Принц и Кучер. Глава 8: Яблоко задора

— Коль, можно я не буду споласкиваться, сил совсем нету, - пробормотал я, вползая в постель, где уже распластался Кучер.

— Купались ведь, - милостиво разрешил Колян, - это мне мои кусты положено мылить, а ты-то у нас гла-а-аденький... - он подтянул меня к себе за бедра и влажно поцеловал дырку. - Чистейшая! Сейчас смажу еще для профилактики...

Я сладко обмяк на Кучере, чуть ли не поперек кровати - попой кверху, лицом вниз, взгромоздив на голову подушку, чтобы утреннее солнце не помешало прокемарить оставшиеся нам до подъема два с половиной часика. Перед сном, как рекламу перед киносеансом, мозг решил показать клип о нашем возвращении на большую землю: голое купание с зыбкой лодочки (Кучер дурачится, закатив глаза и падая в воду спиной), уже более слаженная гребля, потом провал (кажется, я вырубился, чуть не утопив весло), потом Колян выгружает меня на берег и за руку ведет домой. Клип завершился и я начал падать в сон, чувствуя, впрочем, как большой колянов палец кругловыми движениями втирает в меня крем, забираясь всё глубже и глубже.

— Ты такой заботливый иногда бываешь, - промурчал я, - а так глубоко разве надо?

Палец наполовину проскользнул в дырку и не собирался оттуда вылезать.

— А ты такой эластичный... становишься, - иронично сказал Колян, - ты спи, балаболка.

— Прямо так, что ли? - попробовал повозмущаться я, но сил сопротивляться и вправду не было.

— Конечно, - ответил Кучер и свободной рукой нежно потрепал меня по щеке.

* * *

Сны мои были, как почти всегда, абсурдно-калейдоскопичны, однако в каждом присутствовал момент, связанный с седалищем - видимо, так подсознание пыталось объяснить непривычное для тела ощущение. В одном из снов мы с Коляном участвовали в очередной немецкой фотосессии, иллюстрируя басню про ворону и лисицу - лис-Кучер, оснащенный здоровенным рыжим хвостом, стоял на четвереньках, недвусмысленно подергивая бедрами, а я сидел вот именно что на суку, болтал ногами и смеялся. В другом мы (опять же с Коляном, этому гаду, кажется, уже удалось прописаться в моей подкорке) пошли на рынок за фруктами и обнаружили вдруг, что забыли деньги. Уйти без товара мы отчего-то никак не могли, поэтому Колька стал тайком запихивать фрукты в карманы своих штанов, мне же не оставалось ничего другого, как попытаться спрятать банан в тех самых шортах, но они были слишком узки, и тогда Кучер предложил... ну вы, я думаю, поняли. Процесс пристраивания банана, сопровождавшийся диким стыдом быть разоблаченным в столь экзотичном воровстве, был прерван звуками российского гимна.

Сонный Колян какое-то время хлопал лапой по тумбочке, пока наконец не схватил ускользавшую мобилу и не вырубил будильник. После он аккуратно выполз из-под меня (ишь, терпел всё это время мою посапывающую тушку!) и столь же бережно вывинтил палец, не избежав, впрочем, неприличного чавка.

— Завораживающе, - произнес Кучер, глядя, кажется, прямо туда.

Это было настолько некучеровское слово, что я проснулся.

— Ты ебучий изврат, Коль, - сказал я, чтобы как-то компенсировать ни с хуя взявшийся высокий штиль Коляна, - это дырка в жопе, американцы ей ругаются, а ты тут нюни какие-то пидорские распускаешь...

— Это божественная дырка в роскошнейшей жопе, - сквозь смех прохрюкал Кучер, не отрекшись, впрочем, от дурацкой высокопарности, - вот век бы на нее глядел!

Кучер потерся щетиной о мои сонные булки.

— Вряд ли бы ты гляденьем ограничился, - проворчал я.

— Терплю же пока, - засмеялся Колян, - надо ведь насладиться зрелищем, пока она еще...

— Пока она еще что?

— Пока она еще дырка... - прошептал Кучер, разведя мои батоны, - вот она дырка... а ты лежи, куда бежать-то... вот она уже дырочка, а вот...

— Чего? - спросил я, глядя через плечо.

— Всё, закатилось солнышко, - с довольной улыбкой произнес Колян, - вот она уже точечка.

Он коротко клюнул меж половин губами.

— У тебя хуй стоит, Коль, - констатировал я, слезая с кровати.

— Обычная утренняя эрекция, - парировал Кучер и, обойдя меня на повороте, первым проскользнул в душ.

* * *

С работой мы управились буквально за пару часов, так что впереди оставался почти целый день и мы с Кучером прошвырнулись по рынку, где домовитый Колян затарился завернутыми в ярко-зеленые листья пирожками, жареным на углях поросенком, больше похожим на крысу-переростка и авоськой наливных яблочек. Из всего ассортимента напитков Кучер выбрал водку, хоть она и стоила втрое дороже рома - видимо, он уже сбил охотку к экзотике и заностальгировал. Я не мешал ему проявлять хозяйственность, иногда лишь беззлобно подъебывая, если он слишком рьяно торговался.

Впрочем, торговался он, кажется, больше из желания поспорить, взбивая горячий воздух волосатыми ручищами, чем из жадности - похожей на обугленную головешку бабушке, торговавшей самодельными сладостями, Кучер строго запретил давать ему сдачу.

Нагруженные снедью, мы ввалились в нехорошо кашляющий автобус, забрались на заднее сиденье и через минуту я уснул на кучеровском плече, пахнувшем мылом, потом, дезиком - всем тем, что составляло неповторимый колянов букет. Проснувшись уже у отельчика, я открыл глаза и увидел, как Колян довольно и таинственно улыбается.

Пока мы шли до номера, Кучер был неебически галантен - один тащил нашу поклажу, умудряясь при этом придерживать двери и пропускать меня вперед, говорил двусмысленные комплименты и вообще излучал энергию довольного жизнью и уверенного в себе самца. Захлопнув дверь номера, он врубил на телеке какой-то музыкальный канал и задвигал бедрами под румбу, умудряясь на ходу раздеваться. Я наблюдал за ним с любопытством - вот уж не подумал бы, что Колян способен танцевать с такой чувственностью. Мне всегда казалось, что мужики кучеровского типа, такие начавшие уже помаленьку седеть пацанчики, выражают себя в танце максимально сковано - переминаются с ноги на ногу с грацией деревянной куклы, а то ведь кто-нибудь может подумать, что они недостаточно мужественны и всё - конец их пацанскому реноме. Кучер же летал по комнате радостным стрекозлом, вращая тазом не хуже бразильской стриптизерши и артистично срывая с себя носки. Под конец танца он опасно приблизился ко мне и, прижав к стенке и нахально глядя в глаза, несколько раз дернул бедрами так, что я ляжкой ощутил жар его беспокойного дружка. Колянов штырь под синими трусами в горошек явно был в полуготовности и я заметил про себя, что, кажется, невольно становлюсь тонким спецом по кучеровской анатомии.

— Мне в ванную надо, балбесина, - не зная, как реагировать на такое, попробовал ретироваться я.

— А давай я тебя сам раздену, - облизнулся Кучер и попытался схватить меня за жопу, но я выскользнул и мотнулся в сторону ванной, Кучер же упал на колени и, обхватив меня за талию и хохоча, поехал так по намытому горничной полу. У самой двери он оплел меня крест-накрест своими лапищами, рыча, забурился лицом между половин и стал целовать и покусывать мякоть сквозь мои тонкие летние брючки.

Хотя это было довольно возбуждающе, я не намеревался позволять Коляну лишнее и в какой-то момент толкнул его задом, на что Кучер расплел вдруг свои объятья и картинно упал на пол, смеясь и закидывая руки за голову.

— Конечно иди сполоснись, Коля что - не понимает? Принцам нужно сиять! - произнес он с пола, проветривая кустистые подмыхи. - Я пока обедом займусь, да и вещички кой-какие надо бы погладить. Только когда попочку будешь мыть, сильно с ней не играйся, - лукаво добавил Кучер, - а то вдруг нечаянно кончишь...

Он захохотал и бесстыже выдал всколыхнувший труселя залп.

— . .. Ну ты ведь всё равно уже, считай, купаешься, - притворно повинился Колян.

* * *

Я провел в ванной не меньше получаса, наводя марафет и отгоняя мысль, что я делаю это отчасти для Коляна - нет, ну что за глупости, просто статус красавца обязывает! Признаюсь, что, хотя в планы мои совершенно не входило ему давать, я на всякий случай хорошенько промыл попу, дабы избежать неприятных сюрпризов в процессе кучеровских лапаний разных степеней проникновенности и смазал ее дорогущим женьшеневым кремом.

Выйдя из ванной чистым, надушенным и гладчайше выбритым, я обнаружил, что Кучер куда-то слинял, оставив, впрочем, эффектно сервированный стол, в центре которого сиял крысосвин во всем румяном великолепии. В пасть ему креативный Колян запихнул яблочко.

Поюзаный колянов мобильник валялся тут же, в нем что-то тренькнуло и я, преодолев секундное смущение, заглянул в него, успокоив совесть тем, что это могло быть сообщение, касающееся нашей работы.

"Всё время думаю про нас с тобой детка" - писал Кучеру некий Вазген, укрывшийся за аватаркой с изображением волка, стоящего на живописно залитой лунным светом скале.

Я рухнул на кровать и какое-то время сидел, не двигаясь. Мобильник снова пиликнул.

"Хочу твои нежные губы хочу твою грудь хочу твои ножки и попочку" - добавил Вазген к предыдущему признанию, - "Хочу чтобы ты снова стонала со мной как прекрасная горная лань".

Не успел я подумать, насколько уместно сравнение Кучера с ланью, а воображение моё дорендерить Коляна в блондинистом паричке, извивающегося под тушей неизвестного мне джигита, как в номер влетел владелец мобильника.

— Там в подвальчике у них и прачечная, и гладильня, только сегодня дежурный заболел, но Кольку же хрен этим остановишь! - весело произнес Кучер, покручивая нацепленным на палец кольцом с ключами, - Ах вот он где валяется, - он заметил свой телефон, - никто ведь не писал мне?..

— Никто не писал, - на автомате ответил я, - ну то есть хули мне вообще этим интересоваться...

Кучер присел рядом, очевидно заметив, что со мной что-то не так. Некоторое время он внимательно на меня глядел.

— Максюш, всё же в порядке? - спросил он с плохо скрываемой тревогой и попытался меня приобнять.

— Всё, блядь, просто охуительно, Николай! - выпалил я, отстраняясь.

— "Николай"... - задумчиво повторил за мной Кучер. - Не, по ходу, реально что-то случилось, меня так вообще никто не называет, разве только в ментовке на той неделе, когда штраф брали за распитие в неположенном... Погоди... есть одна версия. Мне тогда не нужно было пердеть?

Я посмотрел на него с пренебрежением.

— Вот и я думаю, что это ни о чем, - пожал плечами Кучер. - Тогда что приключилось, малыш?

— "Малыш"... - произнес я саркастически, - ты, Коль, из себя вечно такого альфача строишь, папу Колю, а сам-то... м-да, меньше всего о таком бы подумал. Как под ним кончается-то, расскажешь? Звезды хоть в глазах вспыхивают?

— Под кем? - поднял бровищи Кучер.

— Имя "Вазген" вам о чем-нибудь говорит? - я смерил Коляна максимально саркастическим взглядом.

Кучер наморщил невысокий лоб, что-то зашептал про себя, припоминая, видимо, всех знакомых Вазгенов и стал водить по воздуху пальцами, намечая схемы, которые, похоже, должны были помочь ему разгадать эту детективную загадку. Вдруг он хлопнул себя по лбу, схватил телефон, быстро проскроллил сообщения и затрясся от хохота.

— Блядь, Максик, доведешь ты Кольку до цугундера! - голосил Кучер, шлепая себя по ляжкам, - это он Зинке пишет, мудила этот приставучий, это же Зинкин акк!

— . .. Ты разводишь мужиков под женским ником? Или встречаешься с ними, выпуская наружу своё второе я, типа доктор Кучер и мистер Зинка?..

— Максик... - утирая слезы изгвазданным платком, прохрюкал Кучер, - я, конечно, плохой, но я в жопу не даю, тем более каким-то, простигосподи, ебланам с рынка. Я мужик, я сам ведь трахать люблю. А Зинка почему... ладно, ты же сам тогда просил рассказать вроде... Только сперва плесни, заморозилось уже поди лекарство-то.

* * *

— Это еще до нашей конторы было, - издалека начал Колян после того, как мы с ним чокнулись индевелыми рюмками и закусили жилистым филеем свинокрыса, - я тогда на ткацкой фабрике механиком работал, а там, знаешь... есть, короче, где мужику развернуться. Сейчас-то я, считай, остепенился уже, а тогда просто из общаги фабричной не вылезал, вахтерше тете Марусе вечерком чего-нибудь к чаю подкину, она, помню, печенье курабье любила, ну и - гуляй, рванина... Пять баб за ночь как-то оприходовал, вот те крест - ну да молодой был, безбашенный, хуй вообще больше минуты не висел... И вдруг - она!

— Зинка? - понимающе вставил я.

— Да какая нахрен Зинка, - отмахнулся Колян и лихо начислил нам по второй, - я в бабу с таким именем никогда бы не влюбился. Ариадна!

Я поперхнулся водкой и Колян заботливо поколотил меня между лопаток.

— Вот именно! - произнес он, восприняв мою реакцию как абсолютно естественную, - Вот у тебя, Максик, была Ариадна? Ни хуя ведь наверняка не было - только Ленки, Ольки, ну какая-нибудь Кристина в лучшем случае. А у Кольки - была. Богиня!

Глаза Кучера засветились нездешним светом, и даже ошметок шкурки свинокрыса, приставший к нижней губе, не смог испортить возвышенности его облика.

— И что в ней было такого божественного? - поинтересовался я, прерывая затянувшуюся паузу, во время которой Колян блаженно созерцал какие-то невидимые мне картины прошлого, - ноги, жопа, сиськи - что ты там у нас любишь?..

— Нет, - улыбнулся Колян.

— Трахалась хорошо? Ну, в смысле... темпераментная была? - поправился я, почувствовав, что, кажется, не соответствую накатившему вдруг на Кучера высокому стилю.

— Ей не нужно было хорошо трахаться, Максик, - снисходительно ответил Колян. - Я от одного ее взгляда кончал... Она, когда в цех входила, так будто солнце в окошко вкатывалось. Статная, а шея, а глаза! До сих пор не пойму, как она вообще самозародилась там среди этих квочек жопастеньких... Знаешь, там же всё по-простому - Надьк, Верк... а её только Ариадной звали, и никак иначе. Хотя могли же сократить до какой-нибудь там Аришки, скажи? А вот не сокращали!

— И что, обаял ты её? Ну, так-то я в тебе не сомневаюсь, конечно...

— Обаял, - произнес Кучер, без особого, впрочем, удовлетворения, и даже, кажется, с грустью, - два года в законном браке, дочка Верочка, всё, как надо... - и, видимо, поняв, что сразу перескочил к самому концу, причем печальному, вновь вернулся к началу, - Долго её обхаживал, никого, пожалуй, так долго, ну, может, еще школьную любовь мою... Даже стихи ей читал, Эдуарда блядь Асадова, вот можешь меня такого представить? А когда у нас до дела-то дошло - так, прикинь, перемандражировал, что и начать не мог...

Кучер налил себе, быстро выпил, и вместо закуски прихлебнул еще из горла. Глаза его заблестели.

— Ну потом-то смог, думаю? Ты же у нас террорист...

— Потом с Колькой по всей галактике летала, каждую ноченьку, - снова заулыбался Колян, - и никаким с ней террористом я не был, я с ней вообще не мог грубо - богиня, говорю же! Ни с одной бабой таким нежным не был - все её лепесточки языком пересчитывал, каждый закоулочек изучил...

— А чего разбежались-то, сбляднул небось? - не удержался я от того, чтобы не опустить Коляна на землю.

Кучер сделал вид, что не заметил моей издевки.

— Ну... - он многозначительно хмыкнул, - можно и так сказать. И даже, наверное, нужно. С ней всё как-то уж слишком чистенько было, а мне ведь иногда охота... ну ты понимаешь, просто ебли, да позадорней. Чтобы раком, и с матерком, и по жопе пошлепать, ляжки помять, поссучивать...

К высокому огню, горящему коляновых глазах, добавились вдруг пунцовые язычки похоти.

— Вот Зинка как раз такой и была всегда, с ней всё это очень даже было можно. А они ведь лучшими подругами были, противоположности же всегда друг к дружке липнут. Ну и застала нас разок моя Ариадна... И смех, и грех. Зинка, пока та в комнату-то еще не вошла, простыню на бошку накинула, вещички схватила и сиганула в дверь мимо неё, только Коля на кровати сидит со стоячим хуем да два гандона рядом валяются. Развод, само собой... А Зинку я тогда выгородил, на другую девку показал, что ко мне всегда клеилась.

Кучер, не дожидаясь меня, закинул вовнутрь еще рюмку.

— Это с твоей стороны пиздец благородно, конечно, только всё равно неясно, почему ты под зинкиным акком с какими-то вазгенами мандишься? - поинтересовался я, отпив глоток и закусив яблочком.

Кучер взял мобильник и, потыкав в него пальцами, показал мне фотку худенькой простоволосой девочки, прижимающей к себе смешного длиннолапого кролика.

— Верочка моя, - пояснил он, - моя красавица. На меня не особо похожа, больше в мать, да так, наверное, для девчонки и лучше, но вроде нос и губы немножко мои, скажи?.. Ариадна меня везде заблокировала, вот с зинкиного только и подсматриваю, она ж в друзьях у неё. А мужики к Зинке всегда стучатся, и всё больше чемпионы по ебанутости, но что мне, ревновать, что ли? Хотя самого чемпионистого как-то на хуй от её имени послал, - ухмыльнулся Кучер и вдруг резко поднялся.

— Максик, я это... бельишком пойду займусь, - сказал он, наполнил до краев мою рюмку, после чего взял бутылку, пару яблок и быстро вышел из номера.

* * *

Я сидел и ждал, когда Кучер вернется, но тот не шел и не шел. На мои сообщения он не ответил, так что я в конце концов пошел искать прачечную, оказавшуюся в каких-то катакомбах минус второго этажа.

Если на нашем этаже интерьер был хоть неказист, но вполне чист и светел, то подземные уровни нагоняли тревогу. Народу там не было. Вдоль длинного извилистого коридора тускло горели лампочки, одна из которых билась в предсмертных судорогах, издавая назойливое дребезжание. В какой-то момент к дребезгу присоединилось монотонное гудение, я опознал в нем звук стиралки и ускорил шаг. Кучер сидел, облокотившись на здоровенную гладильную доску, куда были свалены наши футболки и курил невесть откуда взявшуюся сигарету. В углу валялась пустая бутылка водки. Колян был не по-хорошему пьян.

— Ты думаешь, Колька мудак, да? - поднял голову Кучер и ухмыльнулся.

— Ничего не думаю... - решил не вступать в дебаты я, - пойдем лучше домой, Коль.

— Ну коне-е-ечно, - осклабился Кучер, сплюнув мне под ноги, - тут не для принцев место, нету тут шика-блеска! Тут место для рабочего быдла вроде Кольки... как вы там говорите - для биомассы, для холопов, блядь!..

В пьяных глазах его плясал огонек сигареты. Я инстинктивно попятился. Кучер заметил это, вскочил, и, не дав уйти, прижал к стене и выдохнул мне в лицо едкий сигаретный дым.

— Сигнализация может сработать, лучше погаси, - тихо попросил я.

— Насрать, - ответил Колян, прижимаясь так, чтобы я почувствовал его твердеющий хуй.

— Я, может быть, и мудак, Максик, - прохрипел Кучер, глядя мне прямо в глаза и лапая обеими руками попу, - может, я книжек мало прочел, по-английски пиздеть не обучен и зарплата у меня раз в пять меньше твоей... это всё может быть, тут ты, наверное, прав. Зато я - мужик, - он с силой сжал горстями мои булки, чуть приподняв меня, - а ты - просто модный смазливый петушок. А на мужиках, Максик, мир только и держится.

Кучер языком перекатил сигаретку в другой угол ухмыляющегося рта. Я хотел возразить ему, сказав, что все эти обидные слова прозвучали лишь в его воображении, но Кучер продолжил:

— Ты вот такую целочку у нас играешь - ах, ох, Николай, не троньте, отойдите, а спорим, что у тебя жопа уже для моего хуя напомажена?..

Он запустил лапу мне в штанцы, не в с первой попытки, но всё же подлез под резинку трусов, пошерудил пальцами между вспотевших булок, после чего вынул руку и театрально понюхал её.

— О-о-о, - захохотал Колян, довольный тем, что догадка подтвердилась, - попочка Принца сегодня пахнет лавандовым крэмом! Все, все вы такие... метросексуалы, золотая, блядь, молодежь... предатели, родину за модный шмот продать готовы... Враг войдет, а вы, вместо чтобы отпор дать, раком встанете и сами для него булки разведете. Сэр, выебите меня в мою отбеленную дырочку! - пропищал Кучер, омерзительно манерничая.

— Ты совсем сдурел, - прошептал я.

— Только мы вам пидарский парад на Красной площади устроить не дадим, - продолжал наяривать Кучер, - нам здесь на Святой Руси этой скверны не нужно!

— Ты же сам всю дорогу ко мне... - начал было я, но осекся, понимая, что если Кучер нажрался настолько, что вообразил себя последним воином Святорусья, толку в препирательствах не будет.

— Докуришь? - внезапно сменил тему Колян и протянул мне догорающий хабарик.

Я помотал головой.

— Брезгуешь? - недобро зыркнул Кучер, - Ну давай, по-братски, по-нашему... по-пацански!

Он приобнял меня и попытался пристроить окурок между моих губ.

— Я не курю, ты же знаешь, - я не стал потакать этой странной просьбе, мотнул головой и окурок, описав полукруг, упал в темный угол прачечной.

— Какой строптивенький, надо же, - глумливо протянул Колян, и мне показалось, что ему даже понравилась моя реакция, моё сопротивление. - Ну еще бы, принцы ведь следят за здоровьичком... они не курят, они кушают витаминные фруктики!

Каждое слово он произносил с дурацкой манерностью, как делают подростки, когда, изображая кого-то, хотят показать, какой он на самом деле гандон. Мне вдруг показалось, что он не только наигрывает интонацию, но и нарочно пережимает своё опьянение, свою агрессию, проверяя, как я поведу себя - убегу или включусь в эту странную игру.

— Я... люблю фруктики. Чего в этом плохого? - тихо ответил я, глядя ему в глаза. Периферийным зрением я заметил, как при этих словах кучеровский хуй с силой оттопырил штаны.

— Тогда скушай яблочко, малыш, - не переставая сверлить меня взглядом, будто если мы прервем гляделки, наша связь порвется и я исчезну, Кучер выхватил большое красное яблоко и не без изящества поднес его к моему рту.

Я облизнулся, не прерывая зрительного контакта. Колянов хуй пёр из штанов как танк сквозь кусты. Второй рукой Кучер вдруг сграбастал моё хозяйство и сжал его. Не слишком сильно, но всё же достаточно, чтобы я айкнул "Ма-а-ама", открыв рот пошире и Колян сумел запихнуть в него крепкое, пахучее яблоко. Я впил в него зубы. Сладковатый сок потек по моему подбородку.

Конечно, я легко мог бы выплюнуть его, не вопрос, но какая-то сила не давала мне это сделать. Хоть Кучер и был крупнее и, скорей всего, сильнее меня, если бы я по-настоящему захотел, то сбежал бы или хотя бы позвал на помощь. Но я просто смотрел, как Колян одним, хорошо отработанным движением скидывает на пол штаны вместе с трусами. Его здоровенный хуй был направлен на меня, как артиллерийское орудие.

Нахально улыбаясь, Колян опустился на корточки. Стиралка как раз перестала работать и наступила тишина, в которой я услышал гулкий щелчок его суставов. Глумливо поглядывая на меня, Кучер медленно спустил мои штаники. Я что-то промычал.

— Нежная маленькая пиписька, - прокомментировал Колян, тронув пальцем мой член - как ты ей вообще кого-то трахаешь? Зато вот тут, - он развернул меня, - тут у принцев всегда всё роскошно...

Разведя мои батоны (я почувствовал, как дрожат от нетерпения его продавливающие мой жирок пальцы) Кучер впился губами в зад, всё глубже и глубже, толчками, утапливая в нем свою небритую ряху. Я завыл сквозь яблоко и стал толкать Кучера жопой, вроде бы отстраняя, однако это его лишь больше раззадоривало.

— Малышок дразнит дядю Колю своим сладеньким попсиком, - пробулькал Кучер из моей промежности, - малышок сегодня получит всё, чего он на самом деле хочет... для чего он у нас и создан, такой красивенький...

Он с размаху шлепнул меня по жопе (я заскулил), после чего нежнейшими движениями языка стал теребить дырку, прерывая иногда теребление страстными засосами. Он так умело чередовал возбуждающую боль с едва ощутимыми прикосновениями, что в какой-то момент туман в моей голове сгустился настолько, что я оперся на стену и выпятил зад, позволяя ему делать всё, что он хочет.

А хотел он многого. Он кусал мои ляжки, трахал языком, кажется, заставив дырку наконец раскрываться (я ощутил, что с каждым разом язык его пролезает внутрь, встречая всё меньшее сопротивление), дрочил о меня хуй, бодал фырчащей башкой оттопыренную попу... В конце концов от окончательно стянул с меня не желавшие слезать штанишки, схватил, перекинул через плечо, хохоча, сделал пару кругов вокруг своей оси и, наконец, взгромоздил на широкую гладильную доску. Одна из мощных деревянных опор хрустнула, но, кажется, не сломалась, а лишь перестроила конструкцию в такое положение, где голова моя оказалась выше попы. Мыча и болтая в воздухе ногами, я вместе с парой футболок заскользил вниз по полированной древесине .

Нижний край доски находился как раз на уровне колянова паха, и Кучер подхватил мои ноги за щиколотки и распластал их по своему волосатому торсу. Красноватая лампочка светила как раз над его головой, создавая контрастный, напряженный свет. Тень от сбившейся челки закрывала пьяные колькины глаза.

— . .. Принц, кажется, сам хочет насадиться на дядю Колю, - издевательски просипел Кучер и метко харкнул мне в промежность, - разве мы можем перечить нашему нежножопому высочеству?

Он размазал харчок по дырке, приставил к ней налитую кровью залупу и повозил ей, примеряясь. Я поскуливал, чувствуя, как под поясницей собираются в складки выглаженные Коляном футболки. Почему-то подумалось, что будет жалко, если они снова скомкаются... Отрефлексировав эту дурацкую мысль, я понял, что, кажется, смирился со своим положением и с тем, что сейчас будет.

Попа принимала хуй постепенно, толчками. Настоящей боли не было - то ли алкоголь подействовал, как анальгетик, то ли за последние дни она уже попривыкла, но дырка впускала наслюнявленный штырь даже с некоторой покорностью.

Колян же явно наслаждался процессом, и, кажется, не сколько физическими ощущениями, сколько своей доминацией. Он покручивал бедрами, придерживая меня за ляжки, сладострастно хрипя, делал тычки, облизывался, будто готовясь поужинать и смеялся, сверкая в полумраке кривыми зубами.

— Твоя попочка... она такая уютная, - задвинув наконец хуище до упора, оскалился Кучер и, позволив моим ляжкам упереться в свой горячий живот, навис надо мной, складывая, как куклу. - Я теперь в неё часто заходить буду... - он начал поступательные движения, заставив меня подвывать сквозь яблоко, - Колька научит её кайфовать, сама будет потом проситься на Колькин хуй, - слюна его упала мне на грудь и отчего-то это мокрое касание обожгло меня, - Принцу стыдненько будет, а придется её уважить, потому что такая жопа без хорошего хуя уже не сможет...

Он взял мои взмокшие ладошки в свои наглые лапы и тщательно стал притирать пальцы к пальцам, переплетая их, будто бы синхронизируя нас этим. Я помыкивал, старался расслабить попку и смотрел, как от убыстряющихся движений бедер лоб Коляна начинает понемногу глянцеветь.

Опьянение водкой дополнялось в Коляне опьянением похотью. Видимо, моя беспомощность, моя немота еще сильней горячила его.

— Будешь сам прибегать ко мне со смазанной дыркой, шлюшоныш, - накачивал меня Кучер, - Ой, Коля, погляди, промыл фиалковым лосьончиком, тебе же нравится, милый, ах, да, да, глубже, - писклявым голосом, совершенно непохожим на мой, изобразил меня он, - а девки твои, если будут тебе там вылизывать... - от этой фантазии движения Кучера стали агрессивнее, - сразу поймут, что это Колька тебе дырку раздраконил, ну а у кого еще такой расширительный прибор имеется...

Я тяжело задышал. Кучер заметил это и, положив большие пальцы мне на соски, закружил по ним, натирая шершавыми папиллярами. Моё мычание перешло в более высокую, какую-то блядскую тональность. Попа сладкой мукой отзывалась на каждый колянов тычок, начав неприлично подчавкивать.

— О-о-о, скоро твоя популечка себя покажет, вон как зачавкала, сучка, будет тебя ещё уговаривать чулочки покупать, трусики кружевные, чтобы у Кольки крепче на неё хер стоял... - Кучер всё ускорял движения, умудряясь при этом пиздеть и прикусывать время от времени мою пятку, - всё будет делать, лишь бы колькиной спермачиной пропердеться...

В подтверждение этой гипотезы Колян, хохоча, выдал громоподобный залп. Странное дело, но если обычно меня бесило подобное хамство, то в этом состоянии мне хотелось, чтобы Кучер вел себя как можно грязнее и наглее. Это ощущение чуть испугало меня, но сопротивляться ему я был уже не в силах. В попе разгорался огонь, охватывающий понемногу всё тело. Я схватил свой писюн и стал его бесстыже терзать.

— Не-е-ет, - ехидно процедил Колян и отвёл мою руку, - наш Принц сегодня кончит не как пацан... Членик ему тут не понадобится. Он кончит жопой... как колькин петух. Как сладкий пидарок!

Эти слова будто бы послали решающий сигнал, дали отмашку, которой мне не хватало, чтобы наконец взорваться. Подергивая бедрами, мыча и извиваясь всем телом, насколько это позволяло мое положение, я стал стрелять тонкими струйками себе на грудь, на мордаху, на волосы, просто куда-то в пространство...

Кучер смотрел на это с каким-то злым восторгом, потом опомнился, навис надо мной, сплюнул в расплывающуюся на моей груди лужицу, сделал несколько грубых толчков и с торжествующим хрипом разрядился.

Наступила тишина. Лежащая на полу кучеровская мобила чуть слышно тренькнула. Дыхание моё успокоилось, тело обмякло, а боль в попе вдруг дала о себе знать - видимо, ушло блокирующее её возбуждение... Я вгляделся в Коляна и увидел, что глаза его стали совсем другими, будто бы схлынуло какое-то грубое, злое наваждение. Он посмотрел на меня влажным взглядом, аккуратно вытащил из моего рта импровизированный кляп и прошептал:

— Ты ведь... ты ведь простишь меня, правда?