Босс Мороз. Подарочек для сиротки

Глава 1

— Николай Иванович! Я тебе тут новогодний подарок принес, веришь нет? — мой адвокат и лучший друг ещё с детдома Ванька Сусаев плюхнул на стол папку с документами.

— Неужто подписала? Дожал-таки, Сусанин!

Мы оба рассмеялась. Год бодались с Натахой. Все хотела побольше оттяпать от бизнеса, к которому не то что руку — носа не приложила.

— Это надо обмыть! — я поднялся с кресла, достал из сейфа бутылку коллекционного и разлил на два рокса. — Что там? — я кивнул на документы. — Может мне валокордин лучше, а не это вот?

— Обижаешь, — Сусанин опрокинул в себя вискарь и поморщился, фыркнув, как дворовый бобик. — По высшему разряду.

— И как тебе удалось? — Ванька разом посерел лицом, а у меня аж под лопаткой закололо от дурного предчувствия.

— Так я это…— Сусанин замялся, глаза забегали.

Я отодвинул стакан и навис над столом:

— Не юли, Иван! Говори как есть.

— Так ведь я… фотографии те…

Развод с Натахой вышел из-за с измены.

Эта дура прям в нашей же гостиной, пока я в командировке был. Да ещё и с собственным водителем! Мы с Ванькой тогда вместе приехали, прямо с самолёта. Я его на ужин позвал по старой памяти, вдвоем, как в детдоме одну горбушку по голодухе в чулане делили. Захожу значит, а тут кино!

Как нутро прострелили, ей Богу.

А Ванька не будь дурак, достал смарт и давай фоткать!

Я ему тогда настрого велел удалить, а он вот! Адвокатишка чертов.

— Сусанин! — обойдя стол, схватил друга за грудки. — Я тебе что велел? Удалить на хрен! Я твоими стараниями ниже плинтуса упал в своих же, твою мать, глазах!

— Да спокойно ты, Морозов. Я ж пригрозил только. Ну показал паре нужных людей. В прессу не пойдет, Богом клянусь.

Я отпустил лацканы дорогого Ванькиного пиджака, махнул рукой.

— Дурак ты, Ваня. А вроде умный образованный человек…

Он снова фыркнул. Никогда не был обидчивым. Щуплый, но лобастый, с добрым взглядом. Я его вечно защищал, вписывался за него, как за брата, которого не имел. И даже посмеивался, что из такого добряка стервятника адвоката не выйдет. А он вон что! Ума палата. Бошковитый, хоть и соплей перешибить.

— Коль, да я тебе точно…

Договорить Сусанин не успел, в двери без стука (ошалела вконец) влетела Маринка, моя секретарша. Глаза по пять копеек, лицо белее белого, как в рекламе Тайда.

— Николай Иванович, у нас Дед Мороз помер! Что делать-то?

— В каком смысле помер?! — я резко переключился на Маринку, продолжая держать в поле зрения Сусанина.

Старая привычка всегда быть начеку и мгновенно реагировать на раздражители или опасности. В нашем “детдоме номер 4” только так и можно было выжить. Иначе забили б до смерти.

Помню, когда только попал туда пятилеткой, ох как меня отмутузили ребята постарше, когда отказался свою порцию каши отдать. Две недели в больнице курортничал после их гостеприимства. Зато быстро смекнул, какие тут порядки. А то ж я домашний был, обласканный. Пока мать с отцом в аварию не попали и не разбились аккурат вот под Новый год. Дядька мой сразу отцовский дом отжал, а опекунство ему было не по чести. Своих трое. Вот меня и сплавили, считай, без суда и следствия.

— Ну так это… говорят, перепил. Он уже приехал к нам весь косой, как заяц. Начал, значит, в переговорке готовиться. Костюм, все дела, — Маринка тараторила как на суде. Как будто я ее в убийстве того Мороза обвинял. — Ну и вот. Слышу грохот! Я туда бегом. А он того, лежит. Я сразу его водой. А он не дышит как будто. Ну я скорую. Приехали, говорят, приступ. Сердце отказало у мужика.

— Это все от большой любви к детям и Рождеству! — гыкнул Сусанин. Как у многих детдомовских юмор у него был чернушный, а эмпатия где-то в жопе. Я зыркнул на него и строго буркнул:

— От большой любви к стакану это! А дети ещё никого до инфаркта не довели.

— Это у тебя своих нету, Коля. А то б ты другую песню сейчас пел! — Сусанин поцокал языком как опытный. У него-то аж двое своих. Погодки. Мальчик и мальчик. Избалованные, как бесята. Но я их любил, как родных. Какой-никакой, а отец. Крестный.

— Молчал бы! — я махнул рукой и снова повернулся корпусом в сторону вежливо ожидавшей конца нашего разговора Маринке.

— Ну так его забрали эти… из скорой?

— Забрали, в морг везут.

— О! И в морге тоже Новый год с подарками! — снова гыкнул Сусанин. Я погрозил ему кулаком, а Маринка, не принимавшая нечего бессердечия и до усрачки любившая Новый год, поджала в недовольстве свои намазанные розовым губы.

— А у нас теперь проблемы! — сокрушенно всплеснув руками, она одарила Ваньку осуждающим взглядом.

— Да нет у нас никаких проблем, Мариночка! Это я тебе как адвокат говорю. Лучший в городе, чтоб ты знала.

Мороз сам помер? Сам. Врачи подтвердили не насильственную? Подтвердили. Мы чисты, как Святой Дух.

— Да перестань ты уже богохульник! — не выдержал я. В бога я не верил, но и оскорблять чужую веру себе не позволял. Людям без веры разве что в петлю. Так что пусть кто во что горазд. Не нам судить, как говорится.

— Проблем у нас с точки зрения закона вашего, может и нет, — отозвалась Маринка. В вырезе ее блузки блеснул золотом некрупный крестик. — Но и Мороза у нас теперь тоже нет!

— Ещё какой, Марин. Ты чего? Прогноз, выходя не смотришь? Минус тридцать пять у нас мороз! Давно такой холодрыги не было.

— Живого мороза у нас нет!

Я протянул руку и успокаивающе похлопал Маринку по плечу, как-то нутром ощущая, что Ванька ее сейчас доведёт и помощницы у меня тоже не будет. Поедет к Морозу в компанию.

— Мариночка, ты это… дуй домой. Тебя ж семья ждёт, небось. А я разберусь тут сам. Завтра выходной. Чтоб я тебя не видел. Билеты на ёлку детям не забыла?

Маринка тепло улыбнулась и благодарно кивнула:

— Не забыла, Николай Иванович. И подарки ваши тоже. Но это как-то слишком… ну куда им планшеты то? Дорого…

— Молчать! — строго отчитал я. — Это, может, мои извинения. Я у них мать вон отнимаю. Торчишь тут со мной, как раб на галерах. День и ночь. Не мешай мне извиняться перед людьми. Считай моральной компенсацией. А то три выходных тебе выпишу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А как же вы тут…

— Не Мороз, Марин. Не помру.

Я подмигнул ей и развернул в сторону двери.

— Ну что Дедушка Мороз. Давай, наряжайся.

— Какой наряжайся, Колян? Да я если домой к 11 не приду меня жена четвертует собственными руками!

— Вот будешь знать, как над смертью ухахатываться, сухарь. Давай, пора тебе узнать, по чем фунт морозовского хлеба.

— Коль, да ты чего?! А мальчишки? Они ж ждут!

Ванька аж глаза выпучил чуть не с кокосовый орех размером.

— Может, ты сам, лучше? Ну тебе ж что…

Он осекся.

— Что мне? Ни семьи, ни детей, да? Какой мне новый год, социальному уроду?

— Коль да я ж не то…

Я махнул рукой, думая, что Сусанин прав. У него семья, куда ему в ебеня в костюме деда Мороза? А мне что? Ну опоздаю в ресторан на часок. Велика потеря.

— Иди уже. Завтра чтоб сводил парней на ёлку. И подарки не забудь.

— И перед моими извиняешься? — поддел Сусанин, расслабившись, что я не в обиде на его эмоциональную инвалидность. Знал же, что я не обидчивый. Ещё первый год в детдоме отучил губы дуть.

— Ты ещё здесь? Я сейчас передумаю и будешь мне это Хохохо орать всю ночь.

— Да иду я уже! Иду. Мы с Валентиной тебя ждём на Рождество, да?

— Ты б рот помыл сначала, прежде, чем о Рождестве заикаться. Безбожник.

Сусанин ушел, а я вздохнул и поплелся в переговорную, как последний стервятник примерять на себя костюм почившего деда Мороза.

— Дожил ты, Коля. С трупов одёжку снимать.

Глава 2

Анечка

— Горииит! — завопила я, высунувшись в окно. — Твою кочерыжку! Как можно в такой мороз и с кучей снега кругом! Сунув ноги в тёплые "дутики", я поверх пижамы натянула пуховик и нахлобучила на голову шапку. Схватив два ведра воды, охая, похлеще бабы Мотроны, поковыляла к ёлочке, которую сама же часа два назад и нарядила.

В доме у меня стояли ветки для запаха и искусственная красавица для красоты. Шикарная, как и вся столичная жизнь, она была презентована спонсором нашего детдома. Всем выпускникам по красавице досталось.

Я высунулась на порог и тут же поскользнувшись, разлила половину ведра. Минут через десять, с таким морозом, каток будет!

— Запомни, Аня, и обойди! — напутствовала себя, ковыляя к пламенеющей, не хуже купальского костра, ели. — Это все гирлянда виновата! Не уличная же. А я повесила.

Крякнув, я опрокинула первое ведро, куда-то себе под ноги.

Второе, половинчатое, лишь слегка притушило огонь.

Я отметила расстояние от ёлки до дома. Достать не должно, если не будет... как по команде в лицо мне прилетело холодных снежинок. Да. Если не будет ветра!

А ведь обещали метель. До соседней хаты топать и топать... не успею на помощь позвать. Здесь бы мужика здорового, он в пару ходок и затушил бы...

— Дедушка Мороз, — угрюмо бубня себе под нос, я поспешила в дом за следующей партией воды. Благо, поставила набираться. — Пошли мне мужика покрепче, пожарника с брандспойтом, желательно...

Не успела зайти в дом, как меня окатило холодным светом фар громадной махины.

Тарахтя дизельным движком она пусть и неспоро, но вполне уверенно,

ползла по единственной, и конечно же, нечищенной дороге.

— Быстро ты, — мрачно заключила я. — Вот бы все желания так выполнял. Особенно про богатство и любовь всей жизни!

Пока неожиданные визитеры подъезжали, я подсунула таз к выходу поставила набираться ведра и взяла ружьё, предварительно проверив, заряжено ли. В Дедушку Мороза верить, но и самой не плошать. Как известно свои в такую погоду дома сидят, а Степанов, нанятый подаркодаритель от фирмы-мецената, ко мне последней заежал. Я ему в бане стелила и он закидывался зубровкой до самого утра.

Выйдя на порог я так и застыла в свете фар: в шапке ушанке, раскрытом пуховике, демонстрирующем визитерам розовую пижаму в поников и ружьём.

— Добро пожаловать, если с добром, — выкрикнула я, как только водительская дверь открылась. — Вы кто?

Из машины сначала показался красный колпак, потом такой же красный тулуп, за ним нога в черных ботинках и штанах.

Я попятилась продолжая держать перед собой ружье и целиться.

— Дед Мороз я, в детдом еду детишек с праздником поздравлять, только ни черта не ясно, куда ехать. Ни указателя, ни фонаря! Прямо сразу ясно, какие тут все гостеприимные. Приходите завтра, а лучше никогда, да? — буркнул визитер, переводя взгляд с меня на дуло и куда-то за спину. — У тебя там ёлка горит, ты знаешь? Где родители-то или ты без взрослых?

— Я нашего Деда Мороза знаю! — прищурилась, пытаясь рассмотреть лицо. Но фары уж больно сильно били в глаза. — Ты точно не он. И машина у него жигули. А раз ёлку видишь, то тушить помоги, пожалуйста. Кто там ещё в машине есть? Снегурка твоя где, дедуля?

— Нету у меня снегурочки. Можешь за нее быть, если что, — он кивнул в сторону машины. — Костюм в машине лежит.

Фальшивый дед Мороз, не обращая внимания на ружье, за два шага добрался до валявшегося у горящей ёлки ведра и подцепил его на ходу с ловкостью, которой от дряхлого старика не ждёшь, обернулся. — Вода-то где?

— На порожках таз стоит и два ведра в кухне.

Дед Мороз кивнул, нырнул в узкий проем дверей выделенного мне государством домика, а через секунду вернулся уже и с ведром, и с тазом. Как только умудрялся одной рукой такой тяжеленный тащить и не расплескать?!

Подойдя к ёлке, опустил ведро на снег, а сам размахнулся и окатил стрекочущее пламя из таза. Огонь присмирел, как шкодливый кот тетки Матроны, запрятался внутри веток, выжидая, а Мороз его из ведра хрясь! И добил на корню.

Я аж залюбовалась, как быстро, не раздумывая и точно, этот незнакомый мужик решал проблемы. Кто б мои так решал.

— Так что, Снегурочка? Родители твои где? Это ж надо, чуть дом не спалила пока предки за порог…

— Нет у меня их и не было. А ты не Дед Мороз наш, раз не знаешь. Спасибо, кстати. — Я кивнула на шипящую ёлку. — Новенький что-ли? Так вот, Джек Фрост, — я повесила ружье на стену предварительно вытащив патроны. — На будущее тебе, сперва в детдом, никуда не сворачивая, по главной. Потом к Севке Пирогову, выпускнику прошлого года, затем к Олечке Лещенко, а уж потом ко мне. Я в таких ебе... пусть будет в глухомани живу, что Степанов всегда мне подарок от мецената последней привозил. Да в предбаннике, — кивнула на небольшую баньку, которую мне местные выстроили летом, — уже до утра и оставался. А ты все перепутал.

Я уперла руки в бока и уставилась на незнакомца:

— Тебя не оставлю. Жив, здоров и не безобидный алкаш. Так что, дари и ещё успеешь к Павловне, до метели, видишь, как надувает. Она тебе и чай, и пироги и шампанское. Если задержаться, не факт, что и утром уедешь. Я ж говорю, ебе... глухомань.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 3

Николай

Выпускница, значит. То-то я ее за подростка принял. Похоже, только вот и отпустили из детдома. Теперь, когда девчонка бока свои тощие сжала пальцами, заметил, что и грудь у нее на месте, и талия имеется. И глаза красивые. В них эта уверенная смелость так горит молодым, ярким огнем! Приятно посмотреть.

Правда, от взгляда моего хозяйка горелой ёлки смутилась. Пришлось отвернуться, что б не подумала, что маньяк пожаловал.

Я оглядел небольшой деревянный домишко, прямо другими глазами на него посмотрел. Дверь чутка отсырела. Кровлю бы поправить, снег может ее продавить, если будет сыпать много и долго…

— А тебе, Снегурочка, только алкаши что ли нравятся?

В такой глухомани их, небось, плюнь и каждый второй. Да вроде не похожа девчонка на любительницу прибухнуть. Голос не прокуренный, глаза не стеклянные. Ухоженная, хоть и явно небогато одетая.

— И что ж ты на новый год у Деда Мороза просила, кроме алкаша и горелой ёлки?

Каждый год детдомовские писали письма Деду Морозу. Традиция такая. Эти письма директриса передавала нам и мы покупали нужное. Я лично настаивал, чтобы не просто мешок ерунды из ближайшего магазина игрушек, а мечту.

Помню, как в моем детстве Дед Мороз никогда не приносил то, что мне хотелось. Тогда и умерла во мне вера. И в старика этого, и в чудеса и вообще в людей.

Мне хотелось, пусть кто-то и решит, что блажь разбогатевшего дурака, чтобы у детей эта вера не перетерлась ежегодным разочарованием под ёлкой. Ребята знали правила: дед Мороз не дарит запрещенку, не дарит всякие там телефоны и прочую ерунду. Просили разное. Кто-то коньки ледовые, кто-то аппарат для выжигания, в этом году пацаненок микроскоп попросил.

Все письма Маринка проверяла лично. Если имела сомнения, несла мне на утверждение. Так что Снегурочка эта ошибалась, что Дед Мороз не я. Как раз настоящий я. А тот так… исполнял обязанности за копеечку.

Выпускников мы тоже поддерживали первые два года. Чтобы не было ощущения, что выперли из дома и все — оторванный ломоть. Этим старались что-то полезное подарить. Кому-то холодильник, кому-то телек новый. Компьютер для учебы в прошлом году дарили.

Я смотрел на Снегурку эту и гадал, что она просила и писала ли вообще письмо?

— А алкаш не человек, что ли? Его тоже жизнь за борт всеобщего веселья бросила. Ты ж не знаешь, что его выпивать заставило. Не все от пресыщения к бутылке прикладываются. — Она потопала в дом, на ходу бросив, — в дом тару занеси, пожалуйста, только осторожно, здесь лёд, я воду пролила, а она уже замерзнуть успела. Я с тобой подарочки малышне передам, раз уж так вышло. Им к курантам приятнее будет, чем когда я сама доберусь.

— Помер алкаш твой. — Мне не слишком улыбалось быть гонцом с плохими вестями, но с другой стороны, не отец же ей родной. Да и вроде как раз знакомы давно, надо бы ей сказать.

Забота о спишемся Морозе выдавала в девчонке природную мягкость и я удивился, как ей в детдоме удалось это в себе сохранить.

Многие оттуда выходили циничными и резкими. Как Сусанин вот. Или как я, например. А эта такая, что аж крохотные сенцы засветились от ее одного присутствия. Удивительно. Ну как будто в самом деле Снегурочка. Ещё и с подарками.

Я подхватил ведра, и так не собирался бросать их под ногами. Ещё не хватало, чтоб девчонка споткнулась и переломала себе кости.

— Где твой като… — нога поползла вниз, я взмахнул руками, ведра описали круг загремев. Удержаться не удалось, я выпустил одно ведро и в попытке ухватиться хоть за какую-то опору, ухватился за занавесь. Тюль треснул и пространство наполнилось звоном, грохотом и треском. А потом пришла заботливая темнота.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 4

Анечка

— Что там еще такое? — в очередной раз дернув вечно сползающую на лоб шапку, я вышла на порог. — А я говорила, блин!!

Рухнув на колени перед лежащим на пороге мужиком, прислушалась к дыханию. Обмороками или травмами меня не испугать. Сколько я их в детдоме перевидела!

Подсунув ладонь под затылок убедилась, что крови нет. Осталось привести в чувство и выяснить, нет ли сотряса.

Подняв голову, оценила все больше и больше усиливающийся снегопад и ветер, бросающий колючие, налипающие коркой снежинки в лицо.

—Ну, Дед Мороз, погоди. Сейчас все сделаем, — проворчала я, примерясь, как бы так ухватить, чтоб затащить мужика в дом. На вид он был ЗДОРОВЕННЫЙ и, наверняка, ТЯЖЕЛЕННЫЙ!

Оставить его замерзать на пороге я не могла. Это еще опаснее, чем возможное сотрясение.

— Так, дружок, — кряхтела я, волоча этого «дедушку» по полу, — не знаю, кто ты, но Новый год, похоже, проведём вместе. Надеюсь, со своими домашними ты решишь вопрос без скандалов. Ибо… — решив передохнуть, я села на пол, оценивая, что за это время успела вспотеть, как будто в спортзале отпахала, лицо было точно как помидор от натуги, даже в зеркало смотреть не надо.

Я уставилась на мужика. Его голова безвольно болталась между моих ног, но хорошо хоть уже в тепле дома, а вот ноги по колено еще гуляли на улице. — Какой же ты тяжеленный… кабан, “дедушка”! И симпатичный… — ладонь сама по себе легла на прохладную щеку, смахнула снежинки, провела по щетинистым очерченным скулам, аккуратному носу, пушистым, густым черным ресницам.

— Вселенская несправедливость, — глубоко вдохнув - выдохнув я вновь поднялась, приготовившись тянуть. — Это преступление, что бы знал, давать вам такие ресницы. А мы все наращиваем… ох, — крякнув, я опять потянула деда Мороза в дом, как медведь тащит законную добычу в берлогу..

Благо, дом был небольшой и не слишком старой планировки. Очевидно, прошлые хозяева, купившие его для дачи, сделали перепланировку и мне достались владения, как я их про себя называла, с большой гостиной совмещенной с кухней, санузлом и небольшой спаленкой, в которой только и помещалась кровать да прикроватный столик. Крыша и терраса нуждались в ремонте, но это уже планы на лето.

А вообще…

Ситуация, конечно, мрак!

Нечего будет внукам рассказать, честное слово! В доме, в котором очень тихо бортомал голос из телевизора да потрескивал камин, мое пыхтение и его шаркающие ботинки по деревянным доскам, звучали оглушительно громко.

Я в очередной раз чертыхнулась, зацепившись за ковер у дивана.

— Ну и ладно. Конечная. — Вздохнула, поняв, что вряд ли смогу его поднять на диван. — Сейчас укроем тебя пледом, бедолага. Только, давай договоримся: никакой внезапной потери памяти, приступов агрессии, тошноты и головных болей пока мы тут праздники отмечаем, хорошо? Ты ж крепкий мужик, и чайник с крышечкой у тебя тоже чугунный должен быть. Давай, Джек Фрост, приходи в себя, — я легонько похлопала его по щекам, стараясь быть осторожнее.

В ответ — никакой реакции, только мягкое дыхание, напоминающее сон ребёнка. Живой и то хорошо.

— Ладно, будем обживаться. — Оставив незнакомца на ковре, сбегала за новым новогодним пледом с оленями (купила его в прошлую свою поездку в город) и, вернувшись, уже было решила укрыть, но верхняя одежда остановила порыв.

— Я тебя раздену, но только с целью удобства, ты не подумай чего. Мало ли где эта тужурка бывала и какие стены подпирала. А плед мне постирать негде, в барабан машинки не влезет, только химчистка в городе. Так что, потерпи, Мороз, я тебя пошевелю.

Сперва сняла ботинки, затем принялась за новогодний ярко-красный тулупчик, под которым оказалась белая водолазка.

— Блин, как же ты чертовски хорошо пахнешь! — прошептала, то и дело поглядывая, не пришел ли в себя гость и не подслушивает ли мои внезапные признания.

Я, когда нервничала, всегда сама с собой болтала.

— Это явно что-что очень дорогое и эксклюзивое! — заботливо завернув его в плед, всё-таки в детдоме меня научили не только вовремя раздавать подзатыльники, когда это нужно, но и сердобольно лечить, я, не удержавшись, наклонилась к его шее, втягивая слегка терпкий, древесный с легкими нотами табака, кожи и шоколада аромат. — Мммм, так бы нюхала и нюхала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 5

— Ты чего, Снегурочка? Пульс не там проверяют, — голос у самого уха звучал хрипло и насмешливо.

Я дернулась, смутившись что спалили с поличным.

— Вот это я приложился! — Мужик поднялся на локте, поморщился и потянулся своей огромной рукой к затылку, проверяя цела ли голова. — Ничего себе у тебя полоса препятствий… Прямо как в один дома.

— Раскаленных ручек нет, правда. Глаза покажи. Сотряса нет? Тошнит? Болит? Как зовут, сколько лет и где живем, помним?

Он сел, откинув принесённый мной плед. Прислонился спиной к дивану, на который я его не затащила и потёр шею. Потом наклонил голову влево-вправо и заключил:

— Жить буду. Какая сложная у Деда Мороза работа, а? Никогда бы не подумал. Ну спасибо, что на улице не оставила.

— Так кто ж знал, сколько ты в отключке будешь. Вдруг, пол ночи. Мне труп окоченелый не нужен точно. У нас дядя Вася, участковый, еще тот сыщик. Попробуй потом, докажи, что ты сам того…

Джек Фрост поднялся. Даже не пошатнулся. Видно, чугунок у него добротный, крепкий. Или просто привычный к таким нагрузкам.

— Так, ну я дарю и пойду, как велено?

Он мне вдруг подмигнул, совсем не как дед. Как агроном наш. Тот тоже все улыбается, как мимо идёт. — Ты так и не призналась, что у деда Мороза просила в этом году, Снегурочка.

— Дарить можно, да. А как велено, увы. Поезд ушел. На дворе метель, даже трактор твой, пусть и немецкого автопрома, не проедет. Удивительно, что еще... — договорить не успела, как раз освещение пару раз моргнуло и потухло. — Света нет. Вот, как раз подарок и пригодится, если в полном комплекте привезли, вместе с бензином. Генератор я заказывала.

— Ничего себе Снегурка! — Мороз чертыхнулся, порылся в карманах и достал смартфон. Яркая вспышка осветила комнату. Он примостил свою мобилу на край стола. — Вот теперь можно и за подарком.

Я пошлепала следом, надеясь,что добрый дедушка меценат (я его, кстати, никогда в глаза не видела), не забыл канистру бензина в комплект подключения к подарочку приложить. Сидеть в темноте, в закрытой комнате с незнакомым мужиком мне не очень хотелось, если честно.

— ЛЁД! — стоя в дверях, заорала я, когда Дед Мороз вернулся к дому с огроменной коробкой в руках. Как только нес такую махину и не кряхтел от натуги?

— Я помню, — сгрузив генератор на террасе, не далеко от стены, он поднялся и снова пошел к машине. Видать, за бензином! Я чуть не запрыгала от радости.

— Как видишь, полный комплект. Пользоваться-то умеешь?

— Читать умею. Инструкция, уверена, прилагается.

Мужик вскрыл коробку висевшим на ключах складным ножом.

— Инструкция, да. А вот света нету. Или ты на ощупь читать можешь?

— Фонарик ваш позаимствую.

Он обернулся, посмотрел на меня насмешливым взглядом.

— Руки мои тоже позаимствуешь?

Дед Мороз порылся в коробке, нашел там переходник.

— Слушай сюда, Снегурка. А то не только ёлку, весь дом спалишь к чертям. Сюда заливаешь масло. Сюда горючее. Не наоборот. Теперь надо открыть кран подачи топлива. Вот этот. Закрыть заслонку и… Надеюсь, мужика в дом ты у Деда Мороза тоже попросила.

Он упёрся одной рукой в генератор, а другой резко дёрнул за эту штуку, как она называется-то? Вечно забываю. Потом ещё раз. И на третий все затарахтело, зажужжало. И завоняло, кстати, тоже. А я стояла как дурочка и на руку его любовалась. Как вены надулись на распластанной по корпусу генератора ладони.

— Значит так, в дом не заносить. На террасу тоже. Дом у тебя деревянный. Лучше не рисковать. Давай-ка, марш в дом. Инструктаж окончен. Замёрзнешь.

— А это что? Я такое не заказывала!

Дед Мороз достал из ящика какой-то брезент или палатку.

— У тебя очень сообразительный и ответственный дед Мороз, видать. Это одеяло высокотехнологичное. Гентен называется. Чтобы твой новый друг не померз и не помер в самый неподходящий момент. Ну и от дождя тоже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 6

— Вот. Это я понимаю, сервис в исполнении пожеланий. А то, мужика заказать… Не каждый мужик с руками бывает, из того места, что нужно. Или еще хуже, одарят пузатым ленивцем, у которого только диван да телек в приоритетах. И ведь никого виноватым не сделаешь, желание было - было. Выполнили - выполнили. Мужик есть - есть. Нет уж, это желание я лучше сама исполнять буду, а то попросишь, а где-то точно будет нюанс. И на обмен-то потом не отдать, как тот же генератор, например, по гарантийке. — Девчонка развела руками.

Мне стало вдруг интересно, кто успел ее обидеть и когда, что веры в мужиков у нее уже нету. Только вышла из скорлупы детдома, а вон. Все на себе тащить, лишь бы ни от кого не зависеть.

Сама-то, соплей перешибить, тонкая да звонкая. То ли голодает, то ли из этих диетчиков - ППшниц.

Да и по разговору не сказать, чтобы дурочка и с ветром в голове. Скорее, наоборот. Глаза такие глубокие. Мудрые. Как у взрослой тетки. А лицо детское ещё совсем. Открытое, хоть и настороженное. Сплошные контрасты. Какой бы она была, если б не в детдоме росла?

Я и сам помнил это чувство. Когда понимаешь, лет в тринадцать-пятнадцать, что ты совсем один на этом свете и рассчитывать не на кого, совсем другими глазами смотришь на мир, людей вокруг. И все равно было обидно за эту Снегурку. Хорошая ведь явно девка. С головой. Вот и подарок нужный заказала, а не фигульку какую бабскую.

— Кстати, как работают генераторы я в курсе. Этот хороший, не пожлобились, меценаты наши...

Я насторожился:

— А что? Обычно экономят на вас? — Я-то знал, что от нас уходит все лучшее. На подарках детям мы с Сусаниным никогда не экономили. Даже в трудные для компании дни (и такое бывало в бизнесе) скорее себя ужимали, чем ребятишек. Если до них доходило что-то не то, тогда я бы рад об этом послушать и разобраться в деле подробнее. Обычно-то времени нет самому каждый раз ездить. И так-то не поспишь, то не поешь как человек. Вечно несешься загнанной лошадью, как на последний поезд в счастливое далеко. Где уж тут за всем успеть... А Маринка человек надёжный. Я ей верил в этих вопросах, как себе почти. Она с нами на голом пайке сидела, когда фирма чуть ко дну не пошла. Я ее гнал с работы веником! А она, упрямая, не пошла искать где послаще. В самый горький час не бросила нас с Ванькой. Не могла она у детей тырить. Значит, если не получали чего, так это здесь. На местах. Я им тогда головы поотрываю к чертям, если узнаю. Добьюсь, чтоб всех поснимали.

— На детях не экономили никогда.

Я аж выдохнул.

Вот ведь накрутил себя, с пол пинка. Это тоже из детства все. Не умею верить в людей. Вечно жду удара в спину.

— Кто что попросил, то и присылали. Но я ж последний год в программе, а запросила вон чего. Могли какой-то электрический подарить, тот что на пару часов всего и бывай. А этот прям мощь. Приятно…

— Первые сутки его обкатать надо. Знаешь? Больше двадцати часов подряд нельзя оставлять рабочим.

Девчонка кивнула. Явно подошла к вопросу серьезно и заранее изучила вопрос. Я такую ответственность и тягу к знаниям всегда уважал, а в компании с юностью так вообще впору памятник. Знаю я какие нынче девушки кругом. Насмотрелся. Да и нажился уже вон. С одной.

— Его за углом поставить нужно. Там мне специальную будочку соорудили. При такой метели, на улице долго не проработает. А там его не заметет.

— Это кто ж такой рукастый? Что будочки тебе сооружает? — Вроде и дело не мое, а любопытство разобрало. Сам не знаю, с чего. Я давно уж отвык в чужие жизни нос совать без спросу. Обычно только себе дороже и обходится.

– Дядя Серёжа, сельский слесарь, и плотник, и сантехник. — Честно призналась Снегурка. Эта ее открытость и честность очень подкупала. Как будто вот впервые за много лет не надо в каждой буквы двойной подтекст выискивать с лупой. — Он рукастый, да и живёт тут подольше моего. Они с тётей Машей на вес золота здесь. Я, кстати, за ней числюсь. Помогаю на вызовы ездить. Мне в меде ещё полжизни учится, а так-то выслушать хрипы, уколы или капельницу поставить могу и сейчас. Они потому меня всем селом и опекают.

— Медичка, значит? Хорошая профессия. — Я кивнул, отключил генератор и подхватил его на руки, стараясь не улететь опять рожей в сугроб, споткнувшись о провода. — Где там твой короб, Снегурка? Показывай дорогу.

Она юркнула, как бельчонок где-то слева, и тут же появилась спереди, кутаясь в свою нехитрую одёжку, бодро потопала по снегу. Навалило уже знатно. Я заметил, что дорожка утром ещё, видать, была прочищена, но теперь полностью скрылась под слоем снега. Представил, как эта миниатюрная девчонка лопатой машет и в груди какое-то недовольство поднялось. Миром этим, людьми и собой от чего-то тоже.

— Ну все. Дуй в дом, а то околеешь.

Я опустил генератор в указанный короб и стал протягивать в выемки провода. Молодец этот слесарь-плотник. Все продумал для удобства и безопасности.

— Я быстро сейчас все подключу. Ты пока погрейся давай.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 7

Анечка

— Всё-таки не зря, Анечка, тебя считают чудачкой, — сняв пуховик и угги, бросила на полку шапку, и, продолжая ворчать под нос, потопала на кухню, — сейчас я бы точно с этим согласилась: на дворе метель, Новый год через пару часов, света нет и, возможно, станет совсем плохо со связью, а я только что притащила в дом совершенно незнакомого мужика! Даже имени его до сих пор не знаю!

Услышав, как затарахтел генератор, я подошла к выключателю и радостно захлопала в ладоши, когда свет ярко вспыхнул в гостиной, засветилась гирлянда на елочке и мягкие огоньки над кухонным толом.

— Что ж, пора накрывать на стол… а оставить его я не могла! — Пытаясь убедить саму себя, привела самый важный аргумент. — Иначе нельзя было: лежал бы бедняга на улице, как мороженный сом в леднике, замёрз бы быстрее, чем я до десяти досчитала.

Но мой внутренний параноик все не унимался, даже когда я суетливо подкидывала дрова в камин и прикручивала электрические батареи:

— Аня, а если он опасен? — Ну, — отвечаю я сама себе, — может, и опасен, но то, что я его в дом затянула, это уже свершившийся факт. Вот так и живём: сперва действия, потом мысли. Иди салат дорезай, лучше.

Под гул генератора и мерное потрескивание дров в камине я принялась колдовать над столом: достала любимую скатерть с узорами снегирей и еловых веток, расправила её, и начала уже расставлять тарелки и тормознула.

— А вдруг приборы уже сами по себе его обяжут оставаться? Я как будто через эти тарелки кричу: мужик, вот она! Это будет казаться навязчивым? — Вздохнув, скользнула взглядом по окну — снежные хлопья кружились, метель не думала успокаиваться; к тому же на улице уже совсем стемнело. — Хотя, что еще можно ждать в такую погоду? За ним вертолет, и тот не долетит сейчас.

На террасе послышались шаги и топот, перед самой дверью. Надо же, снег стряхивает…

— Живой? — кричу в сторону дверей, но и сама уже спешу встречать, — долго ты.

— Вопрос лишь в том, переживала ли ты или надеялась, что помру в снегах твоих недобрых к гостям еб… задворок? — дед Мороз явно меня передразнивал, но улыбался так искренне, что губы сами растянулись в ответной улыбке.

Гость бросил на холодильник пачку бумаг:

— Инструкция, гарантия и прочая мутота.

Он скинул свой маскарадный тулуп на кухонный диванчик, подошёл к раковине, аккуратно закатал рукава и, открутив вентель, выматерился.

— На следующий год проси насос, Снегурка. У тебя, видать, на водной без электричества насос отключается. Надо чтобы тебе сюда свой поставили и напрямую от скважины врезали. А то вот… — он развел руками. Крупные ладони оказались измазаны в чем-то. Видно, пострадали в ходе настройки генератора. — Салфетки, может, у тебя есть? Я будто бы хотел помочь, но кто ж меня с такими руками на кухню пустит.

— У меня есть водные запасы!

— Водные запасы! — он рассмеялся. — Звучит так, как будто у тебя рукав от Волги прокопан. Личный.

Я фыркнула и потянулась через Мороза, чтобы открыть крышку большой эмалированной кастрюли. — Питьевая. Для приготовить, чая и кофе, ну и для помыть руки пригодится. Я солью.

Зачерпнув в ковшик воды, кивнула на мыло. — Может, Джек Фрост, — передразнивая его тон, предложила, — пора нам обменяться именами? Я — Аня. А тебя как?

Он поставил руки под струю. Вода билась о его крупные ладони, как море о скалы. Нас как-то возили на море, на две недели. Опять же, от мецената. И вот там я видела, как вода бьётся со всей дури в огромную скалу, а ей хоть бы хны.

Потом Мороз взял мыло в ладони и я подняла ковш, чтобы вода перестала литься.

— Николай.

Мыло в его руках казалось маленьким камешком. Я нашла такой на берегу в то лето и хранила на память. Как талисман.

— Приятно познакомиться.

Я смотрела на его руки, но знала по голосу, что сейчас он улыбается. И глаза у него теплые, как июньский вечер на берегу нашего озера.

— Которым полотенцем можно?

Подав вафельное полотенце, отложила ковш, стараясь не смотреть ему в глаза. Николай вытер руки, аккуратно перекинул полотенце через дверцу шкафа и прикрыл обратно кастрюлю с водой. Какой хозяйственный, однако.

— Ну руководи, Снегурка. Чем помочь. Считай тебе дед Мороз организовал мужика в дом, на час. Кстати, тебе бы не на час надо. Там крышу пора чинить, ты в курсе? И дверь отсырела. Ещё чуток и ты ее не откроешь.

— Нуу, Николай, ты очень большой оптимист. Скорее, мужика мне организовали на всю ночь, до самого утра... ой.

Он бросил на меня удивленный взгляд и расхохотался, а я аж рот ладошкой прикрыла и поспешно замахала другой:

— Я не в том смысле. С такой погодой ты у меня застрял, дороги чистить выедут только утром, вот. Так что... увы, придется семье звонить, предупредить, что вот такая фигня приключилась. Мне жаль...

— Никто не расстроится, Снегурка. Можешь пользоваться, раз Дед Мороз послал, — Он подмигнул мне. И наверное что-то такое на моем лице увидел, что снова расплылся в улыбке. — Я не в том смысле, Анечка. Я про двери. Крышу-то теперь только летом чинить можно.

— Двери, да… — я деловито засуетилась по кухне, попыталась достать с верхней полки графин под сок. Сама-то я так, из пакета всегда наливаю, но теперь вроде как надо сервировать для гостя. — Прежние хозяева дом под дачу готовили. Заезжали в основном летом и ранней весной, на майские ещё да осенью. Так что, в первую очередь привели в порядок террасу, баню отстроили и внутрянку красиво сделали. Крышу я планировала по весне как раз. Ну и дверь... тоже. С отпускных.

Я встала на цыпочки, потянулась и уже зацепила кончиками пальцев ручку единственного своего кувшина из толстого стекла, но внимательный взгляд Николая смущал так, что отвлеклась на секунду всего и кувшин полетел прям мне на голову. Я вжала ее в плечи, хотя надо бы отпрыгнуть, и зажмурилась. Удара не случилось.

— Можно открывать глаза, Аня, — послышалось над самым ухом. Я открыла один глаз, потом второй. Гость держал кувшин в руках. Явно поймал над самой моей макушкой. — Вот это, блин, реакция, конечно!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Держи.

Я взяла кувшин из его рук. Ладони у моего Мороза были теплыми, а кожа чуть шершавой. Когда наши пальцы соприкоснулись, я ощутила какой-то странный укол под лопаткой и непривычное тепло в груди. А он все смотрел и улыбался. Вот чего, спрашивается, улыбается?

— Это какая ж у тебя зарплата, Снегурка, что на ремонт крыши хватит?

— Зарплата у меня не так чтоб большая, честно говоря. Но еще есть стипендия. А тратить не особо куда есть. Так что я откладываю. Ну и односельчане за капельницы да за уколы нет-нет, а норовят то копеечку, то что-то из продуктов в рюкзак сунуть. Пока одного капаешь и разговариваешь, другой уже свое темное дело делает. Целая ОПГ, а не деревня, точно говорю! Ну, а подарки на следующий год просить не у кого. Я последний год в программе поддержки. Мне двадцать стукнуло и два года как выпускница. Всё.

— Самостоятельная теперь, выходит? — Он забрал опять у меня из рук кувшин, не дождавшись руководства к действию, сполоснул легонько водой, и стал протирать все тем же полотенцем. — Нравится тебе здесь? В твои годы обычно все в город рвутся. Тем более что учебу государство оплачивает.

— Ну-у, нравится... будет враньем, если скажу, что жить в глухой деревне, где из молодежи нас трое, детдомовских, в выделенных хатах, а остальные... и так все ясно, да? Конечно, мне бы хотелось и кофе в красивых кофейнях, и ТРЦ с красивой одежкой, и супермаркеты, не только раз в месяц, когда вывозит дядя Сережа за покупками и нужно ухватить все на месяц вперед. Хотелось бы пироженко прям с витрины, с орехами и малиной. Чтоб свежее и на красивом блюдечке. А за окном все куда-то спешат... но я давно привыкла протягивать ножки по одежке. И цели ставить соразмерно возможностям. Дали мне кров, — я обвела свой дом взглядом, — и на том спасибо. Еще пять лет прожить и можно будет встать на программу отчуждения жилья из государственной в частную собственность. Когда получу бумаги, может быть продам и поднакоплю на первый взнос, на однушку. Там как раз уже и старшие курсы меда будут, практика и всё такое, в городе почаще нужно бывать. Сейчас я туда-сюда каждый день, на электричке... Нравится... некогда и любоваться, если так посмотреть. Каждый день одно и то же. Учеба - дом - обход пациентов - сон. И так по кругу... А вы? Кем работаете?

Глава 8

Николай

— А я как раз по строительной части.

Я смотрел на эту простую, юную ещё совсем девчонку и себя вспоминал. Как выпустился, как тоже всего этого хотелось. Шмоток, киношек, кафешек. Не вкалывать ночами разнорабочим.

Я тогда в институты и не метил даже, знал, что мой потолок – путяга. Выбрал ту, что “дельной профессии”, чтобы руками что-то уметь. С первых же дней стал искать, где пристроиться. Повезло мне тогда, Михаил Константинович, наш зам по учебной, предложил на выходных к бригаде присоединиться. Ну там, раствор мешать, “снаряды подавать”, как он любил шутить. Так что я тоже вот так работал с первых дней. Хату мы с Ванькой делили. Он-то раньше выпустился на год, уже устроился кое-как.

А она вот одна. Тяжело, небось.

— Так что, ты как соберёшься с крышей решать, я тебе номер оставлю свой. Ты позвони, помогу по уму и чтоб не ободрали тебя умельцы как липку.

— А с расценками что? — тут же деловито прищурилась она, между тем расставляя приборы. — Раз эксперт по строительной части, сколько мне готовить? На сколько полиняю? Вот, если крыша и двери? Не так чтоб на все деньги, а добротно.

— Духовка! — напомнил я, поведя носом. — Ты у нас не Снегурка, а королева огня, я смотрю.

Я открыл духовой шкаф ещё до того, как Анечка кинулась к плите. Не забыла даже хватануть прихватку, аж в очередной раз подивился ее практичности и собранности.

— Аня, я же сказал, что помогу. Будет добротно, доступно по цене и с гарантией. Приеду по весне, как снег сойдёт, померяем-посчитаем. Если надо будет, сам соберу, этими вот руками, — я покрутил перед ее глазами своими лапищами, — чтоб поэкономнее. В качестве оплаты за лечение.

В затылке заныло, пришлось потереть. Это ж надо как приложился об лёд у ее порога. Ну и Новый год в этом году…

Там, в большом городе, меня ждал оплаченный ресторан. Блюда по высшему разряду, дорогая выпивка. Наверняка куча наряженных, ищущих развлечений девах. А тут, вот: мясо из духовки, сок из пакета и Снегурка. И самое удивительное, я ни о чем вообще не жалел. Что я, ресторанов не видел что ли?

Вдруг подумалось, что я бы хотел ее в ресторан отвести. Вспомнил, как Анечка про эту кафешку говорила и про пирожные. Вот клянусь, были б дороги чищены, я б ее прям вот так, в пижаме за пирожными теми бы и повез. Весь прилавок бы скупил, чтобы хоть как ее голодное детство компенсировать.

Помнил ведь, как оно…

— Какое твое любимое пирожное, Аня?

Она скорчила смешную рожицу:

— Аппетитное. И чтоб вкусное…

Я недоверчиво выгнул бровь и стал перекладывать куски мяса в сервировочную посуду.

— Ну правда. Нет у меня прям любимое чтоб. Они все, по-своему вкусные. Все зависит от настроения и подачи. А у тебя? Ты сладкоежка или мясоед?

— Картошка, — не раздумывая ответил я. — Пирожное картошка. Не овощ. В детстве мама всегда делала. А больше такого вкусного я не ел никогда…

Аня нахмурилась с удивительной чуткостью уловив лёгкую горчинку тоски в моем тоне, но не распробовав причину, отвлеклась на насущное:

— Так-с, остался салат. Традиционные оливье и шуба у меня есть, а вот греческий нужно сделать.

Я как раз ставил блюдо с мясом в центр стола, случайно задел пальцем майонез на салате, облизнул его, виновато глядя на хозяйку и уточнил, округлив глаза:

— Ты все это съешь?!

Мой взгляд прошёлся по ее хрупкому телу под теплой пижамой. Не может быть, чтоб все вот это где-то там вот уместилось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 9

Глава 9.1

— Ты смотрел сериал Альф? Наверное, нет, ему уже сто лет, но у нас в детдоме показывали. Так вот, там был забавный инопланетянин, у которого восемь желудков. — Она поиграла бровями. — Ну, я не Альф, но поесть люблю. К тому же Дед Мороз завершал обход в моей бане и поесть он любил. — Она замерла, с грустью уставившись в окно. — Он не плохой был, на самом деле. Жаль его.

— Мне как раз примерно сто! Плюс-минус.

Такой у нее был грустный взгляд, что захотелось подойти и пожалеть. Я аж руки в карманы убрал, чтоб не тянулись, куда не надо. Когда ты растешь в детдоме и никого у тебя толком нет, то стараешься не подпускать к себе людей, чтобы больше не терять. И если пустил, а потом обжёгся, то…

Я поморщился, вспомнив неприятную тягомотину с разводом.

Что ж… на ошибках, говорят, учатся.

Может, стоило сразу ей сказать, что я не из этого высшего эшелона, а из грязи в князи. Она-то меня узнала уже успешным дядей в костюме, а не пацаном без роду, без племени по локоть в шпатлёвке.

Наверное на волне этих мыслей, я и выдал сам от себя не ожидая:

— У нас, в детдоме, его тоже показывали, Анечка. Каждый вечер. И война за места в первом ряду. Мне однажды так приложили по кумполу за чужое место, — я покачал головой и потёр висок. — Ну, не как ты своим порогом, конечно. Но тоже надолго запомнил. Ты это... Давай-ка свои помидоры огурцы. Раз надо тебе ещё “Греческий”. А то вдруг, один из восьми желудков пустым окажется? Будет всю ночь урчать. Мне-то ещё спать здесь где-то надо… Так что я о себе пекусь.

Я подмигнул, стараясь увести ее подальше от тоски по ушедшему Морозу. Бог ее знает, сколько эта девчонка теряла в жизни. Я вот тоже под Новый год отца с матерью каждый раз вспоминаю. Сколько лет прошло, а все одно…

— В детдоме? — она вскинула голову. — Так ты из нашего, что ли? Потому решил помочь с этим всем, да? — Аня потянулась к накрытой полотенцем корзинке. Там лежали, очевидно уже мытые овощи.

— Так вышло, — я пожал плечами, не желая сейчас нарушать нашу идиллию правдой о том, КАК все вышло на самом деле.

Мне нравилось неожиданное изменение планов. Лёгкая компания Снегурки, без всей этой пафосной мишуры. Даже домишко ее скромненький, в глуши, тоже нравился. Наверное, это куда больше подходит для празднования Нового года, чем шумные, безликие рестораны.

Я взял нож, попробовал, наточен ли и принялся шинковать помидоры прям в салатик, без доски.

— Ничего, что я так? Не по фен-шую?

Она махнула рукой, тепло улыбнулась и кивнула в сторону холодильника:

— Зелень салатная там. Сейчас сделаем и можно садится? Как раз успеваем. Ты желание в новогоднюю ночь загадываешь?

— Скорее исполняю. А ты? — Удумала тоже. Где я и где желания под ёлочкой. Смешная.

— Масло где у тебя? — присолив овощи, я стал перемешивать их двумя вилками, притормозил, чтобы Аня полила маслом из бутылки и повернулся к ней. Просто отчего-то хотелось на нее смотреть чаще. Дольше. И запомнить ее простое и при том такое милое личико.

— Где ты, а где желания… А вооот, собственно, — она, оставив масло, нацепила мой колпак, вернее, не мой, а Дед Морозовский, подошла к ёлке, сделала пару пассов ладонями, — загадывай! Самое время начать, прям сейчас. Сбудется точно!

— Не, ну так не пойдет. Тебе нужно не эту штуковину. — Я подошёл к ней, любуясь, как ёлочная гирлянда играет переливами в ее волосах. Яркий, размытый золотистый блик запутался в ее ресницах, Аня зажмурилась на мгновение, смешно сморщила свой некрупный, вздёрнутый нос. Я снял с нее колпак, дёрнув кверху за белый помпон. — Тебе надо шубку голубую с серебром. Ты же Снегурка.

Она и правда была похожа на Снегурку. Такая же миниатюрная, с длинной, светлой косичкой и глубокими, голубыми глазами. Улыбчивая, видно, что добрая и заботливая. Как будто такие не перевелись ещё.

— В машине остался. – Момент. Я выбежал к пургу, к машине.

Там, в самом деле, лежал костюм Снегурки. Директриса просила им подарить на нужды. Вот и вез. Новенький. С бирками ещё.

Околев, на морозе, я вернулся с добычей наперевес, отряхнул в предбаннике. Анечка встречала меня у дверей, выбежав следом на веранду. Я накинул ей на плечи шубку Снегурки, потом водрузил на голову шапочку, отороченную белым мехом и обшитую какими-то камнями.

— Вот! Другое дело. Ну точно Снегурочка.

— Хе, а раз другое дело, тогда точно пора, — она подмигнула, сделав шаг навстречу, прикрыла мои глаза своими ладонями и почему-то прошептала, — загадывай…

От нее пахло чем-то сладким, то ли ванилью, то ли выпечкой какой-то. Прохладные ладошки оказались мягкими, почти невесомыми, но кожа под ними покалывала от странного волнения. Как будто она правда волшебная. Появилась в моей жизни только в Новогоднюю ночь, а утром улетит с метелями и все – поминай, как звали.

— Я, кстати, всегда думал в детстве… как Снегурочку зовут-то. Ну, это ж не имя, правильно? Теперь знаю как.

В который раз за вечер я улыбнулся. Да за последние десять лет столько не напрягал мышцы на роже! А тут, вдруг...

— Загадывай, — напомнила Аня шепотом и голос у нее почему-то дрожал.

— Да не знаю я, ну, — в моем тоне проскользнула мольба. Мол, что угодно, только не терновый куст.

Ну что мне желать? Деньги у меня есть. Если что хочу, купить могу. Друг есть – верный, дом, машина... Все у меня есть. Даже семья вот была, как мечталось с детства. Правда, оказалось той ещё заманухой. Я-то думал будет у меня жена красавица, детишек трое… Где там.

— Мечтай смело, — настаивала она. — Самая волшебная ночь и самая волшебная я, точно говорю. Что в голову первое пришло, это, как правило, самое хотючее... эм... — она тихо рассмеялась, — хотящее... желанное! Вот! Вспомнила слово. Загадывай. В некоторых вещах я очень настойчивая. И прилипчивая. Как клещ.

Я накрыл ее руку своей, отнял от лица, но пальцы из ладони не выпустил.

— Ты очень правильно сегодня сказала. В том, что я хочу, на Деда Мороза лучше не полагаться. Тут я уж лучше как-нибудь сам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сам я, конечно, в этом уже облажался один раз…

— Сколько жизней эти руки спасут лет через пять, а? — перебирая ее прохладные, дрожащие пальцы, спросил сам у себя. — Того и гляди кто-то жить не сможет без этой вот руки.

И в этот самый момент я точно знал, чего хочу. И знал, почему не должен это получить не менее четко. Поэтому только поднес ее ладошку к губам и аккуратно коснулся кожи.

— Пойдем уже за стол, а то пропустишь куранты и не успеешь загадать свое сокровенное.

Я нехотя сделал шаг назад, выпуская ее ладонь из своей.

Снегурка моя казалась смущенной, растерянной и я отошёл к раковине, чтоб не смущать ее ещё сильнее.

— Эх ты, не Николай, а Фома. — она послушно пошла к столу, перед этим повесив шубку на вешалку. — Неверующий. И я не Дед Мороз, а Снегурочка, на минуточку! Этот старый пердун может и портачит временами, а Снегурки ответственные. У них и с памятью получше и подвижность повыше, чтоб шуршать по желаниям. Ну, я нависать не буду. Запишем в открытые. Хотя, серьёзный вы человечище Николай Батькович, могли бы и подыграть, вот! — Аня заняла левую часть дивана.

Я сел так, чтобы не давить на нее свой массой, но и не слишком далеко. Ну хотелось мне быть поближе. Как греется в лучах солнца на пляже. Вечером оно от тебя, ты пододвинул полотенчик. Оно опять от тебя, а ты следом. И тут так же. Как привязанный.

— С верой у меня не очень, каюсь. — Я поддел лопаткой кусок мяса и положил Анечке в тарелку. — Позволишь поухаживать за тобой, Снегурочка? Тебе который салат? — Она смущённо, будто никто никогда этого раньше для нее не делал, кивнула в сторону греческого.

— А я вот селёдку попробую! Я, между прочим, очень эту шубу люблю. Кусок чуть не упал мимо тарелки, когда Аня потянулась за смартфоном своим. Стало любопытно, кого ждёт. Прихода? Звонка?

— Черт! Ну всё, сеть упала. Кина не будет, вернее, курантов.

— Ай да ладно тебе! — я отмахнулся. Взял бутылку шампанского и стал снимать фольгу. — Ты желание-то заготовила? — Пробка подалась с лёгким хлопком.

— А куранты?!

Я подмигнул ей, как будто знал какой фокус, взял в руку ее бокал:

— Бом. Бом, — золотистый напиток, шипя лился вдоль стеклянной стенки длинного фужера. — Ну чего ты, считай до двенадцати-то! БОМ! БОМ!

Анечка, смеясь стала загибать пальцы. Я отдал ей бокал, наполнил свой и “бомкнул” последний раз.

— Двенадцать! — подтвердила моя Снегурка.

— Ну с Новым годом, Анечка! — я звякнул своим фужером о ее. — С Новым счастьем, да? Целоваться будем?

Глава 10

Анечка

Я втянула его запах. Он щекотал меня весь вечер, дразнил, заполнял собой пространство…

Когда мой персональный Дед Мороз доставал мясо из духовки, или ловил этот злосчастный кувшин, стоя так близко, казалось его аромат теперь мой, казалось, что я пахну им... хотелось пахнуть им.

Конечно же, я целовалась раньше. И попытки сходить на свидание у меня были и даже что-то похожее на отношения. Недолгие, правда.

И, естественно, я понимала, что такие, как сказочно оказавшийся на пороге Мороз встречаются крайне редко. На таких, как я, они даже не смотрят, городские Морозы эти…

Будь мы в его привычной среде обитания: стальные джунгли, бутики, шикарные девушки, вряд ли бы он в мою сторону даже взгляд скосил.

Его предложение, шутливое, и подставленная щека обещали воспоминание. Красивое и волшебное. Сказочное. Нереальное.

Воспоминание, которое я буду бережно хранить, как самую хрупкую елочную игрушку, паковать в коробку и обматывать толстым слоем ваты, чтоб не разбилось.

И точно так же, каждый год, доставать и смаковать...

Мне хотелось его поцеловать ещё там, у порога, когда ладони закрывали его глаза...

Возможно, я пожалею, скорее всего больше и не решусь, никогда, на такой смелый поступок, но сейчас... сейчас я потянулась к нему, под бешеные удары своего сердца, подняла дрожащие то ли от предвкушения, то ли от страха пальцы, уложив их на щетинистые щеки развернула к себе и поцеловала.

Казавшиеся твёрдыми, сложенные в ироничной улыбке губы мягко коснулись моих.

Робкое знакомство-касание, взгляд... пронзительный. В нем тысяча вопросов, на которые я не могла дать ответов.

Мы говорим безмолвно. В одну секунду между поцелуем и пожарищем успеваем поговорить о тысяче вещей и ни о чем одновременно. Но нам и не надо. В следующее мгновение, нас примагничивает друг другу. Он пьёт моё дыхание, исследует мой рот, пьяня больше, чем любое шампанское.

Его руки медленно исследуют мою спину, пальцы дразняще обводят позвонки, путая на тонкой ткани кофточки замысловатые узоры, опускаясь все ниже и ниже, заставляя меня подстраиваться, выгибаться подчиняясь каждому новому завитку, словно он музыкант, играющий на диковинном инструменте.

Мой тихий стон и желание чувствовать его ещё ближе, служат спусковым крючком и мы падаем в пропасть… реальности.

Он мягко прерывает поцелуй. Касается моего лба своим, таранит хмурым взглядом мои ещё влажные, явно припухшие от поцелуев губы, жмурится и тяжело дышит.

Даже это мы делаем в унисон.

Мой Мороз качает головой и я понимаю знаки. Не дурочка ведь.

Клею на губы мягкую улыбку. Моё новогоднее воспоминание не должно горчить.

— С Новым годом, Мороз. — Отстраняюсь, делаю вид, что ничего не произошло. Запоздало приходит мысль, что мой порыв для него мог быть признаком доступности. Что может быть я со всеми так... — Ты не подумай, я на мужиков вот так не бросаюсь. И у меня нет ЗППП или ещё чего такого. Я вообще ещё... ай всё, проехали. Так, шубу накладываю, да? И мясо?

Николай

— Эй! — я схватился за тонкое запястье. Пульс резво бил мне в пальцы, лёгкое касание отправляло по телу жар. Я потянул Снегурку на себя, вынуждая вновь поднять глаза. Обиженные какие. Сама придумала, ясно. Ох, уж эти девочки…

Я погладил пальцем розовые от смущения щеки, скользнул вдоль шеи и тут же запутался в основании густой косы.

— Именно, что не похожа ты на тех, кто на незнакомого мужика вот так кидается, Анечка.

Стоило легонько коснуться губами ее губ, как она снова доверчиво подалась навстречу, уткнулась грудью мне в майку.

Мягкая, отзывчивая. Свежая, как мятная карамелька. Я целовал ее медленно, перебирал волосы под пальцами, прижав к себе плотней. Поддел край пижамы и забрался под ткань, чтобы чувствовать ее кожей.

Едва дотрагиваясь, добрался снизу до самых лопаток. Мурашки кололи ладонь почти так же ощутимо, как острая, некрупная ее грудь.

Выпустил ее губы, давая возможность хватануть воздух, а она откинула назад голову. Взгляд упал на изгиб шеи и я, как под гипнозом, склонился к ней, оставляя на коже следы поцелуев. Под тихий стон ее дрожащие пальцы ерошили мне волосы. Лицо Ани раскраснелось, полуприкрытые глаза заволокло маслянистой дымкой предвкушения. Ёлка переливалась огоньками. Жёлтые, теплые блики плясали по ее телу, как будто напоминая, что здесь и там я ещё не распробовал. А мне хотелось попробовать всю. Везде.

Я съехал ниже по дивану, потянув Аню за собой.

Гибкая, она легко устроилась на моих коленях, обхватив с двух сторон согнутыми ногами. Я погладил стройное бедро, коснулся живота. Снегурочка моя выгнулась как от неожиданности, широко распахнула глаза, замерев.

Мне нравилось касаться ее, глядя в расширившейся зрачок, замечать, как подрагивают приоткрытые губы, как дергаются мышцы, встречаясь с моей рукой. Нравилось ее смущение и отзывчивость. Я накрыл ее грудь ладонью, сорвав с припухших губ сдавленный стон. Задрал маечку и коснулся кожи губами. Аня дернулась навстречу, схватила меня за плечи, притягивая ближе. Сильнее сдавила коленями.

Я осторожно пробовал ее на вкус, слизывал губами капельки пота, как росинки на едва раскрывшемся розовом бутоне. Она вся дрожала, в моих руках, но не пыталась ни отстраниться, ни остановить. Я поддел резинку смешных пижамных штанов и легонько сжал в ладони напрягшуюся от вторжения под ткань трусиков попку.

Аня застыла. Я выпустил из губ ее острый сосок и поднял вопросительный взгляд.

Испугалась? Передумала?

Она смотрела на меня не отталкивая и не поощряя, как будто ждала, что решу за нас двоих.

За себя-то я давно решил. А ей на утро что останется? Осознание, что мне сорокет скоро? Что только вчера как развод получил?

Я ведь вообще не собирался ее трогать. Хотел, да. Но держался, зная, что она не девочка на раз перепихнуться. Ну не похожа она на такую. И сдержался бы, не начни она меня сама целовать. С такой доверчивой нежностью, что и мертвый бы поднялся ей навстречу. У меня ведь даже резинок нету с собой. В машине, в бардачке должны быть, а с собой и в голову не пришлось взять. Больше, чем на приятный ужин и компанию за столом я не рассчитывал. И не должен был, по-хорошему принимать ее щедрый дар.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Отпустив край пижамы, я вернул руку ей на талию, вынуждая наклониться ниже, снова коснулся губ лёгким поцелуем. Ненадолго совсем. Потом потерся носом о ее носик и уточнил:

— Так что покормишь меня, Анечка? Столько старалась, а я что? Даже не попробую?

Конец