мне на шею, чтобы я не могла никак отвернуться от него.

– И чтобы все в конце концов стало по-моему, и ты страдала не так сильно, находясь рядом со мной, мне нужно научить тебя слушаться. Признавать меня. Потому что теперь ты моя. Вся целиком.

– Я лучше сдохну – внезапно для самой себя выплюнула я.

Отлично, тормоза отказали, я себя больше не контролирую. Сейчас я сказала лишнего. Жалею ли я? Честно – нет. Но лучше бы я этого не делала. Никого не волнует мое мнение и мои желания. И мне не стоит об этом лишний раз распространяться.

– Ты передумаешь, крошка – Линяев коснулся губами моего лба.

Я больше не могу. Не могу терпеть его прикосновения. Не могу. Они как кислота сжирают мои нервные клетки. Все внутри начинает гореть. Внутренности выворачиваются наизнанку. Я не перенесу этого.

Потеряв остатки самообладания, я сильно толкнула ублюдка в грудь, чтобы он, наконец, отстал. В его глазах нашлось только открытое разочарование. И снисхождение. На удивление он не кинулся на меня и не сделал ничего, что я ожидала. Он спокойно отошел от меня на другой конец комнаты, открыл дверь и…

Вы тоже надеялись, что этот ебанутый просто уйдет по каким-то неведомым причинам, а я воспользуюсь окном? Вот и я…

Костя что-то передал ублюдку, и мы снова остались наедине.

– Не хочу воевать с тобой. Не хочу причинять тебе боль. Но мне нужно, чтобы ты слушалась, понимаешь? Иначе у нас не получится. Поэтому сейчас я тебя спокойно прошу подойти ко мне. Мне нужно кое-что показать тебе. Я терпеливый, но терпение лимитировано. Сегодня был дерьмовый день, так что выводы делай сама.

Сука! Сука-сука-сука. Почему бы ему просто не уйти. Это ведь так просто. Просто взять и отпустить меня. Нет ничего проще.

Усилием воли я усмирила бунт внутри себя и послушно подошла к ублюдку. Он прозрачно намекнул, что я нарываюсь на большие неприятности. Пока он даже толком не коснулся меня, так что может у него самого есть для меня компромисс, который он мне предложит?

Линяев похлопал по покрывалу, приглашая присесть рядом, и открыл макбук. Что, покажет мне очередное кино? Опять с моим участием? Я села на приличном расстоянии, как можно плотнее запахнув рубашку и натянув юбку.

Он никак не отреагировал на то, что я села слишком далеко и просто повернул ко мне монитор. На мониторе было какое-то не очень четкое видео.

– И что это? – недоверчиво покосилась я на него, не собираясь приближаться к нему.

– Присмотрись. – серьезно ответил ублюдок, не спуская с меня внимательного взгляда.

Я напрягла зрение изо всех сил, пытаясь понять, что он показывает мне на видео. Кажется, это улица. Что-то вроде прогулочной зоны. Дети, собаки, лавочки, снующие люди. И что это? Что конкретно снимают? Мне понадобилось еще несколько секунд, прежде чем меня окатило ледяной водой. Скрыть свою реакцию не получилось, я слишком не ожидала такого поворота. Потеряв всякое самообладание, я бросилась к экрану и вцепилась в него пальцами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Нет. Ты не мог – прошептала я, все еще наблюдая за происходящем на видео. – Не станешь. Ты не станешь – шептала я скорее для себя, не имея возможности держать мысли только в голове.

– Стану. Сделаю. Обещаю. Если ты будешь сопротивляться. Если попытаешься сбежать.

На видео была Маша. Моя сестра. Она сидела на скамейке в обнимку с Гришей и что-то эмоционально ему рассказывала, широко размахивая руками. Кто-то снимал их. И у Линяева есть эта запись.

– Это прямой эфир. – эта фраза просто оглушила меня.

Не может этого быть. Просто не может. Нет. Он не мог этого сделать.

Не мог? Конечно, мог! Он похитил Гришу, чтобы я вернулась в Россию. Что еще ждать от него? Он будет манипулировать мной. Он заставит подчиняться под угрозой жизни Маши.

– Не надо. Умоляю – дрожащим голосом выдавила я. По щекам уже давно катились слезы, а тело окаменело от ужаса, который разлился по моим венам.

– По-другому ты не понимаешь, увы. Все изменится. Станет легче. Я обещаю.

Линяев мягким движением приглаживал мои волосы. Эти прикосновения снова напоминали, что он может делать со мной, что хочет. Что близость не эфемерна, она реальная и убийственная.

– Не трогай – шептала я, не смея шевелиться. – Не трогай меня.

– Ты привыкнешь. Постарайся не воспринимать это так. Ты сама знаешь, что ты к этому привела своими действиями. Я ни разу тебя не обманывал. Ты знала, что я накажу тебя за попытку бегства, и все равно сделала это. Теперь ты понесешь наказание, которое я тебе обещал. Все честно, Василиса. Не лей слезы зря. Ты сама прекрасно знаешь, как заслужить мое благосклонное отношение к тебе.

Я все еще сидела, пялясь куда-то в пространство перед собой. Все мои силы были сосредоточены на том, чтобы отогнать реальность как можно дальше.

Нет. Все не так. Я не могла попасть в эту ситуацию. Это неправильно. Нужно отмотать назад и все сделать иначе. Не дать ему похитить меня. Не могла я тут оказаться. Он не может угрожать Маше. Не может. И не может меня трогать. И Владимир не позволил бы меня забрать. Это невозможно. Просто невозможно. А раз это невозможно, значит всего этого нет. Я должно быть сплю. Я просто… не могу быть здесь.

Пока я витала в своих мыслях, мои руки неожиданно оказались закованы в наручники у меня за спиной.

– Не сопротивляйся. – послышалось откуда-то. – Не смей делать мне больно, иначе мне придется сделать больно в ответ. Поверь, тебе оно не надо.

Линяев стянул меня с кровати и посадил на колени. Я все еще не позволяла себе возвратиться в реальность. Не могу. Если вернусь и приму это, то пути назад не будет. Я сломаюсь. Совсем. И ничто меня уже не соберет. Я не выберусь. Я сама себя доведу до ручки. Линяеву и стараться не придется. Я найду способ, как уничтожить себя. Двенадцатибалльное эмоциональное потрясение я не переживу.

– Все будет быстро, если ты будешь послушной рабыней.

Не буду. Не получится. Я на грани. Так что я не буду послушной. И не буду рабыней. Я скоро потеряю себя. Потеряю навсегда.

Я до последнего держалась. Отгораживалась от происходящего. Игнорировала мягкие просьбы Линяева открыть рот. Не отмахивалась от его поглаживаний моего подбородка.

Но прикосновение к губам чужой плоти сорвало всяческие преграды.

Я плохо помню, что происходило. Все размыто и как в тумане. Но некоторые эпизоды врезались в память на всю жизнь и мне не забыть их никогда.

Я помню сильную боль от натяжения волос на макушке. Это Линяев вцепился в них двумя руками и насаживает мою голову на свой член.

Я помню слабую попытку вывернуться из его хвата, когда я попыталась откинуться на спину. Но он легким движением бросил меня к стене. Помню тупую боль и темноту в глазах от удара головой об твердую поверхность.

Помню ощущение того, как паника захватила мое тело. Я не могла дышать, двигаться, отвернуться и прекратить это насилие.

Собственный приглушенный крик до сих пор стоит в ушах. Это я ору от отчаяния и извиваюсь всем телом.

Я хорошо помню боль на щеках из-за хватки Линяева. Это он со всей силы сжимал их, чтобы я открыла рот.

Мне казалось, это продолжалось несколько часов, но в то же время было ощущение, что прошло всего несколько секунд.

Все закончилось также быстро, как и началось. Хотя между началом и концом я успела несколько раз умереть.

– Глотай! – завопил Линяев.

А я не то, что глотать не могла. Я не могла контролировать ни одну конечность. Мозг потерял связь с телом. Я действовала на чистых животных инстинктах. Как маленький зверек угодивший в ловушку. Сопротивлялась мучителю, орала и шипела, кусалась, лягалась и делала все, лишь бы увернуться. Но когда ты котенок, а он огромный шакал, какие у котенка шансы?

Я связанная, физически слабее, от ужаса была не в себе. А еще он угрожает Маше. Но, честно говоря, о Маше я даже не вспомнила вовремя всей этой экзекуции. У меня вообще ничего в голове не было. Пусто. Паника и инстинкты взяли контроль над всей моей сущностью.

Рот наполнял мерзкий горький вкус чужого удовольствия. Только псих и конченый маньяк может получать удовольствие от насилия.

От этого ощущения, от вкуса, от осознания своего беспомощного положения меня начало мутить. Содержимое желудка вот-вот вырвется наружу.

– Пусти. Пусти. Руки. Скорее. Пусти – шептала я, боясь, что меня вот-вот стошнит.

Неожиданно руки оказались на свободе, и я тут же стартанула в ванную. Я лишилась всего, что оставалось от ужина. Рвотные позывы продолжались еще несколько минут. В основном от воспоминаний, которые на тот момент были яркими и впечатляющими. Но желудок опустел моментально. Я почти ничего не ела, так что это продолжалось совсем недолго.

Истерика душила.

Осознание реальности своего положения бетонной плитой придавливало к плитке на полу ванной. Я даже рыдать как следует не могла. Только беззвучно сотрясалась, свернувшись клубком. Боль была повсюду. Каждая клеточка горела агонией. Все, о чем я мечтала, это умереть. В тот самый момент я желала этого больше всего. Истерика была невыносима. Боль была сильнее, чем когда-либо. Мне нужно только умереть.

В попытке хоть как-то избавиться от жестокой реальности, я стала со всей силы биться головой об пол. Вот только плодов это не принесло. И не могло принести.

Все это время возле меня стояла моя надзирательница. И стоило мне начать программу самоуничтожения, она тут же подняла меня и всучила бутылку воды. Я ненавистно швырнула ее вон из ванной и спрятала лицо в ладонях. Голова болела. Во рту все еще был противный вкус. Душу из меня вытрясли. Порезали на кусочки и вернули на место, словно так и было. Типа я все еще живая и разумная.

– Пей и успокаивайся, мне неохота с тобой нянчиться. – лениво проговорила женщина.

Я игнорировала ее. Я находилась в двенадцатибальном потрясении. А в таком состоянии я почти не соприкасаюсь с внешним миром. Внутри меня цунами, торнадо, землетрясение. Рушатся здания, рушится личность. Сгорает все, что строилось таким трудом последние два года. Оттого и больнее. Старые шрамы вскрываются, обнажая останки прошлых личностей. Вот совсем маленькая девочка тихо плачет от обиды, потому что она потеряла всех друзей и оказалась в незнакомом месте. А вот юная девушка, рыдает над телами родных и кричит во всю глотку от боли.

А вот это я. Моя последняя версия. Всегда немного печальная, но при этом добрая и бойкая, дерзкая и жадная до приключений на задницу. Она вопит от боли. Внутри нее огромная кровавая дыра. Ее жрут черви и крысы, больно оттягивая каждый кусочек.

В голове столько шума. Столько разрушений. Столько боли. Она душит. Тянет. Выкручивает суставы. От нее никуда не деться. Она обретает физическое воплощение и окутывает меня со всех сторон. Черной материей оплетает мой мозг, мои легкие, мое сердце. Сжимает их своими щупальцами, выжимая из них кровь.

Я никогда не успокоюсь. Эту истерику невозможно остановить. Я буду плакать до тех пор, пока меня не покинут силы и еще пять минут.

Это выше моих сил. Выше.

– Послушай. – женщина присела возле меня на корточки, в руках у нее снова была бутылка. – Я могу притвориться, что я знаю, как тебе больно, если хочешь. Но разве тебе нравится то, что происходит?

Я моментально вскинула на нее голову и подползла ближе на четвереньках. Наши лица разделяли какие-то сантиметры, но иначе я бы не увидела ее мерзких глаз. А они были мерзкие. Стерва презирала меня. Ненавидела. И я чувствовала то же самое только поменьше. Потому что все мое естество было переполнено болью и отчаянием.

– А что, похоже? – издевательски захрипела я в ответ.

– Выпей. Станет легче. – весомо сказала она и открыла бутылку.

– Там есть отрава? – с надеждой спросила я. – Можешь убить меня?

– Выпей и станет легче. Ты слишком драматизируешь – закатила она глаза и, оставив бутылку на полу возле меня, отошла подальше.

– Какая же ты тупая пизда – зарычала я в ответ, но воду все же взяла.

Я выпила половину одним залпом.

Помогло ли? Нет.

Вода на пару секунд потушила внутренний огонь, но он как будто стал разрастаться с новой силой, заполняя меня на все сто процентов.

И я, наконец, смогла заорать. Моя боль обрела совершенно новое звуковое воплощение. Я никогда в жизни так не орала. Это был самый ужасный звук, который я только слышала в своей жизни. Вспоминая его день ото дня, я всегда покрываюсь мурашками, а к горлу подступают слезы.

Я вижу себя со стороны. Полураздетую, красную от слез, с запрокинутой головой, сидящую расползающейся лужицей на полу, орущую в потолок изо всех.

Долго. Протяжно. Очень громко. Надрывая связки, раздирая ногтями до крови живот.

Эта девушка только что потеряла все. И самое паршивое, что она потеряла себя. И сейчас она была уязвима как никогда. И печально, что процесс уже необратим. Ее не спасти. Даже если прямо сейчас появится Владимир и обнимет ее, она не прекратит орать. Она не остановит разрушение собственной личности. Весь ее внутренний мир все равно превратится в руины на долгие-долгие месяцы, если не годы. Если она столько проживет.

Вид этой девушки у меня вызывает болезненное сожаление. Неприятную судорогу. А понимание, что это я, повергает ужас. Если бы мне показали фотографию того дня, я бы никогда себя не узнала. Но вот этот вопль. Я его больше ни от кого не слышала. И я рада, что в ванной не было камер. Записан был только этот ужасный звук. И если бы я не знала, что кроме меня никого в ванной больше не было, я бы не поверила. Переслушивая эту запись, у меня всегда стыла кровь от леденящего тела ужаса. Настолько это было страшно.

Глава 13. Попытка побега номер два

Я не помню, что происходило позже, мозг заботливо затер часть информации обо всем, что происходило со мной в плену.

Очнулась я уже в кровати. Комната погрузилась во тьму. Кажется, сейчас глубокая ночь.

Внутри меня догорают остатки меня самой. Она уже только тихо стонет. На вопли нет сил.

Из глаз тут же потекли слезы. Я даже не успела толком проснуться и осознать, где я. На мне все та же одежда, рубашка уютно укутывает мои плечи, согревая воспоминаниями прошлой жизни. Я собиралась пойти на свидание с Владимиром в этой рубашке. Кажется, он хотел что-то мне сказать или просто отпраздновать. Это была наша ошибка. Слишком рано расслабились. Подумали, что Линяев больше не угрожает, и я могу выйти из дома. И дурацкие серьги. Неужели они стоили того, чтобы лишиться свободы теперь?

В голове обжигающим вихрем пронеслись воспоминания прошлого вечера. Выдержу ли я такое снова? Это вряд ли. Все, что угодно, но никогда больше не подвергаться насилию. Все, что угодно. Еще раз член этого ублюдка я не переживу. Лучше смерть. Ну или хотя бы кома. Может, если я стану немощной, то он отстанет от меня? Не такая большая плата за свободу. И за жизнь. Иллюзий насчет своего будущего я не строю – он убьет меня, как только наиграется. Месяц, год, два? Исход один – моя смерть. Надеяться на его милосердие, что он просто отпустит меня с богом, глупо и инфантильно. Никаких розовых соплей.

Отлично. Уснуть я не смогу. Встретиться с ублюдком снова не собираюсь. И пока еще есть остатки моей догорающей личности, я должна попробовать. Должна! Вернуться. Вырваться отсюда.

Окно все еще здесь. Сейчас глубокая ночь. Вряд ли на пороге комнаты окажется надзирательница. Никто не помешает мне сигануть со второго этажа на этот раз. А там разберемся. Я везучая. Ага, очень! Именно поэтому я тут.

Никто не ожидает моего внезапного ночного побега, так что вот он мой шанс. И точно никто не караулит под окнами.

С готовностью спрыгнула с кровати и, стараясь не шуметь, на случай если за дверью охрана, подошла к окну. Не так уж и высоко. Случались вещи и похуже. Моя щиколотка вряд ли переживет это падение, но я постараюсь амортизировать все правой ногой.

– Сука – пискнула я в отчаянии, а из глаз брызнула новая порция слез.

На окне не было ручки. Вынул, мразь. Я никак не смогу его открыть. Тут даже подручных материалов нет, чтобы попробовать. Выбить стекло креслом? А – у меня не хватит сил, Б – я разбужу весь дом, и мне точно крышка.

От отчаяния живот скрутило сильной болью, и я согнулась в немом крике, прижимаясь лбом к полу. В беззвучном вопле и рыданиях скрючилась в маленькую точку, желая только одного – прекратить это все по щелчку пальцев.

Сука, сука, сука!

Так! Василиса Андреевна! Мне нужна твоя помощь! Давай-ка, феникс, восставай из пепла, еще ничего не кончилось. Что бы ты посоветовала Даше, окажись она в такой ситуации? Какие еще есть варианты?

Никаких! Разбить окно, схватить осколок и воткнуть себе в глотку.

Или в глотку Линяева.

Моих сил едва хватает, чтобы держать себя на ногах, я ни при каких обстоятельствах не смогу его зарезать, как бы мне не хотелось.

Тогда сбеги!

И как ты себе это представляешь? Окно не вскрыть, за дверью наверняка охрана, даже если выберусь каким-то чудом из дома, мне надо преодолеть весь участок и как-то выйти за ворота. Как я открою ворота?

Перелезешь!

Это смешно. Ничего бредовее в жизни не придумывала.

Лучше вообще не попытаться по-твоему? Ты тут сидишь в ночи, все спят, ты понятия не имеешь, есть ли тут охрана. Ты вырубилась, может они вообще не думали даже охранять тебя, понадеявшись на твою слабость и страх после того, что он вчера сделал с тобой. Он наверняка уверен, что ты сделаешь все, лишь бы он больше не наказывал тебя, а значит не будешь предпринимать глупых попыток сбежать. Так попробуй, что ты теряешь?

Если не получится, он такое со мной может сделать!

Он и так это с тобой сделает. Попробуешь ты сбежать или нет, он изнасилует тебя снова. Снова и снова, пока Владимир не найдет способ вытащить тебя. Если он вообще его ищет…

Ищет! Конечно, ищет! Если с ним и правда все в порядке. В любом случае есть бойцы, которые должны что-то сделать. Калугин в конце концов.

Ты не знаешь, что происходит во внешнем мире и есть ли возможность у других тебе помочь. Не надейся ни на кого. Спасай свою жизнь сама.

Но Маша…

Он ее не тронет. Не посмеет.

Очень убедительно.

Ее все это время прикрывал Владимир, сомневаюсь, что что-то изменилось. Линяев блефует, нутром чувствую, просто тебя запугивает.

Да, интуиция мне тоже подсказывает, что не тронет он Машу. Только пугать будет. Понятия не имею откуда эта уверенность. Но к ней доверия нет и рисковать жизнью сестры я не собираюсь.

Значит он рано или поздно все равно с ней что-то сделает, чтобы подчинить тебя. А если сбежишь, сможешь ее уберечь. Так что будь добра подними жопу, прекрати истерику и выберись из этой дыры. По крайней мере проверь заперта ли дверь.

Ладно, с этого и правда можно начать. Но если он что-то сделает с Машей это будет твоя вина!

Мне понадобилась минута, чтобы унять рыдания и восстановить дыхание. Так, ладно. Я просто тихо открою дверь. Вряд ли мне за это что-то будет, если меня тут же остановят.

Нажатие на ручку заняло у меня еще около минуты. Требовалось делать это крайне медленно и бесшумно. Я почти не дышала. Только бы дверь не скрипнула, только бы не скрипнула.

Еще полминуты ушло, чтобы тихо вернуть ручку в прежнее состояние и слегка приоткрыть дверь. В коридоре оказалось темно. Я сидела на коленках и всматривалась во мрак. Пока ничего не слышно, кроме гула моего бедного сердца. Ощущение, что его должны слышать все в радиусе километра.

Пришлось приоткрыть дверь пошире и немного высунуть голову. Стоило мне заглянуть за дверь, как дыхательные пути перехватило от ужаса. От греха подальше, я зажала рот ладонью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Возле двери, развалившись на стуле со спинкой, сидел охранник. В темноте было сложно разглядеть был это Костя или кто-то другой, но, кажется, он спал. Я целую вечность смотрела на него, но он так и не пошевелился. Вытянул ноги и спит. Боже. Твою мать!

Ну давай! Беги! Это твой шанс. Он спит, ты умеешь быть тихой. Поторапливайся.

Он может проснуться и тогда мне пиздец.

Тебе пиздец, если не выберешься, так что шевели булками.

Так… хорошо. Приоткрою еще дверь. Самую малость. Кажется, все тихо. Он не шевелится. Если это такая проверка, то я не переживу эту ночь!

Я осторожно встала на неверные ноги, молясь, чтобы ни один сустав не щелкнул и не разбудил охранника. Набрала побольше воздуха и сделала осторожный шаг за пределы комнаты. И вот я в коридоре. Стою прямо перед тем, кто свернет мне ненароком шею, если проснется. А потом за меня возьмется Линяев.

Подумай лучше о том, как выбраться. Страх тебе сейчас не поможет. Мысли рационально.

Мне нужно перешагнуть вытянутые ноги мужчины, потому что прямо за ним лестница. Другого пути нет. Поверить не могу в то, что я делаю.

Но ведь именно так ты бы и поступила. Воспользовалась малейшим шансом, чтобы спастись. Ты всегда творила такие безумства, и они работали.

Меня всегда прикрывал Владимир или Сергей.

Не всегда. Так что вперед. Просто переступи через него, это не так сложно.

Да. Правильно. Это вообще не сложно. Но двигаться нужно быстро. Кто знает, от чего может проснуться охранник. Медлить нельзя, пока есть шанс.

Все еще не сделав ни единого вдоха и зажав рот ладонью, я смело и четко перешагнула чужие ноги. Не проснулся. Прямо передо мной лестница. Спущусь и там недалеко выход. Я смогу. Все должно получиться. Линяев наверняка спит. Если спит мой охранник, значит и другие тоже могут. Или смотрят сериал. Но вряд ли кто-то уставился в камеры и следит за каждым моим движением. Так что я могу выбраться. Особенно, если дверь не запирается на ключ.

Итак. Первый, самый сложный и самый нереальный этап пройден. Дальше, просто спуститься по лестнице.

Отойдя на приличное расстояние, я, наконец, убрала руку со рта и осторожно выдохнула и затем вдохнула. Выдох получился рваным, а вдох недостаточным, чтобы восполнить запас кислорода. Коленки и руки тряслись от напряжения, сердце отдавало вибрацией по всему телу. В голове пульсировало, зрение было как у ястреба. Я подмечала любую мелочь – каждое дуновение сквозняка, каждый звук, микродвижение. Все усилилось в десятки раз.

Я сделала два очень осторожных шага по лестнице, бросила последний взгляд на спящего безответственного охранника и кинулась со всех ног вниз, стараясь скорее порхать, чем бежать.

Два пролета, гостиная, никого! Неужели! Не могу поверить. Не может быть. Вот так просто? Я смогу. Я смогу сбежать. Лишь бы возле входной двери никто не сидел. Хотя если он спит, то без разницы.

Не теряя времени и уже не сильно беспокоясь о шуме, я распахнула перед собой дверь. Открыта! Она просто открыта! Боже, да разве так бывает? Ну неужели снова чудо? Я справилась. Смогла. Владимир, я скоро буду рядом. Скоро все закончится!

Осталось только выбраться за забор, и я свободна. Через главный вход нельзя, я бы лучше обошла дом.

Отлично. На улице никого, так что я спокойно смогу похозяйничать тут и найти лучший выход. Вряд ли кто-то хватится меня до утра и заметит на камерах. Но медлить нельзя. Нужно все сделать быстро. Перелезть через забор будет не так просто, но я что-то придумаю. Я всегда что-то придумываю.

Еще раз оглянувшись по сторонам, я сбежала по ступенькам крыльца и свернула направо, надеясь, присмотреть идеальное место для побега.

Стоило мне ступить шаг, как из-за угла дома нарисовался силуэт. Я так и застыла на месте в немом крике.

Нет! Нет-нет-нет. Не так. У меня ведь получилось. У меня должно получиться. Не может быть. Не может. Я ведь почти все сделала. Я ведь сбежала. Не может такого быть. Неужели снова? То же самое, как вчера? Это уже система.

Передо мной стоял Линяев. И судя по всему на этот раз он точно не ожидал моего побега. Как только мозг обработал новую информацию, легкие тут же отозвались на приток адреналина. Босые ноги сделали несколько шагов назад, пока я не отрывала полного ужаса взгляда от ублюдка. Я еще толком не понимала, что это значит. Понимала, что меня засекли, что надо бежать. Но не могла осознать всей полноты пиздеца, который со мной происходил.

Меня не просто кто-то заметил и сейчас вернет в комнату. Меня увидел сам Линяев, и, если я не ошибаюсь, готов спустить с меня три шкуры за этот поступок. Теперь моя попытка бегства его не веселила. Он был в ярости. И прежде чем он кинулся в мою сторону, я развернулась и бросилась от него со всех ног в противоположную сторону.

Мне казалось, я бегу ко скоростью Усейна Болта. Но на деле Линяев нагнал меня раньше, чем я преодолела пять метров. Он схватил меня за волосы и резко дернул назад, едва не содрав с меня скальп. С визгом я упала на спину и тут же попыталась отползти куда-то. Мозг снова перестал функционировать, отдав вожжи правления инстинктам. Маленький кролик бежит от волка в надежде спасти свою жизнь. Нет не от волка. От шакала. Волк слишком благородное животное, чтобы ассоциировать его с этим ублюдком.

Линяев без труда поднял меня за горло на ноги. Если бы я не вцепилась в его руки, он наверняка оторвал бы мне голову, пока дергал наверх.

– Дрянь! – рявкнул он мне в лицо. – Ты настолько тупая?

– Пусти – сипло отозвалась я, чувствуя как он перебарщивает.

Я вонзилась в его ладони ногтями и царапала, что было сил, стараясь убрать от себя его руки.

– Дышать… не могу. – я била его в плечи, думала оттолкнуть, но он только удобнее перехватил мою шею.

– Ах, дышать не можешь. Бедненькая, пожалеть тебя? – с издевкой произнес он. – Кто же в этом виноват, Василиса? А?! – снова зло рыкнул он мне в лицо и, недолго думая, потащил обратно к крыльцу.

– Нет! Нет! – визжала я, брыкаясь в его руках. Мне удалось освободить горло, но теперь он крепко держал мое плечо и тащил в дом. – Отпусти! Не надо! Отпусти меня! – кричала я в панике.

Я делала все, чтобы выкрутиться из его рук, извивалась ужом, падала, расслабляя все конечности. Но он был слишком сильным. Одной рукой он нес весь мой вес.

– Паршивая дрянь! – заорал он и бросил на пол гостиной. – Что ты вытворяешь, а? Что делаешь, дура!

Вместо ответа я вскочила на ноги и снова побежала, хоть куда-нибудь, только подальше от него. Но я и двух шагов не сделала, как он сильно толкнул меня в спину, и я снова оказалась на коленях. Беззащитная, слабая, паникующая и в отчаянии.

Соображай, соображай, давай! Вы только вдвоем. Он сильный, но ты умная. Ну же, придумай гениальный план. Как всегда. Сейчас самое время, ситуация безвыходная, а ты в них мастер.

Кухня! Ножи!

Звучит как план, отлично! Осталось добраться до кухни, которая за его спиной. Реально ли это?

Да почти нет. Но я не сдамся. Я не лягу под него. Никогда больше. Не дождется, ублюдок.

Я хотела было сделать нехитрый маневр – использовать диван как преграду и оббежать Линяева, но толком и дернуться не успела, как он схватил меня за волосы на затылке и припечатал к себе.

– Ты маленькая, неблагодарная, тупая сука. – вкрадчиво прошептал он мне в лицо.

Его ярость оплетала все вокруг, проникала в мое тело, наводила ужас, потому что в таком состоянии он мог сделать все, что угодно. Я уже видела такое. У Владимира. Когда он меня душил и тоже, казалось, был способен на все.

– Босс! Что происх… – со второго этажа свалился некомпетентный охранник.

Это был не Костя. А жаль. Подставить этого болвана второй раз было бы неплохо.

– Пошел нахуй! – рявкнул Линяев, не спуская с меня глаз. – Вали! А ты…

– Пусти. Пожалуйста, больно – скулила я, жмурясь от его хватки. Если взбрыкну, реально скальп снимет, он держит крепко.

– Ах, нам больно – продолжил издеваться он. – Больно, да? А что насчет этого? – и в ту же секунду он врезал мне сильную пощечину, от которой поднялся звон в ушах. – Так тоже больно? И кто же в этом виноват, а? Кто довел-то до этого?

– Артем, я прошу тебя – тяжело дыша, я стала пятиться.

После удара он убрал свои руки, но я плохо держалась на ногах, комната покрывалась темными пятнами. Лучше бы обморок.

– Пожалуйста.

– О чем ты просишь, детка? М? О чем? Что еще мне для тебя сделать? Как еще показать, что тебе здесь будет хорошо, надо только успокоиться и не делать из меня монстра!

– Не делай мне больно. Пожалуйста. Не трогай меня. Отпусти! Отпусти меня, Артем! Пожалуйста, отпусти меня! – контроль я теряла быстрее, чем хотела бы.

– Отпустить? После всего, что ты наделала? Отпустить тебя? О-о, дорогая, поверь, тебе еще долго придется расплачиваться с тем пиздецом, что вы, сука, с Рейтерном устроили! Я пытался быть добрым с тобой! – зло прокричал он, и я снова оказалась в его тисках. Его пальцы сильно сжались на моих щеках, а другая рука вцепилась в шею. – Ты сама к этому привела. Ты заставляешь меня это делать. Я не хочу. Не хочу причинять тебе боль, но ты делаешь все, чтобы вывести меня из себя! Что ж, воля твоя. Нравится тебе пожестче, так и быть, организуем.

– Нет! НЕТ!

Волна ужаса сковала каждую клеточку в моем организме. Мозг отключился. Черная материя паники ослепляла меня. Я не помню, что я делала. Брыкалась, кусалась, дралась, визжала изо всех сил.

Но помню, как задыхалась от ужаса, терялась в накрывающей панике, утопала в отчаянии, потому что я никак не могла справиться с взрослым сильным мужчиной.

В конце концов, несмотря на мои тщетные попытки расцарапать ублюдку лицу и заехать ему по яйцам, я оказалась лицом в диване, а Линяев во мне.

Я орала до срыва связок. Не прекращала ни на секунду, пока он жестко долбился в меня, выворачивая мне плечевые суставы и кисти, чтобы я не вертелась.

– Я убью тебя! Убью тебя, слышишь, ублюдок! Я тебя убью!

– Закрой рот, тварь!

Удары сыпались по всему телу. В основном на спину, иногда на голову. Это же давало мне шанс ответить ему новой попыткой извернуться и отодвинуться подальше. Ненадолго, но все же.

– Лежи смирно, сука! Самой себе же делаешь хуже, дура!

– Ненавижу – скулила я, выбившись из сил. – Ненавижу тебя.

– Это хорошо! – довольно прорычал он, склонившись над моим ухом. – Это прекрасно. Знаешь, как говорят – от ненависти до любви один шаг.

– Заткнись, заткнись, заткнись – шептала я, зажмурившись от боли и физической, и ментальной.

Последние остатки моего прошлого "я", наконец, вспыхнули, не оставив шанса на восстановление.

Сил не осталось. Было ощущение, что он делает это уже целую вечность. Столько времени сопротивляться я не могла. Мышцы ныли, суставы держались на местах из последних сил, а между ног все адски горело от боли.

Меня душили рыдания, прожигая в груди дыру. Горло и легкие сдавливало, лицо болело, голова пульсировала. Я вся превратилась в олицетворение боли. А если бы можно было визуализировать, во что превратилась моя душевная составляющая, то это нужно было бы маркировать пометкой 18+. Окровавленное, бесформенное, уродливое нечто. Вот, кем я стала. Вот, что он со мной сделал. Вот, что я с собой сделала.

– Да, сука! – прорычал он позади меня, выдавливая из меня последний визг.

Глава 14. Анабиоз

Следующее, что я помню это себя, лежащей на все той же кровати в разодранной одежде. Мои руки закованы в наручники, цепь которых проходит сквозь решетку изголовья. Видимо Линяев решил принять меры после моего второго неудачного побега.

У меня не было сил даже проверить прочность наручников и смогу ли я вытащить из них свою руку. У меня не было сил ни шевелиться, ни думать, ни орать, ни плакать, ни сопротивляться.

Поэтому я просто лежала на боку, подтянув к груди коленки, и позволяла слезам намочить простынь подо мной. Сил на то, чтобы остановить рыдания у меня так же не было.

Я помню, что в голове был только звон от собственных криков накануне и больше ничего. Казалось, я замерла в анабиозе, чтобы хоть как-то справиться с этим. Моя психика защищала меня из последних сил, не позволяя реальности жестоко обрушиться на мою голову.

Шли минуты, часы, сутки? Я понятия не имею. Я просто замерла и ни о чем не думала, ничего не ждала.

Помню, как ко мне снова пришел Линяев. Уже рассвело, солнце слепило глаза, поэтому я прикрыла их, но уснуть не удавалось. Я и не особо старалась. Мне было плевать.

Он лег на кровать позади меня, легкими движениями освободил от разодранной ткани юбки и топа. Рубашку снимать не стал, потому что пришлось бы ее рвать, либо снимать с меня наручники.

Я была слишком обнаженной. Такой уязвимой я еще перед ним не представала. Такой доступной и беззащитной еще не была перед ним. Прежде чем эта мысль стала убивать меня, моя психика меня тут же спрятала от реальности.

Кажется, Линяев что-то шептал мне. Что-то вроде

"я же просил тебя не глупить"

, "

ты вынудила меня быть жестоким"

,

"я не хотел причинять тебе боль, но мне пришлось"

. Что-то на абьюзерском. Я не шевелилась. Ни одна мышца не сократилась, ни когда он раздевал меня, ни когда гладил, трогал, двигал мое тело, так чтобы ему было удобнее еще раз меня изнасиловать. Я не дрогнула. Только слез стало намного больше. Это подсознание кричало о помощи, просило спасения. Я же мало осознавала то, что происходит.

Позже он заснул, прижав меня спиной к своему телу. Я лежала в объятиях чудовища, а психика подсовывала мне воспоминания о днях проведенных в руках Владимира. Как же я скучаю. Только эти мысли могли пронять меня. Тоска по нему. По его рукам, голосу, запаху, по его взгляду. Только переживания о том, что с ним могло случиться что-то страшное заставляло сердце биться чаще и ныть от боли и страха.

Я скучаю, Владимир. Я хочу снова оказаться рядом с тобой физически. Хочу снова чувствовать тебя. А сейчас я чувствую только холод и злость. Боль, разочарование, страх. И я не знаю чувствуешь ли ты то же, но во мне этого так много, что кажется эти эмоции можно потрогать, если оказаться возле меня.

Я плохо помню следующие дни. Отрывками. Надзирательница приносила еду. Кажется, ее зовут Лена. Я почти не ела. Начинала, что-то жевать и застывала, забывала продолжать есть. Я забывала пить. Я забывала даже дышать иногда.

Линяев приходил несколько раз в день, чтобы воспользоваться мной. Каждый раз, когда он чувствовал хоть намек на сопротивление, он меня бил, рвал мои волосы, кусался и что самое действенное он угрожал. Каждый чертов день. Рассказывал, как заставит меня расчленять и закапывать тело Владимира. Говорил о рождении племянницы и приукрашивал это прочими ужасами. Приплетал даже Дашу, обещал, что она составит мне компанию. Видимо Ксюша под надежной защитой, раз он не вспоминает ее. Одной из самых страшных угроз на протяжении всего времени было обещание позвать всех своих дружков и пустить меня по кругу несколько раз.

Иногда у меня были проблески сознания. Я словно просыпалась. Приходила в себя, осознавала ужас ситуации и страх начинал колотить все мое тело. Мозг начинал генерировать все новые и новые планы побега, сознание сопротивлялось реальности, желая избавиться от этого. Иногда такие внезапные просыпания происходили во время насилия, и я начинала отбиваться. Вот за это и получала. Жалела ли я хоть раз? Нет. Только надежда на то, что я смогу выбраться слабела с каждым днем. Я стала замечать, как многие вещи стали привычными. Стали нормой.

Например, совместный душ с надзирательницей, которая контролировала каждое мое движение. Утреннее нанесение макияжа на автомате, хочу я того или нет. Но это хоть как-то меня занимало. Ощущение тоски, которое опасной кислотой разъедало внутренности. Короткие переписки с сестрой и друзьями под надзором Линяева и Кости. За это Линяев требовал платы. Всегда что-то выдумывал. Извращенное. Например, полностью меня связать, абсолютно обездвижить и изнасиловать. Или же подвесить за руки к потолку. Однажды приказал ползать на коленях за ним по дому весь день.

Я делала все. Бездумно. Находясь в полном анабиозе и ощущении сна. Для меня было важнее отправить весточку сестре о том, что я жива и здорова, чем все остальное. Попытаться кинуть клич о помощи было глупо. За спиной все время сидел Костя, Лена или Линяев и читали каждое слово. Меня предупредили сразу – напишу что-то лишнее и моя мечта сбудется. Я получу Владимира. Возможно по частям. Намек ясен. Я старалась не глупить. Держалась. Закрылась в себе и ждала окончания этой пытки. Освобождения или смерти.

Спустя четыре дня после моего неудавшегося побега, Линяев вывел меня на улицу и прогуляться вокруг дома, чтобы я смогла размять ноги, ведь все это время я была прикована к кровати почти круглосуточно. Меня отпускали только в туалет по запросу и в душ каждое утро. Всю дорогу он что-то мне рассказывал. Кажется, о себе. О своем прошлом. И мне жаль, что я не слушала его, потому что там могла оказаться полезная информация. Но тогда я не могла. Я смотрела на запертые ворота и видела, как они распахиваются, а там Владимир. Видела его взгляд, чувствовала его ярость и панику при виде меня. Мое сознание упрямо насмехалось надо мной, подставляя эти картинки. А внутри все скручивалось от боли.

Я думала о руке Линяева, что крепко сжимает мою талию, о его ненавистных губах, касающихся моей шеи, грубых пальцах, забирающихся под короткий халатик. Я думала о том, как бы жестоко поступила с ним, если бы у меня было хоть немного сил. Мозг синтезировал ужасные кровавые зрелища. И в тот момент я кайфовала от их вида. Хотя бы в своих фантазиях я наслаждалась этой кровавой местью. За все, что он сделал со мной. Но в действительности, я еле шла, сама опираясь на его грудь, чтобы не упасть, позволяя ему делать со мной все, что угодно. Порой он требовал чего-то за возможность сходить в туалет, иногда за то, чтобы я снова могла дышать. Да.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он душил меня и говорил:

"Будешь целовать мне ноги? Будешь или нет? Если согласишься, я уберу руку, и ты сможешь дышать. Если нет, я буду доводить тебя до полуобморочного состояния и повторять это снова и снова, пока мне не надоест"

. И если я не соглашалась – а я все еще ни разу не согласилась ни на что с первого раза, чем обычно себе очень вредила – он действительно пытал меня.

Он посещал меня слишком часто. Иногда по три, иногда по четыре раза в день. По вечерам он обычно затягивал со своими играми, но я плохо помню, что конкретно он тогда делал. Что-то ужасное, это точно. Мозг заботливо по сей день скрывает от меня эту информацию. Ублюдок словно дорвался. Словно у него годами не было женщины. Я не понимаю откуда столько желания. И главное, как его может возбуждать инертная, слабая, покрытая синяками, тощая девушка. Искренне не понимаю.

Плакать я, кстати, стала меньше. Точнее я освоила, как управлять слезами. Линяев выходил из себя, когда видел, что я плачу. А когда он выходил из себя, мне было очень больно. И хоть я и довольно стойкая в плане боли, я решила, что разумнее поберечь себя и удовлетворять его некоторые прихоти ради своей безопасности. Потому что эти эмоциональные горки и так мне дорогого стоили. И когда сюда подключали еще и слезы, то я совершенно не могла предсказать, что мне ждать в следующую секунду. А без прогнозируемого поведения я не могла оставаться в своем анабиозе. У него получалось достучаться сквозь мои ледники и до чертиков меня напугать.

В его обычный арсенал входили игры с ножами и огнем. И я очень часто видела, как ярость поглощает его разум. И если в этот момент в его руках было что-то острое, он мог просто не заметить, как меня прирежет. К концу недели меня это, кстати, мало беспокоило. Я уже начала думать о том, как бы поудачнее напороться на этот нож и сдохнуть нахрен.

Ублюдок любил прислонять острие к моему горлу и трахать меня в этот момент. Опасная ли это была игра? Очень. Зато я не орала. Иногда он не хотел слышать от меня ни звука.

А еще ему нравилось водить кончиком кинжала по моей обнаженной коже и оставлять на ней розовые следы. Это был его фетиш. Гулять на краю дозволенного. Несколько раз он меня поцарапал ножом по неосторожности, но решил, что это я виновата, так что в наказание я должна была весь день провести на полу на привязи. К сожалению, это был выходной и ублюдок развлекался на полную, заставляя таскаться за ним по всему дому. Он заставил меня есть из тарелки прямо на полу. Руки были связаны кабельной стяжкой за спиной. Ненавижу кабельные ублюдские стяжки. На шее у меня красовался ошейник с кольцом, к нему был привязан поводок, который находился в руках ублюдка и который он очень любил дергать.

Я сидела на коленях и должна была есть и пить из мисок, как собака. Но я только делала вид. У меня в тот день не было сил сопротивляться и что-то доказывать, я уже вторые сутки была абсолютно без еды. Есть я все равно не хотела, так что просто удовлетворила его потребность в доминации.

Да. Я сдалась. Подчинилась. Была примеркой собачкой, которая послушно выполняла команды на потеху хозяину. Мне было плевать. В голове было слишком пусто для анализа ситуации. Выпускать саму себя в реальность я не собиралась. Это просто раздавит меня.

Такова была плата. Плата за… за что? За мой длинный язык видимо. И глупость. Не знаю, за что еще.

Было много ужасного, что я просто не могу описывать в красках, это слишком тяжело. Но в целом, царила атмосфера унижения, безнадежности, страха и беспричинной агрессии в мою сторону время от времени.

После той самой прогулки во дворе, Линяев, кажется, понял, что скоро я буду отключаться прямо во время его сексуальных утех и уже даже физически не смогу выполнять его команды. Это бы его огорчило, ведь с трупом развлекаться не так весело. Поэтому он немного ослабил хватку, стал чаще проводить со мной время без сексуального подтекста и теперь самостоятельно следил за моим питанием. К счастью (ха, тут разве может быть что-то к счастью?), у него не было таких загонов по питанию, как у Владимира, поэтому я ела столько, сколько могла в себя засунуть и дальше меня никто не заставлял. Будь я с Владимиром, мы бы ссорились каждый мой прием еды. Но я не с ним. Его просто нет. А эти ссоры были бы моим самым любимым видом досуга, если бы я могла все вернуть.

Глава 15. Амелия

Спустя ровно семь дней после моей последней попытки вдохнуть свободу Линяев объявился с неожиданной новостью.

– Итак, клубничка – с тех пор, как он кормил меня этой ягодой у себя в офисе, у него это обращение стало любимым. А у меня появился рвотный позыв как на клубнику, так и на обращение. – Сегодня тебе нужно будет поработать для меня.

В голове было примерно три варианта, как бы я могла на это огрызнуться, но я промолчала, продолжая равнодушно лежать. Руки были как обычно над головой прикованы к решетке. Я бы уже сто раз попробовала бы использовать скрепку, которую спрятала в рубашке, чтобы отомкнуть замок, но камеры, охрана и отсутствие плана меня все еще тормозили в этом деле.

– У меня будет встреча с моим партнером. Он иностранец. Любит красивых славянок. А это как раз про тебя.

В одно мгновение я в ужасе вскочила и села, отодвинувшись подальше вглубь кровати.

– Не истери – тут же предупредил он, сменив мягкую улыбку на угрожающий взгляд.

Мне кажется, он пытался подавить меня, как это делает с людьми Владимир. Только я вообще ничего не чувствую. Забавно даже. Он ведь так старается, а никакого эффекта.

– Мне нужно, чтобы ты пошла со мной в ресторан на встречу с ним. Ты будешь украшением вечера. Твоя задача быть моим эскортом, только и всего.

– Мне нужно будет просто сидеть рядом? – хрипло отозвалась я, не веря в то, что все вот так просто.

– Да, крошка. Просто сидеть, улыбаться, распространять вокруг себя счастье и позитив. Ты должна создавать атмосферу. Будешь служить моей статусности. И располагать к себе Малика. У тебя уже есть опыт в этом, да, милая?

Это про ту мою огромную ошибку, когда я повелась на "пожалуйста" Игоря? Что ж, резонно.

– Он потом тоже заберет меня в сексуальное рабство? – рыкнула я в ответ.

Из-за того, что последние три дня ублюдок хорошо меня кормил, у меня появились силы. И последнее время мои выпады не раздражают его, а наоборот радуют. Что совершенно сбивает меня с толку.

– Разве что в жены – хохотнул в ответ Линяев, чем совершенно ввел меня в ступор.

В какие, нахрен, еще жены?!

– Ладно. Я принесу платье. Придет Амелия, она поможет тебе с макияжем и всем остальным. Будь послушной девочкой.

Линяев, едва касаясь, провел пальцами по моей щеке и остановил хват на подбородке. Теперь я не должна была вертеться и обязана смотреть в его мерзкие глаза. Этот урок я выучила.

– Я знаю, что ты попытаешься что-то выкинуть. Знаю, что в тебе проснется жажда приключений. Так что я тебя предупреждаю. Если ты сорвешь мне эту сделку, будешь мешать, не будешь слушаться, подорвешь мой авторитет, тем более попытаешься сбежать, тебя ждет подвал. До сих пор я был милосерден и не подвергал тебя этому испытанию. Не вынуждай меня. Поверь, тебе не понравится. Это будет хуже того, что было с тобой до сих пор. Так что не искушай судьбу. Ты поняла меня?

– Я поняла. Не бежать, быть милой и послушной. Помочь тебе совершить сделку. – развернуто отвечать, когда спрашивают, я тоже научилась за эту неделю.

Кажется, Линяев делает успехи в развитии навыка воспитания меня. Ну или я оказалась более умной, чем мы все ожидали, и не нарываюсь там, где в этом нет необходимости.

– Умница, клубничка. Надеюсь, что за это время ты хорошо усвоила, что я держу слово. У тебя примерно три часа, так что можешь начинать. Лена и Амелия тебе помогут.

Линяев привычным движением прикоснулся к моим губам, как обычно вызвав волну отвратительных мурашек. Я все еще с огромным трудом переношу его прикосновения. Каждый раз тело реагирует так, словно на меня наслали полчища пауков и крыс. Всю передергивает от отвращения.

Мои кисти освободили от привычного железного хвата наручников. Меня так редко от них освобождают, что даже странно иметь такую свободу движений. На руках остались темно-фиолетовые отметины от браслетов. Хотя таких отметин хватает по всему телу. Ноги в синяках, живот в заживающих царапинах, плечи и предплечья в отпечатках пальцев ублюдка. Шея, кстати, в таком же состоянии. И как он собирается вести меня в таком состоянии на люди? Очень интересно посмотреть на это.

После длительного душа с унизительной проверкой Лены на предмет лишних волос на моем теле, мне презентовали платье. Сказать, что я была в шоке это ничего не сказать.

Это не платье. Это довольно скромный отрезок ткани. Под внимательным присмотром Лены я надела это на себя. Платье держалось на одной тонкой лямке на моей шее. Серебристая сверкающая ткань неплотно прилегала к моему тощему телу, едва прикрывая грудь. Глубокая складка, которая формировала вырез декольте, спускалась почти к диафрагме. Спина была полностью открыта до самой поясницы. Платье было и без того короткое и едва прикрывало мою задницу, так еще по бокам имелись глубокие разрезы, чуть не до самой талии. К платью прилагались босоножки на высоком каблуке с такими же блестящими ремешками. И никакого нижнего белья. Я уже стала забывать каково это.

– Наряд шлюхи – послышалось позади меня.

Обернувшись, я увидела в дверях миниатюрную девушку в мешковатой одежде. Застиранная темно-фиолетовая футболка с неразборчивым принтом была ей размера на три велика. На ногах красовались джоггеры и заношенные почти до дыр кеды. Темные волосы, кажется, еще не расчесывались сегодня и торчали во все стороны, обрамляя миловидное молодое личико. Ощущение, что она не старше меня. Девушка придирчиво осмотрела меня с ног до головы. Интересно. А ей я чем не угодила.

– Ты свободна – резко бросила она моей надзирательнице.

– Я сама разберусь… – начала было Лена, но девушка тут же вплотную подошла к ней и уставилась ненавистным взглядом ей в лицо.

Выглядело комично, учитывая разницу весовой категории. Маленькая молодая девчушка дерзко указывала довольно плотной и высокой женщине, которой было явно за тридцать пять.

– Мозгов не хватит разобраться. Иди отсюда, пока не втащила тебе.

А она мне уже нравится. Губы без моего ведома даже дернулись в подобии улыбки. Она чем-то напоминает мне меня, если бы у меня было меньше выдержки и больше сил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лена все же вышла, спокойно прикрыв за собой дверь, хотя явно была раздражена подобным поведением.

– Я Амелия. Садись – бросила она мне и скинула с плеча небольшой рюкзак.

– Приятно познакомиться, Амелия – я уже с интересом рассматривала ее, пытаясь быстренько пробраться к ней в душу. – Давай сразу выясним – мы в каких отношениях будем? Ты будешь меня пинать и унижать или…

– Если ты нормальная, я тебя не трону. Будешь хуйню делать или говорить – отношение будет соответствующим. – мрачно отозвалась она, выуживая из рюкзака какие-то предметы. – А теперь сядь.

Я спокойно опустилась на кровать и стала наблюдать за тем, что она делает.

– Я могу с тобой говорить? – спокойно уточнила я.

– Можешь, не укушу, если не выведешь из себя. Ты давно тут? – она снова оглянулась на меня, в очередной раз окидывая оценивающим взглядом. – По своей воле?

– Не помню. Неделю или больше. – от осознания этого срока к горлу привычно подкатил ком слез. Я здесь уже вечность. И до сих пор становилось только хуже.

– Судя по синякам и глазам, не по своей воле. Ты кто?

– В смысле?

– Секретарша, соседка? Кто? Где он тебя встретил?

– Я работала когда-то на него. Около года назад.

– И он только сейчас достал тебя? – недоверчиво нахмурилась она и разложила кучу каких-то сумочек и коробочек на кровати вокруг меня.

– Что ж, мне помогали избежать этой участи. А ты? Ты кто?

– Я отвечаю за выход в свет его эскортниц. Слежу за тем, чтобы ты была в идеальном виде. Готовлю тебя.

– Зачем?

– Чтобы люди не оглядывались на него с подозрениями и не докапывались лишний раз. Плюс сегодня у него важная встреча, я должна объяснить…

– Ты не поняла. – перебила ее я и покачала головой. – Зачем

тебе

это?

– А… а тебе? – грустно усмехнулась она и уселась на кровать рядом со мной, подогнув под себя одну ногу.

– Меня похитили и приковывают наручниками к кровати, чтобы я не сбежала. А ты пришла сюда на своих двоих вроде. Так на кой черт тебе это?

– Шантаж – пожимает она плечами. – На него работает мой отец. Не буду слушаться…

– Ясно – понимающе кивнула я в ответ. – Просто хотела узнать, боготворишь ли ты этого ублюдка, также как Лена.

– Конечно, боготворю – улыбнулась девушка, чем окончательно запутала меня. Ее взгляд на секунду переместился куда-то за мою голову, и тут я уловила едкую насмешку в ее глазах. – Если бы не он… где бы я была!

Она делает это на камеру! Она посмотрела в камеру и после сказала эти слова! Чтобы он не заподозрил ее ни в чем. Играет роль. Как я.

– Думаю, в мире получше – усмехнулась я в ответ. Понятно, Амелия, как и я, связана по рукам и ногам. – Ты часто тут бываешь?

– Даже слишком. – закатила она глаза в ответ и стянула волосы резинкой. – Ты выглядишь хреново. Я должна убрать все следы.

– Делай, что нужно – только пожала я плечами. – Сколько тебе лет?

– Двадцать один. А тебе? – Амелия взяла мою руку и выдавила на кисть приличную порцию тональника.

– Девятнадцать.

Девушка остановилась, занеся спонж над кожей и медленно подняла на меня глаза, чтобы внимательно всмотреться мне в самую душу. И я с удовольствием ее туда пустила, позволяя лицезреть останки меня самой. Я видела как неверие, сменяется ужасом, переходит в печаль и превращается в ярость. Гневные искры сверкнули в ее глазах, челюсти дважды крепко сжались, а губы вытянулись в тонкую линию. Она словно меня винила в том, что мне девятнадцать.

По ее губам я отлично смогла прочитать слово "пиздец". Она видимо поняла, что в девятнадцать редко кто может похвастаться таким ужасным внешним видом. Да и подозреваю предыдущие жертвы этого ублюдка были постарше.

– Сколько их было? – тихо спросила я, когда Амелия приступила к перекрытию синяков на моих руках.

Она только покачала головой, не поднимая глаз на меня. Ее движения были резкими и нервными. Она вся была сгустком натянутых нервов, готовых взорваться яростью.

– У тебя только отец? – та в ответ кивнула. – Хочешь помолчать?

– Нет. Просто…

– Ты в шоке. – закончила я за нее.

– Да. И я не могу с тобой

его

обсуждать.

– И не надо – пожала я плечами. – Это вообще не твое дело. А Лена почему тебя слушается?

– Потому что я ее уже однажды избила – усмехнулась в ответу Амелия. – Она знает, что легко сделаю это снова. И с большим удовольствием. И мне ничего за это не будет, потому что всем насрать. – расплылась она в злорадной улыбке, вспоминая прошлое.

– Жаль у меня не хватает сил сделать то же самое.

– Да, он специально это делает, чтобы тебе сложнее было сбежать. Морит голодом, треплет нервы, мучает. Чтобы ни моральных, ни физических сил не было сопротивляться. Беспроигрышная тактика.

– Не соглашусь. – шепнула я, и девушка вопросительно глянула на меня. Но продолжать под камерами я не стала, и она понимающе кивнула, продолжая работу.

Следующий час она кропотливо замазывала каждый синяк и царапину на мне. Мы перекидывались парой незначительных фраз и только. С каждой минутой она нравилась мне все больше. Может она сможет помочь мне? Хотя если это выяснится, то Линяев накажет и ее, и ее отца. И я снова буду в этом виновата. Хотя с другой стороны мне уже на всех так насрать. Пусть хоть весь мир рухнет, лишь бы мои мучения закончились. Сил нет терпеть это.

Амелия помогла мне накраситься, наклеила накладные ресницы, нарисовала мне стрелки, потому что с моим тремором это было уже нереально. Она также позаботилась о моих губах, нанеся на них приличную порцию блеска.

– Ну вот, теперь твои губы неприкосновенны – подмигнула она мне заговорщицки. – Обувайся, надо осмотреть тебя еще раз. Мне сильно влетит, если я что-то упустила.

Амелия бесцеремонно крутила меня вокруг своей оси. Она казалась мне такой маленькой и юной. Как мышка бегала вокруг меня, осматривая мою кожу со всех сторон. В конце она сделала фотографию меня в полный рост, чтобы я могла взглянуть на себя, ведь зеркал в моей комнате не водилось.

Кости начали торчать гораздо сильнее, чем то, как это было, когда я видела себя последний раз. Ключицы выпирали, натягивая кожу, руки истончились, попы не было совсем, зато ноги выглядели довольно стройными.

Свое лицо я смогла осмотреть во фронтальной камере. Осунулось, глаза потускнели, веки словно не могли полноценно подняться от усталости. Но под слоем косметики все выглядело не так уж и дурно.

– Улыбнись – приказала мне Амелия. Я недоуменно посмотрела на нее, не особо понимая с какой это стати я должна сейчас улыбаться. – Тебе сегодня предстоит весь вечер улыбаться, а мимика у тебя атрофировалась, так что давай, тренируйся.

Я попыталась выдавить из себя какое-то подобие улыбки, но выходило паршиво. Вымученная и неестественная, глаза оставались стеклянными. Выглядело крипово.

– Забей. На месте разберусь. – я свернула камеру и увидела шанс…

– Давай. – Амелия тут же вырвала у меня телефон. – У меня будут проблемы, так что нет – тыкнула она в меня указательным пальцем.

Она сразу поняла, отчего у меня загорелись глаза при виде ее телефона в своих руках. Я ведь могла бы позвонить Владимиру. Хотя бы голос его услышать. Услышать, что он заберет меня, и я должна быть сильной. Это все, что мне необходимо сейчас. Но даже это недоступно для меня. Сколько раз за эти дни я взывала к нему. Сколько раз вспоминала наши встречи, последние дни проведенные рядом. И наши последние минуты перед тем, как он уехал в офис.

"А я вас люблю сильнее, Владимир Евгеньевич"

. Как много я готова отдать лишь бы снова произнести это. Как много готова потерять ради того, чтобы снова вдохнуть его запах и услышать его испанский.

– Я должна тебя проинструктировать. – продолжила Амелия, вырывая меня из воспоминаний. – Сегодня серьезная встреча. Ты должна смеяться над шутками, постоянно улыбаться, отзываться на прикосновения Линяева, не перечить ему. Слушаться во всем. Вообще во всем. Сегодня это важнее, чем обычно, имей в виду. Если здесь ты еще можешь сопротивляться, болтать и так далее, то там – нет. Просто выполняй все, что говорят. Ты можешь разговаривать с его партнером. Ты должна расхваливать Линяева. Должна сделать так, чтобы он согласился на все условия Артема. Не пытайся убежать. Ни в коем случае. Это нереально. Это сильно разозлит его и… он сделает то, о чем ты будешь жалеть.

– Что?

– Подвал. Это начало. Это только начало. Это самый первый этап пыток, которым ты можешь в будущем подвергаться, если будешь злить его. Наручники – это детский сад. Ты все еще в теплой комнате, каждый день душ и теплое одеяло.

Там

будет хуже. Больнее. Он позаботится о том, чтобы выбить из тебя дурь. И говоря выбить, я имею в виду все смыслы этого слова. Не надо сбегать. Пожалуйста. Тебе будет очень плохо, если попытаешься. После этого все изменится. Не зли его сегодня. Для своего же блага. Будь просто примерной девочкой. Поверь. Если все пройдет успешно, он станет мягче с тобой. Он успокоится. Будет более благосклонным и, возможно, в следующий раз мне не понадобится столько тональника. Прошу. Не совершай глупостей сегодня.

Амелия крепко сжала мои плечи и методично вдалбливала мне это указание в мозг. Она была предельно серьезной, а в ее глазах сквозило сочувствие и озабоченность. Словно она действительно переживала за то, что со мной будет и давала ценные указания, как сохранить себе жизнь.

– Время. Надо идти. – поторопила она меня на выход, быстро глянув на экран телефона. – Василиса, я правда надеюсь, что ты выберешься, но сегодня не тот день, когда нужно совершать попытки. Просто доверься моему совету, я не первый год знаю его и не первый раз все это наблюдаю. – тихо прошептала мне Амелия на ухо, когда подталкивала меня сзади к двери.

Амелия просто находка для шпиона. При любом удобном случае обязательно воспользуюсь этим.

Глава 16. Деловая встреча

Девушка помогла мне спуститься с лестницы, чтобы я случайно не расшибла себе лоб. Хотя я бы не отказалась. С другой стороны, сегодняшний выход – мой шанс на спасение. И хоть Амелия и говорит, что сегодня плохой день для побега, и расплата за мою неудачу будет чрезвычайно жестокой, но я не могу не воспользоваться этим шансом. Это тупо. Я буду на улице и без наручников. Да грех не попытаться сбежать, как бы нереально это ни было. Плевать, что он сделает. Сомневаюсь, что это хуже, чем еще несколько недель в рабстве. Я просто сбегу. Снова. Бог любит троицу. Сегодня-то должно получиться. Сегодня для этого должны быть хорошие условия.

Бунтарская искра снова тлела, где-то в груди. Проблема только в том, чтобы сил хватило. И возможностей. Судя по тому, что сказала Амелия, рисковать напрасно нельзя. Он не простит. Это не будет забавно, он не будет рад, как в тот первый раз. Так что если и сбегать, то наверняка.

Линяев стоял посередине гостиной как обычно в рубашке и темно-синих брюках. Ненавижу синие костюмы. Дешевит, на мой взгляд. Владимир всегда надевал тройку. Это было так стильно. Особенно костюмы в клетку из плотной ткани. А если двойка, то всегда благородного черного цвета. Без бликов, полос и прочего мусора.

– Стреляйте, если надо – услышала я его слова, прежде чем он обернулся на нас с Амелией.

Я буквально сквозь воздух почувствовала, как она вся напряглась и задрожала. Я же, наоборот, знала – сейчас нет никакой угрозы. Ну кроме тех, которые он говорит.

– Она готова – тихим, но довольно твердым голосом отчиталась Амелия и отошла от меня, словно давая всем понять, что ей абсолютно плевать на меня, и она просто сделала работу.

– Ты отлично поработала, мелочь. Всегда знал, что найду тебе применение. Василиса, выглядишь великолепно.

Интересный факт: когда ублюдок называет меня Василисой, его отношение ко мне становится не как к собственности, а как к полноценному дееспособному человеку. В эти моменты я не чувствую от него сексуального подтекста, хотя его глаза говорят об обратном. Он с ног до головы меня облизал этим взглядом.

– Скорей бы вечер. – многозначительно ухмыльнулся он.

Ну вот, а теперь он смотрит на меня как на кусок торта, который оставил на вечер и будет думать о нем все время, пока не вернется домой и не сожрет его. Я иллюзий не строю. Знаю, что он не упустит шанса трахнуть меня несколько раз, пока на мне не видно следов его издевательств. От осознания этого ком слез привычно сдавил горло. Но ни намека на слезы на моем лице не отразилось. Сейчас злить его опасно, хоть я и знаю, что он не ударит меня, ведь я нужна ему сегодня для других целей. Зато потом он отыграется. Если мне, конечно, не удастся сбежать.

Моя левая нога все еще ныла, после взрыва в кафе. Кажется это было полжизни назад, но порванные связки заживают до сих пор, так что на каблуках приходится ходить очень осторожно. Одно неверное движение, и щиколотка взорвется.

Придерживая меня под руку, Линяев усадил меня на заднее сиденье. Амелия провожала нас, стоя в дверях дома. Рада, что хотя бы ей там ничего не угрожает. Встретившись с ней глазами, я уловила практически незаметное движение ее головы. Она слегка повернула голову из стороны в сторону.

"Не делай глупостей".

Конечно, Амелия, как скажешь. Вернусь сюда, пожалуй, чтобы мне изнасиловали еще сорок восемь раз.

Мозг стал лихорадочно работать.

Нужно как-то снять обувь, на каблуках я далеко не убегу. Только в какой момент бежать? Когда будем выходить из машины? С нами двое охранников, плюс Линяев. Без шансов. Когда будем в ресторане? Разве там у меня будет хоть один шанс?

– Я буквально слышу, как ты пытаешься что-то придумать – усмехнулся рядом ублюдок и крепко сжал мои холодные подрагивающие пальцы в своих. – Прекрати, Василиса. Сегодня деловая встреча. Будь благоразумна. Я взял десять парней охраны, ты не сбежишь. Я облегчу тебе задачу, чтобы ты перестала ломать голову. Двое будут у входа. Двое сидеть в машине. Еще трое в самом ресторане. И еще трое на улице по периметру будут осматривать все и докладывать мне о каждой мухе.

Я спокойно обернулась на него и смело посмотрела в глаза. Он был внешне спокоен, даже расслаблен. Но в его глазах я видела, как сильно он обеспокоен этой встречей. Она для него невероятно важна. И то, что он берет меня с собой – глупость полнейшая. Он знает меня, я ведь правда могу что-то выкинуть и все испортить. Не логично ли оставить меня дома от греха подальше? Что он задумал?

– Зачем ты взял меня с собой? – холодно откликнулась я. – Знаешь же, что я могу доставить уйму проблем. Так почему берешь с собой? – я хотела вырвать руку из захвата, но он только крепче сжал ее.

– Потому что ты умеешь очаровывать и склонять к сделкам. Я на себе это прочувствовал. Так что если ты поможешь, сделаешь все, как нужно, то я устрою тебе видеозвонок с сестрой. И мы с тобой попробуем просто быть парой.

Он выглядел иначе. Он еще никогда на меня так не смотрел. Так, словно я просто девушка, которая ему нравится. Так нежно. И так по-доброму. Это даже сбивает с толку. Чертов псих.

– Просто будь рядом и расслабься. Если все пройдет хорошо, то вечером мы просто погуляем. Я не трону тебя. Хотя мне бы этого очень хотелось. Но, если ты будешь против, я не стану с тобой ничего делать. И от наручников мы избавимся. Мы попробуем снова. И все будет хорошо, если ты прекратишь пытаться бежать от меня.

– Боже, это настолько важная сделка? – недоверчиво покачала я головой.

Ну просто золотые горы. Хотя он может сказать, что угодно сейчас, лишь бы я ему планы не спутала. Я еще подумаю, стану ли помогать своему врагу.

– Да, Василиса, это очень важная сделка.

Я не стала продолжать. Мне было что сказать, но тогда я бы выставила себя обидевшим ребенком, и это все равно ничего не изменило бы. Разве только, что мы дошли бы до угроз, а их я слушать устала. Мне и так все понятно.

Ресторан был при отеле, довольно простой и светлый, без лишней роскоши. Не знаю, выбирал ли Линяев, но если он, то у него определенно нет вкуса и понимания того, где следует проводить переговоры. За тот недолгий срок, что я работала у Владимира, я прекрасно научилась выбирать места для деловых встреч. А с Владимиром хочешь не хочешь, у тебя появится вкус.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В зале было шумно и на удивление душно. Даже мне в своем отрезке ткани было жарковато, что говорить про мужчин в костюмах. Хм, надеюсь, из-за этого его Малик будет не очень доволен и ни на какую сделку не пойдет. А мне не нужно будет для этого даже сил прикладывать.

Вопреки ожиданиям мы пошли не за столик, а к лифтам. На пятнадцатом этаже не оказалось ни ресторанов, ни комнаты для деловых встреч. Только коридор с номерами.

– Ты же сказал, что не тронешь меня, если все пройдет хорошо.

Панику в голосе скрывать было бесполезно. Он и так все знает, так к чему притворяться?

– Я тебе не раз говорил – я никогда не лгу и всегда держу обещание. Так что не стоит злить меня своим недоверием. Мы здесь не за этим.

Линяев открыл карточкой номер и велел присесть, что я покорно и сделала. Стоять на каблуках не было никакого желания. Возле двери номера остались двое охранников. Один из них Костя. К этому парню я уже привыкла. Мы даже приобрели некую привычку оскорблять друга друга всякий раз как видимся. Это даже мило. Я делала это развлечения ради, потому что мне нравилось смотреть, как он говном исходит от этого каждый раз. Он был слишком обидчив и эмоционален, чтобы промолчать или не попробовать меня задеть. Возможно, для него это тоже игра – найти мою больную точку. Пока что ему не удалось. Вряд ли меня может задеть что-то сильнее, чем член Линяева.

Сам же ублюдок сел за просторный стеклянный стол у стены и открыл ноутбук. Что он делает и зачем? Выглядит так, что он готовит подставу. Как и всегда. Эта сволочь всегда на пару шагов впереди своих партнеров. И сделки с ним честными и выгодными не бывают, я давно это усвоила.

– Ты собираешься его обмануть? – я спросила это прежде чем подумала.

Вот же неугомонная! Какое тебе дело! Меньше знаешь – целее будешь!

– Нет. На этот раз нет. Мне действительно нужна эта сделка, и она прозрачная, как слеза девственницы. – подмигнул он мне в ответ. – Это не как было с Рейтерном. И если бы не ты, я бы его проглотил. Я был весьма впечатлен твоим поступком – беззлобно ухмыльнулся ублюдок.

Наверное, в другой ситуации я бы злорадно улыбнулась, вспоминая эту историю, но в нынешних реалиях, я на скамейке проигравших и мне вообще не весело.

Через пять минут он закончил и, снова вцепившись в мою руку, отвел меня уже в ресторан. Так себе выбор, но мне это даже на руку. Много людей, духота, шум – это мои помощники при попытке бегства. Главное, каблуки снять.

– Скажи, а тебя не парит, что все на меня пялятся?

Вот уже четвертая пара глаз жадно осматривает меня с ног до головы. И это только те, кого я заметила.

– Нет – искренне захохотал Линяев, пропуская меня вглубь диванчика.

Сидеть у стеночки и не иметь возможности никуда резко свалить – отличный расклад. Что ж, были задачки и посложнее. Багажник, например. Честно говоря, я вообще не особо верю, что сегодня мне действительно что-то удастся. Десять человек охраны вряд ли мне позволят ступить хоть шаг.

– Мне нравится, что ты такая яркая и все эти гиены могут только облизываться. Ведь я могу на тебя не только смотреть – он бесцеремонно провел ладонью от моего колена до самого края этого подобия платья. – Отлично выглядишь, клубничка, но кое-чего не хватает.

Линяев достал из пиджака уже знакомое мне колье. Я же пока тупо испепеляла его взглядом за тот жест, что он совершил ранее. Меня еще долго будет трясти от этого.

– Малик должен явиться с минуты на минуту, советую потренироваться и улыбнуться мне, пока я надеваю на тебя эту роскошь. Ты должна быть благодарна.

И вот тут я действительно улыбнулась. Правда это была презрительная усмешка, но кого это вообще волнует. Благодарная ему. Как же! За то, что меня лишили воли, водят на поводке и сплю я в наручниках? Как интересно!

– Это лучше, чем твоя серьезность. – покачал он головой, улыбаясь, хотя от него прямо сквозило напряжением перед встречей. От меня не скроешься, особенно если так часто навещать. Я почти научилась его читать. – Серьезно, Василиса, расслабься. Будь той, кем всегда была и помоги мне.

– Та, кем я была, уже давно сдохла, Линяев – огрызнулась я в ответ, презрительно прищурившись.

Наш девиз сегодня – "Плевать мне на последствия" или что за игры ты устроила?

Последствия будут в любом случае, а так хоть пар выпущу.

– Ты драматизируешь, ягодка. Никто не сдох. Ты – все еще ты – легко пожал он плечами. – Иначе я бы уже убил тебя.

На этих словах я сжалась в пружину. Твою мать! Что значит убил бы? Что он говорит?

– Тише, Малик пришел. Улыбайся, или я прирежу твою дражайшую Ксению. – рыкнул на меня ублюдок, послав мне многозначительный взгляд.

Против воли я расплылась в улыбке, хоть глаза и остались стеклянными. Я совершенно забыла, что такое улыбаться, трезво думать и жить. Жить на самом деле, а не то, что происходит сейчас.

– Добрый вечер.

К нам подошел высокий мужчина восточной внешности и с явным акцентом. На вид чуть старше тридцати и выглядит он явно как человек, который знает, что хочет, и уверен в каждом своем жесте. Что ж, проверим на практике.

– Рад встрече, Артем.

Мужчины пожали друг другу руки, я же осталась просто вежливо стоять в стороне и улыбаться своей профессиональной улыбкой. Малик был в одет в легкую льняную рубашку кремового оттенка и бежевые брюки. На фоне вычурного синего костюма Линяева, он выглядел более свежим и расслабленным. А еще его одежда больше подходила температуре в помещении.

Судя по его смуглой коже и жесткой черной щетине, он точно с востока. Араб или турок? Одевается и выглядит как турок, но что-то заставляет меня думать, что он может быть и арабом.

Пока я бесцеремонно разглядываю его и размышляю на тему его происхождения, он бросает на меня заинтересованный взгляд и осматривает с ног до головы, останавливаясь на моих ногах дольше, чем требуется. Его голова бессознательно склоняется на бок, выдавая его интерес, словно он собирается купить машину.

– Это кто? – он снова поворачивается к Линяеву, бросив на меня небрежный кивок.

Ну вот, мой наряд все сказал за меня. Он даже говорить со мной не собирается, какая прелесть.

– Это? – улыбается ублюдок, притягивая меня к себе за талию. – Это моя хорошая подруга. Ее зовут Василиса, и она составит нам компанию. – самодовольно улыбнулся он мне и внезапно накрыл мои губы поцелуем.

Годы практики научили меня быстро ориентироваться в неожиданных сюжетных поворотах, так что мою заминку и желание ошпарить Линяева кипятком могли бы заметить только самые близкие.

– Красивая у тебя подруга – ухмыльнулся Малик, присаживаясь напротив. – Только тощая чересчур. – скривился он неодобрительно.

– На вкус и цвет, Малик, на вкус и цвет – решительно заявила я, хитро сощурившись на мужчину, чем однозначно удивила его.

– Она еще и разговорчивая у тебя, я посмотрю.

– Ох, ты еще удивишься, какие вещи я могу рассказать – игриво подмигнула я.

Мужчины принялись за светскую беседу больше не обращая на меня никакого внимания. Я внимательно слушала и продолжала на автомате улыбаться, не позволяя себе отстраниться от ублюдка, который нагло поглаживал и сжимал пальцами мое бедро. Как бы мне хотелось в эту ладонь снова воткнуть нож. Ну или хотя бы вилку. Жаль, что мне это только навредит. Даже в качестве отвлечения внимания не сработает.

Спустя время, когда нам уже принесли заказ, а я проиграла в голове все возможные планы на побег, не найдя среди них ни одного достойного, наконец-то началось что-то интересное.

– Так что ты думаешь про проект? – словно невзначай заговорил Линяев.

– На словах звучит сказочно, но пока я сам не увижу не поверю ни единому слову, Артем. Уж извини – пожал плечами Малик.

– А что за проект? Ты мне не рассказывал? – бесцеремонно вклинилась я к большому неудовольствию нашего гостя.

Кажется, он не любит, когда женщины встревают в разговор. А долбанный Линяев не удосужился ввести меня в курс дела. И как я, спрашивается, должна помогать?

– О, ты про него знаешь. Помнишь тот проект моей криптовалюты?

Я замерла. И мое состояние с каждой секундой становилось все более очевидным.

– Эй, клубничка – угрожающе сжал он мои волосы на затылке. – Вспомнила, что ли?

– Твоя криптовалюта? Кажется, припоминаю – растянула я губы в фальшивой улыбке. – Можешь вкратце повторить подробности? – приласкалась я кошечкой.

Этот гребаный сукин сын стал рассказывать про весь проект Владимира. Так вот что он украл? Всю разработку? А теперь пытается ее продать? Серьезно? И привел меня сюда за помощью? Что за идиотский план? Разве он не понимает, что я никогда не стану способствовать этой сделке? Более того, я найду и уничтожу этот проект сегодня же!

– Точно. Теперь я вспомнила, спасибо! – послушно поблагодарила я, одарив мужчин улыбками. – Ты вроде говорил, что это секретный проект? Я думала, ты его запустишь. – вызывающе оскалилась я.

В моем взгляде отлично читалось, что я хочу сделать сейчас с этим ублюдком. Непроизвольно я даже вцепилась в его плечо ногтями.

– Я решил немного сменить вектор, ягодка. Так бывает. А разработка хорошая, жаль забрасывать, да и отдавать кому попало тоже не хочется.

Мягко убрал он мою руку со своего плеча и коснулся губами тыльной стороны ладони. В меня тут же полетел предупреждающий взгляд. И предупреждал он неосторожные правдивые фразы, которая так и хотела сорваться с моему языка.

– Поняла. Жаль, что не ты запускаешь этот проект. Мне казалось, это можно было развить в отдельный бизнес, который принес бы гораздо больше, чем то, что у тебя есть сейчас – я склонила голову на бок и лучезарно улыбнулась ему.

О да, я обнажала глупость этой сделки перед его партнером и не чувствовала ни капельки страха.

– А что тебя смущает, Малик? Почему не заключишь сделку?

– Потому что я не понимаю, зачем Артем продает такой выгодный проект. А ты на кой черт лезешь в разговор? – прямолинейно отозвался он и сощурился он на меня, поджав губы.

Вот у Малика энергетика была похожа на ту, что у Владимира. Под его взглядом хотелось закрыть свой прекрасный ротик и послушно опустить голову. Вот только я прошла школу Владимира и очень хорошо умею провоцировать и сопротивляться, таким как он.

Я в ответ уставилась на него своим открытым взглядом, не скрывая толики надменности и любопытства во взгляде. На его манер склонила голову набок и чуть прикусила губу, изучая его лицо и мимику.

Не терпит женщин в бизнесе, сильный, категоричный, смелый и совсем не дурак. А еще жестокий. Очень жестокий. Честный. Очень похож на Владимира. Они бы не сработались.

Если я не ошиблась в нем, то он никогда бы не стал покупать проект у Линяева, когда тут есть место сомнениям. Может он что-то вынюхивает.

– Ты знаешь, Малик, я понимаю твое пренебрежение ко мне. Понимаю, что для тебя я всего лишь тупая телка, которая вообще непонятно зачем уши тут греет…

– Василиса – ублюдок предупреждающе сжал мое бедро. – Будь повежливее с нашим гостем.

– Ох, Артем, я не думаю, что Малик такой нежный и обидчивый. Я уверена, он не против со мной поболтать. – самодовольно закатила я глаза и снова обернулась на мужчину. – Например, скажи мне, Малик, насколько ты вообще погружен в тему крипты? Почему тебе это интересно? Как сказал Артем, жаль отдавать разработку непонятно кому. Нужен человек, который оживит этот проект.

Я видела, что завела его своим недоверием и снисходительным тоном. Это нам и нужно. Хоть Линяев и явно не в восторге от моей стратегии, но я знаю, что делаю. А еще я знаю, что несмотря ни на что ни один из них проект сегодня не заберет. Я удалю его. Сотру с лица земли. Это разработка Владимира, и я никому не позволю ее украсть, продать и выпустить.

– Я знаю, что это за бизнес и как он работает. – раздраженно отозвался мужчина. – Мне твои советы не сдались, детка.

Задела за живое. Отлично, теперь он весь мой.

– Сильно в этом сомневаюсь. Мои советы еще никому не навредили, уж поверь. Если ты так во все это погружен, то почему не забираешь?

– Артем заломил цену. Я не видел разработку, он только на словах рассказывал…

– Я не могу тебе ее показать. Ты пойдешь и разработаешь то же самое, а я не получу ничего. – отозвался Линяев, самонадеянно пожимая плечами.

Идиота кусок! Не представляю, как ему удается бизнес вести, если он такой тупой. С удовольствием бы закатила глаза и разнесла бы по фактам, что его позиция в корне неправильная. Но оставалось только молчать.

– Сколько у тебя ушло времени на разработку?

– Четыре с половиной месяца – нагло врет ублюдок.

Ну как же! Четыре с половиной месяца разработки, а я сегодня в космос лечу, ага. Владимир работал над этим год.

– Уверен, за четыре с половиной месяца ты найдешь достойного покупателя. – легко парировал Малик.

– Так, тише-тише! – вклинилась я в это напряжение. – Малик, ты же понимаешь, что в случае, если Артем не врет, то этот проект принесет тебе колосальный успех в кратчайшие сроки. Мы считали же даже, да, Артем? Там выход в прибыль уже через…

Ничего мы не считали, и даже Владимир не говорил, но пусть теперь сам выкручивается, мерзкий ублюдок.

– Через год. – сдержанно выдавил из себя Артем и пригвоздил меня к месту ненавистным взглядом.

Ничего, его провал все равно будет не на моих плечах. Хотя, если я все же украду разработку, то на моих. Но это точно того стоит.

– По-моему вполне разумная цена, за такой срок окупаемости. Это очень и очень быстро. Предложение невероятно выгодное, я не понимаю, что тебя смущает.

– То, что я еще ничего не видел. Как я могу купить товар, если я ничего не видел и не щупал.

А вот теперь Малик говорит двойными смыслами, облизываясь на меня.

Меня преследует дежавю. Точно такой же разговор был, когда Владимир пытался совершить самую большую ошибку за все время ведения бизнеса. Та встреча по просьбе Игоря проходила ровно под такими же взглядами Линяева. Но тут Малик меня хотя бы не тронет, так что могу и развлечься.

– Ну товар тебе уже показали. И даже рассказали о нем больше, чем кому-либо. – сверкнула я на него глазами. – Ты отказываешься от хорошей сделки, Малик. Артем не врет, он долгое время работал над этим проектом. Делал его для себя. Неужели ты думаешь, что для самого себя он делал бы какое-то говно?

– А тебе откуда знать? – усмехнулся мужчина и расслабленно откинулся на спинку дивана.

Весь его вид говорил

"Вставай на колени передо мной и убеди меня заключить эту сделку"

.

– Я работаю с Артемом уже не первый год. Я сама наблюдала за процессами и всеми сложностями…

– Не уверен, что ты хорошо разбираешься в бизнесе…

– Зря! – нагло перебила его я, понимая, что дальше он начнет говорить о том, что я простая шлюха. Что ж наряд сегодня кричит громче моих слов. – Я действительно давно работаю с Артемом. Я его ассистентка и правая рука. Я в курсе всего, что происходит. Проект этот он и правда держал в тайне, но все же понятие о нем у меня лучше, чем у других. Я знаю о чем говорю – уверенно лгала я, а саму внутри всю трясло от злости.

Это проект Владимира! И только я знаю хоть какие-то действительно стоящие детали этой разработки. Только я! Он никому не говорил. Хорошо, что эти идиоты его не получат.

– Хорошо, Василиса. Скажи мне то, чего я не знаю. Что-то что может заставить меня передумать – он наклонился вперед через весь стол и вцепился в меня своим едким пронзительным взглядом.

При других обстоятельствах мы бы точно подружились. Но сейчас, когда я играю шлюху Линяева… когда я по факту ею являюсь, он не может воспринимать меня иначе.

Я обернулась на ублюдка, отправив ему самодовольный взгляд полный яда и презрения, он же сосредоточенно хмурился в мою сторону.

– Помимо заработка на самой крипте, можно осуществить еще несколько проектов связанных с ней для монетизации. Не знаю, говорил ли тебе Артем.

– Нет, не говорил. Что за проекты? Уже есть что-то? – Малик оказалось действительно заинтересовался и удивился этой новости.

– Как минимум кошелек…

И я пустилась в быстрые объяснения, которые хорошо отложились в моей памяти. Все, что рассказывал мне Владимир. Я знаю, что это невероятно крутой проект, так что продать его мне достаточно легко. Была бы это настоящая сделка я бы точно запросила процент.

Малик задумчиво уставился на меня с хитрой улыбкой, прислонив указательный палец к губам. Он жадно вбирал в себя каждое слово, каждый взмах моей руки и ни на секунду не отрывался от моих глаз. Он читает меня. Пытается проникнуть мне в голову. А я профессионально подменяю свою личность, чтобы он не нашел обман. Мне выгодно, чтобы он согласился. Тогда Линяев принесет сюда ноутбук. Тот самый ноутбук, который открывал в номере оказался ноутбуком Владимира, который я сразу не признала. Но теперь паззл сложился в голове. А залить ноутбук апельсиновым соком, который так любезно мой дорогой мучитель для меня заказал, будет сплошным удовольствием.

То есть все же я была права. Сегодня девиз "Плевать на последствия".

А ты что, не согласна с моим решением?

Как бы хреново нам не было потом, я согласна. Это то малое, что мы можем сделать для Владимира за все, что он делал для нас.

– Хорошо, Василиса. Хорошо – довольно расплылся он в улыбке словно хитрый лис и помахал указательным пальцем в мою сторону. – Это уже интересно. Об этом я не думал.

– А я думала, ты хорошо понимаешь этот бизнес – игриво дернула я бровями, откровенно флиртуя и раздражая своей наглостью.

– А ты я смотрю не из робких. – беззлобно ухмыльнулся он мне в ответ, хоть моя фраза его и задела.

– Ты бы знал, сколько неприятностей мне это приносит – многозначительно округлила я глаза. – В общем, понимаю, что выглядит так словно я тебя обрабатываю и вообще могла наврать. Просто я вижу хорошие проекты и понимаю, что будет интересно рынку, а что нет.

Играть роль раздражающей самодовольной всезнайки у меня всегда выходило отлично. Я откровенно лгала от всей души и от всего сердца. И почувствовала крайнюю степень превосходства. Потому что сегодня я обману их обоих.

– Хорошо. Это уже что-то да значит. Но я все еще не уверен. Думаю, мне нужно еще время подумать.

А вот это уже наглый торг. Он просто хочет снизить цену. И Линяев тоже об этом знает. Что ж, я уверена, что сделала все правильно. И ублюдок точно не заподозрит от меня подставы. Обернувшись на него, я увидела волну облегчения и даже благодарный взгляд, обращенный ко мне. Он мягко погладил меня по плечу и по шее, одобрительно дернув уголком губ. Мудак. Ты еще не знаешь, чем для тебя это обернется.

А я не подозреваю, чем это обернется для меня.

Глава 17. Маленькая шалость

После непродолжительных уговоров со стороны Линяева, Малик оставил нас из-за телефонного разговора, и мы остались наедине.

– На минуту я подумал, что ты собралась мне все сорвать. – тихо проговорил ублюдок, оставляя на моем обнаженном плече легкие поцелуи.

По всему телу снова пошли отвратительные мурашки. За весь вечер он меня всю облапал и мне уже хотелось выть от этого.

– Но ты как всегда оправдала мои ожидания. Я восхищаюсь тобой, правда. Нужно обладать невероятной смелостью, чтобы вот так переступить все свои убеждения и продавать проект, который ты украла.

– Это ты его украл. – холодно отозвалась я. На лице больше не было ни намека на улыбку.

– Ну, об этом знаем только мы. – тихо засмеялся ублюдок. – Все остальные уверены, что это ты украла проект. Что ты все это время работала на меня. И сегодня в этом зале я увидел несколько знакомых лиц. Так что наши с тобой поцелуи и милые воркования кого угодно убедят в том, что это правда. Что ты все это время водила Рейтерна за нос. Круто, да?

– Да пошел ты нахер, Линяев. – слабо отозвалась я, и отвернулась к окну.

– Ладно. Я понимаю твои чувства. Ничего. Ты скоро привыкнешь. А пока вот тебе следующее задание. Если он сейчас вернется и продолжит ломаться, я подам тебе сигнал, и ты поднимешься в номер пятнадцать ноль семь. Это соседний с тем, где мы были – не перепутай. Вот карта. Будешь ждать там. Поняла?

– Да. По твоему сигналу подняться в номер и ждать там. – послушно отозвалась я, так и не обернувшись.

Хотя бы побыстрее сбегу.

Чем дальше двигался разговор Линяева с Маликом, тем более очевидными становились взгляды последнего. Взгляды на меня. Жадные, оценивающие и весьма и весьма заинтересованные. Еще один ублюдок. Поскорее бы уже подняться в номер и…

Так стоп!

У меня совсем критическое мышление отключилось? Подняться в номер и ждать там? Чего ждать? Или может

кого

ждать? Этот придурок решил меня продать?!

Я в бешенстве от собственной догадки обернулась на Линяева, и он ответил мне непонимающим взглядом.

– Ты решил меня сдать в аренду, чертов ублюдок? – прошипела я ему на ухо, впиваясь ногтями в его ладонь, что сжимала мою ногу.

Взгляд этого конченого мудака тут же превратился в сладкую патоку. Таким ласковым и приторно сладким он стал.

– Ты должна сделать все, чтобы он сегодня согласился – шепнул он мне на ухо. – И только попробуй что-то выкинуть. Ты ему понравилась. Будь хорошей девочкой.

– Не смей! – зарычала я в ответ.

– Все в порядке? – прервал нас Малик.

– Да, отлично. Василиса просто клянчит у меня десерт. – тут же нашелся этот ублюдок.

Скотина. Ну уж нет! Чего бы мне это ни стоило, я не дамся.

– О, позволь я сам закажу. Тебе точно не помешает есть больше углеводов – мягко подмигнул мне мужчина. – Ты почти не поела за весь ужин.

– Слишком была увлечена разговором – уже не так тепло отозвалась я.

Маска начала спадать.

– Будешь сопротивляться, я прирежу Ксюшу. Это не пустая угроза, и ты это знаешь. Один раз я ее выкрал, смогу сделать снова, уж поверь. Делай, что хочешь, но он должен согласиться сегодня же.

Линяев до боли сжал мое запястье и наверняка оставил там новые следы. Амелия зря старалась.

Что ж, маленький тупой ублюдок, раз ты решил меня сдать в аренду, то теперь я точно сделаю все, чтобы уничтожить этот проект и устроить огромное недоразумение и возможно катастрофу. Может Малику на голову случайно что-то упадет? Кто знает. И вряд ли моя вина тут будет доказуема.

Плевать.

Я не дам себя трахать всем подряд. Да я вообще больше никому не дам себя трахать. просто выйду через черный ход и все. Можно еще в окно выйти. Кто мне помешает.

Но первым делом нужно попасть в номер с ноутбуком. Я должна его уничтожить. Линяев уже дал мне одну карточку. Вторая должна также лежать где-то в пиджаке, я надеюсь.

Пока мужчины продолжали разговаривать я совершенно невзначай опустила руку в карман этого пиджака прямо за спиной Линяева. Я не спускала глаз с него и Малика, всем нутром программируя их не отвлекаться друг от друга и не замечать меня.

Карман пуст. Зараза! А если он у него в брюках? А если он вообще отдал его кому-то из охраны?

Но нет. Пока что удача на моей стороне. Какая-то карточка лежала во внутреннем кармане, и я смогла ее очень спокойно, совсем не напрягаясь, но при этом и не дыша, выудить ее и сжать в ладони.

Проблема заключалась в том, что мое платье не подразумевало карманов. И белья. Мне некуда ее спрятать. Даже в волосы не могу, там ни одной заколки нет. В руке карточку не спрячешь, так куда мне ее деть?

Что ж, в голову приходят два варианта: засунуть в босоножку под стопу или под платье и придерживать рукой, пока иду. Второй вариант не выглядит надежным – одно неловкое движение, и Линяев меня убьет. Раскусить меня ему ничего не стоит. Самое главное, чтобы когда я пошла в номер, он не решил зайти проверить ноутбук. Вот будет встреча! Поэтому я все должна сделать, пока он не прислал Малика. Боюсь, у меня будет не больше двух минут.

Я без какой-либо видимой на той причины наклонилась к своим ногам и смело расстегнула ремешок.

– В чем дело? – удивился Линяев и глянул, чем я занимаюсь.

– Не твое дело – огрызнулась я, хотя внутри всю трясло от страха, что сейчас он выйдет из себя, тряхнет меня как следует и увидит в руке карточку. – Натерла – тихо добавила я и демонстративно потерла пальцы.

– Иди-ка ты в номер, отдохни, клубничка – ласково отозвался он и угрожающе сощурился на меня.

Его лицо не покидала зловещая улыбка, от которой внутри все сжалось. Он меня просто разорвет на части, если узнает.

Ну значит так тому и быть. Всю последнюю неделю я была бесполезным гниющим овощем. И если у меня сегодня не получится выбраться, а скорее всего не получится, то я хотя бы отомщу ему за его подлую подставу.

Незаметно уложила карточку под ступню, надеясь, что на мои ноги никто смотреть не будет и вышла наконец из-за стола, вежливо извинившись перед Маликом. Спину ошпарили два жадных взгляда. И еще с десяток пар удивленных и заинтересованных глаз гостей ресторана устремились на меня, пока я шла к лифтам. Сбежать бы куда-нибудь. Да только вряд ли Линяев оставил черные ходы без присмотра. Он ведь планировал отправить меня одну в номер, знает, что я могу что-то выкинуть. А конкретнее он ожидает, что я попытаюсь сбежать. Даже жаль его разочаровывать. Потому что для начала я его удивлю так, что он просто не сможет удержаться и застрелит меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Что ж… зато мои мучения закончатся. Жаль, что у меня так и не сложилось нормальной жизни, но сил бороться дальше у меня уже нет. Я не выдержу больше ни одного прикосновения, так что я выбираю смерть. Это все равно случится рано или поздно, а сбежать от этого ублюдка нереально. При условии, что я постоянно в наручниках и голодаю, у меня нет ни единого шанса убить его. Да и если убью, куда дальше? Его охрана тут же со мной расправится. Убьет или продаст одному из семерки. А что дальше… я даже думать об этом не хочу. Так что если хватит смелости, я просто выйду в окно сегодня.

Кому ты врешь! Никуда ты не выйдешь. Владимир ищет тебя, пытается вытащить, ты не сдашься просто так.

На этот раз он ищет меня удивительно долго. Но мое подсознание как обычно право. В момент когда я только нашла в себе силы сопротивляться, попытаться сбежать, разрушить планы Линяева, я вряд ли решусь на самоубийство.

Дрожащими пальцами я нажала на ручку двери и быстро захлопнула за собой дверь. Номер никто не охранял, за мной никто не следил. А это значит только одно – проверять черные ходы нет необходимости. Меня там встретят с распростертыми объятиями. Но сейчас не о том. Сейчас нужно уничтожить ноутбук. Либо просто стереть все файлы.

Я молниеносно переместилась к сумке Линяева и вытащила ноутбук. Да, это точно ноут Владимира. Сукин сын! Этот идиот даже пароль на вход не поставил. Он совсем ничего не боится или что? Какого черта такая ценная информация не защищена паролем? Тупица.

Вместо того чтобы искупать ноутбук я решаюсь просмотреть файлы. Всего одна папка и несколько документов внутри.

Разработка Владимира. Он так долго работал над этим. Его глаза так горели, когда он рассказывал мне о ней. Неужели я могу просто стереть это? Уничтожить? Что если спасти? Отправить по почте? Слишком опасно хранить это где-то в облаке и общем доступе, Владимир объяснял мне это. Нужен носитель. Отдельный внешний носитель. Но у меня ни телефона, ни флешки, ни шнура нет. Черт.

Подрагивающие пальцы зависли над кнопкой удаления. Но неужели это конец? Может я договорюсь с Маликом?

Не неси чушь!

Действительно. Я не смогу. Не смогу договориться. Какой ему интерес? Что я могу предложить? Себя? Он никогда мной не завладеет, да и вряд ли я ему буду нужна больше, чем на ночь. Плюс… он все равно это сделает с моего согласия или нет. Такой же паршивый ублюдок, как и Линяев.

Никому нельзя верить. Никому.

Особо не надеясь на чудо, я шарила по сумке Линяева найти что-то, что спасет проект от гибели. Есть! Целый мать его жесткий диск! Маленький, зато такой необходимый. Он точно заметит его пропажу. Сто процентов. Но как будто у меня есть варианты.

У меня заняло тридцать секунд перенос файлов на диск и подмена информации и удаление части кода в файлах ноутбука. Я решила не удалять файлы, чтобы моя шалость оставалась незаметной как можно дольше. На диске я спрятала переименованные файлы среди множества других папок и документов. По крайней мере чтобы найти это, понадобиться сначала догадаться, а потом порыться. План тупой. Очень тупой.

Украду диск, и он меня четвертует. Сначала пытками заставит рассказать, что я сделала и куда дела диск. Возможно, со злости убьет дорогого мне человека. А потом заставит мучительно подыхать.

Нет. Это слишком в лоб. Тем более в отеле камеры. Он узнает, что я была тут. Сопоставить факты удастся быстро. А за такую подставу он убьет всех. Для него эта сделка слишком важна. Украденный проект это его шанс на выживание. Мы с Владимиром изрядно попортили ему жизнь, это я хорошо поняла за последнюю неделю.

Так что мне делать? Как передать файл Владимиру? Как спрятать от Линяева информацию? Вынести диск я не могу, это будет видно на камерах. Отправить по почте тоже, это тупо, плюс на ноуте даже браузера нет.

Все, что мне остается это оставить все, как есть. Подпорченные документы оставить в ноуте, из-за чего ублюдок не сразу догадается, что проекта больше нет. Жесткий диск вернуть обратно в сумку в надежде, что он не станет его форматировать или проверять досконально содержимое.

Быстро уложив все на место, я пулей вылетела из номера и свернула было к лестнице, как тут же в конце коридора появился Малик. Он стоял и спокойно наблюдал за мной, заинтересованно склонив голову. Губы тронула легкая усмешка, но я прекрасно вижу, что означает это расслабленная поза и пылающий взгляд. Только не это. Слабое сердце, которое и без того последние десять минут держало хороший анаэробный темп, могло уже не выдержать новой нагрузки.

Позади тупик, в номер с ноутом мне уже не попасть, бежать мне некуда. Только во второй номер, в который я и должна была пойти. Колени едва не подгибались, щиколотки норовили подвернуться на высоких каблуках, а пальцы рук словно закостенели от страха и не слушались.

Оказавшись внутри, я стала истерично соображать, что могу сделать. Есть ли тут ножи? Чем я могу защититься? Я не переживу, если меня снова изнасилуют. Я больше не выдержу. Я даже не знаю, есть ли у него ключ… Есть.

Глава 18. Малик

– Нет! – неожиданно для самой себя воскликнула я и кинулась на другой конец просторного номера.

Ни ножей, ни столовых приборов, только чашки да блюдца. Лампы прикручены к стене, а кресло я физически не смогу в него бросить.

– Не бойся – засмеялся позади Малик, неумолимо приближаясь ко мне.

Я вжалась в стену возле кровати и стала швыряться подушками в надежде отвлечь его и проскочить мимо, но мои попытки не принесли ничего полезного. Мужчина легко обхватил меня руками и прижал к себе спиной, не давая ни единого шанса вырваться. Да я бы и из рук сестры сейчас не вырвалась, во мне совершенно не было сил.

Прежде чем я издала хоть звук, он накрыл мой рот ладонью и теперь орать было бесполезно. Только силы расходовать.

Малик крепко удерживал меня двумя руками, не давая пошевелиться и вырваться. Я даже каблуками не могла попасть по его ногам. Да за что ж мне это все!

– Спокойно – тихо шепнул он мне на ухо, обдав его горячим дыханием. – Прекрати дергаться, пожалуйста, я боюсь причинить тебе боль.

Что? Боится причинить боль? Это еще что за джентльменские манеры? Кого он хочет обмануть? Думает, я совсем дура?

На несколько секунд я все же замерла, будучи шокированной его заявлением. Стоило мне почувствовать как он слегка расслабился и хотел что-то сказать, как я резко взбрыкнула и укусила его за ладонь, что мгновение назад закрывала мне рот.

От неожиданности он окончательно потерял хватку, и я молниеносно бросилась на кровать, чтобы оказаться по ту сторону от него. Но видимо стресс и голодовки берут свое, я больше не такая быстрая.

Малик парой ловких движений притянул меня за ногу назад и оседлал, прижав мои руки к туловищу. Рот снова оказался закрыт его ладонью. Под весом его тела становилось тяжело дышать, половину лица накрыла огромная ладонь, а сверху надо мной склонился очередной маньяк.

В такой же позе Линяев… лес… Паника тут же застлала мне глаза черным полотном. Меня изнасилуют. И убьют. Убежать уже не выйдет. Так и найдут мое тело в номере. В разодранном красивом платье, изнасилованную и в синяках. Решат, что я бордельная шлюха, а Линяев поддержит эту историю.

От такой детальной проработки собственного будущего, я ужаснулась еще больше и выгнулась в последней попытке сбросить с себя тяжеленное тело.

– Успокойся! – громко крикнул Малик и, грубо схватив меня за щеки, заставил на себя взглянуть. – Что ты себе надумала, глупая? Расслабься, я не Линяев. – продолжал он, серьезно вглядываясь в мои слова. – Сопротивляющаяся в моей постели женщина меня не интересует, так что можешь прекратить.

Прекратить? Да я наоборот продолжу, так хоть ты не тронешь меня, мерзкий ублюдок!

– Да перестань же ты! Я не сделаю тебе ничего, чего ты не захочешь. Успокойся. – на этот раз уже раздраженно приказал он. – Мне нужно только, чтобы ты не орала. Убираю руку?

Я уже почти ничего не видела. Кислород в мозг не поступал, паника набирала обороты, а сердце вот-вот вылетит через рот. Я умираю. Буду задушена. Изнасилована и задушена. Владимир… он не успел. Не нашел. Не спас! И никто не узнает про диск! Владимир не найдет свой проект. Черт… это не жизнь, а уже ад какой-то.

– Дышать – сипло на вдохе проятнула я. – Не могу…

– Я не мешаю тебе дышать, детка. Я только держу твои руки. – усмехнулся он. – Пожалуйста не кричи, ладно? Я не причиняю женщинам боль. Я не скот. Прошу, не бойся меня.

Спустя пару секунду Малик действительно слез с меня, но не отошел. Наоборот, он стал еще ближе. Прилег на бок, все еще нависая надо мной и прижимая бедром к кровати.

Я же все еще не в силах прийти в себя инстинктивно сжимала в руках его рубашку. Громкие вдохи разрезали тишину комнаты. Мне понадобилась минута, чтобы наконец понять, где я и что делает Малик рядом со мной.

Мужчина что-то говорил. И теперь я была уверена, что это арабский. Он мягко целовал мое лицо и шептал на ухо непонятные слова. Его руки никак не удерживали меня, он только гладил большим пальцем меня по лбу, а другой рукой в том же успокаивающем ритме водил по голому плечу.

– Что ты делаешь? – замерев, выдавила из себя я.

Только теперь я заметила, что вовсе не отталкиваю его от себя, а просто держусь за его рубашку, словно он был тем, кто мог удержать меня над поверхностью, чтобы я не утонула.

– Помогаю тебе пережить паническую атаку. – тихо ответил он и снова усыпал мое лицо медленными мягкими поцелуями. – Легче?

– Да – честно созналась я, хотя сердце в отчаянной мольбе хреначило мне в глотку. И все, чего оно просило, так это перестать бояться, чтобы дать ему успокоиться.

– Я не сделаю тебе больно, слышишь? – ладонь Малика опустилась на мою талию и чуть сжалась. – Я буду нежен. Тебе понравится, поверь. Я не этот идиот.

– Я не хочу – тихо выдавила я из себя и вцепилась в его руку. Тело снова начало сотрясать крупной дрожью. – Пожалуйста…

– Тише, тише. – Малик продолжал целовать мою шею, приглаживать волосы и между делом говорить на арабском. – Мы не станем торопиться. Эй! – он заглянул мне в глаза. – Тебе совершенно нечего бояться. Я люблю дарить женщинам удовольствие. И сам от этого кончаю. Так что в моих же интересах, чтобы тебе было хорошо. Пожалуйста, расслабься.

– Малик, нет – уже более настойчиво приказала я и уперлась ладонью в его грудь. – Я не шлюха. Я не хочу с тобой спать.

– Милая, такие грязные слова совершенно тебе не идут. Конечно, ты не шлюха. Я прекрасно это знаю. Поверь мне, я ни разу так к тебе не отношусь. Ты прекрасная женщина, которой я хочу доставить удовольствие.

Малик уже более настойчиво припал к моей шее, тут же поднялся к лицу и накрыл мои губы своими, крепко удерживая мою голову за затылок.

Чертов ублюдок! Лживый мерзавец! Я снова забрыкалась и начала было кричать, но тут он ловко схватил мои руки и прижал их у меня над головой, снова близко нависнув. Он был определенно горячим и красивым мужчиной и при других обстоятельствах, я может была бы и не против переспать с ним. Но жизнь паршивая сука, так что он мерзавец и насильник, который не имеет никакого права меня касаться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– В чем дело? Артем всегда приводит девушек, чтобы заключить сделку. Это общеизвестный факт. Что за спектакль? – нахмурился он, находясь слишком близко к моим губам.

– Прошу не надо – слезы неожиданным потоком потекли из моих глаз. – Я могу помочь. Я расскажу про Линяева. Я все знаю. Он тебя обманывает. Эта сделка полная чушь. Он…

– О чем ты говоришь? Ты думаешь я тебе поверю? Думаешь, мне нужна твоя помощь? Дорогая, ты себя видела? Он приготовил тебя для меня, чтобы я согласился. А ты меня отговариваешь? Разве…

– Он убьет меня за это, я знаю. Я должна сделать все, чтобы ты согласился – еле дыша тараторила я. – Но он меня похитил, пытает, насилует. Он забрал мою жизнь. Я не одна из эскортниц. Я не одна из тех, кто был с ним по своей воле.

Малик медленно отпрянул и сел возле меня, совершенно прекратив ко мне прикасаться. Он нахмурился и осмотрел меня с ног до головы. Я тут же натянула платье пониже и поправила верх, который почти не оставлял место для фантазии.

Я беспрепятственно отползла на другой конец кровати и обняла подушку, чтобы полностью закрыть свое тело от него. Из глаз все еще струились потоки слез. Это адреналин. Я даже не плакала, они просто текли из глаз от страха.

Малик больше не пытался приблизиться ко мне, только с интересом заглядывал в мои глаза и задумчиво тер подбородок.

– Пожалуйста, не надо меня насиловать. Я не переживу этого больше. – тихо продолжила я.

– Я не знал – так же тихо отозвался он. – Меня воспитывали иначе. Я не могу заставить тебя быть со мной. Если ты этого не хочешь, я тебя не трону. – спокойно заключил он и пересел на кресло, чтобы не смущать меня своей близостью. – Ты сказала, что Артем обманывает. – я мелко закивала в ответ. – Почему я должен тебе верить?

– А зачем мне лгать?

– Затем, что ты хочешь разрушить его планы. – тут он прав. – Если он держит тебя насильно, ты сделаешь все, чтобы навредить ему.

– Верно. Вот только я правда знаю его достаточно. И я уже спасла одного хорошего человека от очень опасной сделки с ним. Я знаю, как работает Линяев. Знаю его методы и то, что он делает с партнерами.

– Но я не буду его партнером. Я просто куплю его проект. Ты сама его нахваливала.

– Еще бы. Под угрозами и не такую чушь скажешь – горько усмехнулась я в ответ. – Это не его проект. Он вообще в этом ничего не понимает. И за год эта сумма не отобьется. Это нереально. Я хоть и не глубоко погружена в эту тему, но даже я понимаю, что это нереально. Он взял это с потолка. Про кошелек он вообще ничего не знал. Это не он разработал.

– Тогда кто?

– Тот, у кого он украл это. Ты знаешь Рейтерна?

Малик заинтересованно сощурился и недоверчиво подался вперед упершись локтями в колени.

– Это он написал. Он год над этим трудился. А потом Линяев как-то выкрал у него этот проект и выставил все так, будто это я сделала и предала Владимира. И теперь все так думают. Что я предательница и все это время работала на него.

– Так ты работала на Рейтерна?

– Да – не стала углубляться я в тонкости наших отношений. – И я одна знала о проекте. Он рассказал мне о нем за сутки до похищения. Владимир готов был его запускать.

– Но если знала только ты…

– Я сама не знаю как. Я не знаю. Значит, есть крыса. Может ублюдок поставил прослушку. Я не знаю. Но я знаю, что у Линяева нет этого проекта. И продает он тебе липу.

– Ты же сказала, что он украл его. Как это нет у него проекта?

– Потому что кто-то другой украл проект у Линяева. И он об этом пока не знает.

И этот кто-то сидит прямо перед тобой и молится о том, чтобы выбраться из этого ада сегодня.

– Откуда ты знаешь?

– Оттуда, откуда знаю все остальное.

Я не стану откровенничать с тем, кто может легко сдать меня ублюдку. Никто и никогда не узнает, что это сделала я. Ни одной живой душе я не расскажу правду.

– Я наблюдательная. И вижу, что ты не глупый. Ты сомневался в сделке и не напрасно. И я уверена, что через пару дней раздумий ты не согласишься на цену. Сказала бы я тебе это все или нет, ты бы отказался, потому что сам чувствуешь подвох. Нет никакой логики в действиях этого ублюдка. Если бы я была более благоразумной, то я бы послушно трахнулась с тобой и убедила купить этот чертов проект. И поверь, я бы убедила. А теперь он меня убьет.

– Зачем ты это сделала? – непонимающе прожигал он меня глазами. – Почему это рассказываешь? Если это ни на что не повлияет, зачем подставляешься. Я ведь сказал, что не трону. Могла бы обойтись без подробностей.

– Возможно, я хочу, чтобы он меня убил. – легко пожала я плечами и вернула ему ничего не выражающий пустой взгляд.

– Понял. Так мне рассказать ему? Чтобы он убил тебя. – тут же пояснил Малик, когда мой пустой взгляд наполнился ужасом.

– Нет. – тихо выдохнула я. – Пожалуйста, не говори. Он убьет Ксюшу, Машу, Дашу, Владимира, всех, кого я люблю. Ему нужна эта сделка. И если я окажусь виноватой в том, что она не состоялась, и мне, и всем моим родным конец.

– Тогда зачем рассказала? Ты ведь была уверена в том, что я не соглашусь.

– Идиотка – пискнула я в ответ и сильнее сжала подушку, давя рыдания. Из глаз брызнула новая порция слез.

Я и правда сильно сглупила. Наговорила сильно много того, чего не стоило. Малик мог легко все рассказать Линяеву. Да и мне правда следовало заткнуться, как только он отпустил меня. Видимо привычка. Очень дурная привычка рассказывать правду о Линяеве.

Но мне повезло. Мне вообще часто везет, как видите. Малик пообещал молчать. Но и подтвердил, что сделку все равно отклонил бы, просто я ему очень понравилась, и он решил, что я пришла только ради секса. Он просто решил не отказывать себе в удовольствии. От побега он меня отговорил. Его люди сообщили, что все выходы из здания контролируются людьми Линяева. Ублюдок солгал мне. Снова решил проверить меня? Интересно, разве игры в догонялки входили в его планы в разгар важнейшей сделки?

Глава 19. Попытка побега номер три

– Что ты делаешь? – спросил меня Малик, когда я стала намеренно стирать полотенцем блеск и помаду с губ и чуть подтирать стрелки на глазах.

– Ты же ему скажешь, что все было? Нужно придать мне слегка потрепанный вид. – спокойно объяснила я.

Вот это самое спокойствие уже начинало пугать. Я пробиваю очередное дно грязи. Сначала с готовностью и азартом подвергаю себя опасности ради спасения или любой другой безумной идеи. А теперь с холодным расчетом притворяюсь оттраханной перед тем, кто предложил меня в качестве подарка. Следующее дно – трахаться с кем-то ради спасения? Или что еще меня ждет? Может с холодным расчетом вспороть себе вены? Еще предложения будут?

Напоследок сильно взъерошила, а потом пригладила волосы, сильно потерла, ударила и искусала губы и с тем была готова возвращаться спустя примерно сорок минут своего отсутствия.

Что ж, все произошло даже лучше, чем ожидалось. Помогать мне бежать Малик отказался, препятствовать моему самоубийству не собирался, но я решила повременить. Я украла разработку Владимира и теперь хочу вернуть ее владельцу. А Линяеву следует следить за языком, я привыкла оправдывать ожидания. Назвал воровкой и предательницей? Так тому и быть!

Мы вернулись за столик вместе. Малик довольно улыбался, и я решила тоже не изображать жертву. Пусть думает, что хочет. Пусть понервничает. Но главное, пусть думает, что я его уговорила.

– Оба выглядите довольными. – усмехнулся ублюдок, но с подозрением осмотрел каждый сантиметр моего лица.

– Еще бы. Если бы ты сказал сразу, что она

так

кончает, я бы даже разговаривать с тобой не стал.

А Малик оказался неплохим актером. Что ж, хотя бы тут все будет просто. Приятно иметь дело с адекватным человеком.

– Кончает значит – ревниво сощурился на меня ублюдок и обманчиво ласково погладил по щеке. – Тебе понравилось, крошка?

– Отвали – победно улыбнулась я в ответ и нагло убрала его руку от своего лица.

– Поцелуй меня – приказал ублюдок и улыбка тут же спала с моего лица. – Нет-нет, ангел, продолжай улыбаться и поцелуй меня, как следует. Я ведь подарил тебе такой прекрасный секс, так поблагодари. – угрожающе навис надо мной Линяев.

Хочешь игр? Хорошо, сегодня у меня чуть больше сил, чем обычно. Спасибо за возможность в очередной раз разрушить все твои планы. Я натянула обратно улыбку и быстро прикоснулась к уголку его губ.

– Это все, что я могу, Линяев. После того, что ты сделал, поблагодари, что я тебе лицо прямо тут не расцарапала. И честно говоря, мне плевать на то, что ты со мной за это сделаешь – не стирая с лица улыбки, тихо проговорила я, сдерживаясь, чтобы не ударить его кулаком в нос. А ведь руки так и чесались.

Ничего, ублюдок, еще повоюем. По крайней мере, у меня теперь есть мотивация.

На удивление он оставил меня в покое и вернулся к разговору с Маликом. Тот пообещал ему заключение сделки, но попросил небольшую отсрочку. Значит… у меня есть время, да и может к тому времени уже обнаружится пропажа. И я останусь не при делах.

Пока мужчины договаривались о тонкостях и нюансах, я незаметно вернула украденный ключ на место. Идеальное преступление. Молодец, Василиса Андреевна! Как в былые времена. Еще не потеряла хватку. Хотя что-то мне подсказывает, что тут как на велосипеде.

Осталось только дождаться вечера и дальше договориться с ублюдком, чтобы он больше не прикасался ко мне, ведь я идеально выполнила свою работу. По крайней мере он обещал, что не тронет, если буду слушаться. От мысли, что я все сделала ровно наоборот и снова обвела его вокруг пальца с лица не сходила ехидная улыбка, которая не укрылась от проницательного взгляда Малика. Он то и дело бросал на меня изучающий взгляд, а уголки его губ слегка дергались вверх, когда он замечал мой довольный до неприличия вид. Как мало мне надо для счастья сегодня – всего-то не быть изнасилованной.

Но если бы в моей жизни все шло всегда по плану, то я бы назвала это раем. Ведь каждый раз как я думаю, что у меня получилось, что я все сделала правильно, что теперь все кончено, жизнь напоминает, что она сука.

Вот и теперь я в одно мгновение потеряла рассудок. Случайным взглядом я выцепила в окне фигуру Владимира. Верю ли в то, что вижу? Нет. Ведь я уже почти потеряла надежду на то, что он найдет меня и вытащит. И вот теперь я вижу его сквозь окно ресторана. Он стоит возле своей машины и внимательно смотрит на нас. Я могу поклясться, что чувствую ярость, которая разрывает его внутренности на части. Я смотрела на него не больше двух секунд, а потом перестала отдавать отчет своим действиям.

Владимир тут! Он приехал! Он за мной приехал! Я спасена! Меня больше никто и никогда не тронет! Я наконец смогу вдохнуть его запах, упасть в его черные дыры, спрятаться в его объятиях и продолжить свою жизнь. Да, она будет другой. Да, я другая. Но я буду жить. Рядом с ним. Неужели?! Восемь чертовски длинных дней, и вот она свобода. Поверить не могу. Я словно годами его не видела!

Я сорвалась с места быстрее, чем поняла, что делаю. Я не могла думать ни о чем. Я была уже в том моменте, где с разбега врезаюсь в его тело, и он прячет меня в своих руках. И мерзкий ублюдок больше никогда меня не тронет. Никогда!

Меня никто не успел остановить. Я даже не поняла, что беспрепятственно вылетела из ресторана, забыв про больную ногу, забыв про пиджак, что слетел с моих плеч, забыв о том, что меня преследуют. Мне нужно было только одно. Тепло его тела.

Оказавшись на улице, я увидела, как он быстро садится на водительское сидение. Я сразу с удвоенным усилием рванула к нему, чтобы быстро запрыгнуть в машину и умчаться с ним куда-нибудь подальше отсюда. Не терять времени. Двигаться быстро, чтобы никто не успел нас остановить. Ни секунды промедления.

Владимир уже вырулил на дорогу, когда мне оставалось до него чуть больше десяти метров. Я уже… я сейчас… я бегу, что есть сил. Но машина с визгом срывается с места, как только оказывается на проезжей части. Что? Что он делает?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Владимир! – непроизвольно вырвалось у меня.

Что-то случилось? Его преследуют? Он перехватит меня дальше? Что он делает?

Я бежала со всех ног, смотря неверящим взглядом на красные огни удаляющегося автомобиля. Мне казалось, что я уже не бежала. Я летела. Одно неверное движение и мои ноги сложатся, как бумага, в районе щиколотки.

Он меня найдет. Он перехватит. Он спасет меня. Я почти успела. Успела сесть в машину. Он же видел, что я побежала к нему. Видел меня! Он должен найти меня. Но ни через двадцать секунд, ни через минуту, машины нигде видно не было. Что мне делать? О боже, что мне делать? Куда я должна бежать? Как ему помочь спасти меня? За мной наверняка едет уже целая делегация во главе с Линяевым. Он меня в порошок сотрет, если Владимир сейчас же не появится. Черт! Черт-черт-черт!

Нет, на главной улице оставаться не вариант. Нужно бежать во дворы. Я скроюсь, я вылезу через переулки в другую, менее оживленную часть города и буду надеяться, что Владимир каким-то чудом найдет меня. Почувствует, удивит с воздуха, да что угодно! Лишь бы мы снова встретились.

Ноги едва выдерживали такие нагрузки, тело покрылось холодным потом, а легкие с сердцем работали на пределах своих мощностей. Твою мать! Что произошло? Почему он так резко уехал? В чем план? Отвлечь Линяева, заставить меня бежать, чтобы… чтобы что? Боже, Владимир, только не облажайся. Прошу найди меня. Только найди меня.

Двор сменялся двором, мне все еще везло на отсутствие тупиков, а Владимира все нигде не было. Может остановиться? Попросить помощи. Спрятаться в одной из квартир. А потом связаться с Владимиром и действовать по ситуации. План ничего. Только бы кто-то помог.

Так я думала забегая в очередную арку. Спустя столько времени я решила, что дальше бежать нет смысла, да еще и опасно. На улицах показываться нельзя, меня быстро найдут. Да меня везде быстро по камерам найдут, но я могу хотя бы попробовать спрятаться в одной из квартир или хотя бы подъездов. А там всего лишь нужно раздобыть телефон, набрать Владимира и свалить к чертовой матери.

Но моему гениальному и действительно рабочему плану не суждено было сбыться. Утонув ногой в очередной яме, я на всей скорости полетела вниз. Поврежденная щиколотка взорвалась резкой болью, и я оказалась на земле. Только не перелом, только не перелом!

Из горла вырвался крик против моей воли. В панике я попыталась встать, но поняла, что это просто невозможно. Стоило мне наступить на левую ногу, как я снова ударилась коленями в асфальт. Слезы боли и отчаяния тут же брызнули из глаз, но звуков я больше не издавала. Не хватало еще себя обнаружить.

Вот только зря я старалась упорно ползти в сторону первого же подъезда. Сильные руки одним быстрым движением вернули меня в вертикальное состояние и с усилием приложили к бетонированной стене арки.

Секундная радость от ожидания, что меня нашел Владимир, рассеялась с жестким ударом лицом в стену.

Глава 20. Подвал

– Ты что творишь, мразь?! – заорал мне на ухо ублюдок. – Какого хуя ты сделала! – срывая голос, орал он, развернув меня к себе лицом.

Оглушительный крик рикошетил эхом в арке, напоминая пересмешников, что вторили каждый звук.

– Тупая сука – на этот раз он с размаху влепил мне пощечину.

Знакомый вкус крови наполнил рот, а в голове выключили свет. Кажется, я должна была упасть, но ублюдок крепко держал меня, так что эпичного воссоединения с асфальтом не случилось.

– Нет! – слабо всхлипнула я, все еще оставаясь в темноте.

Все, чего я сейчас хотела, так это услышать выстрел. Хоть один. Либо в мою голову, либо в голову Линяева.

– Ты на что рассчитывала, тварь?

– Он был тут – выдавила я из себя. – Он здесь! Он меня заберет! – неожиданно громко заорала я в ответ, заставляя воздух звенеть моим голосом.

Откуда только столько сил. Изо всех сил я брыкалась и отбивалась, билась затылком об стену, ломала ногти об рубашку ублюдка. Но все было тщетно. Я не настолько окрепла, чтобы справиться со здоровым мужиком.

Линяев без особого труда развернул меня обратно лицом в стену и прижался ко мне так, что я вообще двигаться не могла. Одной рукой, он больно заломил мне руку, а второй вцепился в глотку так, что зрение стало снова покидать меня.

– Да-а, он был тут – как будто даже с удовольствием протянул Линяев. – Он все видел. Видел, как ты меня целовала, как улыбалась. Как довольная и счастливая проводила время со мной. Позволяла касаться себя. Твой Рейтерн все это видел. И знаешь, что он подумал? Что я говорил правду. Соображаешь? – зло рычал он мне в ухо.

– Что ты несешь, гребанный психопат! – всхлипнула я, чувствуя как силы покидают меня. – Он тебя убьет! – хрипло давилась я словами.

– Теперь я вообще ему не интересен, уж поверь! Он, наконец, убедился в моих словах. Он уехал, потому что он увидел все необходимые доказательства, дурочка. И теперь никто палец о палец не ударит, чтобы помочь лживой предательнице, что его очаровала и жестоко наебала. Так что советую смириться с тем, что ты со мной навсегда.

– Отпусти! Отпусти меня, псих! – я орала только потому, что надеялась, что кто-нибудь выйдет и спугнет его.

– Ты устроила целый спектакль. Признаться, я не ожидал такого. Ты как обычно удивляешь меня. Взяла и сбежала. Пацаны даже не успели понять, что произошло. Ты сорвала мне сделку…

– Неправда! Он согласен! Малик на все согласился! – громко протестовала я в стену, чувствуя, как с губ стекает кровь.

– А после этого мне пришлось бежать за придурошной девкой, что любит искать на жопу приключения. Что ж, вот твоя жопа их и нашла.

Ублюдку даже не пришлось задирать это несчастное платье, чтобы одним резким болезненным движением ворваться в меня. Я заорала, что есть сил, но он он тут же сильно сжал мое горло пальцами. Ни орать, ни дышать, ни двигаться я не могла.

– В следующий раз, я пущу тебя по рукам всех, кто на меня работает. А потом передам своим друзьям, они давно о тебе мечтают. – шипел мне на ухо Линяев, жестко впечатывая мое тело в стену.

Он продолжал что-то говорить, но я уже не помню что. Эти слова – последнее, что я осталось в памяти перед тем, как потерять сознание. В тот момент я молилась, чтобы он задушил меня окончательно. Но чуда не произошло.

Я очнулась от грохота. Сначала я подумала, что ослепла, потому что открыв глаза, я ничего не увидела. Потом мне показалось, что я сплю и потому ничего не вижу. А после ощутила сильную боль, источник которой еще предстояло установить.

И раз это не сон, судя по ощущениям, то скорее всего ад, иначе как объяснить агонию, что я ощущала. В груди тут же сформировался огромный жаркий клуб боли, который вырвался из меня душераздирающим воплем.

Я была связана и первые секунды даже не могла понять в каком положении я нахожусь. Спустя время, когда я смогла более менее локализовать боль и крики перестали надрывать мне глотку, я поняла, что сижу на коленях.

Первая точка боли была из-за них. Мои колени немного пострадали, когда приняли весь вес моего тела при падении. Дважды. Стертые и убитые чашечки неприятно соприкасались с холодным полом подо мной.

Вторая точка боли была связана с первой. Это моя левая щиколотка, которая все же подвела меня при неудачном побеге. Мои ноги перетягивали тугие веревки, не позволяя оторвать задницу от пяток, поэтому я была вынуждена сидеть, сминая под собой ступни в неестественном положении. Это усиливало боль. В щиколотки все еще больно врезались ремни босоножек. Левая нога переносила это куда хуже, из чего я сделала вывод, что поврежденное место снова сильно воспалилось.

Третья точка боли была чуть выше, где-то возле ребер. Скорее всего это и были ребра. Кто-то хорошенько избил их, прежде чем связать меня. Паршивее всего было то, что ублюдок словно знал о всех старых ранах после взрыва в кафе. Болела та же часть ребер, что была повреждена взрывом. После этого еще несколько недель я не могла толком сделать глубокий вдох. И вот снова. Каждый вдох сопровождает колющая боль, не позволяющая расправить легкие на полную.

И, наконец, четвертая точка приходилась на правое плечо. Руки были сведены за спиной и обвязаны веревками в двух местах – на кистях и на локтях. Кисти были подняты сильно вверх, так что я лбом почти касалась своих колен. И при всем желании я бы никак не могла выпрямиться, не вывихнув себе плечевые суставы. Мои гимнастические способности имели ограничения, так что при попытке перебросить руки вперед и облегчить свое положение, я визжала от боли.

Вообще любое движение приносило сильную боль, заставляющую орать во все горло. И звук собственного крика так сильно ударял по пульсирующей болью голове, что у меня от всего этого буквально искры из глаз сыпались. Вот только я все равно ничего не могла рассмотреть вокруг себя.

Какое-то время я тщетно пыталась выбраться, но боль быстро вымотала меня, а от вкуса крови во рту скоро начало тошнить. А может это тошнило от боли, потому что сознание все никак не собиралось покинуть меня и облегчить мою участь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Почему он не задушил меня? Почему не забил до смерти? Зачем эта пытка?

Когда я поняла, что выбраться мне не светит, я сделала все, чтобы давление на ногу было полегче, а правая рука так не выламывалась. Кажется ее кто-то повредил, когда связывал меня. Или при других обстоятельствах.

Я во всю глотку звала Артема, звала Костю, Лену, Амелию и хоть кого-нибудь, лишь бы высвободиться. Сначала это были мольбы и обещания, но скорее, чем я бы сама хотела, они сменились угрозами и яростью, что красным заревом застилала глаза и заставила забыть о боли.

– Я тебя ненавижу! Я убью тебя, слышишь, ублюдок? Я найду тебя и убью! Но не жди от меня быстрой и милосердной смерти. Тебя ждут долгие адские мучения, прежде чем ты последний раз взглянешь в мои глаза. Я обещаю, ты сдохнешь, ничтожная тварь! За все, что сделал со мной, я отомщу тебе! Я заставлю тебя пережить все ужасы этого мира! Ты пожалеешь, что когда-то решил связаться со мной! Когда решил, что можешь подчинить меня, мерзкий ублюдок!

Было еще много проклятий, обвинений и угроз, которые в конце даже разобрать было нельзя, так как силы стремительно покидали меня. Мне казалось, что я схожу с ума. Реальность путалась с образами, воспоминаниями и галлюцинациями. Я все бежала и бежала за Владимиром, а он так и не повернулся в мою сторону.

Почему? Почему ты уехал? Почему не дождался, пока добегу? Почему не нашел меня? Почему ты так поступил? Я почти достигла твоих объятий. Я почти спаслась. Я рискнула всем ради этого. Но ты уехал. Владимир, почему? Черт возьми, почему ты не вырвал меня из его грязных рук! Почему не остановил? Почему не привел с собой чертову армию и не расстрелял всех нахрен. Почему не убил его? Почему ты позволил ему снова сделать это? Где ты, Владимир? Где ты? Сколько еще мне нужно вытерпеть?

Сознание помутилось, тело дергала боль ежесекундно, сводя меня с ума, но отключиться не получалось. Я лишь только могла войти в транс, общаясь с собственными галлюцинациями.

Боль сводит с ума, лишает воли и рассудка. Смогла бы я отказаться от Владимира, лишь бы не проходить через это? Смогла бы оставить его? Или пожертвовать нашими чувствами? Нашей встречей? Нами… чтобы никогда тут не оказаться?

Нет.

В глубине души, я знала, что приняв такое решение, всю жизнь жила бы не свою жизнь. Я бы никогда не была счастливой. Может это глупые размышления маленькой наивной девочки, которая без ума полюбила мужчину, но я не представляю, кого бы я еще могла так полюбить. В ком бы могла раствориться без остатка. Ради кого бы могла положить свою жизнь?

Владимир стал мне родным. За столь короткое время, я поняла, что ни с кем еще я так комфортно себя не чувствовала. С ним мне даже комфортнее, чем с сестрой. Особенно остро это ощущалось в последние месяцы. Я знаю его вдоль и поперек. Знаю каждую реакцию, знаю, что я могу поговорить с ним, знаю, что он принимает меня со всеми моими психами, со всеми недостатками. И я принимаю его. С его тиранией, подавляющим взглядом, желанием властвовать и контролировать.

Для кого-то это покажется типичными симптомами синдрома жертвы. Вот только я не позволяла Владимиру относиться к себе как к вещи, которой он владеет. И если в начале, в нашу первую поездку в Штаты, я это позволяла, так как чувствовала себя обязанной и была слишком напугана, то в последнее время он уже сам не хотел этого.

При всем этом я не стану отрицать, что он всегда будет тираном и будет стараться контролировать каждое мое движение. Но нельзя забывать и о том, что он давно принял мой своенравный и независимый характер. Смирился с ним и даже полюбил. И никогда в жизни я не понесу за это или за что-либо еще наказания или осуждения с его стороны. И меня это устраивает. Меня устраивает его паникующая натура, желающая держать под контролем само время. Меня устраивает его порой навязчивая забота. Меня устраивает его яркие эмоции, которые он не может сдержать и вымещает на мне. Я с ними могу справиться, могу принести ему покой.

Я не могу сдаться.

Я все еще могу быть счастливой.

Я справлюсь. Справлюсь со всем ради нашего будущего. Ради того, чтобы просыпаться с ним рядом последующие десятки лет. Я все вынесу. Только бы мне кто подарил это обещание. Кто бы обещал, что я и правда смогу прожить до старости с Владимиром. У нас будет двое детей, большой дом, успешный бизнес и счастливая жизнь полная радости, приключений и любви.

Если мне никто не пообещает этого в ближайшие часы, я потеряю все эмоции.

Когда перед глазами я увидела грязную светлую плитку, измазанную кровью, я подумала, что снова провалилась в забытье или галлюцинации. Но через секунду осознала, что вижу собственные саднящие колени перепачканные пылью.

Откуда тут свет? Меня наконец освободят? Чтобы что? Снова изнасиловать? Перспективы так себе, я лучше тут посижу, поумираю от агонии.

– Это она?

Я услышала за спиной знакомый голос. Только я не помнила, кому он принадлежит.

– Ты не говорил. Давно она у тебя?

– Чуть больше недели – услышала я самодовольный ответ Линяева.

– Черт, почему ты молчал? Как ты мог так долго прятать от меня…

Я решила все же во что бы то ни стало выяснить чей это голос. Уж больно знакомым он показался. Какая еще мразь пришла по мою душу.

Я уже забыла про боль, выбрав максимально удобное положение (насколько позволяли обстоятельства), поэтому когда привычно резко дернулась, чтобы обернуться, боль пронзила мое тело тысячей микроимпульсов. Каждая вена и клетка словно была напичкана динамитом и теперь волнами взрывалась, вызывая цепную реакцию. Глаза тут же застлала тьма, а связки выдали новую композицию предсмертных криков. Жаль только, что до смерти оказалось дальше, чем я тогда рассчитывала.

Я бы ни за что не узнала свой крик, если бы кто-то дал мне его прослушать, но при этом я хорошо отдавала себе отчет в том, что он был даже не близок к тому, что я исторгла из себя на полу ванной во второй день моего пребывания здесь.

– А че она орет? – легкомысленно усмехнулся неизвестный, стоило мне затихнуть, тихо скуля себе в колени.

– Капризничает – словно из-под воды услышала я ехидный ответ ублюдка. – Забей, пошли.

– Нет, Артем, это не капризы, я же слышу. Ты что с ней сделал? – продолжал насмехаться собеседник Линяева. – Она вопит, словно ты ее нафаршировал ножами.

– К ее удаче, к этой части я еще не перешел. Возможно, с ней не очень осторожно обращались. Забей. Пошли.

– Сколько она уже тут? Не боишься переборщить?

– Часа четыре может. Так что я только начал.

Четыре часа. Это много? Или мало? Для меня уже вечность. Я привыкла к боли, так что, наверное, это вполне себе продолжительный отрезок времени.

– Хочу посмотреть на нее.

Сильная мужская рука схватила меня за волосы на макушке и подняла мою голову кверху. Перед глазами появилось расплывчатое лицо, скрытое наполовину тенями. Мне все никак не удавалось сфокусироваться и понять, кто передо мной. От боли я вообще медленно соображала, а сниженное зрение и сумерки не помогали.

– Я помогу. – шепнул мужчина. – Действительно она! – тут же крикнул голос, чем вызвал новый приступ головной боли. – Что ты сделал с ней?

– А ты как думаешь? – послышалось за спиной.

– Продержись еще немного, я вытащу тебя.

Я наконец, смогла сфокусироваться на лице мужчины и узнала Синельникова. Григорий Синельников. Еще один ублюдок, жаждущий меня изнасиловать. Но почему он шепчет о помощи?

– Слушай, она едва в себе. Дай мне развлечься, пока она совсем не вырубилась. – снова заговорил он с Линяевым.

– Нет. Эта дрянь устроила погоню по всему городу. Так что пусть думает над своим поведением.

– Я видела его. Я почти… – еле прошептала я.

– Знаю. Держись. Я вытащу тебя.

– Владимир… – из последних сил шептала я.

– Я верну тебя ему. Обещаю. Только держись…

– Так все. Свидание закончилось – свет заслонил Линяев, подошедший сзади. – Этой сучке нужно еще немного уединения, чтобы сделать правильные выводы. Поехали.

Грохот, что разбудил меня четыре часа назад, оказался грохотом запираемой двери. Я снова погрузилась в мрак.

"Я верну тебя ему. Обещаю".

Эти слова крутились у меня в голове следующие долгие часы. Только эти слова и держали мое сознание на поверхности, не давая ему упасть вниз с обрыва в пропасть психоза, который так манил своими теплыми объятиями.

Лучше бы тебе не врать, Григорий. Лучше бы не врать. Ведь если ты солгал, и если я каким-то чудом выберусь, я заставлю тебя пожалеть об этой надежде, что ты вселил в меня.

Минуты слились в часы. Часы в вечность. А боль стала неотъемлемой частью меня. Я уже даже не могла вспомнить, каково это жить не в агонии. Я начала даже забывать, что такое свобода. Свобода передвижений, свобода движений, свобода слова, свобода эмоций. Он забрал все. Я стала забывать прошлую жизнь. Она казалась далекой и нереальной.

Владимир обнимал меня? Не меня. Другую Василису. Ту, что осталась далеко позади.

Мои родители обнимали меня? А разве такое когда-то было? Сильно сомневаюсь. Это ложь. Все это придумал мой воспаленный мозг. У меня никогда не было родителей. И ничего другого, кроме моей боли и этих веревок у меня не было.

Осталась только я, тьма и боль. Я даже не понимала в какие моменты я отключалась, а когда просыпалась. Все слилось. Закрой глаза или открой – разницы не почувствуешь. Время стало тягучей резинкой, которая словно сначала растягивалась, доказывая мне, что я нахожусь здесь уже несколько дней, а потом резко сжималась до ощущения пары минут.

"Я верну тебя ему. Обещаю. Держись".

Держусь, Гриша. Я пока еще держусь. Но тебе бы поторопиться. Я почти готова выломать себе к чертовой матери суставы, обмотать шею веревкой и закончить этот ад. Ты уж поторопись, Григорий. Ты не подведи меня, а то я превращусь в твой персональный сонный паралич и сведу с ума. Непременно сведу, даже не сомневайся.

Глава 21. Григорий

Словно услышав мои угрозы, дверь позади меня снова распахнулась. Хотя, возможно, это случилось и через долгие часы после этой мысли, этого я никогда не узнаю.

Чьи-то ловкие пальцы аккуратно освободили мои кисти и очень медленно опустили руки вниз, позволяя воспаленным суставам привыкнуть к движениям. Правая рука все равно взорвалась ядерной болью, вырвав из моей глотки протяжный стон. Кажется, на крики больше не было сил. Как и на то, чтобы открыть глаза и узнать, кто же мой спаситель.

Что-то мягкое и теплое накрыло мои плечи, когда меня избавили от всех веревок. Сильные руки подняли меня, и как только я оказалась за пределами своей темницы, поняла, насколько все это время мне было тяжело дышать. Складывалось ощущение, что кислорода там было раза в два меньше. А теперь я буквально пьянела от каждого болезненного вздоха.

– Василиса. Василиса, ты слышишь меня?

Это Григорий. Определенно он.

– Подай хоть какой-то знак.

Большим усилием я разлепила веки и тут же сощурилась от света. Где мы? Он уже везет меня к Владимиру? Он обещал. Я держалась за это обещание.

– Его тут нет – завидев мою настороженность и попытку осмотреться, успокоил он.

Синельников приподнял мою голову и прислонил к губам бутылку с водой. Сделав один глоток, я осознала, насколько же была обезвожена. Теперь я уже сама вцепилась в пластик и жадно выпила все до последней капли. Сама я лежала на диване обтянутом кожей, а за спиной мужчины увидела кресла и большие окна. Да где я черт возьми!

– Ты провела в подвале более двадцати часов. Я пытался вытащить тебя раньше, но он не позволял мне. Я пришел, как только смог. У нас не так много времени. Расскажи мне, что случилось? Почему он тебя наказал? Как ты попалась? – я долго смотрела на него пьяными усталыми глазами.

Вода облегчила и слегка освежила голову, но лишила меня сил. Я хотела ответить, но для этого было нужно для начала собрать в кучу собственные мозги. Его слова с большой задержкой доходили до меня.

– Ксюша – еле выговорила я, хриплым голосом. Связки я сорвала однозначно. – Он ее похитил и угрожал. Я слушалась, чтобы спасти ее. Неделя… я пыталась сбежать… поймал. – разочарованно помотала я головой. – Вчера… – я нахмурилась, не уверенная, что это было вчера, но решила не заострять на этом внимание. Какая разница, какой уже день. – Ресторан, там был Малик. Он меня… отдал ему. Чтобы… сделку – с трудом выговаривала я, чувствуя как слова забирают у меня силы. – Но Малик не стал. А потом Владимир… в окне. Он пришел за мной. И уехал… я бежала… слишком медленно и… – я только покачала головой, чувствуя как горячие слезы щиплют глаза. – Уехал – зарыдала я, жмурясь.

– Ясно – только кивнул Григорий. – Слушай внимательно. – серьезно взглянул он в мои глаза. – Владимир уверен, что ты предала его. Вчера он в этом убедился. Он приехал не чтобы тебя спасти.

Я даже слышать этого не могла. Он нес полный бред. Я протестующе замотала головой.

– Тебя не спасут. Никто не пытается.

– Пошел… – я хотела его послать в долгое и увлекательное путешествие, но сил не хватало.

Он не знает. Ничего не знает. Он не знает Владимира. Он не понимает, что вообще несет. Владимир никогда бы не поверил в этот бред. Владимир знает меня. Он никогда бы не подумал такого обо мне. Вчера просто что-то пошло не по плану, и он не смог мне помочь. Что-то произошло. Но главное, что он жив. Всю неделю я маялась этим вопросом. Теперь я знаю, что он пытается, но Линяев имеет больше власти и возможностей, и у Владимира просто пока не получилось. Я дождусь! Я все выдержу. И мы снова будем рядом…

– Я не враг тебе, Василиса. И я вовсе не пытаюсь деморализовать тебя на радость Линяеву. Я пришел помочь. Я узнал о твоем похищении и сразу примчался. Знал бы, пришел еще раньше. Послушай меня. Я не могу увезти тебя отсюда прямо сейчас. Стоит мне это сделать, и Артем всех собак на нас спустит, мы даже за пределы города не сможем выехать. Он нас из-под земли достанет. Так что тебе придется продержаться еще какое-то время. А потом я найду способ вытащить тебя, и ты сможешь все объяснить Владимиру. Он поможет тебе, и вы сможете скрыться. Я не могу тебе обещать, что это случится завтра или через три дня. Я не знаю, сколько понадобится времени, чтобы все осуществить. Но ты должна держаться. Ты должна не создавать себе проблем. Ты должна выжить. Пожалуйста, не провоцируй его на подобные наказания.

– Ты себя слышишь? – зло прорычала я.

– Слышу. Василиса, это серьезно. Кроме тебя самой никто тебе не поможет. Я сделаю, что в моих силах. Линяев мне доверяет. Я этим воспользуюсь, но мне нужно время. А тебе нужно постараться выжить. Тебе нужно держаться, как можно дольше, поняла?

– Этот ублюдок – непредсказуемый мудак…

– Я знаю! Но он проще, чем ты думаешь. Он любит…

– Насиловать девочек, похожих на беззащитных детей – зло закончила я за него. – Послушных, наивных, милых ангелочков – вот что любит этот ублюдок.

– Именно. Так притворись.

– Пошел…

– Тихо! Повторяю – сквозь зубы прошипел он на меня. – Я не враг тебе. Твоя непокорность тебе же и навредит. Тебе нужно только дождаться. Чем полушнее и услужливее будешь ты, тем спокойнее, добрее и предсказуемее будет он. Артем доверчив. Он легко поверит, что ты сдалась ему. И чем дольше он будет верить в это, тем слабее будет его хватка и надзор за тобой. Твоя ярость и непокорность, попытки сбежать – это прекрасно, возможно, однажды случится это чудо. Но поверь, с ним лучше играть в долгую. Он убьет тебя, если будет чувствовать, что ты вот-вот вырвешься. Усыпи его бдительность.

– Ты хочешь, чтобы я была послушной собачонкой, что с радостью открывает рот по первому же слову.

– Да.

– Ты себя слышишь? – снова повторила я. Силы как будто даже немного вернулись. Или это адреналин?

– Я знаю, как это звучит. Особенно от меня. Знаю. Дело твое. Можешь сопротивляться и сражаться с ним. Это не даст плодов. Он либо устанет и убьет тебя. Либо продаст одному из дружков. И ты настрадаешься перед смертью так, что тебя легко можно будет причислить к лику святых великомучеников.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Я не стану ему подчиняться.

– Дело твое. Но он отупеет, если поверит, что ты сдалась и решилась на отношения с ним. А именно этого он и ждет. Это усложняет твое положение. Раньше ему нужна была просто шлюха. Сейчас он хочет большего. Он хочет тебя. Хочет с тобой по-настоящему. Он влюблен. Все эти ваши игры здорово раззадорили его. Ты понравилась ему не только своей ангельской внешностью.

Мои темные волосы, смуглая с рождения кожа, карие глаза вообще не имели ничего общего с понятием "ангельская внешность". Вероятнее всего речь идет о детскости моего лица, несмотря на старые глаза.

– Он не отстанет. И так просто не избавится от тебя. Подвал это только первый этап твоего слома. Не надо его недооценивать. Он жестокий псих. Ты даже не представляешь, что он может сделать. А если ты его достаточно сильно разозлишь, то попадешь к Варсолину. Или Курагину. Ты понятия не имеешь, что это за звери. Твоя жизнь здесь покажется тебе вполне себе сносной и даже с намеком на счастье. Тебе надо бояться. Бояться его. Тебе нужно быть осторожной. И услужливой. Этим ты очень поможешь мне.

– Почему ты не можешь просто взять Сергея и штурмом…

– Потому что Сергей в Штатах и ничего не знает еще. Владимир окончательно поверил в ложь Линяева, и мне он не поверит. Он скорее убьет меня, чем позволит произнести твое имя. Он ненавидит тебя.

– Это бред.

– Я понимаю. Не думай об этом. С Владимиром ты разберешься позже. Сейчас тебе нужно выжить и сделать так, чтобы Линяев тебя не искалечил, не убил и не продал. Если он продаст тебя, я не смогу тебе помочь. Тебе уже никто, кроме самой смерти не поможет. Василиса, я пытаюсь облегчить тебе жизнь. Я полжизни знаю этого ублюдка и понимаю, что от него ждать. Сейчас он желает только одного – чтобы ты улыбалась, когда видишь его. Чтобы пыталась услужить ему. Чтобы делала вид, что вы пара. Как по-настоящему. Он хочет, чтобы ты шутила и смеялась. Хочет тебя живую. Такую, какой ты была с Владимиром. И поверь, с тобой он готов обходиться мягче, чем с другими. Но для этого ты должна его радовать, и тогда он будет тебя щадить.

– Это нереально – слезы снова покатились по моим щекам.

– Реально. И у тебя точно хватит сил. Я знаю это. Мне нужна твоя помощь. Успокой его. Покажи, что ты сломалась. Покажи, что готова подчиняться.

Я только всхлипнула в ответ, разочарованная, что не могу прямо сейчас умереть или оказаться в руках Владимира. Я не справлюсь с этим всем.

– Я должен уходить. Он скоро вернется, и я не хочу с ним пересекаться. Он думает, что я тебя отымел с особым пристрастием, так что не забудь умолять его не пускать меня к тебе. Я все равно буду приходить. И если он меня к тебе не пустит, это будет хорошим знаком.

– Ты сейчас говоришь правду? – с мольбой взглянула я на него. – Это не уловка Линяева? Это не ловушка? Не для того, чтобы я стала удобной, и он делал, что хотел? Ты вытащишь меня? Правда вытащишь?

– Я обещаю тебе. Я тебя вытащу.

– Почему?...

– Если ты спрашиваешь, почему нельзя прямо сейчас сбежать, перестреляв всю охрану, то я уже сказал. Дело не в побеге. Побег это легко. Дело в том, что делать дальше. У него везде глаза, он найдет тебя и убьет. Я хочу избежать этого. А если ты спрашиваешь, почему я это делаю, то у меня в этом есть свой интерес. Если все получится, ты с лихвой отплатишь мне. Не думай, что я делаю это по доброте душевной. Я хочу использовать тебя… не в том смысле, что пришел тебе в голову. У меня в этом всем будет своя выгода. И это будет красиво, если мне удастся.

– Какой интерес? Продать меня? Получить деньги от Владимира за меня?

– Нет, Василиса. Это кое-что покруче. И ты являешься уникальной женщиной, которая умеет очаровывать и заставлять людей делать то, что тебе нужно. Не забывай об этой способности – ободряюще улыбнулся мне Григорий. – Ты можешь крутить Линяевым. Но для этого ты должна быть расчетливой и холодной. – мужчина внимательно вглядывался в мои глаза, словно в попытке найти подтверждение своих слов, что я действительно могу это. – Ты только продержись, пока я не вытащу тебя. Главное дождись спасения. Все, я пошел – быстро глянув на часы, Синельников вскочил и направился к двери. – Я бы хотел принести тебе обезболивающее или просто аптечку, но не могу. Он скоро вернется. Мне жаль, Василиса. Очень жаль.

Вот уж сомневаюсь. Думаю, ты счастлив Синельников! У тебя своя выгода, а значит в моем похищении ты видишь какой-то шанс для себя! Уж не знаю, что это, но вряд ли ты так уж сожалеешь. Скорее продумываешь как еще эту ситуацию можно использовать в своих целях.

Глава 22. Месть

Я проснулась от того, что кто-то толкнул меня в больное плечо. Я тут же застонала от микровзрыва, который пронесся медленной волной по телу.

– Вставай быстро! – гаркнула на меня Лена.

Едва разлепив веки, я увидела ее сердитое лицо. Из каши в голове отчаянно медленно формировались воспоминания прошлого дня.

– Что смотришь? Я сказала, поднимайся, тупая идиотка! – рявкнула она снова и на этот раз потянула меня за больную руку.

Я из всех оставшихся сил завизжала. Из глаз сыпались звезды от белой боли, что раскалила мое несчастное плечо. Перелом, вывих, ушиб? Так или иначе дело дрянь.

– Пожалуйста, не трогай меня – хрипло взмолилась я, упираясь лбом в колени.

– Мне некогда нянчиться с тобой. Быстро в душ, пока я тебя за волосы туда не оттащила. – грозно нависла она надо мной.

Так. Если уж мне придется ждать, и я еще неизвестно сколько должна терпеть общество Линяева, я предпочту время без него проводить в одиночестве. Я обещала, что Лена пожалеет за все, что она сделала мне. Пришло время избавиться от нее. Нужно только немного спровоцировать ее.

– Оставь меня в покое, мне очень плохо. – умоляюще воззрилась я на нее.

– Рада это слышать! – язвительно воскликнула она и силой подняла меня на ноги. Одежды на мне на этот раз не оказалось. Кто и когда меня умудрился раздеть? – Ты получила даже мало за то, что сделала. На месте Артема, я бы уже отправила тебя по рукам. Или правильно сказать по…

– Артем бы никогда так не поступил! – зло выкрикнула я, позволяя ей тащить меня в ванную. – Артем никогда и никому не отдаст меня.

Говорила и сама удивлялась, как у меня язык поворачивается. Хотя эту фразу можно понимать по-разному. Например, Артем никогда не отдаст меня Владимиру, чтобы я была счастлива.

– Да конечно! Как будто ему есть дело до тебя, тупая шлюха.

Лена с силой втолкнула меня в ванну, и я шумно грохнулась на колени. Плитка… не самая приятная поверхность для разбитых коленей. Я снова взвыла от боли, сворачиваясь калачиком. Но этой сволочи было мало, она нещадно пнула меня в больные ребра и с силой затолкала в душевую. Так как сил на то, чтобы быстро помыться у меня не было, то за дело принялась она. Все это сопровождалось настоящей болью и моими криками. Крики были по большому счету актерской игрой, я могла бы и потерпеть, но мне нужны доказательства.

– Ты мне завидуешь? – ухмыльнулась я между делом, позволяя обращаться с собой, как с тряпичной куклой. – Несмотря на то, что я пыталась сбежать, он не вышвырнул меня, не убил, не отправил в реанимацию. Он меня выпустил. И вряд ли будет долго злиться.

– Закрой свой рот. – рявкнула она мне в лицо, но издевательства не прекратила.

– А ты всегда будешь его прислугой. Будешь мыть его девочек, возиться с ними, делать все, чтобы ему было в удовольствие трахать любую, но не тебя. – с большим наслаждением пускала я яд.

Я чувствовала себя великим злом. И самое прекрасное, что мне было совсем не стыдно. Мне не было ее жаль. Я ненавидела Лену за то, что она жалкая и тупая. И у меня не было сил на то, чтобы понять ее и посочувствовать.

– Тебе мало? Еще раз долбануть?

– Ну давай – пожала я плечами, и из меня вырвался истеричный тихий смех. – Боже, ты такая тупая – продолжая улыбаться, возвела я глаза к потолку. – Никчемная, несчастная, никому не нужная, злая тетка.

Хлопок, боль и снова искры из глаз. Да! Она влепила мне отличную пощечину. То, что надо!

– Ты что делаешь? – завизжала я сквозь слезы.

Мне ведь действительно очень больно.

Я ужом выскользнула из душевой, на ходу схватила полотенце и выбежала в комнату. Мне нужны камеры, чтобы запечатлеть это все.

– Ты совсем с ума сошла? За что ты ударила меня? – жалостливо прижала я ладонь к горящей щеке.

– Что, уже не так весело, да? – злорадствовала Лена. – Теперь мы будем лить слезки? Да ты еще мало получила!

– Да за что ты так со мной! Ты вечно меня пинаешь, вечно оскорбляешь, я боюсь, что ты мне снова сделаешь больно и так изо дня в день. Сколько можно!

– Ой, какие мы нежные. – она подошла ко мне вплотную. – Артем с тобой слишком нянчится, вот ты и сбегаешь! Тебя воспитывать надо…

– Да что ты несешь вообще?! – завопила я. – Что ты вообще от меня хочешь! Почему вечно цепляешься! – обиженно восклицала я. Сейчас я была рада камерам, давно не упражнялась в запудривании мозгов. – Что я тебе сделала?

– Ты не ценишь его – зарычала на меня женщина.

Она подошла и схватила меня за больное плечо, из-за чего я надрывно завизжала в попытке избавиться от ее руки. Боль действительно была пронизывающей и в своих воплях я почти не врала. Я просто не сдерживалась.

– Ты вообще его не заслуживаешь. И ты получила слишком мало за все те проблемы, что устраивала ему последние полгода.

Ну да, это я-то проблемы устраивала. Как легко все перевернуть с ног на голову. Это Линяев еще ничего не получил за все то, что сделал со мной. За то, что сделал с людьми Владимира. За то, что сделал со всеми нами. И если я выживу, я уж постараюсь донести до него всю боль и глубину разрушений, которые он учинил.

– Зато он ценит меня. В отличие от тебя. Он хочет со мной отношений, а не просто секса. А на тебя ему плевать с высокой колокольни. – прошептала я, не меняя выражения лица. Надеюсь, что на камерах этого не будет слышно.

На этот раз Лена ударила меня коленом в живот. Он неожиданности и боли я даже вскрикнуть не смогла. Ни вдохнуть, ни выдохнуть, а к горлу подкатила тошнота. И единственно, что во мне еще могло быть, это вода. И то, она уже давно вышла из желудка.

Итак, на камерах видно, как Лена меня нещадно избивает и глумится. Осталось убедить ублюдка, что ее необходимо наказать и выгнать. И главное, изолировать от меня. Синельников сказал налаживать отношения. Что ж, возможно я рано взялась за это, может Линяев все еще хочет меня убить, но не попробовать я не могу. Особенно когда мне представляется такая возможность.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Что ж… может Гриша и прав. Нужно подыграть, подстроиться, ослабить бдительность и найти способ сбежать. От моего сопротивления толку меньше. Меньше свободы, меньше возможностей, меньше снисхождения, меньше шансов, что он не пустит меня по кругу.

– Помогите! – сипло молила я, все еще не имея возможности вдохнуть и заорать.

– Заткнись, пока я не отпинала тебя как следует.

– Пожалуйста хватит – заскулила я. – Прошу тебя перестань!

Спазм с легких начал сходить, хотя боль все еще мешала разогнуться как следует. И вот теперь нужно быть очень смелой и осторожной. Я подгадала момент и я сорвалась с места в сторону двери. Но моя подбитая нога не позволила мне передвигаться так же проворно, как обычно. Я снова оказалась на полу по вине Лены. И вот теперь я завопила во весь голос и с боем сумела прорваться на выход. Тут меня встретила ухмыляющаяся морда Кости. Твою мать, про охрану-то я и забыла. Хотя сейчас я и не намеревалась сбежать.

– Костя! Пожалуйста! Позови Артема – я буквально повисла на мужчине. Ухмылку стерло искреннее удивление. – Пожалуйста, прошу тебя, позови его, умоляю! – рыдала я сжимая его футболку в кулаках, что было сил.

– А ну иди сюда, паршивая сука! – сзади приближалась Лена, чем спровоцировала мой новый визг ужаса.

Костя на удивление резко развернулся, буквально оторвав мои ноги от пола и заслонил собой от спятившей надзирательницы.

– Что происходит? – рявкнул он. – Лен, какого хрена!

– Забей, эта идиотка просто снова в ударе. Отведи ее в комнату и позови Артема, чтобы прихватил наручники. Она совсем спятила. – запыхавшаяся Лена попыталась протянуть ко мне руки и между нами снова возникла потасовка.

– Артем! Артем, пожалуйста! – заорала я во всю глотку.

Пока сердце отстукивает бешеный ритм, а кровь разбавляет адреналин, я буду драться и орать сколько потребуется. А вот дальше, скорее всего уйду в спячку часов на двенадцать, учитывая все недавние события.

Звать ублюдка по имени вызывало лютое отвращение. Мольбы о помощи едва не застревали в глотке. Показывать свою слабость противоречило всем моим принципам. Но теперь я в новой реальности. И как я адаптировалась к новой реальности после смерти родителей и после первого нападения, так и теперь пора менять линию поведения ради выживания. А выжить я намерена во что бы то ни стало.

– Что ты устроила?

В коридоре стоял ублюдок. Его глаза сверкали яростью, которая была направлена исключительно на меня. Ждать ли мне от него помощи? Придется. В стае волков стоит выбрать сильнейшего для защиты. Хотя Линяев скорее шакал.

Преодолев весь свой гнев и ненависть на этого психопата, я с силой и криком вырвалась из рук Лены и Кости и заковыляла к Линяеву. Опухшая нога не позволила бы мне нормально сдвинуться с места, если бы не адреналин. Я сделаю так, что он будет на моей стороне. Не знаю, что скажу, но это должно случиться.

– Артем, прошу тебя – скулила я, игнорируя водопады слез на лице. – Пожалуйста, не пускай ее ко мне. Она меня бьет, она меня оскорбляет, я больше так не могу. Я ничего не понимаю, я…

– Ты из ума выжила?! – сквозь зубы рыкнул он на меня и сжал пальцы на моем запястье.

Этой рукой я из последних сил прижимала к себе полотенце. С волос все еще капала вода, и я скакала тут почти обнаженная.

– Ты совсем тупая? Что ты тут устроила? Опять решила сбежать?

– Сбежать? Опять? – я постаралась изобразить искреннее удивление и непонимание на лице. – Я ничего не понимаю. Артем, пожалуйста, не надо. Я ничего не понимаю. Я проснулась, тут Гриша, он… за что? Почему? Ты ему разрешил? За что? Мы же… все было хорошо, мы же… поладили – всхлипывала между своим безумным потоком мало связных слов.

Мне на тот момент в голову не пришло ничего лучше, кроме того чтобы притвориться, что у меня кратковременная амнезия, и я вообще ангел во плоти, который никогда бы не посмел сбежать.

– За что?! – он едва не касался меня носом. – Ты сорвала мою чертову сделку и устроила догонялки по всему городу, маленькая идиотка! По-твоему я должен был по головке тебя погладить за такое? – я каждой клеточкой чувствовала угрозу от него, но не смела отойти. У меня буквально каждый орган содрогался от его присутствия. Меня всю начало трясти.

– Я не помню – еле слышно прошептала я, не смея оторвать от него своих глаз, из которых продолжали идти слезы. – Я сбежала? Но в ресторане… мы же уговорили Малика. Все же было хорошо. А потом… – я изобразила ступор, а затем замешательство и даже на пару секунд отвела глаза, словно пыталась вспомнить недавние события. – Я не помню. – словно в шоке прошептала я. – Как такое может быть? Я не помню, как мы оказались дома. Что случилось? Как я могу что-то не помнить?! – уже истерично закричала я.

– Хватит ломать комедию! – со всей силы тряхнул меня ублюдок, из-за чего я испуганно вскрикнула.

Я думала он меня сейчас приложит головой об стену. Сомневалась ли я в том, что он мне поверит? Если честно, ни на секунду. Видимо, это мне и помогло.

– Я не поверю ни единому слову.

Линяев практически занес меня обратно в спальню и не очень бережно бросил на кровать.

– Тебя снова приковать? Подобрать позу интереснее? – зло сощурился он на меня.

– Не надо! Не надо наручников – специально уточнила я, давая понять, что не догадываюсь о веревках. – Артем, прошу тебя. Я не знаю, что произошло, но, пожалуйста, помоги – с паникой в глазах молила я.

– Тебе еще придется заслужить мою помощь. – пошло оскалился он, облизывая меня глазами со ступней до шеи. – Лена, она должна была быть готова полчаса назад. Я просил тебя избавить меня от головной боли.

– Прости – послушно склонила она голову, пока я не выходила из образа. – Дай мне пятнадцать минут…

– НЕТ! – взвизгнула я и вскочила на ноги.

Поврежденная щиколотка меня подвела в ту же секунду, и я буквально оказалась на коленях перед Линяевым. Униженная хуже некуда, беспомощная, слабая. Но несмотря на весь свой внешний вид, внутри я верила, что заставлю его выслушать меня. Заставлю пожалеть себя. Он псих. Он переключается очень быстро. Мне нужно только дожать.

– Я умоляю тебя, не оставляй меня с ней. Хочешь, оставь с Костей, но не с ней! Умоляю, Артем, я все сделаю, только прошу тебя… – цеплялась я за его руку, моляще взирая снизу вверх.

Казалось, ничего отвратительнее и унизительнее я в своей жизни не переживала. На коленях умолять ублюдка о такой мелочи, как избавление от тупой женщины. Да уж, до чего мы докатились. Но я во что бы то ни стало должна убедить его выслушать меня. Убедить его встать на мою сторону. Убедить его, что я ничего не помню и хочу "дружить".

Линяев все же обернулся и воззрился на меня сверху вниз. Казалось, мой вид все же изумил его. Я продолжала шептать мольбы и обещания, пока он внимательно рассматривал меня, все надеясь проникнуть мне в самую душу. К счастью, проникать было некуда. Свою личность придется собирать с нуля. А догадаться о моем вранье не сможет никто. Даже я сама бы себе поверила в этот момент. Я была в отчаянном положении, поэтому и ложь была не менее отчаянной.

Наконец, он осторожно подхватил меня под локти и на этот раз бережно усадил на кровать. Сам же он опустился на корточки передо мной, не переставая разглядывать меня. Ни Костя, ни Лена не смели сказать ни слова. Судя по всему тут негласное правило – не вмешиваться без приказа. Врагу не пожелаешь таких не инициативных, тупых подчиненных. Сергей бы уже силой вывел эту девицу подальше от Владимира, если бы вдруг допустил подобную ситуацию.

– Что случилось? – спокойно спросил он, сжимая горячими пальцами мои ладони.

– Она меня ударила. Она говорит, что я тебе не нужна. Что скоро ты избавишься от меня. Что тебе от меня нужен только секс. Что я просто шлюха, что я значу для тебя не больше любой бордельной девицы. Что скоро ты от меня избавишься. Пожалуйста, не надо. Не отдавай меня никому. Не отдавай Грише. Я не знаю, что я сделала, но, пожалуйста, прости меня – в конце я уже едва выговаривала слова, давясь фальшивыми рыданиями. – Прости, что плачу. Я просто… испугана. Я думала, ты… ты меня продал. Отдал. Думала, что… он убьет меня – пищала я, не пытаясь сдержать рыдания. – Я не хотела – помотала я головой. – Что бы я ни сделала, я не хотела. Он меня избил так, что я даже вдохнуть не могу нормально. Все болит. Пожалуйста… прости за то, что я сделала.

И… он сдался! Линяев встал и обнял меня, нежно поглаживая по все еще мокрым волосам. Я изо всех сил изображала бурные рыдания, надеясь, что это не его очередные качели.

– Ты сказала, что Лена ударила тебя – спустя пару минут произнес Линяев и поднял мою голову за подбородок вверх. – Сюда? – большим пальцем он мягко погладил щеку в месте удара, и я специально поморщилась. Мне не было больно по сравнению с тем, что ощущала в ребрах и плече. – И все? – я только помотала головой. – Что случилось? Спокойно и без соплей, пожалуйста.

– Артем, она постоянно меня бьет, оскорбляет, орет на меня. Я прошу тебя, я не могу ее больше выносить. Хочешь, пусть Костя будет тут. Мне все равно. Только не она. Она хочет моей смерти, я клянусь тебе. Я не вру. Ты можешь посмотреть по камерам и убедиться. Она дергала за больную руку, ударила меня в живот, по щеке. Говорила все эти гадости. Да, я может не идеальная заложница. Знаю. Но… мне и так безумно тяжело. Я… устала. Я постоянно боюсь. Ни на секунду не расслабляюсь и из-за этого не могу здраво мыслить. Я поняла, что сделала что-то очень плохое. Но я… прошу тебя об этой услуге. Я постараюсь быть лучше. Постараюсь с тобой не воевать. Но мне нужно чуть меньше стресса…

– Хватит – прервал он мой бесконечный поток лжи и откровенного лицемерия. Наверное, только такой псих как Линяев может поверить в то, что я могла так быстро переобуться. – Лена, это правда?

– Артем, она говорит неправду. Я могла сказать ей что-то резкое, но только потому, что она оскорбляла тебя.

– Ты била ее? – не отрывая от меня глаз, спросил он надзирательницу. – Ты ударила ее в живот и по щеке?

– Нет, я лишь слегка встряхнула ее, чтобы перестала истерить. – дрожащим голосом отозвалась Лена, прожигая взглядом мое зареванное лживое лицо.

– Если я посмотрю по камерам, я смогу убедиться в том, что Василиса мне в очередной раз солгала? И тогда я накажу ее.

В любых других обстоятельствах я бы сохранила каменную маску на лице, но сейчас играла бесконечную беспомощность. Поэтому на моем лице хорошо отразился ужас, который действовал, как успокоительное на Линяева.

– Лена?

Линяев обернулся, и я наконец смогла состроить ей самую злорадную улыбку, на которую была способна. Заслужила, тварь. Лена стояла с самым тупым и растерянным выражением лица.

– Ты можешь идти домой и больше не приходить. В твоих услугах я больше не нуждаюсь. – холодно отозвался Линяев и больше не удостоил ее своим вниманием.

К моменту, когда он снова взглянул в мои глаза, в них лучилось благодарность, облегчение и отголоски страха.

– Костя, проводи Лену и закрой за собой дверь. – приказал ублюдок и стал приглаживать мои волосы. – А теперь ты – наконец, на его губах мелькнула улыбка. Но мне не хватило навыков понять, что она означала. – Что ты помнишь?

Глава 23. Удобная амнезия

Сбивчиво, торопливо и с паузами на фальшивые попытки что-то припомнить я рассказала про ресторан, в подробностях обозначила свое впечатление о платье, о том, что мне понравилась Амелия, несмотря на то что она якобы почти все время молчала и могла что-то резкое ответить. Подставлять ее я не хотела. Обрадовать Линяева появлением очередного друга в моей жизни тоже. Друг равно рычаг для шантажа. Нам это не нужно. Рассказала во всех подробностях про Малика и про сделку. Сказала, что злюсь, но понимаю, что выбора у меня все равно не было. И на этом я завершила рассказ, притворившись, что ни секундочки позже не помню. Ни Владимира, ни мой почти удавшийся побег, ни подвал, ни веревки, ничего.

– Как интересно – протянул Линяев, сидя рядом со мной. По его интонации было невозможно понять что-либо. Это настораживало, бесило, но в общем и целом терять мне все равно ведь нечего.

– Ты мне не веришь? – уточнила я, с опаской развернувшись к нему лицом.

– Если честно, мне сложно поверить во всю эту историю. Ты хитрая и изворотливая. Ты могла это все придумать.

– Зачем?

– О-ох, крошка, это ты скажи мне зачем. Мы с тобой давно играем, и до сих пор ты умеешь удивлять. До сих пор иногда я никак не могу предсказать твоих мотивов. Как например сейчас. – ублюдок улыбнулся мне и погладил большим пальцем тыльную сторону моей ладони.

– Я не вру – помотала я головой. – Я в полном шоке, если честно. Я в ужасе… от Гриши – я снова без труда вызвала слезы в подтверждение своего ужаса. Надеюсь, я не перегибаю. – Что я сделала?

– Ничего, клубничка, ничего. Это в прошлом – улыбнулся Линяев и стер с моих щек влагу.

– Ты злишься?

– Нет. Уже нет. Но если я узнаю, что ты врешь… Я буду восхищен. Но знай, то, что было сегодня с Гришей и в предыдущие несколько часов это только начало. Не заставляй меня прибегать к настоящим наказаниям.

Я лишь испуганно, но вместе с тем тупо смотрела в его прищуренные внимательные глаза. Он все еще пытался найти подтверждение моей лжи. И словно решил принять участие в моей игре. Решил не усложнять и подыгрывать до тех пор, пока я сама не проболтаюсь.

Он потянул меня за собой, чтобы я встала, и я тут же замычала от боли и зажмурилась при попытке наступить на левую ногу. Ублюдок тут же поддержал меня за раненую руку, и вот тут уже я визжу. Вспышка боли ослепляет, а когда меня отпускает, я уже снова сижу на кровати, а перед глазами озабоченные сдвинутые брови. Чертов псих.

– Что с рукой? – непонимающе спрашивает он.

Ублюдок, а то ты забыл кто так надо мной поиздевался. В ответ только мотаю головой, поджав губы и скрывая лицо за шторкой мокрых волос.

– Сильно болит? – я также молча киваю, не смея поднять глаз и разжать губ. Стоит мне это сделать и полетят угрозы, проклятья и признания.

Я должна быть маленькой девочкой. Должна вызывать у него умиление и жалость. Он таких любит. Его возбуждает невинность и детская наивность. Нужно быть такой. Нужно играть роль. Притвориться. Пошпионить. Выжить. А там уже Гриша или Владимир меня вытащат. Только бы продержаться еще сколько-то. Быть послушной и такой, как ему нравится. Может тогда у меня появится больше возможностей.

Линяев четко, но с тем бережно осмотрел мою руку. Он делал это не впервые и подобно Владимиру, привык к всевозможным травмам, как у себя, так и у других. После он также осмотрел каждый сантиметр моей кожи, бесцеремонно распахнув на мне полотенце. Я могла только всхлипнуть и запрокинуть голову, не позволяя слезам унижения скатиться по моим щекам.

– Прости меня – Линяев опустил мой подбородок вниз и аккуратно собрал влагу с щек.

Он держал мое лицо двумя руками и нежно вырисовывал узоры большими пальцами по коже. Сколько всего мне хотелось ему сказать. Я буквально видела перед собой картину того, как выдавливаю ему глаза. И от осознания, что не стоит даже рыпаться, рыдать хотелось сильнее.

– Прости меня, Василиса. Я виноват за то, какую боль ты испытываешь.

– Нет… – всхлипнула я в ответ, собирая все силы, чтобы выдавить из себя слова. – Я ведь… сама сбежала. Ты сказал, что я пыталась сбежать, так что…

– Чшш… – мягкими движениями он огладил мое лицо и коснулся губ пальцами, чтобы я замолчала. – Не надо. Я все понимаю. Тебе сложно.

Псих-псих-псих-псих. Конченный псих!

– Я слишком радикально ограничил твою свободу. Я понимаю, что тебе тяжело смириться с реальностью. С новой жизнью. Поэтому ты убегаешь? Что я могу сделать, чтобы тебе стало легче? Давай обсудим. Что мне сделать, чтобы мы подружились?

Этот конченный ублюдок считает, что он может со мной подружиться? Да что происходит в его голове. Почему его до сих пор никто не сдал в дурку! Меня всю затрясло от едва сдерживаемой злости, отчаяния и несправедливости. Как же мне хотелось его послать, как же мне хотелось рассказать ему, что бы я с ним сделала, будь у меня возможность.

– Ничего – пожала я плечами и помотала головой. – Я не знаю, Артем.

– Ну смотри. Ты попросила убрать Лену. Она тебе не нравилась и плохо с тобой обращалась. Есть еще что-то, что бы ты хотела изменить?

Ну я даже не знаю, может быть абсолютно все! Вернуть меня к Владимиру, оставить в покое, не появляться в моей жизни и позволить быть счастливой. Может он найдет в себе силы меня отпустить… Когда-нибудь. Только бы не слишком поздно.

– Не знаю – снова пожала я плечами. – Может быть… если бы ты перестал делать мне больно. И если бы ты дал мне время… привыкнуть к… – слова дальше не шли.

Как я должна сказать? Привыкнуть к своему заточению? Привыкнуть к изнасилованиям?

– К своему новому положению? – любезно подсказал он, чуть улыбнувшись.

Он так это называет? Что ж, это, наверное, самая мягкая и обтекаемая формулировка.

– Ты хочешь больше свободы? А если скажем… я позволю тебе спокойно перемещаться по дому в сопровождении Кости? Как ты на это смотришь?

– Было бы хорошо – покорно подтвердила я и тоже попыталась улыбнуться. Надеюсь, он не счел этот оскал оскорбительным. Потому что на большее меня не хватает. – И… книги. Мне довольно скучно проводить дни в пустой комнате.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я едва сдержалась, чтобы не хлопнуть себя по губам.

Что ты несешь, идиотка! Скучно? Он тебе устроит веселье. Будешь сидеть собачонкой возле него. Он найдет тебе занятие! Дура-дура-дура!

Кажется, весь спектр ужаса отразился на моем лице, потому что Линяев засмеялся, глядя в мои огромные испуганные глаза.

– Я понял. Хорошо. Я постараюсь, быть более внимательным и меньше на тебя напирать, хорошо? И принесу тебе книги. Выберешь, что по душе. Для начала пойдет?

И это Линяев? Ублюдок, который жестоко изнасиловал меня в какой-то замызганной арке дома? Психопат, который довел меня до обморока и двадцать часов держал в подвале на привязи? Это Линяев?! Сидит рядом и тепло улыбается мне, обсуждая мои комфортабельные условия в качестве сексуальной рабыни? Теперь я понимаю, почему его не сдали в дурку, он умеет себя вести нормально, когда хочет. Но если он расслабится, то будет тот самый жестокий неадекватный ублюдок, которому нет прощения.

– Спасибо – кивнула я в ответ, с трудом выдавив из себя это слово.

Оно почти застряло у меня в горле. Видел бы мне сейчас кто-то, не поверили бы своих ушам. Василиса покорно склоняет голову и благодарит маньяка за предоставленную возможность свободного передвижения по дому. Браво!

– По поводу твоих ран. Выглядит несерьезно, но кажется, у тебя вывихнуто плечо. Я бы мог вправить, но рисковать не хочется. Есть вариант поехать в больницу. Но смотри, как обстоят дела. Сейчас я делаю вид, что верю в твою внезапную и такую удобную амнезию. Верю твоим покорным глазкам. Но если ты решишь сбежать, я убью твоего дружка – я резко дернулась, чтобы посмотреть на него, и рука тут же заныла. – Твоего обожаемого Сашу. Это не шутка, Василиса. Я прощу тебе прошлый побег. Собственно его последствия мы и разгребаем. Если не хочешь увидеть мозги паренька на асфальте, веди себя хорошо.

Я буквально застыла. Замерла и даже не дышала, вглядываясь в его темную душу. Он правда его убьет. Правда убьет. Сто процентов. Я не сомневаюсь в этом. Серьезность его слов пугает до ужаса.

– Если ты чувствуешь где-то внутри, что ты не упустишь возможности устроить новый бунт, даже в твоем состоянии, то я могу все упростить.

Я лишь молча смотрела на него, в ужасе ожидая продолжения. Упростить – значит приставить пистолет ко лбу моего друга и таким образом держать меня в узде?

– Пригласить врача сюда я не могу, поэтому буду справляться своими силами. Кто знает, куда нас это приведет и не придется ли в итоге ампутировать твою руку. – выразительно глянул он на меня.

Я все еще сидела обнаженная рядом с ним, и он все это время беззастенчиво гладил меня по бедру.

– Ну так что? Подлатаем тебя в больнице или я сам?

– Больница – сразу выпалила я.

Я хожу по лезвию ножа. Ножа, который вот-вот двинется и располовинит меня. Что ему стоит взять за горло любого человека и шантажировать меня? Да ничего. Абсолютно ничего.

При любых других обстоятельствах я бы выбрала врача на дом или самостоятельное избавление от проблемы. Выпила бы обезболивающее и все такое. Но есть подозрения, что руку действительно лучше вправить специалисту. Плюс это повод выбраться из дома, попросить помощи врача, подать сигнал, засветиться рядом с этим мерзавцем. Может новость о моем положении разлетится как можно дальше. И может мне все же помогут. Или я уговорю врача оставить меня в больнице. Так у меня будет больше шансов сбежать. Только что делать дальше? Он меня из-под земли вытащит. Это будет реальная война.

Глава 24. Манипуляция

Линяев помог мне одеться, заботливо высушил волосы, самостоятельно обул и на руках вынес на улицу.

Все болело. Любое движение причиняло страдания. Его фальшивая забота не заставит меня поверить, что так будет всегда. Знаю, что чем больше я подчиняюсь и не действую ему на нервы, чем больше соответствую его ожиданиям, тем стабильнее будет его отношение ко мне.

Долбанные эмоциональные качели. Как же я устала.

С Владимиром мы тоже такое проходили. У нас тоже не пример здоровых отношений. Я отбитая на голову, творю много всякой дури, он гиперконтролирующий тиран. Наши отношения нельзя назвать стабильными. Я тоже боюсь Владимира в какой-то степени, но последние месяцы я не боялась, что он может причилить мне боль. Знала, что он может повести себя несправедливо, плохо, обидеть меня. Но точно не из-за того, что не любит и хочет оттолкнуть меня или намеренно задеть. Точно не из-за этого. Да и я, честно говоря, не подарок, причинила немало боли ему.

Линяев наклонился, чтобы пристегнуть меня ремнем безопасности на переднем сидении и завис у моего лица. Что-то искал в моих глазах.

– Поцелуй меня – вдруг приказал он.

От этих слов по мне пробежал табун мурашек отвращения, и меня едва не передернуло. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать его просьбу, придумать десять ответов на это, поругаться со своим внутренним "я" и вспомнить, что я должна контролировать выражение своего лица.

Спокойно. Не конфликтуй. Это проверка. Он просто ищет повод помучить тебя.

Как будто ему нужен повод.

В том и дело, что этому психу он реально нужен. Не выводить его. Сделать, что просят. Он все равно заставит. Нужно сделать все, чтобы не было очередной боли и насилия. Это никому из нас не надо.

Я потянулась вперед и коснулась губами его щеки. Медленно, без намека, что сделала это с отвращением. Ублюдок сощурился на меня в ответ и уже поджал губы, чтобы выдать что-то из своего арсенала угроз. Он разозлился. Всегда поджимает губы, когда накатывает злость. Это я уже научилась распознавать.

– В следующий раз уточняй, куда тебя целовать – невинно прошептала я и попыталась изобразить милую улыбку.

Как этот идиот может не видеть, в какую игру я играю с ним? Как он может верить в мое неожиданное переобувание и желание идти ему навстречу? Как, твою мать, возможно поверить в такое противоречивое поведение человека? И не просто человека, а меня! Девушку, которая будет зубами вгрызаться в мудака, не думая о последствиях. И тут внезапная покорность. Что ж, может мне прекратить сдерживать свой психоз и тоже устраивать ему эмоциональные качели? Потому что сдается мне я так долго не продержусь. Моей покорности хватит на день. Может на два. До нового изнасилования. А ведь оно будет. Сейчас это уже глупо отрицать. От правды не убежишь, какой бы паршивой она не была.

– Я запомню, клубничка – ухмыльнулся Линяев и сел на водительское сидение.

Я почему-то даже не удивилась, когда он остановился возле знакомых дверей больницы. Такое ощущение, что в городе кроме этой больницы и лечиться негде. И сейчас меня это несказанно радует. Еще пару недель назад я бы сделала все, лишь бы не переступать порог этого кошмарного заведения и не вдыхать запах лекарств. А сейчас мне так плевать, что этот запах намертво закрепился за смертью. Плевать, что каждый вдох приводит к воспоминаниям о смерти родителей. Плевать, что тут я была после трех бесподобных дней, проведенных в лесу из-за мудака, что и привез меня сюда сейчас.

Внутри врачи. Они могут помочь. А если удача будет совсем на моей стороне, я могу встретить там Радиона. И как Линяев не боится этого? Может он точно знает, что сегодня точно не его смена? Либо же это все очень подозрительно.

Линяев помог мне выбраться из машины, осторожно придерживая за талию. Я с трудом наступала на поврежденную ногу. После суток без еды чувствовала я себя более чем отвратительно. Езда по городу меня укачала и теперь ко всему прочему меня тошнило и у меня кружилась голова. А может все дело в перманентной боли.

Знакомые двери любезно открылись перед моим носом, но шагу ступить дальше я не могла. Я просто застыла на месте, не в силах вдохнуть.

– Ого, ничего себе! Ты куда пропала? Привет!

Передо мной материализовался Саша. Это он раскрыл двери. Саша. Мой Саша. С улыбкой тянется ко мне за объятиями.

– А ты чего тут? Все нормально?

– Да, я просто…

– Привет, Саш – Линяев, не убирая от меня рук, пожал Саше руку.

На его лице появился широкий оскал. И только я знала, что это оскал. И ублюдок хотел, чтобы я это видела. Это угроза. Это не совпадение. Он все это подстроил. Без вариантов. Я не знаю как, но подстроил.

Прямо за спиной Саши показались двое из охраны Линяева и смело намекнули на оружие у них под куртками. Я едва не заорала. Заорала, чтобы свалили подальше. Чтобы думать забыли угрожать моим близким. Но это только все испортят. Понадобится три секунды, чтобы вырубить Сашу и упаковать его в багажник. И будет он зверушкой в клетке, с помощью которой меня будут шантажировать. Твою мать. Я даже думать не должна о побеге.

Нет. Не так. Не сегодня.

Если на встрече с Маликом, я чувствовала, что могу это сделать. Что у меня получится, если я немного постараюсь. То сегодня я на сто процентов уверена, что не должна даже пытаться. Это закончится чьей-то смертью.

– Что ты тут делаешь? – нахмурилась я, искренне не понимая, как мы могли тут встретиться. Каким образом Линяев его сюда заманил? Под каким предлогом?

– Пришел маму со смены встретить.

– Точно – я прикрыла глаза, чтобы не выдать своего ужаса. Еще и мама. – Я совсем забыла, что она тут работает, извини. Из головы вылетело.

– А вы ребята, что, знакомы? Я не знал.

Саша бросил на меня осуждающий взгляд. Наши отношения истончались с каждым днем. А последние события окончательно выбили меня из моей собственной жизни и мне было не до того, чтобы рассказывать Саше о последних новостях.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Да, работаем вместе – легко соврала я. – А вы откуда знакомы?

– В универе пересеклись – отмахнулся Саша. – Что вы тут делаете? Ты выглядишь, хуже обычного – скривился друг, осматривая меня с ног до головы и подмечая каждую царапину. Мои раздолбанные колени тоже не остались без внимания.

– Да что ты – усмехнулась я в ответ. – А ты как всегда блистательно.

– Что случилось? Я серьезно. Тебе помочь? – Саша потянулся ко мне, чтобы приобнять, но Линяев предупреждающе сжал пальцы на моей талии. Прямо возле отбитых ребер.

– Нет! – воскликнула я и зло сбросила с себя руку ублюдка. – Мне больно – смело бросила я на него возмущенный взгляд. – Извини, Саш. Нет, я в порядке. Правда. Выбила плечо – кивнула я раненное место. Рука плетью болталась вдоль тела. – И так пара царапин.

– И каким образом с тобой это все случилось?

Саша изо всех сил старался сохранять спокойствие и не давить на меня, но он никогда не мог. Его забота всегда была… вездесущей. Вот только Саша последний, у кого хватило бы сил и возможностей меня спасти. От меня так же не укрылись его хмурые взгляды в сторону Линяева. Правильно мыслишь, родной. Этого ублюдка стоит опасаться, так что прекращай жать ему руку.

– Да бежала на днях от маньяка, который хотел меня изнасиловать, упала, подвернула ногу и выбила плечо. – весело отозвалась я.

Боже, я бы много отдала за то, чтобы взглянуть на лицо Линяева в этот момент. Надеюсь, он в ярости. Саша же в свою очередь только закатил глаза, собираясь уже засмеяться, но тут же посерьезнел. Он вцепился в меня взглядом, ища подтверждения моим словам.

– Да, а ты я вижу не сомневаешься в моем везении. – широко улыбнулась я. – Я пошутила. Всего лишь неудачно поскользнулась на каблуках и слетела с лестницы на работе. Повезло, что не свернула шею. – успокоила я друга. И никто в этом мире никогда бы не распознал лжи в моих словах.

– Василиса, обе версии могут быть одинаково правдивыми – сощурился на меня друг, чем вызвал у меня улыбку.

И только теперь я искренне улыбалась. Я скучала по нему. По его подколам, по его дружбе. Он так хорошо знает меня. Так хорошо понимает, как со мной говорить. И я ни на полпроцента его не заслуживаю. Кто бы дал мне второй шанс, чтобы я все исправила.

– Почему ты не отвечаешь на сообщения? Я совсем потерял тебя за последние пару недель.

– Вот у него спроси – махнула я в сторону Линяева. Будь ситуация несколько иной, я бы злорадно ухмыльнулась.

– У нее много работы. – просто ответил ублюдок.

Я прекрасно слышала намек в его голосе. Псих. Я избавлюсь от тебя. Избавлюсь. Я позволяю себе храбриться. До нового ужаса.

– А я думал, ты работаешь на… Как там его?

– Владимир – кивнула я, склонив голову вперед, чтобы справиться с эмоциями. – Да, на него я тоже работаю. Просто сейчас… так получилось. – неопределенно ответила я, а кожей ощущала, насколько этот ответ не устроил Линяева.

Мое заявление для него означало только одно – я все еще не бросила идею вернуться к Владимиру. И его это бесит. С другой стороны, было бы совсем странно, если бы я вдруг полноценно переобулась. Буду делать это постепенно.

– Понял. Ладно, надо бежать – Саша наклонился, чтобы аккуратно обнять меня за ребра, и я с удовольствием прижалась к нему, крепко прижав к себе одной рукой.

– Держись от него подальше – еле слышно прошептала я. – Извини, что пропадаю – уже громко сказала я, чтобы отвести подозрения от таких долгих объятий.

– Я скучаю. И жду от тебя новостей. Будь добра. А то иногда у меня складывается ощущение, что я тебя совсем потерял. Нам срочно нужно погулять, ясно? – серьезно наставил он на меня палец. Я только кивнула в ответ, растянув губы в неубедительной улыбке.

Саша пожал руку Линяеву на прощание и, еще раз махнув мне, удалился. В его глазах был тысяча и один вопрос. Он слышал, что я ему сказала. Видел мои уставшие глаза. Видел, что со мной что-то не так. Понял, что сейчас он не может ничего спросить. Да и я не настолько вопила о помощи. Наверняка, он убеждает себя, что ему показалось. Знал бы ты Саша, что действительно происходит…

Глава 25. Предатель

– Как вы получили эти травмы? – не отрываясь от бумаг, спросила женщина-врач, к которой я без очереди попала в кабинет.

Дверь никто не закрывал. Во-первых, чтобы ублюдок слышал каждое мое слово, во-вторых, чтобы не сбежала и была под присмотром. Глупость какая. Он ясно дал мне понять, что будет, если хоть одно неверное движение сделаю.

– Убегала от маньяка на каблуках. – спокойно ответила я.

Ну я же не буду называть имен, так что… она все равно легко сложит два и два и поймет, что я лгу. Женщина смотрела на меня своими спокойными голубыми глазами. Кажется, ее эта информация нисколько не впечатлила. Он внимательно осматривала мое лицо, надеясь, найти хоть намек на шутку. Но его не было.

– Вы его знаете? – женщина была худощавой как жердь.

На вид ей было около пятидесяти. Глаза живые, не утомленные долгой работой, внимательные, как у опытного следователя. От такой не было смысла что-то скрывать. От нее на всю небольшую комнату разило профессионализмом и строгостью.

– Нет – ответила я.

Даже эта опытная серьезная женщина не узнает лгу я или говорю правду. И я прекрасно видела это по ее глазам.

– У вас вывих плечевого сустава. По поводу ноги сложнее. Подозреваю разрыв связок. Когда это случилось? – суровость этой женщины даже успокаивала. Кажется, что она бы при желании могла бы защитить меня.

– Сложно сказать… вчера – вяло отозвалась я, глянув на часы, чтобы хоть примерно прикинуть в каком дне я нахожусь.

– Вам нужно провести рентген плеча, щиколотки, и ребер. Только после этого я смогу вправить плечо и назначить лечение. Но прежде, расскажите, что произошло – женщина отложила все свои бумаги и впилась в меня своим решительным взглядом.

– Это не имеет отношения к лечению. Так что отправьте меня побыстрее на рентген.

– Вы пришли не одна? Вам угрожают? – продолжала допытываться врач.

Ее забота была бы мне приятной, если бы я намеревалась сбежать. Вот только мне даже думать об этом нельзя. Поэтому я только тяжело вздохнула и запрокинула голову. Краем глаза я вдруг заметила, что в дверях кабинета кто-то остановился.

А я действительно везучая. До безумия просто. Этим "кто-то" оказался Радион. Я тут же выпрямилась и повернулась к нему всем корпусом. Он заинтересованно осматривал меня с ног до головы. И если бы не этот его хмурый оценивающий взгляд, я бы уже кинулась ему на шею. Это было совсем не беспокойство с его стороны. Радион повернулся и встретился глазами с Линяевым, который приветливо перебрал пальцами в воздухе. Взгляд некогда друга снова обратился ко мне. И теперь в этом взгляде было только осуждение.

Ну конечно. Я прекрасно помню нашу последнюю встречу. Помню, что он наговорил мне. А теперь убедился в своих домыслах. Я в больнице рядом с Линяевым, не рыдаю, не выгляжу умирающей и не бросаюсь к нему в ноги за помощью. Ему тоже было довольно просто сложить два и два. И этот вывод на одну секунду разжег у меня внутри такую ненависть, что я могла бы всех тут отравить своим ядом. Но сил не хватало даже на ненависть. Радион круглый идиот, каких поискать. Он не поможет. Он не поверит. Понять, что Линяев приволок меня сюда, потому что искалечил меня, ему не суждено. Так что от драматичных сцен мы тут воздержимся.

Вспыхнувшая на миг ненависть сменилась безразличием, и я спокойно отвернулась обратно к врачу. Та заинтересованно смотрела на меня, ожидая ответа.

– Можно уже на рентген? Мне не нужна какая-либо еще помощь, кроме медицинской. Мне очень больно, можем мы ускориться?

Я так устала. Так вымотана болью. Я не спала больше суток, подверглась ужасным подвальным пыткам. А еще мне приходится играть в покорность с Линяевым. Это ресурсозатратно. Я хочу спать. И не просыпаться.

Радион… не удивил. Я все прекрасно увидела и услышала в нашу последнюю встречу. Если взрослый мужик не способен отличить реальность от выдумки, то это его проблемы. Ему жить в этом мире. Но что я точно знала, так это то, что даже если бы я слезно умоляла его спасти мне жизнь, он бы не помог. Я выглядела недостаточно несчастной для него.

Пошел к черту, Радион.

Все процедуры у нас заняли не менее сорока минут. Серьезная врач методично вколола анестезию в мое несчастное плечо и, наконец, избавила от боли. Из больницы я выходила в костюме мумии. Хотелось бы мне стать настоящим трупом. Зачем дальше жить, если бороться бессмысленно?

Нога и рука были плотно перевязаны, ограничивая меня в движениях. Связки на ноге были повторно порваны. Думаю, нога не восстановится уже никогда. Хотя о чем это я. Учитывая не такой долгий срок, что мне отведен, это неудивительно. Ребра, к счастью, не были сломаны. Всего лишь огромная гематома, которая однажды пройдет. Или не успеет. Смотря сколько еще Линяев будет издеваться надо мной.

Передвигалась я с трудом и из последних сил. Обезболивающее действовало и меня все больше клонило в сон. Адреналин уже вывелся из крови, а из мыслей ушла вся та уверенность в том, что я буду жить. Нет. Жизни больше нет. И возможности сбежать тоже. Скоро он наиграется и убьет меня. Было бы так здорово не проснуться…

Последнее, что я помню, это как ублюдок гладит меня по бедрам, лицу, волосам. Я уже засыпала, сидя на переднем сидении, и не хотела дать ему понять, что я в сознании. Мне было мерзко от каждого прикосновения, и внутри я истошно кричала, умоляя о помощи. Снаружи я притворялась спящей, чтобы не пришлось снова с ним взаимодействовать. Мне нужен был покой. К счастью, на него это подействовало, и он просто отнес меня в дом.

Хотелось плакать. От жалости к себе. От страха. От бессилия.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 26. Сговор

– Амелия? Что ты тут делаешь?

Первое, что я увидела, когда раскрыла глаза, это миниатюрную хмурую девушку в кресле. Она что-то смотрела в телефоне и не обращала на меня внимания, пока я не заговорила.

– Жду – коротко отозвалась она, бросив на меня быстрый недовольный взгляд.

Допытываться сил не было. Если она не хочет говорить, это ее право. Так или иначе, я все равно была слишком измотана, чтобы о чем-то говорить и что-то делать. В теле снова проснулась невыносимая боль. Видимо действие обезболивающего закончилось и теперь моя жизнь будет снова походить на ад. Хотя, за последние два года она лишь пару раз чем-то от него отличалась.

– Тебе нужно поесть и выпить таблетки – подала голос Амелия спустя несколько минут. Она взяла со столика пластину и выдавила на ладонь таблетку.

– Это что? – с трудом разлепила я губы.

– Обезбол. Пей. И ешь. Я нянчиться не буду, лучше просто делай, что говорю.

Интересно. Неужели Линяев решил заменить Лену Амелией? Для меня это, безусловно, хорошие новости, но вот для нее… Наверняка, это повод возненавидеть меня. Так или иначе по большому счету мне это безразлично. Хотя Амелию я смогу использовать, чтобы спасти "уничтоженный" проект Владимира. А еще она может быть очень хорошим информатором.

С каких пор я такая бессердечная сука? Амелия здесь тоже не от хорошей жизни и не выбирала это.

Наверное, с тех пор как поняла, что кроме тебя самой никто тебе не поможет. Ни Владимир, ни Калугин, ни Сергей, никто не пришел.

Они пытаются. Но вряд ли это так просто.

На столе стояла тарелка ароматного супа и небольшой кусочек хлеба. Он решил морить меня голодом? Хотя, наверное, после такого перерыва, на большее мой желудок способен не будет.

– Я же предупреждала – можно сказать сердито ругалась Амелия, усевшись на кровати рядом со мной. – Неужели ты еще не поняла, с кем связалась?

– О, дорогая, поверь, я знаю. А он также знает, кто я – выразительно глянула я на нее. – Тебя не волнует, почему ты здесь?

– Я заменяю Лену. – пожала она плечами. – Какое-то время.

Он

не уточнял подробности.

– Это из-за меня. Я попросила убрать Лену. Она меня била. Линяев видимо решил, что ты будешь на меня более благотворно влиять, чтобы я не сопротивлялась.

– Ясно – кивнула Амелия, но я заметила как сжались ее кулаки.

Чтобы это скрыть, она сложила руки на груди. На меня она старалась не смотреть. Мы под камерами, она не может сказать ничего лишнего. Забавно. Потому что я могу говорить все, что душеньке угодно. Мне все равно конец. И лучше рано, чем поздно.

–

Он

сказал, что тебе разрешено выходить, так что если хочешь…

– Мы в доме одни? – спокойно поинтересовалась я. Но меня на самом деле очень волновало, дома ли Линяев.

– Охрана – односложно отозвалась девушка, так и не поднимая на меня глаз.

Отлично! Время пошалить. Может я после этого и лишусь жизни, но никогда жалеть об этом не буду. Может я дура, но если уж умирать, то хотя бы за такое благое дело. Может у меня типичный синдром жертвы-спасательницы-мазохистки. Но мне так насрать на все эти диагнозы. Этот мудак не заработает ни копейки. Этот мудак узнает, что даже у него под носом я способна спутать ему все планы.

Я вытащу проект Владимира, и Линяев больше никогда в жизни его не получит. Даже если это будет стоить мне жизни (а скорее всего так и получится), мне все равно. Он все равно скоро убьет меня, потому что послушной рабыней я не стану, а моего притворства надолго не хватит.

Я с трудом встала, проверяя способности своего тела. Перевязанное плечо лишало меня маневренности. По большому счету я осталась левшой. Что ж, когда это меня останавливало. Левая нога тоже была не в лучшем состоянии. Бондаж спасал от лишних поворотов стопы, поэтому кое-как хромать я могла. Глубокие же вдохи мне все еще были недоступны. Ребра отзывались болью при каждом шаге. Паршиво, но привыкнуть можно.

– Ты хочешь шею свернуть? – уточнила у меня Амелия, не предпринимая попыток помочь мне. – Ты куда-то торопишься?

– Хм… просто хочу размяться – бесцветно отозвалась я.

Будь моя воля, я бы ехидно улыбнулась и подмигнула Амелии, намекая на свои планы пошалить. Но камеры… я все еще хочу сохранить в тайне то, что собираюсь сделать.

Девушка с большой неохотой открыла мне дверь, будучи явно не в восторге от моей активности. Ну а у меня осталось не так много времени и не так много причин бороться. Пока я не украду проект, я еще поборюсь. Пока что это единственное, что заставляет меня жить.

– А жизнь-то тебя нехило так потрепала, да? – злорадно ухмыльнулся Костя.

– А жизнь вообще интересная штука. Никогда не знаешь, что преподнесет тебе. Так что береги носик, Костик – от души язвила я.

Бесить охранника было моим единственным развлечением все эти дни. И я обожала это занятие. Это было тем тусклым лучиком света в моей непроглядно мрачной жизни.

– Я бы сказал тебе, что следует поберечься, но ты, как выяснилось, мазохистка, так что наслаждайся болью, шлюшка.

– Большое спасибо, Константин. Может хочешь доставить мне удовольствие? Заодно будет для тебя поводом почувствовать себя большим и сильным.

– Василиса… – предостерегающе взяла меня за запястье Амелия.

– Да забей. Он только трепаться умеет – легко отмахнулась я. – Так и будешь за мной таскаться? Заняться нечем? – вызывающе покосилась я на мужчину.

– То, что Артем разрешил тебе гулять по дому, не значит, что тебя не надо контролировать. Так что…

– Вместо того, чтобы делать что-то стоящее, ты нянька немощной избитой шлюхи. – продолжила я за него, сопроводив это своим коротким смешком. – Достойное занятие, Костя. Линяев так тебя ценит. Ты просто незаменим – продолжала я злорадствовать.

– Я тебе настоятельно рекомендую выбирать выражения – навис надо мной охранник.

– О, боже, нет! – сгримасничала я в ответ. – Да что ты сделаешь? Попробуешь меня тронуть, я сделаю так, что ты вообще без работы останешься. Сам же видел, как легко я избавилась от Лены – еле слышно прошептала я, глядя ему прямо в глаза.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

От меня не укрылся мгновенный испуг, вспыхнувший в его взгляде. Он, конечно, сразу взял себя в руки, но пыл его уже остыл. Знал, на что я способна по слухам, и воочию видел, как я проворачиваю свои безумства. Как легко могу обвести его вокруг пальца.

Экскурсия по дому не могла продолжаться долго. Амелия все же любезно стала поддерживать меня под здоровый локоть. Мне же эта проходка была необходима, чтобы исследовать пространство и комнаты. Мне нужна карта дома, понимание того, где кухня – самое опасное место в доме, где выход, где запасной выход, какие окна можно открыть, какие зоны просматриваются камерами, а какие нет.

Спойлер – камеры смотрели повсюду.

Параноик.

– Камеры тут всегда были? Или он так к моему прибытию подготовился?

– До тебя камер было в два раза меньше, если мне память не изменяет – ответила Амелия, когда Костя решил проигнорировать мой провокационный вопрос.

– Насколько я знаю, ты должна просто смотреть за ней, а не организовывать сговор.

– А ты к ней не лезь. Линяев не запрещал ей говорить со мной. И от того, что я узнала, что он поставил камеры специально для меня, изменилась только моя самооценка – не скажу в какую сторону, я сама не разобралась.

Амелию я в обиду не дам. Я видела, как она напрягалась рядом с Костей. Она действительно его боялась. А я вот знала, что он слабак. Что он не умнее дятла. И умеет только выполнять приказы и до жути боится Линяева. Так что он вызывал у меня если не раздражение, то веселье. Костя был мудаком, и однажды он за это поплатится, но у меня нет сил бороться еще и с ним.

Утомившись от тяжелой прогулки по всему этому огромному дому, я наконец села на диван. Хоть боль и отступила, но сил все еще было очень мало. В голове по привычке скользнула мысль, что я в таком состоянии сбежать не смогу. Но я довольно быстро вернула себя в разочаровывающую реальность, где вероятность побега неумолимо приближается к нулю.

Амелия села было рядом, но Костя довольно грозно приказал ей не приближаться ко мне без надобности. Лестно осознавать, насколько он меня боится. Но вместе с тем это служит и огромным препятствием для выполнения моей цели. А медлить я не могу. Странно, что Линяев до сих пор не узнал о подставе. Или узнал, но не подумал на меня? Нет, это исключено. Я буду первой, на кого он скинет всю ответственность. Значит пока мне везет, нужно успеть все сделать. Только как отвлечь Костю.

Несмотря на тотальную немощность, мои мозги работали на удивление прекрасно.

Ну да, пока у Василисы есть цель, она может работать на пределе своих мощностей.

Мне понадобилось примерно полтора часа, чтобы разработать хлипенький план, который держался на фанатичной, ничем не подкрепленной вере. Как и все мои планы. Но почему-то все они чудесным образом срабатывали.

В большинстве случаев.

– Амелия, ты не сходишь со мной в туалет? – девушка даже дернулась от неожиданного звука.

До сих пор вокруг нас царила тишина, и Амелия с Костей что-то увлеченно рассматривали в своих телефонах. Я же в это время рисовала изысканные картины жестоких убийств в своих фантазиях.

Девушка молча помогла мне встать на ноги и, поддерживая, насколько позволяли ее тонкие ручонки, повела меня в ближайшую ванную.

– Ты останешься тут.

Костя грубо схватил Амелию за локоть, когда она стала заводить меня внутрь. Я инстинктивно вцепилась в его кисть своей здоровой рукой и уставилась на него уничтожающим взглядом. За такую резкость я поплатилась сильной болью.

– Она идет со мной, идиот. И не смей к ней прикасаться, а то я тебе отгрызу что-нибудь очень ценное. – губы растянулись в предупреждающем оскале. – Мне нужна ее помощь, потому что я еле передвигаюсь.

– Дверь оставишь открытой.

– Перебьешься. Мне нужно перевязать руку, щеголять перед тобой раздетой нет никакого желания – безразлично откликнулась я и и смело хлопнула дверью у него перед носом.

Как только мы оказались в ванной, Амелия сразу замотала головой, уже подозревая, что я могу ее попросить о чем-то. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы только одним взглядом уговорить ее хотя бы выслушать меня.

– Расстегни мне платье. – тихо попросила я.

Перевязывать мне ничего было не нужно, но вдруг Костик решит заглянуть и проверить нас.

– У Линяева есть небольшой черный жесткий диск. Последний раз я его видела в его сумке с ноутбуком. Сумка черная, самая обычная. Мне нужно, чтобы ты украла с этого жесткого диска файлы. – я быстро назвала названия переименованных файлов и их примерное расположение. – С диска именно эти файлы ты должна удалить.

– Ни за что – твердо отозвалась Амелия. – Я не стану из-за тебя подставляться.

– Ты и не должна. – согласно кивнула я.

– И что ты даже упрашивать не будешь?

– Нет – спокойно помотала я головой. – Мне нечего тебе предложить. Так что нет значит нет.

– Что на этом диске?

– Очень важная разработка Владимира. Я в очередной раз спутала ему все планы. Хочу либо вернуть проект владельцу, либо окончательно уничтожить. Предпочтительнее первое – поморщилась я, представив, как было бы обидно после проделанной работы просто лишиться всего. – Но я не имею права тебя заставлять. Так что если твой ответ – нет, ладно, я сама придумаю что-то. Только бы не поздно было.

– Боже, Рейтерн тебя предал, а ты все ради него рискуешь жизнью. Ты такая тупая – зло прошипела мне Амелия и не очень бережно обратно натянула на меня платье и застегнула его.

– Он меня не предавал. – холодно произнесла я, сдерживаясь, чтобы не вцепиться в лицо девушке.

– А тебе-то откуда знать. Ты сидишь тут вторую неделю. Думаешь, Владимир просто не может пробиться к тебе? Не тупи! Он поверил в этот бред про тебя и Линяева. Не тешь себя надеждой, что он спасет тебя…

– Мне наплевать. На твои. Слова – взорвалась я, наконец. – Нет значит нет. Хватит.

С тем я и вышла из ванной, уже не притворяясь такой немощной.

Костя с подозрением осмотрел сначала меня, потом Амелию и преградил ей путь.

– О чем общались?

– Костя, твою мать, я тебе сказала, чтобы ты не лез к ней! Если она тебе так нравится, подари ей цветы, а не веди себя как… Линяев – съязвила я под конец. – Я, конечно, все понимаю, он для тебя что Бог, но уж тебе-то точно никогда не достичь величия этого… – как бы мне хотелось обматерить ублюдка, но мне нужно держать роль. – человека – с трудом продолжила я. – Отстань от Амелии – мой голос звучал не хуже, чем когда Владимир пытался кому-то навязать свою волю.

Это радовало. Хоть что-то от меня осталось. Интересно, насколько еще хватит моего запала? Не может же он быть бесконечным.

Итак, план использовать Амелию провалился, значит придется положить свою голову на отсечение ради совершения задуманного. Терять мне все равно нечего. Кто бы что мне не говорил про Владимира, я его люблю и ради него готова на многое. А спасение проекта на самом деле просто причина. Причина подговнить Линяеву. Причина нарваться на неприятности, чтобы я не забывала с каким чудовищем имею дело. Это просто способ приблизить свою смерть как можно быстрее.

Все это глупо. Пытаться спасти проект Владимира в данной ситуации явно не приоритетная задача. Вот только саму себя я спасти все равно не могу. Несмотря на все заверения Людмилы Викторовны. Я помню каждое ее слово и очень часто произношу их в голове как мантру, чтобы не сойти с ума окончательно. Почти всегда первой мыслью после пробуждения является:

"В тебе больше силы, чем ты думаешь. Ты справишься. Я в тебя верю".

Так что пока мой славный мозг находит себе хоть какие-то квесты, чтобы я не сдавалась, я буду за них держаться. Иначе в этом аду я застряну ненадолго и отправлюсь в место похуже.

Еще через полчаса я сделала вторую проходку по дому, отбивая все нападки Кости. Амелия мне больше не помогала и держалась в стороне. Думаю, она понимает, какую опасность я для нее представляю. Если попробую втянуть ее в свой замысел, Линяев легко избавится от нее. Почему мне до сих пор не плевать? Почему я не пытаюсь спасти свою жизнь любыми способами? Почему просто не использовать людей?

Все дело, вероятно, в маленькой фигурке кошки на моем предплечье, которая продолжает мне напоминать, кем я была и каких принципов придерживалась. Откуда во мне только еще силы держаться? Откуда эта глупая вера в светлое будущее рядом с Владимиром? Разве мне не привели все доводы и аргументы, что никто не спасет меня? Мне пообещал помочь человек, который сам пытался изнасиловать меня! А я все продолжаю верить во Владимира. Но если не эта вера, то что у меня останется? Куда мне возвращаться? В какой мир?

Глава 27. Манипуляции

– Ну и чем ты занимаешься? – я даже подпрыгнула на месте.

За спиной стоял Линяев, прислонившись к стене и внимательно следил за каждым моим движением. Одного взгляда мне хватило, чтобы понять, что в целом он в хорошем расположении духа, но мой вид слегка портит ему настроение.

– Ищу способы побега – улыбнулась я невинной улыбкой. – Пока что-то никак.

Зверь двинулся на меня. В одну секунду он преодолел расстояние между нами и больно вцепился в мои щеки пальцами. Сердце решило сначала пропустить удар, а затем с удвоенной силой наверстывать упущенное.

– Снова играешь, клубничка? – прошептал он мне в губы.

– Прости – выдохнула я, не отрываясь от его опасных глаз. – Я просто решила немного пройтись.

Язык Линяева оказался в моем рту сразу после моего оправдания. Я рефлекторно зажмурилась и вцепилась в его плечи, напоминая себе не отталкивать его, если не хочу, чтобы меня снова посадили на цепь. Пытка длилась недолго, но явно принесла большое удовольствие ублюдку. У него было такое лицо, что я едва удержалась, чтобы не плюнуть в него.

– Хорошо, детка. Я привез ужин.

Ублюдок приобнял меня, не думая о моих ребрах, но я не издала ни звука и решила игнорировать темные пятна перед глазами.

– Как ты себя чувствуешь? – ласково поинтересовался он, когда я с трудом доковыляла до кухни.

– Нормально.

А перед глазами подвал, кровь на плитке, агония и ужас ситуации. Каких же усилий мне стоило не рыдать и не бросаться на этого урода с кулаками.

Потерпи. Это закончится.

Ага, моей смертью.

А может Синельников поторопится и вытащит тебя пораньше.

Деда Мороза не существует, держу в курсе.

Ужин прошел молча. Я с трудом заталкивала еду себе в горло, стараясь игнорировать мысли о том, что он сделает со мной после этого ужина. Придумать, как выторговать у него благосклонность, я не успела. Да и если честно, вариантов я особо не видела.

– Малая – обратился он к Амелии.

Девушка, что стояла на почтительном расстоянии и пряталась в телефоне, моментально побледнела и подняла на меня глаза. Смотреть на Линяева она не решалась.

– Расскажи-ка мне как вела себя наша гостья.

– Она поела суп, потом прогулялась по всему дому, зашла во все комнаты, в которые можно заходить. Потом просидела полтора часа на диване, потом снова пошла бродить.

– Это все? – удивленно поднял брови Линяев.

Я ощутила как он распространяет на Амелию свой прессинг. Девушка уставилась в пол, но все же тихо подтвердила, что сказать ей нечего. В целом, ничего, что Линяев сам не узнал бы, она не рассказала.

– Костя? – ублюдок перевел глаза на ухмыляющегося охранника. Я едва сдержалась, чтобы не закатить глаза, потому что уже знала, что услышу.

– Они с девчонкой уходили в ванную. Меня не пустили. О чем общались, не рассказывали. – идиот выглядел так, словно хозяин только что почесал ему пузико.

Линяев же уставился убийственным взглядом в Амелию. Я большим усилием воли заставила себя сжать зубы и ничем не выдать себя. Вмешаюсь, и он поймет, что что-то не так. Амелия не дура. Надеюсь. Хотя эта девушка не станет рисковать ради меня, так что может именно сейчас и настанет конец моей жизни. Жалею? Да. Что не успела спасти проект.

– Она попросила перевязать руку. – не поднимая глаз, отозвалась Амелия.

Пока идем по сценарию.

– Васенька о чем-то попросила тебя? – меня натурально передернуло от того, как он назвал меня.

И это не укрылось от гневного взгляда Линяева. Я лишь вернула не менее вызывающий взгляд "Что?".

– Когда будешь отвечать, хорошенько подумай о том, как давно виделась с отцом.

А без шантажа и манипуляций тебе все врут и предают, жалкий никчемный кусок дерьма?

Однажды… однажды, когда моя миссия будет закончена, я скажу тебе все, что я думаю. Скажу всю правду, спущу на тебя весь свой гнев. А после вероятнее всего отправлюсь в новый мир. Туда, где по крайней мере не будет тебя.

– Да – тихо созналась девушка.

На моем лице не дрогнул ни единый мускул. Я все также методично подносила вилку ко рту и на автомате жевала, не ощущая вкуса. Линяев поднялся на ноги. Уверена, он хотел вцепиться мне в шею и это почему-то поднимало во мне истерический смех. Что он сделает? Снова свяжет? Сломает что-то? Убьет? Да какая разница. Лишь бы уже довести его до ручки, чтобы убил и я долго не мучилась.

– Нет-нет! – торопливо вскинулась Амелия. – Она только попросила почесать под бинтами. И чуть удобнее расположить руку, чтобы было не так больно. Она только поинтересовалась, что я тут делаю. И поблагодарила за помощь. Она просто не хотела, чтобы Костя смотрел.

Девушка была бледнее смерти. Я видела, как она убрала трясущиеся руки за спину. Что ж, Амелия, это была моя последняя серьезная просьба к тебе. Больше я не подставлю тебя. Видимо, он имеет на нее какое-то сильное влияние, раз она так боится этого ублюдка.

– Василиса – позвал он меня.

Что, надеется увидеть в моих глазах правду? А правда заключается в том, что пока моя новая личность не сформирована, по моим глазах вообще ничего не понять. Я могу быть кем угодно. И делать, что угодно. Не отказываться от прошлых принципов меня заставляет только память и не угасающая надежда.

Я устало откинулась на спинку стула и бесстрашно посмотрела в его полные подозрений глаза.

– Что? Ты что хочешь услышать? Что я попросила у нее помощи сбежать? Чтобы она… я не знаю, просто выпустила меня как-то? Во-первых, что она может сделать? Я уже поняла, что все, что она может это просто помочь мне не сдохнуть от боли или голода. На этом ее полномочия все. Во-вторых, она не особо разговорчивая дама. В-третьих, куда я сбегу в таком состоянии? Я еле передвигаюсь. Я понимаю, что доверия я у тебя не вызываю, но ради всего святого, если я и решу сбежать, я скорее использую твоего песика – кивнула я на Костю.

Охранника тоже наградили довольно угрожающим взглядом, и я не удержалась от улыбки. Костик побелел не хуже Амелии.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Расслабься. Твой верный щеночек слишком боготворит тебя, чтобы подставить. Но еще он очень тупой.

– Ты снова захотела в… – Линяев осекся на середине предложения, вспомнив о моей вымышленной амнезии.

Интересно, он решил специально мне не говорить, чтобы не раскрывать то, какой он урод? Или это проверка меня? Если второе, то я ее успешно прошла, не выдав себя ни единым движением. Но что я поняла на сто процентов, так это то, что подвал все равно лучше его прикосновений. Я лучше буду умирать от боли, чем он еще раз разденет меня.

– В объятия Григория?

А вот тут я на славу отыграла панику и даже отодвинулась подальше. Лучше пусть угрожает Синельниковым. И если он изберет именно этот метод наказания, я буду только рада. Так что чем больше страха и слез в моих глазах, тем вероятнее, он выполнит свою угрозу.

– Нет. Я просто… Артем, я же пошутила. Пойми меня, пожалуйста. Я боюсь. Тебя боюсь. Того, что ты делаешь со мной. Заставляешь быть с тобой. Я просто боюсь, что ты…

– Я же сказал, что мы найдем компромисс, а ты все равно пытаешься убежать? – он подошел и наклонился, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

– Я же сказала, что не пытаюсь. Я ни о чем не просила Амелию. Костя скорее приложит меня головой об стену, чем выслушает хоть слово о моем побеге. Ты мне дал свободу. Дал возможность передвигаться по дому. Куда мне сбегать?

– Даже не знаю. Не ты ли рвалась к своему Рейтерну пару дней назад? – сощурился ублюдок на меня.

Перед глазами вспыхнуло спина Владимира. Вот он садится в машину и уезжает. Почему он уехал? Почему не дождался, пока я прыгну рядом?

– Может и рвалась. – тихо отозвалась я, глотая слезы. – Но он что-то не очень рвется ко мне. – на эти слова я потратила все оставшиеся силы.

И если меня не вырвет в ближайшее время, будет чудо. Потому что кислота уже двинулась по пищеводу.

– Правильно, клубничка – Линяев снова молниеносно переключился на нежность, видимо обрадованный моим заявлением. Его ладонь пригладила мои волосы и стерла одинокую слезу с щеки. – Потому что ты ему не нужна. Никто не пытается спасти тебя. Разве что парочка человек. – скривился он как от маленькой неприятности.

Мое сердце от этих слов тоскливо сжалось как в последнем рывке. Кто-то пытался. Кто-то пришел за мной. Они пытаются. Они стараются спасти меня. Владимир не бросил меня. Ему просто нужно время. Немного времени. Я должна держаться.

– Хочешь поговорить с ними? – игриво склонил Линяев голову.

– С кем? – еле шевеля губами, произнесла я.

Моргать я разучилась, только в ужасе всматривалась в ликующую от моего вида душу ублюдка.

– С шавками Рейтерна, которые попытались проникнуть ко мне в дом. Идем.

Глава 28. Обещание

Он уже не спрашивал. Взял меня за руку и торопливо повел меня на выход. Я больше не замечала боль во всем теле от каждого движения и не отставала от него. Обуви у меня не было, поэтому я вышла на улицу босиком. Амелия в ужасе провожала меня из дома, а Костя злорадно помахал мне и пожелал повеселиться.

Я тоже была в ужасе. Куда мы едем? Зачем? Кого я там увижу? Андрея? Колю и Толю? Владимира? Но я однозначно сделаю все, чтобы освободить их. Что бы не попросил ублюдок. Даже если это будет моя многолетняя служба ему. Если мне придется предать всех и вся. Ничего не может быть дороже жизни людей. Никакие мои страдания не встанут рядом со смертью тех, кто отчаянно пытался мне помочь.

Поездка заняла у нас около пяти минут. Гаражи. Правда? Держите их просто среди каких-то гаражей? Или в одном из них? Боже. Что еще он подготовил для меня?

Мы действительно зашли в гараж, а оттуда в подвал. Снова подвал. Уже когда мы входили у меня скрутило живот от паники, а на глазах выступили слезы. Спуститься же в подвал для меня оказалось еще страшнее. Что он со мной там сделает? Изнасилует у них на глазах и отправит с отчетом к Владимиру. Только не это. Запишет очередное видео для него?

К тому моменту, когда я с трудом преодолела последнюю ступеньку у меня уже кружилась голова от паники, а ужин был готов покинуть мой желудок. Ублюдок не обмолвился ни словом. Я тоже молчала и старалась не забывать дышать. Но в подвале я отказалась от этой идеи. Здесь пахло п

о

том и кровью. И я сомневаюсь, что хотела видеть что-то. Пока нас окутывала темнота меня это еще более менее устраивало. Но стоило ублюдку включить свет, я инстинктивно вцепилась в ближайший стол, чтобы не упасть. На столе лежали инструменты. Молоток, плоскогубцы, кусачки, провода, отвертка, паяльник и много чего еще, что благополучно не распознавал мой мозг. Я запомнила только, что все инструменты уже были в крови.

Передо мной сидело два человека. Их лица и обнаженный торс заливала кровь. Крови было много. Слишком. Она покрывала их самих и расстеленный полиэтилен под ними. Запах отвратительно впитывался в мою кожу, в мои легкие, в мой мозг. Меня тошнило.

Я узнала их не сразу. А когда узнала, мое тело начало трясти от ужаса.

Дима и Семен. Те парни, что должны были разыграть сцену перед Калугиным. Но вместо сцены получилась реальная попытка похищения. Дима, который так заботливо учил меня драться и сопротивляться. Который показал мне не бояться ударить его. И Семен, в которого я едва не запустила вазу. Они были в сознании и с ужасом смотрели на меня. Любые звуки да и сам воздух застрял в спазмированном горле.

– Узнала? – улыбнулся Линяев, внимательно наблюдая за моей реакцией.

Парни не работали на Владимира. Почему они сунулись сюда? Почему? Хотели выкрасть меня и вернуть его милость? Зачем? И где Никита? Был же третий. Лишь бы хоть у него хватило ума не соваться сюда.

– Ну что? Хочешь поболтать с ними?

Линяев слегка толкнул меня в их направлении. Мне понадобилось секунд десять, чтобы вернуть себе хоть часть рассудка, который в этот раз решил, кажется, окончательно меня покинуть.

Я подошла к Семену, что сидел слева. Он хрипло дышал и не отрывал от меня левый глаз. Второй глаз заплыл и не открывался.

Мой подбородок предательски задрожал, но откуда-то у меня еще были силы сдерживать рыдания.

– Мне так жаль – прошептала я. – Простите. – покачала я головой, боясь притронуться к его лицу.

Дрожащими пальцами я пыталась развязать тугие узлы, которыми были привязаны его окровавленные запястья к подлокотникам.

– Уходи. Беги – хрипел Семен. – Не надо.

– Эй – позвал меня Дима. – Вас… Вася.

Пачкая колени в их крови, я подползла ко второму парню. Я практически ничего не видела перед собой из-за слез. И я почти не дышала из-за рыданий, что спазмами толкались из моего живота, но встречались со спазмом в горле, который не пускал их дальше.

– Извини. Извини меня – пищала я, тщетно пытаясь избавиться от веревок, мокрых от его крови.

– Стой – хрипло прервал он меня и поманил пальцем ближе к себе. Я придвинулась, почти касаясь носом его надплечья. – Он убьет нас. Чтобы ты боялась. Чтобы ты подчинялась. Чтобы сломать. Обещай… не сдаваться. Он заплатит.

– Дима – всхлипнула я.

Рыдания прорвались сквозь все преграды, и теперь ручьи слез смывали кровь с тела парня.

– Зачем? Зачем вы пришли? – неразборчиво рыдала я.

– Не смотри, когда он выстрелит. – продолжал Дима, игнорируя мои вопросы. – Не бойся. Ничего не бойся. И уходи скорее.

– Нет – внутри меня происходило новое обрушение.

Стоило мне только отстроить какой-то маленький стержень внутри, как ублюдок находил способ уничтожить меня снова.

– Обещай, что не сдашься. – хрипел мне в ухо Дима.

– Нет. Я не смогу.

Я изо всех сил вцепилась руками в мокрую ладонь Димы. Он отозвался слабым пожатием. Когда я взглянула на него, он улыбался. Я не видела его улыбки до этого. И это было впервые. Он улыбался очаровательной улыбкой и от этого еще больнее. В этой улыбке было все – сожаление, что не получилось помочь мне, радость от того, что видит меня, просьба пообещать ему то, что он просит и его собственное обещание, что все будет хорошо.

– Хорошо. – захлебываясь слезами кивнула я, но улыбаться не получалось.

Он знал, что его ждет и все равно подбадривал меня. Все равно улыбался. И я знала, что ждет меня. Вот только я не была такой храброй, как он.

– Ничего страшного – ободряюще прикрыл он глаза и снова сжал мою руку.

– Артем! – взвыла я и натурально поползла к нему. – Умоляю! Слышишь! Умоляю тебя! – я подползла к самым его ногам. – Не убивай их. Я все сделаю, слышишь? Я твоя! Я никогда не сбегу! Я сделаю все, что нужно. Я стану для тебя той, кем ты хочешь! Я обещаю тебе, я смогу! – я цеплялась за его руки и рыдала в его ботинки и в тот момент была готова абсолютно на все. Чтобы он не попросил, моим ответом было бы "да". Что угодно за их жизнь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Конечно, ангел мой. Я верю тебе. Но как ты себе представляешь, чтобы я их отпустил? – ублюдок ласково погладил по моим щекам и ухватился за подбородок, наслаждаясь моими унижениями.

– Я умоляю тебя – шептала я. – Все, что угодно. Не убивай. Не убивай. Не убивай – твердила я, не отрываясь от него.

Лицо заливали слезы. Внутри поднималось смертоносное цунами страданий, которое, готово было смыть пепел, оставшийся от моей прошлой личности.

– Тебе больно? – не стирая с лица своей мерзкой улыбки спросил ублюдок. – Эти парни даже не работают на Владимира. А все равно пострадали из-за тебя. Им ведь никто не отдавал приказ, понимаешь? Это их выбор. Ради тебя. Они отдают свою жизнь ради тебя. Только из-за того, что ты не можешь просто принять меня.

– Я принимаю. Принимаю, Артем! Пожалуйста! Я все сделаю! – кричала я изо всех сил, натягивая на себя его футболку.

В голове не было ни единой идеи, как спасти их. Я готова была молить и стелиться перед ним, готова была обслуживать его до самой смерти. Готова врать и убивать, только бы он оставил их в живых.

– Хорошо. Ты кое-что можешь сделать для них. Я могу убить их быстро. Либо мои люди будут отрезать от каждого по кусочку до тех пор, пока смерть их не настигнет.

– Нет – захлебывалась я.

Перед глазами были его ботинки. Я роняла на них слезу за слезой. У меня не было сил держаться вертикально, мне так хотелось умереть. Прямо сейчас. Умереть и все. И не слышать, не видеть и главное – не чувствовать. Не чувствовать эту боль. Эту вину. Избавиться от агонии беспомощности и отчаяния.

– Мы запишем еще одно видео для всех. На этом видео ты должна убедительно показать всем, что ты со мной по своей воле. Что все это время ты врала и предавала. Что ты была моей шпионкой. И моей шлюшкой. И что это ты украла проект Владимира. Это видео окажется в СМИ. И все от меня отстанут. А парни спокойно умрут без мучений.

– НЕТ! – это был вопль протеста, не имеющий никакого смысла.

К цунами подключилось огненное торнадо гнева. Я резво развернулась, ища на столе молоток, что заприметила недавно. Я убью его! Убью ублюдка и плевать, что будет потом. Я окажу миру огромную услугу. И даже если мне суждено все равно сдохнуть, то я хотя бы заберу его с собой.

– Василиса! – окликнул Дима.

Он видел мои глаза и сразу понял намерения. Он тоже видел стол с инструментами и наверняка сразу подумал, что в моем стиле было бы в конечном счете выкинуть что-то подобное.

– Пожалуйста. – выдохнул он.

В его глазах было столько решимости. Было столько боли. А в глазах Семена столько ужаса. Он понимал, что мне в этой схватке не выиграть. А если я попробую, то они подвергнутся страшным мучениям перед смертью. Мое сердце разрывалось на части. Кислорода в легких не оставалось. Рассудок печально махал мне ладошкой, прощаясь навсегда.

Я обещала. Я не могу предотвратить их смерть. Он убьет их и сам мне сказал об этом. Я никак не могу предотвратить это. Я не успею дотянуться до молотка, как в моем теле уже будет пуля. Ублюдок уже сжимает пистолет в своих руках. Он ждал только моего ответа. А я не могла. Не могла дышать. Не могла соображать. Не могла позволить этому случиться. Я готова была заморозить время и застыть навеки в этом моменте. Только не произносить этих слов. Только не принимать это решение.

"Даже если проиграешь, это не конец"

.

Так сказала Людмила Викторовна. Она говорила не сдаваться. Она говорила, что сделает все, чтобы найти меня. Она будет пытаться до последнего. Она будет со мной. Она и сейчас со мной. Сжимает мои плечи и шепчет мне на ухо, что я должна сделать. Она говорит, что я сильная. Что я смогу. Я преодолею. У меня получится. Что он заплатит. И мы заставим его заплатить вместе. Мы отомстим ему. Придет время он поплатится за все, что сделал. Мы справимся. Я не одна. Никогда не буду одна. Потому что есть она. Единственная, кто догадывается, через что я прохожу. Она меня не бросит. Что бы ни случилось. И я должна продержаться ради нее. Должна ее дождаться, чтобы обрушиться на этого мерзавца возмездием. Я буду возмездием. Я буду той, кто его уничтожит. Нужно только быть сильной и дождаться. Надо только не потерять себя.

Что бы сделала Василиса Андреевна?

Умерла. Она умерла. Ее больше нет. Не зови ее. Есть ты. И только ты можешь принять это решение. Ты другая. Теперь другая. И ты сможешь.

– Я все сделаю – твердо отозвалась я, успокоив рыдания всего на мгновение.

– Вот и умничка. Хорошая девочка. – Линяев снова по-хозяйски погладил меня по голове.

Я подняла свои красные, усталые глаза и посмотрела сначала на Семена, который сидел с закрытыми глазами, отказываясь принимать свою смерть лицом к лицу. Когда я перевела взгляд на Диму, он одними губами поблагодарил меня и снова улыбнулся. Из меня снова вырвался полустон полувсхлип.

Два выстрела произошли неожиданно, и я закричала, прикрыв уши.

– Не смотри – донесся до меня голос Димы. Я даже не поняла, что в ужасе смотрела на него, не смея взглянуть на тело Семена.

Но я не могла не смотреть. Не могла оторваться от этих светлых глаз, обрамленных запекшейся кровью. Не могла заставить себя отвернуться. Не могла оставить его одного в этот момент. Я должна запомнить. Я должна запомнить это, чтобы знать ради кого я сражаюсь, ради кого терплю и жду.

Выстрел был всего один. И глаза его мгновенно потухли, но так и смотрели мне прямо в душу. А на губах застыла улыбка. Его улыбка, которая еще будет сниться мне каждую ночь в кошмарах. Которая будет преследовать меня и мучить.

Я не знаю, что происходило со мной дальше. Плакала я или успокоилась насовсем. Кричала я или потеряла сознание от шока и зрелища. Я не помню этого и уже никогда не вспомню. Но я никогда не забуду его глаза. Его улыбку. И обещание, которое он с меня взял.

Глава 29. Сломлена

После этих событий в моей памяти присутствует ощутимый провал. Я не помню почти двое суток. Со слов Амелии она меня отмыла и уложила спать. По ее словам, глаза я закрывала не надолго и постоянно просыпалась. Ничего не говорила. Ничего не слышала. Еду в меня запихивали силком и с ложки. Мыли как немощную на полу душевой. Линяев приходил несколько раз. Но я этого, к счастью, не помню. Кажется, это было очередным десятибалльным потрясением, которое я не пережила.

Когда моя психика соизволила снять защиту и дать мне подсмотреть в реальный мир я даже никак не отреагировала. А все потому, что ничего не изменилось. Я все еще в резиденции Линяева. Все еще под присмотром Амелии и под охраной Кости. Физических сил было очень мало. Казалось дойти до уборной и обратно предел моих возможностей, который заканчивался одышкой. Не думаю, что всему виной отсутствие хоть какого-то питания. Скорее тут сильно сказался шок, который высосал из меня все соки.

– Что ты будешь делать? – тихо спросила Амелия, лежа рядом со мной под одеялом.

Мне нечего было ей ответить. Мне ничего не хотелось делать. Но я дала чертово обещание. Я бы очень хотела забыть о нем или не быть такой принципиальной. Но смерть Димы и Семена слишком задевала за обнаженные струны моей израненной души. Я буквально ощущала себя оголенным нервом. Никакой защиты. Это очень опасно для моего рассудка. Все мы помним, как я умею сходить с ума и превращаться в другого человека.

– Как ты себя чувствуешь? – задала вопрос попроще девушка.

– Соответствующе ситуации. – это была вторая фраза с того момента, как я попрощалась с Димой.

– Что произошло? – тихо спросила Амелия и осторожно подняла на меня голову.

– Ты и сама знаешь, что. – сухо отозвалась я.

Я не злилась за то, что она смеет спрашивать. Злиться не на что, я ни на секунду не забывала о случившемся.

– Почему ты тут?

– Он сказал следить за каждым твоим шагом.

– Нет. Почему ты это делаешь? Что у него на тебя? Шантаж отцом? Почему ты расплачиваешься? Почему твой папа тебя не уберег от этого?

– Мой папа вынужден работать на него. Это началось довольно давно, когда мне было лет двенадцать или вроде того. Папа просил подчиняться. Все было безобидно. Хотя мне это никогда не нравилось.

Он

меня пугал. Я знаю, что он что-то сделал. Что-то ужасное. В моем детстве. Я после этого начала бояться. Но я не помню что. От этого еще страшнее. Но когда он смотрит на меня, мне хочется, чтобы меня никогда не существовало. Папа говорит, что рядом с ним безопаснее всего. Он свято верит, что Линяев не даст меня в обиду.

– Он когда-то пытался…?

Амелия юная красивая девушка. Росла на глазах ублюдка. Трясется в его присутствии. Ублюдок любит таких.

– Я жду этого каждый день. Но пока он находил мне замену.

– Твой папа не боится?

– Нет. Папа ему доверяет.

– Твой папа редкий идиот – скривилась я, испытывая сильное отвращение к человеку, которого никогда не видела и ничего о нем не знаю. – А мама?

– Ее нет. Исчезла, когда мне было двенадцать.

У меня появилось стойкое ощущение, что это не простое совпадение. Есть подозрения, что кто-то приложил руку к ее исчезновению.

Больше говорить было не о чем. Я не знала, что буду делать. Пока что сил не было даже на то, чтобы думать. Не говоря уже о том, чтобы воплощать свои думы в действия. С каждым днем моя вера в то, что меня отсюда хоть кто-нибудь вытащит неумолимо гасла.

Когда дверь резко распахнулась, Амелия подскочила и за секунду оказалась в самом дальнем углу комнаты. Под одеялом без ее тепла было как-то пусто. Внезапное появление Линяева меня не удивило и не испугало. Я слышала его шаги и будь у меня силы, я бы издала тяжелый вздох, который бы говорил о том, как сильно я жду его.

– Меня обсуждаете? – усмехнулся ублюдок, жадно осматривая с ног до головы Амелию. Вот он даже не на меня смотрит, а все равно тошнит. Бедная девочка. – Она пришла в себя?

Амелия только кивнула.

Самым наглым образом с меня стянули одеяло. Оказывается, я лежала обнаженной. Что ж, своей наготы я больше не стесняюсь. Ублюдок меня к этому приучил. Да и мне как-то все равно. Мое тело сейчас вызывает бурную реакцию разве что у таких психов как он.

– Сегодня ты исполнишь свой долг. – объявил ублюдок.

– Что еще я тебе задолжала? – смертельно усталым голосом спросила я.

– Видео. Помнишь?

Линяев, не сильно заботясь о моем удобстве, заставил меня встать. Боль я почти не замечала. Привыкла.

– Ебаный ты кинорежиссер. Тебе еще не надоело фильмы со мной снимать?

Потеряла ли я страх? Да. Пугал ли меня его взгляд? Нет. Знала ли я, что за свою дерзость может поплатиться кто-то еще? Да. Волновало ли это меня? Да. Все еще да…

– По-хорошему или по-плохому? – выразительно глянул он на меня.

– Я устала.

– Я дал тебе два дня.

Уголки моих губ только слегка дернулись вверх. Внутри я хохотала от души от его слов. Отдыхом он называл мою спокойную жизнь без побоев, но с регулярными изнасилованиями? Забавно.

Ублюдок начал меня бессовестно лапать, снова вызывая у меня приступ тошноты. Его руки хозяйски ощупывали каждый сантиметр моего уставшего тела. Правая рука больше не была на перевязи, но двигать я ею почти не могла. Колени вызывали только ужас. Плечи и предплечья покрывали множество синяков грязно-фиолетового и насыщенного желто-зеленого цвета.

В этот момент я почувствовала, что перестала себя ассоциировать со своим телом. Он сумел его у меня забрать. Он трогал меня, но я уже не ощущала той паники или отчаяния, что и раньше. Только отвращение. Словно смотрю на что-то мерзкое.

Завидев начинающуюся экзекуцию Амелия рванула на выход, но ублюдок ловко перехватил ее за руку и притянул к себе, заставив встать вплотную к нему. Она не дышала. Да, раньше я также реагировала. И у меня был такой же ужас в глазах, каждый раз когда он это делал. Теперь уже нет. Теперь я другая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Амелия, будь добра, сними с себя одежду.

Девушка резко отбросила от него руки, но не успела и шагу назад сделать, как он ловко повалил ее на кровать и прижал сверху. Кажется, она кричала. Точно не знаю, потому что все еще пребывала в некотором подобии кататонического состояния. Но внутри шевельнулся противный червячок. "Так нельзя", говорил он мне.

– Линяев – спокойно позвала я. – Отпусти ее. – я, наконец, тяжело вздохнула. – Прекрати этот цирк.

– Это твой выбор, крошка. Я уже давно подумываю над этой красавицей – он мерзко облизнулся на дрожащую девушку, у которой не было ни одного шанса вывернутся.

– Во-первых, она не в твоем вкусе.

Не знаю, зачем я это сказала. Может, успокоить Амелию, что это все фарс. Может убедить или напомнить об этом Линяеву. А может внушить это самой себе.

– Во-вторых, прекрати говорить, что во всей херне, что приходит в твою больную голову, виновата я. Ты сам стал психом. Я палец о палец для этого не ударила.

– А вот и нет. Ты не один месяц сводила с ума меня своими играми. Давала шанс и убегала. Интриговала. Дразнила. Вот я и повернулся на тебе. – оскалился он на меня, забыв про бедную Амелию.

– Можешь хоть до самой смерти убеждать себя в этом. Но в том, что ты псих, виноват тот дяденька, что трахнул тебя в детстве. Вот ты и вымещаешь это на мне и других девушках.

– Большего бреда не слышал – искренне засмеялся он и, наконец, встал на ноги. Амелия была свободна и тут же воспользовалась этим и ускакала в любимый угол. – Так что? По-хорошему?

– Да говори уже, что делать. – безразлично махнула я рукой.

За все это время я ни разу не взглянула на него. Ни разу не позволила воспоминанию о том, что он сделал прорваться в мысли. Мне казалось, если я позволю себе посмотреть на него, то совершу необдуманный поступок, который будет очень дорого стоить. И ладно бы, это была просто моя смерть – этому бы я обрадовалась. Но я знала, что у него еще много рычагов, как заставить меня подчиняться. Я хоть и очерствела и лишилась половины эмоций и большей части рассудка, но логические цепочки строить еще могла. А еще понимала, что подставлять близких я не могу. Почему не могу? Об этом я старалась не задумываться.

Почему я так спокойно реагировала после того, как увидела, что он сделал на моих глазах? Да потому что это не было чем-то новым и неожиданным. Я знала, что он убийца. Я знаю, что он способен на гораздо более жестокие и отвратительные поступки. И я рада, что не увидела этого, а наблюдала лишь последствия. Его действия не могут вызвать у меня большего страха. Убийства других людей и свежие трупы я уже повидала на своем веку. И хоть лицо Димы до сих пор светится отпечатком на внутренней стороне век, я сегодня не могу бояться. Нет сил. Потому что я знаю, что он может со мной сотворить. И если он захочет, то это неизбежно, так что мне действительно нечего бояться. Только ожидать.

Глава 30. Спектакль

Ублюдок приказал привести себя в порядок и дал мне на все про все час. Амелия помогла мне вымыть голову, одеться в футболку и джинсы и нарисовать стрелки. Макияж служил маской, чтобы скрыть следы моего изнеможения. Пришлось плотно покрыть тоналкой мое бледное лицо, заново нарисовать все тени, здоровый румянец и придать губам цвет живого человека. Мои руки Амелия перекрыла тоналкой в местах, где цвет не совпадал с остальной кожей. Почти везде. Татуировку она зачем-то тоже решила закрасить. Я не стала уточнять, для чего она это сделала.

Спустя час я выглядела как похожая на себя Василиса. Глазам вернуть живость мне не удавалось. Они были больше похожи на Димины, когда я их видела последний раз.

– Малая, ты на сегодня свободна. Отлично поработала – Линяев одарил девушку масляной улыбкой.

Я бы хотела прямо сейчас выторговать у нее свободу девушки, но понимала, что шансов мало. Я должна рассчитаться с ним, а потом уже предложить еще что-то сверх того, чтобы он согласился ее отпустить. Хотя я уверена, что это будет только спектакль. Он никогда не пойдет у меня на поводу. И никогда ее не отпустит. Надавит через отца, и девушка снова прибежит и сделает все, что он прикажет.

Около десяти минут ублюдок объяснял мне, что я должна сделать и что должна говорить. Как я должна себя вести. Проще простого на самом деле. Бессовестно врать я научилась раньше, чем говорить.

Ни с первого, ни с пятого дубля у нас ничего не получалось. Я не могла звучать уверенно и убедительно. Это было невозможно в моем эмоциональном состоянии и как бы я не старалась, я ничего не могла с этим сделать.

– Может запишем еще через пару дней? Если ты, конечно, не собирался убить меня – невесело усмехнулась я.

– Тебе мотивация нужна? – зло сощурился на меня ублюдок и сомкнул пальцы на моем горле.

– Опять убьешь кого-нибудь? Угрожать будешь? Станет еще хуже. Из замученной я превращусь в девочку в ужасе. Так все точно поймут, что ты меня заставил. Я правда устала, я правда стараюсь. Но не получается. Честно.

Это были едва ли не единственные слова, которые я говорила искренне. И это было самым длинным и осмысленным предложением за последние пару дней.

Моя ненависть беспокойно спала, и я обманывала себя всеми способами, чтобы она не проснулась и не вцепилась Линяеву в лицо своими острыми когтями. Моя ненависть больше не была огненной. Ее сестра ярость устроила акт самосожжения и никто не знает переродится ли она. Поэтому во мне осталась только холодная как сибирская зима ненависть. Та самая, что методично расчленит Линяева на равные кусочки, рассортирует по контейнерам и растворит в кислоте.

Ублюдок что-то пробормотал и отдал приказ Косте, который неизменно ждал за дверью. Ну и какая порция угроз на этот раз?

– Тебе понравился мой подарок? – спросил он, пока мы ожидали. Я молчала, потому что посмотреть на него не могла, а говорить уже не было сил. – Твоя встреча с другом возле больницы.

– Это был подарок? По-моему это было предупреждение, чтобы я не смела сбежать. – отозвалась я.

– И то, и другое. Несмотря на всю мою подготовку, ты смогла меня удивить, клубничка. Я был уверен в тебе ровно до тех пор, пока не появился Радион. Почему же ты не бросилась ему на шею?

Что-то тут не так. Я хорошо изучила все интонации этого ублюдка. Все его микродвижения. И все его стратегии, особенно в плане разговоров. Я уже на интуитивном уровне понимаю, когда он манипулирует, когда собирается угрожать, а когда изнасиловать. Причем заранее знаю, насколько паршиво это будет.

И вот сейчас я слышу, что все это сказано неспроста. Он готовит очередную новость или вроде того.

– Как давно Радион начал работать на тебя? – это было невероятно смелое предположение.

Не реалистичное и далекое от правды. Но я решила тоже поиграть и вывести его на чистую воду, сказав нелепость. Специально, чтобы он начал меня переубеждать.

– Может лет десять или вроде того – легко ответил он.

Тут уже не выдержала я и, забыв обо всем, подняла на него глаза. Ублюдок скривил губы самой поганой ухмылкой из своего арсенала. Он это серьезно?

– Я был удивлен, насколько вы были слепы все это время – продолжал строить из себя дурака Линяев.

И теперь пазл действительно сошелся. Все слова и действия этого мужчины. Манипулятор не хуже этого ублюдка. И я позволила ему влез в собственную голову. Мы и правда тупицы.

У меня не было ни сил, ни слов, чтобы ответить. И потом я просто молча смотрела на урода и ждала, что он собирается предпринять дальше.

– Рад, что ты не повелась на уловку и была хорошей девочкой, пока мы тебя лечили. В качестве награды за примерное поведение, можешь поболтать с сестричкой по видеосвязи. Но не больше сорока минут. Костя за тобой присмотрит.

Линяев оставил на моих губах легкий поцелуй и спокойно вышел за дверь, оставив нас с Костей наедине.

Чего? Что он сказал? Поговорить с Машей по видео? Можно? Сейчас? Он не шутит?

– Если это проверка, моргни два раза – недоверчиво взглянула я на охранника, который открыл передо мной ноутбук.

– Хоть намек. Хоть взгляд. Хоть что-то, что заставит твою сестру наводить суету, и я организую несчастный случай вам обеим. Мне терять нечего, он все равно меня уберет после такого. Так что веди себя хорошо – вполне серьезно вместо ответа сказал Костя.

Выглядел он мрачно и напряженно. Он понимает, что одно мое неверное движение и ему тоже крышка. Глупо полагать, что я попытаюсь подать Маше какие-то сигналы. Она беременна и не должна переживать. Так что если я умру, надеюсь, у этого ублюдка хватит ума скрывать мою смерть от нее до родов. Хотя, зная этого психа…

Маша ответила сразу, словно ждала, когда я ей позвоню. Может ублюдок писал ей от моего имени и предупреждал?

– Боже ты мой! Это что, все еще ты?! – Маша как обычно приветствовала меня возмущениями по поводу того, что мы так редко видимся. С моим темпом жизни, у меня ощущение, что я разлучаюсь с ней на долгие годы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Следующие сорок минут, я сражалась с комком в горле и влагой на глазах. От Маши, конечно, я не смогла этого скрыть.

– Эй, ну ты чего! Это же я сейчас гиперэмоциональная. – сочувственно улыбнулась она в камеру.

– Просто – пожала я плечами и быстро вытерла глаза, не позволив слезам скатиться на щеки. – Очень скучаю. И устаю.

– Может бросишь нахрен эту работу? Универ же скоро. Если ты сейчас на грани, что будет потом?

Сестра действительно беспокоилась. Последние пару лет я не позволяла ей этого. Она всегда видела меня улыбающейся, либо просто спокойной. Но никогда не замечала, как порой меня рвет на части от боли. Я не могла позволить ей взращивать в себе фантомную вину за то, что она меня "бросила".

– Я бы очень хотела приехать. – тоскливо протянула она.

– Нет. Это я бы хотела приехать. Ничего. Еще пару лет и буду постоянно к тебе кататься. Хоть на выходные. Обещаю. Буду нянчиться с племяшкой и готовить тебе пироги.

Наверное, нет ничего больнее правды, которую знаешь. Что никаких через год и через два не будет. Что вряд ли я увижу племянницу. Что больше никогда не приготовлю ей шарлотку. И самое болезненное – ложь. Ложь, которую приходится из себя выдавливать. Потому что ты любишь этого человека и дорожишь им больше, чем кем-либо. Потому что она должна быть счастливой. И не должна ничего знать.

Счастье в неведении.

Пока я не узнала, что Линяев мечтает обо мне, я была, можно сказать, счастлива. Хотя и думала, что вот-вот и перегорю окончательно. Но то были спокойные деньки, полные стабильности и рутины. Было хорошо.

А теперь я смотрю на улыбающееся лицо сестренки. Любуюсь животиком, который стал заметно больше. И радуюсь, что она мне верит. Что мы можем вот так поболтать. Что я могу притвориться, словно ничего не происходит. Словно… все нормально. Приятное, но вместе с тем такое болезненное чувство.

Ровно сорок минут спустя Костя жестами приказал прощаться. А мне бы так хотелось заморозить это время и не возвращаться к реальности. Как много я готова была отдать ради этого.

Маша послала мне много воздушных поцелуев на прощание и с улыбками на лицах мы и расстались.

Как же. Черт возьми. Больно.

Я думала, после вчерашнего у меня уже не осталось сил не то, что на боль, а на хоть какие-то эмоции. Этот псих не такой уж и тупой. Знает за какие ниточки тянуть. Это и пугает.

Ощущение, что мое сердце вынули из груди, выдавили из него всю кровь, сжав в кулаке, и вернули на место.

– Ну что, воскресла? – довольный блеском в моих глазах, Линяев с удовольствием наблюдал последствия его широкого жеста. – Как там Машенька?

Возвращаться в реальность было очень неприятно. Благодарность я из себя выдавить не могла. Этот ублюдок убил Диму и Семена. Эти воспоминания слишком свежи. А еще этот краткий созвон помог мне вспомнить из-за кого конкретно я не могу видеться с родными и уже никогда видимо не обниму ни сестру, ни Владимира.

– Готова исполнить часть сделки или в следующий раз взять тебя на пытки? Например, твоей сестренки?

Линяев привычным движением заправил мне прядку за ухо и поднял к себе подбородок. Я все еще смотрела куда угодно только не на него. Пусть считает это бойкотом, мне все равно. Пусть радуется, что я не отгрызла ему руку, которой он убил тех, кто отчаянно пытался спасти меня. Хотя теперь каждое прикосновение мне и правда напоминало о том, что он сделал на моих глазах. И от этого скрывать мурашки и дрожь было сложнее.

Лучше на время закрыть эти воспоминания в бункере. Все равно на просторах моей личности остались одни кратеры. Вот на их месте можно построить множество бункеров, которые будут хранить все мои самые страшные воспоминания, пока я не умру.

Хорошо. Я сделаю это. Он все равно заставит меня делать то, что он хочет. Вопрос в том, сколько жертв я должна принести ради этого. И видео мне кажется довольно безобидной вещью. В него только дурак поверит.

– Привет. Меня зовут Василиса Аверина. Я хочу вам сообщить, чтобы вы не волновались за меня. Я в полной безопасности, мне никто не угрожает и никогда не угрожал, хоть я и говорила многим обратное. Вот уже два с лишним года я работаю на Линяева Артема. Почти год назад я перешла в компанию Рейтерна Владимира. Сначала я сделала это потому, что хотела избавиться от навязчивого внимания Артема. Но я в нем ошибалась. Поэтому скоро я начала помогать ему. Я шпионила для него, докладывала ему ценные сведения. Я закрутила роман с Владимиром, чтобы отвлекать его от бизнеса, подорвать его репутацию и ослабить экономику. И мне это удалось. Пока мы бегали от четко спланированных преследований Линяева Артема, бизнес Владимира слабел. О том, что сделает Артем не знал никто, кроме него самого. Меня он не предупреждал, чтобы все выглядело естественно. Недавно он принял решение, что мы уже достаточно ослабили его конкурента и показали всем, насколько просто выбить Владимира из колеи. Насколько он слабый и ненадежный бизнес-партнер и спонсор. Насколько легко его обмануть. Так что обращаюсь ко всем – не надо меня спасать. Просто не от чего. Меня никто не держит против воли, не ограничивает мою свободу и не заставляет ничего делать. Артем Линяев защищает свои интересы, поэтому не удивляйтесь, если встретите не очень теплый прием с его стороны. Не надо меня искать, спрашивать «как я могла» и все в таком духе. Это просто бизнес и ничего личного. Прошу прощения у всех, кого я обманула. И Владимир… прости, но все это было игрой.

Мой взгляд только под конец стал настоящим. На пару секунд. Только на словах, адресованных Владимиру. Я позволила себе расслабиться и посмотреть в камеру глазами настоящей Василисы, которая вопит о помощи. Остальное было исполнено с безупречным актерским мастерством. Когда нужно, я хорошо умела лгать, а краснеть не умела никогда. Так что для всех все будет выглядеть вполне органично.

Глава 31. Последнее предупреждение

– Скажи, Артем… – с неприкрытым интересом повернулась я к нему, когда закончила свою лживую речь. Ублюдок был абсолютно доволен, пересматривая разные кусочки видео на телефоне. – Ты отправишь это Владимиру по почте? А потом может и каждому, с кем мы общались? А может выведешь это видео на каком-нибудь городском баннере? – якобы мечтательно возвела я глаза к потолку и закусила губу. – Вот это популярность…

– А вот это тебя уже не касается. – Линяев навис надо мной и грубым движением освободил мою губу из захвата зубов. Полилась кровь, но я даже не поморщилась. – Вышло изумительно, клубничка. Разденься. – шепнул он, склонившись вплотную к моему уху.

Тело незамедлительно отозвалось дрожью отвращения вперемешку со страхом. Мое бедное сердце резко сорвалось с места и галопом поскакало сначала к пяткам, а потом к самому горлу.

– Мне нравится, как ты каждый раз реагируешь на меня, крошка. Раздевайся.

– Не стану. – еле слышно прошептала я.

Последствия моих слов предсказуемые, но вот здесь я ничего не могла сделать.

– Клубничка, ты прекрасно знаешь, чем закончится твое сопротивление. Я думал, мы прошли это. Ты вроде в последние дни радовала меня. Давай не сбиваться с намеченного пути.

Кажется, я начала лучше предсказывать этого ублюдка. Сейчас он попытается спокойно договориться со мной, будет гладить и рассказывать мое отвратительное будущее и обязательно нарисует, насколько радужное у меня положение. А потом его терпение лопнет, и я обзаведусь новыми синяками. Надо ли оно мне? Вот уж не думаю. Но подчиниться не получается. Смиренно ложиться под него выше моих сил. И всегда так будет. Сомневаюсь, что я когда-либо смогу успокоиться.

– Пожалуйста, хватит делать это – взмолилась я, чувствуя влагу на щеках. – Прекрати это.

– Клубничка, мне обязательно переходить к угрозам? Или может к их исполнению? – на его губах до сих пор играла зловещая улыбка, обещающая мне много боли. С учетом новых травм ему будет очень легко.

Но успокоиться у меня не получается. Я не могу ни дыхание успокоить, ни дрожь в руках, ни решения рациональные принять. Паника уже оплела мой разум, отравила мой мозг глупым намерением сбежать.

Под пристальным взглядом ублюдка я кое-как отползла к изголовью кровати. Я буквально читала в его глазах, насколько глупо поступаю. Ублюдок не двигался с места, ожидая моих дальнейших действий.

Сражаться с ним сегодня даже смешно, учитывая, что я однорукая и одноногая. Черта с два я дамся так просто.

– Артем, умоляю тебя. Хватит. Взгляни на что я способна. Я умею врать и притворяться. Используй это в своих целях. Но не трогай меня. Я буду работать на тебя. Шпионить по-настоящему. Хочешь, мы еще какого-нибудь конкурента уберем? Только я теперь на самом деле буду на твоей стороне – лепетала я в ужасе, наблюдая, как его благосклонность сменяется яростью с каждым звуком, который вылетает из моего рта.

Одним легким движением он поднял меня в вертикальное положение и, с силой ударив спиной о стену, прижался ко мне всем телом. Его не остановишь. Как бы я не плакала, чего бы ему не обещала. Рациональная часть моего разума понимала тщетность моих унижений и пресмыкания перед ним. Но паника уже взяла на себя ответственность за принятие решений. Позвоночник оплел канат ужаса, все сильнее сжимая его в тисках и лишая меня возможности принимать взвешенные решения. Один только вид этих яростных голубых глаз заставлял орать и брыкаться.

Животный инстинкт скрутил живот и всю нервную систему, заставляя сопротивляться и отбиваться, не замечая боли.

Руки ублюдка одним резким движением порвали на мне футболку. Его жадный взгляд упал на обнажившиеся полушария груди. В следующую секунду он сдернул вниз бюстгальтер и больно впечатал мои локти в стену. Рука взвыла от боли, и я завопила вслед за ней. Казалось, его вообще не впечатляют мои попытки высвободиться.

Потеряв полностью контроль над собственными действиями, я вдруг со злости плюнула на него своей кровавой слюной.

Ублюдок лишь на секунду отшатнулся, пребывая в шоке от моего поступка. Этого мне хватило, чтобы я тут же выскользнула из его рук и вылетела за дверь.

Но и здесь я наткнулась на препятствие в виде Кости.

– Пусти! Отпусти меня, идиот! – кричала я изо всех сил.

Новая волна сильного страха поднималась внутри меня, напоминая мне, что мне не убежать от своей судьбы и своими действиями я только усугубляю ситуацию.

Охранник вцепился в меня изо всех сил, прижав к себе спиной. Я все пыталась попасть пятками по его ступням, но он запросто приподнял меня над полом, лишив меня даже возможности это осуществить.

– Ну что попалась, детка? – прохрипел охранник мне на ухо и провел по нему своим языком. Я задергалась еще сильнее, целясь теперь затылком ему в нос по отработанной схеме.

– Хочешь поиграть? – в дверях стоял запыхавшийся, но тем не менее довольный Линяев.

Он обращался к Косте, предлагая ему меня. Ублюдок вытер лицо подолом футболки и теперь с наслаждением наблюдал за разлившемся ужасом в моих глазах.

– Нет! НЕТ! Не трогай! Не смей!

Охранник больно вцепился в мою грудь, грубо лапая меня повсюду, куда доставали руки. Что бы я не делала, но вырваться я не могла, а силы стали покидать меня.

– Артем, не надо! Нет! Артем, хватит! – взмолилась я, когда Костя полез в мои джинсы.

– Хочешь ее трахнуть, Кость? Кажется, наша клубничка захотела разнообразия.

Линяев игриво склонил голову набок, наслаждаясь открывшимся видом насилия надо мной. Он упивался моей беспомощностью и отчаянием. Я даже заметила, как он сощурился и закусил губу, словно сдерживая ликующий смех. Его взгляд следовал за каждым прикосновением Кости.

– Я был бы очень рад такой возможности. Повеселимся с тобой, а, клубничка? – хрипел охранник мне в ухо, пока я медленно слабла в его руках. – Давно хотел натянуть тебя и показать как лучше использовать твой рот. А то последнее время ты такая дерзкая. Где же теперь твоя дерзость? – его пальцы уже больно впились у меня между ног.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Боль, унижение, ужас, паника, отчаяние, а силы заканчиваются. Вот и все, что я чувствовала. Никакой надежды. Я знала, что это случится снова. В двадцать седьмой раз. Слезы отчаяния душили меня. Я пыталась держать нос на поверхности и не скатываться в истерику, но неумолимо проигрывала эту битву.

– Отпусти – коротко кивнул ублюдок Косте.

Тот немедленно поставил меня на ноги и убрал свои руки. Я едва стояла на своих двоих. Руками обхватила себя за талию и сгорбилась под ледяным взглядом Линяева.

В следующую секунду мою щеку обожгло болью. Судя по хлопку, это была пощечина внешней стороной ладони. Я пошатнулась и стала заваливаться, в глазах потемнело. Я еще не понимала какой силы был удар.

– Держи ее – услышала словно из бочки, наполненной водой.

Костя не позволил мне упасть и снова выровнял в пространстве.

– Это тебе за то, что ты такая неблагодарная сука – серьезно проинформировал меня ублюдок. – Итак, вот как все будет. Ты подчиняешься мне, и никто не пострадает.

Линяев снова включил этот свой голос и взгляд, который должен бы подавлять волю других. Взгляд, который не идет ни в какое сравнение с Владимиром. Взгляд, который вообще не вызывает у меня нерационального желания подчиняться. Но я послушно опустила глаза, лишь бы не злить его сильнее.

– Ты можешь брыкаться и орать, меня это даже возбуждает. Но есть грани. Плевать в меня нельзя. Пытаться ударить ниже пояса, в солнечное сплетение, по голове и так далее нельзя. Нельзя пытаться нанести мне существенный вред. Лучше боготворить и с энтузиазмом приниматься за дело. Я скажу это один раз сейчас, в следующий я приведу в исполнение одну из угроз. Будешь слишком верить в себя и активно сопротивляться, я позову Амелию, и ею займется Костя. Потом я. Потом может кто-то еще, смотря кто на дежурстве. Та же участь постигнет и тебя. Пойдете вместе по кругу. Доставить сюда твою сестренку тоже не составит труда, не забывай. Ксюша уже много видела. Я ее отпустил только ради тебя. Расстроишь меня, и я легко ее верну на место, а потом убью. Поверь, Владимир даже не догадается, что это я. У меня на этот случай давно все готово. Если не хочешь, чтобы твоя встреча с Сашей была последней – подчиняйся – сквозь зубы проговорил он мне в лицо, пока я зажмурилась, надеясь, что так реальность не настигнет меня. Но это не помогало. – Ты сказала, что умеешь хорошо притворяться и врать. Так используй это сама для своего же блага. Соври самой себе, насколько тебе нравится трахаться со мной. А потом может и сама поверишь в это. Будь со мной хорошей девочкой. Радуй меня, Василиса. И все от этого только выиграют. Мне совсем не улыбается тебя бить и воспитывать. Но ты иначе не понимаешь. С тобой можно общаться только на языке силы. Докажи мне, что я не прав. Я бы с удовольствием перестал насиловать тебя и сделал бы так, чтобы секс приносил нам обоим удовольствие. Но ты сопротивляешься. И кто же в этом виноват? – я молчала и старалась утихомирить рыдания, чтобы не наделать новых глупостей. – А теперь соберись, вытри слезы, сними с себя одежду и встань на колени посреди комнаты. Повторять угрозы я больше не буду. Сразу буду приводить в исполнение и там ты меня уже не уговоришь. – бросил он напоследок и отошел в сторону, чтобы я смогла пройти в комнату.

Когда мы остались наедине, он легким движением задрал мой подбородок и впился в меня ледяным взглядом, полным уверенности и решимости.

– Сними одежду и встань на колени.

Будь это Владимир, я бы даже не заметила как оказалась бы на полу.

С этим ублюдком дела обстоят иначе. Он не имеет надо мной власти. Точнее имеет – но только через моих близких. Вот так взглядом и голосом он никогда не сможет меня подчинить. И никто уже не сможет.

Притворяться и врать? Хорошо. Я смогу играть эту роль. Я справлюсь. Я все сделаю, чтобы уничтожить тебя. За Диму. За Семена. За Гришу. За Машу. За Ксюшу. За Владимира. За себя саму. Я разрушу твою жизнь. Я разрушу твою личность. В эту игру могут играть двое.

Не отрывая взгляда от ублюдка, я стянула с себя остатки одежды и послушно встала на колени. В моих глазах больше не было вызова. Не было ненависти и отвращения. Отныне я позволяла себе снять эту маску только когда он наверняка не видел моего лица.

Скоро этот ублюдок сам запутается, где правда, а где игра.

Глава 32. Жесткий диск

Меня вырвало уже третий раз. Может, я уже в кому впаду?

Рядом стояла Амелия и придерживала мои волосы, потому что у меня сил хватало держаться только за белоснежного друга.

– Уходи – как можно жестче приказала я, когда с трудом поднялась наконец на ноги и схватилась дрожащими пальцами за раковину.

Амелия словно не обращала внимания на мои слова. Она собственноручно смыла с меня весь ужас, вытерла полотенцем, как маленького ребенка, закутала в одеяло и принялась за мои ранения.

Девушка молча обработала мои колени и даже слегка дула на них, чтобы облегчить боль. Это заставило меня истерично хохотать до слез. Внутри себя.

– Я слышала твои крики. – тихо произнесла девушка так, чтобы на записи с камер было не разобрать слов.

– Лучше бы тебе перестать мне сочувствовать – голос оказался даже слабее, чем я ожидала. – Лучше бы тебе меня возненавидеть.

– Я сама решу, что мне делать – огрызнулась Амелия и смерила меня весьма раздраженным взглядом из-под полуопущенных век.

– Тогда не удивляйся, когда обнаружишь, что теперь ты ниточка, за которую он дергает и управляет мной. – я свернулась клубком и закрыла глаза, надеясь вырубиться на долгие дни.

– Он ничего мне не сделает. – уверенности ей не занимать.

Сил спорить с ней у меня не было. Мне мои силы еще понадобятся, чтобы разработать не один десяток стратегий. Вот теперь ублюдок разозлил меня. После всего, что он со мной сделал, мне уже бояться нечего. Тешить себя надеждами, что за хорошее поведение он перестанет меня трахать – глупо. Наоборот станет это делать с большим удовольствием и вообще от меня не отлипнет. А я должна использовать это в своих интересах.

– Сбеги, пока не поздно. Твой отец идиот, он сделал выбор и продал тебя чудовищу. Но ты не обязана делать этот выбор. Найди того, кто поможет тебе скрыться. – сказала я напоследок, когда девушка легла рядом со мной на кровати.

– Я под постоянным наблюдением.

Я тоже. Но это не значит, что я не найду способ забрать жизнь ублюдка с собой. Нужно просто набраться как можно больше глупости, отчаяния и достигнуть необходимой степени сумасшествия. Этим я и собираюсь заняться. Свести себя с ума, чтобы лишить одного недочеловека личности. Он будет страдать.

Дни тянулись медленно и весьма утомительно. Придумать, как найти и выкрасть жесткий диск у меня не получалось. Да и вообще не уверена, что он еще в доме. Может Линяев с Маликом уже заключили какую-то сделку.

Дни сливались в один сплошной кошмар. И никакого намека на просвет в этом аду. Линяев из раза в раз получал то, что хотел. А меня раз за разом выворачивало под присмотром Амелии. Скоро я начну терять сознание, и я никак не могу дождаться этого момента.

Амелия помогла мне подняться с кровати, чтобы я спустилась на ужин к ублюдку. Вот уже три дня он предпочитает совместные трапезы. Видимо чтобы следить, что я не голодаю. И мне действительно приходилось есть. Натягивала улыбку, притворялась спокойной и участливо узнавала как дела у своего насильника. Это преследовало сразу две цели – расположить его к себе и узнать полезные секреты. Пока что ничего интересного я не узнала, но сдаваться пока не собиралась. Мне все равно тут больше нечем заняться, так что хоть какой-то смысл в моем пребывании здесь.

Но сегодняшнему ужину не суждено было пройти спокойно. Почти в самом начале к ублюдку заявился гость. И не кто-то, а сам Григорий Синельников. Я не увидела в его руках пистолета и признаков штурма дома ради моего освобождения. А это может означать только две вещи – либо это плохой Синельников, либо он просто проверяет, что я еще жива.

Так или иначе игнорировать новые вводные при Линяеве я не должна. Жадный взгляд Синельникова, который разве что слюни не пускал, заставил меня поверить в то, что пришел еще худший ужас моей жизни.

Я моментально оказалась на ногах, но Артем тут же дернул меня за руку и заставил сесть обратно на стул.

Сердце подкатило куда-то к горлу. Желудок свернулся и готов был выбросить свежее содержимое наружу.

– Привет. Присаживайся, мы как раз ужинаем – радушно поприветствовал друга Линяев.

– Я бы с удовольствием. Но боюсь, не смогу поесть, пока не вытрахаю из нее все грехи.

Рот Синельников исказил настоящий звериный оскал. Он стал быстро приближаться и игнорировать это я уже не могла на уровне инстинктов. Линяеву не удалось меня удержать, я вскочила на ноги и рванула к лестнице. Как меня это спасет? Скорее всего никак, моя комната не запирается, а остальные… Тут у всех есть ключи. От Григория мне не сбежать, если только не проснется адекватная его часть.

Но я об этом не думала. Я спасалась. Спасалась, как могла.

На лестнице он меня все равно нагнал и схватил за ногу. Я тут же потеряла равновесие и с визгом отсчитала лицом четыре ступеньки, прежде чем он подмял меня под себя. Мое костлявое колено тут же вписалось в его пах. Это дало мне возможность вырваться и снова побежать. Зрение застилал ужас и мешал связно думать. Сердце неритмично билось в груди, я едва чувствовала собственные ноги, которые несли меня дальше от опасности.

В моменте мне казалось, что я бежала уже вечность, а на деле оказалось, что добежала только до середины коридора. Синельников безжалостно толкнул меня лицом в стену и тут же резко развернул лицом к себе, сжав в руках мои плечи. Я завизжала от неожиданности и острой боли в поврежденном плече.

– Не бойся, это я – прошептал он мне в губы. – Продолжай играть.

Повторять дважды мне было не нужно. Я на одном только адреналине и продолжала бороться с ним. Синельников куда-то тащил меня, пока я тщетно старалась вырваться из его хватки и не покалечиться при этом. Уж не знаю, адекватная ли это личность Григория, но церемониться он со мной не собирался. Его руки и движения были грубыми, резкими и сильными.

– Отпусти! Не надо! – визжала я, когда он в очередной раз выкрутил мне здоровое плечо. Не хватало еще и левой руки лишиться. – В кабинет – шепнула я, когда Гриша притянул меня к себе вплотную.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Там нет камер, а еще там, возможно, лежит жесткий диск. А это идеальная возможность достать десять минут времени, когда Линяев ни о чем не заподозрит. Больше у меня не будет этой возможности.

Синельников с силой втолкнул меня в дверь. Я оказалась на раненных коленках и зашипела сквозь зубы он боли. Дверь хлопнула. Мы одни. С опаской обернулась на мужчину, который стоял надо мной и тяжело дышал. Взгляд был серьезным и вполне зловещим.

Я не успела даже придумать, что такого спросить, чтобы уточнить, кто передо мной стоит, как он вцепился мне в горло. Я снова завизжала, что было силы и стала умолять о пощаде. Страх липкой субстанцией наполнял черепную коробку. Соображать было сложно. А Синельников либо прекрасный актер, либо мне конец.

– Ты должна орать и дальше, не заставляй меня это выбивать из тебя силой. – прошептал он мне в лицо и тут же помог подняться на ноги.

Все тело трясло от шока и страха. Кажется, сегодня мне повезло. Он не собирается меня насиловать. А мне лишь надо изображать борьбу.

Я демонстративно скинула со стола какие-то бумаги и прочий хлам. Все это сопровождалось моим криком, рычанием и просьбами о пощаде.

Я, наконец, пришла в себя и могла заняться поисками диска, к чему незамедлительно и приступила.

– Что ты ищешь? – тихо спросил Григорий.

– Жесткий диск. Небольшой, прямоугольный, тонкий, черный – спешно перебирала я все эпитеты, что приходили в голову.

Я перевернула весь стол, полезла в ящики, надеясь, что мне просто сказочно повезет.

– И что на этом диске?

Григорий периодически слегка ударял кулаком по предметам и напоминал мне изображать сопротивление. Но к поискам решил не присоединяться.

– Лучше тебе не знать. И раз уж ты тут явно не для того, чтобы меня вытащить, ты мне поможешь. – пыхтела я, пока вынимала ящик за ящиком, коробка за коробкой.

– Я скоро вытащу…

– Слабо верится. – тут же перебила его я и выстрелила ненавистным взглядом. – Но давай оба понадеемся, что я найду этот чертов диск. Это по крайней мере испортит жизнь ублюдку. Очень сильно испортит жизнь.

Я кинулась к сумке Линяева, которую нашла в комоде. Та самая сумка из-под ноутбука Владимира. Вот только ноутбука нет. Держу пари, он в сейфе. Ха! Прячет совершенно не то, что нужно. Ноутбук давно бесполезен. А вот диск, который лежал там же, где я его и оставила, является сейчас самой ценной вещью для меня.

Я едва сдержала восторженный крик, когда он оказался в моих руках. Синельников предупреждающе наставил на меня указательный палец. И вместо восторга, я ударилась спиной в дверь и зарычала от настоящей боли, которая сковала мое плечо.

– Ты должен положить этот диск…

А вот где его спрятать я не знала. Я даже не думала о том, как спрятать этот жесткий диск. И Линяев ведь заметит пропажу. И сразу подумает на меня. И тогда точно убьет меня. Нет, так плоско поступать нельзя.

– Твою мать. Нельзя красть этот диск. – одной рукой я вцепилась в собственные волосы, а во вторую, что сжимала черную коробку, вцепилась зубами.

– Рад, что ты догадалась. – съязвил в ответ Синельников. – Давай его сюда.

Я доверчиво вручила ему устройство. Григорий взял с пола шнур и присоединил один его конец к диску, а другой к своему телефону.

– Я сохраню копию к себе на телефон. Потом перекину на флэшку или пустой диск.

– Нужно удалить отсюда один файл. – тяжело дыша предупредила я.

– Бери удаляй.

Мне понадобилось около четырех минут для того, чтобы найти его, я ведь старательно спрятала его среди множества папок. К тому же еще и переименовала его. К счастью, название я вспомнила сразу, как увидела. До этого я никак не могла восстановить эту информацию в голове. Я слишком торопилась, когда проворачивала весь этот хлипкий план в отеле.

– Мне нужно, чтобы флешка потом оказалась в надежном месте.

– План отличный – саркастично отозвался Григорий.

– Сохрани ее. Я заберу ее у тебя, когда ты меня вытащишь. Или я сама сбегу.

– Так ты не скажешь, что там?

– Я думаю, скоро ты сам догадаешься. Ты же не предашь меня?

– Думаю, нет.

– Ладно, я все равно не поверю ни единому твоему слову. Просто надеюсь, что выберусь раньше, чем ты решишь меня обмануть. Что теперь? Может есть шанс, что ты просто вывезешь меня отсюда прямо сейчас?

Была ли у меня хоть малая надежда на такой исход? Нет. Совершенно. Если он не сделал этого уже, значит и не собирался.

– У меня все скоро будет готово. Потерпи дней десять.

– Десять? – я едва сдержала истерический смех. – Да, конечно, без проблем. Я потреплю еще от двадцати до тридцати изнасилований. Не торопись, Гриш! – я с силой хлопнула его по плечу, хотя мне на самом деле хотелось со всей своей злостью впечатать свой кулак в его лицо.

– Я делаю то, что в моих силах – Григорий грубо сжал мою кисть в своих пальцах. – Я ничего тебе не должен.

– Ты прав – уже спокойно ответила я. – Спасибо за помощь. Я правда признательна. Сколько у нас времени?

– Пара минут.

Гриша отошел от меня на приличное состояние, но так и не перестал прожигать меня своим злым взглядом.

– Снимай одежду и начинай рыдать. – приказал строго Григорий и подошел ко мне сзади, чтобы поднять на ноги.

Я взмахнула ладонью вверх и не позвонила себя тронуть. Самостоятельно поднялась на ноги и серьезно взглянула ему прямо в глаза.

– На мне всего лишь халат. Под ним ничего нет. Так что для легенды – ты трахнул меня, потом я снова запахнула халат и вышла из кабинета.

Персиковый халатик, который мне любезно выдали, чтобы я могла передвигаться по дому, и так едва прикрывал все самое необходимое. Так что раздеваться еще больше перед кем-то я не намерена. Осталось только рыдать в три ручья, а это вообще не сложно. Заплакать я теперь могу просто по щелчку. Еще с минуту я как следует разгонялась, а после Синельников схватил меня за локоть и грубо потянул в обратном направлении. Я уже не сопротивлялась, но еле поспевала за ним, периодически волочась по полу. Только на лестнице Григорий вел себя чуть осторожнее, чтобы я не расшибла себе голову.

– Вот. Возвращаю и даже живую – усмехнулся он Линяеву и, наконец, выпустил мою руку.

Я тут же побежала к раковине, изображая рвотные позывы. Несколько раз демонстративно прополоскала рот и выпила два стакана воды. Все это непременно сопровождалось всхлипами и скулежом.

– Никакого уважения. Ты ее воспитываешь вообще? – пренебрежительно отозвался Григорий и как ни в чем не бывало приступил к еде.

– Знаю. Она у меня своенравная. Пока еще сопротивляется, но последние дни весьма и весьма, послушная. Да, Василиса?

Дрожащей рукой я сжала нож, что лежал прямо передо мной. Сейчас бы развернуться да перерезать ему глотку. А там дальше наплевать, что будет. Найду Владимира и Сергея. Они защитят меня.

– Брось нож! – рявкнул Гриша. Я только обратила на него свой полный ненависти и презрения взгляд. – Я только разогрелся, хочешь второй раунд? – угрожающе оскалился он.

– Да не парься. Она ничего не сделает. – не переставая жевать, махнул рукой ублюдок и даже не обернулся. – Она знает, что если попытка не удастся, то она увидится с племяшкой раньше времени. Там на кладбище еще поместится маленький гробик рядом с родителями. – мерзко хохотнул Линяев.

Нож с грохотом упал в раковину. Меня трясло от его слов. Трясло от всей этой ситуации. Хотелось совершить какую-нибудь глупость. Но два раза за день не может так сказочно везти. Так что воздержусь. Тем более взгляд Синельникова весьма красноречиво объяснял, насколько это плохая идея.

Что ж. Десять дней? Ладно. По крайней мере у меня есть стимул терпеть. По крайней мере я знаю, что там дальше будет свет. Значит, я выдержу.

Если кто-то решил, что я хоть на процент надеялась на то, что мне ничего не будет за мою маленькую авантюру, вы меня так и не узнали достаточно хорошо. Я реалистка до мозга костей, которая любит верить в чудеса, поэтому рискует напропалую.

Глава 33. Тест

Следующие дни я была действительно примерной девочкой. Я готовила ему поесть, чтобы задобрить, вежливо интересовалась его делами, узнавала новости о работе и старалась быть рядом с ним, когда он хотел этого.

Потеряла ли я надежду? Нет, я жду истечения десяти чертовых дней. Я выберусь и закопаю этого ублюдка своими же руками.

– Устала, крошка? – не отрываясь от компьютера спросил с улыбкой Линяев.

Я сидела на полу возле его ног и устало прислонилась к столу в его кабинете. Линяев сидел в кресле и сосредоточенно работал. Я почти не спала предыдущую ночь. У меня участились приступы панической атаки, поэтому всю ночь я провела в состоянии на грани жизни и смерти. Весь день Линяев требовал моей включенности и внимания к его персоне, поэтому даже днем мне поспать не удалось.

– Нет. Все хорошо – слабо улыбнулась я ему своей заученной фальшивой улыбкой. – А у тебя как? Все получается? Помощь не нужна?

– А ты хочешь помочь? – ублюдок чуть отъехал от рабочего места на своем стуле и удивленно посмотрел на меня.

– Я не против – пожала я плечами. – Можешь мне доверить какую-то не очень конфиденциальную работу, если боишься.

– А я должен бояться? – прищурился он на меня.

– Не знаю – на этот раз улыбка была искренней. Сдержать свое злорадство не получалось. – Кому мне рассказывать твои секретики, если я постоянно с тобой тут?

– Вот именно. – задумчиво протянул он. – Но все равно нет. Моя женщина работать не будет. У тебя совершенно другая задача. Иди лучше поешь, тебе нужны силы.

– Это для чего это? – я склонила голову на бок и неуверенно улыбнулась. Если он снова меня трахнет, скорее всего я уже не встану. Сил не было совершенно ни на что.

– Завтра встреча с Маликом. Ты поедешь со мной. Ты ему понравилась, так что поспособствуешь нашей сделке.

Твою мать! Этот день настал. Осталось всего четыре дня до моего освобождения. Малик не мог подождать еще немного? Боюсь, ублюдок убьет меня раньше, чем Григорий сможет меня освободить. Черт-черт-черт!

– Я уверена, ты справишься и без меня. – скрыть напряжение в голосе не удалось.

Но пусть он думает, что это связано с тем, что я была не очень впечатлена прошлой встречей с Маликом.

– А я думал тебе понравилось. Пришла ты тогда довольная. Мне уже тогда хотелось нагнуть тебя и показать, с кем ты будешь получать удовольствие. Но потом ты дала мне еще больше поводов к тому, чтобы сделать с тобой все, что захочется. – Линяев прямо мечтательно закатил глаза, припоминая недавние события. Урод.

– Мне обязательно там быть?

Да хотя какая разница. Меня уже ничего не спасет. Буду я на месте или буду ждать его дома. Разницы никакой – он накажет меня по высшему разряду. Думаю без подвала мы не обойдемся.

Нужно как-то предупредить Гришу. Если он не вытащит меня раньше, я не доживу до его грандиозного плана, на осуществление которого ему необходимо десять чертовых дней.

– Обязательно. Так что беги поешь. Я зайду к тебе через пару часов, можешь пока отдохнуть, выглядишь вяленько.

Линяев собственноручно поднял меня на ноги и, шлепнув по заднице, толкнул в сторону выхода.

– И еще. – добавил он, когда я уже переступала порог. – Пообещай мне есть больше и прекрати извергать из себя все съеденное. Как я и сказал тебе понадобятся силы. И дело не только в завтрашней встрече. Я хочу, чтобы ты родила мне ребенка. Так что иди подкрепись и ложись отдыхать набираться сил.

Я натурально застыла статуей после его слов. Я, честно, думала, что это все привиделось моему уставшему мозгу. Что это галлюцинации. Он не мог этого сказать. Он не может этого хотеть. Он не может делать это со мной. Такого просто не может быть.

Я не помню, как оказалась в своей комнате.

Что он хочет? Ребенка? Чтобы я родила ребенка? Он там совсем с ума сошел? Рассудком тронулся похлеще Синельникова? О чем он говорит? Этого просто не может быть.

Спустя три часа, уже после того, как ублюдок от меня ушел, оставив лежать пластом на кровати, меня навестила Амелия. Ей пришлось долго и упорно звать меня, но я пребывала в глубоком шоке. Я мало осознавала реальность, я даже не помню каким извращениям подвергал меня Линяев в этот раз. Я ничего не помнила.

Амелия привычно сводила меня в душ и практически с ложки начала меня кормить. Но у нее ничего не получалось. Есть после таких новостей я не могла. Я вообще не понимала, что происходит. Как и сама девушка, которая впервые нашла меня в таком глубоком трансе.

– Василиса, объясни, что происходит! – с усилием тряхнула она меня за плечи.

Ее движение было до того резким, а мое тело до того ослабевшим, что голова тут же безвольно запрокинулась.

– Ты что беременна? Почему он дал мне тест и сказал заставить тебя его сделать?

Я медленно перевела взгляд на коробку в руках девушки. Он не шутил. Это была не гребанная галлюцинация. Он реально хочет ребенка. Григорию стоит поторопиться и вытащить меня. Его дружок сошел с ума. Если я забеременею, я найду способ избавиться от ребенка. Я не буду рожать от этого психа. Я не собираюсь рожать ему ребенка. Нет. Он не заставит меня.

– Он сказал, что хочет ребенка. – глухо произнесла я.

Амелия сидела напротив меня на кровати. Ее нижняя челюсть отпала, а во взгляде читался не иначе как ужас. Да, понимаю. Я уже несколько часов в таком состоянии. Вот только не стоило мне приходить в себя и осознавать ужас происходящего и его извращенные желания. Как еще он захочет поиздеваться над моим телом и психикой. Вряд ли я выдержу это.

У меня началась паническая атака.

В такие моменты моя жизнь казалась мне абсолютно безнадежной и обреченной. Линяев заставит меня рожать, будет годами держать взаперти, как тех пленниц, о которых снимаются фильмы, основанные на реальных историях. И никто. Никогда. Мне не поможет. Все будут считать меня пропавшей или мертвой. Я проведу долгие годы в страданиях под гнетом этого ублюдка, пока он в порыве ярости или от скуки не задушит меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Амелия тщетно пыталась привести меня в чувства. Ничего не выходило. Я ничего перед собой не видела и не управляла собой. Я могла думать только о своем ужасном будущем.

– Все? – раздался возле уха шепот девушки.

Она тяжело дышала и сжимала меня в своих объятиях. Конечно, если попытка задушить меня может расцениваться как объятия. Амелия прижимала мою голову к своему животу и ладонью закрывала мне рот и нос. На удивление это помогло. Мое частое дыхание было сбито. Она просто не давала мне дышать, а теперь каждый вдох был глубоким и медленным. Под ее неутомимым контролем.

Паника отступила, перед глазами прояснилось, но коробка с тестом напоминала о реальности.

Нет. Я не беременна. И не смогу забеременеть. Я почти не ем. Меня почти каждый день тошнит. В день я проживаю по несколько панических атак. В сутки сплю чуть больше четырех или пяти часов. У меня ежедневный стресс. В таких условиях моя матка просто не должна работать.

У него ничего не получится. Либо он поместит меня в санаторий на полгода, где меня приведут в порядок, либо ничего у него не выйдет.

– Идем. Нужно сделать тест.

Тон Амелии не терпел возражений. Она была серьезна и насильно тащила меня в ванную, хоть я и сопротивлялась до последнего. В конце концов ей пришлось как следует наорать на меня и напомнить, что с нами будет, если я продолжу так себя вести.

В ванной за закрытой дверью нас не могли слышать и видеть камеры, поэтому на ее строгий взгляд я только покачала головой и указала на ее штаны указательным пальцем. Амелия пыталась бесшумно спорить, но у нее все равно ничего бы не вышло. Она добилась бы от меня только драки и ничего больше.

Потому она послушно сдернула с себя штаны и выполнила все необходимые манипуляции.

В комнату мы вошли по очереди. Сначала насупленная Амелия с тестами в руках, а затем вялая я. Мне было абсолютно неинтересно, что покажут тесты. Сомневаюсь, что у девушки были планы забеременеть. Я забралась под одеяло и попыталась выгнать из головы все мысли и поспать.

Реализовать это было невозможно. Вторая ночь подряд прошла без сна и только с одной панической атакой.

Глава 34. Сделка

– Стоило прихватить валик – пробормотала Амелия, нанося на мое тело слой плотного тональника.

Мы уже час занимались тем, чтобы закрасить меня, потому что синяков стало в разы больше. Радует, что сегодня без ссадин.

– Прости – прошептала она и украдкой глянула на меня исподлобья. – Это совершенно не смешно.

А я действительно едва сдерживала хохот. Чтобы скрыть все эти отметины нужна бригада маляров с валиками. Картинка в голове была настолько реалистичной и забавной, что я все-таки засмеялась в голос, падая на кровать.

Следом за мной прыснула и Амелия.

Кажется, мы обе испытывали слишком много стресса за последнее время, иначе как еще объяснить этот истерический хохот.

Времени на мою упаковку ушло больше обычного, но Амелия предусмотрительно пришла как можно раньше. Я стала в разы медленнее двигаться от истощения, мне нужны были остановки, для того чтобы привести дыхание в норму после душа и других обычных бытовых задач.

К шести вечера я снова облачилась в костюм шлюхи. На этот раз это были очень короткие кожаные шорты с высокой талией, которые плотно облегали мои ягодицы и сдавливали внутренние органы. А также корсет без бретелей. На ногах высокие ботфорты, несмотря на конец августа. По мне так пошлятина и безвкусица. Учитывая мои утерянные формы и торчащие кости. Шорты сидели на мне ужасно, задница стала плоской, а бедра слишком костлявыми. Я похудела килограмм на шесть или семь по моим ощущениям. Болезненное отражение в зеркале мне совершенно не нравилось. Как Линяев может хотеть это тело? Псих.

– Готова?

В комнату без предупреждения вошел вышеупомянутый. Он придирчиво осмотрел меня с ног до головы и жестом приказал медленно покрутиться. Его личная кукла, которая улыбается и выполняет любой приказ. Это стало реальностью моих последних десяти дней.

– Нет. Переодень ее. – поморщился он наконец. По крайней мере теперь мы знаем, что вкус у него все же есть.

– Во что? – робко спросила Амелия.

Девушка напряглась всем телом, вонзилась ногтями в собственные ладони. Я видела как расширились от паники ее глаза. Ничего, милая, пока я послушная, он будет идти мне на уступки и не тронет тебя.

– Придумай что-то. Десять минут. Там пробки. – коротко приказал Линяев и ушел разговаривать по телефону.

Амелия с ужасом развернулась на меня, ожидая помощи.

– У меня только старая замызганная белая рубашка и стремный розовый халат. Могу пойти в нем – усмехнулась я.

Меня забавляла ее растерянность. Для меня эта задачка выглядела детской. Я решала проблемы посерьезнее и находила решения там, где их не видел никто. Поэтому и эта ситуация вовсе не виделась мне сложной.

– Неси все что есть. – вздохнула я и устало прилегла обратно на кровать.

Я. Собственноручно. Буду придумывать образ. Который должен понравиться ублюдку. Докатилась. Что ж, выбора у меня все равно нет. Если не сделать – все равно пойду в этом, только потом он выместит на мне всю свою злость. А мне и так сегодня достанется. Про побег я даже не думаю. Сильно сомневаюсь, что ублюдок оценит по достоинству эту идею. А сил у меня до того мало, что так резво бегать, как это получалось ранее вряд ли выйдет. Так что надеяться на такой расклад я бы не стала. Разве что случится чудо.

Амелия скинула на кровать охапку одежды, и я стала придирчиво перебирать ее. Как бы мне не хотелось прикрыть свое тело, с таким набором шансов не было. Пришлось надеть экстремально короткую черную юбку свободного кроя и прямой топ на тонких бретелях. Юбка скроет исчезнувшую задницу, а топ и не должен подчеркивать объемы груди. Так что этот комплект я бы носила и в обычной жизни. А учитывая что юбка была сшита с шортами, которые должны были уберечь от казусных ситуаций, этот образ был для меня самым безопасным. Ботфорты я сменила на уже знакомые босоножки. Нога болела чуть меньше, но заныла сразу же. Чувствует, что может случиться снова.

Теперь я выглядела как эскортница, а не шлюха. Так лучше.

Линяев вновь осмотрел меня и поднял юбку, чтобы проверить белье. Хмурый недовольный взгляд был вполне красноречивым. Не любит преграды. Тем более в виде шорт. Ну ничего. Зато я могу отсрочить расправу над собой на пару секунд. Может получится выколоть каблуком глаз этому ублюдку.

Я думала предупредить Амелию о том, что ей лучше пропасть на сегодняшний вечер, дабы не попасть под горячую руку одного психопата. Вот только это будет подозрительно, и Линяев запишет это как еще одно доказательство, что я причастна к пропаже проекта. Так что Амелии придется спасать свою жопу самостоятельно.

Малик опаздывал в ресторан уже на полчаса, а я надеялась, что он вообще не придет, и моя задница останется в относительной сохранности. Но чуда не произошло. Мужчина встретил нас крепким рукопожатием. А меня окинул изучающим взглядом и после лучезарно улыбнулся. Я ответила ему не менее очаровательной улыбкой, хоть и хотелось биться в истерике.

Мне конец.

Он меня убьет. Следующие дни если будут просто тяжелыми – будет вполне сносно. Только бы дожить до моего освобождения. Я готова вытерпеть, что угодно, если Григорий мне не соврал и вытащит меня. Я буду жить одной этой мыслью и выполнять все, что хочет ублюдок.

– Ну что, к делу? – с готовностью потер ладони Линяев.

– Я на голодный желудок решений не принимаю – коварно подмигнул мне мужчина и открыл меню.

Может у Малика тоже есть план? Может он сговорился с Григорием и вытащит меня уже сегодня? Может Синельников уже знает о ситуации и ускорит процесс? Очевидно же, что Линяев будет в ярости.

Артем рядом со мной всем своим видом старался показывать насколько он уверен в себе, но его нервная ладонь на моем бедре говорила об обратном. Это внутри радовало меня, потому что переживать ему было о чем. Но также это напоминало мне, что и самой есть о чем беспокоиться.

Мужчины вели светскую беседу, а я глупо улыбалась, скрывая приступ панической атаки, который так и норовил лишить меня рассудка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мне конец. Он убьет меня. А до моего освобождения еще четыря дня. Сомневаюсь, что смогу водить его за нос так долго. Как мне убедить его, что я не причем? Как спасти себя на этот краткий срок? А может они узнают об ошибке нескоро? Может не сегодня. Не станут проверять?

Я знаю, что сегодня не тот день, когда я покончу со своим заключением. Нужно только потерпеть. Нужно дождаться помощи Григория. Нужно лишь пережить все зверства Линяева, и я смогу начать жизнь с чистого листа. Я смогу убраться из этого города. Я больше никогда не увижу ублюдка и больше ни на шаг не отойду от Владимира. Я найду способ нанять огромный штат личной охраны. Найду профессиональных киллеров, которые просто убьют всех, кто мне угрожает.

Самое несправедливое, что я совсем не понимаю, почему на меня открыли охоту все остальные. Ладно, этот псих. Он просто двинулся на мне, человек нездоров, но причем тут остальные. Я даже не знаю этих людей.

– Ну что, давай свой договор. – неожиданно перешел к делу Малик.

Я изо всех сил стиснула край подушки, что лежала на сиденье подле меня. Началось.

На протяжении получаса они еще обсуждали какие-то детали договора, несмотря на то, что их юристы согласовывали все это больше недели. За это время я успела совсем успокоиться и отвлечься от мыслей о своем не самом радужном будущем.

Малик давил на него с нешуточной силой. Этот мужчина выглядел гораздо более уверенным и расслабленным. Он насмехался над своим оппонентом, подкалывал его и бесконечно флиртовал со мной. Я в свою очередь и слова вымолвить не могла. Только улыбалась и фальшиво смеялась там, где нужно.

– Давай я тебе накину еще пять процентов от суммы, а ты мне эту красавицу? – предложил Малик и игриво подмигнул мне.

Сейчас я вполне не против чувствовать себя вещью. Если Малик меня выкупит, я непременно сбегу. Только если он не подонок, который умело носит различные маски. А то так недолго и в гарем попасть где-то в глубине арабских стран. Так или иначе это точно смена обстановки.

– Только на пару часов – усмехнулся в ответ и обернулся ко мне, оглядывая жадным взглядом голые плечи.

– За пять процентов? Она конечно дорого стоит, но я попросил бы хоть пару дней.

– Малик, хватит торговаться, по сумме давно все решили. Отдам тебе ее на пару часиков, если просто подпишешь договор и не будешь больше ездить мне по нервам.

Вот так просто? Готов за бесплатно даже меня предоставить? Мои акции стремительно падают, даже обидно.

– Договорились. Тогда я зову своего специалиста, все проверяем и подписываем.

Черт! Черт-черт-черт! Значит мне конец именно сегодня. Зря я сказала Малику, что у Линяева липа, а не проект. Возможно, он бы и не стал проверять перед подписанием. Хотя этот человек не похож на того, кто заключает хоть один контракт на доверии.

– Волнуешься, клубничка? – прошептал мне на ухо Линяев и мерзко улыбнулся, рассматривая мое лицо.

– Нет – притворно легко пожала я плечами. – А ты?

– Волнуюсь лишь о том, чтобы ты снова ничего не учудила и не сорвала мне сделку. – пробормотал он, чтобы слышала только я.

В его словах можно было бы уловить двойной смысл. Из-за паники мне на секунду показалось, что он все знает. Но лишь на секунду. Его взгляд был все еще самодовольным и самоуверенным, как и полагается. Он не мог узнать. Только если Гриша предатель. Или Амелия. И тот, и другой вариант возможен, но хочется верить, маловероятен.

– Тогда может стоило оставить меня дома – фыркнула я в ответ.

Последние десять минут я потратила на то, чтобы внушить себе, что я ни в чем не виновата и избавиться от паники. Он не знает. И не докажет, что это я. И я все буду отрицать, или он убьет меня. А мне нужно продержаться еще три дня.

Мое самовнушение принесло плоды. У меня не было выбора. Если не успокоюсь, сама себе придумаю больше последствий и быстрее сдамся.

Линяев ничего не должен заподозрить. И вообще, может технический специалист не такой уж и грамотный. Никто не заметит ошибки и все.

Но как раз в этот момент мужчина склонился к Малику и стал ему что-то долго объяснять. С каждым словом лицо заказчика мрачнело все сильнее. Но после он вдруг поднял на меня глаза, подмигнул и улыбнулся одним уголком рта. Это означало либо мой конец, либо спасение. Оптимизма во мне осталось не так уж и много, как вы можете догадаться.

– Артем – обратился Малик к Линяеву с самым надменным видом. – У тебя отсутствует половина кода.

Что еще раз доказывает, что я реалистка.

– Не неси чушь и не пытайся наебать меня. Это невозможно.

Понадобилась одна фраза, чтобы довести ублюдка до точки кипения. Кто-нибудь даст мне сигнал к бегству? Или внезапно войдет Григорий и заберет меня? А может Владимир? Нет?

– Ты можешь позвать своих специалистов, они подтвердят. Ужин был вкусным. Спасибо за компанию. Василиса, очень рад был тебя видеть. Жаль не получилось продолжить вечер у меня в номере. – лучезарно улыбнулся он мне и прижался губами к моим холодным дрожащим пальцам.

Что же ты наделал, Малик.

– Постой! – вцепилась я в его руку.

Если не попытаюсь исправить ситуацию, Линяев решит, что я обо всем была в курсе. Нужно показать удивление.

– Я ничего не понимаю. Как такое может быть? Кто-то украл код или… – как можно более правдоподобно сдвинула я брови и непонимающе обернулась на Линяева, который разве что не плевался ядом.

– Здесь просто недописанный проект. Оборван на середине. Нет значительной части. Проект нежизнеспособен без грамотного разработчика, который разберется в этом и допишет код. – спокойно пояснил Малик, не переставая улыбаться.

– Как такое возможно? – снова взглянула я на ублюдка, который хмуро смотрел на своего партнера. – Ты где-то оставлял ноут? Кто-то мог залезть туда?

– Это исключено! Ноутбук содержит в себе только этот файл и больше ничего. Его нельзя взломать. И все это время он находился в сейфе, код от которого знаю только я. Невозможно, чтобы кто-то влезал в него.

– Тогда может проект изначально был недописан? – резонно предположил Малик, выгнув бровь. Он переводил взгляд между нами с торжествующей улыбкой на лице. – Хорошего вечера, друзья.

Я не шевельнулась, когда Малик нас покинул. Выбирала тактику. Как я должна отреагировать. Что лучше – злорадство, как сделала бы Василиса или сочувствие и озадаченность, как поступила бы клубничка. Что убедит его больше? Злорадство его выведет из себя и будет больше шансов, что он сразу подумает на меня. Покладистость и сочувствие – насторожат. Он может не поверить мне. Решит, что я играю роль и прикрываю свою задницу. Тогда подозрений может быть еще больше.

Мне кажется, что бы я не сделала, он все равно выместит все на мне.

– Что это было? – сделала я ход вслепую и потребовала объяснений от ублюдка.

– В машину – процедил он сквозь зубы.

Вцепился в мое плечо прямо в месте недавнего синяка. Мне стоило больших усилий не вскрикнуть и не морщиться, пока он вел меня на улицу.

Глава 35. Последствия

По дороге домой Линяев пятнадцать минут орал по телефону на каждого своего сотрудника. Пытался выяснить, кто причастен и в какой момент все пошло не по плану. Ответ прост – в момент, когда он решил, что я умею подчиняться и выполнять приказы.

Я же по дороге домой… к нему домой молилась. Правда молилась. Впервые в жизни долго и искренне, будучи абсолютной атеисткой. Я не хочу умирать. Я не хочу. Я готова вытерпеть все, что он сделает, только пусть в конце оставит меня в покое и позволит Григорию вытащить меня на свободу. Если в итоге я точно окажусь в объятиях Владимира, я готова вытерпеть все. Если в итоге я смогу увидеть сестру, я сделаю, что угодно.

Линяев умчался в свой кабинет и вызвал к себе едва ли не каждого подчиненного. Дома было слишком людно. От греха подальше я закрылась у себя и постаралась привести мысли в порядок. Он не кинулся на меня с обвинениями сразу же, значит не подозревает. Не думает, что я могла такое сделать. Значит я еще в безопасности. Значит я заставлю его поверить, что не виновна.

Главное, вести себя спокойно. Потому я просто лежала на кровати и спокойно смотрела в потолок. Запереться в ванной надолго было бы слишком рискованно и подозрительно. Я не должна ничем себя выдать.

– Василиса? – в комнату тихонько скользнула Амелия. – Что происходит? Все на ушах, Линяев в ярости – шептала она.

– Сделки не было. Малик сказал, что там не хватает части кода. Вот он и бесится – спокойно объяснила я и села на кровати рядом с девушкой. – Угадай, кто будет грушей для битья? – невесело усмехнулась я.

– Как такое могло произойти? Он тщательно готовился к этой сделке. – озадаченно нахмурилась Амелия и внимательно посмотрела на меня.

– Не знаю.

Я запрокинула голову и выдохнула вверх, надув щеки. Я бы может и хотела поделиться с Амелией, что это моих рук дело. Вот только она непременно окажется под ударом. Наверняка и ее допрашивать будут. И я сомневаюсь, что она станет горой за меня стоять. Расскажет, как только ублюдок подберет нужный рычаг. А потому для всех я невинная овечка, которая понятия не имеет, что происходит.

Честно говоря, на втором часу неизвестности я уже было подумала, что вся ситуация разрулится без моего участия. И мне даже удалось себя каким-то чудом успокоить. И потому, когда дверь моей комнаты с грохотом едва не слетела с петель, я от неожиданности вскрикнула и подскочила.

При виде разъяренного Линяева у меня остановилось сердце. Вот и все. Он точно пришел меня убить.

Моя жалкая попытка отскочить на другую сторону кровати закончилась тем, что ублюдок схватил меня за лодыжку и резко притянул обратно. Он навалился сверху, придавливая все мое тело к кровати. Не пошевелиться.

– Ну давай, клубничка. Рассказывай – почти хищно оскалился он и пригладил мои волосы обманчиво нежным прикосновением.

От его взгляда меня буквально парализовало. Я еще ни разу не сталкивалась с таким Линяевым, и вот теперь я чувствовала угрозу от него настолько же явственно, как если бы своими лапами к земле меня придавил белый медведь. Он убьет меня. Сейчас он действительно готов это сделать. И ему плевать на все. На последствия, на то, как долго он к этому шел, на возможные скандалы и репутационные риски. Хотя все это его не особо останавливало и раньше. Только сейчас я действительно увидела в его бешеных глазах свою смерть.

– Лучше сама, а то я сегодня уже исчерпал все свое терпение. – его пальцы сильно сжали волосы у меня на макушке. Меня не покидала мысль, что он в конце концов снимет с меня скальп.

– Что? – мне не нужно было играть растерянность, я была в шоке и понятия не имела, как выбраться из этой ситуации.

– Последний шанс сознаться. Как ты умудрилась все испортить?

Я молчала и тяжело дышала, потому что его вес не позволял мне сделать даже подобие нормального вдоха. Я смотрела в страшные глаза ублюдка и не понимала, какую выбрать тактику.

Ногти Линяева нетерпеливо впились в мои щеки и изо всех сжали мою челюсть. Непроизвольный крик разорвал тишину пространства. Мне было больно. И очень страшно. Если бы Синельников не пообещал мне спасение, мне было бы проще. Я бы выбрала смерть и вела бы себя вызывающе дерзко, чтобы он поскорее со мной расправился. Или же просто сказала ему правду.

Хотя… может, если я сознаюсь, что я сохранила копию, у меня получится продержаться подольше?

– Говори, тварь! – рявкнул он.

– Это я не я! Не я! – в отчаянии завопила я.

Паника накрывала меня не шуточными волнами. Контролировать ее практически не удавалось. Особенно теперь, когда ублюдок просто лежал на мне всем своим весом. От нехватки кислорода я начала ерзать и брыкаться, но с моим запасом сил это было совершенно не эффективно, а от того становилось еще страшнее.

– Тогда кто? Кто еще, сука, мог провернуть подобное? Только такая блядь как ты могла это сделать!

– Артем, отпусти. Пожалуйста. – едва дыша взмолилась я. – Я ничего не делала. Я понятия не имею, что произошло.

– Ты для этого выходила в туалет? Говори! – Линяев ударил меня по лицу, вложив в ладонь, казалось, всю свою силу.

В моменте у меня потемнело в глазах и сперло дыхание от шока, боли и ужаса. Вся левая сторона лица сначала онемела, а потом взорвалась охренительно сильной болью. Из глаз непроизвольно брызнули слезы.

– Я убью тебя, Василиса. Слышишь? Убью, если не признаешься! – руки ублюдка сомкнулись на моей несчастной шее и кислород теперь никоим образом не мог поступать в легкие.

Мои слабые попытки отскрести от себя его руки не могли увенчаться успехом. Я только беспомощно открыла рот и что было сил царапала его кожу везде, где могла бы достать.

Убьет. Убьет, если не скажу. Если скажу, тоже убьет. Если узнает, что я сохранила копию, то убьет кого-то другого, чтобы расколоть меня, а потом убьет и меня. Нет ни одного варианта, где в конце я остаюсь живой. Либо он мне поверит, либо будет пытками вытягивать информацию. И если его хватит на три дня пыток, то я спасена. При условии, что Григорий не соврал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В момент, когда я полностью лишилась зрения и уже даже с облегчением внутри себя выдохнула от близкой смерти, ублюдок разомкнул пальцы и снова ощутимо ударил по лицу.

Кашель, рвотные позывы и острые потоки воздуха раздирали мое горло. В полнейшем шоке от происходящего, у меня не было ни секунды, чтобы подумать и принять взвешенное решение. Я не сумела вовремя сориентироваться. Все, что заполняло мой мозг, был страх. Липкий, холодный, тяжелый и колючий страх, который плющом обмотался вокруг каждого нерва и словно огромный и сильный питон сжимал его.

– Ну! – вновь раздался требовательный голос ублюдка. – Как. Ты. Сделала. Это.

– Артем – все еще задыхаясь, призвала я его к голосу разума.

В голове на выбор было несколько фраз: "Ты забыл с кем имеешь дело", "Что сделала? Не дала продать ворованное?", "Я ничего не сделала". Как бы мне не хотелось его позлить, я выбираю…

– Я ничего не сделала. Клянусь. Я не знаю, кто добрался до проекта. Я не знаю.

– Врешь!

Уюлюдок со всей ненавистью резким движением скинул мое тело с кровати. Я завизжала от пронизывающей боли в плече. Больные колени тоже взвыли, но не так ощутимо.

– Стой! – я вскинула здоровую руку в его сторону.

Я лежала на полу прямо на больном плече и хотела только одного – поскорее потерять сознание. Он страха, боли и отсутствия плана меня начинала накрывать паника. Я не знаю, что делать. Не понимаю. Как спасти свою жизнь? Подставить Григория? Тогда умру. Узнает, что это я, все равно убьет. Еще и всех остальных заодно. Такое он мне не простит. Маша точно пострадает. Могу ли я это допустить? Глупый вопрос. Жалею ли, что решила поднасрать ублюдку? Сейчас – очень сильно. Что двигало мной в тот момент? Я маленькая идиотка, которая совершенно не осознает в чьи руки попала.

– Подумай, как бы я это сделала? – тяжело дышала я, опасливо вглядываясь в яростные глаза Линяева. – Когда? Я под постоянным присмотром. Я даже не знаю, где ты держал этот ноутбук. Как по-твоему я могла это сделать? Пожалуйста… поверь мне.

– Поверить тебе? Да что ты, Василиса! Ты лживая дрянь!

Он со всей силы ударил меня в ребра, заставив скорчиться на полу от сильнейшей боли.

– Последний шанс. Сознайся и пощажу.

Он тоже тяжело дышал. Ублюдок начал закатывать рукава своей белоснежной рубашки. Мне конец. А ведь свобода была так рядом. Если бы я не была такой непроходимой идиоткой, через три дня уже сидела бы в объятиях Владимира. Вернула бы свою жизнь. Выгрызла бы ее своими зубами. Нашла бы силы. Восстановилась. А теперь… только смерть.

– Не надо – всхлипнула я.

По щекам текли жгучие слезы отчаяния. Мне было так больно. Так обидно от несправедливости. От глупости всей ситуации. От осознания, что никто не пытается меня вытащить. Никто, кроме еще одного ублюдка, который пытался меня изнасиловать. Неужели я не заслужила лучшего?

Надеялась ли я на пощаду? Нет. Знала ли, что меня ждет? Такого я точно не могла придумать. Подобное могло прийти только в больную голову ублюдка.

Линяев взял меня за здоровое плечо и с силой потащил на выход. Я не сопротивлялась, но едва могла передвигать ногами.

– Артем. Я тебя умоляю. Это не я. Я клянусь тебе, это не я. Как тебе доказать? Скажи, что мне сделать, чтобы ты поверил?

Так я еще никогда перед ним не унижалась. Хотя нет, унижалась, когда молила пощадить Диму и Семена. Я чувствовала, что меня ждет что-то изощренное и очень болезненное. А, возможно, смертельное. Проблема в том, что так просто он мне умереть не даст.

Линяев на секунду выпустил мою руку, и я рухнула перед ним на колени, уже не ощущая в них боли. Все заполонил собой страх. Ублюдок чуть склонился ко мне, приблизив свое лицо на максимально близкое расстояние.

– Ты впервые так отстаиваешь свою невиновность. Все отрицаешь. Просто скажи правду. Ты ведь точно что-то знаешь. Это Малик как-то меня подставил? Он что-то сделал, да? Давай, клубничка, скажи правду, и я обещаю, я ничего с тобой не сделаю. Не накажу тебя за то, что скрыла от меня. – он нежно пригладил мои взъерошенные волосы и вытер слезы с моего лица. – Расскажи мне правду, и я одарю тебя подарками. Твоя жизнь станет в разы лучше. А совсем скоро я отпущу тебя. Увидишь своего Владимира, м? Хочешь? Только скажи мне, как это произошло?

Обещания пощады. Нереалистичные планы отпустить меня к Владимиру. Он точно меня убьет.

Его насторожило то, как отчаянно я защищаюсь? Может попробовать иную тактику? Какая разница, если в конце смерть? Может, так он расправится со мной быстрее? Остынет и уже не тронет сестру?

– Почему ты решил, что это я? – внутри непонятно откуда начала подниматься злость. Она вступила в нешуточную схватку с моим леденящим душу страхом.

– Потому что ты причастна к любой непонятной хуйне. О твоих талантах можно книги писать. Особенно талантливо у тебя выходит сбегать и учинять мне проблемы. – сквозь зубы процедил он и сильно сжал мои щеки. Вырваться я не пыталась. Терпела.

– От меня было бы куда меньше проблем, если бы ты не пытался меня изнасиловать или убить. – с трудом выговорила я, зло сверкнув на него глазами.

– Ага… – понимающе протянул он и расплылся в улыбке. – Вот и настоящая Василиса. Говори, как ты это сделала!

– А тебе было бы проще, если бы это оказалась я, да? – продолжала я играть с огнем.

Он слегка расслабил пальцы на моих щеках, и я уже более свободно говорила. Судя по моему презрительному тону и прищуренным глазам злость во мне побеждала и страх, и здравый смысл.

– Твои люди накосячили. Ты сам накосячил. Да, стащил проект. Проект на десятки миллионов долларов. Проект, который ты так дешево пытался продать. Не твой проект. И где-то проебал его. Но, конечно, проще крайней сделать меня. – я растянула губы в настоящей дьявольской улыбке.

Скорее это улыбка самоубийцы, потому что после такого он тебя точно не пощадит.

Все мои инстинкты оказались погребены под ненавистью, что я испытывала к этому человеку.

– Расскажи, каково это? Быть таким идиотом? Расскажи, как это, когда для вымещения своей злости тебе нужна слабая девчонка? Или может признаешься, что сам проебался и перестанешь винить меня?

– Заметь – хрипло навис он надо мной и больно сдавил мне шею. – Ты не сказала, что это не ты. Клянись, сколько угодно, но кроме тебя некому это сделать.

– Ты так доверяешь всем крысам, что тебя окружают? – усмехнулась я в ответ.

Ну точно где-то успела храброй воды хлебнуть.

– Они меня боятся и никогда бы не решились на подобное. Только у одного человека хватит безумия сотворить такое. И это ты, клубничка. И ты мне все расскажешь.

Это было обещание. Обещание заставить меня говорить любыми способами. Обещание, от которого у меня сводило скулы и крутило живот. Кровь казалось стала очень вязкой и еле текла по моим венам.

Линяев снова потащил меня к лестнице.

– А если это тот, у кого ты своровал проект? Если это Владимир? Думаешь, он не заразился моим безумием? Думаешь, он тебя боится? – продолжала насыпать я земли на крышку своего же гроба.

– Я внимательно слежу за Рейтерном. Поверь, у человека сейчас весьма непростой период. Он все никак не соберется и не сожжет все твои вещи. Он слишком занят своими чувствами. Не так-то просто принять предательство той, что была для него всем миром.

Из уст Линяева эти слова звучали более чем странно. Странным было то, что он знал такие слова. Это настолько изумило меня, что я на время замолчала и совершенно растерялась.

Что, если он говорит правду? Что, если Владимир действительно поверил? Что он чувствует? Неужели он действительно выжжет меня из своей жизни? Но как это возможно, если я до сих пор могу чувствовать его? Как такое может быть, если я все еще ощущаю его тревогу, его злость? Я знаю, как звучит мое тело в такие моменты. И отголоски этих звуков все еще отражаются во мне время от времени.

Он не мог поверить ублюдку. Он не мог от меня отказаться. Это ложь. И никто не убедит меня в обратном.

Линяев приволок меня в уже знакомый подвал. Что ж, если его наказание в моей голодовке, неудобной позе и новом вывихе, я согласна. Лучше так, чем смерть, когда я уже могу через три дня оказаться с любимым.

– Последний шанс, Василиса. Говори по-хорошему. – он предупреждающе застыл в дверной арке, оставив меня посередине плохо освещенной комнаты.

Теперь я могла внимательнее рассмотреть пространство. Белая грязная плитка на полу и стенах с ржавчивой в швах. Железная кровать на пружинах у одной из стен, накрытая дохлым матрасом. В стены, потолок и пол были вкручены крюки и кольца. Кое-где висели, кое-где лежали цепи. Настоящая пыточная. И я даже не подозреваю, насколько изощренным методом развлекается ублюдок.

У меня последний шанс придумать, как себя спасти. То, что будет дальше наверняка изменит меня навсегда. И упрямство сейчас – не самая лучшая стратегия.

Думай. Думай. Думай. Будь здесь Владимир, что бы ты посоветовала ему сказать?

– Артем, это глупо. Ты тратишь время. Если ты хочешь выяснить, кто тебя подставил, используй меня. Я помогу это выяснить, ты хорошо меня знаешь. В подобных вещах я разбираюсь. – спокойно заявила я, всеми силами сдерживая дрожь в голосе и во всем теле. – Ты думаешь, я не стала бы злорадствовать, если бы это была я? Да что бы это изменило в моей судьбе? Зачем мне было так рисковать?

На этот вопрос я сама не могла найти ответ. Сама себе я подписала смертный приговор.

– Ты закончила? – грозно уточнил он.

Не верит. Он мне не верит. Что еще я могу ему предложить. Что сказать?

– Дай мне два дня. И я докажу тебе, что это не я. Я выясню, кто это, и ты накажешь ублюдка. Мы взрослые люди, Артем. Мы можем работать вместе над этой проблемой.

– Ты сделала свой выбор, Василиса. Знай, ты не умрешь, пока не расскажешь мне правду. Я не буду с тобой милосердным, как бы я тебя не любил и как бы дорога ты мне не была. А в конце погибнут все. Ты, твоя сестренка, твоя подружка, твои родные, твои друзья. О, твой обожаемый Сергей тоже мучительно сдохнет. Но знай, что Рейтерн продолжит страдать, ему я не подарю такой милости. Над этим выблядком я буду издеваться, пока мне не надоест.

Прежде чем я успела о чем-то подумать Костя и еще один приспешник Линяева вошли в комнату и очень грамотно скрутили меня. Я сопротивлялась изо всех сил, брыкалась, дергалась, кусалась, орала во всю глотку, но все безрезультатно.

В конце концов меня уложили на спину на кровати и приковали руки и ноги к ножкам. Браслеты сильно впивались в кожу и при любом движении приносили боль. Завершением это процедуры было унизительное надевание металлического ошейника с цепью. Теперь будет сложно разобраться это тревога сдавливает горло или холодный металл.

Поверить не могу, что он все же приковал меня как собаку.

Я не знаю, что делать. Если просто расскажу правду, он может для начала привезти Машу… этого я не вынесу. А как его убедить в своей невиновности, я не знаю.

– Артем! – вскрикнула я.

Линяев сел рядом и заботливо убрал с моего лица пряди волос. Выглядел он все еще раздраженным, но вместе с тем… что-то еще было в его взгляде. Сожаление? Вина?

– В какой момент ты мне поверишь? Сколько мне нужно вынести, чтобы ты поверил, что это не я? Если тебе так легче, я вынесу эти пытки, чтобы доказать тебе. Но скажи… есть хотя бы доля процента, которая заставляет тебя сомневаться?

– Есть, детка. – почти грустно улыбнулся он. – Я допускаю, что ошибаюсь, но ты… ты могла это сделать.

– Могла… наверное, могла. Как-то. Я бы придумала, наверное. – тяжело дыша, кивала я. – Тебе жаль, да?

Я уже привыкла подстраиваться под смену его настроения. Вот и сейчас его состояние требовало от меня совершенно другого поведения. Быть напуганной хорошей девочкой.

– Я не хочу причинять тебе боль. Не хочу пытать тебя. Но я почти уверен, что это ты. Сознайся. Пожалуйста – он склонился к моему лицу и почти взмолился. – Закончим сейчас. Просто скажи, как ты это сделала.

– Артем. Ты… не такой. Взгляни мне в глаза. Ты же хочешь мне верить, ну же. Это ведь и правда не я. Просто разреши себе поверить – из глаз снова потекли горячие слезы. – Я докажу тебе. Я найду виновного, я обещаю тебе. Я не подставлю. Я не солгу. Это была не я. Не я. Я бы так с тобой не поступила. – шептала я, не отрываясь от его глаз.

Губы Линяева внезапно накрыли мои. Этот поцелуй не был похож ни на один, которым он насиловал меня ранее. Мягкий, нежный. Очень осторожный. Он ласково скользил по моим губам, и в этот момент я поняла, что обязана ответить. Должна показать ему, что сдалась ему. Давно сдалась.

Я доверчиво раскрыла рот и впустила его. Я старалась не думать о том, кого целую и что происходит. Я должна выжить. Ради себя. Ради Маши. Ради Владимира. Ради мести этому ублюдку за всех, кого он сгубил.

– Ты врешь мне, Вася. – с горечью выдохнул он мне в губы и уперся лбом в мой. – Ты бы никогда не поцеловала меня в ответ после таких обвинений. Ты пытаешься меня задобрить. Значит ты виновата.

– Я просто пытаюсь не дать совершить тебе ошибку! – сражаясь с нарастающей яростью, прошипела я и дернула руками. Эхом раздался звон цепей. – Я давно смирилась со своим положением, неужели ты не понял! Я сделала выбор! Я хочу жить. С тобой! Здесь! Я сказала, что помогу, но тебе плевать! Как ты можешь так со мной обращаться после всего, что я для тебя сделала!

Его "железная" логика меня всегда удивляла. Но с недавних пор я поняла, что я тоже могу играть в эту игру. Он сводит меня с ума своими переменами в настроении. Он делает немыслимые выводы из ситуаций и переворачивает любой мой поступок в нужную сторону. Я тоже могу притвориться психопаткой. Я тоже могу играть на его нервах. Могу притвориться, что делаю так много для него, веду себя примерно, но он совершенно этого не понимает и не ценит. Могу также бросаться обвинениями, могу манипулировать. Пусть и глупо, но что мне остается? Я могу отзеркалить его и сводить с ума. И однажды я сделаю так, что он сам запутается в своей реальности. Я заставлю его пожалеть обо всем этом.

Торжественно обещаю – я выживу, и этот ублюдок пожалеет, что когда-либо связался со мной. Я заставлю его страдать. Я сведу его с ума и сломаю его психику. Методично. И с особым изяществом.

Линяев положил на мое лицо мокрую тряпку, и я уже знала, что будет дальше.

Глава 36. Пытка

Минуты, часы, вечность… Кто знает, сколько длилась эта пытка?

На вонючую ткань лилась вода, я задыхалась, металась в агонии по кровати, орала, молила, сознавалась, проклинала, но это не заканчивалось.

Ничего хуже со мной за всю жизнь не происходило. Легкие горели адским пламенем, мозги перемешались в неразборчивую пресную кашу. Меня били, топили, душили, что-то кричали. Ледяная вода смешалась со вкусом собственной крови, отчего так и тянуло вывернуться наизнанку.

Наверное, меня выворачивало, вспомнить подобные мелочи довольно проблематично.

Не помогало ничего. Я говорила, что это была я – удар в ребра. Я кричала, что ничего не делала – удар в лицо.

И снова вода, вода, вода.

Если я выживу, и у меня не появится панического страха воды, я буду сильно удивлена.

Но в тот момент я мечтала о смерти. Я молила богов о прекращении этой пытки. И я не понимала, что я должна сделать или сказать, чтобы это прекратилось, чтобы мне позволили закрыть глаза и больше не просыпаться.

К счастью, в какой-то момент, когда мое тело и мое сознание уже вопило о пощаде из последних сил, я уплыла в абсолютно пустое и тихое небытие. Я бы многое отдала, чтобы там и оставаться, но такой милости мне не предоставили. Точнее не предоставила я сама себе. Никто не просил меня просыпаться.

К своему удивлению первое, на чем мне удалось сфокусироваться это миниатюрная девушка, сидящая на полу у стены, опустив голову между своих локтей. На несколько мгновений мой впечатлительный и воспаленный мозг решил, что должно быть я умерла и вернулась в этот мрачный грешный мир в обличье призрака, чтобы найти себя на полу подвала. Но уже скоро шестеренки жалобно скрипнули, и я узнала в девушке Амелию.

Я все еще лежала на спине, прикованная к кровати. От матраса сильно несло потом, мочой, пылью и прочими неприятными запахами. Пыточная кровать.

У меня было стойкое ощущение, что по мне несколько раз проехался каток. Носоглотку саднило так сильно, что проще было пускать на себя слюни, чем сделать хоть глоток. Руки, расположенные над головой затекли и онемели, зато браслеты на ногах я чувствовала все также хорошо. Минимальное шевеление приносило сильную боль раздраженной коже. Мне лично казалось, что они прорезали мои щиколотки до самой кости.

Но я могла дышать.

Рада ли я этому, это уже другой вопрос.

В подвале было тихо и холодно. И светло, в отличие от моего предыдущего посещения. Тусклые лампы освещали тесное затхлое помещение. Интересно, тут предусмотрена вентиляция или я умру счастливой от кислородного голодания?

– Василиса? – подала голос девушка, заметив, что я открыла глаза. – Жива?

Я только лениво перевела на нее глаза, но говорить даже не пыталась. Амелия сидела на своем месте и не шевелилась. Даже не попыталась придвинуться ко мне.

– Он послал меня сюда, чтобы я следила за тобой. Он думает, что ты можешь перестать дышать.

Я бы усмехнулась, вот только не получалось. Артем Линяев решил, что я дельфин после этих пыток? Удивился, что я не сдохла и не сдалась? Теперь думает, что я могу остановить дыхание по собственной воле? Человек просто сошел с ума от собственных фантазий.

– Ты правда украла у него проект? – спустя какое-то продолжительное время спросила Амелия, чем привлекла мое внимание.

Я резко повернула к ней голову и тут же прокляла себя за это. Шею прострелило сильной болью, и я даже невольно поморщилась.

– Если ты правда это сделала, ты самая настоящая дура – почти разочарованно покачала она головой, глядя на меня исподлобья.

Сегодня Амелия не была настроена церемониться. Она смотрела зло и изучающе, намереваясь вытянуть из меня всю правду. Наверное, ублюдок ее шантажирует, но какое мне до этого дело? Я давно сказала ей бежать, так что… если с ней что-то произойдет, я не причем.

– Скажи, это из-за тебя моего отца послали умирать?

Я внутри улыбалась ей самой снисходительной улыбкой. Какой же предсказуемый идиот. Думает добраться до меня через Амелию. Не думаю, что после пережитого меня испугает теперь хоть что-то.

Он может бесконечно долго и очень красочно рассказывать, как будет пытать моих родных, но он проговорился. Он сам сказал, что если окажется, что это действительно я, то он убьет всех. Так что мне нет никакого проку от того, что я сознаюсь. Тем более у ублюдка нет ни единого доказательства моей вины, так что пусть томится в неведении и думает, напрасно ли он пытает ту, за которой так долго гонялся и которой так приятно обладать.

– Василиса, просто скажи, как ты это сделала – почти устало взмолилась Амелия и покачала головой.

Я молча смотрела на нее бесстрастным лицом. Думаю, сейчас я была больше похожа на труп, чем на что-то достаточно живое, чтобы произнести хоть звук. Что она ждет? Что я расскажу ей правду? Какую правду она хочет услышать?

Что ж… я тоже умею играть в такие игры.

Я с трудом разлепила губы и позвала ее. Звук вышел каким-то хрипло-булькающим и до жути жалким. Мне даже захотелось скривиться, но боюсь мне дорого каждое движение, прежде чем я снова засну. Или умру.

Амелия, не жалея своих привычных черных джинс, поползла ко мне прямо по грязной плитке. Когда она очутилась возле моего лица я с удовольствием вдохнула приятный запах ее чистых волос. Завидую… кто-то может ходить в душ, когда захочется.

– Правда в том – прохрипела я сухим языком, чувствуя как сдираю в кровь глотку. – Что это была не я. – с усилием выговорила я.

Амелия отпрянула и, кажется, в ужасе взглянула в мои глаза. Ее рот приоткрылся от непонимания, а глаза округлились. До чего же милое выражение лица для той, кто еще недавно хотел прикопать меня за мою глупость.

Я с трудом скривила губы в улыбке, радуясь увиденному. Ее испуг, осознание того, что Линяев просто ублюдок, который мучает меня, ее, ее отца и всех остальных медленно проникало в ее светлое сознание. Отличная работа, Василиса, так и сама себе верить начнешь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Не ты? – обескураженно прошептала Амелия. – Но как? Ты ведь сама мне…

– Оказалось, не мне одной он нужен – прохрипела я вяло. – Даже забавно.

– Забавно? – почти взвизгнула Амелия, в ужасе глядя на меня. – Ты больная на всю голову. Не знаю, врешь ты или нет, но если это сделала ты, то ты достойна Линяева. Вы идеальная парочка – ядовито бросила мне девушка.

– Угу – смиренно согласилась я, не выдавив из себя больше ни звука.

Амелия развернулась ко мне спиной и уперлась лопатками в кровать. Она сидела на полу совсем рядом и раздраженно грызла свои пальцы с самым мрачным выражением лица.

Интересно, она поверила мне? Как долго еще она на меня будет злиться?

Честно говоря, мне плевать. Пусть злится, пусть ненавидит меня, пусть не верит. Лишь бы пережить эти дни и дождаться Гришу. Он придет и вытащит меня. И все закончится. Я схожу к кому-нибудь, кто умеет блокировать воспоминания и забуду весь этот ужас. Я верну себе свою чертову жизнь. Меня ждет племянница, у меня нет вариантов, кроме как продолжать бороться. Может и не ради Владимира, но ради сестры, я могу это пережить.

Наверное.

Я постоянно проваливалась в сон и вздрагивала, когда нечто вытягивало меня в реальность. В моих снах было гораздо приятнее, чем наяву. Спасибо, дорогая психика, что даешь мне хоть немного передохнуть.

Амелия то исчезала, то появлялась. Она скучающе мерила шагами мою темницу, сидела на полу возле стены или приходила ко мне, чтобы что-то спросить. Но этих разговоров я совершенно не помню.

Может в бреду я ей призналась в чем-то, кто знает. Но мне радостно думать, что о моей правде знают только двое. Я и тот, кто должен меня спасти. Вот бы Гриша явился чуть раньше.

– Ну что, клубничка, отдохнула? – бодрый голос Линяева резко выдернул меня из грез. – Готова ко второму раунду?

– Что ты хочешь? – с трудом произнесла я.

– Я хочу, чтобы ты рассказала мне, как тебе удалось удалить проект?

Линяев сел на кровать возле меня и любовно погладил по голове, которая последние пару часов жутко пульсировала. Но это была такая мелочь по сравнению со всем пережитым, что… я едва обращала на это внимание.

– Хорошо – кивнула я. – Воды.

Если я не сделаю хоть глоток, то я сомневаюсь, что кто-то поймет мою речь. Амелия услужливо подала ублюдку бутылку воды, а тот заботливо придержал мою голову и напоил меня.

– Я признаюсь тебе – тяжело дыша произнесла я, глядя в глаза своему мучителю.

Я знала, что меня ждет после моих признаний и готовилась к ним морально. Это будет очень страшно, очень больно и очень долго. Интересно, насколько выносливым может быть организм человека?

– Вот так бы сразу – одобрительно улыбнулся Линяев, но за этим оскалом скрывалась неописуемая ярость и предвкушение скорого убийства.

– Я хотела украсть проект и вернуть Владимиру с самого начала. С того момента, как узнала о твоем замысле. Я даже хотела подговорить Малика, но… он не дал мне возможности. Если ты понимаешь.

Линяев кивнул и поджал губы. Злится. Не терпится услышать признания.

– Потом я хотела разыскать нотубук здесь. Но повсюду были камеры. Я даже попросила о помощи Амелию.

Линяев резко развернулся на моментально побледневшую девушку, которая инстинктивно отступила к стене.

– Ты на нее не ругайся. Она сказала, что будет пристально следить за каждым моим шагом, чтобы у меня даже возможности как-то навредить тебе не было. В общем и целом, она та еще сука, но предана тебе не меньше Костика. Ну или боится тебя.

– Да что ты? И почему же мне Амелия сразу не рассказала о твоих замыслах? – не отрываясь от нее спросил Линяев.

– Простите – в панике лепетала она.

Представляю, в каком она шоке. Словить от меня такую подставу… это точно неожиданно. Но куда деваться, я ее предупреждала.

– Артем – мягко позвала я. – Она защищала тебя. Не хотела волновать и правда следила за каждым моим шагом. Проверь по камерам, она просто не отходила от меня. Проверь, где она была, была ли рядом с этим чертовым ноутбуком. Эта милашка никогда бы не решилась тебя подставить и разозлить. Она знает, что ты размазал бы ее отца за это. Ей нет смысла так рисковать. Тем более ради меня. – я издала хриплый смешок и тут же пожалела об этом из-за поразившей ребра боли.

– Вот в эту хуйню я верю. Итак, мы уже выяснили, что Амелия не крала у меня проект и миллионы. Мы также давно выяснили, что это сделала ты. И ты все еще испытываешь мое терпение и не говоришь, каким, сука, образом ты это сделала.

– А теперь к самому главному. – я сделала аккуратный глубокий вдох, боясь новой вспышки боли. – Кто-то меня опередил. И я бы очень хотела узнать, кто это, как он это сделал и искренне пожать ему руку.

Я смотрела прямо в голубизну глаз ублюдка, который вероятно уничтожит меня после этих слов. Он смотрел на меня с нескрываемой ненавистью. Его рука, которой он, не прекращая, гладил мое избитое лицо, переместилась мне на горло. Я бы даже улыбнулась этому, вот только в тот момент было не до злорадства. Он крепко сжал пальцы на шее и в моих глазах моментально потемнело.

Убьет. Не убьет. Убьет. Не убьет.

Что последнее запомню – такой и итог. Запоминайте идею для игр перед смертью.

…Не убьет.

Кислород резко ворвался в мои легкие и заставил меня истошно завопить и закашляться, что спровоцировало такую боль, что было уже не до дыхания. Я старалась только замереть и поменьше напрягаться.

– Значит ты выбрала второй раунд. Как скажешь, клубничка. Имей в виду, ты все равно сознаешься мне. Тебе придется.

Боюсь, что он прав. Рано или поздно он придумает такой шантаж, при котором я вынуждена буду сознаться даже в том, что вот уже пять лет ем младенцев на завтрак. Я просто тяну время и рассчитываю, что Гриша узнает о моем положении и вытащит меня пораньше.

Кажется, из всего арсенала пыток любимое у Линяева именно с применением воды. Иначе как объяснить тот факт, что меня снова начали топить?

На этот раз меня отстегнули от кровати и склоняли над ведром ледяной воды раз за разом. Мои жалкие попытки избавиться от руки на своем затылке мало походили на сопротивление. Это скорее работали инстинкты, которые не позволяли так просто смириться со смертью.

Мои крики заглушались водой ровно в тот момент, когда они становились невыносимо оглушительными. Честно сказать, я не думала, что кто-то собирается мне дать слово. Потому и не пыталась что-либо говорить в коротких передышках между потоплениями.

Я знаю, что мои мучители (кем бы они ни было), что-то бесконечно орали мне на ухо, но я была слишком оглушена собственным шоком и вероятностью скорой смерти, так что не особо различала слова.

Живот скручивало от страха, тело болело, легкие горели. Это была самая настоящая раскаленная добела агония. В какой-то момент я настолько преисполнилась этой жаждой возмездия, что надо мной учинили, что мне показалось, что я всегда была здесь и всегда так жила. Вся моя прошлая жизнь затерялась на задворках сознания. Все, что я знала, было болью и намерением поскорее заснуть.

Такую возможность мне тоже случайно предоставляли. Два или три раза они действительно перестарались, и я благополучно наполнила свои легкие водой. Откачать меня было не так уж и сложно. Сложно было выплевывать из себя воду и снова дышать. А еще сложнее было снова опускаться под воду.

Спустя несколько минут, а может часов или дней, эта пытка для меня потеряла всяческий смысл. Я даже забыла о чем меня спрашивают и где я.

Я была напугана, шокирована и разбита. Во рту и желудке побывала казалось тонна воды. Я исторгла из себя всю желчь вместе со страхом. В какой-то момент и он уже устал поддерживать во мне жизненные силы. Адреналин знаете ли тоже лимитирован.

Меня отпустили только когда я за последние четыре раза не подала признаков борьбы. Я хлебала и вдыхала воду также смиренно, как и отчаянно сопротивлялась прежде.

В запястья и щиколотки снова вонзились браслеты, а на шее защелкнулось знакомое кольцо. Прежде чем уплыть из реальности я встретилась глазами с Амелией. Оказывается, она все это время была здесь. Смотрела.

Не знаю, что за игру ведет с ней Линяев, но добром это точно не кончится.

Девушка стояла в темном углу подвала и напряженно глядела на меня, нещадно вгрызаясь в кровоточащий ноготь на большом пальце. В ее глазах стояли непролитые слезы.

– Не жалей – слабо улыбнулась я. – Беги.

И меня накрыла благодарная, бархатистая, теплая тьма.

Мне не снились сны. Я не чувствовала боли. Это была моя передышка перед новым этапом испытаний моей силы воли. До сих пор удивляюсь, как мне удается… держаться.

Да, я молила о смерти. Да, я готова была на все лишь бы меня перестали душить и бить. Но дело в том, что мне не давали возможности облегчить свои страдания. Даже если я хотела сознаться и рассказать правду у меня не было на это времени. Им это было и не нужно. Им нужно было меня сломать.

Но только вот в чем загвоздка. Я уже сломана настолько, что у меня атрофировались любые чувства. Я заточена здесь под присмотром своего мучителя, до тех пор пока не придет Гриша и не положит этому конец. Мне нужно только дотерпеть, и это моя единственная цель. Это даже как-то освобождает, ведь мне не приходится думать, как выбраться, как задобрить Линяева, как с ним сыграть. Мне нужно просто терпеть. За недели плена я научилась этому. Так что могу со всей ответственностью заявить, что все проще, чем могло бы быть.

Когда я снова открыла глаза обстановка и мое положение, к сожалению, остались неизменными. А может и к счастью. Кто знает, обрадовалась бы я, если бы оказалась привязанной к потолку вверх ногами, а в углу рядом с Амелией расположилась бы моя сестра или еще кто-то из родных или знакомых.

– Ты здесь.

Мой голос оказался хриплым и до жути низким. Говорить было больно ровно как и шевелиться. Голова раскалывалась на множество маленьких осколков под звон колоколов в моих ушах. Состояние стабильно тяжелое. Но я так привыкла к боли, что даже уже не молилась о ее прекращении. Раз больно, значит я жива. Если больно, значит выберусь и отомщу. Я все преодолею. Я дождусь Гришу. Я смогу это пережить.

Три дня в лесу. Аварии, взрывы, прыжки из машины, избиения, погони. Три дня пыток здесь. Почти все то же, но на уровень повыше. Но и я выросла.

– Да, как и ты. Ему почему-то очень нужно, чтобы я тоже вместе с тобой тут находилась. Понятия не имею, чем это заслужила.

А вот я начинаю догадываться для чего это все. Линяев редко, когда делает что-то просто так. Ему нравится стратегически продумывать испытания. Это его любимая игра. И если Амелия принимает участие в этих испытаниях, значит скоро придет и ее час. И я должна быть к этому готова.

– Сколько времени я тут нахожусь?

– Чуть больше суток. В первый раз они пытали тебя три часа. В этот раз пять и потом пытались еще часа полтора, но ты не реагировала. Я надеялась, что ты умерла.

– Жаль разочаровывать – скрипнула я и криво улыбнулась.

– Когда ты собираешься это закончить? – с претензией в голосе она подошла ко мне и села на пол по-турецки напротив моего лица.

Я смотрела на нее настолько невыразительно, что сама сочла бы себя мертвой.

– Когда ты ему сознаешься? Это ведь точно ты. Ведь больше некому. Не доводи до греха, Василиса. Он только разогревается, я боюсь представить, что у него в планах.

Я молча смотрела на ее заострившиеся скулы и бледное лицо с маленькими и редкими крапинками веснушек. Черные волосы были спутаны, сухие губы кровоточили от постоянных терзаний, также как и большие и указательные пальцы ее рук. Она выглядела очень уставшей и осунувшейся. Страдает здесь вместе со мной. Вынуждена принимать участие в этом дерьме.

Жаль ли мне ее? Самую малость.

Честно, я могу понять, что ее положение довольно сложное. Но ее отец безмозглый идиот, если допустил, чтобы ее дочь оказалась рядом с кем-то вроде Линяева.

Но я рада, что она тут. Хотя бы потому что она точно знает, сколько я тут нахожусь. А значит мне нужно тянуть время еще сутки или вроде того. И это закончится. Все это закончится, и я буду вознаграждена покоем, безопасностью и любовью Владимира.

Надеюсь, он никогда не узнает подробности моего пребывания здесь. Это однозначно разобьет его сердце и обречет на муки совести до конца его дней. Каково человеку постоянно думать, что он сделал недостаточно и подвел ту, которая доверяет ему больше, чем себе?

– Скажи правду. Это ты сделала?

– Я рассказала правду и тебе, и ему. Что ты от меня хочешь? Чтобы я ее выдумала? – каждое слово отдавалось болью в моей огромной пульсирующей голове.

Горло саднило, носоглотка пылала, кости дрожали от холода, а кожа сияла белой агонией в местах, где меня били и где браслеты и колье удерживали меня на месте.

– Если бы мне было что сказать, думаешь, я бы уже не проболталась?

– Ты полна сюрпризов. – мрачно заметила девушка и мягким невесомые движением убрала волосы с моего лица. – Мне просто страшно, поэтому я злюсь на тебя. – пояснила Амелия такую резкую смену своего отношения ко мне. – Он обезумел. Каждый раз, когда он на меня смотрит, я боюсь, что он убьет меня просто со скуки.

Амелия помолчала еще несколько минут, приглаживая мои волосы и осматривая повреждения на теле. На мне был все тот же комплект. Юбка, с пришитыми внизу шортами и топ на тонких бретелях. Только ноги остались босыми. Удивительно, что Линяев оставил меня одетой, но я была этому очень рада.

– Я не знаю, как ты держишься – прошептала она, продолжая нежно поглаживать меня по лбу и щекам холодными пальцами. – Но я бы хотела, чтобы ты выбралась отсюда. Поэтому просто дай ему то, что он хочет.

– Ты не понимаешь, да? – открывая глаза, отозвалась я.

Амелия вздрогнула и убрала от меня руки. Наверное, она подумала, что я заснула, но у меня были некоторые дела, которые требовали активной, почти лихорадочной работы моего мозга.

– Что бы я ни сделала. Что бы ни сказала – правду или неправду. В конце он убьет меня и всех, кого я знаю. Я просто пытаюсь отсрочить это и глупо надеюсь на чудо.

– Он не убьет тебя, если ты сознаешься – едва слышно прошептала Амелия.

Я резко распахнула глаза и яркий свет больно ударил мне в самый мозг. Но я не зажмурилась, а лишь бросила злой взгляд на глупую девушку.

– Ты же не такая никчемная дура, чтобы верить в его милосердие? – тяжело дыша прошипела я. – Я сказала ему правду, ему этого недостаточно.

– Тогда что ты собираешься делать? – с содроганием спросила Амелия, глядя на меня полными недоумения глазами.

– Ждать – просто ответила я и снова закрыла глаза, повернув голову ровно к потолку.

– Чего?

– Смерти.

Отчасти это была правда. Если Гриша солгал, то ничего кроме смерти мне не останется. Я не верю, что смогу сама отсюда выбраться. Вряд ли это возможно. Но сейчас я сконцентрировалась на том, что Синельников обязательно придет. Я снова смогу обнять Владимира, увижу сестру, погуляю с Сашей, пойду по магазинам с Дашкой и обязательно восстановлю Сергея на службе.

Я могла только мечтать об этом. Я жила этими мечтами. Если я буду отвлекаться, то отчаяние раздавит меня и никакой надежды во мне больше не будет. Я погибну тут. В этом подвале. И никто и никогда не узнает, что со мной здесь происходило. Мои родные не узнают, куда пропала их любимая Вася и жива ли она.

Я помню множество историй про похищенных девушек, которые жили под гнетом насильника и год, и пять, и двадцать лет. Это не вдохновляет. Но я верю, что я не буду одной из таких историй. Я не буду как Власова. И как другие тоже.

Глава 37. Акт первый

Громкий хлопок тяжелой двери заставил меня вздрогнуть и в панике открыть глаза. Органы внутри меня совершили мертвую петлю, а сердце старалось выполнить свою жизненную норму в оставшееся ему время.

В глазах Амелии, которая заснула рядом со мной, уложив голову на матрас возле моих ребер, отражался мой страх. В секунду по ее лицу скользнули недоумение, удивление, осознание, ужас. Она резко обернулась и, увидев вошедшего, тут же отползла в свой темный угол.

– Да ладно тебе, не такой уж я и страшный – с издевкой фыркнул Линяев и сел на то место, где совсем недавно была голова мой сокамерницы. – Ну что? Есть новости?

Не совсем. Не думаю, что подкатившая к горлу тошнота – это новость, но отчаяние при виде этого ублюдка начало меня захватывать в свои скользкие тиски. У меня не получалось контролировать свое выражение лица и частое хриплое дыхание.

– Спокойно. Тихо-тихо – обманчиво нежно ублюдок пригладил мои волосы. – Не паникуй, хорошо?

Его прикосновения лучше не делали, но он прав. Мне не стоит паниковать. Из-за этого в голове будет каша, и я облажаюсь в самый ответственный момент. За недели жизни с Линяевым кое-как, но я научилась немного предсказывать его действия. Например, сегодня он собирается подвергнуть меня пыткам на уровень выше. Будет еще хуже. И это, кстати, предпоследний уровень. В конце последнего уровня – моя смерть. Так что мне необходимо тянуть еще день или два.

– Устала? – с какой-то благоговейной психопатической заботой маньяка спросил он и снисходительно улыбнулся. – Знаю, что устала. Ты такая сильная, Василиса. Я этого не ожидал.

Я могла только с ужасом смотреть на него и концентрироваться на дыхании. В целом, я не так уж сильно его и боялась. Я знала, что он сделает что-то ужасное и болезненное. И у меня был план на несколько сценариев развития событий. Но мое тело и подсознание били тревогу.

– Расскажешь мне, как ты украла проект?

– Я не крала ничего. – дрожащим голосом отозвалась я.

Лицо Линяева тут же помрачнело, и он неодобрительно покачал головой. Теперь мне нужно собраться. Я подготовила речь и стратегию поведения для него сегодня. Ведь сегодня, я уверена, он сам примется за пытки.

– Я понимаю. Понимаю, что ты думаешь, что это я. Я сама себе заработала такую репутацию. Я правда понимаю, почему ты это делаешь. И я не злюсь на тебя.

– О, правда? – усмехнулся ублюдок, явно удивленный моей разговорчивостью. – Ты знаешь, крошка, мне так похуй на то, злишься ты или нет. Меня больше волнует, как ты в очередной раз умудрилась обвести меня вокруг пальца.

– Знаю. Я знаю. Честное слово, Артем, я не делала этого. Я не могу тебе этого доказать видимо, поэтому я буду и дальше терпеть. До тех пор пока ты не решишь, что я бы давно сказала, если бы это была моя вина.

– Твою сестренку уже везут сюда, я говорил?

Как меня не вырвало в этот момент остается только догадываться. Паника вперемешку с яростью переполняли мое тело. Мне хотелось вопить и брыкаться изо всех сил, пока я сама себе голову не расшибу по счастливой случайности. Вместо этого я плотно прикрыла глаза и неровно, но долго выдохнула из себя весь воздух.

Он не везет ее. Он ее не тронет. Он всегда грозится, но он к ней ни разу не прикоснулся. Я не знаю, почему, но он ее никогда не трогал, а значит и теперь она тоже в безопасности. Он блефует. Даже если нет – шанс, что она выживет, если я скажу правду гораздо ниже, чем если я продолжу отрицать.

– Просто признайся, и все закончится.

Он наклонился вплотную к моим губам и почти умолял меня. Я видела столько лживого обещания в его глазах, что невольно из груди вырвались давно сдерживаемые рыдания.

– Я знаю, что ты не хочешь этого делать – истерически всхлипнула я. – Знаю, что ты хочешь мне верить, но не получается. Понимаю, что у тебя нет иного выбора кроме пыток, чтобы знать наверняка.

– Ты такая умная, Василиса. Я всегда буду тобой восхищаться, слышишь? Ты всегда будешь жить в моем сердце, что бы ни случилось. – проникновенно шептал он, зацеловывая мои губы.

– И ты в моем – часто закивала я и ошейник заелозил по воспаленной коже. – Артем – жалобно позвала я и серьезно взглянула на него слезящимися глазами. – Я тебя люблю – сипло, сквозь рыдания выдавила я из себя и что-то еще из руин моей души обрушилось с диким грохотом.

Это было необходимо и вообще-то довольно легко. Я уже столько притворялась перед ним и столько врала, что эта маленькая ложь совершенно ничего не стоит. Но эти слова… они так много для меня всегда значили. Я никогда не позволяла себе их говорить просто так. Да просто не могла я этого произнести. Но разве прошлое имеет значение, когда вся моя личность и жизнь разрушены подчистую, я связана, а меня целует псих?

Мои усилия того стоили. Линяев замер и с интересом взглянул в мои глаза. Он не понимал, что за игры я устроила. Он не понимал меня также, как я его. Я добивалась это последние недели. Путала его своим настроением, удивляла непредсказуемостью. Я была органична в ярости и сопротивлении. Он верил мне, когда я с удовольствием готовила ему ужин, он не сомневался в моей грусти и отчаянии, а еще он любил мою дерзость и высокомерие. Во все это он верил, потому что везде была капелька правды, которую я гиперболизировала, как увеличительным стеклом. Вот и теперь он растерянно смотрел в мои глаза, и на его лице мелькнула… печаль? Или даже боль. Сожаление? Что-то из того точно было.

Я пробила его скорлупу. Я смогла заставить его поверить в мои слова, но он никак не мог им радоваться теперь. И он был в негодовании от моего поступка, но при этом невероятно польщен и заинтригован.

Я видела, как ему хотелось обнять меня расцеловать и чем-нибудь одарить. Но в нем сидела непокорная ненависть за то, что я сделала. Или не сделала.

И вот именно эта борьба мне и нужна. Он должен сомневаться. Должен приглядываться. И должен ошибиться в своих выводах.

– Как интересно – медленно протянул он и выпрямился рядом со мной. – Для чего это сейчас было?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Линяев откуда-то вытащил средних размеров охотничий нож и с преувеличенным интересом начал рассматривать лезвие. Что бы он мне сейчас не сказал, я знаю, что его задели мои слова, а это очень важно в моем положении.

– Ты думаешь, это что-то изменит?

Кончик ножа вонзился в мою кожу напротив сердца, но не проткнул меня. Изнурительно медленным движением ублюдок провел линию сначала к одному полушарию моей груди, затем к другому. На коже оставались красные полосы, но не более.

– Нет. Я так не думаю. Но если ты решил убить меня сегодня, я бы хотела, чтобы ты знал.

Страшно было делать нормальные вдохи, когда психически неуравновешенный человек водит по твоей коже лезвием ножа.

– То есть ты хочешь сказать, что любишь меня? Ты говоришь это после того, как я своими пытками почти вытряс из тебя душу? Как-то не сходится… – задумчиво нахмурился он.

Одним грубым движением он сжал в кулаке топ у меня на груди и резким махом ножа распорол ткань на двое. После спокойно перерезал лямки и теперь беспрепятственно мог рассматривать и трогать мою грудь.

Я ненавидела его прикосновения. От каждого из них меня до сих пор тошнит. Сдерживать слезы уже не удавалось. Они скатывались к вискам и наполняли мои ушные раковины. Дело было даже не в отвращении. Дело было в страхе. От него исходила смертельная опасность. Его движения были резкими, потребительскими, небрежными, грубыми. Да, он никогда не отличался нежностью, но сейчас я ощущала себя не более чем куском мяса в опытных руках мясника. Он разделает меня с закрытыми глазами и полюбуется ровными кусочками.

Нож продолжал опасно рисовать узоры на моем теле, как фигуристка на льду. В конце концов его кончик спустился к юбке и опасно уперся в промежность.

– Какая заманчивая возможность.

Линяев усилил напор и в этот момент я была уверена, он пронзит меня и выпотрошит, как несчастного кролика.

– Нет! Не-нет-нет! Пожалуйста! – в панике закричала я и изо всех сил подтянулась на руках к изголовью.

Браслеты сильнее впились в мои окровавленные запястья, но это было ничто по сравнению с тем страхом, который я испытывала перед ножом у себя между ног и обезумевшим мясником.

– Что такое? – с издевкой обратился ко мне ублюдок. – Что-то не так, клубничка?

Он склонил голову на бок и, нахмурившись, чуть выпятил нижнюю губу вперед. Гребанный сумасшедший клоун. Я бы предпочла Пеннивайза.

Кажется, все мои планы полетят к чертовой матери. Я едва дышала, чувствуя острие ножа. Он не шутит. Он не шутит. Этот ублюдок готов воткнуть в меня нож. И не просто куда-то, а

туда!

– Артем! Артем-Артем, пожалуйста! – взвизгнула я и до того натянула цепи, что услышала звук рвущейся кожи на руках.

В следующую секунду он резко разорвал мои шорты. Кажется, не придумать более унизительной и опасной позы, но, уверена, у этого психопата хватит фантазии, чтобы снова меня удивить.

Я в ужасе смотрела на то, с каким удовольствием он меня разглядывает. Это было уже не в первый раз, но сегодня он выглядел по-настоящему безумным.

Меня всю трясло от страха. Дыхание было поверхностным и частым. В голове полный бардак и хаос. От нахлынувшей черной паники я и думать забыла о том, что должна ему рассказать. Я думала только о том, как спасти себя из этой ситуации, но в голове был штиль. Только сумасшедшая бьющаяся тревога. К горлу вновь подкатила тошнота.

Холодный металл коснулся моей горячей влажной плоти. Я закричала. Истошно и громко. Не знала, что у меня

так

много сил.

Но когда тебе между ног пытаются засунуть острый нож и не такое отыщется даже в самом слабом организме .

Я не берусь описывать свои эмоции в тот момент. Вряд ли найдутся слова, способные передать это чувство абсолютной беспомощности перед монстром, который вот-вот станет медленно отбирать твою жизнь, вслед за личностью. Скажу лишь, что про дыхание я и думать забыла, а про то, что могу ему сказать правду – не вспомнила.

Вот так бывает. Когда тебя сковывает такой ужас перед смертью, забываются все слова и мысли.

Он наслаждался моими криками, наслаждался моей болью. Я чувствовала, как он опасно крутит ножом. Мне казалось, что он уже на несколько сантиметров ввел его внутрь. Но этого не было. Он только пугал меня и едва касался лезвием, а мой бедный мозг сам докрутил ощущения.

Тем не менее, одно мое резкое судорожное движение, и я сама насажусь на этот нож. Линяев не держал меня и никак не контролировал мой таз. А я только продолжала тянуть свое прикованное тело, как можно дальше от него, хоть это и было бесполезно.

– Мне нравится твой страх. – прохрипел вдруг ублюдок.

Он подбросил нож в воздухе и поймал его за лезвие.

– Последний раз я им наслаждался, когда впервые тебя трахнул.

Рукоять ножа резко вошла в мою сухую промежность. Я испуганно вскрикнула, но почти обрадовалась, что это не лезвие. Тем не менее я продолжала шокированно взирать на своего мучителя и тянуть тело в противоположную от него сторону. Кажется, его мало все это занимало. Он с удовольствием наблюдал как древко входит и выходит из меня. Я поверить не могла, что он это делает.

Ублюдок трахает меня ножом!

– Пожалуйста. Пожалуйста. – бессмысленно молила я.

– О чем ты меня просишь, радость моя? – усмехнулся ублюдок и чуть изменил угол наклона рукоятки, не прекращая отвратительных фрикций.

Я поняла, что он пытается возбудить меня. Думает, я кончу от этого мерзкого акта насилия? Он сошел с ума. Я сошла с ума. От ужаса. От того, что он делает со мной.

– Тебе нравится? – продолжал улыбаться он. – Или мне поменять сторону?

– Нет! – взвизгнула я в панике и звякнули цепи. – Не надо. Прошу. Не надо.

– Что не надо, крошка?

– Артем – тяжело дыша, взвыла я.

Слезы душили меня. Я вдруг вспомнила все, что необходимо сказать, чтобы он прекратил. А потом тут же вспомнила, что он сделает, если узнает эту правду. Но то, что он делает… едва ли я могу с этим справиться.

– Ты сказала, что любишь меня? – снова подал голос Линяев, увеличивая темп. Ничего кроме боли, я не испытывала. Ничего похожего с тем, что я испытывала рядом с Владимиром. – Тогда должно быть тебе нравится это, а?

Больной-больной-больной ублюдок. Я отчаянно заскулила, потому что мне ничего кроме как терпеть не оставалось. Я не могу сказать ему правды. Не могу остановить его. И не могу надеяться ни на что, кроме скорого спасения. Кто бы мне сказал, что я так неистово буду ждать Синельникова – рассмеялась бы в лицо и покрутила у виска. А теперь это единственный человек, которого я так жажду увидеть и как можно скорее.

– Ладно, клубничка, я знаю, что ты соскучилась по моему члену.

Моя грудная клетка буквально взрывалась от рыданий. Но я не позволяла себе так открыто рассыпаться перед ним. Ничего нового он не сделает. Я терплю это уже ебаную вечность. Можно сказать, я почти привыкла к этому.

К моей удаче он все же аккуратно вынул из меня нож, не навредив мне по-настоящему.

– Стоять! – раздался угрожающий приказ.

Я вздрогнула и распахнула глаза. Ублюдок, который уже расстегнул штаны смотрел в темный угол подвала. Амелия пыталась выйти, но это явно не входило в планы Линяева. Девушка была бледна настолько, что ее кожа светилась лунным сиянием в этом сумраке. Она беззвучно плакала и в ужасе смотрела на мое распятое тело.

– Не дергайся, маленькая Амелия. Не смей выходить. Тебе ясно?

Уверена, девушка не хуже меня чувствовала, как от Линяева несет смертью. Она замерла на месте и силилась просочиться сквозь стену. Амелия согласно кивнула, но только один раз.

Кровать ритмично скрипела. Линяев пошло облизывался, бил меня по груди, животу и лицу, пыхтел, стонал и ругался на цепи, что мешают ему задрать мои ноги.

Из моих глаз уже не текли слезы. Такое ощущение, что психика все же запомнила, что если он меня трахает, значит не убивает. Опасности для жизни нет – можно расслабиться. Что ж, по крайней мере я не схожу с ума от ужаса, как раньше. А ублюдок не бесится на мои слезы во время секса. Он их ненавидит.

– Давай, Васенька, скажи это – шумно дыша приказал он низким голосом.

Я знала о чем он просит, но у меня было жуткое ощущение, что стенки трахеи слиплись, и я не могу выдавить из себя ни звука.

– Скажи, что любишь меня – молчание он расценил, как недопонимание. Вот и славно. – Говори – прорычал он.

Его рука схватила цепь, которая крепилась к ошейнику и сильно потянула. О, обожаю, когда он меня душит. Есть шанс, что я вырублюсь и пропущу большую часть развлечений.

Заметили, насколько мои мысли и ощущения отличаются во время нашего мерзкого совокупления? Это потому что за все эти недели я реально привыкла к этому дерьму. Оно стало для меня безопаснее, чем пытки. Моя психика выбирала сексуализированное изнасилование, а не физические наказания с применением воды.

Он стал нещадно хлестать меня ладонью по всему, до чего дотягивался. А я с каждой секундой понимала, что если не скажу, вся моя игра будет сломана. А мы еще даже не приблизились к развязке. Он должен верить. Чувствовать.

– Да – фальшиво простонала я. – Я тебя люблю. – произнесла я глядя в его налитые похотью зеленые глаза.

Через две секунды он кончил с протяжным стоном. Итак, первый акт окончен. Сейчас будет небольшой антракт. Перерыв будет гораздо короче, чем в театрах, так что не уходите слишком далеко. Впереди все самое интересное.

Откуда я это знаю? Недели изучения психа дают свои плоды. Я не знаю, что именно он сделает, но я знаю, что это заставит меня сознаться. А если моя правда подтвердится, то умрут все по моей глупости.

Глава 38. Акт второй

Я ненавижу себя за то, что удалила чертов код. Честное слово, я не делала в своей жизни ничего более глупого. И почему та Василиса не понимала всей серьезности и ужаса ситуации? Где были ее мозги?

– Не могу без тебя долго, детка – тяжело дыша прошептал он и рвано поцеловал мои губы. – И не хочу без тебя. Я ведь тоже тебя люблю, понимаешь?

Он уселся на кровать возле меня и ласково погладил лицо, которое еще минуту назад остервенело избивал.

– Пожалуйста, расскажи, как ты украла мой проект.

Ну, не украла, а повредила в первую очередь. И не твой, а Владимира. И ты сам его украл, больной ублюдок.

Я тоже тяжело дышала, но это скорее от страха и отвращения, ведь на меня как обычно накатывали рвотные позывы. Как и всякий раз после изнасилования.

– Это была не я, Артем. Поверь мне уже наконец. Хватит. Я так устала – молила я, глядя на него сквозь полуприкрытые веки. – Я клянусь чем угодно. Я не трогала твой проект.

Не знаю, как мне можно было не верить, потому что я саму себя уже давно убедила.

– Ты можешь меня пытать. Снова и снова. Но правды это не изменит. Тебе стоит начать настоящее расследование, а не заниматься мной, Артем.

– Клубничка, я так не хочу тебя лишаться. Боже, ты бы знала, как я не хочу тебя убивать. – он словно не слышал меня. – Мне так с тобой хорошо. Я так люблю тебя трахать. Так люблю смотреть на твое жалкое сопротивление. Обожаю твой страх. Люблю, когда ты мне готовишь и улыбаешься. Я люблю всю тебя, со всеми неровностями в твоем дерьмовом характере.

Пожалуй, запишем это, как самые искренние и теплые слова, которые он мне говорил. Значит, я все делаю правильно. Значит, должно получиться протянуть еще сутки. А потом придет Синельников, и все это станет неважным.

Всего сутки, и я окажусь в объятьях Владимира. Только бы убедить ублюдка и выжить. Выиграть немного времени.

– Знаю. Я знаю. И мне стало это нравиться. Ты был прав, Артем. Я к тебе привыкла. И ты не такой уж и ужасный – слабо улыбнулась я. – Меня ранит то, что ты мне не веришь. Ведь я давно перестала тебе лгать и, мне казалось, я доказала тебе свою преданность.

– Скажи мне правду. Умоляю тебя, Василиса, скажи, как ты это сделала. Скажи, и я положу мир к твоим ногам. Потому что в этот раз ты превзошла все мои ожидания. Я не понимаю, как у тебя могло это получиться.

Линяев приступил ко второму акту. Я не дура, чтобы поверить в то, что он отстегивает мои ноги и руки просто так. О, нет, милосердия в этом ублюдке столько же, сколько моей любви к нему.

– Я рада, что ты такого высокого мнения обо мне. Мне это лестно. Но это правда не я. Пожалуйста, перестань мучить меня.

Линяев помог мне встать на нетвердые ноги и переместил меня за решетчатое изголовье железной кровати. Там он позволил мне упасть на колени, которые при столкновении с плиткой жалобно заскулили. Ошейник он с меня не снимал. Длина цепи позволяла мне немного перемещаться. Зато руки он снова заковал, просто с другой стороны кровати.

Едкий страх снова забурлил внутри меня, почти лишая возможности думать. Это не похоже на очередные пытки с удушением. И я не знаю, чего ждать. Неизвестность меня сводит с ума, сбивает дыхание, холодит обнаженную кожу.

– Артем – тихо позвала я, когда он удалился к двери.

Маленький уголек надежды вспыхнул в моей израненной душе. Сейчас он выйдет и оставит меня надолго в покое, а потом придет Григорий и…

Здравый смысл и отменная интуиция подсказывали, что до покоя мне также далеко, как Линяеву до адекватности.

Мой фантомный железный ошейник уже привычно сдавливал мою шею наравне с настоящим металлическим, врезающимся в мою раздраженную кожу.

Я знаю, что будет что-то страшное. Но я не знаю, насколько, и это пугает и сводит с ума.

Амелия, застывшая недалеко от двери, скрестилась со мной таким же паникующим взглядом. Она тоже не знала, что меня ждет, но предыдущая сцена ее точно впечатлила на всю оставшуюся жизнь.

Линяев забрал что-то у одной из своих шестерок и вернулся ко мне. В его руках я заметила странный предмет. Мой уставший мозг долго не мог определить его назначение. А может это психика изо всех сил отодвигала осознание будущего, не давая ужасу раньше времени захватить мое дрожащее тело.

Зато Амелия сразу поняла, что сейчас будет. Ее глаза распахнулись еще шире, и она инстинктивно приложила пальцы к губам на испуганном вздохе.

– Василиса – его тон похолодел сразу на десяток градусов, и меня тут же пробил озноб. – Последний шанс избежать этой казни – хладнокровно предупредил Линяев. – Как ты это сделала?

Я обернулась, насколько позволяли прикованные руки и встретилась с его суровыми глазами. До сих пор они не вызывали даже оттенка того трепета и смиренной покорности, которые вызывали глаза Владимира даже в его сносном расположении духа.

Я скользнула вниз по телу Линяева и теперь распознала, что у него в руках. Липкий ужас, словно инопланетный паразит приклеился к моему позвоночнику и заставил задрожать. Во рту вмиг пересохло, а легкие сбились со своего ритма, подсмотрев у сердца.

– Не я. Это не я – шептала я.

Сейчас я готова была умолять его остановиться. Мое ближайшее будущее станет настоящим испытанием моей воли, где нужно будет обязательно решить: моя смерть через много-много дней или даже лет в лапах этого психа, или моя смерть и смерть всех, кто мне дорог в ближайшие дни.

Боюсь, он сможет управлять моей волей посредством боли и заставит сказать все, что ему нужно услышать.

И теперь мне на помощь должна прийти ярость. Красная, надменная, самоуверенно дерзкая и всепоглощающая ярость. Она вступит в схватку с черным ужасом, проглатывающим мое тело. Она заткнет мне рот на время всего испытания и заставит меня справиться.

Ради Маши. Племянницы. Владимира. Ксюши. Мои друзей. Сергея. Амелии. Ради своего чертового счастливого будущего.

Раздался оглушительный хлопок, и боль вспышкой, сравнимой по яркости со взрывом сверхновой, ослепила меня на несколько долгих секунд. От болевого шока я не смогла издать ни звука. Пронзительная, острая, неожиданно мощная боль пронзила все мое тело, заставив выгнуться дугой и истерически вцепиться в прутья изголовья кровати.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Линяев пришел с хлыстом и, не желая, ударил по спине.

Он дал мне передохнуть ровно столько, чтобы в глазах прояснилось, а легкие снова впустили в себя воздух. И второй удар настиг меня так же неожиданно, как и первый.

Я задыхалась и чувствовала как пламя охватывает две серьезные рассеченные раны на спине.

– Еще? – сквозь шум в ушах раздался голос Линяева. – Или расскажешь?

Повиснув на прутьях, я с силой прислонилась лицом к изголовью, тщетно сражаясь с сильнейшей болью, которую мне только приходилось испытывать в своей жизни.

Сквозь туман слез я увидела Амелию. Миниатюрная, одетая во все черное, она почти сливалась с окружавшим ее мраком. Бледные ладони сильно сжимали бледное лицо в районе рта. Она пыталась не закричать и не издать ни звука. Из глаз лились слезы в таком же количестве, как и у меня.

Да, маленькая Амелия, и это только второй из трех актов. Третий будет еще жестче, хотя и сейчас я не уверена, что смогу пережить второй. Что ж, тем хуже Линяеву. Значит он никогда не узнает правды о том, как же я это сделала.

Хотя он в любом случае этого не узнает.

Глядя прямо в полные ужаса глаза девушки я едва слышно прошептала:

– Не я.

Третий удар был сильнее. А может это сыграл накопительный эффект? Сквозь сжатые судорогой зубы из меня вырвался гортанный крик. Теплая жидкость потекла по моей спине. Мне нравилось думать, что это просто пот. Что ублюдок не изуродует меня настолько.

Четвертый удар был слабее и угодил мне в район поясницы, но там кожа была особенно нежной, так что я снова закричала и выгнулась, цепляясь скрюченными пальцами за изголовье.

Я знаю, что ублюдок сомневается. Я знаю, что он отступит и не убьет меня, если я докажу свою невиновность. Но если я скажу правду… не выживет никто.

Это всего лишь боль. И она обязательно закончится. Либо когда я умру. Либо когда этот психованный ублюдок посчитает, что я доказала свою невиновность.

Пятый удар пришелся ровно в место третьего. Я задохнулась.

Ярость сгибалась под напором боли. Про страх… ох, эта черная субстанция активировалась только в ожидании новой боли. И подкидывала мне мысли, что эта боль не закончится уже никогда.

Все тело сотрясала крупная дрожь. Мыслей не осталось. Только боль вспыхивала перед глазами, а хлыст пробирался сквозь кожу и ребра к самому сердцу.

После десяти ужасных, невыносимо болезненных, вырывающих саму душу ударов, я почувствовала как теплая тьма, начинает уносить меня из реальности. Я была ей рада так же, как была бы рада Владимиру, войди он в эту дверь.

***

– Василиса – кто-то тихо звал меня по имени. – Василиса, очнись.

Я ненавидела ее. Ненавидела за пробуждение, потому что тело тотчас же пронзительно закричало, а следом за ним хрипло застонала и я.

Огонь вокруг моей спины был таким отчетливым, что я не сомневалась, что третьим актом стал акт моего сожжения на костре. Как ведьму. Это очень метафорично и в духе Линяева. Ведь кто как не ведьма, будучи под постоянным контролем и камерами, смогла уничтожить несколько десятков миллионов долларов.

Но правда оказалась менее прозаичной. Я висла на собственных руках, прикованных к изголовью кровати.

– Выпей. Давай – шептала Амелия.

Она задрала мою голову, открыла мне рот и влила в образовавшуюся там пустыню живительную воду. Жадными глотками я поглощала ее, забыв, что совсем недавно одно только слово "вода" пугало меня до отвратительных мурашек и рвоты.

– Сколько?... – прохрипела я, когда уничтожила все, что было в бутылке.

– Ты была без сознания три часа. – прошептала девушка, убирая с моего лица волосы. – Что мне сделать?

Я с трудом разлепила веки с засохшей на них солью. Лицо Амелии было очень мутным и троилось перед глазами.

– Что сделать?

Она спрашивает меня, как мне помочь?

Боюсь, что никак. Тем более не в ее положении. Я даже не стала тратить силы на объяснения. Я едва могла думать сквозь эту жуткую пульсирующую боль на спине и ребрах. Любое шевеление вызывало искры в глазах. Каждый вдох жег мои легкие и наполнял ребра острой болью. Каждый выдох сопровождался жалобным стоном.

Ебаный Линяев.

И дура я.

На что я только рассчитывала?

– Василиса, мне страшно – прошептала девушка.

Едва ли мне было дело до ее страхов. Я тут пытаюсь дышать.

– Я чувствую, что случится что-то ужасное, когда он придет. Он тебя убьет. – дрожащим голосом шептала Амелия где-то рядом со мной.

Ты права, моя дорогая сокамерница. Случится что-то воистину ужасное. Готова ли я к этому? Абсолютно нет. Кажется, я готова буду сделать все, что угодно, лишь бы он меня убил и избавил от этих мучений.

Но так ли честно будет сдаться, когда помощь уже в пути?

Боюсь, я не вспомню об этом в приступе агонии.

Прошли часы или дни, когда я снова пришла в сознание.

Это Линяев склонился над моим лицом и вычерчивал на нем завитки подушечками грубых пальцев. Яркий свет сразил мои глаза, и я тут же зажмурилась. В тело снова пришла тянущая пульсирующая боль. Самое мерзкое это трудности дыхания. Не вода, так что-то иное мешает мне насыщать кровь кислородом.

– Ты как? – заботливо спросил ублюдок.

Я не открыла глаза, так что не могла видеть его издевательскую ухмылку.

Если он пришел, значит мне снова будет очень-очень больно. Значит прошло еще недостаточно времени, чтобы пришел Григорий.

Рыдания моментально сдавили мою грудь, а по щекам заскользили непрошенные слезы. Каждый всхлип отдавался ослепляющей болью во всем теле. Я почти не чувствовала своих рук, чему была искренне рада. Зато на спине я чувствовала каждый сантиметр непрекращающейся боли.

– Ох, моя сладкая клубничка – тяжело вздохнул Линяев и опустился на корточки рядом со мной. – Ты меня расстраиваешь, дорогая. К чему эти страдания? Просто расскажи мне все, и это закончится.

– Хватит – всхлипнула я, содрогаясь всем телом. – Я не смогу.

– Я знаю, любовь моя. – он мягко погладил меня по голове, словно я была его любимой собакой, и встал на ноги. – Ты едва дышишь, так что не заставляй меня отправлять тебя в реанимацию.

– Не надо – заскулила я, сотрясаясь всем телом.

Я смотрела на ублюдка снизу вверх. Он закрывал свет лампочки, которая создавала свечение наподобие нимба вокруг его головы. Линяев смотрел на меня сверху суровым взглядом, где не было ни капли милосердия.

– Я не шучу, Василиса. Я это сделаю. Хватит мученичества. Ты уже все всем доказала. Как. Ты. Сделала это? – отрывисто произнес он.

Он отправит меня в реанимацию. А может меня не успеют спасти? А может это станет нашим с Григорием шансом меня вытащить из этой ситуации? Смогу ли я это вынести?

А если расскажу, что будет? Моя скорая смерть под аккомпанемент предсмертных криков моих родных? Моя беременная сестра?

– Артем… – слабо позвала я, тщетно пытаясь сфокусировать на нем взгляд. – Артем, ты убьешь меня?

– Все зависит от тебя, моя дорогая – ухмыльнулся он в ответ.

– Ты убьешь, если не услышишь того, чего хочешь? Или убьешь, если услышишь то, что хочешь?

Скольких трудов мне стоило составить это предложение в голове. Но еще сложнее было его выговорить. Язык ощущался распухшей неповоротливой мякотью в сухом рту.

– Я убью тебя, если ты продолжишь этот цирк и будешь вести себя дальше как тупоголовая пиздастрадалица. Прекращай ломать комедию. Просто расскажи, как все было, и мы с этим закончим. – нетерпеливо цедил Линяев.

От него несло смертельной угрозой, но, кажется, меня это уже не очень пугало. Я больше боялась новых поцелуев хлыста, который он неизменно держал в руке. Если он сделает это снова, я погибну быстрее, чем успею послать его нахуй.

– Хорошо. Было так. – тяжело дышала я. – Какой-то гад испортил проект. Ты подумал на меня. И вот я страдаю уже чертову вечность, не понимая, что сказать, чтобы ты поверил.

– Я разочарован.

С этими словами он зашел мне за спину и щелкнул хлыстом, отчего мышцы спины инстинктивно сжались.

Только бы поскорее выключиться. Думаю, в этот раз будет быстрее.

– Теперь будет по-настоящему.

В этой фразе было столько угрозы. Такие простые слова, а какое огромное значение они несли. Если раньше он меня щадил, и я едва не выплюнула собственное сердце, то что меня ждет теперь?

– Ты вынуждаешь меня раскрасить твою роскошную спину. Я недоволен тобой, Василиса, но ты не оставляешь мне выбора, сука. Считай.

Его удар только чудом не отправил меня во владения сатаны. Я была бы счастлива оказаться там, ведь казалось, черти будут более ленивыми в плане своих обязанностей.

Этот удар не шел ни в какое сравнение с предыдущими. Он был громче. И прошил мою спину, казалось, до самых костей.

Легкие сжались в сильнейшем спазме, но я все равно умудрилась издать хриплый протяжный, полный ужаса и отчаяния стон.

Я не смогу это выдержать. Я не смогу их спасти. Я выбираю скорую смерть. Я не смогу выдерживать эту агонию столько, сколько он хочет.

– Считай, дрянь! – оглушительно рявкнул Линяев и новый удар, сильнее предыдущего обрушился на мою истерзанную спину.

Что он требует от меня? Чтобы я отсчитывала секунды своей жизни? Я едва могу думать и осознавать происходящее. Все мое сознание заполняет только всеобъемлющая, острая, невыносимая жгучая боль от ударов.

Моя маленькая рабыня.

В полном смысле этого слова, ублюдок.

Звенели цепи, хрипело коленопреклонное существо, уже мало походившее на красивую девушку, щелкал хлыст, разрезающий нежную кожу, которая обтягивала треснутые ребра.

Теплая манящая темнота сражалась с ослепительными вспышками агонии за право владения моим телом и душой. Если бы я могла, я бы бежала в эту баюкающую уютную тьму. Но звук тонкого хлыста и режущая обжигающая боль утягивали меня в реальность снова и снова.

Я хотела сказать. Мне казалось, я уже тысячу раз прокричала правду. Мне казалось, он и сам уже должен был все увидеть сквозь забор моих ребер, сквозь которые просвечивала мои истекающая кровью душа.

Но ничего этого не было. Мои крики были слабыми и нечленораздельными воплями о пощаде. А спина была не в том состоянии, которое рисовало мое больное уставшее воображение. Все обстояло куда лучше, несмотря на жуткие ощущения отделившихся шматков плоти.

– Хватит!

Сквозь собственные стоны и мрак отчаяния я услышала короткий женский визг.

– Ты убьешь ее!

– Отойди, или хочешь получить свою порцию? – тяжело дыша заорал Линяев, срывая горло.

– Разве хоть кто-то мог бы такое вынести? – плакала Амелия. – Разве она бы уже не созналась, если бы была виновата? Да у кого вообще хватит сил на такое!

– А ты заделалась адвокатом, маленькая Амелия?

Я услышала тихие, очень медленные шаги, которые приближались к моей спине. Кажется, там стояла девушка.

– Почему ты так ее защищаешь, а?

– Артем, я не…

– Хочешь спасти ее? Ты знаешь, что она готова на все, лишь бы спасти ее любимую сестричку? Эта сучка знает, что как только расскажет мне правду, я моментально вырежу ее не родившуюся племяшку из утробы Машеньки.

Его слова били в мое сознание гораздо более ощутимыми ударами, нежели плетка. Ужасающие картины возникали перед полуоткрытыми глазами. Он определенно сделает это на моих глазах.

Больной. Псих.

Это конец. Это конец моей жизни. И самое печальное, что вот-вот должен явиться Григорий, и все это закончить. И если он опоздает… это будет даже нелепо.

– Не надо. Не поступай с ней так. Она же ни в чем не виновата. Почему ты ей не веришь?

– Потому что она лживая, изворотливая и до невозможности везучая сука. Не сомневайся, я восхищаюсь ее умом и сообразительностью. Даже теперь восхищаюсь, потому что у меня нет ни единой идеи, как она это провернула.

– Так может ты ошибаешься?

Зря. Очень зря, Амелия. Нельзя маньяку говорить подобные вещи. Он от них с ума сходит. Мне не нужно оборачиваться, чтобы знать, что он готов растерзать Амелию на месте. И это станет той точкой невозврата, где я сознаюсь ему, и заканчиваю этот гребанный спектакль. Третий акт на подходе, дамы и господа. Да-да, а вы думали это уже он? Нет, он только впереди.

Я ждала громкого удара и визга испуганной Амелии, но этого все не происходило.

Прошли часы, прежде чем я услышала продолжение. Продолжение, на которое я никак не рассчитывала.

Глава 39. Акт третий

Безусловно, я ожидала, что третий акт будет посвящен Амелии. Не мог он просто так запереть тут девушку со мной и не воспользоваться ею для шантажа. Ублюдок лучше других знает, насколько я жертвенна. Насколько готова похоронить себя, лишь бы никто из-за меня не пострадал.

И он знает, что если причинит боль Амелии, я выдам ему все, несмотря на свою стойкость в персональных пытках.

Это было правдой, и я не собираюсь делать вид, что меня это не трогает.

Но поворот событий ужаснул меня куда сильнее, когда я услышала одно короткое слово из уст психа:

– Раздевайся!

Я хрипло простонала протесты и проклятия, но на это едва ли кто обратил внимания.

Все стихло. Почти. Слышался только жалостный гул моего сердца и шумное дыхание разъяренного Линяева.

Мне же послышалось. Он же не станет ее насиловать. Не станет.

Почему?

Верно. Ему совершенно ничего не мешает спустить всю свою злость на Амелию да еще и меня заодно сделать в этом виноватой. А я ведь не смогу допустить этого.

Справедливости ради я не собиралась допускать никакого воздействия на несчастную, ни в чем не повинную девушку. Именно поэтому я долгие часы выстраивала весь сценарий сегодняшних пыток, зная, что они обязательно разделятся на три части и в конце меня вынудят все рассказать. Просто необходимы обстоятельства, в которых будет несложно поверить в любую мою ложь.

Позади меня началась серьезная борьба. Амелия визжала, словно он прямо сейчас наживую распиливает ей руку. Этот звук заставлял все мои внутренности покрыться ледяной коркой. Я едва могла видеть и соображать, но понимала, он реально это сделает.

Возня усиливалась. В конце концов ублюдок швырнул дергающуюся в конвульсиях девушку на кровать, прямо перед моими глазами. Амелия тут же вскочила, чтобы убежать, но ничего не успела предпринять. Линяев навалился на нее сверху, прижавшись к ее спине. Он обмотал хлыст вокруг ее горла и натянул с такой силой, что лицо Амелии тут же приобрело багровый оттенок.

Она была прямо напротив меня. Нас разделяли только прутья изголовья кровати, в которые я вжалась лицом.

– Не дергайся, не то больнее будет. Я все равно тебя трахну – громко прорычал ублюдок и рывком перевернул ее на спину.

Девушка тут же закашлялась, едва не выплевывая собственный желудок. Пока она приходила в себя, мудак уже расправился с пуговицей и ширинкой на ее штанах и ухватился за края, чтобы стащить их. Но тут Амелия вскинула ногу и ударила его в живот. Это вывело его из равновесия на какую-то секунду.

Ей не сбежать. Он сделает это, если я его не остановлю. Моя задача довести эту ситуацию до срыва. До срыва всех его планов.

Я знаю, что все это устроено для меня. Но видеть, как извивается в его руках Амелия, как он жестко бьет ее по лицу. Неужели он и меня так бьет? Со стороны выглядит, что у нее вот-вот голова слетит с тела.

Это больно. Живот крутило спазмами от того, в какой ситуации мы оказались. Грудную клетку стискивало от визга миниатюрной бойкой девушки, которая всеми силами пытается спасти себя. Но двое из трех в этой комнате знают, что это бесполезно.

Я беззвучно плакала, глядя на эту картину. Судорога сжимала каждую мышцу в моем теле. Дышать я теперь не могла от давивших меня рыданий. Ублюдок. Я думала, он станет ее бить или хлыстать, как и меня. Но я не ожидала, что он сделает самое страшное. То, что я бы точно никогда не позволила.

В какой-то момент в голову закралось сомнение. А не сказать ли ему правду? Ведь как только он поймет, что это моя очередная уловка, Амелия станет первой жертвой. Если, конечно, не найдет способ сбежать раньше.

– Василиса! Василиса, пожалуйста! – визжала сопротивляющаяся девушка.

Линяев стянул с нее джинсы и руками разорвал футболку. Ее крики навсегда останутся эхом в моей душе за то, что я заставила ее пережить в этот день. Она кричала снова и снова. Также как когда-то кричала и я, моля о пощаде и сетуя на несправедливость. Ее страх на вкус был таким же, как и мой. Горький, словно желчь, вяжущий, как хурма, мерзкий, как грязь. Отчаяние Амелии слилось с моим и заполнило подвал до краев. Здесь было не продохнуть, но для Линяева не было слаще наркотика, чем двойная порция этого коктейля.

Мне жаль, Амелия. Но я просила тебя бежать. Ты неизбежно стала бы пешкой в этой игре.

– Стой – хрипло, но твердо произнесла я бесцветным голосом.

Линяев уже вытащил член и пытался обездвижить вертлявые бедра маленькой Амелии. Он замер от звука моего голоса и бросил на меня злой взгляд.

Но увидев мою ярость, пришел в самое злорадное, а значит благодушное настроение.

– Я работала на тебя, помнишь? – спокойно проговорила я, не отводя от него самоубийственного взгляда.

Сейчас важно, чтобы он мне поверил, а значит надо бунтовать.

– Слезь с нее, не то не расскажу.

– Не ты здесь устанавливаешь условия, ягодка. – прохрипел в ответ улыбающийся Линяев.

Амелия замерла и старалась всхлипывать так тихо, как только возможно. Я слишком хорошо знаю ощущения, которые она сейчас испытывает. И мне невыносимо больно осознавать, что и она узнала, каково это на собственной шкуре.

– Я знакома со многими сотрудниками твоей компании. И я с ними в хороших отношениях. – спокойно продолжила я. – Я знаю того, кому ты давал доступ к ноутбуку.

– Не знаешь. – прошипел он и тут же слез с несчастной девушки, чтобы подойти ко мне.

Я и правда не знаю. Я тыкала пальцем в небо, надеясь, что код проверял один из старичков, которые служили Линяеву, когда я там работала. Это был блеф. И я могла прогореть в самом начале своей изобретательной лжи.

Судя по тому, как подорвался с места ублюдок, он допускал, что я действительно могла иметь такие знакомства.

– Я со многими поддерживала связь после того, как ушла от тебя. Просто так. На всякий случай. Ну и чтобы следить за тобой.

Кажется, у меня может не хватить сил на всю свою речь. Голосовые связки слабели с каждым словом, а держать глаза открытыми было все труднее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Материнские руки темноты тянулись ко мне, обволакивая своим теплом и безмятежностью. Мне так хотелось утонуть в ней.

Линяев присел возле меня и грубо вонзил пальцы мне в щеки.

– Я подговорила этого паренька установить одну занимательную программку на этот ноут. Я сказала ему испортить проект так, чтобы никто ничего не заметил, но не сейчас, а как только он узнает, что ты повез его на сделку.

– Невозможно. – прошипел ублюдок мне в лицо.

– Ну у меня же как-то получилось сделать это возможным. Кто бы мог догадаться до такого?

– Он бы не предал меня.

Итак, гнев прошел, сейчас он уйдет в отрицание. Вторая стадия. К сожалению, до принятия мы не дойдем. И я надеюсь, что проверка этой бессмыслицы займет у него достаточно времени, чтобы я выбралась.

– Так ты проверь – протянула я. Я бы злорадно улыбнулась, вот только все силы тратила на то, чтобы не вырубиться. – Вдруг я вру, лишь бы ты прекратил этот спектакль?

В глазах Линяева отразилось недоумение. Настоящее искреннее недоумение моим словам. Как это я могла солгать о такой правдоподобной версии.

– А может я, наконец, сказала правду, потому что я бы никогда не позволила тебе изнасиловать кого-то в моем присутствии, чего бы мне это не стоило.

– Маленькая лживая дрянь! – Линяев ударил меня по лицу наотмашь, но это было ничто по сравнению с хлыстом на моей спине.

Через две секунды тяжелая дверь с грохотом захлопнулась.

Амелия сползла на пол, надела обратно слегка потрепанные джинсы и как могла прикрыла полуобнаженное тело.

Она истерически всхлипывала, не в силах остановить рыдания. Я помню это чувство слишком хорошо. Меня спасала только потеря сознания. Благо с этим у меня проблем в последние недели не наблюдается, так что моя психика меня хорошо бережет от дурки.

– Почему? – заикаясь спросила девушка, подползая ко мне. – Почему ты довела… до этого? – икала она.

– Прости, Амелия. – в полусне ответила я. – Я буду ненавидеть себя за то, что ты пережила по моей вине.

– Но… ты же могла… сразу… сказать.

Никогда я еще не видела эту бойкую девушку настолько уязвимой и разбитой. Никогда не видела в ее вечно злых и дерзких глазах столько боли и отчаяния.

Мы похожи.

Но надеюсь, она мою судьбу не повторит.

– Нет. Не могла. Ты когда-нибудь все поймешь. Я надеюсь на это. – устало мямлила я, уплывая все глубже в темноту. – Но я умоляю тебя. Убегай. Спаси свою жизнь. Спрячься, чтобы тебя никто не смог найти. Попроси… Калугина. Владимира. Сергея. Кого-то… обещай.

– Василиса… – новая порция рыданий вырвалась из ее горла, и она уткнулась в мое слабое костлявое плечо. – Что он сделает?

– Надеюсь, что убьет только меня.

Уголки моих губ дернулись вверх. Это была единственная улыбка, которую могло изобразить мое лицо. Амелия всхлипывала рядом, но ее рыдания уносились все дальше от меня.

Но я не могла уснуть, не взяв обещания. Это самое важное, иначе… все пропало.

– Обещай. – шепнула я напоследок.

– Я сбегу. Я… спрячусь. Но я всем расскажу. Я докажу…

– Нет. – захныкала я, чувствуя как силы покидают меня, а она не может исполнить простой просьбы. Такой простой, но такой важной. – Ты должна забыть. Беги. И все.

– Обещаю тебе. – неразборчиво отозвалась Амелия, любезно отпуская меня в сладкое небытие.

Меня окутала мягкая тьма, где не было ни боли, ни страха, ни ожиданий, ни надежд. Там было спокойное ничего, и это было все, что мне необходимо. Сил, надежд и блестящих идей у меня больше не осталось.

Я не знала, что ждет меня дальше. Я оказалась в настоящей жопе. Меня действительно мало убить за то, что я совершила настолько глупый поступок. Все, что со мной произошло за последние пару дней исключительно моя вина. И я впервые настолько ненавижу себя за содеянное. Это был самый глупый поступок с самыми предсказуемыми последствиями.

И если он меня убьет, значит так мне и надо.

Глава 40. Предатель

– Василиса. Василиса!

Кто-то упорно пытался разбудить меня, а я всеми силами погружала свое сознание поглубже обратно в освобождающую тьму.

– Пожалуйста! Не надо. Оставьте ее. Она едва дышит.

Амелия снова рыдала и умоляла о пощаде. За меня? Глупенькая. Ей стоит потренироваться в сливании со стеной. Маленькая дурочка еще не поняла, что когда входит маньяк, нужно сделать так, чтобы он не вспомнил о твоем существовании.

– Выйди отсюда. – раздался твердый тихий голос.

– Но вы ее…

– Выйди, пока цела! – громче приказал голос.

Я все еще тщетно толкала свое сознание подальше от боли, скорее в объятия темноты. Заснуть, отключиться. Там нет боли и страха. Там тихо. Очень тихо.

Дверь в очередной раз хлопнула и волна дрожи пробежала по всему моему телу, концентрируясь в верху живота нервным сгустком вибрирующей субстанции. Слезы непроизвольно потекли из закрытых опухших глаз.

Мое тело было одновременно обжигающе горячим и настолько же обжигающе холодным. Конечности окаменели от холода, а вот спина горела настоящим пламенем. Пламя боли и успокаивающее холодное онемение всего остального тела.

– Твою мать, что он сделал с тобой – прошептал голос.

Я проснусь в своей комнате, если это не шок в его голосе.

Григорий Синельников.

Это осознание заставило меня продрать глаза. Облегчение, надежда, счастье моментально вспыхнули во мне теплым сиянием.

Я с трудом нашла его хмурое лицо в полумраке. Он медленно присел возле меня, внимательно рассматривая мое тело. В его глазах не было ни грамма похоти, только ужас и беспокойство. Припоздал ты, Синельников, меня тут уже отходили плеткой.

Наконец-то это все закончится. Боже, если повезет, уже через пару часов я увижу Владимира. Он будет мне что-то говорить, а я ничего не услышу, поглощенная его прекрасными глазами и самым замечательным запахом на свете. Я наконец-то буду в безопасности. В его руках.

При мысли об этом внутри меня шевелится что-то очень радостное и громкое. Оно мгновенно поглощает вибрирующий сгусток в животе.

Я спасена.

Наконец-то я спасена.

– Мне очень жаль, Василиса. – тихо произнес Григорий, вглядываясь в мои красные измученные глаза.

– Ничего – с трудом выдавила я шепотом.

Голос пропал, да и сил у меня не было, говорить громко.

– Это все неважно. Ты пришел. Я ждала тебя. Только поэтому еще дышу.

Звякнули цепи. Это я попыталась приблизиться к мужчине, чтобы удостовериться, что это не сон. Судя по ноющей боли в запястьях и пульсирующей боли во всем теле, вряд ли это может быть сном. Мозг грамотно погружает меня в ничто без сновидений, когда я отключаюсь.

– Ты не поняла, Василиса. – медленно покачал головой Григорий. Он не отводил глаз и серьезно смотрел мне прямо в душу. – Сегодня ничего не выйдет.

Тишина. Звонкая. Зловещая. Словно что-то вот-вот выпрыгнет из-за угла. И это что-то будет моим отчаянием. Следом за ним вылетит гнев.

Но а пока я слабо понимала, о чем он говорит, поэтому продолжала тупо смотреть на него в ожидании объяснений. Меня все еще удивляет, что он не торопится. Не снимает с меня наручники. Не выводит отсюда как можно скорее.

– Я не смогу тебя вытащить сейчас, понимаешь? – медленно и вдумчиво проговорил он.

Ничего не понимаю. Что он пытается донести? Почему я все еще в цепях? Он сидит тут целую вечность и тратит наше драгоценное время. Каждая минута дорога, как тонна алмазов. Я больше не вытерплю здесь ни единого мгновения. Трепетное ожидание от скорой встречи с Владимиром рвется наружу, и будь у меня чуть больше сил, я бы скакала от радости и бросалась Синельникову на шею.

– Прости, но кое-что пошло не по плану. Я вытащу тебя позже. Сейчас не получится – снова говорил он совершенно дурацкие и непонятные вещи.

– Что ты… – начала было я.

Осознание подкрадывалось ко мне, но заботливое подсознание отпихивало его подальше, яростно сражаясь на мечах, как средневековый рыцарь.

– Он тебя больше не будет пытать. Я убедил его, что это не ты испортила его проект.

– Как? – тупо спросила я, хотя меня совершенно не интересовала эта информация.

– Неважно. Главное, он мне поверил и простил тебя.

– Григорий… вытащи меня. – потребовала я и снова дернула руками.

– Не могу. Они убьют нас обоих. И впоследствие не только нас. Я найду более благоприятный момент и вернусь.

– Нет…

Отчаяние захлестнуло волной цунами мое сияние и одним махом погасило яркое свечение, что так согревало меня эти несчастные полторы минуты. Цунами было холодным, мокрым и удушающим. Водный поток захлестнул меня и выразился водопадом слез. Грудь сильно сдавило, будто сам Григорий встал на нее сверху всем своим весом.

– Извини, Василиса. Тебе придется подождать еще какое-то время, пока я не выгадаю идеальный момент, чтобы все сделать аккуратно.

– Не надо – всхлипнула я. – Не оставляй…

– Я пришел сюда под известным предлогом. Я не могу тут долго оставаться. Больше не бойся. Он закончил с пытками.

– Григорий!

Голос, наполненный ядовитой яростью, наконец, проснулся. Потребовалось всего лишь увидеть его удаляющуюся спину.

– Убей меня – требовательно зашипела я и подалась в его сторону всем телом.

Сил на то, чтобы удерживать себя мышцами, у меня не было, поэтому я просто повисла на кровавых наручниках. Металлическое кольцо ошейника впивалось мне в горло и мешало дышать. Но сейчас меня это только радовало. Если бы можно было как-то извернуться еще и свернуть себе шею, я бы непременно сделала это прямо сейчас.

Желание умереть полностью завладело моим сознанием.

Синельников подошел и вернул меня в прежнее состояние. Так было менее больно и значительно сокращалась вероятность случайной смерти от удушья.

– Нет. Не убью. Я вытащу тебя, как и обещал. Помни об этом.

– Ты не сдержал…

– Я не могу рисковать ни твоей жизнью, ни тем более своей. Войди в мое положение, это сделать не так-то просто.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я гневно смотрела на него исподлобья, ощущая боль на каждом вдохе и на каждом выдохе.

– Мне правда очень жаль. И я не знал, что он тебя пытает. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы поскорее вытащить тебя. А ты прекрати нарываться и творить безумные вещи по типу воровства гребанного проекта Рейтерна. Не усложняй себе и мне жизнь, будь добра. Если бы не пытки, я бы вытащил тебя сегодня, но это все внесло коррективы. Просто дождись меня.

Синельников ушел, оставив мое содрогающееся в рыданиях тело на холодном полу. Я не могла поверить в то, что все напрасно. Все мои усилия. Вся эта боль. Я терпела и жила только одной мыслью – выйти отсюда в назначенный Григорием срок. А теперь… я проведу тут еще чертову кучу времени, с пытками или без, это неважно.

Важно, что я могу больше никогда не увидеть его. Важно, что я могу не выдержать и заставить Костю свернуть мне шею. У меня отлично получается выводить его из себя.

Или попрошу Амелию отравить меня.

Но я просто не выдержу такой жизни и дальше.

Я просто хочу быстрой безболезненной смерти.

***

Чьи-то сильные осторожные руки поддерживали меня, пока я медленно переставляла ноги, чтобы выбраться из затхлого подвала. Приток чистого воздуха в мои легкие действовал ободряюще. Но вместе с тем, желание дышать чаще и глубже, словно последние несколько дней провела с кислородным голоданием, причиняло сильную боль в ребрах и спине.

Я почти голая. На руках и животе запекшиеся красные струйки. Колени выглядят так, словно я недавно давила ими вишню. Все в синяках, ссадинах, мелких и крупных порезах. И крови. Крови столько, что я вообще удивляюсь, как успеваю восполнить запасы.

Сознание мягко покидает меня.

Сквозь тяжелую мягкую тьму чувствую прикосновение мягких горячих струй воды. Тело сразу благодарно отзывается. Теперь я понимаю, что температура в подвале была не выше восемнадцати градусов. Может, это обеспечит мне бронхит, который доконает меня? Или цистит? Хотя мне кажется, цистит у меня уже давно, просто в теле есть боль посерьезнее, чтобы я обращала на это внимание.

Я снова сплю. Глубоким, тягучим и липким, как ириска на нёбе, сном.

Кто-то меня будит. Спину слегка холодит, а тело наполняет приятная нега. Я лежу на животе в теплой мягкой кровати, а кто-то очень заботливый нежно гладит меня по голове, по лбу и шепчет что-то очень красивое и успокаивающее. Я засыпаю снова.

Ко мне приходят с едой. Я все еще слабая, нахожусь в каком-то трансе. Все вокруг кажется нереальным. Нет боли. Никакой. Ни физической, ни эмоциональной. Мне замечательно

никак.

Какое-то знакомое ощущение, но я все никак не могу ухватиться за воспоминание о том, когда я уже это испытывала.

Я съедаю все, что мне предлагают, и снова падаю в глубокий, теплый сон без сновидений.

Так происходит несколько раз.

По-настоящему просыпаюсь, как выяснится, только через два дня после посещения Синельникова.

Предатель.

Я все там же. В «своей» комнате. Белые стены, чистая постель, мягкое одеяло. Из окна в комнату попадают рассеянные лучи очевидно утреннего солнца. Мне практически не больно. По крайней мере я думаю так, пока не шевелюсь.

В голове проносится вся жуть, случившаяся со мной за те дни в подвале. От воспоминаний тело покрывается отвратительными мурашками, а животе зевает хозяин моей жизни – страх.

Очень осторожно я прихожу в вертикальное положение. Мышцы рук и пресса тут же отзываются болью. Я абсолютно обнаженная. Запястья и щиколотки перебинтованы, на спине тоже ощущаются какие-то пластыри, марли… Колени синие, на ребрах крупные уродливые гематомы. Шею сильно ломит, так что каждое движение дается с трудом и сквозь боль.

Я медленно спускаю ноги на пол и, придерживаясь за стену, пробую выпрямиться.

Хорошие новости – я могу стоять. Не очень хорошие – я не могу распрямиться. Не знаю, что именно мне мешает, но и выяснять не хочу. Мне слишком больно.

Осторожно прохожу в ванную, двигаясь вдоль стены. Зеркал нет, оценить свой истинный внешний вид не могу, поэтому довольствуюсь только холодной водой, которой сначала умываюсь, а затем жадно пью.

Что. Мне. Делать.

Синельников не справился. Подвел меня. Линяев простил, значит наш «уютный» быт и неотвратимое сосуществование продолжится.

Никто не спешит меня спасать. Думать о том, что Владимир мертв, не могу. Но и игнорировать тот факт, что, оказывается, я нахрен никому не нужна не получается.

Что ж, разберусь с этим позже. Сейчас нужно оценить обстановку. Встретиться с ублюдком, убедиться, что он действительно передумал меня убивать. Все это очень важно.

За дверью никого, и это не может не удивлять. В доме полнейшая тишина. Страха у меня уже почти нет. Самое худшее уже произошло, вряд ли меня можно чем-то удивить.

Надеюсь, я не сильно ошибаюсь, потому что сейчас меня не удивит и собственная смерть.

Спуск по лестнице оказался для меня почти непреодолимым препятствием. На середине мне уже пришлось рухнуть на ступеньки, чтобы отдышаться и справиться с болью, из-за которой начало тошнить. Вряд ли меня вырвет, я не ела… давно.

Не знаю, сколько прошло времени, но из ступора меня вырвал хлопок закрывающейся двери. По телу прошелся инстинктивный холодок. До сих пор здесь было тихо, а теперь… теперь очевидно, что я не одна. И меня это совершенно не радует. Только если это не Владимир вдруг пришел меня спасти. Но эта мысль исчезает быстрее, чем я успеваю ее додумать.

Мне нужно, какое-то время, чтобы сфокусировать взгляд. И когда у меня получается навести резкость, я обнаруживаю перед собой ненавистное лицо Линяева.

Глава 41. Обезболивающее и чизбургер

– Привет, Василиса. – ласково здоровается он. – Не стоило тебе вставать, ты еще слишком слаба.

Я вижу, как он тянется ко мне руками, и тут же отстраняюсь. Тело вспыхивает красной болью от резкого движения и из меня против воли вырывается стон.

– Спокойно – он останавливается, больше не пытаясь ко мне прикоснуться. – Не дергайся, ладно?

Его голос звучит так заботливо и серьезно, что на секунду я успеваю поверить в его адекватность и благие намерения. Но воспоминания о прошедших днях здорово напоминают, из-за кого я так паршиво себя чувствую.

– Полагаю, я должен извиниться.

Я могла бы спокойно покатиться по лестнице вниз головой, не боясь свернуть себе шею, потому что либо я еще сплю, либо я уже мертва. Гребанный ублюдок не мог сказать все эти слова в одном предложении. Так еще и обратиться с ними ко мне.

– Прости меня, клубничка – он деликатно убрал мои спутанные пряди с лица. – Я должен был тебе сразу проверить. Ты не заслужила того, что я с тобой сделал.

Я все пыталась понять, как мне поскорее умереть, чтобы проснуться. А если я мертва, то не уверена, что заслужила эту версию ада. Я не хочу его слушать, не хочу его прикосновений и тем более извинений. Я хочу… домой.

– Я принес тебе кое-что.

Из кармана пиджака он извлек небольшую квадратную коробку. Мне не хватило сил, чтобы раскрыть ее, но я знала, что там украшение. Это оказалось какое-то блестящее и весьма безвкусное колье.

Он пытал меня. Топил. Избивал. Изнасиловал. Угрожал. Пытался убить. Он искалечил мое тело и уничтожил и без того разрушенную личность. И теперь принес мне блестяшку. В качестве сраных извинений.

Невольная улыбка тронула мои губы. Я думала о том, какой же он свихнувшийся псих, раз для него после всего произошедшего, подарок – это лучшее решение.

– Ты призналась мне в любви, а я… я не должен был так поступать, но иначе не мог.

Моя улыбка стала шире, и в этот момент я осознала, что потеряла все. Потеряла рассудок. Потеряла внутреннюю силу. Потеряла себя.

– Проси, чего хочешь, любовь моя. Я все для тебя сделаю, лишь бы загладить вину.

Я подняла на него свои чуть осоловевшие от боли глаза, в которых плескалось лишь одно слово "Отпусти". Думаю, он мог бы прочесть его при желании. Думаю, он сам знает, чего я хочу. Но я призналась ему в любви. Я играла с ним, чтобы протянуть чуть дольше. А еще… я могла бы сбежать однажды. Или покончить с собой. Но я должна избавиться от него. Должна это прекратить. А может мне удастся его убить и умереть самой, чтобы закончить эту историю. Найти яд да отравить нас обоих. Было бы даже романтично. Почти, как у Шекспира.

– Тогда – хрипло начинаю я и губы противно отклеиваются друг от друга. – Обезболивающее и чизбургер.

Линяев с подозрением смотрит мне в глаза, но все же улыбается и целует в лоб. Его движения такие непринудженные и отрепетированные, такие органичные и уместные, словно мы в браке не один год.

Эта мысль тоже почему-то заставляет меня улыбаться. Вероятно, моя психика так защищается от огромного айсберга ужаса, в который я вот-вот ударюсь макушкой и сломаюсь не менее феерично, чем Титаник.

– Моя маленькая рабыня. Для тебя все, что угодно.

Он снова пригладил мои волосы, но на этот раз я вздрогнула всем телом от этого обращения. Тошнота еще сильнее сдавила мне горло, и я даже ненароком поморщилась, но не испытала даже малейшего чувства вины и страха, что он рассердится за это. Главное – я все еще могла испытывать какие-то эмоции. Это даже удивляет. Что тоже удивляет.

Линяев помог мне добраться до спальни и оставил там в полном одиночестве, чтобы через время действительно выполнить мою просьбу. Я получила небольшую передышку, пока обезболивающее действовало, которую потратила на еду и сон. У меня слишком мало сил, чтобы позаботиться о чем-то еще.

Спустя еще два дня я могла уже самостоятельно ходить и не морщиться от каждого шага. Линяев любезно использовал мое тело только по одному раз в день и был довольно мягок, чтобы я не теряла сознание от боли. Его посещения я почти не замечала и включалась, только когда он начинал со мной говорить.

Это явно было что-то новенькое в наших отношениях. Раньше все наши разговоры были больше похожи на перепалки и ядовитые выбросы. Теперь же ублюдок словно… оказался удовлетворен моим сломом и обращался со мной как женщиной, которой он дорожит.

Псих живет в мире, который мне до сих пор не до конца ясен. Я смирилась с этим и перестала бояться.

– Артем – позвала я, когда мы заканчивали наш совместный ужин. – А где все?

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился он и оторвался от экрана телефона.

– Костя, Амелия, охрана. Обычно этот дом полон народу. Что-то случилось?

В этот момент я не пыталась ничего выяснить. Я не пыталась проанализировать обстановку и просчитать пути побега. Я забила на это, бороться я перестала. У меня не было на это сил. Я просто переживала за Амелию, потому что я не видела ее с тех пор, как предатель посещал меня.

– У них незапланированные выходные – легко пожал плечами Линяев, словно это было само собой разумеющееся.

– И у Амелии? – недоверчиво скривилась я.

– Амелия больше не придет.

Лицо ублюдка приняло суровый вид. Он внимательно смотрел прямо в мои глаза, словно решал, стоит ли говорить мне правду или лучше вообще промолчать.

– Амелии больше нет, моя хорошая. – тяжело вздохнул он, но я не увидела ни грамма сожаления на его лице. – Не расстраивайся.

Он выглядел так, будто эта ситуация принесла ему лишь неожиданные неудобства, на которые пришлось потратить время и силы. А еще он явно был раздражен, будто не он ее убил, а она сама решила покончить с собой, и теперь ему нужно менять все свои планы.

По щеке скатилась одинокая слеза. Я не осознавала эту новость. Нет, я не поверила в ее смерть и не могла даже этого представить. Но подсознательно я уже поняла, что на моих руках еще одна смерть. Если бы мы не сдружились, и она не стала бы мне так близка, вряд ли бы ее тронули. Ведь до сих пор он не пытался ее убить. Или изнасиловать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Почему? И как?

Я не узнала собственного голоса. Он был хриплый и низкий, ледяной и безжизненный, как Антарктическая пустыня. Плюс одна причина забрать жизнь ублюдка с собой.

– Так вышло, Василиса. Не предавайся унынию. Это была необходимость, чтобы мы могли оставаться вместе. Не переживай об этом, ладно?

Не переживать о том, что человек, который помогал мне не сойти с ума, теперь мертв. Легко. После смерти Димы и Семена я уже не переживаю ни о чьих смертях, кроме своей и Линяева. Я найду способ его убить. Начну снова готовить нам ужины, и отравлю эту мразь.

– Хорошо – послушно кивнула я. – Спасибо, что сказал. И за ужин. – я натянуто улыбнулась и стала убирать со стола.

– Я не хочу, чтобы ты грустила, слышишь?

Линяев пристроился сзади, когда я укладывала тарелки в мойку. Он взял меня в кольцо своих рук, упершись ладонями в столешницу с обеих от меня сторон.

Ненавижу.

Это хорошо, ненависть нам еще понадобится. Мы же не собираемся годами так жить, как во всех этих жутких историях про маньяков.

– Артем… – хрипло позвала я и голос предательски дрогнул. – Я не грущу. Просто немного шокирована новостями и только.

Я не хотела к нему разворачиваться, но его напряженный член упирался мне в ягодицы. И теперь мне нужно было выбирать – оставить все как есть и постараться не вытошнить весь ужин или повернуться к нему и увидеть его лицо. И постараться не вытошнить весь ужин.

Выбор не велик и практически не имеет значения, поэтому я решила не шевелиться. По крайней мере мне не нужно будет держать лицо перед ним.

– Мне жаль, клубничка. Но это было необходимо.

Его губы отправились в путешествие, начиная с моего виска и спускаясь все ниже к шее. Руки в это время пытались видимо делать что-то нежное и даже, возможно, с намеком на доставление удовольствия мне. Но каждое движение отличалось жестоким потребительством. Он просто брал, что хотел и как хотел. Может, он пытался обманывать себя, что эти грубые сжатия моей груди меня заводят, но… Но он не Владимир, чтобы я сошла с ума от его грубости.

Владимир мог меня даже слегка ударить, и это отзывалось во всем моем теле жаркой и неудержимой волной возбуждения. Каждое его прикосновение было полно обещания небывалого удовольствия. Нашего общего удовольствия. Меня заводила одна только мысль, что ему нравится мое тело, и он наслаждается чувством власти над моим телом и душой.

В случае с Линяевым, даже если этот урод встанет на колени и отлижет мне, я все также буду сдерживать рвотные позывы и молиться, чтобы это прекратилось, как можно быстрее. Ни одно нежное прикосновение, никакие его слова и поступки не смогут заставить меня забыть и тем более влюбиться в него. Физиология не играет никакой роли, когда каждое прикосновение вызывает только отвращение. Все мое тело настроено на отвращение к этому человеку.

Несчастный тонкий халат на запахе, который служил мне одеждой, нравился ублюдку удобством. Он ему почти не мешал меня трогать, легко расстегивался, и его не обязательно было снимать, чтобы воспользоваться моим телом.

Ублюдок одним движением заставил расставить ноги и накрыл пальцами мою промежность. Я ненавидела, когда он касается меня там пальцами. Я могу признать к своему стыду, что уже смирилась и привыкла к его члену, но когда он трогает меня руками, а это всегда… мерзко.

Я не могу назвать Линяева ничтожеством в постели. Для дур, которые любят грубый, потребительский секс и быть в качестве домашней зверушки, он мог бы оказаться вполне умелым любовником. Если бы не мое отвращение, я наверняка даже испытала бы оргазм рядом с ним, но я чувствовала только боль, когда он натирал мой клитор и пытался на сухую проникнуть внутрь.

Я больше всего ненавидела именно эти прикосновения. Хуже этого было лишь ощущение его семени, что стекает по бедрам. Вот это просто лишало меня остатков рассудка, и я абсолютно каждый раз обнималась с унитазом. Не могла этого вынести, сколько бы раз это не происходило.

– Я хочу тебя, клубничка, слышишь? – шумно дышал он мне в ухо. – А ты хочешь меня?

Я могла только промычать какой-то ответ, сквозь стиснутые зубы, пока глазами пыталась сосредоточиться на каком-то предмете, чтобы выдержать эту пытку.

– Ты всегда такая сухая, крошка. Почему ты всегда сухая?

– У меня… такое… такая особенность – сбивчиво пыталась я объяснить, вспоминая, как Владимир наслаждался, без труда скользя по влаге между моих ног, когда бы он не прикоснулся. – Просто… всегда так было. Не знаю почему.

– Ты лжешь мне? – не прерывая поцелуев пробормотал он мне в шею.

– Конечно, нет. Я хочу тебя.

Было довольно тяжело абстрагироваться. Засунуть гордость поглубже, забыть обо всех язвительных шпильках, что я могла вставить ему прямо поперек горла. Просто за это я получу новую порцию боли и меня все равно изнасилуют. А когда я играю в примерную рабыню… боли меньше. И больше шанса, что он потеряет бдительность.

Он быстро стянул с себя штаны и его горячий напряженный член уперся в мою сухую промежность. Вот чего ублюдку не хватает, так это понимания необходимости смазки. Хотя, наверное, это только мои проблемы. Именно поэтому каждый раз именно я стискиваю зубы и терплю, а в последнее время еще и не дергаюсь. Как и теперь. Просто сосредоточила все свое внимание на грязных тарелках в раковине и постаралась выключить все эмоции.

Ублюдок двигался жестко, причиняя боль моей еще не зажившей спине. Он сильно сжимал мои ягодицы и грудь и старательно пыхтел, пока я пыталась поймать дзен и не обращать ни на что внимание. Мне пришлось учиться отделять свое тело от самой себя, иначе это стало бы невыносимым. Хотя оно и не перестало таковым быть, но я… научилась переживать это гораздо спокойнее.

Никакой нежности, никакой пощады, он врывался в меня, будто я была теплой куклой без нервных окончаний, чувств и желаний. Он вертел мое тело так, как ему хочется, подстраивал под себя, не обращая внимания на мои болезненные стоны. Но боль в таких ситуациях даже отвлекала, чему я была рада. Когда плаваешь в агонии, забываешь, что тебя насилуют и просто ждешь, когда эта красная пелена растворится в глазах.

– Я хочу, чтобы ты родила мне детей – прохрипел он мне на ухо, прижимаясь ко мне всем телом. – Роди мне, поняла? Хочу сына. Поняла? – простонал он сквозь стиснутые зубы и жестко схватил меня за волосы на затылке, запрокидывая к себе мою голову.

– Поняла – выдохнула я, не смея открывать глаз.

Он не должен увидеть ужаса в них, не должен заподозрить, как сильно бы я обрадовалась, увидев его член отдельно от его тела.

– Все, что угодно. Я все сделаю – послушно бормотала я, под ритмичные удары наших тел.

– Любишь меня?

Я до боли сжала челюсть, понимая, что лучше я упаду без сознания, чем отвечу на этот вопрос.

– Скажи!

Линяев схватил со стола грязный кухонный нож и приставил его к моему горлу. Все остановилось. Его движения, мир, мое дыхание и сердце.

И сколько бы я не думала о смерти, я не была к ней готова. Так устроен человек и его инстинкты. В момент неожиданности ты оказываешься слишком слаб, чтобы преодолеть страх смерти.

– Да! – едва слышно выдохнула я.

Острое лезвие исчезло с моей кожи, и я испуганно обернулась на ублюдка, который выглядел, как обезумевший от голода и ярости хищник.

– Люблю – одними губами проговорила я, а внутри добавила "...Владимира". Так было проще внутри себя.

Сейчас он больше всего походил на человека, умеющего устрашать взглядом, но это все равно не шло ни в какое сравнение с Владимиром. Его взгляду я едва могла сопротивляться. Все мое нутро вопило слушаться и не лезть на рожон. В случае с Линяевым я притворялась. Всегда притворялась. Каждый раз. Ради его самолюбия и сохранения своей жизни.

Линяева я боялась. Боялась того, что он может сделать со мной или с моими близкими. Но это был вполне рациональный страх. Это не было чем-то инстинктивным, на животном уровне. Всего лишь умение строить логические цепочки.

Еще несколько минут, и он шумно кончил в меня, а я ощутила, как постепенно расслабляются мышцы, которые не нужно напрягать, чтобы просто удерживать равновесие. Просто все мое тело в такие моменты приходит в тонус, и я ничего не могу с этим поделать.

Он убил ее. Убил Амелию, рассказал мне, а после изнасиловал, закрепляя свою убежденность, что это было необходимо, чтобы я продолжала быть его зверушкой.

Глава 42. Бунт

Все эти дни у меня было множество возможностей его прибить и сбежать. Или удавиться самой. Но меня не отпускало чувство, что он меня проверяет. Плюс ко всему я передвигалась недостаточно резво, чтобы действительно сбежать.

Но когда днем позже он решил оставить меня одну, в груди вспыхнул огонек бунта.

– Мне срочно нужно в офис. Поедешь со мной? – спросил ублюдок, застегивая рубашку.

Час назад он снова пришел, чтобы снять напряжение, а потом пошел в душ. Это стало моей рутиной. Я уже не сопротивлялась, не кричала и не вырывалась из его хватки. Терпеливо ждала когда это закончится и старалась дышать, чтобы меня не вырвало и чтобы я не отключилась. Хотя второе было предпочтительно.

– Не думаю – скривилась я, тоже натягивая свою рубашку, которую он мне вернул.

Та самая, моя уже порядком потрепанная белая рубашка, что была на мне в день моего похищения. В ней мне было комфортнее всего и вчера вечером я выпросила ее обратно. Эта рубашка была, как напоминание о прошлой жизни. И пусть воспоминания все еще приносят мне ужасную боль, но это лучше, чем абсолютная тишина в груди, которая все чаще устанавливается, ограждая меня от происходящего ужаса. Тридцать пять дней непрекращающегося ужаса. Я здесь больше месяца, а по ощущениям долгие годы.

– Точно? Подышала бы воздухом, выбралась бы из дома.

– Я устала. Все болит до сих пор – помотала я головой. – Тем более ты там наверняка надолго, мне будет тяжело.

– Хорошо. Тогда вечером поедем немного погуляем. Совсем чуть-чуть, чтобы ты немного размялась, ладно? – он ласково целует меня в лоб и одобрительно поглаживает большим пальцем по щеке.

– Хорошо – улыбаюсь в ответ. – Прогуляться я совсем не против.

И вот мы ведем себя так, будто я совсем не заложница. Просто мы занялись сексом, а теперь мой парень торопится на работу, а вечером мы поедем гулять и есть мороженое. Обычные отношения. Те самые, о которых так мечтает ублюдок.

– Хорошая девочка – усмехается он и натягивает пиджак. – Я постараюсь вернуться часа через три. Посидишь здесь?

Я сначала не понимаю для чего он спрашивает и зачем уточняет время, но наручники, которые появляются у него в руках все ставят на свои места.

Обычные отношения, как же.

– Ты меня прикуешь?

Скрыть отчаяние из голоса не получается, да я и не пытаюсь, честно говоря. Мне совсем не улыбается сидеть здесь без движения три часа.

– Да. Можешь поспать, пока меня нет. – просто говорит он.

На его лице нет вообще никаких эмоций. Будто это что-то обыденное. Будто это норма – приковывать человека к кровати и уходить.

– Прости, клубничка, охрана вернется только завтра, а ты уже достаточно окрепла, чтобы натворить глупости.

Он некрепко защелкивает браслет на моем запястье. Я перестала носить повязки, поэтому металл беспрепятственно соприкасается с красными полосами на заживающей коже. Браслет не сдавливает, а немного свободно болтается на моей руке, что хоть немного облегчает ощущения.

– Ладно – спокойно соглашаюсь я и пытаюсь улыбнуться, но выходит жалко. – Возвращайся скорее, пожалуйста. Я не думала, что проведу именно так эти часы.

– Прости, дорогая. Может все же поедешь со мной?

– Нет. Не хочу – все же машу я головой. – Я ужасно выгляжу, не хочу пугать людей и наталкивать их на мысли. Не хочу, чтобы они думали о тебе плохо.

На самом деле я просто не хочу, чтобы меня трогал еще кто-то. Ни словесно, ни физически, а Линяев этому обычно не препятствует, разрешает играть со мной всем желающим. В прошлый раз в офисе… было тяжело, а тогда у меня еще было достаточно сил, чтобы терпеть это. Как же давно это было.

Так что я предпочту действительно просто вырубиться до самого утра желательно.

– Да ты ж моя заботливая. Мне плевать, что они обо мне думают. Но ты действительно выглядишь уставшей, а у меня никого нет, чтобы привести тебя в порядок. Надо бы заняться этим вопросом, а то тебе самой наверняка сложно принимать душ с такими ранами.

Линяев морщится, оглядывая мое тело привычным оценивающим взглядом, а у меня тошнота к горлу подкатывает. Меня тошнит от… всего. От его неудовольствия по поводу моего внешнего вида, хотя он же и является причиной этому. От воспоминания, что он убил Амелию. От понимания, что он пришлет кого-то по типу той тетки, которая таскала меня за волосы в первые дни.

Я просто хочу быть одна.

– Я прекрасно справляюсь. И предпочла бы, чтобы ты никаких служанок мне больше не присылал. Амелия частенько раздражала меня. Я сама буду краситься и укладывать волосы. Завтра у меня уже будет достаточно сил для этого, хорошо?

Я мило улыбаюсь ему, не испытывая никаких чувств по поводу моей лжи об Амелии. Она бы точно не обиделась на меня за эти слова. Она прекрасно знала, что я ей благодарна за всю помощь и поддержку. Единственное, за что я не прощу себя, что не заставила ее сбежать раньше. Надеюсь, ее отца постигнет жестокая кара за то, что он позволил всему этому произойти с ней.

– Посмотрим, клубничка. Не скучай. Люблю тебя – он треплет меня по макушке, ероша волосы и очевидно ждет ответа.

– Буду скучать. Возвращайся скорее – я сама сжимаю его ладонь и улыбаюсь ему усталой улыбкой, стараясь, чтобы она тронула и мои глаза. – Люблю – вновь говорю я.

Мой способ прибавлять каждый раз в голову "...Владимира" отлично меня спасает от гнева ублюдка, если бы я отказывалась произносить это.

Он не медлит и никак не показывает своего недоверия. Наоборот шире улыбается мне и оставляет мою дверь открытой. Это вроде иллюзии, что меня не заперли, что я на свободе, но стоит дернуть рукой и ее пронзает небольшая боль.

Я лежу на спине в позе трупа. Одна рука, что закована, вздернута чуть вверх, другая лежит на животе. Только благодаря ей я знаю точно, что дышу, потому что внутри я чувствую, что вот-вот умираю.

Проходит немало времени, когда я понимаю, что вокруг меня абсолютная тишина. Как и все эти дни.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я до сих пор не понимаю, почему он распустил всю охрану. Да, конечно, он справится со мной в одиночку, даже если я буду вооружена до зубов. У него слишком много рычагов давления. Плюс ко всему физически я больше похожа на собственную тень, чем когда-либо. Я мельком видела себя в отражении. И я рада, что это только отражение стекол, а не полноценное зеркало, потому что я не уверена, что выдержу свой собственный внешний вид.

Я дергаю наручники и браслет слегка звенит от соприкосновения с металлическим прутом изголовья. Я дергаю вновь и звук повторяется. Это лучше, чем эта тупая тишина. Я ненавижу ее. В ней много боли и много смерти.

Он убил ее.

Этот ублюдок убил ее.

И я не умру раньше него. Только не после того, что он сделал.

Я дергаю рукой вновь и вновь, пока металлическое кольцо вокруг моего запястья не становится липким и красным.

Этот мудак уехал и оставил меня без охраны. Я не знаю, проверка ли это, но я буду до конца своих дней жалеть, если не попробую сбежать. Снова. Который это по счету раз? Третий? Похоже на то.

Я лучше выдержу еще одно дурацкое наказание или попытку убить меня, чем не попытаюсь. Мне плевать, что вся эта иллюзия любви разрушится, и если он и оставит меня в живых, то больше никогда не будет доверять. Мне плевать, если он убьет меня. Мне плевать на любые последствия, потому что хуже уже быть не может.

Я рывком поднимаюсь на постели и тут же почти падаю от сильного головокружения. Последнее время они мне даже нравятся. Это милое ощущение потери зрения, координации и отказ мышц в ногах чувствуется как надежда на забвение. И пусть я не теряю сознание, но я не устаю надеяться.

Пока что.

Мое истончившееся запястье довольно свободно ощущает себя в металлическом захвате, поэтому я пробую вытянуть кисть на свободу. Браслет упирается в мой большой палец и никак не слезает. Я знаю, что можно выбить его из сустава и высвободиться, но я не знаю как. Сколько бы я не давила, у меня не выходит. И дело вовсе не в боли. Либо мне не хватает сил, либо знания правильной техники.

Я несколько минут пыталась отпереть замок булавкой, что все еще прикреплена к внутренней части манжета моей рубашки. Но как и ожидалось, я в этом абсолютное ничтожество и скоро забрасываю это дело, со злости закидывая булавку за кровать.

Я погуще смачиваю браслет и ладонь собственной кровью и слюной и снова пытаюсь выскользнуть. Все происходит в абсолютной тишине. От боли к горлу подкатывает тошнота, но я почти не замечаю этого. Меня слишком часто тошнит. И не только от боли.

А боль это всего лишь боль. Для меня она давно не имела значения, а спустя тридцать пять дней ада, я едва обращаю на нее внимание на пути к своей цели.

Наручник больно сжимает ладонь, но я чувствую, что могу его стащить. Приходится сдирать в кровь кожу, но он двигается к самой широкой точке.

Проходит, наверное, еще не меньше пяти минут усилий, прежде чем у меня начинает сводить мышцы лица от широкой улыбки. Не помню, когда я вообще так улыбалась.

А теперь я просто надеюсь, что выберусь отсюда. Либо меня застрелят раньше. Мне плевать, какой вариант выберет сука-судьба.

Глава 43. Призрачная свобода

Я вскочила на ноги и быстро устремилась на первый этаж. Я знала, что в доме никого, но у выхода наверняка охрана. А еще повсюду камеры, так что я даже не пыталась скрыть свои мотивы. Я бы все равно не смогла спрятаться в слепых зонах, об этом я уже думала недели назад.

И потому я старалась действовать уверенно, не страшась потерять свою жизнь.

Внутри я слабо верила в успех этого дурацкого побега. Будет крайне тупо, если у меня получится. Потому что все происходит слишком просто.

Я не собиралась выходить через парадные двери, а через ворота вряд ли выберусь. Но я знала, что есть задний выдох, и там, возможно, охраны не будет. И тем не менее, я взяла по пути кухонный нож и смело отправилась на выход. Мне негде спрятаться от камер, возле дома Линяева нет кустарников, только коротко стриженая лужайка, забор и задняя калитка.

Я пошла уверенным шагом, не стараясь скрыться и не страшась встретить охрану. Я даже не боялась пули, которая может прилететь мне в спину. Я не верила, что сбегу, поэтому мне все равно, если бы меня заметят.

Я устала и хочу либо свободы, либо принудительной смерти. Мне больше нечего терять. Если выберусь – Владимир обезопасит всех моих родных раньше, чем Линяев успеет им навредить. Если умру, я знаю, что ублюдок никого из них не тронет. Ему это не нужно, и он блефует почти во всех своих угрозах, которые касаются Маши. Мне кажется, у него нет доступа к ней. Владимир должен был сохранить охрану возле нее.

Меня никто не остановил, я никого не увидела вокруг себя. Но я точно знала, что снаружи охрана есть. Ублюдок не оставил бы дом без присмотра и своей мини-армии на случай чьего-то вторжения. И пусть Владимир не пытается нападать на него, уверена, у Линяева много недоброжелателей.

Я свернула, не решаясь идти через калитку. Выберусь в другом месте. К счастью, забор представляет из себя довольно удобную конструкцию для любителей изображать мартышек или шашлык – сверху забор венчают острые колья.

Прошла к середине задней стены и аккуратно взобралась наверх. У меня было не так уж и много времени, так что каждый мой шаг точен и быстр. Сердце спокойное, в нем нет сомнений, только немного ярости и абсолютное отсутствие надежды. Меня схватят, как только я коснусь ногами земли за пределами участка. Возможно, я даже встречусь с ухмыляющимся лицом ублюдка, а после он покажет мне еще один вид наказания. Не знаю, что можно придумать после воды и плеток, но я уверена в изобретательности этого маньяка.

Когда моя голова оказалась над забором, я спокойно осмотрела обстановку. Возле калитки, как я и полагала, стоит около десятка охранников. Они курят и о чем-то шумно переговариваются. С другой стороны пусто. Не знаю, что за углом, но стоит попробовать.

Я бегом отправилась к дальнему углу и прислушалась. Никого не слышно. Этот психопат либо тупой, либо слишком самоуверенный. Либо и то, и другое. На его месте, да еще и с пленницей в моем лице, я бы выставила свой отряд по периметру с интервалом в два метра, а не только у ворот.

Все слишком просто. Не может такого быть.

Я обнаружила возле перпендикулярной стены забора только двоих. Они молча курили. Что ж, я могу выбрать максимально дальнее место от первого десятка охранников, но и не слишком приближаться к углу. Если я спрыгну достаточно тихо и успею свалиться в овраг раньше, чем меня заметят, то это будет чудо. А я в чудеса не верю уже тридцать пять дней.

Я выбрала место побега почти случайно. У меня нет времени на колебания или сомнения. Здесь нет правильного решения, нет правильного выбора. Нет шанса, что я хоть как-то могу получше подготовиться и сделать хоть что-то, чтобы предотвратить катастрофу. Если я действительно хочу остаться живой на еще какой-то срок, то стоит вернуться домой. Потому что я уже не хочу дальше жить вот так. Скоро я уже

не смогу

так дальше жить.

Именно поэтому я смело залезла на забор, стараясь двигаться бесшумно. В зубах у меня зажато лезвие ножа, а когда я поднялась на самый верх, то начала двигаться медленнее, чтобы не привлечь ничье внимание. Они не смотрели в мою сторону, продолжая шутить и что-то обсуждать. Я же себя чувствовала хищником, который выслеживает свою добычу и применяет все свои навыки и инстинкты, зная, что второго шанса у него нет.

Очень медленно я соскользнула вниз, чувствуя, как постепенно дрожь начала сотрясать все мое тело. Не отрывая глаз от людей в черной форме, я коснулась земли босыми ступнями. Земля холодная, да и на улице не очень тепло для моего смелого прикида.

Сердце начало панически трепыхаться в груди, мешая мыслить здраво. Оно то пропускало удар, то делало три лишних и невпопад, как пьяный пианист по клавишам.

Я вынула нож изо рта и начала очень медленно и боком идти в сторону оврага. Никто меня не видит, никто не кричит и не оборачивается. Что задумал этот ублюдок? Почему он позволяет мне уйти? Неужели наигрался? Неужели он просто добился моей любви и покладистости и решил… что ему больше не интересно.

Эта мысль меня могла бы даже рассмешить, если бы я могла дышать.

И тем не менее, я неуклюже скользнула в пустой овраг и упала на колени, почти теряя сознание от накатившей панической атаки. Сердце скорее гудит, чем бьется, дыхание возобновляется, но оно поверхностное и рваное, зрение туннельное, а мышцы ног едва меня слушаются.

Я сидела на земле и сухих ветках, схватившись кулаком за рубашку на груди и пытаюсь взять себя в руки.

Не может быть, не может этого быть. Нет. Не так просто.

Будешь и дальше сидеть или побежим, пока нас не хватились и действительно не поймали?

Они должны были уже давно меня остановить. Они должны были меня заметить. Это ведь так тупо. Слишком тупо.

Так мы останемся и дождемся их или все же попытаемся?

Я сделала один медленный вдох носом, задержала дыхание, страшась, что будет еще тупее, если я потеряю из-за этого сознание. И все же я сделала медленный выдох через рот и поднялась на ноги раньше, чем могла о чем-то подумать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Осторожными шагами, максимально согнувшись в спине, я как можно быстрее двигалась, отгоняя от себя любые мысли, кроме счета собственных шагов. Нет времени для паники и сомнений. Нет никаких колебаний. Я просто должна идти. Только и всего.

От меня почти не было слышно никакого шума. Я не задела ни один сухой лист и не сломала ни единой ветки, передвигаясь исключительно на носочках.

Сердце добилось в ребра, причиняя практически физическую боль, руки дрожали так крупно, что я не смогла бы попасть ножом в глотку Линяева, даже встань он в десяти сантиметрах от меня. Колени подгибались, норовя похоронить меня в этом чертовом овраге. Но я иду. Я иду, а вокруг слышен только шелест ветра да звук далекой жизни. Жизни где-то там за пределами оврага.

Я не знала, сколько метров или километров я прохожу, прежде чем решилась на свой страх и риск разогнуться и попытаться выглянуть. Мне все неизбежно казалось, что Линяев идет где-то рядом, смотрит на меня сверху вниз и ждет, когда до меня дойдет, какая я неисправимая дура. А после…

Никого нет. Здесь никого нет, только чужие дома и отдаленный гул ближайшей трассы.

Не могу поверить. Я ушла. Я просто ушла оттуда. И теперь… дело за малым, мне нужно как можно скорее доехать до дома Владимира, где бы я ни находилась. Линяев должен быть уже в курсе моего побега, так что вряд ли у меня много времени.

Я могу зайти в любой из этих домов…

И там может оказаться друг Линяева, который в курсе ситуации и любезно отвезет тебя обратно.

Верно. Никому нельзя верить. Нужно добраться до трассы и поймать машину.

Я бегом устремилась в проход между двух домов. У меня нет времени думать. Нет времени для надежного плана, но я не могу никому верить из всех этих жильцов. Пусть дальние, но они соседи ублюдка. Кто знает, на кого я там наткнусь. Уехать на попутке и то спокойнее.

Если только ты снова не наткнешься на маньяка…

Ну не может же мне настолько не везти!

Может… но выбора нет.

Я побежала по коридору между двух домов, с удивлением обнаруживая, насколько слабо мое тело. Я едва переставляла ноги, мышцы горят, а каждый удар о землю сопровождался гудящей болью в спине, ребрах и всех остальных поврежденных местах. Моя щиколотка, в которой я умудрилась дважды порвать связки, норовила подвернуться и послать меня в объятья жесткого грунта. Вывихнутое плечо все еще болело при активном движении руками. Но вся эта боль только удивляла меня, но не заставляла замедлить мой и без того вялый бег.

Я пробежала вдоль улиц, устремиляясь на шум трассы. Наверняка, я испугаю каждого, кто встретится мне на пути. На мне одна только длинная рубашка, два прикрывающая все самое необходимое. Верхние пуговицы расстегнуты, обнажая синяки и ссадины от ошейника и ударов. Ноги покрыты космическими гематомами всех оттенков фиолетового, синего и зеленого. Я босиком несусь куда-то зажатым в пальцах ножом. Я буду рада даже если меня отправят прямиком в психиатрическую больницу. Лишь бы не в полицию. Ведь оттуда меня быстро заберут и вернут к…

Ну уж нет! Я оттуда выбралась и зарежу любого человека в форме, если меня попытаются остановить.

Пока я бежала вдоль дорогих коттеджей по типу линяевского, заметила несколько припаркованных машин и все больше убеждалась в том, что, во-первых, силы покинут меня раньше, чем я доберусь до проезжей части и людей, а, во-вторых, пока я буду ловить попутку, Линяев уже сможет сам меня подобрать. Плюс, никому нельзя верить.

Ты предлагаешь вероломный угон машины одного из этих богатеев?

Мы делали вещи и похуже, разве нет?

Невдалеке как раз остановилась машина, и водитель открыл дверь. Я не знаю, кто он, но меня это мало интересует. Либо ты, либо тебя.

В моей крови адреналина было больше, чем всего остального вместе взятого. Именно благодаря ему я подбежала к мужчине, что всего на несколько сантиметров выше меня, и смело наставила на него нож.

На некоторое время он изумленно замер, глядя только в мои исключительно разъяренные глаза, с примесью шока и удушающего испуга. Он тут же быстро осмотрел меня с ног до головы, и его лицо вытянулось еще сильнее.

Я не помню, что именно говорила, но запомнила, что меня саму впечатлил хриплый угрожающий тон. Каким-то немыслимым образом ключи от машины оказались у меня в руке. Кажется, я обещала вернуть машину, но не очень в этом уверена. Возможно, я только подумала, что собираюсь ее вернуть.

Как только мне удалось выехать на трассу и обнаружить, что никто за мной не гонится, в тело вернулась дрожь и ужасная слабость, а значит адреналин уже выводится из моей крови.

Нож валялся на сидении рядом со мной, босые ступни давили на педали, и голову занимали такие глупые мысли, как благодарность себе, что научилась водить, хоть так и не получила права.

Я сбежала.

Я на свободе!

Радость робко поднимается в моей груди, а губы трескаются от того, что я широко улыбаюсь, не веря своему счастью.

Сердце отбивает ровный возбужденный ритм, гулко разносит дрожь по всему моему телу. Я просто не могу поверить в происходящее.

Я сижу в машине, несусь по трассе на огромной скорости, очевидно нарушая все правила и законы, и не вижу никакого преследования.

Я на свободе.

А это значит, что я вот-вот увижу Владимира!

О боже… Мне не хватает воздуха от накатившего предвкушения, от усталости и от чувства великого счастья. Грудь и живот стискивает спазмом от трепета, что я уже скоро упаду в объятья моего любимого мужчины и больше никогда из них не вылезу.

Этот кошмар закончился. Это закончилось! Этот ублюдок больше не тронет меня, а Сергей обязательно его убьет, как и обещал. Или же это сделаю я сама. Не знаю как, но если Владимир будет рядом я определенно справлюсь!

Не может быть…

Я выбралась. Сбежала.

Представляю удивление на лице Владимира, когда ворвусь к нему в квартиру. Он будет в замешательстве, а потом наверняка в ужасе. А потом он сожмет меня в крепких объятьях, будто не будет верить, что я и правда здесь. Мне будет больно, но я не отстранюсь от него ни на миллиметр и еще не скоро выпущу его из своих рук.

Эта картина заставляет меня глупо засмеяться во весь голос, от чего я сама пугаюсь и тут же замолкаю. И только теперь я замечаю, что по моим щекам текут ручейки слез.

До квартиры Владимира я добралась ровно за сорок семь минут.

В момент, когда до дома оставалась какая-то минута, я почти закричала от напряжения. В животе стало горячо, сердце застряло где-то в глотке, а слезы счастья залили все мое лицо.

Я бросила машину в нескольких метрах от входа и выскочила, наверное, даже раньше чем она остановилась. Колени подгибались от неожиданной нагрузки, поэтому я схватилась за дверцу и с трудом выпрямилась, ругаясь на немощное тело.

Я побежала к дверям так же отчаянно, как когда-то убегала от собственных преследователей.

Вот они двери. Мои родные, любимые, почти забытые. И дальше всего несколько этажей и Владимир. Я в безопасности. Боже, неужели я в безопасности.

Я рывком потянула на себя дверь, ворвалась в знакомый холл и со всех ног понеслась к лифтам, боясь, что лестницу не переживу, хотя она была бы предпочтительнее. Меня беспокоили лишь томительные секунды, что отделяли меня от объятий и поцелуев Владимира. Я хотела бы ускорить время проклясть чертово расстояние и этажи, но не успела ничего из этого.

Сильные руки обхватили меня за талию и сбили с ног прямо на всей моей скорости. Я взвизгнула от боли и неожиданности и схватилась за мужчину, что стал препятствием к моему долгожданному и такому заслуженному счастью.

Вокруг меня пятеро. Все в знакомой форме охраны. Конечно, охрана Владимира.

Я попыталась снова прорваться к лифтам, но двое загородили мне проход.

– Пустите – в замешательстве прошептала я.

Дыхание сбито, я еле стояла на ногах, и если не продолжу двигаться, то точно рухну от усталости.

– Мне надо к Владимиру. Я выбралась!

Я снова сделала попытку прорваться к лифтам, но незнакомцы меня оттащили и грубо толкнули подальше от себя.

В чем дело? Я внимательнее всмотрелась в лица охранников и поняла, что не вижу никого знакомого. Ну конечно. Наверное, новенькие. Они меня просто не знают.

– Я Василиса. Василиса Аверина. Линяев похитил меня. Пустите меня к Владимиру. Скорее! Я сбежала от него!

Последние слова я уже надрывну кричала, пока барахталась в руках охранников, которые не позволяли мне пройти. На их лицах была злость и абсолютная решительность.

Твою мать! Да что тут происходит?

Нет… Он не мог же… не мог умереть? Нет?

– Где Владимир?! – ору я на всю мощь своих легких.

Страх окутал мой разум и распространился в каждую клеточку тела. Тошнота подкатила к горлу.

Нет. Не может этого быть. Не мог он умереть. Не мог! Я чувствую его! Я знаю, что он не умер!

– Мы знаем, кто ты – раздается спокойный голос охранника.

Он стоял в напряженной стойке, готовый снова меня ловить и драться с моим вялым телом.

У меня все начало плыть перед глазами от страха, адреналина и еще кучи смешанных чувств.

Я же приехала. Я сама выбралась. Я стою в этом доме и должна уже две минуты как обнимать Владимира. Почему я еще не с ним?

– У нас приказ, не пускать тебя ни при каких обстоятельствах. У остальных приказ не подпускать тебя к Владимиру. Так что лучше уходи – он делает предупреждающий шаг в мою сторону, но я не двигаюсь с места.

Все мое тело трясет, а слова, каждое из которых кажется мне знакомым, никак не обретают смысл в моей голове.

Приказ не пускать… Кто приказал? Кого не пускать? Почему?

– Линяев… он может… Владимир… – бездумно лепетала я, растерянно бросая взгляд от одного мужчины к другому.

Гул в голове нарастает, мозг превращается в густую кашу. С каждой секундой я все меньше соображаю.

– Мы знаем, кто ты такая. Владимир тоже знает. Ты не обманешь нас снова. Можешь прекратить это спектакль, тебе никто не поверит. Уходи, пока мы тебя не вывели. – грозно навис надо мной мужчина.

В иных обстоятельствах он мог бы меня напугать, но сейчас я мало что понимаю. Да и в целом я сомневаюсь, что меня теперь можно напугать хоть чем-то.

Они сказали, что что-то знают. Что я притворяюсь. Это слишком похоже на то, что говорили Линяев и Синельников. Это слишком похоже на то, что Владимир поверил им. Иных объяснений, почему еще меня не пускают у меня нет.

Но Владимир не мог ему поверить. И эти болваны не могут верить, что я что-то разыгрываю. Я в синяках и крови, едва держусь на ногах и вряд ли выгляжу, как предательница, что с комфортом играет в шпионку в свободное время.

– Прошу вас. – выдыхаю я. – Взгляните на меня – голос начал предательски дрожать от страха и отчаяния. – Кровь, синяки. На что это похоже?! Пожалуйста, если вы меня не пустите, он убьет меня. Он убьет меня! – кричу я уже в истерике, опасливо оглядываясь на дверь.

Мне хочется спрятаться хотя бы за их спинами, но лучше всего увидеть Владимира, который спускается на шум. Владимира, что растолкает этих кретинов и спрячет меня в своих объятиях. И тогда я начну рыдать и вряд ли остановлюсь.

– У нас приказ…

– Так позвоните ему! Пожалуйста, позвоните ему! Что вообще происходит…

От паники и бессилия я по привычке погружаю пальцы в свои волосы и тяну, что есть силы, чтобы хоть как-то удержаться на поверхности.

Что здесь происходит? Боже, да это же какой-то бред. Меня не пускают в квартиру, говорят, что приказано не подпускать к Владимиру, а мне все больше кажется, что я случайно переместилась между вселенными, потому что в моей жизни такого просто не может быть.

Ком тревоги схватил мое горло, и я стала нервно расчесывать саднящие раны. Зрение стало туннельным, а сердцебиение наполнило уши. Еще немного, и я провалюсь в паническую атаку. Никто не защитит меня.

– Василиса! – кто-то окликает меня, и я с трудом фокусирую взгляд все на том же охраннике. – Владимир подтвердил не впускать вас.

Он держит трубку возле уха, но я вижу что его взгляд более озадаченный, чем раньше. Словно он рассмотрел то, что не видел раньше, и теперь начал сомневаться в правильности собственных действий.

Я словно в тумане подошла к нему вплотную и дрожащей рукой потянулась к телефону. Он не стал препятствовать, но руку не убрал, только позволил мне касаться его теплой ладони своими пальцами.

– Владимир – дрожащим голосом шепчу я, чувствуя как горячие слезы жгут мне глаза. – Это я. Владимир, это я – скулю я. – Слышишь? Я сбежала. Пожалуйста…

– Слушай меня внимательно! – в трубке раздается хриплый раздраженный голос, который моментально меня парализует.

Это не беспокойство, не страх, а расплавленная ярость в его тоне. Я убеждаю себя, что мне показалось, что сейчас он даст мне инструкции, что-то объяснит, поэтому крепче вцепилась в руку охранника. Мне страшно, что я упаду, страшно, что он отнимет у меня его голос. Страшно, что сейчас сзади появится Линяев.

– Заканчивай этот ебаный спектакль, сука. Я сыт по горло твоей ложью. Я знаю о тебе все. Я верил тебе, я рисковал ради тебя. Я отдал тебе все, и ты это знаешь. А ты оказалась просто пиздатой актрисой. Пять баллов по актерскому мастерству, Василиса – ядовито шипит от мое имя сквозь зубы. – Я не поверю больше ни одному твоему ебаному слову. И мне абсолютно поебать, что вы с Линяевым задумали на этот раз и придумали как еще разрушить мою жизнь. А если этот ублюдок выкинул тебя, то это не моя проблема. А теперь запомни следующие мои слова. Если я тебя еще хоть раз увижу, я убью тебя. Я отомщу тебе за все, что ты сделала со мной и моей жизнью. Ты ответишь за каждую смерть. Я убью тебя с особой жестокостью, Василиса. Так что не смей больше попадаться мне на глаза.

Я перестала дышать и едва оставалась в сознании, которое впитывает каждое слово и каждый звук, что раздается в трубке. Это не выглядит чем-то наигранным, это не выглядит, как какой-то намек. В его голосе чистая ярость. И эта ярость передается мне даже через телефон. Эта ярость замораживает все внутри меня.

Каждое его слово ощущается как острый нож в одной из частей моего тела. И когда он рассказывает о том, как убьет меня, я чувствую как этот нож поворачивается в моем сердце несколько раз.

Есть только боль. Но кровь не течет, и я не умираю. Зато агония разливается в каждой клеточке, заполоняет мою голову, лишая возможности думать.

У меня забрали телефон. Я же стояла и не шевелилась, пребывая где-то глубоко внутри себя. Я ничего не замечала вокруг. Не слышала, что мне говорят, не чувствовала прикосновений и не поняла, что меня буквально вынесли за двери дома. За неимением вариантов им пришлось просто опустить меня на дорогу и оставить там одиночестве.

Я сидела на коленях, прижав к животу руку, словно меня только что туда сильно пнули. В моем теле столько боли, но в легких нет воздуха, чтобы закричать. Я просто открыла рот и не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть. Я должна скоро выключиться, но инстинкты работают против меня.

Я не могла ни о чем думать, кроме его слов "Я убью тебя". Он сказал это мне. Владимир сказал это, после того, как я сбежала, рискуя быть убитой.

Меня вышвырнули из его дома и оставили сидеть на асфальте, как полоумную, потерявшуюся, раненную девушку. В одной гребанной рубашке, которую я надела, чтобы отправиться к нему на свидание.

И это случилось. Это действительно случилось.

Линяев был прав. Меня никто не собирался спасать.

Время остановилось, а потом я слышу оглушительный треск. Это ломается само ядро моей личности и наступает абсолютная тишина в этой кромешной бесконечной тьме.

Чьи-то руки заботливо подхватили меня, но я едва осознавало это. А потом все просто перестало существовать. Я помню чей-то ласковый голос, шепчущий мне какие-то слова на ухо, помню нежные прикосновения и поцелуи, знакомый запах и жуткое головокружение.

Глава 44. Зубки

День за днем я не испытываю ничего. Благословенная тьма и тишина, нарушаемая лишь ровным биением сердца. Оно больше не скачет, не пытается вырваться из клетки костей, не придушивает и не пугает меня резкими остановками. И это самое прекрасное и замечательное чувство из всех за всю мою гребанную жизнь.

Я могу шутить, смеяться, говорить, врать, притворяться и не прикладывать к этому никаких усилий. Ведь когда в тебе нет ничего и ты никто, можно делать все, что угодно.

Что меня радует больше всего так это отсутствие душевной боли и слез, как следствие. Вот уже несколько дней мои глаза остаются сухими.

Однако у меня все же есть подозрения, что мое внутреннее состояние не соответствует происходящему, потому что тело меня подводит, если можно так выразиться. Я все еще не могу удержать в себе еду надолго. Кое-что успевает перевариваться, именно поэтому я до сих пор жива, но тошнит меня все еще часто. В основном после посещений Линяева.

Моя жизнь становится почти обыденной. Да, прошедшие недели тоже можно так охарактеризовать, ведь мало что изменилось – я просыпаюсь, ем, лежу, Линяев делает с моим телом все, что ему хочется, после я снова ем, иногда гуляю и сплю. Ничего нового и необычного, но я начинаю привыкать к этому ритму.

Теперь я сплю с Артемом в одной кровати. Ему нравится обнимать меня перед сном, а мне разве что бывает неудобно под тяжестью его тела.

Порой в мою тьму закрадывается ярко красная вибрирующая яростью и отчаянная мысль, что было бы неплохо задохнуться наконец, когда он придавливает меня к кровати. Но тьма поглощает этот красный свет быстрее, чем он успевает продвинуться хоть немного в глубины моего сознания.

Линяев не доверяет мне, все еще подозрительно относится к моему благосклонному и покорному настроению, поэтому сплю я в наручниках и ошейнике. Они натирают, поэтому я каждый раз ищу что-нибудь, чтобы уменьшить боль.

Кстати, насчет физической боли. Я вообще перестала терпеть что-либо. Мы стали с Артемом много разговаривать, представляете? Он, наконец, внял моим требованиям использовать смазку и сдерживать силу своих ударов, чтобы я потом не мучилась от синяков. Мы пришли почти к идеальному компромиссу. Но я готова простить ему это "почти".

За мной никто не ухаживает, никто не нарушает мой покой, и никто не разговаривает со мной, кроме моего хозяина.

Мы стали лучше ладить. Иногда вместе смотрим фильмы, иногда я провожу с ним рабочий день у него в кабинете. Да, на коленях с периодическими изнасилованиями, но это мало чем отличается от обыденности.

Думаю, ему кажется, что я нахожусь в прострации, когда он общается со своими партнерами или подчиненными, и ничего не слышу и не замечаю, либо слишком погружена в мелкую рутинную работу, которую он мне дает. На самом деле я внимательно слушаю, каждое его слово. Это помогает гнать в шею навязчивые мысли, что с каждым днем все чаще вспыхивают маленькими звездочками в моем уютном мраке.

Жизнь теперь ощущается совсем иначе. Словно кто-то, наконец, надел на меня защитный костюм в мире кислотных дождей. И теперь я могу гулять, дышать и думать еще о чем-то кроме боли. Или не думать вовсе. Хотя с последним начали возникать сложности. В основном из-за ночных кошмаров. К счастью, я не помню их содержания, но часто просыпаюсь в холодном поту или с комом в горле. Но все еще не плачу, так что это быстро проходит. Однако эти кошмары явно что-то включают во мне. Словно по ночам кто-то врубает аварийные светильники в темноте, отчего начинают болеть глаза.

– Артем, а почему я?

Мы лежим на кровати после очередного секса. Или изнасилования. Смотря у кого спрашивать. Я все еще против того, что он со мной делает, но перестала сопротивляться, не найдя в этом никакого смысла. Я и без сопротивлений сейчас в крови. Он переборщил с пощечиной и разбил мне губу, а также не уследил за ножом. Он часто приставляет его к моей шее, вероятно, его это заводит. И вот в очередной раз он пустил мне кровь, грозя перерезать глотку.

Кто бы был против такого исхода.

Линяев обнимает меня за плечи одной рукой, а другой перебирает пряди моих длинных волос. Он сразу понимает, о чем я спросила, судя по тому как резко замерло его дыхание вместе с движениями.

– Ты понравилась мне с первого взгляда. – легко отвечает он.

Я привстаю на локтях и с интересом смотрю прямо в его глаза. На секунду перед внутренним взором появляется мираж чужого лица, но растворяется прежде, чем до моего сознания дойдет, кого именно я увидела.

– Неужели я единственная, кто понравился тебе с первого взгляда?

– Нет – он улыбается и снова начинает покровительственно гладить меня по голове. – Ты не единственная. Были и другие. Просто ты тоже понравилась.

– Хм – я чуть прищуриваю глаза, притворяюсь, будто размышляю. – А когда ты понял, что любишь меня?

– Не знаю – смеется он в ответ. – Мне кажется, я всегда любил. – я продолжаю смотреть на него, и он расценивает этот взгляд, как выжидающий. – Сложно сказать. В основном ты меня жутко бесила. Сначала соблазнительно улыбалась, а потом вытворяла какую-то очередную хуйню, которую я бы даже не решился предположить. Но я определенно влюбился в тебя в тот день, когда этот идиот Игорь решил заставить меня подписать документы и подсунул тебя. Ты была само очарование.

– Почему-то я так и думала – я слегка усмехнулась, потому что вспомнила, что ненавидела тот день. После него все и началось.

– А потом ты так мило сопротивлялась и так грязно ругалась, что я просто не смог устоять. Чем быстрее ты бежала, чем громче кричала, тем больше мне нравилось.

– Да, в этом была моя ошибка… – задумчиво протянула я.

И это была едва ли не самая искренняя вещь за все дни с момента моего очередного неудачного побега. Мы с ним не разговаривали об этом. Он не спрашивал меня о моих чувствах, не злорадствовал и не пытался мне ничего доказать. И даже не злился. Наверное, все, что хотел, он сказал еще в машине, когда я была в таком ахуе, что совсем не воспринимала информацию.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Можно и так назвать – неожиданно согласился он. – Но эта ошибка привела нас сюда. Разве нам не хорошо вместе?

– Хорошо – тут же ответила я и снова расплылась в блаженной улыбке, опуская голову ему на грудь.

– Ну вот. А я тебе сразу говорил, что нужно просто сдаться и ты все поймешь. Жалеешь, что столько бегала? – ласково поцеловал он меня в макушку и накрыл нас обоих одеялом.

– Конечно – я уютнее прижалась к нему и закрыла глаза. – Надо было сразу сдаться – послушно согласилась я.

К чему споры, к чему вспоминать это дурацкое прошлое и что-то анализировать? Это слишком сложно и вызывает эмоции. А мне слишком нравится в этой безмятежной тьме и тишине. Никаких голосов в голове, никаких призраков и воспоминаний. Покой, который я давно заслужила.

С каждым днем у меня все чаще складывается впечатление, что он хочет меня убить. Меня это мало тревожит, на тревоги у меня нет сил. Но поведение Артема очевидно изменилось. В каком бы эмоциональном анабиозе я не была, я все же не сплю и осознаю происходящее.

Он стал чаще заигрываться, будто проверяет мои пределы допустимого, или пытается меня вывести на эмоцию. Может ему стало скучно, и он снова жаждет сопротивления? Несмотря на мою покорность, он бьет меня едва ли не чаще, чем раньше. Во время секса он стал чаще экспериментировать, используя различные предметы и в том числе оружие. И если на пистолет у своего лица или в своем рту я реагирую довольно спокойно, то выдерживать порезы мне сложно. Так что единственное из-за чего я плачу, это сильная боль, особенно когда он впивается в свежие раны пальцами (наши компромиссы всегда временные и не касаются экспериментов). И если я не совсем уж дура, то его точно возбуждают мои слезы. Наверное, ему этого не хватает. А может он совсем сходит с ума. Может его жажда дойдет до того, что он уже начнет отрезать от меня куски плоти и конечности. Я этому не удивлюсь, но мне бы очень хотелось не дожить до этого.

Однажды он уже был как будто на грани того, чтобы пронзить меня ножом. Мне пришлось удерживать лезвие ладонью, поэтому я сильно поранила ладонь. Глубокие порезы не помешали ему заставлять меня пользоваться этой рукой, чтобы ублажать его, так что ни о каком быстром заживлении речи не шло. Но я и не жаловалась. Это была терпимая боль, и он очевидно сдерживался, чтобы ран на мне было не очень много, и они не мешали мне быть активной, когда ему этого хочется.

– Тебя возбуждает кровь? – как-то спросила я, рассматривая свои новые узоры на ногах.

Я не узнавала собственные конечности. Очень худые, неоднородного цвета и с бурыми шрамами. Я сковырнула свежую ранку и по ноге потекла алая струйка. Как занимательно.

– Иногда да, клубничка – ухмыльнулся Линяев.

Мы сидели в общей комнате и смотрели какой-то фильм, с нами было двое партнеров Линяева. Сегодня день, когда они отмечают свою сделку. Я сижу на диване рядом с Артемом и седым мужчиной в прямоугольных очках. На вид ему лет пятьдесят и его совершенно не смущает мое присутствие. Я даже ловила на себе парочку сальных взглядов. Ну и мерзость.

Мое тело якобы прикрывает короткая полупрозрачная сорочка. Он надевает на меня такие, когда к нему приходят гости. И очевидно, он любит хвастаться моим покладистым характером. Ох, знал бы он, что это совсем не мой характер. Это просто… тотальный похуизм на все происходящее.

Мой сосед, которого, кажется, зовут Виктор ловит указательным пальцем струйку крови на моем бедре и медленно размазывает ее по ноге. Я с удивлением (да, это я еще иногда испытываю) поднимаю на него глаза и вижу знакомый блеск в его взгляде. На губах легкая ухмылка, движения смелые и медленные. Что позволяет себе этот тип?

– Артем? – протянула я, недоуменно оглядываясь на своего мучителя. Он даже не заметил происходящего.

– Ей больно? – спросил Виктор, не отрывая глаз от моей ноги.

– Не думаю – хмыкнул Линяев и покачал головой.

Придурок даже не оторвал глаз от телевизора. Да что вообще тут происходит?

Резким движением Виктор сдирает с раны оставшуюся корочку, позволяя на коже выступить новым капелькам крови. Я дернулась скорее от неожиданности, чем от боли, но с места так и не сдвинулась, продолжая хмуро взирать на потерявшего совесть и видимо рассудок старика.

– Вот так, деточка. – удовлетворенно проговорил он, приняв мое вздрагивание за проявление боли. – Меня вот всегда возбуждает кровь.

И с этими словами он поднес свой окровавленный палец ко рту и с явным наслаждением облизал его. Меня бы точно стошнило, если бы я не исторгла из себя все еще два часа назад.

– Боже, ну ты и извращенец – с презрением пробормотала я и неодобрительно покачала головой.

Не успел из моего рта вылететь последний звук, как мир на мгновение закружился, а потом погрузился в пронзительный звон и темноту. Темнота мне понравилась, а вот звон не очень. Я все же люблю тишину. А пощечина этого подонка стала чертовой искрой. До сих пор во мне тлели лишь угли, но теперь внутри образовалось огромное кострище.

– А еще я возбуждаюсь от боли – плотоядно прошипел Виктор. – И не одобряю такие дерзкие языки.

Он схватил меня за челюсть и привлек к себе. Тьма уже рассеялась, зато огонь не погас. Что творит этот урод?

Его мерзкий язык слизал кровь с моей разбитой губы, а после скользнул мне в рот. Я с трудом подавила рвотный позыв и тут же вцепилась руками в его уши, чтобы он даже не думал отстраниться. В следующую секунду я со всей сили вонзилась зубами в его нижнюю губу и с отвратительным звуком рвущейся плоти прокусила ее до крови. Надеюсь, что до крови, потому что мой рот и так ее полон, и я не могла убедиться в результате моих стараний.

Виктор заорал как поросенок и забарахтался в моих руках. И прежде чем кто-то смог нас растащить, я сама от него оттолкнулась и вскочила на ноги.

– Надеюсь, теперь у тебя встал – я не смогла сдержать самодовольной улыбки и почувствовала непривычное напряжение в лице. Я слишком давно так не улыбалась.

Я очень хотела подраться с этой дрянью, но второй друг Артема схватил Виктора, а сам Линяев почти бережно обнял меня сзади. Я успела оставить кровавый плевок на лице сукиного сына, прежде чем меня оттащили на кухню.

Мне было плевать на последствия. Я пережила такое дерьмо, что вряд ли Артем меня сможет чем-то сильно удивить. Или заставит пожалеть о содеянном.

Линяев поставил меня на ноги и развернул к себе лицом. Я ожидала чего угодно – удара, насилия, крика, но он улыбался. Улыбался, как последний психопат, с нежностью и обожанием.

– Не злись, клубничка. Невежливо кусать наших гостей – он заботливо разгладил мои взъерошенные волосы.

– Невежливо засовывать мне язык в рот без разрешения – процедила я в ответ, дерзко глядя на ублюдка снизу вверх. Во мне воспылала давно забытая ярость.

– О, крошка Василиса, ему не нужно разрешение. Разве что мое. Именно поэтому мне даже понравилось то, что ты сделала. Выглядело чертовски горячо, так что вечером повеселимся с тобой. Возможно, даже на этом диване. – хмыкнул он и осторожно вытер салфеткой кровь с моего подбородка.

– Они не могут трогать меня…

– Чшш… – он сильно прижал большой палец к моим раненным губам. – Они могут. Если я захочу ты по кругу пойдешь, разве не ясно? – он улыбался мне, словно я была глупенькой дурочкой, не понимающая самых простых вещей. – Будешь трахаться с кем я захочу и как я или они захотят.

– Не дождешься – уже спокойнее ответила я, чувствуя, как кострище начало неумолимо угасать. А мне уже даже начало нравиться его тепло.

– Еще как дождусь, Василиса – искренне засмеялся Линяев, запрокинув голову.

Может прямо сейчас перерезать ему глотку?

– Ты моя маленькая рабыня, ты ведь не забыла? И ты сделаешь все, что я прикажу, верно?

– Верно – покорно кивнула я и холод вновь начал овладевать моим телом, разливаясь от груди к конечностям. В целом, тоже неплохо. – Прости.

– Не у меня стоит просить прощения, а у Виктора. Ты обидела его и вела себя неуважительно, хоть мне и понравилось. – удовлетворенно хмыкнул Артем. – А теперь иди и извинись перед ним.

– Нет. – легко ответила я, не испытывая при этом никакого страха.

Да, он может меня убить за это, но я не против. Он может отходить меня плеткой, а я знаю, что какое-то время я выдержу, но извиняться перед этим мудаком я не стану.

– Нет? – изумленно выгнул бровь Линяев, внимательно всматриваясь в мои глаза. – Я не задавал вопрос. Иди.

Артем толкнул меня в спину, даже не утруждая себя угрозами.

Ладно. Сегодня им удалось меня разозлить, и то что я остыла не значит, что я вдруг откажусь от своей позиции. Да, сопротивление приносит боль, но и покорность не сказать, что облегчает мою жизнь. Разница не так уж и заметна, так что моя покорность по большей части спровоцирована усталостью. Но сейчас… сейчас я готова потратить немного усилий.

Я через плечо бросила на Линяева многозначительный взгляд и, уверена, он заподозрил неладное. Вот и умничка. Моих углей хватит на это сопротивление.

Я подошла к разъяренному Виктору, что все еще сидел на диване, широко расставив ноги. Вы только взгляните на этого господина мира. Смешно смотреть. Он выглядит неудовлетворенной нежной фиалкой даже на фоне меня. У меня и того достоинства больше.

– Прости – легко произнесла я, глядя ему прямо в глаза. Такие типы ненавидят, когда кто-то вроде меня имеет наглость так делать.

– На колени – прохрипел он, изо всех стиснув зубы.

Я только ухмыльнулась в ответ и подошла вплотную, чтобы самым наглым образом оседлать его. Этот мудак получит заслуженное.

– Так хорошо? – я призывно улыбнулась и положила руки на его плечи.

Внутри снова вспыхнуло мое кострище. Я почувствовала тот же прилив безумия, что иногда охватывал меня ранее и толкал на абсолютно абсурдные и иногда смертельно опасные поступки. Вроде того, чтобы спрыгнуть с окна подъезда и броситься на Синельникова. Или приставить пистолет к своему виску. Приятное чувство. Приятно выпустить это наружу, приятно отпустить контроль и быть той, кем мне никогда нельзя было быть.

Взгляд Виктора оставался злым, но уже чуть более надменным.

– Хочешь меня? – я склонила голову на бок и провела пальцем по его щеке. – Хочешь вспороть мне кожу и трахнуть меня?

В ответ на мои слова он уже похотливо улыбнулся и положил руки мне на израненные бедра. Мудила будет удивлен. Давно забытое чувство злорадства и удовлетворения от того, что я держу ситуацию под контролем своего безумства захватило мою грудь и заискрило энергией на кончиках пальцев.

– Прости, Виктор. – томно прошептала я, прижалась к нему всем телом и обвила руками его за шею. Мой рот оказался прямо напротив его уха. – Прости, что мамочка тебя так не любила, что ты теперь решил отыграться на всех остальных женщинах. Прости, что ты такой изращенный и жалкий мудила, которому нужен кто-то слабенький рядом, чтобы чувствовать себя мужиком. Но ты просто кусок говна.

Я не обращала внимания ни на удары по ребрам, ни на сильную хватку на горле. Мудака затрясло от гнева, что могло бы возбуждать, если бы я была такой же ебанутой, как и все в этой комнате. Но моего безумия хватило только на то, чтобы вонзиться со всей силы в его ухо и вновь наполнить рот медным вкусом.

– Тупая шлюха! – взревел кусок говна и одним движением повалил меня на пол.

Голова с глухим стуком ударилась о ковер. Спасибо, Артемка, что постелил. Виктор продолжал душить меня, оседлав сверху. В его действиях не было ничего нового, я живу так почти каждый день, только обычно это делает кусок говна покрасивее и помоложе.

Я умудрялась истерично смеяться и с удовольствием вгрызаться ногтями в его руку и лицо, пока он расстегивал ремень. Надеюсь, у него встал, ведь я так стараюсь пустить ему кровь.

– Виктор – раздался спокойный голос Линяева надо мной. – Отпусти ее.

Я чуть задрала голову, чтобы лицезреть лицо ублюдка. Он стоял руки в карманы с почти скучающим выражением лица. Я одарила его своей самой безумной улыбкой, демонстрируя кровавые зубы. Эта сволочь сегодня будет меня наказывать, но жалеть я об этом не стану.

– Я нихуя ее не отпущу. Сначала она заплатит.

– Если ты ее не отпустишь сейчас, мне придется тебе врезать, а это будет все-таки жестоко и нечестно. Свали – уже более угрожающе проговорил Линяев и шагнул вперед. Теперь он стоял прямо над моей головой.

Они еще несколько секунд буравили друг друга взглядом и только после этого Виктору пришлось отступить.

– Хуево ты ее воспитываешь, Артем. – недовольно прошипел кусок говна. – Ей не помешает порка.

– Я прекрасно знаю кого и как мне воспитывать. Ты был не очень-то вежлив со мной, когда решил взять то, что принадлежит мне. Моя девочка всего лишь отстаивала мои права. А ты был слишком невнимателен дважды, раз позволил ей кусаться. И кто же здесь виноват? – самодовольно усмехнулся Линяев.

Он легко поднял меня за волосы на ноги, но я почти не замечала боли за кипящим во мне злорадством. Мудак получил свое.

– Моя девочка весьма послушная. Но с зубками, которые последнее время прячет. Такие мне по вкусу.

Линяев по-свойски притянул мой голову к себе и жестоко изнасиловал языком мой рот. Но я уже не сопротивлялась. Я сделала, что хотела, и наслаждалась тем, что мудень истекает кровью, а ублюдок пьет эту кровь из моего рта. Мне этого было вполне достаточно.

– С тобой я потом разберусь. Иди к себе – тихо произнес Линяев и даже мило подмигнул мне.

Я бросила последний уничтожающий взгляд на пышущего злостью Виктора и, наконец, избавилась от этой компании.

Через пять минут все, что было активного в моей груди улеглось и наступила вновь блаженная тишина. Я даже удивилась тому, что на такое долгое время проснулась. И если бы могла, то обязательно порадовалась бы тому, что испытывала злость и безумие, а не отчаяние и жалость. По крайней мере ярость не причиняет такой боли, а после нее остается приятное тепло, а не боль.

Глава 45. Новая игра

Я уже засыпала, когда Линяев начал меня раздевать. К этому моменту я вновь погрузилась в безмятежную мглу и мне по большому счету было все равно, что он собирается делать. Это тело больше не мое, так что едва ли я что-то чувствовала.

За окнами стемнело, а в комнате ярко горел свет, так что мне понадобилось какое-то время, чтобы глаза привыкли.

– Будешь наказывать? – спокойно поинтересовалась я, невозмутимо наблюдая, как Артем раздевается.

– Ты удивила меня, клубничка. Я думал, что сломал тебя окончательно, а оказывается, есть с чем еще поиграть.

Линяев плотоядно навис надо мной сверху, и только теперь я отметила, что он не приковал меня к кровати. И кто из нас сегодня храброй воды выпил? Я ведь и его могу расцарапать.

– Что тебя так взбесило сегодня? То, что этот придурок любит кровь, или что он дотронулся?

– Ничего – солгала я, лишь бы не отправляться в прошлое, чтобы вспомнить весь этот ужас. Это занимает так много сил.

– Такое оказывается заводит. Смотреть, как ты даешь кому-то отпор. Выглядело очень горячо, поэтому сейчас я тебя трахну.

– Ладно – покорно ответила я бесцветным голосом.

– Хм… – Линяев нахмурился и чуть склонил голову набок, внимательно вглядываясь в мое лицо. – Кажется, ты остыла, да? Нужно тебя разогреть, иначе игра не получится. Оказывается я скучал по твоей непокорности. – самодовольно улыбнулся он и достал уже знакомый мне нож, которым он обычно забавлялся.

Он ждет какой-то реакции? Так ее не будет, мы все это проходили. Он будет меня резать и трахать, что в этом нового? Как-то даже не оригинально. Если в этом его наказание, то я даже была бы разочарована, не будь я жертвой.

Спустя три пореза он так и не был удовлетворен моей реакцией, хотя ранил сегодня меня гораздо сильнее, надолго погружая нож несколько раз в одну и ту же рану. Он слизывал с меня каждую слезу и удовлетворенно шептал какие-то глупые пошлости после каждого моего стона боли.

– Возьми.

Артем вложил рукоять длинного ножа в мою ладонь. Он так и не привязал меня, а я даже не пыталась сопротивляться. Лежала на спине и только стискивала простыни в кулаках от боли.

Я недоуменно смотрела в свою руку с зажатым в ней ножом. Он что, умом тронулся? Я ведь убью его. Это какая-то проверка? Чего он от меня хочет?

– А теперь сделай то, что хочешь. – Линяев хищно облизнул свои губы и вышел из меня.

Я в недоумении застыла. Что сделать? Что я хочу сделать? Он хочет, чтобы я его зарезала? Я бы вполне могла. Он все это делает для чего-то и, будь у меня чуть больше сил в организме, я бы сразу догадалась, к чему были все эти разговоры. И мне было бы легко понять, к чему эта игра.

Мне нужно было время, чтобы осознать, что в моих руках настоящее оружие. И пусть я отсюда не выберусь, но я могу убить его. Или прекратить свои страдания. Второго я жажду чуть больше, но внутри все же воспламеняется одинокий огонек, требующий справедливости. Я должна его убить, иначе вскоре на моем месте окажется еще одна невинная девушка. А этого допустить никак нельзя.

Я вытянула руку с ножом в его сторону. Он только ухмыльнулся, все еще стоя на коленях между моих ног. И эта ухмылка о многом говорила. Он готов к моему нападению. Он ждет его и, если я поведу себя неразумно, то у меня ничего не выйдет.

И потому его тела аккуратно коснулся лишь кончик ножа, не нанося никакого вреда. Артем продолжал с интересом следить за каждым моим движением. Я села на колени перед ним и тоже внимательно всмотрелась в его жестокие глаза. Он, очевидно, хотел поиграть в какую-то опасную игру, но она должна закончиться тем, что он будет истекать кровью в моих руках.

Я приложила лезвие к его шее и невесомо провела ножом сверху вниз. Одно неловкое движение, и я его убью. Но почему-то у меня ощущение, что он ударит меня раньше, чем мне удастся это сделать. Мне нужно ослабить его бдительность.

– Ты думаешь, я хочу убить тебя? – тихо прошептала я, не отрывая своих глаз от его.

Сейчас я могла бы прочитать все, что в его душе. Обычно такие пристальные взгляды не очень удобны, потому что оппонент тоже читает твои мысли. Но, во-первых, Линяев этому так и не научился, а, во-вторых, во мне уже нечего читать. Я разрушена до основания.

– Я не знаю, чего ты хочешь. Хочу, чтобы ты показала.

– Я ведь говорила тебе – тихо продолжила я и убрала от него нож.

Острие отправилось в путешествие по моему телу. Мы так и не отрывали глаз друг от друга. Я надавливала на нож, когда он проходил по моему бедру и пустила себе самой кровь, даже не поморщившись.

– Говорила тебе о своей любви. – выдохнула я, слизывая с ножа собственную кровь. По крайней мере после нее не придется мыть рот. – Я могла бы многое сделать этим ножом. Даже с тобой. Но мне слишком нравится то, что ты делаешь со мной. – проникновенно шепнула я. – Что ты хочешь, чтобы я сделала? Где мне себя порезать?

– Ты не поняла клубничка. – усмехнулся в ответ Линяев и угрожающе покачал головой. – Ты должна мне показать, что

ты

хочешь сделать этим ножом.

– Ладно – кивнула я и резко прижала лезвие к своему горлу.

Если бы он не схватил мою кисть, я бы уже истекала кровью. Во мне осталось достаточно безумия, чтобы блефовать вот так. Чтобы ставить все и играть по-настоящему, рискуя абсолютно всем. Просто в отличие от Артема я узнала его достаточно, чтобы знать, что он не позволит мне умереть не от его руки. Нет, он сам хочет убить меня.

– Маленькая лживая дрянь – прохрипел он мне в лицо и снова легко опрокинул меня на кровать. – Я знаю, что ты хочешь меня убить.

– Ты ошибаешься – нежно улыбнулась я ему.

Я отложила нож в сторону и взяла его лицо в свои ладони. Он сильно придавливал меня своим весом к кровати, поэтому я рисковала упустить свой шанс стать настоящей убийцей.

– Ты так ничего и не понял, Артем. – шепнула я и прикусила губу, демонстрируя, что я едва сдерживаю свою улыбку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Чуть подтянулась и нежно поцеловала его. Я знаю, что он заподозрит неладное, я так себя не веду. Я никогда его не целую сама, только когда он приказывает. Он понимает, что я его путаю. И я должна продолжать играть роль, которую он от меня ожидает, чтобы в нужный момент его запутать.

– Ты спрашивал, что меня так взбесило. – шептала я между его страстными поцелуями, от которых хотелось отмыться как можно скорее. – Я не хочу, чтобы меня касались другие мужчины. Я хочу того, что ты обещал мне. Что мы будем вместе. По-настоящему. Ты и я. Только мы. Я не хочу, чтобы кто-то еще меня трахал, в эти моменты мне кажется, что я тебя предаю. А я не предательница, как бы ты не хотел обратного.

– Ты говоришь правду? – тяжело дыша спросил Артем, склонившись над моим лицом, и сильно сжал мое горло. – Давай, клубничка.

– Я говорю правду. Просто мне кажется, ты не понимаешь, что мне больно. Я знаю, что тебе нравится причинять мне боль. Я люблю, когда тебя это возбуждает, Артем. Но всего должно быть в меру.

– И какая же именно боль тебе не нравится, а? – лезвие ножа опасно скользнуло по моим разбитым губам и я смело взяла его в руки.

На этот раз я не порезалась, а спокойно снова завладела оружием.

– Я хочу показать тебе, как мне больно, чтобы ты больше не делал такого со мной. Ты накажешь меня за это?

– Нет – Линяев расплылся в улыбке, и вот теперь было невозможно понять, врет ли он.

Скорее всего врет.

Мы снова оказались на коленях друг перед другом. Я сделала поверхностный порез на его груди прямо напротив сердца. Он даже не дернулся, продолжая с улыбкой наблюдать за выражением моего лица.

– Вот так не больно. Это терпимо, и если тебе нравится меня резать, ладно. Это я выдержу. Но вот так мне больно.

Я провела по тому же порезу вторично безжалостно погружая нож в плоть. Ох, это определенно доставляло мне удовольствие, и я надеюсь, оно не отразилось на моем лице. Я хочу его боли. Глубоко в душе за всеми этими ледниками я мечтаю о его страданиях.

– Вот и все. – пожала я плечами, опустив нож. – Причинять тебе боль мне не хочется.

Потому что я была бы счастлива просто убить тебя в данный момент.

– Ладно, клубничка. Больше так делать не буду. Что дальше?

– Что скажешь. – легко отозвалась я. – Скажи, что хочешь, я все сделаю.

– Хорошо. – он вновь растянул губы в опасной улыбке.

Я такое выражение лица знаю. Похоть, голод, жестокость, безумие. Он теряет контроль. Именно это мне и нужно. Я так и не научилась улавливать его резкие смены настроения и редко могу управлять им или предсказывать его действия. Но я могу слегка свести его с ума покорностью. В такие моменты он звереет, чувствуя вседозволенность.

– Я хочу, чтобы ты была сверху. И пока будешь скакать, будешь резать себя так, как мне нравится и как ты можешь мне позволить.

Гребанный извращенец. Я все еще не понимаю, что он делает. Он позволяет себе лечь под меня, хотя в такой позиции мне гораздо проще будет его ранить. Что за игру он опять ведет? Кто бы знал, как я устала от этих игр и как мне хочется все это поскорее закончить. И если у меня сегодня не получится… значит дальше он меня уничтожит в ближайшие недели, если не дни.

Я послушно выполнила то, что он хочет. Старалась смотреть больше на нож, чем на него. Будь у меня эмоции, я бы наверняка разрыдалась в отчаянии от того, что он заставляет меня сделать. Наверное, это причинило бы мне адскую душевную боль. Хорошо, что я ничего не чувствую.

Я не собиралась с мыслями и силами, чтобы его ударить. Я вообще об этом не думала. Моей задачей было отключиться от процесса и от своих планов, чтобы когда я на него напала это было неожиданно как для него, так и для меня. Скорее всего после своего поступка я погибну в течение пятнадцати минут, так что мне совершенно не страшно.

Ублюдок притворялся не хуже моего. Все же он был готов. Я крепче перехватила рукоять ножа, но когда вполне себе резким движением попыталась погрузить лезвие в его грудь, он схватился за него одной рукой, а другой удержал мою руку. Кончик ножа успел погрузиться в его плоть не больше чем на полсантиметра. Вот и пришел мой конец.

Вокруг все замерло. Я почти в ужасе смотрела на его красную от крови ладонь, которой он крепко сжимает лезвие, не давая ему двинуться дальше. Не получилось. У меня не получилось.

Слабая дрожь страха сотрясла мою грудную клетку, но дальше не двинулась. Только бы не было чувств. Я хочу умереть в эмоциональной тишине.

– Лживая дрянь! – прошипел сквозь зубы Линяев и простым движением перевернул меня на спину.

Я снова оказалась прижата его телом. И вот теперь он был в бешенстве. Вторая волна дрожи от груди распространилась до локтей. Черт. Только не страх. Только не эмоции. Не хочу чувствовать!

– Артем, что ты делаешь?

Линяев с силой дернул мою руку вверх и тут же заковал ее в наручники. Я на автомате пыталась вырваться, но у меня не было ни шанса. Я была слишком слабой даже до того, как попала к нему в руки, а теперь я еще и крайне измождена своими испытаниями.

– Я рад, Василиса! Я очень рад, что в тебе осталось еще немного огонька. Я надеялся поиграть с тобой подольше.

Он приковал вторую мою руку и привычным движением подбросил нож в воздухе, чтобы поймать его рукоятку своей кровоточащей рукой.

– Что ты будешь делать? – едва слышно прошептала я и с ужасом обнаружила, что голос мой дрожит.

Страх все глубже пробирается в мои мозги, пробуждая остальные чувства от спячки. А я этого не хочу, я совершенно не хочу испытывать эти гребанные эмоции. Но мои инстинкты предают меня. Постепенно мое тело начинает трясти, а к горлу подкатывает ком, подозрительно похожий на слезы отчаяния и боли. Только не это…

– О, я хочу доломать то, что осталось живо. Ты все еще хочешь уйти от меня. Хочешь меня убить. Сегодня ты продемонстрировала мне свои зубки. Я их очень люблю, не подумай. Но наличие зубок означает, что ты способна выкинуть что-то, что может сильно мне навредить. Вдруг снова попытаешься меня убить, как сегодня.

– Я не пыталась тебя убить – тяжело дыша ответила я, чувствуя, как глаза начинают наполняться слезами.

Ублюдок разбудил меня. Ублюдок вытягивает из меня боль, которую я не хочу чувствовать. Черт, нужно было быть сообразительнее и убить его. Ненавижу!

– Да что ты! Совсем разучилась врать, клубничка – надменно ухмыльнулся он и надел чертов ошейник. – Так-то лучше. А теперь, дорогая, я тебе покажу, кому ты принадлежишь и кого должна боготворить.

– Артем – предупреждающе протянула я, глядя как он заносит нож над моей грудью. – Остановись.

Я чувствовала, что сейчас он готов на какое-то лютое безумство, и оно не включает в себя мою смерть, которая вообще-то была бы предпочтительнее, чем все остальное.

Он сделает что-то, что заставит меня снова чувствовать, а это хуже смерти и любых физических пыток, потому что в данной ситуации нет ничего лучше блаженной тишины и тьмы. Как в гробу.

– О, мне нравится, когда ты меня о чем-то просишь. Последнее время ты такая скучная.

Он сделал довольно длинный и глубокий порез, силой вырвав из меня надрывный стон. От боли я невольно натянула браслеты, которые снова травмировали мои раненые запястья.

– О, Василиса, давай, я хочу, чтобы ты как следует поорала. Я знаю, что тебе хочется и знаю, как тебя заставить.

Линяев провел ножом прямо по вскрывшейся плоти у меня на груди. Он хочет мне сердце вырезать или что за новое сексуальное извращение у него в голове?

Слезы предательски стекли к моим вискам, а ублюдок крепче обхватил мое тело бедрами, чтобы я меньше дергалась.

– Знаешь, что я с тобой сделаю? – он склонился к самому моему уху, заставив меня замереть на месте и слушать его бред. – Я вырежу у тебя на груди свое имя. Все будут видеть, что ты моя. И ты будешь это видеть. Ты будешь это чувствовать своим сердцем. Эти шрамы достигнут его, и с этих самых пор оно будет принадлежать мне всецело.

Следующий глубокий порез заставил меня завопить во все горло. Нет-нет-нет! Что происходит? Какое еще имя? Что он делает?

Паника вонзила свои когти в каждый мой нерв, заставляя меня извиваться под тяжелым телом ублюдка и орать так, что связки воспламенились.

Никогда! Никогда его имени не будет на моем теле! Никогда он не посмеет этого сделать! Если он сделает это, я найду способ выхватить нож из его рук и вспороть себе горло.

– Надо, крошка, еще как надо. По-другому ты не понимаешь своего места. – зло процедил ублюдок сквозь зубы и вцепился мертвой хваткой в мое горло.

– Что… – прохрипела я. – Что мне сделать? Что ты… хочешь! – взмолилась я, ощущая, как все мои гребанные эмоции летят со скоростью света на поверхность.

Скоро меня накроет болью пострашнее той, что он причиняет ножом, и я окончательной сойду с ума.

– Скажи мне правду, Василиса. Скажи мне какую-нибудь правду, которая меня или остановит, или заставит убить тебя.

Все снова замерло. Хватка на горле чуть ослабла, давая мне возможность вдыхать воздух тонкими струйками. Окровавленное лезвие ножа легло на мою щеку, а Линяев выжидающе уставился на мое раскрасневшееся лицо, искаженное гримасой ужасной боли и отчаяния.

– Я… ненавижу его. – выдавила я, сквозь слезы, чувствуя как болезненно сжимается каждая мышца из-за этих слов. – Мне ужасно… больно!

Рыдания наконец прорвались наружу вместе со всеми чувствами, что я заморозила внутри себя. Волна осознания произошедшего с Владимиром накрыла все мое тело и стала разъедать меня изнутри не хуже кислоты.

– Он меня предал. Он меня бросил. Он оставил меня в твоих руках! – вопила я, надрывая глотку. – Ненавижу! Ненавижу-ненавижу-ненавижу! Но еще я ненавижу тебя. Ненавижу не за то, что ты со мной сделал. Я ненавижу тебя за то, что ты был прав – сквозь слезы прошептала я, тщетно пытаясь найти его глаза за водной пеленой. – Ты был прав все это время. Меня никто не ищет. Никто не будет меня спасать. И я осталась совсем одна. Они все меня бросили!

Крик отчаяния вырвался из меня прежде, чем я даже попыталась его сдержать. Бессилие, боль и страх перемешались в горький коктейль и заменили кровь в моих венах. Сердце бешено сокращалось в груди от осознания, что Владимир и правда меня бросил. Не просто расстался со мной. Он поверил гребанному лжецу и оставил меня с ним, даже когда я, рискуя не только своей жизнью, умудрилась сбежать и прийти к нему. Он пообещал убить меня. Он не спас меня, не взглянул мне в глаза, не стал разбираться и говорить со мной. Он пообещал меня убить вместо того, чтобы обнять и защитить, как делал это всегда. И я до сих пор не понимаю, как вообще это могло произойти.

У меня началась настоящая истерика вкупе с панической атакой, в которой я совершенно потерялась. Мое тело и разум будто существовали отдельно друг от друга, и при этом я не могла контролировать ни то, ни другое. Я билась в наручниках и кричала так, словно Линяев продолжает вонзать в меня нож, но этого не происходило.

На деле же я просто ранила себя наручниками и ошейником до тех пор, пока он не снял их с меня. Артем завернул меня в одеяло усадил к себе на колени и крепко прижал к груди.

– Вот так, клубничка, покричи. Выпусти из себя эту боль – шептал он, раскачиваясь со мной в руках, как с младенцем. – Плачь и кричи, сколько понадобится, я буду рядом и буду держать тебя – он заботливо гладил меня по спине и голове, позволяя мне погрузиться в это ужасное состояние.

– Я не хочу! Я не хочу чувствовать, я не хочу все это чувствовать! Пожалуйста, убей меня. Артем, умоляю, убей меня, прошу тебя. – скулила я, цепляясь за его плечи.

Внутри меня бурлила концентрация чистой боли. Она ощущалась как ржавые крюки, как кривые гвозди, как блестящие ножи, как кипящая лава и как электрический ток. Мне буквально хотелось разорвать свою грудную клетку и вылезти оттуда, чтобы больше не испытывать этого ужаса.

– Тише-тише, ягодка – успокаивал меня Артем. – Все пройдет. Обещаю, станет легче. Тебе станет получше, когда ты выплеснешь из себя это все.

– Я ненавижу его.

– Я знаю, Василиса. Я рад, что ты, наконец, увидела, каким чудовищем он был. Я пытался тебя спасти от него все это время.

В какой бы агонии я не находилась, как бы не хотела умереть, но я все еще не лишилась рассудка, чтобы не отметить, какой бред несет этот психопат.

– Убей меня, пожалуйста – рыдала я у него на плече. – Умоляю, убей меня.

– Все будет хорошо. Все у нас с тобой наладится. Я помогу тебе пройти через это, слышишь? Я не он. Я тебя не брошу и не предам.

Поцелуи Линяева посыпались на мою голову, как первые капельки кислотного дождя. Они жгли кожу и заставляли меня вопить и брыкаться еще сильнее.

Это продолжалось до тех пор, пока сознание все же не соизволило меня покинуть, освобождая от этой всеобъемлющей боли предательства, бессилия и безысходности.

Глава 46. Палец

Следующие дни проходили в каком-то странном режиме. Меня то охватывала разрушительная ярость, из-за которой я быстро оказывалась в наручниках и под седативными, то жгучая боль предательства и отчаянии, которые тоже влекли за собой седативные из-за неконтролируемых истерик. И в равной степени меня охватывала холодная блаженная апатия. Я вроде в сознании, а вроде и нет.

Линяев судя по невербальных сигналам был не очень доволен этим. Пытался как-то справиться с моим безумием. Но ни его удары, ни его угрозы, ни слова, ни объятья не могли помочь мне. Я натурально сходила с ума. И чем дальше, тем все более безнадежным становилось мое состояние.

Последнее довольно яркое событие, которое я помню очень плохо, произошло на сорок четвертый день моего плена. Мне казалось, что ничего хуже уже со мной не произойдет. Все и так было хуже некуда. Но тут постарался уже даже не Линяев. И я так никогда и не узнаю, было ли это его идеей, или просто его друзья вышли из-под контроля.

Я сидела в своей комнате и наслаждалась теплом костра злости, что в очередной раз разгорелся в моей груди. Во мне было удивительно много энергии, а в голове крутилось столько безумных мыслей и планов, что где-то на задворках сознания даже проснулся страх.

Я слышала, что к Линяеву пришли гости, слышала шум на первом этаже и даже немного удивлялась, что за мной до сих пор не пришли. Он ведь так любит мной хвастаться. И я готова явить им всю свою темную натуру, которая готова играть в очень опасные и непредсказуемые игры. У меня даже была пара идей, как вывести Линяева из себя своим так некстати непокорным поведением.

Но все мои планы были уничтожены в момент, когда в мою комнату шумно ввалилась компания из пяти взрослых мужчин. Чтобы понять степень их опьянения не нужно быть гением. Они напились достаточно, чтобы у них вырубилось логическое мышление, способность анализировать и прогнозировать, а также инстинкт самосохранения.

Сначала я просто сидела, подтянув к груди колени и исподлобья смотрела на них, ожидая следующих шагов. Линяева нигде не было. Это нехорошо.

– Ну че, родная, повеселимся?

Один из них начал приближаться к кровати. Я моментально вскочила на ноги, утопая нетвердыми ногами в матрасе и одеяле.

– Не советую приближаться – я наставила на него указательный палец в предупредительном жесте.

– Да ладно, че напряглась – хохотнул кто-то еще.

Меня стали неумолимо окружать. Мою ярость начал постепенно сдувать поток страха. Но я все еще сражалась. Страх хоть и помогает выжить в большинстве ситуаций, но сейчас обстоятельства совершенно иные.

– Не трогайте меня, ясно? Это не шутка. Артем не разрешает меня трогать.

Я продолжала делать вид, будто именно я тут управляю ситуацией, но чем дальше, тем лучше понимала, что им вообще не интересно, что я им говорю. Возможно, они вообще не понимают моих слов, захмелевшие от пары бутылок чего-то крепкого.

Моя психика любезно стерла большую часть этого дня. Но отрывки событий все же сохранились в моей памяти. И некоторые эти отрывки заставят разрыдаться даже самого сухого и черствого парня.

Меня схватили все пятеро. Стащили с меня простынь, которой я по привычке обматывалась, когда оставалась наедине с собой. Наверное, я сопротивлялась слишком сильно и яростно, потому что в какой-то момент обнаружила, что все они уже без штанов, но еще никто не изнасиловал меня. Мое внимание им удалось привлечь только одной угрозой, но и ее я по глупости не восприняла серьезно.

Мне было слишком больно и страшно, что сейчас я подвергнусь ужасному групповому изнасилованию, чтобы здраво соображать. Все мое естество превратилась в чистый адреналин.

– Успокойся или я отрежу тебе нахуй палец! – завопил мне кто-то на ухо, сильно выкручивая больную руку.

Вот бы отключиться от боли, они испугаются и оставят меня в покое. Или же просто умереть. До того, как все это случится.

Полагаю, что отчасти я так яростно и глупо сопротивлялась в надежде, что меня случайно или специально убьют. Прервут мои страдания. Но случилось то, чего я не ожидала даже от Линяева, а он был пока что самым жестоким из всех, с кем я была вынуждена познакомиться.

Когда мою руку пронзила ослепляющая боль, перехватывающая дыхание, я наконец замерла в позе сильно закрученной пружины.

Мудак вернул мою руку в прежнее положение и поднес мою кисть прямо к моим глазам.

Вся моя ладонь была залита кровью. Ее было так много. Чертовски много. Все рука от кончиков пальцев до локтя пульсировала дикой болью. И только когда я слегка пришла в себя и в глазах окончательно прояснилась, я поняла откуда столько крови.

У меня отсутствовала фаланга безымянного пальца левой руки.

ОН ОТРЕЗАЛ МНЕ ПАЛЕЦ!

В следующую секунду меня накрыло таким шоком, ужасом, отчаянием и болью, что дальнейшие минуты или часы я не помню. Моя заботливая психика или хорошо спрятала, или напрочь удалила из памяти эти ужасные события. А события никак не могли быть щадящими, судя по следующему эпизоду воспоминаний.

Все тело кричит от боли. Мне больно даже вдохнуть, не говоря уже о том, чтобы как-то активно двигаться. Во рту у меня неизвестного происхождения повязка, которая крепко завязана на затылке. Мои руки в крови, тело… тело вероятнее всего тоже, но тогда я даже не могла оценить масштаб причиненного ущерба. По внутренней стороне бедра растерты кровавые следы. Кое-где свежие раны от ножа или чего-то подобного. Меня всю сотрясает дрожь, а из горла непроизвольно вырываются всхлипы, потому что я плачу от боли, ужаса и отчаяния.

Я сижу на холодном полу, прислонившись спиной к стене. Руки спереди закованы в наручники, ноги я едва чувствую.

Передо мной шеренга из в конец развеселившихся и потерявших рассудок пьяных скотов. Хотя это даже для скота оскорбительно.

Они смотрели на меня как на кусок мяса. Так смотрят жестокие мальчишки, когда собираются замучить бедного котенка. Вот я сейчас этот котенок. Совсем как меня когда-то называл Рейтерн.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

У всех в руках по паре ножей. Уже двое выпустили в мою сторону по одному. Они играли в так называемый дартс, только метали ножи, а не дротики, и задачей было попасть, как можно ближе к цели, но не попасть в нее. И целью была я.

Мне не позволялось шевелиться, но когда тебе прямо в глаз несется опасное лезвие сдерживаться довольно сложно. Они что-то кричали мне, периодически пихали ногами и вновь угрожали отрезать что-то еще, если я решу дернуться.

– Убейте меня! – нечленораздельно вопила я, окончательно потеряв всякую надежду на то, что я выживу.

Впрочем надежды выбраться из этого дома живой у меня давно не было. Но в момент, когда в меня летели ножи, все, чего я хотела, это умереть или забыться, но глупое сознание продолжало напитывать вены адреналином, страхом и болью.

Издевательства продолжались, пока мое несчастное истерзанное тело тряслось сумасшедшей дрожью.

В тот день, я знаю, я потеряла какую-то очень важную часть себя. Доведя меня до подобного состояния, они забрали у меня что-то. И это будет преследовать меня всю жизнь. Словно где-то внутри меня вырезали кружок или квадратик зубчатым ржавым ножом. И это место никогда не зарастает. Только края смягчились и зажили, но дырка никуда не исчезла. И на ее месте было что-то чрезвычайно важное.

Один из ублюдков подошел ко мне, чтобы еще раз пригрозить мне ножом, который он неосторожно приложил плашмя прямо под моим глазом. Он был достаточно пьян, чтобы от икоты проткнуть мне лицо. Лучше бы он этот чертов нож приложил к яремной вене.

– Что происходит? – раздался громкий голос со стороны дверей в помещение, где мы находились.

Мужчина передо мной замер, а потом медленно и не очень ровно повернулся. Вокруг установилась тишина, нарушаемая только моим хриплым дыханием.

– Артем – бессильно выдохнула я почти неразличимые слоги и бездумно поползла в его сторону, как верная побитая собака.

Раздался оглушительный выстрел. А затем характерный звук падения чего-то тяжелого. Чего-то, что очень похоже на тело. Я хотела обернуться, чтобы выяснить, кого именно он решил застрелить, но тут мои глаза столкнулись с откровенно ошарашенным лицом Синельникова. Он с трудом сдерживал ужас, который охватил его при виде меня. К счастью, я не знаю, как выглядела в тот момент. Полагаю еще хуже, чем я могу предположить.

– Я возьму ее. – бесцветным, но твердым голосом произнес Григорий, глядя мне прямо в глаза.

– Только попробуй! – взревел Линяев где-то у меня за спиной, и я инстинктивно сжалась в комок на полу. Насколько же жалкое зрелище я представляла в тот момент.

– Ей нужна помощь. Поверь, я просто займусь ее ранами. А ты займись… этим дерьмом.

С отвращением на лице он кивнул на притихших ублюдков, что несколько часов издевались надо мной.

Крайне деликатно он снял с моего рта повязку, собрал мое тело в кучку и с легкостью поднял на руки. К своему глубочайшему удивлению, оказавшись прижатой к его груди, я наконец расслабилась. Впервые за долгие дни я почувствовала намек на ощущение безопасности.

– Убей меня побыстрее – прошептала я, чувствуя, как мы довольно быстро несемся куда-то по коридорам.

– Ничего-ничего. Я вытащу тебя. Я вытащу, клянусь тебе. Потерпи. – очень тихо шептал он, крепче прижимая к себе мое тело.

– Нет. Убей. Я не хочу. Не хочу, чтобы ты вытаскивал. – запротестовала я. – Убей меня, пожалуйста. Я больше не могу. Дай мне оружие, я сама это сделаю. Пожалуйста – скулила я, цепляясь негнущимися пальцами за его одежду.

– Знаю. Я знаю. Василиса, прости меня. Пожалуйста, прости. Этого не должно было произойти. Продержись еще чуть-чуть. Я смогу все устроить, слышишь?

Что было после его слов, я не имею ни малейшего представления. Мои воспоминания отрывочны и не факт что хоть как-то соотносятся с реальностью.

Мне кажется, Синельников вымыл меня и обработал каждую рану. Он однозначно накачал меня обезболивающим и успокоительным, потому что я помню разлившееся тепло и усталость.

Возле меня крутились какие-то люди. Мужчины, женщины, я их не знала и не вспомню их лиц уже никогда. Кто-то меня купал, как инвалида, кто-то кормил с ложечки и давал лекарства, кто-то осматривал тело и приводил в порядок раны.

Я помню, что обо мне заботились, но никто не пытался со мной нежничать. Еду заталкивали в рот силой, приправляя это угрозами. Во время душа нещадно терли мочалкой еще не зажившие ссадины. Не было в их движениях никакой нежности и ласки.

Но какие-то руки точно не причиняли боли. Я смутно это помню, но подсознание твердит, что это были редкие посещения Синельникова. Он что-то говорил мне. Объяснял. Или обещал. Я не помню. Я не могла ни мыслить, ни двигаться.

Ко мне приходил Линяев. И с каждым посещением он злился все сильнее. Понятия не имею, что он сделал с теми подонками, но от меня он все еще ожидал активности и инициативы.

Скучает по моим зубкам?

Да, я тоже.

***

Спустя десять дней я почему-то начала приходить в себе. Мне кажется, и я почти на сто процентов уверена, что это из-за приказа Линяева прекратить пичкать меня транквилизаторами и обезболивающим.

Скорее всего всесторонняя боль на всех уровнях и заставила меня вернуться к реальный мир. Для чего? Наверное, чтобы я рыдала от осознания, что я все еще жива. И что конца и края этому всему не видно.

После моих двух попыток самоубийства меня стали приковывать к кровати на круглые сутки, а в туалет всегда сопровождали, отводя ограниченное количество времени.

В первый раз я пыталась перерезать себе горло кухонным ножом. Второй раз намеренно упала с лестницы и отделалась парой даже немного обидных синяков.

С этих пор комнату я больше не покидала.

Кормили меня также с ложки и также насильно. Трахали тоже насильно, но словно без прежнего удовольствия. Что-то сломалось в наших отношениях после того случая. Что-то прекратило работать. Может я?

Несколько раз он давал мне наркотики в надежде, что мне станет весело, и мы вновь сможем позабавиться. Но ублюдок сказал, что от них я только сильнее начинаю плакать да еще и рассказывать душещипательные истории из детства или из фильмов. Большинство я вообще придумывала, чтобы просто найти повод порыдать.

У меня не было ни единого шанса сбежать. Ни в мир иной, ни просто за пределы комнаты.

И с каждым днем это бесило все сильнее. Я не знаю, откуда во мне столько злости, а может это просто мое подавленное безумие, но я снова начала с завидной периодичностью приходить в ярость. Желание изрезать ублюдка на куски перекрывало всю боль и отчаяние, которое я здесь испытывала.

Порой я намеренно дергала браслеты на руках и выкручивала собственные руки, чтобы боль меня немного отрезвляла. Ощущение потери контроля над собственными действиями меня пугала.

Я сходила с ума. По-настоящему. Я потерялась в своих чувствах, ощущениях, желаниях. Я могла хотеть собственной смерти, обнять маму и убить Линяева с разницей в пятнадцать секунд. Мое настроение менялось молниеносно и непредсказуемо. Может это что-то венерическое от Линяева? Так обычно себя ведет именно он.

Иногда этому ублюдку не везло попасться на мое истерическое настроение, когда я была готова на все, чтобы убить его. Не помню наверняка, но хочется верить, что я укусила его в шею достаточно сильно, чтобы у него остался шрам. Может мне это приснилось, а может я и правда решила перегрызть ему глотку.

Что-то внутри меня подсказывало – либо я в ближайшие дни окончательно потеряю рассудок и собственную (пусть и разрушенную) личность, либо он убьет меня, потому что перестанет справляться с моим состоянием.

Глава 46. Исполненное обещание

Я пребывала в пограничном состоянии в тот момент, когда дверь в мою комнату очень тихо раскрылась. Безумие плескалось где-то на поверхности, готовое вырваться наружу и сломать собственные пальцы, чтобы освободиться от наручников. Я удерживала его только по одной причине – в таком состоянии я реально физически себя калечу и потом мне очень больно.

Моя голова повернулась на звук скорее от желания изменить положение ошейника, чем от любопытства. Меня мало заботило, кто сегодня решил меня посетить. Ничего хорошего это все равно не принесет, так есть ли разница, кто будет мучить меня сегодня.

На этот раз пришел Синельников. Надеюсь, он избавит меня от своих глупых обещаний, найдет свои яйца и покончит уже с моими страданиями, раз так за меня переживает.

К моему огромному удивлению на его лице я обнаружила похотливую улыбку. Неужели его субличность вернулась, и теперь еще и он меня изнасилует? Что ж, хуже уже вряд ли станет. Я уже успела даже смириться с потерей фаланги. Хотя подозреваю, мне только кажется, что я смирилась. Я просто решила не придавать этому значения, потому что в масштабах ситуации это мелочь.

Григорий медленно расстегнул рубашку до середины торса и также не спеша залез на меня сверху. Я не произвели ни звука, решив, что мое безумие мне сегодня пригодится, чтобы испортить ему день.

Его губы невесомо касались кожи моей шеи, но ничего более он не делал. Мне оставалось только наблюдать за развитием событий и выбрать стратегию поведения – сопротивляться или абстрагироваться.

– У нас мало времени – шепнул он мне на ухо. – Я освобожу тебя от наручников. Ты должна будешь драться. А сейчас сделай очень несчастное лицо. Подыграй.

Мне понадобилось гораздо больше времени, чтобы осознать то, что он сказал.

Освобожу

.

Драться.

Подыграй.

Это не субличность. Это Григорий. И кажется, у него есть какой-то сомнительный план.

– Что дальше? – тихо спросила я и сделала слабые попытки сопротивляться.

Синельников привстал, оседлав мои бедра и якобы с вожделением осмотрел мое практически обнаженное тело. На мне была только та самая дурацкая многострадальная белая рубашка, которую мне каким-то чудом вернули в постиранном и отглаженном виде несколько дней назад. Последняя вещь, соединяющая меня с прошлым.

Мужчина начал расстегивать теперь уже мои пуговицы. Их осталось не так уж и много, большинство не прошли испытание Линяевым.

Когда он склонился ко мне снова, его руки начали двигаться по моим бедрам и талии, но я бы назвала эти прикосновения даже приличными, относительно того, что я испытала за все эти недели заточения.

– Ударь меня головой об стену, только не сильно. В кармане ключи от машины, она возле входа. Охрану я отвлек.

Это было последнее, что сказал мне Григорий. С гулко колотящимся сердцем я наблюдала, как он освобождает меня от наручников и ошейника.

Неужели он реально поможет мне выбраться?

Да меня скорее убьют где-то по дороге. Или это очередная проверка Линяева? Теперь он проверяет и его, и меня?

Да даже если я сяду за руль, за мной тут же устроят погоню.

Все это имеет мало смысла, но так у меня будет шанс в случае чего покончить с собой. А это уже прекрасный шанс освободиться. И пусть я не отомщу ублюдку, но надеюсь отомстит кто-нибудь другой. За меня вряд ли кто-то решит заступиться даже после моей смерти. Надеюсь, у следующей его жертвы будет больше любящих ее людей.

И все же глупая надежда засияла где-то во мраке моего внутреннего мира, который был безжизненным, как пустыни Марса .

А вдруг я сбегу? А потом наберусь сил и вернусь, чтобы убить его? Вдруг я убегу и меня тут же встретит Владимир? Вдруг он меня все же спасет? И я увижусь с сестрой. И все будет лучше. Лучше чем раньше. Вдруг получится? Вдруг на этот раз с поддержкой Синельникова наконец я выберусь? Я выживу!

Григорий встал и сделал шаг назад от кровати. Довольная улыбка расцвела на его губах. Он сложил руки на груди и чуть дернул подбородком, призывая меня встать.

– Хочу, чтобы ты потанцевала для меня. Прямо на кровати.

Я изобразила недоверчивый и даже несколько удивленный вид, но с места не двинулась. Потому что это на меня похоже больше всего. Всегда маленький, но бунт.

– Ты же не хочешь, чтобы я тебя покалечил? Я тебя освободил и обещаю быть нежным. Ну давай, Василиса. Просто чуть-чуть подвигайся.

Весь его вид источал крайнюю степень надменности и издевки.

Не скрывая своего воинственного, многообещающего взгляда, я встала на ноги. Мои губы тоже скривила улыбка – злорадная, безумная, широкая улыбка. Мне бы даже было интересно взглянуть, насколько жутко я сейчас выгляжу.

Я позволила своему безумию захватить собственное тело. Драться? Бежать? Умереть? Да что угодно. Я на все готова, главное, чтобы это было весело. И как можно более кроваво.

Прежде чем яростно броситься на Григория, я выждала несколько долгих секунд, прикидывая порядок действий. Все нужно сделать быстро и правдоподобно. И тихо.

Между нами завязалась какая-то нелепая драка, где я молотила мужчину кулаками и ногами изо всех сил, а он только притворялся, что пытается сдержать меня. Мои действия тормозила и ограничивала ужасная боль почти в каждой частичке моего немощного тела. Но особенно меня слепила боль на месте отсутствующей фаланги.

– Да успокойся ты! Я тебя убью, если не прекратишь! – гневно плевался словами Синельников, стараясь сдержать мои удары и безумные конвульсии.

В конечном счете мне удалось сильно толкнуть его в стену. Он, разумеется, мне поддался. Мне вряд ли бы удалось сдвинуть с места мужчину весом в два раза больше моего.

Следующим был мой сильный (я старалась) удар коленом в живот, а следом я схватила его за волосы двумя руками и впечатала его голову в стену два или три раза. Я правда надеюсь, что я не перестаралась. Уверена, помощь Синельникова мне еще понадобится.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но сцена была сыграна на ура. Григорий лежал на спине, а из раны на его лбу стекала струйка крови. Зато правдоподобно.

Мне тоже не следовало выходить из роли, поэтому я в испуге замерла над ним, а потом сделав несколько шагов назад прикрыла рот руками и в панике заозиралась по сторонам.

Пришлось присесть возле кровати, подальше от его тела и изобразить, как я напрягаюсь всем телом, чтобы понять, что мне делать дальше. Грудная клетка ходила ходуном, а из груди вырывались хрипы, но мне по крайней мере уже не больно дышать, как было несколько дней после тех ужасных событий.

Хотя бы эту часть мне не нужно было изображать.

Осторожно я подползла к лежащему посреди комнаты Синельникову и дрожащими пальцами дотронулась до его шеи. Дрожь тоже изображать не приходилось. Тремор уже давно не проходит.

После того, как я убедилась, что пульс присутствует, я стала шарить по его карманам, как и было приказано. Я настолько вжилась в игру, что мне стало вдруг по-настоящему страшно, что он вдруг проснется и изобьет меня.

Как только ключи оказались в моих руках, я схватила наручники в качестве оружия и на всякий случай сжала в пальцах раскрытую булавку.

Теперь самое непредсказуемое.

Нужно выбраться из дома.

Я делала это уже раньше, но сейчас волновалась больше обычного. Не было той уверенности, что в прошлый раз. Удары сердца привычно оглушали и мешали думать. Ноги потеряли твердость, коленки то и дело подгибались, а тремор рук раздражал сильнее обычного. Самое мерзкое во всем этом мое усталое неровное дыхание. Если я его не приведу в норму, рискую отключиться. Мое тело слишком слабое, чтобы выносить такие нагрузки.

И все же, если не сейчас, то уже никогда.

Синельников сказал, что охрану он отвлек, значит у меня не так уж и много времени.

Нужно просто выбежать на улицу, сесть в машину и уехать. Это просто. Просто. Гораздо проще того, что я делала раньше.

Тогда почему меня так сильно тошнит и в глазах темнеет от страха? Почему страх сковывает все мышцы и тянет меня вернуться в комнату от греха подальше? Может моя интуиция еще при мне и мне стоит ее послушаться?

Или же… или же стоит вспомнить, что терять мне нечего, кроме драгоценного времени, которым меня обеспечил Григорий.

Либо я останусь с Линяевым и буду ждать, пока он соизволит меня убить. Либо убежать и иметь шанс выбрать дату смерти самостоятельно.

Второй вариант. Однозначно.

Я бросилась к лестнице со всех ног, но могла бы так и не торопиться. Мне навстречу как раз поднялся Костя. Мой верный сторожевой пес Константин.

Он недоуменно взглянул на меня, приподняв брови. Но я не дала ему возможности даже предположить, что происходит и как я выбралась. Я бросила наручники ему в лицо в качестве отвлекающего маневра, надеясь проскользнуть мимо. Надеясь, что я бегаю быстрее. Глупо? Очень.

Придурок схватил меня за талию, но благодаря все еще кипящему в венах адреналину я чудом извернулась и использовала то единственное помимо ключей, что у меня было в руке. Гребанная булавка.

Это тупо настолько же, насколько и весь этот побег. Но мне удалось нанести пару чувствительных ударов по голеням и паху моего охранника, поэтому булавка все же нашла его глаз. И тогда дом сотряс его крик. И пожалуй это был чудесный звук. Наконец-то от боли орал кто-то, кроме меня.

Я безжалостно и почти с удовольствием толкнула ногой скрючившийся вопящий кусок недочеловека. Константин к характерным звуком покатился по лестнице, а я решила не терять времени. Все же лучше перепрыгнуть через него раньше, чем он придет в себя, если он чудом не сломает себе шею.

Охраны действительно нигде не было. А когда я села за руль внушительного джипа, я почти со слезами на глазах вновь поблагодарила себя за то, что научилась водить.

Слишком резко я сорвалась с места и выскочила за любезно открытые ворота и ни одна долбанная машина за мной не последовала.

Неужели вот так?

Вот так сбежала?

Как мне удалось столкнуть его с лестницы я не имею ни малейшего представления. Почему именно сегодня случилось это чудо?

Слишком подозрительно. Слишком гладко.

Это вполне себе может быть повторение плана Линяева. Может ублюдок так решил окончательно свести меня с ума. Сейчас снова поймает меня. Или убьет где-то, подстроив несчастный случай. Он не мог так просто дать мне уйти. Это практически невозможно.

Слишком легко.

Линяев не такой тупой.

Он что-то для меня приготовил.

Секундная эйфория сменилась отчаянием. Когда я достигла въезда в город я уже вовсю рыдала от страха, бессилия и безысходности.

Он не даст мне уйти. Куда мне ехать? Владимир убьет меня, если попробую приблизиться. Я не хочу проверять, насколько правдивы его слова. Я не хочу знать, говорил ли он это серьезно или это все подстроил ублюдок.

Поехать к сестре? Он узнает и убьет нас всех. И он тут же похитит Ксюшу, Дашу, Сашу –- да любого! – и будет снова мне угрожать. И я вернусь. Я ведь вернусь.

Но я не могу.

Лучше тогда прекратить это прямо сейчас. Тогда уже никто не будет в опасности. Он не сможет меня шантажировать, если я буду мертва. Все выживут. Я труп уже давно. Моя участь была решена в день похищения.

Он меня из-под земли вытащит. И по пути убьет слишком многих. А я больше так не могу. Нет. Я не вернусь. И не стану подвергать близких опасности.

Подозрительная машина, показавшаяся в зеркале заднего вида, придала мне уверенности. Ему уже сто процентов сообщили о моем побеге. Вычислить, где я, вряд ли составляет для него такую уж проблему.

– Хера с два ты хоть раз до меня еще раз дотронешься. – хрипло процедила я сквозь зубы.

Я крепче вцепилась в руль, ощущая, как пульсирует мой раненый палец от этого давления. Рыдания душили меня, но я не позволяла истерике взять над собой контроль. Последнее усилие, чтобы избавиться от него. Нужно продержаться совсем немного, и я буду свободна.

Жаль, что предсмертной записки не будет. Но надеюсь, Ксюша расскажет моей сестре правду. Расскажет, почему я это сделала, почему сейчас, почему вынуждена была ее бросить. И боже, как я надеюсь, что она не потеряет малышку из-за меня. В любом случае, я не могу изменить уже ничего. Однажды она все равно узнает о моей смерти. Этот факт слишком неизбежен.

Осознание этого причиняло мне как ментальную, так и физическую боль. Мысль, как же сильно будет страдать Маша, когда узнает о том, что со мной случилось, может уничтожить меня.

Я уже рыдаю во весь голос. От жалости к себе. От усталости. От злости. И тоски. И от боли. Сильной боли предательства Владимира, Сергея, Калугина, всех, кто обещал мне помочь. Никто не пришел. Никто не пытался вызволить меня. Они поверили в слова ублюдка, и бросили меня.

Это больно настолько, что меня почти тошнит. Я едва ли вижу дорогу перед собой из-за застилающих глаза слез. Руки дрожат, норовя снести меня с трассы на полной скорости, а сердце подбирается куда-то к горлу, решив, что найдет там выход.

Я так устала бороться. Я так устала жить. Я просто больше не могу продолжать дышать. Это больнее, чем мысль, что я самолично сдалась и собираюсь себя убить. Наоборот, скорая смерть несет в себе радость. Ведь там не будет боли. Там не будет ничего. И для меня так будет лучше, чем все остальные варианты.

Я приближалась к знакомому железнодорожному мосту. Почти нет машин и тем более людей. Хорошая высота, внизу рельсы, шанс выжить равняется нулю. То, что нужно.

Он меня не заберет.

Больше он не причинит мне боли.

Больше никто не причинит мне боли.

Машина позади меня шла почти вплотную, а это значит у меня совсем мало времени. Выбежать из машины и сразу же прыгнуть за перила. Ни колебаний, ни сомнений, иначе он сделает это более мучительным способом, а я этого уже не вынесу.

Я ударила по тормозам, чуть не вылетев со своего сиденья. Мне казалось, у меня ушло меньше секунды на то, чтобы распахнуть дверь, удариться голыми пятками об асфальт, восстановить равновесие и броситься к ограде.

Мышцы ног горели, слезы душили, а злость и отчаяние пытались остановить меня, но страх оказаться лицом к лицу с ублюдком был сильнее. Я больше не вынесу ни единого прикосновения.

Пальцы вцепились в прутья, и я подтянулась, чтобы перекинуть ноги на другую сторону.

Я закончу это на своих условиях. Я выбираю умереть. Я делаю это сама. Я не позволю ему получить удовольствие от этого. Я заберу у него это. И получу долгожданный покой. И надеюсь, он будет в бешенстве. Эта мысль придавала сил.

Глава 47. Похороны

– Стой! – раздался голос позади меня, а уже в следующую секунду сильные руки без труда оттащили меня от такой близкой и желанной смерти.

Визг боли и страха пронзил голосовые связки всего на мгновение. Кто-то сильно сжал мое горло, перекрыв возможность издавать звуки. Я могла только брыкаться и предпринимать тщетные попытки исполнить задуманное.

В моей голове не было ни одной логичной мысли в этот момент. Только страх от того, что он меня заберет обратно и сделает что-то еще хуже того, что я уже вытерпела. А ведь я понимала, что хуже может быть. Я понимала всю степень безумия Линяева и могла представить, что он мог сделать со мной за такую выходку.

Именно поэтому я продолжала бездумно брыкаться, пока не рухнула на землю, а мой мучитель не оседлал меня сверху, снова вцепившись в мое горло.

– Заткнись, заткнись, заткнись, ты все испортишь – кто-то тихо шептал сквозь зубы мне в лицо. – Не ори!

Передо мной был Григорий.

Это не Линяев. Это Синельников. Что он тут делает? Почему он не дал мне завершить задуманное? К чему вообще этот побег, если все и так понимают, что ублюдок везде меня найдет? У него слишком много рычагов, чтобы управлять мной.

– Пусти – просипела я сквозь слезы и слабыми руками вцепилась в его ладони.

– Не ори, слышишь? Я пытаюсь тебя спасти. – пытался втолковать он мне, прожигая своими серыми глазами.

– Он меня найдет. Он убьет всех. Он получит меня…

– Не получит. – Синельников слегка ослабил хватку. – Не получит, если посчитает, что ты мертва.

– Гриша, просто дай мне умереть, пожалуйста – всхлипывала я, сотрясаясь всем телом.

Силы вдруг разом покинули меня. Словно кто-то выключил во мне возможность двигаться. Руки и ноги налились свинцом, и даже для простого дыхания мне требовались серьезные усилия.

У меня нет сил бороться, нет сил бежать дальше, нет сил даже говорить. Все, что получалось, это только плакать, но даже это простое действие выжимало из меня последние соки.

Я буквально разваливаюсь, растекаюсь, становлюсь жидкой субстанцией на асфальте. Вот бы сейчас закрыть глаза и больше уже никогда не открывать их. Вот бы закончить весь этот ад.

– Мне так больно – всхлипывала я. – Я не могу так больше.

Мои слова превратились в тихую неразборчивую звуковую кашу. У меня даже не получалось громко рыдать, хотя очень хотелось. Поэтому я просто свернулась калачиком на земле и стала молиться, чтобы я исчезла. И боль вместе со мной.

Не дождавшись от меня никакой адекватной реакции, Синельников все же поднял меня на руки и куда-то понес. Я надеялась, что он где-то уже приготовил для меня могилу.

– Итак, Василиса. Я бы может и позволил тебе умереть, но у меня на тебя еще есть планы. Так что будь добра помоги мне сейчас же.

– Что ты хочешь?

За время пути рыдания почти утихли, а я пришла в себя. Видимо квинтэссенция страха, боли и отчаяния на несколько минут вызвали нервный срыв. Сейчас же я снова начала изнутри покрываться льдом безразличия. Так лучше. В холоде и мраке нет чувств, а значит нет боли.

– Ты должна лежать и не двигаться. Я сниму видео для Артема, что ты умерла.

Я осмотрелась и обнаружила, что Синельников принес меня под тот самый мост, с которого я почти спрыгнула. И зачем надо было делать все так сложно? Если бы он позволил мне просто прыгнуть, то не пришлось бы тащить меня сюда на себе.

Григорий положил меня возле рельсов, головой на шпалы. Чуть скорректировал позу, чтобы выглядело правдоподобно, а потом достал пакет крови и начал поливать ею место под моей головой.

– Я подготовился – пояснил он на мой вопросительный взгляд. – Потерпи немного, я закончу и объясню все. Сейчас у нас времени впритык. – довольно спокойно попросил он.

Выглядел Григорий, как человек, выполняющий рутинную задачу. Его взгляд постоянно критически осматривал пустынное место, а внутренне он, наверное, был вполне доволен, что я выбрала эти практически заброшенные железнодорожные пути.

– Все, ложись, не двигайся, закрой глаза и задержи дыхание. Не хватало, чтобы тебя что-то выдало.

Григорий снова критично осмотрел меня и результаты своих трудов, словно художник перед презентацией своего творения, отряхнул руки и достал телефон.

Будет ли еще что-нибудь унизительное сегодня?

– Зачем ты это делаешь? – мне было почти не интересно, но я все равно спросила.

– Объясню, как только закончим. Пожалуйста, не тормози. – нетерпеливо выпалил он и навел на меня камеру.

Я набрала немного воздуха в грудь и постаралась расслабить веки, чтобы они не трепетали.

Синельников присел возле меня, чуть отодвинул своей рукой мою голову, видимо чтобы продемонстрировать кровь и встал на ноги, чтобы показать меня в полный рост.

Все это заняло не больше пятнадцати секунд, так что я даже не успела почувствовать потребности поскорее вдохнуть.

– А теперь лежи тихо, я звоню ему. Не шевелись на всякий случай и продолжай притворяться. – спокойно приказал он мне, параллельно прикладывая телефон к уху.

И тут Григорий разыграл целое представление. Паникующий дрожащий голос, нервные смешки, краткий пересказ произошедшего и крайняя степень обиды и возмущения за то, что я его "вырубила". Я хорошо слышала голос Линяева из динамиков и то, в каком бешенстве он пребывал, поднимало в груди злорадное удовольствие.

Да он просто в шоке от того, что потерял свою игрушку. Угрожает Синельникову, требует, чтобы он рассказал о своем местонахождении и не может поверить, что я сбежала и убила себя. Как будто это не было самым логичным вариантом развития событий.

Хотя, наверное, не в безумном мире Артема Линяева.

Но Синельников уже сбросил. Сделав спокойный выдох, он повернулся ко мне и расплылся в улыбке. И что во всем этом ему кажется таким уж веселым?

– Идти можешь? – мужчина помог мне подняться на ноги и придирчиво взглянул на побитые жизнью ноги. – Полагаю, лучше не надо. Я отнесу тебя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Нет! – воскликнула я и испуганно попятилась. – Не трогай меня.

Григорий понимающе кивнул и молча довел меня обратно к машине. К этому моменту моя истерика улеглась, а мысли о печальном будущем уже не приносили столько боли. Есть свои плюсы в нестабильном эмоциональном состоянии. От истерики до апатии всего пара минут.

– Что ты делаешь? – наконец, выдавила я из себя спустя десять минут езды в неизвестном направлении.

Машина, на которой он за мной приехал, осталась на мосту. Теперь же я сидела, завернутая в одеяло, на переднем сидении джипа Синельникова и безучастно смотрела в лобовое. Вот бы авария и все закончить.

– Я сегодня услышал, что Артем хочет тебя перевезти заграницу. У него были какие-то планы на тебя, и я даже боюсь представлять какие. Если бы он это сделал, достать тебя было бы почти невозможно. Именно поэтому пришлось срочно импровизировать.

Голос Григория был фальшиво спокойным. На деле же я прекрасно видела, как он нервничает, и это доставляло мне почему-то извращенное удовольствие. Может я радовалась, что очередной мудак испытывает хоть что-то похожее, что приходилось множество раз переживать и мне?

Несмотря на то что он помог, Синельников все равно мудак. Он пытался меня изнасиловать и не вызволил в обещанный срок.

– И что дальше? – хрипло продолжила я. – Он поверит, что я умерла?

– Почти уверен в этом. Я подготовился, как мог, если что снова буду импровизировать. – пожал плечами мужчина, но эта невозмутимость снова была натянутой. Он тоже боится. – Все теперь будет хорошо.

– О, я в этом сильно сомневаюсь. Куда ты меня везешь?

– Нам нужно похоронить тебя. Все должно быть реалистично.

Следующие пару часов я провела в машине, отогревая озябшее тело под печкой, а Григорий согревался иным методом. Он реально копал могилу посреди леса. Да, неглубокую, кривенькую, но все же могилу. На ее дно он сгрудил сухие ветки и поленья, чтобы создать необходимый холмик.

– Ну что? Хочешь произнести прощальную речь? – с усмешкой спросил Григорий, когда я подошла к нему с бутылкой воды.

Я все еще куталась в одеяло, а ноги быстро мерзли на холодной земле. Уже середина октября, а на мне даже трусов нет. И от этих мыслей даже смешно становится. Интересно, когда же я окончательно тронусь умом?

– Прощай, Василиса. – хрипло вымолвила я. – Ты сделала все, что могла в этой жизни. Но, к сожалению, твое безумие победило здравый смысл. – мрачно выдала я.

– Неплохо – одобрительно усмехнулся Григорий и демонстративно поаплодировал. – Что ж, поставим опознавательный знак, на всякий случай. – он воткнул в мнимое изголовье какую-то корягу, отмечая завершение работ. – Прости, что не крест.

– Во-первых, если Бог и есть, то у меня к нему вопросы. Во-вторых, это не моя могила. В-третьих, даже если бы была моей, отсутствие креста возмутило бы меня меньше всего. – буркнула я и поскорее вернулась в теплый салон машины.

Все это какой-то бред. Все еще смахивает на фантазии моего воспаленного мозга. Поверить в то, что все происходит наяву, довольно сложно.

Синельников не пытается меня убить и помогает сбежать.

Спасает меня от самоубийства. А потом подстраивает мою смерть с дотошной точностью.

И я как будто бы на свободе. Но все еще не понимаю, как он собирается меня скрыть. Где мне прятаться? И сколько? Остаток своей очевидно недолгой жизни? Ради Маши? Снова жить только ради нее? И это после того, как я была по-настоящему счастливой с Владимиром? Разве это возможно?

Глава 48. Тот, кто страшнее Линяева

Григорий впустил меня в свою трехкомнатную квартиру на окраине города. Спокойный стиль, уют, чистота и порядок. Тишина. И никого кроме нас. Не так я представляла его жилище.

– Ты решил украсть у друга рабыню, чтобы она стала твоей?

Я развернулась к Синельникову всем телом и свирепо посмотрела ему прямо в душу. В моих словах не было ни капли шутки. Я была предельно серьезна в своих предположениях, потому что поверить в свою удачу после ада, через который я прошла, довольно затруднительно.

– Нет, Василиса. Я тебя не трону. Никто тебя здесь не тронет. У нас не так много времени. Скажи, есть ли кто-то за границей, кто мог бы предоставить тебе защиту? Или кто мог бы связаться с кем-то, кто мог ее обеспечить? Все расходы я беру на себя.

– Зачем тебе это? – непонимающе скривилась я и устало опустилась на диван, все еще кутаясь в одеяло.

– У меня есть на это причины. Некогда обсуждать это. Сейчас важно как можно быстрее вывезти тебя из страны. Я подготовлю тебе фальшивые документы, но ты должна быть под защитой, потому что если Линяев каким-то образом узнает, что ты жива, он найдет способ убить тебя. Мы не можем так рисковать.

– Я не знаю – покачала я головой.

У кого мне искать защиты? Те, кто пытался спасти меня, мертвы, а остальные даже не потрудились. Всем было бы куда проще, если бы Синельников дал мне прыгнуть с моста.

Григорий раздраженно поджал губы и нервно провел руками по волосам. Ему явно не нравился мой ответ, но другого у меня нет. И меня абсолютно не волнует, чем он там рисковал, чтобы меня вызволить. В этом смысла было меньше, чем в моей смерти.

– Артем – я вздрогнула от этого имени, но быстро сообразила, что Гриша говорит по телефону. – Я похоронил ее. Все. Ее больше нет. Можешь орать и угрожать мне сколько угодно, но она сошла с ума. Ты довел ее, как и хотел. Сам по камерам посмотри, что она сделала!

Повисла пауза. С такого расстояния я не слышала, что Линяев говорит в ответ, а лицо Синельникова оставалось безучастным.

– Нет. Нет, даже не проси. Я не скажу тебе, где она! Потому что на ней остались мои следы! А это нехуевый способ меня подставить, так что не дождешься! Все. Увидимся завтра.

Григорий бесцеремонно бросил трубку, но в глазах его не было ни грамма той злости, что он показывал Линяеву. Все это заготовленные реплики, чтобы убедить ублюдка и сбить его с толку.

Признаться, его идея подстроить мою смерть довольно неплоха. Мне это и в голову не приходило. Теперь он действительно не будет меня искать, а значит и скрыться мне будет легче.

Только вот что это за жизнь?

– Давай так. Ты сейчас пойдешь и примешь ванну. Приди в себя. Расслабься. Здесь тебе ничего не угрожает, об этой квартире не знает никто. Я вернусь через час. Умоляю, не пытайся покончить с собой. Ты всегда успеешь это сделать, если захочешь. Но давай просто не сегодня, ладно?

– Почему?

– Потому что я хочу его уничтожить. Когда придет время, мне понадобится твоя помощь. Ты будешь той, кто в итоге его уничтожит.

– Почему? – тупо повторила я, потому что мне до сих пор не было понятно, зачем лучшему другу Линяева его уничтожать.

– Потому что он сводил меня с ума долгие годы. Потому что он убил многих, кто был мне дорог. Потому что он последняя мразь и просто конченный мудак. Я хочу, чтобы он был наказан. С особой жестокостью и изощренностью.

Синельников сидел на корточках возле моих ног и смотрел на меня снизу вверх. В его глазах были заметны проблески отчаянной ярости. Говорил он вполне серьезно, а мне все еще было сложно поверить в это. Все происходящее ощущалось как сценарий, написанный Линяевым.

Ладно. Я просто буду держать при себе нож и надеяться, что успею себя зарезать быстрее, чем он ко мне приблизится.

– Пожалуйста, сходи прими ванну, отогрейся и подумай, у кого бы ты могла попросить помощи. Нам нужно, чтобы за тобой присматривали желательно круглые сутки. Особенно первые два месяца. Потом Артем успокоится и потеряет бдительность. К этому времени уже все узнают, что ты мертва, и никто не станет приглядываться.

Дав себе время поразмыслить, я все же кивнула и позволила отвести себя в ванну. Она закрывается изнутри. Прекрасно. Я уже и забыла, что такое личное пространство.

– Не убивай себя, умоляю. Ты справишься. Ты уже справилась, Василиса. – мягко произнес на прощание Гриша и после позволил мне запереть дверь в ванную.

Как только мы оказались у него дома, он ощутимо расслабился. Ушла нервозность и напряжение из голоса и движений. Хочется верить, что он не врет. Хочется верить, что никто не вломится в эту дверь и не объявит мне, что я не прошла проверку.

Пусть это будет правдой.

Дождавшись, когда хлопнет входная дверь, я сбегала за кухонным ножом и теперь уже спокойнее опустилась в горячую воду.

Мое несчастное тело продрогло до костей. На волосах была запекшаяся кровь, ноги почернели от грязи, а раны саднили от соприкосновения с водой. Я не могла опустить под воду только левую руку. Мой пострадавший палец жутко болел. Возможно, там даже начался сепсис. Возможно, все мое тело уже гниет из-за многочисленных воспаленных ран, которым не оказывали должного ухода.

Спустя какое-то время я наконец почувствовала облегчение. Все мышцы расслабились, горячая вода погружала в состояние безмятежности и безопасности. Я могла ровно дышать и впервые за очень долгое время ни о чем не думать.

К сожалению, это состояние продлилось недолго. Как только мое подсознание почувствовало безопасность, оно сняло все внутреннее обледенение и вся чертова лавина эмоций обрушилась на меня с новой силой.

Первой и самой сильной эмоцией была жалость к себе. Медленно и не торопясь одинокие слезы превратились в ручьи, а затем и в соленые реки. Я обхватила колени руками и скорбела по Василисе, которую сегодня похоронила.

Она потеряла родителей, она подверглась преследованию, харассменту, психологическому насилию. Ее взрывали, похищали, шантажировали, в нее стреляли, ее били, накачивали наркотиками. Ее сводили с ума, ее резали, пинали, насиловали, пытали, пытали, пытали. Ее предали. Ее бросили. Ее разрушили. Ее убили.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она пыталась быть храброй. Она пыталась поступать правильно. Она легко заводила друзей, но еще легче врагов. Она умела всего понемногу. Она любила каждой клеточкой своего тела. Она отдавала. Она сражалась.

Она была безумной. И самой заботливой. Она спасла много жизней. Она помогла огромному количеству людей в трудную минуту. Она поддерживала. Она прощала то, что другой бы никогда не простил.

Она совершала откровенно тупые поступки. Она рисковала. Она ошибалась, лгала, много плакала и принимала скверные решения.

Она была чертовски красивой. Сексуальной. Она хорошо танцевала. Она красиво смеялась. Она была хитрой, находчивой и непредсказуемой сучкой.

Она была великолепной.

Она была сестрой. Она была любимой девушкой. Она была хорошим другом.

И теперь ее нет.

Она погибла. Погибла сегодня. Она покончила с собой, потому что один психопат-маньяк решил, что она будет славной рабыней. И никто не посмеет ее обвинить в слабости. Она сражалась достаточно. Она почти потеряла рассудок. И она сделала это в здравом уме и трезвой памяти. Она выбрала уйти из жизни вместо того, чтобы продолжить страдать и подвергать жизни близких людей опасности.

Она сделала все, что могла.

И теперь она покоится с миром. В блаженной тишине и темноте, где нет голосов, безумия и боли. Теперь она купается в любви и заботе и нет ничего, что могло бы омрачить ее смерть еще больше.

– Василиса?

Я истерично вздрогнула всем телом, расплескав воду за края ванны. Я так глубоко погрузилась в себя, что даже не заметила, когда вода успела остыть. Теперь она похожа на морскую. Грязная, прохладная и соленая. От моих слез.

– Все хорошо? – уточнил Григорий с той стороны двери.

– Да – гнусаво ответила я и тут же непроизвольно всхлипнула.

– Я оставлю одежду на полу возле двери. Я принес еду. Выходи, когда будешь готова, не торопись.

Мне понадобилось больше времени, чем обычно, чтобы смыть с себя грязь. Руки были такими слабыми, что мытье головы пришлось делать с передышками. Ноги едва меня держали, и я бы предпочла хотя бы сидеть. Но я была рада, что со мной в ванной больше никого нет, и никто не моет меня, как инвалида.

Эти мысли тоже вызывали у меня слезы. Я вообще не могла остановить свои рыдания. Это было просто невозможно. Любая мысль и любое воспоминание острым ножом нещадно резали мое сердце. Я чувствовала то же, что и в день смерти родителей. Я реально ощущала скорбь по самой себе. Будто я и правда умерла и теперь мне предстоит жить дальше без самой себя. И это больно.

Григорий оставил для меня чистое новое белье, свободного кроя футболку и такие же свободные длинные штаны из хлопка. И даже носки. Ноги и правда у меня сильно мерзли.

Я нашла мужчину по звуку. Кажется, он что-то готовил, судя по аромату. Как бы я не хотела есть, меня все равно тошнило. То ли из-за рыданий, то ли от пережитого стресса. Дурацкое чувство, когда хочешь есть, но не можешь.

– Выглядишь лучше – ободряюще улыбнулся Синельников.

Я только скривилась в ответ. Могу представить, как я выгляжу после часовой истерики.

– Для тебя суп. От него не станет плохо. И вот таблетки для пищеварения, если хочешь.

Григорий придвинул мне тарелку горячего супа из какой-то доставки, а рядом положил запечатанную коробку мезима. Предусмотрительно и заботливо. Но я едва ли могла выдавить из себя хоть слово. От этой заботы только сердце рвало сильнее.

– Ты решила?

Григорий любезно позволил мне съесть столько, сколько у меня получилось и только после этого начал мучить меня вопросами.

К сожалению, я действительно поняла, кто мне может помочь. Но от мысли, что мне придется его просить, по телу шли неприятные мурашки.

– Я знаю, кто мог бы. Но я бы предпочла звонить ему только в случае…

– Сейчас именно такой случай, Василиса. – твердо произнес Григорий и уперся кулаками в стол напротив меня. – Сейчас вопрос жизни и смерти. Нет времени сомневаться и бояться. Нужно принимать решения. Кому ты могла бы позвонить?

Я устало взглянула на Синельникова, проклиная все сущее за то, что не осталось на свете никого, кроме него. Никого, кто действительно имеет силы помочь мне по-настоящему. Тот, кого побоится сам Линяев.

Проблема в том, что я сама его боюсь и ненавижу всеми фибрами своей души. А еще проблема в том, что рядом с ним много тех, кто легко может меня сдать. Но других вариантов у меня нет.

Мне понадобилась по меньшей мере целая минута, чтобы выдавить из себя его имя.

– Роберт.

– Ты знаешь его номер?

– Он есть у меня в телефоне, которого у нас нет.

– Есть.

Синельников резко сорвался с места и ушел куда-то вглубь квартиры. Если он принесет сейчас мой телефон… ох, это будет пожалуй лучшее событие дня. Ну не считая побега. Да и тот не факт еще, что удачный.

С другой стороны, на кой черт мне телефон сейчас? Если все должны поверить, что я мертва, то кому мне звонить?

Честно, первой мыслью была радость от возможности услышать голос Владимира. А уже через секунду я его уже слышала в своей голове. Он угрожал убить меня в нашу следующую встречу.

– Вот – Гриша положил лист бумаги передо мной. – Это все номера с твоего телефона. Я когда-то скачал себе все файлы с твоего устройства. Без обид.

– Да какие обиды. Вот его номер – я быстро пробежалась по строкам, испытывая небольшую боль от вида имен людей, которые будут считать меня мертвой.

– Звони.

Мужчина положил передо мной телефон с набранным номером и выжидающе взглянул на меня.

Я? Я должна звонить? Я бы предпочла все же прыгнуть с моста, чем унижаться перед этим… Робертом. Он может и защитит меня от Линяева, но вот от него меня никто не защитит. И что-то мне подсказывает, что этот человек гораздо опаснее в своих психологических экспериментах.

Сделав несколько глубоких вдохов, я все же набрала номер человека, который, если согласится помочь мне, то обязательно меня сломает быстрее, чем это сделал Линяев.

– Я слушаю, кто это? – в трубке раздался голос, который кроме страха и презрения у меня ничего не вызывал.

– Это Василиса – с трудом выдавила я. – Здравствуй, Роберт.

– Ну давай. – усмехнулся в ответ мужчина. – Раз мне звонишь ты, значит дело очень серьезное, иначе я бы слушал голос твоего парня.

– Мне очень нужна твоя помощь. – голос надломился, а предательская слеза все же упала на щеку. Никакая заморозка мне уже не помогает. Я истощена и разбита. Я устала. – Мне нужна твоя защита.

– Я так понимаю Рейтерн уже все? В отчаянии? – продолжал смеяться Роберт, явно занятый во время разговора другими более насущными вещами.

– Он это сделал. Слышишь? – шипела я, чувствуя как горячие слезы наполняют мои глаза. – Никто мне не помог. Я сбежала. Они меня бросили, Роберт.

– Так – спустя приличную паузу протянул он. – Нихера не понимаю. У тебя двадцать секунд, чтобы объяснить ситуацию. Возьми себя в руки и изложи суть. Время пошло – строго приказал Роберт в своем стиле грозного папочки.

Боже, как же я его ненавижу. И еще больше боюсь. Он же просто псих. Он опасный псих, который запросто меня размажет даже по телефону. Но у меня нет другого выхода. Никто другой не может мне помочь сейчас так эффективно. Никто другой не сможет спасти мою жизнь.

– Ублюдок меня похитил ровно два месяца назад. Сегодня мне удалось сбежать. Мне помогли подстроить свою смерть, чтобы он меня больше не искал. Владимир – на его имени мой голос окончательно сломался, а ком слез почти взорвал мою глотку. – Он считает меня предательницей. Меня никто не пытался спасти все эти два месяца. Мне больше не у кого просить помощи. И мне нужно, как можно быстрее покинуть страну. Ты – единственный, кто реально может меня защитить первое время, поэтому, пожалуйста…

Договорить у меня уже не получилось. Рыдания вырвались наружу, и я в ненависти к собственной слабости ощутимо ударила себя кулаком по лбу, лишь бы прекратить эту истерику.

– Я тебя понял – сухо ответил мне на это Роберт. – Что от меня требуется? И кто помог тебе с побегом?

– Синельников – всхлипнула я в ответ.

– Это его дружок, который тоже пытался тебя трахнуть? – также сухо и почти невозмутимо уточнил он.

– Именно. Роберт, ты мне поможешь? – с нажимом повторила я.

– Василиса, ты просто ебанутая. – тяжело вздохнул мужчина, словно я его непутевая дочь, которая звонит ему из полицейского участка. – Я же тебя предупреждал.

– Если хочешь читать мне нотации, тогда помоги, а потом еби мне мозг сколько влезет! – зло огрызнулась я.

– Хорошо. Меня устраивает эта сделка. Как только у тебя будет нормальный план – пиши. Буду по возможности на связи весь день.

– И не говори никому! – крикнула я напоследок, но не уверена, что он услышал это, прежде чем бросить трубку.

Возможно, сейчас я совершаю глобальную ошибку.

Я знаю Роберта. Он психованный придурок, любящий доставлять мне страдания. Его взгляд на жизнь слишком специфичный. А еще он высокомерный выскочка с манией величия. Но с этим я могу смириться.

Меня пугает метод, который он выберет, чтобы "вылечить" меня. А ведь он обязательно постарается это сделать. И мне нельзя будет его убить. Хотя у меня при всем желании вряд ли это получится.

– Отлично. Я напишу план и все необходимое. Ты пока можешь поспать. Я бы даже настаивал на этом. Я буду здесь до завтрашнего утра. Если что-то понадобится, зови.

В ответ я лишь кивнула и уже через пять минут к своему собственному удивлению провалилась в беспокойный сон, полный пыток, крови и смертей из-за моего побега.

Глава 49. Проницательная забота

Несмотря на то, что я просыпалась бесчисленное количество раз, мой заботливый мозг настойчиво отправлял меня в сон раз за разом. Видимо он лучше меня знает, что сейчас прекрасная возможность наконец-то выспаться.

Когда я окончательно проснулась, за окном уже было пасмурное утро. Мне понадобилось довольно много времени, чтобы вспомнить, где я и что произошло. Когда цепочка событий была восстановлена, мне все еще было сложно поверить в реальность. Я проспала несколько часов, но меня до сих пор никто не вернул Линяеву обратно.

Не хочется, чтобы моя хрупкая надежда в очередной раз разбилась в дребезги. Это всегда очень больно. Пожалуй, я подожду еще немного, прежде чем позволить себе действительно поверить.

Пока я умывалась, все не могла взять в толк, почему чувствую себя иначе. И только когда я решила принять душ, до меня дошло, что на мне очень, ОЧЕНЬ много бинтов и пластырей. Мой травмированный палец уже не взрывается такой болью, да и тело ощущается, как слегка посвежевшее.

Я решила оставить банные процедуры на потом и сначала все выяснить.

Синельников, кажется... готовил завтрак? Он облачился в домашнюю просторную футболку темно-синего оттенка и простые трикотажные штаны. Это даже выглядит как-то… как если бы Линяев вдруг облачился в костюм пчелки. Очень странно видеть этого человека в настолько непринужденной обстановке.

– Доброе утро – вежливо поздоровался Григорий, глянув на меня через плечо. – Выглядишь лучше. И да, прости за то, что позаботился о твоих ранах без твоего согласия. Они выглядели ужасно, я подумал, что будет лучше, если эти процедуры пройдут для тебя безболезненно. Я вколол тебе сильное успокоительное и обезболивал местно особо серьезные раны, чтобы привести их в порядок.

Нужно отдать ему должное, он хотя бы не пытается делать вид, что он ничего не делал. Мне остается только по достоинству оценить его честность.

– Ты меня трахал? – все же уточняю, уверенная, что готова к любому ответу.

Все это время я недоверчиво остаюсь на приличном расстоянии.

Григорий разворачивается спиной к плите и опирается на столешницу ладонями. Его взгляд мягкий и сочувствующий, но вовсе не снисходительный.

– Василиса, я еще раз приношу свои извинения. Прекрасно понимаю, что тебе неприятно то, что я сделал. Но я это делал из благих побуждений, честное слово. Я до сих пор чувствую вину за то, что так тянул с твоим спасением. Признаюсь, очевидно я мог сделать это раньше. Просто я боялся. Прости меня. И отвечаю на твой вопрос – я тебя не трахал. Я только позаботился о твоих ранах.

– Хорошо – сухо кивнула я в ответ, ничуть не тронутая его извинениями. Благодарности от меня он тоже не дождется.

Он скорее делал это для спокойствия собственной души, или чтобы я не умерла раньше времени. Очевидно ведь, что я ему для чего-то нужна. Он не спасал меня из благородных или филантропических побуждений.

– Садись завтракать. Тебе нужно набираться сил. Я ставил тебе капельницу для того, чтобы поддержать организм, но тебе все еще нужно есть.

Я послушно заняла место за столом и изумленно обнаружила отсутствие тошноты. Я настолько привыкла к этому чувству, что не ощущать его кажется странным. Вот первая причина, почему я чувствую себя иначе. Что ж, надеюсь, это продлится какое-то время.

– Можно вопрос?

Мне понадобилось около получаса, чтобы решиться и выдавить из себя эти слова. Мы давно позавтракали, и теперь я могла просто сидеть и купаться в собственных размышлениях. Так себе занятие, скажу я вам.

– Конечно – хмурое лицо Григория выглянуло из-за крышки ноутбука. – Все, что угодно, Василиса.

– Расскажи про Владимира. И про все. Пожалуйста. – сквозь зубы процедила я, сражаясь с самой собой за то, чтобы произнести это.

Ответ меня страшит. Я не знаю, смогу ли вынести эту правду. Но терять мне точно уже нечего. И эти вопросы будут терзать меня до тех пор пока я не узнаю правду и не смирюсь с действительностью.

Григорий замер и задумчиво поджал губы. Ему определенно не понравилась тема. Вот что я не рассчитала так это то, что он может и не отвечать. А это расстроит меня сильнее всего. Я потратила много усилий, чтобы преодолеть себя и попросить его об этом.

– Хорошо. Но сначала позвони своей сестре и объясни ситуацию. Уверен, ты не хочешь, чтобы она поверила, что ты умерла.

Григорий подошел и положил телефон рядом со мной.

– Этот телефон твой. Там новая симка и новые аккаунты в социальных сетях. Все данные в заметках. Симка оформлена на левого человека, так что не переживай, что кто-то тебя выследит. И нигде не регистрируйся под своим именем. Я готовлю документы на Алису Нойманн. Это твое новое имя.

Я все еще в шоке смотрела на телефон и пыталась осознать первую часть из того, что он сказал. Я могу позвонить Маше? По-настоящему? Без дула у виска? Без угроз? Вторую часть я почти не слышала, но уверена, он мне все повторит, если это важно.

Не чувствуя собственных рук и находясь в неожиданно сильном волнении, я набираю номер сестры и трепетно жду ее голоса в трубке, вгрызаясь зубами в костяшку большого пальца.

Гудки звучали, как обратный отсчет перед моей собственной смертью. Мне было страшно, но в то же время я с нетерпением ждала их окончания. И я приходила в ужас от мысли, что она может не взять трубку. Потому что я натурально сойду с ума и уже через час буду в аэропорте, чтобы каким-то образом оказаться в Питере.

Без денег. Без документов. С риском, что меня отвезут к Линяеву, как только я переступлю порог этой квартиры.

– Да, я слушаю – раздался такой знакомый голос в трубке.

– О, боже! – с облегчением выдохнула я, и слезы тут же потекли по щекам. – Маша, господи, как я рада тебя слышать!

– Вася? Вася, это ты! – ее голос приобрел панические нотки.

Все мои мысли и эмоции смешались в кашу. Но одна была четко различима – радость. Как давно я вообще испытывала радость?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Да! Прости! Прости меня, пожалуйста. У вас все хорошо?

Я понятия не имею сколько прошло времени с тех пор, как я писала ей в последний раз. А звонила я всего трижды и это было в прошлом месяце.

– Теперь да – уже спокойнее выдохнула сестра. – Я переживала за тебя. Писала тебе, ты не отвечала, трубку тоже не брала. Я уже почти собрала сумку, чтобы ехать. Если бы не Гриша, уже прилетела бы.

На этом имени я вздрогнула, но быстро поняла, что говорит она о своем муже. И мысленно я поблагодарила его всеми известными словами. Он догадывается, что происходит. И как же хорошо, что он никуда ее не пустил.

– Не прилетай. Все хорошо. Боже, я так рада тебя слышать, ты бы знала.

Слезы непроизвольно лились без остановки, но я тут же сознательно задавила нарастающую истерику и взяла себя в руки. Она не должна за меня волноваться.

– Так, Маша. У меня совсем чуть-чуть времени. Позови, пожалуйста, Гришу и поставь на громкую связь.

– Я уже здесь – послышался его взволнованный голос. – Что случилось?

– Почти ничего. Но я влипла в очень нехорошую ситуацию. – я проглотила противный ком в горле и заперла панические мысли подальше в своей голове. – Нет повода для беспокойства, я в абсолютной безопасности. Просто произошли некоторые события и теперь все будут думать, что я умерла.

– ЧЕГО?! – взвизгнула Маша так, что мне пришлось резко убрать телефон от уха.

– Согласна, надо было чуть мягче сообщить об этом. Я просто предупреждаю тебя на случай, если кто-то тебе позвонит, напишет или осмелится сообщить лично о моей смерти. Я вас предупреждаю заранее не верить в это. Я жива. Я в полном порядке – ну у всех же разное понятие полного порядка, верно? – Но вы должны сделать вид, что поверили. Все должны поверить, что меня больше нет.

– Нет, ты мне объясни, ты совсем там рассудок потеряла? – гневно ругалась Маша. И ее можно понять. – Что ты там устроила? Что ты натворила? Почему ты раньше ничего не сказала? Что вообще с тобой происходит, Вась?!

– Много чего, сестренка – грустно усмехнулась я. – Дай мне немного времени, и я тебе все расскажу. Все, что тебе нужно сейчас – это верить мне. И я тебе говорю – я жива и в безопасности. Я обещаю, я буду писать тебе каждый день по несколько раз. Я не пропаду больше. Мы с тобой скоро созвонимся по-настоящему и поболтаем, как в старые добрые времена, ладно?

– Нет уж, будь добра расскажи мне в чем дело, потому что я места себе не нахожу, я переживаю за тебя. Какая смерть, Вась? Ты сошла с ума?

– Если тебе будет легче, то да, я сошла с ума. А теперь просто верь мне, успокойся и запомни. Никто не должен знать, что я жива. Я тебе чуть подробнее все потом напишу, хорошо? Гриш, позаботься о том, чтобы она не нервничала. Со мной правда все в порядке – уже мягче продолжила я. – Скоро напишу. Обещаю ответить на все твои сообщения.

Где-то в районе диафрагмы я ощутила как большая и сильная рука сжала мою плоть и скрутила ее, как мокрую тряпку. От неописуемой душевной боли, которая нашла себе физическое воплощение в виде всего моего тела, я согнулась пополам и кратко взвыла, словно раненное животное.

Мне хотелось умереть, но мысль о том, какую боль от этого испытает моя любимая сестра, ужасала меня настолько, что я понимала достаточно ясно – я не имею никакого права лишать себя жизни. И эта мысль была даже болезненнее всего остального. Еще немного и у меня начнется паническая атака, потому что сейчас я просто не могу выбраться из своего тела. И мне никуда не деться от этой боли. Но я могу ее отложить. На время. На чуть-чуть. На сколько хватит сил. Я буду держаться, пока не иссякну окончательно.

– Расскажи! – прорычала я сквозь зубы, впиваясь ногтями в собственные колени.

Лоб плотно прижат к бедрам, губы кровоточат от сильных укусов, внутри все вибрирует от не высвободившихся чувств.

– Василиса, я не думаю, что сейчас…

– Говори! – закричала я в надежде успокоить рой смертоносных мыслей в голове.

– Хорошо – услышала я тихое в ответ.

Григорий прикурил сигарету и протянул мне. Не задумываясь я взяла ее и глубоко вдохнула. Никогда в жизни я еще не курила, но сейчас что-то внутри подсказывало – это то, что мне так необходимо. Я выкурила ее полностью, наслаждаясь обжигающей болью в горле, и только тогда немного успокоилась.

Синельников вежливо протянул мне новую и сел в кресло подальше от меня. Вся его поза выдавала его сомнения по поводу моего требования. Он напряженно смотрел на меня и явно подбирал слова. Но я не хотела, чтобы он их подбирал. Я хотела боли. Невыносимой. Такой, чтобы вывернуться наизнанку и ослепнуть.

Иррациональное и разрушительное намерение.

Я с ним знакома.

Бороться с ним глупо, оно всегда побеждает.

Глава 50. Большая ложь

– Владимир действительно верит, что ты его предала. Линяев предоставил ему фальшивые видеозаписи, переписки, голосовые сообщения, аудиозвонки, где видны и слышны ваши встречи и ваши якобы близкие взаимоотношения. Видео якобы с камер видеонаблюдения в его доме. Он даже показал ваш секс. Он использовал девушку похожей комплекции, заменить ее лицо на твое не составило труда. То же самое и про голос. Я всю эту огромную сеть убедительных доказательств, как ты на протяжении полугода дуришь Рейтерна. Учитывая тот факт, что о проекте Рейтерна действительно знала только ты… он поверил. В дополнение к видео Линяев нагородил еще кучу фактов, которые обличали тебя как шпионку. Словно все эти нападения, все попытки похищения были фальшивыми. Что ты о них знала и специально подставлялась. В Питере вы вообще переспали, пока Рейтерн так за тебя переживал, а Гришу ты давно предупредила, чтобы он просто подыграл. Из машины Линяева ты выпрыгнула по договоренности, будто они специально снизили скорость, чтобы ты не убилась. В США тебя ранили по случайности, но прыжок из окна был спланирован. Он объяснил с нужного ракурса абсолютно все свои покушения. Ведь действительно сложно поверить, что тебе так легко удавалось каждый раз ускользать из его лап и выбираться даже из безвыходных ситуаций. Владимир ему поверил. Я думаю, кто-то находится рядом с ним и поддерживает эту легенду. Может не со зла, а потому что не поверить этим доказательствам очень тяжело. Рейтерн в отчаянии и глубокой депрессии. Линяев очень глубоко пробрался в его компанию. В момент твоего похищения в его бизнесе все начало резко разваливаться, он столкнулся как с финансовыми, так и с репутационными проблемами. Плюс похищенный проект и твое "предательство". У Владимира сейчас очень тяжелые времена, и вряд он выберется из этого дерьма. Линяев хороший игрок, стоит это признать.

В комнате повисла долгая пауза, длиною в вечность и пять минут. Я думала только о дыхании и ненависти. Захлестывающей черной ненависти ко всему и всем.

Ненавижу Рейтерна за то, что он оказался таким тупым. За то, что он поверил каким-то тупым видео, а не мне.

Ненавижу Линяева просто за факт его существования. За его силу, за его хитрость и находчивость. За то, что он оказался так хорош.

Ненавижу Синельникова за то, что спас меня. И за то, что не спас сразу. Он мог сразу на чертов третий же день меня вытащить. Он оказался трусом.

Ненавижу себя за то, что боролась за людей, которые этого никогда не были достойны. За то, что совершила гребанную кучу ошибок. Ненавижу.

Ненавижу эту жизнь.

– Владимир приходил один раз еще в самом начале. Не хотел, наверное, верить, или хотел убить вас обоих, этого я не знаю. Охрана Линяева прострелила ему колено. Это было ошибкой, но все же это произошло. Больше он не пытался. Возможно, Линяев использовал твой сгенерированный голос, чтобы ты якобы послала его. Он так делал несколько раз, насколько мне известно. Он давно все это готовил. Писал сообщения Владимиру от твоего имени сомнительного содержания и постепенно выращивал в душе твоего парня подозрения. Не уверен, что у него это получалось в моменте, зато потом Владимир использовал это, чтобы убедиться, что ты предательница. Но некоторые и правда пытались тебя спасти. Дима и Семен сделали больше других. У них были все шансы, но увы. Ты концовку знаешь. Это были люди Сергея. Он вернулся в Россию только три дня назад и сразу же явился к Линяеву.

– Что? – хрипло булькнула я.

Я вскинулась всем телом на его слова. Три дня назад приходил Сергей? Почему? Разве он не убежден, также как и Владимир?

– Да – почти сочувственно кивнул Синельников. – Именно поэтому Артем хотел увезти тебя. Он очень испугался.

– Почему? Где он был? – непонимающе замотала я головой, смахнув с лица слезы.

– Артем позаботился о том, чтобы его задержали в США. Как можно дольше. Он все это время не мог вернуться. У него даже связи толком не было, и он даже не знал, что тебя похитили. Его люди самостоятельно пытались поступить правильно. Они пошли против приказа Рейтерна.

От мысли, что человек, которого я всем сердцем любила приказал не спасать меня, мои зубы норовили сломаться. Так сильно я сжимала от злости челюсти.

– Ну и Калугина он отравил в первый же день, когда тебя похитил. Именно поэтому никто тебя не спасал. Никто за тобой не пришел. Артем нейтрализовал всех.

– Сука – только и вымолвила я.

Он отравил Калугина? Сукин сын реально отравил Калугина? Тогда почему он до сих пор жив вообще?

Кажется, мое недоумение и шок слишком читались на лице, потому что мужчина поспешил объяснить.

– Александр жив, но частично потерял память. Он не знает, как это случилось и почему. Никто не знает. Артем позаботился о том, чтобы известие о твоем похищении оставалось тайной для нужных людей достаточно долго. И Сергей должен был оставаться в США еще месяца четыре как минимум, но видимо… ему помогли.

– Роберт… – догадка скользнула в мою голову, но тут же нашлась масса возражений, почему это мог быть и не он.

Думаю, у Сергея имеются связи помимо Роберта, так что тот реально мог и не знать.

– Мне жаль, что так вышло, Василиса.

– Да пошел ты! – гневно отмахнулась я, прострелив его испепеляющим взглядом.

Едва ли на него это произвело впечатление, он даже глаз не отвел. Вероятно, я выгляжу достаточно жалко.

Григорий ничего мне не ответил. Просто встал, положил зажигалку и сигареты на стол и ушел заниматься своими делами, оставив меня наедине с моей болью.

Следующие несколько дней я почти не шевелилась. Тошнота вернулась и мне почти ничего не удавалось удержать внутри себя. Интересно, как долго организм продержится с таким истощением?

Мы больше не разговаривали, зато я писала сестре, как и обещала. Хотя все, чего мне хотелось это либо уснуть и не быть в сознании, либо лежать и плакать, ощущая как боль разъедает мое тело.

Я не замечала ни времени, ни внешних обстоятельств. Словно толком ничего и не поменялось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ну ладно, тут я погорячилась. Меня никто не насилует.

Вот только чувство безысходности и безнадеги меня не покинуло. Оно даже будто бы усилилось. Вот я на свободе. Никому ненужная, всеми брошенная. Мне отчаянно хотелось позвонить Сергею, рассказать ему, что я спаслась. Меньше всего я хотела представлять, насколько больно ему будет узнать о моей смерти. Но Григорий сказал, что этого делать категорически нельзя.

По его заверениям все должно успокоиться. Словно ничего и не было. Все должно идти своим чередом. Нужно дождаться, пока все забудут, а потом он надеется поймать Линяева за хвост и уничтожить его. Как он будет это делать – большой вопрос. Может он вообще не собирается. Может, это вообще их общий план какой-то.

Тем не менее я решила, что рассказывать ничего Сергею нельзя. Он не усидит на месте, его поведение будет подозрительным и какая-нибудь крыса обязательно доложит ублюдку. И тогда мне конец.

Спустя три дня после моего похищения Григорий предоставил мне новые документы. Новая фотографию, которую мы сделали, заставляла меня каждый раз кривиться. Парик с рыжими вьющимися волосами, черные тени вокруг глаз с зелеными линзами, бледные губы, форму которых я скорректировала и неудачно наложенный скульптор, чтобы изменить овал лица и нос. Выглядит отвратительно, но зато абсолютно на меня не похоже.

Алиса Нойманн. Вот кто я теперь. Василису Аверину мы похоронили. Ее больше не существует и скоро она будет считаться пропавшей без вести. Я уже дала инструкции сестре, чтобы она позвонила в полицию и заявила о моем внезапном исчезновении. Она должна разыгрывать бурную деятельность. Но только после того, как я успешно приземлюсь на другом континенте.

Глава 51. Адаптация

Я улетела из страны рано утром. Вот так вот просто.

Григорий привез меня в аэропорт, отправил на регистрацию, а потом вновь повторил все инструкции, которые я, честно говоря, не слушала. Понятия не имею, в каком я была состоянии, но последнее, что я помню, как он уверенно кивает, а потом молча скрывается в толпе.

Я в нелепом парике и мешковатой одежде. Как я прошла контроль, таможню, вошла в самолет и как пролетел полет – мне неизвестно. Эти воспоминания напрочь стерлись из моей головы. Я понятия не имею, как добралась до США и как меня вообще туда пустили. Вроде бы по туристической визе. Откуда она у меня? Вероятно, оттуда же откуда и новый паспорт. Эти маленькие подробности мало меня волновали.

Со мной один единственный рюкзак, в котором лежали снеки, к которым я не притронулась, сменное белье и футболка. У меня больше ничего нет.

Нет моего многофункционального рюкзака, который спасал жизни многих. Нет одежды, дорогих сердцу вещей, украшений, моей косметики, оружия и документов. Нет ничего. Только я. Алиса Нойманн – рыжеволосая и зеленоглазая. Побитая и без фаланги пальца. Осознание этой потери дойдет до меня гораздо позже, я все еще ничего не испытываю по этому поводу.

Не помню, как я сориентировалась на месте, но помню, как увидела тогда

его

. Страх тут же пробежался волной мурашек вдоль позвоночника, а забытая тошнота снова дала о себе знать.

Роберт стоял в толпе встречающих, сложив руки на груди и хмуро осматривая всех прибывших. Он меня не узнал. Не заметил, хотя я уже полминуты смотрю на него издалека.

Хуже, чем Линяев он со мной не поступит. И я всегда могу окончить свои страдания, если он зайдет слишком далеко.

Так я пыталась себя успокоить, иначе так и стояла бы истуканом, пока не умерла от истощения.

Только когда я приблизилась к нему вплотную и встала в нескольких шагах, он наконец обратил на меня внимание. Голубые глаза удивленно расширились по мере того, как он меня осматривал. И я бы обязательно заметила его негодование, если бы не была так сфокусирована на том, чтобы стоять на нетвердых ногах.

Мы с минуту буравили друг друга взглядом, изучая словно давние противники, и только после он кивнул мне, чтобы я следовала за ним.

Роберт не произнес ни слова до тех пор, пока мы не оказались в тонированной машине. К моему сожалению, ехать пришлось на заднем сидении вместе с ним. Какие-то привычки из старой жизни судя по всему все же остались.

Мужчина что-то сказал на английском и водитель тронулся с места.

Роберт жил в огромном двухэтажном доме с огромными окнами и зеленой придомовой территорией, которая сейчас медленно окрашивалась в золотистый цвет. Место впечатляющее, но в первый свой визит я едва ли оценила эту роскошь. Я вообще ничего не замечала, пребывая в прострации.

– Итак, какое-то время ты можешь пожить здесь. В этом доме живу я, домработник Микки и пара охранников, которых обычно не видно. При желании познакомишься с ними тоже. Ты хочешь есть, или сразу показать тебе комнату?

Я на пальцах показала, что предпочла бы второй вариант. Мысли о еде приводили меня к новому приступу тошноты.

Роберт вел себя, как самый нормальный человек, что настораживало меня еще сильнее. Этот человек легко меня обведет вокруг пальца, а потом применит свои любимые методики насильственного избавления от психологических проблем. Если он попытается это сделать, я уже через минуту без колебаний перережу себе глотку.

Моя комната представляла собой целую квартиру по моим меркам. Просторное помещение в темных тонах. Очень стильно и весьма своеобразно. На полу холодное дерево, темно-серый ковер под кроватью. Стена у изголовья представляла собой панель с эффектом неровного камня. Простой рабочий стол и небольшая полка с каким-то декором, пара уютных кресел, темно-серые стены и глухое желтое освещение из нескольких источников. Идеально подходит для моего депрессивного настроя.

Вся комната занимала как минимум тридцать квадратных метров. Здесь было еще две двери. Одна вела в гардеробную, заваленную чьей-то одеждой, а другая в просторную ванную, где уместилась бы еще одна кровать.

Роскошь, которую я не могу оценить по достоинству.

Я бездумно приняла душ, надела сменное белье и футболку и все равно натянула великоватые джинсы, в которых прилетела. Пока что я не решаюсь оставаться полуголой в чужом доме. Тем более в доме Роберта.

– Если попробуешь запереть хоть одну дверь, я сниму ее с петель и больше не верну. – пригрозил он, когда я уже укрылась одеялом и легла, понимая, что глаз я не сомкну, как бы не хотелось спать. – Отдыхай, сколько нужно. Моя комната находится на первом этаже в конце коридора, если что просто крикни, сон у меня чуткий. Да и у остальных тоже, так что кто-то обязательно выйдет, чтобы тебе помочь. Здесь опасность представляю только я, так что пока ты ведешь себя хорошо, ты в безопасности.

– Хоть сейчас накидывай петлю на шею – пробормотала я, не глядя на мужчину, что стоял в изножье кровати. – Ты такой придурок. – его тон и обращение со мной едва ли отличались от того, что делал ублюдок.

– В целом, соглашусь – поморщился он в ответ. – Правила просты – не пытаться никого убить, включая себя, и не запирать двери. Остальные правила я придумаю по ходу твоих закидонов. Теперь отдыхай, завтра у нас с тобой будет серьезный разговор.

Еще одна причина не проснуться завтра. Но вслух я говорить этого не стала.

Во-первых, у меня нет сил. Во-вторых, Роберт не оценил бы это высказывание. В-третьих, чтобы не проснуться, нужно как минимум заснуть. А с этим у меня будут проблемы этой ночью.

Я даже не заметила, когда он ушел. И точно так же не заметила, когда за большими окнами рассвело.

Глаз я так и не сомкнула.

В моей груди, как и в моей голове, разверзлась пугающая пустота и чем больше я в нее смотрела, тем спокойнее мне становилось. По крайней мере я не страдала от собственных мыслей, переживаний и боли. Ее отсутствию я радовалась больше всего.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И мне совершенно не хотелось думать, что теперь делать. Мысль о том, что теперь из себя представляет моя жизнь, пугала меня настолько, что я готова была кулаками разбить собственную голову, только бы не слышать этот вопрос. Я убью себя, если буду думать об этом. А мне нельзя умирать, пока Маша не родит. Значит осталось потерпеть всего лишь пару месяцев или даже чуть меньше.

Я выдержала два месяца у Линяева. Если я смогу убедить Роберта не экспериментировать над моей психикой, то выдержу еще два месяца и здесь. А потом покину этот мир с чувством огромного облегчения.

Очнулась я только когда надо мной нависли две тени. Я не услышала и не заметила, как они вошли, зато моя больная психика тут же напомнила мне о тени Линяева. Я вдруг запуталась в реальности и испугалась, что он пришел меня насиловать.

Вместо того, чтобы послушно лежать, смирившись со своей участью, я напрягла все мышцы в теле и отскочила на другой конец кровати, чтобы эффектно с нее свалиться. И вот теперь я вспомнила в каком именно состоянии находится мое тело. Каждая клетка протестующе завопила, возмущенная моей неуклюжестью.

– Да мать твою! – вскричал кто-то позади меня.

Чьи-то сильные руки подхватили меня подмышки и стали поднимать. И хоть я уже и начала вспоминать, где я, все равно от прикосновений сдавило горло, а пульс ускорился до критических значений.

– Не надо – через силу выдавила я и ужаснулась, насколько слабо звучит мой голос.

С трудом нашла опору и наконец имела возможность осмотреть прибывших.

С пола меня поднял как ни странно Роберт. Откуда столько внимания только? А вот с другой стороны кровати, так и не двинувшись с места стоял Платон. Врач, который пару раз меня осматривал, когда я приезжала сюда с Рейтерном. Он хмуро оценивал мой внешний вид, но кажется не мог прийти ни к каким выводам. На мне было слишком много одежды, прикрывающей тело. Видны были только предплечья с порезами и синяками. И конечно же, множество бинтов на моем пальце.

Воспаленный мозг еще очень долго не мог понять, что происходит.

– Здравствуй, Василиса. – вежливо кивнул Платон, и я услышала такой знакомый акцент в его приветствии. Словно русский – это его второй язык.

Последнее время от собственного имени меня пробирает. Так меня называли люди, вспоминать о которых мне не хочется.

– Не надо – зачем-то тупо повторила я, все еще в испуге переводя взгляд с одного мужчины на другой.

– Нужно, чтобы тебя осмотрели. Насчет больниц я в курсе, ты их не выносишь – удивительно мягко произнес Роберт и отошел от меня на приличное расстояние. Дышать сразу стало легче.

– Василиса, а что случилось?

Этот вопрос стал чертовым катализатором. Тошнота тут же подступила к горлу, и я в панике убежала в ванную. К сожалению или к счастью, мой желудок пустовал, поэтому я была вынуждена давиться собственной желчью. Ну какая печаль.

Когда я вернулась в спальню, никого из мужчин уже не было. Я снова была предоставлена самой себе и делала все возможное, чтобы выключить мысли и долбанные эмоции.

К моменту, когда я все же в этом преуспела, дверь в мою комнату снова открылась и на этот раз я увидела улыбающееся милое лицо блондинки. Миниатюрная, в голубой футболке свободного кроя и прямых черных джинсах. Она улыбалась мне как старой знакомой, что вызывало во мне только капельку подозрений. Никакой опасности я от нее не чувствовала, хотя это ничего и не значит.

Не произнеся ни слова она протянула мне лист бумаги. Почти печатными буквами, там было написано следующее:

"Решил, что ты не захочешь показывать свое тело мужчине, пусть и врачу. Это Глория, она не говорит по-русски, но позаботиться о твоих ранах. Зови, если тебе понадобится помощь.

Платон".

Как старомодно.

И почему всем так приспичило меня осматривать? Я бы предпочла, чтобы все сделали вид, что я и правда умерла и меня больше не существует. Так всем будет проще.

С огромной неохотой я кивнула девушке, но сил улыбнуться ей в ответ у меня не было.

Весь этот малоприятный осмотр, я только и делала, что думала о дыхании, потому что паника захлетсывала меня огромными волнами. Дыхание все равно ничерта не помогало, но я хоть чем-то занимала свой глупый мозг.

Я не решалась осмотреть собственное тело. Я не готова была увидеть, во что он меня превратил. И на укороченную версию своего пальца я тоже не смотрела. Только немного ныла от боли, когда она делала все возможное, чтобы у меня не сгнила вся кисть.

К концу процедуры никакой улыбки на лице девушки я не наблюдала. Она даже не пыталась притворяться. Хмурая сосредоточенность и даже возможно злость. Так или иначе девушка явно была в курсе произошедшего. Наверное, она меня жалеет. Но знать этого я не хочу.

– Это все – по-английский сообщила она и смело глянула в мои глаза. Точно жалеет. – Вам нужно еще что-нибудь?

Моего английского хватало, чтобы понять эти простые фразы. И вот последний вопрос мне не понравился. Но не из-за самого вопроса, а из-за ответа на него. Мне нужно было попросить ее о процедуре, которая меня пугала.

Собравшись с силами и проглотив подступившие слезы я все же кивнула и набрала в переводчике:

"Проверьте меня на все инфекции передающиеся половым путем"

.

На лице Глории не отразилось ничего, когда она прочитала это. Она нашла в себе силы оставаться невозмутимой в отличие от меня. Девушка на жестах попросила меня раздеться и лечь на кровать напротив окна.

Я чувствовала себя все равно также, как в тот первый день похищения. Я точно также разделась и легла под Линяева, чтобы спасти Ксюшу. Как бы я не презирала Рейтерна, его сестра точно не заслуживала всего того, что с ней произошло. Так что о ее спасении я никогда жалеть не стану. Я бы не простила себе, если бы поступила как-то иначе.

Рыдания все равно вырвались из меня шумными всхлипами. И как бы я не закрывала себе рот, трясущуюся грудную клетку игнорировать было бы сложно.

Глория заботливо щебетала что-то на английском и успокаивала меня, пока брала мазки, а после и кровь.

Мне не хотелось ее сочувствия и заботы. Я просто хотела, чтобы она ушла, как можно быстрее. Ее жалостливые взгляды, теплая рука, сжимающая мою ладонь и успокаивающие слова только раздражали, потому что провоцировали продолжение истерики. А у меня уже так сильно болит голова от слез, что это становится невыносимым. Я бы хотела оказаться сейчас в ванне со льдом, чтобы прийти в себя, но на мне слишком много бинтов.

Пришлось ограничиться ледяным умыванием одной рукой, когда Глория наконец ушла. Но побыть в одиночестве мне никто не позволил. Когда я вернулась в комнату, меня уже ждали. К счастью, я уже была снова одета.

– Садись – приказал мне Роберт и кивком указал на кресло.

Я только поморщилась в ответ от этого приказного тона, но все же села, потому что стоять на ногах не было никаких сил. Истощение не давало забыть о нем ни на секунду.

– Василиса, уверен, ты испытываешь много эмоций сейчас. – спокойно начал Платон, усевшись напротив меня. – Мы знаем, что с тобой произошли ужасные события. Такому человеку необходима…

– Мне не нужна помощь – отрезала я, ненавидя свой гнусавый голос в этот момент.

Проявление слабости в виде слез перед людьми всегда давалось мне тяжело. Может не смог Линяев до конца разрушить мою личность, раз подобные замечания все еще всплывают в моей голове.

– Каждому человеку, подвергшемуся насилию необходима помощь.

– Я не собираюсь говорить об этом – твердо заявила я, бросив Платону злобный взгляд.

– Я не прошу тебя говорить о том, что произошло с тобой. Но мне бы хотелось, чтобы ты нашла того, кому могла бы рассказывать о своих чувствах. О том, что с тобой происходит сейчас. Если ты замкнешься в себе, то никогда не сможешь прийти в норму.

Ха, этот умник думает, что есть какой-то шанс прийти в норму. Если бы они знали, что я пережила, никогда в жизни бы не строили таких предположений. Так или иначе у меня больше нет ни сил, ни желания продолжать разговор.

Я подтянула колени к груди и спрятала лицо. Платон еще долго продолжал что-то говорить. Потом подключился и Роберт со своим "серьезным разговором". Я даже не слышала его.

Мне необходимо состояние близкое к коме. Или просто смерти. Чтобы уже ничего не чувствовать. Почему в США не разрешена эвтаназия? Я была бы не против. Но я все еще думала о своей племяшке. Я не могу позволить ей умереть, не родившись. Не могу причинить такую боль сестре. Поэтому придется как-то выдержать и Роберта, и свою жизнь.

Насколько я помню, следующие дни ничем друг от друга не отличались. Я лежала в постели, по утрам меня приветствовала рвота, которая иногда повторялась и в течение дня, Роберт исправно каким-то чудом умудрялся заставлять меня есть, а потом мы ругались, и я бесстрашно посылала его самыми грязными словами.

Каждую ночь меня преследовали кошмары. Это было смешение воспоминаний с воспаленной фантазией. В моих снах мне отрубали целые конечности, бросали в толпу раздетых мужчин, вырезали на теле узоры, насиловали всех любимых мне людей и случалось довольно много ужасных вещей. Порой мне казалось, что реальность на самом деле во снах, а моменты бодрствования не более чем галлюцинация – защитная реакция психики.

Каждую ночь я оказывалась в руках Роберта. Ему с каждым днем все меньше нравилось мое пребывание в его владениях. От меня очевидно много шума и проблем. Вряд ли ему нравится вскакивать каждую ночь от моих криков. Проблема всегда в том, что я не могу проснуться. Я кричу, мечусь по кровати, как умалишенная, сражаясь во сне с Линяевым, но не просыпаюсь. Мне необходима помощь извне, чтобы вырваться из пут сна.

Думаю, Роберт приказал никому меня не трогать. И это правильно. Я нанесла мужчине уже не один удар во время своих ночных сумасшествий.

В конце концов, когда я окончательно потеряла самообладание из-за слишком большой нагрузки на психику у меня случился нервный срыв, которого я совершенно не помню. Вообще все это время вспоминается мне с трудом. Каждое событие вызывает сомнение – было ли оно вообще или я только придумала его себе? Я вообще не могу ассоциировать все происходящее с собой. Ощущение, что это случилось с другим человеком, а я была только сторонним наблюдателем.

Но ужас в том, что это все было со мной. Вся эта боль, страшные истерики, попытки самоубийства, крики, апатия, галлюцинации, ночные кошмары, сонный паралич, панические атаки, перепады настроения в одно мгновение, навязчивые мысли, ощущение потери, селфхарм, а потом кататоническое состояние, в котором я пребывала долгие дни. Роберт сказал, что я свернулась эмбрионом и не позволяла никому к себе прикасаться и хоть как-то сдвинуть с места. В ход шли даже зубы.

Он поместил меня в больницу, где мне пытались помочь. Но я сбегала каждую ночь. Почему и каким образом остается загадкой для всех до сих пор. Но когда я пришла в себя и узнала об этом, то впервые улыбнулась. Они даже не могли представить, как я избавлялась от веревок, которыми меня привязывали к кровати.

Веревки… Я пережила, ошейник, наручники, Линяева и все вытекающее. И выбралась. Уж из больницы выбраться для меня не составляло труда.

В результате моих регулярных побегов, когда врачам приходилось разыскивать меня раз за разом, Роберту пришлось забрать меня обратно домой. И теперь мое лечение проходило в одном месте. Из дома Роберта я не сбегала и позволяла проводить со мной большинство манипуляций. Я даже соглашалась на седативные, только бы мне отключили эту изнурительную боль. На полном серьезе ко мне приходили мысли, что внутри меня что-то отчаянно гниет, иначе я не понимаю, как такая боль может быть. То, что она вызвана моим психическим расстройством мне в голову не приходило. А после я просто не могла в это поверить, потому что она была слишком реальной для придуманной.

В общем все какое-то время пытались доказать мне зачем-то, что я сумасшедшая. Но в их доводах не было необходимости. Я давно все про себя знала. Просто ничего не помнила, так как произошедшее со мной стало потрясением гораздо серьезнее, чем я могла бы представить.

Глава 52. Зона комфорта

Спустя несколько дней после того, как я более менее восстановилась после нервного срыва я решилась созвониться с Синельниковым. Он заверил меня, что Линяев ни о чем не подозревает и что самому Григорию не сильно досталось за то, что он якобы меня угробил. Видео с камеры наблюдения в моей комнате и моя драка с Костей убедили его в том, что мой побег – стечение обстоятельств, а не разыгранный спектакль.

Маленькое чувство превосходства затеплилось в моей груди, когда я осознала, что в очередной раз этот ублюдок не стал самым умным и ситуация вышла из-под его контроля.

Григорий также сообщил, что Сергей ушел из компании Рейтерна и больше на него не работает. Он забрал с собой всю команду. После известия о моей смерти, они разругались окончательно. Я также попросила его узнать о моих друзьях. Тут он заверил меня, что они встревожены, но не верят в мою гибель. Они оба писали Маше и моя мудрая сестренка сказала, что я просто исчезла. Речей о смерти не было, зато были намеки на то, что я могла просто сбежать после разрыва с Владимиром.

Так или иначе, хоть мои друзья и будут скучать, но они хотя бы не будут горевать о моей смерти и будут надеяться, что однажды я вернусь. А когда поймут, что этого не произойдет, будет уже не так больно, ведь каждый все равно допускает эту мысль. Идеально. Мне осталось потерпеть всего несколько недель. А потом я буду по-настоящему свободна.

Только бы увидеть племяшку и можно заканчивать.

– Почему ты снова плачешь? – бесцеремонно вошел в мою комнату Роберт и развалился рядом со мной на кровати.

– Тебе больше делать нечего? – зло зыркнула я на него, надеясь, что смогу его испепелить.

– В том и дело. У меня много планов. Но если у тебя опять случится нервный срыв… Боюсь, я сам тебя пристрелю. – поморщился он и почти с отвращением заглянул мне в лицо.

– Потерпи несколько недель, и я сама тебя заставлю это сделать. – гнусаво фыркнула я в ответ.

– Ложь. Через несколько недель ты уже передумаешь. Но серьезно. Ты стала чаще плакать. Почему?

– Не твое дело. Отвали – грубо ответила я.

Прошлая Василиса вряд ли бы рискнула говорить подобным тоном с Робертом. А если бы и рискнула, это была бы намеренная провокация и часть какого-то хитроумного плана.

Нынешняя Василиса делала все, что хочет, потому что ей нечего терять. И если Роберт ее раздражает, то она сделает все, чтобы дать ему это понять.

– Почему ты с самого начала ведешь себя так, будто я твой враг? – ничуть не обидевшись, продолжил допытываться мужчина. Он сел напротив меня так, что мне почти некуда было деться от его проницательного взгляда. – Ты постоянно дерзишь мне, посылаешь и всячески даешь мне понять, как я тебе не нравлюсь. Не подумай, твои старания мне льстят, но все же я хотел бы знать причину.

– Роберт, просто уйди. Я не хочу с тобой разговаривать. Что ты от меня хочешь?

– Мне нравится дергать тебя за косички. Ты очень забавно выглядишь, когда огрызаешься. – ухмыльнулся он.

От этой ухмылки у меня мурашки пошли по всему телу. Подсознательно я знала, что он может в любой момент съесть меня. Но сознательно я отрицала эту возможность и как капризный ребенок прощупывала пределы допустимого. Я даже почти понимала, что именно я пытаюсь сделать на самом деле.

– Рада повеселить, а теперь оставь меня в покое.

– Ох, маленькая Василиса – с издевкой вздохнул мужчина и встал на ноги. – Продолжай кусать руку, которая тебя кормит, и эта рука однажды щелкнет тебя по носу.

Я почти выдохнула, когда он оказался в дверях комнаты. Но этот тип решил задержаться, чтобы вывалить на меня правду, которую я не хотела слышать. И из-за которой я так не хотела звонить Роберту и просить его о помощи.

– Ты всеми силами пытаешься причинить себе как можно больше боли. Если исключить твой нервный срыв, то в остальном ты просто привлекаешь внимание окружающих, чтобы они не забывали присматривать за тобой, потому что тебе очень страшно. Страшно жить дальше. Страшно умереть. Страшно от собственных мыслей и решений. Страшно от боли, которую ты постоянно проглатываешь, вместо того, чтобы ее прожить. У тебя много чего болит. Но, во-первых, ты скорбишь по отнятой у тебя жизни, во-вторых, ты жалеешь ту маленькую глупую девочку, что попала в лапы ублюдка, а в-третьих, ты очень тоскуешь по своему Рейтерну. Как бы ты ни внушала себе чувство ненависти, в тебе играет лишь обида из-за его предательства. Из-за его тупости. А я всегда говорил, что он недалекого ума мальчишка. И самое больное для тебя, что ты до сих пор его любишь и это чувство сжирает тебя изнутри. Мой совет – включи камеру и скажи в нее все, что на душе. Выговорись, будь честной, проживи всю боль, дай страху и отчаянию захватить свое тело. Дай себе чувствовать, вместо того, чтобы запирать чувства на чердаке до лучших времен. И через время ты найдешь в себе силы жить так, как ты хочешь. Не благодари.

На последнем слове я уже запустила в него первое, что попалось под руку – тарелку. Она разбилась о стену прямо возле головы самодовольного мужчины. Он только ухмыльнулся и подмигнул мне, словно говорил: "Начало положено. Продолжай". А после закрыл за собой дверь и оставил меня наедине с этой горькой, но такой необходимой правдой.

Сначала я просто сжимаю кулаки и игнорирую каждую долбанную мысль, что посещает мою больную голову, но уже через минуту степень закипания становится критической и из меня вырывается крик, который похож на стон, и стон, который похож на вопль.

Все суставы, каждое нервное сплетение выкручивает и сжимает словно наэлектризованная пружина. Все мое тело охватывает сильная агонизирующая боль от осознания, что этот кретин во всем прав. Что этот кретин вовсе и не кретин, что это самый, черт возьми, проницательный человек в мире.

Я не признавалась себе все это время, но у меня ощущение, что у меня сердце выдрали из грудной клетки. Кости торчат, рваные края раны кровоточат, и всякие твари приходят мной полакомиться. Отщипывают плоть кусочек за кусочком и лакают кровь, пока я глупо пытаюсь отрицать факт приближающейся смерти. Ведь кто вообще может жить без сердца.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А после того, как Григорий рассказал мне правду про Владимира, сказал, что он и правда отказался от меня… Именно это и вырвало мое сердце.

Я даже не знаю, что хуже – чтобы Владимир умер или все же знать, что он жив и предал меня?

Как будто, когда человек мертв можно все списать на случай, на несправедливость жизни, на все что угодно. Что-то помешало вам быть вместе, забрало ваше будущее. Это что-то виновато.

В нашем же случае все иначе. Владимир жив, мы любили друг друга, я люблю его до сих пор и очень хочу обнять его и поцеловать. Несмотря на все ошибки, несмотря на то что он сделал, а точнее не сделал. Я хочу обратно. Хочу попытаться склеить эту гребанную вазу. Но не могу. Любая попытка окончится моей смертью.

Мысль о том, что он так просто предал нашу любовь, перечеркнул своими руками то, что у нас могло быть… Это делает его виноватым. И я хочу его отпустить. Хочу забыть его. Хочу ничего к нему не испытывать. Но я чувствую так много.

Одними из самых сильных чувств, который испытывает человек, на мой взгляд, является страх, любовь и ненависть. И я испытываю эти чувства одновременно. Они разрушительны.

Как можно так сильно ненавидеть и в то же время любить человека? Как можно бояться потерять его, когда уже потеряла? Как можно бояться жизни, когда ты наконец находишься в абсолютной безопасности?

От всех этих чувств из меня вырвался новый крик. Яростный, дикий, безумный.

Я колотила постель и подушки кулаками, швырялась всеми вещами, бросалась стульями, пинала кресло, пока боль не становилась невыносимой. И это не помогало.

Чем дальше, тем больше растерянности и паники я ощущала.

Мне нужно выбраться. Выбраться из этого дома.

Я сорвалась с места и как ненормальная бросилась к выходу. За все эти дни я ни разу не вышла из дома и даже окна не открывала. Мне было плевать.

Но теперь мне кажется, что я заперта в клетке. Что мне отсюда не выбраться. Что меня снова заточили, ограничили мою свободу, забрали МЕНЯ!

Грудную клетку сдавило, руки тряслись от напряжения, а пульс подскакивал до смертельных значений. Перед глазами даже начали появляться темные пятна, когда я распахнула дверь и поняла, что не хочу.

Я там никогда не была. Там могут оказаться люди, которые… захотят что-то со мной сделать. А вдруг меня кто-то увидит? Кто-то из линяевских шестерок и тогда…

– Это называется паническая атака. – пробормотал появившийся из ниоткуда Роберт. – Лучше сядь на пол. Падать будет больно, и ты рискуешь разбить себе голову о плитку.

Все еще задыхаясь от охвативших меня чувств, я сползла по стенке вниз, хватаясь за шею. Но почему я боюсь? Почему сейчас все, что я испытываю это страх? Ведь я не боюсь умереть. Мне так казалось… я ведь хочу этого. Прекратить это бессмысленное существование.

– Прекрати бороться. Прими ее. Прими свои чувства. Все они правильные – спокойно произнес Роберт, но не выказал ни капли сочувствия. – Твоя нервная система нестабильна, так что эти приступы будут частым гостем, не удивляйся. Чтобы справиться с этим состоянием, тебе нужно просто дать этому случиться.

– Ты… больной – с трудом вымолвила я.

– Нет. Это ты больная. Больная на голову. Была и такой же остаешься. Ты придумала себе, что этот ублюдок смог у тебя что-то забрать. Но все, что он забрал у тебя это каких-то два месяца. Вряд ли ты отдала ему что-то еще. – скривился Роберт и взглянул мне прямо в душу. – Ты сама решила, что он тебя разрушил. Сама придумала, что не можешь быть прежней. Но я, честно говоря, вообще не понимаю, зачем тебе быть прежней. Почему не стать той, кем тебе всегда хотелось быть?

– Ты не знаешь – все еще задыхаясь, прохрипела я. Постепенно начала кружиться голова, и вот это чувство мне уже нравилось. – Не знаешь, что он сделал со мной.

– Что бы он не сделал, ты здесь, а не там. И к моему искреннему удивлению ты не в могиле. Хотя вообще-то именно этого я и ожидал – нагло усмехнулся он.

– Придурок – прошептала я в ответ.

– Василиса, твой Рейтерн – тупой имбицил. Он безусловно заслуживает твоего презрения и ненависти. Но штука в том, что ненависть – такая же одержимость человеком, что и любовь. И разлюбить кого-то бывает не так уж и просто. Нужно только разобраться, а оно тебе вообще надо?

– Хватит – замотала я головой, чувствуя, как вместо паники в горле нарастает ужасный ком предательских слез. – Не хочу об этом говорить.

– Прими свои чувства. Не заталкивай их на верхнюю полку, они потом свалятся на голову и будет еще хуже. Разберись с этим дерьмом, девочка, и прекрати придумывать себе страдания.

С этими словами Роберт встал на ноги и удалился.

Я заснула прямо на полу там, где сидела, в луже собственных слез и "придуманных" страданий.

Как же я ненавижу Роберта. Просто потому что не хочу признавать, что этот сукин сын всегда прав. Ну почти. Если бы он знал все, что со мной случилось, он бы точно сказал что-то, в чем был бы прав.

Как он угадал мои чувства по поводу Владимира? Как ему удалось доковыряться до моих глубинных переживаний?

Ненавижу его за эту гребанную проницательность.

Наши дни превратились в перебрасывание говном. Иначе я это назвать не могу.

Если раньше Роберт еще делал вид, что он нормальный и уравновешенный, то теперь все маски сняты. Он никогда не ленился выразить свое мнение по поводу моего настроения или моих чувств. Я его об этом не просила. Именно поэтому он нарывался на нелестные эпитеты по поводу его жизни и проблем психологического характера.

Урод просто наслаждался моей злостью. И как он жил тут без подпитки или его предыдущая жертва была уже окончательно выпотрошена этим безумцем?

Тем не менее мужчина исправно заставлял меня есть, а я исправно опустошала желудок, потому что меня продолжало от всего тошнить.

Любая мысль могла стать триггером для этого. А когда я в холодильнике увидела клубнику, я едва не потеряла контроль над собственными действиями. Перед глазами уже мелькали кадры, как я расшвыриваю ягоду по всей кухне и гневно растаптываю ее ногами. Но вместо этого я просто выбросила ее в ведро, за что получила очередной выговор от Роберта. Оказалось, он просто фанат клубники.

– Пошел бы ты познакомился с Линяевым…

Я не успела закончить свое язвительное высказывание, потому что пришлось бежать в ближайший туалет, чтобы потом не мыть полы. Меня стошнило от упоминания одного его имени. И гребанный Роберт это понял. Теперь его любимой забавой стало как бы невзначай упоминать этого ублюдка.

Вы спросите меня – почему я не ушла? Ведь при должных усилиях я могла придумать куда уйти.

Парадокс в том, что я не хотела уходить. Дом Роберта стал моей зоной комфорта. Я ладила с его подчиненными, наслаждалась ссорами с хозяином дома и могла делать то, что мне хочется.

Я превратилась в худшую версию себя. Не было дня, когда я была в хорошем расположении духа. А перед Робертом я не пыталась быть хорошенькой и определенно не собиралась щадить его чувства. И на нем очень удобно спускать весь свой накопленный гнев, который изо дня в день сменял холодную апатию. Так я и качалась на этих утомительных эмоциональных качелях, от которых меня очевидно и тошнило. Другой причины я не видела. Разве что психическое расстройство, перманентная тревожность и ежедневные, повторяю ЕЖЕДНЕВНЫЕ, панические атаки.

Глава 53. Отражение

Глория навещала меня несколько раз. Я ни черта не понимала, что она мне говорит, и просто безучастно подчинялась ее указаниям. Оказалось, что у меня все же есть какая-то половая инфекция. Этот факт несколько дней назад меня почти разрушил, и я плакала шесть часов подряд, пока не пришел Роберт. Я перестала сопротивляться успокоительным, как делала это раньше. Сейчас душевная боль и некоторая степень психоза достигли уровня, когда я понимала, что лучше травиться таблетками, чем доводить себя до нервного срыва.

Сегодня, насколько я поняла, она пришла в заключительный раз. Почти все раны на моем теле зажили и даже бинты с несчастного пальца сегодня снимают. Я не была уверена, что готова увидеть его. Чертов безымянный палец будет вечным напоминанием о произошедшем.

Глория сняла последние бинты и пластыри и критически осмотрела каждый сантиметр моего тела. Когда-то выбитое плечо до сих пор болело, но я знала, что нужно около полугода, чтобы двигательная функция окончательно восстановилась и больше не доставляла дискомфорт. То же самое и с щиколоткой. Сколько раз я ее подворачивала и рвала на ней связки? Удивительно, что я до сих пор хожу и даже не хромаю.

Ужасные отметины на спине полностью зажили и превратились в красные рубцы. Порезы от ножа заживали по-разному, но даже глубокие уже не доставляли неудобств, хотя я старалась на них не смотреть.

Я вообще старалась не смотреть на манипуляции Глории. Знала лишь в каких местах дела обстоят хуже всего и насколько много на мне повреждений. И гнала подальше от себя эту информацию. Она слишком ужасающая.

Ну и сколько ты собираешься бегать от этого? Ведь Роберт прав. Пока ты не примешь реальность и все последствия, ты продолжишь страдать. Ты же сама говорила, как устала от этого…

– Все хорошо. Можно посмотреть. Выглядит неплохо – по-английски сказала Глория, когда закончила с моим безымянным пальцем.

Собрав остатки намеков на силу воли в кулак, я все же опустила взгляд на свой палец.

Нет, это выглядело хуже, чем я думала.

К такому вообще невозможно подготовиться.

Никогда моя рука еще не выглядела настолько уродливо. А я даже не помню лица того, кто сделал это со мной, какая ирония.

Глория ритмично гладила меня по руке, жестами указывала дышать ровно и очевидно говорила, что во всем этом нет ничего страшного. Она правда пыталась меня успокоить, а я правда пыталась не паниковать и не драматизировать.

Ну да, какой тут драматизм! Всего то какие-то подонки отрезали тебе ЦЕЛУЮ ГРЕБАННУЮ ФАЛАНГУ пальца!

В конце концов я заверила девушку, что все со мной будет хорошо, на автомате поблагодарила ее и выпроводила. Да, может, я и была немного грубой, но у меня уже нет никаких моральных сил соблюдать приличия и быть нормальной. Вряд ли я вообще смогу ею когда-то стать.

И все же… мне нужно взглянуть на себя. Прошло больше месяца после того, как я обрела мнимую свободу. Я пережила уже все стадии, и раз я так часто злюсь, значит я прихожу в себя. И значит, нужно двигаться дальше. Или наоборот откатиться назад в депрессию от увиденного.

Мне понадобилось целых пять минут, чтобы вернуть себе самообладание и взглянуть в большое зеркало, которое я отвернула в угол, как только обосновалась в этой комнате.

Сначала я смотрела только на лицо, отказываясь опускать взгляд ниже. Почти черные круги под глазами от постоянных ночных кошмаров, впалые щеки, болезненный цвет лица, тусклые полуприкрытые глаза и растрепанные длинные волосы. Их, кстати, с каждым днем становится все меньше, они выпадают целыми прядями из моей головы. Мне кажется, месяц-другой и я совершенно облысею, несмотря на свою изначальную густоту. Раньше я очень любила свои волосы. Сейчас мне практически плевать.

Взгляд скользнул чуть ниже и по телу прошла болезненная волна мурашек. То самое чувство, когда смотришь на свежий порез другого человека и твои нервные окончания почему-то начинают вопить. Вот такие эмоции вызывали красные пятна на моей шее. Следы от ошейника. Точно такие же красовались на моих руках.

Взгляд спустился чуть ниже к груди, и я поморщилась от обилия бордовых полос. Все это последствия игр с ножом в последние месяцы. На груди красовался самый уродливый. Место, где он собирался вырезать свое имя выглядело хуже всего. Наверное, там было воспаление.

Ужасные узоры покрывали все мое туловище. Живот, руки, бедра, все было в мелких ссадинах. Кое-где кожа переливалась зеленоватым – это заживающие особенно серьезные гематомы.

Ребра торчат вместе с коленками, грудной корсет просвечивает сквозь тонкий пергамент кожи, сама я даже выпрямиться не могу. Стою ссутулившись, словно мои плечи соединили со стопами слишком короткой невидимой леской. Словно Линяев когда-то еще в начале ударил меня в живот, и после этого я перестала разгибаться. Мне чрезвычайно сложно поверить в то, что я вижу в отражении

себя.

Это мало похоже на меня, но это потрясающе соответствует моему внутреннему состоянию. И от этого еще хуже.

Чем больше я тебя рассматривала, крутилась перед зеркалом, чтобы лицезреть, во что превратилась моя спина, тем больше меня трясло. Судя по ее нынешнему состоянию, Линяев превратил ее в кровавое месиво, когда выпытывал у меня правду о проекте Рейтерна. Он того не стоил, а я глупая идиотка.

Все это было зря.

Подавленные слезы катились по щекам, глаза широко распахнуты, губы превратились в кровоточащую тонкую линию, кулаки сжаты, а плечи подрагивают от сдерживаемых рыданий.

– Что он сделал со мной – прошептала я, отрицательно качая головой. – Во что он меня превратил.

Внутри разлился пакет ядовитой боли, которая, начала быстро распространяться по внутренностям, вызывая паническую атаку.

– Василиса… – раздался позади тихий голос Роберта.

Я медленно обернулась к нему и с удивлением обнаружила его обескураженное выражение лица. Он беспардонно рассматривал меня и, кажется, медленно, но верно приходил в ужас от увиденного. И если даже черствого мудака Роберта это приводит в ужас, то значит я слишком преуменьшаю кошмарность своего состояния.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Что он сделал со мной, Роберт? – не сдержавшись всхлипнула я. – Посмотри на это. – я смело покрутилась вокруг себя, впервые показавшись мужчине в одном нижнем белье с момента моего спасения. – Как мне жить? Как мне жить после всего, что он сделал?

Роберт, наконец, с трудом оторвался от разглядывания моего тела и взглянул в мои глаза.

Он в шоке. В растерянности. И возможно, ему даже страшно.

Быстрым шагом он проходит в комнату, сдергивает с постели одеяло, накидывает на меня сверху и крепко прижимает мое неумолимо слабеющее тело к груди.

Впервые за все эти дни "счастливого" спасения кто-то меня обнимает. Не чтобы вырвать из кошмарного сна, не чтобы сдержать истерику, когда я могу себя ранить. А просто обнимает. Сильные руки создают кокон, а большое крепкое тело Роберта внушает чувство защищенности.

Я решаю плюнуть на все и рыдать так, как давно хотелось. Громко. Отчаянно. И со всей своей дури.

На этот раз это не рыдания от страха. Не рыдания от боли и тоски. Это скорбь. Скорбь по собственной потерянной жизни. И больше ничего.

Роберт молча продолжает удерживать меня в своих руках и успокаивающе гладит по спине и волосам, пока я давлюсь слезами.

– Как он мог! Как он мог меня оставить? Он отдал меня ему. Он обещал, что никогда не бросит. Обещал, что вытащит, даже если будет слишком поздно. Он обещал мне! – я сильнее стискиваю мужчину в объятьях, больше не стесняясь своей слабости. – Он меня уничтожил. Он меня пытал. Водой. Ножом. Огнем. Кнутом. Они меня насиловали. Они меня чуть не убили! Все меня там бросили! Они ему поверили и бросили меня в его доме. Я никому не нужна. Как мне дальше жить?! Как мне жить в этом теле? Как мне смотреть на себя и не помнить весь этот ужас? Как мне жить со всем этим? Зачем?! Зачем, Роберт?!

Это был мой последний крик, прежде чем ноги подкосились, и я стала сползать вниз. Но мужчина тут же подхватил меня крепче, и мы вместе сели на кровать. Он все еще продолжал прижимать мое сотрясающееся от громких рыданий тело к себе. Он ничего не говорил мне. Ни единого слова. Только слегка покачивался со мной, как с ребенком, давая мне возможность выплакаться.

Я правда не понимала, как мне еще выдержать несколько недель. Я правда не понимала, где найти этот чертов смысл жизни, если все, что я делаю, это сопротивляюсь боли, воспоминаниями и всепоглощающей ярости.

Владимир меня бросил. И он не просто бросил, он меня предал. Он поверил ему, а не мне. Он нарушил все обещания и позволил мне страдать. И то, что он думал иначе, его не оправдывает. За мной не пришла ни одна живая душа, которая меня знала, которая знала, кто такой Линяев. Ничего не помогло. Все струсили или сделали вид, что ничего не происходит.

Вот только для меня многое произошло, и это никак не стереть с моей души.

Я не хочу жить.

Не могу жить, зная, что, если приближусь к Владимиру, он без колебаний прострелит мне голову. Может это будет лучший способ умереть уже окончательно? Может, так будет правильнее всего?

Я не хочу жить с этой болью внутри. Я не хочу испытывать эту ярость, которая туманит разум. И я не хочу чувствовать постоянный страх от мысли, что однажды я встречусь с Линяевым снова. Бояться того шанса, что все повторится вновь.

Я уже никогда не смогу быть счастливой. Я никогда не смогу доверять мужчинам. НИКОГДА. И никогда не смогу иметь с кем-то близость. Это просто невозможно даже представить. Даже мысль об этом вызывает панику. Я не выдержу ни одного прикосновения от мужчины. То, что сейчас меня обнимает Роберт не считается. Он старый мудак и к тому же в его прикосновениях нет и не может быть сексуального подтекста.

– Я принесу воды и успокоительное. А потом ты поспишь, хорошо?

Роберт мягко отстранился и внимательно взглянул на мое опухшее раскрасневшееся лицо. Он осторожно усадил меня на кровати и положил рядом со мной одежду, намекая, что сейчас самое подходящее время прикрыться.

Как только он скрылся за дверью, я очень быстро натянула на себя толстовку и объемные штаны, которые мне предоставил еще Григорий.

Чувствую ли я себя лучше? Увы, но нет. Слезы никак не сбросили напряжения, а лишь усилили тревожность, потому что я озвучила в своей голове вопросы, от которых бежала, и проблема в том, что ответов на них нет. И чем дольше я об этом думаю, тем меньше мне хочется жить.

Даже не так. Чем больше я об этом думаю, тем больше я

хочу

умереть.

– В пизду это все.

Глава 54. Проницательный псих

Нет никакого смысла в успокоительных. Нет никакого смысла в этой дурацкой никчемной жизни. Нет никакого смысла ждать. Нет смысла в сражении с собственными эмоциями. Не смысла в надежде на лучшее. Ни в чем этом нет смысла, потому что я потеряла все.

Свое тело. Свою здоровую психику. Рейтерна, любовь, будущее. Друзей, возможность видеться с семьей, безопасность.

У меня нет ничего. Даже своего гребанного имени у меня и то нет!

Он просто стер меня.

Так какой смысл притворяться живой? Ради чего?

Я молниеносно (ну с моим истощением я бы назвала это достаточно резво, а не молниеносно) придвинула стул к окну, распахнула створку и решила, что если я оттолкнусь посильнее и нырну головой вниз, шансы на перелом шеи будут довольно хорошие.

Я не хочу. И не могу. И не собираюсь так жить. Это просто растягивание страданий. В конце концов я все равно покончу с собой, так зачем оттягивать это, когда мне так хреново?

Но моим планам в очередной, наверное,

-надцатый

раз не суждено было сбыться. На этот раз я только гневно зарычала и попыталась, как можно скорее избавиться от назойливых рук Роберта, что крепко прижимали мои руки к туловищу, не позволяя двигаться.

– Я тебе сто раз говорил – никаких убийств в этом доме! – процедил он мне на ухо и грубо бросил на кровать.

На мгновение это напомнило мне, как обращался со мной Линяев, и я рефлекторно вскочила на ноги, чтобы попробовать снова выпрыгнуть в окно, лишь бы избежать всего того, что сейчас последует.

Однако дальше произошло то, чего я никак не ожидала. Роберт с размаху ударил меня по лицу. Хлопок был звонкий, а мое воображение бурным. Я в истерике отползла к самому изголовью кровати и опасливо взглянула на Роберта, прижимая руку к щеке.

Он гневно смотрел на меня и было в этом взгляде что-то неправильное. Роберт всегда имел довольно мощную энергетику, которой я никогда раньше не могла сопротивляться. Она была сильнее, чем у Рейтерна. У меня не оставалось ни единого шанса против него. Особенно после того, как он меня ударил.

Завидев мою реакцию, он только недобро усмехнулся и в мгновение ока притянул меня к себе за ногу, как непослушного ребенка.

Или непослушную рабыню.

Именно так и поступал раньше Линяев. И в этот момент я всегда знала, что уже нет смысла сопротивляться, он возбудился и теперь не отступит. Никакие уговоры на него не подействуют, он сделает то, что запланировал. Моя же задача состоит в том, чтобы не спровоцировать его на любые новые извращения, потому что за ними всегда следует новая боль.

– Не надо! – сдержанно попросила я, испуганно глядя на него снизу вверх.

– Ты серьезно? – насмешливо выгнул бровь Роберт. – Будешь просто лежать? Ты всегда так делала?

– Ты ничего об этом не знаешь – процедила я сквозь зубы. – Прекрати.

– Ты права. Я ничего не знаю о том, что с тобой было. Могу лишь представить, насколько он жесток.

Я попыталась снова отползти, но Роберт притянул меня еще ближе к себе. Его взгляд стал еще более агрессивным, и теперь я уже не могу отделаться от чувства, что я снова там… и это никогда не заканчивалось.

– Но что я знаю точно, так это то, что ты можешь драться. Можешь сопротивляться. Прямо сейчас. Но ты этого не делаешь. – ядовито улыбнулся он и склонился ближе к моему лицу. – Так и будешь всем позволять бить тебя? Даже не попытаешься мне отомстить? – с издевкой склонил он голову набок. – Что еще ты готова мне позволить?

Меня просто парализовало от страха. Он вел себя в точности, как ублюдок. Те же издевки, усмешки, тот же плотоядный взгляд.

Роберт – ненормальный псих. И он тебя постоянно испытывает, не забывай.

Конечно… Конечно. Он просто со мной играет! Просто играет… в свои ненормальные игры.

Вот только он не учел одного. Я тоже ненормальная. И тоже очень хорошо умею играть. И еще лучше я умею удивлять.

Полная решимости, я что было силы пихнула его ногой в живот и тут же скатилась с кровати. Я достала из тумбочки пистолет, который нашла в доме недели назад и смело сняла его с предохранителя.

– Вау! – засмеялся мужчина, поднимая руки. – Нашла пушку. Хвалю. – широко улыбнулся он и сделал еще несколько шагов ко мне, но я наставила на него оружие. – Ну и? Что сделаешь? Стрелять будешь? Или продолжишь бегать? Также как сбежала от ублюдка, который сделал это с тобой. Также как как сбежала от Рейтерна, который тебя предал. Ну давай… беги. А я поохочусь. Меня это, знаешь ли, забавляет.

Мои руки дрожали от тяжести оружия и от страха, который полностью сковал мое тело, надежно обездвижив. Да если бы я даже хотела сбежать, у меня бы ничего не вышло. А бегать от двух мудаков одновременно… нет, уж спасибо.

– Не подходи ко мне, придурок – предупреждающе выдохнула я, едва слышно.

– Не то что? Ты разве способна что-то сделать? Ты ведь можешь только бежать от проблем. Сколько ты бегала от Линяева? Сколько раз сбегала вместо того, чтобы убить? Вместо того, чтобы решить проблему?

Я плотнее обхватила рукоятку тяжелого пистолета, наблюдая, как этот психованный делает шаг за шагом в моем направлении. И мне сейчас совершенно не ясны его мотивы, но ясно одно – он страшно бесит меня. Я не собираюсь больше бегать. Надо убить – я убью.

– Еще шаг, и я пущу пулю тебе прямо в голову. Никаких предупреждающих выстрелов – твердо заявила я, но все еще чувствовала себя крошечной букашкой.

Вся ситуация по прежнему находится в его руках. Он управляет всем, что тут происходит, как чертов Бог. Но я давно атеистка, и поклоняться этому психу не собираюсь.

– О, это уже что-то. Угрозы – протянул он с таким удовольствием, словно почувствовал запах булочек с корицей. – Но что есть угрозы, которые не подкреплены действием?

В этот момент я безжалостно нажала на курок.

Как я и говорила. Все идет по сценарию этого сукиного сына. У меня не было ни малейшего шанса попасть в его тупую голову, потому что он знал заранее, когда я нажму на курок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Для Роберта не составило труда увернуться и вырвать у меня оружие, оставшись невредимым. Он сжал в кулак ткань толстовки у меня на груди и придвинулся вплотную, уставив пистолет мне в лоб.

Едва ли мне было страшно. Этот псих, довольный собой и произведенным эффектом, улыбался мне, словно я только что отвесила ему комплимент.

– Прекрати делать вид несчастной беспомощной дуры. Прекрати искать прошлую себя, ждать, что все вернется на свои места. Никогда и ничего не вернется. Прекрати думать, что кого-то и по какой-то причине нельзя убить, если этот кто-то угрожает тебе. Прекрати думать, что боль убьет тебя. Ты умеешь играть. И ты в этом очень хороша. Осталось отпустить все, что сдерживало тебя, и играть так, как хочешь ты, а не как тебе диктуют другие.

– Отпусти меня, Роберт – серьезно приказала я, но теперь я не шевелилась не из страха, а от ненависти к этому мужчине.

Удовлетворенно улыбнувшись, он сделал несколько шагов назад.

– С тобой все будет в порядке, Василиса. Тебе осталось только поверить в это, ясно?

– Роберт, ты в курсе, что ты можешь ошибаться? – вызывающе сощурилась я в ответ.

– Да. Я ошибся, думая, что он просто изнасиловал тебя. Я не знал, что он действительно тебя пытал и не знал про отрезанный палец. И я могу только догадываться, какое психологическое насилие он на тебя оказывал. Я ошибся, когда преуменьшил значимость произошедшего. И мне искренне жаль, Василиса. Ни одна женщина этого не заслуживает.

– Зачем ты сделал это? – чуть спокойнее спросила я, забираясь под одеяло – моя зона комфорта в данный период времени.

– Чтобы ты знала, на что ты способна. Ты можешь защищаться, Василиса. И ты вовсе не хочешь умирать, просто тебе тяжело справиться с эмоциями. Они выходят из-под твоего контроля и поглощают тебя, размывая здравый смысл. Но ты научишься. И когда это произойдет, ты обнаружишь, что ты хочешь сделать то, что давно было пора. В этом я точно не ошибаюсь.

– Зачем ты меня спасаешь?

Но Роберт молча смотрел на меня, поджав губы. Словно что-то обдумывал, а когда нашел ответ, то решил не делиться им со мной.

– Потому что я похожа на нее? – изумленно выгнула я бровь. – На твою Женю?

– Нет – тихо рассмеялся он, покачав головой. – Вас нельзя сравнивать.

– Тогда почему? Почему помог и почему возишься со мной? Почему не дал мне умереть? Как ты и я оказались здесь? Ты больной, это общеизвестный факт, но что ты собираешься со мной сделать?

– Пока не знаю. Но мне оказывается было очень скучно. – он подмигнул мне напоследок и развернулся, чтобы уйти. – И, кстати. Почему ты решила рискнуть выйти в окно со второго этажа, вместо стопроцентного выстрела в голову?

– Я забыла – чуть поразмыслив, вдруг осознала я. Ведь у меня правда давно есть оружие, почему я придумываю какие-то другие способы самоубийства?

Роберт красноречиво глянул на меня и улыбнулся так, будто наперед знает все, о чем я подумаю и что сделаю. Проницательный псих.

– Никаких убийств! – крикнул он напоследок, уже спускаясь по лестнице.

Я никогда не пойму этого человека. По каким принципам вообще работает то, что лежит в его черепной коробке?

Глава 55. Выселение

Я все еще отказывалась покидать дом, который оказался, на мой взгляд, даже слишком уютным, учитывая его хозяина. Несмотря на ежедневную тошноту и даже рвоту, я постепенно снова пристрастилась к готовке. По крайней мере теперь я могла есть еду по своему вкусу и готовить то, что не так отталкивали мои рецепторы. А еще несмотря на свое скверное поведение, постоянно недовольный вид и отсутствие разговорного английского, я завоевала безусловную любовь всех, кто посещал дом Роберта. А у него дом представлял некое подобие проходного двора. Что-то напоминает, да?

Лично мне доставляло маленькое удовольствие маячить перед глазами Роберта, когда к нему приходили гости. Обычно это были либо сотрудники, либо какие-то партнеры. И в половине случаев я не понимала ни слова.

Просто сидела в углу комнаты, завернутая в чужие безразмерные вещи и хмуро наблюдала. А если к нему приходили русскоязычные, то обязательно вставляла свои пять копеек. Не могла удержаться, чтобы не выразить свое ценное мнение по поводу того, какие идиотские идеи они предлагают.

– Закрой рот! – в очередной раз выругался в мою сторону мужчина и запустил в меня салфетницей со стола, от которой я без труда увернулась.

За прошедшие недели мы разбили уже не одну вещь в этом доме, а все потому, что мы выбрали это лаконичным способом донести до другого свое негодование. И если я злилась без повода, то почему Роберт терпел мои выпады и играл в эту игру, я не знаю.

Я вела себя совершенно несносно.

– Пошел ты! – фыркнула я в ответ.

– Достала!

Роберт гневно вскочил со своего места, а я на это лишь злорадно улыбнулась и подмигнула двум сотрудникам, что в шоке наблюдали за нашими перепалками последние двадцать минут.

Мужчина вернулся с кухни, подошел в плотную и навис сверху, загораживая меня от посетителей.

– Теперь у меня есть официальное право говорить тебе "соси".

С этими словами он насильно втолкнул в мой рот (как бы это ни звучало) обычный чупа-чупс. Я даже не успела отреагировать, чтобы оттолкнуть его руку, как шарик на палочке вдруг оказался у меня во рту, удивляя давно забытым вкусом детства.

Роберт все еще недовольно смотрел на меня, ожидая от меня следующего шага, но я вдруг посмотрела на ситуацию со стороны и дико рассмеялась.

Все замерли, наблюдая, как я тихо покатываюсь со смеху, вынув конфету изо рта. Так глупо, но так эффективно. А еще это пожалуй самая милая и безобидная вещь, которую он мог сделать, чтобы заткнуть мне рот. Хотя я и с чупа-чупсом во рту могу разговаривать. Но не оценить это ход я не могла.

В конце концов Роберт тоже усилием скрыл ответную улыбку и вернулся на свое место под общий удивленный взгляд всех присутствующих.

Могу представить их мысли.

"Почему он ее просто не выгонит?", "Кто она такая и что себе позволяет?", "Почему она все еще дышит?", "Зачем она тут сидит и почему так выглядит?".

Да, я тоже задавалась всеми этими вопросами. Ему ничего не стоило меня отпинать (что он себе позволяет иногда делать) и запереть в комнате, чтобы не мешала. Но по какой-то причине, он именно

позволяет

мне присутствовать на его встречах и в его жизни. Он разрешает мне лежать на полу в самых разнообразных местах в моменты полного эмоционального опустошения и тотальной апатии. Этот придурок даже пару ковров постелил на эти случаи. И я слышала, как он приказывал всем раз за разом не трогать меня. И тем, кто постоянно присутствовал дома, и своим гостям. Я не знаю, почему. Не хочу думать об этом слишком много, иначе рискую проникнуться к этому психу какими-то положительными чувствами, да еще и начать испытывать благодарность. Хватит с него того, что я потрясающе готовлю, что он честно признавал и не раз восхищался, даже несмотря на наши натянутые отношения.

Теперь он давал мне конфеты каждый раз, когда я начинала слишком много говорить. И честно, я болтала просто так, чтобы его позлить. В редких случаях я действительно понимала о чем речь и видела ошибки в предпринимаемых действиях. Чем-то это было похоже на то, что происходило у Рейтерна. Обсуждение бизнес-планов и криминала. Никто же не подумал, что Роберт просто живет свою лучшую жизнь, не пачкая руки?

Было даже забавно находить сходства и чувствовать эту щекотку внутри мозга от двигающихся в нем шестеренок.

Скажу по секрету, несмотря на то что Роберт швырялся в меня вещами и "вежливо просил помолчать", он ко мне порой прислушивался. Я просто знаю это.

– Так… – устало потянулся он уже ближе к ночи после очередного дня бесконечных стычек. – Мне кажется, что у тебя начался какой-то регресс.

Мы сидели на кухне. Я – завернутая в его старые вещи, тупо прожигала дыру в стене, пока слезы ручьями скатывались по щекам и горлу. Он – прикончив порцию, приготовленного мной ужина, делал последние рабочие звонки.

Мне было ужасно плохо. Я забыла, когда я спала больше четырех часов в сутки. Меня мучила бессонница, ночные кошмары, сонный паралич, панические атаки, тошнота, рвота, состояние тревожности, навязчивые мысли и даже слуховые галлюцинации. А еще порой ложные воспоминания о том, что я сделала или сказала, хотя этого не было. И все это ежедневно. Не было еще ни одного дня, когда я бы просто чувствовала себя сносно. Мое безумие все чаще стало вырываться из-под контроля, мешая мне здраво мыслить и хоть немного адекватно вести себя.

– Я тебя выселяю – без обиняков заявил он и положил передо мной какие-то бумаги, на которые я не решилась даже взглянуть. – Я не могу вечно держать тебя здесь, от тебя дохрена хлопот. Поэтому я даю тебе работу, зарплату, а дальше ты делаешь со своей жизнью, что захочешь.

Я даже плакать перестала от его слов.

– Ты меня выгоняешь? – всхлипнула я, удивленно взглянув в его вечно загадочные глаза. Никогда не поймешь, что у него на уме.

– Можешь так это называть. – невозмутимо пожал он плечами. – Но я даю тебе работу. Советую не сопротивляться и подписать договор. Пора начать делать что-то полезное, Василиса.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я стала замечать, что меня передергивает каждый раз, как он произносит мое имя. Словно напоминает мне о той несчастной девочке, которую изнасиловали сто шестнадцать раз. Или о той счастливой девочке, что просыпалась в объятьях любимого. С недавних пор мне кажется, что это имя мне совершенно не подходит.

– Завтра введу тебя в курс дела – проинформировал меня мужчина и только после этого удалился в свою комнату.

А ты думала он все же будет терпеть твои истерики вечно, да? Уже успела романтизировать этого психа и привыкнуть к его обществу? Даже какое-то подобие нормы у тебя уже выработалось. Раньше нормой была жизнь с Линяевым, сейчас жизнь с Робертом.

Роберт хотя бы не насилует меня. Он вообще мне все позволяет. Вообще все… даже удивительно от него такое.

И тут вдруг – прости, прощай?

И тут вдруг ему очевидно снова стало скучно. А значит это какая-то новая игра. Здорово, что я теперь могу играть на своих условиях, правда?

Глава 56. Директриса

Мое утро началось с крайне тяжелого разговора с Машей. Мы часто созванивались, я следила за тем, чтобы к ней никто не приближался, а еще с нетерпением ждала дату ее родов. Но сегодня она даже слушать не стала. Удивительно, что она не завела этот разговор раньше, но она призналась, что знает, что я планирую с собой сделать. Что видит в моих глазах то же, что и после смерти родителей. Не знаю, откуда в ней силы поддерживать меня, не давить и давать мне выбор, но она не стала уговаривать остаться в живых. Просто напомнила, что я не должна никому позволють управлять своей жизнью и своими желаниями.

А разве мое желание покончить с собой действительно мое? Или это Линяев продолжает дергать за ниточки даже на расстоянии? Разве мое удивительное спасение не стоит того, чтобы попытаться выжить? Или все это было зря? Разве разумная сильная женщина станет убивать себя из-за предательства любимого? Или она назло будет жить свою лучшую жизнь?

Разумная сильная женщина внутри меня все это понимает.

А есть еще просто я. И я хочу покоя. Хочу, чтобы каждое движение не причиняло мне боли, хочу спать здоровым крепким сном, хочу избавиться от панических атак, хочу жить без страха.

Но это даже близко не представляется возможным.

Утром Роберт соизволил проинформировать меня, что про мою новую работу мне расскажет директор клуба. На секунду меня это повергло в панику. Общаться с новым человеком, вникать в суть новой работы, стараться не тупить – довольно сложная задача для человека с посттравматическим стрессовым расстройством. А потом я вспомнила, что могу делать, что хочу. Уж четыре недели я продержусь, с Робертом или без него. И мне абсолютно наплевать, кто и что обо мне думает. Хуже мне уже никто не сделает.

Ритмичный звук каблуков по плитке что-то всполошил в моей памяти, а уже через пять секунд мои глаза едва не вылезли на лоб от удивления и еще вагона разнообразных эмоций.

Мисс зеленое платье. Прямые черные волосы до лопаток, статная фигура роковой женщины и очень-очень знакомое лицо. Лицо женщины, которая большую часть нашего общения мне угрожала. Женщина, которая могла бы составить Роберту конкуренцию в попытках вывести меня из себя. Но в последнюю встречу мы помирились.

Кристина.

Бывшая Владимира.

Женщина с гаремом мальчиков.

Редкий экземпляр человека, которому не безразлична судьба Владимира.

Она остановилась в гостиной напротив меня и недоверчиво нахмурила брови. Я же в полном шоке переводила взгляд с нее на Роберта. Я медленно встала то ли с намерением сбежать, то ли броситься на мужчину, который очевидно открыл второй акт наших взаимоотношений.

Я же говорила, ему стало скучно.

– Гребанный ты мудак, зачем ты это сделал? – срывающимся голосом обратилась я к нему и изо всех сил сжала кулаки.

– Кристина, познакомься, это Алиса Нойманн, твоя новая сотрудница. Очень талантливая, находчивая и почти всемогущая женщина. Уверен, вы найдете общий язык. – игнорируя мой всплеск негодования с паршивой улыбкой на лице, проговорил Роберт.

– Я прошу прощения, тебе на неделе мозги отшибло? Ты ведь знаешь, что мы знакомы? – не менее вежливо поинтересовалась Кристина, все еще не отрывая от меня внимательного взгляда. – Что ты задумал, Роберт?

– Если расскажу, будет не так интересно. Алиса Нойманн начинает новую жизнь. Нойманн – новый человек. Василиса-Алиса. У твоего Синельникова определенно есть чувство иронии. – усмехнулся мне Роберт, а я уже глазами выискивала что-нибудь потяжелее, чем могла бы запустить в его голову. – Ей нужна работа и средства к существованию. Тебе нужно свободное время и надежные руки. Идеальная сделка. Работайте, девочки, а я поехал. Вечером созвонимся, все обсудим.

Роберт игриво подмигнул мне и скрылся раньше, чем я нашла нужные слова, чтобы выразить всю свою степень недовольства его поступком.

Больше всего меня в этой ситуации бесило, что он меня не предупредил. И что он снова играет моей жизнью. А я ведь решила никому не позволять управлять ею, как и посоветовала моя мудрая сестренка.

– Итак – неуверенно протянула Кристина и присела на краешек дивана вдали от меня. – Может, ты расскажешь мне, что происходит? Что ты тут делаешь?

– Отрабатываю карму. Где-то в прошлых жизнях я, видимо, знатно нагрешила – недовольно буркнула я и тоже упала на диван.

– Выглядишь хреново. Ты и раньше не сказать, что блистала, но сейчас… тихий ужас,

Алиса

. – красноречиво подняла она свою идеально уложенную бровку. – Или мне называть тебя настоящим именем?

И хмуро глянула на безупречную Кристину из-под капюшона и выяснила для себя три вещи.

А. Она меня не бесит, и ни одно ее слово не сможет меня задеть.

Б. У Роберта какой-то скрытый талант бередить мой внутренний мир без надобности.

В. Я не хочу слышать свое имя больше никогда по возможности.

– Зови Алисой. Или как-то иначе. Мне все равно. У меня нет настоящего имени.

– До чего драматично – с издевкой вздохнула она и откинулась на спинку дивана, подперев голову кулаком.

Ее внимательный взгляд снова просканировал меня, а я ощутила острое желание курить. Кажется, Синельников давал мне сигареты, когда я была у него перед моим побегом из страны. Тогда мне это очень помогало.

– Где Владимир?

– Без понятия – наигранно невозмутимо отозвалась я, хотя внутри меня передернуло от этого вопроса.

Все эти дни я гоню от себя мысли о нем, потому что они вызывают слишком сильные и слишком болезненные эмоции. От желания снова оказаться в его объятьях до неутолимой жажды мести за то, что так просто от меня отказался.

– Вот как? Ты забыла мои угрозы? – предупреждающе склонила она голову, но я могла бы только засмеяться ее попыткам меня запугать. Жаль только смеяться я разучилась.

– Так ладно. Давай все быстренько проясним. Линяев меня похитил и сделал со мной всевозможные страшные вещи, которые ты только можешь представить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я помахала перед собой левой рукой, демонстрируя отсутствующую фалангу, к которой я так и не научилась спокойно относиться. Ком слез тут же сдавил мое горло.

Глаза Кристины в ужасе расширились, а пухлые губы приоткрылись. Она вся пришла во внимание и даже выпрямилась от увиденного.

Я кратко и без подробностей обозначила ей вехи своей биографии за последние несколько месяцев, чтобы между нами не осталось недопониманий. Последнее что мне нужно – это чтобы еще и Кристина ебала мой мозг.

– Твою ж мать. – в шоке выдохнула Кристина и тут же пересела ближе, но я всем своим телом дала ей понять, что прикасаться ко мне и жалеть меня – идея не из лучших. – Мне очень жаль, Вас…

– Серьезно – тут же прервала я ее, выставив ладонь перед собой. – Не произноси моего имени и не жалей меня. Потерпи меня месяц, и я исчезну, что бы там не придумал Роберт.

– Ты серьезно будешь работать? – постепенно взяв себя в руки, уточнила Кристина и встала на ноги во всем своем великолепии.

– Боюсь, если я продолжу слушать все, что говорит мне Роберт, я выпилюсь раньше. А у меня есть сдерживающие факторы как никак.

– Не буду спрашивать – усвоив урок, кивнула Кристина и налила нам обеим воды. – Мне нужен управляющий клубом. Я не хочу и не успеваю им заниматься, поэтому там полный бардак. Роберт не хочет терять это место и кому-то продавать. Ему там, видите ли, уютно. Так что придется тебе придумать, как вывести это место в прибыль.

– Так вот куда он решил меня припахать. Что ж, с его стороны было самонадеянно вверять мне в руки целый клуб. Я не питаю к нему положительных чувств, так что кто знает, что я там устрою.

– О, что-то мне подсказывает, что бы ты там не устроила, посетители будут в восторге. Поехали, посмотришь место, и я покажу тебе все бумаги. Ноутбук есть?

– Возьму ноут этого самовлюбленного паршивца. – буркнула я в ответ и бесцеремонно вторглась в комнату Роберта.

Кристина стояла в дверях и наблюдала за мной с искренним удивлением. Наверное, Роберт никому не разрешает сюда заходить, кроме обслуживающего персонала. Что ж, мне на это плевать, я не раз уже была здесь и изучила каждый уголок. И почему-то сукин сын позволяет мне безобразничать. И пароль от ноутбука он мне не говорил. Но он откуда-то мне известен.

Какие-то навыки не забываются, и некоторые безумства выходят почти на автомате. Я даже не прилагала ко всему этому особых усилий.

Я всеми силами старалась делать вид, что меня не бьет паника, когда впервые вышла из дома. Ровным и уверенным шагом я шла к машине, совершенно не обращая внимания на то, что перестала дышать. Меня просто трясет от мысли, что обязательно кто-то увидит меня и расскажет Линяеву. И тогда продержаться четыре недели станет куда сложнее.

– Тебе не холодно? Где твоя куртка и почему ты в старых вещах Роберта?

Я даже не буду спрашивать, откуда она знает о том, что это именно его вещи.

– У меня ничего нет. – мотнула я головой, глубже натягивая капюшон на глаза. – И мне не холодно.

Ну или не холоднее, чем обычно.

– Если хочешь, я отдам тебе какую-нибудь свою одежду, у меня много чего с бирками, так что…

– Осторожнее, Крис, а то я подумаю, что начала тебе нравиться. – без тени усмешки произнесла я, с ужасом наблюдая, как мы покидаем территорию Роберта.

Ладно, раз ты не можешь признаться, то признаюсь я. Нам же очень неспокойно покидать безопасные стены без него. Именно вот без него. Но, разумеется, мы никому не признаемся в этом.

Это просто неадекватная реакция психики на ситуацию. Это потому что у меня проблемы с головой.

– Я пока не поняла, насколько ты мне нравишься. Но нам придется найти общий язык.

– Далеко ехать?

Сердце ухало в груди, как молот по наковальне – оглушительно, тяжело и опасно. Так недолго и с ума сойти.

– Нет, меньше десяти минут. Ты чего? Что-то не так? – обеспокоенно обернулась на меня Кристина, пытаясь заглянуть мне под капюшон.

– Я впервые вышла из дома с тех пор как приехала. – дрожащим голосом прохрипела я.

– Что тебя тревожит? Мы же просто едем в клуб.

– Меня тревожит, что меня кто-то увидит. И тогда… он найдет меня и…

– Как ты себе это представляешь? – возмущенно воскликнула Кристина. – Этот мудак думает, что ты мертва. Ты на саму себя не похожа, я бы тебя никогда в жизни не узнала, если бы вплотную не подошла! Тебе нечего опасаться. Тем более рядом с таким, как Роберт. Этот любому глотку перегрызет, кто посмеет к нему сунуться.

– К нему – да. Но меня могут похитить прямо из клуба.

– Тебя не могут похитить прямо из клуба. Там камеры и охрана. И ты там будешь не одна. Никто не причинит тебе вреда. – убежденно говорила Кристина, сворачивая на соседнюю улицу.

И как же мне хотелось верить ей. И как же мне хотелось вот так просто взять и успокоиться.

Глава 57. Pleasant place

Кристина распахнула передо мной двери моего будущего рабочего места.

Pleasant place – приятное местечко в дословном переводе. Ступив всего на шаг внутрь, я замерла, пораженная развернувшейся картиной. Роберт получит от меня персональный и очень ощутимый плэжент после этой выходки.

Клуб уже работал, но пока только набирал обороты в стремлении к своему привычному ночному ритму. Музыка лилась из динамиков – плавные биты с глубоким басом заполняли воздух, делая его густым, как сироп. На сцене, подсвеченной мягким розовым светом, девушка грациозно скользила вдоль пилона, ловко закидывая ногу на металл и выгибая спину. Со стороны сидений раздавались редкие хлопки, где вальяжно расположилось несколько мужчин.

Один из них, с небрежно расстегнутым воротником рубашки, делал вид, что безразличен, но взгляд жадно ловил каждое ее движение. Я такие взгляды видела неоднократно и ничего хорошего они не сулят. Девушка, заметив его интерес, спустилась со сцены, пройдя мимо столиков так, чтобы ее аромат остался висеть в воздухе, а взгляд – встретился с ним на мгновение. Этого было вполне достаточно, чтобы вся его выдержка рассыпалась, как детских песчаный замок. Он легонько подцепил пальцами ее запястье и усадил рядом с собой.

Меня пробрал леденящий душу ужас от вида этой картины.

За другим столиком еще одна танцовщица склонилась ближе к мужчине в темном пиджаке. Ее длинные ногти легко скользили по его предплечью, пока она фальшиво смеялась в ответ на его шутку. Он достал бумажник и с явным удовольствием вложил несколько купюр в тонкий ремешок её чулка. Девушка отстранилась, подмигнула ему и, поправив волосы, отошла к бару, оставляя его в легкой дымке восторга.

Повсюду медленно вышагивали широкие улыбки на длинных ногах. На некоторых одежды было меньше, чем во мне желания жить.

Запах в клубе был насыщенным и почти пьянящим: смесь сладких духов, алкоголя и едва уловимого шлейфа табака. Теплый свет приглушенных ламп и неона делал пространство интимным, будто оно создано для секретов, которые не выходят за эти стены.

Клуб оживал, но пока все здесь было размеренно, как будто ночь только приоткрывала свою завесу.

Сукин сын, куда он меня отправил?

– Он тебе не сказал.

Это был не вопрос. Это было суровое утверждение и, кажется, Кристина сама была раздражена этим фактом. Она грубо схватила меня за руку и увлекла за собой куда-то за дверь и дальше по коридорам, пока не втолкнула в некоторое подобие кабинета. Сюда также доносилась музыка, но больше ничего не напоминало, что мы в стриптиз-клубе.

– Правило первое, если хочешь тут работать – по-деловому начала Кристина, бросив сумку на кожаный диванчик кремового цвета. – Все девочки пришли сюда добровольно и отдают себе отчет в том, что они делают. Их не нужно спасать.

Мне было нечего ответить. Картина того, как мужчина привлекает к себе полуобнаженную девушку, до сих пор не выходила у меня из головы.

Роберт – двинутый псих, мы же не забывали об этом, правда? Это его новая игра. Ты можешь сыграть или посмотреть, что он придумает для тебя еще.

– Я не уверена, что после того, что ты пережила, тебе будет легко, но…

– Он что-то пытается сделать – задумчиво произнесла я и устало плюхнулась в удобное кресло.

На деревянном столе передо мной царил минимализм в самом прямом смысле этого слова. На нем стояла только гипсовая фигурка фаллоса, увенчанная маленьким сверкающим камешком. Когда-нибудь я, может, и привыкну к изображению членов. Но сейчас я, не глядя, убрала его в выдвижной ящик.

– Да, Роберт всегда пытается что-то сделать. Не трать время нас обоих. Ты будешь тут работать? Если для тебя это слишком, я пойму и даже поговорю с ним. Он не станет тебя заставлять. Это жестоко.

– Это жестоко – все также задумчиво протянула я.

Жесток ли Роберт? Да он просто душка по сравнению с ублюдками, с которыми мне приходилось иметь дела. И все же он мучает меня, я знаю. Своим незаметным извращенным методом.

Он не дает мне умереть, читает нотации, бросается в меня предметами (то, что это взаимно, сути не меняет), бьет меня (не сильно, но обидно), оскорбляет, орет на меня, ковыряет мои душевные раны и доводит меня до истерик. Ему явно приносит это удовольствие.

И теперь он отправил меня в стрип-клуб. Человека, подвергшегося насилию со стороны мужчины, он отправляет в место, где мужчины харасят женщин. Вот это я понимаю – идея выбить меня из колеи.

– Что мне нужно будет делать? Мне нужно взаимодействовать с залом? – я решила начать с простого, чтобы решить, чем ответить Роберту.

– Это обсуждаемо, но можем сделать так, что не придется. Я это устрою. Клуб сильно теряет прибыль. Девочки уходят, мальчики реже заглядывают. Контингент превращается в быдло. Мне не нравится, что происходит, но у меня ни времени, ни желания этим заниматься. Нужен кто-то достаточно изобретательный и понимающий в бизнесе, чтобы это исправить. Роберт в тебе уверен, я в тебе сильно сомневаюсь, но мне плевать на этот клуб, так что развлекайся как хочешь. Если он закроется, так тому и быть. Уж я-то точно не расстроюсь.

– То есть мне не нужно будет встречать гостей, следить за обстановкой и вообще с кем-либо взаимодействовать? – хмурясь, уточнила я. – С английским у меня беда.

– Все зависит от того, какие способы ты выберешь, чтобы поднять это место на должный уровень. Если ты сможешь это сделать молча и без других участников – супер. Но я сомневаюсь, что у тебя это выйдет.

Кристина деловито развернулась на каблуках, распахнула створки высокого шкафа, который внутри представлял собой не меньше маленькой Нарнии. Такого бардака я давно не видела, уверена, там найдется даже детская люлька.

Морщась от пыли, она осторожно достала внушительную папку бумаг и бросила ее на стол передо мной. После этого достала ноутбук из своей сумки и начала там что-то торопливо кликать.

– Скажи мне свою почту, я вышлю необходимые файлы. – пробормотала она, склонившись над макбуком.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Нужно для начала ее создать – хмыкнула я и распахнула украденный ноут Роберта.

– У тебя что, почты нет? – фыркнула в ответ Кристина.

– Я появилась около месяца назад. Не успела создать – съязвила я в ответ и уже через пару минут предоставила ей все необходимые доступы.

– В папке куча бумаг, содержания которых я не знаю, но бухгалтер сказала отдать тебе. На почте – клиенты, девочки, сайты, базы номеров телефонов и прочая дребедень, которой я давно не занимаюсь. Придется тебе разобраться. Начни изучать, а потом решишь, будешь ли в это ввязываться или рискнешь послать Роберта.

– И в чем заключается риск? – хмыкнула я.

– Слушай, я не знаю, сколько ты у него и как хорошо успела его узнать, но он тебе голову открутит за то, что стащила его ноут. И он придумает, как испортить тебе жизнь, если ты откажешься от работы. Я знаю его достаточно хорошо, чтобы видеть угрозу, когда он мило улыбается.

Крис выпрямилась и сочувственно, но вместе с тем серьезно произнесла эту проникновенную речь. Удивительная она все-таки женщина. Как можно в себе сочетать и материнскую заботу и сучью надменность?

А ты разве никогда такой не была?

– Как много у нас с тобой общего – даже усмехнулась я. – Ну, во-первых, я у Роберта чуть больше месяца. Во-вторых, я плохо его знаю. В-третьих, он прощал мне за этот месяц вещи и похуже и наверняка знает, что я была в его комнате не один раз. Потому что я оставляла ему послания.

Ничего критичного, просто вещи переставляла, чтобы побесить его.

– И в-четвертых, я подумаю насчет работы.

– Хорошо. – безразлично пожала она плечами. – Тебя познакомить с персоналом или пока это слишком?

– Нет нужды. Нужно сначала просмотреть материалы и понять, в чем именно будет заключаться моя работа. Оставь свой номер.

Я протянула ей свой телефон и открыла первую страницу папки. И все на чертовом английском. Мой мозг вскипит, пока все это расшифрует.

– Ты тут поработаешь или отвезти тебя обратно?

Кристина уже собрала обратно все свои вещи, что-то захватила из шкафов и остановилась возле двери.

– Буду признательная оказаться снова в стенах уютного жилища психа. – я сгримасничала улыбку и взяла в охапку все, что нашла в ящиках, посчитав это полезными бумагами, и папку, которую отдала Кристина.

– Еще не слышала, чтобы дом Роберта называли уютным жилищем. – искренне изумилась девушка и сокрушенно покачала головой в мою сторону. – Хотя ты его стоишь, судя по твоим психическим расстройствам. Вы бы отлично спелись.

– О, не сомневайся, мы с ним отлично спелись – заверила я ее и поспешила следом по коридору.

– Как бы это не стало ошибкой. – почти неслышно пробормотала она под ритмичный стук собственных каблуков. – Насчет коммуникации на английском – продолжила она уже в машине. – У нас половина девочек русскоязычные, они тебе в случае чего помогут, объяснят и сведут с кем надо. Связей у них выше крыши. Далее, чтобы не было для тебя неожиданностью – некоторые девочки снимаются в порно, некоторые работают в эскорте. Всех клиентов этих девочек мы проверяем. Я бы не стала вообще этим заниматься, но Роберт настаивает на том, что мы защищаем их и несем ответственность. Я бы вообще запретила эскорт и не смешивала это с делами клуба. Еще у тебя будет что-то вроде заместителя. Итан редкостный тупица, я бы не стала на него полагаться, но у него очень большие и очень полезные связи. Плюс он неплохо умеет разруливать конфликтные ситуации. Это бывает необходимо. Деньги на нужды клуба берешь у бухгалтера. Если денег не хватает – идешь к Роберту, но он тот еще скряга.

– Неудивительно, что там такой бардак – все больше хмурясь, пробормотала я.

Ошибка на ошибке и никакой организованности. Если я и возьмусь за это, я даже процент необходимого осуществить не смогу за эти несчастные четыре недели.

Уже того, что я услышала от Крис было достаточно, чтобы сложить мнение о качестве этого приятного местечка. Удивительно, что они раньше не прогорели с таким-то подходом.

К моменту, когда я вошла в свою комнату, я ощутила такую дикую усталость, что вырубилась не раздеваясь, прямо на предоставленных мне бумагах. Все-таки взаимодействие с людьми и выход из дома забирают колоссальное количество сил.

Глава 58. Эмоциональные качели

– Пятнадцать минут работы, и ты делаешь вид, что устала, как собака?

Я в панике подскочила и села на кровати, наблюдая перед глазами тьму. Миллион мыслей роем проскочили в моей голове, прежде чем я поняла, что в своей новой комнате, надо мной нависает Роберт и никакого намека на Линяева.

– Когда ты уже перестанешь бояться? Почему ты вообще боишься, раз собираешься с собой покончить?

Роберт нагло развалился на кровати рядом со мной, взяв в руки первую попавшуюся бумагу, что вылетела из папки, на которой я так сладко спала.

– Ты мой персональный демон в аду, не меньше. – простонала я, активно протирая глаза.

За окном успело стемнеть, в доме привычная почти зловещая, но уже породнившаяся тишина.

– Мне льстит, что мой дом ты называешь адом, но я как минимум Сатана тогда.

Это я даже не собиралась комментировать. Оставаться поблизости с Робертом в таком состоянии для меня небезопасно, поэтому я пошла приходить в себя в ванную. Ледяная вода, которой я тщательно умывалась, всегда хорошо приводила меня в чувства.

Роберт, сукин ты сын, почему просто не оставить меня в покое?

– Так как тебе мой клуб? – крикнул из спальни мужчина, явно не собираясь внять моим молитвам.

– Классный клуб – хрипло пробормотала я собственному отражению. – Идеально мне подходит.

– Я тоже думаю, что это прекрасное место. Но его нужно освежить. У тебя уже есть идеи?

Он не отстанет, да?

Сильно в этом сомневаюсь. Ему скучно. А ты пока что единственное развлечение. Хочешь, чтобы он тебя не донимал – играй и пореже появляйся у него перед глазами.

Намекаешь, чтобы я все же начала работать? Принять его правила?

Я не это сказала.

– Я могу делать там, что считаю нужным? – как можно спокойнее спросила я, вернувшись в комнату.

– Кто дал тебе мой ноут?

Роберт хмуро переводил взгляд с него на меня, и сейчас не угадаешь – ему плевать или это только маска, и он собирается открутить мне голову, как и предсказывала Крис.

– Если хочешь, чтобы я освежила твой клуб, значит ты не будешь лезть в это без надобности и у меня развязаны руки? – я решила проигнорировать его вопрос.

– Мне не нужно связывать твои руки, чтобы ты плясала под мою дудку – усмехнулся мужчина и встал обратно на ноги. – Я не такой слабак, как Артем.

Если бы у меня было чуть больше сил, я бы точно бросилась в драку. Но сейчас прилив злости только забирал последние силы. Хотелось сползти на пол – настолько ослабли мои ноги.

– Но мне будет интересно посмотреть на твое сопротивление.

– Роберт – тяжело вздохнула я. – Я прошу тебя об одной вещи. Перестань провоцировать. Это больно.

К горлу уже подкатила знакомая тошнота. Конечно, ведь сегодня меня еще ни разу не рвало, самое время.

– В исполнении просьбы отклонено. – с извращенным наслаждением заявил он. – Ты знаменита своими страхами перед не существующими опасностями. Боишься трупов, которые не могут навредить. Боишься воспоминаний. Боишься ничтожной возможности попасть снова в руки твоего насильника. Но самое тупое в этой ситуации – ты не боишься меня, хотя я на данный момент твоя реальная угроза. Я что, заставил тебя думать, что тебе все можно?

К концу этой пламенной речи Роберт уже прижал меня к стенке и навис сверху. В какой-нибудь книжке герои на этом моменте вдруг ощутили бы прилив неправильной страсти. От мысли о таком мне хочется блевать и смеяться одновременно.

Вот только Роберт действительно псих, а у меня уже было близкое знакомство с конченными, я знаю последствия. И вполне вероятно, что он взбесился из-за того, что я взяла его ноут. Линяев бесился и по меньшим поводам.

– Я прекрасно знаю, что можно, а что нельзя. Раз ты меня провоцируешь, то и я буду делать все, чтобы пощекотать тебе нервы. Не обижайся, но ты мне ничего не сделаешь.

– А Линяев может?

– Если окажется здесь, определенно может.

– То есть Линяев опаснее меня?

Какой хороший вопрос. Скажи нам, кто из них опаснее?

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы переварить эту информацию, и найти ответ, который я всегда знала, просто никогда не оформляла в связную мысль.

– Линяев хотел причинить мне много боли и страданий, потому что это доставило бы ему удовольствие. Ты же просто развлекаешься, наблюдая за тем, как глупо я себя веду. Ты не получаешь удовольствия от моей боли или тупости. Тебя это бесит, поэтому ты и давишь на эти точки, надеясь, что я либо привыкну, либо боль исчезнет. И я знаю, что могу уйти, ты меня не держишь. И ты не хочешь убить меня. Между вами есть разница, не сказать, что очень большая, но есть.

– Василиса, ты не тупица. Ты умная. Для своих лет ты действительно очень умная. Но я убью тебя, если ты накосячишь так, что будешь этого достойна.

– Смерть от твоей руки меня не пугает. Ты не садист. – честно созналась я, внезапно ощутив спокойствие вместо паники от слишком маленького расстояния между нами.

– Ты права. Но косячить не рекомендую. Не будешь работать в клубе, у меня есть еще пара мест, куда тебя пристроить, но они хуже. Так что не балуйся и делай то, что умеешь. – он весомо ткнул пальцем мне в грудь и наконец решил оставить меня в покое. – И насчет твоего вопроса. Делай, что хочешь, но не угробь это место окончательно. Если на тебя будет жаловаться бухгалтерия или девочки, жопу напорю.

Это почти смешно. И я почти признаю, что начала привыкать к этому человеку.

Нужно отдать ему должное, он со мной мягок. Он был гораздо хуже в наши прошлые встречи, но и там все было словно не так уж и плохо. Или это у меня порог адекватности снизился после Линяева? Так или иначе, Роберт мог бы издеваться над моей раненой душой куда сильнее, но вместо этого… он пытается вернуть меня к жизни. И эта работа – шаг в сторону новой версии себя.

Только вот я все еще сомневаюсь, что работа даст мне какой-то смысл жизни. Смешно предполагать, что это сможет помочь после пережитого ада.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мне понадобилась неделя, чтобы разобраться в делах клуба. Бардак на бардаке с бардаком в ящиках. Я в шоке, что они не закрылись еще полгода назад и нет ни одной повестки в суд.

***

– Что будет, если я откажусь? – с ходу напала я на Роберта, появившись в дверях его комнаты. – Не помешала? – с издевкой улыбнулась я одними губами и нагло разлеглась в его постели.

Я знаю, что помешала. Он только вышел из душа, где оставил отмокать свою девушку. А вы думали, у него нет личной жизни? Еще как есть. И, на мой взгляд, даже слишком бурная для мужчины за пятьдесят.

– Если откажешься от клуба, будешь ездить со мной. Твой язык без костей и желание меня подставить можно эффективно использовать.

– И куда же я буду ездить? – с подозрением сощурилась я, сложив руки на груди. – Надеюсь, на смотры девиц, которых ты хочешь затащить в постель. Потому что с этим явно нужно что-то делать, Роберт.

– А это мысль. Подготовишь мне в клубе девочек как раз.

Непробиваемый. Он просто непробиваемый! Почему у него получается выводить меня из себя, а у меня только в половине случаев.

И это ты еще погорячилась с оценкой.

– Будешь ездить со мной на встречи со всякими отморозками – все же отреагировал он на мой красноречивый и очень ждущий ответа взгляд. – Они обычно остро реагируют на женщин. Присутствие женщины, особенно красивой, выбивает их из колеи. Они начинают злиться, доказывать ей ее несостоятельность, ударяются в монологи о ее предназначении и все в таком роде. В таком состоянии ими очень легко манипулировать, ведь они так отвлекаются…

– А если я не буду ездить?

– Да я заставлю, ты не переживай – самодовольно усмехнулся Роберт.

Он раскрыл шкаф и беззастенчиво избавился от полотенца.

Сукин сын.

Спасибо, хоть спиной ко мне повернулся. Вряд ли бы я смогла продолжить смотреть ему в глаза после такой вопиющей близости, которую он мне устроил!

– Василиса, хочешь поиграть, так и скажи. Я устрою тебе диснейленд, не меньше. – Роберт нахально потрепал меня по макушке, игнорируя мой весьма суровый настрой. – Чем тебе вообще не нравится работа, которую я предложил?

Хм, ну как минимум я боюсь мужчин. И у меня слишком нестабильное состояние, чтобы планомерно и эффективно работать в обстановке, где секс прилипает к коже.

Я боюсь того, зачем Роберт дает мне эту работу и почему хочет выгнать из дома. Как бы он меня не пугал и не бесил, остаться одной – страшнее.

– Ничем. Хочешь, чтобы я работала – ладно. – якобы легкомысленно пожала я плечами, хотя очень сомневалась в правильности своего решения.

Роберт почти удивленно обернулся на меня и внимательно взглянул в глаза. Я стойко выдержала эти рентгеновские лучи, буквально нарываясь на его смертоносную энергетику. Знакомое чувство холодка скользнуло вверх по позвоночнику. Угроза считана, адреналин вопит бежать, но мне слишком хорошо известно, что происходит. И я очень хорошо понимаю, что Роберт использует жалкие крохи своего потенциала, вместо того, чтобы реально размазать меня по полу. Тщетные потуги Линяева даже рядом не стоят с тем, что умеет этот человек.

– Хорошая девочка – довольно кивнул мне Роберт, словно я была его ручной собачкой.

Я среагировала молниеносно. Схватила со столика вазу с искусственными цветами и безжалостно запустила ему прямо в голову. И это я почти не злилась на его милый выпад.

К моему огромному удивлению этот старый придурок впервые не уворачивался. Просто поймал ее одной рукой и спокойно поставил на стол рядом с собой в компанию к идентичной композиции.

– Бесишься?

Взгляд Роберта вдруг стал диким и словно говорящим

"сегодня тот день, когда ты вспомнишь о том, почему я псих"

. Он не злился. И это хуже всего, потому что в гневе человек способен всего лишь на физическое наказание. Роберт же скалился, как самое озабоченное животное.

– Не трогай меня! – благоразумно вскричала я и отбежала на несколько шагов, выставив перед собой обе руки.

Ты правда думаешь, что это нас спасет? От Роберта?

Ну не стоять же мне столбом! Этого он точно не оценит, уже проходили.

Мужчина стремительно и неумолимо надвигался на меня. Не забываем о том, что рубашку он так и не надел, что давало голосам в голове вопить еще громче.

Сердце привычно бросилось в галоп, словно все еще глупо надеялось сбежать из моей грудной клетки. Я вся обратилась в страх. Каждый звук, каждое движение, каждое мимическое сокращение на его лице – я невольно подмечала все в жалкой попытке предугадать, что он сделает на этот раз.

Толкнет, ударит, бросится обидными словами, швырнет вазу?

Вместо этого его лицо исказила знакомая гримаса похоти, которая всегда красноречиво предупреждала меня, что сейчас Линяев полон сил и идей для новых извращений. Это выражение лица навеки теперь будет ассоциироваться у меня с идеей того, что резать чужую плоть для кого-то может быть возбуждающе.

– Роберт, нет! – завизжала я во всю глотку, когда он уничтожил расстояние между нами в пару широких шагов.

Он грубо сдернул с меня капюшон одной рукой и сгреб волосы в кулак у меня на затылке. Вторая рука после неравного боя с моими слабыми конечностями забралась ко мне под одежду и с силой сжала талию. Роберт в два счета скрутил мое дергающееся тело и зажал между своим крепким корпусом и еще более крепкой стеной позади меня.

– Пусти! Пусти-пусти! – визжала я, силясь оттолкнуть его и остановить эту чертову руку.

Он забирался все выше и выше, приближаясь неприлично близко к моей груди. Темнота быстро стала застилать глаза. Дыхание хаотичное и поверхностное, а голоса в голове рассказывают неутешительное будущее, сводя меня с ума все сильнее и сильнее.

Роберт с силой дернул меня за волосы и ощутимо стукнул мою голову о стену. Этого было достаточно, чтобы на секунду дезориентировать меня.

– До тех пор, пока ты ведешь себя так, я буду обращаться с тобой соответствующе, поняла? – прямо в губы проникновенно прошептал мне мужчина, заставив моментально замереть. – Такая сладкая маленькая девочка. Ходишь за мной хвостиком и нарываешься на мою реакцию, да? Нужно быть уверенной, что справишься, прежде чем начинать тявкать на кого-то, да, девочка?

– Хватит – едва слышно выдохнула я, ощущая приступ дереализации, который был очевидным предвестником панической атаки.

– Что хватит, м?

Я чувствовала его запах. Мускус мужского геля для душа, табак и… масло? Машинное масло? Жар его дыхания скользнул по моей щеке прямо к шее, пока я ловила ощущение, что вот-вот потеряю сознание, и тогда он докажет, что всегда был опаснее и хуже Артема Линяева.

– Как сладко ты дышишь в моих руках – продолжал хрипеть он мне в шею. – Ты уже завелась? Постонешь для меня, моя Василиса?

Следующие события произошли без моего присутствия. Точнее физически я там присутствовала, но ментально отправилась в краткосрочный незапланированный отдых.

Судя по тому, что Роберт стоял в двух шагах от меня, улыбаясь мне все еще дикой, но уже настоящей гордой улыбкой, я смогла дать ему отпор. Еще через пару секунд я заметила на его ухе и шее кровь, а на щеках отметины от моих ногтей.

Сама же я прижималась к стене, силясь просочиться сквозь нее в другое измерение.

– Ну хоть что-то, Василиса. – только и сказал мужчина, прежде чем повернуться ко мне спиной. – Научись драться! – крикнул он и захлопнул за собой дверь в свою комнату.

– Гребанный псих – выдохнула я и слезы моментально хлынули из глаз.

Ты же понимаешь, что он не собирался с тобой ничего делать?

Нет. Я этого не понимаю. Совсем.

После серьезного выброса адреналина на грани с состоянием аффекта меня накрыл отходняк. Из тела будто высосали все силы, а внутри случился эмоциональный раздрай.

Роберт, играя в свои психологические игры в попытке доказать мне очередную свою истину, прибегнет к самым крайним методам. Надо будет – он обязательно изнасилует меня. Если не пойму, не изменюсь, совершу ошибку, отреагирую не так, как он того хочет – он сделает это снова. Или что-то похуже.

Но кое в чем он прав. Я буду работать в клубе. Я договорюсь с Кристиной о моей безопасности и хотя бы половину дня буду находиться подальше от психа, который анализирует каждое мое действие и преследует неведомые мне цели, причиняя мне боль раз за разом.

Я жестоко ошиблась, посчитав, что он мягок со мной. Нет, он просто качает меня на эмоциональных качелях. Но в то же время я продолжаю думать, что он защитит меня в случае необходимости.

Откуда во мне такая уверенность – загадка этого десятилетия.

Глава 59. Работа

– Насчет имени – как бы невзначай бросила Крис, уже подъезжая к клубу следующим утром. – Василиса-Алиса… Как насчет того, чтобы звать тебя Ли́са? Или Лиса́?

– Опять зоопарк? Была кошка, теперь лиса? Меня вообще никак нельзя с человеком ассоциировать?

С виду я была недовольна и скептична, но на деле мне понравилась ее идея. И я была признательна за ее попытку дать мне что-то более нейтральное. Василиса мне не подходит и вызывает слишком много воспоминаний. Алиса – имя, которое мне дали, чтобы я скрылась от Линяева. Так себе напоминание.

Мне должно быть плевать. И по большей части это так в случае с Алисой. И все же этот жест был очень милым.

– На данный момент ты мало похожа на человека. Агрессивная, хищная, голодная и зубастая. – беззлобно усмехнулась Кристина. – А так, сама подумай. Тебе хватило хитрости сбежать от этого мудака. Тебе хватило сил пережить суровые времени. Еще и парик этот рыжий. А однажды ты, как истинная лисичка, выследишь свою жертву, обведешь его вокруг пальца и нанесешь смертельный удар.

– Я уже говорила. Называй меня как хочешь – только помотала я головой, закатив глаза на ее уверенность, что я когда-либо стану ввязываться в неприятности, тем более во что-то, где фигурирует Линяев.

Крис созвала всех сотрудников на общее совещание. Мы собрались прямо среди зала, сдвинув несколько столов и расставив вокруг диваны и стулья.

Я чувствовала себя слегка неуютно. Кристина пыталась надеть на меня свою "приличную" одежду, но я наотрез отказалась, предпочитая выглядеть бесполым существом в бесформенных худи, мужских джинсах и дурацком рыжем парике.

Когда все заняли свои места, мы с Кристиной встали рядом во главе стола и сурово всех осмотрели. После краткого экскурса в происходящее, которое воспринято было без единого намека на удивление, порицание, испуг да и вообще любую другую эмоцию, слово предоставили мне.

К своему большому удовольствию, я отметила, что не испытываю ничего похожего на волнение. Есть все же что-то хорошее в ПТСР. Лично мне стало абсолютно все равно на всех окружающих.

– Здесь список новых правил, которые относятся ко всем. – начала я на своем корявом английском и толкнула стопку бумаг, которая заскользила по поверхности стола мимо всех причастных к мероприятию. – Если вас они не устраивают, вы можете уволиться. Если я поймаю кого-то на нарушении этих правил, вы будете оштрафованы или уволены. Все условия прописаны в этом документе. Советую выучить.

– Что за хрень? – по-русски возмутилась девушка с черным каре. – Какого хера так жестко? Почему мне нельзя работать в эскорте? Откуда такие большие смены? Мне неудобно с таким расписанием!

– Тебя проводить или выход сама найдешь? – спокойно уточнила я, наслаждаясь полным отсутствием переживаний по поводу ее недовольства.

Я вижу все больше плюсов в своей эмоциональной импотенции.

– Крис, я не… – начала было визжать девушка, но властный голос легко оборвал истерику.

– Амина, я передаю все полномочия Л

и

се. – по-английский высказалась Крис. – Она устанавливает правила. Она увольняет и набирает новых людей. Если вас будет что-то беспокоить, вы всегда можете обратиться ко мне или Роберту. Я в курсе, что Лиса будет делать в ближайшее время, я это одобрила. И знаю, что вам это не понравится. Такова суровая реальность.

– Зачем? – хмуро поднял на нас глаза один из барменов.

– Клуб убыточен. Мы либо попробуем что-то предпринять, либо закроемся. Рекомендую увольняться, если не собираетесь ее слушать. Лиса безжалостна.

За столом послышался гул недовольных бормотаний и презрительные фырканья. Как минимум десять косых взглядов в мою сторону и парочка одобрительных усмешек. Их я, кстати, запомнила, они мне понадобятся позже.

Планерка продлилась еще около тридцати минут, после чего все разошлись по своим рабочим местам. Мы с Кристиной удалились в кабинет и обсудили технику безопасности и планы на случай моего обнаружения. Девушка заверила, что охрана в курсе возможных неприятностей, но информирована несколько искаженной историей, дабы меня опять же никто не выдал.

Мне предстояло написать список покупок, провести ревизию во всем клубе, выбросить ненужное и придумать, как сделать из этого места что-то презентабельное.

Разбор всего этого барахла занял у меня весь оставшийся день, так что домой я идти не решилась. Я еще ни разу не выходила на улицу одна, а идти двадцать минут по темным улицам в одиночестве мне не хотелось.

Следующие несколько дней были тяжелыми. Спала я еще меньше, тревожилась еще больше. Я проводила иногда по три ночи кряду в клубе, возвращаясь домой только для того, чтобы принять душ. С Робертом мы практически не виделись, а когда виделись, очень старались не прикончить друг друга.

В трех случаях из пяти он доводил меня до слез и не испытывал по этому поводу никаких угрызений совести. Примерно в трети случаев мне приходилось убегать от него, после того как я срывала его совещания с уже полюбившимися мне гостями.

Сигареты стали неотъемлемой частью моего дня. Поначалу они реально помогали справиться с тревожностью, а после стали дурацкой привычкой и способом занять руки, чтобы не сойти с ума. Сон практически пропал, галлюцинации вернулись, навязчивые мысли вместе с ними. И я все еще пыталась не думать о слишком серьезных вещах. Нужно было только пережить эти дни, а потом меня ждет покой.

Это чем-то походило на дни у Линяева, когда я терпела его издевательства в надежде, что меня вытащит Синельников и только на этом светлом чувстве и держалась так долго. Вот и теперь меня мотивирует дышать только надежда скорого конца.

Я уволила больше половины девушек и успела нанять новеньких. В этом мне иногда помогала Кристина, которая была в бешенстве от того, что я выхожу в зал в своем безразмерном затасканном худи или в футболке. Рыжий парик успел практически прирасти к моей голове, хоть и вызывал во мне перманентное раздражение. Я рисковала его снимать только в запертом кабинете или дома у Роберта. А когда приходили гости неизменно была в надвинутом на глаза капюшоне. Лишь несколько человек из тех, кто приходил к нему, видели мое лицо. И скоро это стало моей огромной ошибкой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мне пришлось нанять несколько новых сотрудников, запустить рекламу, полностью переделывать сайт, ввести бонусную программы, нанять хореографов, чтобы поставить ежедневное и еженедельное эксклюзивное шоу.

Нескольких девушек пришлось уволить прямо посреди рабочего дня за нарушение правил. Очень многих мужчин я лично занесла в черный список и передала его охране. Мы обновили бар – новые коктейли, закуски и более красивая подача. Официантки стали отдельной должностью от стриптизерш. Также расширили ассортимент услуг, включили повышенный прайс и шоу-программу для мальчишника, празднования дня развода, дня рождения и совершеннолетия. Оказалось, что реализовать это все можно за считанные дни, если действительно работать. Благо мы имели возможность нанимать профессионалок, а оставшиеся девушки не были тупицами. Двух из них я назначила главными по залу, чтобы они контролировали происходящее и напоминали мужчинам о правилах поведения. Ну и также звали меня или охрану в случае возникновения проблем. За отдельную плату я просила их ходить к конкурентам и подмечать все, что может пригодиться. Это очень помогало.

И все же я ненавидела это место, что неоднократно высказывала Роберту.

Меня тошнило от озабоченных физиономий и стекающей слюне при виде женской груди и тоненького белья, которые некоторые осмеливаются называть стрингами. Кстати, белье и наряды я обновила абсолютно все! То, во что одевались девушки, иначе как позором назвать было нельзя. С макияжем мы тоже поработали.

В результате моих трудов через две недели поменялся контингент заведения. Стали приходить более адекватные и обеспеченные мужчины, стало меньше правонарушений. Народу стало больше, прибыли соответственно тоже. Через пару дней у нас ожидался большой праздник с огромной шоу программой. Прийти можно было только по пригласительным, которые мы высылали выборочно, в том числе блогерам, с которыми наладили сотрудничество. Это было большой пиар-кампанией. И это должно было принести много денег. И если что-то пойдет не так… едва ли я расстроюсь.

Но одно во всем этом было хорошо. Я очень отвлекалась от мыслей о смерти и прошлом. И только по ночам назойливые голоса настигали меня.

Роберт тщетно пытался выгнать меня из дома и даже несколько раз приказывал охране больше не пускать меня на порог. Он выплатил мне зарплату вперед и приказал снять себе отдельное жилье. Но я для таких приключений не была готова. Да и не видела в этом особого смысла. Осталось продержаться совсем чуть-чуть. И нет, я не передумала.

То, что я дерусь с Робертом, активно работаю и готовлю невероятно вкусные булочки, чтобы подкупать ими охрану, не означает, что я хочу и дальше так жить.

Глава 60. Джульетта

В один из моих рабочих дней на порог теперь уже моего кабинета ступила миниатюрная девочка в чрезмерно короткой юбке, сетчатых колготках, ярко розовом топе, прикрывающем лишь самое необходимое и очень вульгарной накидке леопардовой расцветки. Судя по всему, она просто мечтает о воспалении почек.

Несмотря на весь этот яркий шлюший макияж и несуразный наряд для меня не было секретом, что передо мной стоит молодая дура, не достигшая возраста совершеннолетия. Миловидное лицо сердечком, голубые глаза, длинные светлые волосы до поясницы, детские щечки. У нее было чрезвычайно красивое лицо и не менее красивая фигура. Такими обычно изображают тех самых школьных тихонь, которые слишком скромны, чтобы пользоваться своей неотразимостью. И в них обычно влюбляются те самые популярные мальчишки.

С такой внешностью… ей просто запрещено быть здесь.

Позади нее в неуверенной позе стояла Рита, которая была одной из так называемых надзирательниц зала.

Я пробежалась по гостье оценивающим взглядом, демонстративно выгнула бровь в сторону Риты и задала короткий вопрос:

– Что?

Я уже чувствовала, чем это все пахнет, и запах мне не нравился.

– Устрой ее к нам. – также коротко отрезала девушка, скрестив руки на пышной груди, прикрытой симпатичной, но не очень приличной блузкой. – Она танцует.

– Нет – сухо ответила я и вернулась к работе над правками по сайту.

До чего же привычная работа. У Рейтерна в компании я часто этим занималась вместо Мастера.

– Лиса, пожалуйста, устрой ее. – с нажимом попросила Рита, пока гостья столбом застыла перед моим безразличным взором.

– Сколько лет? – обратилась я к девчонке.

– Двадцать один – промямлила она тонким голосом.

Никакой макияж и прикид не скроет ее внутреннюю нервозность. А уж когда я столкнулась с ней взглядами… девочка буквально отступила на полшага назад. Легко оказывать на людей такое действие, когда ты постоянно на грани нервного срыва. И никто не знает – это будет многочасовая истерика или взрыв ярости с катастрофическими разрушениями в радиусе пяти метров.

– Обманщица.

Я не стала повторять вопрос, а она оказалась слишком глупа, чтобы понять, что сейчас необходимо сказать правду.

– Паспорт? – этот вопрос был адресован уже Рите, но она покачала головой.

– Она несовершеннолетняя. Я не возьму ее на работу. Ни на какую работу. – жестко отсекла я и сурово уставилась на новоприбывшую. – В мире полно более достойных профессий и способов заработка…

– Мне нужно много! – выпалила она и нервно оглянулась на мою подчиненную. – Срочно.

Она храбрилась, как могла, но дрожащий голос было не унять. Я хочу жестко встряхнуть ее и не менее жестко объяснить, чтобы она никогда и ни при каких обстоятельствах не смела впутываться в эту грязь.

Внутри поднималась волна ярости, готова размазать эту малышку по стенке. Но… мне должно быть все равно. Я не могу отвечать за каждую жизнь. И не должна. Я должна лишь продержаться достаточно долго, чтобы моя сестра успешно родила. А дальше… они все справятся и без меня.

– Зачем?

Это так ты выражаешь свое безразличие, я правильно понимаю?

Все верно.

– Мой отец. Он много проиграл.

– Пусть отец и разбирается. Дети не должны работать стриптизершами, чтобы выплатить долги родителей, ты так не считаешь? – я прилагала максимальное количество усилий, чтобы не сорваться на нравоучительный крик.

– Его убьют, если он не принесет деньги. А потом заставят расплачиваться меня.

Внутри раскрылись множественные глубокие ранения.

"Заставят расплачиваться меня".

Я хорошо понимаю, что это значит. И это плохо. Но у меня нет сил кого-либо спасать. Я едва ли ей сочувствую. Разумом понимаю, что должна. Но не могу. Мне все равно. Искренне. Единственное на что мне не все равно – я не хочу быть соучастницей разрушения ее жизни.

– Сколько тебе лет? – сдержанно повторила я вопрос, сминая гнев в своей груди в плотный комок.

– Девят… – она осеклась, увидев мой угрожающий взгляд и потянувшуюся к ней смертоносную энергетику. – Семнадцать – недовольно потупила она взгляд.

– Нет. – четко произнесла я и указала им обеим взглядом на дверь.

Не в этой жизни. Семнадцатилетние дитя в стриптиз-клубе. Да я же не чокнутая.

Или чокнутая? Не забывай о своем безумии. И не давай никому управлять твоей жизнью.

Эта малышка попала в серьезную ситуацию и раз она здесь, то значит либо слишком глупа, либо для нее это едва ли не единственный выход.

Где-то в прошлой жизни я бы никогда не оставила ее. Я бы не позволила ей уйти и дала бы защиту. Попросила бы Рейтерна вмешаться. Нашла бы способ не влезть на тот же путь, что и я.

И если я сейчас ее отпущу, она все равно найдет другой стрипушник, куда ее примут и где ее ждет далеко не сладкая жизнь.

Я же… могу быть достаточно находчивой лисой, чтобы провернуть нечто более выдающееся. Дать ей работу, уберечь от приставаний мужчин, скрыть от преследователей ее отца и позволить заработать. Так еще и заработать на ней.

– Рита! – крикнула я, когда обе уже скрылись в коридоре.

Через минуту моя дерзкая помощница показалась в дверях с глупой надеждой в глазах. Позади нее переминалась девчонка, полностью скрытая за опытной стриптизершей.

– Зайдите обе и закройте дверь – приказала я и встала на ноги.

Девчонка недоверчиво смотрела на меня исподлобья. Она была совсем миниатюрная. Без каблуков едва ли доставала мне макушкой до подбородка.

Я сняла с нее накидку и приказала снять уродливые туфли. Руки тонкие, кожа чистая, ноги сильные и стройные, талия аккуратная, плоский белый живот. Само изящество. С этим можно работать.

Придирчиво осмотрела каждый сантиметр ее кожи на наличие отметин и татуировок, но ничего не нашла. Это очень хорошо. Значит я уже могу помочь ей скрыться.

– Как тебя зовут? – спросила я, когда закончила осмотр.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я стояла прямо перед ней, оперевшись бедрами о свой стол, и смотрела на нее сверху вниз. Что-то мне это определенно напоминало. Как будто когда-то такое уже происходило, только я играла совершенно другую роль.

Чувствуется некая преемственность.

– Джульетта. – тихо ответила девушка и робко взглянула на меня из-под ресниц.

Этот мир ее погубит. Ей крайне повезло, что я не мужчина. Гребанный Линяев вцепился бы в нее уже когтями и не отпускал бы с той же стервозностью, что и меня.

– Джульетта, с такими красивыми глазами тебе просто необходим надежный Ромео, который не даст тебя в обиду. – задумчиво пробормотала я, пока план постепенно оформлялся в моей голове. – Сколько денег тебе нужно?

– Шестьдесят тысяч.

Джульетта обхватила себя руками за плечи и прикусила губу. Держу пари чувствует она себя униженно. Отлично. Это нам на руку.

Я оттолкнулась от стола и подошла к ней вплотную. Мне нужно, чтобы она понимала во что ввязывается и насколько неправильную дорогу она выбрала.

Не самым нежным движением я ухватила ее подбородок и подняла к себе ее лицо. Ее испуганные бемби-глазки бегали по моему лицу в поисках подсказок: что же я сделаю дальше?

Но в ее молодом возрасте у нее не было ни шанса предсказать такую как я. Мои холодные пальцы легли на ее голый живот и девушка тут же попыталась отпрянуть, но я ухватила ее за шею и притянула обратно к себе. Рита на заднем фоне заметно напряглась и сделала шаг в мою сторону.

Я знаю, что выгляжу безумно. И сердито. Я знаю, что пугаю ее своим поведением. И так и должно быть. Она должна быть в ужасе от происходящего и должна бояться меня почти так же, как и коллекторов ее отца. Тогда она не совершит еще больше ошибок, а я не вспомню, что такое чувство вины.

– Не нравится? – спросила я, низко склонившись к ее лицу и уже более нежно погладила ее щеку. – С тобой могли бы обращаться куда хуже, чем это сейчас делаю я. Прикосновения, взгляды, обещания – я приблизилась к ее уху. – Только представь. Жирный лысеющий ублюдок, гладит твои бедра, от него несет потом и перегаром. – моя ладонь в подтверждение спустилась на ее ягодицу, но ничего более. – И он тебе шепчет: как бы я хотел раздвинуть тебе ноги и трахнуть тебя как следует. Я хочу, чтобы ты отсосала мне, красавица.

Джульетта снова попыталась отбиться, но я крепко сжала ее плечи, не позволяя отстраниться достаточно далеко. Она хотя бы пытается. Это просто отлично. Но вообще-то она должна бежать от меня так же задорно, как я должна бы от Роберта.

Говорю же, мне это чуть-чуть что-то напоминает.

– Понимаешь, куда ты пришла? Ты ведь в курсе, что раньше девочки тут занимались эскортом? Планировала это? – девчонка молча взирала на меня, а дрожь волнами пробегала по ее телу. Я чувствовала ее страх и при желании могла бы ощутить его вкус. – Говори мне честно, иначе нихрена не выйдет.

– Да. – в отчаянии выдохнула она и одинокая слеза скатилась по ее щеке.

Боже… мне пора съезжать от Роберта, я начинаю его понимать.

Глупая дура эта Джульетта.

– Значит так. – уже спокойнее объявила я и оставила девушку в покое. – Переодеться в нормальную одежду, смыть с себя весь этот ужас и завтра в час дня приходишь ко мне. Покажешь, что умеешь танцевать.

Рита бросала на меня возмущенные взгляды, полные вопросов и осуждения, а Джульетта, наконец, смогла спокойно вздохнуть и утереть слезы.

– Вы меня берете? Вы поможете? – неверящим взглядом уставилась она на меня и снова прикусила свою нижнюю губу. Да, это личико нам точно придется спрятать.

– Когда тебе нужны деньги? Есть сроки?

– Как можно скорее…

– Через год подходит? – с издевкой произнесла я.

Да, мне определенно пора ограничить общение с Робертом. Сто процентов.

– Н-нет. Надо… через две недели.

Если бы я умела, я бы присвистнула, а так лишь поджала губы, впечатленная ситуацией, в которой оказалась эта девочка.

– То есть все-таки собиралась торговать собой. – тяжело вздохнула я. – Иди. Завтра в час и не опаздывай.

Рита, все еще недовольно хмурясь, взяла ребенка за плечо и вывела из моего кабинета, хлопнув дверью сильнее положенного. Еще этих истерик мне не хватало.

Ты вот ее ребенком называешь. Малышкой. Напомни-ка, сколько тебе?

А сколько мне? А действительно сколько мне лет?

Сегодня уже декабрь. А это значит, что не прошло и года с тех пор, как я повстречала Рейтерна. А это значит, что мне все еще девятнадцать.

За последние примерно восемь месяцев я прожила не меньше трех жизней. Мои девятнадцать совершенно не ложатся на мою личность. Но в целом, можно вспомнить, что девятнадцатилетнюю Василису Аверину Синельников похоронил в лесопосадке. А Алисе Нойманн по документам двадцать один. А Лисе могут быть все тридцать пять.

Честно, я не знаю, на какой возраст себя чувствую. Ни на какой. Я ощущаю себя маленьким и беспомощным ребенком и взрослым депрессивным мужчиной одновременно.

Глава 61. Бриллиант

Джульетта (это имя как и внешность ей могут помочь, а могут и погубить, как и меня мое безумие) пришла вовремя. Танцевала она и правда очень хорошо. Несколько лет профессиональных занятий акробатикой и последние годы на пилоне. Идеальный кандидат с идеальной фигурой на место главного бриллианта этого клуба.

Роберт убьет меня.

Ну и черт бы с ним.

– Так я принята? – уточнила запыхавшаяся девушка, спускаясь со сцены ко мне.

– Да. Садись – кивнула я на стул, расположенный напротив.

Сейчас мы в зале были одни. Охрану я выпроводила за двери, чтобы не смущали ни ее, ни меня. Я смотрела на плавные движения, гибкое тело и все размышляла, какого черта я делаю.

У меня едва ли хватает энергии вытаскивать себя из постели. Я испытываю панику, каждый раз, когда нахожусь на улице или в шумном зале, полном разврата, похоти и алкоголя. Я почти каждый день обещаю себе, что я не вернусь на свое рабочее место, потому что мне страшно. А тут я решила взять ответственность за судьбу какой-то дурочки. При условии, что через пару недель меня не станет. Она этого не заслуживает. Не заслуживает надежды. А перепоручить ее Роберту я не могу. Он меня пошлет на все четыре стороны с такими закидонами. Он согласился на меня, потому что надо мной хотя бы можно издеваться и его это веселит. От Джульетты ему будет больше проблем, он о ней забудет в тот же миг, что я скончаюсь.

– Значит так. – сурово начала я, вонзившись в нее глазами и приковывая к себе все ее естество. – Я заказала для тебя специальный стеклянный куб. Завтра его тут соберут. Ты будешь танцевать

внутри

него. Программу подготовишь за сегодня. Нужно три танца, в остальное время импровизируй и просто двигайся. Далее – это твоя маска.

Я положила на стол черную маску на все лицо. Прорези глаз были оформлены стразами черного и белого цветов, а на лбу и правой стороне вытеснен красивый узор, который красиво играл на свету. Просто и со вкусом. А главное – никто не увидит ее лица. Это полезно и в целях ее безопасности, и в целях сохранения интриги.

– Ее ты не снимаешь ни при каких обстоятельствах, пока находишься в зале. С макияжем глаз я помогу. И вот линзы.

Да, возможно, я параноик. А возможно повидала слишком много дерьма, чтобы знать, к чему все это может привести.

– Ты не ходишь по залу, не общаешься с мужчинами – только жестами и танцем. После шоу убегаешь и всегда, повторяю ВСЕГДА в сопровождении меня или одной из девушек, которым я это поручу. Ты не выходишь в зал и покидаешь клуб только после закрытия. Приходишь в клуб за полтора часа до открытия, это как минимум.

– Хорошо – тяжело сглотнула Джулс, нервно заламывая свои тонкие пальцы. – Можно… спросить?

Кажется, она даже дышит с трудом, пока я на нее смотрю. Решив все же сжалиться, я ослабила свою призрачную хватку. На моих глазах ее плечи опустились, а сама девочка сделала глубокий вдох. Она выглядит такой крохотной и хрупкой… Наверное, такой же я казалась Рейтерну когда-то. Эта мысль меня неожиданно печалит.

– Почему? Такие странные правила…

– Во-первых, если захотят до тебя добраться, здесь прекрасное для этого место. Никто тебя не должен узнать. Во-вторых, я сделаю тебя бриллиантом этого заведения. С помощью твоей выдающией и крайне загадочной персоны я смогу повысить интерес к заведению, а соответственно и выручку. В-третьих, ты должна быть неприкасаемой, но это необходимо как-то объяснить нашим гостям. Никаких приватов, никакого общения. Ни наедине, ни на публике. Ты наше сокровище, на которое мы любезно разрешили посмотреть клиентам, но руками трогать нельзя. Ты слишком ценна. И скоро я придумаю, как это монетизировать, чтобы ты как можно быстрее расплатилась с долгами.

– Вау – только и выдохнула она, явно восхищенная количеством ответов на ее простое "почему". – А тогда что по поводу денег? Я смогу получить всю сумму через две недели?

Я бы хотела сейчас рассмеяться во весь голос, но сил хватило только слабо улыбнуться ее наивности. Лишь уголком губ.

– Хотела бы я наколдовать их для тебя. Но через две недели я постараюсь обеспечить тебя двадцатью тысячами. Надеюсь, их это успокоит, если кто-то все же за тобой явится.

В это я совершенно не верила. Слишком большой опыт, чтобы видеть ситуацию достаточно глубоко и знать, на что способны люди, которым задолжали слишком много денег.

– Ясно… – тихо выдохнула Джульетта и мелко закивала в ответ. – Спасибо вам большое.

– Пока не за что. И предупреждаю сразу. Нарушишь хоть одно правило – я вышвырну тебя и забуду. Я предлагаю тебе все условия, какие могу. Создаешь проблемы – все равно, что пытаешься насрать на все мои усилия. А мои усилия – это сейчас самое дорогое, чем я располагаю. Так что не тупи, Джульетта, и я постараюсь сделать так, чтобы тебя не изнасиловали, не продали в рабство и не убили.

Девушка в ужасе выпучила глаза и ее губы ошеломленно распахнулись. Юная, невинная, наивная, маленькая, несчастная красавица. Я была как раз ее возраста, когда погибли родители и понеслась душа в рай. Или в ад. Судя по ощущениям моя душа попала именно в ад. Расщепилась в преисподней на атомы от жара боли и страданий и медленно испарялась, оседая на черных сталактитах подземелий.

– Я поняла. Танцевать. Не разговаривать. Маску не снимать. Не опаздывать.

– Умничка. – одобрительно кивнула я. – Одежду я тебе найду, только параметры свои оставь. Завтра приходи к четырем дня. Будет время порепетировать и подготовиться. Шоу начнется в десять. Все понятно?

– Угу – скромно промычала девушка, с опаской глядя на меня своими очаровательными голубыми глазами с яркой окантовкой.

Джульетта надела свою нормальную одежду, которая сегодня состояла из широких потертых джинсов и темно-серой майки с когда-то ярким принтом. Хотя бы выглядит как человек, уже приятно смотреть. Без макияжа она выглядит совсем ребенком, но двигаться определенно умеет.

Где-то мы это уже слышали…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эй, Рейтерн думал, что мне двадцать два. Так что нечего тут. Джульетта невысокая и не лишенная детского блеска в глазах. Хотя кто знает, что с ней будет спустя месяц работы тут. И это при условии, что я успею найти для нее деньги.

Уходить из клуба я не видела смысла. Приготовления завтра начнутся уже в восемь утра. Приедет куча реквизита, нужно будет переделать сцену, расставить столы, подготовить вход, в приватных комнатах создать более приятную и интимную атмосферу, проверить весь свет, проконтролировать диджеев, которых я заказала и еще многое другое. Работы будет и правда катастрофически много. И я даже нахожу внутри себя что-то вроде маленькой радости. Она такая тепленькая, светленькая и очень сильно пугливая. Это радость от того, что у меня слишком много задач в голове, чтобы думать о ночных кошмарах и своем скором покое.

Работа кипела, жарилась и варилась. Диджеи опоздали, но я, наученная опытом, назначила время на два часа раньше, так что их опоздание критичным не было. Джульетта явилась вовремя и, кажется, она единственная не опоздала. Репетировать ей пришлось сразу в маске, потому что в зале было слишком много людей, и я не могла контролировать, кто именно к нам заходит.

Пришлось ввести всех девушек и всех остальных сотрудников в курс дела по поводу нашего ребенка. К моему искреннему удивлению все ее приветствовали тепло и радушно. Я не заметила ни единого завистливого или злого взгляда. Только Рита была крайне насторожена и не выпускала девочку из виду, даже занимаясь своими делами.

Позже мы обе с ней занялись макияжем и одеждой Джулс. Я выбрала для нее красивое белье с кучей блесток и стразов.

– Не трясись – хмуро приказала я, нанося на ее тело узоры широкой кистью с флуоресцентной краской.

Сегодня все стриптизерши предстанут в подобном гриме. У всех будет своя маска, но они их обязательно снимут. Руки, ноги, грудь, живот, ягодицы – все привлекательные участки тела покрыты мазками яркой светящейся краски.

Все это идет в тон помещению, которое мы частично раскрасили тем же составом, который отлично будет смотреться в свете неоновых ламп. У нас тут почти киберпанк знаете ли.

В общем лично я довольна тем, что уже получается. И если бы не вся эта история со стриптизом и озабоченными мужчинами, я была бы в восторге от того шоу, что смогла организовать.

– Джульетта, прекрати дрожать. – снова строго повторила я, выводя вычурную каллиграфию на ее гладкой коже.

В комнате было шумно, людно и очень душно. Меня саму едва не трясло, спасали лишь краски в руках и осознание того, что я окружена исключительно женщинами. Да, раздетыми и громкими, но по крайней мере они знают, что меня нельзя трогать и не станут этого делать.

Мне пришлось снять худи и подвернуть штаны, потому что становилось слишком душно и от этого у меня в том числе начиналась паничка. Да, теперь все могли лицезреть шрамы от порезов на руках и ногах, но их можно было интерпретировать как угодно, на что фантазии хватит. Только отметины на шее выглядели сомнительно, но никто не решался задать мне вопросы, хотя я ловила несколько пристальных заинтересованных взглядов.

Больше всего мешался парик.

Ненавижу рыжие волосы.

– Твой выход только через два часа. Рита, приглядывай за ней. Без маски ни шагу – жестко припечатала я напоследок.

Я прошлась по остальным девушкам, помогла каждой, если было необходимо, и вновь проговорила порядок действий и тайминги.

А меня ждали дела в зале. Последние штрихи, приготовления, а еще нанести грим самой себе. Меня все еще могут узнать, так что мне придется стрельнуть косметику у девочек, чтобы изуродовать свою внешность до неузнаваемости.

Как-то несколько человек пытались у меня дознаться, почему я так одеваюсь, так выгляжу, редко выхожу в зал и измалевываю себя до ужаса. Но получив суровый взгляд вместо ответа, продолжать попытки не решались. Все просто смирились с моим скверным и порой странным поведением. И со временем… даже почти перестали меня ненавидеть, что тоже огромный плюс.

Зал постепенно заполнялся постояшками и гостями, все приходило в привычный ритм. То тут, то там я слышала вопросы, почему так сильно изменился вид клуба, приятные комплименты о проделанной работе и пожелания удачи.

Все шло на удивление гладко. Мужчины наслаждались меню, девушками, музыкой, рассматривали интерьер и загадочный стеклянный куб с пилоном внутри, установленный на пьедестале. Именно этого я и добивалась. А когда внутри окажется Джульетта… к следующему шоу у нас уже будет ограниченный вход по очень дорогим расценкам. А проводить такое я собираюсь каждую неделю. Я бы придумала что-то особенное, что мы могли бы показывать только раз в месяц или еще реже. Но я столько не проживу.

За весь день у меня произошла уже пятая паническая атака. Я их стойко игнорировала и очень много курила. Очень. Много.

Помогало ли это? Не так хорошо, как хотелось бы, но фоновую тревогу слегка снимало.

Находиться в зале было практически невыносимо. Слишком. Много. Мужчин. А сигареты, которые я стащила у Роберта тем временем заканчиваются.

Меня тошнило от сладковатого запаха, которые наносили на себя девушки, тошнило от запаха алкоголя и сценического дыма. Меня бросало в пот от сальных улыбок и демонстративных сопровождений в приват. Мне было тяжело смотреть на это развязное поведение, наглые прикосновения.

Но я должна быть тут. Многие процессы следует контролировать. Плюс ко всему много новеньких, которые не в курсе наших правил. Я должна вовремя выводить за дверь плохих мальчиков.

Время близилось к гвоздю программы. Джульетта.

Девушка сидела в так называемой гримерке в тревожном ожидании своего дебюта. Обе ее коленки подскакивали, а ладони разглаживали бедра. Все говорило о крайней степени ее нервозности.

Знакомое чувство.

– Куришь? – спросила я, проверяя количество сигарет в пачке. Две.

– Нет – хрипло отозвалась Джульетта, не меняя позы.

– Хорошо. Твой выход через пять минут. Надевай маску и пойдем.

Несмотря на свое дрожащее состояние близкое к панике, девушка послушно поднялась на босые ноги и взяла маску.

С таким тремором у нее нет ни единого шанса закрепить ее на себе. Мой тремор не меньше, но мне это сделать будет точно удобнее. В напряженном молчании я закончила все необходимые манипуляции, поправила на ней красивое белье и помолилась несуществующим богам о том, чтобы с ней ничего не произошло сегодня. Я сильно рискую ее жизнью, устраивая такую авантюру. Но это все еще лучше, чем выходить в полноценный эскорт в семнадцать лет.

– Все будет хорошо, Джулс. – вышло довольно сухо, но я давно не проявляла ничего вроде заботы и поддержки по отношению к чужим людям. Этой чести удостоена только сестра. – Твоя задача просто двигаться. Не бойся забыть что-то или ошибиться. Никто не заметит. Расслабься и получай удовольствие от шоу. Я с тебя глаз не спущу.

– Ясно – мелко закивала она и судорожно выдохнула.

Я взяла ее за запястье и повела по коридорам к сцене. С каждым шагом ее нервозность только усиливалась и уже начинала передаваться мне. Тревожный ком распух у меня в глотке, а пульс немедленно подскочил до значений легкого бега.

Новая паническая атака на подходе.

Джульетта держалась молодцом. Хоть ее состояние было сравнимо с ожиданием выхода на вынесение смертного приговора, она стояла вытянутой струной, сжав потные кулаки покрепче.

– Это обычное шоу. Просто танец. Не смотри на них. – шепнула я, прежде чем кивнуть ведущему, который должен объявить ее выход. – Идем.

Я снова сжала ее запястье, которое по температуре не уступало моей ладони. Мы обе были холодны как свежий труп.

С моей помощью Джульетта забралась на пьедестал, вошла в достаточно просторный прозрачный куб, и я закрыла за ней створку. Девушка бросила на меня последний испуганный взгляд из-под маски, но я вернула ей только серьезный уверенный взгляд и кивнула.

Глупая, маленькая дура.

Кто из вас?

Помолчи.

Глава 62. Шоу

Я отступила к стене, скрывшись в тени, и поглубже уплыла в свой капюшон. С этим местом я практически слилась в единое целое. Каждый сотрудник знал, что меня можно тут найти. Здесь мне было удобнее всего наблюдать за залом, баром, входом и коридором в сторону приватов. Так я видела практически все, что творится в клубе и могла вовремя среагировать, если кто-то решался потрепать мои нервы своим поведением.

Джульетта меня не интересовала. Все мое внимание было приковано к гостям. К мужчинам. Несколько десятков глаз устремились вверх, наблюдая за красотой ее изгибов и плавностью движений. Ее танец и впрямь завораживает, но сейчас у меня ощущение, что все они под гипнозом. Практически все замерли и смотрели только на нее. Некоторые повставали со своих мест и попытались подойти ближе. Но никто не произнес ни слова, не издал ни единого выкрика.

Они просто смотрели. И пока что меня это устраивает. Главное, успеть увести ее, пока эта толпа не бросилась к ней, как только она покинет безопасное пространство куба.

– Кто это?

Я в буквальном смысле подскочила на месте и тут же прокляла способность Роберта подкрадываться. Как давно он стоит рядом, повторив мою позу – руки сложены на груди, спиной подпирает стену? Гребанный псих доведет меня до инфаркта слишком рано.

– Бриллиант этого клуба – все же буркнула я в ответ и вернула свое внимание к зрителям.

– Оно и видно – задумчиво протянул Роберт. – Хорошая работа. Отлично организовала вечер. Но краски слишком много. У меня глаза уже успели устать.

– Ты просто старый. – огрызнулась я в ответ.

– Музыка тоже сомнительная. А в меню напитки только для нежных телочек.

– Придурок – беззлобно отозвалась я.

Мне плевать, что он думает. Я знаю, что все делаю правильно.

– Так откуда ты достала эту девочку? И не кажется ли тебе, что на ней слишком много одежды. И маску можно было бы поизящнее. Хочется подсказки, какие там черты лица. Или она уродина? – продолжал он болтать.

– Наслаждайся шоу, Роберт, что ты пристал?

– Это мой клуб – хмыкнул он в ответ. – Я хочу знать, кого ты наняла. Я увидел много новых… сисек – задумавшись, прошептал он и расплылся в самодовольной улыбке. – А вот эти сиськи интригуют больше всего. Вот я и спрашиваю, где ты ее откопала.

– Наняла, как и остальных. – легко пожала я плечами и тут же осознала, что только что выдала себя.

Это чертово пожатие плеч никогда не выглядит естественным. И всегда, ВСЕГДА вызывает подозрения. Черт.

Он все равно узнает.

– Мне некогда.

Я быстрым шагом преодолела расстояние до куба за несколько секунд до конца выступления Джульетты. Никто не двигался до тех пор пока музыка не стихла, а девушка не зависла в красивой позе на пилоне.

Зал взорвался овациями. Громкие крики, в зажатых пальцах зеленые купюры, все верещат как ненормальные и придвигаются все ближе к кубу. Черт. Отбиться от толпы у меня не получится. Нужно в следующий раз получше продумать ее выход оттуда.

Я распахнула дверь и рявкнула:

– Быстро за мной!

И вновь моя ладонь сжимает тонкое запястье и тянет за него хрупкое тело за собой. Мы почти бегом минуем сгущающуюся толпу, и краем глаза я вижу как крупная фигура Роберта отделяется от стены и медленно устремляется следом.

Разговора не избежать.

Казни тоже.

Ну и черт бы с ним.

Нам удается скрыться до того, как гости сообразят с какой стороны следовало ловить наше сокровище. Я практически заталкиваю Джульетту в свой кабинет, где она должна дождаться окончания праздника.

– Не снимай маску, сиди молча. – тихо приказала я, заметив, что мужчина угрожающе приближается.

Нет никакого смысла запираться.

Роберт вошел в кабинет и осторожно закрыл за собой дверь, отсекая нас от звуков музыки и веселья. Он хмуро осмотрел меня с ног до головы и недовольно поморщился, а потом перевел взгляд на Джульетту, что замерла в углу помещения, вцепившись пальцами в спинку моего кресла.

Он заинтересованно склонил голову на бок и сделал несколько шагов в ее направлении, но я тут же перегородила ему путь собой.

Ты же знаешь, что он снова доведет тебя до истерики за это? Сейчас он именно в таком расположении духа.

– Это что, бунт? – ухмыльнулся мужчина, нависая надо мной в опасной близости.

– Лиса, кто это? – тихо пропищала из угла девушка.

Брови Роберта непонимающе притянулись к переносице. Он взглянул сначала на ребенка за моей спиной, а затем снова на меня, и его губы зловеще растянулись в улыбке.

Псих.

– Лиса, значит. Придумала себе новую личинку и думаешь тебе это поможет?

Роберт нагло намотал прядь парика на свой палец и чуть потянул, грозя раскрыть меня.

– Перестань. Ты знаешь, для чего я это делаю.

Я отмахнулась от его прикосновений и отошла на несколько шагов назад. Кого я обманываю, я знаю, что он не остановится.

– Ну давай, лисичка, рассказывай. По твоим хитрым глазам вижу, что ты совершила очередную глупость. Что это за девушка?

Роберт вновь сложил руки на груди. Его стойка не могла не внушать опасения. Ноги широко расставлены, крупные руки и торс выглядят могучим изваянием, подбородок опущен, взгляд тяжелый и тяжелеет с каждой секундой. Через полминуты Джульетта грозит потерять сознание от сгущающейся обстановки.

– Она несовершеннолетняя. – бесстрашно выдала я.

Да что мне терять?

Этот псих меня не убьет по крайней мере. Все, что он может, это вывернуть мне душу наизнанку. А это я выдержу. И все же, как бы страшно и больно это ни было, это лучше чем групповое изнасилование и отрубленная фаланга.

Да, я теперь все в жизни измеряю относительно этого. Оказывается в жизни вообще мало что страшного, после того, что я пережила.

– Ты ебанулась?

Одно движение и Роберт втолкнул меня в чрезмерно твердую стену. По крайней мере больше он ко мне не прикасается. А это уже хорошо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Именно так. А ты чего ожидал? Я с тобой больше месяца прожила. – недовольно буркнула я и чуть тряхнула головой, избавляясь от черных точек перед глазами после удара.

– Чем ты думаешь вообще? – прорычал он, надвигаясь.

– Роберт, стоп!

Я вытянула перед собой руку и он уперся в нее грудной клеткой. Первым же позывом было отдернуть пальцы, как если бы я опустила их в кипящую кастрюлю, но тогда он подойдет ближе, а этого я хочу еще меньше.

– Лиса…

– Помолчи, пожалуйста! – грубо осекла я, недовольно глянув в ее сторону. – Роберт… почему тебе не похер?

– Потому что если об этом кто-то узнает, у меня будут огромные проблемы.

– Врешь – на этот раз мой черед презрительно фыркать.

Я осторожно стащила с себя потасканный худи и бросила его ребенку, что в ужасе смотрела то на меня, то на возвышающуюся фигуру Роберта.

– Можешь снять маску – уже спокойнее кивнула я ей.

Мужчина отошел от меня и внимательно проследил за тем, как девчонка являет ему свое юное испуганное лицо. И чем больше он его разглядывал, тем больше хмурился, готовясь кого-нибудь прикончить.

– Есть ли хоть одна веская причина, почему ты это сделала? – рыкнул он на меня.

– Я достаточно безумна, чтобы сделать это и просто так. – вновь фальшиво пожала я плечами и теперь тоже расплылась в коварной улыбке.

Вот и пусть мучается в неведении. Я тоже могу играть. На своих правилах.

Он хотел, чтобы я работала. Чего он от меня ждал? Что я буду примерной девочкой? Этого никогда не было. А теперь не будет тем более.

Взять на работу несовершеннолетнюю – самое малое безумство, которое от меня можно ожидать.

Роберт теперь уже беспрепятственно прошагал к испуганной девушке, что тряслась на нетвердых ногах. Но сейчас я знала наверняка, он ничего не сделает ей. Ему просто нужно изучить ее душу и только.

Он склонился к лицу девушки и внимательно всмотрелся в ее очаровательные глазки бемби.

– А вы притягиваетесь друг к другу, да? – пробормотал себе под нос Роберт, чуть ли не обнюхивая Джульетту.

– Ой, вот только не говори, что она на меня похожа – недовольно закатила я глаза и встала позади него. – Она не хочет умереть, не знакомится с сомнительными парнями, не нарывается на неприятности и имеет чувство самосохранения.

– Ага. Но в тупости тебе не уступает. – на удивление согласился он и выпрямился.

– Ну тут может быть. В ее умственных способностях я тоже сомневаюсь.

Джульетта перевела на меня крайне оскорбленный взгляд. Ну да, Роберт точно на меня плохо действует. Хотя перенять от него способность видеть души людей насквозь оказалось приятным бонусом.

– Не смотри на меня так. В семнадцать лет прийти устраиваться в стриптиз-клуб, вместо того, чтобы заявить в полицию… это сомнительное решение. А еще ты собиралась торговать своим телом. И после этого ты оскорбляешься от того, что я называю тебя тупой? Лучше прими это.

– Да. Лучше прими. Прямо как эта двинутая камикадзе. – он уже задорно подмигнул девушке, и ее плечи тут же облегченно опустились.

– Значит так. – теперь уже Роберт обращался ко мне. – Несешь ответственность за все говно, что произойдет из-за нее в этом клубе. Сама будешь разруливать. Ты поняла?

– Ничего не произойдет. – легкомысленно закатила я глаза, хотя сама не была в этом уверена.

– Увидим.

Это его "увидим" не предвещало ничего хорошего. Как бы он сам не устроил мне обещанный диснейленд, просто чтобы посмотреть, как я отреагирую и что стану делать.

– Иди отсюда, Роберт. – я распахнула перед ним дверь, прозрачно намекая на то, что ему тут не рады. – И еще. Девочки больше не оказывают услуги эскорта. Так что веди себя хорошо.

– Это как? – удивился он, остановившись в арке. – Это мой клуб и мои…

– Я тебя предупредила. – бескомпромиссно перебила его я и строго глянула прямо в его опасные глаза. – Веди себя хорошо.

На это Роберт мне только усмехнулся и покачал головой. Кажется… одобрительно?

В кабинете словно кто-то открыл окно и впустил свежего воздуха. Дышать стало ощутимо проще, и мы с Джульеттой как по команде сползли на маленький кожаный диванчик.

– Кто это был? – чуть слышно спросила она спустя пару минут.

– Владелец клуба. Он ничего тебе не сделает, но не нарывайся.

Курить. Мне надо покурить. Чертов Роберт высасывает из меня все соки.

– Сиди тут, я закрою тебя снаружи, никто не войдет. Я ненадолго, но если что звони.

– Лиса – остановила меня Джульетта уже у двери. – Это он с тобой сделал?

Я непонимающе обернулась на нее, только догадываясь, что она имеет в виду, говоря "это". Свел меня с ума? Усилил панички? Пристрастил к сигаретам?

– Твои шрамы… – робко произнесла девушка и поспешила отвернуться, понимая, что лезет не в свое дело.

– Нет. – все же ответила я, без тени тепла в голосе. – Он мне помог.

На это Джульетта мне уже ничего не ответила, а я достала ее одежду из шкафа и оставила рядом с ней на диване, прежде чем уйти.

С основной частью мероприятия покончено и мое присутствие больше не требуется. Плюс я наняла координатора на весь вечер, а Рита присматривает за девочками. Так что у меня есть возможность немного выдохнуть. А точнее выйти на улицу и выкурить последние сигареты.

Надо было попросить у Роберта пачку, пока он не ушел.

Глава 63. Маленькая

Я вышла через черный ход и умостилась в тени под лестницей на своем излюбленном месте. Приходится сбегать сюда, когда внутри меня начинает колотить от страха. Тут я для себя сделала почти уютный уголок. На землю бросила старый матрас, чтобы не холодно было сидеть, застелила его пленкой, тут же припрятала бутылку воды. Это уже на опыте. Отсюда меня никто не увидит, даже если зайдет в этот переулок или кто-то решит выйти из клуба. И отсюда очень удобно подслушивать разговоры. А это дело я люблю. Только вот языковой барьер мешает.

Сегодня я совсем не ожидала, что сюда кто-то явится. Все же я устроила отличную вечеринку, чтобы никто не захотел сбежать и нарушить мои счастливые минуты тишины и одиночества.

В этом темном переулке я чувствовала себя как дома. Вонь, мрак, холод. Именно так я ощущала свою сущность. Комфортненько.

Дверь надо мной с лязгом распахнулась, и я услышала два тихих голоса и красноречивые причмокивающие звуки. Ну и кто не успел дойти до дома? Я даже не пошевелилась.

Ни когда парочка со стонами и визгами сошла со ступенек, ни когда мужчина в одной только рубашке прижал девушку к кирпичной стене.

Ничего кроме отвращения я испытывать не могла. И это возможно и опечалило бы, если бы я не собиралась в могилу.

Рваными движениями он гладил ее голые бедра, сжимал обнаженную грудь, ягодицы, а она все стонала, стонала, стонала.

И только когда она спустился губами к ее шее, а ее лицо попало в тусклое пятно света, отражающееся от одного из окон, я вдруг опомнилась.

Голая грудь и бедра. На улице декабрь. Мы возле стриптиз-клуба. Это же одна из наших стриптизерш. А как известно, я строжайшим образом запретила трахаться с клиентами и тем более на рабочем месте.

– Покурила блин – недовольно буркнула я и тяжело поднялась на ноги.

Без зазрения совести и без капли стеснения я подошла вплотную. Честно говоря, мне было немного страшно подходить. Этот мужчина мог сделать со мной что угодно. Но сомневаюсь, что он решит выбрать меня для секса, когда рядом такая красотка. Это успокаивало. Максимум убьет по неосторожности, а это уже не так страшно.

Я сделала очередную затяжку и выдохнула дым прямо в лицо извивающейся в мужских руках красавицы. Стоило ей открыть глаза и увидеть мое весьма невозмутимое выражение лица, как она замерла, а стоны неожиданным образом прекратились.

– Нет – выдохнула она по-английски и судорожно замотала головой. – Нет-нет-нет. Пожалуйста. Лиса…

Мужчина вдруг опомнившись отстранился и, кажется, растерянно взглянул на свою спутницу.

– Уволена, Кейт – безмятежно пожала я плечами, всем своим видом говоря "без обид, но я предупреждала".

Красотка с трудом выпуталась из рук мужчины и бросилась ко мне, но я тут же отступила на несколько шагов, бросив на нее угрожающий взгляд – не касаться.

Она что-то слезно затараторила, но я и половины не поняла. Но это было и неважно. Правила есть правила. И их следует соблюдать.

– Уволена. – повторила я на английском. – У тебя было хорошее место и зарплата. И понятные правила. Простые правила. Ты все проебала.

Мне даже не было ее жаль. Мне никого из них не жаль. И это даже приятно. Легче принимать правильные решения, ну не здорово?

– Слышу знакомый акцент – улыбчиво протянул мужчина, неожиданно заговорив на русском, и ступил в нашу сторону. – Ты русская, да?

– Я закончила, Кейт. А ты можешь продолжать.

Я уж развернулась, когда до моего больного сознания дошла одна пугающая истина – я знаю этот голос.

Пришлось прокрутить его фразы в голове несколько раз, словно запись. Что-то крутилось у меня на языке. Имя. Откуда я знаю его? Насколько это плохо? Это кто-то из линяевских? Кто-то, кто был в его доме? Меня нашли? Все это было подстроено?

Блять.

– Эй, да не будь ты такой душной! – позвал он, и я вновь замерла прямо возле лестницы. – Не увольняй ее. Я же не знал, что это запрещено.

– Зато она знала.

Догадка уже скользнула в мой мозг, но еще не дошла до моего языка. Я знаю его. Знаю эту манеру тянуть слова. Знаю эту улыбку в голосе.

– Эй, ну погоди. Ну что мне сделать…

Максим вдруг деликатно тронул меня за локоть, желая развернуть к себе лицом, и я не стала сопротивляться этому порыву.

Максим Дмитриевич Семенов. Первый человек, кто помог мне в США. Главный фанат моих безумств. И мой хороший друг.

Десять секунд мы тупо смотрели друг на друга.

Он ничуть не изменился. Все те же взъерошенные темные волосы, крепкое тело, наполовину расстегнутая рубашка и обворожительная улыбка. Все атрибуты для регулярного секса.

В отличие от меня, Макс с б

о

льшим интересом меня рассматривал. Улыбка так и не сошла с его губ, но брови удивленно поползли вверх по мере того, как он замечал все новые и новые изменения.

Худи осталось с Джульеттой. Безразмерная футболка не прятала моих предплечий, шрамов на шее. Да и на лице еще заметны были отметины, как напоминание о тревожном прошлом. Он заметил все, что не стоило замечать.

– Вас…

Моя параноидальная натура вовремя вспомнила о присутствии несчастной Кейт, что уже откровенно тряслась на этом холоде в одних только стрингах и светоотражающей краске.

Прежде чем я успела подумать, моя рука со звонким хлопком накрыла губы Максима. Не хватало еще заорать мое имя при посторонних.

– Кейт, иди внутрь. – сухо приказала я, стрельнув в нее своим смертоносным взглядом.

Благо повторять не пришлось. Через две секунды и шесть каблучных стуков, дверь хлопнула, оставив нас с мужчиной наедине.

Я все еще не убирала руки, в каком-то исступленным отчаянии глядя на Максима.

Мне не стоило поддаваться на его голос. Он не должен был узнать. Конечно, я в какой-то степени ему доверяю, но… Я не могу никому доверять. Чем больше людей знает обо мне, тем опаснее мое положение. Я глупая дура.

Как и утверждал Роберт.

Да если бы с ним еще кто-то спорил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– В чем дело? – пробубнил мне в руку Максим и отступил на шаг назад.

– Ты не должен был меня увидеть. – напряженно пояснила я и убрала ладонь с его рта.

– Василиса, маленькая, ты чего? Это же я.

Он распростер рук, ожидая моего шага, чтобы обняться, но я стояла столбом. После Линяева я с большим трудом воспринимаю прикосновения. Вся моя кожа ощетинивается от любого касания, поэтому все, что я могу выносить – это редкие удары Роберта. Они лучше, чем что-то похожее на нежность.

– Блять – удрученно выдохнула я и, помотав головой, вернулась на свое место, чтобы выкурить последнюю сигарету.

– Эй! Ты что, меня даже не обнимешь? Что случилось? Откуда ты тут взялась? И что за стремный парик на тебе?

Вопросы так и сыпались из этого вечного сгустка энергии. Он в два прыжка настиг меня и с размаху рухнул рядом.

– Откуда ты знаешь, что это парик?

Нет смысла дальше прятаться. Нет смысла его отшивать. Нельзя будет списать, что ему показалось. Он знает обо мне, так что мне придется ввести его в курс дела.

– Ты бы никогда не сделала такого со своими чудесными волосами – расплылся он во всезнающей улыбке и чуть толкнул меня плечом.

На удивление моя сущность не отозвалась страхом или криком. Его касание было… нейтральным. Нормальным. Без единого намека на подтекст.

– С каких пор ты куришь? – с отвращением сморщил он нос и попытался забрать у меня сигарету, но я протестующе вытянула руку подальше и ответила ему гневным взглядом.

– С тех пор, как Линяев изнасиловал меня сто шестнадцать раз.

Глаза в глаза. Гневные, слезящиеся, мертвые в живые, сияющие испуганные. Все веселье и радость от встречи испарились из его взгляда. Он все ждал, что я скажу, что это шутка, но я молчала и не моргала, чтобы вода не намочила моих щек.

– Малыш…

Максим неуверенно протянул ко мне руки и теперь его глаза тоже наполнились слезами. Я видела это даже здесь в полной темноте.

– Пожалуйста, позволь мне обнять тебя – дрожащим голосом прошептал он и двинулся чуть ближе. – Василиса, умоляю.

К своему собственному удивлению я почти с радостью упала в его руки и крепко зажмурилась всем телом. Предательские слезы все же скатились по щекам, а крепкие объятья напомнили о прошлом. О тех днях, когда у меня были друзья, семья, любовь. Все это похоронено вместе с Василисой. И я не должна вспоминать об этом, чтобы дожить до Машкиных родов. Чтобы не подвести ее.

Это были вторые объятья со времен мое личного ада. Первыми были от Роберта. И хоть в тот раз мне это было жизненно необходимо, они все равно были суше и жестче, чем объятья Максима. Я чувствовала его замершие холодные ладони на своих лопатках, едва заметное движение плеч от дыхания и ручейки заботы и поддержки, что тянулись от его сердца к моему.

– Не зови меня так. Мое имя Алиса Нойманн. Здесь все зовут меня Л

и

сой или Лис

о

й из-за этого тупого парика и схожести с обоими именами. – дрожащим голосом выдавила я из себя.

– Хорошо, лисенок, как скажешь.

Он не задавал вопросов. Он не шевелился, не успокаивал, не гладил, не жалел. Он просто был рядом. Его тепло, его поддержка, его свет.

Я остро чувствовала этот грустный свет, который исходил от него. Как будто самому веселому и счастливому человека рассказали о чем-то ужасно грустном, и он стал светить чуть тусклее, но продолжал сиять.

Тепло. Светло. И не одиноко.

Этот человек просто полная противоположность меня.

– Нужно возвращаться. – шмыгнула я и досадно стерла слезы со своего лица.

Взгляд Максима был печальным, но не жалостливым. Он смотрел на меня так, словно ему было больно только от мысли, что он никак не может мне помочь. Что он никак не может изменить то, во что я превратилась.

– Маленькая, я могу для тебя что-то сделать?

Он встал вместе со мной, дожидаясь, пока моя тряска немного уляжется, а сигарета дотлеет до фильтра.

– Да, Максим. Ты окажешь мне просто колоссальных масштабов услугу, если ни одна живая душа не узнает, что я здесь.

– Ты прячешься? Прости, если это глупый вопрос.

– Ничего – резко дернула я головой и сделала последнюю бесполезную затяжку. – Я мертва для остального мира. Только Роберт и Кристина знают. Мне пора.

Я спешно потушила окурок и, прежде чем мужчина смог меня остановить, влетела в душный зал. Отвлечься. Нужно что-то сделать.

Только не истерика только не истерика только не истерика.

Глава 64. Призраки прошлого

К моему совсем небольшому облегчению уже через минуту меня настигла Кристина. И в этот раз она даже не сделала ни единого замечания о моем внешнем виде. Зато похвалила меня за проделанную работу и отчиталась, что все гости в восторге, а сотрудники ненавидят меня чуть меньше из-за огромных чаевых в этот вечер. Ну и к ней уже поступило несколько предложений о сотрудничестве, так что по ее словам я – молодец.

Едва ли я испытывала хоть какие-то чувства по этому поводу. Ни радости от того, что все прошло хорошо. Ни радости от того, что все закончилось, и я могу отдохнуть.

Ни-че-го.

После короткого обмена любезностями, я попросила ее остаться в клубе еще на сорок минут и присмотреть за Итаном, который вместо выполнения своих прямых обязанностей, флиртовал с гостями и сотрудницами и, кажется, торопился напиться.

Мне же предстояло довезти Джулс до дома и проследить, чтобы с ней точно ничего не произошло. Отправлять несовершеннолетнюю девицу, за которую я теперь отвечаю, ночью одну было бы верхом глупости.

К моменту, когда я вернулась домой к десяти утра после плотной уборки и подведения итогов вечера, я уже валилась с ног. Все, чего я хотела умещалось в четыре простых слова – душ, сигареты, сон, торт. Да, я определенно хотела какую-нибудь углеводную бомбу.

Охранник Роберта дружески поприветствовал меня и, к моему удивлению, без споров и лишних уговоров впустил меня в дом через парадные двери. Хоть кто-то не пытается усложнить мне жизнь.

После душа я ощутила долгожданное облегчение. Даже спать уже хотелось меньше. Ощущение чистоты, ароматного геля на коже и чистых волос почти заставили меня улыбнуться. Почти.

Выйдя из душа, я с удивлением обнаружила в дверях своей комнаты рослую барышню. Очередная из гарема Роберта? Или Кристины? Хотя нет, Крис больше по смазливым мальчикам, эта мадам не в ее стиле. Я долго и внимательно всматривалась в ее лицо и что-то щекотало мой мозг, как недавно с голосом Макса. Неужели еще один призрак из прошлого?

Короткие черные волосы, южный загар, жесткие, в чем-то азиатские черты лица, и ничего хорошего не обещающая улыбка белоснежных зубов. Женщина возрастом старше меня на десяток лет, и на столько же сантиметров выше. Рядом с ней я выгляжу в лучшем случае хилой вешалкой для футболок, а она полноценным крепким манекеном для шуб.

Она окинула меня оценивающим хищным взглядом, и я вернула ей такой же.

– Могу помочь? – прохрипела я, чуть сдвинув брови к переносице.

Что-то знакомое и неприятное, как опарыши во рту, зашевелилось у меня в животе. Но я все же прошла к кровати и взялась расчесывать спутанные мокрые волосы, жалея, что не оделась в ванной и теперь вынуждена щеголять перед ней в одном полотенце.

Если так продолжится, я пошлю Роберта подальше с его правилом "не запирать двери".

Откуда мы ее знаем?

– Линяев будет просто счастлив. – произнесла она по-английски.

И вот тут я узнала этот высокий голос и хитрый прищур сучьих глаз. Просто сегодня она без фиолетовых дредов и яркого макияжа, да и одета поскромнее, чем в нашу первую встречу.

Мисси, мать ее, гонщица. Сучка, которая пыталась убить Владимира, а потом и меня. Тварь, которая трахалась с Линяевым и хотела сдать меня ему за кругленькую сумму.

Все мое тело закостенело от ужаса. Замерла каждая клеточка, каждый нервный импульс и капля крови в венах. Если она здесь, значит Линяев уже знает, значит он может быть в получасе езды от меня.

Артем Линяев меня нашел. Мне конец.

У меня не было плана. До окна я могу не успеть добежать ровно как и до тумбочки, где меня ждет пистолет. Мы обе застыли, следя за каждым движением друг друга. И все же она шевельнулась первая. Это дало мне зеленый свет метнуться к тумбочке в надежде добраться до пистолета, но сучка оказалась быстрее. Да сейчас любой человек в мире быстрее меня.

Блять, Владимир, какого хера ты не убил ее тогда? Что за тупое решение было оставить ее в живых?!

Она грубо схватила меня за волосы, а другой рукой обхватила под грудью, выдавив из меня короткий визг. Я не успела даже толком оказать сопротивление, как меня уже выволакивали в коридор. Крепкая рука плотно закрыла мне рот, а на теле появилась еще одна пара рук.

Нет! Нет, только не это! Нет-нет-нет, я должна убить себя раньше!

– РОБЕРТ! – завопила я, что было сил, повиснув в четырех сильных руках, что уже подводили меня к лестнице.

Теперь уже меня забросили на плечо и, пока я пыталась вывернуться из хватки, сопровождая это громкими криками, мы оказались на первом этаже.

Паника была похожа на ледяной бассейн, в котором спазмируются легкие, коченеют конечности и притупляются все чувства, кроме желания вылезти в тепло. Вот и меня почти также сейчас сковало.

Руки мужчины казались мне такими твердыми, словно сделаны были из суперпрочного сплава металлов. Как бы я не пыталась расцепить хватку мне это не удавалось. Это скручивало панику во мне еще сильнее.

Я уже не могла ни кричать, ни дышать. Только извивалась всем телом, пока внезапно не рухнула на пол грудой костей и страха. От неожиданности и резкой боли по всему телу и особенно в плече я даже вовремя не успела среагировать, чтобы поскорее убраться. Я даже на ноги подняться не успела, когда чьи-то руки вновь схватили меня за плечи и перевернули. Мне казалось, что я брыкаюсь изо всех сил, но этого было обидно мало для того, чтобы действительно вырваться.

– Ты за все ответишь, дрянь! – процедила Мисси, нависнув надо мной сверху.

Именно она так больно сжимала мои голые плечи, пока я, как мне казалось, пинала ее всем, чем только можно пинать.

Осознание того, что меня ждет пробудило тот самый ужас, что я испытала, когда Линяев изнасиловал меня впервые. Тот самый ужас, который нес меня по городу от преследователя вслед за Владимиром, который и не думал меня спасать. Тот самый ужас, что снился мне каждую ночь.

– Дерись, блять! – услышала я яростный вопль где-то слева от себя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

У меня была всего секунда, чтобы увидеть, как Роберт получает кулаком по лицу и отшатывается к стенке.

Нет! Нет, только не это. Если Роберт… если не он, то я…

Ни единой мысли не удавалось оформить. Я вырвалась из хватки и попыталась встать, но женщина оседлала меня сверху и сдавила мне горло обеими руками.

Мне конец. Мне конец, если она меня вырубит. Она не задушит меня, то я потеряю сознание и тогда… следующим, что я увижу, будет Линяев. И тогда… у меня уже не будет шанса убить себя, чтобы… чтобы это не повторилось.

Ужас от собственной вероятной участи застиг меня врасплох, несмотря на то что я боялась происходящего все эти мучительные недели. Неужели вот так? Неужели так тупо и так просто? Неужели меня снова доставят к нему, как долбанный подарок? И все пойдет по кругу?

Мне не расцепить ее рук. Мне не сбросить с себя ее внушительный вес. Она сильная и тяжелая. А я слабая и беспомощная. Такой и хотел меня сделать ублюдок.

Прежде чем в глазах окончательно потемнело раздались три почти одновременных выстрела. Тьма отступила за полсекунды до первого оглушительного взрыва. Тяжелое тело женщины навалилось на меня, придавив к полу и снова ограничивая мою возможность дышать.

У меня было полное ощущения потерянности. Мой мозг максимально сопротивлялся обработке информации. Я все прекрасно видела, слышала, чувствовала, но никак не могла свести все воедино из-за паники, что заняла все клетки в моем теле.

Я даже не пыталась выбраться из-под тела Мисси. Не пыталась бежать. Не пыталась себя спасти. Вся я стала олицетворением того ужаса, что ждал меня через считанные часы.

Артем Линяев.

– Твою мать… Что тут произошло?

Знакомый голос послышался откуда-то справа. И только когда я повернула голову, испугавшись, что это Линяев, то распознала в вошедшем Максима.

– Василиса, маленькая…

Он не успел договорить, когда Роберт прервал его, приказав не вмешиваться. Тут же он стащил с меня тяжесть, и я наконец-то смогла вдохнуть.

– Роберт! – в панике запештала я. – Он нашел! Он нашел меня. Нашел. Он придет за мной, Роберт! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Он меня заберет!

Не обращая внимания на мои судорожные писклявые мольбы, мужчина запахнул на мне короткое полотенце, которое расползлось подо мной влажной лужей, и без усилий поднял на ноги.

Пока я не опомнилась и не бросилась за пистолетом, он затащил меня в ванную и толкнул к раковине. Из зеркала на меня смотрело окровавленное лицо с широко распахнутыми глазами, в центре которых чернели одни только зрачки.

Вся в крови. Девушка передо мной была забрызгана алыми реками. Много крови. Очень много крови. Она заливала лоб, рот, шею и просвечивающий сквозь кожу грудной корсет.

На языке распустился вкус соли и меди.

– Стошнит…

– Не стошнит – отрезал Роберт.

Он врубил кран и грубыми движениями стал смывать с меня все ледяной водой. Я даже не заметила ее, потому что мне все это время казалось, что я плаваю в проруби.

Мужчина нещадно тер мое лицо крупной ладонью, позволяя смотреть, как мое лицо приобретает знакомые черты. Искаженное шоком, но мое лицо. Белоснежное полотенце, что держалось на мне одними молитвами приобрело новый зловещий рисунок.

Роберт и здесь не стал церемониться. Одно движение, и я обнажена. Мой заторможенный мозг даже подумать ни о чем не успел, как мужчина уже натянул на меня сверху свою футболку.

Меня не стошнило. Наверное, из-за шока.

– Ты здесь. Со мной. И никто тебя не похитит без моего разрешения, это ясно?

Он грубо схватил мое лицо и поднял его к себе. Я смотрела в его красивые голубые глаза и медленно переваривала его слова. Постепенно голубизна стала уступать черноте опасных бездонных дыр.

"Я не дам ему забрать тебя". "Я всегда за тобой приду". "Я не позволю ему притронуться к тебе". "Я всегда буду рядом".

Я слышала эти слова.

Неоднократно.

А потом он просто бросил меня.

– Я не Рейтерн. Я не идиот, Василиса. Если я сказал, что не дам тебя забрать, значит он никогда в жизни до тебя не доберется, пока ты здесь. Поняла?

Поняла. Роберт не Рейтерн, это правда. Вот только… меня сегодня почти что похитили. Одному Роберту известно, как это вообще допустили, но тем не менее. Это произошло прямо в его доме. Что будет, если кто-то заявится в клуб? Я ведь оттуда не выберусь.

Глаза защипало неожиданно даже для меня самой. Шок стал отступать. Душа вернулась в тело. Осознание происходящего упало на меня тяжелыми досками рояля с соответствующим оглушительным звоном струн.

– Я разберусь и сделаю достаточно громкое и однозначное заявление. Этот пидор не сунется ко мне. А если посмеет, я сам его выслежу и убью самой мучительной смертью, которую мир только может представить – прошептал Роберт, все еще удерживая мою голову в своих руках. – Ни один мудак больше не сможет тебя изнасиловать.

Он еще несколько секунд вглядывался в мое лицо, прежде чем взять мою слабую ладонь и отвести ко мне в спальню. И только здесь мне удалось хоть немного прийти в себя.

Глава 65. Должна уйти

Максима я встретила прямо за дверью. Не дав мне сориентироваться, он сгреб меня в свои крепкие теплые объятья, почти оторвав от пола. Только кончики босых пальцев скребли по плитке.

– Как же я испугался за тебя, Василиса, маленькая. – прошептал Максим, крепче сжимая все мое больное тело. – Тебя ранили?

Моих сил хватило только на то, чтобы один раз отрицательно мотнуть головой. Но и это не было правдой. Когда-то травмированное плечо жутко болело, а про душевные раны я вообще молчу.

Максим отвел меня на кухню и услужливо принес нам чай, виски и пачку сигарет. Мне даже курить не хотелось. Мне ничего не хотелось. В моей голове набатом звенели слова:

Он тебя найдет. Он знает, что ты жива. Ты должна умереть раньше.

– Эй, малыш… – Максим ненавязчиво коснулся моего плеча тыльной стороной своих пальцев. Его голос был мягким и сочувствующим, взгляд испуганным и грустным и никакого намека на прежний задор.

Вот что я несу вокруг себя – опасность, печаль, смерть.

Ведь явись он чуть раньше, и его могли бы убить. И Роберта могли убить. И все из-за меня. Снова.

– Они мертвы? Роберт ранен? – я не узнала собственного голоса. Сдавленный шелест дешевых страниц.

– Мужчина и женщина мертвы. Третий мужчина выжил. Роберт в порядке. У одного из его охранников пулевое ранение в ногу, но это ерунда, тут не о чем переживать. – любезно проинформировал меня он.

Я узнала все, что было необходимо для принятия решения.

Один мужчина выжил – значит, он доложит Линяеву, где меня искать. И тут сразу вспоминаем сто рычагов, которыми он может меня выманить.

Маша в опасности из-за меня. И теперь это его главный козырь.

Ты должна уйти.

– В пизду это все.

Это были мои последние слова и уже через полминуты я достигла тумбочки, где меня ждал заряженный пистолет. Этой полминуты хватило, чтобы еще два раза принять решение. И каждый раз решение было одно – моя смерть. Ничего более правильного я не могла предпринять в сложившейся ситуации.

Я не позволю ему шантажировать меня. И тем более не позволю ко мне притронуться. Я уйду раньше, чем получу от него хоть одну угрозу. И я выиграю эту войну. Он нихуя не получит.

Пистолет, тяжелый, как моя жизнь, удобно лег в мою руку. Наконец-то. Больше никакой боли. Никакого страха. Никаких смертей.

Свобода.

Дуло приятно захолодило висок, я сделала последний глубокий вдох с самой широкой и счастливой улыбкой на лице.

Покой.

Указательный палец лег на тугой курок, и я представила, как легко и быстро – лишить себя жизни. Одно нажатие на кнопку, только и всего. Ни боли, ни страданий, ни сожалений. Блаженная пустота и ничего. То, о чем я так давно мечтаю. Это даже как-то противоестественно.

Была рада с тобой познакомиться, Аверина Василиса Андреевна, но ты уже слегка задержалась на этой грешной Земле.

Выстрел был оглушительным.

Боли не было. Только странная отдача в руке.

А потом…

Снова сильная хватка на затылке, и вот я уже лежу спиной на кровати, а сверху меня оседлал рассвирепевший до крайности Роберт. Я снова ничего не успела понять. Как тяжело быть такой тупой и медленной. Я ведь нажала на курок. Это что, мой персональный ад? И все же это лучше, чем быть под Линяевым.

– Ты такая разочаровывающе предсказуемая – зло прошипел он мне в лицо, крепко удерживая меня на месте.

– Что ты делаешь? Роберт, отпусти меня. – протестующе дернулась я.

– Чтобы дать тебе застрелиться? Нет уж, спасибо, нам и так убирать весь первый этаж от крови.

– Какое тебе вообще до этого дело? Нет меня, нет проблем.

Я искренне не понимала его намерения. Сомневаюсь, что он сам понимает, на кой черт делает это.

Роберт что-то крикнул на английском, а я, наконец, всерьез попыталась выбраться. Это было также результативно, как пытаться в одиночку разобрать его дом по кирпичику.

– Ты не умрешь. Прекрати себя жалеть, трусливая девчонка! Ты даже не пытаешься! – возмущенно закричал он, чем немало удивил меня.

– А зачем мне пытаться, Роберт? Он знает. Ты что, не понимаешь, что это значит? Он позвонит мне в ближайшие минуты, пригрозит расправой над Машей, и я сделаю все, что он захочет. А я не хочу повторения этого сценария. Я уже пожертвовала собой ради одной сестры. Хватит с меня.

– Ради одной сестры? Что?

Мужчина чуть ослабил хватку, чтобы не передавить доступ крови к конечностям.

– Как по твоему я попала к Линяеву? Он похитил Ксению Рейтерн, и я сделала все, что он приказал.

– Ты спасла Ксюшу, отдав себя на растерзание этому ублюдку? О чем ты вообще думала, маленькая идиотка?

– Василиса… – в дверях показался обескураженный Максим. – Роберт, ради Христа, слезь с нее, ты с ума сошел?

– Не лезь, Макс – рявкнул в ответ мужчина. – Я ведь говорил этому сопляку научить тебя. Научить эгоизму. Показать, что твоя жизнь важнее жизни всех остальных. Рейтерн потерял тебя, потому что не объяснил тебе такую простую вещь.

Кажется, Роберт был в шоке от моих слов. Кажется, я впервые вижу на его лице печаль и растерянность. Даже неверие. И добрую долю шокированности.

– Он бы убил ее. А меня всего лишь изнасиловал. Я ждала, что Рейтерн меня спасет, Роберт. И если бы он пришел, я бы вынесла это все. Я бы справилась. Но не теперь, как ты не понимаешь?

– Твоя жизнь – это самое важное… – снова начал он мне втолковывать.

– Нет, ты не прав. Мы живем с тобой в разных мирах. Нет такой ситуации, где я поставила бы свою жизнь выше безопасности Маши и ее семьи.

– Ты глупая дура. – в отчаянии выплюнул он мне в лицо.

– Да – только улыбнулась я в ответ. – Роберт, пусти меня. Я должна успеть уйти раньше…

– Василиса, нет! Даже не думай о суициде, ты ебанулась? – воскликнул Макс и возмущенно навис надо мной рядом с Робертом.

Мы оба не обратили на него никакого внимания. Глаза в глаза. Душа в душу. Он пытался пустить в меня свои щупальца, но не мог найти ничего, за что зацепиться. Пустая, холодная, глянцевая равнина.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ты маленькая глупая идиотка – повторил Роберт. – Он не знает о тебе. Я допросил его человека. Они не сообщали ему о том, что нашли тебя. Решили сначала удостовериться, что ты настоящая. Твоя татуировка выдала тебя. Он не знает о тебе и не позвонит с угрозами, слышишь? – строго выговаривал мужчина.

– Не знает сейчас, узнает позже. Если меня за несколько недель успели найти его люди, что дальше? Жить и оглядываться? Ждать его нападения? Постоянный страх… скрываться? Это по-твоему жизнь? Роберт, я потеряла все. И себя в том числе. Ты не представляешь, через что я прошла – тихо шептала я, глядя с небывалой для нас обоих добротой на него. – Дай мне умереть, пока не пострадал кто-то еще. Дай мне мою свободу, которую он забрал у меня год назад.

В комнату прыгающими шагами вошел один из работников Роберта.

– Итак, Василиса. – тяжело вздохнул мужчина и отпустил мои руки. – У тебя есть только такой выбор: седативное или ты ведешь себя, как нормальный человек и не пытаешься себя убить.

В руках мужчины, я заметила шприц. Ненавижу шприцы. Ненавижу седативные. Ненавижу Роберта.

– Будешь держать меня в коме? А зачем?

– Дам тебе выспаться и принять решение о самоубийстве на трезвую.

Роберт язвительно мне улыбнулся своей самой злодейской улыбкой из арсенала и всадил иглу мне в плечо.

Иллюзия выбора, как и всегда.

– Я ненавижу тебя за то, что ты забираешь у меня мою жизнь. – прошептала я, давясь слезами. – Я не прощу тебе, если с Машей что-то случится.

– Можешь ненавидеть меня, сколько душе угодно, дурочка. С твоей сестрой все будет классно. А ты наконец-то поспишь и поймешь, какой бываешь непроходимой тупицей.

– Уходи – шепнула я напоследок.

Почувствовав, что могу двигаться, я перевернулась на бок и свернулась на кровати эмбрионом, молясь, чтобы действие снотворного началось как можно быстрее. Желательно, чтобы я уже не проснулась. Может, за время моего сна он сжалится надо мной и проведет эвтаназию?

Слезы обиды, бессилия, страха и усталости душили меня до тех пор, пока я не начала видеть странные картинки, что подсовывал мне мой утомленный воспаленный мозг.

Глава 66. Охота на бриллиант

Пробуждение было долгим и болезненным. Болело вообще все. От мозга до отсутствующей фаланги. Мне понадобилось около пяти минут, чтобы восстановить порядок последних событий в своей налившейся тягучей нефтью голове.

– Роберт, гребанный ты псих. – скрипнула я в пустоту над собой.

Прежде чем мое сердце начало свой очередной тревожный забег, я все же заставила себя составить примерный план действий.

Пистолета на своем месте не оказалось. Тогда позавтракаем. Хотя стоило мне принять более менее вертикальное положение, как к горлу подступила знакомая тошнота, так что ногам пришлось очень быстро вспоминать, что такое бег.

Над унитазом я просидела несколько минут, но изнурительные позывы ни к чему не привели. Я не помню, когда я ела последний раз. Только курила и разве что немного пила воду, не более того, поэтому ничего удивительного.

А какой вообще сегодня день? Сколько я спала?

Неделю?

По ощущениям именно так.

Особого прилива бодрости я пока не ощущаю, но однозначно могу сказать, что в голове слегка прояснилось. Тем не менее недавние события кажутся сном.

Кто-то меня выследил. На меня напали в этой спальне. Если бы не Роберт… я бы проснулась рядом с Линяевым в до боли знакомых цепях.

Сукин сын, но спас же меня. Понять бы еще, зачем ему это все надо.

Ладно, нужно собрать информацию. Если Линяев обо мне еще ничего не знает, то я смогу потянуть до родов Маши со своим самоубийством. После этого тянуть будет уже бессмысленно. Это не жизнь. Тупое тревожное и очень утомительное существование, лишенное всякой цели и смысла и наполненное одним лишь страхом и призраками прошлого.

Роберта я нашла в гостиной. Псих преспокойно рылся в каких-то скучных бумагах, надев очки, как самый примерный папочка.

– Доброе утро, камикадзе. – ухмыльнулся он, глядя на мой чертовски помятый вид.

– Как ты успел меня остановить? – вместо приветствия буркнула я и тут же бросилась к воде, ощутив всю степень засушенности рта и горла.

– Макс сказал, что ты ушла со словами "в пизду это все". Ты всегда так говоришь перед попыткой суицида. – неожиданно покорно разъяснил мужчина и присоединился ко мне на кухне. – Ну и я ожидал этого.

– Благодарить не стану. – фыркнула я с отвращением, искоса глянув на него. – Сколько я спала?

– Всего восемь часов. Хотя я надеялся тебя хватит на десять. А лучше на двенадцать.

– Почему ты заботишься обо мне?

– Начинает напоминать мне допрос. Это прямо-таки включает во мне маленький бунт. – усмехнулся он в ответ, как обычно уходя от ответа. – Ешь.

Мужчина поставил передо мной тарелку с только что сооруженным сэндвичем, чем вызвал мое исключительное недоумение.

– Порой ты напоминаешь мне Линяева. – хрипло прошептала я, принимая его подношение. – То избиваешь, издеваешься, доводишь до истерик, то ведешь себя, как самый внимательный и заботливый папочка.

– Линяев о тебе заботился? А ты жаловалась, что там было просто адски кошмарно. – с издевкой ухмыльнулся он в ответ.

– Вот это уже больше на тебя похоже – я лишь тяжело вздохнула и сделала первый укус хрустящего хлеба с начинкой, которую я не почувствую.

Роберт только насмешливо вздернул брови и вернулся за свою работу. Удивительно, но его комментарий меня совершенно не разозлил. Обычно я уже бросалась в него вещами, но теперь… будто что-то переключилось. Я приняла его язвы, как данность. Он так и будет ковырять мои шрамы.

Когда-то он посоветовал мне самой набить больные места, чтобы противникам было сложно меня достать. Может именно в этом заключается его дурацкий план? Заставить меня не реагировать на имя того, кто изнасиловал меня сто шестнадцать раз?

Смешно.

– Так ублюдок знает обо мне? – рухнула я на диван рядом с Робертом.

Все же выспаться мне действительно не помешало. Даже дышалось чуть легче, а паника не вибрировала под кожей как обычно. Жаль это не надолго. Без седативных снова начнутся кошмары. А может мне просто принимать их, пока моя племянница не сделает первый вдох? Чем не решение, чтобы пережить последние дни?

– Как я и говорил, он не знает. Никто не знает, кроме тех, кому ты сама проболталась.

– Кристина на твоей совести – с набитым ртом парировала я. – Как меня нашли?

– У кого-то длинный язык. Я пока не выяснил, но обязательно выйду на этого смертника. Этого не должно было произойти. И если ты не засветилась перед кем-то в клубе, то кроме тех, кто приходил сюда, некому было тебя сдать.

– В клубе я всегда в парике и часто в капюшоне. С гостями старалась не контактировать, только с сотрудниками и аутсорсом. – задумчиво протянула я.

– Сомневаюсь, что это кто-то из клуба, но их тоже проверю. Не переживай, я выясню, что за придурок решил сунуть ко мне свой излишне ровный нос. Кто-то сделал это целенаправленно. Кто-то узнал тебя. В клубе ты с другим именем, вряд ли у кого-то возникло бы хоть подозрение. Линяев не приказывал тебя искать, так что заметили тебя чисто случайно и вряд ли в курсе, что ты мертва.

– Да уж – я тяжело выдохнула и отложила половину сэндвича не в силах доесть. – Спасибо, что оказался дома. – через силу выдавила я из себя.

– Я не был дома.

Роберт повернулся ко мне и серьезно посмотрел на меня. Столько решимости, злости и даже… это что, сожаление? Не смешите, Роберт не сожалеет.

– И не должен был появиться дома еще два часа. И охрану я забрал с собой, потому что не ждал тебя. Они это знали, иначе не сунулись бы через парадные двери.

– Как они вообще вошли? – непонимающе нахмурилась я, все больше растекаясь на диване. – Я думала, сюда и таракан без твоего ведома не проникнет.

– Взломали. – недовольно процедил Роберт. – Будет чем заняться в ближайшие дни. Система безопасности очевидно устарела. Все это было до ужаса тупо. Настолько тупо, что я даже не смел подумать, что так можно.

– Кто-то наебал самого Роберта – подначила я, дернув уголком губ вверх. – Рада, что помогла подсветить прорехи в твоей безопасности.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Да, большое спасибо. В следующий раз, будь добра дерись, а не лежи мертвым грузом. Жалкое зрелище.

– Я дралась! – возмущенно воскликнула я и даже выпрямилась, спустив ноги на пол. – Я еще как дралась! Но что я могу противопоставить мужику втрое тяжелее меня и гребанной Мисси?

– Да много что на самом деле. Это не повод замереть…

– Я не замирала!

На этот раз ярость не заставила себя ждать. Как этот сукин сын может обвинять меня в бездействии! Я делала все, чтобы вырваться из их хватки, но что может истощенное тело против подготовленных бойцов?

– Нет, Василиса, ты именно что лежала и нихуя не делала. – покачал он головой в ответ, больше не глядя на меня.

Разговор он, очевидно, продолжать не собирался. Сдержав свой порыв запустить в него чем-то острым и травмоопасным, я выскочила из гостиной. Все еще скрежеща зубами от злости, наполняющей мои мышцы, я набрала номер Синельникова. Даже не пыталась посчитать какое сейчас время суток в России.

Мне было необходимо узнать обстановку. Роберт может лгать о неведении Линяева так же, как и о том, что я не сопротивлялась своему похищению. К большой удаче Григорий взял трубку уже после второго гудка. После короткого диалога, он пообещал проследить за ублюдком и выяснить, точно ли он ни о чем не догадывается. В остальном по его заверениям все тихо. Сестра в безопасности, друзья живут свою жизнь, Владимир… о нем я слушать не стала. Слишком больно. А я сейчас зла. В таком состоянии получаются самые отменные безумства.

В клуб я вернулась только на следующий день. Как бы меня не трясло от страха наткнуться на шестерок Линяева снова, Роберт нагло выпроводил меня и бросил ничего не значащие угрозы.

На столе в моем кабинете я неожиданно нашла маленькое послание:

"В этом удобнее, чем в худи".

И рядом лежат два черных лонгслива.

Развернув одежду, я обнаружила удлиненные рукава, которые натягивались на большой палец и прекрасно скрывали травмированные запястья. Размер мне подходил. Учитывая, что я была наименьшей комплекции, чем когда-либо за свою жизнь, мне подошло бы почти все.

Я тут же переоделась, а сверху натянула все ту же объемную футболку. Теперь прикрыто все, кроме шрамов на шее. Их я старалась закрашивать, но это стало порядком надоедать. В шарфе ходить жарко. Оставалось только прикрываться волосами и забить на косые взгляды.

По хитрому, но одобрительному взгляду бемби, у меня не осталось сомнений, чьи это проделки. В благодарность она получила лишь кивок. Глупая дура. Не стоит со мной сближаться, если не хочешь стать еще одной жертвой.

Жизнь (если это можно так назвать) вернулась в свою колею даже слишком быстро. Изменились только две вещи – я стала повсюду таскать с собой пистолет и периодически угонять тачку Роберта. С каждым разом это становилось все веселее. Он не замечал моих маленьких шалостей, в отличие от его охранников, которые делали вид, что ничего не видят. Хотя бы потому, что я пообещала, что беру машину только, чтобы навестить в больнице их напарника, что пострадал из-за меня. И отчасти это было правдой. Просто еще я отвозила домой Джулс, когда ее не забирал ее школьный Ромео. На такси ездить мне совершенно не нравилось, а общественный транспорт я даже не рассматривала. Слишком много угроз.

Роберт теперь уже по серьезному запретил пускать меня в дом и на этот раз охрана выполняла его приказы. И все равно я нашла способ пробраться к нему, пока его не было дома. И вновь в игру вступили обещания самой вкусной еды на свете. Я уже вычислила самого слабенького из охраны, которого следовало бы уволить.

Но мне был необходим и душ и редкие приемы пищи. А еще приготовить вкусняшки для Тая. Это тот самый парень, что пострадал при моем несостоявшемся похищении и теперь отлеживался в больнице. Его я навещала каждый день. Носила ему еду и скромные подарки, чтобы поднять ему настроение. Говорил он много и быстро. Я нихрена не понимала, а он смеялся от этого. И даже не знаю, что его веселило больше – мое вечно усталое недовольное лицо или оскорбления, которыми я бросалась, описывая в очередной раз, насколько тупо было ловить пулю из-за человека, который собирается покончить с собой.

Работы в клубе прибавилось и половину я игнорировала. Это та половина, где я должна была договариваться о каких-то сотрудничествах, налаживать деловые связи и инвестиции. Та самая половина, которую заварила Кристина и услужливо скинула на меня. Нет уж, пусть этим занимается Итан, а я предпочитаю не выходить из кабинета вообще.

При всем этом никто не пропал, не накосячил и все шло своим чередом. Весь персонал присматривал за Джулс, сама девчонка была осторожнее некуда. Это даже удивляло. Этакая примерная ученица. Деньги я, к слову, ей отдала, как и обещала.

Двадцать тысяч долларов. Да, всего треть, но большего выбить никак не могла. Это была моя и ее зарплаты, частично чаевые всех в клубе, немного воровства у самого Роберта из кошелька и вот, что имеем.

И все же ситуация с Джульеттой обострялась. Я другого и не ожидала. Она мне сразу сказала, что

они

были недовольны суммой, что им нужно больше. Никакие увещевания не работали и ожидаемо последовали угрозы. Вот уже три дня я только и делаю, что отвлекаю себя мыслями, где бы быстро найти деньги. На самый крайний и самый критический случай я займу у Максима.

В день третьего большого шоу, которое мы устроили снова через две недели, Джульетту забирала я. Часто я выпускала ее и в будни, но эти выходы не были такими эффектными. Костюм, маска да и сам танец были куда скромнее и вызывали не такой восторг у публики. Но все же привлекали внимание и повышали популярность клуба. Но раз в неделю мы собирали аншлаг и гору денег. В третий раз гостей и восторгов было больше. Все только и ждали нашу маленькую бемби.

Я заметила пристальные нехорошие взгляды уже через полминуты ее выступления. Пожирающие, злые, острые, как штыки. Эти хотели не просто полюбоваться ее телом. Эти знали, кто под маской.

Бритые головы, отросшая неряшливая щетина с проседью, разбитые костяшки пальцев и знакомое выражение лица. Слишком часто на меня так смотрели, чтобы у меня оставались сомнения.

Джульетту нашли. И это плохо. Теперь забрать ее будет сложнее. Один из ублюдков остался в первой линии восторженных лиц, другой обошел куб и встал ко мне спиной. Замечательно.

Подобраться незаметно и вызволить бриллиант мне так просто не удастся. А чинить расправу в день большой выручки я не позволю. Пусть ищут ее вне пределах моей досягаемости.

И оружие как назло я оставила в кабинете.

Хорошо, что у меня есть время до конца программы и связь с охраной.

Двое наших сотрудников подоспели как раз вовремя аккурат к концу музыки. Я молча кивнула на мешающие мне тела и в момент, когда ближайшего ко мне аккуратно (по меркам охранников стриптиз-клуба) заломили, тут же вскочила на пьедестал и почти силком вытащила из куба Джульетту.

Она успела увидеть, как уводят одного из ее поклонников, и крепче сжала мою руку своей горячей ладонью. Только вот незадача. Второй умудрился раствориться из поля зрения охраны и крюком устремился к нам.

Бежать привычным маршрутом не вариант, он нас там и перехватит. Попробуем иную тактику. Хорошо, что я люблю прятки и имею в этом некий опыт.

Я дернула крошечную Джулс за собой и протиснулась быстрым шагом сквозь толпу с шаловливыми ручками. От этой нечаянной близости и тяжелого запаха сладких коктейлей и возбуждения меня моментально замутило.

Останавливаться нельзя. Зоркие глаза и квадратную злую челюсть я прекрасно видела поверх чужих голов. Хорошо, что нас отделяет так много пьяных тягучих тел, сквозь которые проблематично протиснуться.

Я ловко лавировала между локтями и животами, между обнаженными сиськами и протянутыми руками, делая все, что в моих силах, чтобы Джулс не тронули лишний раз.

Никто толком и понять не успел, что я делаю и нужна ли мне помощь. А я тем временем уже просочилась к черному выходу, который мы почему-то не запираем. Нужно озаботиться этим вопросом.

И этим чертовым пламенем на моей голове. Носить рыжий парик было верхом глупости. Внимания слишком много. Именно поэтому, стоило мне выволочь нашу красотку на холодный воздух, я сдернула с себя парик и худи одной рукой.

Девушка прошлепала босыми пятками по бетонной лестнице, не задавая вопросов. В густой тьме переулка я завела ее в неглубокую нишу здания, чуть шире наших плеч. Быстрым движением я натянула ей на голову кофту и накинула на волосы капюшон. Парик сунула ей за спину и навалилась на нее всем своим телом, плотно прижав к стене.

К своему собственному удовольствию отметила, что не испытываю ни капли волнения по поводу происходящего. Даже какое-то приятное тепло разлилось в грудной клетке от ностальгии.

Когда-то я вот так с Рейтерном бегала и пряталась. Когда-то он спасал меня от преследователей.

И не спас.

И не спас.

С Джулс происходит нечто подобное, но она на меня ничуть не похожа. Робкая, растерянная и очень послушная. Полная противоположность.

Скрывая ее в тени своего тощего тела, я слышала, как грохочет ее сердце, отчаянно ударяясь мне в грудь. Дыхание у девчонки частое и поверхностное. А мне хочется курить…

Дверь пронзительно лязгнула и недовольно шарахнулась об стену.

Раз-два три-четыре-пять шесть – звучали шаги по лестнице.

Осторожные, подозрительные, они кромсали мелкие камушки на земле, а я представляла, в каком, наверное, ужасе сейчас Джульетта. Она что было сил вцепилась в мои джинсы трясущимися пальцами. Еще немного и заскулит от страха.

Чувство знакомое, но не в этой ситуации. Почему-то в подобных обстоятельствах я испытываю только сосредоточенную уверенность. Я просто знаю, что выберусь. Просто знаю, что делаю все правильно.

– Лиса…

Прошелестело снизу, но я негодующе вжалась сильнее в девушку, продолжая улавливать движения в переулке.

Шарк-шарк. Он несколько раз обернулся, идя пружинисто и медленно. Все ближе и ближе к нам.

Что я буду делать, если нас обнаружат? Импровизировать, что же еще.

Я чувствовала, как волна паники поднимается рядом со мной и улыбнулась от того, что на этот раз она принадлежит не мне. Я узнавала в этом трепете и дрожи маленькую себя. Ту девчушку, что впервые имела дело со сталкерами.

Теперь же я просто хотела покурить.

Где-то возле входа толпа мужчин взорвалась восторженным улюлюканьем. Может Ритка сообразила, что нужно отвлечь внимание? А может это просто удачное стечение обстоятельств. Мне часто везет.

Сказала та, кого изнасиловали сто шестнадцать раз за два месяца.

Ой, заткнись!

Мужчина бросился на шум, проскочив мимо нас без тени сомнений. Вот и прекрасно.

Я выждала секунд двадцать для верности, чтобы убедиться в нашем одиночестве. И только когда услышала удаляющиеся голоса, позволила себе вполне смело выглянуть из нашего убежища.

Тихо. Пусто. Темно. Напоминает мой внутренний мир.

– Иди к двери – бросила я трясущейся крупной дрожью Джульетте.

Девушка незамедлительно выполнила указание, оказавшись в мгновение ока на вершине лестнице.

Низенькая. Худые ноги оканчиваются босыми побелевшими ступнями. Объемная кофта скрывает ее тело почти до колен. Руки сиротливо прижаты к груди, капюшон полностью скрывает лицо, которое в свою очередь скрывает маска.

Изумительно.

И с каких пор я сделалась нянькой?

Покурю в кабинете, иначе мы обе схлопотаем воспаление легких. А мне и так хватает мучений перед могилой.

Парик я решила не надевать, понадеявшись, что сейчас мы привлечем, как можно меньше внимания. Да и надеюсь, сталкер уже не ищет нас в зале.

– Кто это был? – провибрировала дрожащая бемби, скинув с себя и капюшон, и маску.

– Один из твоих воздыхателей. Поздравляю, они знают, что ты тут работаешь. – спокойно объявила я, засовывая в рот долгожданную сигарету, когда мы оказались в тепле.

– И что делать?

Голубые глаза Джульетты заполонили мягкое лицо-сердечко. Тряслась она, очевидно, не от холода, хоть и забралась на диван с ногами, судорожно напяливая на себя свою одежду. Декабрьский дубак не каждому по нраву. А мне вот в холоде как-то даже легче. Как будто нервы остужаются, и вся моя паника и тревожность замедляются. Когда тебе холодно, это здорово отвлекает от призрачных надежд, сомнений и страхов. Остается только неприятное онемение в конечностях и вибрация тела до самых костей. Я нахожу в этом свое удовольствие.

– Нужно достать деньги – пожала я плечами, затягиваясь дымом. – Иначе не отстанут.

– Что мне сделать?

– Сходить в полицию? – предположила я и сама себе же усмехнулась.

Я уже и думать забыла, что стражи порядка могут помочь тебе в таких делах. Контроль Линяева убил этот вариант давным давно. Но здесь нет ублюдка, так что вполне жизнеспособная версия разрешения проблемы.

– Там не помогут – продолжала дрожать Джулс. – Они скажу ок, мы взяли дело, но даже палец о палец не ударят. Да у меня и улик с угрозами нет толком, так что пока меня знатно не отпиздят, можно не дергаться в ту сторону.

– Резонно – рассудительно протянула я. – Ладно. Я постараюсь, что-то придумать. У меня есть вариант.

– Как мне тебя отблагодарить?

– Не повторять мою судьбу – хмыкнула я, мрачно покосившись в сторону этого светловолосого чуда.

– С тобой было что-то подобное? Ты поэтому носишь парик? И шрамы эти тоже.

– Много вопросов, бемби. Если кому-то расскажешь, что ношу парик и какой у меня настоящий цвет волос, приду сразу же по твою душу, даже не сомневайся. – мирно предупредила я с безумной улыбкой на лице.

Но Джульетта даже не вздрогнула. Взгляд ее остался таким же смурным и подавленным. Отходняк после адреналина. Возможно, через минуту она заплачет.

– Я не скажу, Лиса. – оскорбленно буркнула девушка, обнимая колени. – Я понимаю.

– Это вряд ли. – усмехнулась я. – Не бери в голову. А теперь к матчасти.

Тяжело вздохнув, я подняла свою задницу и приступила к объяснению техники безопасности и скрытности, которые применяла в данный момент сама. Ну и вспоминала, что я делала в своей прошлой жизни, чтобы себя как-то обезопасить.

Честно говоря, воспоминания меня удивили. Я вообще не пыталась себя обезопасить. Только на рожон лезла как самая наивная дура. И как Рейтерн меня терпел? Неудивительно, что Роберт обращался со мной как со слабоумной тупицей. Меня спасала ловкость рук, быстрые ноги и удивительная способность к эффективной импровизации.

Джульетта этими качествами не обладает, так что я вспоминала все, что может ей помочь оставаться незаметной. Парик был включен в список. Но свой я ей не дам. Также с тоской на сердце я объяснила как пользоваться пистолетом и вручила его ей в руки.

– Последствия использования этого пистолета ложатся на твои плечи. Последствия в лице разгневанного, слетевшего с катушек Роберта в том числе. Но если тебя попытаются убить или изнасиловать – не думай. Стреляй в голову. Потом разберемся.

– В голову? – ошалело повторила девушка, примеряясь к пистолетной рукоятке.

– Ну можно по ногам. Но если у них тоже будет оружие, есть риск, что тебя застрелят, пока будешь убегать. Решать тебе.

Глава 67. Продажа

– Подъем! – прогремело над ухом.

На ногах я оказалась раньше, чем в глазах прояснилось. Эти самые ноги только через несколько секунд налились кровью, так что пришлось обратно присесть.

Передо мной возвышался свирепый, крайне раздраженный мужчина, вид которого обещал мне только очередные мучения. Я почти что обратно свернулась на кожаном диване в своем кабинете, когда грубая ладонь грубо схватила меня за плечо и рывком поставила на ноги.

Это подействовало максимально бодряще.

– Отцепись! – взвизгнула я, отталкиваясь всем телом от Роберта. – Жить надоело? – прорычала я, диким зверем отступая все дальше к стене.

– Быстро поехали со мной – сурово припечатал он и вихрем покинул помещение.

Да чтоб тебя!

В глазах все еще мелькали остатки Линяева с кнутом и распятая Амелия прямо над телами Димы и Семена. Сегодня почти комбо.

Просыпалась я на ходу, благо одеваться не пришлось. Только накинула кожаную куртку Роберта прямо поверх футболки. Ни про капюшон, ни про парик я даже не вспомнила, шумно переставляя тяжелые ноги по коридору.

Холодный воздух сбросил с меня остатки сна и вернул подозрительность и злость, поэтому садиться в машину я не спешила. Однако когда Роберт рявкнул, опций уже не оставалось. Случилось что-то серьезное.

Еще никогда он не приходил в клуб, чтобы разбудить меня. Хотела бы я сказать, что никогда прежде не видела его таким рассерженым и взвинченным, но это не так. От того и в машину я садилась с огромной неохотой.

– Что случилось? – осторожно спросила я, не глядя на то, как сильно он вцепился в руль.

– Помнишь, на тебя напали? – слова Роберта упали в салоне машины холодным потоком воды. – Я сказал, что выясню, кто слил тебя. Едем знакомиться.

– Зачем?

Но ни один из моих последующих вопросов не был удостоен ответом. И чем дольше мы ехали, тем сильнее тряслось все мое тело. Множество мыслей и опасений крутились вокруг моей головы бешеной воронкой. И чем дольше я думала, тем более к сомнительным выводам приходила.

К моменту, когда Роберт остановил машину посередине чертзнаетгде, я была абсолютно уверена, что следовать за ним отвратительная идея. Ему пришлось силком выволакивать меня из машины и тащить в какое-то здание.

– Роберт, не надо. Ты задумал что-то плохое, я чувствую, пожалуйста, не надо. Или хотя бы скажи, что ты будешь делать.

Дрожь в голосе скрыть не было никаких возможностей. Внутренне я себя проклинала за эту слабость перед ним, но было глупо отрицать, что я до чертиков боюсь того, что он приготовил.

Ведь это Роберт.

Мы оказались в сумрачном помещении. Свет поступал от фонарей за окнами под потолком. Комната выглядела жилой, но какой-то древней. Словно здесь уже давно законсервировалось время вместе с владельцем этого помещения. Запах затхлой старости и пыли. Сыро. Холодно. Темно.

– Наконец-то. Это точно она? – низкий грохот, оказавшийся мужским прокуренным голосом донесся до меня из темного угла небольшой комнатки, в которой мы оказались.

Мужчина вышел из тьмы и, вальяжно сунув руки в карманы, обошел красный диван с узорчатой, местами истлевшей, местами погрызанной кошачьими лапами обивкой.

Рассмотреть его лицо было невозможно при таком тусклом свете. Да я и не пыталась особо. Железный ошейник знакомой тяжестью брякнул у меня на шее, предупреждая о смертельной опасности.

Не доверять этому чувству не было причин, еще ни разу оно меня не подвело.

Дернувшись в неуклюжем развороте я бросилась на выход, но гребанный Роберт схватил меня за плечи, резко крутанул на месте и прижал спиной к своей груди.

– Что ты делаешь? – тяжело дыша прошептала я в сумраке, с ужасом наблюдая приближающуюся фигуру незнакомца. – Пусти меня.

Был ли хоть шанс, что я поверю, что Роберт меня отпустит после моей просьбы? Нет, ни единого. Но в состоянии ледяного ужаса часть мозга, отвечающая за принятие логических решений отрубается намертво.

Мои жалкие попытки вырваться ожидаемо никуда меня не привели.

– Точно. Проверь. – тихий напряженный голос раздался у меня за спиной.

Змея ужаса звонко лязгнула по моим костям, замораживая весь мой спинной мозг. Я почти обездвижена реакцией собственного организма на происходящее. Я еще толком не понимаю, почему боюсь, но мне достаточно было услышать имя Линяева и что меня кто-то ему слил. Сложить эти два факта не так уж и сложно.

Жесткая хватка на запястье, рывок рукава вверх и вот мое предплечье рассматривают с недоверием и наслаждением, присущим отъявленным маньякам. В моменте я ожидала, что мне собираются вспороть вены и посмотреть цвет моей крови, чтобы убедиться, что я это я.

– Отлично. Остаток бабла переведу на карту – хрипнул незнакомец, крепче перехватывая мое плечо. – Будешь послушной девочкой или тебя сразу в нокаут? – дыхнул на меня рот чужим предвкушением награды.

– Я не пойду с тобой. Он меня не получит. – мелко замотала я головой, отчаянно вжимаясь в тело Роберта позади меня.

Логично ли это? Отнюдь. Этот человек привел меня сюда. Сдал меня ему. Избавился от меня за деньги. О чем я думала, доверяясь ему? Чего я вообще ожидала от такого, как Роберт?

Глупая идиотка, как же он был прав насчет тебя. Тебе стоило пустить себе пулю в лоб в тот момент, как в руке оказалось оружие.

Так вот почему он не дал мне застрелиться тогда? Он уже договорился обо мне. Он уже собирался меня продать. А если бы я умерла, то сделки бы не случилось. И плакали бы его денежки.

– Продажная мразь – шепнула я, ненавидя жалкие слезы, что горячими ручейками обжигают впалые щеки.

Сильные руки покинули мои плечи, оставив меня в руках моего курьера. В горле разросся ком, угрожая сломать гортань. Мне было так больно и обидно от этого очередного предательства. Я так ненавидела себя за то, что поверила ему.

И все же я не собираюсь так просто сдаваться. Нет никакого смысла пытаться бежать, пока мы еще не на улице. Роберт не даст мне убежать, а с двумя я не справлюсь. Нужно лишь выждать момент. Настроиться. А после всего-то вывернуться из хватки и броситься бежать. Предпочтительнее под колеса. Так чтобы наверняка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Соберись в последний раз. Ты же не хочешь снова оказаться в его руках. Ты же не хочешь увидеть его триумфальную улыбку.

Не хочу. И не увижу.

Черт, как же я устала от этого. Как же мне все это осточертело. Эти люди… это насилие… эта слабость. Боль. Страх.

Мужская рука держала меня крепко. Но он был тупицей. Умный и опытный обязательно сковал бы мне руки. А Линяев так вообще вырубил бы меня на месте. Он-то знает, что я могу, если мне очень нужно сбежать.

Я сбегу и теперь. У меня нет в этом ни единого сомнения.

В голове стряхнули ржавую скорлупу шестеренки. Скрипнули механизмы и начались мгновенные проработки планов от А до К. Да, я запасливая. И очень находчивая. И никакой Линяев не выбьет из меня это дерьмо.

Мы почти вышли на улицу, когда дверь перед нами открылась и тусклый свет загородил собой еще один крупный мужчина.

Так. С тремя еще сложнее. Хорошо, что у меня так много идей, как сбежать, верно?

– Отойди – угрожающе надвинулся на него доставщик беглых рабынь.

А в ответ лишь тишина и ни единого движения. Мужчина, что надеялся выторговать благословение Линяева нетерпеливо достал пистолет. Отлично, эта игрушка мне еще понадобится. Спасибо, незнакомый мужчина, что мешает нам выйти.

Так, стоп. Если он…

Додумать мысль я не успела. Прежде чем владелец оружия успел вскинуть руку, кто-то деликатно разъединил его пальцы на моей руке, а после безжалостно опустил голову на кирпич сопровождающей нас стены.

Раздался сдавленный крик и шуршание одежды по пыльным полам.

В полном шоке и растерянности я стояла посреди темноты с открытым ртом, не зная, как именно я должна реагировать.

Безвольное тело пропало в глубине затхлости в лучших традициях фильма ужасов.

Глава 68. Без принципов

Беги! Или так и будем ждать новых попыток к похищению?

– Пройди, пожалуйста, внутрь – раздалась неожиданно мягкая просьба позади меня.

Вздрогнув, я обернулась и обнаружила приятную, почти модельную внешность парня, который перегородил нам выход. Он включил фонарик на телефоне и любезно посветил на свое лицо, будто бы знал, что меня это успокоит. Успокоило же.

Он едва ли старше меня. Тонкие губы скривила добродушная улыбка и даже страшные тени не делают его лицо устрашающим.

– Что происходит? – с трудом выдавила я из себя, ощущая, как последние капли энергии просачиваются сквозь пальцы.

После таких всплесков адреналина мне раньше всегда хотелось поплакать и поспать. Теперь мне хотелось потерять сознание. И я к этому близка. Только бы сдержать рвотные позывы.

– Пойдем, не бойся. Он не причинит тебе вреда. Роберт все объяснит.

Роберт все объяснит… Роберт желает довести меня до инфаркта?

– Я хочу уйти – запротестовала я, не поддаваясь на уговоры красавчика.

– Да долго тебя там ждать, в конце концов! – рявкнул из глубин псих. – Шевелись!

Когда-то так меня приманивал к себе ублюдок.

– Роберт зовет тебя не для того, чтобы продать в сексуальное рабство – заверил меня парень и невесомо положил ладонь на мою спину. Точнее на кожу куртки, меня он так и не коснулся.

– Я сказала это вслух?

– Не бойся.

– О, это, конечно, успокаивает – язвительно ощетинилась я в ответ, но так и не сдвинулась с места.

– Держи – пожал в свою очередь плечами Красивый и вложил пистолет в мою руку. Уже что-то…

– Роберт, я хочу домой – не повышая голоса, решительно произнесла я.

– Я пиздец как хочу там оказаться, а вместо этого жду тебя здесь, как чертова псина!

– Заслуженно – мрачно хмыкнула я.

Перехватив крепче оружие, я решила довериться и не проверять патроны. С тяжестью в руке идти оказалось веселее и куда легче.

В комнате горел желтый свет из-под пыльного плафона, хранящего в себе кладбище насекомых. Это и впрямь какая-то бабушкина квартира. Дряхлые, обшарпанные, шкафы с не закрывающимися дверцами, облупившаяся солнечная краска стен, ковер, вырастивший в себе собственную цивилизацию грибов и вирусов.

Только истекающее кровью тело чужеродно выглядело во всей этой обстановке. Мой похититель, прижавшись спиной к дивану, вытирал с лица кровь и свирепо смотрел на нашего общего обидчика.

– Псих – плюнула я в сторону Роберта и нацелила дуло прямо ему меж глаз.

– Не туда воюешь – усмехнулся он мне и склонил голову, раздражающе растянув губы в угрожающем оскале.

– Почему бы не пристрелить тебя прямо сейчас?

Риторический вопрос.

– Потому что я единственный, кто может тебя защитить от подобного сброда ублюдков. – он все же ответил.

– Ты продал меня! – неожиданно для самой себя я закричала.

Еще более неожиданно было услышать собственный всхлип. Но жалость к самой себе тут же сменилась гневом. А гнев подтолкнул меня к тому, что упереть дуло пистолета прямо в лоб мерзавцу.

– Да что ты! Продал! – не менее злобно выкрикнул Роберт и непринужденным движением забрал у меня пистолет. – Когда ты поумнеешь уже, дура?! – и он безжалостно стукнул меня рукояткой ствола по лбу.

Безоружная и беззащитная я тут же превратилась не более чем в лужицу собственных страхов и страданий. Он не двинулся ни на сантиметр, зато я уменьшилась вдвое и попятилась назад как от огнедышащего дракона.

– Вот причина всех твоих проблем – ткнул он оружием в бледное лицо мужчины, который силился подняться на ноги. – Вот на кого надо злиться! Вот с кем надо сражаться. Не со мной!

Ярость Роберта могла бы смести половину города, но он даже не разогрелся.

Я запуталась. И мне это очень не нравится. Как сложно быть тупой, тормознутой дурой.

– Возьми гребанный пистолет – проскрежетал сквозь зубы псих, надвигаясь на меня. – И уничтожь проблему.

Мне понадобилось много секунд и абсолютная тишина, чтобы понять смысл произнесенных слов. Дышать я забыла по привычке, рот не закрыла от шока. А бедное сердце перевыполняло дневной план ударов.

Просто потеряй сознание. Потеряй сознание и не нужно ничего делать. Просто выключись.

И оставайся такой же слабой и никчемной.

Я не могу. Не могу убивать. Не могу лишить его жизни. Роберт сошел с ума!

Это ты сошла с ума, если хочешь оставить его в живых.

НЕТ! Я не стану. Я не могу вот так… Не могу.

Хорошо, дождемся, когда кто-то еще или он сам же снова тебя украдет. А поблизости не будет Роберта.

Осталось продержаться всего чуть-чуть. Я смогу спрятаться. Меня не найдут.

За три дня столько всего произошло. Ты ожидала сегодняшних событий? Ты думаешь кто-то предупредит тебя о нападении?

Я не буду убивать. Я не могу убивать. Я не могу.

Тогда ты точно ничтожная, жалкая, тупая дура. Значит ты выберешь оказаться в руках ублюдка. Может тебе понравилось? Может тебе так было удобнее? Быть такой жалкой, несчастной. Чтобы тебя спасали. Нравится быть жертвой? Кайфуешь от роли рабыни? Нравится, когда вокруг виноваты все, кроме тебя и твоего бездействия?

– Заткнись! Заткнись-заткнись-заткнись! – в отчаянии закричала я, с силой ударяя рукояткой пистолета себя по голове. – Не смей!

– Полегчало? – невозмутимо осведомился Роберт, наблюдая как Красивый осторожно вынимает из моих рук пистолет. – Что, не можешь его убить?

Роберт подошел ко мне вплотную и бесцеремонно поднял мое лицо к себе, подцепив указательным пальцем мой подбородок.

– Если дашь ему уйти, он тут же позвонит ублюдку.

Слова острыми сюрикенами покатились по моим венам, вспарывая кожу своим ужасным смыслом.

– Знаешь, что потом? – проникновенно шептал мне в губы Роберт. – Он пришлет тебе видео. Он же гребанный режиссер, у него просто слабость к этому виду искусств. А на видео будет тот, кто первый попадется ему под руку. Может это будет сестричка? А может сразу Сергей? М? Пожертвуешь ими, чтобы продолжать скрываться? Уверена ли ты, что он оставит его в живых, даже если ты покончишь с собой? Сейчас ведь у него нет повода начинать охоту… Хочешь снова поиграть?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Роберт, умоляю, хватит – всхлипнула я, жмурясь от кислотных слез. – Я знаю. Я все знаю. Но я не могу.

К концу фразы меня уже затрясло от страха и бессилия. Я знаю, что Роберт прав. Знаю, что нельзя отпускать этого человека. Знаю, что нужно избавиться от него.

– Тогда тебе конец. – зловеще улыбнулся мужчина, плотно сжав пальцы на моих щеках. – Либо ты защищаешь себя сама. Либо ты снова позволишь себя насиловать и бить.

Ладонь Роберта звонко хлопнула по щеке. Это было не хуже, чем обычно. Когда я говорила, что он меня бьет, я не преувеличивала. Периодические пощечины и внушительные толчки в стену я получала с завидной регулярностью. Обычно меня это злило.

Это сработало и теперь.

Так мы больше не будем терпеть и убьем гаденыша?

– Замолчи – шепнула я сквозь зубы, выталкивая навязчивый голос за грань своего сознания.

– Давай, Василиса! Возьми себя уже в руки, твою мать! – раздраженно рявкнул Роберт.

Воздух стал неумолимо сгущаться. Плотный, как набитая пухом подушка, он вставал затычкой в моих легких и не давал полное ощущение насыщения кислородом.

Я стояла, согнувшись пополам и уперев мокрые ладони в колени. Живот нещадно крутило, меня тошнило, щека горела стыдом и слабостью. И все мое тело пронизывали противные волны электричества, что скрежетали в самом воздухе, которым отныне управлял сам Роберт.

Не ощущать его злость и возмущение было невозможно. Если Владимир одним только взглядом заставлял проглотить язык и безропотно подчиняться, то Роберт своим присутствием погружал в ощущение страшной безысходности. Если бы у меня был опыт, я бы сравнила это с безотвратностью родов. Когда тебе очень больно, очень страшно, но есть только один выход из ситуации.

И сейчас я знаю, что он не даст мне покинуть комнату иным путем. Даже если я потеряю сознание, даже если впаду в истерику. Это не прокатит. Он не даст мне выйти, пока я не сделаю необходимое.

Самое пугающее и самое болезненное то, что он прав.

Чертов сукин сын прав.

– Собралась сдохнуть через несколько дней, так чего ты цепляешься за тупые страхи? Чего ты боишься, если скоро исчезнешь? Не все ли равно? Ты же ни во что не веришь, тебе же на все наплевать. Или может не так уж ты и готова покидать наш бренный мир? – издевался Роберт, подняв меня за волосы в вертикальное положение. – Может ты играешь с собственным разумом, потому что ты такая слабая и жалкая, что только обещание скорой кончины заставляет тебя жить дальше?

– Это не помогает – сдавленно прогнусавила я, не смея оторвать глаз от сердитого лица безумца. – Не пинай меня, Роберт.

– Тогда хватит устраивать цирк, Василиса.

Каждый раз когда я слышала свое имя из его уст мои плечи непроизвольно вздрагивали. Я так привыкла прятаться и так срослась с новой личиной, что упоминание старой моментально ужасает. Вдруг кто-то услышит и сдаст меня?

Но тот, кто мог это сделать, сидит прямо передо мной.

– Он уже знает про меня? – повернулась я к бледному доставщику хрупких девушек. – Ты сказал Артему, что я жива?

– Да – самодовольно ухмыльнулся он.

– Ты улыбаешься, потому что ты идиот? Ты знаешь, чем для тебя это закончится?

Нужно отвлечься. Нужно настроиться. Он все равно заставит меня пройти через это. Я не знаю, откуда мне это известно, но я не строю иллюзий по поводу Роберта. Я провела с ним достаточно времени, чтобы что-то понять.

– Да ничем – легкомысленно пожал он плечами. – Ты меня не убьешь. Возможно этот – кивнул он на Роберта. – Но тоже сомнительно. А после… Артем тебя все равно вернет. Он очень скучает.

– Из твоей пламенной речи я сделала два вывода. И это я еще не в форме.

Да, меня действительно колотит паническая атака, но напугать меня сильнее, чем это уже сделал Роберт, она не в силах, так что я старательно игнорирую ее.

– Во-первых, удивительно, как ты не умер раньше с таким уровнем интеллекта. Во-вторых, ты не рассказал ублюдку обо мне, иначе не стал бы проверять мою татуировку. Ты не был уверен. И если бы ошибся… ничего хорошего бы из этого не вышло.

Судя по тому, как я заламывала собственные пальцы, моей целью было их сломать окончательно.

Мой голос был тихим, скорее мысли вслух, только бы отвлечься и подготовиться. Нужно абстрагироваться. Я знаю, что мне ничего не поможет выйти отсюда. Взглянув на суровое неприступное лицо Роберта, я убедилась в этом еще раз. Он стоял у стены, сложив на груди руки. Следил за каждым движением, слушал каждое слово и делал вид, что готов ждать моей готовности до бесконечности. Но это было не так. Его терпение далеко не безгранично, времени у меня мало.

Мне нужно было сделать всего пару шагов до красивого охранника и забрать у него пистолет. Ощущение, что на ноги надели тяжелые кандалы, а грудную клетку обмотали якорной цепью. И передвигалась я под водой. Вот так сложно мне было заставить себя совершить это простое действие.

Это правильно. Он хотел тебя отдать Линяеву. После того, как ты таким трудом сбежала. Ты спаслась, а он хотел снова пихнуть тебя в руки этого подонка. Он заслуживает куда более серьезных мучений. Ты не заслужила всего того, что пережила, а он похитит кого-то еще, убьет кого-то, изнасилует. Ты должна от него избавиться.

Я умоляюще смотрела на Роберта, надеясь, что он передумает. Даст мне шанс не сорваться в эту пропасть. Не сломает меня до конца.

– Сделай уже и поедем есть пирожные. – устало проговорил он и самостоятельно развернул меня лицом к чудовищу.

Темные глаза незнакомца недоверчиво расширились и забегали. Но в этой ситуации бегать могли только глаза. Никто не выйдет из этой комнаты, пока Роберт не разрешит.

У парня нет оружия, на кулаках против психа и Красивого он не выстоит. Охранник загораживает дверь своей массивной фигурой, Роберт подпирает мои плечи и не сводит глаз с противника, я же поднимаю пистолет.

– Кишка тонка. – выплевывает мужчина передо мной и вскакивает на ноги.

– Я не хочу – шепчу я, глотая слезы, как последняя трусиха.

Хотя если честно, не вижу ничего плохого в своей трусости. И у меня правда кишка тонка, чтобы убивать. Но… разве я не на все готова, лишь бы не встретиться с ним? Лишь бы спокойно дожить свои дни и обрести свободу? Разве Роберт не прав в том, что мне должно быть все равно, ведь меня скоро не станет. А своим поступком я спасаю жизнь своим близким.

В том, что ублюдок до сих пор не знает, нет сомнений. Если бы знал, этот мерзавец сразу же нашел бы способ связаться. Даже если он знает, я успею приехать к нему и демонстративно застрелиться прямо перед ним. Мне бояться нечего. Ни смерти. Ни страданий. Худшее уже произошло, а близких я в обиду не дам, чего бы мне это не стоило.

И сейчас мне это стоит моих прошлых принципов – не убивать, не причинять боль. Но эти принципы меня не спасли. Моя беготня привела меня к ублюдку. А могла бы просто прирезать его и посмотреть, что будет дальше. А потом прирезать и семнадцать уродов, которые придут по мою душу. Никто не знает, что было бы дальше. Но я точно знаю, что я бы по крайней мере не прошла через тот ад.

Разве эта никчемная вонючая жизнь, что грозно возвышается передо мной не стоит моего спокойствия? Умрет он – умрет шанс, что Артем узнает и придет.

– Давай, Василиса.

Теплая ладонь Роберта сжалась поверх моих трясущихся пальцев. Если бы он не стоял позади и натурально не подпирал меня своим телом, я бы точно рухнула на пол. Если бы он не положил указательный палец на мой, я бы еще долго сомневалась и сделала бы пару выстрелов мимо. Но теперь, когда я чувствую неотвратимое давление на курок, когда его рука стабилизирует тряску, у меня нет пути назад.

Эта ситуация куда безвыходнее, чем на цепях в подвале под пытками ублюдка.

Там я могла сделать что-то, чтобы изменить обстоятельства. Ухудшить их или улучшить.

Тут не поможет ничего.

Роберт не хуже сумасшедшего смерча, который идет по готовой траектории, и ты не можешь его уговорить не сносить свой дом. Вот это Роберт. Смертоносный смерч.

– Опусти пистолет, девочка – предупреждающе поднял руку незнакомец.

Он и правда идиот. Даже глупее тебя.

– Ты не обязана его слушать. Не надо стрелять в меня. Я могу помочь тебе выбраться из этой ситуации, если хочешь.

– Я очень хочу – прошептала я.

Кислотные слезы. Размеренное дыхание за спиной. Твердая рука. Тяжелый пистолет. И режущая боль в указательном пальце. Чтобы избавиться от нее – нужно приложить совсем небольшое усилие. И это будет правильно. Все в этой комнате знают об этом.

Это правильно.

Между ударами сердца так мало места и так мало времени. Но я успеваю втиснуть пустоту мыслей и небольшое усилие.

Звон в ушах. Полосы крови на стене. Груда мяса и костей на полу. А глаза все еще глупые и не верящие. Но я в них не смотрю.

Я вообще плотно сомкнула все, что можно сомкнуть – веки, рот, легкие, мысли и даже собственную душу. Я сомкнулась вся. Как будто стала ровненько сложенным пополам листом белой бумаги. Белой бумаги с красными брызгами.

– Ты молодец, Василиса. – сквозь звон напряжения и шум крови в ушах услышала я. – Поехали.

Не помню, как оказалась в машине. Не помню, когда закрыла глаза. А закрывала ли я их или у меня в голове просто выключили свет от моего поступка?

– Если тошнит, предупреди чуть заранее – голос Роберта удивительно контрастировал своей мягкостью.

– Угу. – только и смогла выдавить я из себя.

Не знаю, как он понял, что нужно остановиться именно сейчас, но он понял. А я вывалилась из машины и, не удержавшись, на ногах выплюнула из себя желчь. Ничего другого во мне и не было со вчерашнего утра.

– Это реакция на адреналин, все нормально. Вот так.

Сильные руки Роберта привычно подняли меня на ноги. Он заботливо усадил меня на сиденье и вложил в мою руку обычный платок. Приятная ткань так и скользит по пальцам. Кто вообще сейчас носит платки?

Роберт.

– Дыши.

И я дышала. Прижав ткань ко рту, я шумно дышала носом до тех пор, пока меня не пробили настоящие рыдания. Нет, не те слезы, что были в той комнате. Рыдания. Сильные. Необъяснимые. Бесконтрольные. И без единой мысли в голове.

– Молодец.

Тяжелая горячая ладонь ритмично гуляла по моим позвонкам, которые легко прощупывались даже сквозь плотную кожаную куртку.

Холодный воздух. Теплый салон мерседеса за спиной. Горячая ладонь и кипящие слезы. Мое первое, но увы далеко не последнее убийство.

В тот день мы действительно поехали есть пирожные. Что удивительно, я смогла почувствовать их вкус и мне даже понравилось.

А еще мы курили. Много курили. И много молчали. Обо всем.

Глава 69. Ожидание конца

Молчание мое затянулось еще на пару дней. Тотальное, тяжелое, вялое молчание. Я почти не выходила из кабинета. Все задачи по клубу решала в переписках, с сотрудниками общалась исключительно красноречивыми взглядами, и вскоре меня перестали донимать.

Спать у меня не получалось совершенно. Стоило лишь слегка погружаться в сон, как рука вздрагивала от пистолетной отдачи. А точнее от воспоминания об этом.

Я пыталась есть, но меня продолжало тошнить. Я пыталась спать, но мне снилась такая наркомания, что на восстановление уходили долгие минуты. Иногда часы.

В эти два дня я очень много плакала. Очень много курила. Думала. Молчала. И смотрела на пистолет в своих руках.

Тяжело быть убийцей.

Это меняет абсолютно все. Ты спускаешься на уровень с теми, кто пытался убить тебя. Становишься таким же чудовищем.

Первое слово за эти тянущиеся мятной жвачкой два дня я произнесла только из-за Максима.

– Ва… – вихрь тусовки, радости и нескончаемой энергии бесцеремонно влетел в мой кабинет и своевременно прикрыл свой рот. – Лисенок – послушно исправился он и губы вновь растянулись в его фирменной обворожительной улыбке. – Как ты?

– Как мертвец. – мрачно отозвалась я, но все же откинулась в кресле, обращая все свое внимание на гостя. – А ты?

– Прекрасно! – мужчина с харизматичным разворотом рухнул на диван, который был единственным свидетелем того, сколько минут я умудрилась проспать. – Ты сделала из этого места настоящую конфетку. – задорно мурлыкнул он. – Девчонки и шоу просто охуенные!

– Угу – устало кивнула я, доставая подбородком прямо до своей костлявой груди.

– Ладно. Как помочь? – вдруг посерьезнел он и подался ко мне всем телом.

В глазах ни искринки, только упрямая решительность. Свои пальцы он скрестил в напряженный замок и, кажется, сдерживался, чтобы не броситься на меня. Но по одному моему взгляду было видно, чего ему это будет стоить.

– Мне нужны деньги для одной маленькой бемби. – легко ответила я.

– Вот как. Какой-то секрет? Или ты у нас теперь и лиса, и олень? Что происходит, маленькая?

Максим улыбнулся осторожной улыбкой и заинтересованно приблизился ко мне. Теперь он опирался бедрами на стол, глядя на меня сверху вниз.

От такого положения моментально стало некомфортно. Глаза непроизвольно дернулись в сторону его брюк, и я тут же нервно вскочила на ноги.

Слабая, глупая дура. Не все мужчины хотят причинить тебе вред, прекрати трястись.

– Деньги нужны не мне. У одной малолетней знакомой отец немного проигрался, каким-то уродам. У него денег нет, так что его где-то заперли и всю ответственность возложили на школьницу. Поможешь? Я верну.

– Сколько? – без промедлений уточнил Максим и тут достал телефон.

– Сорок тысяч долларов.

– Пфф, всего? – удивленно фыркнул в ответ мужчина и снова сел на диван. – Говори, куда переводить.

– Я решила, что не буду лишний раз светить поддельными документами, так что счета у меня никакого нет. Наличкой, если можно.

– Запросто – легко пожал плечами Макс. – Завтра завезу. И можешь не возвращать, это копейки.

– Нет, я все же постараюсь вернуть. Просто деньги нужны срочно. Я смогла только двадцать достать. А недавно за ней уже явились, так что время поджимает.

– А что за девочка? Откуда ты вообще ее знаешь? И почему вдруг впряглась?

– Чтобы она на панель не ушла. Пожалела.

На первый вопрос я решила не отвечать. Это все равно неважно. Хотя может, если бы он узнал, что этот тот самый бриллиант нашего клуба, то сам бы взялся решить вопросик. Но подвергать Максима опасности и впутывать его в это я не собираюсь. Меньше знает, крепче спит. Я и так постоянно распространяю проблемы, тут хотя бы я проконтролирую ситуацию, чтобы никого больше не задело.

– Как скажешь, Лиса, маленькая – прошептал он и задорно подмигнул мне.

Словно я все та же Василиса. Словно мы все также можем развлекаться, а я устраивать шоу везде, где появляюсь. Словно не было тех двух месяцев ада.

– Спасибо – рвано улыбнулась я.

– Отработаешь – хмыкнул он в ответ. – Нет-нет-нет, я не про это! – тут же спохватился он, и я даже выдавила из себя подобие смешка. – Прости.

Максима подошел ко мне и осторожно коснулся плеч обеими руками. Взгляд его скользнул по моему измученному лицу, голой шее, испещренной шрамами и вернулся к волосам.

– Русый тебе больше к лицу, малыш. Плохой из тебя лисенок. Сейчас ты больше похожа на очень злую, но очень могущественную ведьму. – ласково проговорил он вполголоса и также деликатно притянул меня в свои объятья. – Ты всегда казалась мне такой… нереально сильной. Твой гениальный мозг меня восхищал и восхищает по сей день. Ты подняла с жопы это затхлое место. Ты взялась помочь какой-то девочке попавшей в беду. Ты защищалась от ублюдков, пришедших снова попробовать сломать твою жизнь. И все это после того, как один мудень предпринял слишком много попыток пропустить твою душу через мясорубку, а твое тело сквозь пытки. Ты на ногах. Ты дышишь. И продолжаешь помогать. Ты могущественная ведьма, маленькая Лиса. – шептал мне в макушку Максим, крепко сжимая меня в объятьях. – И для меня огромная честь быть твоим другом. Мы ведь друзья, а?

Я чуть отстранилась и взглянула на его лицо, сквозь пелену своих дурацких слез. Такие мягкие черты, светлые, добрые глаза и эта его проклятая улыбка, которой просто невозможно сопротивляться. Я криво улыбнулась в ответ.

– Мы друзья – подтвердила я и еще раз сильно прижалась к его горячему торсу под белой рубашкой. – Спасибо за поддержку. Но я не ведьма. И не Лиса. Я просто труп Василисы, который никак не найдет покой. Но скоро…

– Пожалуйста, не убивай себя. – вдруг прервал он меня и нежно взял мое лицо в чаши своих ладоней.

– Максим, я не буду говорить об этом. – сурово помотала я головой. – Привези завтра деньги, пожалуйста.

Слезы высохли моментально.

Никому не позволю вторгаться в свою жизнь. Никому не позволю вмешиваться в мои решения. Никто не будет управлять моей жизнью и диктовать, что делать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Хватит уже.

Я задела его, я знаю. Но справедливости ради с ним я веду себя куда лучше, чем со всеми остальными. Так что переживет этот вполне объяснимый ледяной всплеск. Он вон какой горячий, немного холода ему точно не повредит.

Сделав вид, будто ничего не произошло, Максим только подмигнул мне и с все еще грустной улыбкой покинул мое обиталище.

Звонок Маши подтвердил мои ожидания. Она должна вот-вот родить. Уже несколько раз они с Гришей собирали сумку в роддом и почти выезжали, но все заканчивалось. А значит… я еще успеваю спасти Джульетту, а после скорее всего так и не верну долг Максиму. Ему придется меня простить.

Новость была абсолютно радостной для меня. Я была рада тому, что Машенька, наконец-то успешно встретиться с дочерью, заживет новой, удивительной жизнью с ребенком и обретет свое долгожданное счастье, которого мы все так долго ждем с самого дня смерти родителей.

Я радовалась и тому, что для меня все закончится. Несмотря на все испытания, через которые заставил меня пройти Роберт, своего мнения я не изменила. Значит уже вот-вот. Никакой боли. Эта новость оказалась облегчением. И это было даже для меня неожиданно. Я даже не подозревала, что так жду своего конца.

Остается вопрос. Стоит ли писать письма? Нужно ли вообще после себя что-то оставить? Наверное, это будет справедливо по отношению к сестре. Нельзя оставлять ее без объяснений. Она должна узнать причину моего решения. Она должна понять и отпустить меня. Иначе ей еще сложнее будет переживать эту утрату.

А еще нужно все рассказать о Линяеве. Вдруг когда-нибудь его осудят. Вдруг у кого-то хватит сил, чтобы посадить его навсегда.

На следующий день была смена Итана, но я так и не возвращалась к Роберту. Не было ни сил, ни желания его видеть после того, что он сделал со мной. Пусть это было правильно, но стоило мне закрыть глаза, как я видела лицо моей первой жертвы.

Он говорил со мной.

Со мной вообще говорило множество призраков, и это было сложно. Этот гомон в голове. Но самым громким был мой собственный голос.

Ну я по крайней мере не говорю тебе всякую дрянь. Все четко и по делу. Без меня ты бы давно свихнулась.

Порой у меня ощущение, что я свихнулась как раз благодаря тебе. Но кто знает.

Так или иначе сразу после того, как Максим забежал на несколько минут, чтобы оставить деньги и на бегу клюнуть меня в щеку, я села писать.

Но не ручкой по бумаге. А на видео. Так будет лучше.

То есть мы поддерживаем привычку Линяева все записывать на видео?

Если тебе хочется так думать – ладно. Но это никак не связано. Я просто хочу, чтобы Маша знала, что это сказала именно я.

Тем временем нейросети…

Просто захлопнись!

Я записывала несколько видео. Одно для Машули. Там я много извинялась, оправдывалась, объясняла и очень старалась не плакать. У меня не получилось.

Другое – для племяшки. Тут я говорила много ерунды, но мне просто хотелось, чтобы она знала, что у нее была тетя, которая ее очень ждала.

Третье – для Владимира и Сергея. Здесь я уже не плакала. Я много ругалась. Даже для меня самой было неожиданностью, что я так сильно злюсь. Я высказала Рейтерну все, что я думаю о его интеллектуальных способностях и очень популярно объясняла понятия "любовь" и "преданность".

Четвертое далось сложнее всего. Я рассказывала про Линяева все, что помнила, и по каким уликам можно опознать, что я была у него и подвергалась насилию. Называла имена свидетелей, его жертв, описывала кратко зверства. Вдруг это кому-то поможет. Какие-никакие показания, пусть и запоздалые.

В конечном счете эта тяжелейшая деятельность заняла у меня весь день. Я писала и переписывала, плакала и брала себя в руки, а потом меня тошнило. К концу всей этой эпопеи сил во мне было даже меньше, чем после бегства от ублюдка. Сопротивляться сну не было смысла, я выключалась на ходу, не закрывая глаз.

Наскоро разделась и спряталась под одеялом на своем тесном кожаном диване. Ни подушки, ни простыни. Только футболка и мягкий плед.

Обычно я вообще не раздеваюсь, но когда знаю, что собираюсь спать всю ночь, то запираю кабинет изнутри и позволяю себе лежать в комфорте. Еще ни разу никто бесцеремонно не врывался ко мне и не прерывал мой покой.

Но все бывает впервые верно, иначе я бы не описывала так подробно свои привычки.

Глава 70. Не самый плохой способ умереть

– Лиса! Лиса!!! – встревоженный голос выдрал меня из когтей очередного кошмара и когда в глазах прояснилось, я уже была на ногах.

Понадобилось несколько секунд, чтобы осознать происходящее, ведь еще пару секунд назад я была погребенной на глубине трех метров. Ни гроба, ни савана. Синельников безжалостно засыпал меня землей, что набивалась комками сырости в рот и приговаривал, что все будет хорошо.

И вот я стою на ногах посреди кабинета где-то в Нью-Йорке, а передо мной материализуются два больших черных глаза.

Ритка.

Она держит меня за плечи, лицо искажено ужасом, по щекам разводы слез. Она кричит, но я еще не слышу. Я все еще выплевываю землю изо рта.

– Лиса, они убьют ее! Ты слышишь! У них пистолеты! – трясла меня девушка изо всех сил, а голова предательски пульсировала, словно кто-то решил использовать ее наковальней.

– Кто? – в конце концов выдохнула я, еще не подозревая, насколько серьезна ситуация.

– Сделай что-то! Джульетта!

Имя бемби пронзило меня электрическим импульсом, включив сразу все мышцы. И главное – мозг.

Рита разбудила меня. Слезы. Крик. Джульетта.

И протяжный визг. Слишком приглушенный и далекий.

– Твою мать!

Сердце моментально надело маску олимпийского чемпиона по прыжкам в высоту и без шеста скакнуло мне прямо в глотку.

Сна как и не было. Только удивительно не менее кошмарная реальность.

Звук, который я только что услышала, заставил заледенеть в ужасе мою душу. Эту несчастную, кривую, потрепанную и очень уставшую душонку еще может что-то напугать.

Ее изнасилуют!

Не при моей жизни, блять!

Одним рывком я оказалась в ящике стола и обнаружила гребанную пустоту. Куда я дела оружие? Где мой чертов пистолет? Им я убила человека и с ним же не расставалась с того самого дня. Боялась, что за мной опять придут. Готовилась стрелять на бис.

И вот теперь его нет.

Раздался повторный протяжный визг, который так иронично напоминал мне мой собственный. Я тоже когда-то кричала также. От бессилия. От безысходности.

Но больше от невообразимого ужаса.

Не позволю!

Я бросилась на выход в чем была, но тут же вспомнила про Риту. В один прыжок я подскочила к ней и жестко взяла ее голову в свои трясущиеся руки.

– Выведи гостей, запри сотрудников, не открывать никому, что бы не услышали. Никакого геройства и смертей. Ясно?! – рявкнула я напоследок и с тем испарилась.

Ноги несли меня по коридорам. Я знаю, откуда шел звук. Знала, где найду ее.

Зал почти опустел.

А пятки все ударялись в пол, неся мои кости дальше по коридорам к источнику звука. Адреналин потек по венам вместо крови. Страх за девочку выбил любой страх за собственную жизнь и любые последствия в виде Линяева. Выбил жалкую ничтожную личность, что занимала мое тело все это время. Даже если это ловушка, мне наплевать. Он не убьет ее. Никто не убьет ее.

Зрение стало острым, мозги чистыми, инстинкт самосохранения благоразумно спрятался. Осталась только яростная решительность.

Не в моем чертовом клубе!

Я вбежала в комнату привата, откуда доносились крики. Мужские голоса вперемешку с высоким дребезжанием женского.

Джульетту было не видно за телами двух мужчин. Один оседлал ее сверху, обездвижил руки и ноги. Второй стоял рядом и неразборчиво говорил на английском. Я успела увидеть по пистолету в руке каждого ублюдка.

У меня же из оружия… даже мое тело не назовешь оружием. Сейчас это скорее насмешка над человеком.

Из преимуществ – эффект неожиданности, слабоумие и отвага.

Джульетта не пострадает. Умру ли я сегодня, уже не важно. Так умереть куда достойнее тупого суицида.

Я схватила со стола лампу с увесистым металлическим блином, беспрепятственно преодолела расстояние уверенным шагом и не менее твердым движением дважды ударила наездника по затылку, с удовольствием отметив кровь. Моих сил хватило, чтобы серьезно его ранить.

Второй мужчина среагировал быстрее, чем я хотела. Ему не пришлось прикладывать много усилий, чтобы толкнуть меня, словно я была не более чем раздражающим котенком.

Кошкой. Когда-то ею я и была.

У меня получилось остаться на ногах и тут же с разворота ударить его лампой по руке, что подняла в мою сторону пистолет. Тонкая ножка не очень удобно лежала в ладони, но оружие оказалось более многообещающим, чем я ожидала. Я ударила снизу вверх. От неожиданности его хватка расслабилась и оружие улетело куда-то в сторону.

Разъяренный мужчина старше меня вдвое и весом больше меня втрое двинулся вперед, чтобы сразить меня своим негодующим криком и судя по всему кулаками.

А нет. Не кулаками.

Мне конец. Мне сегодня точно конец.

Эта мысль приятно защекотала в середине живота, и я улыбнулась маньяку, глядя на него исподлобья и отступая достаточно медленно, чтобы дать Джульетте выползти из-под тела мужчины.

Она была одета в свой обычный костюм для выступлений. Маски не было, волосы растрепались, глаза на пол-лица, слезы рекой. Но ни крови, ни красных пятен.

Не успели.

Этот факт заставил меня улыбнуться еще шире.

– Что, мудачье, не ожидали маленькой ведьмы? – усмехнулась я, на что получила какой-то ответ, расшифровать который мне было не дано. – Беги!

Я рявкнула это как раз вовремя, потому что уже через полсекунды бугай занес надо мной внушительных размеров нож, который он сжимал в руке.

Другой рукой он вырвал у меня лампу, так что мне ничего не оставалось, кроме как встретить лезвие ладонью. Пока он занят мной, у бемби есть шанс ускакать от большого страшного волка.

Пальцы пронзила ужасная боль. Опять левая. Он сейчас отрежет мне оставшиеся фаланги!

С пронзительным криком, раздирающим глотку, я отвела нож от себя, но этого хватило ненадолго. По ощущениям он прорубил плоть до самой кости, только они и задержали лезвие в нескольких сантиметрах от моего лица.

Урод бросился на меня снова с еще большим остервенением. Он взмахнул ножом дважды, заставив меня отпрыгнуть, уворачиваясь от этих размашистых, уверенных и чертовки смертоносных движений.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Джульетта скрылась.

Я не успела почувствовать боль, была слишком занята попыткой уйти подальше от лезвия и решить, хочу ли я выбираться из этой смертельной битвы.

Решение приняли за меня еще через пару секунд, когда я столкнулась позвонками со стеной, а бугай подошел чересчур близко. Он что-то прошептал, и его лицо было торжествующим. Чему радуется этот придурок? Думает, сможет меня тут трахнуть? Или у нас есть еще поводы так скалиться?

– Лиса – раздалось слева от меня сразу после знакомого щелчка предохранителя.

Мы с бугаем повернули головы одновременно.

Итан выглядел скорее хладнокровным убийцей, чем тупицей. С этим внушительным пистолетом в руке, с осколками льда вместо глаз и правильной устойчивой позой.

В его взгляде отлично читалось, что он выстрелит. Я видела много лиц, смотрящих за дулом пистолета. И это лицо говорило об одном – он готов убивать. Это не шутка. Он не пугает.

Итан приказал мне бежать. Это я разобрала с легкостью и тут же подчинилась.

Но вот незадача.

Бугай убрал от меня руки, вскинув их ладонями вперед. Но мне он успел оставить маленький подарок в виде большого ножа в моем животе.

Я не смотрела. Страшно. Только знаю, что теперь он во мне.

Первый шаг отозвался режущей болью, но я должна убедиться, что Джульетту не перехватили и не убили. И я должна отсюда убраться.

Прижимая руку к боку, из которого торчал нож, я вспомнила, как Сергей объяснял, что не стоит вынимать из тела предметы, если рядом нет спирта, нитки и иголки. И много бинтов.

Когда-то бинты были у меня в рюкзаке. Но рюкзак остался где-то в прошлом. В том прошлом у меня не было ножевых. Только пулевые. Именно поэтому я не смотрю вниз. Опыт подсказывает, если увижу рану, сразу сдамся.

Пока я шла по клубу, в крови все еще бурлил адреналин, поэтому я вполне бодро вышагивала по направлению к выходу. Горячая кровь согревала мои вечно ледяные руки. Одна ладонь сочилась от удара ножом, вторая прижималась к боку непонятно для чего. Рану зажать я не могу. Могу только с удивлением наблюдать, как быстро из меня вытекает жизнь.

Нож и правда большой.

Боль я почувствовала только на улице. Почему-то она решила проснуться только теперь на диком холоде.

Холод – это благо. Даже теперь, когда я истекаю кровью и еле волочу ноги.

Если бы меня кто-то в тот момент спросил меня куда я иду и зачем, я бы тут же опомнилась и удобно расположилась на промерзлой, присыпанной снегом земле. Но меня никто не спросил. Никто не остановил. И я тупо переставляла одну ногу за другой, двигаясь в неизвестном даже мне направлении. Не хуже самурая.

Гул музыки остался далеко позади, сменившись холодной, звенящей тишиной улицы. На коже – только футболка, промокшая от пота и крови, липнет к телу, как мокрая бумага. Я босая. В ступни с каждым шагом словно врезаются ледяные иглы, доставая до самого мозга своими остриями.

Нож ощущается при каждом движении – чуждый, ледяной, вызывающий острую, режущую боль. Холодный декабрьский воздух пронзает мое тело, и кажется, будто он становится частью этой боли. Снаружи так холодно, вся кожа твердеет, а внутри словно раскаленный кусок металла, плавящий кости и ткани.

Первое время я иду почти уверенно. Адреналин гонит меня вперед, руки дрожат, колени уже давно не вызывают доверия, ступни медленно, но верно отмораживаются.

Кусачий мороз облизывает мои угловатые ноги, проникает к самым костям, сводит зубы. А я все иду.

Шаг.

Шаг.

Все сложнее.

Все медленнее.

Рана на животе пульсирует, как живое существо. Иногда кажется, что нож дергается сам по себе, но это, наверное, мое дыхание. Я пытаюсь вдохнуть глубже, но боль пронзает меня насквозь, и я захлебываюсь в собственном стоне. Плетусь по тротуару истекающим кровью призраком, тем самым мертвецом, каким давно стала.

Я сбилась на шаге сто шестнадцать. Шла еще какое-то время под счет – раз, два. Раз – левая нога. Два – правая.

Мир вокруг становится размытой массой света и тени. Дыхание поверхностное. Каждый вдох, как последняя пытка. Холодный воздух высушил всю ротовую полость, вгрызся в слезящиеся глаза. В какой-то момент я перестала чувствовать и холод. Краем сознания понимаю, что значит совсем промерзла, потеряла много крови.

В голове – тяжёлая пустота. Мысли разбиваются, как волны о скалы.

Ещё немного... ещё шаг.

Я спотыкаюсь бесчувственной ступней, выставляю вперед раненную руку, чтобы упереться ею в стену здания и не распластаться. Пальцы не слушаются, скользят по холодному шершавому кирпичу. Мелкие камушки и пыль забиваются в глубокие раны на ладони, а я все скольжу и скольжу, будто ростом с Пизанскую башню и мне нужно так много времени, чтобы упасть.

Все становится темнее. Боль притупляется, а вместе с ней исчезает и сила держать глаза открытыми.

Я не помню, как оказалась на промерзшем асфальте. Не помню и голос, зовущий меня издалека. Только тишина. Мягкая, как тяжелое одеяло и такая же теплая и уютная. Не выбраться.

Последнее, что я вижу, это размытый свет уличного фонаря, как пятно акварели.

Последнее, о чем я думаю, что не смогу увидеть дочь Маши, не попрощаюсь с ней, не узнаю, в порядке ли Джульетта. Еще так рано умирать. Еще столько всего нужно узнать и сделать. Я не это планировала. Но тьма заглатывает меня в свою бездонную пропасть, и у меня нет возможности ухватиться за край и вытащить себя к этому акварельному пятну.

Глава 71. Освобождение

К сожалению, у меня почти не было шансов скончаться, хоть и надежды на это были. Рано или поздно меня нашли бы и с большой вероятностью откачали. А потому, когда я очнулась, мой стон был полон скорби и отчаяния.

Белые стены, провода и капельницы, острый запах спирта и медикаментов. Мне даже не нужно было открывать глаза, чтобы понять, где я.

В палате тишина, а разлеплять веки повторно нет ни единого желания. Назад во тьму, тяжелую, мягкую тишину. Может это ошибка? Может, в следующий раз я уже не проснусь?

Нет, разумеется, я открою глаза, нажму на кнопку вызова врача и не пойму ни слова из того, что говорит симпатичный медбрат. Круглые очки, острые скулы и успокаивающая улыбка.

Если бы он сказал, что я умерла, это было бы успокаивающе, а так… я только с грустью осмотрелась, пощупала бинты на животе и поняла, что я более чем жива. Мертвые не испытывают боли.

– Привет.

Через час каких-то бесконечных осмотров и односторонних опросов, ко мне вошел уже знакомый врач, что однажды латал меня без анестезии после пулевого в плечо. Я даже не знаю, почему ожидала увидеть Платона. Наверное, мой мозг счел это единственный логичным исходом событий.

У меня нет страховки, документы поддельные, а ранение сомнительное и требующее вызова полиции.

– Повезло, что Роберт сразу нашел тебя – улыбнулся мужчина.

– Роберт? – удивленно вскинула я брови. – Роберт нашел меня?

Этот старый псих искал меня? Странно, что не оставил подыхать на земле, знал ведь, я только обрадуюсь.

Поэтому и не оставил. Он ничего не делает, что бы тебе понравилось.

О, ты здесь. Какая неожиданность.

– Да. К счастью, ты потеряла хоть и много, но недостаточно крови для остановки сердца, так что мы довольно быстро привели тебя в порядок.

– А жаль – только лишь вздохнула я. – Сколько меня не было?

– Два дня ты была без сознания – услужливо оповестил меня Платон и тут же взял со стола телефон и протянул мне. – За это время тут у тебя было немало гостей – улыбнулся он. – Роберт и Кристина, Максим. Еще приходила какая-то девушка, которая все говорила, что это из-за нее.

Платон выразительно глянул на меня, явно желая пристыдить за геройство, которое никто из врачей, что мне встречались, никогда не одобрял.

Джульетта приходила сюда. Значит жива и с ней все в порядке. Я тут же заглянула в телефон и увидела примерно сорок сообщений от сестры. Твою мать! Только не это. Линяев ее нашел? Он пришел за ней? Почему столько сообщений?

Сотни различных страшных предположений стаей болидов пронеслись в моей голове.

– Василиса, сначала послушай меня, а после сможешь заняться своими делами.

Платон присел на кровать рядом со мной и ненавязчиво опустил мой телефон, привлекая к себе мое возбужденное внимание. Если бы не его виноватые глаза, сожаление, которое я в них вижу и непримиримую решительность, я бы однозначно отмахнулась и немедленно выяснила бы, что случилось с Машей. Но его взгляд и поза меня насторожили. Он собирался сообщить мне явно не самые радостные новости. Хотя может это будет что-то из разряда

"Мы тебя подлатали, но твои раны убьют тебя через пару дней"

? Тогда я бы не стала расстраиваться.

– Ножевое ранение в бок оказалось до чудесного удачным. Повреждены только ткани, внутренние органы в порядке. Помимо ранения в бок, по диагонали живота у тебя будет симпатичный шрам. Да, через весь живот, но я шил аккуратно, так что при должном режиме, все должно выглядеть неплохо. На ладонь тоже пришлось наложить швы. Я так понимаю, что ты забыла, что лезвия ножей опасная штука – напряженно ухмыльнулся врач. – Но кроме этого… Когда мы зашили все раны, стабилизировали давление и убедились, что смерть даже не смотрит в твою сторону, Роберт попросил проверить тебя от и до. Убедиться, что нет инфекций, что нет хронических заболеваний. Я понял, что он хотел точно знать, что после известных событий тебе не угрожает опасность. Мы кое-что обнаружили, Василиса.

– Просто скажите, что это смертельно и не нагнетайте. – устало вздохнула я, быстро утомляясь от этой пространной речи.

– Нет, для тебя нет никакой опасности. Ты в полном порядке за исключением физического истощения, низкого веса и психо-эмоциональной нестабильности. Василиса, мне очень жаль тебе говорить, но ты потеряла ребенка.

В палате застыло время. Ни один атом словно не смел шевельнуться, застигнутый врасплох этой новостью. Ребенок? Какого еще ребенка я потеряла? Когда я умудрилась? Может, это все же кома, галлюцинации, загробный мир?

– Какой ребенок, Платон? Ты о чем?

Догадки были в моей голове, но они заглушались голосом отрицания. По спине прошел знакомый холодок, а в горле распух тревожный ком, мешающий дышать.

– Ты знала о своей беременности? – невозмутимо спросил он. Ни удивления, не обвинения. Просто вопрос. – Полагаю, что тебе это было неизвестно. Когда у тебя были последние месячные?

Я не могла выдавить из себя ни звука. Какая к чертовой матери беременность? Какой ребенок? Что он говорит?

Сосредоточься, милая. Когда были месячные? Давненько, да?

– Еще до… Получается… четыре или пять месяцев назад. Но… было столько всего. Столько стресса и… я даже не думала об этом.

– Может у тебя недавно болел живот или были выделения? Может ты заметила что-то? – я только помотала головой, все еще не до конца понимая, что он говорит. – Так бывает. Беременность замерла на раннем сроке, такое бывает и без дополнительных триггеров, поэтому…

– Стой – страх от возникшего в голове предположения с силой скрутился вверху моего живота. Я схватила врача за руку. – Чей это ребенок? Точнее, когда наступила беременность?

Если это был ребенок Владимира, я не увижу сегодняшний закат. Только бы не его, только бы не это. Я не прощу себе это, не смогу!

Руки моментально заметно похолодели, а по телу прошла крупная дрожь, причиняя боль всем моим свежим травмам. Но это было совершенно неважно на фоне осознания, что я могла убить ребенка Владимира.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Беременность наступила около тринадцати недель назад и замерла на пятой.

Я начала тупо смотреть на свои пальцы, пытаясь посчитать, что было тринадцать недель назад, но мысли мои разбегались, как тараканы при включенном свете. Тринадцать недель, сколько это месяцев? Это я была с Владимиром или все случилось позже?

– Василиса, насколько мне это известно, беременность наступила уже после похищения. Мне очень жаль.

Платон стиснул мои холодные тревожные пальцы и взглянул мне прямо в глаза.

После похищения. Значит это не ребенок Владимира.

– Это точно? Точно после? Точно? – все еще ошеломленная повторяла я как заведенная игрушка.

Может ли врач так точно определить срок, если плод давно замер? Может ли он ошибиться на месяц? Или пару недель?

Я с усилием начала вспоминать наши последние дни с Владимиром. Обычно мы не рисковали, всегда использовали защиту. Но после моей поездки к Калугину, он рискнул. И не раз. Сказал, что хочет детей, и это был самый чудесный секс в моей жизни.

– Точно. Я уверяю тебя, проверил несколько раз. Это случилось примерно в начале сентября. Удивительно, что плод продержался так долго, учитывая обстоятельства. Мне жаль, что так вышло. Жаль, что ты потеряла его.

– Жаль? – возмущенно вскинулась я. – Жаль, что я потеряла такой подарочек от своего насильника? Ты блять серьезно?!

В бешенстве я отбросила руку Платона и зачем-то вознамерилась встать на ноги, но сильная ладонь легко уложила меня обратно. Взгляд врача был строгим и бескомпромиссным. Значил он лишь одно –

"не пускай насмарку мои труды, я зашил тебя очень аккуратно".

– Неважно, от кого был ребенок. Он был и твоим. И это тяжело…

Но договаривать он не отважился, завидев на моем лице одну из безумных и несвоевременных улыбок.

Ребенок ублюдка.

Он сделал то, что хотел. Этот сукин сын добился своего. Хорошо, что рядом была Амелия, иначе он мог бы и узнать об этом недоразумении и тогда… кто знает, как сложилась бы моя судьба.

Одно мы знаем почти наверняка. Было бы меньше боли, слез и шрамов. Ну и все фаланги были бы на месте.

Ты идиотка, раз думаешь так. Ублюдок не понимает даже базовых вещей, думаешь, он стал бы паинькой, узнай о беременности? Я тебя умоляю. Вряд ли бы я позволила этому сгустку клеток развиваться. А если бы он узнал о выкидыше, то убил бы меня на месте.

Тоже неплохой исход событий.

Ну уж нет. Это очень плохой исход. Если бы я сдохла, кто бы ему отомстил за все?

Кое-кто собирался в могилу.

Долго собиралась, значит.

Он даже не знает о том, что у него почти получилось! О-о, я могу представить его лицо, когда я расскажу ему об этом. Что тесты не были моими. Что я потеряла его будущее. Что я сделала бы все от меня зависящее, чтобы этот отпрыск не увидел свет.

А теперь во мне нет ничего от этого ублюдка. Из меня наконец-то вытащили причину моего желания сдохнуть да поскорее. Удивительно, как такая страшная и печальная новость может вдохновить.

Жаль ли мне ребенка? Нисколько. Я бы не стала его рожать. Я бы никогда не стала воспитывать ребенка от насильника и неважно, что он и мой тоже. Нет уж. Никогда.

Назовите меня жестокой, назовите безбожной и бесчувственной, все равно. Я атеистка и меня изнасиловали сто шестнадцать раз. Когда пройдете через такое и узнаете о беременности, тогда и поговорим, какие чувства испытывать "правильно". А до тех пор, никто не посмеет меня судить.

Гребанный ублюдок был так близок к цели. Он так мечтал о семье, о любви, о ребенке и о моем подчинении. И не получил ничего из этого. Он сам собственными руками его и убил.

Тупой мудак.

Эта мысль вдруг разобрала меня смехом. До чего иронично. До чего тупо все случилось. А мысль, что во мне нет этого ребенка не приносила ничего кроме радости и облегчения. Черт, это лучшее, что случилось со мной за последние полтора месяца.

Гребанный Линяев потеряет все.

– Василиса, я думаю, тебе стоит немного отдохнуть. Я позову медсестру.

Платон сочувствующе поджал губы, но я остановила его прежде, чем он встал на ноги. Сил во мне было еще меньше, чем раньше, и двигалась я с большим трудом.

– Нет. Нет, постойте, Платон. Простите. Все в порядке. Просто не обращайте внимание. И не надо седативных. Они бы понадобились, если бы я сегодня узнала, что во мне растет… это.

Почему-то ребенок Линяева представлялся мне именно чудовищем. Не обычным младенцем, а исчадием ада, которое обязательно меня убьет. Что-то достаточно страшное, чтобы вздрагивать и морщиться.

– Спасибо, что позаботились обо мне и зашили раны. И спасибо, что рассказали. Я буду в полном порядке, не надо меня усыплять, у меня там у сестры ЧП.

– Хорошо. Тогда я зайду чуть позже.

Глава 72. Пробуждение

Открыв все сорок с лишним сообщений, я обнаружила несколько голосовых и несколько видеосообщений, а также рваный текст.

Все в порядке. Более чем. Просто моя сестрица решила родить ровно в тот момент, когда я решила умереть. Было бы… символично. Она бы точно подумала, что я переродилась в ее ребенке. Забавно, как складывается.

Час назад мне пришло последнее сообщение, что ей очень страшно и что как будто должно все скоро закончиться. Дрожащей рукой я написала в ответ сообщение, что жду фотоотчет.

Мне не хотелось думать, что этот часовой перерыв в ее повествовании означает что-то страшное. Что во время родов что-то пошло не так. Кусая в кровь губы, я тут же написала и Грише, чтобы убедиться, что все действительно хорошо.

От него ответ пришел почти сразу.

"Все хорошо. Девочка. Скоро позвоним".

На глазах непроизвольно выступили слезы от радости за мою сестренку, от счастья, что я все же успею ее увидеть. И от осознания, то в этом мире все еще случаются очень хорошие вещи.

Через десять минут Машуля показалась у меня на экране. Счастливая, уставшая, но радостная. Малышка лежала у нее на руках, такой сладкий розовый комочек счастья. Я не могла налюбоваться на эту кроху и не могла сдержать слез. Как же мне хочется оказаться рядом с ней, как же хочется обнять их, как хочется разделить лично эту радость, а не вот так по видеосвязи.

– Ты так долго не отвечала, что Грише пришлось успокаивать меня, я испугалась, что с тобой что-то случилось.

– У тебя еще хватало сил пугаться? У тебя хватало сил думать обо мне? – фыркнула я, но сердце защемило от того, что сестренка даже в такой момент думала обо мне и переживала. – Ты такая глупенькая. – засмеялась я. – Но мы с тобой как истинные сестры синхронизировались.

Я чуть отдалила телефон от лица и позволила им с Гришей увидеть больничные покои.

– Чтобы поддержать тебя, я тоже решила потусоваться в больнице.

– Василиса! – взвизгнула Маша и девочка у нее на руках недовольно захныкала. – Твою мать, и это я глупая? – зло прошипела в трубку Маша.

Грише пришлось отодвинуться и забрать телефон из ее рук. Он выговорил ей строгое замечание по поводу ее чрезмерной реакции, которая может ей повредить и обратил свой суровый взор ко мне.

– Прости – легко пожала я плечами, чувствуя, как боль начинает набирать обороты. Кажется в капельнице закончилось обезболивающее. – Со мной все хорошо, честно. У меня там какие-то проблемы с витаминами в крови. Стала часто голова кружиться. Я свалилась в обморок и меня отправили на диагностику и восстановление. Ничего серьезного.

Я бессовестно врала с самой милой улыбкой, на какую было способно мое измученное жизнью лицо. И нет, мне не стыдно, что я столько вру. Правда ей лучше не сделает.

Мы проговорили около часа, пока и меня, и Машу не начала одолевать усталость. Девочку назвали Анечкой. Анна. Красиво и нежно. Прямо как сама девочка. Прямо как ее замечательная мама.

Поверить не могу, что моя сестра теперь

мама

.

Симпатичный медбрат что-то снова говорил, а я только улыбалась, кивала и говорила, что я ни слова не поняла. В конце концов он тоже начал улыбаться и даже немного подшучивал надо мной, но я даже не догадывалась о смысле его шуток. И что удивительно – я его не боялась. Может, потому что кроме иглы в моей руке, он ко мне не прикасался?

В следующий раз меня разбудил Роберт. Нагло сел на койку и не церемонясь стал осматривать бинты. Клянусь, будь у меня силы, я бы ему врезала. Он это заслужил как никто.

– Как жизнь? – усмехнулся он вместо приветствия.

– Зачем? Вот скажи просто, зачем? – прошипела я сквозь зубы, хотя и на злость особо сил не было.

После того, как я увидела племяшку, мое сердце размягчилось и ничего кроме тоски уже не испытывало.

– Ты хотела покончить с собой. Я не мог тебе позволить быть убитой – с высокой значимостью заявил Роберт, внимательно рассматривая мою левую забинтованную руку. – Как тебе ножевое?

– Впечатляюще. Что ты хочешь? – я слабо дернула руку на себя и мужчина поддался.

– Хочу, чтобы ты не строила из себя очень обиженную на то, что я спас тебе жизнь. Ну и немного благодарности не помешает.

Я с минуту буравила его недовольным взглядом, пока этот клоун делал вид, что застыл в томительном ожидании, рассматривая собственные ногти и розочки в вазе, что стояли на столе.

– Спасибо – все же выдохнула я. – Ты прав. – все же сдалась.

Нет смысла врать Роберту. Он понимает обо мне больше, чем я сама. Спорить – поведение глупой девочки, а я все же считаю, что выросла из этого.

– Как Джульетта? Где она? – осторожно поинтересовалась я.

– Охраняет твою кровать, чтобы никто не занял – фыркнул в ответ он и привычно закатил глаза. Я даже улыбнулась на это. Роберт такой Роберт. – Нехрен лыбиться. – огрызнулся он в ответ. – Сколько раз тебе повторять? Твоя жизнь – самое важное, что у тебя есть. Хочешь покончить с ней, будь добра сделать это сама, а не вручать судьбу каким-то малознакомым уродам.

– Ты взял ее к себе? Присмотреть, пока я тут валяюсь? – едва сдерживая улыбку, уточнила я. – Роберт-Роберт, тебе не к лицу быть таким папочкой, ты знаешь?

– Заткнись, Василиса – отмахнулся он и встал с кровати. – Когда вернешься в клуб? – он демонстративно сложил руки на груди и грозно навис надо мной.

Только сейчас я поняла, что Роберту меня не запугать. Каким бы грозным он не казался, он допустил огромную ошибку. И даже несколько. Суть заключается в одном – он не дает мне сдохнуть, хоть и выплясывает свои старческие танцы на моей нервной системе.

– И не забывай, что именно тебе разбираться со всей этой хуйней с твоей долбанной малолеткой. Я тебя предупреждал. И пока не разрулишь это говно, на тот свет не отправишься.

– Ой, боюсь-боюсь – глупо хихикнула я в ответ, подняв руки в шутливом жесте. – Разберусь, не переживай. Потерпи эту малолетку еще немного. Выйду отсюда и все сделаю по красоте.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Почему не попросила у меня денег? – я вопросительно выгнула бровь всем своим видом показывая, что кроме бреда ничего не услышала. – Чтобы заплатить за девчонку.

– Мне не нужны твои деньги, Роберт – спокойно отозвалась я. – Я и сама могу с этим разобраться.

– Оно и видно – кивнул он на мой живот, где еще недавно торчал нож.

Не идеально, знаю. Но у меня все схвачено. И когда я выходила из передряг без травм?

– Почему ты бросилась ее спасать? Без оружия! С лампой наперевес. Ты совсем ебнутая, на что ты вообще рассчитывала?

– Я бы не позволила насилия в своем клубе. Ни над одним из сотрудников. Я не нашла пистолет. – безмятежно пожала я плечами. – Ее крики меня напрягали, так что… выкручивалась, как могла. Все, что нужно было – дать ей сбежать. Остальное не столь важно.

– Твоя жизнь, вот что важно – буркнул недовольно мужчина и развернулся к выходу.

– Роберт! – позвала я, прежде чем он покинул помещение. – Платон тебе сказал?

– Сказал что?

– Я потеряла ребенка.

Он чуть сощурил на меня глаза, заинтересованно склонил голову набок и полностью просканировал меня, особое внимание уделив лицу. Ему не нужны были подробности. Не обязательно было задавать мне тысячу вопросов. Он и так все видел.

– Легче?

– Да – с улыбкой выдохнула я.

– Сделаешь так, чтобы он молил о пощаде?

Я ничего не ответила. Я не знала. В отличие от Роберта, который чуть шире улыбнулся своей кровожадной улыбкой и подмигнул мне так, словно только что увидел славное будущее. Славное оно могло быть исключительно для него. Не обязательно, что мне оно понравится.

Но важно – он понял. Он уже тогда знал, как я поступлю и что конкретно сделаю. Конечно, не во всех деталях, но все же он все понял, просто взглянув на меня.

Даже я ничего еще не решила. Только знала, что пока в гроб не собираюсь. Желание подержать на руках племяшку оказалось сильнее моего неутомимого желания смерти. Злость на тех подонков, что пытались причинить боль ни в чем не повинному ребенку, перекрывало депрессию и усталость от существования.

Я еще жива. И я намерена как минимум разобраться с Джульеттой. А как максимум обнять Аню, Машу и Гришу.

Глава 73, Ощущение жизни

Меня хватило ровно на два дня больничного режима. Единственный, кто действительно скрасил мне время, проведенное там, это Максим. Все мои требования прекратить меня смешить были отклонены, поэтому он точно хотел, чтобы я задержалась в койке подольше.

И все же больницы невыносимы и я очень хочу домой. Подальше от запаха спирта. Подальше от белоснежных палат.

И плевать, что "домой" – это домой к Роберту. Тому самому, что обязательно продемонстрирует мне, насколько он рад моему возвращению. А может и вернет тут же обратно. От этого сукина сына можно ожидать чего угодно.

Наплевать. Все равно мне там будет безопаснее и спокойнее. В больницах я все еще чрезмерно нервничаю, хотя и стоит отметить, ничего похожего на паническую атаку не происходит. Только повышенное чувство тревожности, но и оно стало уже привычным за все эти месяцы, так что не причиняет мне дискомфорт.

Самое приятное – с момента моего ножевого ранения меня не вырвало еще ни разу, хоть и подташнивает на регулярной основе. И это при условии обильного для меня трехразового питания. Вся моя пищеварительная система в шоке, а мозг в экстазе.

В голове как будто немного прояснилось. Улыбка стала чаще наведываться на мое лицо, особенно когда я вижу новые фотографии и видео моей племяшки Анечки. Я готова пересматривать их бесконечно.

Ночью я попросила Джулс принести мне одежду к восьми утра. Бемби услужливо проинформировала, что все будет сделано, несмотря на то что Роберт строил из себя строгого папочку и не разрешал ей меня навещать.

К моменту, когда робкая бемби, одетая в объемные и несколько несуразные вещи оказалась в моей палате, я не спала уже пару часов и готова была взывать от тоски.

Терпеть не могу больницы.

– Лиса, прости меня – это было первым, что прошептала девчонка, остановившись на приличном расстоянии от меня.

Глаза в пол, губы дрожат и вся она съежилась в намерении скукожиться до состояния точки. Даже толком на меня не взглянула. Неужели Роберт так запугал? Что она наплел ей? Чистил мозги, внушая, какая она безмозглая и самонадеянная? Могу представить эти речи.

– Обязательно прощу, как только оденусь по-человечески. Задолбало ходить с голой жопой – нетерпеливо позвала ее я и избавилась наконец от целебных витаминчиков, что капали мне в вену.

Скрипя ботинками по плитке, она подбежала ко мне и вывалила на кровать одежду – неизменный комплект, который я не меняла с тех пор, как приехала в эту страну. Только белье было новеньким. Видимо девушка постаралась для меня.

– Помоги – пропыхтела я, с трудом спуская ноги на пол.

Живот прострелило острой, но уже знакомой болью. Раны ощущались от любого движения и тем более напряжения. Надеюсь, уроды заплатили за то, что попытались меня убить. Потому что если нет, я стрясу должок. Теперь я никого в покое не оставлю.

Я не засекала, но мне показалось, что ушла вечность, чтобы одеть меня. Девушка оказалась хорошей и очень молчаливой помощницей в этом деле и только под конец я заметила, что все ее лицо заливают слезы. Нос и щеки раскраснелись, глаза припухли, а губы увеличились вдвое. Ох, лучше в таком виде маньякам не показываться.

– Не рыдай – строго, но не зло приказала я.

– Прости – икнула в ответ девушка и утерла рукавом влагу. – Прости, пожалуйста. Это так ужасно… Я… я…

– Я знаю – уже мягче продолжила я и взяла ее холодные пальцы в свои не более теплые. – Ты чувствуешь себя ужасно, понимаю. Тебе кажется, что я пострадала из-за тебя, что все это твоя вина. Тебе кажется, что ты должна что-то исправить.

Так вот почему Роберт промывал ей мозги и требовал сидеть дома и не отсвечивать. Начинаю понимать этого старпера.

– Но вот, что ты должна понять и уяснить для себя раз и навсегда, чтобы жизнь стала легче. Взять тебя на работу – было моим решением. Помогать тебе с деньгами – было моим решением. Не дать этим уродам изнасиловать тебя – было моим решением. Понимаешь, что я говорю?

– Да, но… – снова всхлипнула и сильно зажмурилась Джульетта, безуспешно сдерживая свои рыдания.

– Я взрослый человек, бемби. Я знаю, что я делаю. Всегда знаю. И когда я прибежала за тобой, я знала, какой будет финал. Точнее я рассчитывала на собственную смерть. И если бы не подонок Роберт, задуманное мною осуществилось бы. Ты не виновата в том, что я лезу к смерти на косу.

– Но ты же из-за меня пострадала. Если бы они ко мне…

– Повторяю. Я взрослый человек. И ни одна гадина не может теперь меня к чему-то принудить. Ты меня не заставляла. Ты не сделала ничего, чтобы я оказалась в этой ситуации. Я оказалась в ней, потому что так захотела

я.

Так что нечего присваивать себе мои решения. Давай помогай и погнали отсюда.

Не дожидаясь, пока она загрузится и придумает еще какую-нибудь ересь в ответ, я взялась за ее плечо и подтянула себя вверх. Разогнуться полностью я не могла. Ни рана, что по диагонали пересекала мой живот, ни ножевое в бок, которое чудесным образом повредило только мышцы, не позволяли мне выпрямиться.

Все тело пульсировало болью. Руку сводило до самого плечевого сустава, а в животе было ощущение, что сейчас кишки вывалятся наружу. И тем не менее, я знаю, что могу переставлять ноги и вполне успешно.

Джулс закинула мою здоровую руку себе на шею и очень осторожно приобняла меня за талию, несколько раз уточнив, не больно ли мне. Это даже смешно.

Медленно, но по моим меркам довольно бодро мы двигались по коридорам в сторону долгожданного свежего воздуха. И, разумеется, как это и должно было, сука, произойти, прямо на последних десяти метрах Платон вырос из земли прямо перед моим лицом.

Мягкая улыбка, добрый взгляд и демонстративно сложенные руки на груди. Пришлось остановиться, и я все же нашла в себе силы скривить губы и толкнуть уголки вверх.

– Я ухожу – не пытаясь оправдываться, заявила я.

– А я проиграл триста баксов Роберту. – фыркнул в ответ врач и с шутливой досадой покачал головой. – Могла бы просто сказать, я бы тебя по-человечески выписал и доставил, куда следует, непоседа.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Непоседа! Ничего милее не слышала.

У входа в больницу нас уже ожидало такси, куда меня с трудом затолкали. Да, возможно – очевидно – я поторопилась с самовыпиской, но сил моих больше нет. Дома всегда лечится быстрее. А с тем, как Роберт будет клевать мне мозг, я встану на ноги уже через пару дней и сбегу от него в клуб.

– Василиса, капельницы, таблетки, регулярная обработка и перевязка ран. Либо занимаешься самостоятельно, либо приезжаешь в стационар. Но это обязательно и не обсуждается. – строго наставлял Платон, перечисляя зубодробительные названия и порядок приема, который никто и никогда в жизни не запомнит. Особенно я.

– Даже если я не собираюсь лечиться? – задумчиво хмыкнула я, отмахиваясь от его попыток пристегнуть меня.

– Именно. К тому же мы все всё знаем. Так что не заставляй меня проверять тебя как маленькую.

– Я подумаю над твоим предложением. И спасибо, Платон. – я с благодарностью сжала его руку на прощание. – Проси о чем угодно, все для тебя сделаю.

– Выполняй мои требования по лечению и тем откупишься. – саркастично сощурился он на меня и закатил глаза.

– Ну ты тут тоже не перегибай. Я говорила про услуги иного рода. Кого-то найти, о чем-то узнать, с кем-то договориться, к чему-то склонить.

– Иди с этим к Роберту. У него такой работы до жопы.

Поездка оказалась тяжелее, чем я ожидала, поэтому оказавшись в своей комнате я выключилась, забыв обо всех наставлениях. Зато я спала без сновидений глубоким здоровым сном. А когда открыла глаза, почувствовала себя с одной стороны лучше, а с другой – запертой в слабом больном теле.

В таком состоянии я мало на что гожусь, а мне еще разбираться с неприятелями Джульетты. Нужна какая-то волшебная таблетка. Осталось придумать, как мне встать за этой таблеткой.

– Спасибо за лишние триста баксов, понятия не имею, на что их потратить. Есть идеи? – Роберт только теперь соизволил поприветствовать меня.

– Ага. Психотерапевт. – тяжело пропыхтела я, все силясь подняться, пока сукин сын стоял в арке и с удовольствием наблюдал за моими мучениями.

– Я не собирался тратить их на тебя, дуру. Помощь нужна?

– Да, было бы неплохо.

– Ну… можешь позвонить Платону, от которого сбежала. – равнодушно пожал он плечами и вышел обратно в коридор. – И я не твоя сиделка, так что сама разбирайся. – крикнул он напоследок.

Через полминуты возле меня материализовалась Джулс, которая и помогла мне сходить в туалет, принесла еду и воду. Нужно поскорее вставать на ноги, питаться этим и дальше будет проблематично. Я слишком люблю свою еду.

– Ты когда-нибудь втыкала в людей иглы? – поинтересовалась я у притихшей девушки, которая вяло жевала хлеб рядом со мной.

– Нет – испуганно протянула она, привычно широко раскрыв на меня глаза. – Я крови боюсь.

– Класс – усмехнулась я. – Тогда организуй для меня как-нибудь капельницу.

Пока Джульетта где-то суетилась, я попросила Платона повторить все, что он говорил мне, пока усаживал в такси. Список назначений вышел внушительным. Хотя для меня любой список, состоящий больше, чем из двух наименований, уже внушительный. Страшно даже представить, в какую сумму мне это обойдется.

– Лиса… – нерешительно замялась девушка, вглядываясь в список и параллельно щелкая ногтями по экрану телефона. – Прости… у меня нет столько денег на карте. Если у тебя…

– У меня вообще нет денег – покачала я головой. – Бумажник Роберта лежит либо на комоде в его комнате, либо в тумбочке, либо на полке возле входной двери, либо в черной куртке там же на вешалке.

– Ты что, хочешь, чтобы я украла у него?! – шепотом возмутилась девочка и попятилась от меня на несколько шагов, будто я предложила придушить котенка или украсть ребенка.

– Я постоянно так делаю – пожала я плечами. – Он не против. Вряд ли он не замечает.

– Лиса, я не могу.

– Тогда помоги встать. – я протянула в ее сторону руку, а сама поморщилась от мысли, что придется преодолеть лестницу снова. Дважды.

Может стоило еще пару деньков отлежаться?

Джульетта нерешительно смотрела то на меня, то на дверь, явно пытаясь решить, что проще. Самой ковыряться в вещах страшного, злого Роберта или тащить меня через весь дом и с еще большей вероятностью быть застигнутыми врасплох.

– Если что, я бы хотела, чтобы мое тело кремировали – взволнованно проговорила она и выбрала одной встать на преступный путь.

А может это ее чувство вины передо мной. Честно, мне плевать. Мне только нужны лекарства, которые позволят восстановиться достаточно, чтобы бегать. И тогда я разберусь с теми, кто отправил к Джулс этих уродов. Насколько мне известно, Итан их серьезно ранил, но не убил.

– Ой! Простите! – тонко вскрикнула девчонка, врезавшись со всего ходу в изящное тело Макса.

Тот со своей соблазнительной улыбкой осторожно придержал хрупкие плечи Джульетты, позволяя ей восстановить равновесие. Игривый, заинтересованный взгляд пробежался с ног до макушки миниатюрной девушки. И хотя рассматривать там под слоями объемной одежды нечего, зато лицо сегодня не закрывала маска. И личико у нее и правда очень симпатичное, так что улыбка дамского угодника стала только шире.

– Ну привет – он протянул ей руку в приветственном жесте, а Джульетта застыла очарованная его обаянием, не имея возможности произвести ни звука, и даже вдохнуть не получалось. – Я Максим.

В одной руке он держал роскошный букет красочных цветов и какую-то сумку. Одет был как обычно в белое, но на этот раз в футболку с v-образным вырезом и идеально сидящие на его бедрах черные брюки. Белая футболка тут же напомнила мне о прошлом. О том, как однажды в этом городе я приватизировала такую у любимого человека. И как много с тех пор произошло. Кажется, в ней же я и познакомилась с Максом. И вот где мы теперь.

– Я… – девушка тяжело сглотнула и протянула руку в ответ. Соприкосновение их пальцев отозвалось краткой дрожью в ее плечах, а мне оставалось только фыркнуть. – Я Джульетта.

– О, надеюсь, ты еще не обзавелась своим Ромео. – Максим потеснил ее вглубь комнаты и перевел на меня вопросительный взгляд.

– Заканчивай. Она слишком мала для тебя. СЛИШКОМ, Максим. Ей нет восемнадцати, так что руки на стол – ехидно ухмыльнулась я, завидев настоящее разочарование на его лице. – И у нее есть Ромео. Ее

одноклассник.

Так что не засматривайся на мой бриллиант.

– Бриллиант? Она бриллиант? Это ты танцуешь? – вновь с энтузиазмом вспыхнул Макс, но уже через секунду досадно простонал. – Ты убиваешь меня! Почему ты взяла несовершеннолетнюю?! Чтобы я страдал?

– Да, дорогой, ты же знаешь, все мои шоу посвящены только тебе. И твоим страданиям. Что ты тут делаешь? – поспешила я сменить тему.

– Не нашел тебя в больнице. Платон передал тебе посылку. Ты зачем сбежала?

– Если ты скажешь, что там все лекарства и складная капельница…

В сумке Макса действительно оказалось все необходимое, и я почти смогла вздохнуть с облегчением. Но сильная боль в ранах не позволяла пока совершать таких маневров. Зато вот Джульетта действительно облегченно стекла по стенке на пол. Кажется, перспектива красть у Роберта пугала ее сильнее, чем я могла предположить.

– Маленькая, а ты всегда так живешь? Погони, перестрелки, драки, ножевые, пляски у смерти на носках? Это типа стиль жизни? – мрачно уставился на меня мужчина, уставив руки в бока.

На моих ногах поверх одеяла валялись бесчисленные пачки таблеток, бутылочек и кучи всего остального. А рядом лежал список что когда и по сколько принимать. Ненавижу лечиться. Ненавижу болеть.

Тогда не стоит выходить с голыми руками против двух профессиональных коллекторов.

У меня было лампа, это уже не голые руки.

– Типа того, мой хороший – саркастично ответила я. – Ты умеешь втыкать в людей иголки?

– Ты не поверишь, но я делаю это филигранно. У меня за плечами медицинский. Я прошел школу жизни – хвастливо улыбнулся он и принялся разбирать лекарства и устанавливать капельницу. – Джульетта, мне понадобится…

– Она боится крови – тут же прервала его я. – Иди вниз, бемби – кивнула я ей.

Девушка безропотно просочилась из комнаты наружу, но я не пропустила виноватое выражение ее лица. Могу понять, но мне слишком тяжело заниматься сейчас ее эмоциональным состоянием.

– Просто научи меня ставить себе капельницу, а с остальным я разберусь.

– Василиса… Прости – тут же помотал он головой, вспомнив мою просьбу не называть меня по имени. – Просто позволь мне помочь тебе, пожалуйста.

– Именно этим я и занимаюсь. Ты одолжил мне большую сумму денег по первой же просьбе, привез мне все лекарства, за что уже огромное спасибо. И эти бесконечные букеты… Максим, ты уже много сделал для меня. Я справлюсь.

– Я не хочу, чтобы ты справлялась, маленькая ведьма – лукаво улыбнулся Максим и покачал головой. – Я не хочу, чтобы ты была Железной Леди. Я не хочу оставлять тебя наедине с этим. И я хочу помочь. Можно? – мужчина присел возле меня на кровати и деликатно положил свою ладонь поверх моей здоровой.

– Зачем? Правда не понимаю – помотала я головой, глядя ему прямо в душу через эти всегда веселые и жизнерадостные омуты.

– Потому что ты заслуживаешь заботы. И ты мой друг. Не беги от меня. Не закрывайся, пожалуйста. И больше не пытайся убить себя. Я больше не хочу обыскивать кабинет или твою комнату в поисках очередного оружия.

Внутри меня все стянулось болезненным спазмом и замерло. Обыскивать кабинет. Он рылся в кабинете в поисках оружия? Он ведь не мог… не мог же!

– Максим, пожалуйста, скажи, что это не ты спер из моего ящика глок. – я с трудом наклонилась к нему, сурово глядя глаза в глаза.

Внутри резко поднялась волна дрожи, а в глотке распух какой-то ком. То ли он желания разрыдаться, то ли от злости, то ли он очередного приступа тревоги.

– А кому еще это могло прийти в голову? – возмущенно нахмурился он в ответ. – Я боялся за тебя. Испугался, что ты снова попытаешься. Та картина… как ты чуть не застрелилась, до сих пор не выходит у меня из головы. Я боялся, что ты покончишь с собой, но ты не подпускаешь к себе. Не позволяешь помочь, закрываешься и толкаешь себя к обрыву. Может, это и эгоистично. Может, ты заслуживаешь отправиться туда, куда хочешь. Но… Василиса, я не мог дать тебе это сделать. Прости. Злись на меня, можешь ненавидеть, я все равно буду приходить к тебе, доставать тебя, мозолить глаза, драться с тобой, ругаться, смешить тебя. И все равно не позволю тебе сделать этого с собой. Прости. Я не могу так, маленькая.

У меня даже слов нет, что на это ответить.

С одной стороны, я очень сильно злюсь. Этот придурок влез, куда не следовало. Пытался решить за меня, стащил оружие, действовал обманом.

С другой стороны, я не могу не отметить, что я понимаю. Хоть и злюсь, но понимаю, что после того, как увидишь, как человек стреляется, начинаешь сильно переживать за него. А если тебе на этого человека не совсем уже насрать, то пытаешься сделать все, чтобы избежать повторения ситуации.

– Если бы ты не стащил пистолет, велика вероятность, что не пришлось бы сейчас возиться со мной.

– Я не хотел и не хочу, чтобы ты умерла. И я не жалею, что обчистил твой кабинет.

– Я не об этом – чуть успокоившись, вздохнула я. – Когда напали на Джульетту, я искала пистолет и не нашла. Меня скорее всего не смогли бы ранить, если бы я пошла туда с оружием.

– Прости, малыш – мужчина прижался губами к моей макушке и принялся разбирать упаковки лекарств. – Но я все равно не жалею. Я бы поступил так снова. Особенно с учетом того, что ты осталась жива.

Тут мне уже было нечем апеллировать. Злость сменилась усталостью, а мое всепрощение и всепонимание чудесным образом стало возвращаться. И даже собственное имя уже не так бесило, хотя я все еще вздрагивала, когда слышала его от мужчины. Часто интонация или тембр были похожи на Линяева или Рейтерна. Это меня сбивало с толку и заставляло нервничать.

Единственный, кого я никогда не попрошу перестать меня называть по имени, это Роберт. Стоит озвучить свои страхи, и он сведет тебя с ума.

– Доверишь несостоявшемуся хирургу свои страшные раны? – попытался снова развеселиться мужчина и явил мне ровный ряд верхних зубов.

– Ты реально мог стать хирургом? Представляю, какие стендапы и представления с джином и девочками ты бы устраивал своим пациентам.

На него вообще кто-то может злиться? Или это его суперспособность – улыбнуться, криво пошутить и соблазнить всех вокруг в радиусе километра?

Он просто полная противоположность Рейтерна. Тот бы меня сейчас пришпилил взглядом к кровати и сделал все необходимое даже без веревок и длительных уговоров. Я даже скучаю. Хотя, скорее всего, я скучаю по тем временам, нежели по самому прессингу.

Не могу представить, чтобы я сейчас спокойно отреагировала на попытку меня принудить к чему-то. Наверняка, мне захочется сломать палец наглецу.

С огромной неохотой я подняла футболку до груди, обрадовавшись, что не стала раздеваться перед тем, как уснуть.

Максим врубил верхний свет и сосредоточенно склонился над моими бинтами. С его лица тут же сошло все веселье и появилось до сих пор невиданная сосредоточенность. Неужели этот человек может быть серьезным или озадаченным?

Осторожными, но точными движениями он разрезал бинты и стал медленно и очень осторожно отдирать все пластыри и марли от кожи. Приятного мало, так что мы оба уставились на мой живот и старались дышать как можно ровнее.

– Не смотри – бросил он мне. – Откинь голову на подушку и расскажи мне, что происходит в твоей голове – вполне серьезно произнес он, начиная проводить все необходимые манипуляции с высокой точностью и без тени сомнений, будто делал это уже в сотый раз.

Спорить не хотелось. Уже ничего не хотелось. Одна боль сменилась на другую или же просто перемешалась с ней. Сколько еще я выдержу?

А оно тебе надо? Что ты так паришься насчет этих ран и Макса? Маша родила, не пора ли на покой?

Джульетте нужно помочь.

Сама себе придумала проблемы и держишься за них. А после Джульетты будешь новую жертву искать? А дальше что? Когда уже никого не нужно будет спасать? Когда ты снова станешь никому не нужной?

– Я думаю о том, что не понимаю, зачем оставаться. Моя жизнь разрушена. Все, чем наполнен каждый мой день, это тоской по любимым и болью от воспоминаний. А еще страхом. Я каждую ночь вижу кошмары, не могу нормально спать, есть, боюсь оставаться на улице долго. Боюсь снова оказаться…

там.

Мы надолго погрузились в тишину, пока Максим, едва касаясь моей кожи, обрабатывал швы, вытирал кровь и вновь накладывал марлю и пластыри. Я вцепилась пальцами в одеяло под собой и сконцентрировалась на том, чтобы дышать и расслабиться одновременно. Переносимость боли у меня хорошая, но у всего есть предел.

– Мне понятны твои страхи – спокойным, ровным голосом проговорил Максим. – Откуда у тебя эти шрамы?

Я с трудом подняла голову и взглянула, куда он указывает. Его внимание привлекли побелевшие полоски на открытых участках моего живота. Мало мне шрамов от ублюдка, тебе еще этот кошмар располосовал мое тело. Мне всего девятнадцать, а на мне уже сложно живое место найти.

– Не задавай вопросов – сурово отозвалась я, взглянув на него исподлобья. – Сделай вид, что ничего не замечаешь.

– Почему ты не хочешь говорить об этом?

– Ты в себе? – безжалостно бросила я, глядя в потолок. – Я не хочу возвращаться в те воспоминания.

– Ты все равно в них возвращаешься. Во снах и в мыслях. Так какая разница?

Максим перешел к моей пульсирующей болью ладони, и мы снова погрузились в тишину. И только полностью избавившись от бинтов, он замер. Мне не нужно было открывать глаза, чтобы понимать, что именно заставило его остановиться. До сих пор он не видел моей отсутствующей фаланги. И вот теперь он борется с собой, чтобы не задать мне сто вопросов.

И он справился. Он не стал спрашивать. Не заставлял меня вернуться в тот день. Вместо этого он в привычной манере сделал вид, что ничего не происходит и стал рассказывать про свои студенческие годы и то, как они впервые пришли на вскрытие бомжа Юрия.

И это помогало. Помогало осознавать, что вот она жизнь. Она может быть такой, она у кого-то прямо сейчас так и проходит. Не все в мире мрачно и безнадежно. Это только я так вижу. Это у меня зрение требует починки.

– Ты знаешь, Василиса, я думаю, что у тебя в жизни еще столько дел, а в тебе самой еще столько сил, что уходить еще очень и очень рано. У тебя родилась прекрасная племяшка. Твоя сестра любит тебя и ждет. Твои друзья ждут твоего возвращения. И даже Владимир скучает по тебе и ненавидит себя за то, как поступил с тобой.

– Рейтерн ненавидит

меня

, а не себя. – к моим глазам вдруг подкатили слезы. – Я так скучаю – созналась я не в силах сдержать слезы. – Я так хочу его ненавидеть, так хочу забыть о нем, но не было еще ни дня, чтобы я не вспомнила.

– Это нормально, маленькая. И я сильно сомневаюсь, что он ненавидит тебя. Я понимаю твое желание злиться, ненавидеть, забыть. Но ты уверена, что тебе легче так, а не через любовь и тоску? Владимир жив, здоров, с ним все в порядке. Если ты любишь его, разве тебя не должно это успокаивать? Ты только представь – завтра его не станет. Ты так на него злилась и пыталась забыть, и вот его нет. Что ты чувствуешь?

– Что ненавижу себя за то, что ненавидела его – всхлипнула я в ответ.

Рыдания все усерднее рвались из моей грудной клетки и мне не хотелось их сдерживать. Не могу сказать, что у меня не было на это сил. Мне просто не хотелось держать это в себе.

– Тогда может столько ненависти тебе и не нужно? Может, ты сможешь простить его? Может тебе

нужно

простить его? – методично бинтуя мою руку, размышлял Максим, не обращая внимания на мои слезы.

– Как? Как простить его? Макс, он меня бросил. Бросил, хотя обещал, что вытащит. Столько всего обещал, столько всего говорил. А в итоге он поверил Линяеву. Не мне! Он не попытался со мной поговорить! Не захотел меня слушать! После всего, через что мы прошли! После всего, что я для нас сделала. Он просто оставил меня с ним, поверив будто я играла роль. Я может и хороша в обмане, но Владимиру я не лгала! Как мне дальше ему верить? Как мне быть с человеком, который предпочел мне бред сумасшедшего маньяка? Как простить того, кто пообещал меня убить, когда я пришла за помощью?

Все эти вопросы, вся эта боль и огромная обида вдруг разом стали преобразовываться в осмысленные предложения и вырываться прямо из моей истерзанной души, пока Максим терпеливо меня слушал. Я так ненавижу Рейтерна, так ненавижу за то, что он сделал, за то, что уехал тогда, отвернулся от меня, бросил. И ненавижу я его с той же силой что и люблю. Если бы не любила, не ненавидела бы, в этом и парадокс. Но это убивает. Убивает меня каждый день. Непонимание, предательство, надежда, разочарование.

– Ты видишь картину лишь своими глазами. Для тебя все очевидно, ты здесь жертва, ты знаешь правду. Но ты не знаешь, как это все выглядело для Владимира. Ты не видела ситуацию с его стороны, не знаешь, что наплел ему Линяев, не можешь даже представить, что можно такого сказать, чтобы обмануть такого, как Владимир. Но ты забываешь одну вещь. Он тебя очень любит и потому более чувствителен к любого рода информации по поводу тебя. Человек бесчувственный по типу Роберта вел бы себя куда рациональнее, потому что его восприятие не затуманено любовью и другими эмоциями. Логика – вот что им движет. Ему бы ничего не стоило встретиться с тобой и заглянуть тебе в глаза, чтобы узнать, прав Линяев или нет. В этом разница. Он поверил во все эти очень убедительные бредни только потому, что сильно тебя любит.

– Это звучит как бред – прорыдала я, щурясь от слез. – Как можно безоговорочно любить человека и быть ему преданным несмотря ни на что и при этом поверить в какую-то хорошо сфабрикованную информацию? И даже не спросить меня? Я не понимаю. Правда не понимаю.

– Я тоже, маленькая – Максим поцеловал выглядывающие из бинтов пальцы и решительно взглянул на меня. – Также как Владимир наверняка не понимает, как ты могла так с ним поступить. Ты ведь так убедительно играла роль, так любила его, столько всего делала. А в итоге… обман? Ты не поймешь его, пока не встретишься и не узнаешь, как так вышло. Ты не поймешь, пока не выяснишь, что ему сказал ублюдок и как это преподнес. А потом… может ты простишь его. Может тебе уже сейчас стоит простить его? Простить и отпустить, если ты не хочешь возвращаться. А если хочешь, то вернуться и узнать. Не тянуть время.

– Я не могу вернуться сейчас. Это опасно. – я утерла слезы и уверенно покачала головой. – Во-первых, Владимир пообещал убить меня, если я окажусь в поле его зрения. Во-вторых, если он мне не поверит, то Линяев узнает о том, что я жива, если до сих пор не знает. И тогда мне конец. Здесь хоть и мнимая, но все же безопасность.

– Ошибаешься. Здесь ты в полной безопасности.

Мужчина убрал с кровати окровавленные повязки и занялся установкой капельницы. Он делал это так непринужденно и уверенно. От него веяло таким необходимым мне чувством спокойствия и безмятежности, что мне хотелось купаться и купаться в его биополе.

– Ты найдешь в себе силы стать собой, маленькая ведьма. – мягко улыбнулся Максим и уверенным движением ввел иглу мне в вену. – Ты найдешь путь к самой себе, не сомневайся. И ты еще увидишься с Владимиром. Только помни – ты сама выбираешь путь, ты решаешь, кем быть. Это нормально бросаться в крайности. Нормально испытывать сильную злость, неконтролируемую ярость, а в следующую секунду умиротворение, усталость и безразличие. Нужно время, чтобы адаптироваться. Нужно время, чтобы найти ответы. Не торопись и не принимай ответственных решений на эмоциях. И я тебе обещаю, ты снова почувствуешь себя живой, найдешь жизненную цель и вспомнишь, что такое азарт.

Макс прилег на кровать рядом со мной и еще долго философствовал, водя пальцами по воздуху, пока я не заснула, пригретая его теплом и бархатистым тембром голоса.

Глава 74. Новая цель

Следующие дни я помню плохо. Вероятно, сказывалась накопленная усталость. Помню, как на следующий день сил не было произнести ни звука, не говоря уже о том, чтобы шевелиться. Я даже начала подозревать у себя ухудшение и начало воспалительного процесса. Но Максим заверил, что с ранами все отлично, просто организму нужен отдых.

Надолго со сном меня не хватило. Эйфория от глубокого здорового сна улетучилась, как только мне стало чуть лучше. Потому что ночные кошмары вернулись. Благо к тому времени близилось уже снятие швов, так что по крайней мере они не так сильно вредили моему физическому состоянию. Плюс, Джульетта, которая спала тут же на маленьком диване, будила меня раньше, чем я умудрялась свалиться с постели.

Отношения с Максимом выстраивались волнообразно. Иногда он очень не вовремя попадался на мои приступы гнева, и тогда я пыталась его выгнать. К сожалению, я так и не нашла способ это сделать. Он как навязчивая мысль не покидал меня, что бы я не говорила, как бы не пыталась обидеть и вывести его из себя. Этот мудрый мужчина (кто бы мог подумать) выслушивал меня с почти отсутствующим выражением лица, спокойно сносил все мои истерики и попытки причинить ему боль, как физическую, так и эмоциональную. Не помню, что конкретно я ему говорила, но чувство стыда вряд ли меня когда-либо покинет. Я запомнила только, что несла абсолютную чепуху.

Он стабильно посещал меня раз в сутки, ставил капельницы, осматривал раны, разглагольствовал, шутил, смешил или просто был рядом, даже если я превращалась в фурию.

Роберту такое положение дел не нравилось и это мягко сказано. Неоднократно они вступали с Максимом в перепалку, которая оканчивалась душным монологом Роберта на тему, какие все вокруг непроходимые идиоты. Со мной он старался не контактировать, потому что знал, что захочет запустить мне в голову чем-то тяжелым, а я не еще не настолько подвижная. Но если все же нам и случалось огрызаться, он применял свою излюбленную тактику – чупа-чупс мне в рот. Джульетта при этом всегда хихикала. Правда после моего уничтожающего взгляда затыкалась, как миленькая.

– О боже – в один из таких моментов прошептал Макс. – Ты в точности, как Рейтерн. Этот взгляд… На меня не смотри! – воскликнул он, чем еще больше разозлил и без того неуравновешенного зверя внутри меня. – Я уже понял, ты страшная, злая, всемогущая ведьма. Но это не значит, что я куда-то денусь, даже если ты на меня вот так смотришь и хочешь моего безропотного и всецелого подчинения.

– Почему? – в отчаянии прошипела я. – Почему ты продолжаешь приходить? Почему ты просто не оставишь меня в покое! С чего ты вообще ко мне привязался? Мне не нужна больше твоя помощь. Швы сняли, я в порядке, ты можешь больше не появляться тут, ясно?!

– Не поверишь, маленькая – снисходительно улыбнулся он и бесстрашно подошел ко мне вплотную. – Потому что так поступают друзья. Не бросают друг друга в трудную минуту и с пониманием относятся к чужим тараканам и приступам безумства. Если тебе нужна груша для битья, я с радостью ею побуду. Только продолжай выплескивать свой гнев, будь добра. – подмигнул он мне и шутливо задел указательным пальцем кончик моего носа.

Этот вечный производитель радости и человеколюбия неустанно повторял мне все эти дни:

– Пока ты меня ненавидишь, я никуда не уйду. Пока ты злишься от моего присутствия, я тебе нужен. Пока ты плачешь, я буду рядом. И когда у тебя станет все хорошо, я все еще буду где-то тут. Не надейся так быстро избавиться от меня, я твой самый преданный поклонник.

Я злилась на его слова. Спорила с ним. Не понимала, почему он продолжает мучить меня, почему остается рядом. Мне даже начинало казаться, что он ведет себя не лучше Линяева.

Я была дурой. Самой настоящей глупой дурой, которая заслуживала все оскорбления, которыми швырялся в меня Роберт с этой своей наглой самодовольной ухмылочкой: глупая дура, тупица, камикадзе, истеричка, слабачка, дохляк, неуравновешенная пизда, отбитая сука, конченная идиотка, сыкло, трусиха, никчемная дохлая курица, куриные мозги, соплячка, малолетка, бедная брошенка, плакса и так далее и так далее.

Не могу сказать, что Роберт во всем был прав, но чаще всего я заслуживала все, что он говорит. Даже не так. Мне было необходимо это слушать, чтобы злиться, чтобы спорить, чтобы по крайней мере встать на ноги, догнать его и ответить на его любезности. Так я начала больше двигаться.

Максим совместными усилиями с Джульеттой вытащили меня на улицу. И хотя девушка до жути меня боялась и страх этот с каждым днем, казалось, усиливался, она все равно не сбегала, выполняла все просьбы, которые были приказами, и вела себя тихо и уважительно. И во всей этой компании она меньше всего заслуживала такого скотского отношения с моей стороны. Наверное, для нее это все выглядело дурдомом.

Но не все дни проходили таким образом. Бывали и такие, что я расслабленно работала над клубом, сидя в своей постеле, а бывало, что просто лежала без движения день на пролет и думала, думала, думала. О смерти в основном. Но, мне кажется, я уже сама себе не верила, что сделаю это.

С появлением в моей жизни прогулок я с одной стороны стала спокойнее, с другой – в течение дня появилось больше стресса. Но Максим на пару с бемби уверяли меня, что нет никаких преследований и никто за мной не придет. Верить в это я не начала, но позитивный опыт получила. Теперь мы часто гуляли в парках, болтали, пили горячий кофе и любовались предновогодними приготовлениями.

Так странно. Прошла целая жизнь, а с Владимиром у нас не было ни одного совместного Нового года. Мы были до смешного мало вместе. Всего несколько месяцев. Но за это время я успела отдать ему свою душу и свое сердце. И они до сих пор периодически болели. Ощущения были такими же как раньше, когда он сильно нервничал или злился. Я всегда это остро ощущала и смеялась, что у нас сформировалась своя телепатическая связь. Это не было новостью. Как Владимир чувствовал, когда мне становится больно, так и я отлично знала, что он чувствует, и у нас не было ни единого шанса скрыть это друг от друга.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вот и теперь я словно продолжаю чувствовать фантомные боли в ампутированной конечности.

Через две недели я окрепла достаточно, чтобы возобновить общение с Робертом. Этот псих почему-то терпел в своем доме не только мое присутствие, но и наличие Джульетты и беспокойного Макса, который чуть ли не больше всех создавал шума. Хотя я в плохом настроении могла самого дьявола вывернуть наизнанку.

Я вновь стала присутствовать на его гостинных заседаниях и бормотать себе под нос о том, насколько скучно они мыслят и как им всем не хватает творческого подхода. Ни чупа-чупсы, ни сигареты уже не помогали. Да и Роберт почему-то перестал меня перебивать. Может смирился? Или у него закончились идеи, как меня заткнуть, не ударив по башке.

В какой-то момент поняла, что я уже не боюсь, что меня обнаружат. Да, Линяев может узнать о том, что я жива. Но в какой-то мере я даже начала этого хотеть. Ведь если он узнает, он будет в бешенстве, а это очень хорошо. В таком состоянии люди склонны совершать ошибки. А еще люди склонны меня недооценивать.

Теперь я подготовлюсь. И как бы там ни было, я не умру, пока этот сукин сын не заплатит за все, что сделал в своей жизни. У меня огромные планы на этого ублюдка. И эти планы даже больше, чем у него на меня.

Глава 75. Дельные советы

– Роберт, можешь дать мне оружие? Пара ножей да пара пистолетов.

Я вошла в его комнату в привычной для этого дома манере – без стука и предупреждения. Наличие женщин в его кровати мало меня смущало, а вот моего арендодателя бесило неимоверно. Именно по этой причине я и продолжала врываться в его личное пространство. Моя привычка жить в стрессе не позволяла мне не нарываться на проблемы.

– Возьми в шкафу, ты знаешь, где все лежит. С чего вдруг ты решила спросить? – удивительно спокойно отреагировал мужчина, натягивая футболку.

– Это моя неуклюжая попытка завести разговор, где в конце ты даешь мне дельный совет.

– О, а ты решила, что я тебе наставник? – презрительно фыркнул Роберт.

– Нет, я думала, ты мне как папочка. И как мудрый отец, который не хочет моей смерти, подскажешь мне, как сделать так, чтобы головорезы не отрезали мне голову.

– Не тащить свою голову к головорезам, чтобы у них не было соблазна. Достаточно дельный совет от папочки? – он с издевкой скривил в улыбке рот и вышел из комнаты, намеренно толкнув меня плечом.

У кого-то ПМС, и этот кто-то не я. Мне свою репродуктивную систему еще восстанавливать и восстанавливать.

Тяжело вздохнув на его паршивое настроение, я прошла мимо застывшей в легком замешательстве обнаженной девицы в гардеробную на поиски комфортных средств запугивания и самозащиты.

Удивлена, что Джульетте еще не прислали сообщение или милую посылку с отрубленными пальцами отца. Насколько мне известно, он все еще где-то у них в плену. Странные люди. Человек должен им денег, а они его содержат. Выходит очень нелогично, ведь его кормить нужно.

– Джулс, а твой отец точно у них? – крикнула я в коридор, рассовывая ножи по карманам. Нужно и для бемби что-то подобрать. – Может он давно сбежал? Времени много прошло, а они как-то не торопятся терроризировать тебя.

– Возможно. Потому что мне приходят сообщения от него. От папы. И такое ощущение, что он живет свою лучшую жизнь.

– Как интересно. Может сбежал?

– А может у них просто слишком много должников и наши деньги их не так уж и беспокоят.

– Может… Но меня все же беспокоит, что меня пырнули ножом, а тебе угрожали. Плюс… нужно возвращаться в форму, если я хочу добиться справедливости. Так что сегодня едем развлекаться к твоим коллекторам.

– Что? Лиса, что ты задумала? Зачем мы к ним поедем? Не лучше ли наоборот затаиться, пока они не обращают на меня никакого внимания?

Бемби семенила за мной хвостиком, пока я собирала по дому, оружие, патроны, деньги, одежду и размышляла, в каком же образе предстать перед тем, о ком я ничего не знаю.

– Опиши мне их. Тех, кому задолжал отец. Какой характер, как ведут дела, что сделали самого страшного?

– Лиса, не суйся к ним. Эти люди не в себе. Они убийцы!

– Ну, этим ты меня не удивила. Мне нужно больше подробностей. Насколько нестабильное эмоциональное состояние, любят ли они психологические игры, понимают ли слова или только насилие, какой уровень интеллекта. Мне нужно как можно больше подробностей.

– Я не знаю. Я даже не знаю, как их зовут. Только кличку главного – Бист. Типа Зверь.

– Оригинально – протянула я. – Ты его видела? Какой он? Опиши внешность, манеру говорить.

Я стояла уже в своей гардеробной среди горы старых вещей Роберта и думала, как бы приладить к себе эту громоздкую одежду. По крайней мере у меня остались кофточки, которые принесла Джульетта – они закроют руки. Светить своими шрамами не входит в мои планы, они слишком красноречивые.

– Здоровый чел, с рябой кожей, не бритый, но не бородатый. Есть татуировки на руках и на шее, понятия не имею, что за рисунки. В первую и последнюю нашу встречу пообещал подвесить отца за кишки на крюк, а меня продать мудакам, которым бесплатно никто не дает, а перед этим пустить по кругу со своими дружками. Нет как минимум двух зубов. Курит. Любит лизать свой пистолет и чтобы его облизывали его жертвы.

– Что, и тебя заставил? – изумленно обернулась я на девушку.

– Нет. Но я видела. У него там очередь из таких, как я. – мрачно проговорила она, сложив руки на груди.

Все эти вещи она поведала мне с самым невозмутимым и даже скучающим выражением лица, на какое была способна. Но до правдоподобности ей еще трудиться и трудиться. Джульетта в ужасе. Она напугана, а при воспоминании обо всем, что она рассказала, у нее дрожат руки, именно поэтому она их сложила на груди.

Кажется, меня ожидает весьма опасная встреча с кем-то более простым, чем Линяев. И это плохо. Хитроумные планы, которые плел ублюдок давали много пространства для маневра. Здесь же чистый криминал. Без проблем скрутил нас обеих в узел, погрузил в багажник, а в следующий раз мы очнемся в лучшем случае в борделе. Не так уж и весело.

Но меня слишком разозлил тот факт, что кто-то попытался меня убить. Меня слишком бесит, что эти неотесанные пидарасы считают, что женщин можно продавать, использовать, запугивать и чего-то требовать.

Нет, у меня нет цели вразумить кого-то или освободить всех от унижений и рабства, хотя это было бы неплохо. Моя цель – дать понять ублюдкам, что я готова начинать пытать. Готова рубить пальцы, члены и языки. Готова быть палачом. Лишь бы они не тронули Джульетту.

А для этого мне необходимо полностью отключить здравомыслящую часть себя и дать волю той безумной психопатке, которая выросла во мне за последние два с половиной года. Хладнокровие, непредсказуемость и сплошное веселье. Уверена, Максим бы не оценил. Но мне нужно доказать самой себе, что я могу за себя постоять, иначе с Линяевым мне не справиться. А оставлять этого мудака в покое я уже не хочу.

После того, как я совершила свое первое убийство, обратного пути нет. Мои руки уже запачканы кровью. Да, я защищала свою жизнь, спасала себя от ужасной и несправедливой участи тем единственным методом, который мне был доступен. Могу ли я позволить, чтобы с Джульеттой случилось нечто подобное? Вряд ли. Не у меня под носом. Стану ли я калечить и убивать? По необходимости.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В общем, я могла бы найти массу причин, для чего я подвергаю себя необоснованному риску, но если все упростить, то я просто обезумела и не могу жить без состояния опасности и ощущения на грани жизни и смерти. Мне просто необходимо это, чтобы проснуться. Чтобы продолжать жить. Чтобы перестать бояться. Ничего логичного и нормального вы тут не найдете, даже не пытайтесь, я уже давно сошла с ума.

Я приладила на голове ненавистный парик, проверила в очередной раз боеспособность оружия и бодро всучила в руки ошеломленной Джульетте пистолет и нож, каждый из которых был чуть поменьше, чем мои. Осталось придумать, что говорить и каковы будут планы отступления. Но, вероятнее всего, я использую свою любимую методику – импровизацию. Тем более я все-таки надеюсь, что мы сможем разойтись мирно.

– Пойдем, не тормози. – позвала я за собой девушку, все еще прокручивая в голове случайности, вероятности и возможности.

Прямо возле выхода вдруг нарисовался охранник. Он только вошел с холодной улицы и уже почти снял с себя куртку, когда заметил меня.

– Красивый – удивленно шепнула я.

До сих пор он не появлялся в доме Роберта. Я знаю всю его стабильную охрану, знаю их часы работы и смены и тот красавчик, что был со мной во время моего первого убийства, не входил в число постояшек психа.

– Что? – усмехнулся он. – И я рад тебя видеть. Меня зовут Александр Бенедикт Даудесвелл. – парень протянул мне руку, которую я привычно проигнорировала.

– Слишком сложно, я просто буду звать тебя Красивый. И мне нужно, чтобы ты поехал со мной, так что не раздевайся.

– Что? Алекс для тебя сложно? И куда мы едем?

– Очень сложно. У меня есть дело и мне нужна подстраховка.

– Василиса! – голос Роберта пригвоздил меня к месту.

Как часто бывало с Рейтерном, мне не нужно оборачиваться, чтобы знать, что меня хотят спрессовать в кубик со стороной один сантиметр.

Ну я же почти ушла.

– Обязательно произносить мое имя? – огрызнулась я, все еще не оборачиваясь.

В коридоре замерли все в немом ожидании развязки. И хотя все чувствовали, что гнет Роберта направлен исключительно на меня, никто не смел лишний раз вздохнуть, зная, что этот придурок может устроить.

– Иди сюда.

Позади послышались удаляющиеся шаги и три грудных клетки облегченно опустились, а плечи расслабились.

– Если я просто выйду…

– Не советую – прервал меня Александр-Бен-Кто-то-там и предупреждающе покачал головой.

Что бы не задумал Роберт, вряд ли он желает меня останавливать, иначе сделал бы это еще раньше. Значит… нотации? Ненавижу его нотации.

Мужчина ждал меня в соседней комнате, где предварительно сгустил воздух и напитал его своим напряжением и властью. Я даже поежилась, когда дверь позади меня хлопнула.

– Ты знаешь, к кому ты идешь?

– Знаю его кличку и примерно представляю репутацию – послушно ответила я без тени усмешки.

Роберт настроен серьезно и возможно сейчас скажет что-то полезное, мне бы не хотелось спугнуть этот суровый настрой.

– Тогда ты понимаешь, что с тобой может случиться – констатировал он. – Запомни следующее. Разбираться с последствиями своего выбора – тебе. Я не впрягусь и не стану крышевать.

– Знаю. И не нужно – пожала я плечами. – Тебя я впутывать ни во что не собиралась, можешь расслабиться.

– Далее – будто бы пропустив мои слова мимо ушей, продолжил он. – Не бойся стрелять.

Вот тут я даже удивленно отшатнулась. Он что, предлагает совершить мне парочку преступлений? Или это начались те самые дельные советы папочки?

– Не выделывайся, много не говори, не угрожай, не обещай, не свети оружием и своим острым языком. Веди себя спокойно, будто пришла в парк аттракционов.

– Я не очень-то спокойная в парке аттракционов – усмехнулась я. – Что еще?

– Вместо слов предупреждения используй предупредительный выстрел в кого-то из подчиненных. Ну в твоем случае можно и рядом с ним – все же скривился Роберт, будто сделал мне одолжение. – Следи за спиной. Если берешь с собой ребенка, проведи ей инструктаж. И последнее. Если выйдешь оттуда и доберешься сюда, я тебя повышу.

– Если? Так ты в меня веришь? – возмутилась я. – И что значит повысишь? – обиженно сложила я руки на груди.

– О, дорогая, я очень в тебя верю. А еще очень верю, что ты им не понравишься, так что твои шансы на выживание… слегка понизятся. Про повышение узнаешь, если вернешься.

– А если не вернусь, ты будешь меня искать?

– Ни за что – кровожадно улыбнулся в ответ Роберт и быстро выпроводил меня из комнаты.

– Я забираю твоего красивого охранника с собой! – крикнула я напоследок и с тем покинула свою зону комфорта и безопасности.

Глава 76. Зверь

– Куда едем? – без лишних вопросов поинтересовался Александр, резво выруливая на дорогу.

– В клуб.

– Лиса, может не надо? – взмолилась Джулс с заднего сидения.

– К сожалению, бемби, это все равно неизбежно. И лучше мы будем играть на своих условиях, чем они застанут тебя врасплох, как и в прошлый раз. Не ссы. – не очень-то убедительно приободрила ее я.

Я верю в сказанное, но разделяю переживания девушки. В семнадцать лет… Столько мне было, когда я встретилась с Линяевым. И я тоже поступила неправильно. Не было рядом никого, кто защитил бы и подсказал, как себя вести и что делать. Джулс уже соприкоснулась с этим миром. Значит теперь это для нее хроническое заболевание. Ты можешь соблюдать все меры предосторожности, можешь даже на время забыть о нем, но рано или поздно случится триггер, который вызовет рецидив. И с этим нужно уметь жить. Значит, я постараюсь ей передать весь свой опыт в этом вопросе.

В клубе я быстро забрала сумку с деньгами, которая нетронутым грузом пролежала здесь все эти дни. Ну какая сознательность сотрудников.

И теперь нас ждет инструктаж. Интересно получается. Раньше этим занимался Рейтерн или Сергей. Теперь я сама на их месте. Планирую, распределяю, приказываю, действую. Никто мне не помогает, никто не прикрывает. Я сама ответственна за каждое свое действие.

И ты лезешь не в свое дело.

Как и Рейтерн когда-то. Куда деваться, одна порода.

– Это деньги – я бросила сумку на заднее сиденье рядом с девушкой, которая была в шаге от того, чтобы выйти из машины прямо на ходу. – Иронично, но в день, когда они на тебя напали, а меня пытались убить, я получила оставшуюся сумму. И если бы эти мудаки подождали буквально пару часов… ничего бы этого не было.

– Откуда? – опешив, Джульетта рылась в сумке, будто там еще в придачу лежала чья-нибудь голова. – Где ты столько взяла? Господи, это же… обалдеть! Лиса, ты что волшебница? – восторженно взвизгнула девушка и бросилась ко мне, чтобы сжать в объятьях, но я вовремя увернулась от ненужных прикосновений.

– Некоторые предпочитают звать ведьмой. Не важно – я встряхнула головой, возвращаясь к сути разговора. – Значит так. Ты берешь сумку и идешь к этому своему Бисту или кто он там. Я и Красивый будем рядом с тобой. Объясняешь ситуацию, отдаешь деньги, делаешь все, что они тебе скажут, отвечаешь на все вопросы, в том числе и про отца. Не юли перед ними и не пытайся спасти себя. Но! Если вдруг тебе начнут угрожать, говорить, что ты еще им что-то должна или что это не конец и у них есть на тебя планы. Любой намек на то, что они от тебя не отстанут – ты говоришь мне. Дальше твоей задачей будет только переводить мои слова. Не трястись, не выражать чрезмерно много эмоций, не умолять, не плакать и выполнять все, что я скажу. Понятно?

– Да – тихо отозвалась Джульетта и судорожно вздохнула. – Если я скажу тебе бежать, что ты сделаешь?

– Побегу?

– И так быстро, как можешь. Если я скажу стрелять, ты что сделаешь?

– Лиса…

– Что ты сделаешь?! – рявкнула я и обернулась на нее всем телом. – Если ты думаешь, что с этими людьми можно по-хорошему, то ты сильно ошибаешься! – зло проговорила я с достаточной убедительностью, чтобы она вздрогнула. – Защищай. Свою. Жизнь.

– Я боюсь – прошептала она со слезами на глазах.

Отлично, она в ужасе. Что ж, на ее месте я бы отреагировала также, но это необходимо. Она должна бояться меня больше, чем тех придурков, иначе ничего у нас не получится.

– Ты и должна бояться. Если не будешь бояться, повторишь мою судьбу, а я не рекомендую. Так что лучше бойся меня, чем их. И слушайся моих приказов, тогда все у тебя сегодня будет хорошо. Наша задача войти и выйти. И сделать так, чтобы никого не изнасиловали и не убили. Доступно?

Позади послышались тихие молитвы сквозь слезы. Но лучше она поплачет и перебоится сейчас, чем ее накроет в самый неподходящий момент. Страх – штука интересная. Он достигает своего пика в течение пяти минут, а дальше идет на спад. Так что я примерно правильно рассчитала время.

– Красивый, твоя задача просто быть тенью. И по возможности сделать так, чтобы Джульетту не тронули. Если я скажу ее выводить, это значит, что не надо со мной спорить. Если я решу остаться внутри без вас, значит я решу остаться внутри без вас. Никаких домыслов, никакого геройства. Четкое следование указам.

– И с каких это пор я тебе подчиняюсь? – усмехнулся парень, кинув на меня повеселевший взгляд.

– Ты мне не подчиняешься. Но я прошу тебя сыграть эту роль.

– Зачем?

– Хочу проверить одну теорию. Будь булочкой, просто подыграй и постарайся не умереть. В любом случае спасай свою шкуру, а не мою.

– Ладно, лисичка как скажешь. – подмигнул он мне. – Но я все равно дам непрошенный совет. Не бойся выстрелить. Это показывает серьезность твоих намерений и, уверяю тебя, с этими людьми тебе это понадобится.

– А ты откуда знаешь, с какими людьми? – нахмурилась я.

– А ты думаешь, я совершенно случайно появился на пороге прямо в тот момент, как ты решила поехать на вечеринку? Ты еще такая наивная. – с притворной снисходительностью вздохнул Алекс.

– Роберт послал тебя – удивленно констатировала я и тут же получила утвердительный кивок. – И откуда сукин сын все знает?

– Ты более предсказуема для него, чем думаешь. Этот сукин сын просто очень наблюдательный. И он очень хорош. – с понимающей улыбкой отозвался парень. – Я прикрою тебя, не переживай. И мы оттуда выйдем, не слушай Роберта. Он любит тебя запугивать.

– Я смотрю и ты неплохо изучил своего босса. – фыркнула я ответ. – Так или иначе постарайся просто не вмешиваться. Я тебя беру просто для подстраховки, чтобы ты если что позаботился о бемби.

– С бемби все будет хорошо. И с тобой вероятнее всего тоже.

Вот это "вероятнее всего" очень обнадеживает, знаете ли. Но на самом деле меня обнадеживает только безумие внутри меня и олимпийское спокойствие Саши.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Компания коллекторов обитала в малоэтажном здании на втором этаже, которое следовало бы признать аварийным. Дохлые коридоры со скрипучими досками под ногами, вонь, крысы, мусор, облупившиеся слои краски, где чередовались синий и зеленый, черные граффити, выполненные левой ногой под влиянием веществ, и холод. Долбанный холод.

– И охота им тут тусоваться. – брезгливо вздрогнула я, заметив в углу странную лужу. Даже думать не хочу. – Мазохисты.

Нас провожали трое. Все как-то неуклюже толпились в узком коридоре, рассчитанном максимум на двоих, но никак не на шестерых. Как только мы оказались еще возле одного неотесанного тела бомжеватого вида, вся процессия замерла. Он что-то пробормотал, но я никак не отреагировала, как и двое моих спутников.

Джулс была прямо передо мной. Благодаря нашей большой разнице в росте ее светлая голова никак не мешала моему обзору, а я контролировала и ее, и все вокруг. Саша шел позади, и я только слышала его присутствие и полагалась на преданность. Если его послал Роберт, кто знает, чего от него ждать, какие проверки он может мне устроить.

– Он хочет обыскать нас – едва слышно шепнула Джульетта, чуть дернув подбородком в мою сторону.

– Скажи ему, что если притронется ко мне, то я откушу ему руку. А Красивый откусит вторую. – не пытаясь снизить голос хоть на полтона, ответила я и затылком почувствовала усмешку Саши.

Джульетта послушно перевела, чем вызвала недовольные выкрики всех, кто не говорил по-русски. Как только мужик с грязной бородой двинулся на Джульетту, я быстрым (но недостаточно) движением достала складной нож с красивым переливающимся всеми цветами лезвием. Острие мягко коснулось щеки противника, который был не таким уж и высоким.

Объемная одежда скрывала не только мои многочисленные шрамы, но и истощенное тело. Никто и представить не мог, что я едва ноги переставляю и на драку настроена примерно настолько же, насколько Линяев настроен на встречу со мной.

– Мы принесли деньги. Просто пропусти и не создавай проблем – прошипела я ему в лицо, двинув девушку в сторону, чтобы она не оказалась зажата между нами. – Джульетта, переводи – звенящим от напряжения голосом приказала я.

Мужик пялился на меня так, будто сегодня вечером надеется получить кусочек меня в качестве ужина. Он плотоядно улыбнулся и оскалился гнилыми зубами. Ему повезло, что приступы тошноты уже получается контролировать. Хотя сомневаюсь, что и его, и этот вонючий коридор можно загадить сильнее.

Нас пустили только после того, как Красивый многозначительно щелкнул предохранителем, не шевельнув ни единым мускулом. Его лицо оставалось мрачно-отстраненным, поза напоминала застывший вулкан в этом длинном черном плаще до самых щиколоток. Что скрывается под плащом остается большим вопросом. Даже для меня.

В просторном зале было немного.

Очевидные пятна крови на стенах и полу, впитавшиеся в дерево и штукатурку. Стол, повидавший многое и умоляющий о пощаде. На нем новенький макбук, который почти сиял чистотой и совершенством в этой дыре. Вероятно, недавно украденный. Пустые коробки от пиццы и другой еды, которая страшно воняла, но никому не пришло в голову открыть окна. Пустые стеклянные бутылки и жестяные банки, скопившиеся здесь как будто за целый год активного употребления.

Четверо охранников. Один ковырялся в зубах, другой в носу, третий в телефоне, четвертый просто чесался. Все маргинального вида, питающиеся наркотой в перерывах между выдачей глупых фраз и бездумного нажатия на курок. Двое точно под кайфом, но агрессивными не выглядели. Возможно кайф им нужен как раз, чтобы не убивать так часто и слушаться хозяина.

И сам хозяин. Жирный, волосатый старый извращенец. Вот как вы его себе представили, так он и выглядит. Ничтожеству уже больше пятидесяти, а комплексы так и не прошли. Глаза-жучки злые, черные, едва проглядывают сквозь морщины не по годам и кустистые черные брови. На руках действительно вьются размытые рисунки синих чернил, теряясь в недрах грязной футболки, которая когда-то была, наверное, насыщенного красивого зеленого цвета. И не холодно ему тут сидеть без куртки? Даже я, привыкшая за эти недели к холоду, хотела поскорее в отапливаемое помещение.

В желтых зубах тлела только начатая сигарета.

Хочу курить. Сколько мы уже не курим?

Может не стоит и продолжать? Бросили и ладно.

Ну нет, сейчас самое время. Я бы покурила.

Нет смысла отрицать. Мы обе очень хотим затяжку. Да тех самых сигарет Роберта. Первое, что сделаю, когда вернусь, пойду на балкон. И на этот раз не прыгать.

Вернемся к нашим баранам. В прямом смысле. Этот хер и правда хуже Линяева. Хотя возможно между ними не так уж и мало общего, это мы еще проверим.

Я легонько толкнула испуганную Джульетту вперед. Во взмокшей руке она сжимала сумку с деньгами. Все честно.

– Сзади один с пистолетом, может ранить. На три часа – безвредный, но ебанутый, на двенадцать – самый опасный, и я не про Зверя. На остальных не обращай внимания – прошептал Саша, остановившись посреди комнаты рядом со мной плечо к плечу.

Я молча приняла к сведению информацию, нервно покручивая ножом в пальцах. На лице у меня застыло серьезное убийственное выражение лица. Не сказала бы, что кого-то этим можно было напугать. Испугаются они, если что-то пойдет не так, потому что здравомыслящая часть меня осталась сидеть в машине. Тут же осталась чистое безумство и жажда адреналина.

Как человек может бояться Роберта и ловить от него панические атаки и довольно спокойно чувствовать себя среди маньков?

Зверь расплылся в улыбке и откинулся на спинку, широко расставив ноги. Он с наслаждением наблюдал, как Джульетта приближается к нему, стараясь не дрожать всем телом.

Я бы хотела сделать все сама, но девчонка должна знать, что делать в таких ситуациях. Она должна испытать страх, чтобы понимать, какие вещи ее могут ждать дальше. К счастью, она создана совсем из другого теста нежели я. Если мой инстинкт самосохранения был депрессивным тунеядцем, то у нее это был самый ответственный работник года. И так и должно быть. Именно поэтому ей нужно учиться разбираться с таким говном самостоятельно.

Как только Джульетта остановилась Зверь соизволил перевести взгляд на нас с Сашей. Я спокойно встретила его выражение глаз, мягко проникнув в самую душу. Гниль, тьма и много изврата. Ублюдок похуже Линяева, говорю вам. Пулю меж глаз и дело бы с концом.

– Держи себя в руках – шепнул Красивый слева от меня.

То ли парень читает мысли, то ли я слишком заигралась с ножом, напрягая этим всех в этой комнате. А может это моя знаменитая энергетика стала разливаться под ногами, сообщая о моих искренних желаниях.

Зверь что-то неразборчиво проговорил на английском, и Саша тут же перевел мне, что он интересуется о том, кого привела с собой его должница.

– Группа поддержки – бесцветно подала я голос, продолжая уже медленнее поигрывать лезвием в пальцах. Это успокаивает. Держит в руках так сказать. Главное не метнуть ни в кого случайно.

Или не случайно. Давай убьем их всех. Эти ублюдки заслужили этого даже сильнее Линяева, ты разве сама не ощущаешь?

О нет. Линяев заслуживает еще большего, чем эти имбицилы. Не забывай, что у нас с ним особые отношения, а этих я вижу впервые и по большому счету мне насрать на них.

Кто-то из них пырнул тебя ножом. Разве это не личное?

– Милый голосок – прохрипел по-русски мне Зверь и поднял свою внушительную тушу на ноги.

Волосатый живот приветливо помахал мне из-под майки. Ну что за урод.

Отлично, коммуникация становится легче. Уже лучше.

Я невербально уловила едва заметное перемещение веса Саши и благоразумно оставила губы сомкнутыми. Еще не время. Но время придет, моя интуиция уже начала предвкушающе пританцовывать.

– Эти бабки ты должна была принести две недели назад. – мудак сплюнул в сторону и подошел к Джулс вплотную.

Он ничего не сделает, поэтому я даже не напряглась. Зверь небрежно швырнул сумку в одного из своих охранников и снова обратил свой мерзкий оценивающий взгляд на девушку.

– Как проценты будешь отрабатывать. Я ждать больше не буду. Завтра принесешь еще тридцатку?

Сука. Кто бы сомневался вообще.

– П-простите – ну вот что я говорила! – У меня больше нет – дрожащим голосом пропищала Джульетта. – Если вы только… дадите мне время. Пожалуйста.

Дура! Дура-дура-дура. Так у нас, конечно, ничего не получится. Говорила же не дрожать и не умолять.

Ладно, она маленькая и неопытная. С учетом того, что все пятеро хотят ее раздеть… ее состояние объяснимо и понятно. Она и не должна быть железной психопаткой, подсевшей на адреналин.

У меня уже заискрились мышцы и постепенно закипала кровь в венах. Будет вечеринка. Кажется, Патрон говорил, что любит такое. Может самое время ему позвонить?

– Ну тогда ты можешь отработать иначе.

Я видела, как дрожало все тело Джульетты, а другие пили ее страх, наслаждаясь его наркотическими свойствами. Стервятники чертовы.

– Ну так что? Всего недельку поработаешь пиздой и свободна.

Мне стоило больших трудов не взорваться в этот самый момент, но Саша предупреждающе тронул меня локтем.

Знаю я, знаю. Не время! Пока что они ее не тронули. Но и доводить до этого я не собираюсь.

– Мне счесть твое молчание за согласие, да? – хрипнул Зверь и тут же что-то проговорил на английском, заставив гоготать своих верных шавок. – Разве это сложно для такой как ты? Тем более твой папуля сбежал. Где мне его теперь искать? Да и на его жопе столько не заработаешь сколько на одном твоем ротике.

– Ой блять да в пизду! – не выдержала я, раздраженно взмахнув руками.

Красивый не шевельнулся и никак не высказал своего протеста.

– Тебе вот заняться нечем? – нагло спросила я, нервно вышагивая по грязному полу.

Я наплевала на все дельные советы Роберта и его умные наставления. Не знаю, ожидал ли он моего послушания, были ли его предупреждения серьезными, но я не видела в этой ситуации для себя иного выхода, кроме как устроить маленькое шоу и всех немного взбодрить.

– Ходишь тут вокруг малолетки, облизываешься, кайфуешь от запугиваний. Да нет, продолжай! – возмущенно махнула я рукой в сторону белой, как холст Джульетты. – Поиграй с ней еще, конечно. Но я вынуждена рассказать спойлер – пиздой она торговать не будет. Так что если хочешь поиграйся, конечно, да мы пойдем.

– Ты кто такая? – презрительно сощурился на меня Зверь, следя за каждым моим шагом, а я и не думала остановиться хоть на секунду.

Все в комнате сосредоточенно наблюдали за моими действиями, напряженно сжав каждый свое оружие. Меня это мало волновало. Я была в творческом потоке безумной импровизации, которая еще неизвестно куда меня приведет.

– Я? Ох, ну как тебе сказать. Все стали меня называть Лисой из-за вот этих дурацких волос. Хотя недавно мне дали имя Алиса, но я не больно-то в восторге. Один мой друг называет меня ведьмой, а другой псих – дурой, соплячкой и другими оскорбительными терминами. Ты можешь называть меня как угодно, мне насрать, честно говоря. – отмахнулась я, нарезая круги по комнате, как разгорячившаяся юла.

– Заткнись тогда, соплячка, пока я не выкинул тебя из окна.

– Ой, страшно-страшно. – издевательски прикрыла я руками голову и тут же разразилась безумным хохотом.

Нет, это и правда смешно. Пару недель назад я вообще была бы не против и только бы на это и нарывалась.

– Так. Если ты закончил облизываться на девочку, то мы пойдем. То, что она уже тебе заплатила, достаточно. Это вообще не ее беда. Какие-то претензии – иди к ее отцу. Лень искать его? А чья это проблема? Нехер было в долг давать. – оскалилась я в язвительной улыбке, проходя мимо жирного бугая.

Как раз в этот момент он схватил меня за руку. Я среагировала мгновенно. В руке все еще был зажат нож, которым я резко взмахнула и порезала его предплечье. Кровь неровными струйками побежала к самой кисти, а я уже отпрыгнула от него подальше, засмеявшись от удовольствия. Никто не посмеет меня тронуть.

– Сука! – взревел мудак, зажимая рану.

Я запрыгнула на стол и сделала полный оборот вокруг себя, оценивая обстановку. Никто без приказа даже пистолет на меня не наставил. Все были похоже настолько ошеломлены такой внезапной вечеринкой, что даже вовремя не сориентировались.

Красивое лицо Саши оставалось таким же непроницаемым и нечитабельным, но могу поспорить, что он был удивлен этим представлением и с интересом ждал продолжения. В отличие от нашей бемби он мои наказы соблюдал, ни во что не влезал и не совершал никаких лишних движений. Так и должно быть.

Если бы все было как "должно быть", то тебя бы уже застрелили. Буйная.

Буйная – отличная характеристика.

– Значит так – деловито произнесла я, возвышаясь над всеми и предоставив следить за моей спиной Саше. А именно за моей спиной находился самый опасный объект, не считая самого Зверя. – Меня пырнул, один из твоих людей. – я наставила окровавленное лезвие на мудака, все еще улыбаясь во весь рот. – Хочешь проценты? Я заплачу. – издала я очередной смешок и ловко спрыгнула со стола на пол.

А вот это было зря. Рана тут же отозвалась сильной болью, перехватив на мгновение дыхание. Но я, не подавая вида, вразвалку подошла к вонючему Зверю.

– Она уходит. И ты не трогаешь ни ее, ни ее папашу. Такой ценный экземпляр, как я, тебе понадобится.

– Да что ты? Вместо нее пойдешь пиздой торговать? – усмехнулся он и снова оказался вплотную ко мне.

Адреналин песней кружил по моей кровеносной системе, отрубая все датчики опасности. Осталось только веселье и интуиция, которая читала этого мудня и все его последующие действия. Он заинтересован, как и любой, кому я пытаюсь заговорить зубы.

– О, ты удивишься – многозначительно подмигнула я ему. – У меня даже нехуевый опыт есть в этом деле. Правда, мне не платили… ну и тут это не подразумевается, да ведь? Я с такими как ты уже работала.

– Отлично! – восторженно воскликнул тупица. – Значит я сегодня сорвал куш. Две по цене одной.

Придурок что-то приказал своим людям на английском, и я с точность смогла уловить смысл "пакуйте красотку".

А вот и обещанная вечеринка с фейрверками. Прежде чем к Джульетте хоть кто-то успел двинуться я вскинула правую здоровую руку с пистолетом и легко нажала на курок.

В комнате раздался приятный звук человеческих страданий. Хотя человеком тут я могу назвать только Джульетту да Сашу. Но и Красивого я не настолько хорошо знаю. Но сейчас он мне нравится больше, чем когда-либо. Меньше чем через секунду мой охранник выудил из-под плаща автомат. Реально. Я даже восторженно засмеялась, едва не подпрыгнув на месте. Этот парень определенно моего поля ягода. С этим мы безусловно сработаемся.

Еще через пару секунд я заметила, что Джульетта тоже сжимает пистолет двумя руками, глядя на меня во все глаза.

Да. Я выстрелила в того безобидного, что ковырялся в зубах. Никто не успел бы среагировать. Никто не ожидал, что я начну стрелять. А я только этого и ждала, потому что иначе мы бы отсюда не вышли.

Как странно не чувствовать ужаса и отвращения. Как странно не испытывать угрызений совести за причинение увечий другим людям.

Сейчас моя задача вывести Джулс, потому что эти мудни во что бы то ни стало намерены поторговать ее телом. Ничего, при желании я устрою так, что они сами станут объектами торговли. Нужно все-таки тренировать руку, чтобы при встрече с Линяевым она не дрогнула.

Я перевела взгляд снова на Зверя и с самым безумным оскалом облизнула ствол пистолета языком. Я помню, что рассказывала Джульетта, и знала, что это впечатлит урода. Так и вышло. Он во все глаза смотрел на меня и на его губах расцветала мерзкая улыбочка палача.

Ситуация закручивалась неприятная. Пятеро против троих. Джульетта едва ли выстрелит. Сашу могут вывести неожиданно рано, а я бегаю не так уж и быстро и стреляю не так метко. А в драке буду бесполезнее клининга в этой комнатке. В то же время на нас наставлено всего четыре ствола. При правильном расположении, Красивый успеет всех расстрелять. Но Джульетту все еще может задеть. Да и я не настолько погружена в детали, чтобы быть уверенной, что после этого ее не убьют. Или того хуже. Это не входит в мои планы.

С моего лица исчезло все веселье, и мой взгляд приобрел испепеляющие нотки. Несмотря на заинтересованность в моей ебанутой натуре, Зверь все же гневно подергивался от такого неожиданного поворота событий.

– Это был предупреждающий выстрел. Один весьма красивый человек сказал, что это лучше скажет о серьезности моих намерений. Так что если не хочешь усугублять ситуацию, лучше забудь имя Джульетты и ее отца. Ты меня не знаешь, Зверь, ты не знаешь, что я могу.

– Под кем ты ходишь? – сощурился он на меня. – Под Крейганом? Он тебя послал?

– Крейган? – снова слегка улыбнулась я. – А кто это? – я специально сказала это с интонацией дурочки, которая якобы не понимает о чем речь. – Может под ним. А может я понятия не имею, кто это.

– Так вот передай ему…

– Воу, спокойно! – я подняла обе руки вверх. В одной зажат нож, в другой – глок. – Двадцать первый век, дурачок. Средства связи давно придумали. Тем более я понятия не имею, кто такой Крейган. – уже серьезно ответила я.

– Джульетта, на выход. – приказала я, используя на ней весь свой прессинг.

Девушка не сдвинулась с места, продолжая статуей смотреть на меня во все свои небесно-голубые глаза.

– Иди! – рявкнула я на нее.

– Лиса, я не могу. Так не…

Сука! Она ломает всю мою игру. Я не должна была заострять столько внимания на ней, чтобы не терять фокус Зверя. Он не должен успеть задуматься своим заспиртованным мозгом о том, что девушка может что-то значить для меня. Если он это поймет, то нам не повезет слышать угрозы насчет друг друга.

Я метнула красноречивый взгляд на Сашу, и тот технично схватил дурочку одной рукой, пока второй все еще сжимал автомат. Мне будет его не хватать. Глупая Джулс поломала мне весь сценарий.

Нечего было ее с собой брать.

Может и есть в этом доля правды.

Когда я осталась одна среди этих головорезов, страх наконец вернулся, чтобы оглушительно ударить в колокола. Этого мне не хватало. Перед глазами красная пелена яростного возбуждения, стала сменяться тьмой, а этот звон мешает думать и продолжать безумствовать.

Рано. Еще рано.

– Садись – мрачно бросила я Зверю и сама запрыгнула на стол. – Что ты хочешь?

– Пристрелить тебя.

– Это еще банальнее, чем то, что ты говорил Джульетте. – недовольно скривилась я, снова нервно поигрывая ножом.

У меня нет плана, как отсюда выбраться. За Джульетту я спокойна, я знаю, что Красивый ее выведет. Знаю, что и за мной он не рискнет возвращаться. А значит, я выйду отсюда сама. Осталось договориться с этим маньяком.

А жизнь тебя ничему не учит, да?

И не говори. Зато хоть проснулась. Впервые ощущаю себя собой в своем теле. Как в старые добрые.

Ты в курсе, что упустила шанс всех их убить? Теперь они попытаются убить тебя.

– Давай так. Что у тебя там с Крейганом? Я помогу тебе урегулировать с ним вопрос, а ты не лезешь ни ко мне, ни к Джульетте и ее семье. Как тебе сделка? – заинтересованно склонила я набок голову, оценивая его реакцию.

– Да кто ты, нахуй такая?

– Аах! – раздраженно выдохнула я. – Тебе вот есть разница, кто я? Я подстрелила твоего охранника, и ты не имеешь никакого права обижаться, Зверь. Твой человек меня пырнул, так что у нас с тобой личные счеты. – деловито покачала я кончиком лезвия между нами. – Вот кто я для тебя.

– Зачем тебе Джульетта?

– Хочу сама ее трахать – закатила я глаза. – Шучу. – тут же подмигнула я ему, осознав, что возможно допустила ошибку. – Просто не люблю, когда маленьких девочек, пытаются продать в рабство. Вот такой я вершитель судеб. Давай уже этот вопрос закроем. Так ты хочешь разрулить ситуацию с Крейганом?

– А ты его знаешь?

– Твою мать, у нас тут интервью или что? Я предлагаю тебе услугу. Охуенную услугу. Ты либо соглашаешься, либо я пошла и потом не жалуйся на последствия!

Я зло спрыгнула со стола и снова поздно вспомнила, что делать так не стоит. Еще больше ненавижу этого мудня. Но несмотря на весьма раздраженное настроение я все же внимательно выслушала, какими глупостями они занимаются с этим неизвестным Крейганом. А в конце даже пообещала сделать так, чтобы Крейган захлебнулся своим дерьмом. Представляете? Прям пообещала. Прям вот не зная, кто это, взяла и пообещала. Знаете зачем? Хочу стравить этих ублюдков, чтобы они как следует повоевали и самоуничтожились. Интриги, расследования, преследования и все то, что мы так любим.

Разберусь с этим потом. Уверена, этот Крейган веселый тип и не умнее своего оппонента. А причина раздора проста и ничем не отличается от Рейтерна с Линяевым. Только вот телки между ними нет. Хоть на этом спасибо.

Ладно, можно и поиграть в эти городские войны. Хоть Джульетта вздохнет спокойно.

– Я тебя предупреждаю, Зверь. – серьезно заключила я и уперла дуло в его жирный живот. – Сунешь свой вонючий нос к Джульетте, я тебе подарю пазлы из твоих собственных кишок. Не зли меня, дурачок. И повторяю последний раз. Ты меня не знаешь и понятия не имеешь, что я могу. Так что не рекомендую играть и проверять границы допустимого. Это тебе ясно?

– Посмотрим на твое поведение. А то ты думала я так и рассыпался в благодарностях и обещаниях перед неизвестной пиздой, которую вижу впервые в жизни – выплюнул он в ответ. – Если выполнишь свою часть, я тебе еще и приплачу. И девчонку твою не трону. Но начнешь мутить воду… я сделаю так, что ты увидишь, как твою красавицу трахают десять сатанистов, которые так любят ритуалы, кровь, жертвоприношения и…

– Все, пока!

Я безразлично махнула ему рукой, устав слушать эти однотипные бесконечные угрозы, и быстро покинула дом.

Глава 77. Джентельменский клуб

От адреналина меня потрясывало. Но еще больше меня трясло от того, что Джулс не ушла, как и было приказано. Да, глупо винить ее в том, что после я сама совершила ошибку, намекнув на то, что она небезразлична мне. Но я злилась. Если бы все не заострили внимание на том, что она не хочет уходить из-за меня… про нее могли и забыть и не использовать против меня. А теперь мне придется разгребать это дерьмо, иначе она тоже попадет под перекрестный огонь.

Черт!

Я вылетела на улицу, где возбужденно расхаживала перед машиной миниатюрная девушка и о чем-то негромко спорила со своим Ромео. Его мне еще не хватало. Как только я показалась на улице, три пары глаз тут же уставились в меня.

Глаза Джульетты были красными от слез, а губы припухли, как это всегда и происходило, когда она долго плакала. Маленькая глупая идиотка.

Я все больше понимаю и Роберта, и Рейтерна. Это и правда бесит.

Бросив пистолет Саше, который невозмутимо поймал его, словно мы постоянно так делали, я подошла к девушке и, схватив ее за воротник, прижала к машине. Мне так много хотелось ей сказать, но в то же время я была на ее месте – я понимала, почему она так сделала. И я не имею права ее винить, потому что знаю, каково ей.

Но если я чему-то и научилась у Роберта и Рейтерна, так это тому, что их я зачастую боялась больше, чем какую-либо реальную угрозу. Когда я покаталась в багажнике и вернулась домой я больше была напугана реакцией Владимира, чем тем, что со мной произошло. Когда я обнаружила труп, я больше боялась Роберта, чем самого трупа.

И впоследствии этот страх заставлял меня действовать более правильно.

Да что ты!

Ну может и не всегда. Но я все равно думала об этом. Плюс Джульетта не такая безумная дура, как я. Она просто неопытная, но отнюдь не псих без чувства самосохранения.

– Ты проебала все приказы. Ревела, умоляла и не ушла, когда я приказала – прорычала я сквозь зубы, сдерживаясь, чтобы не сдавить ее горло слишком сильно.

Она побледнела, кажется, еще сильнее и замерла, как глупый олененок перед смертельной угрозой. Из глаз продолжали скатываться слезы стремительным водопадом.

– Ты знаешь, что делают с такими как ты? Хочешь повторить мою судьбу? Хочешь тоже пройти через это? Ты спрашивала откуда шрамы? Так вот, я тоже вела себя глупо – вкрадчиво прошептала я ей на ухо и чуть усилила хватку на горле. – И один мудак все-таки забрал меня к себе в сексуальное рабство. Эти шрамы от наручников и ошейника. А другие от порезов. Он их оставлял, пока трахал меня. Он угрожал моей семье, моим любимым. И делал все, что ему хочется. Хочешь также? Отвечай! – рявкнула я.

– Нет – прорыдала она в ответ. – Нет! Но я просто…

– Джульетта! – с силой встряхнула ее я. – Я тебе обещаю, ты окажешься там же, если не перестанешь тупить. Я тебе не мамочка. Я тебе не старшая сестра, понятно? Из-за твоего тупого и крайне несвоевременного упрямства ты сама же усложнила жизнь что себе, что мне! Еще раз ты не послушаешься приказов, когда я требую их выполнения, особенно когда спасаю твою шкуру, я уже не смогу тебе помочь! И не потому что не захочу. Потому что это будет невозможно. Ты поняла?

– Я просто испугалась. – всхлипывала девушка, не обращая внимания на мою хватку. – Прости меня. Прости меня, пожалуйста. Я так испугалась. Я боялась, что из-за меня…

– Запомни, блять, раз и навсегда. Я сама решаю, когда идти на риск и подвергать себя опасности. Никто не заставлял меня лезть к этому Зверю. Это было

мое

решение. И если бы я пострадала, это была бы только моя вина. Не твоя. Это не твои гребанные решения. Твоим решением было проигнорировать приказ, из-за которого мне теперь осторожничать, чтобы тебя не задело снова.

– Но Лиса… – продолжала хныкать Джулс.

– Один мудрый, но крайне пугающий человек однажды сказал мне: твоя жизнь – самое важное. Я не прислушалась. Продолжала спасать тех, кто пытался спасти меня. Лезла на рожон. Геройствовала. Показать тебе шрамы поближе? Может подробности рассказать, что такое быть в рабстве? – шипела я сквозь зубы, прессуя ее изо всех сил.

Джульетта замерла, загипнотизированная моим взглядом и, кажется, даже дышать перестала. Внимательно слушала меня с широко раскрытыми глазами и не смела даже шевельнуться.

– В следующий раз, если я говорю бежать, ты уносишь ноги и не думаешь, что со мной будет. Не вмешивайся в мои планы, даже если не понимаешь их сути. Просто слушайся и будешь жить счастливо. Ясно тебе?

– Угу – испуганно кивнула она и снова судорожно втянула воздух.

– Теперь иди. Твоя работа в клубе окончена. Не появляйся там больше. И с отцом лучше не пересекайся, чтобы он тебя еще во что-нибудь не втянул. – посоветовала я напоследок.

Ромео бросил на меня свой ужасно недовольный взгляд, на который мне было насрать, и обнял свою Джульетту за плечи, чтобы увести к своей машине. Уже возле открытой двери Джулс обернула на меня свое мокрое, перекошенное испугом, лицо.

– Спасибо – шепнула она. – И прости меня, пожалуйста, Лиса.

Мы остались наедине с Красивым. Все это время он молча наблюдал за развернувшейся сценой, прислонившись плечом к нашему внедорожнику. Когда парочка скрылась за поворотом, он также непринужденно сел за руль, протянул сигареты и повез домой к Роберту.

Этот парень определенно мне нравится.

От первой затяжки приятно закружилась голова, а по телу разлилось долгожданное облегчение. Все это время каждая моя мышца была стянута напряжением, а внутренности закрутились в центрифуге, норовя выплеснуться через край.

А сигареты у него хорошие.

– Как выбралась? – поинтересовался Красивый. – Что пообещала? Или всех уложила?

– Что тебе известно о Крейгане? – спросила я в ответ.

– Понял. Все, как он и говорил – усмехнулся Алекс. – Опасный человек Роберт.

– Хочу тебя стукнуть, чтобы ты перестал говорить загадками. – простодушно известила его я.

Алекс ничего не ответил, а я не стала ничего спрашивать. Тех сведений, что он предоставил, было достаточно. Психованный придурок все подстроил. Он прекрасно знал, к кому я иду и его наставления не были дельными советами заботливого папочки. Это были предостережения, чтобы я выжила, ведь это необходимо, чтобы использовать меня в своих целях. Ненавижу!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Поехали мы совершенно не в сторону дома, но я и тут не вмешивалась и позволяла Саше управлять моей судьбой. Если он везет меня к Роберту – отлично, я во всеоружии. И мне как никогда нужно выплеснуть скопившуюся злость.

Красивый провел меня по темной улочке, мимо мигающих вывесок разноплановых уличных заведений, где никто не толпился и не торопился. Я ожидала чего угодно, но уж точно не того, что мне раскроют дверь с вывеской сексшопа.

– Если ты хоть немного осведомлен о моем прошлом, должен понимать, чего я так напряглась. – процедила я сквозь зубы, замерев перед входом.

– А у Роберта своеобразное чувство юмора, давно пора привыкнуть – скривился на это Саша. – Как бы сомнительно это все не выглядело, сожми пистолет в одной руке, нож в другой и стреляй, если очень захочется, тебя вряд ли кто-то осудит.

– И на кой черт ты мне это говоришь? Идти туда теперь еще меньше желания. – угрюмо сложила я руки на груди, не двигаясь с места.

– Ну если не хочешь, чтобы тебя втащили туда силой, лучше бы не выпендриваться. Он ждет тебя.

– И кто же этим займется? Ты? – вопросительно выгнула я бровь в ответ.

– Да, Василиса, мне не составит труда привести тебя к Роберту насильно, так что хватит морозить булки, пошли. Никто тебя не тронет, я обещаю. И можешь наорать на Роберта, я буду только счастлив. Придурок не имел права так подставлять тебя и подсовывать Зверю.

Я не удостоила Красивого ответом, но воспользовалась его советом и, сжав в кулаках оружие, вошла в помещение. А вокруг… какое разнообразие. Если бы меня не тошнило от всего этого, я могла бы оценить обстановку по достоинству. Но я старалась только рассматривать плитку на полу, которая тоже была с сомнительным узором, так что это не помогало.

За кассой стояла миловидная девушка с розовыми волосами. Она приветливо улыбнулась Красивому, не обращая на меня никакого внимания.

Саша прошел за кассовую стойку к двери, которая была незаметно вшита в полотно стены. Ни ручек, ни замков, только едва заметно очерченная арка.

Мой сомнительный охранник толкнул дверь, за которым оказался темный коридор, в котором видна была только лестница вниз. Я снова недоверчиво осталась стоять каменным изваянием перед темнеющим входом.

Для человека, жаждущего смерти, ты слишком пуглива. У тебя два ствола. А нет три – Джульетта отдала тебе свой. При случае просто возьмешь еще один грех на душу.

Я слишком атеистка, чтобы пугать меня грехами. Ладно. Я все равно хочу подраться с Робертом, нет смысла бежать от неизбежного. Саша выразился ясно.

Ты идешь не драться, а получить от Роберта. Не будь такой наивной.

Это тоже мне не помешает.

Я решительно устремилась за Александром вниз по лестнице, пока не оказалась в небольшом уютном зале. В сумраке тусклых желтых ламп собралось по крайней мере восемь человек. Восемь мужчин. Все они были равномерно распределены по комнате.

Кто-то сидел в кожаных зеленых креслах. Кто-то стоял возле высокого книжного шкафа. Трое сгрудились вокруг небольшого экрана макбука за круглым столом. Роберт о чем-то вполголоса переговаривался с угрожающего вида типом, водя пальцами по листам бумаги перед ними. Все занимались своими делами и большая часть были охранниками, покорно ждущими своих начальников.

Мое появление никого не удивило и едва ли кто-то взглянул в мою сторону. Ну хоть иногда такое случается для разнообразия. Саша безмятежно прошел мимо меня, скинул с плеч плащ и сел в свободное кресло рядом с другими членами гребанного тайного сообщества. По другому это подвальное мутное помещение с внушительной библиотекой и дорогущей мебелью из красного дуба и натуральной кожи я назвать не могу. Не хватает только сигар и горы кокаина за спинами.

Что за сраный джентльменский клуб? Приглядевшись, я увидела все необходимое для переговоров – камеры видеонаблюдения в количестве семи штук по всему помещению, оружие в неизвестно огромном количестве, рассованном по разным углам и тайникам (и не тайникам), ноутбуки разного назначения, листы, ручки, карты городов, документы, полиэтиленовая пленка, цепи, наручники, пакеты и многое другое разнообразное дерьмо для таких криминальных психов, как Роберт.

Глава 78. Новая работа

– Тут все свои, можешь расслабиться, эти люди тебя не выдадут даже под пытками. – вместо приветствия проговорил причина моей слишком долгой жизни, соизволив отвлечься от интересной беседы.

– После того, как ты меня подсунул этому вонючему, грязному, тупому…

– Тихо-тихо – ухмыльнулся мужчина и поднялся на ноги. – А ты ничего не путаешь, девочка?

– Не называй меня так, придурок! – прорычала я и со всей силы ударила его древком ножа в грудь.

Это было ощутимо и Роберт даже отступил на шаг, схватившись за ушибленное место.

– Что ты задумал? Я тебе кто? Тупая дура, которая будет играть в твои игры? – не пытаясь говорить тише, воскликнула я. – Как ты смеешь использовать меня без моего ведома? Как ты смеешь подсовывать меня всяким мудакам?! – продолжала злиться я, медленно наступая на психа.

В груди зашевелилось уже знакомое безумие, которое сегодня спасло мне и Джульетте жизнь. Но пускать его в ход на Роберта было бы непростительной ошибкой. Я хорошо осведомлена, что он может прихлопнуть меня одним словом. Ему ничего не стоит размазать весь мой внутренний мир парой точных фраз. И то, что он позволяет мне орать на него при всех этих мужчинах, скорее всего тоже часть гребанного плана. Что бы я не сделала, он использует это в своих интересах.

Как же я устала от этих чертовых игр.

– Ты все равно собиралась к нему идти. Я лишь увидел возможность…

– Какую возможность? Почему ты напрямую мне не сказал?! Зачем все это было устраивать за моей спиной? Подговаривать Красивого, изображать дельные советы? Почему ты просто напрямую не мог мне сказать?

– Потому что мне нужно было понять в какой ты форме. И если бы ты не выбралась оттуда, не было бы смысла и дальше тебя втягивать. А теперь успокойся и послушай. Садись – Роберт кивнул на свое кресло с высокой мягкой спинкой, а сам подвинул себе стул попроще и оседлал его слева от меня.

Таким образом я оказалась между очень стремного вида типом и уже хорошо знакомым мне придурком. Отличная ситуация. На всякий случай я глянула на Сашу, и он тут же перехватил мой взгляд, будто почувствовав, что мне нужна его поддержка.

– Не бойся – умиротворенно улыбнулся он мне. – Просто выслушай, тебе понравится.

– Да что ты знаешь? – презрительно огрызнулась я и уставилась ненавистным взглядом на Роберта.

Этой симпатичной мордашке тоже нельзя доверять. Поганец обаятелен и удивительным образом успокаивает одним своим выражением лица. Но он работает на Роберта, а это о многом говорит.

– Не кипятись. Можешь снять с себя лишнее, я знаю, как тебе неудобно и как ты его ненавидишь – мирно предложил Роберт, намекая на мой парик.

Сейчас он успокаивал мое внимание, не давил и говорил со мной как со взбунтовавшимся подростком. Наверное, я для него так и выглядела. После встречи с Джульеттой я пересмотрела свое прошлое поведение. Но вот с нынешним сделать что-то довольно непросто.

– Как хочешь. – пожал он плечами, когда я не пошевелилась. – Ты расскажешь, что случилось, или мне попросить у Даунсвелла отчет?

Поразмыслив, я решила, что нет смысла и дальше играть в обиженного ребенка, потому что это не изменит ровным счетом ничего. Я добровольно и обстоятельно поведала обо всем, что произошло, не утаивая ни одного своего шага.

Роберт периодически прерывал меня и судя по всему переводил мои фразы своему собеседнику. Вот только слушали это уже все присутствующие, поэтому в зале не звучало ничего, кроме наших голосов.

– Мда – заключил Роберт и покачал головой с легкой усмешкой на губах, когда я закончила рассказ. – Не совсем то, что я ожидал. Удивительно, как в тебе не оказалось пары новых дыр.

Мы тут же сцепились взглядом с Красивым, который говорил мне то же самое каких-то сорок минут назад, и он задорно подмигнул мне.

– Нужно будет адаптироваться к твоему стилю – тем временем продолжил мужчина. – Значит, смотри. Это Крейган.

– Ну естественно, блять! – возмущенно всплеснула я руками. – Чего я вообще ожидала?

Клянусь, никого опаснее Роберта я еще не встречала. Чертов Линяев с его песочницей находится на первой ступени эволюции по сравнению с этим мозговым гигантом.

Ладно. Это мне на руку. Учиться надо у лучших, чтобы потом справиться с ублюдком было рядовым воскресеньем и не более того.

– Не знаю. Пора бы привыкнуть и так остро не реагировать – резонно заметил Роберт. – Итак. Так или иначе ты уже втянута в их разборки. Я Крейгану должен. Ты – мой способ отплатить ему и заодно подружиться с другими хорошими людьми.

– Мне вот это нахер надо, скажи пожалуйста?

– А разве ты уже не хочешь утопить этого выблядка? – закатил глаза Роберт, будто приходилось объяснять мне очевидное. Отчасти так и было. – В этом и ответ. Поверь, у тебя у самой скоро зачешутся руки прибить этого урода.

– В чем проблема сделать это сейчас? Что, начнете заливать, что все как с Линяевым?

– Тут тебе не детский сад – презрительно поморщился Роберт. – У Зверя крыша. Нам нужно с этой крышей подружиться. Но пока там Зверь, сделать это сложно. Наша задача его дестабилизировать, заставить совершить череду непростительных ошибок. И после того, как один из нас его убьет, нас скорее отблагодарят, а не объявят охоту с внушительным призовым фондом. Именно поэтому ты поможешь нам.

– Никаких толковых причин не услышала подвергать себя тупому неоправданному риску – насупившись, сложила я руки на груди, но делала это скорее из вредности. – У меня и без того хватает дел. Я только выбралась из этого цирка, а ты…

– Ты сама в этот цирк залезла. Никто не просил тебя присматривать за малолеткой и решать ее проблемы. Если хочешь мотивации, я буду платить тебе нехуевые суммы за твою работу. Согласна?

Я протяжно фыркнула и расхохоталась во все горло, не смущаясь такого пристального внимания присутствующих. Предлагать мне деньги за то, чтобы я влезала в разборки мафиози? Да когда меня вообще мотивировали деньги?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ладно, это не помешает – все же ответила я. – Но придумай что-то посущественнее.

– Сама придумай. Что тебе надо?

– Твоя безотказность – недолго поразмыслив, выдала я. – Мне могут понадобиться твои услуги. Любого характера. И ты не посмеешь мне отказать – я решительно подалась в сторону Роберта, внимательно вглядываясь в его лабиринты ужаса.