Секрет красных кружев

ГЛАВА 1

НИКИТА

Телефон на прикроватной тумбочке настойчиво вибрирует, издавая звук любимой песни. Протянув руку, нащупываю гаджет и сонно гляжу в экран. Групповой звонок... Эх! Батя уже слил новость брату о моем возвращении на родину.

— Эй, чего вам не спится? У вас два часа ночи, — принимаю видеозвонок.

— Бро, в на хрен сон, — раздаётся в динамике весёлый голос Кира. — Мы узнали, что ты возвращаешься!

— Я, вообще-то, занят, — хмыкаю и лениво перевожу камеру на обнажённую задницу девушки, которая спит рядом, разметавшись на белоснежных простынях.

— Потом дотрахаешь, мы важнее, — недовольно парирует Князев.

Экран телефона мелькает лицами. Камера перемещается по кругу, передо мной появляются все друзья. Девять всадников апокалипсиса! Родные лица. Последним в камеру своим тяжёлым сине-фиолетовым взглядом смотрит Ян. По сжатым скулам чувствую его бешеное настроение.

— Как ты? — спрашиваю, внимательно следя за ним.

— Пф-ф, как в сказке: чем дальше, тем абсурднее, — хладнокровно отвечает, с горечью, которая чувствуется даже через экран.

— Видел, видел. Она хорошенькая, — подмигиваю я, намекая на «сказочную» сводную.

— Блохастое животное не может быть милым, — цедит он сквозь зубы, и я невольно усмехаюсь.

— Держись. Скоро прилечу.

— И получишь люлей за то, что сам не сказал нам о своём возвращении, — напоминает Кир, серьёзным тоном.

Я дёргаю уголком губ, но где-то внутри щемит. Тоска съедала меня первые месяцы проживания в Лондоне… Сейчас, конечно, обвыкся и смирился. С одной стороны, я рад их видеть. Самые родные, которые знают меня с детства, и им можно рассказать всё, что у тебя на душе. Но с другой стороны — за спиной туманный Лондон, где я провёл последний год, завёл друзей, девочек, хоккейная команда в конце концов. Мне будет не хватать дождей, стучащих в окна по утрам, и серого неба, ставшего частью моего привычного пейзажа. Великобритания — это вечная сырость, шуршание зонтов и запах мокрого асфальта. Эта страна давала иллюзию свободы, позволяя быть на расстоянии от семьи и тех обязательств, которые преследуют тебя, стоит только переступить порог дома. Вернуться в Россию: значит, снова оказаться под гнётом отца. Здесь, на чужбине, я могу дышать полной грудью. Но теперь всё это останется позади...

Провожу рукой по лицу, загоняя эмоции поглубже. Меня ждут настоящие друзья, а ещё брату нужна помощь. Остаётся вернуться и посмотреть, что из этого выйдет.

— Мы готовим вечеринку в твою честь, — Данил слащаво улыбается. — Я главный по пригласительным! — вальяжно откидывается на диване бара. — Братан, озвучь свои предпочтения: говядину, птицу или…

— Я всеяден, ты же знаешь, — хмыкаю в ответ на его вопрос.

— Мы тебя давно не видели, — ржёт Даня. — Может, ты настолько избаловал морду, что наша Москва для тебя покажется глухой деревней с выщипанными курицами в ассортименте.

Пацаны начинают прикалываться, перебивая друг друга, перекидываясь пошлыми комментариями. Я лишь ухмыляюсь, моё нутро замирает от осознания, что я действительно скучал по ним.

— Рафик на всё согласен. И, кстати, я за отечественное мясо! — смеюсь вместе с ними, махнув рукой на их подколы.

— Так и запишем, — кивает Стас. — Взял оптом.

— Ха-ха-ха, — поддерживаю их шутку. — Сойдёт и групповуха.

Парни с азартом рассказывают идею вечеринки. В какой-то момент я ловлю себя на мысли, что совсем упустил из виду: Новый год уже на носу. Время здесь пролетело незаметно. Помню, как в последний скандал с отцом, я подгонял агента:

«Продай меня в зарубежную лигу. Я согласен на Лондон Рейсерс».

— Рад был вас увидеть. Но, парни, лучше встретимся вживую, — помахав им в камеру, сбрасываю вызов.

Закрыв глаза, тихо смеюсь, лица друзей исчезают с экрана. Тёплая ностальгия окутывает, растворяясь в предвкушение. Друзья — неизменная часть моей жизни, и, несмотря на всё, что с нами случалось, связь с ними всегда крепкая.

Откинув с себя одеяло, поворачиваюсь к девушке. Пробегаю взглядом по изящным изгибам тела, мирно спящего рядом. Живое удовольствие, которым я щедро заполнял свою жизнь вдали от России.

— Просыпайся, — проговариваю властно. — У нас последняя ночь. А потом карета из тыквы увезёт прекрасного принца на родину.

Смачно шлёпнув её по заднице, наклоняюсь и кусаю чуть ниже лопатки.

— Ты меня вымотал, — стонет девица, даже не пытаясь разлепить веки.

— Детка, в моём лексиконе не существует слова «нет», — хохотнув, выдыхаю ей в шею.

Откинувшись на подушку, тяну за руку её на себя. Завтра Москва встретит меня, и вместе с ней — всё, отчего я сбежал. А пока у меня есть эта ночь, чтобы забыться, и хоть немного оттянуть неизбежное.

Наутро меня ждёт «сюрприз». Джесс устроила скандал. Истерит, какой я негодяй, как посмел бросить её, мы ведь встречаемся полгода. Крики бьют по ушам и выводят из себя. Я молча слушаю, нервно потирая висок, и нетерпеливо жду, когда она хлопнет дверью. Впереди у меня нудный перелёт. Зачем тратить силы, зря успокаивая истеричку?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В аэропорту напряжение достигает критической точки: снаряжение, чемоданы, оформление таможни, я теряю время и терпение... Оказавшись в самолёте и заняв своё место, я опрометчиво надеюсь, что отдохну.

Как бы не так!

Самонадеянный идиот, моя рожа слишком узнаваема. Очередь из фанаток появляется быстрее, чем я успеваю пристегнуть ремень. Одна за другой просят мой автограф. В ход идёт всё: салфетки, чеки, журналы, даже открытые части тела. Одна особо смелая девица оголяет грудь, намекая на продолжение знакомства. Кривлюсь снисходительно, не впечатлила… Под конец паломничества устало ухмыляюсь, расписываюсь, оставлял чернила на всём, что мне подсовывают. Стюардессы сочувственно улыбаются, но помочь не торопятся.

К моменту приземления чувствую себя полностью вымотанным. Зал прилётов встречает шумом голосов, пройдя через стеклянные двери, окидываю взглядом толпу встречающих.

— Ну что, Москва, ты готова к моему возвращению? — бормочу под нос, осматривая аэропорт Шереметьево.

Внутри щекочет и сводит нутро приятным волнением.

Замечаю парней, они выделяются из толпы своими ухмыляющимися рожами и насмешливыми взглядами. Набираю в лёгкие воздуха и шумно выдыхаю, направляясь к ним.

Я дома!

*****

Дорогие мои! Поддержите новинку: сердечком, добовлением в библиотеку и комментарием. Мне важна ваша поддержка ????

С любовью, Ева ????

ГЛАВА 2

НИКИТА

С утра пораньше делаю завтрак на кухне. Ян поведал, что мачеха кашеварит лютую бурду. Я мальчик большой, готовить научился, пока жил в Лондоне, могу и без прислуги обойтись. Из холла доносятся вопли, переставляю сковородку с норвежским омлетом на холодную конфорку и торопливо покидаю кухню. У основания лестницы на заднице сидит взъерошенное чудо, а мой брат-близнец глыбой нависает над девчонкой.

Догадываюсь, что это наша сводная. Рыжая кошка с веснушками. Личико милое, я бы сказал, детское, да и она сама маленькая.

Понятно… Школьница…

Фырча, она окидывает брата гневным взглядом и, откинув косички, поднимется на ноги. Неспешно поправляет на себе клетчатую юбку и испепеляет обидчика взглядом.

— Лупы свои в следующий раз протри, идиотка! — рявкает Ян.

— Сам идиот! Неповоротливый бычара! Лучше бы мозг качал, а не мышцы!

Усмехаюсь, моська, метр с небольшим, орёт на двухметрового слона!

— Ты чё бубнишь, недоразумение? Подумаешь, прокатилась задницей по ступеням, в следующий раз под ногами не путайся!

Привалившись к косяку, с интересом смотрю утренний концерт. Прикольно они смотрятся вместе. Девчонка на слова брата опешив, надувает щёки, затем взяв себя в руки, защищается.

— Недоразумение?! У меня имя есть! — вопит она, почти задыхаясь.

— Ага, кошка драная! — огрызается брат.

— Хамло неотёсанное! А если бы я что-нибудь сломала?!

Какая она забавная. Звонкая малявка! Интересно, в каком классе учится?

— Как ты меня назвала? — зыркает Ян на неё сверху вниз, хватая девчонку за шею.

Приподнимает над полом, её косички забавно взлетают в воздухе, он приближает её лицо к себе.

— Ещё раз вякнешь что-то в мою сторону, я твою жизнь здесь превращу в кошмар! — рычит.

Она в ответ, сощурив глаза, смешно вздёргивает курносый нос. У брата ходуном ходить челюсть, глядя на неё.

Пора мне вмешаться!

— Оу-у-у, Ян, да хорош, малышей не обижают. — приблизившись к ним, опускаю руку на предплечье брата. — Отпусти, — спокойно произношу.

Он резко разжимает руку, и девчонка почти кульком валится снова на пол. Поднимаю её и помогаю удержаться на ногах.

— Я Никита. — с улыбкой представляюсь. — Разрешаю называть меня «мой спаситель».

— Вас двое? — ошарашенно раскрывает рот. — За что? — досадно стонет.

— Эй, ты только в обморок от испуга не падай, — смеюсь, а справа от меня кипит недовольством Ян. Клянусь, я слышу, как валит пар из его ушей.

— Не дождётесь, — храбро отодвинув меня рукой, протискивается она мимо нас в сторону гостиной.

— А спасибо сказать? — офигеваю от смелой обаяшки.

— За что? Я сама справилась, — хихикнув в ответ, останавливается на полпути.

— Ай-яй, хоть бы имя своё сказала. Я как никак добрая версия брата. — кричу ей в спину.

— Хочешь сказать не такой холодный, отбитый и тупой? — засмеявшись, задаёт вопрос.

— Ну всё, пиздец тебе, — подрывается Ян за ней.

Девчонка, завизжав, кидается в ванную и хлопает дверью перед носом брательника. Я же, откинув голову, смеюсь. Ян с психа пинает деревянное полотно.

— Всё равно оттуда вылезешь! — бьёт кулаком по двери.

— Будешь меня обижать, я твоему отцу пожалуюсь, — долетает дрогнувшим голосом.

Блин, судя по интонации близнец напугал рыжулю.

— Эй, оставь её в покое, я завтрак приготовил, пошли жрать, — зову брата.

— Шестёрка малолетняя, — он напоследок с силой всаживает кулак в дверь.

Мы слышим затравленный писк из ванной. Ян, довольно ухмыльнувшись, подходит ко мне. Между ними что-то происходит.

На кухне варю кофе и раскидываю остывшие яйца с обжаренным беконом по тарелкам. Взяв завтрак, садимся за стол в гостиной.

— Блядь, — смакуя мои кулинарные шедевры, Ян кидает взгляды на меня, — как же я рад, что ты приехал. Ты не повар! А бог!

— Вот так меня и зови, — прожевав хрустящий бекон, кривлю губы в ухмылке. — Что случилось с нашим поваром?

— Отец его уволил, у нас же бесплатная прислуга в доме появилась! — недовольно рассказывает.

— Ты о новой жене отца? — уточняю, мало ли кто генерал-полковнику задолжал, вдруг он ввёл обратно крепостное право.

— Ага, она самая… Правда, они это по-другому называют, — посмеивается Ян, — «домохозяйка».

— Ты в полномасштабных боевых действиях? — задираю бровь.

— И надеюсь, что ты ко мне присоединишься, — отзывается брат.

— Для начала не мешало бы познакомиться…

— А вот сейчас, минут через пять, и представится возможность. У папочки всё по часам, если ты забыл.

Такое не забудешь… Тотальный контроль нашей жизни, сплошные правила и безоговорочное подчинение для отца на первом месте. И правда, через пять минут в гостиную входит полноватого телосложения женщина, в её руках большая тарелка с… не поверите, жареными пирожками!

— Это что за кринж? — стараюсь не заржать.

— Новое меню, — кривится брат.

— Выражение выбирай, — от дверей рявкает отец на меня.

— Ооо, и вам здрасте, — перехожу в защиту.

— Привет, мальчики, — со счастливой улыбкой на лице нас приветствует мачеха.

— Мальчиками мы были в школе… — начинает брат.

— Молчать! — гаркает сурово глава семейства.

— А где Котёна? — крутит головой по гостиной женщина.

— И без неё зашибись, — откидывается на спинку стула Ян.

— Что ты опять натворил? — спрашивает зло отец у брата.

— Даже не знаю…с чего начать… — провоцирует его близнец.

— А ты не хочешь узнать, как я долетел? — перевожу внимание на себя.

— Чего тебе будет в бизнес-классе, — отмахивается родитель.

— Доброе утро, — в дверях появляется сводная.

— Катерина, присаживайся, буду вас знакомить со вторым сыном, — генерал жестом показывает ей на стул.

— Итак, — сверлит взглядом меня, — осталось только тебя представить, ты же на свадьбу не прилетел. — укоризненно смотрит на меня. — Оксана Сергеевна, моя жена, а это её дочь Катерина.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Жена? А я думал, ты новую стряпуху нанял, киваю на блюдо с пирожками.

— Ты чё, Ник, — хмыкает Ян, — такое в приличных домах не готовят, так что она бы ещё на стадии собеседования не прошла.

— Сыновья… — угрожающе прилетает от отца.

— А что плохого в домашних пирожках? — встревает Катя.

— То, что от них жопа растёт, вон на мамку свою посмотри, — с сарказмом кивает Ян на Оксану Сергеевну.

— Пошли на хрен из-за стола, — подрывается генерал и отвешивает нам с братом увесистые подзатыльники.

Я подскакиваю вслед за ним и цежу сквозь зубы:

— Ты бабе своей умных книжек купи, пусть почитает, что такое рацион спортсменов. А если деревенщина твоя букв не знает, возвращай обратно нашего повара!

Первым из гостиной за шкирку вылетаю я, следом за мной Ян. Из-за закрытых дверей мы слышим всхлипы мелкой.

— Заебись, — грудная клетка яростно поднимается и опускается при каждом вздохе.

— С возвращением, — насмешливо произносит Ян.

— Да пиздец! — машу рукой на близнеца.

Как же охрененно дома… Ну вот я и в деле…

Война так война!

ГЛАВА 3

НИКИТА

В понедельник после завтрака генерал вызывает нас с братом в свой кабинет. Глухой стук массивной двери за спиной режет нервы. Я без лишних слов занимаю место на диване, закинув ногу на ногу, от скуки полирую взглядом начищенные кроссовки. Ян, как обычно, привалившись к стене плечом, засовывает руки в карманы брюк и любуется в панорамное окно.

Александр Леонидович молчит. Долго. Выжидающе. Давит на нас своим ледяным, как февральский ветер, взглядом из-под густых бровей. Психологическая атака со стороны генерала. В детстве это впечатляло, но с возрастом эффект испарился. Сейчас даже пиздюля не берут.

Ян дёргает плечом, явно утомившись игрой в молчанку, переносит вес с одной ноги на другую. Терпение у него, как у бойца на ринге, секунд на десять, не больше.

— Батя, я, конечно, не против пропустить учёбу, но давай ускоримся… — брат скептически поднимает бровь, скрестив руки на груди.

Усмехаюсь. Я бы ещё посоревновался с отцом, кто кого пересмотрит. Он мастер манипуляций, а я научился никуда не спешить. В отличие от брата, которого любая задержка бесит. Ян уже нервничая, чуть заметно постукивает носком ботинка о мраморный пол.

Генерал медленно откидывается на спинку массивного кресла, сцепив пальцы в замок, наконец, заговаривает с нами.

— Вам предстоит взять на себя определённые обязательства.

Брат тихо сопит. Я хмыкаю. Началось…

— Какие? — поднимаю на него взгляд, чувствуя нарастающее раздражение.

— Катерина поступила в Академию «Форсайт», ваша обязанность за ней присмотреть.

Ян кривится, как будто попробовал что-то тухлое.

— Заняться мне больше нечем…

— Это приказ. Она теперь член семьи Багировых.

— Фамилию ей свою ещё дай! — меня передёргивает от его слов, и не сдерживаясь рычу.

— Посчитаю нужным — дам.

— И я тогда поменяю свою на девичью матери, — сжимая кулаки, бросает Ян.

— И в тот же день поедешь в армию! Сопляки, не забывайте, что я могу с вами сделать, если окончательно обнаглеете. — взрывается генерал.

Я стискиваю зубы, чувствуя, как в груди разливается злость.

— Ты меня для этого выдернул из Лондона? — впиваюсь в него взглядом. — Что с моим контрактом? Какому клубу ты меня приказал купить?

— «Ледяные Ястребы» — твой новый дом. — генерал складывает руки на столе, и с металлом в голосе отвечает.

Я медленно выдыхаю, усмехаясь.

— Ооо, постарался… — проговариваю с откровенной иронией.

— Давай без яда. — отец бьёт кулаком по столу.

У-у-у, это уже бесполезно — яд давно в нашей крови.

— Значит так, охламоны, — его голос звенит от ярости. — Ещё раз Оксану обидите, отправлю вас на сборы. Будете на полигонах подыхать и голову проветривать.

Ян скрипит зубами, а я нарываясь:

— Ты где эту бабу откопал?

— Не бабу, а женщину! — отец рычит, глаза сверкают гневом. — О своих блядях так говорите, а мою жену не смейте оскорблять!

— Что-то за маму так не переживал, — язвит Ян.

Взгляд генерала становится ледяным.

— Чтобы вы понимали, сопляки! — прорезает воздух словами. — Я любил Наташу. И она до сих пор в моих мыслях и сердце.

— Именно поэтому она умирала в одиночестве в Израиле? — криво ухмыляюсь.

— Вы же знаете, какую должность я занимаю… — отец стискивает челюсти, пытаясь объяснить.

— Срать! — вспыхиваю, агрессия ударяет в голову. — Плевать на твои чины! Подал бы в отставку и улетел к ней!

— Когда-нибудь вы поймёте, что я всё делал для неё. И как хотела Ната…

— Оксану тоже для мамы завёл? Вы же давно вместе, да? — Ян усмехается ядовито.

Медлит с ответом, смотря на нас снисходительно.

— Вас не касается когда начались наши отношения…

Ян тянет губы шире, хаус в его глазах разгорается всё больше.

— Ну раз так, то и не требуй от нас уважения к ней! — орёт он. — И держи девчонку подальше от нас! Не боишься, что мы её трахнем? Я или Ник? А может, оба! Развлечёмся со сводной, брат? — близнец кидает на меня взгляд, полный дьявольского веселья.

В следующее мгновение воздух разрывает звон стекла: стакан пролетает мимо его уха и разбивается о стену. Осколок рассекает кожу, по щеке медленно стекает капля крови. Ян касается раны, смотрит на пальцы и лыбится улыбкой Джокера.

— Это ты зря. — я качаю головой, глядя на отца с осуждением.

Поворачиваюсь к брату.

— Поехали, Ян. Покажем Кате настоящую взрослую жизнь. Пора познакомиться со сводной поближе. — встаю, приближаясь хлопаю близнеца по плечу.

— Чтобы ни один волос не упал с головы девочки… — угрожающе звучит голос отца нам в спины.

Ян смеётся, а я оглядываюсь через плечо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Никаких волос. Рядом с нами исключительно трусы слетают! — , бросая напоследок, громко хлопаю дверью.

За массивным деревом буйствует разъярённый отец. Матерится, что-то падает, но я толкаю брата подальше от кабинета. А то точно скандала и драки не миновать. Выходя из дома про сводную, конечно, никто не вспомнил. Да и не наши проблемы, а бездомных своих тачках мы не возим. Брат, если только до леса может довезти, там и прикопать…

Бешеный Ян, с визгом шин, вылетает со двора на своей Ламбе, оставляя в воздухе запах палёной резины. Я же не спешу. Подхожу к своему коту, стягиваю чехол, он год без меня скучал в одиночестве. Синий «Ягуар». Мощь на колёсах. Гладкий, агрессивный, как хищник. Сажусь за руль, привычно сжимаю его в руках, запускаю мотор. Гул двигателя прокатывается по двору.

— Привет, старый друг. — выруливаю на трассу.

Адрес знакомый. Я здесь год отучился. Потом свалил за границу. Теперь вот вернулся на третий курс. Да и выбора у меня нет, Александр Леонидович умеет портить жизнь всем вокруг.

«Форсайт» — частное образовательное учреждение для детей элиты России. Академия готовит будущих лидеров, дипломатов, юристов, политиков и бизнесменов. Основной упор делается на индивидуальный подход, строгую дисциплину, развитие лидерских качеств и создание связей между студентами, которые станут ключевыми фигурами в будущем. За каждым студентом закреплён куратор из числа профессионалов (действующих дипломатов, юристов, бизнесменов). Обязательные стажировки в крупных корпорациях, посольствах и государственных органах. Экзамены включают психологические тесты и собеседование с комиссией. Все преподаватели — выпускники МГИМО. Приглашаются спикеры мирового уровня. Академия расположена в закрытом районе неподалёку от Москвы, окружённом живописным лесом. Здание напоминает старинное поместье, сочетающее элементы русской классической архитектуры и современного дизайна. Территория полностью охраняется, вход строго по пропускам. А идея этого заведения пришла в светлую голову Тимофея Робертовича Харрингтона, он создал лучшее учебное заведение в стране для своих дочерей.

Злюсь. Слишком резко жму на газ, и «Ягуар» рычит, разгоняясь со скоростью света. На встречке замечаю грёбаный грузовик, его странно мотает по дороге. Сердце пропускает удар. Расходимся с ним в последний миг, я ору на водилу благим матом, адреналин выбивает остатки мыслей из головы о разговоре с отцом. Газую, выравнивая зверя. И выдыхаю только перед академией. Во двор университета въезжаю с шиком. Поддерживаю образ плохого парня, как и полагается. Меня замечают сразу. Торможу, выхожу и лениво облокачиваюсь задницей на капот, игнорируя взгляды. Скучающе оглядываю двор академии. Провожу кастинг на вечер. Хочется веселья.

По тачкам друзей понимаю, что все в сборе. Щёлкаю сигналкой и вбегаю в холл учебки. На стенде нахожу расписание и прямой наводкой иду в аудиторию.

— Здорово, умники, папочка вернулся, — произношу, входя.

Улей затихает. На меня смотрят тридцать пар глаз. Хотя нет, тридцать две. Серая мышь Аверина лупится на меня сквозь стекла очков. За время моего отъезда ничего не изменилось: все те же холёные и сытые рожи и силиконовые куклы.

— Багира, ты ли это? — подлетает ко мне Дьяченко.

— Нет, блин, Ян, в глазах двоится, — усмехаюсь и жму протянутую руку.

Начинается вакханалия: девчонки облепляют со всех сторон, пытаясь обратить на себя внимание, парни ржут и прикалываются. И только заучка сидит на первой парте и грызёт учебник.

Я вроде как общаюсь с одногруппниками, но взгляд то и дело возвращается к Варваре. Ощущения смешанные. Она не проявляет ко мне интереса. Что за дела? Передо мной ещё ни одна не устояла!

Кидаю сумку на первую парту и сажусь рядом с замухрышкой.

— Признавайся, Аверина, ты по мне скучала, — сушу зубы в улыбке.

— Вот ещё! Багиров, места для плохих парней на последней парте! Ты, наверное, считать разучился, но тебе ровно на шесть рядов дальше!

— Ооо, у мышки бешенство, — стёбу её.

Она вздёргивает голову, её очки в половину лица подпрыгивают и перекашиваются. Пыхтя, пытается нацепить пластмассовое убожество обратно на нос.

— Расслабься, я просто сел рядом с тобой, чтобы отвязаться от силиконовых пиявок. Со старостой группы спокойнее. — подмигиваю Варваре. — Ты же знаешь, что страшненькая, а значит, лекции пройдут без флирта.

— Ты не в моём вкусе, — фыркает девчонка.

Прохожусь по ней взглядом и, откинув голову, смеюсь. Такое ощущение, что она разграбила чулан прабабушки. Убогая юбка до пят, балахонистая белая блузка, очки в тёмной роговой оправе ото лба до губ, ни грамма косметики, а туго затянутый пучок выглядит так, будто корни волос орут в истерике, чтобы их перестали пытать.

М-да. Мечта для какого-нибудь ботаника, но точно не моя.

ГЛАВА 4

ВАРВАРА

Выйдя из университетского автобуса, накинула капюшон шубки на голову, пряча уши от резкого ветра. В небе кружат мокрые снежинки, оседая на ресницах, и таят на щеках, словно холодные поцелуи. Утренний воздух колко пробирается под одежду. Город только просыпается. Поёжившись, сую замёрзшие руки в карманы.

Блин. Как надоел мой маскарад. Я давно мечтаю из гадкого утенка превратится в прекрасного лебедя, ведь у меня для этого имеются природные данные. Про таких, как я, говорят: смазливая мордашка, а если совсем грубо «я бы вдул»... Вздыхаю, знаю я, чем чревато стать собой. Мех шубы быстро намокает, но я медлю зайти в учебное здание. Дышу свежим воздухом перед лекциями.

Жаль что не взяла с собой зонт. А уместно зимой его таскать с собой? Меня не примут за городскую сумасшедшую? Сбоку от мраморного крыльца есть навес и парковка для преподавателей. Посмотрев на наручные часы, которые остались мне в память о маме, и направляюсь под навес, стремясь не промокнуть окончательно. Двор потихоньку наполняется студентами. Женская половина студентов скорее раздета, чем одеты, девчонки красуются и вешаются на лидеров академии. Изо всех сил стараются понравиться парням. Им и мороз нипочём. Я тоскливо кидаю взгляд на папку с курсовой. М-да, Аверина, одна ты сюда таскаешься за знаниями!

Интересно, как скоро я наживу себе врагов среди девочек, переодевшись в нормальную одежду?

Неподалёку от меня тормозит машина, из неё появляется преподаватель «Геополитического моделирования» Пётр Сергеевич Власов — пожилой мужчина с седыми висками и орлиным взглядом. Бывший аналитик МИД, переживший несколько смен режимов и не раз бывавший в горячих точках. Любит устраивать студентам неожиданные дебаты и ломает их в пыль, если чувствует слабину в аргументах.

— Здравствуй, Варвара, — проходит мимо меня.

Вот это у него память! Он помнит по именам всех своих студентов.

— Доброе утро, профессор.

О нём ходят страшные легенды, как непросто сдать у него экзамен. Но мне переживать незачем — я отличница. Во двор одна за другой въезжают дорогие машины, вот они: будущее нашей страны. Элита! Чувствую себя самозванкой на празднике жизни. Собственно, я она и есть. Для меня стало большим потрясением, когда в детдом пришло письмо с «Форсайта» на моё восемнадцатилетие. Оказывается, родители за год до гибели оплатили пять лет обучения в академии. Самый настоящий сюрприз от них на день рождения. В моей жизни всё необычно, как в сказке…

Но я не жалуюсь.

Нет.

Меня всё устраивает.

Живу я в элитном комплексе, в районе Раменки, неподалёку от правительственных зданий, посольств, ведущих медицинских и научных центров. Хороший район, где проживают государственные служащие, учёные, дипломаты. Я родилась и выросла в Москве. Только грустно, что я осталась одна… Папа и мама работали в правительственном медицинском центре, разрабатывали лекарства, сотрудничали с международными организациями. Они пропали при вспышке Эболы в Африке, и государство до сих пор расследует судьбу родителей. Официально их признали без вести пропавшими. В унаследованной квартире до сих пор всё пропитано родителями. Книги, их лабораторные дневники, стеклянный стеллаж с наградами и медалями, фотографии нашей семьи на полке… Всё напоминает о прошлом. Мне одиноко находиться в пустой квартире, ощущение, что время замерло после их исчезновения.

Но я благодарна им, у меня есть крыша над головой, учёба и сбережения... Пробыв в детском доме полтора года, я многое переосмыслила в жизни. И научилась ценить то, что меня окружает.

Моя задача закончить академию с отличием и построить карьеру. Устроится на высокооплачиваемую работу.

Визг шин вырывает меня из мыслей. Буквально возле моих ботинок останавливается хищный ягуар. Дверь со стороны водителя открывается, и случается явление Христа народу! Никита, чёрт его раздери, всадник апокалипсиса! Баловень жизни, чуть не отдавил мне ноги!

От злого сопения мои очки тётушки Тортилы запотевают, и я, зарычав, срываю их с лица. Впопыхах тру стёкла шарфом.

— Багиров, вызвать бы сейчас гаишников на тебя, ты мне чуть тридцать седьмой размер ноги не сделал сорок шестым! — не поднимая головы, высказываю ему и из-под опущенных ресниц слежу за ним.

— Чё? — цедит сквозь зубы и с яростью в глазах вскидывает голову в мою сторону.

— Права у тебя отнять надо! Вот что… — ситуация бесит.

— Слышь, заучка, не до тебя сейчас и не до твоих воплей. Что ты хочешь? Давай я тебе денег дам на новые ботинки. — достает свой бумажник из заднего кармана джинсов и открывает его.

Снисходительно ожидает, что я назову сумму, которая успокоит меня.

— Лучше я тебе заплачу, чтобы ты никогда больше не садился за руль! — вернув очки на место, кривлю свирепую мордашку.

Он молниеносно приближается ко мне, но нас отвлекает женский голос.

— Никита, вот ты где… А я у тебя вчера телефон забыла. — Жанна, топчется на месте и щенячьим взглядом взирает на мачо.

— Позже отдам, — подкатывает парень глаза. — Не мешай, — рукой отсылает нашу одногруппницу.

Ой какая послушная Стрельцова... Испаряется на глазах!

— Чего разверещалась, замухрышка? Кому ты денег собралась давать? — наступая на меня. — Шмотки себе нормальные купи, — брезгливо морщится, окинув меня взглядом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Тебе! Мажористый засранец! Правила для всех одни! Не умеешь водить, найми водителя.

— Знаешь, куда я твои деньги засуну? В задницу тебе! Денег она мне даст! — возмущённо бьёт ладонью по меховым ушкам на моей шубке.

Капюшон съезжает на глаза, я вскрикиваю испуганно и отступая на два шага от парня.

— Руки держи при себе…

— Вали, пока цела, — хмыкает он и устрашающе делает рывок ко мне.

— Дурачок, — закричав, удираю от него.

— Беги…беги, медведица, — хохочет он мне в спину.

Его прожигающий взгляд промеж лопаток, я ощущала до самого входа в академию. На лекциях Ник снова сел со мной. Ему на первой парте ему мёдом намазано? Злой Ос, блин. Он не слушая преподавателей, всё пары сверлил грозовыми, темно-синими глазами меня. От его взгляда по коже пробегали мурашки, но я упрямо делала вид, что ничего не замечаю.

Близнецы Багировы опасны. Таких, как я, они гнобят. Я не питаю иллюзий, что когда-нибудь Никита ответит взаимностью. Но это не мешает мне засматриваться на него.

Хотя… Сейчас он меня раздражает.

Украдкой любуюсь его лицом. У него резкие черты, чётко очерченные скулы, и почти всегда кривая ухмылка. Брови чуть сведены, будто он задумался или собирается что-то сказать.

— Варь, а где ты в Москве откопала блошиные рынки? — спрашивает с хрипотцой.

Вспыхнув, отвожу взгляд от своей «влюблённости». Ну и дурочка же ты, Варя!

У меня от его близости съехали мозги набекрень, и я превратилась в кисейную барышню. Нет чтобы ответить хаму, сижу луплюсь на пол. Он потянет руку и подцепляет пальцами край моего объёмного свитера. От резкого движения рукав его толстовки задрается, открывая моему взгляду татуированный браслет на запястье в виде скандинавских рун. Чёрные узоры, глядя на них складывается ощущение, будто они вырезаны в камне, а не на коже.

Хлопая ресницами рассматриваю его руку, зачарованно вожу взглядом по изгибам чернил. Никита заметив, мой интерес, нагло лыбится.

— Или тебя бабушка одевает? — сочится он сарказмом.

Вздрогнув, прихожу в себя, он словами, будто облил меня ледяной водой.

Багиров… Почему ты такой грубиян? Я же в тебя влюблена аж целых три года…

— Слушай, а ты всегда такая страшненькая была? Или это осознанный выбор — быть серой мышью? — отпустив мою кофту и отодвигается от меня.

Я цепляюсь пальцами за край парты. Что он себе позволяет?! Ответить ему что-то гадкое? А может врезать? Или проигнорировать?

— Если тебе помощь нужна? Ты скажи, — произносит громко, привлекая внимание наших одногруппников. — Мы все скинемся, не оставим тебя в беде. Купим новый гардероб. — откинувшись вальяжно на спинку стула, щёлкает авторучкой.

Его речь вызывает волну смеха по аудитории. Горло перехватило. Мне больно и обидно. Торможу себя. Варя, они только и ждут, что ты заплачешь… Поднялась, стул с грохотом ударяется о соседнюю парту. Глубоко вдыхаю набирая воздуха и на выдохе проговариваю.

— Дурак, — голос предательски срывается. — Извините, — обращаюсь к преподавателю по аналитике и тороплюсь к двери.

— Аверина сегодня сдаёт стометровку… Бегая от меня, — вкрадчиво тянет он, довольный своей выходкой.

Одногруппники смеются и свистят.

— Слабачка… — угрюмо произносит.

Прикусив губу, выскакиваю из аудитории. Сердце гулко стучит, а глаза неприятно щипет. Нет, он меня не задел. Просто… Просто воздух здесь слишком спёртый. Ускорив шаг, чувствую, как злость и обида подступают к горлу. Никита Багиров — последний человек, кому я покажу, как мне плохо.

ГЛАВА 5

ВАРВАРА

Собираясь в академию, я набрала Альбину по видеосвязи, прислонила телефон к зеркалу над комодом и села на мягкий пуф. Пока наношу грим, можно и поболтать.

— Доброе утро, — недовольно прохрипела подруга, лениво потягиваясь.

— Привет, опять всю ночь не спала? — Разглядываю её заспанное лицо.

— Ага, с девчонкой с работы ходили в ночной бар. Футбол шёл, надеялись с кем-нибудь познакомиться.

— Понятненько, — протянула я, закручивая крышку тонального крема. — Предыдущий окончательно пропал?

— С собаками не найдёшь, — сморщила нос и раздражённо щёлкнула зажигалкой. — Жена узнала обо мне, и как итог — скуля и поджав хвост, он вернулся к хозяйке. А я теперь в активном поиске нового спонсора.

— Ты так говоришь об отношениях, будто это рыночная торговля, — хмыкаю, растушёвывая тональную основу. По губам тоже слегка прохожусь, убирая естественный цвет.

— Господи, ты как в сказке живёшь, — фыркает Альбина и глубоко затягивается. — Любовь — это продажа тела на выгодных условиях.

— Пессимистично, — качаю головой и подвожу брови, делая их чуть гуще. Индийская принцесса бы позавидовала.

Она выпускает дым и скептически оглядывает меня:

— Всё гримируешься?

— Ты же знаешь, я хочу доучиться в академии спокойно, без приключений, — пожимаю плечами.

Расчёсываю волосы, скручиваю их в тугой жгут, закрепляю шпильками. Натягиваю сверху сетку на пучок, приглаживаю выбившиеся пряди гелем. Завершаю образ очками в тонкой оправе.

— На тебя без слёз не взглянешь, — морщится Альбина. — Зачем ты сейчас-то себя так уродуешь? Детдом давно в прошлом.

— Потому что я учусь среди иродов-мажоров, для которых девочки — инструмент потешить чувство собственного достоинства, — отвечаю, пристально рассматривая себя в зеркале. — Не хочется стать очередной игрушкой папиной писи. Или ещё хуже — трофеем в споре. В прошлом году пять девочек были прилюдно унижены в нашей академии. Придурки записывали секс на камеру, соревнуясь, кто больше испортит первокурсниц.

— Видела я компанию твоего Багирова на фото, — лениво тянет подруга, стряхивая пепел в чашку. — С удовольствием бы отдалась в споре.

Я закатываю глаза.

— Кстати, что там твоя хоккейная звезда? Прилетел уже? — Спрашивает она, хитро улыбаясь.

— Угу… — Тихо вздыхаю, застёгивая на пуговицы чёрную блузку свободного кроя. Заправляю её в темно-серую плиссированную юбку.

— Варь, в таком виде он никогда в тебя не влюбится, — смеётся Альбина.

— Я уже не уверена, нужно ли мне его внимание, — честно признаюсь.

— Так-так-так, — оживляется она, делая новую затяжку. — Рассказывай, что успел натворить плохой мальчик.

— Ходит важной птицей по академии и донимает сирых и убогих, — мрачно улыбаюсь. — А его друзья готовят вечеринку перед Новым годом в его честь. Князев раздаёт приглашения только избранным девушкам. Какими критериями руководствуется — для меня загадка.

— Ты как маленькая, — кашляя, смеётся Альбина.

— Ой, мне неприятно говорить о компании этих упырей, — отмахиваюсь. — Лучше скажи, когда придёшь ко мне в гости?

Нас прерывает звонок в дверь подруги, она вскакивает с кровати, чмокает экран телефона.

— Вечером созвонимся, — сбрасывает звонок.

— Пока, — проговариваю потухшему экрану.

Первая пара — физкультура. Я освобождена по состоянию здоровья. Когда-то в детстве сильно простудила почки, и вот итог: раз в год комиссия, а на занятиях моё место на скамейке. Сейчас-то я чувствую себя нормально, но холодные стены детдома добавили в копилку хронической болячки.

В спортзале пахнет резиной, мужскими дезодорантами вперемежку с женскими духами и натёртым моющими средствами полом. Мальчишки играют в баскетбол, гулкие удары мяча отдаются эхом под потолком. Девчонки, как обычно, мешаются под ногами, делая вид, что столкновения — чистая случайность. Никита, Марк и Даня ловко перекидываются мячом, напряжённо двигаются, а в их сторону летят голодные взгляды. Неподалёку от меня сидят три стервы нашей группы.

— Девчонки, я такое платье нашла! — Раздаётся визг, и Жанна томно обмахивается ладошкой, будто уже видит себя в нём.

— Покажи! — Тут же встрепенувшись, просит Олеся.

Жанна достаёт телефон, в экран заглядывают сразу все трое. Стрельцова внезапно заливается смехом:

— Надеешься сразить наповал Багирова?

— Оставлю его без шансов на сопротивление, — хрюкнула Жанна, самоуверенно улыбаясь.

Наивная. Даже если она явится голая, Никиту это вряд ли удивит. Судя по оставленному у парня телефону, он уже всё видел. Я с трудом прячу злорадную усмешку, вместо этого отворачиваюсь и начинаю разглядывать парней, как бы между делом задерживая взгляд на своей влюбленности, полируя глазами его напряжённую спину.

— О, смотрите-ка, как вылупилась очкастая! Интересно, на кого? — Вдруг орёт Милада на весь зал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я, застуканная с поличным, втягиваю голову в плечи, чувствуя, как предательски полыхают щёки.

— Да ни на кого! — Заржал Усманов. — С её линзами мы здесь все как размытые пятна под микроскопом.

Какая тупость. Очки у меня с обычными стёклами, но кто сказал, что им нужно об этом знать? Я сжимаю пальцы, сдерживая раздражение.

Год. Целый год, как Багиров уехал, я спокойно училась. Никто не трогал меня. С чего вдруг с его возвращением внимание сосредоточилось на мне?

Шутки и подколы набирают обороты, но меня спасает резкий свисток учителя.

— Вы чего, кони, пупки рвёте?! — Рявкает Станислав Павлович, сузив глаза. — А вы? — Его тяжёлый взгляд падает на «гусынь» на скамейке. — Заскучали? Взяли скакалки, и каждая сдала мне по сто пятьдесят прыжков!

— За что?! — Взвизгивает Николаева.

— За то, что забыли, где находитесь! Это вам не пляжный шезлонг! Живо спортом заниматься! — Физрук теряет терпение.

Затем он переводит взгляд на парней.

— А с вами после лекций разберёмся. Двадцать кругов вокруг академии. Кто не явится — к психологу, за буллинг.

Парни зло смотрят на меня, а Багиров медленно проводит большим пальцем по горлу, давая понять: мне конец.

— Аверина, ступай умываться! — Кивает мне учитель. — Красная вся, как помидор.

Какой заботливый. Конечно, сейчас он проведёт им воспитательную лекцию о том, что издеваться надо мной плохо.

А они?

Они только сильнее взбесятся.

И с удвоенным рвением продолжат свои забавы.

Я сжимаю пальцы так, что ногти впиваются в ладони. Отлично. Просто прекрасно.

Следующая лекция — Психология дипломатии.

Я сажусь на своё привычное место за первой партой, в надежде, что после физкультуры Багиров не сунется ко мне за стол. Но как же я ошибалась.

Со звонком на столешницу глухо шлёпнулась кожаная сумка Montblanc. Ого, какой модник. Я скосила взгляд на свой потрёпанный тряпичный рюкзак — его Багиров демонстративно взял двумя пальцами, будто заразную вещь, и поставил перед моим носом.

Ну... нахал!

У меня лопнуло терпение. Сжала зубы, резко повернулась к нему и процедила:

— Я не разрешаю садиться со мной!

Он даже не посмотрел на меня, а повернулся к своим дружкам, которые в это время нагло выгоняли Зою со второй парты.

— Парни, откуда звук? — Лениво поинтересовался он, кидая меня в игнор.

— Комар, наверное, пролетел, — протянул Усманов с ехидной ухмылкой.

— В декабре? — Скептически поднял бровь Князев.

Глухой, что ли? Или прикидывается?

Бесит!

— Да вы уже достали! — Вспыхнула я как спичка и смахнула его дорогую сумку со стола. — Зоя, садись ко мне, у меня свободно.

Девочка, которая учится у нас по гранту, замерла. В академии таких, как она, пренебрежительно называют приёмышами. Зоя нерешительно посмотрела на меня, потом на Багирова.

Но я не успела ничего добавить…

— Ты белены объелась, Аверина?!

В одно движение он схватил меня за грудки, наклонился и упёрся носом в кончик моего.

Дыхание спёрло.

От его близости кожа покрылась мурашками, а колени моментально превратились в желе. Глаза в глаза, жаркий выдох щекочет губы. Нервно сглотнула, укусила нижнюю губу и, на последней смелости, слегка поднимая бровь, выпалила:

— Багиров, ты с таким рвением садишься ко мне… Неужели влюбился?

Я специально делала паузу после каждого слова, медленно, почти касаясь его губ.

Он вздрогнул. Нас как будто прострелило током…

— Тебе голову надуло?! Ты чё несёшь?! — Рык сорвался с его губ.

С задних парт послышались смешки, кто-то даже закашлялся, сдерживая себя. Багиров дёрнулся, резко обернулся к одногруппникам, и в аудитории стало тихо.

— На летний бал вместе пойдём? — Продолжила я, улыбаясь в его злое лицо.

— Я тебя сейчас по этой парте раскатаю в блинчик!

Рывком поднял меня со стула, но по аудитории раздался спокойный голос:

— Варвара задала логичный вопрос.

Мы оба обернулись.

Преподавательница Элина Викторовна не спеша прошла к своему столу, скользнула по нам равнодушным взглядом и уточнила:

— В чувствах к девушке нет ничего постыдного. Главное, показывать симпатию заботой, а не агрессией. Багиров, отпусти Варю.

— Да какие нафиг чувства?! Она просто меня бесит!

— Тогда поднимай свою сумку с пола и садись на любое свободное место, — отрезала преподавательница.

Он напряг челюсть, губы сжались в тонкую линию.

— Я здесь сидеть буду!

— Аверина позвала Зою — отсаживайся.

Багиров зло выдохнул, я села на своё место и махнула Зое рукой.

— И я сообщу твоему куратору о вспышках гнева, которые сегодня лично наблюдала. Думаю, тебе не помешает походить к нашему психологу.

— Началось… — Раздражённо процедил он. — Вы ещё отцу позвоните!

— Сочту нужным — позвоню.

Преподавательница постучала ручкой по столу, давая понять, что лекция началась.

Я сидела ни живая, ни мертвая.

В аудитории повисла тяжёлая тишина. Одногруппники переваривают случившиеся. А мне уже страшно.

Никита своего позора не забудет, скоро последует расплата.

ГЛАВА 6

ВАРВАРА

На пару дней мне выпала передышка от внимания главного засранца академии. И я даже расслабилась. Снова окунулась в учёбу с головой. Наш улей гудел о загадочных пригласительных — чёрных картонных прямоугольниках с выгравированными золотыми буквами. Девчонки украдкой лили слёзы, если им не выпадала честь получить один из них. Я же на весь этот сумасшедший ажиотаж смотрела, закатывая глаза, не понимая их трагедии.

— Привет, Аверина, — ко мне подсел Усманов, развернув стул так, что он небрежно заскрипел по полу.

— Чего тебе, ущербный? — Мимолётно мазнула по нему глазами и вернулась к теории по аналитике международных кризисов.

— Ну, не знаю… Про ущербность тебе лучше знать, — протянул он вальяжно, растягивая слова, испытывая моё терпение.

— Ты просто разглагольствовать собрался? Тогда иди вон к ним, — кивнула на компанию наших гусынь. — Там тебя хоть слушать станут.

— Слышь…

— Ооо, быдло из девяностых подъехало, — хохотнула я.

— С тобой невозможно разговаривать! — Вспылил он, сжав кулаки. — Я, вообще-то, по поводу проекта «Международного этикета и невербального влияния».

— Ух ты, прорыв! За это уже можно ставить десять баллов. Ты запомнил название! — Они меня все раздражают. Я не забыла их подколки за последнюю неделю. И да, я хочу кусаться в ответ!

— Так, короче, я заплачу, делаешь его одна, — достаёт портмоне и демонстративно выуживает несколько купюр.

— Если я его сделаю одна, то честно об этом расскажу преподавательнице. Вам, мажорам, всё бы купить! Свободен! Вечером скину твою часть проекта, только попробуй не выполнить.

— И мы завалим его, — предостерегает меня, склонив голову набок, лыбится, заранее предвкушая провал.

— Угу, а я расскажу, кто в том году играл с судьбами девчонок, — хлопаю ресницами и улыбаюсь, наблюдая, как его самоуверенность трескается по швам.

— Ну ты же нас сразу раскусила, — зло цедит он сквозь зубы, улыбка слетает с холеного лица.

— И? Мне это не помешает отомстить.

— Стукачка… — Огрызается он, резко вставая.

Стул с грохотом отлетает в сторону, и в этот момент в аудиторию заходит профессор Лебедев.

— Усманов! — Голос преподавателя проносится по помещению, и Марк мгновенно замирает, словно его застукали за чем-то особенно мерзким.

Он медленно поворачивается на окрик и с проникновенной мольбой мямлит:

— Извините… — Ему бы в театр.

— К директору! — Проговаривает Лебедев, сложив руки за спиной.

— Я осознал, больше так не буду, — пытается юлить Марк, но тщетно.

— Трус, — фыркаю я, наблюдая, как он запоздало осознаёт, что влип.

— На выход, — командует профессор.

Они исчезают за дверью, а студенты, до этого молчавшие, начинают обмусоливать произошедшее.

И тут дверь с грохотом открывается, и на лекцию вваливаются Багиров и Князев. Жаль, что Михаил Аркадьевич вышел… Сейчас бы и им влетело. Но нет. Вселенная снова играет по своим несправедливым правилам.

— Никита… — Пытается привлечь внимание Жанна, томно склонив голову набок.

Ну конечно, она же ждёт приглашения! Мучается в догадках, почему его всё нет. Как так? Вот это загадка века!

— Жанн, потом, — отмахивается он от девушки, как от назойливого комара.

И крадётся в мою сторону. Останавливается возле парты, демонстративно откидывает полу пиджака и достаёт… цветок пиона. Надломленный, с осыпавшимися лепестками, жалкий, на него без слёз не взглянешь.

Я поднимаю на парня глаза, поджимаю губы.

— Ты у бомжа его отнял? — Холодно спрашиваю, скрещивая руки на груди.

Никита делает оскорблённое лицо:

— Варя, Варя… Я старался. Телом пион обогревал, чтобы не замёрз. На дворе декабрь, знаешь ли… А ты…

— Обогревал пион, в этом есть «сакральный смысл»! Пошловатенько звучит, — переглядываются Даня с Ником и усмехаются. — А про бомжей она из собственного опыта… — ржёт Князев. — Сама-то каждое утро за гардероб с ними дерётся!

— Хоть ты, друг, меня понимаешь… — Наигранно вздыхает Багиров, прижимая к сердцу руку.

Я уже набираю воздуха в лёгкие, чтобы сказать ему всё, что думаю, но не успеваю…

Вздрагиваю от слишком резкой, почти болезненной вспышки, ярко полыхнувшей у меня за рёбрами. Как будто внутри что-то рвануло, разлетелось, смешалось в ослепительном вихре. Всего одно касание губ — и его нахальный язык скользит между моих зубов, обжигая. Короткое, но сокрушительное соприкосновение. И внутри меня происходит сверхзвуковая волна, которая разносится по телу.

Глаза закрываются, мир вспыхивает безумием красок. Всё вокруг теряет смысл, кроме этого момента, кроме него. Нервная система не справляется — я застигнута врасплох мальчиком, который слишком долго жил у меня в сердце.

Знобит от зашкаливающих эмоций. Теряю ориентиры, хватаюсь за его пиджак, сжимаю ткань дрожащими пальцами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Зачем?

Чтобы не упасть?!

Я и так сижу!

А он… Он давит на меня, не давая опомниться. Каждым толчком языка рушит что-то хрупкое и трепетное внутри меня. С каждым сладким укусом — убивает. С каждым горячим прикосновением губ — возрождает вновь.

Я непроизвольно тянусь к нему ближе. Ещё… Ещё… Никита поддаётся, но вдруг смеётся мне прямо в губы. И этот низкий, вибрирующий смех отрезвляет мгновенно.

— Заучка, — рокочет он.

Его хрипловатый голос, тянущий слова, поджигает во мне новый залп салютов.

В голове гулко пульсирует кровь, сердце замирает на мгновение, а затем срывается в безумную скачку. Я не дышу. Догадываюсь, что он скажет дальше.

— А ты горячая штучка, хоть и целуешься отвратительно, — Никита вытирает губы ладонью, не сводя с меня взгляда. Долго. Насмешливо. А потом медленно закусывает нижнюю губу, прищуривается, изучая меня так, словно букашку. — Даже не знаю… как будто с бревном. Ну, не понравилось мне, чё поделать?

Желудок сводит от его слов.

— Аверина, это твой первый поцелуй, что ли?! — Князев выпучивает глаза, хватая воздух ртом, будто рыбина, выброшенная на берег.

— Ты совсем офигел? — Медленно, почти по слогам выдаю я, поднимаясь на ноги.

Но он только смеётся.

— Всё, считай, разлюбил. — Он демонстративно ударяет ладонями, будто стряхивая с себя нечто жалкое и никчёмное. — Оставь цветочек себе, так уж и быть. Компенсация брошенке.

Взгляд застилает багровой пеленой.

— Олух, — без раздумий отвешиваю ему звонкую пощёчину.

Голова Никиты даже не дёрнулась. Только на скуле уже проступает багровый след — единственное доказательство, что мой удар достиг цели.

— Ты сначала справку принеси, что здоров, а потом губы свои разбрасывай! — Шиплю сквозь зубы, чувствуя, как бешено скачет пульс.

— Ник, смотри, как замухрышка расстроилась, что ваша любовь не продлилась вечность! — Доносится с задних рядов чья-то шутка.

Я даже не смотрю, кто это сказал — просто хватаю учебник и кидаю в наглеца, не особо целясь. Вокруг взрывается смех. Они думают это весело? Мне приятно?

В кабинет возвращается профессор. Усманов плетётся следом, насупленный, зыркает в меня, но мне всё равно.

Багиров, проходя мимо, брезгливо бурчит:

— Капец, обслюнявила всего. Срочно нужен мирамистин.

Смешки, перешёптывания, косые взгляды. Все ждут продолжения спектакля.

Но для меня представление окончено.

На сегодня.

В груди всё ещё бушует ураган. Меня раздирают изнутри ангел и демон, но блин… Я, как ванильная дурочка, украдкой кончиками пальцев касаюсь губ, чувствуя, как внутри что-то взрывается и тает одновременно.

ГЛАВА 7

НИКИТА

Захожу в ледовый, на охране показываю пропуск. У меня сегодня знакомство с командой «Ледяных ястребов».

— Новенький?

— Да.

— Тебе прямо по коридору в раздевалку, из неё выход на лёд и в тренерский корпус, — инструктирует меня мужик на посту.

— Понял. Спасибо.

Пока топаю по внутренним коридорам, осматриваюсь — дворцы отличаются минимально друг от друга. Вся та же инфраструктура, только ремонт разный. Выхожу к трибунам, на льду разогревается команда — двадцать один игрок, я двадцать второй.

— Здравствуйте. — Скинув сумку с формой, подхожу к тренеру. — Багиров, прибыл в команду.

— Приветствую, Никита. — Тренер осматривает меня с ног до головы. — Медицинские справки отнеси врачу, переодевайся и на лёд. Поглядим, чем ты так хорош…

— Окей. — Разворачиваюсь и выполняю приказ.

В полной экипировке выезжаю к команде. Свисток, и все останавливаются, поворачиваясь к тренеру.

— Внимание, к нам прибыл центровой Никита Багиров.

Поднимаю руку в перчатке, приветствую всех.

— Как ты наверно уже понял, я тренер, Евгений Фёдорович, а это твои братья по льду. — Начинает перечислять парней, и они выезжают вперёд. — Антон Краснов — главный защитник, Алексей Титоренко — вратарь, Игорь Васильев и Слава Аксёнов — нападающие. С основным составом познакомил, с запасными по ходу тренировки закантачишься.

— Принял. — Киваю.

Правда, ни черта не запомнил, «ХУ» из «ХУ». Да и не уверен, что надолго задержусь в этой команде. Сейчас в сезоне себя покажу, и менеджер перепродаст меня в более успешную лигу. Мы уже с ним это обговорили.

Встаём по позициям, разбившись на две команды. Ястребы встречают меня холодно. После свистка на меня тут же налетает левый нападающий. Сжимаю капу зубами и ухмыляюсь. Всё ясно, мне здесь не рады.

Свисток, и меня встречает удар в борт. Жёстко, бесцеремонно. Лёд хрустит под коньками, а я едва удерживаюсь на ногах. Нападающий «Ястребов» Васильев скалится, нависая надо мной.

— Багиров, думаешь, мы тебя тут ждали с фанфарами?

Скользит взглядом, оценивает, как кусок мяса на рынке.

— А я думал, мне банкет накроют. — Ухмыляюсь, зажимая клюшку в пальцах. — Чё такие хмурые?

Васильев щёлкает шайбой об лёд, провоцируя. Остальные переговариваются, не скрывая насмешки. Они не хотят меня здесь. Да и я не хочу здесь быть. Но у меня контракт!

Тренер хмурится, но молчит. Он не вмешивается, когда стая проверяет новичка. Но когда меня в следующий раз встречают плечом так, что в глазах сверкают искры, я отвечаю тем же.

— Парни, вы совсем охренели? — Рыкает Фёдорович. — Это тренировка, а не чемпионат!

— Та мы просто обнимаемся, тренер, — усмехаюсь, стряхивая снег с формы.

Краснов кидает в меня взгляд исподлобья.

— Поглядим, как ты заговоришь после первой драки.

Я только ржу. Стая сжимает круг, напряжение висит в воздухе. Тренировка едва началась, а война уже объявлена.

Я в игре и принял их правила. Лёд подчиняется сильным.

Отбираю шайбу у Краснова, ухожу влево, резко подсекаю коньком – он не успевает перекрыть мне путь. Клюшка ложится в руки, как продолжение меня самого. Раз-два, щелчок — шайба уходит в ворота мимо Титаренко.

ГОЛ.

Мгновение — и я уже снова в игре. Они давят, толкаются, цепляют меня клюшками, но я не сливаюсь. Васильев пробует оттереть меня плечом: не даю. Встречаю также жёстко, он отлетает к борту.

Шайба снова у меня.

Вижу, как Слава Аксёнов мчится наперерез, но у него нет шансов. Финт влево, вжимаюсь в лед, обвожу его так, что он едва не вылетает на пятую точку.

Щелчок.

ЕЩЁ ГОЛ.

На лавке тренер хмурится, но молчит. Сокомандники переглядываются, их рожи становятся кислыми, будто лимона сожрали. Краснов зло бьёт клюшкой об лёд. Титаренко скрипит зубами, потеряв третью шайбу. Им не нравится проигрывать, но ещё больше бесит, что я пришёл в их команду и гну свою линию.

— Что, Ястребы, настроение упало? — Ухмыляюсь, кружа на коньках у ворот.

— Выскочка, — бурчит Краснов, прищуриваясь.

— Гений, — поправляю его.

И сразу же уклоняюсь от летящей в меня шайбы.

— Ты кем себя возомнил?!

Тем, кто вам не по зубам. Отвечаю не словами, а броском. Шайба летит точно в сетку, вратарь только нервно дёргается, не успев среагировать.

ГОЛ.

— Так, фигуристки, вы чего удумали? Вы команда! — Орёт тренер. — А ты, Багиров, не выделывайся! Пришёл играть — играй!

Хмыкаю, запоминая их взгляды. Злые. Напряжённые. Но уважение — оно зарабатывается на льду. Четыре часа пролетают быстро. После тренировки разбираем с тренером наши ошибки и, вымотанные, плетёмся в душевые. Я стою в одном полотенце, лениво оглядывая парней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ребят, мы с вами не с того начали.

— Ты о чём?

— Предлагаю сегодня посидеть в клубе, выпить за мировую. Поляна за мой счёт.

— Ты у нас из мажоров, что ли? — С сарказмом интересуется Аксёнов.

— А вы нет? — Поднимаю бровь.

— Не все, есть те, кто выбился в хоккей потом и кровью,— прилетает с лавочки.

Лыблюсь, кидая взгляд на Краснова.

— Соревнования покажут, кто заслужил, а кто нет, — спокойно замечаю. — Так что насчёт нажраться?

По раздевалке проходит гул голосов. В конечном счёте, всей командой заваливаемся в «Клаб 58». Мы как играем, так и пьём.

Разливаю ещё одну порцию текилы, чувствуя, как внутри разливается приятное тепло. По телу всё ещё гуляет напряжение после тренировки, мышцы ноют, но алкоголь сглаживает ощущения.

— Ну, за что пьём? — Ухмыляюсь, поднимая стопку.

— За то, чтоб ты не сломался, новенький, — ехидно бросает Краснов, чокаясь со мной.

— Не-а, чтобы ты, Краснов, не охренел окончательно, — парирую и вливаю алкоголь в горло.

В нашей ВИП зоне стук стопок, смех и гул голосов. После полуночи к нам напрашиваются девочки. Наливаем и им, расслабляются, льнут ближе, перебивают друг друга, пытаясь привлечь внимание.

Рядом со мной усаживается блондинка с распущенными волосами, кокетливо заправляет прядь за ухо.

— Ты же этот, известный хоккеист? — Мурлычет, скользя ладонью по моей руке.

— Было дело, — коротко бросаю, наливая себе ещё.

— И как тебе у нас?

— Как на льду, так и за его пределами — приходится пробиваться.

— А как ты пробиваешься? — В её голосе слишком много намёков.

Откидываюсь назад, ухмыляюсь, скользя по ней взглядом.

— Разными способами.

По залу прокатывается очередная волна смеха, Титаренко уже вскакивает на диван, размахивая футболкой над головой, Аксёнов заливается ором, Васильев обсуждает что-то с парой девчонок, а Краснов хмурится, буравя меня взглядом.

— Чего? — Лениво тяну, подливая ему.

— Не люблю выскочек, — бросает он, делая глоток.

— Это взаимно, — усмехаюсь.

Он качает головой, но я вижу, что лёд тронулся. Пусть и со скрипом, но его тает алкоголь и азарт.

Ночь выходит длинной. А утром — новый день встречает меня помойкой во рту и больной головой.

— Ник, просыпайся, через час на учёбу, — привалившись к косяку, стоит моя копия.

Сука, чего он такой свежий и бодрый? Бесит. Под боком кто-то шевелится. Я откидываю одеяло. М-да… Притащил девку из клуба в отцовский дом. Пора снимать квартиру, одну на двоих с братом.

— О! Это ты зря, — Ян кивает на лохматую девчонку.

— Да уже понял, — кривлюсь.

Протягиваю руку, отбираю у неё одеяло.

— Эй, собирайся, я такси сейчас вызову.

— А сколько времени? — Она потягивается, намеренно выставляя грудь на обозрение брату.

Близнец скользит по ней взглядом, хмыкает. Да-да… Вчера я был в говно, а когда в тебе литры алкоголя, даже Кикимора Болотная кажется Василисой Прекрасной.

Встаю. Меня ведёт. Чёрт, да я ещё пьян. Во сколько я вернулся?

Принимаю ледяной душ, жадно хлебаю воду прямо из-под крана, пытаясь смыть вкус вчерашней попойки. Тщетно. Выходя, натыкаюсь на уже одетую гостью.

— Ян, проводи, — прошу близнеца.

— Пошли, — он берёт её за локоть. — Только тихо и быстро.

Спускаюсь в гостиную спустя полчаса, присаживаюсь на своё место за столом, прячу пьяные глаза от генерала.

— Доброе утро, — бурчу под нос.

— Как команда? — Спрашивает отец.

— Рано об этом говорить, — ну не в состоянии я сейчас вести беседы.

— Брат, я с тобой поеду, — беру чашку чёрного кофе, а кашу отодвигаю.

Неужели он мачехе книжек купил? Вон, полезный завтрак на столе...

— Ой, я сейчас надышусь и опьянею, — морщит нос мелочь.

— Плюшевая, ешь молча, — цежу сквозь зубы.

— Катерина, невежливо о таком говорить вслух, — делает замечание Оксана Сергеевна.

— Почему плюшевая? — Любопытная девчонка поджимает ногу на стул, второй нетерпеливо топает.

— А какие кошки?

— Не знаю… — Жмёт плечами.

— Плешивые, — ржёт Ян.

— Кашу жуй, я в неё плюнула, — Катя показывает ему язык.

— Пофиг, вдруг варево твоей мамаши так станет вкуснее, — Ян зачерпывает ложку жижи и дразнит рыжую.

— Ян! — Прилетает предупреждающе от отца.

Улыбаюсь. Я как младшую сестру заимел. Вредную, надоедливую, с тысячей вопросов.

— Кошки шерстяные, а ты — плюшевая, — перебиваю их перепалку.

— Мне нравится, — кивает козявка.

— Поехали, — поворачиваюсь к брату.

Мне срочно надо свалить из-за стола, пока меня не вывернуло. Вылетаю на улицу, хватаю свежий воздух ртом. Бля-яяя, как же хорошо!

ГЛАВА 8

НИКИТА

— В честь чего нажрался? — Спрашивает Ян, как только отъезжаем от дома.

— Утрясал разногласия в новой команде, — скалю зубы.

— Успел уже посраться… — Хмыкает. — Узнаю свою копию.

— Ай, забей. — Отмахиваюсь.

Брательник гонит по трассе, а меня укачивает. Мутит так, что я готов заорать, чтобы он съезжал на обочину. Может, стоило поесть? Вдруг полегчало бы…

— Только не испорть мне салон, — сбрасывает скорость Ян, жмёт на кнопку стеклоподъёмника. Стекло с моей стороны медленно ползёт вниз.

— Давай на заправку заедем, мне срочно нужна минералка.

— Жрать не пробовал, когда бухаешь? — Рявкает он.

— Может, и ел… я не помню.

— Дебил…

Брат забивает в навигатор ближайшую аптеку, и через десять минут мне в руку пихают воду, аспирин и, как блин алкоголику, таблетки от похмелья.

— Может, я вместо лекций посплю в машине? — Выдаю мысли вслух, когда Ян заезжает на парковку академии.

— И Аллочка Людоедовна тебя съест за прогул. Шевели лапками, — он выталкивает меня из машины.

— Блядь, ну ладно Царю досталась мегера в кураторы, но нам то за что? – С раздражением выдыхаю.

— Губернатор и генерал на «Г», наверно поэтому, — стебётся в ответ.

— Три ха-ха!

Вспоминаю про рыжую.

— Слушай, а мы опять Катьку не взяли… Как думаешь, долго ещё отец терпеть будет?

— День… два… — Его челюсть ходит ходуном от злости.

— Ну тогда живём! — Ржу.

И это опрометчиво. Собственные звуки режут черепушку пополам от боли. Бешусь. Да когда же отпустит? Мне двадцать и я спортсмен, какого хрена так подыхаю?

Захожу в аудиторию. Прямо по курсу — грымза в роговых очках с убитой лаком гулькой. Жуткое зрелище. Отодвигаю стул, плюхаюсь рядом с девчонкой.

— Какая сейчас лекция? — По дороге от стенда из головы всё вылетело.

— В твоём случае — без разницы, — сладко язвит Аверина, даже не глядя на меня.

— Да пошла ты…

— Прости?! — Поднимает глаза, сопит, как чайник перед закипанием.

— Прощаю! — Развязываю наглую лыбу и отворачиваюсь в сторону доски.

— Придурок, — шипят у меня за спиной.

Ну да, конечно, змеям свойственно брызгать ядом. В этот момент ко мне подходят Марк и Даня, оба смотрят с оценивающей миной, а потом синхронно сочувственно мотают головами.

— Ты болота хлебнул? Зелёный весь, — цокает языком Даня. — У нас же планы на обеденную перемену. Не забыл?

— Глаза у меня работают, не переживай, — сглатываю. Сушняк такой, что, кажется, горло сейчас сгорит к чертям собачьим.

— Да не сдохнет он за три пары, — смеётся Усманов.

— Ладно, пошли на место, пока цербер не явился. — Князев тянет Марка за рукав.

— Вы куда? — Щурюсь. — Сгоните вон Зойку и садитесь сзади. — Киваю на приёмыша.

— Слышала, вали, — усмехается Марк.

— Вы… — Варя тут же закипает, переходя на ультразвук, пытаясь защитить себе подобную.

— Поддувало прикрой, мозг продует. — Выбрасываю руку вперёд, едва касаюсь её подбородка.

Растерянно моргает. Секунду. А потом со всей силы пинает меня под столом по ноге. Дёргаюсь, шиплю сквозь зубы, склонившись, растираю место удара.

— Психопатка, — рявкаю.

А она молча прописывает мне второй раз!

Вскакиваю, готовый свернуть ей шею и за уши стерву к потолку подвесить, но тут дверь аудитории шумно захлопывается.

— Сели все по местам, — громогласно произносит Роман Викторович.

Ооо, всё. Кара небесная спустилась на нас. Опускаюсь обратно на стул. Весело начался день, ничего не скажешь.

Энергетика у Смирнова давит так, что даже студенты с первого ряда инстинктивно сутулятся. Бывший советник при президенте может загнать взглядом в угол любого. На его парах запрещены гаджеты, и главное правило — не бесить преподавателя. Потому что он запоминает личные обиды и всегда их возвращает. Мало не покажется!

— Сегодня вы изучаете материал самостоятельно, можете достать ноутбуки. У меня дела государственной важности, поработаю на вашей лекции.

В помещении сначала тишина, а потом шелест облегчённых вздохов — как будто смертную казнь заменили пожизненным.

Ура, допрос отменили. Амнистия.

Я, развалившись на стуле, вытягиваю ноги под парту и, не глядя, локтем толкаю Аверину.

— Так, заучка, давай бухти, что там в учебнике написано. Я послушаю и посплю чуток.

— Что сделать?! — Глазищи её распахиваются, искры сыплются в разные стороны. Через линзы очков это смотрится устрашающе.

Блин, что с ней не так? Чего она сегодня всё переспрашивает? Тугодумие резко развилось?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Делай то, что умеешь хо-ро-шо… Занудствуй!

— Тебе по второй ноге врезать?

Юркий язычок проходит по верхней губе, затем красивые зубки её чуть закусывают. Я непроизвольно останавливаюсь взглядом на этой самой губке — влажной, вызывающей. И меня простреливает.

От мыслей, которые не должны были прийти.

От образов, которые не должен был видеть.

И от тех картинок в голове, которые выбивают из меня воздух, оставляя только одно — похоть. Пах горит адовым пламенем. У меня встаёт на замухрышку. Закрываю глаза и считаю до десяти. Не помогает… Накидываю ещё десяток… И так отсчитываю до ста. Остужая кипяток по венам.

Всё, с сегодняшнего дня я больше не пью!

Это побочка от алкоголя!

Я отравился!

Отвечаю!

Остаток лекции на неё не смотрю, от греха подальше. Открываю группу с «Ястребами» и печатаю СМС:

Я

:

Надеюсь, все живы?

????

Васильев

:

Я с тобой больше не пью

????

Титаренко

: ????

Сколько мы выжрали?

Аксёнов

:

Весь бар ????. Ник, у тебя там на счетах деньги-то остались?

Я

:

У меня безлимитка, я же из мажоров.

Краснов

:

Я огурцом ????.

Я

:

Корнишоном?

????

Краснов:

Фото члена

????????.

Васильев

: ????.

Титаренко

: ????????‍♂️.

Аксёнов

:

Я тоже могу скинуть с интернета, не понтуйся, твой мы видели

????.

Краснов:

Стоячий ни разу

????????.

Я

:

Вот вы придурки ????.

Нее, я, конечно, собирался сблизиться с командой, но не до такой же степени.

Я

:

Бля… я влип… ????????.

— Багиров, вам было сказано приготовить ноутбуки, а не мобильник.

Чёрт.

Я даже не успеваю выйти из переписки, как на себе ощущаю ледяной взгляд. Медленно поднимаю голову — и наталкиваюсь на Романа Викторовича.

Глаза у него — как прицел снайпера. Вот же дьявол в костюме.

— Так, я... это... в телефоне учу, — выдавливаю, будто ничего не произошло.

— Вот как? — Хмыкает Смирнов, складывая руки за спиной. — Ну тогда, может, вы продемонстрируете группе, что уже успели сделать?

Блядь.

Соседка закатывает глаза, и я вижу, как дёргаются её губы — не скрывает злорадства, сучка.

Ну давай, давай, порадуйся.

Хмм, выезжаем на браваде... Смело откидываюсь на спинку стула и развожу руками.

— Не могу, Роман Викторович.

— И почему же?

— Батарейка села.

Кто-то в аудитории прыскает. Смирнов закатывает глаза, но, всё же, не начинает разнос, а просто машет рукой:

— Будете сдавать мне пять последних тем, готовьтесь к контрольному срезу.

И его приговор оставляет после себя холодное послевкусие.

— Охренеть, ты выкрутился, — шепчет Даня, подавляя смешок.

— Ага, король импровизации, — цежу сквозь зубы и снова опускаю глаза в телефон.

На экране всё ещё открыт чат.

Краснов

:

Ник, тебе когда поминки устраивать?

????

Я

:

Да катись ты, урод.

????

Краснов

:

Люблю тебя, моя девочка

????.

Я

: ????????.

ГЛАВА 9

НИКИТА

Обеденный зал забит студентами, шум стоит оглушительный. Мы, компания «Падших», как обычно, сдвигаем три стола в кучу. Работники кухни косятся осуждающе, но нас это не волнует.

Правила в академии суровы, но обеденное время — наша законная отдушина. Штрафы тут не влепляют, за беспредел не гоняют. Мелкая свобода, но всё же.

Беру куриную грудку под сливочно-грибным соусом, бурый рис, свежий салат. Брательник рядом копирует выбор, но вместо риса тянется за гречкой. Кофе, минералка — по стандарту. В принципе, надо бы ещё десерт. Какая-то гнида нас заложила, показав видео с попойки Евгению Федоровичу. Три дня тренер выжимал из нас все соки, как из цитрусовых, и после его истязаний медовик — не роскошь, а необходимость.

Тянусь за лакомством, и меня останавливает — ехидный голос за спиной.

— Кубики поплывут. — Смеясь, язвит Аверина.

Её шпилька как плевок. Разворачиваюсь резко — и не рассчитав силу, подносом влетаю ей в плечо.

Она вскрикивает и дёргается, хмурится от боли. Ну сорян крошка!

— Какого ляда под ногами путаешься?! — Зло щурюсь. — Следи за своей задницей, а то от пасты скоро ни в одну юбку не влезешь! Даже в мешки, которые ты носишь!

Демонстративно оглядываю её поднос и кривлю губы.

— Хамло ты, Багиров. — Варя щёлкает зубами от досады.

Да и плевать! Пусть не провоцирует.

Девчонка отворачивается и отходит. А я беру медовик и топаю к пацанам.

— Ну что, начнём? — Кир хлопает в ладоши, нетерпеливо сканируя зал.

— Угомонись, Шахов, — газую на него. — Дай хоть половину порции доесть.

— Жуй и выбирай, пока все здесь, — Стас обводит рукой столовую.

Ян усмехается и с аппетитом загребает вилкой свой обед. А я вздыхаю и откидываюсь на спинку стула, глядя на свою остывающую еду. Парни правы — пока курочки не разлетелись, можно и пройтись по рынку глазами.

— И помни, — Даня зловеще тянет слова, скалясь, — у тебя лимитированная коллекция.

— Сколько?

— Пятьдесят пригласительных, — отвечает Князев.

— И мне их всех сейчас отбирать?! — Присвистываю, качая головой.

— Двадцать мы уже выбрали, на свой вкус, — самодовольно сверкает улыбкой Макс.

— Могли бы и больше… — Роняю в ответ, скользя взглядом по толпе.

Половина «товара» откупоривает бутылки с водой, другая половина лениво ковыряет лист салата, иногда вспоминая, что он у них и есть еда. Бля, обмороки, а не бабы.

Показываю на трёх Дане — он тут же заносит в список. Нахожу ещё четверых. К двадцатой претендентке в глазах уже рябит — все на одно лицо.

— Не могу больше, — раздражённо запихиваю в рот кусок курицы.

— Чувак, поднажми! — Ржёт брат.

— Не из кого. — Развожу руками.

— Ты выбрал только вторые и третьи курсы, есть ещё четвёртые, пятые… ну и малышки, — слащаво дёргает уголком губ Марк.

— Последний курс — уже старьё. Предпоследний — все либо в отношениях, либо «брошенки» — от таких потом фиг отвяжешься. Хотя… Записывай, — показываю парочку куколок. — А первокурсницы — лесом. Я оторваться хочу, а не мозги дрючить с девственницей.

Слышен громкий стук железа об кафель, мы рефлекторно оборачиваемся на звук и упираемся взглядами всей компанией в растяпу Аверину, которая поднимает с пола вилку.

— А её? — Подкалывает брат, хитро следя за мной.

Он только закончил фразу, а у меня всё оборвалось. Они же не догадались? Чёрт, они же не могут знать, что у меня встал на замухрышку?!

Я что, облажался?!

Как в замедленной съёмке перевожу взгляд на каждого из Падших. Они сверлят меня глазами, ждут…

Только чего, мать вашу?! Я что, похож на парня со специфическими предпочтениями?!

Заучка, заметив нашу пристальную «любовь», кривится и резко встаёт из-за стола. Интересно, почему она всегда сидит одна? Что за прикол?

Пипец, о чём я вообще думаю, когда на меня лупятся мои друзья.

— Да вы гоните! — Рявкаю, как ошпаренный. — Она как затычка в каждой дырке! И достала меня, зануда!

— И именно поэтому ты постоянно садишься с ней, — прищуривается Ярослав, скрестив руки на груди.

— Я развлекаюсь! — Раздражённо огрызаюсь. — Вы выражение её лица видели?! Будто все недостойны дышать с ней одним воздухом! А эти очки на пол-лица, брр…

Останавливаюсь на секунду, вспоминая, как она их поправляет, поджимая губы. Передёргиваю плечами.

— И к тому же она стопроцентно девственница. — Хмыкаю, откидываясь назад. — Я честно не представляю, кто осмелится пробить её «гранит наук».

— Ты чё так завёлся? — Стас уже ржёт, прикрывая лицо ладонью.

— Ну нет — так нет, — пожимает плечами Ян, легонько пихая меня в плечо.

Я мрачно хмурюсь, строя покерфейс.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не пугайте больше так… — Чёрт, надо срочно что-то с собой делать.

— А Жанна? — Спрашивает всё время молчавший Андрей.

— Хороший вопрос… Вот сейчас и решим, достойна она или нет.

Вскакиваю и направляюсь к ней, у меня стресс, и я знаю способ, как его скинуть… Ну и заодно, повод смотаться от друзей.

Прильнув спиной к шкафу подсобки и запрокинув голову к потолку, я позволяю девчонке ласкать мой член.

— А ты правда дашь пригласительный? — Со щенячьим восторгом заглядывает в глаза.

— Даа… не отвлекайся!

Она чертовски хорошо сосёт, особенно сейчас. Я почти в экстазе.

Пару мы с ней прогуливаем. Насрать, я отбрешусь, а её проблемы меня не касаются.

— Заберёшь пригласительный у Князева, — кидаю напоследок взгляд на Стрельцову и покидаю подсобку.

После лекций вываливаюсь на крыльцо, прищуриваюсь от яркого солнца.

Проклятье, как же глаза режет. Погода, конечно, отличная, но после душной аудитории и лекции, где меня чуть не убило от скуки, хочется только одного — домой и в горизонтальное положение.

Оглядываюсь.

У подножия ступенек маячит сводная. Рядом с ней Лиза, обе — кнопки, потерявшиеся в мире взрослых. Школа? Академия? Разницы, кажется, они пока не видят.

Спускаюсь к ним вниз.

— Привет, Белка, где Царя потеряла? — Обнимаю Харрингтон, поднимая в воздухе.

— Никита! — Радостно визжит, вцепившись в меня. — Ой, а я не знаю, где Ярик. Жду вот…

Катюха, наклонив голову набок, смотрит с любопытством. Хм. А вдруг расстроится? На автомате подмигиваю, обнимаю её тоже. Мало ли.

— Здорово. — Подходит к нам Царь — с маской вечного пофигизма на лице.

— Приветос, — выпускаю девчонок и хлопаю друга по плечу. — В выходные в «Контру» зарубимся?

— У меня симулятор* днём. Если только вечером.

— Не оставляешь надежды вернуться? — Прищуриваюсь, ухмыляясь.

— Перебесится он, рано или поздно… — Зло бросает, отводя взгляд.

Понятно, тема для него больная.

— Ладно, вечером в субботу заезжай, — перевожу разговор.

— Плюшевая, поехали домой. — Подталкиваю Катю.

— Эй, Белка, а ты чего зависла? Поторапливайся! — Царь на Лизу гаркает, она вздрагивает.

— Не рычи… — Тихо мямлит в ответ Лиза.

Хватаю сводную за руку, веду к такси. Брательник на тренировке, значит, добираться придется самому.

— А чего ты такой добренький? — Катерина оббегает меня, заглядывает в лицо, морщит нос.

Любопытство аж выпирает: веснушки, чуть вздёрнутый нос, юркая, смешная…

— Генерала очень боюсь. — Открываю дверь такси, киваю внутрь. — Прыгай, пока не передумал.

— А ты не такой мудак, как твой брат.

Ржу. И офигеваю.

— Приедем домой — рот с мылом вымою!

— Ну попробуй, Никитка, — улыбается она.

— Да ты у нас дерзкая, — изображаю, что терпение кончается. — Залезай.

Она фыркает, но садится, попутно тыкая меня локтем вбок.

— Генерала боишься, да? — Ехидно тянет.

— До усрачки.

— Хм… А брат-то твой не боится.

Складываю руки на груди, усмехаюсь.

— Потому что у него инстинкта самосохранения нет.

Она прикрывает рот рукой, чтобы не засмеяться в голос. Такси трогается, я откидываюсь на спинку, закрываю глаза.

Катюха, видимо, думает, что я уснул, и осторожно касается моего рукава.

— А правда, что вы в академии всех строите?

— Ну, допустим.

— И у вас братство?

Приоткрываю один глаз, пробегаюсь по ней вальяжным взглядом.

— Про «Падших» тебе знать не обязательно.

— Ой, ну всё… — Фыркает. — Нашёл маленькую!

— Ты она и есть.

Дорога тянется плавно, а рядом со мной обиженно сопит самый настоящий чертёнок с веснушками.

________________________________________________________________

Симулятор* — используются в автоспорте для тренировки и развития навыков вождения. Они позволяют гонщикам совершенствовать свои умения без риска травм или повреждения автомобилей, а также позволяют им экспериментировать с различными настройками автомобилей и оптимизировать свои стратегии для улучшения результатов на трассе.

ГЛАВА 10

ВАРВАРА

Выхожу из автобуса и вздрагиваю от пронзительного визга. Поворачиваю голову на звук и вижу, как Жанна висит у Князева на шее, орёт, что есть сил, захлёбываясь восторгом.

— Девочки, у меня «он» есть! Уху-у-у! — Проносится мимо меня одногруппница, размахивая пригласительным. Подружки её, будто заведённые, хлопают в ладоши и прыгают, радуясь за Жанку.

— Пипец, счастья-то сколько, — ворчу, закатывая глаза и приближаясь к лестнице.

— Тоже хочешь? — Громкий шёпот долетает в правое ухо.

От неожиданности спотыкаюсь, и меня ловят за предплечье стальными пальцами. Чёрт, даже через пуховик больно.

— Багиров, я, конечно, понимаю, что ты из семейства кошачьих, но можно не красться и не пугать людей? — Выдёргиваю руку, стараясь скрыть, как бешено колотится сердце.

Ууу, мерзавец!

Улавливаю аромат его парфюма, и он мгновенно накрывает меня густым, насыщенным туманом, дурманит моё сознание. Глубокий, пряный, обволакивающий. Терпкая амбра, тяжёлая, смолянистая, с хищным оттенком, словно горячий песок пустыни. Запах парфюма смешивается с личным запахом парня и меня притягивает к нему, вынуждая вдохнуть глубже, заполнив лёгкие невероятно манящим ароматом.

Он слишком насыщенный, слишком мужской и вызывающий у меня странные мысли. Делаю вид, что раздражена, но внутри накрывает волной — его запах впивается в сознание, оставляя ощущение чего-то горячего и невозможного.

Это несправедливо. Я должна злиться, а не хотеть уткнуться ему в шею и дышать им.

— Так мечтаешь или нет? — Никита сверкает белозубой улыбкой, и я замечаю у него в клыке крошечный камушек. Он сверкает как бриллиант.

Да уж… У богатых свои причуды.

— Никит, я мечтаю, чтобы ты испарился и перестал меня донимать, — отвечаю холодно, подходя ко входу в корпус.

Он опережает меня и открывает дверь.

Блин. Его жест… приятен. Этот парень идеален.

Предательская улыбка сама растягивает губы.

— Хотя… о чём я вообще спрашиваю и у кого. У тебя же, кроме бабкиного шмотья, ничего приличного нет. Какая тебе вечеринка! — Сочится сарказмом.

— Дурак, — толкаю его в плечо и захожу внутрь.

— Ник! — Зовёт его Царёв.

— Ладно, замухрышка, не скучай… — Ляпает гадость, и в этот момент шлёпает меня по ягодице.

Я ойкаю, подпрыгиваю и в ужасе озираюсь. Гогот Падших взрывает воздух.

— Аверина, смотри не влюбись! — Кричит Усманов.

— Да она уже, — смеясь, поддакивает Ян.

Пойманная на месте преступления, я не нахожу ничего лучше, чем сбежать. Подальше. На пятой космической.

Варвара, держала бы ты свои чувства при себе и не транслировала их окружающим!

Лекции настоящая пытка. Багиров садится с друзьями позади меня. Подставила меня Зойка, не придя на учебу. Материал усваивается плохо. Болтуны все пары смеются и разговаривают, мешая мне слушать преподавателя. Я злюсь! Ну, неинтересно им учиться, зачем вообще приходят в университет и отвлекают остальных? В нетерпении жду конец учебного дня…

После последней пары аудитория быстро пустеет. Я остаюсь одна, растираю виски. От трёх вампиров, сидящих за мной, у меня разболелась голова. Разблокировав мобильник, пишу сообщение Альбине, предлагаю приехать ко мне с ночёвкой. Она на удивление легко соглашается.

Вызываю такси и на плетущихся ногах, спускаюсь в гардероб, мечтая о тёплой ванне и хотя бы полчасика сна. Подхожу к пуховику и замечаю на полу под ним чёрный прямоугольник. Присаживаюсь на корточки, подбираю картон.

Пригласительный на вечеринку. Вчитываюсь в текст:

«Если ты красива, раскрепощена и умеешь отрываться, тогда мы ждём тебя, крошка, на нашей вечеринке! Загородный комплекс «Медвежья долина», 25 декабря в 21:00. Сделай наш вечер особенным — вход строго без нижнего белья.

P.S. Долой трусики, девочки!»

Боже какая пошлость... Бархатная карточка жжёт пальцы. Будто чёрную метку держу в руке.

Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, кто мог его потерять, но в помещении никого. Нахмурившись, зажимаю пригласительный в кулаке. Может, кто-то специально его подбросил? Или кто-то просто выронил? Но почему именно я нашла? Совпадение?

От этих мыслей становится не по себе.

Выдыхаю, быстро запихиваю карточку в сумку, натягиваю пуховик и направляюсь к выходу. Коридор полон людей, сердце стучит в груди, а мысли скачут: «Это же не дурацкая шутка?»

— Аверина, — раздаётся чуть сбоку.

От резкого звука имени дёргаюсь и встречаюсь взглядом с Яном Багировым.

Блин.

Он стоит, прислонившись плечом к стене, лениво ухмыляется. Взглядом оценивает меня.

— Чего тебе? — Бросаю раздражённо, проходя мимо.

Но он не даёт мне уйти. В два шага сокращает расстояние, перехватывает меня за локоть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Дёрганная ты какая-то...

Меня прошибает холодный пот. Я нервно сглатываю и таращусь на него, но стараюсь держать лицо.

— Ты о чём?

Багиров скользит по мне взглядом, в глазах пляшет смех.

— Что же ты скрываешь, куколка, — тянет, смакуя мой ступор.

Проклятье. Он видел, как я подняла карточку? Или Ян просто издевается?

— Не понимаю, о чём ты, — фыркаю и выдёргиваю руку.

— Ладно, не напрягайся. Я так…просто полюбопытствовал.

С этими словами парень уходит, а я остаюсь стоять с бешено колотящимся сердцем.

Пипец! Что это сейчас было?!

Дома полежав в пенной ванне, я подремала. Расслабилась и смыла с себя тяжёлый день.

Отдохнувшая, отправилась кашеварить на кухню. Поставила запекать овощи и куриные крылышки, вино отправила в холодильник охлаждаться, помыла к нему ягоды. Пока я была на кухне, в дверь позвонили. Поспешно вытирала руки о полотенце и поспешила встретить Альбину.

К вечеру мы изрядно проголодались, поужинали быстро, под рассказы Альбины о её попытках встретить мужчину мечты. После ужина перебрались в гостиную с бокалами вина, и разговор перешёл на меня.

— Так, про меня мы весь вечер говорим, а у тебя что нового, Варь? — подруга тянется за малиной, вопросительно выгибая бровь.

— Ой, сейчас кое-что покажу.

Улыбаюсь и, спохватившись, отставляю бокал, вскакиваю с дивана и бегу в прихожую за сумкой.

— Заинтриговала, — кричит вдогонку Альбина.

В сумке нахожу свою находку и возвращаюсь. Плюхаюсь рядом с подругой и протягиваю картонную карточку.

Альбина берёт её, медленно крутит в руках.

— Это та самая загадочная вечеринка?

— Угу, — я прячу глаза, делая вид, что меня она не интересует.

— И? Придумала, в чём пойдёшь? — Подруга складывает руки на груди, скользит по моей пижаме с облачками выразительным взглядом.

Моргаю и хлопаю ресницами, прикидываясь мебелью.

— Я?

— Ну не я же! — Хмыкает Альбина.

— Я думала, что ты туда и пойдёшь, — ухмыляюсь. — Там богатые мальчики будут, а ты как раз ищешь себе нового покровителя.

— Им лет мало, не потянут они меня, — фыркает подруга. — А вот ты, другое дело!

Она щёлкает меня по носу, откидывается на спинку дивана и протягивает руку.

— Давай планшет. Сейчас выберем наряд. Через два дня у тебя первая в жизни вечеринка, и ты сведёшь на ней с ума своего кота.

— Я не планировала… — Заикаясь, мямлю и нервно тереблю край салфетки.

Альбина ехидно щурится.

— Аверина, тебя там ждут. Без трусиков.

Вспыхиваю и зависаю. Стараюсь состроить недоумевающее лицо, но в глубине души нервы начинают выбивать бешеную чечётку.

— Всё, не обсуждается! — Хлопает ладонями по коленям подруга. — Туда пойдёт настоящая Варвара Аверина!

Я пытаюсь протестовать, но…

Два часа спустя мы заказываем и платье, и нижнее бельё, и туфли, и даже визажиста с парикмахером на дом.

Мамочки… неужели я согласилась на авантюру?!

ГЛАВА 11

НИКИТА

Мы сегодня лажаем. Жёстко. А в первых рядах — генерал. В окружении друзей. А его сын тем временем позорит отца.

Краснов сегодня неуправляемый. Ощущение, что будь его воля, он бы клюшкой здесь всех на льду и положил.

— Чё, блядь, с тобой сегодня?! — Врезаюсь в него плечом, рычу через капу*.

— Отвали! — Он отпихивает меня, со скрежетом отталкивается лезвием конька и уходит вперёд.

Продуем же!

— Так, давай после матча ты пояснишь, что стряслось! — Догоняю его, равняюсь и предлагаю. — А сейчас нам надо надрать жопу «Локомотиву», иначе нас выдерут после игры!

Киваю на тренера, у которого лицо уже перекосило от бешенства. Антон напрягается и молчит. А потом резко бьёт по шайбе, которую только что выдрал у соперника.

— Ну, давай, порвём их!

И начинается совсем другая игра.

По-взрослому.

— 4:2! — Орёт комментатор, надрывая связки. — И это ПОБЕДА «Ледяных ястребов»!

Мы уставшие как собаки. Катимся к скамейке, на которой сидит тренер. Сейчас будет полчаса люлей и позора. А потом — отдых.

Бобров уже на взводе.

Как только мы скатываемся к борту, он хватает бутылку с водой и со всей дури швыряет её об лёд. Пластик разлетается в стороны, капли воды стекают по щиткам.

— Это что, блядь, было?! — Вызверяется так, что даже судьи косо смотрят в нашу сторону.

Мы молчим. Тяжело дышим.

— Краснов! — Тренер тычет в него пальцем. — Ты специально хотел слить игру?!

Краснов не реагирует. Только капу* сжимает так, что скула ходит ходуном.

— Я тебя спрашиваю, Антон! — Тренер делает шаг ближе. — Если у тебя есть проблемы, решай их за пределами катка! А здесь ты либо работаешь на команду, либо вали на хрен из неё!

— Да пошло оно всё н… — Буркает Краснов, но не успевает договорить.

Евгений Фёдорович хватает его за форму, резко дёргает на себя.

— Что ты сказал?!

Я тут же делаю шаг вперёд.

— Евгений Фёдорович, остыньте!

— Ты тоже хочешь вылететь, Багиров?!

— Я хочу, чтобы вы перестали нести херню! — Огрызаюсь.

Тренер опускает руки, буравит меня взглядом.

— Ты хоть понимаешь, во что он нас сегодня втянул?!

— Понимаю. Но, чёрт возьми, я ещё лучше понимаю, что с ним что-то не так. Поговорю с отцом, найдем нам спонсоров, делов-то!

Антон молчит, но я вижу, как он прячет взгляд. Но и остальная команда языки в жопу засунула, вот это замес…

— Не обещай, после сегодняшнего матча все сто раз подумают, брать ли вас. — Устало говорит Бобров.

— Если ему и правда насрать на команду, я первый скажу, чтобы его убрали! — Продолжаю, глядя тренеру прямо в глаза. — Но не сейчас. Дайте ему разобраться со своими делами.

Пауза. Тренер долго сверлит нас обоих жёстким взглядом. Потом вздыхает, тяжело и недовольно.

— Ещё раз подобное повторится — обоих на хрен выкину.

И уходит, оставляя нас. Усмехаюсь, по крайней мере, мы всё ещё в команде.

Выхожу из душа и на влажное тело натягиваю спортивный костюм. Смотрю на Антона, который застёгивает мастерку и запихивает спортивную сумку в свой шкафчик. Странно, он во всём чёрном…

— Рассказывай, — высверливаю в его лбу дыру взглядом.

— Зря заступился, завтра всё равно уберут меня из команды, — накидывает куртку и поворачивается на выход.

Хватаю сумку и пуховик и устремляюсь за ним, что матьегоити у него стряслось?!

— Я в деле, — обогнав, загораживаю дверь.

— Отец заругает, мажорик, — сумасшедшей улыбкой почти сбивает с ног.

— На мокруху собрался? — Цокаю языком, пропуская его хамство.

— Как пойдёт, — жмёт плечами.

— Всегда мечтал пойти по бездорожью, — хлопаю его по плечу.

— Ну смотри, я предупреждал…

— Не ссы в компот, прокиснет! — Ржу и открываю нам дверь.

За дверью нас встречает ночь — мокрый асфальт поблёскивает в свете фонарей, в воздухе стоит запах талого снега и бензина. Краснов шагает быстро, будто бежит от чего-то, но я не отстаю.

— Итак, куда мы направляемся, мой криминальный товарищ? — Усмехаюсь, закидывая сумку на плечо.

Антон молчит, но по выражению лица понятно, что он не в настроении для шуток.

— Слушай, Багиров, если ты хочешь жить спокойно, просто свали.

— Слишком поздно, дружище. Мы уже на одном аттракционе.

Он хмыкает и сворачивает в сторону парковки.

— Ну что же, посмотрим, насколько ты самоуверен, когда дело дойдёт до настоящего дерьма.

— Главное, чтобы оно не оказалось слишком вонючим.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Поверь, там пахнет не цветами.

И вот хрен его знает, куда мы направляемся и что за нечистая сила влечёт меня следом, но внутри уже адреналин играет на нервах, обещая — ночь будет далеко не скучной.

Краснов оказался прав — к такому меня жизнь не готовила.

Я привык к совсем другой реальности, где дорогие машины у подъезда, безупречно выглаженные рубашки и проблемы, которые можно решить звонком. Но есть и тёмная сторона. Притоны, торчки, ублюдочные особи, носящие член в штанах по ошибке. Там пахнет потом, дешёвым табаком и страхом. Где крысы сбиваются в стаи и нападают только тогда, когда уверены, что ты не успеешь ответить. И ночью я окунулся на дно человечества.

Потирая скулу, по которой вчера нехило прилетело, спускаюсь в кухню. А ещё болит бок, умудрился пропустить удар в печень. Надо глянуть, есть ли синяк. Но мне ещё повезло, Антоху зацепили пером, благо, обошлось. Неглубоко, но крови было достаточно, чтобы я офигел.

Я-то думал всё по чести, один на один, но нет… На девчонок — смелые, на слабых — борзые. А как дело доходит до настоящей драки — бьют исподтишка. Но теперь я понимаю Краснова, я бы такое тоже не спустил с рук… И вчера хоть их и было больше, но тех, кого надо, мы наказали.

— Как самочувствие, любимая? — Замираю у двери и подслушиваю.

Заботливый какой... Аж тошно.

— Хорошо, врач похвалил, что я послушная пациентка. Завтра УЗИ. Приедешь?

— А пол ребёнка уже можно узнать? — Слышу шорох одежды и их дыхание.

— Рано, Саш, но я уверена — будет девочка… Я так чувствую.

— Ещё одна рыжая непоседа? — Смеётся генерал.

— Надеюсь, поспокойнее, — с лёгким вздохом отзывается Оксана.

Закрываю глаза, открываю. Кровь приливает к вискам. Она что, беременна?! У меня в ушах звенит. С ума сошли?

Врываюсь на кухню и натыкаюсь на обнимающихся пенсионеров. Отец гладит её по спине, она улыбается.

— Надеюсь, не поздно отправить твою кухарку на аборт? — Рявкаю, в упор расстреливаю мачеху взглядом.

— Закрой рот, сопляк. — Отец отстраняется от бабы, делает шаг ко мне.

— Саша, остановись. — Оксана хватает его за рукав рубашки.

— Ты что, под старую сраку решил нам братьев и сестёр наклепать?! — уже не сдерживаюсь, срываюсь на крик. — Опустился до прислуги?! Бастардов нам ещё в доме не хватало!

— Никита, зачем ты так… — Мачеха всхлипывает, прижимает руку к животу. — Мне всего тридцать девять, и я люблю вашего папу… Я хочу родить от своего мужчины.

— А мы против, поняла?! — Кулак глухо встречается с дверцей холодильника. — Предатель. — Выплёвываю отцу в лицо. — Ненавижу тебя. Никогда не прощу. Мало я тебе в рожу дал, когда застал вас в кабинете?! — Рычу в его сторону. — Мать ещё была жива! Скажи спасибо, что брату ничего не рассказал. Ты бы его потерял окончательно.

Отец взрывается. Хватает меня за грудки, вышвыривает из кухни, впечатывает в стену.

— Слушай сюда, щегол. — От его интонации мороз пробежал по коже. — Ещё раз откроешь рот при моей жене, обидишь хотя бы взглядом — я тебя и твоего брата отправлю в морской флот служить, в самую дальнюю жопу мира.

Встряхивает. Вбивает ещё глубже в стену.

— С сегодняшнего дня пылинки с неё сдуваете, ясно?!

— Да иди ты, генерал, в… — Сиплю, но не успеваю договорить — как меня перебивают ударом в живот, хватаю ртом воздух.

Рефлекторно хватаюсь за пресс, пытаясь вдохнуть. Глаза заливает ярость.

— Я предупредил. — Снисходительно. — В печёнках вы уже сидите.

Отвращение накатывает волной. Какой же он… Ответить бы ему… И как раз в этот момент сверху раздаётся визг.

— Козёл!

Катерина, мчится вниз по лестнице, слёзы полосами бегут по щекам. Пролетая мимо нас в домашней пижаме, выбегает на улицу.

— СТОЙ, СУКА! — По ступеням громыхает Ян.

— Догнать и успокоить. — Холодный приказ мне в ухо.

Отец отпускает меня и перерезает брату путь, хватает за шею, отталкивает к кабинету. Брат вырывается, но у старого гада реакция вояки.

Скидываю с вешалки куртку, беру пальто Катерины. Обуваюсь. Выскальзываю за дверь. На улице оглядываюсь. Охранник кивает на гараж.

Чёрт. Трясу головой и тащусь туда. Нашли, блин, няньку.

Кошка сидит за машиной и растирает по рыжей мордочке жгучие слёзы. Эх... малявка. Плечики содрогаются при каждом всхлипе.

— Чего ревём? — Склоняюсь ближе, поднимаю её с бетонного пола. Зима же, застудится.

— Твой брат дурак, — сопит обиженно.

— Обидно, — глажу её по голове. — Ну ты поди сама спровоцировала? —

Прищурившись, открываю дверь машины. Девчонка трясётся от холода.

— Нет, — кусает губу, делает честные-пречестные глаза.

— Маленькая лгунья, — посмеиваюсь, качая головой.

Сажаю её на пассажирское сиденье, захлопываю дверь, а сам плюхаюсь за руль. У меня, между прочим, планы на вечер, парни старались, но... Видимо, такова моя карма. Разгребать семейные ссоры.

— Куда мы? — Вытирает кулачками лицо.

— Сегодня у Падших вечеринка, поедем приоденемся, — подмигиваю.

— Ой... — Начинает ёрзать. — А мне тоже можно? С тобой? — Хлопает мокрыми ресницами.

— Ян нас убьёт, — ухмыляюсь.

— Ф-р-р, — складывает руки на груди.

Поворачивает голову к окну и вдруг дёргается.

— Подожди... мои очки дома остались, — смотрит назад, на удаляющийся особняк.

— У меня достаточно денег, чтобы купить тебе новые.

— Круто, — шепчет с восторгом.

Думаете, я такой добренький? Да нифига. Эта акция исключительно для брата. Пусть развлекается без генерала. А я — РафикНеВиноватый. Отец сам сказал «догнать и успокоить». Остальное — чистая импровизация.

________________________________________________________________

Ка́па * — приспособление из гибкой пластмассы, надеваемое на зубы с целью защиты от спортивных травм.

ГЛАВА 12

ВАРВАРА

У меня трясутся поджилки, когда такси притормаживает у загородного особняка Падших. Расплачиваюсь с водителем, выхожу в холодный ночной воздух и, нервно сжав в пальцах пригласительный, подхожу к охране.

Тёмный каменный дом встречает меня своей мрачностью, и остатки уверенности испаряются. Ну, Альбина, уговорила же ты меня. А я, дурочка, с радостью согласилась.

Меня бросает то в жар, то в холод. Поднимается лёгкая тошнота, пока я тянусь к звонку тонким пальчиком с алым лаком. Закрываю глаза, считаю: один... два... на три решительно жму кнопку.

Дверь распахивается, и меня встречает низкий свист. Парень изнутри заинтересовано скользит по мне взглядом, задерживаясь на расстёгнутой норковой шубке. Его точно взбудоражило — красное мини-платье под ней.

— Привет, — переминаясь на крыльце, поднимаю глаза на Яна — точную копию моей влюблённости.

— Бэйба, кажется, мы не знакомы, — выбросив руку, за шубку затягивает меня внутрь дома.

— Мы учимся в одной академии, малыш, — промямлила дрожаще. Уверенности в моём голосе не чувствовалось.

— Но я точно тебя раньше не тра… кхм… не видел. — Парень крутанул меня и прижал к стене.

Его рука медленно скользнула по моей ноге в чулке...

— Эй, Багиров, не наглей! — Воскликнула, крепко вцепившись в запястье не ангела, и оттолкнула его руку от своего бедра. — Я разрешение лапать не давала! — Демонстративно надула пухлые губы и взмахнула ресницами: блин, главное — не улететь...

Он моргнул и, ухмыльнувшись, пробормотал:

— И всё же, кто ты такая?

— Я…

— Ян, ты не видел Ника? — Раздалось сбоку от нас.

— А ты что здесь делаешь, рыжее недоразумение?! — Челюсть парня скрипнула, и я, клянусь, услышала, как посыпалась крошка эмали.

— Меня твой брат привёз. — Хмыкнула девушка и демонстративно задрала свой милый носик.

— Да он ёбнулся… — Озверел Багиров.

— Малыш, смотрю, тебе и без меня весело, — сдерживая смех, проговорила я.

— Без тебя, сногсшибательная, будет скучно, — насмешливо ответил Ян. — Назови имя, Золушка.

— Ну-у-у-у так неинтересно… — Оттолкнула его. — В каждой девушке должна быть загадка. — Отошла от него и подмигнула.

— Сейчас, только бездомную кошку выкину с нашей вечеринки, и я весь твой, — пробормотал он, подойдя к девчонке.

— Держись, — прошептала я рыжему солнышку и нырнула в толпу мажоров.

Падшие сняли загородную виллу, чтобы отметить возвращение Никиты. Заманчивые запахи различных блюд и звон бокалов разносились по большой гостиной. Я в самом эпицентре вечеринки мажоров.

Незаметно принялась наблюдать за золотой молодёжью: раскрепощённые, весёлые и самоуверенные, отрывающиеся. И только я здесь, как самозванка, которая вошла не в ту дверь. Отступила в угол и постаралась стать незаметной. Никто не должен узнать, кто я такая. Насмотревшись, как парни нагло лапают приглашённых девчонок, вернулась в холл, размышляя о том, стоит ли для храбрости выпить алкоголя. У меня сосёт под ложечкой от задуманного мной… Сжала кулаки и вонзилась ногтями в ладони, боль немного привела меня в чувства.

«Не думай, а просто сделай это». — Дала себе мысленную оплеуху.

Двое парней, модно одетых, остановились у входа в холл, и я спряталась за большим цветочным горшком.

Господи, как глупо я сейчас поступаю! А смотрюсь ещё хуже!

— Эй, а куда делся Ник? — Спросил Усманов.

— Наверху. Сказал, что ему нужно освежиться, прежде, чем начать тусовку… — Отозвался Царёв.

— С тёлкой, что ли, кувыркается? — Марк засмеялся.

— Не-а. Один. Ник попросил, чтобы его не беспокоили, опять с батей поругался. — Пояснил Ярослав.

— Понятно...

Голоса затихли, когда эти двое развернулись и скрылись в другой комнате, расположенной рядом с громадной гостиной. Оттуда тоже доносился смех.

Надеюсь, к вечеру все изрядно напьются, и Ян в том числе, и обо мне не вспомнит.

Хоть я сегодня и непривычно для всех выгляжу, но лучше перестраховаться. Вот воплощу свою мечту, там и решу, что делать дальше.

Вышла из своего укрытия. Теперь, по крайней мере, я знаю, где Никита. Поспешно стала подниматься по лестнице, заглядывая по пути в каждую дверь. В конце коридора было слышно, как кто-то говорит по телефону, скорее всего, это и есть убежище Багирова.

Остановилась, судорожно вздохнула. Сняла шубку и перехватила её в правую руку. Тело покрылось холодными мурашками, я сейчас как парашютист в свой первый в жизни прыжок. Пошатнулась и судорожно вцепилась в ручку двери. Ноги подкосились, и я буквально ввалилась в спальню.

Никита стоит спиной ко мне и, придерживая штору, смотрит в окно и увлечённо разговаривает по телефону, не замечая моего присутствия.

В комнате пахнет кофе и мужским гелем для душа. Ой, мамочки, — он в одних трусах, лениво потягивает напиток между разговором.

— Как спалось, Краснов? Вчерашняя ночь была из тех, что стирают границы между правильным и неправильным.

Отпивает кофе и морщится, наверно слишком горячий. Слушает собеседника.

— Да как обычно. Отцу с утра не до этого было, — смеётся. — Блядь, а я ведь думал, что такие вещи только в кино показывают, — разминает бок. — Ага, реальная жизнь…

И тут, блин, я не вовремя чихаю! Привлекая внимание Никиты. Парень медленно поворачивается, и...

— Я же просил не беспокоить меня! — В его голосе сталь, злость, но и усталость, которая прорывается сквозь все эмоции.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Встречаю его взгляд и тут же закусываю губу.

— Могу уйти, — тихо говорю, разворачиваясь на каблуках, собираюсь сбежать.

— Эй, не торопись. — Прошивает меня хрипло. — Тоха, перезвоню. — Кидает коротко собеседнику. И прежде, чем я успеваю сделать шаг, он догоняет меня, обхватывает за талию и легко приподнимает над полом.

А в следующий момент я уже сижу на широкой кровати, а он стоит напротив, сложив руки на массивной груди. Кидаю с сожалением взгляд на валяющуюся шубку и сумочку посередине комнаты, мне бы сейчас не помешало прикрыться от наглых глаз.

— Снегурочка, каким зимним ветром тебя ко мне занесло? — Его голос проходит по коже электрическим разрядом.

Я украдкой всматриваюсь в мужественные черты лица. Знакомые. Любимые. Отзывающиеся в сердце болезненно-сладким эхом. Полноватые, чётко очерченные губы, которые когда-то украли мой первый поцелуй. Волевой подбородок, покрытый лёгкой щетиной. И порочный взгляд, беззастенчиво блуждающий по моему телу. Даже на расстоянии я чувствую исходящий от его тела жар. Щёки предательски вспыхивают, а язык будто прилипает к нёбу. Я сижу перед ним, как трепетная лань, загнанная в угол, и понятия не имею, что делать.

— Познакомимся? Или сразу перейдём к самому интересному? — Дерзко усмехнулся.

— Ой, а ты оказывается торопыжка… — Вздохнула и помахала на лицо ладошкой.

— Кто? — Откинув голову, Багиров расхохотался.

«Варя, что за глупости ты несёшь, ей-богу, как первоклашка!» — Потупила смущённо взгляд.

— Снегурочка, а ты к плохим или к хорошим мальчикам на Новый год приходишь? — Веселясь, спросил он.

— А ты у нас какой мальчик? — Кокетливо заправила кудрявый локон за ушко.

— Однозначно, плохой, — сглотнул Никита, и я увидела, как на его шее запульсировала венка.

«Давай, Аверина, тапок в пол и по бездорожью!» — Подбодрила себя.

— И насколько плохой? — Уточнила, понизив голос, чтобы не быть узнанной.

«Поторопись!» — Приказала себе, не дай бог, он признает во мне заучку с академии.

— А ты включи своё воображение, — подмигнул мне.

О да. Он наслаждается происходящим. Сердце бешено забилось, когда я встретилась взглядом с падшим ангелом и увидела в его глазах желание. Он посмотрел на декольте платья, и я поняла, что Ник видит, как я нервничаю, пока стараюсь дышать. Надеюсь, что не грохнусь в обморок.

«Будь храброй. Ты почти сделала это».

Облизала губы и хрипло сказала:

— Знаешь, а меня никогда не целовали плохие мальчики.

— Исправим? — Хохотнул парень и сделал шаг ближе.

Я стараюсь не опускать глаза ниже его пупка, хоть мне и любопытно подглядеть. Едва не рыдаю от своей смелости. И жду его поцелуев.

Багиров улыбнулся с таким видом, который определённо намекал, что он намерен отлично повеселиться. Я знаю, как Никита действует на наших девчонок в академии: как на котов валерьянка. Но воспоминания об этой ночи будут со мной ближайшие годы. И как у меня хватило смелости соблазнить самого крутого парня с курса. Ник прикоснулся ко мне. Большая ладонь нежно обхватила подбородок. У меня задрожали колени.

— Как тебя зовут? — Погладил большим пальцем мою щеку и опустил руку.

Я почувствовала, как от его прикосновений по всему телу растекается тепло… И это подстегнуло меня продолжить игру.

— Мне нравится, как ты меня называешь. — Улыбнулась ему.

— И всё же? Кто ты и откуда?

— Из сказки… Врунишка, уверял что плохой, а сам тратишь время на разговоры, — подразнила я его.

— Не терпится получить сладкого, крошка?

Сглатываю предвкушение и прыгаю в омут с головой.

— Никита, переходи уже от слов к делу…

Парень сально улыбнулся, пальцами смял мои губы, размазывая блеск по лицу, больно потянул за подбородок и впился поцелуем, не давая вздохнуть, ворвался языком в мой рот.

Я прикрыла глаза и вздохнула в его губы. А потом с тихим стоном полностью отдалась во власть безграничного восторга. Когда наши губы соприкоснулись, каждая клеточка моего тела вспыхнула. Ник волшебно целовался.

Обвив руками его шею, сама прильнула к мускулистому телу. Он разорвал поцелуй, посмотрел на меня из-под нахмуренных бровей и опять прильнул к моим губам.

Багиров сразил наповал и пленил. Втянула носом его запах, едва уловимый аромат самого Никиты и геля для душа. Один поцелуй сменялся другим... Ощутила, как парень повалил меня на покрывало, а сам навис надо мной.

— Ты, — сказал он между поцелуями тихим хриплым голосом, — само, — губы прижались к шее, — блаженство.

Его ласки оказались намного лучше любой фантазии. Не прерывая поцелуи, он опустил руку к платью и нырнул под него.

В голове прозвучал голос здравого рассудка: «Ты же не переспишь с ним?»

Тело окутал холодный воздух, и неожиданно я поняла, что Никита опустил лиф наряда и любуется прозрачным бюстгальтером. Склонился к груди и зажал зубами возбуждённую пику, оставляя мокрый след на кружеве. В следующую минуту оголил и бедра, собрав платье плотным кольцом на моей талии. Мамочки, я лежу перед ним почти обнажённая...

— Шикарно, — выдохнул он, любуясь моим телом.

ГЛАВА 13

НИКИТА

Нетерпеливо освобождаю девушку от платья и снимаю туфли, кидаю на пол. Поднимаю ногу за лодыжку и веду носом до кромки чулка, зубами прикусывая кожу на внутренней стороне бедра. Ловлю россыпь мурашек. Чувственная крошка.

— Какую позу любишь? — Низко хриплю, спецом играю бровью, неторопливо скольжу взглядом по её смачной фигурке.

Она молчит. Хмурит бровки.

Неужели сдаст назад...

Поднимаю её подбородок, заставляя смотреть в глаза, большим пальцем давлю на ластовицу кружев, красные микроскопические трусики становятся влажными. Смущается и пытается свести ноги.

— Не-а… — Качаю головой.

Приподнимается и обхватывает моё лицо ладошками. Они у неё прохладные, а меня огнём палит! Горячо! Жжёт! Рычу нетерпеливо, вся кровь в член прилила, пульсирует и ломит.

Прижимаю к себе рывком за талию! Пищит от неожиданности, чувствуя мой стояк. Губами в губы ей врезаюсь, жру, а насытится не могу. С рыком скатываюсь с девчонки и, подлетая к своей куртке, шарю по карманам в поисках резинок. Блядь, два всего, негусто! Пападос! Возвращаюсь к снегурочке, целую, в шею зубами вгрызаюсь. Она слабо стонет.

— Никита… — Тихо-тихо.

— Да, девочка… да!

От её стона мне крышу сносит. Причём похлеще, чем всегда! С ней круто целоваться и тискать, ощущать дрожь её тела.

Перед глазами пелена, я не могу остановиться чисто физически, уже не обнимаю, а вдавливаю в себя. Она не сопротивляется, держится за мои плечи, тихо стонет в губы, дышит через раз, растерянно льнёт всем телом… Девочка в агонии не меньше меня. Сама целует, робко, а я окончательно дурею.

Вкус её губ сладкий и знакомый… Запах, с ума сводящий, податливая девочка…

— Раздвинь ноги, — встаю коленями на матрас, ладонями давлю на её бёдра.

Раскрываю красоту для себя… Низким рыком все свои эмоции выдаю, движением руки кружево трусиков срываю. Любуюсь… Вкусно смотрится. Попробовать хочется.

Всхлипывает, на щеках горит румянец, а я улыбаюсь: мы оба понимаем, как пройдёт наша ночь…

Голову сносит, мозги плавятся, а член и не упадёт сегодня нихера… Пальцами раздвигаю складочки, изучаю… А у самого ткань боксеров дымится. Погружаю в неё пальцы… тесно очень, двигаю ими аккуратно.

— Ай-й! — Шипит и выгибается.

— Не зажимайся, — слова выходят сквозь хрипы.

Выныриваю из неё, и пальцы к лицу подношу, нюхаю и пробую языком.

Божественно.

Срываюсь, обхватываю её, мну, ласкаю везде, скольжу вдоль складок, постукиваю по бугорку, девчонку закручивает в спираль. А у меня, блядь, руки трясутся, ворваться в неё хочу без промедления!

Склоняюсь к губам, имею языком так, как мне хочется, как привык. И пальцами аккомпанирую поцелую.

Это капец, как сладко… Это невыносимо… Снегурочка моя содрогается, а у меня дух вышибает!

Сползаю по ней, осыпая поцелуями живот, лобок, губки влажные… Руками в бёдра её вцепляюсь. Она замирает в моих лапах. Испуганная взгляд мой ловит, а я ухмыляюсь и ныряю языком в её сладость. Девчонка подаётся ко мне навстречу, и я пропадаю. Аромат её обволакивает и сводит с ума.

На моих губах и языке её вкус… Заряжает похлеще тока. Вспыхивает под моим взглядом, прикусывает сочную губу. А мне напрочь сносит крышу: подкинул бы я ей занятие для рта, да спугнуть боюсь. Наклоняюсь, опять целую её внизу, мягко раздвигая языком складки, дурею от вкуса возбуждения. Это сводит с ума и будоражит кровь, делает дыхание тяжелее… Когда в глазах другого читается желание, напряжение звенит в воздухе, когда между вами одно движение — и мир сорвётся с оси. Это не просто кайф, это власть. Вкусная, пьянящая, хищная.

— Ммм, — кричит она.

На секунду отрываюсь, смотрю в шальные глаза с поволокой наслаждения, понимаю, что дальше, если продолжу в том же духе, перегорю к чертям собачьим. Поднимаюсь и сдираю с себя боксёры, раскатываю латекс по члену.

Девчонка видит меня голым, и её глаза расширяются, становятся напуганными. Лыблюсь, как придурок. Да, я горжусь своим размером!

— Всё ок? — Хмыкаю.

— Не знаю… — шепчет в ответ.

Опускаю руки, подхватываю под ягодицы, подбрасываю вверх, устраивая её ноги на поясе, приставляю головку к киске и быстро, одним плавным движением заполняю девчонку до упора.

Сука, как узко, что даже больно. И она кричит, тоже от боли. Дробно выдыхаю… Охреневаю, как она сжимает меня. Запрокидываю голову, я в ахере! Что делает девственница в моей постели?!

— Какого хера молчала? Ты целка!

— А ты догадливый, — плачет.

— Тшш, крошка. Выдыхай, сейчас полегчает.

Губами добираюсь до груди, прикусываю персиковые пики, малышка вздрагивает и ещё больше зажимается. Меня ведёт от боли в члене, сцеживаю воздух через зубы и медленно двигаюсь в ней. Глажу снегурочку, расслабляю… По нежной коже мурашки запускаю.

Необычная она, у меня такой ещё не было. Красивая такая. Нереальная просто.

Поднимаюсь к губам, целую, торопливо и жадно, она чувствует свой вкус, отстраняется, а затем обнимает меня за шею и, трепеща, отвечает на поцелуй. Шепчу ей комплименты. Вглядываюсь в заплаканное лицо и продолжаю плавно двигаться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Прошло… — Сиплю, собирая губами дорожки слёз.

— Терпимо.

— Я не смогу остановится… Прости.

— Хорошо!

— Тогда расслабься, — цежу.

И она слушается… Легко выхожу и вхожу опять. Сопит в унисон с моими движениями. Напряжение нарастает, выпады становятся рваным, а движения — требовательными. Она больше не борется с собой, не скрывает желания, не отводит взгляда. Все границы стёрты, остаётся только ритм, жар и электричество, пробегающее по коже…

Губы её дрожат, глаза лихорадочно блестят, пальцы впиваются в мои плечи, оставляя красные отметины на коже. Не отстраняется, не прячется, а жадно ловит мой взгляд, словно хочет прочитать в нём что-то важное.

— Никита… — Едва слышно произносит, и это выбивает из меня весь воздух.

Пальцы скользят по её изгибам, чувствую, как тело откликается на каждую ласку, как выгибается навстречу, прижимается теснее, мы растворяемся в безумии. Её дыхание горячее, губы чуть приоткрыты, а в глазах — полное доверие и требовательность одновременно.

Я больше не могу сдерживаться. Срываюсь, ускоряясь, заставляя её задыхаться от ощущений, от моего напора, от жажды, которую сам же разжёг. Её ногти царапают мне спину, голова запрокинута, шепчет моё имя, захлёбываясь от удовольствия… И я присоединяюсь к ней.

В этот момент понимаю — всё, мне конец. Эта девушка теперь под кожей, в крови, в каждом рваном вдохе. И меня уже не отпустит.

Пиздец!

Можно ли влюбиться во время секса?!

Как показала практика…

Да!

И мы продолжаем: в горячей ванной, на смятых простынях, я беру её снова и снова. Засыпаем только под утро, а когда просыпаюсь, в комнате я один.

Резко сажусь, протирая лицо ладонями. Голова гудит, будто я всю ночь пил, но я точно помню, алкоголя не было. Только горячая кожа, сбитое дыхание у самого уха.

Оглядываюсь. В ванной тихо. Простыни смяты — значит не сон. Тянусь рукой к подушке — ледяная. Чёрт, ушла давно.

Взгляд цепляется за что-то алое, торчащее из-под моей подушки. Вытаскиваю красный лифчик. Пальцами сжимаю кружево. Её.

Ты не Снегурочка, а Золушка!

Бросаю взгляд на часы. Поздно.

Натягиваю штаны, запихиваю трофей в карман и спускаюсь в столовую.

За столом сидят Царь и брат, Князь молится над плитой, пытаясь что-то приготовить.

— Здорова. Блондиночка с большими выразительными глазами здесь не пробегала? — Приближаюсь к столу.

— Нет, девки ещё спят, — ухмыляется Яр. — К обеду выползут, змеи.

— В красном платье и на каблуках, — уточняю.

— В красных платьях вчера никого не было, — отвечает Даня, поправляя светлую чёлку.

— Ник, тебе, походу, приснилось. Ты даже не спустился на тусовку в твою честь. — Осуждающе скалится Ян.

— Был занят, — вытаскиваю из кармана кружево, демонстрируя парням.

— Красивое… — хмыкает Яр. — А обладательница где?

— Пытаюсь выяснить, — раздражённо опускаюсь на стул. — Князь, мать твою, тащи мне список приглашённых!

— Да не было таких девок, говорю же! — Брат смотрит на меня как на сумасшедшего.

— Врёт он тебе, Никитушка, — врывается на кухню сонная рыжая кошка. — Янчик её вчера возле входа зажимал.

— Чё ты делал? — Зверею, резко разворачиваясь к брату.

— Ты дура? — Рявкает он на Катю.

— Сам такой! — Дуется малышка.

— Ты на кой ляд её припёр? — Кивает близнец на нашу сводную.

— С темы не спрыгивай, — кидаю на него убийственный взгляд.

— Пришла какая-то кукла, первый раз её видел. Запустил в дом и всё! С Князя спрашивай!

— И спрошу!

— А ещё он… — Начинает кошка, но не успевает.

— Заткнись! — Огрызается Ян. — Брат, а если я ей шею сверну? — Буравит меня взглядом, злой, как чёрт.

— Судя по твоей майке на ней, у тебя другие планы, — ухмыляюсь, склонив голову.

— Не было ничего, — раздражённо отсекает он.

И тут до Кати доходит смысл разговора. Она дёргается, топает ногой и, громко фыркнув, убегает из кухни.

— Истеричка, — закатывает глаза близнец и поднимается следом. — Пойду остановлю, а то ещё в Питер убежит в одной майке.

Ржём с парнями, провожая его многозначительными взглядами.

— Князев, срочно мне список!

ГЛАВА 14

ВАРВАРА

Будильник на моём мобильнике ненавязчиво чирикал птичками, я открыла глаза. Никогда ещё я не чувствовала себя такой расслабленно-уставшей, вальяжно потянулась...

Оглядела комнату, и меня всю прострелило током.

Немедленно бежать!

Осторожно повернула голову, чтобы не разбудить Никиту. Он тихо посапывал, лёжа на животе, и я не смогла сдержать улыбку. Блин, у этого ангела есть недостатки? Мне срочно надо их найти… Мои щёки вспыхнули от воспоминаний…

Будильник продолжал играть, и я не не спеша выбралась из-под одеяла и взглянула на мою сумочку на полу. На цыпочках приблизилась к ней и взглянула на время. Шесть тридцать утра. Надеюсь, все ещё дрыхнут. Нужно успеть уйти до того, как дом оживёт.

Натянула платье, огляделась в поисках трусов, подхватила их и запихнула в сумку, скомкала порванные чулки и спрятала в карман шубки.

Лифчик... Где же он?

Парень застонал во сне и перевернулся набок. Я застыла, а потом быстро пробежалась глазами по спальне. Ничего. Неужели он где-то на кровати? Рисковать не стала, взяла в руки туфли и быстро побежала к двери.

Отперев её, выглянула наружу. Сердце колотилось как сумасшедшее, вдруг я услышала приближающиеся шаги и разговор.

— Блядь, я нянька рыжей соплячки, пить она хочет, а идти страшно! — Узнала я голос Яна, который прошёл мимо моей двери и уже раздражённо топал по ступеням на первый этаж.

«Блин. И как удирать?»

Озираясь, пошла по коридору к лестнице, перепрыгивая ступени, сбежала вниз и юркнула на улицу. Прислонилась к двери и поёжилась от холода. Ночью выпал снежок, и я стояла босыми ногами на обледенелом крыльце. У меня подкашиваются ноги от недавнего марафона с Ником, но, гонимая страхом, я быстро ныряю в туфли и иду к воротам.

Декабрь в этом году выдался мягким, и я несказанно этому рада. Охранники одарили меня косыми взглядами, но молча отворили ворота. Сейчас мне не до них...

Пока ждала такси, всё же замерзла. В машине дрожащими руками набрала номер подруги. Мне пофигу, что раннее утро. У меня внутри всё разрывается от произошедшего.

— Аверина, тебе повезло, что меня разбирает любопытство, — отвечая, хрипит в трубке сонная Альбина.

— Я больше никогда в жизни не послушаю тебя! — Жалобно шепчу в динамик, едва сдерживая подступающие слёзы.

— Неблагодарная, — вздыхает она с драматизмом.

И меня прорывает.

— Он меня не узнал… Понимаешь?! Мы провели всю ночь вместе! — Голос срывается, и я захлёбываюсь в рыданиях.

— Вообще?! — Уточняет Альбина, мгновенно просыпаясь.

— Багиров — наглый, самоуверенный тип. Если бы он узнал во мне зубрилку, то обязательно бы посмеялся над этим! — Всхлипываю, кутаясь в шубку.

— Чем именно ты недовольна? Тем, что не узнал? Или тем, что не поржал над тобой? — Громко зевает она.

— Ты издеваешься?!

— Нет, просто пытаюсь разобраться в логике твоих страданий. Но ладно, поняла. Одеваюсь. Заезжай за мной — поедем лечить твои нервы красным сухим.

Я судорожно выдыхаю, проверяя навигатор.

— Через пятьдесят минут спускайся.

В трубке слышатся гудки. Закрываю глаза, утыкаясь лбом в холодное стекло. Очертания просыпающейся Москвы показываются на горизонте, и я выдыхаю… Мне нужно выговорится. Кроме Альбины больше и некому…

— Видок у тебя, конечно, забавный, — усмехается Альбина, скользя по мне взглядом.

Я, закутавшись в одеяло, с тоской смотрю на своё отражение в зеркале. Взъерошенные волосы, опухшие от слёз глаза, плюшевые тапочки на ногах — действительно, жалкое зрелище.

— Я похожа на Анну Каренину? — Поднимаю бровь, натягивая одеяло до подбородка.

— Тебя тоже сбил поезд? — Подруга хохочет, держась за живот.

— Меня между ног протаранил бронепоезд, — обречённо констатирую.

Альбина делает серьёзное лицо:

— И как? Понравилось? — Теперь в её взгляде откровенное любопытство.

— Мне не с чем сравнивать… — Пожимаю плечами, не поднимая глаз. — Но болит ощутимо.

— Какая ты скучная, Варя! Хоть о размере расскажи, — подмигивает она, забавляясь ситуацией.

— В ту же копилку, — фыркаю, — понятия не имею, что считается «вау», а что «да уж».

— Я и забыла, что ты и правда занудная отличница, — отмахивается Альбина, скрываясь на кухне. Через секунду доносится хлопок — походу открыла шампанское, вот ведь, заботливая какая.

Пока она там занимается лекарством для «лечения» моих нервов, сажусь в кресло и подбираю ноги под себя.

Альбина возвращается ко мне, протягивает фужер и, сложив пальцы в крошечный зазор, спрашивает:

— Он у него такой?

Я резко мотаю головой.

Она хмыкает, прибавляет между пальцами расстояние.

— Значит…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Фыркаю и закатываю глаза.

— Говорю же… бронепоезд ворвался в меня и унёс всё, что было мне дорого в этой жизни.

И как назло, снова начинаю всхлипывать.

— Варя, ты очень забавная, но сама виновата. Завтра приоденься вот так, — она обводит меня рукой, имея в виду моё нынешнее состояние, — и клянусь, твой Багиров взвоет на луну.

— Нет! Я переведусь в другой университет!

— Трусиха, — хмыкает подруга, отхлёбывая шампанское.

А я вжимаюсь в кресло, теряясь в собственных мыслях. Пребывая одновременно счастливой, что решилась, и раздавленной от обиды. Ведь мы с ним уже целовались раньше… Он действительно настолько слеп?

Ведь я всё хорошенько обдумала и ухватилась за идею вечеринки, которая поможет мне избавиться от страданий. Я хотела, чтобы Никита подарил мне ещё один, самый настоящий поцелуй. Незабываемый и потрясающий. И не наговорил гадостей, как поступил в академии.

Я считала, что это невероятно романтично и похоже на сюжет из сказки. Но сейчас я осознала разницу между фантазией и жизнью. Мы провели фантастическую ночь, только мне очень обидно и больно…

Моя карета под утро превратится в тыкву, а всё, что случилось между нами — в жгучую реальность. Он охотно переспал с незнакомой девочкой! Не с Варварой Авериной… Её бы он выгнал взашей из спальни. А именно с красивой раскрепощённой мной. Глупая… Что ожидала от него слишком многого. И ведь знала… И пошла! У него репутация плохого парня и бесконечная вереница поклонниц, ни одной красавице даже близко не удалось его укротить. Наверное, это никому не под силу. И только я всё равно раскатала губу…

Потому что уже три долгих года не могу выкинуть Багирова из головы. Поверьте, целоваться с парнем, от которого ты без ума — это как слетать в рай и обратно...

Помечтала? Получила не только поцелуй, но и декабрьскую ночь, которую я нескоро забуду.

Жаль…

Новогоднего чуда не случилось!

Варя…Варя… это то же самое, что желать звезду с неба. Нереально, безумно и невозможно...

Я только строю из себя упрямую реалистку, но глубоко внутри — очень романтичная натура. Которую держу подальше от всех и тщательно скрываю, заставляя здравый смысл всегда одерживать верх.

Всю ночь я рыдала, проклиная собственную наивность, и молилась о спасительной простуде. В надежде не появляться завтра в университете. Но нет. Судьба, как всегда, сыграла против меня.

Утро встретило меня ясным небом, предательски бодрым самочувствием и напоминанием, что впереди последние четыре учебных дня в этом году. Четыре мучительных дня, в течение которых мне придётся видеть его.

— Господи боже мой, — театрально перекрестившись, Альбина закатила глаза. — Ты опять за старое?

Она стояла, скрестив руки на груди, и скептически поджимала губы, наблюдая за тем, как я нервно собираю пучок на голове.

— Я не куплюсь на твои уговоры, — отрезала, сверля подругу взглядом.

— У тебя, походу, раздвоение личности, — отмахнулась она и скрылась в ванной.

Может, и так.

Но одно я знаю точно: идти сдаваться на милость Багирову и его компании Падших я не намерена.

ГЛАВА 15

ВАРВАРА

Вздрагиваю от каждого шороха, сердце отбивает глухие, тяжёлые удары, пытаясь пробиться наружу. Немигающим взглядом сверлю дверь аудитории, ожидая Багирова. Боюсь до чёртиков. То ли скандала, то ли того, что он просто посмотрит на меня с насмешкой — и я сгорю на месте.

Нервозность сковывает тело, привычная одежда сегодня ощущается неудобной. Воротник блузки колет шею, вызывая желание расстегнуть все пуговицы и вздохнуть свободно. Юбка раздражает взгляд, кажется чужой и чересчур уродующей меня. Корни волос ноют от слишком туго скрученного пучка… Я украдкой тянусь за карандашом, поддеваю им прядь у виска, стараюсь хоть немного ослабить натяжение.

Очередной всплеск голосов пускает по моему телу судорожные волны паники. Закусываю губу, когда дверь, наконец, распахивается, и в аудиторию входит Никита. В компании друзей и куратора.

— Багиров, я тебе говорю, в академии нет новых студенток! — Уверенно заявляет Алла Львовна.

— Ну, уточните у Тимофея Робертовича… — Психует Ник и пыхтит, раздувая ноздри носа.

— Вдруг новенькая должна выйти только после новогодних каникул, — с хитрой усмешкой вставляет Усманов, вальяжно засовывая руки в карманы.

— Марк, что ты такое говоришь?! Мы, кураторы, узнаём о новых студентах, как только они подают документы! — Возмущается женщина, поджимая губы, от абсурдности их разговора. — Не морочьте мне голову!

Она качает головой и, сделав разворот на шпильках, стремительно покидает аудиторию.

Я невольно втягиваю голову в плечи, стараясь слиться со стулом, стеной, воздухом.

Памагити… Дайте мне плащ-невидимку! Срочно!

Получается, Багиров ищет меня…

— Привет, заучка. — С грохотом садится рядом спонсор моего страха.

От его близости меня буквально подбросило на стуле, но я демонстративно отвернулась.

— Хм. Парни, походу у Варьки ПМС, — обратился он к Князеву и Усманову.

— Багира, придержи коней, — хмыкает Даня, многозначительно переглянувшись с Никитой.

— Да-а я по привычке…

— Очень содержательный разговор, — разворачиваюсь и сверлю их уничтожающим взглядом. — Может, вы заткнётесь?! Лекция началась! Между прочим, нас ждёт контрольная, но из-за вашего бубнёжа я ничего не понимаю.

— Точно критические дни, — Марк кривит губы, передразнивая мою интонацию.

— Придурки, — шиплю сквозь зубы, разворачиваясь к доске, и мысленно прибиваю их всех.

Контрольная по геополитическому моделированию оказывается сущим кошмаром. Мои мысли скачут, эмоциональные качели раскачиваются всё сильнее, и я с трудом фокусируюсь на заданиях. В отличие от меня, Багиров пощёлкал вопросы за пятнадцать минут, и оставшееся время переписывается в телефоне.

А ещё, периодически бросает в меня саркастические взгляды, наслаждаясь моими мучениями над заданиями.

Его белоснежные зубы в улыбке злят меня.

Гад!

— Чё это с тобой, Аверина? — Тянет он слова, склонившись поближе. — С детскими вопросами совладать не можешь? Помочь?

— Без сопливых справлюсь, — фыркаю, не поднимая глаз.

— И получишь двояк! — Ржёт Никита.

Как же он бесит. Кое как доделываю задания, и падаю головой на сложенные руки.

День тянется медленно, отсчитываю последние минуты до дома.

Наконец, последняя лекция. Я вздыхаю с облегчением, убираю ручки и тетрадь в сумку, предвкушая свободу.

Но что-то не так.

Компания Падших подозрительно остаётся на своих местах. Никто из них не торопится покидать аудиторию.

Последний одногруппник выходит, и, как только он скрывается за дверью, Князев тут же направляется к выходу, захлопывает её и, облокотившись спиной на деревянное полотно, перекрывает мне путь к отступлению.

Ой...

Сглатываю комок в горле, руки предательски дрожат, и я прячу их под столом, пытаясь успокоится.

— Варь, — Никита поднимается со своего места и оказывается прямо передо мной. — У меня к тебе дело.

— Я, вообще-то, тороплюсь, — пробую отвертется от них.

— На вечеринке кое-что случилось…

Внутри всё обрывается. Как будто кто-то дёрнул за ниточки, и я рассыпаюсь, оставаясь только оболочкой. Мандраж накрывает с головой.

Тишина в аудитории давит, висит липким предчувствием, а все вокруг — Князев, Усманов, Багиров — смотрят на меня, и чего-то ждут.

Собираюсь с силами, вцепляюсь пальцами в край стола и поднимаю взгляд на Никиту.

Момент истины.

— А я при чём? — Шепчу, затравленно.

— К тебе вопросов нет, — он опускает рюкзак на стол, порывисто расстёгивает молнию и достаёт красное кружево. — Ты просто должна мне помочь.

Перед моим лицом появляется лифчик.

Я замираю. Моя потеряшка…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Э-э-э… это мне? — Глупо хлопаю глазами.

— Блин, — он с размаху пинает ножку стола, зло щёлкает языком. — Я потерял девушку. Она была на вечеринке, ночью сбежала, и вот это всё, что от неё осталось.

Лифчик ложится на стол, а следом из кармана пиджака он достаёт волос. Тоже мой.

Аккуратно разглаживает пальцами свою улику.

— Блин, она трансформер, что ли? — Передёргиваю плечами. — Пожалуйста, только зубы не доставай.

— Блядь, бесишь. — Рычит на меня.

— Извини, но мне противно. Всё? Или у тебя в шляпе волшебника ещё что-то есть? Трусы? Знаешь девочки капризные, на один лифчик могут не клюнуть. С комплектом успех хоть будет.

Багиров становится красным на глазах. Князев и Усманов ржут, закатывая глаза, явно получая удовольствие от шоу.

— Ты можешь заткнуться и выслушать?! — Сквозь зубы выдаёт Никита, нависая надо мной, его руки ложатся на стол, зажимая меня между собой и стулом.

— Так ускорься, Багиров, а то всё вокруг да около.

— Короче. — Он выдыхает, собираясь с мыслями. — Списки проверили. Там все свои. Девчонка явно попала на вечеринку по ошибке.

— М-да. Санта-Барбара, — язвлю, но внутри всё дрожит.

— Теперь ты — мои уши и глаза. Тебе проще подглядеть, кто в раздевалках бывает в таких же комплектах. Видишь, это дорогая фирма. — Он тычет пальцем в кружево.

— Ну и шутник ты, Никитка. Я в фирмах не разбираюсь.

— Ладно, можешь просто подслушивать, о чём трещат курицы академии. Может, кто-то перепродал пригласительный или потерял.

— А с чего я должна тебе помогать? — Прикусываю губу.

— Потому что я так хочу. Такое объяснение устроит?

— Нет.

— Проси, что хочешь.

— Зря… — Глумится Марк.

— Ограничений нет? — Прищуриваюсь.

— В пределах разумного, — бурчит, делая морду кирпичом.

— Хи-хи… Поцелуй и признание, что в первый раз тебе было приятно со мной целоваться.

— Щас? Я? Тебя? — Разевает рот, вытаращив глаза.

— Угу.

Я блефую. В надежде, что он откажется, обложит меня матом и свалит со своей бредовой идеей к кому-нибудь другому.

Но он не двигается.

Организовал, блин, поиски Золушки. Фиг отвяжешься!

Я шумно выдыхаю, впиваясь ногтями в ладони, и смотрю в его глаза.

Слепой идиот. И мне очень больно от его поведения.

Никита откидывает голову и начинает орать, в голос, давясь смехом.

— А переспать с тобой не надо? Дорвалась, да? Жги…

Мне становится неприятно здесь находиться до такой степени, что я даже выскакиваю из-за стола. Меня душат слёзы, я не могу нормально дышать. Перед глазами пелена, которую невозможно сморгнуть. Я подбегаю к двери и с криками «с дороги» вылетаю из аудитории.

Ноги не слушаются меня, и я успеваю добраться лишь до лестницы на первый этаж, когда крепкие руки резко останавливают и разворачивают меня.

Я, вскидываю руки, пытаясь оттолкнуть парня, Багиров ловит мои запястья. Крепко сжимает.

— Соглашайся! Хватит ломаться.

— Вот именно Багиров, не ломайся! — Сверлю его глазами.

— Не прокатит, — ухмыляется.

— Пошёл к чёрту тогда! Да отпусти ты меня! Достал! — Дёргаюсь в сторону, но вырваться не получается.

— Признайся, что не о поцелуе думаешь, а о сексе со мной, — грубо язвит ангелочек.

Ахаю, не зная, что ответить на откровенную пошлятину. Голова кружится, а в горле колючий комок. Мне не терпится сбежать из академии и остаться одной. Но Никита по-прежнему сильно держит меня за руки, обжигая кожу прикосновениями.

— Не трогай меня своими грязными лапами, озабоченный!

— Ханжа, — рывком прижимает к себе, заведя наши руки за мою спину. — Поди, фантазируешь о нашем безудержном сексе. Но так и быть, я соглашусь на малое. Только поцелуй, при условии, если найдёшь мою беглянку. — Его губы трепетно вздрагивают возле моих, между нами миллиметры, мы дышим одним воздухом.

— Я подумаю…

— У тебя время до завтра, — отпускает меня и отходит.

А я, как трусиха, приспускаю быстрым шагом по лестнице…

ГЛАВА 16

ВАРВАРА

Задумчиво рисуя на полях тетради узоры красной ручкой, то и дело кидаю взгляд на руку, отсчитывая время до конца дня. Каждая пара тянется мучительно долго. Багиров сегодня почему-то отсутствует, а у меня нервы на пределе. Я не спала всю ночь, прокручивая его бредовую идею о помощи. Помочь найти меня… Это даже не смешно! Абсурд! Но внутри всё равно скребёт неприятное чувство от желания узнать, а что случилось бы, догадайся Никита, что его Золушка — я.

Резкий стук в дверь заставляет меня вздрогнуть. Вскидываю голову ровно в тот момент, когда в кабинет входит Никита.

Я перестаю дышать. Мне кажется, что весь мир сужается до парня с нахальными глазами, которые с безразличной ленцой окидывают аудиторию. Взгляд его скользит по рядам и цепляется за меня. Встречаемся глазами, и уголки его губ дёргаются в ухмылке. Мне становится только хуже, стыдно, что он видит мой интерес.

— Никита, покинь моё занятие. Правила для всех одни, опаздывать нельзя, — прерывает наши гляделки Ксения Андреевна.

Эта женщина может уничтожить одной фразой. С виду мягкая, она в совершенстве владеет дипломатическим этикетом, а её методы наказания — поистине филигранны. У неё часами можно отрабатывать правильный наклон головы при беседе на дипломатических встречах.

Я внутренне злорадствую. Сейчас Багирову точно достанется.

Но он, конечно, везучий гад. Уверенным движением Никита поднимает руку, держа в пальцах какой-то документ.

— У меня уважительная причина, — так расстроенно вздыхает, что хочется поаплодировать. — Я с соревнований сразу к вам. Голодный до знаний, — ухмыляется и дерзко шлёт воздушный поцелуй компании Стрельцовой.

Девчонки тут же начинают перешёптываться, хлопая глазами в ответ.

Я же раздражённо закатываю глаза и сжимаю ручку в ладони.

Ксения Андреевна хмурится, но протягивает руку за бумагой.

— Вижу, до чего ты голодный. — Замечает она. — Показывай свою уважительную причину, — пробегает глазами по тексту. — Садись на место.

Я буквально чувствую, когда Никита садится рядом. Сердце отдаётся глухим стуком в груди. Делаю медленный вдох и пытаюсь сосредоточиться на лекции.

Шёл бы он к Жанне… Вон какой обмен флюидами был!

Боже… я ревную.

— Привет, Вар-ва-ра-а, — урчит он мне в ухо, и у меня всё внутри сжимается от жара и щекочущих мурашек.

Я дёргаюсь, но он, уловив мою реакцию, улыбается и, как последняя сволочь, дует мне на шею. По спине пробегает электрический разряд, и я, взвизгнув, отстраняюсь от него, словно от огня.

— Не делай так больше, — пыхчу зло, прижимая ладонь к горящей коже.

Багиров нагло ржёт, выуживает телефон и открывает мессенджер.

— Что решила? — Буднично спрашивает он, проигнорировав моё недовольство мимо ушей.

— Не хочу я тебе помогать, — поджимаю губы.

— Ну давай увеличим ставки, — ухмыляется он, и этот его взгляд... мерзко самоуверенный, настораживает.

Я щурюсь, стараясь разгадать, куда он клонит.

— О чём мечтают заучки? — Понижает он голос, и в его тоне скользит что-то приторное, завуалированно-хищное.

— О том, чтобы не донимали всякие... — Отвечаю угрюмо.

— Глупышка, — ухмыляется в миллион мегаватт.

Падший ангел пришёл в мою жизнь, чтобы сеять хаос!

— Багиров, не пудри мне голову! — Вспыхиваю, нервно прикусываю губу. — Я мечтаю об одном: отстань от меня!

— Нет, — жёстко отрезает он. — У тебя время до конца лекции. Не надо переходить дорогу Падшим.

От злости сжимаю кулаки, чувствуя, как в груди закипает что-то обидное и колючее.

— У-ууу...

— Вот тебе и у-у-у, утомила ты меня, — бросает он и снова утыкается в телефон.

Краем глаза замечаю, как он листает галерею, неспешно прокручивая фото. Пальцы замирают на одном снимке, и прежде чем я успеваю отвернуться, он нажимает «отправить».

Щёки вспыхивают огнём.

На экране — его оголённый торс. Низко сидящее полотенце, тёмная дорожка волосков, убегающих вниз, и лениво-надменный прищур. Блин. Я вспоминаю нашу единственную ночь, и воздух становится вязким, грудь сжимается, а в висках отчаянно пульсирует мысль: не смотреть, не смотреть, не смотреть...

Но я смотрю.

— Ну раз ты меня рассмотрела... — Шёпот возле уха выжигает контроль напалмом.

Я резко поворачиваюсь, но он уже ухмыляется открыто, глаза светятся победным удовольствием.

— Покажи теперь своё фото ню, — требует севшим голосом. — Надо бы сравнять счёт.

— Никита, не пудри мне мозги! — Вот же лис, совсем в кисель мозги мне превратил.

Он ржёт, довольный, а я замираю в ярости, сжимая в пальцах тетрадь.

— Багиров! — Осаживает его преподаватель. — Ты на занятие пришёл, чтобы девочек донимать?

— Что вы, — его голос преисполнен оскорблённой невинности. — Исключительно за знаниями.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Сейчас дошутишься, — Ксения Андреевна качает головой. — От отработок тебя отделяет ровно десять минут лекции.

— Осознал, — мигом отвечает он, но тут же, даже не пытаясь скрыть довольную морду, проговаривает: — Это всё Аверина виновата. Всю пару меня отвлекает.

Мои зубы со скрипом сжимаются.

— Дурак, — не выдержав, швыряю в него ручку.

Он ловко уворачивается, но лицо его самодовольно сияет от радости.

— Вот видите, — кривляется. — Влюблена в меня и донимает.

— Ах так... — Шиплю, подхватывая учебник, и без раздумий бью его по голове.

Он ловит меня за запястье, дёргает ближе. Мы сталкиваемся взглядами — слишком близко, слишком опасно.

— Шут ты, Никита, — качает головой Ксения Андреевна.

Аудиторию разрывает смех и звонок на перемену. Я резко отстраняюсь, но взгляд вновь падает на экран его телефона.

— Фото я отправил тебе, — берёт паузу, — бонус к поцелую. Наслаждайся, — играет бровями. — И будем считать, что ты согласилась.

Всё. Гори ты, Багиров. По щеке скатывается злая слеза.

— Ого, слёзы счастья… Я польщён. Поднимай свою баржу и топай за мной.

— И не подумаю!

Багиров поднимается, склоняет голову набок, о чём-то размышляя.

— Нее, ну я, конечно, жму сотку от груди… — Прикидывает вслух, потом лыбится. — Аверина, ты сколько весишь?

Я застываю, непонимающе моргаю, а потом до меня доходит.

— Багиров, ты совсем офигел? Какую сотку?! Я вешу пятьдесят один килограмм! — Почти вою.

Голос дрожит от возмущения, а внутри всё скручивается тугим узлом. Он так легко находит мои слабые места… Меня душат слёзы. Почему только его слова так больно бьют по мне?

— А по одежде не скажешь! — Рявкает, морщась, оглядывает меня с головы до ног. — Ты выглядишь как баба, которую моя бабушка натягивала на заварной чайник! Рюшек, блин, только не хватает!

Я судорожно втягиваю воздух, пытаясь справиться с комом в горле. Он даже не замечает, как меня трясёт. Просто скидывает мои и свои тетради к себе в рюкзак.

— Ты... — Я уже заношу руку, но Никита перебивает меня вопросом.

— Сама пойдёшь или понести?

— К-куда? — Всхлипываю, смахивая слёзы.

— Я знаю, о чём мечтают такие, как ты, — хмыкает он. — Чтобы красивый и крутой парень обратил на вас внимание. Так что давай меняться: ты помогаешь мне с моей девочкой, а я устраиваю тебе настоящий тестостероновый дождь из хоккеистов. Вдруг повезёт, и парни сжалятся...

— Знаешь… — Пытаюсь вытереть слёзы, но предательские капли уже прорвали оборону.

— Задрала, — раздражённо цедит он, а в следующее мгновение меня просто взваливают на плечо.

— Ник! — Визжу, колотя кулачками по его спине. Он выносит меня в коридор, даже не обращая внимания на возмущённые взгляды.

— Багиров, потрудитесь объясниться, — голос директора раздаётся у гардероба, и меня тут же ставят на пол.

Я сглатываю, медленно поворачиваясь к Тимофею Робертовичу.

— Я это… — Багиров кривит губы, подбирая слова.

— До весны ещё далеко, а у вас уже март, — директор смотрит на нас с каким-то загадочным пониманием.

— Я ранний, — шутит Багиров, сверкая бриллиантом в зубе.

— Понимаю, как мужчина, но не одобряю, как директор, — голос Тимофея Робертовича становится резче.

Я стою пунцовая, вцепившись в юбку, боюсь дышать.

— Гормоны мозг…

— Не продолжай, — обрывает его директор. — Всё за пределами академии, ребята. На первый раз прощаю.

Я судорожно киваю, чувствуя, как жжёт лицо. Директор уходит, а я прячу глаза, не в силах даже взглянуть на Никиту.

— Пронесло! — Облегчённо выдыхает он. — Отмирай и одевайся.

И я, как по команде, срываюсь в гардероб, лихорадочно планируя побег.

ГЛАВА 17

ВАРВАРА

Кручу головой, ловя глазами всё вокруг, пока Никита, тяжело вздыхая, почти тащит меня за руку по коридорам ледового дворца.

Карл! Багиров держит мою ладонь в своей.

Ладонь!

В своей!

У меня мурашки уже не носятся — они падают в обморок, прокатываются горячей волной от пальцев и выше до плеча. Я сама себе не верю.

— Очки, что ли, протри, чего спотыкаешься через шаг?! — Недовольно порыкивает он, бросая на меня короткий взгляд.

— Спасибо за заботу, я вижу нормально, — мямлю в ответ, едва ворочая языком.

Ну да, пусть радуется, что я хотя бы иду, а не лежу бездыханной тряпочкой, которую ему пришлось бы тащить. И эти метаморфозы от одного только его прикосновения.

Мы сворачиваем за очередной поворот, я всё ещё не могу отдышаться. Сердце стучит где-то в горле. Вроде бы ничего не происходит, но почему-то кажется, что он слышит, как я глотаю воздух маленькими нервными глотками.

— Ну ты и тормоз, Варвара, — бурчит он, не отпуская моей руки. — Чего так дышишь, будто марафон бежишь?

Я с усилием сглатываю. Вот и заметил. Поздравляю.

— Всё нормально, — выдыхаю чуть хрипло, — просто здесь такой свежий воздух… насыщенный… кислородом.

Он фыркает и улыбается краешком губ. Мерзавец всё чувствует и кайфует.

— Ты чё, паникуешь перед пацанами показаться, ну подумаешь не айс, бывает… — Приговаривает он, дёргая меня за руку, когда я снова чуть не спотыкаюсь.

И вот мы уже на огромном катке, пахнет льдом и чем-то непонятным, не могу разобрать.

— Никит… — начинаю я осторожно, — зачем я здесь?

Он останавливается, разворачивается ко мне, и его взгляд скользит по моему лицу очень медленно, с кривой улыбкой.

— Сейчас буду знакомить тебя с командой, есть у нас альтруисты… — Тянет он с наглостью. — Я же обещал тебе тестостероновый дождь. Лови.

У меня сводит желудок. На нас смотрят с интересом много пар глаз во главе со взрослым мужчиной. Вот и дождь. Надеюсь, я не утону.

— Багиров, ты опоздал! — Ледовую арену прорезает злой крик.

— Не виноват я, на дорогах пробки, — отбрехивается он.

— Вижу я твои пробки, у нас с девушками на тренировки запрещено приходить. Ты правила не читал? Наизусть, значит, расскажешь на следующей тренировке.

— Вот как вам такое в голову могло прийти… — Цокает расстроенно. — Это одногруппница моя, умоляла показать хоккей изнутри, ну я, как хороший воспитанный мальчик, и сжалился.

Я готова второй раз за день сгореть от неловкости на месте и осыпаться горсткой пепла к собственным ногам. Парни на льду начинают по злому и пошлому шутить, и на моих глаза наворачиваются слёзы.

— Ник, ты нас пугаешь, — ржёт игрок на воротах, — что, тёлки перестали клевать на толстый кошелёк и смазливую рожу?

— А эта по распродаже досталась? — Прилетает из другого угла катка.

Багиров стоит и морщится, как будто он съел или унюхал что-то тухлое, а я закрываю глаза и до боли кусаю щеку изнутри, пытаясь остаться на месте и не убежать, как последняя истеричка.

— Вы дегенераты совсем? — С такой агрессией прилетает от входа, к нам приближается очень угрюмый юноша, на его лице играют желваки. — А если бы с вашей сестрой так разговаривали? Скольким бы вы сломали челюсть за подобное? — Закрывает нас с Никитой спиной и обращается к собравшимся на льду.

— Началось… — Свистят и вздыхают хоккеисты. — Угомонись, моралист, тебе в попы надо было, а не в хоккей.

— Я сейчас на лёд спущусь и ноги тебе подрихтую, чтобы ползал, — отзывается мой защитник.

— Краснов, осади, — придерживает его за плечо Багиров.

— Отставить! — Давит голосом тренер так, что лёд, кажется, вздрагивает. — Бабуины.

Парни затыкаются, но ехидные ухмылки всё равно остаются на их лицах. Я смотрю в пол, пытаясь сосчитать швы на собственных ботинках. Руки дрожат, губы поджимаю, чтоб не всхлипнуть вслух.

— Вы не мужики, а членоносители, — продолжает тренер с осуждением в голосе. — Довели девочку до слёз. Молодцы. Всем после тренировки пять штрафных кругов вокруг дворца. И без разговоров.

— Да она стра… — Начинает кто-то, но осекается.

Тренер сверлит его таким взглядом, что все только шумно выдыхают и нервно цедят: «Принято».

Я украдкой вытираю выступившую слезу и делаю шаг в сторону, но рука Никиты снова цепляется за моё запястье.

— Стоять. Ты чего? — Тихо спрашивает он мне в висок.

— Ничего. — Голос предательски дрожит.

Он закатывает глаза. Поворачивается к команде:

— Ну чё вы как стадо козлов, а? На льду крутые, а с девушками ведёте себя как пятилетние. Позор.

Я поднимаю на него взгляд. Вот же… неожиданно. Он реально это сказал?

— Пошли, покажу тебе раздевалку, — ворчит он уже тише, кивает в сторону коридора. — Пусть эти бараны остынут.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— И член ей покажи, — со смешками.

— Титаренко, тебе двадцать пять кругов! — Прилетает говорящему.

Мы выходим из зала, а у меня трясутся руки. От обиды дрожат губы, и я стараюсь не заплакать.

— Никита… — Срываюсь я всё-таки на всхлип.

Он останавливается. Смотрит серьёзно.

— Аверина, ты чего?

Я мотаю головой.

— Ничего. Просто… обидно.

— Из-за их слов? — Хмурится он.

— Ты не поймёшь.

Он резко втягивает воздух сквозь зубы, и вдруг легонько проводит костяшками по моему плечу.

— Слушай… я не думал, что они за базаром следить не будут. Просто… хотел после тренировки с тобой поговорить. Ты это… не расстраивайся…на самом деле, Варь, ты прикольная.

Я смотрю на него в упор.

— Слабое утешение, — смахиваю бисеринки слёз.

Он усмехается криво.

— Тогда мне придётся извиняться за команду баранов.

И подмигивает мне так, что у меня сердце падает в пятки.

— Тох, — Багиров оборачивается и окликает парня, который быстро догоняет нас, — в пиццерию с нами после тренировки пойдёшь?

— А почему бы не сходить? — Улыбается он так легко, будто солнце выглянуло сквозь стекло арены. Он протягивает мне маленькую шоколадную конфетку в золотистой обёртке. — Не плачь. Идиоты недостойны твоих слёз.

Кидает взгляд через плечо на тех, кто только что подшучивал, и в его глазах на мгновение мелькает что-то опасное, но тут же гаснет, снова превращаясь в добрые искры.

— Спасибо, — шепчу, забирая из его пальцев тёплую от ладони конфету.

Я возвращаюсь с ребятами на арену уже спокойной. Сажусь на скамью, разворачиваю конфетку и медленно ем её, наблюдая, как они гоняют шайбу.

Парни на льду шутят уже друг над другом, а не надо мной. Тоха иногда оглядывается, подмигивает, и я улыбаюсь в ответ.

А Багиров... проносится по льду, из-под бровей посматривая на меня. Ловит мой взгляд, и в чертах лица проступает досада, словно я его раздражаю.

Позже, в пиццерии, ожидая заказ, я попадаю под пристальный, цепкий взгляд Антона:

— Ну и как тебя угораздило связаться с Багирой? — Складывает он руки на груди, задавая мне вопрос.

— Мы учимся вместе, — пожимаю плечами, стараясь выглядеть спокойно.

— Он тебя шантажирует или ты ему денег должна? — Уточняет подозрительно.

— Не угадал, — тихо хихикаю. — Никита решил, что я найду его Золушку...

— Серьёзно? Ты, значит, проводник этого слепца в девчачий мир? — Антон дёргает бровью и смотрит на меня с нескрываемым интересом.

— Чё ты несёшь? — Огрызается Никита.

— Да заткнись, мне любопытно, как ты заставил Варвару тебе помогать, — осаживает его Краснов, даже не взглянув в сторону парня.

— Просто попросил, — выплёвывает Никита через зубы.

— Ну да, «просто попросил»... Ты даже слова такого не знаешь.

— Ой, как будто ты сам в этом профи! — Хмыкает Багиров, и между ними повисает напряжённое молчание, полное немых взглядов. Я молча слежу за дуэлью, потягивая сок через трубочку и делая вид, что меня здесь нет.

— Опиши хоть, кого ищешь? — С явным азартом глядит Антон на Ника.

— Да бля-я-я, всё сложно, чувак! Мы трясём всю академию... Охрана уверяет, что все девочки показывали пригласительные. Но той, с кем я провёл ночь — нет! Понимаешь, все бляд... хм... девушки нашей академии — как на ладони. — Я вижу, как при мне Никите становится некомфортно от разговора.

— Ну ладно, допустим, она попала туда случайно. Можешь описать? — Допрашивает Антон, а я уже чувствую, как мои ладони начинают потеть от паники.

— Конечно, могу! — Злится Никита. — Блондинка. Длинные, сияющие волосы. Глаза — большие, выразительные, необычного цвета... Лазурные. Пухлые, чувственные губы. Она, блин, как принцесса из сказки.

Пока Багиров мечтательно и раздражённо лепит портрет меня самой, Краснов на каждое слово переводит взгляд на меня. Неторопливо проходит глазами по моему лицу, чуть приподнимает бровь и как будто мысленно ставит галочки. Я нервно кусаю губу и молитвенно шепчу внутри себя: «Молчи. Просто молчи».

— Волосы, значит, как у Вари? — Насмешливо переводит взгляд он на друга.

— Да нее... Я же говорю, блондинка! У Авериной мышиный цвет...

— Чувак, тебе определённо нужна собака-поводырь, — с сарказмом.

— Сказал бы хоть раз что-то дельное! — Рычит Багиров, зло вцепившись в вилку.

Я остаток вечера прячу глаза в тарелке и молюсь, чтобы догадливый Краснов не сдал меня с потрохами.

Падший ангел к концу наших посиделок совсем скис и уныло жевал пиццу с таким видом, словно ему подсунули подошву от ботинка вместо теста. А вот у Краснова улыбка становилась всё шире... как у лиса, который только что набрёл на птичье гнездо.

ГЛАВА 18

НИКИТА

Последний день учёбы. Новости паршивые, погода под стать. Серое небо свинцовым прессом давит на голову, скользко, грязно, мерзко. И в душе точно так же. Коридоры в академии под Новый год — как улей: все шумят, мечутся, строят из себя что-то. У меня настроение дерьмовее некуда. Какого чёрта я вообще припёрся сегодня в академию? Хочу обратно за границу — подальше от этого всего.

Усманов идёт рядом, морда агрессивная, он готов вцепиться кому-нибудь в глотку. Его второкурсница «кинула»: переспала с ним, выпросила пригласительный на закрытую новогоднюю тусовку, и… перепродала подружке. Они все такие. Малолетние, хитрые, продажные. Проверили мы подружку… оказалась не моей Золушкой.

— В следующий раз оболью зелёнкой, — брызгает ядом Жанна, проходя мимо нас со своей стаей куриц, пахнущей приторными духами, а у меня першит в горле от их аромата. — Пусть на Новый год ходит как ёлочная игрушка.

— У неё будет целый день подумать над своим поведением, среди половых тряпок и метёлок. Ей там самое место! — Звенит смех Милады по моим нервам.

— Я давно говорила: за волосы оттаскать надо, — мелодично поёт ещё одна.

Они так увлечённо обсуждают очередную сделанную гадость кому-то, что ничего вокруг не замечают. Я начинаю вслушиваться в их болтовню, на слове «очки» меня пробивает холодный пот.

Догоняю стерв. Хватаю Стрельцову за предплечье, разворачиваю лицом к себе.

— Что вы сделали с Варей? — Сквозь зубы. Стальными тисками давлю на плоть девушки.

— Багира, ты чего? — Визжит, а я сжимаю сильнее.

— Говори, где она?! — Цежу так, что сам пугаюсь своего голоса.

— Что за нежность, Багира? Может, ты влюбился? — Милада пытается вякнуть.

Я резко оборачиваюсь.

— Рот закрой. У тебя он и так перегружен работой, вся академия знает. — Обрубает девку Марк.

Николаева краснеет до ушей, но благоразумно молчит.

— Показывай. — Дёргаю Жанну и толкаю вперёд.

Она мнётся, опускает глаза, пятится назад.

— Мы просто... проучили её. Это была шутка...

Вдавливаю её в стену так, что у неё в глазах вспыхивает страх. Сжимаю горло. Сука покрывается красными пятнами.

— Я тоже умею... Хочешь узнать, как? Шутки ради пустим тебя по кругу… Мы с парнями знаем толк в веселье!

Она испуганно моргает и хрипит синими губами. Отпускаю. Смотрю сверху вниз.

— Где она?

— В подсобке… уборщиц… чулан под лестницей… — Сипит и трясётся.

Жанна спотыкается, отступая.

— Я больше не буду, честно, Ник…

— Валите отсюда. Пока я не передумал.

Отворачиваюсь и бегу к чёртовой двери под лестницей. Секунда — и я распахиваю её. Внутри темнота, в нос ударяет запах сырых тряпок и моющих средств. Варя… сидит в углу, маленьким, съёжившимся комочком. Засунув руки в карманы джинсов, буравлю взглядом последствия выходки Стрельцовой. Энергетика вокруг нас давящая: ярость и паника, витают в воздухе.

— Уйди, — закрывается заучка от моих глаз.

— Сам справишься? — Уточняет догнавший меня друг.

— Да, — отвечаю коротко.

— Испаряюсь, — хмыкает Марк.

Она медленно поднимает голову. Глаза в глаза. У меня сводит желудок. Дыхание застревает в горле. Она вся в липких разводах гуаши. Блузка испачкана, волосы измазаны густой краской. Очки криво сидят на носу, одна дужка сломана. По щекам размазаны слёзы.

Аверина смотрит на меня, её всю мелко потряхивает. А у меня желание обнять и успокоить девчонку. Кажется, мне в грудь шайбой прописали. Вышибли всё сразу — лёгкие, сердце, мозги. Я стою, как придурок, не могу вздохнуть. Вот только что злость кипела, а сейчас у меня совершенно другие чувства. Но ведь такого не бывает, что тянет к двум девушкам сразу?

— Эй… — Тихо говорю. — Идём. — Протягиваю руку, а у самого пальцы мандражируют.

Она не сразу берёт, вздрагивает, а потом всё-таки цепляется за мою ладонь. И я вытягиваю её наружу и обнимаю.

В голове тысяча вопросов к себе. Я ведь пришёл за ней! Зачем?

Мне же нужна другая…

Она трясущейся рукой поправляет очки на носу. Едва тихо и прерывисто выдыхает в мою грудь. Вздрагивает всем телом, когда её спины касается моя ладонь. Варя выпрямляется, словно кол проглотила. Не шевелиться и даже не моргает.

Глубоко втягиваю воздух, пытаюсь залить в себя кислород, но внутри всё равно горит. Желваки ходят по скулам — я бешусь. Бешусь не на неё, не на этих дур — на себя. На свои ощущения, на странное, жгучее волнение, что расползается по венам.

— За что они тебя? — Хриплю, пытаясь переключиться, увести мысли прочь.

— Из-за твоего внимания… — Всхлипывает она глухо. — Жанна тебя ревнует.

— Идиотка… — Проговариваю сквозь зубы.

Останавливаюсь. Смотрю на неё — и всё вокруг замирает. Гул в ушах, как от взлетающего самолёта. Мир размыт по краям. Я вижу только заплаканное лицо, её глаза — обиженные… и пульс предательски быстро, колотящийся у неё в ямочке на шее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сглатываю. Давлю в себе порыв... От раздражения меня корёжит. Я её хочу!

Пухлые губы Вари дрожат… приоткрываются. И меня рвёт с места.

Я срываюсь с цепи. С рыком впиваюсь в рот девчонки. Грубо. Отчаянно. Как будто этим поцелуем можно остановить весь хаос, заткнуть собственную ярость, унять мысли.

Нас обоих трясёт так, словно кто-то приложил дефибриллятор прямо к нашим сердцам. Меня подбрасывает, её тоже. Чувствую, как, слабо вибрируя, прижимается ко мне.

Низ живота заливает горячая волна. Языком врываюсь внутрь её рта, жадно, словно утопающий вбираю последний глоток воздуха. Меня скручивает судорогой от электричества, бегущего по венам. В ушах шумит. В голове пусто. За рёбрами грохочет сердце, как отбойный молоток.

От вкуса и запаха.

От неё самой!

Нервы натянуты до предела. Я сейчас разложу Варю прямо здесь, в этом вонючем чулане, если не остановлюсь.

Чёрт возьми, я окончательно спятил.

Отрываюсь от неё с рывком.

— Я у тебя первый? — Вырывается из меня с надрывом.

— Что? — Она быстро приходит в себя, раздувает щёки, вспыхивает возмущением. Но я уже закопался по уши.

— Ты… девственница? — Выдавливаю, но понимаю, что мне не светит.

— Отпусти… — Тоненько пищит.

И я слушаюсь. Отпускаю. Разжимаю руки и с усилием делаю шаг назад, отрываю себя от неё с мясом.

Стою и поражаюсь себе — мне чертовски понравилось. Я наслаждался тем, как она трепетала в моих руках.

Варя вылетает из нашего закутка и даёт дёру. Я теряюсь на секунду, а потом бросаюсь следом.

По коридору эхо от торопливого бега, каблуки стучат звонко, а следом глухие удары моих кроссовок.

— Варя! — Окликаю севшим голосом.

Но она только быстрее припускает от меня. Нагоняю за углом, перехватываю легонько за локоть.

Она дышит рвано, щёки горят огнём.

А у меня скулы сводит так, что зубы ломит. Внутри всё ещё ноет.

— Поехали, я тебя домой отвезу, — не спрашиваю, заявляю.

— Отпусти меня! — Она пытается вывернуться.

— Варя! — Рявкаю уже. — Я всё равно тебя не оставлю одну. Поехали.

Она колеблется, дрожит в пальцах. Губы подрагивают. Мне бы отпустить... но я не могу. И сам себя ненавижу. За то, что меня переклинило. Как я врывался к ней в рот языком...

— Я тебя просто довезу. Обещаю, без глупостей, — уверяю девчонку, хотя сам себе сейчас не верю.

Она настороженно смотрит снизу вверх. И правильно делает, что не доверяет мне… Меня гложет похоть. И не останавливают даже слёзы, пятна гуаши, нелепые очки, размазанная тушь… Тянет к ней. Хочу снова прижать к себе и сорваться.

— Хорошо, — сквозь всхлип.

Отпускаю её руку, но держусь рядом. И пока идём к выходу, меня трясёт внутри. Я сам себе противен. Но каждый шаг Вари рядом со мной снова запускает по венам ток. Я в агонии, презираю себя. И понимаю: я влип по уши.

****

Дорогие мои, роману нужна поддержка, я вижу по статистике сколько читает читателей, мы ждем с героями от вас "⭐️".

Ваша Ева Р.

ГЛАВА 19

НИКИТА

Просыпаюсь под визг Кати и крики Яна. Басовитый голос отца вперемежку с причитаниями Оксаны разносится по дому. Да ёшкин кот… Они не могли поскандалить часа на два позже? Я этой ночью вообще не сомкнул глаз. Уснул под утро, когда усталость после тренировки, наконец, взяла своё. Причина моей бессонницы — Аверина.

В какой промежуток времени мои мозги свернуло не в ту сторону — боюсь даже гадать. Меня вчера с бешеной силой тянуло к Варе!

И я запутался…

А как же таинственная незнакомка и сумасшедшая ночь с ней?

У меня нет времени ломать голову над тем, как там «обычно» ведут себя девственницы. Да я и не знаю, как они себя ведут. Может, и так. А может, мне просто досталась неправильная. Горячая и жадная до меня. И, чёрт возьми, именно такая, какая мне нужна.

Соскребаю себя с кровати, почёсываю пресс и выглядываю в коридор. Картина, будто с телешоу, которые бабуля с дедом по вечерам смотрят: родственники на грани рукопашной, не хватает только ведущего с вопросом: «Как вы докатились до жизни такой?».

— Дядь Саш, пустите меня! Я ему сейчас глаза выцарапаю! — Фырчит Катя, повиснув на руке генерала.

— Катерина... — Заламывает руки Оксана.

— Кому ты там царапать собралась? — Злобно усмехается Ян, сверкая глазами. — Забыла, мелкая, что ты здесь никто? — И ржёт, пытаясь сорваться с места, но отец ловит его за грудки.

— Сын, — пытается интонацией продавить Яна, — она девочка.

— Не переживай, сильно бить не буду. Только за шкирку из дома вышвырну, — огрызается брат, не скрывая сарказма.

— Саша, у меня кружится голова, — едва слышно шепчет мачеха, хватаясь за стену.

Отец срывается к ней, а в этот момент Ян, оставшийся без сдерживающей силы, хватает Катю за воротник пижамы и поднимает над полом, как кошку. Девчонка сучит ногами, пыхтит, проклинает его сквозь зубы, а он только угорает, встряхивая её сильнее.

— Да когда уже наступит в нашем доме мир, — прокатывается обречённый вздох родителя.

Я больше не могу на это смотреть. Принимаю решение вмешаться.

— Всем доброе утро, — предстаю перед семьёй, — в скорую позвонить? — Киваю на бледную, словно мел, Оксану.

— Вызывай, — коротко бросает отец и уносит жену в спальню.

Раздражённо выдыхаю, набираю номер частной скорой помощи и, пока диктую адрес, выдёргиваю Катю из лап близнеца.

— Он испортил платье! То самое, которое ты мне купил… — Шмыгает носом малявка, слёзы вот-вот брызнут из глаз.

Завершаю звонок, врезаюсь в брата осуждающем взглядом.

— Ян, пиздец. Ты что, в детский сад вернулся?

— Вот именно: она мелкая, а ты на неё платье напялил, которое, походу, с бляди снял!

— Плюшевая, брысь в комнату, — кидаю сводной тихо.

— Стоять, — рычит Ян ей вслед.

— Угомонись уже! — Дёргаю его за плечо. — Иди скорую встречай.

— Чё я-то?! — Раздувает ноздри, словно бык перед боем.

— Ну, блядь, не мне же в трусах встречать их! — Срываюсь на него.

Ян вырывается, с психом топает вниз по лестнице. Я залетаю в комнату, наскоро натягиваю спортивные штаны и майку и иду следом.

Выхожу на крыльцо, Ян стоит у ворот, транслируя всем своим видом недовольство. В голове до сих пор гул от этого утреннего бедлама и бессонной ночи.

Что же мне делать с тобой, Варвара…

Вдохнуть не получается — воздух в лёгкие не лезет. У меня в мыслях вместо дел и тренировок крутится заучка, она сводит меня с ума!

Ворота открываются, машина скорой плавно въезжает во двор, а фельдшер и доктор с чемоданом проходят в дом. Брат кривится, и я не выдерживаю, встряхиваю его за плечо:

— Слышь, придурок. Поясни, зачем ты Катю кошмаришь?

— Бесит она меня, — хмыкает он. Вырядилась как шлюха. И ты хорош, не мог шмотки приличнее ей подобрать.

— Она тебе нравится? — Медленно поворачиваю голову и сверлю его взглядом. — Ты чего с цепи срываешься рядом с ней?

— Слушай, — грубит, — она выскочка! Ник, какого хера ты защищаешь блохастую? — Он осекается и жуёт губу. — Отстань, мы сами разберёмся!

Молчу. Потому что да, я лезу не в своё дело. У меня своих проблем хватает.

— Чего у тебя с твоей пропажей? — Спрашивает у меня.

— Глухо, как в танке…

— А с Авериной? — Усмехается.

Меня раздирает его послать, самому бы хотелось знать, что со мной происходит.

— Ян, а может… одновременно тянуть к двум девчонкам? — Угрюмо выдыхаю.

— В сексе — легко, — ухмыляется пошло. — В чувствах? Нет. Тут либо ни к одной, либо, брат… у тебя проблемы, и пора разуть глаза.

Как у него всё просто. Вот ни черта мне не помогает!

— Пф-ф. Спасибо, блин, за помощь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да переспи уже со своей замухрышкой и определись, — стебётся он, нагло скалясь.

— А вы уже переспали? — Поддеваю в ответ.

— Очень смешно, — рычит сквозь зубы.

— Не то слово, — не скрывая улыбки, подначиваю его до последнего.

— Ты дебил, — психует.

— Ян, ты влюбился. Сочувствую.

Брат матерится и заходит в дом, хлопая дверью.

А я остаюсь стоять на утреннем декабрьском холоде. Тишина вокруг, тупо пялюсь на заснеженные дорожки. В голове каша.

К одной — я жадно тянусь, трясёт всего.

К другой — бесит так, что сводит скулы, но без неё невмоготу.

И обе нужны. И от обеих меня ломает.

От этого злость, бессонные ночи, и желание вмазать кому-нибудь, лишь бы не думать. Хреновая перспектива. Но, видимо, не отвертеться.

В доме снова шум, слышен голос Оксаны — уже поспокойнее. Значит, нормально всё.

Готовлюсь к взбучке генерала. Сейчас всем достанется, и мало не покажется. Катерина на диване нервно теребит в руках плед, губы дрожат, глаза опять заплаканные. Кошкина моська вызывает жалость… но я знаю — внутри сводной маленькая ведьма уже строит планы мести. Ян сверлит её бешеным взглядом, готовый сорваться и надрать уши малявке. И найдёт за что, только повод дай.

— За мной. Все! — Раскатисто приказывает отец, аж стены дрожат.

Катерина вжимает голову в плечи, переминаясь с ноги на ногу, войдя в логово генерала:

— А что с мамой? — Тоненьким голосом спрашивает она.

Позади неё брат замирает в своей привычной позе: Ян, прячет руки в карманы, а челюсти сжимает так, что скулы белеют. Морщится на вопрос Кошки.

Я спокойно усаживаюсь на любимый диван. Пиздюлей приятнее получать сидя и с комфортом.

— Давление подскочило, стресс у неё! — Генерал стучит кулаком по столу так, что я еле сдерживаю вздох. — Ей покой и тишина нужны. А вы своими бесконечными разборками доведёте Оксану до больницы и выкидыша!

Я тихо присвистываю. Спокойствие в нашем доме — как сокровище, которого днём с огнём не сыщешь.

— Так рассели нас, раз так! — Вскидываясь, говорит брат.

— Заработайте на квартиры — и хоть завтра переезжайте! — Парирует отец мгновенно.

— Хоть завтра… — Закатываю глаза.

— Допустим, мы сами купим себе жильё, — выдаёт Ян, уже откровенно нарываясь на взбучку. — А вот что с бездомной делать будешь, папаша?

— Хороший вопрос, брат, — лениво подхватываю, в воздухе звенит напряжением. — Родных сыновей, значит, за ворота, во взрослую жизнь, а чужой девчонке всё сам оплатишь?

Отец тяжело вздыхает, пальцами стучит по столу. Чувствую, как внутри него всё кипит:

— Напоминаю… она ещё маленькая. В отличие от вас, не зарабатывает.

— Она тебе никто, — свистяще выдыхает Ян.

Генерал вскидывает голову:

— Ты не прав, сын. Катя и Оксана для меня тоже семья. Вы уже взрослые. А она — ещё ребёнок.

— А можно я… с мамой останусь жить? — Подаёт голос Катя, глядя на нас испуганно, как побитая кошка.

— Заткнись! — Огрызается Ян, не скрывая злой ухмылки. — Тебя не спрашивали.

Катёна дёргается, отталкивает Яна и, всхлипывая, пытается протиснуться к двери. Начинается очередная потасовка. Отец не выдерживает, орёт на всех сразу — так, что звенит в ушах. Следует мат-перемат вперемежку с отповедью.

Мы затихаем. Брат раздражённо дышит сквозь стиснутые зубы и подталкивает Катю к дивану. Я хватаю её за руку и усаживаю рядом. Она дрожит мелкой дрожью.

— Хватит! — не выдерживаю я, резко вставая. — Раньше надо было думать, как мы будем относиться к твоей новой семье. В чём ты нас упрекаешь, а? В том, что мы не простили тебе смерть матери и твою измену? Как у тебя вообще хватает наглости просить меня и брата быть терпимее к… к ней? За что нам её уважать? За то, что она трахалась с женатым мужиком, пока его жена умирала в одиночестве?

— Ник… — Глухо перебивает меня Ян.

Я поворачиваю голову. Катя сидит белая, губы дрожат, из горла вырываются только хриплые, рваные звуки.

Отец вскакивает, откручивает крышку на бутылке воды, плескает на ладони, торопливо умывает девчонку прямо тут же. Ян распахивает окно настежь, впуская в комнату мороз. Воздух сразу становится резким, колючим.

— Она… она не знала? Девчонка не знала, как у вас всё начиналось с её матерью?

Отец опускается на корточки рядом с Катей, растирает ей ладони:

— Сыновья… я вас об одном прошу… Прочитайте уже письма, что написала вам Ната. Пожалуйста.

Я отвожу взгляд, глотаю ком в горле. Поднимаюсь, не глядя ни на кого. Ноги сами несут меня прочь из кабинета. Наверное… да. Пора валить из этого дома.

На лестнице слышу тяжёлые шаги — догоняет Ян.

Не оборачиваюсь, продолжаю подниматься, пальцы сжаты в кулаки так, что ногти впиваются в ладони.

— Ты вскрыл конверт от мамы? — Не глядя на него.

— Нет… — Ворчит рядом.

Я выдыхаю сквозь зубы.

— И я…

Он усмехается, коротко, почти беззвучно.

— Трусы мы, Ник.

Хмыкаю, наконец поднимаю на него взгляд.

— Угу…

— Я не хочу читать письмо, это значит — попрощаться с ней навсегда. — Признаётся он, потирая затылок.

— Та же история.

Замолкаем. Ну а что ещё обсуждать...

ГЛАВА 20

НИКИТА

Гложет мерзкое чувство стыда из-за произошедшего в кабинете генерала. Мы с братом договорились вскрыть мамино письмо первого января. И от этого легче не становится. На душе паршиво, и сколько мысли ни крути — не отпускает. Терять близких всегда больно, особенно когда происходит вот так… без шанса сказать последнее слово, без прощального объятия — это гниёт внутри.

Мы с Яном даже не успели проститься с мамой. Не увиделись и не сказали «люблю» в последний раз…

Вздрагиваю и морщусь от жжения, на скуле пылает алый след пореза. Подставляю бритву под холодную струю воды, смываю кровь вместе с пеной для бритья, промакиваю полотенцем ранку. Чувствую, как внутри всё сжимается от безысходности. Не хочу спускаться. Там показная семья, картонная идиллия, и все делают вид, что счастливы. Хочется просто свалить из дома к чертям собачьим на все новогодние праздники. Подальше от улыбок, чужого счастья, от того, что нам навязали. Генерал свой выбор сделал — удачи ему с новой женой и Кошкой. А у нас с Яном начинается своя жизнь. Мы сами по себе.

И знаете что? Это даже, может, и к лучшему.

Скидываю влажное полотенце возле кровати, натягиваю спортивный костюм. Из-под чёрной мастерки сверкает череп, усыпанный стразами. Хмуро усмехаюсь. Отлично. Подхожу к шкафу, достаю любимые ботфорты и косуху. Бросаю взгляд на ключи от тачки, забираю и спускаюсь вниз. Позавтракаю и свалю в центр. Патрики, люди, шум, музыка — нужно проветрить голову.

На первом этаже пахнет корицей и хвоей. Катерина маленькой кнопкой возится возле большой ели, подхожу к дивану и, сев на подлокотник, кидаю на неё взгляд из-под бровей:

— Привет, Плюшевая, — тихо бросаю.

Она вскидывает носик, усыпанный веснушками, и фыркает:

— Я с тобой не дружу.

Смотрю на неё с грустью:

— Катён… Извини меня.

Девчонка поджимает губы и отворачивается к дереву, вешает ёлочную игрушку на ветку.

— Всё равно не дружу… — бурчит, но уже не так обиженно.

Идиот, обидел ребёнка, ну вот зачем ей наши с братом заморочки. Ведь война касается нас с братом и генерала, Катерина с Оксаной ни причём. Отец должен, как мужик, нести ответственность за свои поступки сам.

— Ничего, помиримся… Впереди же праздники и много-много подарков. — Фр-р! — дует моську.

Встаю, улыбаясь, треплю её по голове и покидаю гостиную.

Ян, похоже, на тренировке, генерала, судя по всему, дома тоже нет. На кухне тихо возится у плиты мачеха, аккуратно так, будто боится шумом потревожить дом.

— Доброе утро, Никита, — оборачивается, с робкой улыбкой. — Что-то приготовить?

Я опираюсь локтем о косяк, смотрю на неё:

— Привет, Оксан. Ты бы полежала подольше. Вчера же скорую вызывали. — Голос выходит жёстче, чем хотел. — Мы уже самостоятельные, найдём что пожрать…

Она моргает, чуть растерявшись. В воздухе повисает неловкая пауза. Кажется, я опять перегнул. Мы с брательником нагоняем страх на всё новоиспечённое семейство отца.

— Расслабься, — выдыхаю, смягчая голос. — В моих словах только забота. А если тебе правда нравится готовить — отлично. Можно мне сэндвич?

Мачеха сразу оттаивает:

— С мясом или колбасой?

Усмехаюсь краешком губ:

— С курицей.

Она кивает и начинает суетливо доставать продукты. Я опускаюсь на стул, упираюсь локтями в стол, наблюдаю, как она нарезает хлеб. Всё слишком чисто. Слишком правильно. Чужой человек в нашем доме, пытающийся стать «своей». Но нам с Яном тяжело её принять. Оксана смешивает соус, укладывает куски курицы, добавляет листья салата. Запах свежего хлеба и жареного мяса бьёт в нос, возбуждая сильнее аппетит.

Ставит передо мной тарелку. Я молча киваю, беру в руку тёплый сэндвич и откусываю. Сочный, с лёгкой остринкой, прям как я люблю. Медленно прожёвываю, чувствуя, как вместе с тёплым хлебом в грудь опускается тяжесть. Не от еды. От странной пустоты внутри.

— Нравится? — неуверенно спрашивает она.

Медленно глотаю, запиваю глотком кофе.

— Вкусно, спасибо, — коротко отзываюсь, снова откусывая.

Она улыбается, но взгляд всё равно тревожный. Женщина всё понимает. И, вроде, пытается стать ближе, но слишком сильно боится сделать лишний шаг.

— Я, наверное… пойду помогу Кате с украшениями, — неуверенно поднимается, вытирает руки о полотенце.

— Иди, — с облегчением говорю.

Оксана оставляет меня одного в кухне. Жую медленно, в голове всё отчётливее звучит мамин голос.

Её смех.

Её «Никит, не спеши, насладись моментом».

Только я так больше не умею. Без неё…

Кручу в ладони мобильник, почти прожигая в экране дырку взглядом. Пальцы еле заметно дрожат. Хочется написать Авериной…

Но вот что? И как?

«Привет, что там с поисками Золушки»?

Или банальное: «Давай увидимся»?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тошно от собственной нерешительности. Я же всегда знал, чего хочу… А сейчас не понимаю даже самого себя.

В кухню вваливается мелкая. Задрав подбородок, с важным видом достаёт из холодильника йогурт, наливает в стакан.

Сощурившись, буравлю мелочь.

— Кошка, — тяну. — Ты ведь была на нашей вечеринке?

Она бросает на меня косой взгляд.

— Сам же меня туда привёз, — отвечает неохотно, глядя в стакан.

Я морщу лоб. Память даёт осечки — слишком много всего за последние дни произошло.

— Помнишь, утром ты говорила, что Ян зажимал мою Золушку?

Её глаза тухнут, как лампа при коротком замыкании. Что между ними, чёрт возьми?

— Сможешь её узнать? — для меня не просто блажь найти, я хочу разобраться в своих порывах к двум девушкам одновременно.

Она поднимает глаза и смотрит на меня с неожиданно взрослой серьёзностью.

— Конечно, — кивает. — Но помогать тебе не стану. Ты такой же мудак, как и твой брат.

С этими словами она хватает стакан с кухонной столешницы и вылетает из кухни. Йогурт чуть плещется через край и пачкает пол, но Катерина разгневана и ничего вокруг не замечает.

Скрипя зубами, открываю контакт Вари и набираю текст:

Я

:

Привет.

Гипнотизирую своё СМС и, когда появляется статус прочитано, снова начинаю дышать.

Замухрышка

:

Неожиданно…

Я

:

Чем занимаешься?

Замухрышка

:

Смотрю дорамы

.

Я

:

Хм… мне помощь нужна.

Замухрышка

:

Багиров, ты меня случаем с бюро добрых дел не перепутал?

Я

:

Ну ладно тебе… Не язви. Я сводную обидел, вот думаю, как её задобрить.

Пауза.

Замухрышка

:

От меня то что надо? Никита, у людей для этого язык есть. Попробуй воспользоваться! Глядишь, и всех вокруг напрягать не придётся.

Улыбаюсь в экран. Но мысль… Мысль мгновенно уносит меня совсем не туда.

Язык, говоришь?

В голове вспыхивают картинки, как я недавно ласкал языком чужую горячую кожу… Плотно сжимаю губы, хватая стакан с водой, делаю глоток, как будто могу этим остудить фантазию.

Вместо того, чтобы заткнуться, я самодовольно усмехаюсь. Чертовски хочется понаглеть.

Я

:

Бля… Аверина, какая ты пошлая девушка. Катерина же мне почти родственница!

Жду. Затаив дыхание.

Один… два… три…

Появляется заветный мигающий карандашик.

Ну давай, мышка, дай волю эмоциям.

Замухрышка

:

Багиров, ты больной придурок. Я имела в виду

—

уметь пользоваться ртом!

Расплываюсь в широкой, до боли довольной улыбке. А ведь она сама не понимает, как заводит.

Я

:

Тебе ли не знать, как хорошо я владею техникой поцелуя.

Замухрышка

:

Оу-у-у! Р-р-р! Я поняла! Мозгов у тебя нет! Голова — чтобы хлеборезкой еду молоть!

Смеюсь вслух.

Я

:

Сколько эмоций, Варюша…

Замухрышка

:

Иди в баню!

Я

:

Ты завелась?

От неё сразу две смски, явно набранные с бешеной скоростью.

Замухрышка

:

Я всего лишь имела в виду — научись разговаривать ртом. И следить за языком!

Замухрышка

:

За помощь не благодари. А лучше

,

забудь мой номер.

Какая же вредная… Но меня это только раззадоривает.

Я

:

Может, по кофе?

Молчание. Вижу, как её аватарка гаснет — зануда вышла из чата, оставив моё сообщение без ответа.

Ну-ну… Ушла? Ты уже на крючке, Варвара.

Довольно улыбаюсь, потягиваюсь, встаю из-за стола и сваливаю из дома.

Теперь дело за малым: подсечь и наслаждаться.

********

Дорогие мои!

Представляю вам новую историю

заряженную драмой, страстью и безысходностью.

Что будет, когда холодный расчет столкнется с живыми чувствами?

ВРЕМЕННО МОЯ…

АННОТАЦИЯ

Моя мама смертельно больна, а я отчаянно ищу способ ей помочь. Единственное предложение, которое может спасти её, исходит от могущественного, холодного миллиардера.

Я знаю, на что согласилась. И не должна испытывать ничего, кроме, благодарности.

Дмитрий Абрамов — мужчина, от которого невозможно сбежать. Он привык получать то, что хочет. И когда наши взгляды встречаются, я понимаю: что не просто женщина, готовая выносить его ребёнка… А подписываю контракт ещё и на свою душу.

Теперь я — его собственность.

****

— Не вздумай привязываться. Это всего лишь сделка. — Он смотрит на меня тяжёлым взглядом.

Только вот одно но… Что делать, если моё сердце решило иначе?

Читать продолжение…

ГЛАВА 21

НИКИТА

Лениво сыплет снег, хлопьями ложится на капот, тает и превращается в грязные подтёки. Дворники размазывают влагу по лобовому стеклу, и я хмурюсь, включая обдув на максимум. Москва за окном живёт в своём ритме — машины вяло ползут по улицам, пробки медленно рассасываются, везде огоньки гирлянд, иллюминация на фасадах, витрины магазинов манят праздничными скидками.

Рядом Ян молча листает телефон, изредка бросая взгляд на дорогу, выбирает, как провести время. Куда я собрался, он знает.

Пока в доме полным ходом нарезают салаты и мажут розовым майонезом селёдку под шубой, мы свалили подальше. Генерал, конечно, рявкнул нам в спины, что к десяти вечера обязаны вернуться — семейное застолье, как-никак, но кто бы нас спрашивал о желаниях? Все друзья едут за город — баня, шашлыки, девочки и веселье, а мы на привязи.

Ладно. Найдём, чем себя занять.

Плавно торможу у нужного дома, зеваю, осматриваюсь. Ветер задувает под воротник, стоит выйти на улицу. Воздух морозный и свежий. Хлопья снежинок попадают за шиворот и тают на горячей коже. Поднимаю голову, пытаясь понять где окна Авериной. Зависать на улице — не вариант: ветер настолько пронизывающий, что даже пальцы в карманах мёрзнут.

Поворачиваюсь к Яну:

— Кофе?

— Делать мне больше нечего. — Он качает головой, застёгивает пуховик и накидывает капюшон на голову.

— Ну и катись, — наблюдаю, как к моей машине вплотную подъезжает такси, брат машет мне на прощание рукой и захлопывает дверь тачки.

Выбираю ближайшую кофейню. В ней тепло, пахнет ванилью и корицей, играет какая-то попсовая лирика, которую я тут же игнорирую. Беру эспрессо, занимаю столик у окна. Время для завтрака самое подходящее.

Открываю нашу переписку с Авериной, не парясь с прелюдиями — сразу перехожу к шантажу.

Я

:

Привет, зануда. Я в кофейне возле твоего дома.

Ответа долго ждать не приходится.

Замухрышка

:

Поздравляю, сожри пироженку и вали домой.

Смеюсь, скользя пальцами по экрану. Дурында злая. Я ей палец, а она всю руку грызёт.

Я

:

Спускай свою толстую задницу в кафе. Мы же на каникулах, как ты поживаешь без тарелок пасты в обед? Крошка, я волнуюсь за твои формы…

????

Замухрышка

:

Козёл!

????

Я

:

У тебя десять минут, или я сам поднимусь в гости.

Пауза. Вижу, как она печатает.

Замухрышка

:

А тебя не приглашали!

????

Растягиваю губы в ухмылке.

Я

:

Поздно, я сам припёрся.

????

Замухрышка

:

И где же я так согрешила…

????

Терпеливо жду, делая глоток горячего кофе. Десять минут. Ну-ну, посмотрим, через сколько прибежит, из страха, что и правда заявлюсь на порог её квартиры.

Я замечал девчонку ещё на первом курсе — несуразная страшилка. Взгляд не раз цеплялся за длинные балахоны, в которые она себя упаковывала. А у меня перед глазами мелькали картинки, которые точно вогнали бы Аверину в краску.

Всегда раздирало любопытство: что малышка скрывает под прикидом монахини? Я представлял её на коленях перед собой, как запускаю пальцы в волосы, распутываю строгий пучок и наматываю пряди на руку. Как сжимаю в кулаке и оттягиваю её голову назад.

Бля… Сейчас вы скажете, что я извращенец. Но ни фига! Для парня — это вызов. Разгадать загадку очередной серой мышки, а потом смотреть, как она сгорает в твоих руках. И ты испытываешь триумф, который сносит напалмом. А потом перешагиваешь, оставляя после себя воспоминания, а сам уже ищешь новую загадку…

Завалить в свою постель Аверину я не успел. Тогда всё пошло по другому сценарию — я свалил из России подальше от отца и дерьмовой ситуации в семье. Жизнь на новом месте завертелась и закружилась, а образ серой мышки стёрся из памяти, уступив место десяткам других — красивых, смелых, доступных.

Но вернувшись в Москву, я офигел. Меня, снова тянуло к заучке. К той самой, кого я когда-то мысленно раскладывал в разных позах.

Интересно, жизнь подкинула мне второй шанс? Или это просто груз неудовлетворённого желания, которое так и не нашло выхода?

Я гнал от себя новые мысли о ней. Вкалывал на тренировках, оставляя всё желание и неуместные эмоции на льду. Тусил с компанией Падших, переключался, даже вечеринка на какой-то момент сместила фокус на новый объект желания.

Но после чулана уборщиц, всё к чёрту сломалось.

Один-единственный взгляд голубых, заплаканных глаз — и меня размотало. Я сорвался с поводка и впился в её желанный рот, забыв про всё.

С поисками Золушки покончено, дохлый номер. Ну было — и было. Главное, я нашёл повод держать Варю рядом. Ей не обязательно знать, что девушка с вечеринки мне больше не интересна.

— Багира! — визжа, на мою шею кидается Жанна.

За её спиной маячат подружки. Вот какого хрена они шарахаются по кафе? Готовили бы стол лучше к Новому году!

— Свали к чёрту, — выплёвываю агрессивно, когда она тянется к моим губам.

— Ник, ты злишься? — выдыхает с придыханием на ухо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— С чего бы, — обрубаю грубо. — Харе на мне висеть.

— Ревнуешь…

— Свисток захлопни, — начинаю закипать. — Я бездушен к общественным дыркам: сегодня я справил нужду, завтра следующий.

Андрюха вчера скинул в наш чат фотки и видео с тусовки борцов. Стрельцова на них отличилась. Как представлю, сколько её рот членов отполировал, аж передёргивает от тошноты.

— Что ты несёшь… Я не такая. — переходит на ультразвук.

— Жанн, — криво усмехаюсь, — ты хуже. Исчезни!

— Багиров, ты из-за замухрышки со мной так?

Молча рассматриваю её. Вся сделанная, не единого изъяна. Только вот как личность — гнилая… Раздражённо сбрасываю её руку с плеча.

— Ты бы аскезу, что ли, взяла, а то скоро сперма из ушей польётся. Прошу, отойди по-хорошему. А про Варю больше не заикайся, не марай её имя грязным ртом. — Брезгливо морщусь.

— Ой, — раздаётся от подружек Стрельцовой.

Поворачиваю голову в ту сторону, куда лупятся эти клуши, и замираю.

Пздц!

В проходе к моему столику стоит Варя.

Голубые глазища смотрят на нас с Жанной испуганно, а огромные линзы очков делают их просто нереальными.

Она опускает голову и пятится назад. А я отмираю и подрываюсь к ней.

— Варь, стой… — ловлю её холодные изящные пальчики.

— Багиров, ты меня поглумится позвал? — поджимает губы и кивает на сук позади меня.

— Я не при делах, давай в другое место пойдём, в этом кафе смердит, — подталкиваю к выходу, не выпуская руку Авериной.

Тяжело дыша, поддаётся моим манипуляциям, и мы вместе идём на выход. Я по пути кидаю возле кассы тысячу за кофе и со спокойной душой покидаю помещение.

На крыльце заучка тормозит и, уперев руки в бока, шипит:

— Ну и чего тебе надо от меня, болезный?

— Весь список озвучить? — задираю нахально уголок губ.

— У тебя ещё и список есть… — делает удивлённые глаза и складывает губки в беззвучной букве «О».

Я закатываю глаза от картинок, которые завертелись яркими всполохами в моей голове… Как она прогибается в пояснице, а я сжимаю её сочные ягодицы, врезаясь в неё жёстко и требовательно.

Глухо застонал, когда возбуждение сначала ударило в мозг, а потом молнией прошло по телу, скручивая мышцы в тугой узел.

— Не все пункты ты одобришь, — процедил сквозь зубы, отворачивая свой бесстыжий взгляд от девчонки.

И это была правда. С ней так нельзя.

— А-а-а-а… — она замолкает, видимо догадавшись, что именно творится в моей голове, и вспыхивает краской. Топает ножкой в уггах, скользит на корке льда и, взвизгнув, начинает падать.

Вздыхая ловлю Варвару в свои объятия.

ГЛАВА 22

ВАРВАРА

Вот я глупая гусыня! Зачем я согласилась с ним встретиться? Сидя в машине, чувствую его горячую энергетику и задыхаюсь. Поворачиваю голову к Никите и сталкиваюсь взглядом с синими глазами, в которых тлеет огонёк обещания. Парень тяжело и часто дышит, из-за чего широкие плечи быстро вздымаются и опускаются. Расправляю ткань широких брюк. Отвлекаю себя от происходящего в салоне. Трясущимися руками пытаюсь расстегнуть шубку, меня одолевают приступы удушья, воздуха катастрофически не хватает. Жар расползается предательским пламенем по всему телу. Неожиданно на моё бедро ложится его массивная рука. Медленно ползёт выше. Забирается под шубку. Я вздрагиваю и открываю рот в беззвучном возгласе.

— Мечтал потрогать тебя, — склонившись, парень шумно вдыхает воздух у моей макушки. — С-с-с, — его пальцы обжигают, соприкасаясь с моей кожей на рёбрах.

— Твои метаморфозы меня пугают. — шепчу едва слышно, одними губами, и прикасаюсь пальцами к руке под свитером.

— Давай боятся вместе, — его пальцы снова пробегаются по боку.

— Никит, что происходит? — хмурюсь.

— Варь, обязательно быть такой дотошной? — кривится и убирает руку от меня.

— С Падшими — да! Я очередной спор? — бормочу торопливо, разворачиваясь к парню лицом.

— Нет, — на меня не смотрит, лупится на дорогу.

— Тогда…

— Аверина, ты можешь не анализировать и не рассматривать людей под микроскопом? Наслаждаться жизнью здесь и сейчас? — перехватывает рукой мою холодную от волнения ладошку.

— Могу, конечно… Но с тобой боязно. — опускаю взгляд на наши сцепленные руки.

— Я такой ужасный? — косится на меня.

— Не-а… — мотаю головой.

— Я тебе противен? — свободной рукой сжимает оплётку руля.

— Чувствую себя как на допросе.

— Варя… ответь! — рычит нетерпеливо.

— Не противен! Доволен?

— Более чем, — расплывается в улыбке.

— Объяснишь, зачем ты приехал? — пытаюсь высвободить руку.

— Хочу провести в твоей компании время, погулять по магазинам, пообщаться, — с обаятельным выражением лица стреляет в меня взглядом из-под опущенных ресниц.

— А вдруг у меня были планы? — душу в себе влюблённых бабочек и ловлю его взгляд.

— Я верну тебя домой к десяти вечера, меня семья ждёт.

— Значит, временная акция, — тихо произношу под нос.

— Почему же, у нас с тобой незавершённое дело имеется, так что общаться будем чаще.

Я с силой сжимаю руку, ногтями впиваюсь в крепкую кисть Багирова. Урчит от моей реакции, лукаво стреляя в меня бесстыжими глазами.

— Варюш, ты ревнуешь?

— Вот ещё, — пыхчу.

— Ревнуешь…

— Ха-ха! Просто терплю твою компанию.

На светофоре он тормозит и подаётся всем весом ко мне. Мне даже сил не хватает, чтобы остановить руки парня. Он не обращает внимания на моё сопротивление. Скользит пальцами по подбородку. Напролом к губам. Сминает их большим пальцем.

— Прекрати, — заикаясь, лепечу я. — Ты что творишь?

— Исследую Заучку, — с шумом втягивает воздух у моего виска. — Ты тоже можешь меня потрогать, Варя… — тянет моё имя, перекатывая на языке.

— Перестань, — ноготками впиваюсь в запястье парня и ловлю взглядом, как его могучая шея покрывается мурашками.

Парень вздрагивает. Но руку не убирает. Приближается губами к моим, и мы дышим одним воздухом на двоих. Прикусывает нижнюю губу и тянет, тело сотрясает от пронзившего странного жара. Внизу живота копошатся бабочки, разгоняя тепло по всему организму.

— Сладкая, — сипит парень.

— Теперь понятно, что ты имел в виду под «пообщаться». Это точно какой-то спор…

Проговариваю с обидой, голос дрожит, хоть я и стараюсь держаться. Прикусываю нижнюю губу, моргаю быстро-быстро, отмахиваюсь от дурацких эмоций. Но слёзы подступают без разрешения.

М-да, классика жанра. Поверила, что Никита Багиров — звезда, раздолбай, ходячая тестостероновая бомба и профессиональный мудак, разве он может хоть на секунду воспылать чем-то, кроме похоти, к такой, как я. К замухрышке и заучке. Наивная дура. Прямо как в фильмах, только без счастливого конца.

— Обязательно во всём искать подвох… — его губы касаются мочки моего уха в мимолётном поцелуе.

Я замираю на долю секунды, ловлю дыхание и едва ли не забываю, где нахожусь. А он отстраняется, будто ничего не было, и машина с лёгким рывком трогается с места, когда загорается зелёный.

— Только в том, что касается компании Падших, — натянуто отвечаю, всматриваясь в окно.

— Ну и репутация у нас, — посмеивается тихо, не глядя на меня.

— Какую заработали, — жму плечами.

За его шутливым тоном где-то внутри отпускает напряжение.

Потом в салоне наступает тишина. Но не та, что успокаивает, а та, что оставляет тебя один на один с мыслями, от которых никуда не деться. Возле ЦУМа Никита выходит первым, обходит машину, помогает мне выбраться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я краем глаза оцениваю своё отражение в витрине. Свободные брюки с распродажи, плюшевая шуба, напоминающая детский реквизит для утренника. Сжимаю губы, стараясь не скривиться. Я не бедна. В гардеробе хватает и брендовых вещей. Вопрос не в одежде, а в том, как теперь показать настоящую Варвару Аверину? Не заучку, прячущуюся за балахонами… а ту красотку, которая, давно просится наружу.

— Сегодня ты выглядишь иначе, мне так больше нравится, — берёт за руку и тянет меня внутрь торгового центра.

Кажется, я заигралась в свой маскарад. Могу позволить себе и кашемир, и люкс. Но зачем-то упрямо прячусь за образом скромной серой мыши. Теперь же, идя рядом с Никитой, понимаю: маска начинает давить.

— Не переживай, купим и тебе чего-нибудь симпатичного, — подмигивает он, будто это само собой разумеется.

— Спасибо, но у меня всё есть, — сухо отзываюсь.

Багира притормаживает, разворачивает меня лицом к себе, пристально вглядываясь в глаза. Проходит взглядом от носков ботинок до макушки, потом обратно.

— Почему ты раньше не заплетала волосы? Тебе так красиво, — пальцами касается косы, лежащей на моём плече.

— Привыкла к строгому образу, — отвожу глаза в сторону.

— Отвыкай.

У парней всё так просто. Захотел — позвал замухрышку на прогулку, насыпал комплиментов, вскружил голову. А завтра на моём месте будет очередная Барби с кукольным лицом и идеальным маникюром. И уж она точно не будет ломаться — примет подарки с благодарной улыбкой. А потом и ноги раздвинет в ответном подарке. Грызёт меня внутренний голос правдой.

— Варь, ты чего нос повесила? — звучит его голос прямо над ухом.

— Жду указаний, в какой бутик пойдём первым, — произношу, стараясь не показать своё состояние.

— Я думал, ты мне поможешь, — трёт переносицу, чуть нахмурившись.

— Даже не представляю, что искать, — честно признаюсь.

Следующие три часа мы проводим в шопинге. Багиров — жуткий модник и, похоже, помешан на брендах. Мы обошли почти весь молодёжный люкс, он кайфовал от процесса. В итоге, Катерине выбрали новую модель макбука, а мачехе — льняной кухонный фартук, на котором прямо здесь, в магазине, вышили её инициалы. Никита при этом выглядел немного смущённым, но всё равно стоял и ждал, пока закончится вышивка. Его отцу купили кубинские сигары, а брату он покупает наушники.

— Хочешь кофе? — кивает в сторону ближайшего бара.

— Да. Лавандовый раф.

— Ты садись, я закажу.

Он оставляет меня за столиком, а сам идёт к бариста. Спокойно разворачивается и… выходит из заведения. Я даже не успеваю что-то спросить, сижу, уставившись в закрывшуюся за ним дверь.

Через пару минут ко мне подносят мой раф, а рядом ставят стакан апельсинового сока для него. Я машинально благодарю, достаю телефон и начинаю листать входящие сообщения. Пальцы скользят по экрану, тревожные мысли набирают обороты. Неужели он меня здесь бросил?

Проходит десять… пятнадцать минут. Его всё нет. Я кручу головой, неловко оглядываясь, не понимая, что мне делать. И тут напротив с глухим шорохом опускается его поджарое тело.

— Извини. Вспомнил, что ещё один подарок остался, — поднимает над столом маленький фирменный пакетик.

— Без проблем, — еле улыбаюсь, пряча глаза в телефон.

Но внутри всё замораживает холодом. Наверное, ходил за подарком для девушки. Или бывшей. Или будущей. Просто не захотел при мне выбирать. Грудь будто сжимает ледяной обруч, больно и неприятно. Волна разочарования подступает незаметно, но быстро. Хочется просто встать и уйти. Домой. В одиночество.

— Обиделась? — глухо спрашивает.

— Ни капельки, — тихо отвечаю. — Время уже позднее… Пора по домам.

Он кидает взгляд на часы, залпом осушает сок и встаёт.

— И правда. Поехали.

ГЛАВА 23

НИКИТА

Варя пыхтит всю дорогу. Забавно, конечно, но, признаться, приятно. Моё внезапное исчезновение её задело, и теперь в прелестной головке явно крутится тысяча теорий, для кого я купил подарок.

Я улыбаюсь и не спеша рулю к её дому. Пусть варится в собственных мыслях. Девочкам иногда полезно погрызть себя изнутри, тогда меньше шансов, что мозг вынесут нам — парням.

Паркуюсь у её подъезда, как можно ближе к тротуару. Рядом слышна молчаливая возня: Варя закручивает шарф, трогает сумку, то ли собирается выйти, то ли ждёт, чтобы я что-то сказал. Решаю подразнить.

— Спасибо, что составила компанию. И за наводку с подарком ты натолкнула на стоящую мысль, — усмехаюсь, многозначительно глядя на пакет, который лежит на заднем сиденье.

— Кушай, не обляпайся, — язвит, скривив губки в поддельной улыбке. — Надеюсь, твои женщины будут довольны нашими стараниями.

— Последний точно впечатлит, — подливаю масла в огонь, с удовольствием наблюдая, как она хлопает ресницами и закусывает губу.

Внутри неё — снежная буря. Я прямо вижу, как маленькая ревнивая заучка всеми силами держится, чтобы не нахамить.

— Ты меня утомил, — резко дёргает ручку.

— Не спеши… — отстёгивая ремень безопасности, ловлю её взгляд.

Наши губы оказываются опасно близко. Я чувствую на себе прерывистое, сбивчивое дыхание. Варя прикрывает глаза, пытаясь спрятаться от меня, от себя… от того, что между нами сейчас происходит.

Тихо посмеиваюсь, двигаясь дальше. Ломая свои внутренние тормоза, набираю разгон. Сам себе поражаюсь, организм перешёл в режим полной боевой готовности: сердце херачит как сумасшедшее, в груди гремит тревога, но губы требуют поцелуя. Я не в силах сопротивляться той волне чувств, что крушит меня изнутри. Меня поглощают смирение, волнение, азарт. Всё переплетается в ядерный коктейль. У меня не банальная похоть, а голод по заучке.

Глаза замирают на её пересохших, напряжённых губах. Я приближаюсь, словно под гипнозом. До зуда под кожей хочу почувствовать вкус губ. И поделится с ней ощущениями, которые сейчас переполняют меня. Бесит, насколько сильно я этого желаю. Тело само тянется. Увлажняю губы, и в следующую секунду наши рты встречаются в лёгком дрожащем касании, в котором вся суть момента. Она всхлипывает, и этот звук выбивает воздух из моих лёгких. Ловлю губами всхлип и чуть не отъезжаю в другую реальность!

Не успевая раствориться друг в друге, слышим, как по стеклу машины лупят пальцами. Резко дёргаемся, словно нас поймали за чем-то запретным. Варя распахивает глаза, я с трудом фокусирую взгляд. Одновременно поворачиваемся к окну. За стеклом старушка грозит нам указательным пальцем.

— Бесстыжие! Развели срамоту! — верещит бабка, ударяя своей тростью по двери моей тачки.

— Блин, — Варя, как страусёнок, прячет голову у меня между воротником куртки и шеи, — баба Люда, блюстительница морали в нашем дворе, — затравленно шепчет.

— Уважаемая, прекратите портить чужое имущество, — нажимаю на кнопку стеклоподъёмника и, дождавшись, когда стекло опустится, рявкаю на бабку.

— Валя, ты погляди, он ещё и хамит! — обращается она к старухе, стоящей за её спиной.

— Уголовник, наверно! Они об уважении не слыхали, Людуш! — подключается со своим экспертным мнением вторая корга в розовом берете и драповом пальто, из которого выглядывает домашний халат.

— Полицию надо вызывать! — грозит в воздухе кулаком ещё одна — с авоськой, полной картошки, и взглядами на жизнь с позиции совета народных лавочных депутатов.

— От машины отошли, — угрожающе говорю, кидая на них свирепый взгляд.

Та самая баба Люда хватается за сердце и лезет в карман пальто, достаёт кнопочный телефон в целлофановом пакете, как святыню. Раздражённо закатываю глаза и закрываю окно.

— Варь, идём, я тебя до подъезда провожу, — глажу её по предплечью.

Машину покидаю первым, оббежав капот, открываю дверь с пассажирской стороны. Под сердитыми взглядами протягиваю девчонке руку и помогаю выйти. Варя жмётся ко мне. Я чувствую, как она утыкается лбом в мою куртку, ища защиты.

— Девка-то с виду приличная была! А теперь вон! С мужиками в машинах!

Я поднимаю бровь, бросаю на бабок долгий взгляд, а потом с показным спокойствием обнимаю Варю за плечи и веду к подъезду.

— Нашла богатого хахаля, на машину его посмотри.

— Извращенец… она же страшная! — никак не успокоятся.

— Хорошо, что твои родители не видят, с кем ты гуляешь! — кричит вдогонку вторая старуха.

— Запишу номер машины! — щёлкает кнопкой бабка Люда по телефону.

— Ох, если бы Маша была жива, со стыда сгорела…

— У нас такого не было! Мы из подъезда под венец шли, а не по машинам девичью честь теряли!

Аверина сильнее сжимается у меня под мышкой, собираясь провалиться сквозь землю.

— За внуками своими следите, — хохотнув отвечаю им.

Дверь подъезда с лязгом захлопывается за нашими спинами, глуша хор возмущённых голосов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не обращай на них внимания, — шепчу заучке в висок.

— Легко сказать…

— Беги домой, я сегодня ещё наберу тебя, — подталкиваю её к лифту.

— Пока, — вжав голову в плечи, скрывается в кабине лифта.

Вываливаюсь на улицу, бросаю на бабкин фронт такой взгляд, что у одной аж руки трястись начинают, и с невозмутимым видом возвращаюсь в машину. С недовольной физиономией буксую по снегу, покидая двор Авериной. Потрясающе. Просто восхитительно. Старые рептилии спутали мне все планы. Я рассчитывал на поцелуй. Мне нравится смущать мою замухрышку, между прочим, я нахожу её эмоции чертовски милыми.

Встаю в вечернюю мёртвую пробку. Под конец дня - апогей моей удачи. Домой добираюсь к одиннадцати вечера, с опозданием на начало семейного застолья. Паркуюсь в гараже, и, прежде чем вылезти, упираюсь лбом в руль. Морально готовлюсь к ругани с отцом. Я снова нарушил его приказ. Опоздал. Не отчитался, что задерживаюсь. И, что хуже всего, я впервые в жизни забыл про Яна. Вообще. Не узнал, как он будет добираться домой. Забыл позвонить ему. Не спросил, всё ли в порядке. Близнецы всегда близки, даже на расстоянии мы почти как единое целое. Но сегодня привычный уклад дал сбой. Я сбился с курса. Меня унесло с Варей... В голове творится нечто совершенно нерациональное.

Окидываю себя взглядом, времени переодеваться нет. Морщусь, встречать Новый год буду в спортивном костюме. Но хотя бы подарки я всем купил. А это... почти версия хорошего сына.

— Успел до курантов, — сверкаю белозубой улыбкой, заходя в украшенную гостиную.

— Одолжение сделал, — бросает взгляд из-под бровей генерал.

— Послал бы за мной военный вертолёт, — жму плечами, сажусь за стол и ставлю пакеты возле ног.

— В Москве всегда пробки, а в праздники весь город парализован.

— Брат твой, выходит, их сквозняком пролетел! — грохает кулаком по столу.

— Саш, приехал же... — испуганно гладит его по сжатой руке жена.

— Оксан, бесполезно, — встревает Ян с ухмылкой. — У Александра Леонидовича в мозгах только расписание да подчинение. Профдеформация.

— Давайте уже проводим старый год, — торопливо предлагает мачеха, изо всех сил сглаживая конфликт. — В духовке заждалась своего часа генеральская запеканка, — добавляет с натянутой улыбкой.

— Неси, — киваю. — Так жрать охота, хоть ёлку жуй.

Оксана поспешно встаёт, но отец ловит её за локоть, задерживает. Напоминает ей голосом, полным заботы, о её положении. Она бросает на нас взгляд, щёки полыхают румянцем. Я наблюдаю за ними. Между ними настоящие чувства. Тёплые, живые, понятные без слов. Брат, сцепив зубы, отворачивается. Плюшевая, сидящая рядом, расплывается в умилённой улыбке, глядя на родителей. Маленькая девочка тает от атмосферы счастливой семьи.

Застолье проходит на удивление спокойно. После боя курантов достаю из пакетов подарки. Отец сухо благодарит. Мачеха со слезами на глазах кидается ко мне с объятиями. Катерина в нетерпении рвёт упаковку и вертит коробку в руках.

— Вау! Круто... — восклицает с сияющими глазами.

Замечаю брошенный взгляд на Яна. Ждёт и верит, как ребёнок в чудо. Но брат, не меняя выражения лица, встаёт и, не глядя на неё, бросает мне:

— Ник, пошли наверх. У нас с тобой ещё дела.

В моей спальне Ян молча передаёт мне письмо. Беру пожелтевший лист бумаги, он вибрирует в моих руках. Разворачиваю. Глаза пробегают первую строчку. Почерк — аккуратный, узнаваемый. Читаю вслух. Глухо и хрипло.

Любимые мои… Мои сыночки. Мои орлы. Я долго не решалась написать. Год собирала в себе силы, подбирала слова. А потом поняла — не будет ни идеального момента, ни идеального письма. Поэтому просто скажу, как есть. Простите меня. Простите за то, что ушла рано. Мне очень жаль, что не смогла остаться рядом. Значит, так нужно, и я нужна там

,

на небесах. Чтобы оберегать вас, как ангел-хранитель. Простите, что не позволила вам быть рядом. Я знаю, как это больно. Но я хотела, чтобы в вашей памяти я осталась такой, как прежде: сильной, живой, красивой, бодрой. А не той... которую рак медленно гасил изнутри. Я боялась, что вы увидите не меня, а тень. Болезнь... не щадит. Никого. Мне стыдно. И страшно. Последние два года — это я просила вас не приезжать. Папа был против, он страдал, но принял мою волю. Прошу вас, не ищите причин и виноватых. Я прожила по-настоящему счастливую жизнь. Женщину нельзя назвать несчастной, если у неё был такой, как мой Саша… С благодарностью вспоминаю каждый день рядом с ним. И пусть вас это не ранит, но… пять лет назад мы поняли: болезнь победит. Мы попрощались с Сашей, как умеют взрослые. Я отпустила его, а он — меня. Я хотела, чтобы он жил, а не гнил рядом со мной. Жил ради вас. Ко мне пришло понимание, люди перед смертью, знаете ли, становятся мудрее. Поверьте — это не предательство.

Делаю паузу. Сглатываю. Мой голос чуть срывается.

Скажу просто: перед смертью многое становится неважным. Остаётся только одно — любовь. Если она настоящая — она умеет отступать. Я не ревную. Я благодарна Саше за всё. Прошу вас не держите на него зла. Да, у него теперь Оксана. Примите её и его выбор. Пусть у отца будет человек рядом. Помогите Саше обрести счастье. Вы его дети. Его кровь. Его гордость.

А мы с вами… ещё увидимся. Во снах. В воспоминаниях. В мыслях. Знайте — я всегда рядом. И когда станет особенно трудно — вспоминайте, как сильно я вас люблю.

Люблю вас, мальчики. Безмерно. Даже сейчас.

Желаю вам прожить жизнь, полную счастья и любви.

Целую вас и крепко обнимаю.

Навсегда ваша, мама.

Чувствую, как по щеке скатывается скупая мужская слеза, прочищаю горло и поднимаю взгляд на брата. Ян с напряжёнными плечами смотрит в пол. Вокруг нас тишина, мы укладываем в голову прочитанное. Лист дрожит в моих руках. Ни один из нас не смотрит на другого. Ян медленно поднимает глаза, а я опускаю, прячу растерянность.

— Я собираюсь свалить из дома и переварить… — сипит брат.

— Согласен… надо всё обдумать. — проглатываю с земной шар ком в горле.

ГЛАВА 24

НИКИТА

Ян, не оборачиваясь, первым покидает мою комнату. Я остаюсь один на один с пустотой, в которой звенят ещё отголоски письма. Воздух становится спёртым. Поднимаюсь на ноги, меня шатает как пьяного... Не понимаю, от тяжести пережитого или от стыда перед родителями. Хватаюсь пальцами за дверной косяк и закрываю глаза. Медленно вдыхаю. Пробую сбить панику дыхательными практиками, которым научился у тренера, но толку сейчас от них ноль. Не срабатывает. Ладонями растираю лицо. Растерянно провожу руками по голове. Пытаюсь стряхнуть разрушительную правду. Но она остаётся. Вгрызается в грудь. Отзывается ледяным комом под рёбрами. Отец нас не предавал… Они с мамой отпустили друг друга!

Память — коварная штука, стоит дать слабину — она тут как тут. Воспоминания наваливаются мгновенно. Обрушиваются снежным комом.

Мой первый выпавший зуб. Как я его держал в ладони, восхищённо рассматривая, а мама предложила оставить его на подоконнике для зубной феи. Тогда я ждал, когда она прилетит, и расстроился, что уснул. И считал чудом, что утром вместо зуба лежала машинка на радиоуправлении. Красная, блестящая, с пультом. Через неделю Ян получил вертолёт. Мы с ним гоняли по коридорам, сшибали вазы. Нам было весело, а мама делала вид, что злится на нас, хулиганов.

Моя первая влюблённость в девочку из младших классов по имени Таня. Помню, как сломал её куклу, потому что она играла не со мной, а с ней. Вечером сидел с мамой на кухне, и она объясняла: долго и спокойно, что любовь нужно беречь. А девочек нужно уважать. Агрессия и ревность - не доказательство чувств. Я запомнил урок.

Первый хоккейный матч. Первая победа. Я тогда выложился по полной, упал прямо на льду от усталости, а потом подскочил, поднял руки вверх и закричал в трибуны:

— Это для тебя, мама!

Видел, как она вытирает слёзы. Я помню её взгляд, она была горда мной. По-настоящему.

Наши семейные вечера. Как мы собирались всей семьёй: ужинали, смотрели кино. Ян клал голову маме на колени, я обнимал маму за талию. Папа украдкой целовал её. Они думали, мы не видим. Но мы всё видели. И верили, что так будет всегда.

А теперь её нет.

Просто… нет.

Пустота в груди становится физической. Я — огромная оболочка, которую заполняет боль по родному человеку.

Опускаюсь на пол, прижимаю голову к коленям. Хочется заорать, но из горла не выходит ни звука. Его стянуло. Сдавило железной хваткой. С трудом проглотив ком, корябаю трахею, словно прохожусь по ней ржавым гвоздём.

— Мама… — выдыхаю почти беззвучно. — Ты всегда будешь со мной. Слышишь? Всегда. Я тоже тебя люблю. И скучаю. Сильно. И мне страшно от одной мысли, что дальше — мы без тебя. Что ты больше не откроешь дверь, не присядешь рядом, не скажешь: «Мои орлята… всё хорошо…». Никогда уже не будет так, как прежде. Но я помню. Всё. До мельчайших деталей.

Достаю телефон и звоню Краснову.

— Соскучилась, принцесса моя? — иронично проговаривает друг в трубку.

— Я к тебе сейчас приеду… — нервно сглатываю.

— Жду. — пауза. — Ник, будь аккуратен.

— Постараюсь, папочка!

Сбрасываю вызов и бьюсь головой об косяк, выбивая мысли. И как мне за руль садиться? Следом открываю переписку с Авериной. В голову приходит идея взять её с собой к Антону.

Я

:

Через час тебя заберу.

Замухрышка

:

И тебя с Новым годом, Багиров! Я сплю.

Я

:

Варь…

Замухрышка

:

У тебя что-то случилось?

Я

:

Подарок забыл тебе отдать. Жди.

Замухрышка

:

Тьфу ты!

Я

:

Скоро буду.

Замухрышка

:

Блин. Мёртвого достанешь.

Вот так лучше: на душе теплее, и губы тянутся в глупой, ни к чему не обязывающей улыбке. Варя… Варя, что же ты творишь со мной?

Поднимаюсь с пола и направляюсь на кухню. Возле холодильника вертится рыжая козявка. Оксана подаёт дочери оставшиеся блюда с новогоднего стола.

— А что можно взять к другу? — обращаюсь к мачехе.

— В холодильнике вроде есть торт. Катён, посмотри, — отзывается она.

— И куда вы на ночь глядя прётесь? — Катя прищуривается, всем видом показывая недовольство.

— Ян тоже уехал, — вдруг говорит Оксана, опуская взгляд, — у вас… всё хорошо?

— Нормально, — отвечаю без объяснений.

— Держи! — сводная протягивает мне коробку с тортом.

— Спасибо, Плюшевая. Доброй ночи, Оксана. Я у друга заночую. Не ждите.

— Только, пожалуйста, будьте с братом на связи, — почти умоляюще произносит мачеха мне вслед.

— Постараемся, — щёлкаю Катьку по носу, она фыркает, а я, развернувшись на пятках, выхожу.

До дома Авериной добираюсь за час. Пишу ей сообщение, чтобы спускалась. А сам задницей облокачиваюсь на ледяной капот машины. Морозный воздух пробирается под одежду. Поднимаю голову к небу, вдыхаю. Тишина. На улицах пусто, только фонари рассыпают мягкое, золотистое сияние на свежевыпавший снег. Лёгкая корка льда под ногами тихо трещит, если сделать шаг. Дверь подъезда скрипит, Варя, шагая, кутается в куртку, оглядывается по сторонам. Такая смешная, настороженная, старых грымз высматривает.

— Багиров, у тебя совесть есть? — хмурится она, подходя ближе.

— Не-а. Я за обаянием в очереди стоял, — усмехаюсь.

— Заметно, — фыркает, закатывая глаза. — Ну, давай свой подарок, и я досыпать пойду.

— Не выйдет. Садись в машину. Краснов нас к столу ждёт.

— Ночью?! — с возмущением в голосе.

— Новый год, как-никак, — открываю ей дверь с пассажирской стороны.

— Мог бы предупредить. Не с пустыми руками же ехать...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я торт взял. Не нуди, — киваю на коробку.

— Ты сумасшедший.

— На всю башню, — соглашаюсь, обхожу машину, сажусь за руль.

Стёкла салона сразу запотевают, и я на автомате включаю обогрев. Варя стягивает перчатки, дуется, делает вид, что злая, но уголки губ предательски подрагивают. А у меня внутри пружину отпускает, рядом с ней полной грудью получается дышать.

Антон живёт в Хамовниках. Мы поднимаемся на последний этаж. Открывает нам сам хозяин.

— С наступившим, бро, — жму ему руку и обнимаю.

— И вас, — отходит в сторону, пропуская нас в холл. — Как дела, Варь?

— Пока не разбудил Багиров — были лучше всех, — отвечает она, чуть смутившись.

— Вредная девчонка, — качаю головой, скользя взглядом по интерьеру.

Квартира у Тохи двухуровневая: стеклянные перила, лаконичные формы, мужской интерьер: сдержанный, почти холодный, но уютный по-своему. Тёмно-серые стены, кожаные кресла и матовые светильники. Сразу чувствуется: здесь живет спортсмен. Из глубины квартиры слышна приглушённая музыка.

За спиной Антона появляется молоденькая девушка. Худенькая, миниатюрная настолько, что, кажется, ветром сдует. Половина лица скрыта под волосами. Огромные голубые глаза обрамлены пушистыми ресницами, взгляд как у пугливого зверька. Она младше нас всех. Девушка будто из другого мира. Тонкая, почти воздушная и красивая.

— Ребята, это Ксюша. Зайка, знакомься — тот самый Багира и Варвара, — представляет нас Тоха.

— Приятно познакомиться, — Варя улыбается ей.

— У тебя на щеке что-то, — замечаю я и, не задумываясь, тянусь к Ксюше, чтобы убрать след шоколада.

Но не успеваю коснуться, она вздрагивает, бледнеет на глазах и шарахается назад, будто от удара. Губы начинают подрагивать, дыхание сбивается, и всё её тело трясётся от страха. А в глазах застывает паника.

Мгновенно торможу себя и одёргиваю руку. В шоке поворачиваю голову к Краснову.

— Зайчонок, смотри на меня. Всё хорошо, я рядом, — мягко говорит он, лезет в карман спортивных штанов, достаёт карамельку, разворачивает леденец и подносит к её синим губам. — Мятная.

Ксюша обхватывает конфету губами, дрожащими пальцами дёргает рукав пижамы.

— Я тебя сейчас обниму, — предупреждает он. И аккуратно, будто она из стекла, тянет к себе. Медленно гладит её по голове и спине, что-то шепчет ей на ухо, утешает.

Замечаю в глазах Вари слезы. Осторожно тяну её к себе. Она цепляется за рукав моей мастерки, не говорит ни слова, просто молча дышит мне в плечо.

— Всё нормально. Не переживай, — шепчу ей в висок.

Чувствую, как накатывает злость на себя. Ну зачем я полез к ней? Кто меня просил? Я ведь догадался, кто передо мной...

— Есть хотите? — очнувшись, вспоминает про нас Краснов.

— Нет, — тихо качает головой Варя.

— Мы торт привезли. От чая не откажемся, — пытаюсь перевести разговор.

— Ксюш, поставишь чайник? — обращается он к девочке.

— Да, — почти неслышно отзывается она. И тут же исчезает за дверью, как пугливая лань.

Тоха оборачивается к нам, вздыхает и глухо говорит:

— Извините, ребята. Она у меня немного... дикая.

Я встречаюсь с ним взглядом. Киваю ему.

— У меня останетесь? — уточняет он.

— Если не выгонишь, — усмехаюсь, стараясь разрядить обстановку.

— Я не планировала, — удивлённо поднимает ресницы Варя.

— Планам свойственно меняться, — подмигивает ей Тоха, вовремя перехватывая шайбу, пока мы с ней не повздорили.

— Пахнет заговором, — хмыкает заучка.

— Ты всё правильно поняла, Солнышко, — прочищаю горло.

Вредина вырывается из моих объятий и, догнав Краснова, идёт с ним рядом. Без зазрения совести пробегаю взглядом по Варваре. На ней платье свободного кроя, невнятного оттенка. Опять она вытащила его из глубин сундука. Пыльная тряпка. И всё же в этом мешке она выглядит притягательно, у меня в груди тянет, глядя на неё. Мне вдруг отчётливо захотелось стянуть с неё эту безликую ткань, не представлять, а увидеть, что скрывается под ней. Иногда мне кажется, что она не знает, какая она очаровательная. Варя — она как солнце, прячущееся за облаками. И мне хочется посмотреть, как она засияет.

Не для всех.

Для себя.

Ну, и чуть-чуть — для меня.

ГЛАВА 25

ВАРВАРА

Я не понимаю, что происходит.

Отношение Багирова поменялось ко мне буквально на глазах. Неделю назад он с друзьями отпускал в мой адрес колкости, смеялся, когда мне было обидно, а теперь приглашает в близкий круг друзей. Метаморфозы Никиты нервируют. Я не знаю, как это объяснить... Но ещё больше меня пугает то, как моё сердце парит в надежде. Хочется думать, что он… тоже. Хоть чуть-чуть. Испытывает ко мне симпатию.

Парни оживлённо вспоминают детство. Невольно перевожу взгляд на Ксюшу. Она очень тихо сидит напротив меня. Двумя ладонями обхватив чашку с горячим чаем, греется. Хорошенькая девочка. Хрупкая. Настороженная. В ней есть что-то… трогательное. Краснов ненавязчиво заботится о ней. Он вроде бы и говорит с Никитой, но взгляд постоянно возвращается к девушке.

А как он называет её — «Зайка»...

Мило, ласково.

Меня никогда так не звали.

— Мы пацанятами на каток зимой сбегали, — с энтузиазмом вспоминает Антон. — У нас детдом возле пруда стоял. Помню, дождёмся, пока отбой объявят, час выждем и через окно, в спортивках и старых кедах на замёрзший пруд… Счастья столько было!

— Не замерзали? — спрашивает с улыбкой Ник.

— Как собаки, — хохочет Антон. — Брат Зайки в одну из ночей обморожение получил, и нам влетело от Алёны Вячеславовны. Она у нас, конечно, понимающая, но строгая. Всё-таки заведующая.

Никита смотрит в чашку, чуть нахмурившись.

— У нас с братом детство отличалось от твоего...

— Оно и понятно. Мажорик, — поддевает его Краснов с ухмылкой.

— Ты не знаешь нашего генерала, — хмыкает Ник.

— Знаю, — усмехается в ответ Антон. — Он заглянул в перевязочную, посмотрел на меня... кивнул... и вышел.

— Считай, одобрил тебя, — смеётся Багиров.

— Я так и понял, — с широкой улыбкой поддакивает Краснов.

— Сколько вы провели в детдоме? — вдруг спрашивает Ник, переводя взгляд с Антона на Ксению.

— Я с пяти лет… как бабушка умерла, — отвечает Тоха, не отрывая глаз от Зайки.

— Мы с Владом попали туда, когда ему было пятнадцать, а мне десять, — спокойно добавляет Ксения.

Повисает тишина. И я вдруг хочу рассказать о себе. Наверное для того, чтобы не чувствовать себя чужой за этим столом.

— Я тоже была в детдоме, — говорю, почти не узнавая свой голос. — Правда, недолго. Но… вы герои. Потому что вырасти там и остаться нормальными — почти невозможно.

Опускаю взгляд, печально смотрю в чашку. Картинки из прошлого всплывают кадрами. Я до сих пор просыпаюсь в холодном поту, видя во снах мой детский дом. Руки трясутся, делаю быстрый глоток чая. Обжигающий, как воспоминания.

— С пацанами всё ясно, — натянуто произносит Багиров. — А у девчонок какой был досуг?

— Такой же, как и в нормальных семьях, — пожимаю плечами. — Куклы, скакалка, прыгали на резинке... Игрушки, правда, были не новые. А в остальном...

— Ну, я и сейчас могу предложить тебе попрыгать на резинке, Варя, — вдруг подмигивает Никита. — Только моя забава понравится тебе больше.

Антон прыскает в кулак, стараясь не заржать в голос. Я хлопаю глазами, не сразу соображая, что он вообще сказал. И в следующую секунду давлюсь чаем. Горячая жидкость идёт в нос, я закашливаюсь, пытаясь быстро сглотнуть, неловко роняю чашку. Проливаю остатки чая на колени.

Отлично.

Облилась.

— Багиров! — шиплю, вытирая горячее пятно салфеткой. — Ты совсем ополоумел?! Что за пошлые намёки?!

Он смотрит на меня невозмутимо, с лукавой ухмылкой. Придурок гордится собой. У него единственная цель — выводить меня на эмоции?

— Варь, на первом этаже, вторая дверь справа — ванная комната, — хлопает ладонью по спинке стула Антон, — там лежат в шкафу чистые гостевые халаты. Сходи переоденься.

Я киваю и, стараясь не встретиться взглядом с Никитой, выхожу из кухни. Ноги подрагивают, сердце барабанит в ушах, щёки горят.

Перед глазами: его ухмылка и этот неприличный, возмутительно соблазнительный намёк.

«Прыгать на резинке, говоришь…»

Вот сволочь!

Красивый, наглый, самоуверенный…

Захожу в ванную, прикрываю за собой дверь. В зеркале ловлю своё отражение: на скулах алые пятна, глаза... блестят. Фыркаю и не знаю, куда девать глаза.

Халат нахожу там, где сказал Краснов. Свёрнутый аккуратно и пахнущий стиральным порошком. Снимаю с себя платье, ткань неприятно прилипает к телу. Осторожно складываю его и кладу рядом с раковиной. Махровая ткань укутывает меня до подбородка. Подхожу к раковине, открываю кран, смачиваю ладони, холодная вода слегка отрезвляет. Провожу руками по шее, по ключицам. К лицу не прикасаюсь, боясь смазать свой грим. Внутри жара. И паника.

За спиной раздаётся щелчок… Дверь открывается почти неслышно, но я чувствую его раньше, чем вижу. В зеркале отражается Никита. Смотрит прямо мне в глаза. Нагло. Медленно ведёт взглядом по моему лицу. Останавливается на моих губах и облизывает свои.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Узнаю, нужна ли помощь, — кричит в коридор.

— Выйди сейчас же, — шепчу я в панике, голос срывается.

— И не подумаю, — отвечает спокойно, даже с вызовом, и захлопывает за собой дверь.

В два шага, оказывается, возле меня. Без лишних движений подхватывает на руки, будто я ничего не вешу, и сажает на стиральную машинку. Воздух вылетает из лёгких. Сердце падает куда-то в низ живота, придавливая ошалевших бабочек. Парень стоит между моих ног.

Близко.

Слишком близко.

Халат… распахнувшись, оголяет мои ноги. Я резко дёргаю его, пытаясь свести полы, но пальцы не слушаются, а ткань не поддаётся.

Я жду разоблачения. Сжимаюсь под его взглядом в страхе. И одновременно пребываю в диком волнении. А он просто смотрит. И мне кажется, в его взгляде нет даже капли стыда. В нём интерес. Возбуждение. И обещание.

— Зачем ты ко мне припёрся? — спрашиваю срывающимся голосом, всхлип рвётся из горла. Бестолковый, беспомощный, предательский.

Он медленно качает головой и обжигает взглядом.

— Как же ты, Заучка, много говоришь… — выдыхает почти ласково, и от его слов у меня по позвоночнику пробегает дрожь.

Его пальцы обхватывают мой подбородок, поднимают моё лицо, заставляя смотреть прямо в глаза, и в следующий миг... Никита вгрызается в мой рот. Наш поцелуй вспышкой вспарывает мне нервы. Багиров не целует, а властвует. Ласкает влажно. Жадно. С напором. Язык вторгается внутрь, разжигает то, что я так старательно прячу. По моему телу проносится огонь желания. Воздуха не хватает. Лёгкие сводит от жажды кислорода. Мир сужается до ощущений: от жара его дыхания, скольжения губ, натиска. Он держит крепко, не давая отстраниться. А я... уже и не хочу. Руки сами хватают его за ворот майки. Отвечаю ему, как умею... Я вся в его руках: дрожащая и доверчивая.

Никита отрывается от моих губ с влажным звуком. Я с трудом открываю глаза. В зрачках туман, а в висках гул. Халат на мне расползся ещё сильнее.

Парень опускает взгляд, проходится по мне с предвкушением. Его ладони ложатся на колени, поверх чулок, двигаются вдоль бёдер.

— Шикарно... — голос вибрирует, пробирает до мурашек.

Я всхлипываю от его прикосновений. От избытка чувств. Внутри горит, пульсирует, давит под рёбрами. Он ведёт руками дальше. Проводит пальцами вдоль внутренней стороны бёдер. Чулки чуть шуршат. Я сжимаюсь, ноги предательски подрагивают. Грудь тяжелеет. Часто дышу, но не отстраняюсь. Млею от его прикосновений. Становлюсь воском в его руках. Внутри меня бурлит невыносимое желание. Ник ловит мой взгляд и улыбается, приподнимая уголки губ.

— У тебя такие бёдра, Варя… Грех их прятать.

Я издаю тихий стон, едва слышный, но он его улавливает. Наклоняется ближе, дышит мне в шею, поднимается до уха.

— У меня с собой резинка… — проговаривая, вбивается пахом в мою промежность.

ГЛАВА 26

ВАРВАРА

С титаническим трудом поднимаю взгляд к потолку. Тянусь к Никите рукой, прикасаюсь пальцами к его щеке.

— Обязательно быть таким придурком? — хватаю ртом воздух.

Багиров крупно вздрагивает. Прикрывает глаза. Хмурится. Ловит мой расстроенный взгляд и застывает.

— Я пошутил, — упирается лбом в мой.

Я боялась Никиту до дрожи, до трясущихся поджилок. Неделю назад я была в шоке от того, что мы переспали. А сейчас глупое сердце готово отдать всё на свете, только бы повторить. И главное — чтобы видел во мне не Золушку с вечеринки, а меня. Заучку.

— Никит, — с трудом разлепляю непослушные губы, — скажи, что происходит?

— Заучка, я всё испортил? — раздражённо дёргает головой.

— Да, — тихо выдыхаю.

— Я надеялся, что мы хорошо проведём вместе время, — ведёт носом по моей скуле, прихватывает зубами мочку.

— Займёмся сексом? — спрашиваю иронично.

— Угадала, — признаётся и тут же, будто пожалев о сказанном, стискивает челюсть.

От услышанного в груди режет от боли. Я смотрю в его лицо. Вижу, как ходят желваки на скулах. Как сильно он злится. Молчит упрямо. Отворачивает голову, смотрит в сторону.

Борется с внутренними демонами, прикасается влажными губами к виску, обжигает горячим дыханием, носом касается моей щеки, и меня прошибает током от близости.

— Прекрасный план, — фыркаю, но звучит это неуверенно, потому что внутри бешеная дрожь. — Только странный.

Он резко отстраняется, смотрит на меня с прищуром.

— Почему? — бровь удивлённо ползёт вверх.

— Я же замухрышка, — говорю уже серьёзно, не отводя взгляда. — Не стрёмно тебе?

— Меня к тебе тянет, Варя, — хрипло, почти обиженно.

Молчу. Сердце делает кульбит. Его слова, сказанные хрипловатым голосом, цепляют за душу. Я до слёз хочу верить.

Парень замирает. Тишина между нами становится гуще, чем воздух. А потом следует лёгкий поцелуй в уголок губ. Осторожный, будто пробный. За ним второй, горячее. Багиров дышит мне в губы, и я чувствую, как в груди становится тесно.

— Секс с тобой — это катастрофа, Заучка, — цедит сквозь зубы. — Ты теперь не выходишь из головы. Бесишь. Сводишь с ума.

Отвожу взгляд, если продолжу смотреть в его глаза... сдамся сама. Если он сейчас снова меня поцелует по-настоящему, я не оттолкну.

Я утону.

Ник ладонями обхватывает мои бёдра, мягко, но властно, тянет ближе, халат съехал с плеч, и я почти голая перед ним. А он смотрит на меня так, словно я — произведение искусства. Будто рассматривает ту самую Варю, которую никто не видел.

— Никит, — всхлипываю, но не от слёз, а от внутренней перегрузки. — Я могу предложить тебе только дружбу. — выговариваю, пытаясь оттолкнуть, но пальцы путаются в его футболке.

Пальцами поднимает мой подбородок, взглядом пронзает до дрожи, а потом вгрызается в мой рот. Жадно, требовательно, по-мужски. Губы впиваются в мои, двигаются глубже, языком проникая внутрь, и я, теряя воздух, стону. Целуется, как голодный. Изучает меня на вкус. Его ладони скользят по моим бёдрам, по капрону, по тонкой ткани, и я вздрагиваю, невольно подаваясь навстречу. Руки у Никиты горячие, в них столько нежности, что от этого мне становится страшнее. Я не могу думать. Только чувствовать. Каждое движение его рук, как искра, проходящая по телу. Он гладит медленно, и я запоминаю каждое прикосновение кожей и сердцем.

— Хватит, — выдыхаю, когда его губы снова опускаются к моей шее.

— Не могу, — проговаривает с трудом. — Скажи мне «да»...

Он всматривается в мои глаза. Долго. Пронзительно.

Если нас не остановить, это будет крах… В который мы добровольно упадём с разбега. Прикрываю глаза, собираю остатки гордости и произношу:

— Отвези меня домой…

Парень вздрагивает, отворачивается от меня, снова возвращает глаза на меня, проходится странным, почти безумным взглядом. В синих глазах непонятные эмоции. Тяжело вздыхает и опускает голову.

— Вызову такси, — отзывается безэмоционально.

Я поднимаю дрожащие руки и кладу ладошки на грудь парня. Чувствую, как часто колотится его сердце. Морщится и скидывает мои ладошки с себя. Отходит от меня, засовывает руки в карманы штанов. Сползаю со стиральной машинке и на непослушных ногах подхожу к двери. Мы выходим из ванной в полном молчании. Я кошусь на него, он смотрит исключительно перед собой. Не обращает на меня никакого внимания.

— Антон, можно я на днях верну халат? — неловко спрашиваю у хозяина квартиры, заправляя за ухо выбившуюся прядь.

— Не останешься, значит? — с дерзкой ухмылкой окидывает нас обоих взглядом.

— Нет. Никита вызовет мне такси, — коротко отсекаю, стараясь не смотреть на Багирова.

— Даже так? — переглядывается с Ником.

— Я же говорил, что у тебя ночую, — спокойно жмёт плечами.

— Услышал. Не кипишуй, — бросает Антон, отступая с прохода.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Меня провожают до такси. Я благодарю и прощаюсь, сев в машину. Автомобиль плавно трогается, а я вжимаюсь в спинку сиденья, вцепившись пальцами в ремень безопасности. Внутри всё клокочет. Но я уговариваю себя, что поступаю правильно. По крайней мере, сейчас. Даже если есть хоть крошечный шанс, что у Багирова ко мне — ко мне, Заучке, а не к образу с вечеринки — что-то есть… то стоит дать время, и проверить его симпатию. Без постели. А там — как пойдёт. Зубы сводит от напряжения, а сердце трепыхается, как сумасшедшее, сомневаясь в моих действиях...

Телефон в сумке оживает вибрацией. Отвечаю и слышу на том конце всхлипы Альбины. Слушаю несвязные фразы. Прошу водителя изменить маршрут и свернуть к ресторану, в котором находится подруга. Альбина выходит на улицу шатающейся походкой, с размазанным макияжем и в расстёгнутом пальто. С третьей попытки у неё получается попасть в салон моего такси. Она громко, с психом, хлопает дверью машины и, закинув голову назад, с шумом выдыхает. Глаза заплывшие, ресницы склеились от слёз и туши. От неё сильно пахнет алкоголем.

— Всё плохо? — спрашиваю тихо, не поворачивая головы.

— Я такая дура, — пьяно тянет она, сцепив пальцы в замок. — Почему я думала, что он изменится?

Такси трогается, и мы резко наклоняемся вперёд. Альбина судорожно хватает меня за руку и прижимается к плечу.

— Куда едем? — спрашивает водитель.

Повторяю снова свой домашний адрес, а у самой щемит где-то в области груди. Так хочется психануть и вернуться к Краснову.

Альбина плачет, что-то бормочет себе под нос и трётся щекой о моё плечо. Становится не по себе: я вроде и злюсь на неё, что у меня тоже проблем хватает, а с другой стороны разгорается жалость к ней, обнять хочется.

— Он сказал, что любит меня. Прямо так и сказал. Мудила, — вскидывается она вдруг и снова обмякает. — А потом к нам подошла его жена и кинула на стол конверт, со словами, что я заработала. Там всего лишь каких-то жалких триста тысяч! Представляешь? Гроши!

— Всё, ш-ш-ш, — глажу её по спутанным волосам. — Сейчас доедем, отоспимся и утром поговорим. Ты же была готова к такому исходу ваших отношений.

— Он обещал развестись! — кричит она.

— Альбин, какой по счёту? — устало тру лоб.

— Когда я ей в глаза поведала, что думаю об их браке, она залепила мне пощечину и вцепилась в волосы…

— Ты ведь сама спровоцировала её.

— Ненавижу их всех, — захлёбывается слезами и воет Альбина.

— Найди уже себе парня своего круга.

— А ты откуда в таком прикиде едешь? — поджимает губы и глядя на меня, задаёт вопрос.

— Из гостей. Багиров приглашал.

— В банном халате? — икает и смеётся.

— Сейчас расскажу, только не реви.

— Ой! У меня созрел план, ты захомутаешь своего падшего ангела, а я потом познакомлюсь с их отцами. И выберу себе самого богатого, — злорадно улыбается, после моего монолога, выдаёт свою пьяную идею. — Ты же поможешь?

Так и не дождавшись моего ответа на ее вопрос, Альбина засыпает, как только мы сворачиваем с магистрали. Я сажусь чуть ровнее, смотрю в окно, и в голове возникает лицо Багирова. Его взгляд, когда он говорил «я надеялся, что мы хорошо проведём время». Его руки... поцелуи. Хочется орать в голос от переполняющих меня чувств...

ГЛАВА 27

НИКИТА

Утром проснулся словно от толчка. Тело горит, под кожей нетерпеливый жар, а в паху вулкан, готовый извергнуться горячей лавой. Выдохнул сквозь стиснутые зубы, вскинул руку на лицо, растерев глаза, попытался прийти в себя. Сердце шарашит в груди, будто я только что пробежал марафон.

Блядь… приснилось же…

Яркий образ податливой Золушки всё ещё стоит перед глазами. Её тонкие пальцы впивались в мои плечи, губы были приоткрыты в тихом стоне, а бёдра поддавались мне навстречу. Сон казался слишком живым и реальным.

Чёрт, да я чувствовал тепло её кожи... и вкус…

Запустил руку в волосы и сел на кровати. Одеяло сбилось к ногам. Судорожно втянул воздух, ощутив в паху болезненное напряжение, от которого сводило мышцы живота. Мозг ещё плавает в плену сновидения.

Почему приснилась Золушка?

Провёл ладонями по лицу, отгоняя наваждение. Я ведь накануне целовал Варю. Заучку. Она должна была мне сниться! Чертовщина какая-то.

Сжав челюсть, разозлился. Пришедшая в голову мысль пугала. Понятно, что меня в Авериной цепляет. Варя… чем-то напоминает мою незнакомку.

Поднялся с кровати, поморщившись от боли внизу живота. Не столкнуться бы с Ксю в коридоре, а то не откачаем, если увидит мой стояк… Тихо, босыми ногами, добрался до гостевой ванной. Щёлкнув замком, скинул с себя трусы и шагнул под душ. Ледяные струи хлестнули по разгорячённой коже, вызывая мурашки, но напряжение не отпустило. Зажал член в ладони, пытаясь унять разбушевавшееся возбуждение, которое никак не желало утихать. Закрыл глаза. Привалился затылком к кафельной стене и, сдавшись, сделал движение рукой вверх – вниз по члену. Вздрогнул от ощущений. Тихо рыкнув, ускорил темп… Зло финишировав, долбанул кулаком по стене. Сквозь шум воды до сознания пробивалась тревожная мысль:

Если я продолжу видеть Варю в её образе… я окончательно запутаюсь.

Долго провожу под душем, ожидая, что ледяная вода смоет мысли. Но не выходит. Образ Золушки слился с Варей, перемешался на грани воображения и воспоминаний. Обреченно зарычал и открыл глаза.

У тебя поехала крыша, Багиров!

Мутит уже от всего. Вышел из душевой кабины, тряхнул головой и вытер лицо.

Я просто хочу Аверену. Нормально, по-человечески. Без чёртовой путаницы.

Закутав бёдра в полотенце, прошёл по коридору, прислушиваясь к тишине. Слава богу все спят. Проскользнул в свою комнату, натянул чистую футболку и спортивные штаны.

До вечера провёл время у Красного, Зайка ко мне немного привыкла и не шарахалась, как от монстра. Заказали доставку еды и смотрели вместе нашумевший сериал.

— Ник, в моём подъезде, этажом выше, продаются две квартиры, и я подумал о вас с братом. — проговорил друг в прихожей, пока я обуваюсь.

— Номер риэлтора дашь?

— Скину сообщением. Ты так и не рассказал, что у тебя стряслось?

— Достали с братом семейные скелеты из шкафа…

— И как оно?

— Пробрало…

Тоха молча хлопнул меня по плечу, мужская поддержка она всегда такая, без слов.

— Спасибо, что приютил, — жму Антону руку. — Ксю мне понравилась. Хорошенькая. Сил и терпения тебе, друг.

— Заезжай ещё. И Варю с собой бери, — усмехается. — Ей, кроме меня, общаться не с кем. А это, знаешь ли, чревато.

— Могу в следующий раз Плюшевую кошку прихватить, — посмеиваюсь. — Наведёт шуму, она у нас эмоциональная.

— Главное, Зайке морально подготовиться к гостям.

— До встречи, — киваю и направляюсь к выходу.

— Удачи с твоей Заучкой, Багиров. Береги её. Такие девчонки — редкость. — доносится за спиной.

В момент, когда сажусь в тачку, приходит сообщение от Вари.

Замухрышка

:

Ты, правда… классный, но кроме дружбы, мне нечего тебе предложить.

Никаких смайликов в конце сообщения. Без прелюдий, честно.

Смотрю на экран, во мне срабатывает отсчёт, как у бомбы замедленного действия.

Классный?

Блядь.

Я утром в душе дрочил на тебя. Заучка, я всё что угодно, только не «классный».

Пальцы забегали по буквам. Вчитываясь в свой ответ, медлил. Потом всё же нажал «отправить».

Я

:

Ну что ж, подруга, желаю тебе выспаться и набраться сил. Завтра заберу тебя на каток. Расскажешь подробнее, как весь день думала обо мне.

????

Убрал телефон и покачал головой. Эх, Аверина, какая нахрен дружба? С девочками я трахаюсь. Исключение только Лиза и Катя, они как младшие сестрёнки, а остальные мне интересны исключительно в горизонтальной плоскости.

И если я не начну действовать, Варюша, мы так и будем топтаться с тобой на месте. А меня к тебе влечёт!

Домой не тороплюсь, колешу по городу. Накатав усталость, после полуночи возвращаюсь в родительский особняк. Поднявшись на второй этаж, замечаю тёмную тень, заходящую в комнату сводной. Улыбаюсь и качаю облегчённо головой, всё с братом в порядке. Да и у Катерины с Яном, судя по всему.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Следующий день в нетерпении мечусь по комнате, собираясь на свидание с «подружкой». Выбираю чёрные джинсы и крупной вязки белый свитер. В прихожей снимаю с вешалки белый пуховик и достаю массивные ботинки. Я тороплюсь к Заучке.

Варя встречает меня у подъезда. Кутается в короткую тёплую куртку, на ней свободные тёмно-синие джинсы. Я останавливаюсь как вкопанный. Ничего себе! Не очередная монашеская юбка до пола, а вполне себе модные джинсы. В голове не укладывается. Волосы заплетены в тугую длинную косу, а поверх вязаная шапка с пушистым помпоном. Такая... милая. Хочется её поцеловать.

— Скажи, что это не сон. И ты настоящая? — протягиваю к ней руки, приобнимая, чувствуя, как за спиной прожигают взглядами бабки у подъезда.

Домашние дела, что ли, закончились у всех?

— Не понимаю, ты о чём? — смущается, пряча глаза.

— Хорошо выглядишь, Варюш, — подхватываю под локоть и тяну к машине, спасаясь от бдительных глаз.

— Багиров, ты… заигрываешь со мной? — бросает из-под ресниц быстрый, недоверчивый взгляд.

— Пытаюсь, — ухмыляюсь, ни капли не скрывая намерений.

Москва в этом году будто вышла из новогодней сказки. Всё сияет, переливается гирляндами и огнями. Город старается изо всех сил — ведь участвует в каком-то федеральном конкурсе по оформлению к праздникам. Атмосфера как в кино. Зимнее волшебство.

Мы подходим к прокату, выбираем Варе коньки, свои держу под мышкой. Прокат оборудован прямо у красиво украшенного катка, ненавязчиво играет музыка, пахнет глинтвейном, веселится народ. Помогаю девчонке зашнуровать коньки, сам переобуваюсь на лавочке. Она сосредоточена, всё время прикусывает губу. Морщит лоб. Нервничает.

— Боишься? — спрашиваю, выводя её на лёд.

Ответа не требуется, через секунду Варя с визгом падает прямо на задницу с болезненным стоном.

— Ненавижу зимние виды спорта, — охает сквозь зубы.

— Ты не умеешь кататься? — наклоняюсь к ней, осторожно поднимаю.

— Не заметно? — огрызается, но скорее от стыда, чем от злости.

— Тебе повезло. Я делаю это профессионально. — поднимаю девчонку со льда. — Держись за меня.

— Нет, — резко мотает головой, и её помпон забавно мотыляется из стороны в сторону.

— Больно? — спрашиваю с полуулыбкой.

— Эм... — мнётся она.

— Могу растереть место ушиба, — губы растягиваются в дерзкой ухмылке. — Я, между прочим, разбираюсь в травмах.

Бьёт меня варежкой по плечу, и её ноги снова разъезжаются, а Варя валится прямо в мои объятия. Я с хохотом ловлю Заучку, придерживая ладонями за попу. Чуть-чуть сжимаю.

Не удержался.

— Никита! — пыхтит, возмущённая, с красными щеками.

— Ш-ш-ш, я просто... слегка массирую повреждённую зону, — говорю с самым невинным видом на лице. — Если будешь так громко пыхтеть, я займу твой рот поцелуем. — прислоняю к бортику, помогая удержаться на месте.

— Покатайся один, а мне и здесь, у бортика, комфортно. Честное слово. — держится за меня.

— Одному неинтересно.

— Не хочу переломать все кости на потеху публике.

— Я покатаю тебя, — шепчу ей на ухо.

Она давится воздухом, заливается краской, и я, не сдержавшись, хохочу. То, о чём она подумала, мне определённо нравится…

— И на этом с удовольствием тебя прокачу, но позже… — ухмыляюсь. — А теперь расслабься и получай удовольствие.

Хватаю Варю крепко за обе руки, ставлю её перед собой.

— Доверяешь мне? — предвкушающе склоняюсь ближе, и её ресницы дрожат в ответ.

Отталкиваюсь ногами от ледяной глади, и мы летим вперёд, к самому центру катка. Варя вскрикивает, но не пугается. Она смеётся, запрокидывая голову, вцепившись варежками в мои ладони.

— Никита-а-а! — тянет она, смешно запинаясь.

— Я рядом, — отвечаю, глядя в её лицо, озарённое гирляндами, отражающимися в глазах звёздами.

Плавно замедляюсь, а она продолжает ехать по инерции, чуть не падая — я успеваю подхватить, обхватывая за талию, крутанув, прижимаю к себе. Варя замирает у моей груди, дышит часто, горячее дыхание обжигает.

— Мне понравилось, — тихо, почти доверчиво.

— И мне, — отвечаю также негромко.

Мы катаемся вместе. Я веду, она держится за меня, ноги у неё ещё подгибаются, но она улыбается всё шире. Руки скользят по моим ладоням, пальцы сжимаются крепче. Я подсказываю ей движения, учу и направляю.

— Представь, что ты летишь, — шепчу. — Не бойся льда.

Начинает идти снег, лёгкий, почти невесомый. Варя вздрагивает от радости, вытягивает руки вверх, ловя снежинки. А я любуюсь своей Заучкой.

Глава 28

ВАРВАРА

Никита пригласил меня встречать Рождество с компанией Падших.

С самого утра тревога выворачивает мою душу наизнанку. На меня накатывает тошнота, и сердце колотится где-то в горле. Леденящий страх накрывает с головой. Я до сих пор не знаю, кто подкинул мне пригласительный на их прошлую вечеринку. Интуиция подсказывает, что я нашла его не случайно…

Вдруг меня кто-то узнает?

Или кто-то из парней вспомнит и проговорится Багирову…

А у нас с ним всё только начинается. Мы осторожно флиртуем, словно пробуем лёд на прочность. Обнимаемся всё чаще. Иногда он целует меня. И в этих поцелуях столько огня, что я горю вся, до кончиков пальцев.

Ощущение, что Ник специально играет со мной. Взглядами подкидывает искры, то близостью обжигает. Умело искушает и соблазняет. Но и я, признаться, охотно ему отвечаю.

За новогоднюю неделю мы ходили в кино на фильм ужасов, он весь фильм держал меня за руку. Ужинали в ресторане с видом на огни Кремля, я тогда не могла оторвать глаз от него, а не от панорамы города. Посетили вместе бой Яна, я впервые увидела, как Никита болеет за брата. Он такой невероятно притягательный, когда снимает маску богатого мерзавца.

У нас уже шестое по счету «свидание». И каждое из них — отдельной главой складывается в нашей с ним истории. Никита оказался совсем не таким, каким я представляла его раньше. За бравадой скрывается удивительно чуткий парень.

И я боюсь.

Боюсь, что всё может слишком быстро закончиться… Хрупкое, почти волшебное притяжение между нами растает, как иней под солнцем. Винить будет некого, кроме себя. За то, что сразу не призналась.

От размышлений меня спасает телефонный звонок.

— Привет, подруга, — кашляя говорит Альбина. — Как дела?

— Привет. У меня всё хорошо. А у тебя?

— Слушай, Варь, я тут подумала, что той ночью слишком на тебя давила… Но понимаешь, мне нравятся мужчины постарше…

— Перестань, — я по-прежнему пытаюсь замедлить безумно колотящееся сердце от переживаний. — Всё нормально...

— У тебя одышка. Что случилось?

«Господи, первый раз в жизни я не хочу делиться личным...»

— Я... Просто одеваюсь.

— Куда? — спрашивает заинтригованно.

— На... вечеринку с Никитой.

— Аллилуйя! Давай, выкладывай подробности! Вы встречаетесь?

Блин…

Может соврать ей?

— Пока только дружим.

— Хм… А когда ты меня с собой возьмёшь? — с претензией. — Варя, мои часики тикают. Рожать надо, пока молодая. Да и мужики охотнее платят содержание, когда ты не выглядишь как их старая жена.

Меня словно обдает ледяной водой. В груди неприятно скребёт то ли разочарование, то ли брезгливость.

— Альбин… — втягиваю воздух в лёгкие. — Там не будет родителей Падших. И вообще… Как ты себе это представляешь? «Здравствуйте, мальчики, это Альбина, она хочет увести ваших отцов из семьи»?

— Помнится, ты не была такой принципиальной, когда я тебя спасала в детском доме от Сидорова! — хмыкает она.

В голове вспыхивает мысль: мы с ней очень разные. Сейчас мне видится та ситуация по-другому… Альбине и самой было выгодно происходящие.

— Я не забыла...

— Вот и умница. Жду от тебя взаимности. Помоги мне стать счастливой.

— Альбин, мне нужно идти.

Скидываю вызов и бегу в душ, хочется смыть с себя неприятное чувство после разговора с подругой.

Долго верчусь перед зеркалом, раз за разом поправляя ворот пиджака, борясь с собой, чтобы не переодеться. Чёрный брючный костюм сидит на мне безупречно: удлинённый пиджак оверсайз слегка спадает с плеч, подчёркивая тонкую шею и хрупкие ключицы, а широкие брюки стройнят и вытягивают силуэт. Я стремилась скрыть фигуру, а получилось наоборот. Под пиджак надела белую футболку с мультяшным принтом из «Жизни домашних животных». Образ получился дерзким и милым одновременно.

На лице стандартный макияж, я всё так же прячу красоту. Но сегодня позволила себе маленькую слабость: в последний момент сняла свои старенькие очки в толстой оправе и заменила их на стильную чёрную оправу от Шанель. Они изменили мой взгляд. Добавили в него чуточку стервозности. Волосы собрала в привычный пучок, и впервые за долгое время, не затянула туго. Несколько непослушных прядей упрямо выбились из укладки, придавая облику романтичности.

На телефон падает сообщение от Багрова и, взглянув на себя ещё раз в зеркало, вздохнула и, схватив в руки шубку, торопливо покидаю квартиру.

Никита ждёт меня возле машины, сбежав со ступенек, на секунду останавливаюсь от нерешительности, он неторопливо поднимает голову, и наши глаза встречаются.

— Варя… — рокочет он изумлённо, будто моё имя застряло в горле.

Я испуганно бегаю глазами по сторонам, что-то не так...

— Что? Я плохо выгляжу?

Он качает головой, надвигаясь на меня. Встает вплотную и уперается лбом в мою макушку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Может, мы никуда не пойдём? Нахрен клуб! — рычит.

— Значит, не всё так плохо… — отзываюсь с облегчением.

— У меня встал…

— А-а-а…

Растерянно открываю и закрываю рот, сказать мне нечего, кроме того, что я приняла его слова за комплимент. Мне приятно… внутри всё скручивается в ком стеснения. Его тело прижато ко мне, и оно говорит куда больше, чем любые слова.

Облизывав пересохшие губы, замираю, с трудом ловя дыхание.

— Я первый раз иду в клуб, — шепчу. — С тобой.

Слышу, как он шумно втягивает воздух, зло выдыхает сквозь зубы. Хватает меня за руку и тащит к машине, даже не удосужившись что-то ответить. В салоне воздух между нами натянут: густой и электрический. Можно вздохнуть и получить разряд током. Багиров молчит, но пальцы, вцепившиеся в руль до побелевших суставов, выдают его состояние. Он словно сдерживает нечто дикое внутри себя.

— К чёрту, — рявкает парень, вдруг сворачивая с трассы.

Машина резко тормозит на заброшенной заправке, я вздрагиваю, тело инерцией бросает вперёд, успеваю ухватиться за ремень. Звучит щелчок и меня отстёгивают. Моя шубка, лежащая на коленях, улетает назад.

— Ш-ш-ш! — вскидываюсь от его напора. — Никита, что с тобой?

Он не отвечает. Разворачивается ко мне, опирается рукой о моё сиденье, нависает. Глаза сверкают сдерживаемым возбуждением. Вздрагиваю, прижимаясь к двери.

— Ты, — хрипло отвечает он. — Ты со мной. Я тону в тебе.

Он обхватывает пальцами мою шею, зависает на губах, которые я невольно облизываю от нервов.

— Варя, ты с ума сводишь, — опаляет горячим дыханием. — Это пытка. Ты даже не понимаешь, что творишь.

Я зажмуриваюсь. Он двигается ближе, щека касается моей, от него пахнет мятной жвачкой и терпкими нотами парфюма. Его губы почти касаются уха. Всхлипываю от жара желания, которое во мне закипает лавой под кожей. Его ладонь ложится мне на бедро, горячая, дерзкая, нетерпеливая.

— Я хочу тебя, — признание срывается с губ Багирова, и оно бьёт по сердцу сильнее, чем если бы он закричал.

— Никита… — еле слышно прошу, сама не зная, остановить его или, наоборот, поддаться.

Сердце вжимается в рёбра, пульс шарашит под напряжением, коленки трясутся, а из головы всё выветрилось.

— Не делай вид, что ничего не чувствуешь. — глухо произносит. — Не ври мне, Заучка. Я вижу, как ты дрожишь.

И правда. Я дрожу. Внутри, снаружи — вся. И даже если бы хотела скрыть, не смогла бы.

— Иди ко мне…

Его сиденье с жужжанием отъезжает назад. Одним движением Никита перетаскивает меня к себе на колени. Моё тело впечатывается в его, я чувствую, как тяжело и неровно он дышит. Ладони парня крепко держат меня за талию. Внутри всё трепещет: дыхание сбивается, щёки пылают. Я невольно кусаю губу, зарываюсь взглядом в его подбородок, лишь бы не смотреть в глаза. Он слышит мой выдох. Ощущает, как я вздрагиваю. И низко, чуть хрипло смеётся.

— Взаимно, Варя, вза-им-но! — выговаривает мне в губы.

И прежде, чем я успеваю что-либо сказать, его рот накрывает мой. Тягучим поцелуем, со злым отчаянием. Он пробует меня на вкус, дразнит, утягивает в свою агонию. Есть только его запах, жар между нами и близость, о которой я мечтала. Я цепляюсь за ворот его рубашки, теряясь в диком, мучительно сладком поцелуе. А он только сильнее прижимает меня к себе, одной рукой сжимая бедро, другой скользя вверх по спине.

И мне страшно от того, как сильно я хочу Падшего ангела...

ГЛАВА 29

НИКИТА

Нажав кнопку под сиденьем, отъезжаю назад, тянусь за Варей и, взяв её за талию, легко пересаживаю к себе на колени.

— Никит…

— Не могу больше терпеть, — хриплю срывающимся голосом, ныряю руками под пиджак и тяну майку вверх, касаясь голой спины девчонки. — Помоги снять с тебя брюки.

— Ой…

— Варя, давай, — рычу я, и она, на удивление, послушно выполняет.

Наконец, нам удаётся стянуть с неё нижнюю часть одежды, в четыре руки торопливо расстёгиваем ширинку на моих джинсах. Поднимаю задницу и приспускаю их вместе с трусами, выпуская наружу твёрдый член. Девочка моя краснеет и отводит взгляд.

— Посмотри на меня…

Поднимает свои очаровательные глазки и меня прошибает током. До зуда в пальцах хочу сорвать с неё очки и запутаться пятернёй в волосах.

— Пожалуйста, не испорть мне причёску… — выдыхает мне в губы.

Встречаемся глазами, искры летят от обоюдного желания. Я сильно заведён и боюсь кончить, только дотронувшись до неё. Наши тела соприкасаются, и мы вздрагиваем. Варя мелко дрожит, я крепко сжимаю челюсти и поддаюсь вперёд, ухватив её за голые бёдра, трусь стояком о промежность девушки.

— Божественно, — впиваюсь в губы девушки жадным поцелуем, пока она медленно опускается на меня.

Я чувствую, как тело Заучки отвечает на каждое моё движение. Там, в самом центре её желания, становится влажно, и это сводит меня с ума.

С каждой секундой в салоне сильнее пахнет её сладким возбуждением, нетерпением, которое заряжает воздух между нами. Вдыхаю глубоко, жадно, запах будоражит. Пальцы скользят по шее Вари, по изгибу спины, я стону: какая она шелковистая, мягкая, тёплая. Такая… до боли знакомая. Проклятые ассоциации вспыхивают одна за другой, как искры в бензобаке. Я и так на грани. И то, как Солнышко моё прижимается, стонет тихо, почти неслышно… добивает меня.

В паху пульсирует. Похоть захлёстывает с головой.

Неожиданно Заучка содрогается, вскрикнув, рассыпается искрами от наших ласк. Моя девочка кончает красиво. А мне дышать нечем, эмоции переполняют, и за грудиной чертовщина происходит. Ощущения знакомые...

— Я сейчас свихнусь, извини, будет жёстко…— придерживаю её за талию, приподнимая свои бёдра, насколько позволяет пространство, проникаю в неё.

Растерянно торможу, не встречая в лоне сопротивления…

Варвара упирается ладонями в мои плечи, пока я медленно двигаюсь в ней.

Она извивается у меня на коленях. Каждый её вздох — вызов, каждое движение бёдер — приглашение, которое я с радостью принимаю.

Порыкиваю в её шею, выдыхая горячо и нервно, провожу ладонями вдоль её спины, ниже, по бокам, впиваюсь пальцами в кожу.

Она цепляется за меня, пробегает пальчиками по моим волосам. Ловит воздух губами. Когда она шепчет моё имя, срываюсь окончательно.

С диким стоном вбиваюсь в неё по самые яйца, мы уже не слышим ничего: ни гула дороги за окнами, ни зимнего ветра, бьющегося в стекло.

Есть только наши тела, врезающиеся друг за друга в безумной, влажной, горячей пляске. Я вхожу в неё резко — нет, яростно. Она выгибается в ответ, закусывает губу, и этот её сдавленный стон врезается мне под кожу, разгоняя топливо по всему организму. Ритм задаётся сам — инстинктами и жаждой, которые мы оба больше не можем удержать.

Я держу её крепко, лоб ко лбу, наше дыхание в такт. Мы мокрые от жара. Задыхаемся от переполняющих нас чувств и эмоций, которые бурлят и выплёскиваются наружу в стонах, криках, укусах и горячем шёпоте.

— Я долго не продержусь. Давай, Солнце, вместе со мной, — простонал я, и она, как самая послушная девочка на свете, сжимает меня внутренними мышцами, заставляя закрыть глаза и ловить фейерверки за веками.

— Потерпи, я скоро.

Возобновляю движения, её стоны переходят в тихие всхлипы, пока я долблюсь в тело девушки, ведя нас к освобождению. Она тает у меня на руках, захлёбываясь волной наслаждения, и я следую за ней. Позвоночник прошивает кипятком, она выгибается дугой, и я едва успеваю выйти из неё, кончив малышке на живот. Откинувшись на спинку сиденья, наполняю лёгкие воздухом, который застревает в горле тугим комом. Из бардачка достаю пачку салфеток и помогаю Варе вытереться.

Её причёска теперь выглядит так, будто её страстно любили. Несколько выбившихся прядей щекочут раскрасневшиеся щёки, запотевшие стёкла очков едва позволяют разглядеть глаза Заучки. А на моей рубашке след от тонального крема. И он почему-то кажется мне чертовски интимным.

— Варюш... а может, в следующий раз без косметики? — наклоняюсь ближе, убираю прядь с её щеки и касаюсь оправы очков. — Ты и так у меня красивая.

— Без макияжа? — переспрашивает, растерянно и чуть удивлённо.

— Угу. — Подхватываю один белый локон, тяну между пальцами. — Ты покрасилась? Цвет светлее стал.

— Нет. Я всегда была блондинкой, — тихо признаётся и закусывает губу, отчего по телу прокатывается невольный трепет.

— Я подарок забыл отдать, — усмехаюсь, протягивая руку назад и вытаскивая небольшой красный пакет с серебристой лентой. — Держи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она смотрит на меня с какой-то детской искренностью. Робко берёт, развязывает ленточку, заглядывает внутрь.

— Что там? — еле слышно.

— Открой — и узнаёшь, — улыбаюсь, довольный её реакцией.

Из пакета она вытаскивает заколку в виде цветка, украшенного синими камушками. В тусклом свете салона она искрится, как лёд на солнце.

— Красивая... лилия? — проводит пальцами по лепесткам.

— Мечтаю увидеть её в твоих волосах. — дотрагиваюсь до её щеки.

Вторая заколка — в форме снежинки.

— Боже... — выдыхает она, и в этом её «боже» — целый мир эмоций.

Варя наклоняется, обнимает меня за шею, и её зацелованные губы мягко прижимаются к моим. Так нежно…

— Я думал, что буду первым… — не успеваю скрыть слова разочарования за маской безразличия.

Она не отвечает. Молчит. Отворачивает лицо к окну. Линия её профиля застывает непроницаемой маской. На панели раздражающе вибрирует телефон, и этот звук, как лезвие, рассекает густую тишину между нами.

— Слушаю, — раздражённо беря трубку.

— Вы где потерялись? — орёт Царёв, перекрикивая клубную вакханалию.

— Подъезжаем, — отрезаю.

— Да неужели, — усмехается он и сбрасывает вызов.

Кидаю телефон обратно на приборку и поворачиваюсь к ней. Варя по-прежнему молчит. Помогаю ей перебраться обратно на своё место. В тишине приводим себя в порядок.

По дороге до клуба негромко играет музыка, фонарные огни скользят по её лицу, рисуя на коже тени. Я держу её ладонь в своей — и раз за разом подношу к губам, целую тонкую кожу запястья, там, где у неё бьётся пульс. И от этой тихой близости, боль почему-то становится только глубже.

Внутри всё скручивает узлом. Раздирает ощущение чего-то важного. Неужели я и вправду схожу с ума?

— Аверина, а у тебя есть сестра? — спрашиваю девушку перед входом в клуб.

— Нет, — непонимающе хлопает глазами за стёклами очков.

— Это многое бы объяснило, — слетает с моих губ.

Проходим контроль, взглядом окидываю посетителей, возле бара замечаю нашу англичанку в компании подруг, ухмыляюсь и подталкиваю Заучку к лестнице. Наша компания заняла весь второй этаж, клуб принадлежит Усманову, и все тусовки мы отмечаем с комфортом.

— Всем добрый вечер. — машу рукой друзьям. — Марк, там Диана Абрамовна возле бара, — играю бровями, — пьяненькая.

— Где? — подрывается с дивана друг. — Блядь, вот это подарок, — находит её глазами, опираясь на перила.

И мы все смотрим в его спускающуюся по ступенькам спину.

— Наконец-то, — кривит рожу Аликперов.

— Привет, — тихо здоровается Заучка.

— Никутушка, тебя можно поздравить? Ты нашёл свою Золушку… — хихикает Кошка, смотря на Аверину.

Рука Вари дёргается в моей ладони, и я перевожу взгляд на неё. И пазл в голове собирается воедино. Срываю резинку с волос, они водопадом рассыпается по плечам, а Варя испуганно вскрикивает. Хватаю за волосы и притягиваю к себе. Вгрызаюсь злым поцелуем ей в губы, кусаю и намеренно делаю больно. Она начинает плакать.

— Вот ты балбеска, — отчитывает Ян нашу сводную.

— А это был секрет? — пищит Плюшевая.

— Да замолчи ты! — шикает на неё брат.

Варя пытается меня оттолкнуть, но я сильно сжимаю пальцы в её волосах и встряхиваю. По лицу размазана тушь, её всю трясёт.

— Весело тебе было водить меня за нос? — шиплю ей в лицо.

— Отпусти, — жалобно.

Свободной рукой размазываю слой тоналки, шкрябаю ногтем до кожи. Снимаю очки и ломаю их в кулаке.

— Молодец, помогла мне найти ту, кого я трахал всю вечеринку Падших. Я тоже долг вернул, в машине, с процентами. — выплёвываю сквозь зубы. — Понравилось? — кидаю взгляд на искусанные губы заучки. — Или спустимся и…

Мою щеку обжигает пощёчина. Разжимаю пальцы, выдирая их из её волос, и резко отталкиваю. Варя налетает спиной на Яна, он ловит её за локоть, придерживая. Брат смотрит на меня тяжело, с укором.

— Ты знал? — напряжённо спрашиваю.

Меня трясёт. Внутри всё ревёт. За рёбрами чёрная, ледяная пустота.

— Я отвезу Аверину домой, — спокойно говорит Ян.

— Да катитесь оба! — сквозь зубы.

Плюхаюсь на диван. Откручиваю крышку с бутылки, глотаю виски прямо из горла. Крепкое спиртное успокаивает.

— С Рождеством, блядь…

— Никит, прости меня, — подсаживается ближе и дотрагивается до меня Катерина.

Малявка смотрит полным слёз взглядом.

— Не плачь, — обнимаю её. — Спасибо, что раскрыла глаза.

ГЛАВА 30

ВАРВАРА

Обвожу глазами равнодушные лица. «Падшие» в полном молчании отводят взгляды. Только рыжая девушка шмыгает носом и смотрит на меня с сочувствием. Остальные делают вид, что ничего не случилось.

Багиров, потеряв ко мне интерес, пьёт виски. Но я чувствую, как ему трудно. Пальцы дрожат, когда он проводит рукой по голове. Губы искривлены в усмешке, а в глазах плещется гнев. Никита усмехается своим мыслям и делает ещё один глоток.

— Ему нужно время, — тихо говорит Ян. — Пойдём в машину.

Я киваю. Из-за слёз дорога плывёт перед глазами. Мной управляет копия того, кого я так сильно люблю. Я — жалкое зрелище. Не уверена, узнаю ли сама себя в отражении.

Стыдно. Унизительно. Лучше бы сказала всё в машине. Пока ещё можно было спасти наши отношения.

Я же видела его сомнения. Слышала, как он спрашивал про сестру. Багиров почти догадался. Ему просто не хватило времени после нашей близости сложить в голове всю мозаику в целую картинку. Он помнит ту ночь на вечеринке Падших, так же как и я.

— Где твоя верхняя одежда? — Багиров пытается вывести меня из оцепенения.

— В машине у Никиты, — всхлипываю и отвечаю почти неслышно.

Он закатывает глаза, машет кому-то в зале и, работая локтями, пробирается со мной к выходу.

— Держи, — протягивает открытую бутылку воды.

— Не надо, — слабо отталкиваю, не в силах даже вытереть слёзы.

— Варь, он зол. День-два, и остынет. — пытается успокоить.

Мотаю головой. Никита — не из тех, кто забывает. Особенно позор. Он быстро не простит. Мне очень жаль.

Называю адрес и отворачиваюсь к окну. Слёзы катятся по щекам, обжигая кожу. Всю дорогу прокручиваю в голове нашу неделю, хочется выть от безысходности.

— Приехали, — Ян осторожно касается моего плеча.

Сглатываю соль от слёз на своём языке, а затем киваю, наконец-то понимая, что мы возле моего подъезда.— Скажи… Это ты подбросил мне приглашение?

— Я.

— Зачем?

Он шумно тянет воздух, открывает и закрывает стекло со своей стороны с помощью стеклоподъёмника. Заметно нервничает.

— Чтобы посмеяться? — из последних сил глушу рыдания.

— Нет.

— А что тогда? — складываю руки на груди.

Меня знобит то ли от нервов, то ли от холода.

— Я знаю своего брата…

— Спасибо за объяснение, — фыркаю и берусь за ручку на двери.

— Стой, — Ян перехватывает меня за руку и щёлкает замком — все двери заблокированы.

— Ты нравишься Нику с первого курса.

— Прикалываешься? — шиплю, разъярённо сверля его взглядом.

— Нет. Он мой близнец. У нас нет тайн друг от друга.

— Окей… А план у вас какой был? Чтобы брат просто развлёкся? — язвлю, глядя в упор.

— Подтолкнуть вас друг к другу, — скалится он, совершенно не стесняясь.

— Смешно!

— Я серьёзно. Он как вернулся, только возле тебя и крутится. Скажешь, это не так?

Я замираю, переводя взгляд в окно. И правда... С первого дня рядом. За одной партой на лекциях. Даже на его хоккейной тренировке была, потому что Никита сам меня туда затащил.

— И ты искренне верил, что Никита решится на отношения с замухрышкой? — удивлённо скрещиваю руки на груди.

— Ладно, признаю, Аверина из академии не имела шансов. А вот Варвара из фитнес-центра «Аркабалено», та бы при желании легко выбилась в фаворитки. — смеётся Ян, не скрывая веселья.

— Ты меня видел? — уточняю.

Меня бросает то в жар, то в холод. Не знаю, то ли от злости, то ли от шока.

— О да. Видел. Расскажешь, что за маскарад? — он окидывает мой нынешний прикид с насмешкой.

Нервно растираю шею. В голове много вопросов.

Как?

Когда?

Почему молчал?

— Что ты делал в женском фитнес-центре?

— Я иногда снимаюсь в спортивных рекламах. Девочки меня любят. — рассказывает с довольной миной.

— Ладно, с этим разобрались… Но мне неясно, на что ты вообще рассчитывал?

— Что ты воспользуешься шансом, — хмурит брови.

— Каким? — изумлённо распахиваю глаза.

— Соблазнишь его на нашей вечеринке. И я оказался прав. — сверкает улыбкой.

— Получается, лапая меня тем вечером, ты знал кто я?

— Больше тебе скажу, все Падшие знали.

— Придурки! — злюсь. — Нельзя играть судьбами людей!

— Можно! — агрессивно отрезает. — И нужно!

— Ну конечно, — выхожу из себя. — Кто же запретит богатым мальчикам развлекаться? Верно?

— У меня к тебе встречный вопрос, — пропускает мою тираду мимо ушей, — почему ты сразу не созналась Нику, когда он за помощью подошёл?

— Тебе не понять!

— Варь, ты же его любишь, — перебивает Ян.

— А ты то откуда знаешь? — раскрываю рот.

— Не я один… — ржёт.

— Открой дверь! — кричу.

— Варь…

— Выпусти меня, — истерика накатывает вновь.

— Успокойся, — шикает на меня. — Я тебе не враг!

— Не уверена.

— Ну и дура, — слышу щелчок.

— Да пошли вы! — открыв дверь, буквально вываливаюсь на заснеженный тротуар.

— Аверина, много не плачь. Всё наладится, — проговаривает Багиров напоследок.

— Оставь свои советы при себе.

— Заучка, — зовёт.

— Есть что добавить? — останавливаюсь.

— Ник ни о чём не догадывался… это я всё придумал.

— Гори в аду, — закусываю губу, глуша рыдания, и яростно хлопаю дверью его машины.

Захожу в подъезд под свист колёс, Багиров с психом выезжает из моего двора. Дома уговариваю себя не реветь и набираю свою единственную подругу.

— Альбин… — давлюсь воплями.

— Дура! Доигралась в маскарад, — сразу же набрасывается на меня, догадываясь обо всём.

— Мне плохо, — вою в трубку.

— И мне, подруга, ты испортила мои планы.

— Приедешь?

— Я занята, — на другом конце вызова слышатся короткие гудки.

Срываю с себя одежду, она тяжестью давит на кожу, и нагая прохожу в ванную. Я уязвима до боли. Рухнув на холодную плитку душевой, подставляю тело под горячие струи и позволяю себе разрыдаться. С губ срывается жалобный скулёж. Грызу себя изнутри.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Всё могло быть иначе…

Совсем иначе.

Правы и Ян, и Альбина — я заигралась. Запуталась в своих страхах и притворстве… И своими действиями потеряла шанс быть с любимым парнем.

Просто… я боялась, что если признаюсь он рассмеётся, отвернётся, перестанет даже здороваться. Меня пугает мысль, что я для него всегда останусь той самой Авериной, незаметной Замухрышкой. Сегодня вечером у меня рухнули все надежды. Даже если его брат и сказал, что я нравлюсь Багирову… Симпатия — это не любовь.

Я хочу взаимных чувств. Настоящих. Тех, от которых дышать тяжело и сердце перестаёт биться, когда он рядом.

Забываюсь беспокойным сном. Он рваный, я просыпаюсь каждые полчаса, с бессмысленным всхлипыванием в подушку и беззвучным криком, разрывающим горло.

Пусто.

Холодно.

Больно.

Выходные я провожу свернувшись клубком под одеялом, без еды и сил. Жить — это слишком сложно. Телефон давно разрядился и валяется где-то на полу, но и смысла в нём нет. Звонить некому. Единственная подруга — и та отвернулась. Я осталась один на один со своим горем.

Завтра понедельник. Новая учебная неделя. И я в ужасе. Не представляю, как переживу хотя бы одну пару.

С утра в зеркало смотрит кто-то чужой. Глаза выжженные, потухшие и пустые. Лицо бледное, опухшее, будто чужое.

Замухрышка.

Жалкое зрелище.

Я беру мусорный пакет. Собираю туда всю косметику, которой пользовалась прежняя я. Оставляю только тушь, румяна и блеск. Замухрышка умерла на этих выходных. Туда же летит и одежда.

Из шкафа достаю новый костюм цвета слоновой кости, состоящий из короткой плиссированной юбочки и приталенного пиджака. Останавливаю свой выбор на высоких чёрных сапогах. В тон кожаная сумочка.Волосы распускаю. Наношу легкий макияж, он не скрывает мой замученный вид.

Слёзы подкатывают, когда вспоминаю о подарке Никиты, я забыла его в машине. Упорно сглатываю их. Надеваю дублёнку и вызываю такси.

В университете пытка. Багиров демонстративно игнорирует меня. Теперь он сидит на последней парте. Даня с Марком балагурят, но у меня нет сил даже улыбнуться. Я прячусь за учебниками. Грызу губы до крови, уговариваю себя не расплакаться на лекции.

Девчонки косятся, перешёптываются, их ядовитое внимание я чувствую затылком. Но подойти и сказать что-то мне в лицо боятся.

Когда Багиров проходит мимо меня в коридоре, делая вид, как будто меня не существует, а я в этот момент умираю.

Снова и снова.

Так хочется вырвать собственное сердце, оно всё равно бесполезно, если Никита не рядом.

Я позорно хочу, чтобы он обнял меня, прижал к себе, сказал хоть что-то... Молю свои расшатанные нервы о пощаде, о капле тишины внутри. Хоть на миг вздохнуть без боли. Хоть на миг забыть, что мы не вместе.

ГЛАВА 31

НИКИТА

— Багира, ты задрал! — за обеденный стол падает Кир. — Долго нам ещё от Варвары самцов отгонять?

— Планировал сегодня помириться, — улыбаюсь и откладываю вилку.

— Снизошёл, — закатывает глаза брат.

— И не говори, — хмыкает Даня.

— Парни, а может в баню Ника, смотрите сколько претендентов на Замухрышку, — кивает Стас на мою девочку с подносом в руках и на хлыща, который крутится возле неё. — Серёга Воробьёв недавно с девушкой расстался, может, с Авериной у него лучше получится.

— Нет, пацаны, вы эту кашу заварили, вам её и расхлёбывать. Ян, твоя очередь расчищать периметр. — смотрю на него.

— Ядерный дебил, — злится близнец, с психом отодвигая стул.

— Мне кажется, процесс воспитания затянулся, — лениво закидывает в рот помидорку черри Усманов.

— Всего неделя, — дёргаю уголком губ, не поддаваясь на провокацию. — Призналась бы, всего этого не было.

— Так ты же сам догадался, — Царёв удивлённо вскидывает бровь. — Чего обиженку включил?

— Яр, сам-то чего Белку мучаешь, а? — посмеиваясь, спрашивает Усманов.

Царёв отвечает матом сквозь зубы и кидает в него ломтиком морковки.

Умники, блядь. Собрались тут, моралисты. У каждого из них своя драма. Нашли кого учить. Может, ну его — хоккей. Пойду сценарии писать. На их историях заработаю…

За столом повисает напряжённая тишина.

Я, косясь, смотрю на Яна, как он подходит к Варе, отвлекает её разговором, ловко оттесняя Воробьёва. Ухмыляюсь. Молодец.

У меня внутри нетерпение. В груди всё покалывает от нарастающего напряжения. Я соскучился по Заучке. Сегодня, девочка, мы с тобой поговорим.

После обеда на отдалении следую за Варей на две последние лекции. Через раз Марк и Даня пытаются меня втянуть в разговор. Но мне не до них: слежу за Авериной и фокусируюсь только на ней.

Взглядом скольжу по чёрной короткой юбке, спускаюсь глазами по сексуально длинным ногам, мысли разгоняются, подкидывая в кровь огня. Вязаная белая водолазка подчёркивает тонкую талию. Улыбаюсь хищно. В Варе наивность и дерзость, она… сводит меня с ума своими формами.

​​Увидев глаза Заучки в понедельник, хотелось плюнуть на всё, сгрести в охапку и зацеловать заплаканное личико. Шептать, что всё нормально, что мы вместе. Чёрт знает, откуда вообще силы взялись сдержаться… С ней рядом все мои тормоза отказывают. Но стоило вспомнить, как чуть не свихнулся, видя в одной девчонке — другую… Внутренне врезал по тормозам. Это отпустило и удержало. Остался на расстоянии. Адская неделя выдалась, но я держался. Антоха мозг жрал чайной ложкой, заступаясь за Варю. Но я ждал, когда до неё дойдёт, что неразумные поступки всегда имеют последствия.

С братом в тот вечер сцепились в клубе — жёстко. Первый наш серьёзный конфликт за все годы. Весь кипел тогда. Сейчас страсти поутихли, градус спал, дружбу восстановили. Я снова общаюсь с компанией Падших. Вроде всё вернулось на круги своя… кроме одного, я жажду свою девочку обратно.

Отсидев пары и рванул из аудитории одним из первых. Спустился на первый этаж, почти не дыша, встал, поджидая Варю у двери кабинета англичанки. Сердце отбивает чечётку где-то в глотке. Открыв дверь ключом, поблагодарил Усманова, который его добыл. Надеюсь, всё не зря.

Заучка дойдя до поворота, вздрогнула, увидев меня, начала пятится от меня, а я широко улыбаясь, обхватив её за талию, привлёк к себе.

— Тсс, — прикладываю указательный палец к её пухлым губам. Приподнимаю над полом и, распахнув дверь, заношу Варю внутрь.

— Ты чего? — срывается с губ девушки.

Не отвечаю. Сажаю на парту и вклиниваюсь между ног Авериной. Идеально, мать вашу! Тишина кабинета обволакивает, отрезая нас от мира.

— Что ты творишь? — её голос садиться.

Я молчу и любуюсь Заучкой. От моего взгляда она сжимается, нервно облизывает губки. Водолазка подчёркивает тонкую шею, обтягивает грудь. Короткая юбка едва прикрывает бёдра, по которым хочется провести ладонями. Волосы, собранные в небрежный пучок, кажутся вызывающе нежными. Пряди обрамляющие лицо, касаются щёк и царапают по моим нервам.

— Сильно страдала? — низким голосом вырывается из груди. — Поговорим?

— Ты… — она дёргается, но я перехватываю её запястья и придавливаю к столешнице.

— Я скучал неделю, Аверина. Неделю, мать твою. И всё из-за чего?

— Не трогай меня. — её голос срывается, звучит почти жалобно.

— Поздно, никуда ты от меня не денешься. — отпускаю руки девчонки и костяшками пальцев медленно веду по её щеке. — Ты могла всё упростить. Признаться.

— И ты бы высмеял меня… — затравленно шепчет.

— Нет, — отрицательно качаю головой.

— Да! — пищит возмущённо.

— Плохо ты меня знаешь.

— Вас знает вся академия, — фырчит в протесте.

— Ты знакома со мной ближе всех. Ты снесла мне голову.

— Я до сих пор не верю, что твой брат всё это затеял не ради прикола…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ян знал о моей симпатии к Заучке и просто помог. Варь, нам нужно поговорить. — серьёзно вглядываюсь в её глаза. — Чуть позже… а сначала…

За эту неделю взгляд у нее стал более зрелый, моя девочка сделала выводы. Я будто смотрел не на тихую Варю, а на ту самую незнакомку с вечеринки. Я всё помню, как мы горели с ней от желания.

Тянусь к её губам. Сейчас повторим, что я запомнил… А потом можно и поговорить!

— Ты собираешься меня поцеловать? — задушено шипит.

— Были такие планы, — признаюсь.

Отстраняется. Уводит голову в сторону. Беру за подбородок и разворачиваю лицом к себе, пытаюсь считать в глазах чувства, увидеть их без слов. Она и правда надеялась, что всё будет просто. Без последствий. Нет, моя маленькая, за всё в жизни нужно отвечать. Обиды мы проработаем обязательно, но позже… Сидит, дышит тяжело, вцепившись в мой взгляд, негодование своё показывает.

— Не смей! — голос её не узнаю, в нём всё слышно: страх, надежду, желание.

Выдыхаю шумно, как будто всё это время сдерживал воздух.

— Тогда прогони меня к чёртовой матери, — неторопливо проговариваю.

Сопит, щёки девчонки пылают. Моё тело гудит от напряжения и от возбуждения. Она это чувствует, сама подаётся ближе.

Тепло её тела обжигает. Колени Вари касаются моих боков. Ладонями притягиваю её за талию ближе к себе.

— Потому что... — всхлипывая, выискивает в себе силы. — Потому что я боюсь, если выгоню, ты не вернёшься.

Резко замираю.

— Я останусь, от меня не так просто избавится! — отвечаю, посмеиваясь.

— Не шути, Багиров, — её голос садится, становится совсем тонким. — Я не переживу нашего расставания.

Опускаю голову к Варе. Нежно касаюсь своим лбом её.

— Я не шучу.

Снова цепляю пальцами подбородок, заставляя посмотреть в мои глаза.

— Я повёрнут на тебе.

Варя поджимает губы на мои слова. Не знает, как реагировать. Сердце Заучки бешено колотится, наполняя кабинет ритмом. Наклоняюсь и прижимаюсь губами к её губам. Уверенно. Жадно. Она затихает. А потом целует в ответ. Трепетно. С отчаянием. Скучала моя девочка...

И мы проваливаемся в наши ощущения.

Руками скольжу вверх, по обтягивающей ткани капрона. Пальцами вслепую читаю тело Вари. Каждое прикосновение — взрыв под кожей. Задыхаемся. Задираю на ней юбку, не отрываясь от губ, вдыхаю в них тяжело.

— Варя…

И в моём вздохе слышна просьба...

ГЛАВА 32

ВАРВАРА

Слышен треск моих колготок. Его рука застывает у самой кромки трусиков. Вздрагиваю от прикосновения.

— Не здесь. Мне некомфортно, — прошу со слезами на глазах.

— Заучка, р-р-р!

— Багиров! Это что такое?

Я подпрыгиваю, глядя с испугом на преподавателя английского, которая недовольно сверлит спину Никиты.

— Ди! Свали!

— Что? Ди? Напоминаю, я — Диана Абрамовна!

— Диана Абрамовна, выйди вон! — рявкает парень, а сам закрывает меня от глаз англичанки.

— Ах так! Я этого вам не забуду, дорогие мои. И от вас, Аверина, я такого не ожидала.

— А я-то как был удивлён, — посмеивается Ник, — когда увидел…

— Замолчи! — шипит она.

— Закройте нас на ключ, — коротко просит, повернув голову в сторону учителя.

— Безобразие, — расстроенно произносит англичанка и покидает кабинет, мы слышим, как она поворачивает ключ в замочной скважине.

Я под скрежет ключа прячу красное лицо на плече Никиты. Сгораю со стыда.

— Варюш, — ухо щекочет от выдыхаемого парнем воздуха. — Ди, своя… Поверь, никто не узнает.

— Может, в другом месте поговорим? — глухо спрашиваю.

Закрываю лицо ладонями и всхлипываю. Никита обвивает рукой мою талию, крепко прижимает к себе.

— Тише, Варь. Не плачь. Всё хорошо.

Огромные ладони ложатся на лицо. Губ касается частое дыхание Багирова. Дрожу от расстройства. Обнимаю его и трусь носом о шею. Вдохнуть полной грудью не получается.

— Заучка! — рычит мне в лоб.

От Никиты идёт тепло, растекается в груди и расползается под кожей. Всё моё естество концентрируется на прикосновении ладошек к накаченным грудным мышцам парня. Я слышу, как сильно бьётся его холодное сердце. На нём сегодня тонкий вязаный свитер. Кашемир приятный на ощупь. Сквозь вязку я чувствую, насколько горячая у него кожа.

— Блядь, — впервые слышу в голосе отчаяние.

Руки Никиты поднимают моё лицо. Большие пальцы медленно скользят по щекам, а потом ложатся на губы. С обеих сторон, полностью накрывая.

— Поцелуй, — срывается с губ, и я кончиком языка дразню подушечки его пальцев.

Багиров довольно рокочет и тут же выполняет мою просьбу. Сминает приоткрывшиеся губы в поцелуе. Водит языком по губам. Поочерёдно. То по верхней, то по нижней. Я забываю, как правильно дышать. Покорно приоткрываю рот. Никита зубами прикусывает и щекочет нежную кожу моих губ. Одуревшие мурашки носятся по всему телу, по каждой клеточке, бабочки щекочут пупок.

— Хочу тебя, — хрипло выдавливает из себя парень.

Его частое дыхание опаляет лицо. Губы. Хнычу от остроты чувств. Ощущения обострены от нашего запретного нахождения в кабинете. За дверью слышны голоса… проходящих мимо студентов и преподавателей. Поднимаю руки и ныряю ими под свитер Никиты. Он рычит и больно сжимает зубы на моей губе. Пальцы покалывает от жара его тела, будто у него температура. С наших губ в унисон слетают нетерпеливые стоны. Его руки действуют смелее, раздвинув мои ноги ещё шире, отодвигают ластовицу кружева и оставляют ощутимые ожоги на моих складочках. Шиплю и откидываю голову назад, подставляя парню шею. Жёсткие влажные губы прижимаются к моей коже, оставляя мокрый след. Сердце рвётся из груди, а потом резко проваливается куда-то глубоко, где уже нет контроля, только голое чувство. Внутри всё взрывается. Я не понимаю, дрожу от холода или от того, что происходит между нами. Тело трепещет, я не в силах скрыть свою реакцию. Судорожно выдыхаю, откидываясь на руках назад.

— Вот так, — тихо рычит он. Его тембр, пульсирует в ушах. — Не держи в себе.

Он прикусывает кожу на шее, почти жестко, и тут же сглаживает горячим поцелуями, будто извиняется за порыв. Я моргаю, сдерживая слёзы — не от боли, а от переполненности чувств к этому парню. Невозможно успокоиться. Душат слёзы, от отчаяния или оттого, что впервые чувствую себя нужной.

Сама трусь о его ладонь в моих трусиках, пытаясь унять тянущую боль, которая причиняет дискомфорт. Тело требует, чтобы ему поскорее помогли унять желание.

Багиров тихо хмыкает. Я не скрываю от него своё возбуждение. В кабинете становится тесно от напряжения, от его взгляда, от моего собственного дыхания, которое срывается с губ рывками. Парень смотрит на меня с предвкушающим выражением лица.

— Скажи вслух, — его приказ разносится вибрацией по позвоночнику.

Я сама не своя. Он тянет меня к себе, вбивается в меня бёдрами. Сквозь ткань ощущаю, как он пульсирует, как хочет меня. До злости. До нетерпения.

— Знаешь, сколько раз я представлял, как срываю с тебя это всё? — шепчет, задирая водолазку и цепляя ногтями ребра, юбка на талии собралась жгутом.

Я не успеваю ответить, мои губы накрывают, яростно подавляют. Меня поглощает тепло его дыхания, язык, скользящий по шее.

Я выгибаюсь, судорожно вдыхаю, царапаю его спину.

— Скажи мне, что хочешь.

— Хочу, — выдыхаю ему в губы. — До дрожи хочу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он усмехается, опасно, как только он умеет.

— Сцу-к-а. — цедит сквозь зубы и проталкивает в меня пальцы.

Отрывисто таранит моё лоно. Прикусывает шею, а затем проводит горячим языком. Быстро моргаю, сдерживая слёзы. Привести в норму эмоциональное состояние не выходит. Из глаз брызжут соленые капли. Никита отстраняется от меня, и я наблюдаю, как он расстёгивает ремень, затем пуговицу. Тянет собачку молнии вниз, спускает джинсы и предстаёт передо мной во всей красе. Ожидает моей реакции.

Дыхание учащается, когда я, наконец, впиваюсь взглядом в эрегированную часть его тела. А природа Багирова не обделила. Напряжённый ствол с проступающими венами подрагивает, крупная головка слегка блестит от смазки. Никита обхватывает рукой член, сжимает головку в кулаке, медленно проводит вверх, стискивает зубы и также медленно возвращает ладонь к основанию.

— Иди ко мне, — звук его голоса производит гипнотический эффект.

Раскатывает латекс по члену и дорывает мои колготки вместе с трусиками. Толчком врывается в меня и двигается, не давая привыкнуть к нему, растягивает и наполняет. Очерчивает руками всё тело, ласкает требовательно, и в то же время нежно. У меня внутри всё изнывает…

— Ни-кита-а! — кричу и захлёбываюсь стонами.

И он ускоряется, на его губах появляется чертовски возбуждающая ухмылка.

— Какая же ты мокрая. — сипит он, не сбавляя темпа.

Секунда — и мои ноги оказываются на его плечах, а его руки — на моём животе. Угол проникновения меняется, и я… взлетаю. Выкрикивая его имя, всхлипывая и снова взрываясь. Багиров с рыком дергается, по его телу идёт крупная дрожь, и он кончает.

Никита лениво рукой перебирает мои волосы у затылка. На лице выжидающий и сосредоточенный взгляд. Тишина между нами давит больше, чем любые слова.

— Отбегалась, Варя, — голос после близости хриплый. — Поехали, поговорим. Как взрослые люди.

Я шевелюсь, отстраняюсь чуть, в горле пересохло.

— Ко мне? — грызу губу.

— Да, — короткий выстрел в сердце.

Быстро приводим себя в порядок, порванные колготки отправляются в мусорку под столом учителя. Никита смеётся и уверяет меня, что таким Диану Абрамовну не шокировать. Жутко смущаясь, кладу свою ладонь в его протянутую руку и, глубоко вздохнув, покидаю академию.

На крыльце оба вздрагиваем от радостного визга. И не успеваем среагировать, как на шее Никиты виснет девица, говорящая на английском языке.

— Ник, любимый! А я уже думала, что не в ту академию приехала, час жду, все студенты уже вышли, а тебя всё нет. — тараторит она на иностранном языке.

— Джесс? Ты что здесь делаешь? — выпускает мою руку из своей и снимает с себя девушку.

Отхожу в сторону и кручу головой, на глазах наворачиваются слёзы... Отворачиваюсь от них и поспешно спускаюсь по ступенькам.

— Заучка, стой! — прокатывается по моим нервам его голос, но я не останавливаюсь. Он звучит обеспокоенно, растерянно.

Моё сердце сжимается в маленький комок и с силой ударяется о рёбра. Кровь в ушах шумит, а в голове крутится одно-единственное слово — «любимый».

Носком ботинок цепляю край ступеньки, оступаюсь, почти падаю. Резко сворачиваю к аллее, оглядываться не хочу, боюсь увидеть, что он всё ещё там — с ней. Или хуже — что он не идёт за мной. Внутри всё рвётся на части. Слёзы льются без остановки. Истерично вытираю лицо рукавом куртки, ненавижу себя за то, что поверила Падшему ангелу.

У него, оказывается, девушка за границей была.

Где-то в груди надорвалось и щёлкнуло.

Прячусь за поворотом корпуса, прижимаюсь к кирпичной стене и, наконец, позволяю себе задохнуться от боли. Не рыдать, не кричать — а тихо скулить. Сгибаюсь пополам, обхватив себя за плечи.

Никита… Никита… как же больно.

Я только начала тебе открываться.

А ты…

ГЛАВА 33

НИКИТА

Краем глаза отслеживаю, куда убегает Заучка. Сжимаю челюсть, глубоко вдыхаю, пытаясь удержать на месте поднимающуюся в груди ярость. Всё нутро кипит. И в этот момент, как по злому сценарию, Джесс впивается в мои губы. Меня подрывает изнутри, снося остатки хрупкого самообладания, которое я едва успел склеить после её появления.

Отцепляю девушку от себя, грубо, на вытянутых руках, встряхиваю.

— Эй, хватит! Я тебя не ждал! — рявкаю, глядя в её непонимающие глаза.

— Ник? — озадаченно моргает.

— Джесс, я тебя не звал. У меня есть девушка. И она сейчас, благодаря тебе, где-то рыдает. — каждое слово произношу сквозь зубы.

— Та, с кем ты вышел? — спрашивает, голос звенит оскорблённой обидой.

— Да! — зло выплёвываю. — На кой ляд ты припёрлась?!

— А как же я? — слабо возражает.

— У тебя два выхода: чемодан — аэропорт — и на хрен! Или можешь потусоваться в Москве, но в моей жизни тебе делать нечего.

Отталкиваю её в сторону и, перепрыгивая ступени, спускаюсь. Главное — догнать Варю. Пробегаю через аллею, сворачиваю за угол второго корпуса и сердце пронзает от увиденного. Аверина сидит на корточках, уткнувшись лицом в ладони. Её тело дрожит от рыданий.

— Варя... — единственное, что могу выдохнуть, подлетая к ней и бережно поднимая на руки. — Солнышко моё… Я с тобой… слышишь? — чувствую, как дрожит в моих руках. Она не поднимает головы, вся сжалась, как раненый зверёк. — Всё хорошо.

Как же больно видеть её такой. По моей вине...

— Прости меня, Варюш… — шепчу, в её макушку, прижимая к груди. — Я не знал, что она приедет. Я не ждал её. Кроме тебя мне никто не нужен!

Она дёргается, пытается вырваться, но я крепче обнимаю, не отпуская.

— Заучка, я люблю тебя! — срываюсь, ощущая, как подкатывает отчаяние.

Слёзы на её щеках — моя вина. И я обязан всё объяснить.

— Мы всё обсудим. И приезд Джесс… И почему ты боишься показать себя настоящую.

— Я… — хрипло всхлипывает она.

Замирает в моих руках и, обвив мою шею руками, тихо плачет. В машине выкручиваю обогрев на максимум, пусть жарит, лишь бы Варя согрелась. Она, притихнув и хлюпая носом, прижимается ко мне. Беру её ладони в свои, растираю, потом перехожу к голым коленям. Тёплыми руками, не спеша, грею её замёрзшие ноги. Дождавшись, когда она перестанет дрожать, вывожу машину со двора академии.

— Глупышка моя, — бросаю на неё короткий, нежный взгляд.

В лифте не отпускаю Варю из объятий. Она всё ещё немного дуется, поджимает губы, взгляд от меня отводит, но целовать себя не запрещает. И каждый короткий поцелуй будоражит в венах кровь. Щека Заучки касается моей шеи, её руки скользят под куртку. По позвоночнику ток распространяется. Стоим молча. Внизу, где-то под рёбрами, ворочается чувство к Авериной. Целую в лоб и на мгновение крепко сжимаю её хрупкое тело.

Квартира встречает нас тишиной.

— Добро пожаловать. — сбрасывает ботинки и проходит вперёд.

Я у неё впервые. Варюша щёлкает выключателем, и загорается мягкий свет. Я немного узнал о ней и её семье. Оглядываюсь и понимаю: здесь всё от родителей, которых уже нет. На стенах семейные фотографии. На полках: книги, какие-то старые лабораторные дневники, стеклянный стеллаж с наградами, медалями. Следы прошлой жизни. Здесь словно всё застыло. Время не двигается. В воздухе чувствуется тоска. Я будто ступаю в её сердце: осторожно и с благоговением. Смотрю на неё. И только одно желание: обнять. Сберечь. Не дать больше никогда в жизни горю и боли подступиться к ней.

— У тебя уютно, — шепчу я и притягиваю к себе.

— Пора делать ремонт… но я никак не решусь.

— Значит, не пришло ещё время, — искренне сопереживаю.

Отправляю девушку в душ, чтобы погрелась и не заболела, а сам завариваю нам чай на кухне. Во входную дверь кто-то звонит. Выйдя в коридор, кидаю взгляд на комнату, за которой всё ещё слышен шум воды, и, пожав плечами, иду открывать.

— Аверина я приехала, лечить твои душевные раны. — костлявая девушка трясёт бутылкой у меня перед носом. — Здрасте, — замечает меня.

У нас сегодня что, приёмный день? Сначала Джесс, теперь вот эта…

— Тебе кого? — не пускаю её в квартиру, когда она нагло пытается просочиться внутрь.

— Значит, помирились. А я говорила ей, что она дура! — недоумённо смотрит на мою руку, упирающуюся в дверной косяк и мешающую ей зайти. — Я подруга Варьки! И она, между прочим, мне по гроб жизни должна!

— Даже так? — моя бровь взлетела в ахуе. — И много?

— Для неё пустяки. — пробегает по мне возбуждённым взглядом.

Не остаюсь в долгу и брезгливо глазами окидываю её кости, затянутые в блядские тряпки и короткую дерматиновую куртку, с принтом гепарда. На лице уставший макияж, на голове ярко-красное рваное каре. Отвратительное зрелище. И в каком притоне Аверина с ней сдружилась?

— Сколько? — перехожу к делу.

— Что? — облизывает бордовые губы и смеётся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Дать тебе денег, чтобы ты больше никогда не приближалась к Варе. — чеканя каждое слово.

— Бумажки быстро заканчиваются, я просила Аверину об ответной услуге, — обнимает бутылку.

— Так озвучь, о чём речь, — поторапливаю её.

— Никит, я ищу мужчину, взрослого…

Надо же, она и имя моё знает…

— А Варя как тебе в этом поможет? — удивлённо хмыкаю.

— У твоих друзей есть отцы, она могла бы познакомить меня…

— Номер телефона свой продиктуй, — перебиваю, передёргивая плечами.

Я такое даже представлять не стану. Наши главы семейств не трахают девок с трассы Москва — Тамбов! У них такие цыпы… выращенные только в элитных эскортных клубах.

— Не ожидала, что мы поймём друг друга, — довольно говорит. — Записывай…

Вбиваю молча цифры и отправляю ей по номеру телефона сто тысяч рублей. Она слышит в сумочке вибрацию СМСки и лезет в неё за мобильником. Глядя в экран смартфона, выражение её лица меняется, и девка поднимает на меня разъярённый взгляд.

— Этого хватит, чтобы ты купила себе два коктейля в ближайшем клубе и сняла мужика по своим возможностям. А теперь развернулась и свалила!

— Альбина? — за спиной раздаётся разомлевший голос Варюши после водных процедур.

— Она уже уходит! — захлопывая дверь, наваливаюсь на неё спиной. — Иди сюда. — шумно выдыхая, рывком притягиваю Заучку к себе. — Это что за шалава называет себя твоей «подругой»?

— Багиров, ты офигел?! Кто тебе дал право прогонять Альбину? — бьёт меня ладошкой по плечу.

— Делать нечего такой «подруге» рядом с тобой. Как тебя угораздило с ней связаться? И про какой долг она мне несла?

— Что она наговорила? — настораживается.

— Можешь начать со знакомства с ней, а потом плавно перейдём к нашим отношениям.

ГЛАВА 34

НИКИТА

Подталкиваю Варю к кухне, сажаю на стул и поправляю плюшевый банный халат, прикрывая её ноги. Разливаю чай, себе кладу дольку лимона, Заучка добавляет в свою чашку две ложки мёда.

— Когда я попала в детский дом, я была уже взрослая… — начинает рассказ, — правда, меня долго перевозили из одного приюта в другой. И одежда, что была на мне, пришла в жалкий вид, — делает глоток чая, — а в Воронеж мы прибыли поздним вечером.

— Почему туда? — хмурюсь.

— Как мне ответил тогда инспектор, выбирали детский дом, где уже сформирована группа выпускников моего возраста, а… и чтобы мне легче было войти в новый коллектив. Меня быстро оформили и отвели в корпус девочек. После полуночи в комнату пожаловали парни… — замолкает.

— Меня, как кота, за шкирку подняли двое с кровати. И взяв больно за лицо, покрутили перед другим парнем. Он поставил стул на середину комнаты и очень долго меня осматривал.

— Чумазая, как тебя зовут? — скривился он.

— Варя, — промямлила я.

— Отмоем, — посмеялся кто-то из толпы.

— Запоминай правила

,

Варя: все девочки этого места проходят через мою постель, когда я прикажу. — сказал мне тогда он.

— Как я узнала позднее, Толя Сидоров был главарём детского дома. По его указке били и насиловали слабых. Меня спас мой неряшливый вид и Альбина…

— Сивый, зачем тебе Замухрышка? — фыркнула девушка и встала со своей кровати.

— Мышь, а тебе кто-то разрешил говорить? — оскалился Толя.

— Я…за тебя переживаю, вырвет же от такой страшилки, — поправила она лямку майки.

— Раз так

,

в дни новенькой ты будешь приходить ко мне вместо неё, — загоготал Сивый.

— А вот и приду, — быстро согласилась девушка.

— Я тогда слова вымолвить не могла, как будто язык проглотила, вид у них был уголовников, и, казалось, что они старше восемнадцати лет. Рябые и пропитые лица, у некоторых не хватало зубов. Их руки украшали ужасно набитые татуировки. — погрузившись в воспоминания, Варя уставилась в одну точку на столе.

— И как звали ту, которая посмела перечить Сивому? — негромко спросил я.

— Альбина.

— И она внушила тебе, что спасла тебя от главаря приюта? — терпеливо уточнил.

— Я верила, что да… — невесело улыбнулась. — Между нами завязалось общение, меня утром отвели на склад с вещами и разрешили выбрать себе одежду. Находясь под впечатлением от ночного визита шайки Сидорова, я выбрала самые уродские тряпки, с тех пор у меня и вошло в привычку прятаться.

— А разве у тебя не было своих вещей? Ты не собрала чемодан с собой, когда тебя забирали?

— У меня его отняли в первом детском доме, заведующая сказала, что из-за моего скарба может развязаться война.

— Ясно, слишком дорогие шмотки у тебя, Варюш.

— Да…

— И что? Он, получается, тебя так и не тронул?

— Нет, я очень хорошо уродовала себя, — грустно смеётся. — Сивый плевался, видя меня, и выкрикивал, что у него при виде меня только одно желание, убрать уродку со своих глаз. Знаешь… Альбина не выглядела несчастной после ночей с ним. Она попрекала меня, что жертвует собой. Но я видела, какая довольная она возвращалась на рассвете, а на завтраке всем хвалилась очередным подарком от Толика.

— Шалава… — красноречиво кривлю губы. — И где сейчас Сидоров? И зачем ты после детского дома продолжаешь общаться с Альбиной? Вы разные!

— Что случилось с Сивым после выпуска из детского дома, я знаю: сидит за хулиганство. А насчёт Альбины — у меня никого нет, а к ней я уже привыкла.

— Я настаиваю, чтобы ты с ней больше не общалась, она рассказала про планы на члены наших отцов.

— Кошмар, — опускает голову стыдливо.

— Ладно… — прочищаю горло, — садись ко мне, — зову её к себе на колени.

Варюша уютно устраивается у меня на коленях, прижавшись щекой к моему плечу.

— Про маскарад в детском доме я одобряю. А в академии почему продолжила? Ммм? — накручиваю её влажную прядь на палец.

— Багиров, ты не догадываешься? — дотрагивается пальчиками до моих губ, целую.

— О чём?

— В первый год учёбы, компания Падших навела шороху и перепортила больше девчонок, чем шайка Сидорова, — хихикает Заучка.

— Было дело. И ты решила уберечь себя от нас? — отзываюсь насмешливо и щекочу её по бокам.

— Ай, — хихикает, — но ведь сработало, — задирает моську.

— Не-а, я заметил тебя на первом курсе.

— Ох… Не верю. — нижняя губа дрогнула.

— И окончательно втрескался на вечеринке Падших. — трусь кончиком носа о её. — А ты не призналась мне, кто на самом деле, — укоризненно отчитываю.

— Я… я не знала, что делать… — шепчет она, чуть ли не плача. — Я боялась…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Меня?! — вскидываюсь. — Или себя?!

— Тебя…

Прижимаю к себе ещё ближе, глядя на неё в упор.

— Я в тебя влюбилась в первый день, на линейке. И не ждала от Падшего ангела взаимности. Я была всего лишь очкастой замухрышкой.

— Спасибо, что пришла на вечеринку, — беру её за подбородок.

— Ты больше не злишься на меня? — кусает нежную губку.

— Солнышко моё любимое. Я думал, что тронулся головой, когда в двух разных девушках видел одну. А потом в машине всё понял. Но отказывался верить… Разозлился, когда спрашивал тебя о волосах и сестре, а ты включила дурочку. Бесился, что друзья провернули свои игры за моей спиной. — провожу рукой по её щеке нежно.

— Никита, — всхлипывает и трётся мокрым лицом об мою шею. — А Джесс?

— Не было у меня с ней ничего, — берегу чувства ранимой девочки. — Люблю тебя, Заучка. — голос предательски дрожит.

— И я тебя. — пищит жалобно.

Осторожно переношу Варю в гостиную и опускаю на диван. Она мягко оседает, кутаясь в халат, губы припухли от поцелуев, дыхание частое. Присаживаюсь рядом, обнимаю за талию и притягиваю к себе, не могу ею надышаться. Мы целуемся жадно, до онемевшего покалывания в губах. Внутри всё вибрирует от нашей близости. Варя цепляется за мой свитер, шепчет в ухо скромное «люблю».

Я отрываюсь от неё на секунду, выдыхаю ей в губы, глядя снизу вверх с озорной, едва сдерживаемой ухмылкой.

— Варюш, — тяну ласково, — а если мне вдруг надоест красотка… переоденешься обратно в заучку? — с намёком поднимаю бровь, обводя её взглядом. — Ролевушечка?

Она хохочет звонко, головой падает мне на плечо.

— Дурачок ты, Багиров, — улыбается, пальчиками пробегает по моему затылку.

И её смех — мой любимый звук. Осторожно кладу Варю на диван, она послушно откидывается назад. Развязываю халат, под которым гибкое тело. Гладкая кожа под пальцами и моё горячее дыхание запускают табун мурашек по её животу. Осыпаю девчачье тело поцелуями до дурмана в висках. Хочется сожрать её всю. С усилием отрываюсь от неё, с удовольствием наблюдая, как Варя закрывает глаза и выгибается от нехватки ласк. Наклоняюсь ближе, зарываюсь носом в её волосы, вдыхаю до чёрных мушек перед глазами. Блядь, как же она пахнет.

— Можно я останусь у тебя… — голос сиплый от желания.

— С ночёвкой? — пипец какая она у меня неискушённая.

Накрываю её собой, она чувствует, как её бёдра соприкасаются с моими. У меня внутри кипит от похоти.

— Зря надела трусы, — рычу, кусая её губы.

ГЛАВА 35

ВАРВАРА

— Никит, а нас точно не отчислят? — пятясь к кровати, с опаской озираюсь, парень следует за мной, не отрывая взгляда.

— Я всё улажу, — отзывается низко. И глаза у него горят так, что у меня подкашиваются ноги.

— Мы пропустили четыре дня… — сбивчиво бормочу, неловко кутаясь в полотенце.

А у самой глаза невольно скользят вниз, к низко сидящему полотенцу на бёдрах Никиты. Под моим взглядом ткань приподнимается. Сглатываю слюну. Горячо становится не только на щеках. Он уже открыл мне многое в сексе, сделал моё тело своим, но в душе я всё та же смущённая заучка, которой сложно даже выговорить слово "секс" без стеснения. Щёки полыхают, сердце грохочет где-то в горле. Я замираю, уткнувшись пятками в край кровати. А он всё ближе. Плотно приближаясь, сжигает меня жаром своего тела.

— Это лишнее, — тихо произносит, ловко потянув за узел полотенца у меня на груди.

Ткань мягко соскальзывает, падает к моим ногам. Воздух вокруг словно искрится. Любимый наклоняется, его ладони ложатся на мои плечи — сильные, горячие. Слегка надавливает — и я сажусь на покрывало, поддаваясь его движениям.

— Вот так лучше, — выдыхает он, дурманя своим тембром, от которого мурашки бегут по рукам и шее.

Глазами жадно скольжу по нему: от внушительных бицепсов, туго обтянутых кожей, до широкой груди, на которой хочется оставить поцелуй. Крепкий разворот плеч. Я облизываю губы, неспешно продолжая осмотр. Его пресс как из рекламы спортивного бренда: рельефный, идеальный, с грешной дорожкой волос, уходящей вниз, будто нарочно созданной, чтобы будоражить мысли. Косые мышцы бёдер выпирают с такой соблазнительной чёткостью, что дыхание невольно сбивается. Да у него даже ноги идеальные. Длинные и сильные. Он как воплощение запретного желания. Моя личная греческая статуя — живая, горячая, настоящая.

Ему нравится, как я им восхищаюсь. Смотрит на меня глазами-омутами, дробно дыша. Касается большим пальцем моих губ, проводит по ним медленно, а затем надавливает и раскрывает мой рот. Вбираю его палец внутрь. Не отрывая взгляда от Багирова, сосу, смачивая его слюной, зрачки парня становятся тёмными, почти как чёрное грозовое небо. С губ слетает стон, он, зарычав, срывает с себя полотенце. Чувствую его пальцы в своих волосах, а член раскачивается прямо перед моим лицом. На уровне губ.

Запах Никиты будоражит кровь, и я сглатываю вязкую слюну. Он удерживает меня за шею ладонью. Поглаживает ласково. Ждёт. Поднимаю голову и смачиваю языком губы. Воздух трескается, сгущается. В груди тяжелеет, а внизу живота поднимается жар. Мне хочется попробовать его.

Я осторожно обхватываю член ладонью.

— Не бойся, — нарушает молчание Ник.

Касаюсь губами головки, повторяя все действия, которые недавно проделывала с его пальцем. Возбуждаюсь сама, слюноотделение усиливается. Погружаю член в рот, а затем медленно отдаляю голову и слизываю с губ его вкус. Блаженно стону. Губы скользят вверх и вниз по напряжённой эрекции, языком чувствую каждую венку, выпуклость и впадинку. Его смазка смешивается с моей слюной. Никита, надавливая на мой затылок рукой, направляет меня. Из горла парня прорываются свистящие звуки, улыбаюсь и продолжаю насаживаться на его ствол губами. Я наслаждаюсь процессом, мне льстит, как при каждом моём движении я чувствую дрожь в большом и сильном теле любимого парня. Сейчас он в моей власти, и это осознание распаляет ещё сильнее. Помогаю себе ладошкой, сжимая член у основания.

— Глубже, Варь…

Киваю и подстраиваюсь под его просьбу, благодарно гладит по голове и сам толкается бёдрами навстречу. Темп увеличивается, по сжиманию его пальцев в моих волосах понимаю, что Никита близок к оргазму. Дёргает меня за них и втягивает воздух сквозь зубы. Не останавливаясь, доставляю ему удовольствие. Я чувствую, какая разгорячённа собственная кожа, её покалывает от переполняющих меня эмоций и ощущений. Мне нравится его запах и вкус. Всё, что я делаю, очень заводит. Глухие стоны, то как Никиту трясёт, пошлые словечки, которые он отпускает, направляя меня. Вязкое семя выстреливает в нёбо, терпкий вкус наполняет полость моего рта, сглатываю и поднимаю взгляд на любимого. Вижу в его глазах дикое наслаждение и завожусь ещё больше. Никита научил меня не боятся своего желания, и я открыто показываю его. Между ног горячо и до ужаса мокро, тело требует большего. Начинаю ёрзать на кровати, и у меня вырывается пошлый стон. Робею и прячу глаза.

— Солнышко моё, — хрипло смеётся.

Наклоняется ко мне и целует, толкает на кровать и накрывает собой, ласкает губы, осыпает поцелуями шею, ключицы. Ладонями поднимает грудь, довольно урчит и вбирает сосок левой груди в рот, прикусывает и целует, то же самое проделывает с другой грудью. Продолжает путешествие поцелуями по моему телу, я чувствую его тёплое дыхание возле лобка.

Никита раздвигает мои ноги, опускает голову между ними и обхватывает бёдра руками. Втягивает запах, раскатывает мой вкус по своему языку. Глаза у него становятся дикими, пугающими.

— Какая ты вкусная. Сладкая.

Вылизывает меня жадно. Терзает клитор, ласкает складочки. Рисует языком узоры. Я, теряя рассудок, выгибаюсь дугой. А он продолжает меня лизать, прикусывать мою бусинку, рычать и трахать меня языком. Бабочкам в животе жарко. Я громко мычу, вцепившись парню руками в голову. Мечусь на простынях, которые кажутся мне огненными. По ногам идёт лёгкая судорога. По телу электричество гуляет… Извиваюсь и кричу, разлетаясь на миллион мегаватт.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ощущаю тяжесть его тела над собой, горячее, по коже будто разливается огонь. Вдыхаю его терпкий, мужской аромат, узнаваемый с первого вдоха, и уже не могу дышать по-другому. Его сбивчивое дыхание, касается моей шеи, и в теле вспыхивает новая волна дрожи. Сердце рвётся из груди, запуская безумный ритм в унисон с его движениями.

Он вгоняет ствол в меня резко, глубоко, я не сдерживаю стон, сливающийся с его рыком. Хватает мои ноги, закидывает на свои плечи, размашисто трахает меня. Смешивается одержимость и нежность. Чувства невозможно унять. Мы двигаемся в одном ритме, будто летим в каком-то собственном, запретном небе. Я стону ему в губы. Мы оба срываемся с высоты нашего полёта…

Обессиленные засыпаем. А просыпаемся к вечеру от звонка. Где-то на прикроватной тумбочке упрямо вибрирует телефон Никиты.

— Слушаю, — отвечает Никита на вызов.

— Ну слава Богу, живой. Сын, ты дорогу до дома забыл? — недовольный мужской голос пробивает до озноба. — Где тебя черти носят?

— Я тоже рад тебя слышать, батя, — хмыкает любимый. — Соскучился по мне?

— Домой пулей лети, у Оксаны сегодня день рождения.

— А без меня никак?

— У тебя час!

— Подожди, — кричит в трубку отцу. — Я с девушкой приеду.

— Ждём.

Прячусь подмышку Никиты, родитель у моего парня — диктатор. Властный, строгий, с таким даже шутки, кажется, нужно заранее согласовывать через пресс-службу.

Познакомиться с Багировым старшим?

Да у меня поджилки трясутся, и тахикардия как у сердечника.

— Можно я дома останусь? — шепчу с мольбой в голосе.

— Нет, — отрезает он тем же холодным тоном, каким говорил его отец.

Генеральские гены, ничего не попишешь. Мужчины семьи Багировых, похоже, рождены не для компромиссов, а для приказов.

Обречённо выдыхаю, выползаю из его объятий и тащусь в душ и одеваться.

Генерал наверняка пошутил, когда сказал, что ждёт нас через час. Я вряд ли успею собраться. Останавливаюсь на тёмно-фиолетовом вязаном платье до середины бедра, оно вроде бы и скромное, в самый раз для знакомства с родителями. Из украшений выбираю серебряные капли-серьги и кулон, волосы стягиваю в высокий хвост. На мейк времени почти не остаётся: наношу тушь на ресницы и немного блеска на губы.

— Какая ты у меня красивая… — Никита целует меня в лоб, оглядывая с такой жадностью, что у меня в груди всё плавится.

— Спасибо, — отвечаю, чувствуя, как по телу бегут мурашки.

ГЛАВА 36

ВАРВАРА

Перед визитом заезжаем сначала в цветочный магазин, Никита выбирает букет из белых калл и эвкалипта. Потом в кондитерскую, одну из лучших в городе. Покупаем их фирменный десерт: меренговый рулет с фисташками и малиной от самого шефа.

И только когда мы подъезжаем к воротам родительского дома Никиты, я пугаюсь и начинаю пятиться обратно к машине.

— Не бойся, не так страшен чёрт, как его малюют, — насмешливо произносит любимый.

— Ещё аргументы в поддержку будут? — фыркаю.

— Да. Люблю тебя, Заучка.

— Я тоже тебя люблю, мой Падший ангел.

Дом Никиты выглядит именно так, как я себе и представляла: огромный, респектабельный, с виду роскошный. С налётом холода и власти, что свойственно людям с положением. Просторный двор в окружении деревьев, даже зимой не теряющий уюта. Высокие ели, в глубине бревенчатая баня, рядом беседка с мангальной зоной. Всё аккуратно, будто со страниц дорогого интерьерного журнала. По территории ходят мужчины в форме, не скрывая оружия. Охрана генерала.

В самом доме сдержанный лоск: холодные серые и чёрные тона, глянцевые поверхности, хром, немного белого. Чувствуется рука дизайнера, вкус, и деньги.

— Приехали, Саш, — первой нас вышла встречать женщина с роскошной рыжей копной и пышными женскими формами.

— Привет, — поприветствовал её парень. — С днём рождения! — протянул букет и коробку с рулетом.

Мачеха у ребят обычная женщина. Я невольно глазами скользнула по линии её талии, задерживаясь на заметно округлившемся животе, она в положении.

— На сорок минут опоздали, — громыхнул голосом генерал.

Высокий, с благородной сединой и ухоженной бородой, он производит сильное впечатление, даже ничего не делая. Теперь я понимаю, в кого Никита и Ян. Сыновья внешностью в него пошли, такая же стать и сила.

— Не ворчи, — мягко подтолкнула его в бок женщина.

— Отец, Оксана, познакомьтесь — это моя девушка, Варвара, — обнял меня за плечи Никита. — Варя, это мой отец, Александр Леонидович, и моя мачеха, Оксана. Где-то в доме бегает Катерина, а брата ты уже знаешь.

— Добрый вечер. С днём рождения вас, и… спасибо за приглашение, — выдавливаю робко.

Генералу боюсь смотреть в глаза. Улыбаюсь, стараясь не показывать своего напряжения.

— Ну чего мы на пороге детей держим, Саш, — покачала головой Оксана. — Проходите в гостиную. Ян с Катей уже почти накрыли на стол.

— Я могу помочь, если нужно, — перевожу взгляд на неё.

С женщинами проще. Мужчины тут какие-то… слишком серьёзные.

Никита помогает мне снять пальто, помыв руки в просторной гостевой ванной, мы заходим в огромную столовую. Катерина со шкодным лицом тянется к тарелке с нарезкой за ломтиком буженины. Ян, закатывая глаза, перехватывает её руку, но делает это очень мягко.

— Кошка не кусочничай, надо было в обед нормально поесть, — отчитывает её.

— Зануда! — рыжее Чудо показывает ему язык.

Никита посмеивается и шепчет мне на ухо, что Ян и Катя всегда цапаются, как кошка с собакой. Прыскаю со смеха и расслабляюсь. Давно я не была на семейных праздниках. Антон и его Зайка не считаются.

На столе — настоящий пир. Запечённый осётр с лимоном и зеленью сверкает аппетитной корочкой. Рядом «Цезарь» с крупными креветками и хрустящими сухариками, бутерброды с икрой, тарталетки с салатом из морепродуктов, салат «шуба», переливающаяся свекольным цветом. В центре - поднос с устрицами на льду, а рядом со мной — тушёные кальмары в томатах и травах, аромат которых витает в воздухе.

— Второй триместр, — виновато улыбается Оксана, проводя ладонью по животу. — И меня ужасно тянет на морепродукты. Саша заказал из ресторана всё, что было в их морском меню.

— Надеюсь, у тебя нет аллергии, Варя? — хмурится Александр Леонидович, разглядывая меня поверх бокала.

— Только на устрицы, — отвечаю вежливо, стараясь не суетится под его внимательным взглядом.

— Ну, тогда тебе есть из чего выбрать, — голос генерала становится мягче, почти одобрительным.

— Да, — соглашаюсь и беру себя в руки.

Катерина бросает в мою сторону короткие взгляды, и я замечаю — она нервничает. Поворачиваю к ней голову, ловлю её испуганный взгляд и... улыбаюсь. Доброй улыбкой, на которую способна. Вижу, как её плечи чуть опускаются в облегчение. Хорошо, что тогда в клубе она проговорилась. Сама бы я не призналась…

— Ян, бери пример с брата, — внезапно говорит Александр Леонидович, — тебе давно пора остепениться.

— Я сам решу, когда и что, — психует, Ян.

— Поговори мне ещё! — резко осаживает его генерал.

— Не лезь ко мне, и я буду молчать, — огрызается младший Багиров, напряжённо сжав челюсть.

Украдкой снова смотрю на Катерину. Она сидит, потупив взгляд, и ковыряется вилкой в тарелке, пытается спрятать ото всех свои эмоции.

— Отец, ты ещё Кошку замуж выдай, — тяжело вздыхает Никита. — Я без твоей помощи справился, и Ян тоже разберётся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Саша, не начинай, — мягко вмешивается Оксана, сжимая руку мужа.

— У меня тост! — встаёт Никита, привлекая к себе внимание, поднимает бокал с шампанским. — Оксан, в твой день рождения хочу пожелать тебе и малышке крепкого здоровья.

— Пацан будет! — рявкает генерал.

— Девочка, — хором отвечают почти все за столом.

— Не перебивай, — Никита бросает на отца укоризненный взгляд. — Оксан, у нас с тобой всё началось не очень… И я хочу извиниться. За себя и за брата. Прости нас, засранцев, больше так не будем.

В этот момент Ян, тоже поднимает бокал и отдаёт честь мачехе, подмигивая ей.

— Желаем вам с батей счастья и любви. И нарожай ему целую армию рыжих принцесс.

— И пусть он всех их замуж выдаёт, — выкрикивает Ян, вызывая смех за столом.

— Я хочу на это посмотреть! — кривит губы Никита.

— Спасибо, мальчики, — с благодарностью тянется Оксана к ним бокалом с морсом.

Атмосфера вокруг смягчается. За столом начинается оживлённый разговор — обсуждают, что будущим сестрёнкам не помешал бы характер Катерины, чтобы отцу жизнь мёдом не казалась. Именинница, смеясь, вспоминает истории из детства дочери, а мы шутим.

— Батя, а знаешь, что странно? — вдруг произносит мой парень, сощурившись.

— Не представляю.

— Я ждал допроса Вари, а ты сегодня подозрительно скромен…

— Никитка, ему уже всё доложили, — с усмешкой отвечает Оксана, поглаживая ладонь мужа.

— Брат, мы давно на крючке, — выплёвывает Ян, играя желваками, рядом сидящая Катерина закусывает губу.

— Знать всё о своих детях — это нормально, — невозмутимо бросает генерал.

— Нет! — три протестующих голоса сливаются в один хор.

— Вырастите — поймёте, — спокойно говорит он. — Я просто забочусь о вас.

Тишина повисает на секунду, но тут же разряжается очередной шуткой. И пока все смеются, я украдкой смотрю на Никиту. Он ловит мой взгляд, и в его глазах искры любви. С ним даже за этим столом, под зорким взглядом генерала, спокойно.

Ночевать мы остаёмся у Багировых. Никита ведёт меня на второй этаж, открывает дверь и с мальчишеской гордостью говорит:

— Добро пожаловать в мою берлогу.

Я зеваю, прикрывая рот рукой, и всё же с интересом осматриваю его «территорию». Просторная спальня пахнет его парфюмом. На стенах чёрно-белые постеры хоккейных матчей, на полке в углу шлем с автографами, кубки, медали и, конечно, клюшка в углу, словно в почётном карауле.

Огромная кровать с тёмным изголовьем, на ней серо-синее постельное бельё. На прикроватной тумбочке бутылка воды, часы и зарядка для телефона. На кресле у окна лежит его спортивная толстовка, которую он небрежно бросил. Плотные шторы, мягкий ковёр под ногами.

После душа я залезаю под одеяло. Никита укладывается рядом, сильной рукой притягивает к себе, и я чувствую, как меня обволакивает тепло его тела. Пахнет им. Мой затылок касается его груди, его ладонь ложится на мою талию.

— Спи, Солнышко, — шепчет он, целуя в висок.

И я в его надёжных объятиях почти сразу проваливаюсь в сладкий, спокойный сон.

ЭПИЛОГ

Подходим с Катериной к спорткомплексу, сводная Никиты с горящими глазами трясёт в воздухе двумя шарфами с эмблемой клуба «Ледяных ястребов».

— Как думаешь, с каким счётом наши порвут соперников? — юлой крутится возле меня.

— Кровожадная малышка, — забираю из ее рук свой шарф, — может, просто поддержим нашу команду и поболеем за них?

— Ян опаздывает, — морщит она нос с веснушками.

— Он знает наши места, не переживай, матч за титул чемпионов он не пропустит.

Что, собственно, и случается: через пятнадцать минут Багиров присаживается рядом с Кошкой. Обнимает её и, рыкнув, снимает с себя толстовку, упаковывая в неё своё плюшевое Чудо. Такие они котята…

Комментатор объявляет начало, и игроки один за другим выезжают на лёд. Я глазами нахожу родной номер. Никита чувствует мой взгляд, поднимет голову, ища нас глазами, и ровно в тот момент, когда я улыбаюсь, поднимает руку и прикладывает её к сердцу. Катерина орёт кричалку с таким драйвом, что кто-то внизу даже оборачивается.

А я?

Я млею.

Да.

Как влюблённая дурочка.

Вообще-то, я честно пыталась вникнуть в спорт Багирова... Это бесполезно, когда на поле твой парень. Я смотрю только на него. Нервничаю, чтобы его не покалечили, сгрызаю губы, пока длится матч.

Иногда краем глаза цепляюсь за Антона, особенно когда его грубо оттесняют к борту. Хочется заорать: «Осторожно с ним, сволочи!». За друга я тоже переживаю, очень жаль, что его Зайка не пришла.

На трибунах холодно, кожаная весенняя куртка слабо спасает, но внутри горячо. От адреналина, волнения, и потому что сердце выбивает бешеный ритм каждый раз, когда на льду появляется мой.

Пока команды обмениваются рукопожатиями, поворачиваюсь к ребятам:

— Как обстановка в доме Багировых?

Оба синхронно кривятся. У Яна сжимается челюсть, Катя опускает глаза.

— Мы с Никитой думаем, как вам помочь, — тихо говорю и снова перевожу взгляд на лёд.

Все вместе решили… не воевать с генералом. До родов Оксаны. Ребята согласно кивают. Слов сейчас и не нужно, мы и так понимаем друг друга.

А на льду начинается матч. С грохотом сталкиваются клюшки, проносится шайба, по ангару прокатывается рёв трибун. Захватывающие зрелище. И только Никита, кажется, среди всех самым лучшим. Быстрый, сосредоточенный, сильный. Я не дышу, когда он приближается к воротам. Каждая его атака, как удар по сердцу. Ух и нервно быть девушкой хоккеиста. Прямо до дрожи в коленях, до потных ладоней от напряжения.

Я с трудом успеваю следить за происходящим на льду. Всё мелькает, как в ускоренной перемотке: клюшки, удары, каски, вспышки света на ледяной глади. Только по гулу с трибун понимаю: Ястребы забили шайбу.

Резко хватаюсь за грудь. Сердце делает кульбит, как будто оно тоже играет в хоккей.

Соперники — злые, агрессивные, как будто вышли не шайбу гонять, а кости ломать. Толкают наших, врезаются телами, словно это не спорт, а открытая драка.

Я вскакиваю с места, испепеляя взглядом судью.

— Да ты издеваешься?! — срываюсь на шёпот, злюсь. — Нарушение же! Алло!

Правил я толком не знаю, но интуиция подсказывает, Витязи перегибают. Антон подлетает и сносит одного из их нападающих. Тот с грохотом падает на лёд. Протяжно. Со скрипом коньков и хрустом льда.

Трибуны замолкают. Сердце падает в пятки.

Что-то сейчас будет…

Но нет. Никита в ту же секунду оказывается рядом, подлетает к другу, и они ударяются перчатками. Молча.

Матч продолжается.

Дышу, кажется, впервые за последние полминуты.

Ястребы снова рвутся вперёд. Лёд скрипит под лезвиями, свистят клюшки, и игра обретает ритм боевого марша. Мой взгляд прикован к Никите.

Я вся в напряжении от макушки до пят. Его движения резкие, отточенные, хищные. Он уходит от столкновения, делает обманный манёвр и шайба у него. Один рывок. Второй. И вдруг…

Вжух! — шайба летит, словно пуля, и влетает в ворота соперника. Трибуны взрываются. Я не кричу — я воплю, хватаясь за Катерину, подскакивая с сиденья. Хочется обнять весь стадион.

— Да-а-а-а! — орём мы в унисон, в горле саднит.

Он оборачивается, и я вижу довольную, искреннюю, мальчишескую улыбку под маской. Жест плечом, клюшка в воздухе, он знает, что я смотрю. Это для меня. Игра продолжается, но теперь льдом владеют Ястребы. Команда летит как на крыльях. И Никита снова вырывается вперёд. Секунда, ещё одна, и он оказывается у ворот. Один на один с вратарём.

Я замираю. Даже не дышу.

Щелчок. И — снова гол!

Трибуны гремят. Кто-то бросает шарф вверх, кто-то визжит как сумасшедший. Я смеюсь, плачу, хлопаю в ладоши, чувствую, как сердце колотится под рёбрами, пытаясь вырваться к нему на лёд.

Звучит сирена. Громкая, долгожданная.

Матч окончен.

Победа! Ледяные Ястребы — чемпионы!

Команда сбрасывает перчатки, каски летят в воздух. Вокруг ледяной угар восторга. Никита с Антоном хлопают друг друга по плечу, обнимаются. Мой герой — в центре этой бури. В мокрой от пота форме, с лохматой чёлкой, с уставшими, но горящими глазами.

И я — самая счастливая девочка на этих трибунах.

После матча, переполненные эмоциями и шумом победы, мы сбегаем от всех. В этот вечер не хочется делить друг друга ни с кем. Ни с друзьями, ни с фанатами, ни с командой. Дома Никита подхватывает меня на руки и несёт в гостиную. До одурения целуемся, прижимаемся губами, не в силах оторваться друг от друга. Воздуха катастрофически не хватает. Руками вожу по голове парня. По нашим телам гуляют электрические разряды, подогревающие наше безумие. Нас трясёт. Впиваюсь ногтями в шею Никиты. Он дышит сквозь зубы, сталкивает нас бёдрами, мычу, чувствуя его каменную эрекцию в спортивных штанах.

— Я сдохну, если прямо сейчас не окажусь в тебе! — опаляя горячим дыханием, разворачивает меня спиной к себе и заставляет упереться ладонями в спинку дивана в гостиной.

Кусает зубами мою ключицу. Горячие мурашки обжигают кожу. Прогибаюсь и стону, соприкасаюсь ягодицами с его пахом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Варюш, давай жить вместе? Я куплю квартиру.

Поднимает мои руки и снимает через голову платье, ладонями опускает чашки бюстгальтера и выкручивает соски. Вздрагиваю, чувствуя в ногах слабость.

— Согласна…переезжай ко мне, сделаем ремонт, — закусываю губу, изнывая от желания.

— Я буду чувствовать себя альфонсом, живя у тебя!

— Оплати ремонт со своих денег! — фырчу, в трусиках нестерпимо жарко. — И трахни уже наконец-то меня, Багиров!

Нетерпеливо рыкнув, спускает с себя спортивки вместе с трусами, отодвигает моё кружево в сторону. А я смело сжимаю его член в ладони.

— Ш-ш-ш, — вырывается у него. — Иди сюда, — толчком врывается в меня.

Наклоняет и давит на поясницу, чтобы прогнулась, звонко шлёпая меня по заднице. Место удара покалывает…Затем следуют рывки в лоно, его рука пробирается к моему лобку, накрывает, но действовать не торопится. Хнычу и сама тяну его пальцы на влажный клитор. Царапает своей щетиной шею и щипает мою бусинку.

Остро, огненно...

Его дыхание обжигает шею, кожа горит от каждого прикосновения, я вся в мурашках. Моё тело дрожит в его руках, откликаясь на каждое движение. По его груди и моей спине стекают бисеринки пота. Он жадно двигается во мне, оставляя свой след в каждой моей клеточке. Я хватаю воздух, которого не хватает, Никита поворачивает мою голову к себе и вгрызается в губы, его поцелуи — единственный кислород.

Меня накрывает истома: сладкая, пульсирующая, тянущая, срывающаяся криком с губ. Он следует за мной, рывком, с приглушённым стоном у моего уха. Его руки крепче сжимают бёдра, замедляется на долю секунды… и вместе со мной тонет в этом вихре.

Несколько минут в комнате только биение сердец, тяжёлое дыхание, и звенящая тишина.

— Ты самая лучшая… — отрывисто дыша, говорит мне на ухо.

Конец