После тишины (Заставила лизать после любовника)

1. Саша

Мне сорок семь. Живу один уже два года. После развода с Ольгой многое стихло - шум дома, запах чужих духов на подушках, даже привычка говорить вслух. Сын уехал в Петербург, ему двадцать пять. Мы созваниваемся раз в неделю, чаще по моей инициативе. Он вырос - а я остался здесь, в бетонных стенах старой двушки, где всё напоминает о прошлом, которое уже не вернётся.

Я преподаю архитектуру. Плоские проекции, перспективные сечения, теория формы. В университете меня уважают. Я строг, аккуратен, держу дистанцию. Ни сплетен, ни сомнительных взглядов. Я всегда был "правильным". Женщины, отношения, семья. Мужчины... нет, даже мысли не было. Не было даже тени мысли. До недавнего времени.

Саша появился на втором курсе. Сначала я даже не запомнил его - разве мало таких в университете? Молодой, с чуть растрёпанными волосами, в джинсовке, с рюкзаком, на котором висел маленький плюшевый медведь. Глупо, но я запомнил именно это - медведя. Потом - его голос. Он говорит тихо, почти не смотрит в глаза. Но когда смотрит - в глазах будто вызов. Или приглашение.

Он начал задерживаться после пары. Задавал вопросы, которые можно было задать и на лекции. Склонялся ближе, чем нужно, перегибался через плечо, будто случайно касаясь меня бедром. Улыбался, как будто знал, что делает. Ничего откровенного - но в его жестах было что-то... лишнее. Или, наоборот, слишком точное.

Я не отвечал. Только молчал. Но замечал. Всё замечал. И ловил себя на том, что жду его взглядов. Что ищу глазами среди студентов. Что голос у меня дрожит, когда он заходит в кабинет.

Это началось тихо. Как шум в стенах, которого не было раньше. Как скрип дерева ночью - тонкий, тревожный, будто в доме появился кто-то ещё. Я начал бояться самого себя. Не потому, что он - мужчина. А потому, что я смотрю, чувствую, желаю.

Однажды вечером, проверяя его работу, я поймал себя на мысли: я не думаю о чертежах, я думаю о нём. О том, как он близко стоит. О его запястьях. О линии шеи... Я закрыл ноутбук. Остался в темноте. И не стал включать свет.

Я не делал этого годами. Не прикасался к себе с таким... чувством. Обычно - быстро, без фантазий. Просто чтобы отпустить напряжение. Но в ту ночь было иначе. Я представил, как он приближается. Как касается. Как шепчет. И я не сопротивляюсь.

Я прошептал его имя, сам того не замечая. И когда всё закончилось - я долго сидел в тишине. Да, я сидел, испачканный спермой, и не мог сдвинуться с места. Словно что-то рухнуло. Или, наоборот, возникло. В груди было жгучее ощущение: стыд и... облегчение. Я чувствовал себя грязным. И в то же время - живым. Впервые за долгое время.

После тишины пришёл голос. Внутренний. Тот, что я не слышал со времён развода. Он говорил: "Ты живой. Ты хочешь". А значит, ещё не всё потеряно.

2. Перерождение

Он пришёл вечером, после пар. Я уже собирался уходить, складывал ноутбук, когда раздался тихий стук в дверь. Я поднял голову - он стоял на пороге.

- Вы не против, если я задам один вопрос по проекту?

Я кивнул, хотя в груди всё сжалось. Он вошёл, прикрыл дверь. И не подошёл к столу. Просто встал у стены и посмотрел на меня. Долго. Слишком долго, чтобы это было случайностью.

- Вы всё время избегаете меня, - сказал он.

Я открыл рот, чтобы сказать что-то нейтральное, отстранённое. Но не успел. Он подошёл ближе. Очень близко. Запах - смесь молодого тела, дешёвого дезодоранта, чего-то летнего. Тепло исходило от его груди.

- Я вам нравлюсь?

Губы пересохли. Я молчал. И он не стал ждать ответа. Его ладонь коснулась моего лица - тёплая, немного влажная. Опустилась на плечо. Пальцы обвели ворот рубашки, медленно - как будто примеряя. Потом - толчок. Лёгкий, но решительный. Я отступил, сел на край стола, и он оказался между моих ног.

Он поцеловал меня. Сначала осторожно. Потом - грубо, глубоко, с языком. Я пытался сохранить контроль. Дышать, отстраниться. Но тело сдалось. Как старый каркас, сдавшийся под натиском нового проекта. Его рука скользнула по груди, расстегнула пуговицы. Он не спрашивал - просто делал. Как будто знал, что я всё позволю.

Когда он опустился на колени, я застонал - не от удовольствия, а от ужаса, что всё это происходит наяву. Он расстегнул мою ширинку и, увидев мой вставший член, довольно улыбнулся.

- Да, я вам нравлюсь, - сказал он и взял в рот.

Мой член был не самым большим, но толстым. Его рот был тёплым, влажным, цепким. Он двигался уверенно - знал своё дело. Я не смотрел вниз - не мог. Только закрыл глаза и позволил.

Потом он встал, расстегнул джинсы. Я впервые увидел его полностью. Его член - твёрдый, гладкий, красиво изогнутый, тонкий и длинный. Ничего вульгарного. Просто факт. Мужское тело как скульптура. Молодая, мощная, чистая.

Он наклонился и прошептал мне на ухо:

- Я хочу тебя.

- Я не... - начал я, но голос сорвался.

- Тише, - сказал он и поцеловал меня в губы. - Я всё сделаю сам.

Он повернул меня, как будто я не мужчина, а глина в его руках. Снял с меня брюки, трусы. Я дрожал. От страха. От возбуждения. От того, что сейчас всё изменится. Он плюнул на пальцы и начал подготавливать меня. Медленно, но не нежно. Я стиснул зубы, уткнувшись лбом в стол. Я одновременно хотел и не хотел того, что грядёт. Я боялся, но одновременно это чувство делало меня... живым.

И вот долгожданный момент - я почувствовал тёплую головку его члена у своего ануса. Он надавил, и стало больно.

- Расслабься, - сказал он.

Но как? Это было больно. Остро, чуждо, унизительно. Каждый сантиметр внутри отзывался жжением. Я хотел сказать "стоп", "хватит", "нет"... Но не сказал. Потому что вслед за болью внутри вдруг появилась тёплая пульсация. Глубокое, почти электрическое ощущение, будто он дотрагивается до чего-то запретного - и прекрасного.

Когда он вошёл полностью, я закричал. Глухо, в ладонь. Из глаз пошли слёзы. От боли... и от чего-то большего. Он двигался внутри меня с напором, но не яростью. Как будто укладывал балки в готовый проём. Как будто строил меня заново. Я чувствовал каждый его толчок. Чувствовал, как моя задница раскрывается под его напором. Как будто моё тело сдаётся, слой за слоем.

Я стонал. Плакал. И хотел большего. Хотел, чтобы он не останавливался никогда. Чтобы забрал меня, переписал, вычертил новым почерком. Потому что каждый его толчок заполнял тишину, которая была со мной в течение многих лет.

Он кончил с глухим рычанием, вжавшись в меня. Я почувствовал его сперму внутри себя. Я кончил следом, не касаясь себя, просто от трения, от унижения, от сладкой, безумной капитуляции.

Мы долго молчали. Он стоял, всё ещё находясь внутри. Я чувствовал, как его семя медленно вытекает из меня. Стыд захлестнул, но не как раньше. Этот был другой стыд. Чистый. Очищающий.

Я знал, что я теперь другой.

И в этой тишине - впервые за много лет - было что-то похожее на счастье.

3. Утро

Он ушёл ночью. Я не слышал, как. Наверное, когда я уснул - голый, на полу, под свернувшимся в комок пиджаком. Свет в кабинете горел всю ночь, холод стола успел отпечататься на моём бедре, но я не чувствовал ни зноя, ни холода, лишь глухую, плотную тишину - не ту, что раньше заполняла мои вечера, а другую. Как будто внутри меня выключили вентилятор, который годами гудел, жужжал, вибрировал, мешая услышать самого себя.

Я встал с трудом. Тело ныло. В заднице ощущалась тупая боль, но не обидная, не грязная. Просто след. Как будто кто-то провёл пальцем по пыли и оставил линию. Я коснулся себя - не возбуждённо, а по-настоящему внимательно. Я чувствовал своё тело в каждом изгибе, в каждом следе. Я больше не чувствовал отвращения.

На стуле осталась его футболка. Я провёл по ней пальцами, поднёс к лицу. Пахло им. Жаром, кожей, тем особым ароматом молодого тела, которое не знает сомнений. Я не стал забирать её. Просто аккуратно сложил и оставил на столе. Пусть лежит. Как напоминание. Или как финальная точка.

Я вышел из университета рано, когда город ещё только просыпался. Воздух был прозрачным, холодным, как глоток воды после долгой жажды. Машины проезжали мимо, никого не было рядом - и это было хорошо. Я не чувствовал себя одиноким. Впервые за два года я был не один с собой. Я наконец стал себе близким.

Мне больше не было стыдно. Ни за то, что я позволил. Ни за то, что чувствовал. Ни за то, кем оказался в ту ночь. Я не был геем, не был "перевернувшимся", не был кем-то новым. Я просто был собой. Настоящим. Не архитектурой, не маской, не планом, а домом без фасада.

И в этой тишине, которая осталась после него, в этой чистой, живой тишине я наконец услышал себя.