Шёпот на коже..

Лето дышало жаром, наполняя воздух ароматом цветущего жасмина. Мы остались одни в старом доме с деревянными ставнями, где сквозь щели пробивались золотые лучи заката. Её пальцы скользнули по моей груди, едва касаясь, будто рисуя невидимые узоры, оставляя за собой след дрожи. Каждое прикосновение было как вспышка — короткая, яркая, ослепляющая. Губы, обжигающе мягкие, прижались к моей шее, и шёпот, тёплый и влажный, проник прямо под кожу.

— Ты мой… — прошептала она, и голос ее звучал как заклинание, низкое, густое, от которого по спине пробежали мурашки.

Я не сопротивлялся. Я не спорил. Как можно спорить, когда её дыхание смешивается с твоим, а каждое движение её тела заставляет кровь бежать быстрее… Мои руки обхватили её талию, притягивая ближе, пока между нами не осталось ни капли воздуха, ни капли сомнения.

Она откинула голову назад, обнажая шею, и я не удержался — мои губы опустились на её кожу, ощущая её вкус, её запах. Её пальцы впились в мои плечи, ногти оставили на коже полумесяцы, но боль была сладкой и желанной.

— Я твоя… — прошептала она…

Ее губы коснулись моего плеча, горячие и влажные, а потом — осторожный укус. Я застонал, чувствуя, как тело отвечает ей без слов, каждым нервом, каждой каплей крови. Она смеялась тихо, словно знала, что происходит внутри меня.

Я сгорал.

Я чувствовал, как бьётся её сердце — быстро, неровно, в такт моему. Её руки раздвигали границы, снимали слои, обнажая не только кожу, но и что-то глубже — желание, страх, безумие, стирая последние остатки контроля. Каждое прикосновение оставляло след, будто она писала свою историю прямо на мне. Мы падали в этот вихрь, в этот огонь, и мне уже было всё равно — пусть сгорю.

Лишь бы она продолжала шептать: « Ты мой»…

— Я хочу слышать, как ты произносишь мое имя, — потребовала она, и я повиновался, задыхаясь, теряя рассудок.

А потом был только жар, спутанность конечностей, шёпот губ на шее и сладкое, невыносимое падение в бездну, где не было ничего, кроме нее.   Её дыхание стало глубже, а пальцы впились мне в спину, притягивая ближе. Я знал этот жест — «не останавливайся». Границы стирались, оставалось только это — жар, пульсация в висках, её голос, шепчущий что-то бессвязное между поцелуями.

Её губы были тёплыми и чуть влажными, когда я накрыл их своими. Поцелуй начался нежно, почти неуверенно, но с каждой секундой в нём просыпалась жажда. Я чувствовал, как её язык отвечает мне, как её тело изгибается, стараясь сократить и без того крошечное расстояние между нами. Её стон растворился в тишине комнаты, нарушаемой только прерывистым дыханием.

И снова этот шёпот, уже удовлетворенный, но всё такой же властный:

— Ты мой…

И я знал — это правда. И больше ничего не имело значения.