Проклятые-1: Последняя клятва

Глава 1. Эвелин

Коллекционирование насекомых - красивое и безобидное хобби.

Прихожу к такому выводу после нескольких минут, проведённых за наблюдением обширной коллекции тонких крыльев бабочек, прикреплённых к стене за столом преподавателя. Он всё это время ведёт светскую беседу, не подозревая о моём растущем восхищении.

Преподаватель смеётся над одной из своих шуток и выжидающе поднимает густые брови. Когда я не изменяю выражение лица, он откашливается и постукивает пальцем по папке, лежащей на столе из красного дерева.

— Ну что ж, теперь, когда мы познакомились, полагаю, нам пора приступить к делу. Добро пожаловать в Академию Эвермонт, Эвелин Бёрч. Я прочёл все Ваши студенческие записи, и, кажется, Вы та, кого мы бы назвали нетипичным заклинателем — магия в Вашей крови проявилась сама собой, несмотря на Ваше полностью человеческое происхождение. Нетипичных заклинателей не так много, поэтому я уверен, что этот мир, вероятно, немного ошеломит Вас, — он виновато улыбается.

Ты ни хрена не понимаешь.

Он продолжает, открывая моё дело:

— Здесь сказано, что после того, как неделю назад Вы проявили свою магию, то немедленно сдались соответствующим властям. Как того требует закон, они, в свою очередь, зарегистрировали Вас для обучения в этом семестре, хотя у нас остался всего месяц. Сдаться, скорей всего, было нелегко, но Вы должны гордиться этим. Уверен, что если будете усердно работать и следить за своей спиной, то добьётесь успеха здесь, в Академии Эвермонт.

Его улыбка кажется мне слишком оптимистичной. Моё внимание снова возвращается к мёртвым жукам и бабочкам на стене.

— А где директор?

— Профессор Форрест? Я не уверен, насколько много Вы знаете о мире наследия, Эвелин, но уверен, что даже люди учат о Бессмертном квинтете в своих школах. Они являются неотъемлемой частью истории между людьми и наследием, и именно они установили Раздел, чтобы защитить мир смертных. Профессор Форрест — член этого жизненно важного квинтета, и у него были важные дела, которые потребовали его покинуть Академию. До дальнейшего уведомления, я — временный директор — профессор Гиллис, к Вашим услугам.

Блин.

Как обычно, не позволяю никаким эмоциям отразиться на моём лице, когда смотрю в окно богато украшенного офиса. В одном он прав: эта атмосфера мне совершенно чужда. Двумя этажами ниже нас, в ярком зимнем утреннем свете, каменные дворы сменяются просторными тренировочными полями на этой стороне Несокрушимого Замка. Ведь, конечно, наследию предписано учиться в этом чёртовом замке. Это вполне уместно — кучка потомков монстров, поселившаяся в готическом чудовище, окружённом густым лесом, в нескольких километрах от ближайшей человеческой цивилизации. Каждый сантиметр этого места излучает престиж с оттенком опасности, словно роза, сидящая на кончике окровавленного ножа. Если подумать, возможно, мне всё-таки понравится это место.

Профессор Гиллис откашливается.

— Вы, несомненно, слышали слухи о том, насколько опасна наша Академия. Боюсь, эти слухи были правдивы. Мы готовим Наследие, которое станет оружием для защиты мира смертных, и пока мы пытаемся обеспечить соблюдение правила «не убивать» для непревзойдённых наследников, иногда они увлекаются, и… — он неловко пожимает плечами. — В любом случае, мы рассылаем экстренные уведомления в случае серьёзной травмы или безвременной кончины студента. Кого мне следует указать в качестве Вашего экстренного контакта?

— Оставьте это поле пустым.

— Вы уверены?

Встречаюсь с ним взглядом.

— Это зависит от того, являетесь ли Вы некромантом?

Он откидывается назад, почти задыхаясь.

— Конечно, нет!

— Тогда я уверена.

— Боже мой, — фыркает он. — Зачем Вам вообще спрашивать о таком?

Забавно, как он был возмущён тем, что я вообще упомянула некромантию. Он несколько раз перекладывает два документа в моей папке, прежде чем подняться со стула и надменно фыркнуть.

— Эвелин, Пустошь и всё, что с ней связано, не могут быть предметом легкомысленного разговора. Это паразитическая адская дыра, полная самых страшных ужасов, которые Вы только можете себе представить. И единственное, что мешает ей закрепиться в этом мире, — это Раздел, а также кровь, пот и жертвы нашего Наследия. Всего несколько недель назад волна теневых демонов вырвалась на свободу и убила сотни невинных людей в маленьком городке. Пожалуйста, подумайте об этом, прежде чем с таким легкомыслием снова говорить о существах оттуда.

Щекотливая тема.

Ещё раз внимательно осматриваю офис, стараясь запомнить детали. Вероятно, кабинеты других факультетов имеют аналогичную планировку, поэтому информация будет полезна.

— Это причина отсутствия директора Форреста?

Профессор Гиллис качает головой, убирая в сторону мою папку, и достаёт конверт, который, кажется, полон от моих студенческих документов, вступительных бумаг и ключа.

— Это не Ваше дело, но я уверен, что он вернётся к концу семестра для первого занятия примерно через месяц.

Один месяц здесь. Я могу это пережить.

— Теперь о Вашей комнате в общежитии. Вы будете жить в комнате со львом-оборотнем в верхнем северо-восточном крыле. Она будет...

— Я просила личную комнату.

— В данный момент они все заняты. Но это не должно Вас сильно беспокоить, учитывая, что через две недели состоится Подбор. В это время так много наследий переедут в квартиры квинтета, что я уверен, к тому времени для Вас что-то появится, — затем он наклоняет голову. — Вы знаете, что такое Подбор?

Верно. Подбор. Это момент, когда боги открывают, к какому квинтету должно принадлежать наследие.

Другими словами, полная ерунда.

Предпочитаю полностью игнорировать этот вопрос, так как меня не интересует их драгоценный Подбор. Если всё пройдёт гладко, я быстро закончу с Эвермонтом.

— Я заплачу дополнительно за любую отдельную комнату.

Он тяжело вздыхает.

— Наследие может быть в меньшинстве по сравнению с людьми, Эвелин, но в этом семестре их всё ещё много, и у нас действительно нет свободных личных комнат. Боюсь, на данный момент Вы застряли с этой соседкой по комнате — а правило “не убивать” особенно строго в отношении соседей по комнате. Так что ведите себя прилично.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Заставь меня.

Я давным-давно, самым жестоким образом, узнала, что вести себя прилично с другими — отличный способ быть убитой. Я бы лучше провела следующие две недели, терпя китайские водные пытки, чем обсуждала это с кем-то здесь, но говорить профессору об этом бесполезно.

Если мне нужно личное пространство, мне придётся переехать от своей соседки по комнате. Это просто вопрос творческого подхода.

— Хорошо, мы закончили? — спрашиваю, тут же вставая.

Профессор тоже стоит, но с опаской смотрит на мою мешковатую одежду и руки в кожаных перчатках.

— Прежде чем уйти, Вы должны понимать, насколько нестабильными, вероятно, будут Ваши первые несколько недель здесь. Я не могу не подчеркнуть, насколько наш мир отличается от человеческого, в котором Вы выросли. Эвелин, наследие становится очень конкурентоспособным, особенно когда после Подбора начинает начисляться рейтинг квинтетов, ведь в этот момент правило о запрете убийств перестаёт действовать.

В нашей Академии действительно выживает сильнейший — или, скорее, самые сильные. Мы произошли от монстров, поэтому можно сказать, что жажда крови — это часть нашей природы. Поэтому, если чья-то магия слабее, как это часто бывает с нетипичными заклинателями, такими как Вы… — Гиллис делает паузу, почёсывая кустистую бровь. — Ну, наследники с самым высоким рейтингом здесь, вероятно, полностью проигнорируют вас, поскольку они не будут воспринимать Вас как угрозу. Но менее могущественные будут видеть в Вас того, кто легко сможет обеспечить им рост рейтинга. Просто помните, что обладатели наследия гораздо более чудовищны, чем люди о нас думают. Вам придётся всегда оглядываться через плечо, потому что мы, преподаватели, не сможем Вас защитить.

— Вынуждена прийти. Маловероятно, что выживу. Понятно.

Забираю со стола набитый конверт и выхожу из комнаты, не проронив ни слова, игнорируя его последнее напутствие.

Удачи!

Его кабинет и несколько других кабинетов факультета расположены в небольшом коридоре, который ответвляется от массивного вестибюля Несокрушимого Замка. Это место напоминает готический лабиринт, но я начинаю двигаться в сторону верхнего северо-восточного крыла, где, как он сказал, находится моё общежитие.

В коридорах не так многолюдно, поскольку большинство наследников заняты учёбой в своих классах, но иногда всё же можно встретить небольшие группы студентов. Прохожу мимо пары вампиров, сидящих на каменной скамейке. Они прильнули друг к другу, вцепившись в шею, и издают стоны, наслаждаясь процессом насыщения. Сирены с шелковистыми голосами хихикают и сплетничают, проходя мимо. Они не обращают на меня внимания, да и никто не обращает, потому что я опускаю голову и проскальзываю сквозь толпу с такой скоростью, которая позволяет мне идеально с ней слиться.

Наконец сворачиваю в пустой коридор. Справа от меня располагается ряд высоких сводчатых окон, которые открывают вид на Древний Лес.

Но я успеваю сделать лишь пару шагов, как дверь слева от меня распахивается, и на пол вываливаются трое совершенно обнажённых людей. Среди них — девушка с заострёнными ушами и светящимися фиолетовыми волосами, которая, судя по всему, является фейри. Также здесь есть два парня, один из которых истекает кровью из двух проколов на шее. Кажется, его не беспокоит, что она может испачкать его развязанный халат, который висит на плечах.

Второй парень громко смеётся, встаёт, отряхивается и возвращается в комнату общежития…

Которая полна бушующей оргии.

Воздух наполняют стоны и вздохи. Горстка наследников стоит в стороне от чувственно освещённой комнаты, где все присутствующие обнажены и совершенно раскованы.

Рядом с дверным проёмом вампир вонзает зубы в шею существа, похожего на суккуба. Она стонет и подпрыгивает быстрее на коленях другого мужчины.

Это всё — переплетённые конечности, поцелуи, траханье и…

Прикосновения.

Моё дыхание становится прерывистым, по коже пробегает слишком знакомое покалывание, а шею покрывает холодный пот.

— Ты здесь новенькая, дорогая? — привлекает моё внимание парень с кровоточащей шеей, который стоит передо мной. Девушка-фейри уже присоединилась к остальным, и когда она закрывает за собой дверь, я остаюсь наедине с ним в холле. Он не утруждает себя завязыванием халата и смотрит на меня с плотским блеском в глазах, хотя моя одежда полностью скрывает моё тело.

— Очень, — отвечаю я. — Прошу прощения.

Пытаюсь обойти его, но он с широкой улыбкой преграждает мне путь. Вокруг его рта, на груди и на всём его теле размазан двухцветный слой губной помады. По его взгляду нетрудно понять, что он оценивает меня, пытаясь определить, насколько сильным или слабым является моё наследие. Полагаю, временный директор был прав, когда говорил, что мне следует быть настороже.

— Не так быстро. Почему ты здесь так поздно появилась? Ты негодница? — когда я не отвечаю, он ухмыляется. — Так мы называем нетипичных заклинателей. Потому что их магия — полная туфта.

И снова я пытаюсь обойти его. И снова он мешает.

— Ого! Тебе нужен ускоренный курс, дорогая. Хочешь присоединиться к нам? Оргии Колби всегда самые лучшие. А если тебе не нравится групповушка, я более чем готов оказать тебе лучший приём один на один, о котором ты только можешь мечтать.

Многозначительно смотрю на его вялый член, покрытый помадой и выделениями.

— Сложный проход. К тому же, твой солдатик, кажется, не совсем понял, что он

более чем готов

.

Наконец мне удается обойти его, предполагая, что он перестанет приставать ко мне и вернётся в свою яму секса. Вместо этого он идёт в ногу со мной, глядя на то место, где толстовка скрывает мою грудь, и облизывает губы.

— Да ты чопорная роботизированная девственница и конечно - негодница. Но у меня есть талант угадывать нераскрытые извращения людей, и мне кажется, что как только я сниму с тебя все эти душные шмотки, ты станешь милой маленькой покорной подружкой, которая просто жаждет моего внимания.

— Неинтересно, — не намерена тратить время на этого придурка, объясняя ему, насколько он ошибается.

Поворачиваюсь, чтобы начать подниматься по узкой лестнице на второй этаж. Однако, словно в тумане, замечаю, что этот идиот стоит в нескольких ступеньках от меня, и его отвратительный, ещё влажный член оказывается на уровне моих глаз. Он наклоняется ко мне.

— Я не спрашивал, интересно ли тебе. Видишь ли, ты меня заинтересовала, а я ненавижу любопытство. Я могу сказать, просто взглянув на тебя, что ты просто пиздец, так что я поиграю с тобой разок и оставлю в покое. Давай, попробуй. Тебе это понравится.

Вот и всё. На этом моё терпение окончательно иссякло.

Смотрю ему в глаза и говорю чётко, чтобы единственная работающая клетка в его мозгах поняла:

— Ты не хочешь со мной

играть

.

Он запрокидывает голову назад, разражается резким смехом.

— Бедняжка, ты что,

правда

думаешь, что сможешь справиться со мной? Я вампир, а ты человек. Даже наименее могущественное наследие всех времён по-прежнему в сто раз опаснее, чем человечек-убийца. Давай, попытайся изо всех сил. Я хочу увидеть, как ты сдашься.

Поверь мне, это не так.

Он медленно спускается по лестнице, его взгляд перемещается с моего тела на шею.

— Может быть, я заключу с тобой сделку, новенькая. Если ты отсосёшь у меня без сопротивления, я выпью только пару глотков твоей крови. Если же ты будешь

играть

, то это будет твоя вина, когда я осушу тебя досуха.

Мне хочется закатить глаза от того, как заблуждается этот парень, но затем он тянется к моей челюсти, а его другая рука скользит по моей спине, сжимая мою задницу.

Время словно останавливается, и мой желудок скручивает. На долю секунды после того, как я чувствую его прикосновение к своему лицу, мои конечности немеют, и я перестаю дышать.

Соприкосновение его нежелательной обнажённой кожи с моей подобно обжигающей бритве, проходящей по изношенному нерву, вызывает раздражение и невыносимую боль.

Я в игре.

Мои инстинкты срабатывают молниеносно, тело словно переходит в автоматический режим. Отбрасываю его руку в сторону и достаю из потайного кармана на рукаве свой любимый кинжал. Прежде чем вампир успевает осознать мои действия, клинок уже оказывается между его ребрами, вонзаясь в сердце с такой силой, что кончики моих пальцев касаются новой дыры в его груди, из которой хлещет кровь.

К счастью, мои перчатки чёрные, и пятна не будет видно.

Вампир задыхается и шатается, словно пьяный, прижимаясь к стене, а каждая вена на его теле вздувается под быстро чернеющей кожей. Это мучительное ощущение. Я знаю.

— Э… это не осиновый кол, — хрипит он, отчаянно пытаясь вырвать кинжал. К несчастью для вампира, у него осталось всего около десяти секунд, прежде чем его сила будет исчерпана вместе с остатками жизненной энергии.

— Ч-что это такое?….

— Адамантин. С некоторыми очень забавными изменениями, — отвечаю, вытаскивая кинжал.

Он вскрикивает от боли и падает на пол, а когда его начинают сотрясать спазмы, использую его халат, чтобы вытереть клинок, придавая себе скучающий вид, который не соответствует внутренней панике, прокатившейся по моему телу от его прикосновений.

— Поздравляю. Ты увидел, как я

играю

.

Глаза вампира расширяются, прежде чем он замирает.

Мои вены наполняются знакомым шумом. Впервые с тех пор, как я приехала сюда, уголки моих губ медленно изгибаются. Спрятав кинжал обратно в потайной карман в рукаве, продолжаю спокойно подниматься по лестнице.

Эти наследники даже не представляют, кого только что впустили к себе.

Глава 2. Эвелин

Когда вхожу в свою новую комнату в общежитии, меня оглушает пронзительный визг.

— О, мои боги! Ты здесь! — восклицает высокая наследница, вскакивая с кровати, которая располагается в правой части комнаты и завалена подушками. На ней пушистый синий укороченный свитер и блестящие штаны для йоги.

Моё внимание сразу же привлекают её волосы. Лёгкие, как солома, и естественно вьющиеся, как штопоры, они создают бледный ореол вокруг её головы. Точно такие же, как волосы Виолы. Она улыбается мне и протягивает руку для рукопожатия.

— Я Зои. Лев-оборотень. Художница. Выдающаяся шлюха. Хотя насчёт последнего шучу — я просто обычная шлюха. В хорошем смысле. Чёрт, у тебя от природы такие тёмные волосы? Они такие красивые! К какому Дому относишься? Как тебя зовут?

Смотрю на её руку и засовываю свою в карман.

— Эвелин.

— Приятно познакомиться, Эвелин. Могу я звать тебя Эв? Я буду звать тебя Эв. Ты только что приехала? Где твои вещи?

Она, нахмурившись, осматривает коридор за моей спиной.

— Я налегке. Всё, что у меня есть, сейчас на мне.

— Ну, тогда хорошо, что я ужасная студентка, потому что я планирую остаться дома до конца дня, чтобы мы могли купить тебе всё необходимое. Мы могли бы заглянуть в один из магазинчиков академгородка, но, честно говоря, поездка в город того стоит, потому что там есть милый бутик, где мы могли бы выпить по бабл-ти…

Боги. Она вообще дышит между словами?

Оторвавшись от Зои, рассматриваю пустую левую часть комнаты, которая теперь принадлежит мне. Она небольшая, всего одна односпальная кровать, письменный стол у изножья и комод под окном. Это место выглядит успокаивающе пустым и простым, особенно по сравнению со стороной комнаты Зои, которая очень… очень занята.

Вычурная

сторона комнаты.

Когда Зои замечает, что я разглядываю одну из многих выставленных эротических картин, на которой изображены две абстрактные женщины, словно тающие друг в друге, она начинает прихорашиваться.

— Да, я очень похотлива. Обычно меня вдохновляет писать после очень запоминающегося сексуального опыта.

— Здесь много картин.

— Разве это не должно быть

очевидно

? Я очень открыто говорю об этом.

— Похоже, как и большинство наследников, — размышляю я, вспоминая недавнюю оргию, мимо которой прошла.

Она наклоняет голову, и её локоны падают набок.

— По сравнению с кем? С людьми? — затем она тяжело вздыхает. — О! Ты выросла среди людей? На что это было похоже? Думаю, что они такие очаровательные, но, мои родители были против того, чтобы у меня были друзья-люди. Я имею в виду, что мы, наследники, все должны сохранять свой собственный вид до тех пор, пока не выпустимся, не вступим в брак и не станем считаться законными в глазах человеческого правительства, бла-бла-бла.

Она отмахивается от всех разговоров о законности и ухмыляется.

— Но я знаю, что некоторые семьи Наследия, в любом случае, намного дружелюбнее к людям! Ты так выросла? Какие у тебя родители?

— Мёртвые.

Она прикрывает рот рукой, её лицо становится растерянным.

— Ой, я… прошу прощения. У меня иногда язык впереди ног бежит.

Это легко, когда рот постоянно открыт.

Я уже была готова избавиться от любой соседки по комнате, но новость о том, что на две недели мне предстоит делить пространство с этой энергичной болтушкой, только усилила моё желание. В голове начали рождаться коварные планы: от наполненной паучьими яйцами подушки до чего-то ещё более изобретательного.

Вместо этого я вновь обращаю внимание на её волосы и глаза. Такие же яркие, как у Виолы, — насыщенного голубого цвета, который словно светится изнутри. Личности у них тоже похожи, это заметно с первого взгляда.

Вероятно, она окажется довольно надоедливой соседкой по комнате. Но что-то в её облике заставляет меня увидеть в ней более молодую и высокую версию Виолы. Поэтому я решаю повременить с паучьими яйцами.

Пока что.

Подойдя к окну на своей стороне комнаты, задёргиваю плотные тёмные шторы. Яркий свет, проникающий сквозь них, режет глаза.

Мне нужно смешаться с толпой, пока не вернётся директор Форрест. Это значит, что придётся ходить на занятия, не привлекая внимания. Опущенная голова — лучшая стратегия, чтобы остаться незамеченной.

Если мне придётся терпеть присутствие Зои в качестве соседки до Подбора, я должна понять, насколько она опасна как наследница.

— Итак, ты лев-оборотень.

Она кивает, но её улыбка тускнеет, когда она садится на край кровати.

— Да, я должна быть такой, потому что чувствую в себе силу львицы. Но моё проклятие... — она строит гримасу, а затем заговорщицки шепчет мне на ухо. — Знаю, для наследников табу раскрывать свои проклятия, но моё слишком очевидно. Я просто скажу тебе, раз все уже знают. Пока моё проклятие не будет снято, я не смогу обернуться.

Ах да, проклятие...

Я много слышала о нём. Говорили, что оно влияет на каждого наследника по-своему. Чем сильнее наследник, тем тяжелее его бремя. Боги наложили это Проклятие Наследия несколько десятилетий назад — чтобы восстановить баланс и мир. Ведь Наследие, хоть и славное, несёт в себе древнюю, кровавую историю, когда войны почти разрушили мир.

Академия Эвермонт уже более века — обязательное место для выпускников. Здесь они учатся, тренируются и ищут своё место в иерархии Четырёх Домов. Но главная причина, по которой сюда приходят наследники, — это поиски недостающих частей. Ведь только объединив свои души в квинтет из представителей всех Домов, они могут разрушить проклятие и полностью раскрыть свой потенциал.

Подходящая группа чудовищных родственных душ, если хотите. Отобраная вручную самими богами.

Что за чушь!

— В любом случае, всё просто прекрасно, — лицо Зои озаряется неподдельной радостью. — До Подбора осталось всего две недели! Ты можешь себе это представить? Я так взволнована! Всю свою жизнь я ждала момента, когда узнаю, с кем меня свяжет судьба. Разве это не потрясающе?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Захватывающе, — бормочу я в ответ.

Она наклоняет голову.

— Я только кое-что поняла. Почему ты так поздно попала в Академию? Я имею в виду, до конца семестра остался всего месяц.

— Долгая история.

Зои пытается скрыть своё разочарование из-за отсутствия ответа.

— Понятно. Ну, тогда… Эй! Хочешь экскурсию по академии? Я бы с удовольствием стала твоим гидом. Не только для тебя, но и для кого угодно. Я мечтаю, чтобы у наследников была обычная, повседневная работа, например, быть экскурсоводом. Потому что, по-моему, это моё истинное призвание. Я знаю об этом месте столько, сколько, пожалуй, даже директор не может себе представить. Чёрт возьми, если у тебя когда-нибудь возникнет случайный вопрос об этом месте или о его обитателях, я всегда к твоим услугам. Ведь я собрала все сплетни, моя маленькая сучка.

Уголок моих губ приподнимается в улыбке. Пока что она не так раздражает, как я ожидала. Она может быть даже… терпимой.

— Экскурсия была бы полезна, — решаю я.

— Да! Пойдём прямо сейчас, чтобы у нас было достаточно времени для покупок в связи с твоим переездом.

Зои переполнена волнением, когда мы выходим из комнаты. Однако, когда мы идём по коридору, она пытается схватить меня за руку. Уклоняюсь от контакта. Она смотрит на меня с любопытством, но затем получает свои первые настоящие баллы в качестве соседки по комнате, когда принимает это без вопросов, и показывает мне большой палец вверх.

— Не обидчива. Не беспокойся. Итак, куда сначала? Одна из двух огромных библиотек? Столовая? Бальный зал? Дворы?

Прежде чем я успеваю вставить хоть слово, она машет рукой.

— Кого я спрашиваю? Начнём с самого начала, я тебе всё покажу!

Слишком поздно я понимаю, что мы спускаемся по той же лестнице, по которой я шла ранее. Мы обе останавливаемся на ступеньках, когда видим, как двое преподавателей стирают кровь с каменных ступеней. Но труп вампира? Это не что иное, как уголь. С любопытством наклоняю голову, когда замечаю, что они также убирают следы ожогов и дым со всех стен. Похоже, пожар вышел из-под контроля, поглотив всё, что не было твёрдым камнем.

Зои посылает мне

о дааа

взгляд, прежде чем прочистить горло.

— Э… что здесь произошло?

Один из преподавателей смотрит на нас с раздражением.

— Мы бы тоже хотели это знать. Похоже, огненный элементаль потерял контроль, или это было огненное заклинание, или что-то похожее. Кто бы это ни сделал, он был избалованным парнем и оставил уборку нам.

Почти фыркаю вслух.

Но мне

действительно

любопытно, кто поджёг это место. Я не имею к этому никакого отношения.

Наконец, мы проскальзываем мимо них и идём по другому проходу. Зои шепчет.

— Уф. Я имею в виду, что не в первый раз вижу здесь такое дерьмо, но всё же. Интересно, кто это был? Очень грустно, когда им оставалось всего две недели до встречи со своими родственными душами. Какое неудачное время, чтобы уйти.

Кем бы ни был этот вампир, который

предположительно

«суженый» кому-то, в конечном итоге, я оказала им услугу.

Зои знакомит меня с ключевыми местами Академии, где мы проводим ближайшие полтора часа. Эвермонт — это настоящий лабиринт готической архитектуры, который, несмотря на свою современность, остался относительно нетронутым. Если не считать Wi-Fi, электрического освещения и сантехники, прогулка по академии — это словно путешествие на несколько сотен лет назад. Сводчатые каменные арки, винтовые лестницы, горгульи, люстры, многокомнатные библиотеки с куполообразными стеклянными потолками и выдвижные лестницы для доступа к верхним полкам…

Признаю. Это место впечатляет.

Как только мы выходим в один из дворов, заполненных мраморными статуями, воздух наполняет оглушительный рёв. Замираю на месте и жду, пока он стихнет. Никогда раньше я не слышала подобного звука. Это был крик животного. Мощный и головокружительный, вибрирующий в воздухе и эхом разносящийся по близлежащему лесу.

И тут в поле зрения появляется огромный золотой дракон.

На мгновение я могу лишь замереть, потрясенно наблюдая, как его крылья рассекают воздух, создавая вихрь, который с треском и шорохом ломает тишину. Зверь мягко приземляется на одном из тренировочных полей неподалеку, и земля дрожит от этого мощного удара. Размах его крыльев ошеломляет, их чешуйчатые края блестят в лучах заходящего солнца, словно высеченные из жидкого металла. Он медленно складывает свои впечатляющие крылья, и в воздухе повисает напряженное ожидание. Затем, в одно мгновение, он выдыхает в небо синий огонь, и я чувствую, как воздух вокруг становится густым и горячим. А потом... так же внезапно, как и появился, он превращается в человека.

Дракон-оборотень.

Отсюда нет возможности разглядеть его отчётливо, но я ясно вижу мощное тело, словно высеченное из камня. Голая кожа блестит от солнца, а мускулы перекатываются, как волны в шторм. Вокруг него собрались другие наследники, оборотни, судя по их горящим глазам. Они с энтузиазмом хлопают его по спине, будто поздравляя с победой. Обычно оборотни выше остальных, но этот гигант возвышается над ними, словно скала среди равнин. Их восторг очевиден, а его нагота, кажется, только усиливает их восхищение.

— Какой король драмы, — ухмыляется Зои, качая головой. — Интересно, что его сегодня сподвигло?

— Ты его знаешь?

— О, да! Его все знают. Ты смотришь на Драксара Децимано, младшего сына уважаемой семьи Децимано. Надеюсь ты слышала о них?

— Нет.

Зои выглядит удивленной.

— Правда? Ну, они, по сути, последняя существующая ветвь оборотней-драконов, и, как их младший сын, Драксар наслаждается огромным вниманием. Хотя, возможно, это ещё и потому, что он супер харизматичен.

Смотрю на неё.

— Драксар — душа компании, — говорит она с улыбкой, заметив моё недоумение. Затем её глаза вспыхивают озорством, и она игриво приподнимает брови. — И это не всё! Он просто невероятно хорош собой, разве не так?

Сложно судить с такого расстояния. Я наблюдаю, как он смеётся в компании своих товарищей-оборотней, обнимая сразу двоих из них.

— Как же он огромен! Мне искренне жаль влагалище любой оказавшейся с ним в постели.

Зои откидывает голову назад и хихикает.

— Да ладно, только не говори ему об этом! У него и без того самомнение размером с дракона. Давай лучше я покажу тебе большой обеденный зал. У тебя есть карта с расписанием занятий на завтра? Если нужно, могу помочь с поиском…

— Зои!

Мы обе замечаем двух девушек, стремительно приближающихся к нам. Зои, нахмурившись, шепчет мне:

— Осторожно. У них высокий рейтинг. Они могут быть милыми, но их

манера

общения чересчур конкурентна. Лучше держаться подальше.

Девушки останавливаются перед нами. Рыжая с яркими веснушками резко смотрит на меня.

— Никогда не видела такой. Она новенькая?

Она обращается к Зои, словно меня здесь нет, как будто я — лишь смутное присутствие, которому ещё не присвоили статус личности.

— О да, это Эвелин. Я просто показываю ей окрестности. Мы соседки по комнате.

Вторая девушка — высокая, с тёмной кожей, яркими фиолетовыми волосами и кольцом в носу — требовательно смотрит на меня.

— Дом?

Её взгляд полон любопытства и, возможно, лёгкой насмешки. Я понимаю, что она пытается определить моё место в этой иерархии.

Часть меня хочет продемонстрировать равнодушие к её «высокоранговому» статусу, но Зои права. Мне не нужно лишнего внимания. Поэтому следующие две недели я буду тихой, застенчивой девушкой с тёмными волосами.

— Тайн, — отвечаю я тихо.

Девушка кряхтит, и обе они поворачиваются к Зои, словно меня больше не существует. Очаровательно. Они действительно полностью поглощены своими силовыми играми?

— Итак, — усмехается рыжая, её голос полон лукавства. — Время сплетен. Децимано потерял контроль. В мгновение ока он превратился с нуля в дракона. Я сама это видела! Он едва успел выбраться из замка вовремя, — добавляет она, понизив голос. — И ходят слухи, что он поджёг весь коридор и убил кого-то, кого не смогли опознать.

Зои смотрит на меня, приподняв брови. Её взгляд полон того же недоумения, что и у меня. Мы обе пришли к одному и тому же выводу: дракон-оборотень, должно быть, та самая загадочная фигура, которая устроила пожар на лестнице.

— Ох, дерьмо! Что его так разозлило?

Рыжая пожимает плечами, её глаза блестят от любопытства.

— Кто знает? Я понимаю, что у вас, оборотней, сильные эмоции и всё такое, — говорит она, словно размышляя вслух. — Но, боги, он на другом уровне.

Она вздыхает, явно находя это привлекательным.

— И ты хочешь услышать что-то ещё?

Девушка с кольцом в носу наклоняется и шепчет:

— Мы подслушали разговор каких-то сифонов. Ходят слухи, что Кошмарный Принц был замечен в Сталтауне.

При этих словах рот Зои открывается от удивления.

— Что? Ни в коем случае! Никто не видел его уже пару лет. С тех пор как он вырезал целый зал суда, полный людей, во время этого фиаско с торговлей людьми в целях сексуальной эксплуатации и разозлил Совет Наследия и человеческое правительство. Какого чёрта он вообще здесь?

— Может быть, он собирается на Подбор, — предполагает рыжая.

— Да, верно, — вмешивается другая девушка, закатывая глаза. — Он никогда не был на Подборе, даже когда посещал Академию много лет назад.

Зои что-то ещё говорит, но я уже не слушаю. Мой взгляд снова возвращается к тому месту, где дракон-оборотень всё ещё болтает с другими оборотнями на расстоянии.

Могущественное наследие словно магнит притягивает любопытные взгляды. Эти девушки напомнили мне, что если я хочу оставаться незамеченной, мне нужно держаться подальше от таких, как он. Я не могу допустить, чтобы сплетники следили за мной, как ястребы.

— Кроу унизил профессора перед всем классом, прежде чем покинуть урок. Конечно у него не возникло проблем. Кто настолько глуп, чтобы спорить с учеником Изумрудного Волшебника? Боги, как бы мне хотелось проучить своих профессоров так же! — говорит одна из них, когда я снова обращаю на них внимание.

— Особенно профессора Сноу, — вздыхает другая. — Холодный, высокомерный, но чертовски великолепный!

— Я вижу в тебе извращённое отношение ученик-учитель, — с лукавой улыбкой произносит Зои.

— Подай на меня в суд! У каждого из нас есть свои слабости. Разве ты не любишь вампиров? Ну, кроме того засранца-хулигана, который превращает твою жизнь в настоящий ад, — добавляет рыжая, закатывая глаза.

Эти слова привлекают моё внимание. Замечаю, как Зои внезапно становится немного неловко. Она быстро отмахивается, смеясь, и говорит, что нам нужно идти. Осторожно берёт меня за локоть и уводит, словно пытаясь скрыть что-то неприятное, что неожиданно всплыло на поверхность.

Как только мы оказываемся вне пределов слышимости, машинально отвожу локоть назад, поправляя рукав. Её прикосновение было лёгким, почти неощутимым, но инстинкты сработали.

— Чёрт, извини, — она выглядит смущённой, всё ещё погружённой в свои мысли. — Я забыла, что нельзя трогать.

Вокруг ни души, и я останавливаюсь, внимательно глядя на неё.

— Вампир издевается над тобой?

Она морщит нос и делает вид, что отмахивается от моего вопроса, но я вижу, как её лицо меняется.

— Ах, это ничего, — говорит она с натянутой улыбкой. — Он просто... Нет, правда, ничего. Я в порядке.

Как и Виола, она не умеет скрывать свои настоящие эмоции. И сейчас я вижу, что при одном лишь упоминании этого парня её глаза наполняются болью, а губы дрожат, будто она вот-вот расплачется.

Это вызывает у меня желание сжать кулаки. Такие светлые и добрые люди, как она, всегда стараются казаться сильными, даже когда кто-то делает их жизнь невыносимой. Мне приходилось мириться с этим, когда подобное случалось с Виолой, но теперь я не намерена терпеть. Я совсем недавно встретила Зои, и мне не хочется, чтобы она подумала, что мы сближаемся или становимся

друзьями

. Но знаю, что как только узнаю имя того, кто причиняет ей боль, я найду способ ему отомстить.

Возможно, даже придумаю специальное заклинание.

Но если я задам больше вопросов прямо сейчас, это только расстроит её ещё больше, а я скорее оторву себе ногти побегами бамбука, чем буду рядом с кем-то, кто находится на грани слёз.

Чтобы отвлечь её, я шепчу:

— Прикосновения через одежду не так уж и плохи.

Зои моргает, будто удивляясь моим словам.

— О, приятно знать. Значит, я могу обнимать тебя, когда ты в супер-дутой куртке?

Да, но...

— Никаких объятий. Никогда.

Она смеётся, пока мы направляемся к столовой.

— Хорошо, хорошо, — говорит она, слегка наклонив голову. — Теперь я знаю, что ты заклинатель, потому что упомянула Дом Тайн. Верно?

— Да.

— Ты суперсильный заклинатель? Умеешь использовать все виды магии и тому подобное?

Имея другое наследие, я бы насторожилась, но на лице Зои нет и следа лукавства. Ей действительно просто любопытно, и она не обдумывает, стоит ли попытаться убить меня во сне.

— Неа.

Это даже не ложь.

Она выдыхает глоток воздуха.

— Чёрт. Я надеялась, что ты тайная ясновидящая и сможешь сказать мне, найду ли я кого-нибудь на Подборе. Это всё, о чём я могу думать. Боги, я просто хочу, чтобы следующие две недели прошли быстрее, чтобы я могла узнать, с кем мне быть.

Не могу подобрать слов, чтобы выразить своё отношение к предстоящей церемонии. Меня гораздо больше волнует моя миссия здесь. Это напоминает мне...

— Где я могу купить ингредиенты для зелий?

— О, это можно сделать в магазине академгородка. Там есть много всего, но если тебе нужны конкретные ингредиенты, ты можешь заказать их через мобильное приложение — по крайней мере, так сказали мои друзья-заклинатели, — болтает она, возвращаясь к своему обычному весёлому настроению.

Затем Зои хмурится.

— Кстати, у меня ещё нет твоего номера. Вот, — она достаёт свой сотовый телефон и протягивает его мне.

Долго смотрю на него, пытаясь понять, что делать с этим прямоугольником, и наконец, передаю его обратно.

— Мой телефон сломался, и я не купила новый, — вру я.

Она выглядит шокированной.

— Серьёзно? Ладно, сегодня мы собираемся в город. Мы достанем тебе всё необходимое, а ты сможешь рассказать мне о людях. А теперь пойдём, я голодна.

Глава 3. Эвелин

Две недели спустя

Тук-тук.

— Эвелин? Ты здесь?

Зои врывается в комнату, не утруждая себя ответом. Её глаза расширяются от удивления, когда она видит меня, сидящую на полу среди обугленных остатков растений и кольца дыма.

Дым рассеивается, прячу руки за спину, чтобы она не заметила почерневшие кончики пальцев. Я не даю объяснений.

— О, извини, я не хотела нарушить твою... ароматерапию? — произносит она, оглядывая увядшие растения на столе у подножия моей кровати под балдахином.

Затем она отмахивается от этого:

— Здесь хорошо пахнет. Немного сильновато для моего носа, но мне всё равно нравится.

Последние две недели я упорно избегала внимания в Академии. Мой день был предсказуем: просыпаюсь, хожу на занятия, отвечаю только если ко мне обращаются, варю зелья, не поднимаю головы и возвращаюсь в общежитие, чтобы выждать.

Несколько раз я сопровождала Зои в Сталтаун и исследовала Древний Лес. Но в остальном держалась в стороне, избегая любых контактов с популярными наследниками.

Моя репутация человека-невидимки крепка.

За последние две недели Зои перестала засыпать меня вопросами. Мы стали хорошими друзьями, и я почти отказалась от идеи подушки из паучьих яиц. Теперь она называет меня своей лучшей подругой и таскает на романтические шоу эпохи Регентства. А я, в свою очередь, наложила заклятие на вампира, который издевался над ней.

В общем, оказаться с ней в одной комнате оказалось не так уж и плохо.

За исключением тех случаев, когда она без предупреждения врывается в нашу комнату. Это нехорошо, но, по крайней мере, она ничего не видела.

— Ну и что ты думаешь о моём наряде для Подбора? — спрашивает она, грациозно кружась по комнате. — Я стремилась к сексуальности и сногсшибательности с примесью неуместности.

Её облегающее мерцающее золотое платье идеально подчёркивает фигуру, а туфли на платформе с ремнями и колготки в сетку добавляют дерзости. Я не удивлена её заявлением, но всё же не понимаю, почему она продолжает обращаться ко мне за модным советом.

— Ты одновременно неуместно красива и потрясающе неуместна.

Зои радостно восклицает:

— Вот оно! Сегодня тот самый день, которого мы так долго ждали! Менее чем через час мы узнаем, с кем нам предстоит связать свою судьбу до конца наших дней!

Зои подбегает к окну с моей стороны и пытается раздвинуть чёрные шторы, но вспоминает, что я их закрыла навсегда. Она садится рядом со мной, нервно постукивая длинными накрашенными ногтями по деревянному полу.

— Ты нервничаешь? Я так переживаю! Интересно, стану ли я хранителем? Что, если я окажусь в квинтете с уродливыми людьми? Или... — её голос срывается, и она смотрит на меня с неподдельным страхом. — Чёрт, а вдруг у меня вообще не будет партнёров?

С момента прибытия сюда я узнала, что такое действительно случается.

Боги могут оставить квинтеты неполными, если один из наследников ещё не поступил в Академию. Эти квинтеты заканчивают обучение без партнёров, и их проклятия остаются неизменными. Большинство из них ежегодно возвращаются к Подбору, молясь и надеясь на лучшее.

Другими словами, квинтеты с разницей в возрасте сталкиваются с трудностями.

— Я не хочу ждать, — рычит Зои, словно прочитав мои мысли.

Она переворачивается на спину, потягивается, как кошка, и вздыхает, глядя в потолок.

— Я просто хочу, чтобы все мои люди были рядом со мной сразу. Разве это слишком много? Мне нужно найти двух или трёх великолепных парней и хотя бы одну сексуальную девушку. Тогда мы сможем разрушить наши проклятия и наконец-то жить долго и счастливо. Разве это не звучит идеально?

Я не говорю ей, что не верю в "долго и счастливо". По крайней мере, не для себя.

Я пессимист?

Да, и это помогает мне избегать разочарований.

Зои хмурится и приподнимается, глядя на мою сторону комнаты. Её часть почти пуста: яркие украшения, эротические картины и прочие мелочи аккуратно упакованы в коробки, сложенные возле голой кровати с балдахином.

Моя половина комнаты напоминает ту, что была в день моего приезда. Я купила чёрные простыни и одеяла, серые горшки для растений, но не вижу смысла украшать пространство, зная, что скоро уйду. Единственные признаки обитаемости — растения на столе, освещённые мягким солнечным светом, и белая подушка на тёмной кровати.

— Эв, почему ты ещё не собрала вещи? Мы ведь переезжаем сразу после Подбора, верно? — спрашивает Зои, поднимаясь на ноги.

— Если меня подберут к квинтету, я перевезу вещи позже, — лгу я. На самом деле я не собираюсь никуда переезжать.

— Как тебе угодно, — отвечает Зои, — но давай готовиться к Подбору пораньше.

— Я готова.

Её взгляд падает на мою мешковатую одежду — тёмно-зелёную, почти чёрную, скрывающую фигуру.

— Э… не хочу быть навязчивой, но помнишь изумрудно-зелёное кружевное платье, которое я купила тебе две недели назад?

— Да, оно мне нравится.

Платье действительно красивое, но я никогда не надену его здесь. Здесь я создаю себе репутацию неряшливой и незаметной. Но оно мне действительно нравится.

— Но… ты же его не носишь.

— Очень проницательное наблюдение.

Зои закатывает глаза, но в её взгляде сквозит тепло.

— Ну ладно. Ты знаешь, я думаю, ты очаровательна во всём. Но обещай мне, что даже когда мы будем заняты нашими новыми квинтетами, ты найдёшь время, чтобы устроить со мной девичник. И мы обе разоденемся ради ночи в городе.

— Обещаю.

Это простой компромисс. У меня ведь не будет квинтета.

Я планирую отклонять все связи.

Связывать свою душу с четырьмя другими людьми? Это не для меня. Это не закончится ничем хорошим ни для кого из нас. Скорее всего, сегодня у меня вообще не будет партнёров.

Скрещиваю пальцы.

— Отлично! Тогда поехали.

Беру свою любимую пару чёрных кожаных перчаток из верхнего ящика комода и надеваю их. Я всегда ношу перчатки, но сегодня они особенно полезны. Кончики моих пальцев всё ещё обуглены, а времени на лечебный бальзам у меня нет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Когда мы выходим из корпуса и направляемся к просторному двору, нас встречает шумная толпа. Люди собрались вокруг высокой круглой сцены, и воздух гудит от волнения. Здесь несколько сотен представителей разных наследий, разделённых на четыре секции по цветам их Домов.

Кроваво-красный цвет — это Дом Жажды, обитель тех, кто питается кровью, мечтами и эмоциями людей. Вампиры, сирены, суккубы, инкубы и другие существа, отдавшие свою человечность за бессмертие и силу, обитают здесь.

Золотисто-жёлтый цвет символизирует Дом Оборотней. Когда-то здесь были самые разные животные-оборотни, но сейчас остались только высшие хищники: волки, медведи, львы, тигры, морские змеи и грифоны. Этот Дом олицетворяет древнюю дикость и первобытные инстинкты.

Серебристо-синий цвет принадлежит Дому Элементалей. Боги наделили их потомков способностью управлять четырьмя стихиями: огнём, воздухом, водой и землёй. Эти люди благоговейно поклоняются богам, подарившим им силы.

И наконец, изумрудно-зелёный цвет — Дом Тайн. Здесь собрались маги разного происхождения: фейри, колдуны, ведьмы, волшебники. У каждого из них в крови магия, которую они могут использовать. Именно в этот Дом меня выбрали.

Зои пытается что-то сказать, но я не слышу её из-за громкой музыки. Она стучит меня по плечу, чтобы привлечь внимание. Инстинктивно отшатываюсь, даже не глядя на неё. Как и большинство оборотней, она высока, а каблуки делают её ещё более привлекательной.

— Увидимся позже! — говорит она с волнением на лице, указывая на сцену.

— Удачи! — добавляет она, поворачивается и исчезает в жёлтой группе. Другие оборотни узнают её, и нервное возбуждение быстро охватывает их, словно разливаясь в воздухе.

Проскальзываю в Дом Тайн, окружённая заклинателями, которые почти не обращают на меня внимания. Я сделала всё, чтобы оставаться незамеченной.

Толпа затихает, когда на сцену выходит временный директор, профессор Гиллис. Его белоснежные волосы сверкают в лучах утреннего солнца, а на лице играет широкая, но тревожная улыбка. Сложив руки за спиной, он обводит взглядом всех, кто собрался, как новичков, так и тех, кто уже состоит в неполном квинтете.

— Добро пожаловать на Подбор, — начинает он. — Независимо от того, впервые ли вы здесь или уже прошли этот путь, я знаю, что все мы с нетерпением ждали этого дня.

Толпа отвечает ему громкими аплодисментами, в которых чувствуется смесь волнения и предвкушения.

Профессор продолжает, его голос становится серьёзным:

— Я уверен, что все мы понимаем, почему квинтеты так важны. Две тысячи лет назад наши предки, вышедшие из царства Пустоши, чуть не разорвали мир на части. В той войне между Домами люди стали лишь пищей для нашей вражды. С ними обращались как с животными, их использовали и убивали по прихоти нашего вида.

Для меня это слишком близко к сердцу. Я пытаюсь, но не могу разжать скрежещущую челюсть.

— Но, наконец, боги смогли увидеть, как их любимые люди больше не страдают, — продолжает профессор Гиллис. — В ответ на молитвы человечества они создали Проклятие Наследия. Мы были созданы неполными друг без друга, чтобы у нас не было другого выбора, кроме как объединить наши силы и действовать как единое целое. Лидеры Четырёх Домов связали себя в Бессмертный Квинтет, чтобы создать Раздел — барьер, удерживающий Пустошь и ужасную Сущность, которая ею правит, от возвращения в этот мир.

— Мы все в безопасности благодаря Бессмертному Квинтету, — гордо заявляет он. Публика разражается аплодисментами, а я лишь закатываю глаза.

Безопасность — понятие относительное.

— Увы, ужасы Пустоши до сих пор проникают в наш мир, — продолжает он. — Боги знали, что тёмное измерение всегда будет искать опоры среди живых. Поэтому потомки монстров, как мы, были призваны выслеживать и уничтожать эти бесконечные угрозы. Теперь у нас есть общая цель, и квинтеты — объединения из представителей четырёх домов — являются основой этой гармонии. Сегодня вы узнаете, есть ли среди вас другие члены вашего судьбоносного квинтета.

Возбуждённый шёпот разносится по залу, когда по лестнице грациозно поднимается женщина, облачённая в белоснежные одежды. Её лицо скрывает мерцающая вуаль, словно сотканная из лунного света. Я клянусь, что она чуть светится, и это не только из-за ослепительного зимнего солнца. Её движения размеренны и спокойны, словно она идёт по воде.

Профессор Гиллис величественным жестом указывает на женщину, которая, кажется, не собирается говорить.

— Это верховная пророчица Лия из Храма Иллайи, храма богини света, — торжественно объявляет он. — Она здесь, чтобы узнать волю богов для каждого из вас. Но сначала ей нужно найти хранителей, избранных богами для руководства своими квинтетами. Если вы считаете, что являетесь одним из них, прошу, подойдите вперёд и ждите индивидуального предсказания.

Лия медленно поднимает руки и рисует в воздухе загадочный символ. Её губы едва заметно шевелятся, будто она произносит молитву, но я давно перестала верить в богов. Всё вокруг замирает, словно время остановилось, и каждый из присутствующих затаил дыхание, с трепетом наблюдая за происходящим.

Зал наполняется вздохами, когда наследники, разбросанные по аудитории, внезапно начинают светиться. Это не просто слабое мерцание — они сияют, как настоящие лампы. Один из заклинателей фей, стоящий рядом, издает такой пронзительный визг, что я вздрагиваю и ненароком сталкиваюсь с ведьмой. Её лицо кажется знакомым — мы встречались на курсе «Введение в руны». Кажется, её зовут Моргана.

— Смотри, куда идёшь, — ворчит она, сверля меня взглядом. — И, может быть, тебе стоит поторопиться, пока ты не оказалась последней в очереди.

Её слова доходят до меня не сразу, но когда я наконец поднимаю взгляд на свои руки, меня охватывает шок. Я тоже сияю.

Что за чертовщина?

Как я могу быть хранителем?

Возможно, боги решили подшутить надо мной. Я не знаю, всевидящи ли они, но если да, то они точно должны понимать, почему я отказываюсь быть частью квинтета, не говоря уже о том, чтобы вести один из них.

Мой шок проходит только когда Моргана подталкивает меня вперёд.

— Ты последний хранитель в нашем Доме, который ещё стоит, — говорит она с явным раздражением. — Давай, иди и представляйся.

Толпа вокруг меня гудит, словно живой улей, а взгляды людей прожигают спину. Я сжимаю и разжимаю руки в перчатках, стараясь не привлекать лишнего внимания. Но стоит мне поднять голову, как взгляды тут же устремляются на меня. Это похоже на невидимую сеть, которая опутала меня с головы до ног. Я чувствую, как внутри нарастает раздражение, но понимаю: сопротивление только усугубит ситуацию.

Сейчас лучше всего просто посмотреть, есть ли здесь те, с кем у меня есть совпадения. Если да, то я уверена, что они бросят на меня лишь один взгляд и будут более чем согласны, если я откажусь от квинтета. Они смогут обратиться к богам с просьбой о новом хранителе, и я отправлюсь в путь.

Когда я подхожу к очереди наследников, сияние на моей коже начинает меркнуть. Я погружаюсь в свои мысли, пытаясь отвлечься от происходящего вокруг. Но всё моё внимание приковано к одному: я должна пройти через это.

Профессор Гиллис что-то говорит, но его слова теряются в шуме. Я не слышу ни звука, потому что всё моё существо сосредоточено на страхе и предвкушении. Я так занята своими мыслями, что не замечаю, как чья-то наманикюренная рука хватает меня за запястье и тянет в конец очереди.

— О боже, — шепчет Зои, её глаза сияют от волнения. — Ты можешь поверить, что мы обе хранительницы? Это просто невероятно!

Смотрю на её руку, которая сжимает моё обнажённое запястье, и пытаюсь скрыть свой страх.

Её улыбка кажется искренней, но я всё равно чувствую, как внутри меня поднимается волна тревоги. Зои, стоящая рядом, корчит гримасу.

— Да, я тоже нервничаю. Так сильно, что мне может стать плохо. Но это хорошо, правда? Волнение — это часть процесса. В любом случае, я тоже рада за тебя, Эв. Надеюсь, что тебе попадутся поистине великие наследники. Разве не каждый заслуживает свою идеальную пару?

От её оптимизма у меня начинает болеть голова, но я искренне верю в её слова.

— Не все заслуживают свою идеальную пару, но ты — точно. Удачи тебе!

Я стою в конце очереди, которая движется вперёд с удивительной скоростью. Мы подходим к сцене, и я начинаю лучше понимать происходящее. Один за другим хранители получают благословение от пророчицы Лии. Когда они становятся в центре, их партнёры вспыхивают ярким светом и начинают пробираться сквозь толпу, поднимаясь по лестнице.

Директор называет имена каждого участника, официально представляя новый квинтет. Некоторые квинтеты сразу же уходят, возможно, чтобы поговорить наедине. Другие, вероятно, готовятся к чему-то более интимному.

Не все квинтеты романтичны или полиаморфны — некоторые остаются исключительно платоническими. Но большинство из них — это люди, идеально подходящие друг другу, способные работать как слаженная команда. Их высокое либидо часто приводит к более близким отношениям, хотя это и не обязательно.

Наступает очередь Зои. Она поворачивается ко мне с широко раскрытыми глазами, полными волнения и тревоги. Лия благословляет её и отступает в сторону. Зои оглядывает толпу и дрожит от напряжения.

Внезапно на сцене появляется фигура, вызывающая у неё явную слабость. Я хмурюсь, не понимая, как она может быть связана с этим вампиром, который так жестоко издевался над ней несколько месяцев назад. Тем самым вампиром, которого я прокляла, чтобы у него не было стояка.

К ним присоединяются высокий парень-оборотень и темнокожая девушка-элементаль. Её серебристо-белое платье сразу выдаёт в ней представительницу Дома Элементалей. Задаюсь вопросом, каким элементом она может управлять.

Профессор Гиллис официально представляет Зои вместе с её неполным квинтетом. Он добавляет, что они, вероятно, вернутся во время следующего Подбора, чтобы найти недостающего партнёра. Затем их уводят со сцены.

Бедняжка Зои, кажется, страдает от того, что её связали с Дамианом. Когда они снова присоединяются к толпе, я решаю найти её, как только всё закончится.

— А теперь последние из этого Подбора, — говорит Гиллис, нетерпеливо жестом указывая мне вперёд.

Оказаться в центре внимания сотен наследников, которые буквально «потеют» от волнения, чтобы присоединиться к квинтету, — не самое приятное ощущение. Я решаю игнорировать зрителей и смотрю вдаль, на Древний Лес, виднеющийся за пределами двора.

Пришло время положить этому конец.

Лия подходит ко мне сзади и нежно кладёт руки на мою макушку. Вздрагиваю, но затем расслабляюсь: её прикосновения не вызывают тревоги. Её голос звучит ровно и мягко, словно она шепчет только для меня:

— Эвелин, которая выбрала фамилию Бёрч.

Я хмурюсь. Никто не знает, что «Бёрч» — не моя настоящая фамилия. Когда я поступала в Академию, мне нужно было выбрать фамилию, и я взяла фамилию Виолы.

— Не бойся, моя бесстрашная, — шепчет Лия, и кажется, что она улыбается за вуалью. — Я знаю тебя гораздо лучше, чем ты думаешь. Возможно, лучше, чем ты сама знаешь себя.

Её слова звучат странно и загадочно. Они почти заставляют меня полюбить её.

Она произносит четыре слова на незнакомом языке, но я чувствую их кожей. Каждое слово обволакивает меня, как мягкое, тёплое одеяло, проникая прямо в грудь и заполняя пустоту внутри. Это странное, но удивительно приятное ощущение. Словно тепло, которого мне так не хватало, наконец-то нашло своё место.

И тут в толпе начинают светиться три наследника. Их дома быстро расступаются, чтобы дать им дорогу, но я не могу разглядеть их лиц из-за множества людей вокруг. Конечно, слухи уже начинают ходить.

Три наследника одновременно? Этого не может быть.

Но тут возникает четвёртый – буквально из

ниоткуда

– прямо перед сценой. Прежде чем он успевает подняться по ступенькам, его пронзительный взгляд останавливается на мне. Его тёмные волосы небрежно спадают на лоб, за исключением одной стороны, которая коротко выбрита, открывая взгляду смесь бледных и тёмных замысловатых татуировок, покрывающих его шею и руки, а также распространяющихся на голову. В ушах у него множественный пирсинг, а на кончике одной брови поблёскивает пирсинг-штанга. Его глаза насыщенного фиолетового цвета с серебряными вкраплениями.

По реакции всех присутствующих, включая временного директора, я понимаю, кто это. Слухи о его местонахождении доходят до меня уже две недели.

Грэйв ДеСтар, инкуб, известный как Принц кошмаров. Печально известный внебрачный сын участника Бессмертного Квинтета.

Даже не сняв проклятие, он уже успел создать себе имя. Говорят, он нестабилен, социопат. Пять лет назад он покинул Академию, не участвуя ни в одном Подборе. Теперь я почти уверена, что остальные непревзойденные наследники облегчённо вздохнут. Грэйв больше не представляет для них угрозы.

Грэйв молча останавливается рядом со мной, но я всё ещё чувствую на себе его внимание.

Хотя совпадение с Принцем Кошмаров было само по себе проблемой, я сразу узнаю следующего человека, который поднимается по лестнице. Леденящий душу красавец, с белоснежными волосами и безупречными чертами лица — модель и ледяной элементаль, ставший профессором: Кристоф Сноу, наследник самой богатой семьи в мире.

Шёпот в толпе усиливается, но профессор Сноу не обращает на меня внимания и занимает своё место на противоположной стороне сцены.

Я настолько потрясена, что не сразу осознаю, что мой следующий партнёр остановился прямо передо мной. Мне приходится запрокинуть голову назад, чтобы лучше рассмотреть внушительного члена квинтета, и я мысленно стону.

Янтарные глаза Драксара Децимано светятся голодом, когда он дарит мне зубастую улыбку. Его светлые волосы и загорелая кожа делают его похожим на настоящего золотого мальчика. Я никогда не видела его так близко, ведь последние две недели я тщательно избегала его и всех других высокородных наследников в этой школе.

Хотя во время Подбора не разрешается разговаривать, он шепчет:

– Наконец-то нашёл тебя.

Что бы это ни значило.

Когда я не отвечаю, Драксар просто подмигивает мне и отходит в сторону. Он становится достаточно близко, чтобы я могла незаметно отодвинуться на сантиметр.

Последний наследник, появившийся на сцене, заставляет меня с трудом сдержать гнев и проклясть богов. Я узнала его, и как его можно не узнать? Даже если бы мы не были из одного Дома,

каждый

заклинатель знает Лироя Кроу. Остальные заклинатели почти поклоняются ему. Его наставником был почитаемый и смертоносный Изумрудный Волшебник, который почти вырастил его после того, как все остальные Кроу умерли с разницей в несколько месяцев.

Теперь Лирой — самый беспощадный кровавый фейри, когда-либо посещавший Академию. Как и у всех кровавых фейри, у него тёмные вьющиеся волосы, бледная кожа, заострённые уши и красные, как кровь, глаза. Быстро отвожу взгляд от его ярких рубиновых глаз, когда он приближается к Драксару.

К чёрту мою жизнь!

Почему все мои партнёры должны быть настолько известными, насколько это возможно? Это просто смешно. Боги, должно быть, смеются надо мной в этот момент.

Пока директор представляет нас как квинтет и начинает перечислять наши имена, стараюсь игнорировать тепло, разливающееся по моим венам от их близости. Осмеливаюсь взглянуть направо. Драк снова подмигивает мне, в то время как Лирой полностью сосредоточен на словах директора Гиллиса. С другой стороны, Грэйв не перестает меня изучать. Профессор Сноу смотрит на Древний Лес так же, как и я раньше, словно он тоже предпочел бы оказаться где-нибудь в другом месте. Возможно, он смущён тем, что его приставили к студентке, хотя он ненамного старше меня.

Это не имеет значения. Я не останусь с этими наследниками — или с кем-либо ещё, если на то пошло.

Возможно, они все обижены тем, что боги выбрали их хранителем кого-то вроде меня. Я воспользуюсь этим в своих интересах.

Как только мы окажемся в уединенном месте, я избавлю нас всех от страданий.

Глава 4. Драксар

— Хранительницей этого впечатляющего квинтета является Эвелин Бёрч из Дома Тайн, — произносит Гиллис.

Эвелин

.

Это имя моей подруги.

Ловлю её взгляд и не могу сдержать улыбку, которая озарила моё лицо, стоит мне лишь на мгновение обратить на неё внимание. Я подмигиваю ей, но она тут же отворачивается, не выказав ни капли эмоций.

Понять, о чём думает этот заклинатель, чертовски сложно. Мне это нравится. Она словно маленькая загадка.

Моя

маленькая загадка.

Две недели меня не покидало странное чувство, будто моя вторая половинка где-то рядом. Однажды, бродя по коридорам, я наткнулся на мёртвого вампира и уже собирался пройти мимо, чтобы доложить о находке, когда уловил её запах.

Тонкий и холодный, как сладкий аромат полуночи, он смешивался с запахом крови.

Возможно, это была кровь вампира, но даже мысль о том, что наша пара истекает кровью, вызвала у моего внутреннего засранца дракона что-то яростное и неукротимое.

Несколько дней я был одержим этим запахом, дрочил, вспоминая его, но куда бы я ни направлялся, как бы ни менял свои планы в надежде встретить её или случайно столкнуться — всё было тщетно. Она всегда ускользала, словно знала, где ей не следует находиться, когда я нуждался в ней.

Однако теперь всё изменилось.

Моё сердце бьётся быстрее, когда я снова смотрю на неё. Я никогда раньше не слышал о ней в Академии, но теперь она станет центром моего мира.

Эвелин

.

Мой внутренний дракон, чувствуя собственнические нотки, тихо рычит, и я, не в силах сдержать улыбку, соглашаюсь с ним. Хотя мы и не будем официально связаны до окончания учебы, это дает мне целый семестр, чтобы лучше узнать мою загадочную подружку. Она умело скрывает свои истинные чувства, но я уверен, что ей не терпится приручить редкого дракона-оборотня.

Я буду очень хотеть свою подружку. Заботиться, оберегать её и обеспечивать всем необходимым.

Мы идеально подходим друг другу, даже если остальная часть нашего квинтета не вызывает особого удовольствия. Интересно, какой бог решил, что объединить меня с Кристофом Сноу и Грэйвом ДеСтаром — это хорошая идея? Лирой — это сила, с которой нужно считаться, и он может быть засранцем, но не на столько, как двое других. Наши семьи вращались в одних и тех же элитных кругах с самого детства, поэтому, к сожалению, я знаком с ними всеми с пелёнок.

Из нас четверых я, вероятно, буду любимчиком Эвелин. Они же будут завистливыми ублюдками.

Не могу дождаться.

И вот, наконец, профессор Гиллис объявляет о завершении этого Подбора:

— Как вы все знаете, у новых квинтетов есть время, чтобы переехать в подходящие студенческие общежития вместе, если они того пожелают. Занятия возобновятся завтра. Всем, кто остался без партнёров в этом году, пусть боги даруют удачу в следующий раз.

Несмотря на большое количество квинтетов в этом году, по-прежнему много тех, кто разочарован Наследием, и зрители расходятся по домам.

Профессор Гиллис жестом предлагает нам покинуть импровизированную сцену, и я инстинктивно беру Эвелин за руку, опережая остальных. Её рука такая крошечная и милая по сравнению с моей. Интересно, почему она носит кожаные перчатки? Ей холодно? Ей холодно, как и всем, поскольку температура оборотней-драконов обычно составляет 65 градусов.

Я более чем счастлив согреть Эвелин до чёртиков, если она пожелает.

Но она тут же убирает руку, избегая моего любопытного взгляда, и уходит со сцены. Она, должно быть, нервничает. И это неудивительно. Я бы тоже был в смятении, если бы оказался таким же милым и скромным цветочком, как она, когда бы меня связали с такими известными наследниками, как мы. К тому же, я знаю, что с первого взгляда кажусь большим и грозным. Возможно, она напугана нашей разницей в размерах, но я докажу ей, насколько нежным могу быть, как только мы найдём укромное место, где сможем расслабиться.

Если только ей не нравится грубость. Или что-то необычное. Боже, мне нужно узнать, есть ли у неё склонность к каким-нибудь извращениям.

Мы все следуем за нашей новой хранительницей со сцены, пока она стремительно движется сквозь толпу недовольных и любопытных взглядов. Оказавшись внутри замка, Эвелин направляется к огромной библиотеке. Я иду рядом с ней, забавляясь тем, как она демонстративно избегает смотреть на кого-либо из нас с тех пор, как покинула Подбор. Пытаюсь наклониться, чтобы привлечь её внимание, но она продолжает смотреть вперёд.

Трепет! Кто бы мог подумать, что моя подружка окажется настолько застенчивой?

— Библиотека слишком публична для неформального знакомства, — говорит Лирой, который идёт по другую сторону от Эвелин.

— Под неформальным знакомством он имеет в виду, что хочет тебя отодрать, — шепчу я.

Лирой бросает на меня холодный взгляд.

— В отличие от тебя, Децимано, я способен мыслить не только своим членом. Нам нужно найти уединённое место, потому что в Академии слишком много ушей и глаз. Официально рейтинги квинтетов не начнутся до следующего семестра, когда запрет на убийства будет снят. Но даже в ближайшие две недели конкуренция станет жёсткой, и они будут искать слабые места в каждом квинтете. Особенно в нашем. Я не допущу, чтобы другие подслушивали нас только потому, что тебе нравится быть в центре внимания.

— Ты всегда был чёртовым параноиком, — услужливо говорю ему. — И я не какая-то шлюха жаждущая внимания. Я

нравлюсь

обществу, в отличие от вас, придурков.

— Вижу, ты такой же взрослый, как и всегда, — саркастично тянет Кристоф позади меня.

Я уже собирался ответить, но вместо того, чтобы войти в библиотеку, Эвелин неожиданно заворачивает в укромный уголок, о существовании которого я даже не подозревал. Интересно, всегда ли он здесь был? Когда Лирой, увидев это, сразу же выглядит облегчённым, понимаю, что для него безопасность — это что-то очень личное.

Наконец, Эвелин поворачивается к нам. На её лице нет и следа нервозности — на самом деле, оно по-прежнему идеально бесстрастно. Сложно сказать что-то о её теле под всей этой мешковатой одеждой, которую она носит, но черты её лица довольно сдержанны. Однако больше всего меня поражают её глаза — в них есть что-то навязчиво поразительное.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я, как чёртов наркоман, уже нюхаю воздух, чтобы попытаться ещё раз уловить её восхитительный аромат теперь, когда нас не окружают люди. Но я морщу нос от подавляющего запаха ароматических растений. Сегодня она определённо занималась заклинаниями, как и Лирой, потому что оба они сильно пахнут сгоревшими растениями. Кроме того, ароматы Кристофа и Грэйва также наполняют эту нишу. Её запах невозможно выделить, и это раздражает моего дракона.

— Что касается переезда, я заранее забронировал одни из лучших апартаментов для квинтета в северо-западном крыле, — говорит Лирой, наконец-то разряжая обстановку, поскольку Кристоф, кажется, предпочёл бы жить в другом месте.

Кошмарный Принц изучает нашего хранителя так же внимательно, как и я.

— Сначала я перевезу вещи Эвелин…

— В этом нет необходимости, — прерывает Эвелин удивительно твёрдым голосом.

Я впервые слышу её голос. Заинтригован. Она не

звучит

как застенчивый желторотик. Я неправильно её понял?

— Ты бы предпочла, чтобы мы все переехали в твою маленькую комнату в общежитии, милашка? — спрашиваю я с ухмылкой. — Может быть, это будет и тесновато, но мне нравится идея быть рядом с тобой. Мы могли бы делить твою крошечную кровать. Однако этим другим ублюдкам придётся спать на полу, потому что я хочу, чтобы ты была со мной каждую ночь. Это может стать проблемой для Сноу, ведь он родился с серебряной ложкой во рту.

— Отвали, дракон, — бормочет Кристоф.

— Если хотите, живите вместе. Где я останусь, не имеет значения, потому что я отвергаю квинтет, чтобы вы могли обратиться к богам за другим хранителем, — Эвелин говорит так непринуждённо, словно просто сообщает нам, что позже пойдёт дождь. Вот почему моему мозгу требуется время, чтобы осознать, почему мой внутренний дракон внезапно сходит с ума.

Однако Лирой быстрее понимает суть происходящего, поднимая руку, чтобы остановить её слова.

—

Отвергаешь

?

— Да.

Моя пара... отвергает меня.

Неожиданная боль расцветает в моей груди, но я знаю, почему. Это потому, что оборотни вроде меня сразу начинают развивать связь со своим партнёром, и мысль о том, что эта связь так скоро исчезнет, чертовски

болезненна

.

— Подожди, позволь мне сказать это прямо. Ты отвергаешь

нас

? — я рычу, не задумываясь, как обычно, позволяя эмоциям контролировать мой рот.

Сразу чувствую себя засранцем мирового масштаба. Неважно, что я никогда о ней не слышал или что она не входит в число лучших учениц Академии — она должна быть моей, а я вёл себя, как снисходительный придурок.

Проклятье, кажется, я обидел её. Не хочу видеть её расстроенной, но Эвелин реагирует только кивком, словно ничего не произошло.

— Да.

Я смотрю на неё. Кристоф и Лирой тоже наблюдают за ней. Тем временем Грэйв медленно изображает жуткую ухмылку, словно психотический ублюдок находит это дерьмо забавным.

Боль от того, что меня отвергли сдавливает мою грудь. Сжимаю кулаки, пытаясь унять жар под кожей. Не могу сказать, что я больше озадачен, обижен, обеспокоен или зол, но мой дракон готов вырваться наружу и устроить из-за этого ёбаную истерику. Поскольку я ещё не охотился сегодня, держать его под контролем сложнее, чем обычно.

— Ты отказываешься от дара богов? Почему? — наконец требует Кристоф.

Я хмурюсь. Конечно, богатого и набожного элементаля больше возмущает её пренебрежительное отношение к богам, чем тот факт, что

она, мать твою, отвергает нас

.

— Потому что мы все знаем, что вы, ребята, заслуживаете лучшего хранителя. Как мило намекнул Драксар, вы четверо совершенно не в моей лиге.

Я вздрагиваю. О, проклятье! В такое время узнать, что моя подруга не может противостоять ударам…

— Чёрт, Эвелин, я не это имел в виду!

— Вот только ты это сделал, — бормочет Лирой. Он поворачивается к Эвелин. — Ты принимаешь это решение опрометчиво. Нет причин отвергать нас. Мы все хотим, чтобы наши проклятия были разрушены, и мы все хотим квинтет, независимо от того, кто ещё в нём участвует.

Его красные глаза направлены на Грэйва, который выглядит ещё более удивленным. У этих двоих, должно быть, больше секретов, о которых я не знаю. Но сейчас меня это не волнует, потому что Эвелин обращается к Лирою с вежливым выражением лица.

— Неправильно, неправильно и неправильно. Будет лучше, если вы, четверо, попросите нового хранителя, потому что меня не будет в этом квинтете. Нет смысла тянуть с этим, поэтому я пойду своим путём. Давайте больше не пересекаться. Удачи в следующий раз.

И с этими словами моя милая маленькая загадка просто уходит, оставляя нас четверых недоверчиво смотреть ей вслед.

Удачи в следующий раз?

Мне требуется всего две секунды, чтобы понять, что я не могу принять её отказ. Эвелин должна быть моей парой, и я должен принадлежать ей. Отказ от брака неслыханен, а просьбы к богам о новом члене квинтета встречаются крайне редко. Обычно это происходит только спустя годы после смерти члена их сложившегося квинтета, когда оставшиеся больше не могут заполнить образовавшуюся пустоту.

Она думает, что я просто оставлю её и буду надеяться, что боги найдут для меня кого-то настолько идеального, какой является она? Да, верно. Я не отпущу её, не получив возможности узнать её лучше. Ни черта.

— Вы, ублюдки, можете сколько угодно взывать к богам, но я откажу любому другому хранителю, — выдавливаю, пытаясь не обращать внимания на пульсирующую боль в груди от отказа.

Кристоф смотрит на меня с отвращением.

— Обращение? Я бы никогда не стал подвергать сомнению волю богов. Кроме того, она никоим образом не собиралась всерьёз отвергать квинтет нашего калибра. Она просто притворяется, пытаясь привлечь наше внимание.

— Моё она уже привлекла, — впервые говорит Грэйв, глядя в направлении, куда ушла Эвелин.

И тут Принц Кошмаров исчезает. Воздух искажается вокруг него, когда он исчезает из поля зрения, а затем просто растворяется в воздухе.

— Этот ублюдок выбрал неудачное время, чтобы уйти, — проклинаю я.

— Он не ушёл, просто погрузился в Эфирион, чтобы иметь возможность бродить и наблюдать за миром смертных оттуда, невидимым, — горько говорит Лирой. Он задумчиво потирает челюсть, прежде чем покачать головой. — Кристоф прав. Эвелин нет смысла отказывать нам.

— А может быть, она просто не хочет, чтобы вы, ребята, были в квинтете? — бормочет Кристоф. — Я должен сказать, приятно видеть, что Драк потерял свое обаяние. Пришло время поубавить размер его эго большого дракона.

Бросаю на него забавный взгляд.

— Настоящий, блядь,

взрослый

, Профессор Снежинка. Мы все знаем, что если бы это было соревнование между нами четырьмя, Эвелин выбрала бы меня первым.

Кристоф ухмыляется.

— Удача тебе не помешает. Я могу дать ей всё, что она пожелает, обеспечить ей влияние в высших кругах Четырёх Домов и окружить её роскошью и безопасностью до конца её дней. Я позабочусь о том, чтобы ей никогда не пришлось сражаться на передовой линии Раздела. В то же время, всё, что ты предлагаешь, — это твоё эго, чешуя и ошибочно гордая семья, которая не может толком заниматься своими делами.

Становлюсь с ним лицом к лицу, наслаждаясь тем, что ему приходится смотреть вверх, в то время как когда-то я был самым младшим и самым маленьким среди нас. Теперь я уверен, что смогу дать ему отпор, а мой кровожадный дракон, только что отвергнутый, жаждет любой возможности проявить свою силу. Никто не осмелится поставить мою фамилию под сомнение без последствий в виде ожогов, укусов и переломов костей.

— Ты действительно хочешь сделать это здесь и сейчас? — рычу я.

Воздух вокруг нас охлаждается на несколько градусов, и моё дыхание становится прерывистым, когда он ухмыляется.

— Почему бы и нет? Я ждал достаточно долго.

Прежде чем кто-либо из нас успевает сделать хоть одно движение, в воздухе проносится волна магии, словно скрежещущая зубами, и отбрасывает нас с Кристофом друг от друга. Мой нос обжигает аромат горящей меди — типичный запах магии кровавых фейри. Смотрю на Лироя, но он выглядит задумчивым. У него всегда был

интриганский

взгляд, особенно когда мы были маленькими, и раньше я его ненавидел, но теперь лишь поднимаю бровь.

— Ну? Выкладывай.

— Соревнование между нами четырьмя — неплохая идея. А что, если мы заключим пари?

Кристоф кривится.

— Пари с фейри? Нет, спасибо. Я ещё не забыл то время, когда ты обманом заставил меня выпить стакан чернил кракена.

— Это было ради науки.

— Мне было семь лет, и это сделало меня травмированным, слепым и очень больным на два месяца. Это чудо, что я вернул себе зрение. Целитель сказал, что наследник от более слабой родословной мог бы умереть.

— И теперь я знаю, что нельзя смешивать чернила кракена с джином, — невозмутимо говорит Лирой. — Предлагаю, чтобы каждый из нас назвал свой приз. Мы все чего-то хотим друг от друга, либо для нашей семьи, либо для себя. Тот, кого Эвелин выберет первым, выиграет пари.

Назвать свой приз? Это звучит заманчиво. Прищуриваюсь.

— О каком призе мы говорим?

— Земля. Деньги. Редкие ингредиенты, — добавляет он, многозначительно глядя на меня.

Этот засранец всё ещё хочет мою драконью чешую. Уверен, что он попросил бы её в большом количестве, и мне пришлось бы долго и мучительно отращивать броню заново. Драконья чешуя — редкий и востребованный ингредиент, поскольку моя семья является последней ветвью драконьих оборотней. Как и у большинства наследников, неспособность к продолжению рода — часть нашего проклятия.

Даже в связанных квинтетах, которые могут иметь детей после того, как их проклятия сняты, драконам-оборотням не удавалось размножаться уже несколько поколений.

Ни у одного из моих четырёх старших братьев и сестёр нет детей. Меня считают чудо-ребенком, поскольку мои родители были уже не молоды, даже по стандартам оборотней.

Отсутствие потомства драконов-оборотней — больная тема в моей семье.

— Мне нужна земля, — решаю я, глядя на Кристофа. — Ледяная земля. Магмовый горный хребет, включая спящий вулкан. Когда-то он принадлежал моему виду, и я хочу его вернуть.

— О, я уверен в этом, — отвечает он холодно, прислонившись к стене и собирая ворсинки со своего лацкана. — Но я не заинтересован в участии в этом пари.

Он всегда был злым придурком. Любой мог понять, что он лжёт. Морозы любят азартные игры, и это одна из причин, по которой они построили свою империю. Кристоф всегда был не способен отказаться от подобных вещей.

Мы с Лироем смотрим на него, ожидая, что он сдастся, как это было раньше, когда мы были младше. Но он лишь качает головой.

— Нет. Поговори с психопатом, который только что ушёл. Я не принимаю это пари.

— Ты уверен в своём проигрыше? По крайней мере, ты признаешь состязание, в котором не сможешь победить.

Он закатывает глаза и уходит, вероятно, чтобы проверить работы или заняться чем-то другим, что он делает здесь, в Академии. Даже не знаю, чему он учит, да и мне всё равно.

— Думаешь, Грэйв покинул Академию? — спрашиваю Лироя.

— Мне так не кажется.

— Тогда, поскольку это была твоя идея, ты можешь выследить этого урода и рассказать ему о нашем маленьком пари. Я же собираюсь пойти на охоту, чтобы мой дракон не убил первого, кто посмотрит на меня неправильно, а потом найду свою пару.

Глава 5. Эвелин

После второго стука в дверь Дамиан открывает и морщит нос.

— А, это та самодовольная маленькая, счастливая ведьма-сучка.

— Во плоти. Зои здесь? — спрашиваю, вглядываясь за его спину в общее жилое пространство.

Это квартира для квинтета, которую Зои тщательно выбрала и забронировала на прошлой неделе в надежде, что сегодня ей подберут партнёров. Она притащила меня сюда несколько дней назад, чтобы устроить грандиозную экскурсию. Я вижу, что она последовала моему совету и повесила все свои эротические картины в гостиной. Куча коробок, сложенная рядом с недавно купленным диваном, служит дополнительным доказательством того, что сюда переезжают и остальные.

— Она занята, — рявкает Дамиан.

Из-за закрытой двери главной спальни доносятся слабые стоны удовольствия. По крайней мере, Зои уже прекрасно ладит с остальными участниками своего квинтета.

Глядя на Дамиана, едва сдерживаю ухмылку.

— Похоже, тебя оставили в стороне от знакомства. Дай угадаю. Тревога по поводу выступления?

Он шипит и выходит из апартаментов, сердито хлопнув за собой дверью. Если бы у него был приличный характер, он был бы сносно красив. Жаль, что он придурок.

— Хватит. Сними это проклятое заклятие.

— Нет, пока Зои сама не скажет мне об этом. Она сама решит, когда ты искупишь свою вину за то, что заставил её плакать по ночам, и не один раз.

Дамиан морщится и потирает лицо.

— Послушай… Я осознал свою ошибку. Я был груб с ней, понимаешь? Она слишком сильно привлекла моё внимание, а я бурно отреагировал. Никогда не утверждал, что я прекрасный принц. Просто она может быть такой…

Зои

, и я не хотел с ней связываться. Я не знал, как справиться со всем, что чувствовал рядом с ней. Подумал, что проще будет просто…

— Я похожа на твоего психотерапевта? — перебиваю я.

Дамиан открывает рот, чтобы произнести ещё несколько слов, которые меня не интересуют, но затем он смотрит в воздух за мной, раздувая ноздри. Оглядываюсь через плечо: мы одни в этом коридоре.

— Мне показалось, что я видел в коридоре кого-то ещё. Должно быть, это была тень, — бормочет он в качестве объяснения.

Затем его чувствительный вампирский слух, должно быть, улавливает ещё больше интересных звуков, доносящихся из апартаментов, потому что он стонет и бросает отчаянный взгляд назад. Это болезненное удовлетворение от осознания того, насколько он глуп из-за своего поведения по отношению к Зои.

— Хорошо, скажи, ещё раз, как тебя зовут? — хрипит он, поворачиваясь ко мне.

— Счастливая ведьма-сучка звучит красиво. Зачем менять?

Дамиан скалит зубы.

— Я не из тех, кто терпелив. Это Эвита или что-то похожее, верно? Слушай, Эвита, ты собираешься снять это проклятие прямо сейчас, чёрт возьми, потому что…

— Потому что ты чувствуешь право на женщину теперь, когда ты с ней связан? — перебиваю его, мой голос становится резким. — Или, может быть, ты действительно чувствуешь себя плохо, но тебе нужен твой член, чтобы помочь завоевать её расположение, поскольку твоей личности недостаточно? В любом случае, мне всё равно, так что оставь свои жалкие попытки. Я не сниму проклятие с вялого члена, пока Зои сама не скажет мне об этом. Пресмыкайся перед ней, а не передо мной.

Дамиан наконец выходит из себя и рычит, обнажая клыки. Инстинктивно моя рука скользит в один из потайных карманов, где меня ждёт ещё один из моих любимых клинков, но не уверена, что Зои оценит, если я воткну его в её нового партнёра. Возможно, она поймёт, если это будет самооборона.

Но как только он делает шаг вперёд, воздух колеблется, и кто-то появляется между нами как раз в тот момент, когда я слышу громкий

щелчок

. Дамиан кричит и отшатывается от… Кошмарного Принца. Тот тут же оборачивается и предлагает мне блестящий окровавленный клык, который он только что вырвал изо рта вампира.

— Чёртов ублюдок! — шепелявит Дамиан, возвращаясь в апартаменты и запирая за собой дверь.

Рассматриваю клык в руке Грэйва, замечая, как на его остром кончике скапливаются остатки крови и яда. Как в смертоносном, знойном сне Грэйв изгибает тёмную бровь и один уголок его рта приподнимается в кривой ухмылке.

— Разве ты не хочешь его, дорогая? — спрашивает он с лёгким акцентом, который похож на скрип, но почему-то звучит более тепло.

Хочу ли я клык этого вампира? Да. Я знаю, что Дамиан без проблем регенерирует его, ведь сифоны могут восстанавливать ткани почти со скоростью света. Тем не менее, я уверена, что его лицо выразило бы неописуемый восторг, если бы он увидел меня с этим клыком на ожерелье.

Но если приму его, Грэйв подумает, что я одобряю его слежку за мной, хотя я отчётливо помню, что говорила о своём желании больше не пересекаться с ним или остальными.

— Мимо.

— Хм, — говорит Грэйв, — его следует наказать посильнее за то, что он осмелился обнажить на тебя клыки. Может быть, позже я подсуну его ему под подушку, как отсталая, испорченная зубная фея. Возможно, на несколько недель устрою ему ночные кошмары. Хочешь?

Очень

. Его предложение звучит заманчиво, но он не должен этого знать.

Пока я жду, когда он поймёт намек и уйдёт, Грэйв подносит клык к языку и слизывает яд с его кончика, не сводя с меня глаз. Либо это какой-то странный ритуал сифонов, которого я не понимаю, либо он пытается вызвать у меня реакцию.

Несмотря на жар, который поднимается по моей шее, сохраняю нейтральное выражение лица.

— Я опаздываю на обед. Приятного путешествия с выездом из Академии, — говорю я и ухожу. Но он идёт рядом со мной, засовывая клык Дамиана в карман и внимательно оглядываясь вокруг, словно пытаясь запомнить все детали, которые изменились в Академии с тех пор, как он ушёл пять лет назад.

— Я остаюсь.

— Тогда удачи в поисках здесь другого хранителя.

— Мимо, — повторяет он, передразнивая меня с лукавой ухмылкой.

Останавливаюсь и смотрю на него. Мне казалось, что я ясно выразилась, но, возможно, он меня неправильно понял.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я отвергла эту связь, Грэйв ДеСтар. Мы не состоим в квинтете и никогда им не будем.

— Дорогая, ты когда-нибудь видела, чтобы капля дождя падала вверх?

Бросаю на него ещё один невозмутимый взгляд.

— Если ты имеешь в виду, что наша связь так же неизбежна, как и направление дождя, то приготовься к разочарованию.

— Ничто в тебе меня не разочаровывает. Ты гениально неожиданна.

Интересно, сможет ли он поспешить и вернуться туда, откуда пришел раньше?

— Правда ли, что все сифоны не могут переступить порог жилого дома без явного разрешения? Это касается не только вампиров? — спрашиваю я.

— Да, если мы не в Эфирионе.

Верно. Я забыла, что очень сильные инкубы могут свободно перемещаться между реальностью и невидимым миром снов, который её перекрывает. Должно быть, именно оттуда он и появился ранее.

Я не хочу, чтобы Кошмарный Принц забредал в мою комнату, когда он невидим, или, что ещё хуже, появлялся в моих снах по ночам. А это значит, что мне нужно найти ловца снов, чтобы дать ему отпор. Возможно, он есть в магазине академгородка.

Развернувшись на пятках, иду в противоположном направлении. Грэйв легко поспевает за мной, бросая на меня томно-любопытный взгляд.

— Передумала насчёт обеда?

Игнорирую его.

Он ухмыляется, и я замечаю его острые клыки — не такие острые, как у вампира, но острее, чем у человека. Это визуальное напоминание о том, что он тоже произошёл от монстров.

— Я принесу тебе еды, если хочешь. Скажи мне, что тебе нравится, я принесу тебе что угодно.

— Нет. Иди обедай один.

— Я уверен, ты знаешь, что мой вид не может получить истинное насыщение от еды смертных. Я питаюсь мечтами. Интересно, какой у тебя вкус?

Наверное, как дерьмо.

В холле мы проходим мимо ещё одной группы студентов, и я напрягаюсь, когда один из них кричит:

— Эвелин! Поздравляю с твоим квинтетом!

— Да, тебе

возмутительно

повезло, — ворчит другой студент, и его тон подразумевает, что

моя

связь с известными наследниками — это нечто возмутительное.

Они уходят из зала, не сказав мне больше ни слова, но я уверена, что они будут говорить обо мне позже. Какая заноза в заднице! Обычно я могу пойти куда угодно, и никто не обратит на меня внимания, но теперь многие студенты добавят моё имя в свои сплетни, учитывая, с кем я в команде.

Интересно, сколько времени пройдёт, прежде чем они потеряют ко мне интерес после того, как в моём квинтете попросят другого хранителя? Надеюсь, к тому времени меня уже давно здесь не будет.

— Тебе не нравится внимание незнакомцев, — предполагает Грэйв, изучая меня.

Он может предполагать всё, что хочет. Мне плевать, что он обо мне думает. Кроме того, уверена, что он потеряет интерес и перестанет следовать за мной, если я не буду интересоваться им достаточно долго.

Продолжая свой путь по Академии, поворачиваю за угол и чуть не врезаюсь в Драксара.

Чёрт побери

, эти люди похожи на сильную сыпь.

Пытаюсь обойти его, но он нежно обнимает меня за плечо, притягивая ближе. Даже сквозь ткань моей рубашки чувствую, как его рука сжимает мою грудь, и по моим рукам пробегают мурашки. Быстро уклоняюсь от его прикосновения, но Драк не замечает этого, потому что его взгляд устремлён на Грэйва.

— Этот ДеСтар беспокоит тебя, моя жизнь?

Моя жизнь?

— Фу, не называй меня так!

— Как насчёт “Жуткой Бу”? Или просто “Бу”, раз уж ты моя “Бу”, — предлагает он, многозначительно подмигивая.

Закатываю глаза.

— Вы оба меня беспокоите. Я не хочу видеть ни одного из вас.

— Как пожелаешь, — бормочет Грэйв, прежде чем исчезнуть, словно мираж. Должно быть, он вернулся в Эфирион, наблюдать и слушать оттуда.

Позолоченный взгляд Драка падает на меня, и сразу же согревает.

— Наконец-то одни, более или менее. Хочешь перекусить вместе? Я голоден. Еда совершенно не обязательна, — добавляет он с многозначительным подмигиванием.

Смотрю на него. Насколько откровенной мне нужно быть, чтобы он понял?

— Теряйся.

— Просто хочу убедиться, что моя очаровательная и жуткая маленькая подружка поела, — отвечает он, и эти слова вызывают у меня в желудке ощущение, которому я не могу дать названия.

Смерть

.

Нет, я не могу быть такой для него — или для

кого-либо

ещё.

Прежде чем успеваю избавиться от этой мысли, Лирой Кроу тоже появляется из-за угла и замедляет шаг, когда замечает нас. Его внимание переключается на меня, и, клянусь, его выражение лица становится почти… притягательным.

Это безумие. Он даже не знает меня. Никто из них не знает, но они всё равно здесь. Сохраняю бесстрастное выражение лица, но раздражение покалывает позвоночник. Кажется, ни один из моих партнёров не воспринял всерьёз то, что я сказала ранее.

— Я магическим образом выслеживал Принца Кошмаров. Это привело меня сюда, — объясняет Лирой, пристально глядя на коридор вокруг нас, словно подозревая, что Грэйв может быть поблизости. — Эвелин, я создам для тебя индивидуальный ловец снов. Ты заслуживаешь уединения, и поверь мне, Грэйв не знает значения этого слова.

Нужен ли мне ловец снов? Да. Достаточно ли я сильна, чтобы создать функциональный заклинатель самостоятельно? Не сейчас. Но я не могу принять что-либо от своих партнёров, иначе они подумают, что я сдаюсь.

— У меня уже есть один, — отвечаю и обхожу их стороной, стремясь убежать. Бросаю через плечо:

— С этого момента оставьте меня в покое. Лучше потратьте своё время на поиски другого хранителя.

Слышу их тихий спор за спиной, пока поворачиваюсь и быстро поднимаюсь по лестнице. Однако напряжение не покидает меня, потому что я знаю — Грэйв все ещё следует за мной, невидимый. Его присутствие ощущается как тёмная, манящая вещь, достаточно тонкая, чтобы я могла полностью игнорировать его, если бы не была слишком осведомлена о нём.

Недолгое путешествие приводит меня к одному из магазинов академгородка на территории общежития. Это небольшое заведение предлагает причудливую смесь современных товаров и предметов, которые могут быть нужны только наследникам. Здесь есть холодильник с газировкой, энергетическими напитками и пакетами с кровью для вампиров, нуждающихся в срочной помощи. Рядом с ассортиментом лаков для ногтей и косметики расположена полка, заполненная средствами для подавления жара и колеи для оборотней, баночками с порошкообразными рогами единорога и другими необычными ингредиентами для зелий.

Пока я бродила по проходам в поисках нужных вещей, наконец почувствовала, что присутствие Грэйва исчезло. Улыбаюсь про себя, довольная тем, что он, наконец, сдался.

Помимо ловца снов, который, надеюсь, сможет отпугнуть Принца Кошмаров, я покупаю несколько необходимых ингредиентов для создания нового заклинания исцеления, чтобы подлечить мои обожжённые кончики пальцев.

Я не очень талантливый заклинатель в традиционном смысле этого слова. Я могу создавать небольшие практические заклинания и зелья, но большинство моих навыков не связаны с бытовой магией. Тем не менее, самолечение необходимо, поскольку я не могу обратиться к местным целителям.

Тридцать минут спустя возвращаюсь в свою комнату в общежитии и, нахмурившись, останавливаюсь у двери. На ручке висит изящное ожерелье-цепочка, единственным украшением которого является клык Дамиана. Рядом с ним лежит красиво сотканный ловец снов, перья которого окрашены тёмными пятнами, напоминающими кровь, а на тонкой паутине выжжены символы. Очевидно, это работа опытного фейри крови. А на полу стоит огромная коробка с китайской едой из ресторана в Сталтауне, ближайшем человеческом городе, от которой всё ещё идёт пар.

О, боги мои! Они, кажется, не знают, как реагировать на отказ, правда?

Если они не реагируют на мой резкий отказ, то как мне выбраться из этого квинтета? Ворча про себя, хватаю ненужные подарки и захлопываю за собой дверь.

Глава 6. Эвелин

Вечерний свет мягко заливает мою комнату в общежитии. Я только что закончила лечить кончики своих пальцев и поливаю растения. Вдруг Зои с громким, возбуждённым визгом врывается ко мне. Она мчится с распростёртыми объятиями, но я поднимаю лейку, чтобы защитить себя.

— Не хотелось бы, чтобы ты промокла.

Зои замирает, а затем подмигивает и мурлычет.

— Правильно, извини, я так взволнована, что забыла правило не обниматься, — она игриво шевелит бровями. — Но не волнуйся, я была

мокрой

весь день, если ты понимаешь мой намёк.

— Хороший намёк. Я так понимаю, тебе нравится твой квинтет.

Зои хватается за сердце и падает на мою кровать, тяжело вздыхая в потолок.

— Элиара — самый сексуальный маленький ангел в мире, а Тарен в постели почти такой же дикий, как я. И они оба такие милые! Когда-нибудь мы будем фантастическим квинтетом…

Её улыбка немного тускнеет, и она замолкает.

— Когда этот вампир перестанет быть засранцем?

Наверное.

— Сегодня его не было. На самом деле, он был очень вежлив и помог всем остальным переехать в наши новые апартаменты, но сказал, что сам не сможет, пока я не дам ему зелёный свет. Между нами всё ещё царит неловкое напряжение. Мне кажется, что он постоянно хочет что-то сказать, но, что бы это ни было, он продолжает сдерживаться. Я не знаю, как чувствовать себя, после того, как нас объединили в квинтет. С одной стороны, он явно хочет компенсировать то, как он относился ко мне раньше. Но с другой стороны... мне нелегко смириться с этим. Может быть, я слишком мелочна?

— Нет, ты защищаешь себя.

— Однако боги не связали бы меня с тем, кто не будет ко мне добр. Так что, возможно, мне стоит отпустить прошлое и дать ему реальный шанс. Но хватит обо мне, девочка. Можем ли мы,

пожалуйста

, поговорить о твоём печально известном, сексуальном, богатом и странном топ-квинтете? Я так чертовски рада за тебя! Могу поспорить, что вы станете одним из самых рейтинговых квинтетов всех времён!

Я отвожу взгляд.

— Они не мой квинтет.

— Что ты имеешь в виду? Подожди... Эв, почему ты всё ещё в этом общежитии? Разве ты не собираешься переехать к своим ребятам?

— Они не мои. Я отказала им, чтобы они могли найти лучшего хранителя.

Зои смотрит на меня так долго, что я даже начинаю сомневаться, услышала ли она меня. Затем она наклоняет голову.

— Подожди. Почему ты думаешь, что недостаточно хороша для них как хранитель? Ты потрясающая. И если боги создали квинтет, то ты знаешь, что вашей пятерке суждено быть вместе. Никто не отвергает божьи связи, потому что это судьба.

Словно боги и правда интересуются моей судьбой.

Качаю головой и возвращаюсь к поливу своих растений.

— Поверь мне, отклонить их предложение было правильным решением.

К моему удивлению, Зои закрывает рот рукой, пытаясь заглушить громкий смех.

— Боги, ты действительно

отказалась

от этих наследников? Хотела бы я быть там и увидеть выражение их лиц. Как они это восприняли?

Мой взгляд падает на китайскую еду навынос в мусорном баке. Ожерелье с клыками покоится в одном из моих ящиков, а оба ловца снов я неохотно повесила на порог общежития. Подарок от Лироя мне не нужен, но ещё меньше я хочу, чтобы Грэйв проник в мою комнату.

— Они справятся с этим, — бормочу я, но тут меня осеняет идея, и я поднимаю взгляд на Зои.

— Зои, ты общалась с парнями гораздо чаще, чем я.

Она ухмыляется в ответ.

— Это точно.

— Я ужасно неопытна по сравнению с тобой.

— Это правда, ты по сути монашка, — соглашается она. — Девственная монашка, почти уверена. Без обид.

Стараюсь скрыть болезненную улыбку.

— Скажи мне, Зои. Что твои бывшие сделали в прошлом, что заставило тебя их бросить?

Она медленно выдыхает, словно пытаясь подобрать слова.

— О боги, с чего вообще начать? Честно говоря, есть так много причин бросить кого-то. Если они скучные, надоедливые, навязчивые, подлые… или если они требуют много внимания. Это быстро надоедает.

Скучно, раздражающе, навязчиво, подло…

Внимательно слушаю, делая мысленные заметки, словно это важные данные для какого-то исследования.

Зои чешет нос, задумчиво хмурясь. Жду, пока она продолжит.

— Обман, конечно, тоже серьёзно разрушает отношения. Мне никогда не изменяли, но если бы меня предали, я бы бросила, например,

однажды

что-то подобное было с грифоном. У меня был парень, который флиртовал со всеми подряд, и это меня бесило. Он думал, что так сможет заставить меня ревновать, но быстро понял, что я не приемлю, когда пытаются любить мою голову.

Она встаёт, потягивается и извивается, её взгляд скользит по волшебным шарам света, парящим над моими растениями. Затем она бросает мне застенчивую ухмылку.

— Меня бросили только один раз, и ему пришлось сказать, что это из-за количества моих бывших. Думаю, я его просто запугала.

Отвечаю ей легкой улыбкой, но в голове уже формируется план.

— Это не твоя вина, что он был неуверен в себе.

Зои смеётся, но я продолжаю держать в голове список. Я его обязательно запишу и использую, чтобы избавиться от этих так называемых “суженых”. Разбить квинтет будет гораздо легче, если я смогу заставить их всех ненавидеть меня.

— Это не сработает, Эв.

Внимательно смотрю на Зои. В её глазах светится сочувствие.

— Я знаю, что ты задумала, но пытаться заставить свой квинтет не возненавидеть тебя не получится. Ты слишком милая.

Милая? Я?

Почти громко смеюсь. Она слишком добра ко всем, но особенно ко мне.

— Ты единственный человек, который когда-либо думал обо мне так, — шепчу я ей.

Зои пожимает плечами.

— Ты мастер скрывать свои эмоции и говорить как можно меньше, но действия говорят громче, чем слова. Я знаю тебя настоящую. Твоим парням не понадобится много времени, чтобы увидеть тебя такой, как бы ты ни старалась это скрыть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она недооценивает мои актёрские способности. В конце концов, никто здесь до сих пор не усомнился в моей предыстории.

Меняя тему, решаюсь быть откровенной с ней.

— Сегодня я столкнулась с Дамианом. Один из моих “суженых” вырвал ему клык.

Она смотрит на меня, прищурившись.

— Неудивительно, что бедный Дамиан сегодня так долго пропадал. Чёрт, твои партнёры зря время не теряют, — она снова шевелит бровями. — Похоже, что они защищают тебя.

— Это всего лишь самообман, который скоро пройдёт. Клык Дамиана хранится в моём ящике, если тебе вдруг захочется продемонстрировать его ему.

Она неловко переминается с ноги на ногу.

— Не хочу. Знаю, что он был настоящей занозой в заднице, но, как бы странно это ни звучало… Я не ненавижу его. Я действительно не знаю,

как…

но я ему сочувствую и не хочу причинять боль. Возможно, мы с ним когда-нибудь станем друзьями.

Как я уже говорила, она очень добра ко всем.

Прежде чем успеваю сказать, что она слишком снисходительна к нему, резкий и внезапный приступ боли в груди перехватывает моё дыхание, заставляя мир вокруг затуманиться. Крепко сжимаю одну из опор кровати, но тщательно контролирую любые другие проявления боли.

Боги

, боль сильнее, чем обычно.

— Мне нужно поработать над зельем для завтрашнего урока, пока не стало слишком поздно, — быстро лгу, стараясь сохранять ровный голос. — Я догоню тебя позже.

— Хорошо. Но я хочу услышать всё о твоих попытках дать отпор квинтету. Почти уверена, что это будет

супер

интересно, — поддразнивает Зои, прежде чем пожелать спокойной ночи и выйти из комнаты.

В тот момент, когда дверь за ней закрывается, я падаю на колени, хватаясь за грудь. Теперь, когда я не борюсь, боль вырывается наружу из моего тела — ощущения как будто центр моего существа всасывается через ушко иглы.

По опыту я знаю, что если не ускорить процесс, мне придется часами мучиться, ожидая сообщения. Поэтому направляюсь к своему шкафу и достаю один из множества спрятанных флаконов с тёмной жидкостью.

Откупорив его, с отвращением выпиваю мерзкую смесь, морщась от вкуса. Моё тело знакомо обжигает, прежде чем всё становится чёрным, и я падаю на пол. Теперь я не чувствую ничего, кроме холода.

Оружие

.

Это слово проносится в моей голове вместе с чередой образов. Искривлённые деревья, украшенные свисающими костями. Тени скользят по трупам. Небо сменяет день и ночь четырнадцать раз, пока падает снег.

Но именно последние образы остаются в моей памяти.

Виолу подвергают пыткам. Она в комнате, полной свежей и запёкшейся крови, в окружении мрачных улыбок, кричит, пока её медленно разрывают на куски. Крики окружающих.

Оружие

...

Последнее эхо затихает, когда меня будит внезапный сильный шок. Задыхаюсь и хватаюсь за грудь, пытаясь избавиться от боли. Я лежу на полу в своей комнате, голова раскалывается, и холод постепенно покидает мои конечности. Флакон, из которого я пила, разбился на полу рядом со мной.

С гримасой я пытаюсь подняться, но ощущаю, что моё тело будто сделано из мокрого цемента. Поэтому просто ложусь и хмуро смотрю в потолок, размышляя.

До зимнего солнцестояния осталось четырнадцать дней и ночей. Вот что означает этот образ. У меня есть время до солнцестояния, чтобы завершить первое задание.

И я определённо не смогу этого сделать, пока четыре идиота постоянно дышат мне в спину.

С новой решимостью прогнать мои якобы

предначертанные

неприятности, заставляю себя пошевелиться, сажусь за стол и достаю бумагу и ручку. Записываю план своей игры — мой “

Заставь их ненавидеть себя”

список.

Закончив, перечитываю его и удовлетворённо киваю. Завтра, если ко мне подойдет кто-либо из отвержённых суженых, я буду применять первую тактику из списка:

Утомлю его до слёз

.

Глава 7. Лирой

На рассвете шагаю в квартиру, отведённую для моего квинтета. Пространство тихое, почти безжизненное — если не считать Драксара, который, судя по всему, единственный провёл здесь прошлую ночь. Кристоф бесследно исчез, а Грэйв, вероятно, до самого утра рыскал где-то, пожирая чужие сны.

Что до меня — я остался в своей старой комнате в общежитии. И не собираюсь ночевать с квинтетом, пока наши проклятия не будут сняты после выпуска. Иначе моё собственное проклятие не даст мне ни минуты покоя среди них.

Дверь в квартиру открывается под моим прикосновением — заклятие пропускает только нас пятерых. Перешагнув порог, замираю на мгновение, оценивая картину перед собой. В просторной кухне слева от входа Драк, сгорбившись над тушей оленя, ловко орудует ножом, сдирая шкуру. Кровь стекает в подставленный таз, а запах железа и свежего мяса витает в воздухе.

— Восхитительно, — сухо замечаю я, поднимая бровь.

— Пожалуйста, — фыркает Драк, даже не оборачиваясь. — Как будто тебя когда-то смущала кровь. Если хочешь, я ещё не всю спустил — можешь прихватить вену или что-нибудь ещё.

Вздыхаю. Сколько раз уже приходилось объяснять, что кровавые фейри — не вампиры. Нам не нужна кровь для выживания,

только

для усиления магии. И только от существ, пропитанных магией. Споры о том, должны ли мы принадлежать к Дому Тайн или больше подходим Дому Жажды, не утихают уже годы. Но, в отличие от настоящих сифонов, нам кровь не нужна для того, чтобы обеспечить своё существование.

Кровь оленя бесполезна. Я знаю — пробовал.

— Ты рано встаёшь, — замечаю я, наблюдая, как он ломает таз мёртвого животного, чтобы вытащить оставшиеся внутренности.

— Думаю, что чем раньше начну, тем раньше закончу — пожимает плечами Драксар, даже не замедляясь.

Иногда я завидую остальным — их способности лгать. Такие фейри, как я, лишены этой привилегии. Но я-то знаю правду: Драксар врёт. Его ранняя охота — не прихоть, а вынужденная необходимость, продиктованная проклятием.

Я один из немногих, кто знает его истинную природу.

Передо мной стоит зверь-дракон — босой, без рубашки, лишь в тёмных, запачканных брюках. Вся его верхняя часть тела испещрена следами крови, грязи, прилипших листьев и ещё бог знает чего. Хотя, справедливости ради, квартиру он содержит в идеальном порядке — весь хаос строго ограничен кухней.

— Убери это до прибытия Эвелин.

Его глаза мгновенно вспыхивают, а лицо озаряется почти детской радостью.

— Она переедет? Когда?

— Когда я уговорю её это сделать.

Главная причина – я не могу выкинуть из головы мысль, что моя хранительница останется в той тесной комнатёнке в общежитии, которую я вчера определил как её пристанище. Это… недостаточно безопасно.

Формально хранители считаются главными в квинтете, но на деле именно они нуждаются в самой яростной защите. Они – краеугольный камень, сердце группы. Без своего хранителя квинтет рассыпается в прах, а проклятия, с таким трудом усмирённые, возвращаются с удвоенной силой. И именно поэтому на хранителей чаще всего охотятся. Другие наследники только и ждут момента, чтобы выбить опору из-под сильного квинтета и подняться в рейтинге власти.

Официально запрет на убийства снимут лишь в следующем семестре, когда начнутся совместные тренировки квинтетов. Но я не обольщаюсь – для Эвелин опасность уже реальна. Особенно учитывая, как высоко в иерархии стоят остальные члены нашей группы.

Эта квартира – другое дело. Каждый её уголок опутан защитными заклятиями, каждую щель я запечатал от незваных гостей. Здесь я могу быть уверен, что моей хранительнице ничего не угрожает. Да и комфорту я уделил внимание – всё, что может понадобиться Эвелин, уже здесь.

Так что да. Я позабочусь, чтобы она переехала сюда. И чем раньше – тем лучше.

Драксар кряхтит, снова погружаясь в разделку туши.

– Сегодня я собираюсь устроить Эвелин маленький сюрприз, - говорит он, смачно хрустя хрящами. - Отвезу её в город, накормлю до отвала, куплю всё, что пожелает. Сначала она будет моей милой подружкой, а после нескольких дней в моей постели...

Он бросает на меня хищный взгляд.

– Я получу свою долю из той ставки, что ты предложил. Если к тому времени Кристоф не влезет в пари... - Его губы растягиваются в оскале. - Я обязательно выберу такой приз, который станет для тебя настоящей занозой в заднице.

Дерзкий ублюдок.

Но моя ставка не была легкомысленной. Да, нам действительно нужно укрепить связь с хранителем, но мне также отчаянно нужна драконья чешуя Драксара. Он уже много лет знает о моих экспериментах с драконьей чешуей для заклинаний и зелий.

Однако он не догадывается об

истинных

причинах. Да, это редкий ингредиент для многих сложных ритуалов, но у меня есть две конкретные цели.

Первая... Я не стану раскрывать её даже тем, кому вроде бы доверяю. Потому что по-настоящему доверяю только себе.

А вторая... О ней дракону знать не стоит. Иначе он решит, что я размяк.

Мои размышления прерывает грохот - Драксар неловко толкает стол, продолжая разделывать тушу. Мой глаз дёргается. Этот звук, смешавшийся с тяжёлым запахом крови, шуршанием ножа, разрезающего плоть, тусклым светом раннего утра и знакомым ощущением мурашек, которые, словно струйки ледяного масла, стекают по моему позвоночнику...

«Как легко было бы этому ножу вонзиться тебе в спину…»

- голос, похожий на приглушённый шёпот моего отца, прорезает сознание.

Дыхание учащается, пальцы сами тянутся к карману, где лежит кровоточащий кристалл. Я всегда ношу его с собой — на случай, если потребуется мгновенно высвободить мощное заклинание. Настолько привык к постоянному лёгкому звону в ушах, что осознаю: Драксар пытается привлечь моё внимание, лишь когда он называет моё имя уже во второй раз.

Звон стихает. Я поднимаю на него взгляд — и не знаю, что именно он прочёл на моём лице, но он тут же отшвыривает нож и отступает назад, вытирая окровавленные ладони о брюки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нравится нам это или нет, но теперь мы в одном квинтете, — его голос неожиданно твёрд. — Ты же знаешь, я бы не стал.

Он имеет в виду, что не стал бы убивать меня.

Лишь Драксар понимает, как на самом деле действует на меня моё проклятие. От этого осознания во рту остаётся горький привкус. Большинство не способны осмыслить всю тяжесть этого, но он — понимает. Потому что в каком-то смысле наши проклятия похожи.

Но понимание — не значит доверие.

Он предаст тебя. Перетянет Эвелин на свою сторону. Разожжёт между вами вражду.

Другие голоса в голове поддакивают, нашёптывая:

Если не ты его — то он тебя. Разорвёт в клочья, когда представится случай.

Я резко встряхиваю головой, будто пытаясь стряхнуть с себя невидимые полчища термитов. Эти вездесущие подозрения, словно крошечные насекомые, проникают в каждую клеточку моего существа, вызывая зуд и тревогу.

Драксар почёсывает подбородок, изучая меня взглядом, в котором читается странная смесь насмешки и... чего-то ещё.

— Знаешь что? Пожалуй, я проявлю великодушие и дам тебе первый шанс завоевать Эвелин, — его губы искривляются в ухмылке. — Может, её общество сделает тебя менее... ну, ты понял. Меньше "призраков в голове", больше адеквата.

Моё проклятие — это медленный яд, разъедающий разум. Оно заставляет видеть коварство даже в случайных взглядах незнакомцев. Мир для меня — витраж из подозрений, где каждый осколок преломляет свет угрозы. Нервы натянуты, как струны, улавливающие малейший намёк на опасность. Порой это выматывает душу досуха.

Возможно, Драксар прав. Возможно, Эвелин станет тем якорем, что усмирит демонов в моём сознании.

Я намерен это проверить.

Хоть Эвелин и из моего Дома, я не замечал её существования до самого Подбора — и теперь жалею об этой слепоте. Она для меня — живой вопросительный знак, и я жажду разгадать каждую её черту:

Что любит? Что ненавидит? Насколько сильна её магия? Сможет ли она держать в узде четверых таких, как мы?

— Просто прибери за собой, когда закончишь, — бросаю я через плечо, уже направляясь к выходу.

Шаги отдаются эхом в пустом коридоре, когда я иду к общежитию Эвелин. Но не успеваю пройти и половины пути, как впереди возникает знакомая тень — исполняющий обязанности директора Гиллис.

Я замедляю шаг, чувствуя, как подозрения — эти вечные спутники — снова облепляют меня липкой паутиной. Профессор Гиллис приближается, и в свете факелов его лицо кажется особенно неприятным: нос-картошкой, вечно вздёрнутый в подобострастной улыбке, глаза, которые слишком стараются казаться дружелюбными.

Он из тех, кто постоянно "случайно" оказывается у меня на пути, проверяет мои успехи с навязчивым рвением и явно надеется заслужить мою благосклонность особым отношением.

Все знают мою историю. Как после гибели семьи я стал учеником Изумрудного Волшебника. Как мой таинственный покровитель — щедро финансирует Академию.

Гиллис видит во мне ходячий кошелёк. Дойную корову, которую стоит задобрить.

Самое отвратительное — он искренне верит, что я должен быть благодарен за его жалкие подачки внимания.

— Лирой Кроу, — растягивает он губы в улыбке, искусно блокируя мне путь. — Я так часто вижу Вас на рассвете, задолго до занятий. Поистине восхитительная дисциплина. Если бы все наследники брали с вас пример...

— Если бы все были как я, мы бы перерезали друг другу глотки за неделю, — отвечаю ровным тоном, наблюдая, как его веки нервно подрагивают.

Он пытается рассмеяться, делая вид, будто я пошутил. Как будто фейри вроде меня вообще способны шутить. Наши слова — либо правда, либо молчание.

— Какое... своеобразное чувство юмора, — он выдавливает из себя смешок. — Пусть наши предки и были чудовищами, но мы-то соблюдаем приличия. Вы ведь знаете правила об убийствах. Естественный отбор слабых звеньев — да, но в установленных рамках. Так всегда было в Академии. Таков путь наследия.

Раздражение ползёт по моим нервам, как стая муравьёв. Каждая секунда этой бессмысленной болтовни крадёт время, которое я мог бы потратить на завтрак с Эвелин.

— Есть ли практический смысл в этом разговоре, профессор Гиллис? — мои пальцы непроизвольно сжимаются.

— Ах, да! Я хотел узнать, к какой специализации склоняется ваш... впечатляющий квинтет в следующем семестре, — он понижает голос, делая вид, что делится секретом. — Все гадают, что вы выберете. Я же хочу обеспечить вам приоритетное распределение.

А, вот оно. Он пытается выведать, как можно "случайно" дать мне

преимущество

.

Я должен был предвидеть этот ход.

До первого распределения студенты продолжают заниматься по обычной программе, постепенно узнавая, с кем их свела судьба в квинтетах. Но уже со следующего семестра всё изменится.

Новые квинтеты начнут учиться и тренироваться вместе — независимо от того, укомплектованы они полностью или нет. Наши личные рейтинги превратятся в общую оценку группы. И тогда начнётся самое интересное: ожесточённая борьба за звание сильнейшего квинтета. После выпуска эти рейтинги определят нашу судьбу — куда и на какие задания нас направят.

Большинство наследников отправятся охранять Разлом — гигантскую демаркированную границу. Это место, где сдерживают Пустошь, где каждую секунду наследники замораживают её, не давая тьме поглотить мир смертных. Наша задача — выслеживать и уничтожать всё, что сумеет просочиться.

Но не все квинтеты попадут туда.

Бессмертный Квинтет — высший совет наследников — может направить нас и на другие роли:

Семья Кристофа как раз из той самой последней категории — изнеженной элиты, живущей в роскоши и безопасности. Неудивительно, что он так уверенно обещал Эвелин защиту и комфорт.

Я не против этой идеи. Мой хранитель должен быть вдали от опасности. Особенно учитывая, что она, скорее всего, даже не входит в конкурентный рейтинг Академии — а значит, её магия, если она вообще есть, слишком слаба, чтобы представлять ценность в бою.

— Так к какой специализации склоняется ваш квинтет? — Гиллис навязчиво возвращает меня к разговору. — Защита и боевая магия? Святая гвардия? Тайные операции?

Он делает паузу, затем добавляет с фальшивой задумчивостью:

— А может, что-то менее очевидное? Управление, например. Или человеческие отношения.

Его голос приобретает слащавые нотки:

— Нам ведь нужны квинтеты, которые помогут наладить контакт с людьми. За последние двадцать лет взаимопонимание между нашими видами стало... ну, скажем так, хуже некуда. Они такие брезгливые, подозрительные существа...

Он вдруг спохватывается:

— Конечно, это не относится к семье вашего хранителя!

Мои пальцы непроизвольно сжимаются.

— Эвелин... из человеческой семьи?

Гиллис моргает, будто я спросил что-то очевидное.

— Ну да... Разве Вы не знали? Она появилась в Академии всего две недели назад — недавно проявленный нетипичный заклинатель. Совершенно без магической родословной.

Он пожимает плечами:

— Ну, вы знаете, как бывает — иногда магия всплывает в людях без всяких причин, просто по прихоти богов. Я думал, она уже сказала вам... Хотя, с другой стороны, она довольно молчаливая маленькая штучка.

Так вот в чём дело.

Нетипичные заклинатели не связаны Проклятием Наследия. У них нет этой жгучей, неистребимой потребности — найти свой квинтет, чтобы обрести целостность и разорвать оковы проклятия.

Значит, именно поэтому Эвелин говорила об отказе?

Боится ли она нас? Считает ли чудовищной саму мысль связать свою судьбу с четырьмя потомками древних монстров?

Это открытие лишь умножает мои вопросы. Впервые я почти благодарен Гиллису за его болтливость. Возможно, его подхалимство не так уж бесполезно.

— Расскажите мне больше о семье Эвелин, — требую я, и в голосе звучит неожиданная для себя резкость.

Гиллис нервно поглаживает седую бороду:

— Ну... что касается её семьи... боюсь, всё, что я знаю — они погибли, когда она была ребёнком. У неё нет экстренных контактов, о которых стоило бы упомянуть.

Его взгляд на мгновение становится почти... человечным:

— Она такая же сирота, как и вы.

Я не удостаиваю его ответом.

Разворачиваюсь и ухожу, оставляя временного директора в коридоре. Мне нужно найти Эвелин.

Сейчас.

До занятий осталось мало времени, и я не намерен упускать шанс поговорить с ней наедине.

Когда я наконец достигаю коридора её общежития, дверь как раз открывается.

Эвелин выходит, холодно скользнув по мне взглядом, и проходит мимо, будто я — просто часть пейзажа.

Но я не могу отвести глаз. В ней есть какая-то уникальная, хрупкая красота — неброская, но затягивающая. Сегодня её тёмные волосы собраны в косу, перекинутую через плечо. Одежда, как и вчера, сидит мешковато, словно взята на несколько размеров больше. А на руках — те же кожаные перчатки.

Интересно... Она что, гермофобка?

Я настигаю её за пару шагов.

— Надеюсь, ловец снов пригодился.

Тишина. Она даже не замедляет шаг.

— Кто-то оставил тебе ожерелье, — я слегка наращиваю темп, чтобы идти вровень. — Это был кто-то из нас? Или... — голос становится жёстче, — какой-то посторонний, который ошибся, решив, что ты в поиске?

Одна только мысль о том, что кто-то чужой осмелился приблизиться к ней, рассматривать её,

обнюхивать

моего хранителя... челюсти сжимаются так, что звенит в ушах.

— Я никогда не была в поиске, — наконец отвечает она, не глядя.

Фраза звучит так, будто это должно что-то объяснить. Я решаю пока отпустить тему.

Каменные своды коридоров гулко отражают наши шаги, когда я делаю последнюю попытку:

— Я угощу тебя завтраком.

— Не голодна.

— Тогда обед. Между занятиями.

— Нет.

Она упорно смотрит куда угодно, только не на меня.

Я не привык добиваться чьего-то внимания. Обычно всё наоборот — я трачу силы, чтобы избегать тех, кто не оставляет меня в покое.

Да и женщины... они редко вызывали у меня что-то, кроме мимолётного сексуального интереса ради физического здоровья. Близкие отношения лишь открывают двери для новых предательств.

Паранойя — отвратительный компаньон в постели.

Но если она намерена игнорировать меня... что ж, я знаю, как проверить её решимость.

— Как погибла твоя семья?

Эвелин замедляет шаг. Поворачивается. Её лицо — совершенно бесстрастно, но в глазах что-то мелькает. Мы стоим рядом с главным двором Академии, где раскинулась огромная оранжерея. Сквозь арки тянется запах прогретой солнцем земли и зелени.

— Мне сказали — медленно и мучительно. А твоя?

Она не моргнула, но голос её стал острее. В этом есть что-то... знакомое. Она не хочет сочувствия — и что-то во мне невольно откликается на это. Я тоже ненавижу жалость. Особенно когда её размазывают по истории моей семьи, как дешёвый джем по чёрствому хлебу.

— Большинство из них убили друг друга, — тихо говорю я, следя за её реакцией. — Включая моих родителей.

Передо мной. Когда мне было тринадцать.

В её глазах мелькает что-то — возможно, даже сожаление, — прежде чем она резко разворачивается и заходит в оранжерею. Я следую за ней, чувствуя, что наконец сдвинул что-то с мёртвой точки.

— Ты всегда первым делом приходишь сюда с утра?

— Я люблю ботанику.

Я изучаю её профиль. Если это правда, почему я не видел её здесь? Сам я бываю в оранжерее часто — в дальнем углу у меня даже есть участок с цветущими растениями. Близость к природе — единственное тёплое воспоминание, доставшееся мне от семьи.

Неужели у Эвелин то же самое?

Чтобы проверить её, я указываю на гроздь белых цветов.

— Как думаешь, что это?

Я прекрасно знаю ответ. Но это не ложь — просто... проверка.

Её голос звучит ровно, почти монотонно, но каждое слово отточено как лезвие:

— Zigadenus venenosus. Камас смертельный, из семейства мелантиевых. Все части растения ядовиты, но наибольшую опасность представляет в сушёном виде. В малых дозах не убивает, но обеспечит мучительное отравление.

Она поворачивает ко мне лицо, и в её взгляде — ледяное равнодушие, словно моя проверка её лишь утомила.

— Неподготовленный глаз легко спутает с диким чесноком. Думаю, именно этого ответа ты и ждал.

Проницательно. Изумительно.

Мой интерес вспыхивает ярче. Я указываю на другое растение — и она, без единой подсказки, выдаёт не только название, но и точный состав алкалоидов, три рецепта противоядий и исторический случай отравления в XVIII веке.

Её голос по-прежнему размеренный, растягивающий слова. Большинство сочло бы это нудным.

Но я...

Я заворожён.

Не только её знаниями — но и тем, как её пальцы едва не касаются листьев, соблюдая идеальную дистанцию, как утренний свет играет на её коже.

Молчаливая? Да.

Но когда начинает разговор — каждое её слово отлито в сталь.

Пока её взгляд скользит по оранжерее, я позволяю себе украдкой изучать её.

Эта мешковатая одежда, намеренно скрывающая каждую линию тела, разжигает во мне желание знать, как она выглядит обнажённой. Но что более важно, почему она так прячется? Комфорт или комплексы?

Она вдруг оборачивается, ловя мой взгляд:

— Я, наверное, уже наскучила тебе.

Уголки моих губ самовольно поднимаются. Странно — обычно я не улыбаюсь.

— Совсем наоборот. Продолжай. Я готов выслушать твои комментарии о каждой травинке в этой оранжерее.

Эвелин отворачивается, но её пальцы в перчатках нежно скользят по папоротнику. Странное чувство… Я завидую растению. Мой взгляд прилипает к её перчаткам.

Мне яростно хочется сорвать их, чтобы ощутить её голые пальцы на своей коже. Повсюду.

— Ладно. Скажи, какие темы тебя утомляют?

Делаю шаг ближе, борясь с нахлынувшими возбуждающими образами.

— Почти никакие, — голос звучит более хрипло, чем я рассчитывал. — Даже самые сухие знания могут стать смертельным оружием в неожиданный момент.

Эвелин медленно поворачивается — и впервые по-настоящему рассматривает меня. Мы стоим слишком близко. На таком расстоянии я различаю, что её радужки — это загадочная смесь тёмных оттенков — коричневого, серого, тёмно-синего и тёмно-зеленого.

Но самое неожиданное… она не отводит взгляд.

Большинство людей не выдерживают моего пристального внимания — особенно когда мои кроваво-красные радужки темнеют от сосредоточенности. Они отводят глаза и начинают бессмысленно болтать. Но не она.

Упрямая.

Непреклонная.

...

Ослепительная

.

— Значит, мне не удастся довести тебя до слёз скукой, — констатирует она.

— Поэтому ты хочешь отказаться от квинтета? Боишься, что мы... потеряем интерес к тебе?

Её голос становится жестче.

— Я не просто "

хочу

" отказаться. Я уже сделала это.

— Должна же быть причина. Ты отказываешься, потому что родом из человеческой семьи, а квинтеты кажутся тебе чудовищными? Или тебя отпугивает что-то другое? Может... мы пугаем тебя?

Эвелин фыркает и проходит так близко, что между нами остается лишь опасный зазор в пару сантиметров — и при этом намеренно избегает даже случайного касания. Но моё тело реагирует яростнее, чем я ожидал: пульс бешено колотится в висках, а во рту пересыхает. В голове всплывает тёмная мысль… Какая на вкус магия крови Эвелин?

На что похож

её

вкус?

— Я никому ничего не должна объяснять, — её голос леденит воздух. — Иди найди себе другого хранителя, Лирой Кроу.

Я не двигаюсь с места, когда она уходит. Но чем дольше стою в оранжерее, тем сильнее ощущаю её ауру на себе.

Моя паранойя...

молчала

. Всё это время, пока мы были рядом.

Ни голосов в голове.

Ни тени подозрений.

Ни намёка на то, что она замышляет убийство.

— Интригующе... — тихо бормочу я.

Но это ничто по сравнению с главной загадкой: почему она так отчаянно сопротивляется связи? У неё должна быть причина. И я её узнаю — чего бы это ни стоило.

Глава 8. Эвелин

Внутренне ругаю себя за то, что решила загрузить своего самого прилежного партнёра

фактами о растениях

. Прокладываю путь через переполненный коридор к первому уроку. Обычно я избегаю этого маршрута — меньше людей, меньше проблем. Но

сегодня

, сразу после Подбора, понимаю, что совершила ошибку.

Теперь все знают, кто я.

Это невозможно игнорировать. Взгляды цепляются за каждый мой шаг, шёпот плетётся следом. Кто-то машет, пытаясь привлечь внимание, другие разглядывают с холодным расчётом. Но если огрызнусь или посмотрю слишком дерзко — это вызовет новую волну пересудов о Наследии. Так что проще опустить глаза и делать вид, будто ничего не происходит.

До зимнего солнцестояния — пара недель. Если не успею выполнить миссию, мне всё равно придется покинуть Академию.

Придя на «Введение в руны», поднимаюсь по каменным ступеням амфитеатра, намеренно выбирая место сзади — там, где меня хотя бы не будут трогать. Но едва я добираюсь до ряда с длинными скамьями, как застываю на месте.

Передо мной — Драксар. Оборотень-дракон. И, судя по его ослепительной ухмылке, он здесь именно ради меня.

— Вот и моя Бу, — радостно объявляет он.

— Я тебе никто. Ты сидишь на моём месте.

Он указывает на себя и подмигивает:

— У меня для тебя вариант получше.

Чёртов дракон.

Молча смотрю на него, стараясь не выдать ни единой эмоции. После паузы он с театральным вздохом отодвигается, освобождая место на скамье.

— Никогда не бывал на этом курсе, но мне не терпится узнать, что ты прячешь в этих… очаровательных рукавах.

Меня бесит, что у него свои занятия, но, окинув взглядом аудиторию, понимаю — здесь полно наследников, и далеко не все из Дома Тайн. Вспоминаю, как Зои говорила, что после Подбора квинтеты две недели могут посещать уроки своих хранителей. Школа это поощряет — ведь нет ничего важнее сформированной пятерки.

Раздражение клокочет, но что поделать? Я всегда умела адаптироваться.

Пристраиваюсь на краю скамьи, максимально далеко от Драксара, пока профессор Сэндерс начинает урок. Остальные наследники притихли, но в воздухе всё равно витает шёпот, смешки, звуки поцелуев в щёку и ласк. Боги, от одной этой слащавой атмосферы у меня зудит под кожей. Сжимаю челюсть и пытаюсь сосредоточиться на лекции.

Но быстро понимаю: драконы — худшие в мире соседи по парте.

Во-первых, Драксар — это гора мышц и тепла, которая ненароком вторгается в моё личное пространство. Руки он держит при себе, но не взгляд. Я буквально чувствую, как его глаза изучают мой профиль, пока я упорно смотрю вперёд, делая вид, что его не замечаю.

— Прошлой ночью я не сомкнул глаз, — внезапно бросает он.

Игнорирую.

— Чтобы чем-то себя занять, я составил два длинных списка.

Игнорирую.

Демонстративно достаю блокнот — дешёвую волшебную книжонку из университетского магазина. Листаю страницы с преувеличенным интересом, всем видом показывая, что его существование для меня — пустой звук.

Драксар, конечно же, не сдается. Его плечо нагло вторгается в моё пространство.

— Первый — вопросы о тебе. Пообещай ответить хотя бы на пять.

— В твоих фантазиях.

Он делает губы бантиком — намеренно нелепо, но чертовски обаятельно.

— Ну же! — и тут же ловит мой взгляд, когда я по глупости поднимаю глаза. — Маленькие вопросы. Например, какой твой любимый вкус мороженого? Или три фильма, которые ты бы взяла с собой на необитаемый остров? Я хочу узнать тебя, даже ту фигню, которую ты считаешь незначительной. Обещаю, что не буду задавать неудобные вопросы. Клянусь, моё сердце теперь бьётся только для тебя.

— Все Децимано такие… невыносимые?

— Слово, которое больше подходит — "

очаровательный

". И нет — я уникален в своём роде. А теперь полностью принадлежу тебе.

Неужели он способен стать ещё невыносимее? Его тело излучает тепло, нарушая моё личное пространство, и я отодвигаюсь, впиваясь взглядом в конспект.

— Мы на занятии.

— Да, но, кажется, сегодня вы, заклинатели, не будете использовать свою магию. Каждый наследник знает то, что рассказывает этот чудак.

Его палец указывает на профессора Сэндерса, который в этот момент демонстрирует пять иллюстраций на массивной доске, объясняя структуру мироздания.

— Верхний уровень — Рай. Владения богов, куда смертным нет доступа даже после смерти. Ниже — Земля. Место, где мы сейчас: Земное Царство, обитель смертных. Средний пласт, о котором большинство забывает — Эфирион. промежуточная реальность, где могут существовать лишь сильнейшие инкубы, в то время как подсознание всех живых существ свободно блуждает там во время глубокого сна.

Напоминание об Эфирионе заставляет меня насторожиться. Неужели Лирой и Драксар — единственные, кто сегодня докучает мне? Где-то здесь должен быть Грэйв, невидимый, но неотступно наблюдающий за мной.

Да. Я не могу объяснить, откуда эта уверенность, но внезапно понимаю — он рядом. Это подсознательное ощущение, которое я раньше не замечала.

Боги, мне срочно нужно избавиться от этой навязчивой свиты.

— Ну же, — Драксар снижает голос до шёпота. — Всего пять вопросов. Можешь не отвечать на самые неприятные.

— Тихо, — шикаю я.

Тем временем профессор продолжает лекцию.

— Как вам известно, под Эфирионом простирается Пустошь — паразитический пласт бытия, который мы, наследники, обязаны сдерживать, не давая ему проникнуть в Царство Смертных. Это тревожное, безжизненное пространство, кишащее нежитью, тенями, чудовищами и прочими... неприятностями, если выражаться мягко.

Он стучит указкой по доске, привлекая внимание.

— И наконец, ниже Пустоши лежит Запределье. Туда мы все отправимся после смерти, чтобы предстать перед Азарисом — судьёй и правителем этого безграничного царства. Из Запределья нет возврата — даже для богов, как писал мой любимый теолог Фортес. Именно он подробно описывал гибель богини Селесты во время Великих Войн, когда люди и наследники...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лекция продолжается, но моё внимание приковано к иллюстрациям на доске. Большинство наследников выросло, засыпая под сказки о пяти пластах существования. Я тоже знала о них, хотя моё детское образование сильно отличалось от того, что получали мои сверстники.

Завершая записи, я бросаю взгляд на пустые места справа и перевожу внимание на несколько ступенек ниже.

Кажется

, там никого нет. Но когда я прищуриваюсь, в поле зрения мелькает Принц Кошмаров — всего на долю секунды. Он восседает на парте с томным видом, затягиваясь странной сигаретой с фиолетовым дымком. И прежде чем раствориться в Эфирионе, он шлёт мне наглый воздушный поцелуй, оставляя после себя лишь клубящийся дым.

Всё происходит так быстро, что когда Драксар оборачивается, чтобы понять, что привлекло мое внимание, Грэйв уже давно исчез.

— Кто-то тебя беспокоит, детка?

— Ты. Вот. Это ответ на первый вопрос. Осталось четыре.

К моему разочарованию, его лицо расплывается в довольной ухмылке вместо ожидаемой досады.

— Какой ты заклинатель?

Делаю вид, что не слышу вопроса, и демонстративно поворачиваюсь к доске.

Драксар опирается локтем о стол, подперев подбородок сжатым кулаком.

— Ладно, ладно. Честно говоря, я и не ожидал ответа, мисс Загадка. Тогда может... любимый вкус мороженого?

— Следующий вопрос.

— Серьёзно? Это же просто мороженое! Хорошо, тогда какой твой любимый цветок?

Вопрос кажется безобидным.

— Мёртвые львиные зевы.

Его брови взлетают к волосам.

— Почему именно мёртвые?

— Потому что когда они засыхают, то становятся похожи на крошечные человеческие черепа.

Сдержать улыбку невозможно, наблюдая, как его выражение лица сменяется калейдоскопом эмоций: недоумение, замешательство, веселье и... лёгкая тревога.

— Что ж, это прям хардкор, — он внезапно покачивает головой, и его улыбка становится настолько тёплой, что воздух вокруг словно нагревается на несколько градусов. — Мне нравится, что моя девушка немного странная.

Больше, чем немного.

Но случайно произнесённое словосочетание "моя девушка" действует как ушат ледяной воды. Вся минутная радость испаряется. Я возвращаюсь к конспектам с ледяной вежливостью:

— Я не твоя "пара".

— Ты можешь говори себе, что угодно. Итак, следующий вопрос...

Мой мир сужается до одного момента — до тёплых пальцев Драксара, небрежно касающихся виска, когда он поправляет мои волосы. Тело реагирует раньше сознания: позвоночник вытягивается в струну, лёгкие сжимаются, оставляя место только для резкого:

—

Никаких прикосновений.

Он замирает. Рука зависает в воздухе, затем медленно отдёргивается. Его брови смыкаются, а в золотистых глазах — странная смесь растерянности и чего-то похожего на тревогу.

— Чёрт... Я не знал... Прости.

Он молчит, с хмурым видом уставившись на стол перед нами, пока я дослушиваю последние слова профессора Сэндерса. Урок заканчивается, и остальные наследники начинают покидать свои места. Некоторые из них привлекают внимание Драксара, приветствуя его жестами. И по тому, как он общается с ними, отбрасывая все свои заботы, улыбаясь и непринужденно общаясь со всеми остальными, я понимаю, что Зои была права, когда говорила о его харизме. Очевидно, что он от природы социальная бабочка.

Замечаю странную деталь — каждый раз, когда любопытные взгляды однокурсников обращаются ко мне, Драксар почти незаметно смещается, закрывая меня своим телом. Это едва уловимый жест, но посыл ясен: они не смогут со мной заговорить, если я этого не захочу.

Ирония ситуации не ускользает от меня. Этот настырный дракон-оборотень невольно стал моим щитом от глупых расспросов и перешёптываний, которые преследуют меня после вчерашнего Подбора.

Удобно? Безусловно.

Но это не значит, что он перестал быть слишком настойчивой занозой в заднице.

Я выхожу последней, и Драксар, словно тень, следует рядом. Где-то, уверена, парит и Грэйв. Может, стоит носить ловец снов как кулон — авось отпугнёт хотя бы одного из них. Если бы существовало простое средство от всех моих навязчивых уже не партнёров...

— Хочешь пообедать в городе после следующего урока? — спрашивает Драк.

— Без тебя.

— Ой-ой. Поосторожнее с моим сердцем, Бу, — он хватается за грудь с театральным страданием. — Оно более хрупкое, чем я.

Закатываю глаза.

— Теперь у тебя осталось три вопроса из списка.

— Запомню. Но сначала — почему запрет на прикосновения?

Его тон лёгок, но во взгляде — неподдельное любопытство.

Не собираюсь открывать эту банку с червями — ни сейчас, ни вообще когда-либо. Вместо ответа останавливаюсь посреди коридора, хмурясь от внезапной догадки.

— Ты сказал, что составил два списка. В одном — вопросы. Что во втором?

Обычно меня не гложет любопытство, но эта недосказанность действует на нервы.

Драксар прикусывает нижнюю губу, и его ухмылка становится опасной.

— Все способы, которыми я собираюсь поклоняться тебе в постели. Список получился длинным. Пришлось несколько раз… отвлечься подрочить, просто представляя это.

О.

Боги, он такой откровенный идиот. И хуже всего то, что теперь я не могу выкинуть эти образы из головы. Небольшая, предательская часть меня хочет взглянуть на этот чёртов список. Назовите это болезненным любопытством. Назовите это мазохизмом — ведь ни один из его фантазийных сценариев никогда не станет реальностью.

Игнорирую странное тепло, разливающееся в животе, и направляюсь в столовую. Драксар легко поспевает за мной — конечно, поспевает, ведь этот громила на голову выше, и каждый его шаг равен моим двум.

Столовая впечатляет даже в почти пустом состоянии: просторный зал со сводчатым стеклянным потолком, десятки столов, кафетерий и даже несколько небольших сетевых ресторанчиков вдоль стен. Сквозь высокие арочные окна открывается вид на заснеженный лес, будто кто-то вырезал кусок зимней сказки и вставил в рамку.

Но мой взгляд цепляется за другое — за Лироя Кроу, который заметил нас сразу, как только мы вошли. Его алые глаза сверлят меня через всё помещение, но кивок он адресует Драксару.

— Он хочет, чтобы мы присоединились, — бормочет Драксар. — Эгоистичный ублюдок. Это моё время с тобой. У него было всё утро.

Как и в день знакомства, я замечаю странную динамику между ними. Драксар и Лирой шепчутся, но в их общении нет той ядовитой ненависти, что бурлит между Лироем и Грэйвом, нет и слепой ярости, вспыхивающей между Драксаром и Кристофом. Здесь что-то другое - натянутое, но... почти уважительное. Как будто они противники в изысканной игре, а не смертельные враги.

И это меня устраивает. Если они не друзья — разорвать квинтет будет проще.

Лирой делает изящный жест, приглашая к своему столу. И надо отдать ему должное — он выбрал идеальное место: уединённое, в стороне от шумной толпы наследников. В обычных обстоятельствах я бы заняла именно этот столик. Но сегодня я разворачиваюсь и направляюсь к противоположному концу зала.

Драксар следует за мной с тихим смехом.

— Ты чертовски очаровательна.

— Нет, я не такая.

— Ты как маленькая грозовая тучка. И я уверен, что под этим ливнем скрывается радуга. Хочешь доказательств? Отмени правило "не прикасаться" — и увидишь.

Плюхаюсь на скамью и пронзаю его ледяным взглядом.

— Попробуешь обнять — наложу проклятие. Месяц будешь ходить под себя.

Это чистый блеф. После заклятия вялого члена для Дамиана мои магические резервы на исходе. Придётся скоро восполнять запасы — мысль, от которой сводит зубы.

Но Драксар лишь ухмыляется и бесцеремонно усаживается вплотную ко мне.

— Мы это преодолеем, Бу, — подмигивает он.

Лирой не заставил себя долго ждать. Через мгновение он уже сидит напротив, изучая меня тем же проницательным взглядом, что и в оранжерее. Чёрт возьми, почему все мои партнёры должны быть такими... великолепными? Каждый по своему. Лирой с его вьющимися чёрными волосами и тревожным мерцанием алых глаз выдающим его опасный интеллект. Как будто он предвидел все возможные испытания, которые могут ему уготовить, и уже знает, какими слабостями можно воспользоваться.

— Как прошёл урок, Эвелин?

— Ты должен посадить своего дракона на поводок. Он не отстаёт.

Драксар фыркает, будто его оскорбили.

—

Поводок

? Я не дворняжка, я дракон.

Делаю вид, что не слышу его.

— Что касается тебя, Децимано и ДеСтара — вы трое явно не привыкли к слову "нет". Придётся переучиваться.

Лирой игнорирует колкость, его брови чуть приподнимаются.

— Ты чувствуешь Грэйва рядом?

— Бьюсь об заклад, этот ублюдок следит за нами весь день, — ворчит Драксар.

Бросаю взгляд через плечо. Воздух дрожит — и вот он, Принц Кошмаров, прислонившийся к стене с самодовольной ухмылкой. Как будто он рад, что я чувствую его присутствие.

— Какой внимательный у меня хранитель, — шепчет он.

С меня хватит.

— Я. Не. Ваш. Хранитель. — отчеканиваю я, бросая каждому по ледяному взгляду. — Так что отвалите.

Грэйв и Лирой застыли с одинаковыми масками легкого шока, но Драксар только шире расплывается в ухмылке.

—

Люблю

, когда ты ругаешься этим сладким ротиком.

Боги,

да когда же эти придурки отстанут

?

Почему, сука, нельзя просто бросить этих «избранных судьбой» придурков и уйти? Но моя миссия обречена на провал, пока они вьются вокруг, как надоедливые осы. А времени осталось — меньше двух недель до зимнего солнцестояния.

И самое страшное — если они раскроют мою тайну, мне не понадобятся враги. Они сами прикончат меня.

Что ж... Похоже, придется пустить в ход тяжелую артиллерию. Я мысленно пролистываю свой список

«Как заставить их возненавидеть меня»

, пропуская пункты вроде

«Раздражать»

,

«Быть подлой»

и

«Навязчивость»

. Останавливаюсь на самом эффективном —

«Выносить им мозги»

.

Но для этого нужна подходящая пешка.

Незаметно скольжу взглядом по столовой, выискивая кого-то, с кем можно «сблизиться» на пару недель. Кого-то, кто действительно выведет их из себя.

Мой взгляд цепляется за фигуру у дальнего стола. Элементаль с ледяными волосами и холодным, как зимний рассвет, профилем сидит в окружении профессоров. Даже в академической мантии он выглядит так, будто сошёл со страниц глянца — и судя по томным взглядам окружающих, включая одну явно влюблённую преподавательницу, я не единственная, кто это заметил.

Кристоф Сноу.

Идеальный кандидат.

— Ему тоже стоит с тобой познакомиться, — внезапно произносит Лирой. Его голос ровный, но в нём слышится лёд.

Драксар тут же хмурится.

— Лучше держись подальше от этой заносчивой сосульки, пока не станет совсем невмоготу.

Бинго.

План кристаллизуется в голове. Они уже на грани конфликта — осталось лишь подлить масла в огонь.

— На самом деле, я

бы

хотела познакомиться с профессором поближе, он как раз в моём вкусе.

Три пары глаз вспыхивают как сигнальные огни.

—

Сноу?!

— Драксар чуть не подпрыгивает на месте. — Ты издеваешься. Эта изнеженная сосулька не может быть в твоём вкусе. Да и откуда тебе знать, если вы с ним даже словом не перекинулись? Он самый невыносимый придурок из нас.

— Идеальный придурок, — размышляю я. — Он раньше был моделью, если не ошибаюсь?

Драксар мрачнеет, но Грэйв издаёт едкий смешок — то ли над моими словами, то ли над всей абсурдностью ситуации. Прежде чем я успеваю понять, что его так развеселило: то, что я сказала, или вся эта ситуация в целом, он растворяется в воздухе, оставляя после себя лишь лёгкое дрожание пространства.

Лирой наблюдает за мной с холодным скепсисом. Прекрасно

.

Я готова разыграть этот спектакль ревности здесь и сейчас.

Поднимаюсь со скамьи и направляюсь через зал. Драксар прав в одном — я действительно не обменялась с профессором Сноу ни словом после того первого отказа. И что удивительно — он единственный, кто оставил меня в покое. И это вызывает облегчение...

Но сейчас мне нужно иное. Пусть перегрызутся между собой. А что может быть лучше, чем сблизиться с ледяным айсбергом, который и смотреть-то в мою сторону не хочет?

Глава 9. Эвелин

Как только профессор Сноу замечает, что я направляюсь к его столику, он встаёт. Не знаю, как это понимать. То ли он проявляет старомодную учтивость (хотя вряд ли он старше меня больше чем на пять лет), то ли собирается сбежать.

Я бы предпочла второе.

Но когда приближаюсь, он просто разворачивается и молча идёт к ближайшей раздаче. Почувствовав на спине тяжёлые взгляды Драксара и Лироя, делаю вид, что так и было задумано, и следую за ледяным элементалем. Стою рядом, пока он вежливо объясняет ошарашенной официантке, что положить на тарелку. Девушка то и дело ошибается — слишком увлеклась разглядыванием его профиля.

— Тебе что-то нужно, Бёрч? — наконец произносит Сноу, прочистив горло.

— У меня к тебе предложение.

Это явно не тот ответ, которого он ожидал. Приподняв бровь, он поворачивается ко мне. В этом движении — вся его суть: холодный, недоступный мудак. Словно холодное зимнее утро.

— Вряд ли меня это заинтересует.

Слава богам. Хоть не станет усложнять ситуацию.

— Ты мне тоже неинтересен, профессор Сноу, — успокаиваю я его.

Его лицо застывает, будто покрывается инеем, когда он резко пожимает плечом:

— Отлично. Рад, что мы это прояснили.

Официантка, услышавшая наш разговор, теперь смотрит на меня с открытой неприязнью:

— Эй, ты будешь что-то заказывать? Если нет — проваливай. Никто не хочет терпеть тут зазнавшуюся суку, которая не ценит то, что имеет!

Профессор, расплачиваясь, снова обращает внимание на неё, но меня отвлекает странное явление: моё дыхание внезапно стало видимым, будто в комнате резко похолодало. Неужели открыли окно?

Он ведёт меня к маленькому столику в стороне, пододвигает поднос:

— Итак. Твоё предложение?

Я сажусь, разглядывая еду: дымящийся соус, мясо, сыр и поджаренный хлеб. Незнакомое блюдо — для меня это обычное дело, ведь выросла я на одной и той же безвкусной пище.

— Ты не голоден?

— Я уже поел.

— Тогда зачем столько еды?

— Потому что ты не ела, — отвечает он так, будто я самый тупой человек в мире.

Я и правда не ела весь день, но принимать что-то от них не собираюсь. Подвигаю поднос к центру стола, складываю руки в перчатках на коленях:

— Я хочу, чтобы мы притворились, что у нас есть... взаимный интерес.

Он моргает, потом на его лице появляется понимание:

— Ты хочешь вызвать у них ревность.

— Да.

— Потому что жаждешь, чтобы они хотели тебя ещё сильнее.

Я фыркаю — совсем не по-девичьи — и тут же беру себя в руки:

— Конечно. Почему бы и нет?

Сноу бросает взгляд на Драксара и Лироя, которые даже не пытаются скрыть, что следят за нами. Они также явно спорят.

— Но если не ревность, то зачем? — спрашивает он.

— Скажем, просто повеселиться.

Он потирает затылок.

— Это плохая идея.

— Не может быть. Это же моя идея.

Его брови взлетают, затем он усмехается.

— Ты не такая, как я ожидал, Бёрч. Совсем. И это... и хорошо, и ужасно одновременно.

У меня нет времени разбираться, оскорбление это или комплимент.

— Вот моё предложение, профессор Сноу. Мы…

— Зови меня Кристоф, — холодно перебивает он. — Здесь все так делают.

— Хорошо. Мы притворяемся, что нравимся друг другу, Кристоф. Демонстрируем

лёгкие

признаки близости на людях. В остальном — я тебя не беспокою, ты меня тоже. А когда вам четверым наконец подберут нового хранителя, я буду аплодировать вместе со всеми.

Он отводит взгляд.

— Я бы этого не хотел.

— Ладно, тогда буду освистывать и швыряться гнилыми помидорами, — невозмутимо отвечаю я.

Профессор встречается со мной взглядом — и на долю секунды в его глазах мелькает что-то нечитаемое. Но уже в следующий момент это сменяется привычной холодной отстраненностью:

— Я подумаю над твоим предложением и дам ответ позже.

— Я предпочла бы «да» или «нет» сейчас. Время на исходе.

Он бормочет что-то про «срочную необходимость посетить храм» и встаёт.

— Позже. И если хочешь убедить этих высокомерных придурков, что мы влюблены — съешь то, что я тебе взял. Это сделает меня джентльменом, а их — виноватыми за то, что присели тебе на уши вместо заботы.

— Если мы хотим, чтобы они в это поверили, — парирую я, — тебе стоит хотя бы погладить меня по голове или улыбнуться перед уходом. А то выглядишь так, будто наш разговор был тебе отвратителен.

Он замирает на несколько секунд, затем наклоняется — и я улавливаю лёгкий аромат свежей мяты. Ожидая, что он погладит меня по голове, я совсем не готова к тому, что его губы едва коснутся моего лба.

Они холодные, будто он только что вернулся из зимней страны чудес.

А затем он быстро уходит.

Мне требуется момент, чтобы «оттаять». Едва сдерживаюсь, чтобы не стереть следы его прикосновения. Уже в следующую секунду Драксар с нахмуренным лицом оказывается рядом, наклоняясь, чтобы попытаться прочитать моё выражение лица:

— Он спрашивал разрешения прикасаться к тебе? Или мне нужно найти его и выбить из него всё это замёрзшее дерьмо?

Я пожимаю плечами с видом полного безразличия.

— Он единственный, кому не нужно спрашивать разрешения. Из всех вас идиотов он мой фаворит. Теперь простите.

Я выхожу из столовой кратчайшим путем в восточное крыло Академии. Драксар пока не следует за мной — он уже передаёт мои слова Лирою, и я слышу, как они спорят шёпотом. Надеюсь, это значит, что скоро они вцепятся друг другу в глотки.

Игнорируя оценивающие взгляды наследников, я сворачиваю за первый же угол. Длинный коридор пуст, если не считать трёх девушек, идущих мне навстречу. Я перехожу на другую сторону, чтобы разминуться — но они делают то же самое, не сводя с меня глаз.

Двух из них я узнаю — это высокоранговые наследницы, которых Зои предупредила меня избегать в первый же день. Рыжую зовут Зара, а высокую темнокожую девушку с кольцом в носу — Хлоя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Третью, злую девушку посередине, я не знаю, но она была бы ошеломляющей, если бы не перекошенное злобой лицо. Её тёмная кожа и глаза резко контрастируют с серебристо-белыми прядями в чёрных волосах. Если бы мне пришлось угадывать — ещё одна высокоранговая наследница, которую Зои велела бы не злить.

Они останавливаются прямо передо мной, ухмыляясь.

Похоже, я уже на их радаре.

— Так ты Эвелин Бёрч? — огрызается Злая Девушка, окидывая меня взглядом, полным ненависти. — Не могу поверить, что его связали с

такой

.

Я открываю рот, чтобы сказать, что мне плевать, о ком из моих партнёров она говорит, потому что они больше не

мои

— ведь я уже отказалась от них. Но останавливаюсь, понимая: это шанс, который нельзя упустить. Я пытаюсь вывести этих парней из себя — а тут три разъярённые ревнивицы.

Нужно лишь подлить масла в огонь.

Детская игра.

— В чем проблемы, дамы? — наклоняю голову.

Зара фыркает.

— Проблема в

тебе

. Ты вообще видела себя? Боги, тебе достались самые горячие наследники в мире, а ты одеваешься как

это

.

— Не знала, что ценность хранителя определяется гардеробом.

Злая Девушка перебивает, сверкая глазами:

— Нет, она определяется полезностью. А ты —

бесполезна

. Мы немного покопались в твоей биографии и знаем, кто ты. Не могу поверить, что четыре сильнейших наследника получили в пару брезгливую слабачку.

Брезгливую?

А, она про перчатки.

— Ты даже близко не их уровня — и тебя просто убьют, если ты попытаешься притворяться, — злорадствует она, будто уже готова сама прикончить меня здесь и сейчас, если бы не опасность быть пойманной преподавателями, которые в качестве наказания понизили бы её рейтинг. — Такие, как ты, годятся только для административной работы — подальше от опасности. Подальше от своего квинтета, ведь все знают: их ждет величие. Несоизмеримое с

тобой

.

Зара задирает подбородок:

— И забудь о чём-то кроме платонических рабочих отношений с ними. Думаешь, сможешь удержать их интерес? Ошибаешься. Поверь мне на слово — я трахалась с Драксаром, и с Лироем Кроу в этом семестре. Я знаю, что им нужно. А ты - нет.

В горле неприятно сжимается, но я игнорирую это. Хлоя бросает на рыжую взгляд, полный обиды — похоже, между ними уже назревает кошачья драка.

Но мне надоел этот разговор. Пора заканчивать.

Зара — самая лёгкая цель.

— А

ты

уверена, что соответствуешь их вкусам? — смотрю ей прямо в глаза.

Она усмехается и наступает ближе, вторгаясь в моё личное пространство:

— Абсолютно. Потому что даже если они связаны с тобой — им тебя никогда не будет достаточно. Ты всего лишь брезгливая маленькая сучка, к которой они вынуждены возвращаться. Может, из жалости даже трахнут пару раз. Но запомни: они не твои. Такие, как они, всегда будут хотеть тех, кто сможет их удовлетворить. Таких,

как я

. Теперь, когда они столкнулись с мрачной перспективой провести рядом с

тобой

всю жизнь, мне достаточно будет моргнуть, чтобы любой из них оказался в моей постели.

Незнакомое чувство поднимается из глубины, но я подавляю его и поднимаю подбородок:

— Докажи. Отбери их у меня.

На секунду мне кажется, что она вот-вот набросится прямо здесь. Но Злая Девушка вмешивается, прерывая нас:

— Так и сделаем, — проходит мимо, пылая яростью. Остальные следуют за ней, после того как Зара плюёт на мой чёрный ботинок.

Настоящая очаровашка.

Делаю глубокий вдох, разжимая незаметно сжатые в перчатках кулаки. Что ж. Если бы это была шахматная партия — я бы только что выпустила трёх пешек, чтобы те устроили хаос в квинтете. Должно сработать.

На секунду представляю, как каждый из них отреагирует на попытку этих девушек соблазнить их. Я почти не знаю их, но уже успела уловить суть их характеров и слышала множество слухов, некоторые из которых, как я теперь уверена, правдивы.

Лирой напряжён. Безжалостный. Он спит с девушками, но ходят слухи, что так же легко может перерезать им горло, если почует угрозу. Возможно, он клюнет.

Кристоф — нет. Все знают: профессор Сноу игнорирует женщин, особенно студенток. Так же равнодушен он и к мужчинам, что опровергает слухи о его гомосексуальности. Он просто ледяной, богатый, недоступный, секс-идол среди преподавателей, который, вероятно, заморозит Зару без тени сожаления, если она его побеспокоит.

Грэйв... это Грэйв. Вряд ли кто-то знает подробности личной жизни Принца Кошмаров, но он непредсказуем. Мне кажется, он из тех, кто действует на импульсе — значит, соблазнение, вероятно, может сработать.

А Драксар... у него репутация обладателя невероятного либидо даже по сравнению с другими членами его Дома. Он вспыльчив, что логично: говорят, что оборотни испытывают гораздо более сильные эмоции, в отличии от остальных. Когда они грустят — это бездна отчаяния. Когда злятся — жажда убийства.

А когда это возбуждённый, самоуверенный дракон, сексуально отвергнутый своей парой... Всё сводится к животным инстинктам.

Он наиболее вероятный кандидат на перепихон с ней.

Я пытаюсь самодовольно ухмыльнуться — ведь это и была моя цель. В конце концов, чем быстрее они облажаются, тем проще будет разрушить любые шансы на мир в квинтете. Я должна ликовать.

Но почему-то дыхание становится прерывистым, пока я иду по коридору. Какие-то эмоции рвутся наружу, но я глушу их привычной мантрой и мыслью о том,

почему

я здесь:

— Я всего лишь смертный человек, — шепчу себе. — Я ничего не чувствую.

Вселенная, словно решив надо мной поиздеваться, тут же доказывает обратное. Замираю на месте, когда определённо

что-то

чувствую. Знакомая боль расцветает в груди, я спотыкаюсь и прислоняюсь к стене с хриплым вздохом. Зрение мутнеет.

Блядь. Меня

нельзя

видеть в таком состоянии.

Лирой, Драк и, возможно, Грэйв могут найти меня в любой момент — они следили за мной весь день. До комнаты не успеть, поэтому я ныряю в ближайший женский туалет, отчаянно пытаясь вдохнуть.

Боль растекается, как лесной пожар, агония, будто ледяные иглы вскрывают каждую вену на пути вниз по моему туловищу и рукам. Я едва успеваю запереться в кабинке, прежде чем мой мир рухнет. Не чувствую, как голова ударяется о каменный пол, но знаю, что меня не так-то просто сломать и что удар достаточно сильный, чтобы оставить кровавый след.

Будет весело объяснять это потом.

Глава 10. Грэйв

Одержимость — восхитительна.

Я никогда не испытывал ничего подобного, но спутать это чувство невозможно. Каждая минута, когда она не в поле моего зрения, заставляет мои кости ныть. Она в каждой мысли, в каждом ударе пульса, в моих самых больных и извращённых фантазиях, которые не прекращаются с тех пор, как я нашёл её для главной роли.

После стольких лет пустоты эта навязчивая идея душит.

Одурманивает.

Я и забыл, какими опьяняющими могут быть эмоции.

Поэтому, когда я возвращаюсь в столовую после вынужденного дела (всё ещё невидимый в Эфирионе) и не нахожу даже следа ауры Эвелин Бёрч, за которой мог бы проследить, меня захлёстывает волна немой паники. Я не осознаю, что выпустил безумие на ближайших студентов, пока не замечаю, как пара оборотней пытаются разорвать друг другу глотки, а их друзья удерживают их.

Как бы забавно ни было за этим наблюдать, я отталкиваюсь от пола и покидаю столовую, намеренный найти Эвелин.

Пребывание в Эфирионе похоже на взгляд сквозь толщу воды. Большую часть времени я вижу и слышу мир, но иногда звуки приглушены, а образы искажены. Здесь я свободен от гравитации, могу проходить сквозь стены и самые прочные металлические сейфы — разумеется, кроме мест, защищённых ловцами снов.

Большинство инкубов не могут оставаться в Эфирионе дольше пары часов, но мои отношения с этим нестабильным миром подсознания...

особенные

. Я провожу здесь большую часть времени по необходимости, и пока это не свело меня с ума.

Во всяком случае,

не окончательно

.

После долгих поисков по аудиториям и коридорам, стиснув зубы от того, что Эвелин нигде нет, я понимаю, что был дураком. Всё, что нужно — проследить за аурами остальных членов квинтета, и они приведут меня к ней. Вряд ли они настолько тупы, чтобы оставить нашу хранительницу без всякой защиты.

Кроу выследить проще всего — его

алая

аура уникальна. Но когда я нахожу его, он в кабинете исполняющего обязанности директора, хмуро изучает документы. Тот что-то оживлённо болтает, хотя кровавый фейри явно интересуется только тем, что написано в бумагах в его руках.

Если там что-то важное (имею в виду Мейвен), я узнаю позже. Сейчас мне куда важнее вернуть её в поле зрения.

Аура Сноу — холодная синева — мелькает в соседнем коридоре, но мне нет дела до него. Каким бы ни был её бред про

«фаворита»

, вряд ли она стала бы проводить время с этим молчаливым придурком.

Наконец, я оказываюсь у комнаты Эвелин в общежитии, следуя за раздражающе яркой аурой Децимано. Он стоит у двери, явно колеблясь, стучать или нет. Значит, она внутри, игнорирует его — очаровательно упрямая красотка.

Опускаюсь на пол, сосредоточившись на двери в ожидании, когда она выйдет.

Проходит несколько минут, прежде чем мы оба вздрагиваем от шагов в коридоре. Но моё нетерпение сменяется раздражением — это не Эвелин, а рыжая, чьё внимание приковано к дракону. Её аура — тошнотворно-жёлтая.

— Ну привет, Драксар, — мурлычет она, подходя к взволнованному дракону. — Какая удача встретить тебя здесь.

Её намерения по отношению к нему очевидны, но мне любопытно посмотреть, как отреагирует участник моего квинтета, думая, что за ним не наблюдают. Меня всегда интриговало, когда люди показывают своё истинное лицо. На протяжении многих лет мне было плевать на выбор Децимано, Кроу и Сноу, но теперь он касается Эвелин. А всё, что касается неё, меня интересует.

— Привет, Зара, — бросает он, не отрывая глаз от двери Эвелин.

— Боги, какие безумные последние дни, да? Не верится, что Подбор уже закончился. Такое ощущение, что мы только вчера болтали об этом у тебя в постели, — она придвигается ближе, явно мысленно раздевая Децимано. — Трудно поверить, что уже прошло уже три недели. А ты с тех пор пропал. На самом деле, я начинаю чувствовать себя использованной.

Поначалу, ожидаю, что Децимано пустит в ход своё обычное обаяние и наладит с ней отношения. Но сегодня его внутренний дракон, должно быть, явно не в духе, потому что вместо этого он бросает на неё предупреждающий взгляд.

— О чём ты говоришь? Мы переспали один раз, а наутро ты трахнула моего друга Мейсона, да ещё и подожгла мою комнату, свалив это на мою

«страсть»

. И, насколько я знаю, у тебя нет отбоя от поклонников благодаря твоему непревзойдённому наследию. Так что хватит пудрить мне мозги и проваливай.

Ухмыляюсь про себя, наблюдая, как её лицо искажает ярость. Она явно не ожидала такого.

Если бы Децимано не был таким невыносимо эгоистичным большую часть времени, возможно, я бы испытывал к нему хоть немного уважения за то, как искусно он опрокинул её.

Зара быстро берёт себя в руки и придвигается ещё ближе:

— Это правда, мы никогда не были единственными друг у друга, но это потому, что мы хотели проверить, что произойдёт на Подборе. А теперь, когда мы знаем...

Она встаёт на цыпочки, обвивает его шею руками и прижимается губами к его губам.

Децимус со свирепым рыком отталкивает её, лицо искажено отвращением и яростью:

— Ты вообще в своём уме?!

Она заикается, пытаясь сохранить лицо.

— Ты такой напряжённый, — она тянется к нему, чтобы провести пальцами по его плечам — дай мне помочь.

— У меня есть пара, — рычит он, отбрасывая её руки. — Проваливай.

Для оборотня это серьёзное заявление. Я мысленно аплодирую ему в Эфирионе.

Зара закатывает глаза:

— Да ладно, у тебя нет метки. Кроме того, ты никоим образом не можешь быть парой этой неряшливой, жалкой суки.

Не дав ей закончить, я материализуюсь и наклоняюсь к ней, чтобы она ясно могла увидеть, насколько сильно она не хочет трахаться ни с кем из нас прямо сейчас.

— Выбирай следующие слова очень осторожно. Оскорбление нашей девушки закончится твоим телом в канаве.

Я улыбаюсь.

— Вернее, его частями.

Она бледнеет, задыхается и бросается прочь без слов. Меня всегда забавляло, как сильно люди реагируют, основываясь только на том, что они знают о чьей-то репутации.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Хотя, полагаю, в моём случае репутация вполне заслуженная.

Децимано ругается:

— Сколько ты за мной следил, жуткий ублюдок?

— Не льсти себе. Я здесь только ради неё.

Он хмурится, но поворачивается обратно к двери Эвелин и кричит через неё:

— Малышка? Мой дракон сейчас снесёт эту чёртову дверь, чтобы узнать, здесь ты или нет. Это последнее предупреждение.

Подожди... Он не уверен, что она внутри?

Наша хранительница пропала?

Хочу пройти пройти сквозь стену и проверить самостоятельно, но ловцы снов разорвут меня на части. Я чувствую их жар даже с того места, где стою. Будь он проклят, этот чёртов кровавый фейри и его настойчивая забота о её «конфиденциальности».

Нахуй конфиденциальность. Мне нужно знать, где она.

Вот почему я касаюсь руки Децимано, выпуская в него импульс своей силы. Если бы он спал, это погрузило бы его в тревожный кошмар, сводящий с ума. Но наяву это просто волна адреналина.

Результат оказался именно таким, на который я надеялся: с драконим рёвом он вышибает плечом дубовую дверь в комнату Эвелин.

Какие бы защитные магические обереги она там ни оставила, очевидно, они оказались слабы — и это лишь усиливает мою ярость. Мне не нравится мысль, что кто-то мог ворваться к ней, как только что сделали мы. Пока Децимано трясёт головой, пытаясь прийти в себя от дымки бессмысленного насилия, я заглядываю мимо него внутрь.

Моей любимой одержимости там нет.

Чёртовы идиоты.

Оборотень оборачивается ко мне, оскалив зубы, зрачки сужены в драконьи щели. Его ярость закипает, и он начинает терять контроль. Он всегда ужасно контролировал своего внутреннего зверя.

— Я

убью

тебя, Грэйв! Если ты когда-нибудь снова посмеешь использовать это дерьмо против меня...

— Где она? — прерываю я, не интересуясь его угрозами.

Он замолкает, осознавая проблему, и с рёвом добивает дверь, чтобы пройти внутрь и более тщательно обыскать комнату. Я остаюсь ждать в коридоре, сверля взглядом ловец снов за дверью — несомненно, ручная работа Кроу. От него несёт магией крови.

Когда Децимано возвращается, в его глазах уже паника:

— Ищи её в Эфирионе.

Сейчас же

.

Я подхожу вплотную, лишь смутно осознавая, что мой нарастающий гнев влияет на пространство вокруг нас. Мои светлые отметины вспыхивают, одежда колышется, волосы развеваются, будто гравитация дала сбой — признак того, что я близок к разрыву реальности. Он видел это однажды, и судя по тому, как он прикусывает язык, явно не хочет повторения.

— Попробуй приказать мне ещё раз, дракон, и твой разум перекосится так, что ты будешь молить богов о смерти. Я уже искал её ауру. Её нет.

Его ярость внезапно сменяется страхом:

— Куда, чёрт возьми, она могла деться?

Я готов задушить его за то, что упустил единственного человека, к которому я когда-либо чувствовал что-либо, но нас прерывают шаги на лестнице.

Снова не Эвелин.

Её подруга-оборотень с кудрями и пушистой розовой, как сахарная вата, аурой.

— О чёрт... — её глаза округляются. — Ребята, вы что, взломали дверь?

— Зои, — Децимано звучит почти с надеждой. — Пожалуйста, скажи мне, что ты знаешь, где Эвелин.

Львица-оборотень колеблется, озираясь между нами:

— Вообще-то я тоже её ищу. Знаешь, я хотела узнать последние новости… — она неопределённо указывает на нас, а затем пожимает плечами. — Если её нет здесь, может быть, она в восточной библиотеке или в одной из оранжерей. Или... она иногда пробирается в Древний Лес, когда думает, что я не вижу.

—

Одна

? — я стискиваю зубы.

Близлежащий лес закрыт для людей, надёжно защищён магией и кишит опасными тварями всех видов, включая теневых демонов, которых Совет Наследия привозит с Раздела для тренировок. Многие студенты были найдены растерзанным — если их находили вообще. После встречи с демонами.

Зои ёрзает, избегая моего взгляда и тяжело сглатывая. Типичная реакция — люди, даже наследники, инстинктивно боятся моих светящихся отметин. Инстинктивно они понимают, что это плохой знак, но не знают почему.

Вместо того, чтобы повернуться ко мне, она оглядывается на Децимано, извиняясь.

— Я не уверена... Вы звонили ей?

— Чёрт! Я даже номера не взял! — он хватается за голову.

— Не удивлена, — она криво улыбается. — Она странно относится к телефонам и технологиям. И вряд ли хочет, чтобы вы доставали её, когда ей нужно побыть одной... — она замолкает и её взгляд падает на дверь. — Кстати, она убьёт вас за это. Ребята, вы хотя бы не рылись в её вещах?

О, если бы я мог. Точно так же, как я никогда раньше не чувствовал одержимости, я никогда не испытывал такого жгучего любопытства. С тех пор, как я увидел мою дорогую на сцене Подбора — её тёмные глаза пристально впились в мои, даже не дрогнув… что уж говорить об её ауре.

Никогда не видел такой ауры, как у неё.

То, что я ей сказал, не было ложью. Я умираю от желания узнать, каковы её сны на вкус.

— Мой дракон готов выследить Эвелин и поджарить любого на своем пути. Как ты думаешь, у меня есть время копаться в её нижнем белье? — Децимано фыркает, но затем задумывается, явно обдумывая эту идею, и оглядывается назад, в её комнату. — Хотя... ты не знаешь, где она хранит свои трусики?

Зои смеётся и отталкивает его от двери (меня она трогать не решается):

— Ладно, послушайте. Я знаю, что все новоиспечённые квинтеты всегда гиперопекают своих хранителей, но успокойтесь, потому что я уверена — с Эвелин всё в порядке.

— Уверена? — я опасно улыбаюсь, и её смех затихает. — Потому что моя хранительница, несомненно, — главная цель для любого наследника этой Академии, который мечтает подняться в рейтинге и не будет дожидаться снятия запрета на убийства.

Это не должно быть новостью ни для кого. Здравый смысл заключается в том, что высококонкурентные наследники будут пытаться разрушить другие квинтеты, устраняя лидеров квинтетов. Но Децимано явно не осознавал, насколько велика опасность для Эвелин, потому что он замирает и закрывает глаза, размеренно вдыхая и выдыхая. В юности он делал то же самое, пытаясь сохранить контроль над драконом, скрывающимся под его кожей.

Зои бледнеет:

— Чёрт... Ты прав. Эм… ладно, когда вы видели её последний раз?

— Сорок минут назад. В столовой.

— О! Это же не так долго! Вы сказали так, будто её не было уже несколько часов. Может быть, ребята, вы раздуваете из мухи слона... — она замолкает, встретившись со мной взглядом, и отступает. — То есть... в—вполне адекватная реакция. Я полностью согласна. Хорошо я тоже пойду её искать. Только... больше не ломайте двери, ладно?

Без обещаний.

Чем дольше я не знаю, в безопасности ли моя тёмная маленькая одержимость, тем сильнее безумие охватывает меня. Не дожидаясь их слов, я шагаю обратно в Эфирион и взлетаю в воздух, намереваясь обыскать весь Древний Лес в поисках следов Эвелин.

Глава 11. Эвелин

Я не знаю, сколько времени проходит, прежде чем я снова оказываюсь на холодном кафельном полу в ванной, с трудом сдерживая рыдания. Половина моего лица липкая от холодной крови. Волосы, прилипли к моей щеке.

Стараясь не стонать слишком громко, мало ли кто ещё в туалете, я сажусь и морщусь при виде лужи тёмной крови вокруг меня. Этого, конечно, хватило бы, чтобы убить обычного человека. Когда я понимаю руку и касаюсь головы, она болит — но рана уже исчезла.

Вот и единственный плюс моего...

состояния

.

К сожалению, кровь осталась на лице, волосах и одежде. Если я встречу вампиров на обратном пути в общежитие, они подумают, что я рекламирую бесплатный перекус. Беспомощно осматриваю кабинку, но убирать нечем. Ни тряпки, ни ингредиентов для очищающего заклятья. Да и с магией у меня, честно говоря, не сложилось.

Что ж. Придётся выкручиваться.

Достаю сотовый телефон из одного из потайных карманов мешковатой толстовки. Борюсь с этой чёртовой штукой и с трудом набираю сообщение Зои.

Помоги. Месячные начались раньше. Выгляжу так, будто проиграла битву с маткой.

Она отвечает мгновенно:

О боже, я с ума сходила! Матки - настоящие суки. Где ты? Я бегу.

Впервые в жизни я благодарю вселенную за современные технологии. Затем быстро сообщаю ей в каком я туалете и пытаюсь отмыть как можно больше крови. Повезло — туалет пуст. Выскальзываю из кабинки, отмываю лицо, но одежда остаётся испачканной. Приходится опустошить весь диспенсер с бумажными полотенцами, чтобы оттереть беспорядок.

К счастью, к тому времени, когда Зои врывается в туалет в блестящем лиловом топе с бретельками и мини-юбке, демонстрируя длинные ноги, я уже выгляжу, как жертва менструального апокалипсиса.

— Бедняжка, ты в порядке? Что случилось с твоим красивым оливковым цветом кожи? Ты выглядишь белее призрака! Без обид. Тебе нужны обезболивающие? Я принесла сменку, прокладки и всё такое, но забыла об обезболивающих! — она шлёпает себя по лбу.

— Ты и так спасительница, — благодарю, принимая огромную сумку, которую она мне вручает, полную моей самой большой и удобной одежды и всего остального, что мне может понадобиться. Конечно, я не могу сказать ей, что моя бледность вызвана

огромной

потерей крови.

Переодеваюсь и выхожу, выглядя почти прилично. Зои, сидя на раковине и размахивая длинными ногами, болтает без остановки и обдирает лак.

— …вот поэтому я составляю список плюсов и минусов для моего квинтета.

Мне

бы очень хотелось заняться чем-то вроде тайных операций или даже Святой Гвардией только для того, чтобы быть подальше от Раздела. В этих карьерах у нас всё равно будет приличный рейтинг, но я знаю, что Тарен рвётся в горячие точки. Элиара согласна на что угодно, лишь бы нам не пришлось просыпаться слишком рано.

Она прерывает свою болтовню, осматривает меня и улыбается.

— Та-дам! Ты выглядишь как новенькая. Хотя всё еще намного бледнее обычного. Может, у тебя такая кожа, как у меня — бледнеет зимой? Может быть, нам всем надо в следующем семестре после выпуска махнуть куда-нибудь в тёплое местечко! Позагорать. Я думаю о Бермудских островах. Я бы

полюбила

пляжный отдых с партнёрами. Кстати, о партнёрах… твои парни

с ума сходили

, когда тебя не нашли..

Замираю, запихивая в сумку свою пропитанную кровью одежду, и хмурюсь, глядя на неё.

— Во-первых, это не “мои” парни. Во-вторых, они тебя доставали?

— Они не угрожали мне, если ты это имеешь в виду. Хотя Принц Кошмаров пару раз посмотрел так, будто несколько раз собирался оторвать мне голову, — она вздрагивает всем телом и качает головой. — Боги. До сих пор не могу поверить, что твоё сердце будет связано с ним. Это я к тому, что многие говорят, будто у этого наследника даже сердца нет.

Прежде чем успеваю сдержаться, неожиданно хохочу, но быстро откашливаюсь.

— Это бессмысленно, потому что я не собираюсь связываться ни с кем из них, помнишь?

Она выгибает бровь.

— О, да? Скольких из них ты уже трахнула? — подмигивает она. — И, честно говоря! Умираю от любопытства. Какими бы собственниками ни были твои партнёры, с ними должен быть очень

горячий

секс.

— Ни с кем.

Зои громко шипит.

— Фу-у-у, — она спрыгивает с раковины, хрустя позвонками. — Ладно-ладно, мрачная, упрямая монашка. Но я всё равно хочу обо всём знать в деталях. Хотя… — она хмурится и бросает взгляд на дверь, — не уверена, что сейчас подходящее время для посиделок. Думаю, что Драксар скоро сожжёт это место дотла, и, если остальная часть вашего квинтета также яростно занята твоими поисками, сомневаюсь, что знак "только для женщин" их остановит.

Пару недель назад я бы поклялась, что не скажу это, но сейчас я смотрю на Зои и, забрасывая сумку на плечо, предлагаю:

— Как насчёт девичника в Сталтауне? Мне бы не помешало отдохнуть от моего не-квинтета.

Зои поднимает бровь:

— Э-э... они реально беспокоились о тебе, Эв. И это правда, что ты — цель, так что не должна ли ты хотя бы заверить их, что с тобой всё в порядке, чтобы они не беспокоились понапрасну? Они, вероятно, разозлятся, если ты просто сольёшься.

— Тем лучше.

На её лице появляется понимание, и она тяжело вздыхает.

— Чёрт, так ты…

серьёзно

пытаешься избавиться от своего квинтета?

— Да. Чем быстрее, тем лучше, блин.

— Тогда это будет ещё интереснее, чем я себе представляла, — хмыкает она. — Потому что эта кучка страшных наследников, собственников и альфа-самцов в одном лице, ни за что не отпустит свою хранительницу.

Им придётся.

— Хватит разговоров о парнях. В Сталтаун или нет?

Зои колеблется, бросая ещё один нерешительный взгляд на дверь.

Мне нужно сегодня вечером сбежать в Сталтаун не только для того, чтобы сбежать от “мачо”, но и чтобы отвлечься от затянувшейся боли в груди после последнего

эпизода

. К тому же, если быть честной с самой собой, я привыкла тусоваться с Зои. Возможно, я даже…

соскучилась

по ней за эти последние пару дней после Подбора.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Угощаю ужином, — подкупаю.

— Жёстко торгуешься, Эв, — смеётся она, хватая мою руку в бархатной перчатке. Она настоящий бриллиант, потому что принесла мне ещё одну пару. — Конечно! Погнали. Сообщу своему квинтету, что вернусь позже. Но вместо ужина — давай заскочим в "Ведьмино Варево". Хочу поздороваться с Дженни.

Покинуть Академию Эвермонт, не встретив ни одного из моих партнёров, относительно просто, поскольку замок представляет собой настоящий лабиринт с входами и выходами для слуг, существовавшими сотни лет назад. По словам моего профессора по истории монстров, Замок был построен как крепость вскоре после того, как люди начали колонизировать Новую Англию. Они бежали из Европы, спасаясь от кровавой войны монстров, наводнивших этот континент, и попытались основать общество, состоящее только из людей, здесь… что пошло не по плану, поскольку монстры последовали за ними.

Но после того, как боги наложили Проклятие Наследия, заставив их защищать людей от Пустоши, замок был заброшен, пока Бессмертный Квинтет не превратил его в обязательную школу для монстров.

Мы выходим через одну из дверей для прислуги и идём по тропинке, ведущей к небольшой парковке, где стоит старый бирюзовый «Форд» Зои.

Однажды она сказала мне, что это подарок от её первого “папика”. Судя по всему, у неё их было немало.

Дорога в город занимает полчаса. Этот любопытный маленький городок словно сошёл с обложки: либо ромкома о неудачниках, либо триллера об убийствах. Здесь есть пара-тройка кафе, несколько баров, пять светофоров, один торговый центр, который Зои называет «Ямой модного отчаяния», и одна очаровательная маленькая кофейня «Ведьмино Варево», где Джекки, беременная жена оборотня, печёт печенье.

Джекки — одна из немногих в Сталтауне, которой нравится близость к Академии. Судя по тому, что я заметила, остальные либо равнодушны, либо откровенно раздражены этим фактом. Как будто её здесь не было несколькими столетиями ранее, чем они появились на свет.

Когда мы заходим в кофейню, Джекки поднимает глаза и улыбается, аккуратно расставляя кейк-попсы на витрине.

— Эй, вы обе, заходите! Зои, я только что достала из духовки партию тыквенного печенья со специями, которое вы так любите.

Не знаю, как Джекки запоминает конкретные имена, поскольку в «Ведьмино Варево» часто забегает множество наследников. Она обходит стойку, и я смотрю, как она кладёт руки на свой

очень

беременный живот.

— Божечки, ты ещё не родила? — вырывается у меня.

Зои показывает глазами "

стоп

", но Джекки только смеётся.

— Нет. Вот что я получила, когда вышла замуж за оборотня-волка с сексуальной задницей. Ты же знаешь, что его вид очень помешан на потомстве? И иногда нас

маленько

заносит. Боже мой. В прошлый раз это были близнецы. На этот раз тройня. Но я очень счастлива! — взволновано вздыхает она.

Двойняшки

и

тройняшки?

Думаю, что моя матка просто немного непроизвольно вздрогнула.

Тем временем Зои ахает и трепещет, спрашивая какие имена они выбрали, пока каждый из нас получает по чашке горячего шоколада и наслаждается тыквенным печеньем со специями. Джекки с извинениями уходит по звонку, оставляя нас одних в нашем любимой угловой кабинке.

Ну, это любимая кабинка

Зои

. Она приезжает сюда гораздо чаще, чем я, поскольку с тех пор, как я попала сюда две недели назад, была в Сталтауне всего несколько раз.

— Печально, что так много людей считают отношения между людьми и наследниками — табу, — вздыхает Зои. — Думаю, они чертовски очаровательны. В общем, рассказывай. Я хочу услышать всё о твоих кознях.

Рассказывать особо нечего, но я кратко описываю ей тот провал, когда мне не удалось утомить Лироя, и мою попытку, направленную на то, чтобы стравить их между собой из-за ревности к Кристофу. Умалчиваю немного о трёх стервах, противостоящих мне, поскольку ей не нужно знать, что я официально нахожусь на их радарах.

Когда заканчиваю, она задумчиво кивает, переводя взгляд на витрину магазина позади меня.

— И ты думаешь, что твои игры разума заставят их возненавидеть тебя?

— Да.

— Пффф. Почему-то я серьёзно в этом сомневаюсь. Просто прими это, Эв — они одержимы тобой.

Ставлю кружку.

— Нет. Они одержимы тем, что я есть. Им нужен хранитель, который разрушит их проклятия. Я, сама по себе, их мало интересую.

Не говоря уже о том, что если бы они знали правду обо мне, они могли бы убить меня.

Зои злобно улыбается и, наконец, отводит взгляд от окна и грозит мне бровями.

— Мало интересуешь, да? Ну, а я почти уверена, что они действительно хотят

тебя

, иначе они бы не припёрлись за тобой прям сюда.

На мгновение я в замешательстве смотрю на Зои, прежде чем она направляет взгляд за моё плечо. И действительно, обернувшись, через стекло витрины пекарни я замечаю Лироя, идущего по городской площади. Он выглядит абсолютно смертоносно — не говоря уже о том, что он неуместен в этой человеческой среде, с его-то кроваво-красными глазами и греховно острым взглядом. Люди здесь привыкли видеть наследников, но все шарахаются от него, как будто он акула среди рыб.

Даже через стекло я слышу вдалеке рёв дракона. Это означает, что Драксар близко.

Надеюсь, они настолько разозлились, что наконец поймут, что я им не нужна.

Я так увлекаюсь наблюдением в окно, что, когда Зои вскрикивает, вздрагиваю от удивления. Быстро оборачиваюсь и обнаруживаю, что...

Принц Кошмаров сидит всего в сантиметре от меня и пялится прямо мне в лицо. Никогда раньше я не была так близка к нему. Сглатываю, пытаясь игнорировать манящий запах его кожи и чего-то опьяняюще сладкого, вроде растения, которое я не могу идентифицировать.

— Прости, — быстро говорит Зои, морщась. — Он просто появился из ниоткуда. Напугал меня, и я повсюду расплескала горячий шоколад. Я скоро вернусь... плюс, похоже, тебе, возможно, всё-таки придётся немного поболтать со своим квинтетом, - застенчиво добавляет она, одарив меня извиняющейся улыбкой и поспешно проскользнув в уборную.

Грэйв меня изучает, а я пытаюсь игнорировать его взгляд, который задерживается на моих губах, и то, как мои бёдра сжимаются без моего разрешения.

— Где ты была?

У него резкий, скрипучий и удивительно… взволнованный голос. Это не может быть правдой.

— Странно, что ты не знаешь, ведь ты шпионишь за мной из Эфириона.

Но слава чёртовым богам, что он не стал свидетелем моего маленького инцидента, который произошёл ранее. Мне любой ценой нельзя допустить, чтобы он стал свидетелем чего-либо подобного.

— Ответь мне, дорогая.

Звенит колокольчик. Оглядываюсь, ожидая Лироя, но с удивлением вижу Драксара, идущего вместе с ним в «Ведьмино Варево». Оборотень, конечно, сразу меня заметил и лишь мельком окинул взглядом остальную часть пекарни. Когда он встретился со мной глазами, его лицо заметно расслабилось.

Когда они приближаются, я не могу избежать пристального рубинового взгляда Лироя. Он смотрит на меня с какой-то собственнической нежностью, а затем резко останавливается на месте, едва дойдя до стола. Он глубоко вдыхает, прежде чем злобно выругаться.

— Спрашиваю только один раз. Какого чёрта ты пахнешь кровью?

Двое других напрягаются, Драксар тоже обнюхивает воздух и рычит. Благодаря своему отвратительно крупному мускулистому телу, он едва помещается на той стороне кабинки, где находится Зои, а затем требует:

— Ты ранена? Где? И, что более важно, кого я сегодня вечером превращаю в пепел?

Боги. Они ведут себя так, будто я хрустальная ваза. Как смешно.

Но поправлять их я не собираюсь. Лучше, чтобы они думали, что я слабая и беспомощная. Они не захотят держаться за слабого хранителя, и чем сильнее окружающие меня недооценивают, тем больше у меня будет возможностей сделать то, ради чего я сюда пришла.

Итак, я выбираю лёгкий путь и вру, не моргая.

— Менструация вряд ли оправдывает такую истерику.

Лирой хмурится, в его тоне появляется скептицизм.

— Я не почувствовал запаха твоих месячных за обедом.

Фу. Кровавые фейри такие странные.

— Гости нагрянули вскоре после этого.

Грэйв исчезает, не говоря ни слова. Я так понимаю, он не из тех, кто когда-либо говорит, куда он идёт или откуда пришёл. С плеч Драксара частично спадает напряжение, и, наконец, его рот растягивается в кривой ухмылке.

— Я слышал, что при спазмах помогает тепло. И секс тоже. Я буду более чем рад помочь.

Закатываю глаза.

— Как благородно с твоей стороны.

— Мы просто хотим помочь тебе, Бу. Вот и всё. Пока ты вежливо не попросишь большего, - добавляет он, легко возвращаясь к своему похотливому обаянию теперь, когда он не беспокоится о моей безопасности.

Лирой пододвигает стул к концу кабинки и внимательно осматривает меня, как будто ищет хоть какой-нибудь признак того, что я лгу о том, что мне не причинили вреда. Думаю, фейри всегда должны задаваться вопросом, лгут ли другие люди, поскольку у них нет такой способности.

Его внимание задерживается на моих волосах, которые раньше были испачканы кровью, и я не упускаю из виду то, как его язык скользит по нижней губе — всего один раз, медленно.

Верно.

Кровавый

фейри.

Но прежде, чем он успевает задать мне вопрос, Зои возвращается из уборной и присаживается рядом со мной, пялясь на двух пугающе сильных наследников. Несмотря на то, что её скромно причисляют к аспирантам Академии, она какое-то время уже была знакома с Драксаром, но по тому, как она глазеет на Лироя, видно, что она не знает, как вести светскую беседу с учеником Изумрудного Волшебника.

Драксар, кажется, уловив её волнение, выхватывает из моей тарелки кусок печенья и суёт его себе в рот.

— Не будем мешать девичьим разговорам. Просто нужно было проведать мою пару после того, как она пропала без вести. Это помогло.

— О боги мои! Ты уже называешь её своей

парой?

Это так чертовски мило, — напевает Зои, игнорируя кинжалы, которые я бросаю в неё глазами.

— Она

действительно

милашка, правда? Я сам ей это постоянно говорю, — поддразнивает Драк, бросая мне самодовольную ухмылку. Затем он оживляется. — Эй. Ты же её подруга. Ты, наверное, знаешь её любимый вкус мороженого? А то она не сказала мне.

Зои наклоняет голову.

— Чёрт, может быть, я плохая подруга, потому что понятия не имею. Эв?

Я никогда не ела мороженого.

Но если я им это скажу, у них возникнет множество вопросов. Больше вопросов о моём прошлом означает больше лжи. А образ вымышленной личности гораздо легче поддерживать, используя как можно меньше лжи.

Я здесь только ради своей миссии. Лучше всего сохранять простоту.

— Ваниль.

— Вот, видишь? Это было не так уж и сложно, - торжествующе ухмыляется мне Драксар. Он поднимает руку, чтобы поправить волосы, упавшие мне на висок, но в последний момент сдерживает себя и убирает её назад. — Хорошо. Что ещё ей нравится?

На этот раз, когда я многозначительно смотрю на неё, Зои закатывает глаза и решает поддержать меня.

— Ребята, сами разберитесь. Я не стукачка, — она понижает голос до сценического шепота. — Но маленькая птичка

начирикала

мне, что ей нравится некий сексуальный, богатый профессор, эксмодель.

Помогаешь взбаламутить воду? Неплохо.

Сдерживаю улыбку, когда веселье Драксара тут же улетучивается, а Лирой смотрит в окно. Они ничего не говорят, но я могу предположить, о чём они думают. Наследники не люди, но эмоции у них одни и те же. Несмотря на то, что Наследие несёт в себе идею идеальных групп, которые дополняют друг друга, зависть внутри квинтета просто не может перестать существовать.

Отлично, если я сосредоточу всё своё внимание на Кристофе, то, когда они все взорвутся — лишь вопрос времени.

И чем раньше они откажутся от меня, тем быстрее я смогу сосредоточиться на исполнении своей клятвы.

Глава 12. Лирой

Я не в порядке.

Другого объяснения быть не может, потому что, пока я сижу в своей отдельной комнате общежития и готовлю компоненты для заклинания слежки за своей хранительницей, я не могу думать ни о чём другом, кроме запаха её крови, который учуял ранее.

Она солгала нам. Я в этом уверен. Этот аромат был на ней повсюду, пропитал её волосы, дразнил меня, пока она отмахивалась от любых вопросов о своём состоянии.

Но случилось что-то, что заставило её истекать кровью.

Откладываю флакон со слезами банши, провожу рукой по лицу. Кровавые фейри — не вампиры. Нам не даровано бессмертие или набором обострённых чувств — лишь способность ощущать магию. Мы чувствуем её запах, ощущаем и жаждем её вкуса, который можно найти только в магических родословных. Кровь питает нашу магию, будь то выпитая или вплетённая в заклятья. Это то, что делает нас самыми могущественными среди фейри.

Но я никогда раньше не испытывал такой

жажды

к чьей-то крови.

Но к крови Эвелин…

У меня текут слюнки, и в висках стучит жар. Моё чертов стояк не падает.

Пытаясь сосредоточиться, листаю заляпанный кровью гримуар передо мной на столе, нервно трясу коленом. Тишина моей комнаты, прерываемая лишь скрипучим тиканьем напольных старинных часов в углу, давит.

Тик. Так. Тик. Так.

Моё дыхание кажется слишком поверхностным. Слишком частым. Пытаюсь выпрямиться и вдохнуть полной грудью, но тут мой взгляд цепляется за тёмные шторы, закрывающие окно. То, как они сбились в складки, заставляет пульс бешено колотиться в висках. Звон в ушах заглушает все остальные звуки, когда я встаю, сжимая кровоточащий кристалл в руке так сильно, что он впивается в мою ладонь, и приближаюсь к занавескам.

Здесь может быть кто угодно

.

Наблюдает. Ожидает в засаде, —

шепчут голоса в моей голове.

Логически я знаю, что моя комната в общежитии — самое безопасное место в Академии. Я приложил все усилия, чтобы убедиться в этом, прежде чем заселиться. Благодаря моим магическим оберегам в эту комнату никто, кроме меня, не может войти.

Но сейчас я не мыслю здраво. Моё проклятие гудит в жилах, превращая воздух в густую грязь и натягивая мои нервы, как струны. Моё сердце бьётся так сильно, что кажется, вот-вот разорвёт рёбра.

Не безопасно,

—

поют голоса.

— Небезопасно. Небезопасно. Небезопасно.

Наконец я срываю занавеску и сердито смотрю в пустоту за ними. Никто не подстерегает меня с ножом, предназначенным для моей спины. Тем не менее, я всё равно осматриваю остальную часть комнаты, запуская пальцы в волосы и пытаясь успокоить учащённый пульс.

Становится всё хуже. До конца следующего семестра, когда мой квинтет будет связан, чтобы разрушить наши проклятия… ещё далеко. И я не знаю, что страшнее — потерять рассудок, не заметив этого или осознавать, как он ускользает по кусочкам, как сейчас…

Тихий звук капающей капли заставляет взглянуть на ладонь, и я наконец ослабляю хватку на кристалле, чтобы он перестал пить мою кровь. Сделав резкий вдох, я принимаю судьбоносное решение и кладу кристалл обратно в карман, прежде чем покинуть комнату в общежитии.

Уже поздно. За полночь. «Студенческий комендантский час» в Академии — одиннадцать часов, но здесь ни одна душа, включая преподавателей, не обращает на это внимания. Тем не менее, тёмный коридор, по которому я иду, пуст. Когда я осматриваюсь по сторонам, руки в карманах всё ещё дрожат.

Это всего лишь тень, Ли,

— эхом раздаётся голос моей матери, но сейчас это воспоминание, а не голос в голове. —

Вот что они тебе скажут. Они думают, что бояться темноты

—

глупо. Но мы-то с тобой оба знаем, что тьма — это опасность. В конце концов, убивать ведь легче, когда жертвы не видят удара.

Голос моего отца твёрд:

Вот поэтому в нашем доме мы никогда не выключаем свет. Мы не хотим выяснять, что наше проклятие заставит нас делать друг с другом в темноте.

— Вот ты где, — прерывает меня голос Кристофа, заставляя вздрогнуть.

Я даже не осознаю, как двигаюсь, но внезапно он резко вдыхает. Я уже прижимаю его за шею к стене, мой окровавленный кристалл завис у его сонной артерии, впиваясь в его кожу настолько, что он даже не осмеливается сглотнуть. Вернее, он не может, потому что я перекрыл ему кислород. Но надо отдать ему должное, он не слишком остро реагирует и не сопротивляется.

Когда Драксар говорит, я понимаю, что он стоит рядом с нами.

— Лирой. Расслабся.

Они просто завернули за угол и застали меня врасплох. Странно, что они ищут меня вместе, ведь они враждуют уже много лет.

Не странно. Они оба ждут подходящего момента, чтобы вырвать тебе сердце..

.

Кристоф слегка кряхтит, когда моя неустойчивая хватка наконец заставляет кристалл царапнуть его шею. Когда это происходит, на его коже мгновенно расцветает иней, покрывая мою руку и запечатывая рану ещё до того, как она начнёт кровоточить. В коридоре начинается лёгкая метель — тонкий намёк на то, что он не так спокоен, как кажется.

— Сомневаюсь, что Эвелин обрадуется, если ты придушишь её так называемого

любимчика.

Хотя я понимаю мотив, — ворчит Драк.

Эвелин

.

Верно. Я собирался её найти.

Постепенно прихожу в себя, отпускаю Кристофа и отступаю назад, согревая замёрзшую руку в кармане. Драксар поднимает бровь.

— Осуждай сколько угодно. Для твоего проклятия есть зелье, чтобы которое его смягчает. У меня такого нет.

Кристоф делает несколько жадных глотков воздуха, отряхивается и бросает на меня злобный взгляд.

— Козёл.

— Ты сам знаешь, что подкрадываться ко мне — плохая идея.

Драк хмыкает в знак согласия, но жестом указывает на меня:

— Мы собирались обсудить наши ставки, но ты выглядишь дерьмово. Может быть, тебе нужно передохнуть?

Он не должен говорить такие вещи здесь, вслух. Кто-то может услышать, что я уязвим. Вместо того, чтобы сказать об этом, веду их в боковой коридор у соседней библиотеки. Я знаю, что здесь звук не распространяется, и об этом месте все давно забыли. Прокалываю палец, накладывая маскирующее заклинание, и поворачиваюсь к ним.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но я не отпускаю кристалл. Если бы они когда-либо ждали момент, чтобы остаться со мной наедине и прикончить, то это был он. Они знают, что я сейчас не в себе, но это не делает меня менее опасным в бою. Скорее наоборот.

— Я участвую в споре, — наконец говорит Кристоф.

Драксар закатывает глаза.

— Неужто. Я так и думал, что ты это сделаешь, поскольку моя пара необъяснимым образом полюбила тебя. Что ты вообще сказал ей за обедом?

— В любом случае, похоже, она уже выбрала меня первым.

Я качаю головой.

— Официально - нет. Этот спор нуждается в более чёткой финишной прямой.

— Ладно. Скажем, победит тот, кто первым её трахнет.

Рычание Драксара рычит так яростно, что стены, кажется, дрожат:

— Клянусь всеми шестью богами, если ты попытаешься заставить Эвелин переспать с тобой — я тебя, блядь…

— Вечный лицемер, — перебиваю я. — Ты бегаешь за ней, как пёс в течке. Если кто-то и собирается переступить её границы до того, как она будет готова, то это будешь ты. И если это произойдёт — то отвечать ты будешь передо мной.

Взгляд Драка встречается с моим, и дикая ярость в нём ясно даёт понять, что он так же готов к драке прямо сейчас, как и я. Возможно, ему нужно снова поохотиться.

— Я скорее отрежу крылья своему дракону, чем расстрою Эвелин. Нам стоит больше беспокоиться о Грэйве — он уже нарушал её границы на счёт прикосновений, а мы даже не знаем, почему они у неё есть. Кто сказал, что он не будет манипулировать её снами, чтобы заставить её делать то, от чего она проснётся в ужасе?

Как по команде, рядом с нами появляется Кошмарный Принц. Кристоф вздрагивает, и в комнате становится холодно, а я злобно ругаюсь…

вот

почему мне так нужно снять проклятие. Без него моя магия была бы гораздо более мощной, и я бы чувствовал, что Грэйв находится в зоне моих магических оберегов, даже в Эфирионе.

—

Мразь

ёбаная, — Драк сжимает кулаки.

Инкуб небрежно приподнимается и усаживается на большой декоративный антикварный консольный столик, который, уверен, старше его бессмертного отца и зевает:

— Неужели вы думали, я пропущу нашу милую сходку? Если дело касается Эвелин, то оно касается и меня.

— Да, конечно, — фыркает Кристоф, поправляя галстук. — Тебя ничто никогда не касалось. Ты не способен чувствовать ничего, кроме собственного удовольствия, и именно поэтому ты — документально подтверждённый психопат.

— Такова была моя доля, — беззаботно соглашается Грэйв. — Это было довольно скучно. До неё. Наша маленькая хранительница — всё, что угодно, только не скука. Только посмотрите, что она уже сделала — собрала нас вместе, чтобы поговорить как цивилизованные монстры под покровом ночи. Можно было бы подумать, что все наши прошлые обиды смыло водой, - ухмыляется он мне.

Прошлые обиды.

Слишком мягкий термин для того, что он сделал с моей семьёй.

— Как скажешь, урод. Переходим к финальным ставкам, — Драк складывает руки на груди и пристально сверлит нас взглядом. — Сноу, я всё ещё хочу ту землю. От Лироя — специальное заклинание на мой выбор, когда попрошу об этом. А от тебя, Грэйв, я бы хотел, проклятую клятву на крови не лезть в мою голову до конца жизни.

Клятвы на крови — мощнейшие из существующих. Говорят, они переживают даже смерть и пересечение пяти планов бытия. Практически нерушимые, они гарантируют, что даже такому дегенерату, как Грэйв, придётся подчиняться магическому контракту.

— Ну вот, и снова льстишь себе, — усмехается инкуб. — В твоём подсознании всё равно нет ничего интересного. У Лироя куда занятнее.

Сжимаю кулаки. Прекрасно осознаю, что

он просто дразнит меня. Он никогда не был в моём подсознании. Но все присутствующие здесь знают, что одно только его намёка хватит, чтобы я сходил с ума от паранойи неделями.

Кристоф прислоняется к стене, засунув руки в карманы:

— Я ещё не решил, какие призы я потребую, но будьте готовы к потерям.

Киваю:

— Мнё всё ещё нужна чешуя. А из поместья Сноу я хочу получить полный свободный доступ к бухгалтерским записям и архивам вашей семьи.

Кристоф хмурится, что меня не удивляет. Благодаря семье Децимано, Сноу уже не раз были замечены во многих незаконных делах.

Перевожу взгляд на Грэйва. Если бы мои нервы были классной доской, он был бы заострёнными когтями, царапающими её каждый квадратный сантиметр.

Он ухмыляется:

— Продолжай. Мы все знаем, что у меня ничего ценного нет.

— Если я выиграю, то войду в твоё подсознание.

Драксар тихо присвистывает. На этот раз надменная усмешка с лица Принца Кошмаров исчезает. Другие члены нашего квинтета смотрят на нас, и им так же любопытно, как и мне, заставит ли это Грэйва продемонстрировать свою наименее приятную черту характера — непредсказуемость. Невозможно предугадать, когда он сорвётся, разгоняясь от нуля до сотни в мгновение ока, но мы все в тот или иной момент становились свидетелями этого.

Именно поэтому я хочу заглянуть в его голову. Инкубы крайне редко впускают кого-то в своё подсознание, обычно только супругов или выбранных ими муз. Тех, кому они полностью доверяют.

Но если смогу выяснить, что им движет, возможно, я не выйду из себя и не придушу его после того, как наш квинтет будет связан и мы получим телепатическую связь. Особо сильные квинтеты могут слышать мысли и чувствовать эмоции, желания друг друга. И если я не найду новый способ терпеть Грэйва в его подсознании, я в конечном итоге убью его, если мне придётся делить с ним хоть какое-то свободное пространство.

Хотелось бы избавить Эвелин от этих неприятностей.

Вместо того, чтобы отреагировать на серьёзность моего пари, Грэйв смотрит в окно этого залитого лунным светом коридора, вытаскивает сигарету и зажигалку. Короткая вспышка пламени угасает, прежде чем он делает глубокую затяжку и выдыхает клуб дыма. Приторно-сладкий запах подсказывает мне, что это не обычная сигарета. Я хмурюсь, не понимая, что именно он курит. Я знаю все виды табака, трав и растений на свете, так что же это может быть?

— Странно, что Эвелин появилась так поздно в семестре, не находите? — резко меняет тему он.

— Эвелин — нетипичный заклинатель, — объясняю я, изучив ранее её скудное досье со студенческими записями. — Она проявила магию в полностью человеческой семье меньше месяца назад.

Бледный взгляд Кристофа устремляется ко мне:

— Ты хочешь сказать, что Эвелин родом из человеческой семьи?

— Да. А что?

Он неловко переминается:

— Ничего.

— Выкладывай, Снежинка, — фыркает Драксар.

— Отъебись, дракон, — бормочет Кристоф, всё так же раздражённый этим прозвищем, как и в детстве. — Ладно. По факультету ходят слухи, что мирный договор между людьми и наследниками находится в опасности. Якобы, среди людей набирает силу политическое движение, выступающее за войну с нашим видом. Они считают наследников отродьями монстров, которых нужно уничтожить или отправить обратно в Пустошь. Кажется, они думают, что всё, чего хочет Пустошь, — это возвращение нашего вида.

— Некоторая напряжённость между людьми и наследниками всегда была, — замечаю я.

— Ну, сейчас стало ещё хуже. До такой степени, что всех сотрудников и профессоров попросили обращать внимание на всё подозрительное, что касается нетипичных заклинателей и студентов, которые могут симпатизировать этому политическому движению и вызвать проблемы в Академии.

— Что считается

подозрительным

?

— Тёмное прошлое. Асоциальное поведение. Необъяснимые исчезновения. Открытое неприятие унаследованных традиций и культуры, пропаганда человеческих идей среди других аспирантов, открытое презрение к Совету Наследия или Бессмертному Квинтету — всё, что выбивается из нормы, - резюмирует Кристоф.

На мгновение воцаряется тишина. Затем Грэйв задумчиво мычит:

— Если подумать, биография Эвелин покрыта мраком.

Драк рычит:

— Она ни черта не шпионка.

Грэйв пожимает плечами:

— Мне всё равно, если бы и была.

— Тебя бы не волновало, если бы Эвелин была фанатиком, который считает, что наш род стоит уничтожить? — недоверчиво спрашивает Кристоф.

Вместо ответа Принц Кошмаров наклоняет голову, будто прислушиваясь к чему-то поблизости. Его замысловатые отметины – которые, кажется, были у него всегда – начинают слабо светиться. Это снова разжигает мою паранойю, и я задаюсь вопросом, не пропустил ли я чьё-то приближение?

Но через секунду он спрыгивает со стола, наступает на окурок сигареты, чтобы потушить её на мраморном полу, и объявляет:

— Наша репутация привлекла к Эвелин слишком много внимания. Какой-то идиот двумя этажами выше мечтает о том, чтобы одолеть наш квинтет, завладев ею. Я умираю от голода, и его психика станет идеальной закуской, если я сначала не сверну ему шею.

На этот раз ни у кого из нас нет ни единого возражения. В следующее мгновение он растворяется в Эфирионе.

— Кого вообще волнует, что люди начали нервничать? — фыркает Драк, возвращаясь к теме. — Они смертны. Мы - наследники. Я почти уверен, если бы в ближайшее время разразилась война, в чём я сомневаюсь, мы победим. Так что даже если Эвелин

действительно

приверженец, которой она не является, в этом ничего страшного.

Не отвечаю, отвлекаясь на размышления о том, может ли Эвелин быть частью движения против наследия. По общему признанию, она соответствует некоторым критериям подозрительного поведения.

— Я работал среди людей больше, чем все остальные, — говорит Кристоф, качая головой. — Не делайте ошибку, думая, что они безобидны. Их намного больше, чем наследников, и они более выносливы, чем думает наш вид. Если ситуация ухудшится, они представляют собой реальную угрозу.

— Меня больше, чем её политические взгляды, беспокоит то, как мало мы знаем о нашей хранительнице, — говорю я. — Что-то мешает ей принять квинтет как дар богов. Я хочу узнать, что именно.

— А

я

хочу знать, что заставило её так чертовски опасаться физических прикосновений, — добавляет Драксар.

Это привлекает моё внимание:

— О чём ты?

— Перчатки. Она хмурится, когда кто-нибудь подходит слишком близко. Я имею в виду буквально

любой

, потому что я раньше наблюдал за ней с Зои, и даже её лучшая подруга, сидящая слишком близко, заставляет Эвелин чувствовать себя некомфортно. Только не говорите мне, что никто из вас не заметил, что наша хранительница избегает касаний, как будто это чума, — скрипит он, прожигая нас взглядом.

Я не замечал. Но все возможные причины, которые приходят на ум, заставляют сжать кулаки.

— Мне она не показалась отстранённой, — усмехается Кристоф.

Драксар скалится:

— Да, ну, наслаждайся ею, пока можешь, Снежинка. Потому что я собираюсь очаровать свою пару так, что она сама сбросит перчатки — и, надеюсь, трусики тоже.

Профессор закатывает глаза.

— Мои конкуренты - самовлюблённый дракон-бабник, демон-психопат и остроухий книжный червь, у которого проблемы с доверием. Что-то подсказывает мне, что я справлюсь.

Они продолжают препираться, но с меня хватит. Я оставляю их и направляюсь к комнате Эвелин, которая расположена через несколько коридоров. Но когда мой взгляд останавливается на её разрушенной двери, волна паники и паранойи сметает все рациональные мысли в моей голове.

Точно так же, как раньше, когда Драксар наконец сообщил мне, что она пропала.

Она мертва,

— шепчет голос в моей голове.

Они забрали ее. Они уничтожили её и за тобой следующим придут.

Ты потерял своего хранителя. Ты застрял с нами

, — торжествует другой голос.

От тошноты скручивает желудок, я бросаюсь к проёму, готовый ворваться и найти Эвелин…

Но тут же наступаю на коробку шоколадных конфет.

Хмурюсь, поднимая раздавленную упаковку. Должно быть, кто-то оставил это здесь для неё.

— То, что двери нет, не отменяет стука.

Моргаю. Понимаю, что Эвелин наблюдает за мной через дверной проём с невозмутимым бесстрастным лицом. Через плечо перекинута сумка, она обута и стоит так, словно собиралась выйти, пока я так изящно не врезался в её магическую защиту.

Её вид снимает напряжение с моих висков и груди. Звон в ушах пропал. Тени пусты. Я снова дышу. Правда, чёртов стояк возвращается с удвоенной силой — даже несмотря на то, что она больше не пахнет кровью.

Должно быть, она приняла душ.

Боги всевышние, мысль о Эвелин в душе

не

помогает с болезненным давлением на ширинку моих штанов.

Прочищаю горло.

— Я просто…

— Следил за мной. Ночью.

— Да, — со вздохом признаюсь я, не в силах сказать ничего, кроме правды. Но затем замечаю, что она одета в повседневную одежду и явно собирается покинуть свою комнату далеко за полночь. Это… странно.

Некоторые могут даже сказать

подозрительно

.

— Ты куда-то собралась?

— Не то, чтобы это твоё дело, но да.

— Куда именно? — не отступаю.

Возможно, на собрание сторонников антинаследия?

— шепчутся голоса в глубине моего сознания.

Она даже не моргает, глядя мне в глаза с раздражением:

— Если ты не заметил, мою дверь разнесли в щепки, потому что титулованные придурки, которых я отвергла, считают, что имеют право вторгаться в моё личное пространство, когда не знают, где я. Попробуй переночевать в общежитии с зияющей дырой вместо двери на радость всем прохожим.

Мысль о том, что она спит без защиты, будоражит паранойю — но идея, что кто-то может подсматривать за ней, пока она беззащитна…

Неприемлемо.

— Сегодня ты будешь спать в нашей квартире-квинтете.

— Пас.

Она обходит меня и идёт по коридору, но я легко догоняю.

—

Пас?

Где ещё ты останешься так поздно?

— Зои предложила свободную комнату в своей квартире.

Мой хранитель останется с другим квинтетом? Меня не волнует, насколько сильно она доверяет своей подруге-оборотню. Остальные могут перерезать ей горло во сне, ради рейтинга квинтета в следующем семестре.

Эта мысль заставляет меня схватить её за руку, прежде чем я успеваю подумать.

— Абсолютно, чёрт возьми, нет.

Эвелин останавливается и медленно поворачивается, глядя на меня. В её глазах вспыхивает что-то такое, чего я раньше не видел. Что-то опьяняюще тёмное и… неожиданно опасное. Как будто какая-то маска спала, и она впервые раскрывает свою истинную личность.

Когда она многозначительно смотрит на мою руку на её рукаве, я медленно убираю её. Драксар был прав. Прикосновение — это её триггер, и это ещё одна загадка, которую нужно разгадать.

— Давай проясним кое-что, Кроу. Мне плевать, если тебе не нравится, где я сплю. Все твои допросы о причинах моего отказа подождут. Этот день — полное дерьмо, и я вымотана.

Она вовсе не та сдержанная девочка-скромница, за которую мы все её изначально приняли.

Но хотя её тон дикий, а взгляд может убить, что-то во мне смягчается, когда я рассматриваю её. И могу сказать, что она действительно устала. Это не ложь. Я не могу смириться с тем, что из-за реакции этих ублюдков на её отсутствие ей негде сегодня переночевать. Я сам позабочусь о её двери.

Она права. Уже поздно, и я должен оставить её в покое, потому что чем дольше я стою здесь с ней, тем больше мне не хочется смотреть, как она уходит. Просто тяну время, потому что не хочу, чтобы меня снова затянуло в ту пучину паранойи, в которой я существовал без неё.

— Прости меня, — шепчу я. — Сладких снов.

Эвелин уходит, оставляя меня с зарождающимся чувством, с которым я понятия не имею, как справиться.

Глава 13. Эвелин

Глухие удары в висках — будто кто-то долбит кувалдой по наковальне прямо у меня в черепе. Я резко вздрагиваю, вся в липком холодном поту, пальцы судорожно впиваются в простыни. В голове ещё копошатся обрывки кошмара — эти твари не хотят отпускать, цепляются когтями за сознание. Магический будильник наконец растворяется в воздухе, оставляя после себя лишь горьковатый привкус заклинания.

Срываюсь с края гостевой кровати Зои и приземляюсь в планку. Глубокий вдох — и понеслась.

Отжимания, скручивания, берпи, приседы, выпады, откаты на трицепс, “альпинист”…

Бесконечный список, знакомый до тошноты.

Повторяю, пока мышцы не начнут гореть, пока в ушах не зазвенит от нехватки воздуха.

Ещё раз. Снова. И опять.

За окном только-только светает, а я уже вся как перепаханное поле после шторма — мышцы ноют, дыхание сбито, но в голове наконец тишина. С трудом волочусь в общую ванную квартиры-квинтета Зои, благодарная за ледяной душ, который бодрит лучше любого зелья, и последние тени ночи смываются в слив.

Жёсткая тренировка с утра — мой единственный способ не сойти с ума после ночных кошмаров. Да и привычка, въевшаяся в подкорку с детства.

Вытираясь полотенцем, натягиваю ещё больше своей любимой оверсайз одежды и возвращаюсь в комнату для гостей, глядя на свой заряжающийся телефон на тумбочке.

Вчера вечером я пробралась в душный подпольный бар в Сталтауне— нужно было раздобыть номер одного сверхъестественного дилера с чёрного рынка магических артефактов. Мне нужен порошок корня беладонны, а он, конечно, строго контролируется Советом Наследия, потому что это один из мощнейших ключевых ингредиентов многих запрещённых заклинаний тёмной магии. Всю ночь я копошилась в этом болоте, внимательно подслушивала, и в итоге получила зашифрованный номер какого-то колдуна из другого региона.

Хорошо ещё, что Лирой не настоял сопровождать меня до квартиры Зои, а Грэйв, похоже, всю ночь объедался чужими кошмарами. Я не чувствовала его рядом всё время.

Но теперь вопрос: как, чёрт возьми, выкроить время, чтобы сегодня позвонить этому колдуну? Да ещё и так, чтобы мой «не-квинтет» не заметил. И уж точно нельзя допустить, чтобы они снова увидели меня в таком состоянии, как вчера. Чудо, что никто, даже Зои, пока ничего не заподозрил.

Чем быстрее я развалю этот квинтет и заставлю их просить себе нового хранителя — тем скорее смогу завершить свою миссию без этих вечных глаз на затылке. Так что сегодня, чтобы вызвать у них зависть, мне придётся пофлиртовать с образцовым профессором — этаким магическим олигархом, красивым, как с обложки, и одним из самых богатых наследников ныне живущих.

Ох, какая же я несчастная.

Приглушённый звук за стеной заставляет меня напрячься. Я хмурюсь, замирая и прислушиваясь.

—

Да, да, да…

— повторяет чей-то прерывистый хриплый голос. Потом стон, звук чего-то падающего, прежде чем из соседней комнаты вновь слышно новое тяжёлое учащённое дыхание. Ещё один стон.

А, ну понятно. Квинтет Зои просыпается — и явно не от кофе. Что ж, мне и пора. Я была не против переночевать тут с ними одну ночь, но слава всем тёмным богам, я уже отправила заявку на техническое обслуживание руководству общежития Академии на срочную замену моей двери.

Засовываю телефон в задний карман, натягиваю перчатки из сумки и выхожу в коридор.

Я даже не удивлена. Конечно же, Драксар уже тут как тут. Казалось бы, после вчерашнего — когда я его намеренно игнорировала, заставила метаться в неведении — у него должен был хотя бы намёк на обиду появиться. Но нет. Вместо этого его лицо светится, как новогодняя гирлянда, золотые глаза горят, и он тут же пристраивается ко мне в ногу.

— Знаешь, ты всё ещё должна мне три ответа. И я собираюсь получить их сегодня.

— До или после того, как извинишься за мою выбитую дверь?

Он ухмыляется — и в его взгляде ноль раскаяния.

— Грэйв виноват в этом больше, чем я. Так что… Три вопроса. Готова?

Перестань быть таким чертовски настойчивым. Меня так и подмывает признать, что он чертовски обаятелен.

Но я не могу этого сказать, поэтому говорю ему:

— Пусть будут скучными. Так мне привычнее.

— Да брось. Ты — полная противоположность «скучной», моя сексуальная маленькая Бу.

Моя шея предательски нагревается. И самое дурацкое — мы как раз проходим через главный холл, где толпятся наследники, и половина из них уже украдкой косится в нашу сторону. Драк привык к вниманию, а вот я с нетерпением жду, а вот мне до смерти надоели эти шепотки за спиной, в которых то и дело мелькает мо имя.

— Просто задай свои чёртовы вопросы, пока мы не дошли до тренировочного зала.

пока мы не дошли до тренировочной площадки.

— Хорошо. Какая у тебя семья?

— Мёртвая.

Он морщится.

— Я имел в виду… до того, как… ну, ты поняла.

— Я не помню. Я была младенцем, когда они погибли.

«Погибли» — мягко сказано. Если верить рассказам, с ними произошло кое-то похуже.

Его голос звучит тише, чем когда-либо:

— Это действительно хреново, что ты их даже не знала. Кто тебя тогда растил?

Я на секунду задумываюсь, но решаю, что лучше отстреляться сразу.

— Меня удочерил строгий мужчина. Он хотел семью, но не было шанса… пока не нашёл меня.

— Он был хорошим отцом?

Боги. С чего бы даже начать ответ?

— Бывают и хуже. Он старался. И да, твои вопросы закончились.

Мы приближаемся к двери, ведущей на тренировочные площадки. Он замедляет шаг и понижает голос до шёпота:

— Подожди… ещё один. И,

пожалуйста-пожалуйста

, ответь. Потому что я знаю, что это бестактно, интимно и вообще возможно грубый вопрос, но мой внутренний дракон сходит с ума последние пару недель — с тех пор, как впервые учуял твой запах. Мне нужно знать.

— Знать что?

Драксар останавливается, заставляя меня тоже замереть. Он наклоняется так близко, что его губы почти касаются моего уха. Тепло от его тела окутывает меня, смешиваясь с приятным мускусным ароматом обожжённого кедра.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты девственница?

Почему его голос должен быть таким хриплым и чувственным? Его необузданный голод пробегает мурашками по моей коже, разливаясь внизу живота. Инстинктивно сжимаю ноги вместе, пытаясь не дать Драку учуять его обострённым чутьём оборотня то, что он только что сделал. Но когда слышу его тихий стон, понимаю, что он чувствует запах моего возбуждения, которое я пытаюсь скрыть.

— Чёрт возьми, Эвелин, мне будет так неловко входить туда с таким жутким стояком, — хрипит он.

Мне трудно взять себя в руки и говорить ровным голосом.

— Так иди на свои занятия, — говорю, пытаясь избавиться от этого напряжения.

— Нет. Я хочу знать, — он наклоняется ближе, и я чувствую его дыхание, горячее и плотное. — Буду ли я первым, кто будет поклоняться и баловать твою сладкую киску? Или мне нужно заставить любого, кто пытался угодить тебе в прошлом, почувствовать себя абсолютно ничтожным? Я не прикоснусь к тебе, пока ты не скажешь мне, но мне нужно знать, как фантазировать о том, как я буду трахать тебя, когда буду дрочить ночами до изнеможения. Нежно и сладко как девственницу или грубо и жёстко как свою пару?

О боги…

Я не был готова к такому грязному разговору с утра пораньше.

Мой пульс учащается, и несмотря на все здравые доводы, которые подсказывают мне оттолкнуть Драксара — потому что он

явно

переступает границы с этим вопросом, – я осмеливаюсь поднять глаза и встретиться с его обжигающим взглядом, полным голода и сосредоточенности. Он наклоняется, так что наши лица оказываются слишком близко друг к другу. Если бы я встала на цыпочки, наши губы непременно соприкоснулись бы. Я бы впервые за пять лет поцеловала кого-то.

Мне нужно оставаться абсолютно спокойной. Я должна ничего не чувствовать.

Потому что, боги, если я позволю себе почувствовать

это

, хоть на мгновение...

Перестань хотеть его. Ты не можешь так с ними поступать.

— Ты разве не собираешься ответить ему, дорогая? — раздаётся голос Грэйва, который неожиданно материализуется прямо рядом с нами.

Мне стыдно признаться, что я всхлипываю и отшатываюсь, но, по крайней мере, поток ругательств Драксара в основном глушит мой испуг, когда он поворачивается к Принцу Кошмаров с убийственным выражением лица.

— Займись этим в

своё

время с Эвелин, — огрызается он, пробортав что-то о «блокировке» члена.

— Всё моё время — это время Эвелин, — весело говорит Грэйв, протягивая мне руку. Я замечаю, как татуировки, обвивающие его запястье, закручиваются внутрь и расправляются по ладони, превращаясь в вихри символов и звёзд, которые закручиваются вокруг каждого из его пальцев. — Тебе понравились конфеты, дорогая?

Проходит секунда, прежде чем до меня доходит — он оставил ту самую коробку, на которую наступил Лирой. Неужели он сделал это из-за всей этой фальшивой легенды о “критических днях”? Это...

Ладно, неважно. По крайней мере, он выдернул меня из ситуации, которая могла обернуться катастрофой. Собравшись, я прохожу мимо него, игнорируя возмущенные возгласы Драксара, пока они оба нагоняют меня. Но не успеваю я сделать и шага к выходу, как сталкиваюсь с

очередной

«парой» из моего списка.

Лирой выпрямляется из того положения, в котором был, прислонившись к стене у свода выхода. Его алые глаза скользят по каждому сантиметру моего тела, а потом замирают в жёстком, предостерегающем взгляде, когда он смотрит через моё плечо на остальных.

— Если они тебя беспокоят, скажи мне. Я наложу сдерживающее заклинание,чтобы они держались подальше, — произносит он с таким тоном, что становится ясно: он не шутит.

— Попытайся, — с усмешкой отвечает Грэйв. А я даже не оборачиваюсь, чтобы взглянуть на его выражение лица. Уверена, что на его лице будет та же самая тёмная надменная ухмылка, которая, так раздражает Лироя.

Я просто иду мимо Лироя, даже не останавливаясь.

Теперь за мной топчутся трое наследников, которые не поняли бы слова «нет», даже с толковым словарём, даже если бы им его запихнули в задницу. Пристраиваюсь в хвост большой группы наследников, выходящей на тренировочное поле. Воздух сегодня морозный, снежные хлопья лениво падают с белёсого неба, чуть сдуваемые ветром, который шуршит голыми ветвями ближайших деревьев. Мы сегодня на самом краю тренировочных площадок, у границы Вечного леса, так что совершенно неудивительно, когда тренер Каллахер, наш наставник по боевой подготовке, объявляет, что сегодня мы будем тренироваться в лесу.

— Представьте «захват флага», только теперь у каждого из вас будет свой флаг, который нужно защитить. Применяются обычные ограничения и правила — никаких серьёзных увечий. И да, не забывайте, что политика “без убийств” по-прежнему в силе! Наследники, пойманные за убийство, будут наказаны по заслугам, но небольшие переломы костей, порезы, ожоги и прочая ерунда принимаются за честную игру.

Чуть не фыркаю. Запрет на убийства в Академии всегда был настолько условным, что, когда начинаются тренировки, большинство на него просто плюют. Уж точно никто из этих монстров-убийц, которые тут учатся, не вылетит из этой обязательной школы. Все здесь жаждут крови и конкуренции. Я бы не удивилась, если бы после тренировки встретила пару трупов, особенно теперь, когда все будут стремиться ослабить только что образовавшиеся квинтеты.

Тренер Галлахер расхаживает перед строем, руки за спиной, и его голос звучит так, будто он объявляет меню в дешёвом пабе:

— Вас всех раскидает по разным уголкам леса благодаря заклинанию одного из преподавателей — оно уже активировано. Магические барьеры по периметру Леса Вечной Границы не дадут вам свалить раньше времени. И да — держите ухо востро: пару дней назад сюда завезли стаю мантикор из Новой Зеландии, а у них сейчас как раз сезон охоты. Тот, кто вернётся с наибольшим количеством флагов, получит 20 очков.

Наследники перешёптываются друг с другом, потому что двадцать очков за флаги — достаточно серьёзная прибавка, которая может поднять тебя в рейтинге на несколько позиций. В Академии Эвермонт не нет стандартной шкалы оценок. Здесь важно быть на верхних позициях, потому что это даёт тебе и твоему квинтету приоритет при выборе карьерного пути после выпуска и при определении обязательного активного предназначения, которое должен выполнить каждый наследник. Рейтинги квинтетов начнутся только со следующего семестра, но личные рейтинги студентов идут в зачёт группы.

Тренер всё ещё говорит, но Драк наклоняется ко мне, горячий шёпот обжигает ухо:

— Ты можешь забрать мой флаг в обмен на поцелуй, который я почти получил.

— Единственное, что ты почти получил, — так это разбитые драконьи яйца.

Он запрокидывает голову и заливается смехом так, как будто слышал самую смешную шутку на свете. Его смех такой заразительным, что мне приходится кусать губу, чтобы не засмеяться в ответ. Чёрт, а ведь сдерживаться с ними с каждым днём становится всё сложнее.

Лирой тем временем внимательно изучает лес справа от нас — взгляд сосредоточен, будто он уже просчитывает стратегию.

— Бери мой флаг. Без условий.

Серьёзно? Они что, правда думают, что я безнадёжна и мне нужна их помощь? Но я не собираюсь их расстраивать и говорить, как они ошибаются, поскольку я

хочу,

чтобы они недооценивали меня, но мне сложно сдерживаться, чтобы не закатить глаза.

Грэйв замечает моё выражение лица и усмехается:

— Наша хранительница предпочитает сама зарабатывать свои собственные награды, верно?

Блин, раздражает, что он считает, будто умеет меня читать. И ещё более раздражает то, что в этот раз он прав.

Чтобы отвлечься, украдкой окидываю взглядом других студентов. Я до сих пор не знаю имён большинства наследников в моём классе, поскольку живу здесь всего две недели, да и редко я общаюсь с кем-либо, кроме Зои. Но первая, с кем я сталкиваюсь взглядом на расстоянии нескольких метров, оказывается Зара. Та самая рыжая стерва, которая однажды грозилась увести у меня квинтет.

По какой-то причине сегодня она выглядит ещё более раздражённой. Её свирепый взгляд переключается с меня на парней, окружающих меня, и возвращается обратно. Как только она замечает мой взгляд, она презрительно усмехается и показывает мне средний палец.

Ну конечно, с такой «красоткой» мне точно не избежать встречи в лесу.

Прямо рядом с Зарой стоит её новый квинтет, уже полностью сформированный из пяти наследников Четырёх Домов. У них ещё есть хранительница-вампирша и трое парней. Но резкая разница в динамике их квинтета и нашего очевидна с первого взгляда: один парень держит её за руку, второй прижался к ней со спины и нежно шепчет ей что-то на ухо, заставляя её смеяться, а третий смотрит на них с дурацкой улыбкой влюблённого щенка.

Они все чертовски красивы — серьезно, прямо идеальный рекламный плакат квинтета. Парень справа целует вампиршу, а тот, что слева от неё, поворачивает её лицо к себе, отбирая поцелуй. Они прикасаются друг к другу так жадно и естественно, без тени сомнения.

Каково это, быть частью чего-то подобного?

Быстро отвожу взгляд. Это точно не для меня. Мне нужно оставаться сосредоточенной.

— Ты в порядке, Бу? — спрашивает Драк, наклоняясь, чтобы поймать мой взгляд. — У меня есть несколько друзей в том квинтете, на который ты смотрела. Если ты хочешь, я могу познакомить тебя с их хранительницей. Может вы двое поладите, и тогда у тебя появится ещё пара друзей...

— Я не завожу друзей, — это ещё один мой принцип, и я не отступлю от него.

Лирой слегка наклоняет голову, уголок рта дёргается.

— Так кто же тогда Зои?

— Хорошая знакомая.

— И ещё кое-что, — добавляет тренер Каллахер, перебивая всех. — Знаю, что вы все так уютно устроились со своими новыми парами, учитывая, как здесь всё кипит от нежности, но рейтинги квинтетов начнутся только с следующего семестра. Я вполне довольствуюсь всеми вами, кто пришёл с нами сегодня, но это

индивидуальное

тренировочное занятие. Поэтому в начале боя квинтеты будут магически разделены.

Толпа взрывается недовольными возгласами. А я так облегчённо вздыхаю, что готова даже переступить через свою фобию и чмокнуть тренера Каллахера.

Хм.

А почему бы и нет? Просто чтобы посмотреть,

заставит ли

их такой поворот полететь кукухой. Мысленно добавляю этот вариант в список «

Как заставить своих парней отстать»

.

— И помните, что

высшим весовым категориям

оборотней запрещено трансформироваться в лесу во время выполнения этого задания. Я смотрю на тебя, Децимано. Не хотелось бы, чтобы ты сжёг половину этого чертового леса, а то в нём живёт слишком много редких существ.

Драк просто пожимает плечами и бросает мне ухмылку во весь рот:

— Драконы — на вершине пищевой цепи, так что мне не привыкать к ограничениям. Им нравится, что мы в Разделе сжигаем всех демонов, но я слишком велик для остальных монстров, чтобы драться с ними на тренировках. Но не переживай так, моя жуткая малышка. Я быстро тебя найду.

— Сделай себе одолжение — не делай этого.

— Должен же я защищать свою пару. И согревать, - добавляет он, нахмурившись, когда замечает, что я не ношу куртку сверху своего мешковатого худи. — Хочешь мою футболку в качестве дополнительного слоя? Бонусом увидишь меня полуголым - и даже не притворяйся, что ты этого не хочешь. Можешь трогать столько, сколько хочешь.

О, боги мои. С этим парнем даже нет смысла пытаться это сделать, правда? Похоже, если я хочу иметь хоть какой-то шанс избавить всех нас от этого квинтета, мне придётся начать себя вести как настоящая сука прямо сейчас.

Я открываю рот, чтобы сказать что-нибудь ядовитое, но Лирой опережает меня.

— Можешь идти на хуй, дракон, — бормочет он. Достает что-то из кармана — вероятно, свой кровавый кристалл. У всех кровавых фейри они есть. — А согревающее заклинание продержится дольше. Не двигайся, Эвелин.

Пристально смотрю на него и резко делаю шаг в сторону.

— Не смей.

Его челюсть напрягается, и ему явно хочется поспорить, но тренер прерывает нас, приказывая всем выстроиться в очередь у границы леса.

— Сомневаюсь, что разделяющая магия повлияет на меня в Эфирионе, — задумчиво говорит Грэйв, стоя рядом со мной и изучая темноту леса впереди. — Преподаватели редко были столь дотошны со своими заклинаниями во время моего обучения здесь. Так что увидимся на другой стороне, моя дорогая.

— Останься с ней, — соглашается Лирой. — Здесь множество наследников, которые хотят ослабить наш квинтет…

— Мы не квинтет, — бурчу я, но он перебивает меня, как будто это мелочь, — ...и Эвелин будет их первой мишенью, если они её заметят. Убивай первым, извиняйся потом.

Драксар с хрустом разминает шею, и Грэйв без возражений исчезает в Эфирионе.

Очевидно, они тоже считают запрет на убийство шуткой. Приятно видеть, что мы, по крайней мере, хоть в этом солидарны.

Боковым зрением я замечаю неполный квинтет, который быстро отворачивается от меня и шепчется. Другие наследники открыто пялятся на нас. Понятно, что никто не в восторге от перспективы делить лес с Принцем Кошмаров, Лироем Кроу и драконом из рода Децимано.

Они предполагают, что мы будем работать в команде. Они считают меня слабым звеном, поэтому легко сделать вывод, что Лирой прав. Скорее всего, сегодня мне достанется больше настоящего боя, чем обычно на этих занятиях, потому что вместо того, чтобы игнорировать меня, люди будут активно пытаться меня убить.

На губах появляется лёгкая улыбка, когда я поворачиваюсь к лесу.

Раздаётся свисток.

Я переступаю границу — и магия уносит меня прочь.

Глава 14. Эвелин

Магия перемещения — коварная сука.

На мгновение, мне кажется, будто меня разрывают на восемнадцать частей в разные стороны, а мир вокруг скручивается в спираль. Затем я резко приземляюсь на ноги среди голого лесного подлеска — и в левой руке материализуется флаг.

Выпрямляюсь, разглядываю ткань с эмблемой Академии — символами Четырёх Домов и золотым сердцем в центре, будто бы объединяющим их. Сунув его в карман, окидываю взглядом окрестности.

Сквозь голые ветви сыплется снежная крупа, оседая на серо-белых стволах, исцарапанных когтями потусторонних тварей. Небо где-то высоко бледное, почти белое, но сам лес окутан холодным туманом и тенями, скрывающими опасности — или других Наследников. Когда ветер пробирается сквозь переплетённые ветви, он превращается в леденящий шёпот — будто десятки призраков шипят:

«Берегись»

.

В паре десятков метров бурлит река Эвермонт — чёрная от глубины, но с белыми гребешками льда по краям и пенными перекатами, готовыми утащить на дно любого, кто оступится.

Чёрт, как же здесь красиво.

Тёмного, пугающего присутствия Грэйва рядом не чувствую — значит, магия всё-таки подействовала. Что ж, теперь я совсем одна — и остаётся только ждать, когда опасность найдёт меня первой.

Прям как я люблю.

Забраться на одно из корявых деревьев — дело пары минут. Устроившись поудобнее среди голых ветвей, я наблюдаю за землёй внизу, наслаждаясь зловещей атмосферой и прохладным свежим воздухом. Монотонный гул реки успокаивает — почти как белый шум.

Пока сижу и жду, перебираю в голове варианты.

Использовать Кристофа, чтобы настроить ребят друг против друга, — хороший план, который я всё ещё собираюсь использовать. Вести себя как стерва — может, и выведет их из себя, но вряд ли настолько, чтобы они окончательно от меня отвернулись. Значит, надо ударить по больному.

Что заставляет меня задуматься…

Какие у них проклятия?

Если найти слабые места и грамотно в них ткнуть — они взбесятся. А когда окончательно возненавидят и уйдут, я смогу спокойно заняться своими делами.

И это не жалость, когда я говорю, что им будет лучше без меня.

Это просто факт.

В нескольких шагах от меня хрустит ветка — едва различимый звук на фоне шума реки. Но этого хватает, чтобы привлечь моё внимание к наследию, крадущемуся сквозь чащу. Не к какому-то там, а к Заре. Она держится ближе к деревьям, настороже, как зверёк, вынырнувший в незнакомый лес.

До сих пор не знаю, к какому Дому она принадлежит, но, наблюдая за тем, как она крадётся, невольно закатываю глаза. Бедняжка понятия не имеет, как проверять периметр. Если бы я была конкурентным наследником, одержимым рейтингами и всерьёз относилась к этой дурацкой охоте за флагами — она бы уже давно лежала.

Решив покончить с этим, я неспешно спрыгиваю с дерева — ступни глухо шлёпаются о землю. Ни малейшей реакции. Ну ладно. Я нарочно громко фыркаю, изображая чих.

Вот теперь она резко разворачивается.

Ну наконец-то. Молодец. Получаешь золотую звёздочку.

— Ты, — презрительно бросает она.

— Я, — с удовольствием подтверждаю.

Она откидывает медно-рыжие пряди со лба, принимая боевую стойку - ноги расставлены, кулаки сжаты, взгляд полон такой ненависти, будто я не человек, а кучка дерьма мантикоры. Губы искривляются в оскале, когда она шипит:

— Ну что, довольна собой, стерва? Надеешься, что твои мальчики примчатся на выручку? Ой, какая жалость!.. Никто тебя не спасёт. Надеюсь, ты наслаждалась ими, пока у тебя был шанс, сука, потому что ты не уйдешь отсюда.

Я медленно закатываю глаза до предела, демонстративно зевая:

— Ну что, мисс «Хочу-чужой-квинтет», делай уже свой ход. Мне скучно.

Её лицо искажает ярость.

— ЗАТКНИСЬ! — рык эхом разносится между деревьями. Она делает резкий выпад вперёд: — Ты — жалкая никчёмность. Я могу разорвать тебя голыми руками! И именно это я и собираюсь сделать!

Едва сдерживаю довольную ухмылку.

Рукопашный бой?

О, милая... Это мой конёк.

Её движения неуклюжи и медлительны - видно, что драться она не умеет. Когда её кулак наконец летит в мою сторону, я легко отбиваю его предплечьем, одновременно разворачиваясь всем корпусом. Ловко цепляю её локоть и использую её же инерцию, чтобы раскрутить и отбросить от себя.

Она пошатывается, лицо искажается в злобной гримасе, но тут же снова бросается на меня - теперь уже всем телом, безрассудно, как разъярённый зверь. Руки растопырены, пальцы сведены в когти - явно хочет вцепиться, повалить, задавить весом.

Ловко хватаю её запястья, скрещиваю их и резко тяну на себя - её лицо с глухим хрустом врезается в моё поднятое колено.

ХРЯСЬ!

Звук ломающегося хряща эхом разносится по лесу. Она вскрикивает от боли и откидывается назад, из разбитого носа течет кровь, как из крана.

— Ты,

чёртова сука!

— рычит она, поднимаясь на ноги и скаля зубы.

На мгновение я задаюсь вопросом, не откажется ли она от рукопашного боя и не перейдёт ли на что-то другое или не устроит ли какую-нибудь неожиданную атаку. Вместо этого она снова начинает

монолог

. Серьёзно. Кажется, она просто не может остановиться.

— Никакой магии? Ты, должно быть, слаба как дерьмо! Такие слабачки, как ты, даже не настоящие наследники - просто хрупкие маленькие смертные. Ты, наверное, пришли сюда, думая, что сможешь вписаться в наш мир монстров, но ты заслуживаешь быть с остальными слабыми, жалкими человечишками в самом низу пищевой цепи.

Там, где им и место

.

Из всех возможных слов — эти должно было единственные, что действительно задевают.

Но я не показываю ни малейшей реакции. Безэмоциональное лицо — это уже инстинкт. Меня учили этому с тех пор, как я себя помню. У кого-то спокойное сучье лицо, у меня — спокойный покерфейс.

— Слова ничего не значат. Давай, действуй.

Она начинает медленно кружить вокруг меня, вытирая кровь с лица.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Интересно, что нужно сделать, чтобы твоё скучное, роботоподобное лицо хоть что-то выразило. Боги, я ведь буквально избавляю твоих напарников от неловких моментов. Особенно Драксара. Поверь, он

любит

смотреть на выражение лица, когда трахается, — она ухмыляется. — Мы, кстати, пару недель назад пропустили несколько дней занятий… Зависли в постели. Этот дракон просто

ненасытен

. И засосы, что он оставил по всему моему телу? Боги, это было чертовски горячо.

Она действительно не знает, когда стоит остановиться. К моему удивлению, её слова начинают вызывать у меня зуд. Что раздражает, так как есть вероятность, что она просто лжёт, чтобы меня разозлить.

— Ты слишком много говоришь, — чётко произношу предупреждающим голосом.

Она не понимает намёка и подходит ближе, сгибая руки по бокам.

— Я делаю им одолжение, избавляясь от тебя. Таким образом, им не придется трахать бесчувственную, фальшивую наследницу всю оставшуюся жизнь. Это всё равно, что трахать труп! А ты? Тебе в любом случае лучше умереть. Ни один человек не будет оплакивать тебя, когда ты уйдёшь.

Это так же неожиданно для меня, как и для неё, когда я оказываюсь верхом на её спине, ударив её по задней части колен так, что она упала лицом вниз. Она не была готова к моей скорости, но когда она с гневом кричит и пытается дотянуться до меня, я хватаю её за предплечье, упираюсь ногой ей между лопаток и дёргаю.

Её плечо с громким треском выскакивает. Это прекрасный звук.

— Ты ошибаешься в трёх вещах. Давай посчитаем их вместе, хорошо?

Когда я ломаю лучевую кость её предплечья, её крик разносится по лесу.

— Один. Я не хочу, чтобы кто-то спасал меня. Никогда.

Она борется подо мной, отчаянно выкручивая другую руку назад, но я хватаю и её. Ломаю запястье, прижимая его к спине одним плавным движением. Она задыхается от боли и сопротивляется ещё сильнее, но это бесполезно.

— Два. Люди не слабы, и они могут быть такими же чудовищными, как и наследники.

Я убираю ногу с её спины и наношу удар по одному из её колен точно под прямым углом, смещая кость и ломая ей коленную чашечку.

Хруст.

Удовлетворенная тем, что её крик превращается в истерику, пока она извивается, я наконец отпускаю её, вытирая руки в перчатках о рубашку. Она переворачивается, рыдая, когда не может правильно поднять руки, и кость её колена смещается под кожей. Когда она в таком состоянии, легко наклониться и выхватить флаг, торчащий из её кармана.

На мгновение мысль о том, чтобы убить её, становится настоящим искушением. Если я этого не сделаю, она снова придёт за мной. Она в конце концов расскажет другим, что я не та слабачка, которой притворяюсь. Я также могла бы использовать шум убийства.

Но с юных лет я усвоила, что значит отнять жизнь. Как бы сильно ни раздражала меня Зара, она просто завистливая наследница, которая понятия не имеет, кого она разозлила. Она не заслуживает смерти… пока.

— И три, — вздыхаю я, глядя на туманные деревья. — Есть один человек, который будет оплакивать меня. Она очень добрая и, вероятно, сказала бы мне помириться с тобой. Так что, в её честь, выбирай. Либо вставай, уходи на хер и никогда больше со мной не разговаривай... либо попробуй ещё раз, чтобы я могла избавить тебя от твоих ревнивых страданий.

Она отказывается от попыток встать, смотрит на меня с багровым лицом и шипит:

— Я не могу встать и просто

уйти

. Ты повредила мне колено!

— Радуйся, что я оставила второе нетронутым. Либо ковыляй отсюда, либо молись, чтобы кто-нибудь кинулся искать тебя раньше, чем мантикора сделает из тебя ужин.

Я разворачиваюсь и начинаю уходить, не обращая внимания на её вопли, полные проклятий и бессильной ярости. Повернуться к ней спиной — оказывается небольшой, но серьёзной ошибкой. Зара, пусть и через боль, умудряется приподняться в полусидячее положение. И именно в тот момент, когда я бросаю взгляд через плечо, она взмахивает одной из своих изломанных рук в мою сторону, крича от боли. И только теперь показывает, к какому Дому принадлежит.

Элементаль. Огонь.

Чёрт

.

Охватившее меня пламенное пекло настолько сильно, что, хотя я и отскакиваю в рекордно короткие сроки, оно всё равно успевает подпалить мои штаны. Я пытаюсь сбить пламя, но стихийный огонь не похож на обычное пламя. Он подобен греческому огню — быстро распространяется.

Вместе с волной паники во мне нарастает раздражение. Эта стерва

решила

подождать до последнего момента, чтобы удивить меня этим. Почему она не могла продемонстрировать этот свой приём раньше? Я бы никогда не вступила с ней в бой, если бы знала, что её стихия — огонь.

Пустившись наутёк, я не даю себе времени на колебания, прежде чем броситься в ближайшую бушующую реку.

В тот же миг огонь, опаляющий мою кожу, погас — но от ледяной температуры воды моё тело сковало почти параличом. Пороги оказались намного сильнее, чем я ожидала, и я чувствую, уносит течением всё дальше вниз по реке, затягивая на глубину. Из-за холода и давления задержать дыхание практически невозможно.

Умереть прямо сейчас было бы не очень удобно!

Как только вода наконец наполняет мой рот и нос, бурлящая река успокаивается настолько, что у меня получается сильно ударить ногой и разбить ледяную поверхность с резким, болезненным вздохом. Я настолько сосредоточена на том, чтобы удержаться на плаву, что едва замечаю раздающиеся крики — пока кто-то не ныряет в воду рядом со мной.

Сильные руки обхватывают меня, и через несколько секунд я оказываюсь на каменистом берегу. Кто-то пытается меня откачать, но этому

точно

не бывать, поэтому я отползаю, удивлённо моргая…

Передо мной три наследника, которые выглядят в высшей степени разъярёнными из-за того, что я оказалась в реке.

Лирой вытащил меня, и он выглядит просто невероятно, когда мокрый: капли воды цепляются за его тёмные кудри, а красные глаза красиво контрастируют с зимним пейзажем. Он снова тянется ко мне, сдвинув брови в суровом хмуром взгляде, но я отмахиваюсь от него, откашливаясь, чтобы избавиться от оставшейся в лёгких воды.

Драксар взволнован.

— Бля. Просто дыши, Эвелин. Вот так, давай…

Он обрывает сдавленный звук, когда я наконец встаю на ноги, и когда я слышу, как Лирой ругается на резком выдохе, я понимаю, что все их взгляды превратились из яростных в голодные, потому что...

Я практически голая.

Моя мокрая одежда вся в клочья: штаны практически исчезли, а то немногое, что осталось от моей объёмной толстовки, едва держится. Огромные дыры от ожогов обнажают большую часть моего тела, хотя мой черный спортивный лифчик и трусики целы. Большие выжженные дыры в ней открывают вид на большую часть моего тела, но чёрные спортивный бюстгальтер и трусики остались целы. Хотя я знаю, что спортивный бюстгальтер прикрывает центр моей груди, где…

то самое место

, я всё равно инстинктивно поднимаю руки, чтобы прикрыть эту зону.

Единственная часть меня, которая намекает на то, кем я являюсь на самом деле.

— Ебааать, — стонет Драк хриплым голосом. Он тянется вниз, чтобы схватить свой стояк через штаны. Выглядит болезненно.

С того дня, как я попала в Академию, я носила всё, что угодно, чтобы скрыть свою фигуру. Я позаботилась о том, чтобы все считали меня невзрачной, незаметной тихоней. И на тебе. У богов действительно злое чувство юмора.

Единственный плюс в том, что сегодня я не брала с собой никакого специального оружия на тренировку, поэтому не потеряла его в реке. К сожалению, всё остальное, что было спрятано в моих карманах, теперь пропало.

Когда я молчаливо встречаюсь с сине-фиолетовым взглядом Грэйва, он резко сглатывает и толкает Драксара ко мне.

— Погладишь потом. Она замерзает, — Драк, не теряя ни секунды, стягивает с себя футболку, чтобы предложить её мне.

Святое дерьмо

.

Он ещё более накачан, чем я ожидала. Великолепное пространство мышц под гладкой золотисто-загорелой кожей. Кубики его пресса и ярковыраженые V-образные косые мышцы на мгновение отвлекают меня от того факта, что я сама почти раздета.

Каково было бы прикоснуться ко всему этому? Это тело прижато к моему…

Я мысленно пинаю себя. Я уже знаю, что это будет отвратительно.

Сейчас не время сомневаться в этом аспекте моей жизни.

Прежде чем они заметят, куда было направлено моё внимание, я хватаю его футболку, стараясь не прикасаться к нему, и быстро натягиваю её через голову. Она мне настолько велика, что подол доходит до середины бедра. Она пахнет им, тот же аромат палёного кедра, который я уловила ранее.

— Блин, мне так жаль. Я просто... ты такая чертовски красивая,

что я...

Его прерывает Лирой , когда ругаясь, нежно, но решительно хватает моё обнажённое запястье и поднимает его, чтобы показать слабые ожоги на моей руке. Я тут же выдёргиваю руку, стиснув зубы.

— Не двигайся, — цедит он, вытаскивая свой кровоточащий кристалл.

Я сразу понимаю его намерение. Он собирается исцелить меня.Всем известно, что Лирой Кроу — один из самых могущественных кровных фейри из ныне живущих, так что исцеляющее заклинание для него — пустяк, всего лишь уколоть палец и капнуть своей мощной кровью. Но последнее, что мне нужно, — это чтобы кто-то пытался исцелить меня с помощью магии крови.

— Нет, — предупреждаю я.

Взгляд Лироя становится напряжённым:

— Я не потерплю, чтобы ты страдала. Никогда. А теперь — не шевелись.

Он пытается подойти ближе, и я позволяю своему покерфейсу исчезнуть, чтобы он увидел, насколько я буду в ярости, если он попытается использовать магию на мне прямо сейчас.

— Отвали.

Когда он снова двигается ко мне, явно больше сосредоточившись на моих скудных травмах, чем на угрозе моего гнева, Грэйв хватает его за плечо и холодно предупреждает:

— Она сказала “нет”, Кроу.

Лирой резко оборачивается с рычанием, сбрасывая хватку инкуба, и на мгновение мне кажется, что они вцепятся друг другу в глотки. Но Грэйв просто поворачивается к нему спиной — явный вызов — и опускает взгляд на мои голые ладони.

— Твои перчатки пропали.

Ну не надо быть гением, чтобы заметить.

— Они сгорели.

Он рассеянно хмыкает, но я замечаю, как бледные узоры на его коже вспыхивают лиловым светом, прежде чем погаснуть. Что-то в его фиалковых глазах напоминает мне — передо мной самый непредсказуемый из моих "избранников". Тот, кого называют психопатом.

— Чисто из любопытства, — его голос звучит сладко, как яд, — и совсем не потому, что я уже представляю, как скармливаю им их же собственные селезёнки... Кто это сделал с тобой, дорогая?

Этого достаточно, чтобы привлечь внимание Лироя и Драка. Теперь три самых опасных наследника Академии замерли в ожидании моего ответа, как своры охотничьих псов, почуявших кровь.

— Просто забудьте, — бросаю я, прежде чем уйти от реки.

Здесь действительно холодно, и я насквозь промокла. Я плотнее кутаюсь в футболку Драка, отбрасывая почти заледеневшие пряди волос со лба.

Но они не собираются так легко отпускать меня. Драксар внезапно оказывается справа от меня, инстинктивно тянется ко мне, а потом резко отдёргивает руку с грубым ругательством.

— Чёрт возьми, Бу, твои ноги превратятся в сосульки! Хотя бы позволь мне донести тебя.

Я собиралась полностью проигнорировать его, , но внезапно в голове всплывают слова Зары. Драксар и она в постели. Засосы. Он трахал её и смотрел, как она закатывает глаза от удовольствия.

Может, она и лгала, но одна лишь мысль об этом вызывает во мне незнакомое до сих пор чувство. Оно разливается под кожей, жжёт сильнее любого пламени — и я совершаю, возможно, самую глупую ошибку в своей жизни.

Переношу вес на заднюю ногу, разворачиваюсь и бью дракона-оборотня по лицу.

Со всей силы.

Драксар отшатывается, хватаясь за челюсть. В его золотых глазах — чистейшее недоумение. Лирой моргает, глядя на нас обоих с не меньшим удивлением. А на лице Грэйва появляется довольная злобная ухмылка.

Я встряхиваю рукой, делая вид, будто она не пульсирует от боли. Синяк обеспечен, но если я покажу, что мне больно, они станут ещё невыносимее.

Мне нужно уйти. Сейчас же. Потому что я сорвалась. Потеряла контроль. А этого нельзя допускать. Не сейчас, когда эмоции рвутся наружу — хотя я не должна чувствовать вообще ничего.

Я просто смертельно спокойна. Я не могу их хотеть.

— В последний раз говорю,

отвалите

все.

Голос звучит не так твёрдо, как хотелось бы, но хотя бы мой убийственный взгляд не даёт им сделать шаг вперёд. И будто вселенная наконец сжалилась надо мной — вдалеке раздаётся пронзительный свист, возвещающий конец тренировки.

Я разворачиваюсь и ухожу, не оглядываясь.

Глава 15. Драксар

Потираю челюсть в недоумении. Я крепкий сукин сын, но этот удар был нешуточным. Эвелин уходит, даже не оглянувшись на нас троих, но она не может не чувствовать, как пристально мы смотрим ей вслед.

Может ли она винить нас? Она выглядит так чертовски

трахательно

в моей футболке, подол слегка приподнимается сзади на её красивых, подтянутых бёдрах. Не могу оторвать глаз от её восхитительной задницы и покачивания бедёр.

“Моя”,

— рычит мой внутренний дракон от потребности.

Чёрт возьми, так и есть.

— Эвелин только что... прикоснулась ко мне, — наконец произношу, приходя в себя от шока, и улыбка расплывается на моём лице.

— Да, именно так, как каждый из нас когда-либо хотел, — бормочет Лирой. Затем он поворачивается и сердито смотрит на меня. — Что ты сделал, чтобы так её разозлить?

Уже готов был сказать, что ничего не сделал, но вдруг замираю, хмурясь. Неужели я

сделал

что-то такое, чем обидел Эвелин? Одна лишь мысль о том, что мог ненароком причинить боль своей паре, заставляет моё сердце сжиматься, а внутренний дракон яростно рычит, заставляя меня оскалиться.

Быстрее мысли я устремляюсь за Эвелин, используя скорость оборотня. Застаю её уже на опушке леса, и пальцы сами собой тянутся прижать её к себе — она выглядит такой замёрзшей, а я всегда излучаю тепло.

Но прежде, чем я успеваю открыть рот, мой острый слух улавливает, как Зара Блэй сквозь зубы бормочет имя Эвелин, перемежая его грязными ругательствами. Она сидит на траве у кромки Вечного леса, выглядит как дерьмо, и корчится, пока другой наследник вправляет ей вывихнутую руку. Её взгляд полон ненависти, когда она провожает Эвелин, но, заметив меня, Зара краснеет ещё сильнее.

— Драк, — хнычет она, жалко моргая ресницами. — Поможешь мне?

Чёрт возьми, нет.

Наши семьи дружат много лет, так что мне довелось вдоволь насмотреться на её манипуляции и истерики. Однажды, от скуки, я переспал с ней — и горько пожалел, когда она подожгла мою комнату, пока я спал. Хорошо хоть я огнеупорен, а вот всё моё барахло — нет. Она токсична, как адское пламя.

Меня так и подмывает хорошенько напугать эту стерву, чтобы она навсегда забыла, как произносится имя Эвелин. Но тратить время на неё — бессмысленно, когда мне нужно убедиться, что с моей парой всё в порядке.

Игнорируя Зару, следую за Эвелин через потайной служебный вход, который выводит нас в узкий, пустынный коридор. Тусклый свет огней фейри едва освещает стены, окутывая всё таинственным полумраком.

Мой внутренний дракон неистовствует, требуя утешить пару, и я, почти не осознавая своих действий, ловлю Эвелин за руку, мягко разворачивая её ко мне.

— Бу? Что...

Она резко останавливается и вырывает руку, разрывая контакт. Её лицо всё так же устрашающе бесстрастно, но в тёмных глазах вспыхивает что-то опасное — и по моей спине пробегает горячая дрожь.

— Почему ты так ненавидишь прикосновения? — не выдерживаю я. — Почему ты...

Но слова застревают у меня в горле, когда в голову приходит возможное объяснение. Что, если она терпеть не может чужих рук... потому что когда-то что-то случилось?

Что, если её...

Леденящий ужас смешивается с яростью, внезапно перехватывая дыхание. Мой дракон рвётся наружу, и я вынужден остановиться, закрыв лицо руками, пытаясь подавить жгучую волну, растекающуюся по венам.

— Эвелин. Скажи, что это не то, о чём я думаю, — вырывается у меня хриплый шёпот.

— О чём ты?

Её голос звучит раздражённо, но мой разум уже зациклился на этом ужасе, рисуя чудовищные картины одна за другой. И о

боги

! Меня сейчас вывернет наизнанку. Кожа натягивается, глаза меняют форму, а в животе разгорается адское пламя.

— Драксар?

— Ты не выносишь прикосновений... — слова обжигают горло. — Потому что кто-то уже...

трогал

тебя?

Ебать.

Я не справляюсь. Сейчас превращусь — ярость вырывается из-под контроля, сжигая меня заживо. Из последних сил сдерживаюсь: смена формы так близко к другому смертельна, а я скорее умру, чем причиню Эвелин вред.

— Просто скажи мне, кого нужно убить.

Несколько секунд я провожу в аду, прежде чем она наконец отвечает:

— Ты делаешь поспешные выводы. Я не подвергалась сексуальному насилию.

Слава всем шести богам.

Гнетущее давление в груди ослабевает, и по телу разливается облегчение. Я почти уверен — узнай я, что с Эвелин действительно произошло нечто подобное, я бы спалил дотла всё в радиусе двух километров.

Иногда я ненавижу, насколько остро мы, оборотни, переживаем каждую эмоцию. Это как открытый шлюз для моего внутреннего монстра — особенно в те дни, когда мне не удаётся никого убить, чтобы смягчить своё проклятие.

Сделав ещё пару вдохов, провожу рукой по лицу и прочищаю горло, прежде чем снова встретиться с её взглядом. Эвелин наблюдает за мной со своим типичным покерфейсом — и надо отдать ей должное, она чертовски хороша в этом. Но я-то знаю: она не бесчувственна. Просто мастерски прячет эмоции.

Она не сбежала, даже когда я был на грани... Должно же это

что-то

значить?

— Ладно, — прочищаю горло, — но вряд ли ты носишь перчатки из-за боязни микробов. Так в чём же дело?

Она приподнимает бровь, и в её глазах мелькает знакомый огонёк:

— Странно. Я ведь чётко помню, как ударила тебя по лицу и сказала, чтобы ты отвалил. И всё же ты до сих пор здесь.

Она скрещивает руки на груди, и в этот момент ткань моей футболки, в которую она облачена, сдвигается, обнажая её соблазнительные бедра. Но голод, пульсирующий в моих венах, мгновенно отступает на второй план, когда я замечаю несколько лёгких ожогов на её ногах.

Все оборотни испытывают непреодолимое желание заботиться о своих парах, но у драконов это проявляется в несколько раз сильнее из-за нашей врождённой одержимости. Во мне говорит древний инстинкт обладания, и теперь, когда я нашёл свою пару... Всё, чего я хочу — это заботиться об Эвелин всеми возможными способами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Тебе следовало позволить Лирою исцелить тебя, — раздражённо ворчу я, и вид её прекрасной кожи в таком состоянии заставляет меня сделать ещё один шаг вперёд.

Она отступает на шаг назад.

Вздыхаю.

— Почему ты разозлилась на меня, Бу? Я что-то сделал не так?

— Трудно сказать. Понятия правильного и неправильного субъективны.

— Почему ты ударила меня?

Она пытается обойти меня, но я преграждаю путь. К счастью, в этом узком старом служебном коридоре не так много места, и ей не пройти мимо моего более массивного тела, не прижавшись ко мне. Честно говоря, я надеюсь, что она попробует - чтобы я наконец смог почувствовать её.

— Пошёл вон.

— Это потому, что я спросил про твою девственность? — угадываю я.

Эвелин тяжело вздыхает:

— Я сказала —

пошёл вон.

— Я не отстану, пока не узнаю, что расстроило мою пару. На этот раз я просто хочу честный ответ — скажи мне всё, что чувствуешь.

— В последний раз — мы не ма… — она внезапно так очаровательно фыркает, наполовину рыча от раздражения, что у меня перехватывает дыхание, затем прищуривается. — Ты серьёзно? Ты правда оставишь меня в покое, если я расскажу тебе всё, что чувствую?

— Клятва на мизинчиках.

Её тёмные глаза пылают гневом, но я не могу отвести взгляд.

— Хорошо. Я чувствую ярость. Чувствую безысходность. Мне хочется нарушить правила. Чёрт возьми, я просто

чувствую

!

— И это... плохо? — я качаю головой, сбитый с толку своей маленькой Бу.

Внезапно я начинаю сомневаться, не кажется ли мне это, когда её взгляд падает на мою обнажённую верхнюю часть тела и

обжигает

меня. Она делает шаг вперёд, сокращая расстояние между нами до сантиметра. Каждая клеточка моего существа стремится к ней, особенно когда её взгляд медленно скользит по моему телу, задерживаясь на моих губах.

Улавливаю лёгкий намёк на её аппетитный запах — тот мягкий цветочный ночной аромат, который мгновенно делает меня твёрже стали. Резко вдыхаю, пытаясь уловить ещё один вдох её восхитительного аромата... и понимаю, что в нём есть нотки возбуждения.

Ебать.

Моя пара сейчас возбуждена.

— Ты даже не представляешь, насколько это плохо, — шепчет она.

Только это звучит охренительно похоже на

ты даже не представляешь, как сильно я хочу тебя

.

Меня охватывает желание, и я чувствую острую потребность доставить удовольствие своей паре. Это желание настолько сильное, что мне становится не по себе.

— Используй меня, — рычу я. — Ты сказала, что расстроена, так используй меня. И прежде, чем ты начнешь спорить, — перебиваю, как только она открывает свой хорошенький ротик, — я чувствую, что ты сейчас мокрая. Не отрицай этого.

Мой член чувствует себя так, будто пытается прорваться сквозь молнию моих штанов. Я не скрываю, насколько я возбужден, когда тянусь вниз, чтобы, наконец, поправить свою пульсирующую эрекцию, и жар обжигает мой позвоночник, когда Эвелин следит за этим движением.

— Как пожелаешь, где пожелаешь. Просто используй меня. Я буду твоей бесплатной игрушкой для траха, полностью в твоём распоряжении, — добавляю с ухмылкой.

Я сказал это в шутку, но её глаза вспыхивают, а запах её возбуждения становится сильнее. Этого почти достаточно, чтобы поставить меня на колени.

—

Боги

, Эвелин, — шепчу я, — будь честной. Тебе нравится идея, что я полностью в твоём распоряжениии? Это то, чего ты хочешь? Чёрт возьми, детка, ты можешь делать со мной всё, что захочешь. Я буду хорошим. Просто скажи слово.

Моя пара шокирует меня до глубины души, когда она колеблется, а затем шепчет:

— У меня есть одно правило.

Едва могу думать из-за того, как я взволнован — и, блин, если я так возбужден из-за столь малого, каково это было бы полностью раствориться в ней?

—

Всё что угодно

, — обещаю я.

— Я могу прикасаться к тебе, но ты не должен прикасаться ко мне.

Моё сердце колотится в груди, во рту пересыхает, когда я киваю в знак согласия.

Что-то в поведении Эвелин меняется, словно слой кожи отшелушивается и оставляет её почти… уязвимой. Неуверенность исходит от неё, когда она медленно протягивает руку, и я тяжело выдыхаю, когда её голые кончики пальцев касаются центра моей груди, двигаясь вверх, пока она не кладет ладонь на моё сердце. Я удивлен, что оно не раздаётся эхом в этом узком коридоре, потому что складывается ощущение, что оно пытается вырваться из моей груди.

Чёрт, кажется, я сейчас взорвусь.

Внимательно слежу за малейшими изменениями в её выражении лица. В тот момент, когда она, кажется, ощущает бешеный ритм моего сердца, капелька её настороженности тает — но я всё ещё вижу, как ей тяжело. Мне отчаянно хочется узнать почему, но я и так уже перехожу все границы. Ещё один вопрос — и она исчезнет.

Она сглатывает и смотрит мне в глаза.

— Далеко до квартиры квинтета?

О, боги мои. Ей нужна кровать.

— Идём за мной, — выдавливаю я.

Менее чем через пять минут, проведённых в лабиринте потайных коридоров (чтобы никто не увидел мою пару в таком смертельно соблазнительном виде), я захлопываю дверь нашей общей квартиры. Её сладкий аромат наполняет пространство, заставляя меня сглотнуть слюну.

Эвелин замирает на пороге, окидывая взглядом роскошные апартаменты:

— Это... перебор.

— Лирой любит понты. Почти как Кристоф, — пожимаю плечами. — Но если хочешь что-то изменить перед тем, как переехать. Я обязательно...

— Я не собираюсь тут жить. И если ты скажешь об этом ещё хоть слово — я уйду.

Стискиваю зубы, хотя уголки губ предательски дергаются, когда она слегка морщит носик, проходя по коридору мимо огромной комнаты с домашним кинотеатром. Казалось бы, почти неосознанно, она входит в центральную комнату в конце коридора — самую большую и роскошную из всех. Увидев гигантскую кровать в центре спальни, она насмешливо поднимает бровь.

— Здесь спит ваше эго?

— Твоя кровать, — поправляю с хищной ухмылкой. — Достаточно большая для всех нас, чтобы нам не пришлось каждую ночь сражаться насмерть за то, кто с тобой будет спать.

Я

знаю.

Мне не показалось — её бёдра слегка сжались. Но она поворачивается ко мне с тем же полууязвимым и любопытным жаром в глазах.

— Ложись, и несмотря ни на что, держи руки за головой.

Мне так хочется выполнить любое её желание, что штаны рвутся, когда я стягиваю их перед тем, как устроиться поудобнее на кровати, сцепив пальцы на затылке. Гордость и похоть накрывают меня волной, когда её зрачки слегка расширяются при виде огромного рельефа под тонкой тканью моего нижнего белья.

— Я… — она прочищает горло. — Я не говорила тебе раздеваться.

— Тебе никогда не придётся просить меня раздеться рядом с тобой, Бу. Я сам буду искать любой повод, потому что мне нравится, как ты не можешь отвести от меня взгляд, — игриво дразню я.

Стараюсь её подбодрить, потому что вижу, как она борется с собой. Она делает шаг назад, затем вперёд, сжимая и разжимая руки. Но её возбуждение медленно заполняет пространство, и она не отрывает взгляд от моего тела. Поэтому, что бы ни происходило у неё в голове, я знаю, что это не связано со мной.

Это заставляет моего дракона нетерпеливо двигаться, он жаждет её прикосновений, но ещё больше хочет узнать, что заставило её так опасаться этого.

Если кто-то и собирается нарушить её границы до того, как она будет готова, то это будешь ты,

—

голос Лироя пробивается сквозь туман голода в моей голове.

Немедленно сажусь, не обращая внимания на рычание внутреннего дракона.

— Эвелин… если ты передумала и это слишком для тебя, я не буду давить…

— Как будто ты можешь на меня давить. Это моё решение. Ложись обратно.

Повинуюсь. Наконец она опускается рядом, наклоняя голову, изучая каждый мой изгиб. Её пальцы осторожно скользят по моему плечу, и я закрываю глаза, растворяясь в этом прикосновении.

Тепло растекается под моей кожей, куда бы она ни прикоснулась — по бицепсам, шее, вниз к прессу... Каждое движение её пальцев — как искра, разжигающая во мне огонь.

Когда она тихо мычит и касается ладонью моего напряжённого члена через нижнее бельё, желание пробегает по моей спине, мои бёдра покачиваются, глаза распахиваются, и я задыхаюсь.

— Твою ж мать.

Глаза Эвелин темнеют, когда она снова и снова проводит рукой по контуру моей эрекции через тонкую ткань. К тому времени, как она останавливается, я тяжело дышу, пальцы сжимаются за шеей.

Меня никогда так не дразнили. Я всегда был главным в постели — и, чёрт возьми, мне всё ещё хочется прижать Эвелин к кровати, погрузиться в неё до упора и оставить любовные укусы по всему телу, чтобы люди знали, что она трахается со

мной

, но это?

Этого я хочу ещё больше.

Когда она внезапно освобождает мой истекающий член из-под ткани, и её рука скользит по его длине, огонь струится по моим венам. Ситуация усугубляется, когда я вижу, как слегка приоткрывается её рот при виде моего размера. Как я уже говорил, я большой ублюдок — везде.

— Это… — она замолкает.

— Всё войдёт, малышка, — хрипло обещаю. — Я позабочусь об этом. И ты будешь обожать каждый чёртов сантиметр моего тела.

Эти слова выводят её из лёгкого оцепенения, и она бросает на меня насмешливый взгляд.

— Я не собираюсь трахаться с тобой, Драксар. Ни сейчас, ни когда-либо.

Мой внутренний дракон корчится от этих слов.

— Эвелин…

— Но мне нравится видеть, как ты станвишься таким твёрдым для меня, — добавляет она, и её голос становится плавным. — Хороший мальчик.

Хороший мальчик.

Эти слова ударяют с такой силой, что я буквально ощущаю, как мир вокруг переворачивается. Святые боги.

— Ещё, — рычу я, и мои мышцы напрягаются, когда её лёгкое прикосновение касается следующей точки. Это сладкая, мучительная пытка. — Скажи ещё что-нибудь подобное.

Её соблазнительные губы изгибаются в дьявольской улыбке. Она наклоняется так близко, что влажные пряди её волос обрамляют моё лицо. Всё во мне замирает — я молю всех шесть богов, чтобы она наконец поцеловала меня.

Но вместо этого она лишь шепчет, и её дыхание обжигает губы:

— Ты жаждешь моей похвалы?

Её пальцы скользят по головке моего члена. Я стискиваю зубы, когда мои бёдра снова предательски дёргаются — отчаянная потребность взять бразды правления в свои руки берёт верх, и все мои мысли теперь только о том, чтобы получить от неё больше. Больше всего, но

особенно

— чтобы она снова назвала меня хорошим мальчиком.

— Боги, мне это нужно. Пожалуйста, — задыхаюсь я.

— Хороший ответ. Но мою похвалу нужно заслужить.

Её голос звучит гладко и обманчиво нежно, но в нём слышится та сама властная нотка, которая, как я начинаю понимать, всегда в нём присутствует. Моя пара исключительно хорошо умеет скрывать свои эмоции, но сейчас её маска где-то потерялась — она смотрит на меня сверху вниз с хищной ухмылкой, сверкая тёмными глазами.

Именно она здесь командует, и это затягивает.

Я окончательно теряю голову.

Резко дёргаюсь, выкрикивая проклятие, когда её маленькая ладонь —

наконец-то

— обхватывает мой член, собирая капли смазки, выступившие за это время невыносимого блаженства. Её пальцы не могут сомкнуться полностью, но каждое медленное, мучительно-неторопливое движение застапляет меня скрипеть зубами от наслаждения. Раз. Два.

— Какой послушный дракончик, — насмешливо размышляет она. — Ручки держит имеено там, где я велела.

— Эвелин... Боги, Эвелин, — бормочу я, как заклинание, чувствуя, как натягиваются мышцы рук за головой. Каждый нерв кричит в теле, требуя большего, но я не смею ослушаться.

Её возбуждение витает в воздухе и сводит меня с ума. В голове всплывают

дикие

фантазии, о которых я даже не задумывался раньше — все вращаются вокруг этой опьяняющей динамики. Я стою на коленях перед Эвелин, уткнувшись головой между её бёдер, чтобы можно было почувствовать её дурманящий аромат. Когда она позволяет, язык скользит по её влажной плоти. Её похвала, когда я прошу, так, как ей нравится. Её наказание, когда она сочтёт нужным и прежде чем разрешит мне поклоняться каждому сантиметру её тела.

Хочу услышать, что доставляю ей удовольствие. Горю от желания прикоснуться к ней.

Но нет. Я обещал не двигаться — и должен терпеть.

Её третий рывок настолько резок, что основание моего члена давит на переполненные яйца. Я снова задыхаюсь, вздрагиваю, мышцы напрягаются до предела, сдерживая нарастающую волну внизу позвоночника.

Эвелин ловит мой взгляд — её прекрасные глаза горят возбуждением. И я клянусь: ничто в этом мире уже не будет прежним.

Теперь, когда моя пара посмотрела на меня так, я изменился навсегда.

— А теперь будь хорошим маленьким питомцем... и кончи для меня, — шепчет она, ускоряя движения.

Питомец?

О, святые боги...

Её слова уничтожают все мои попытки продержаться дольше. Моё зрение тускнеет, и я кричу от нахлынувшего наслаждения — самого мощного оргазма в моей жизни. Мне нужно за что-то держаться, иначе это безумие разорвёт меня на части, поэтому руки самовольно обвивают её. Крепко прижимаю к себе свою вторую половинку, будто она – единственное, что удерживает меня в этом мире.

Всё.

Я тону в этом экстазе, в этом опьяняющем психологическом кайфе, которого никогда прежде не исптывал.

Чёрт. Чёрт. ЧЁРТ.

Когда сознание наконец начинает проясняться, голова ещё кружится, но это не мешает моему всё ещё твёрдому члену снова подрагивать в ожидании продолжения. Со стоном я зарываю лицо в прохладные волосы Эвелин, позволяя её запаху окутать меня.

Это блаженство.

— Боги, Эвелин. Это… я даже не могу… это было…

В одно мгновение я ещё бессвязно бормочу от наслаждения, но уже в следующее застываю, осознав — Эвелин напряглась, замолчала и дрожит.

Потому что я нарушил своё обещание.

Я прижимаю её к себе.

Мгновенно отпускаю и резко сажусь:

— О, боги.

Боги

. Прости. Я не хотел…

Не дав мне даже взглянуть на её лицо, она резко отстраняется, скатывается с кровати и вылетает из комнаты, захлопнув дверь прежде, чем я успеваю подняться. Всё то блаженство, что переполняло меня мгновение назад, превращается в ком горечи, подступающий к горлу.

Блин

. Чёрт, чёрт, чёрт.

Это было неосознанно. Я не хотел — но сделал это, и теперь ощущаю, как грудная клетка сжимается ледяными тисками. Моя пара только что раскрыла мою самую большую извращенную постыдную слабость к похвале и подарила лучший оргазм в моей жизни — а в ответ я нарушил её границы. Облажался. Теперь я должен всё исправить.

Глава 16. Эвелин

Вот оно, возмездие за удар дракона-оборотня и последующие опасные игры.

С грохотом захлопываю дверь комнаты и отскакиваю назад, грудь вздымается от быстрого бега по коридорам. Лишь немногие успели заметить меня, промчавшуюся в полураздетом виде.

Новая дверь — слава богам! Сейчас я совершенно не готова остаться на всеобщем обозрении. Дрожь в коленях заставляет меня споткнуться о край кровати, и я падаю на спину, яростно сжимая зубы и уставившись в потолок.

Глупая, глупая, отупевшая Эвелин!

В ушах всё ещё слышны стоны Драксара — хриплые, прерывистые, бесконечно откровенные. Всё ещё чувствую, как под пальцами дрожали его мускулы, каждый нерв в его теле отзывался на мои прикосновения. Этот взгляд, в котором смешались животный голод и мольба...

И тот момент, когда он окончательно потерял контроль, после того как я назвала его своим питомцем...

Пальцы сами скользят вниз по футболке Драксара, которую я так и не сняла, забираясь под обгоревшие трусики. Сдавленный стон вырывается из горла, когда подушечки касаются набухшего клитора – уже мокрого и пульсирующего.

Вот блин, я вся мокрая.

А всё остальное в моём теле сейчас пребывает в полнейшей растерянности.

Когда Драксар своими сильными руками прижал меня к своему твёрдому, горячему, как печь, телу, я ощутила весь знакомый ужас – невыносимое ощущение чужой кожи на своей, сжатое горло, невозможность дышать или даже думать здраво.

Но было ещё… кое-что. Покалывающее тепло. Электрические волны, разлившиеся по коже и устроившие настоящий хаос во всём теле.

Не могу понять — блевать мне хочется или... кончить.

Никогда в жизни я не была так возбуждена. И вопреки мнению Зои, дело вовсе не в девственности. Зажмурившись, позволяю пальцам дразнить мою влажную киску, кружа рядом с клитором так, как мне всегда нравилось. Стону от этих ощущений — слишком уж давно я не прикасалась к себе.

Может быть, именно поэтому

их

образы всплывают в голове.

Тёмные кудри Лироя, обрамляющие его лоб и затылок... Напряжение в руках Драксара, когда я превратила его в задыхающуюся массу... Восхитительная кривоватая улыбка Грэйва и его пристальный взгляд... Даже поразительно бледно-голубые глаза Кристофа и ощущение его губ на моём лбу...

Каково будет ощутить его прохладную кожу на моём разгорячённом теле?

Непроизвольно я скольжу пальцем внутрь себя, тихо вскрикнув и закрыв лицо другой рукой, чтобы скрыться от света, выгибая спину на кровати. В темноте всплывает их образ: они окружают меня, пожирая глазами так же жадно, как у реки, их голоса шёпотом прикасаются к моей коже... Они неумолимы.

Поддаться им было бы так легко...

И вот сейчас, когда меня накрывает волной удовольствия, которое я сама для себя создаю, мысль о том, чтобы поставить всех этих прекрасных монстров на колени — заставить их поклоняться мне, — становится тёмным, неудержимым зовом сирены. Я с силой прикусываю нижнюю губу, глухой стон вырывается из горла, пальцы кружат быстрее, а это ненасытное желание сжимает грудь так, что становится больно. Оргазм то накатывает, то отступает — снова и снова, — пока в голове не остаётся ни одной связной мысли. Мне ужасно нужно это освобождение.

А ведь я могла бы перестать сопротивляться.

Сделать их своими

.

...Нет.

Бля, нет.

С грязным ругательством я одёргиваю руку, чувствуя, как нарастающее удовольствие ускользает — и, как всегда, оставляет после себя только раздражение и пустоту.

Именно

поэтому я давно уже не прикасалась к себе. Совсем забыла, как бесит, когда никак не получается дойти до края. Всё, чего я добиваюсь, — это липкий жар, дрожь в коленях и жуткое недовольство собой.

Нет, думать о

них

нельзя. И вообще, они не

мои

прекрасные монстры. Взять себя в руки и не отвлекаться — иначе для меня это кончится плохо.

Точнее,

ещё хуже

, чем уже есть.

После ледяного душа и пары десятков крепких выражений по поводу моей же идиотской слабости, я натягиваю свежую одежду и перчатки, стиснув зубы от боли — обожжённая кожа всё ещё горит. По привычке засовываю в потайные карманы парочку компактных, но смертоносных клинков. А потом невольно скольжу взглядом по футболке Драксара, скомканной у стола — будто напоминание о том, как я потеряла контроль.

Мой урок по зельеваренью начинается только после обеда, и сейчас,

наконец

, я одна. Идеальный момент, чтобы дозвониться до того подпольного дилера с чёрного рынка магических штук… если бы не одно «но» — где-то во время тренировок по боевой подготовке я умудрилась потерять телефон. Номер его (зашифрованный, естественно) я помню наизусть, но вот найти аппарат — та ещё задачка.

В дверь стучат. С вероятностью в девяносто процентов за ней стоит либо Драксар, либо Лирой, либо Грэйв — и сегодня я уже и так слишком дала волю эмоциям. Больше никаких слабостей. Глубокий вдох, и в голове снова прокручиваю план:

Капать им на мозги. Использовать их же проклятия против них. Заставить ненавидеть.

Распахиваю дверь, уже готова включить режим стервы, — и застываю с глупым выражением лица. На пороге — временно исполняющий обязанности директора, в руках у него планшет. Густые брови профессора Гиллинса взлетают к линии роста волос.

— А, Бёрч! — кажется, он даже слегка разочарован. — Вижу, ты всё ещё жива.

— Разочарованы? Я тоже.

Моя тонкая ирония явно прошла мимо него — его лицо снова исказилось в выражении праведного шока.

— Вовсе нет! Всегда приятно видеть, как… нетипичные заклинатели успешно проходят обучение. Я здесь лишь для того, чтобы удостовериться, что вы живы. Дело в том, что в Академии произошла… весьма трагическая смерть. Сейчас ведётся расследование.

Он что-то отмечает в планшете, и до меня наконец доходит — это не просто гаджет, а база данных студентов.

— И что же в ней такого

трагического

? — прищуриваюсь.

Гиллинс морщится, будто я спросила что-то неприличное, и неуверенно почёсывает шею.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ну… смерть сама по себе всегда трагедия…

— Сомнительно. Но насколько я знаю, если здесь подыхает очередной «наследничек», его семье просто шлют письмецо с соболезнованиями. Так что там такого, что понадобилось

расследование

?

Гиллис явно не горит желанием продолжать разговор. Его пальцы нервно постукивают по планшету, будто отбивают морзянку "спасите-меня-от-этой-странной-девчонки".

— Преподавательский состав обязан хранить молчание, — наконец выдавливает он, — но несколько студентов уже наткнулись на это... зрелище и разослали фотографии по всей школе. Так что скрывать бессмысленно. — Он делает паузу, будто давая мне время подготовиться к чему-то ужасному. — В одном из замковых дворов выставили... гм... довольно жуткую инсталляцию из нескольких погребальных костров. Горящих. С анти-наследнической риторикой.

Чувствую, как уголки губ предательски подрагивают. Горящие костры? О, это звучит восхитительно мрачно.

— Останки пока не опознали, — продолжает Гиллис, наблюдая за моей реакцией как за опасным зверем. — Мы проверяем списки отсутствующих студентов.

Едва сдерживаю довольную ухмылку, но что-то, видимо, всё же проскальзывает — директор морщится, будто унюхал тухлятину.

— Бёрч, — его голос становится подозрительно мягким, — тебе что-нибудь известно об этом происшествии?

— А с чего бы мне знать?

Он снова почёсывает шею — теперь яростнее, будто пытается стереть невидимую метку. Нервный тик? Или я его так задеваю?

— Ну, учитывая, что ты... впрочем, неважно. — Гиллис машет рукой, словно отмахиваясь от собственных мыслей. — Если услышишь о пропавших студентах, немедленно сообщи преподавателям.

О, да ты прямо светишься догадками. Не надо быть гением, чтобы понять: он подозревает меня чисто из-за моего "нестандартного" происхождения. Забавно.

Гиллис уже разворачивается уходить, но я не удерживаюсь:

— А этот маленький инцидент случайно не вернёт директора Форреста обратно в Академию?

— Э-э... Трудно сказать. — Его пальцы снова начинают дёргаться. — Сначала расследование, потом отчёт Совету Наследия. Но если мы не найдём виновных... — он бросает многозначительный взгляд, — ...Бессмертный Квинтет уж точно разберётся.

Гиллис ретируется, а я фыркаю, наблюдая за его слепой верой в этот дурацкий Бессмертный Квинтет. Но моё веселье мгновенно испаряется, когда я вспоминаю про Зои. Целый день ни слуху ни духу. А если это её труп был одним из поджаренных во дворе?

Меня охватывает тревога. Я уже выскакиваю из комнаты, готова обыскать всю академию, как вдруг...

— Твоя подружка в порядке, дорогая, — внезапно шепчет Грэйв, материализуясь передо мной в холле будто проклятый мираж.

Он меня так пугает, что моя рука тут же лезет в один из потайных карманов, где спрятан нож. Но, надо отдать себе должное, я хотя бы не визжу.

— И сколько ты тут, интересно, стоишь? — цежу сквозь зубы, сохраняя каменное лицо.

Его фиолетовые глаза вспыхивают хищным блеском.

— Достаточно долго, — губы Грэйва изгибаются в похабной ухмылке. — Я чуть не кончил в штаны, слушая твои восхитительные стоны за дверью. Но, похоже, тебе этого было мало. Как насчёт убрать эти дурацкие ловцы снов и пригласить меня войти? Обещаю, ты получишь всё, что тебе нужно.

Этот засранец либо обладает сверхъестествественным слухом, либо буквально прилип ухом к двери, как самый настоящий сталкер. Щёки предательски начинают гореть, но я игнорирую этот дурацкий румянец. В конце концов, эти наследники невероятно раскованы, когда дело касается секса. Будто он никогда не слышал, как люди мастурбируют.

— С Зои всё в порядке? — резко перевожу разговор на безопасную тему.

— Здорова, как бык, и прямо сейчас обменивается сентиментальной чепухой со своим квинтетом на одном из их дурацких занятий.

Но вот что действительно заставляет меня насторожиться: Принц Кошмаров, известный тем, что ему плевать абсолютно на всех, вдруг лично проверил, всё ли в порядке с Зои? Что за игра?

Грэйв видит мой скептицизм и ухмыляется.

— Согласен с твоими словами тому лысоватому временному директору. Смерть — не трагедия, одним оборотнем меньше — меня нисколько не беспокоит. Но... — его голос внезапно становится опасным, как лезвие по горлу, — если кто-то посмеет причинить тебе боль через твою подружку, я принесу его голову на блюде. Буквально в течение часа.

Я невольно расслабляюсь, поворачиваюсь запереть дверь — и понимаю, что на новой двери нет замка.

— Замок не нужен. Лирой тут первым делом с утра поколдовал. Дверь открывается только для тебя, насколько я понял. Никогда не видел столько защитных чар на одной двери, — размышляет Грэйв. — Параноидальный ублюдок ещё и ловцы снов усилил, дополнительно пропитав их своей кровью.

Меня вдруг бесит, насколько это... чертовски заботливо.

Чужие добрые жесты — это не моя тема. Я просто не знаю, как на такое реагировать.

Быстренько переключаюсь с дурацких мыслей и кошу глаз в сторону Грэйва. Раз с Зои всё в порядке, значит пришло время сделать тот самый звонок, который мгновенно посадит меня на раскалённую сковородку Совета Наследия, если кто-то пронюхает.

— У тебя есть телефон?

Грэйв задумчиво наклоняет голову и исчезает, а затем просто растворяется в воздухе. Без всякого «пфф» или дыма — просто перестаёт существовать, оставив после себя лишь лёгкое дрожание пространства.

Всего на секунду замираю, потом пожимаю плечами и направляюсь к восточному выходу. План прост: урвать новый телефон в городе во время обеда и наконец сделать этот чёртов звонок.

Не успеваю сделать и трёх шагов, как он материализуется прямо передо мной — с чужим телефоном в руке (явно только что стыренным) и своей фирменной хищной ухмылкой. Протягивает аппарат, будто это не воровство, а романтический подарок.

Бросаю взгляд на экран.

— Заблокирован. Нужен код.

Он фыркает и снова растворяется в воздухе. Проходит несколько мгновений — и откуда-то неподалёку раздаётся пронзительный визг. В следующее же мгновение Грэйв материализуется передо мной с разблокированным айфоном в руке и... пятнами крови на пальцах.

— Оказали сопротивление, — поясняет он с убийственной небрежностью, вкладывая телефон мне в ладонь. — Пришлось выдавить один глаз.

Не успеваю сдержаться — уголки губ сами собой ползут вверх.

— Очень эффективно.

Грэйв замирает, будто его парализовало. Его взгляд прилипает к моим губам, и я понимаю: кажется, это первый раз, когда я допустила оплошность и искренне улыбнулась в его присутствии. Быстренько стираю все эмоции с лица, изображая преувеличенную скуку, и начинаю тыкать в чужой телефон, пытаясь разобраться в этом новомодном устройстве.

Внезапно Принц Кошмаров прислушивается. Мой взгляд скользит по нему — несколько его татуировок вспыхивают призрачным лиловым светом. На нём рваная футболка, джинсы и косуха, которые сейчас странно колышутся, будто он стоит под водой. Волосы тоже плавно шевелятся в невидимых потоках. Он склоняет голову, словно прислушивается к чему-то далёкому, бормочет неразборчивое проклятие — и исчезает, проваливаясь обратно в Эфирион. Через секунду я перестаю ощущать его присутствие.

Любопытно. Это что-то связанное с Эфирионом?

Никогда не задумывалась, чем он там занимается. Из всех слоёв существования я тщательно изучила только три, и Эфирион в их число точно не входил. Понятия не имею, как Принц Кошмаров убивает там своё время.

Хотя... какая разница?

Сейчас куда важнее другое — у меня идеальный момент для звонка тому дилеру с чёрного рынка.

Лирой конечно, нашпиговал мою дверь защитными чарами, но если Грэйв смог подслушать некторые

моменты

— значит, и другие могут. Рисковать нельзя.

Выбираюсь из замка через древний, покрытый пылью веков коридор неподалёку от моей комнаты. Через пять минут уже пробираюсь сквозь чащу за пределами университетской территории.

Подходя к своему любимому месту в Вечном лесу, я делаю глубокий вдох и набираю номер.

Гудок всего один — и в трубке раздаётся хриплый голос:

— Незнакомые номера я не беру. Так какого хуя у тебя этот номер? И если это ты, Каспер, я найду тебя, оторву башку и...

— Скучно. Придумай что-нибудь поинтереснее.

На том конце провода — долгая пауза.

—

Прости

, блядь, что?

— Оторвать башку — это банально. Может, яйца? Твой Каспер, наверное, ими дорожит больше, чем головой, — рассуждаю я вслух, переступая через то, что похоже на скелет какого-то наследника. Судя по всему, не пережил боевую подготовку. — А насчёт номера... есть пара болтливых алкашей в «Кривом кабаке» в Сталтауне. Может, стоит их заткнуть навсегда, раз они твой номер направо и налево раздают.

В трубке повисает долгая пауза, но я уже слышу, как в его хриплом голосе проскальзывает ухмылка.

— Ну ёб твою в дубину, да ты же легендарна!

Оружие

, да? Так тебя зовут, если я не ошибаюсь?

Меня всегда бесило это прозвище, так что сразу перехожу к делу:

— Ты всё ещё на востоке?

— Твою ж мать, да это правда ты! — он издаёт какой-то невменяемый хриплый смешок, явно не собираясь так быстро закругляться с представлениями. — Охуеть, ты реальна! И... стоп. Только не говори... ты сейчас в Академии Эвермонт?! Ха! Ну, я в шоке. Это пиздец как смешно.

— Уморительно, — сухо соглашаюсь я, выходя на поляну, которую искала. Здесь небольшой полузамёрзший пруд и тишина — если бы не его треп в трубке. — Мне нужен порошок из корня белладонны.

Тут он наконец отвлекается от своего восторга.

— Хм, серьёзный заказ для только что познакомившихся, — голос внезапно становится деловым. — Слушай, малышка, я не работаю с теми, кого не знаю как следует.

Мой голос внезапно становится холодным и ровным — тем тоном, которым я почти никогда не пользуюсь.

— Мы только что выяснили, что ты прекрасно знаешь, кто я. И я отлично знаю, кто ты, Морвин.

В трубке раздаётся звук, будто он подавился собственной слюной. Ну да, для демона вроде него, когда кто-то знает его истинное имя — это не просто табу, а унизительный плевок в рожу. Будь я хоть немного заинтересована в демонологии, одно только это знание уже дало бы мне над ним власть.

— Какого пылающего дерьма ты... ладно. Успокойся. — Он делает паузу, и я почти слышу, как он переключается в режим торговца. — Корень белладонны я достану. Но обойдётся он тебе в

охулительную

цену.

— Назови свою цену.

Морвин посмеивается, но это всё равно звучит немного напряжённо.

— Денег мне не надо. Но учитывая, кто ты... может, согласишься на бартер? Грамм порошка — в обмен на, скажем так... ещё бьющееся сердце.

Грамма порошка белладонны как раз хватит для моих целей.

— Чьё сердце?

— А какая разница? — он смеётся, и в его голосе слышится что-то склизкое, будто масло по стеклу. — Если слухи правдивы, для тебя это будет как два пальца об асфальт.

Я замолкаю, уставившись на покрытый льдом пруд. Демоны — наряду с оборотнями, банши и прочей нечистью — никогда не имели легального доступа в мир смертных. На них ведётся настоящая охота, и сами они редко когда отличаются добрым нравом, особенно к наследникам... и к невинным, чьим страхом так любят лакомиться.

Я не убиваю невинных.

Но он не должен об этом знать. Никто не должен знать, что у меня, при всей моей «испорченности», всё ещё есть это единственное правило.

— Назови имя, — требую я, сжимая телефон так, что кожаные перчатки поскрипывают.

Морвин медленно выдыхает — звук, знакомый каждому, кто хоть раз видел курящего.

— Какая нетерпеливая. Серьёзно, не верится, что я говорю с

Оружием

. — Его голос становится слащавым, как прогорклый мёд. — И как ты там выглядишь, а? Такая же сексуальная, как и звучишь? Может, мне стоит пересмотреть условия...

— Может, вернёмся к моему предложению насчёт отрывания яиц?

— Ой, всё, — демон фыркает, но в его голосе слышится лёгкая дрожь. — Я, конечно, не против садо-мазо, как и любой уважающий себя демон, но это уже перебор даже для меня.

Он делает театральную паузу, будто раздумывая, стоит ли продолжать.

— Ладно, слушай сюда. Тот, чьё ещё бьющееся сердце мне нужно? Зовут его Алан Найтфолл.

Имя звучит до боли знакомо. В голове тут же начинают роиться обрывки воспоминаний, но я быстро гоню их прочь. Кем бы он ни был — сначала разузнаю подробности, а потом решу, стоит ли он того, чтобы его убивать ради этого ингредиента.

Если этот тип окажется "белым и пушистым" — не прикоснусь даже пальцем.

А если нет... что ж, тем веселее для меня.

— Договорились. У тебя будет сердце через неделю, если ты, конечно, не решишь кинуть меня с порошком.

— Отлично! Встретимся на востоке. Не терпится взглянуть на тебя вживую. Может, устроим свидание? Моя девчонка как раз уедет.

Тяжело вздыхаю.

— Морвин.

Он шипит, будто его ошпарили кипятком:

— Ёбаные черти!

Хватит тыкать моим именем

! Чего ещё?

— Попробуешь меня наебать — и твои рога займут почётное место в моей коллекции.

Рога демонов — трофей редкий и ценный. Без них они не могут регенерировать, а сам процесс их удаления вызывает у демонов жуткие психозы, галлюцинации и недели невыносимых мучений.

Короче, ничего приятного.

Но чтобы доказать свою точку зрения, я без колебаний это сделаю.

— Да ты, я смотрю, совсем ёбнулась, — бормочет он. — Ладно, не парься. Я своих клиентов не кидаю. И уж тем более — таких, как

ты

. Просто принеси сердце. Позвоню, когда...

— Нет уж. Я позвоню тебе.

Повесив трубку, бросаю чужой телефон на землю и с хрустом раздавливаю его ботинком. Осколки экрана и пластика летят в полузамёрзшую лужу — прямиком в чёрную полынью посередине.

Придётся на время смыться из университета, чтобы разобраться с этим делом. Но сначала — узнать побольше про того типа, Алана Найтфолла.

И заодно отвадить от себя этих навязчивых "избранников".

Значит, с сегодняшнего дня я начинаю играть в опасную игру — использовать Кристофа, чтобы вывести их из себя.

Кричать и бросаться в истерике — не вариант, слишком уж шумно. Но у меня в запасе есть куча других

способов

заставить их нервничать. А уж когда выясню их проклятия... тогда и вовсе начнётся самое интересное.

Глава 17. Кристоф

Лирой сегодня в ещё более паршивом настроении, чем обычно — и это, наверное, новый мировой рекорд.

Он врывается в мой кабинет, рвёт на ходу стандартные защитные чары, хлопает дверью так, что стекла дрожат, и буквально прожигает меня взглядом.

— Где она?

Я даже не поднимаю глаз от бумаг на столе.

— Странно. Обычно Драксар — наш главный эксперт по истерикам. Что, не справляешься с новой хранительницей, Кроу?

По комнате прокатывается волна магии — предупреждающая, давящая. Я напрягаюсь, наконец поднимая на него взгляд. Но он не отступает, нависая над столом. И вот оно — этот едва заметный нервный тик на шее, этот безумный блеск в глазах, который появляется у него в самые неподходящие моменты.

Взгляд скользит вниз — он сжимает в руке кровавый кристалл.

— Вали из моего кабинета. Сейчас не лучшее время для выяснения отношений.

Особенно после того, как мой визит в храм Луминеи, королевы богов, оставил меня в ещё более скверном расположении духа. А тут ещё эти внезапные погребальные костры, взбудоражившие весь Эвермонт.

Я изо всех сил стараюсь сохранять образ неприступного и холодного декана, хотя внутри — чистейшая паника.

А когда я паникую... всё вокруг замерзает.

Никогда не был мастером контроля своих способностей, поэтому пытался обуздать их через контроль эмоций. Что, впрочем, тоже работает из рук вон плохо — особенно когда Лирой, Грэйв и Драксар так чертовски хорошо знают, на какие места надавить.

— Я уйду, только когда скажешь, где Эвелин, — сквозь зубы бросает Лирой. Его взгляд резко дёргается в сторону, будто он видит что-то на пустой стене.

Совсем ёбнулся.

— С чего бы мне знать, где она? — отвечаю монотонно, хотя одно лишь упоминание моей хранительницы заставляет иней расползаться по моим пальцам.

— Ты её «любимый профессор», — огрызается он, яростно проводя рукой по волосам. — А после того, как она отказалась от моего исцеления, я обыскал всё лечебное крыло... Потом подумал, что, возможно, она пришла к

тебе

...

Лечебное крыло? Я выпрямляюсь в кресле.

— Почему ей вообще понадобилось исцеление?

— Потому что она...

— Бу? — раздаётся голос Драксара, и дверь моего кабинета снова открывается нараспашку.

Неудивительно, что эти идиоты проигнорировали табличку «

Только по записи

». Он хмуро смотрит на нас, но под этой маской — настоящая паника, и выглядит он куда более взвинченным, чем обычно позволяет себе гордый младший из рода Децимано.

— Где этот жуткий сталкер-ублюдок, когда он нужен? — Ясно, что он имеет в виду Грэйва.

Я закатываю глаза.

— Вы оба

потеряли нашу хранительниц

у? Серьёзно, вы вообще... — Я замолкаю, заметив огромный букет мёртвых цветов в руках Драксара.

— Какого чёрта ты таскаешь это с собой?

— Они для Эвелин.

— Ты что, правда даришь ей

мёртвые цветы

?

Боги всемогущие, неудивительно, что я лидирую, хоть и номинально. Любой бы подумал, что я — плейбой, а эти двое за всю жизнь не видели живую женщину. Хотя всё с точностью до наоборот.

— Они её любимые, потому что похожи на... — Драксар прерывается, раздражённо фыркая. — Знаешь что? Я не обязан перед тобой отчитываться. И если ты не знаешь, где она...

Его взгляд скользит к Лирою.

— Он сейчас атакует твою стену.

Я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Лирой вонзает кристалл в ладонь, поднимает его и буквально испепеляет взглядом стену. Что, блин, с ним не так?

— Ли. Эй. Соберись, — хрипит Драксар, толкая его в плечо и быстро отпрыгивая, когда Лирой резко оборачивается, оскалившись как дикий зверь.

— Помнишь, что я говорил? Я не буду. И остальные — тоже.

Я не понимаю, о чём он, но это неудивительно. В детстве, когда нас заставляли проводить время вместе, я всегда был тем самым странным парнем. Они никогда не понимали, как устроена моя жизнь — моя

семья

— и что моё пренебрежение к ним было во благо. Я сам отстранялся при любой возможности, и не видел смысла объяснять причины, когда они так охотно называли меня заносчивым мудаком.

Когда я узнал, что они войдут в мой квинтет, у меня даже появилась надежда, что со временем всё изменится.

Но если я хочу, чтобы отношения между нами улучшились… то пока мне придётся продолжать держать их на расстоянии. По крайней мере, до тех пор, пока мы все не свяжем свои сердца с Эвелин. А до этого момента слишком многое может пойти наперекосяк.

Драксар что-то бормочет Лирою — я не разбираю слов, — и наконец кровавый фейри приходит в себя, бросая окровавленный кристалл на мой стол и игнорируя моё брезгливое выражение лица. Он плюхается в кресло напротив, потирая лицо, будто вымотался до предела.

— Спрошу в последний раз, — ледяным тоном говорю я, окидывая их обоих взглядом. — Почему Эвелин понадобилось исцеление?

— Какой-то ублюдок обжёг её на тренировке, — Драксар мрачно смотрит на мёртвые цветы в руке... чего я до сих пор не понимаю. — А потом я сделал её день в сто раз хуже. Чёрт, мне просто нужно найти её.

Прежде чем я успеваю спросить, что он имеет в виду, в приоткрытую дверь снова стучат. На этот раз это преподаватель, который просит меня подменить профессора Харита — тот, видите ли, слишком занят расследованием горящих погребальных костров, чтобы вести дневные занятия.

— Профессор Харит из Дома Тайн. С какой стати я должен учить заклинателей варить зелья, если сам не обладаю этим навыком? — сухо замечаю я.

— Э-э.… вам нужно скорее наблюдать, чем преподавать, — бормочет усатый тип, нервно поглядывая на мрачных наследников в моём кабинете. Ему явно не по себе от моего оценивающего взгляда — по его лбу уже катится пот. Мы не самая гостеприимная компания. — Это лабораторный день, так что они просто будут готовить зелья по гримуарам и готовиться к Первому Испытанию... где, знаете ли, им разрешено использовать всё, что они создали на занятиях, чтобы выжить...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Другие преподаватели из Дома Тайн могли бы наблюдать.

К тому же, я пришел сюда не для того, чтобы

на самом деле

преподавать. Я не против профессорской должности, но у меня были куда более важные причины обосноваться в Академии. И уж точно я не собирался заводить дружеские отношения с другими преподавателями — особенно после того, как большинство из них в первую же неделю ходили за мной по пятам, выпрашивая автографы и восторгаясь моей модельной карьерой. Один даже устроил показ своих любимых фотосессий со мной.

Неловко. Душераздирающе неловко.

Усатый тип поник, готовый уже ретироваться, но тут Лирой буквально пригвоздил его взглядом — от которого у того пробежала дрожь. Понимаю его. У всех кровавых фейри крови жутковатые красные глаза, но у Лироя они ещё более ужасны.

— Вы сказали... создание зелий? — его голос звучит подозрительно спокойно для человека, который минуту назад был готов разнести стену.

— Д-да...

Лирой бросает взгляд на меня:

— Эвелин посещает этот курс.

Мне стоило отказаться. Но рот открывается раньше, чем я успеваю подумать:

— Ладно. Я его заменю. А теперь исчезайте.

Преподаватель мгновенно испаряется, прикрывая дверь так осторожно, будто боится, что неправильный вдох спровоцирует кого-то из нас.

Что, впрочем, недалеко от истины.

Драксар оживляется.

— Значит, это её следующий урок? Она будет там. Я иду с тобой, Снежинка.

Боги всемогущие, как я ненавижу это прозвище.

Так же, как ненавижу его и весь род Децимано.

Но, видимо, боги знают что-то, чего не знаю я — и я не собираюсь оскорблять их, заморозив насмерть члена собственного квинтета.

Даже если это было бы чертовски приятно.

Менее чем через тридцать минут я осматриваю класс зельеварения профессора Харита — куда более скромный, чем большинство амфитеатров Академии. Просто комната с целой стеной из стекла, выходящей на поле у леса. Повсюду столы с колбами, котлами и прочим хламом, нужным заклинателям. А на противоположной стене — бесконечные полки с ингредиентами: от высушенных мешочков комаров до масла боярышника и крошечных баночек с эктоплазмой.

Студенты начинают заходить в аудиторию, и многие из них замирают на месте, уставившись на меня, сидящего за столом Харита. Их реакции варьируются от лёгкого удивления (элементаль преподает в Доме Тайн?) до откровенного разглядывания тех, кто до сих пор видит во мне только супермодель.

Я делаю вид, что изучаю бумаги на столе Харита — этот неряха оставил почерневшую банановую кожуру рядом с кипой помятых конспектов, испачканных чем-то съедобным. Притворяюсь, будто читаю что-то важное... пока не замечаю

её

.

И ровно как в тот день на Церемонии Подбора, моё сердце пропускает удар.

Её тёмные глаза ловят мой взгляд всего на мгновение, но если Эвелин удивлена моему присутствию, она этого не показывает. Она направляется к столу в глубине аудитории, совершенно игнорируя тот факт, что Лирой уже ждёт её там, следя за каждым движением с таким собственническим видом, что у любого другого пробежали бы мурашки.

Драксар сидит за столом рядом с ним, и по его лицу, когда он видит Эвелин, я понимаю — между ними явно что-то произошло. Он что-то шепчет ей, протягивая тот самый букет мёртвых цветов.

Эвелин делает вид, что его не существует, просто смотрит на меня, как и другие студенты.

Но её взгляд — не такой, как у других.

Нет, осознание того, что

она

наблюдает за мной, заставляет нервы сжиматься в узлы, а сердце бешено колотиться. Иней покалывает ладони, и я прячу руки в карманы пиджака, наконец поднимаясь, чтобы обратиться к группе — намеренно не глядя в её сторону, потому что последнее, чего я хочу, — это

покраснеть

перед кучей студентов.

— Профессор Харит занят. Сегодня вы будете...

— Это из-за расследования? — перебивает студент с первого ряда, широко раскрыв глаза. — Он помогает убирать трупы? Вы знаете, кто это сделал? Может, люди?

Аудитория взрывается голосами:

— Как будто люди способны убить даже одного из нас, не то что четверых!

— Вы видели, как были одеты жертвы? Это же пародия на Бессмертый Квинтет! Разве это не пиздец?

— Почему никто не видел, как это все готовилось?

— Да расслабьтесь! Наверное, просто чья-то тупая шутка...

В тот момент, когда моё терпение заканчивается, температура в аудитории резко падает настолько, что очки у мага в первом ряду трескаются со звонким щелчком. Два светильника взрываются. Ледяные узоры расползаются по стенам, а студенты дружно ахают, наблюдая, как их дыхание превращается в пар. Они съёживаются и смотрят на меня широко раскрытыми глазами.

Большинство моих студентов-элементалей происходят из набожных семей и никогда не осмелятся опозорить свою фамилию, перебивая преподавателя. Они слишком почтительны и слишком заботятся о своей репутации.

Похоже, в Доме Тайн дисциплина куда слабее.

Попустительство

.

— Следующий, кто меня перебьёт, сможет насладиться ощущением, как его пальцы на ногах отламываются от обморожения, — спокойно говорю я, открывая старый гримуар на столе Харита — отличный предлог не смотреть на свою хранительницу и не проверять еёе реакцию. — Итак. Как я говорил, сегодня вы будете создавать всё, что может пригодиться вам на Первом Испытании.

В Академии есть три Испытания. Первое — экзамен в конце первого семестра для всех наследников, с квинтетом или без. Оно обычно бывает жестоким и часто заканчивается смертями, но конкретные условия меняются каждый год. Предугадать невозможно, поэтому любая подготовка полезна. Второе и Третье Испытания проходят в следующем семестре среди квинтетов, определяя наши рейтинги, назначения на службу и будущие карьеры.

После шести лет ожидания я наконец приму в них участие.

Студенты переглядываются, но больше никто не решается перебить. Я слышу, как Драксар презрительно фыркает на заднем ряду — драконы-оборотни совершенно невосприимчивы к холоду. Но Лирой тут же снимает свой тёмный шерстяной пиджак и предлагает его Эвелин.

Чёрт, ей наверняка холодно. Я идиот. Мне хочется извиниться лично перед ней, но после того, как она что-то тихо говорит Лирою (и тот, хмурясь, кладёт пиджак перед ней на стол), она снова смотрит на меня... и улыбается.

Улыбка

.

У меня в животе кувыркаются бабочки. Клянусь всем святым, она самое прекрасное создание, которое я когда-либо видел.

И теперь я точно

знаю

, что покраснел —, мои уши горят.

Я быстро отвожу взгляд, пытаясь собраться с мыслями, но, по крайней мере, студенты уже разобрались с заданием — они шепчутся, дрожа от холода, собирают ингредиенты с полок и приступают к варке зелий. Некоторые всё ещё пялятся на меня — к этому я уже давно привык, — но в целом занятие идёт своим чередом, и теперь мне остается только не выставить себя полным идиотом.

Что, как выясняется, совершенно невозможно, когда Эвелин подходит к моему столу.

Сегодня на ней чёрный худи с длинными рукавами, закрывающими ладони, и тёмные карго-шаровары, явно не её размера, заправленные в армейские берцы со стальными носками. Её густые тёмные волосы свободно рассыпаны по плечам, обрамляя лицо, когда она поднимает бровь в вопросительной дуге.

— Ну и?

Сформулировать внятное предложение в её присутствии чертовски сложно, но я прочищаю горло и смотрю в окно, надеясь, что выгляжу равнодушным... а не так, как чувствую на самом деле — готовым отдать ей всё, что она пожелает.

Серьёзно. Как только мы свяжемся и проклятия перестанут быть помехой, я буду баловать Эвелин всеми возможными способами. Если она захочет платья от кутюр, лимитированные автомобили, первые издания редких книг, огромный особняк, золотую яхту —

что угодно

, я стану тем, кто это ей подарит. Я всегда мечтал о ком-то, кого можно баловать и обожать.

Просто... пока не могу. Ещё не время.

— Ну и что? — выдавливаю я.

— У тебя было время подумать о моём предложении.

А, вот о чём она. Её предложение — сблизиться, чтобы вызвать ревность у остальных.

Внутренне я корчусь. Я не хочу, чтобы между нами было что-то наигранное. Хотя, если это единственное, что я могу получить... я всё равно соглашусь, потому что буду цепляться за любую возможность. Но даже

это

опасно, пока моё проклятие висит надо мной, как грозовая туча.

Я не могу позволить себе забыть, что поставлено на кон.

— Нет, — тихо говорю я, хотя от этого слова во рту появляется вкус кислоты. — Идите готовьте зелья, Бёрч. Подготовка важна.

Вместо того чтобы подчиниться, она обходит стол и встаёт прямо рядом со мной. Я буквально чувствую, как меня через комнату сверлят взглядами Драксар и Лирой, но игнорирую их, пока сердце бешено колотится от того, как Эвелин изучает моё лицо.

Она смотрит на меня не так, как остальные.

Они видят лишь красивое лицо. Совершенство. Ещё одного безупречного Сноу.

А она... она смотрит так, будто хочет залезть ко мне в голову и станцевать со всеми моими потаёнными страхами и секретами, которые я годами прятал. И я бы пустил её туда, если бы это не означало активировать моё проклятие.

Когда она в перчатке закидывает прядь волос за ухо, я вспоминаю слова Драксара о том, что она избегает прикосновений как чумы. На языке вертится дюжина вопросов, но чёрта с два я стану задавать их при всех. И, судя по тому, как мало я знаю свою хранительницу, вряд ли она удостоила бы меня ответами.

Эвелин наклоняется ближе.

— Скажи мне, как тебя подкупить.

— Ты... — голос дрожит, и я сглатываю.

Тебе никогда не придётся меня подкупать. Всё, что захочешь, — твоё.

— Ты на занятии, — выдавливаю вместо этого. — Обсудим позже.

Я ожидаю, что она закатит глаза или просто уйдёт.

Но

последнее

, чего я жду — это того, что она оближет губы, рассматривая мои. Она откровенно трахает меня взглядом на глазах у всех наследников и богов.

И мой член

мгновенно

напрягается.

Чёрт

.

Сейчас

совершенно

не время для эрекции.

В то же время меня накрывает волна шока и смущения — слишком много глаз устремлено на нас, слишком много шёпота. И осознание, что за нами наблюдают... лишь, распаляет меня

сильнее

. Уши горят, и когда Эвелин замечает мой румянец, она насмешливо приподнимает тёмную бровь.

Я несколько раз открываю и закрываю рот, прежде чем отвожу взгляд:

— Иди вари зелья, — повторяю строго, мысленно молясь, чтобы она не заметила стояк, который я отчаянно прячу под столом.

— Как скажете, профессор, — она бросает через плечо, возвращаясь на своё место в конец класса, даже не удостоив взглядом пялящихся студентов.

Лирой тут же сосредотачивается на Эвелин, упрямо протягивая ей своё зелье, несмотря на её ледяной взгляд. А Драксар... чёрт, он

вздрагивает

, когда она смахивает его цветы со стола на пол. Это приносит мне сладостное чувство триумфа — пусть и небольшого — после всего, что его семья сделала с моей.

Но в то же время мне жаль парня. Что бы ни случилось между ним и Эвелин, он выглядит потерянным.

Похоже, нас уже двое — ведь следующие несколько месяцев до выпуска будут адскими, пока я пытаюсь избежать своего проклятия.

Лирой выглядит всё более раздражённым, когда она отвергает каждую его попытку помочь.

Может, и Грэйв не в лучшей форме. Хотелось бы на это надеяться.

Глава 18. Эвелин

Я двигаюсь к цели.

Лирой, кажется, становится всё более раздражённым, Драксар выглядит так, будто его вот-то стошнит каждый раз, когда я нарочно игнорирую его взгляд, а Кристоф явно выбит из колеи.

Я должна бы гордиться собой. Торжествовать.

Вместо этого я чувствую... вину

.

Что за бред. Плохое обращение с ними — самый верный способ заставить их возненавидеть меня. И чем быстрее это произойдёт, тем скорее они вычеркнут меня из своей жизни и квинтета и пойдут дальше. Я должна заставить их это сделать, поэтому мне нужно игнорировать этот противный комок недовольства, сжимающий грудь.

Как только занятие по зельям заканчивается, я пытаюсь сбежать. Оставляю Лироя — он всё ещё разливает свои многочисленные зелья по флаконам (он приготовил вдвое больше, чем все остальные в классе, специально для меня, чтобы использовать во время Первого Испытания, несмотря на моё наплевательское отношение).

Но Драксар тут же настигает меня в коридоре. Я упорно смотрю прямо перед собой.

— Эвелин, подожди. Пожалуйста, подожди. Я... чёрт, мне так жаль, — шепчет он, чтобы другие студенты, глазеющие на нас, не подслушали.

Они стали вдвое более любопытными после моей краткой попытки заигрывать с Кристофом на глазах у всего класса. Он лишь слегка покраснел и отмахнулся, явно раздражённый. Я сделала это только для того, чтобы разозлить Лироя и Драксара, но их, кажется, беспокоило совсем другое.

А именно, Лирой всё ещё в ярости, что я не позволила ему исцелить ожоги, а Драксар хочет обсудить произошедшее между нами — но этого не случится, даже если меня пристрелят.

— Ты просто хотела что-то попробовать, установила только

одно правило

, а я его грубо нарушил, — он настойчиво продолжает, резко обрывая себя, рыча на какого-то случайного наследника, осмелившегося приблизиться ко мне.

Признаюсь, в этом есть свой плюс — когда рядом мои «отвергнутые» пары, никто не смеет ко мне подойти. Жаль, что этого не будет, когда они научатся меня ненавидеть.

Как только случайный студент ретируется, Децимано снова поворачивается ко мне, и его зловещие золотые глаза полны такой искренней муки, что, кажется, могут растопить кого угодно.

— Скажи, как я могу загладить свою вину перед тобой. Хочешь, чтобы я умолял на коленях? Я, чёрт возьми, сделаю это прямо сейчас. Просто... пожалуйста, поговори со мной о том, что произошло. Накричи на меня, если это поможет.

Замираю и впервые с момента побега из его комнаты смотрю ему в глаза. Обдумывая его слова, приподнимаю подбородок — в голове рождается идея.

— Есть кое-что, что ты можешь для меня сделать.

— Что угодно.

— Дай мне клятву на крови.

Он застывает, поражённый.

— Клятвы на крови... это серьёзно, Эвелин. Не говоря уже о том, что они незаконны без участия священника или жреца.

— И?

Драк изучает меня какое-то время и пожимает плечами.

— И... ты права, мне наплевать на это. Но о чём ты хочешь, чтобы я поклялся?

— Пообещай обратиться к богам за новой хранительницей и никогда больше не разговаривать со мной.

Драксар отшатывается.

— Ты серьёзно?

— Смертельно.

— Нет. Чёрт, нет. Никогда. Ты моя пара, Эвелин Бёрч. Моя.

Его

.

Проклятье. Почему он должен быть таким великолепным, когда заявляет такие вещи?!

Игнорировать его привлекательность стало гораздо сложнее, когда я увидела его обнажённым, когда чувствовала под пальцами его горячий, мощный, переплетённый венами...

Нет. Хватит. Прекрати вспоминать, каково это — прикасаться к нему.

Иначе меня или вывернет наизнанку, или — что ещё хуже — я попытаюсь сделать это снова.

Учитывая его послужной список, я знала, что сдерживать Драксара будет непросто, но попытаться стоило.

— Забудь, — бросаю через плечо и ухожу, оставляя его стоять в коридоре.

Я успеваю пройти всего два коридора, а он уже топчется рядом, словно самый виноватый человек на свете, когда раздается голос Зои:

— Эв! Вот ты где!

Она подходит к нам с улыбкой, отбрасывая прядь светлых волос с лица и обнимая за плечи двух наследников рядом с ней — Элиару и Тарена, которые ведут себя идеально вежливо.

— Хотите присоединиться к нам на поздний обед, вы двое? У тебя же сегодня больше нет пар , да, Эв?

Черт её побери и её феноменальную память на моё расписание.

— Ладно.

В просторном обеденном зале, пока мы стоим в очереди за едой, а квинтет Зои оживлённо болтает и выбирает блюда перед нами, она оглядывается на меня через плечо.

— Я звонила тебе раз

десять

! Серьёзно, тебе нужно выключить на телефоне беззвучный режим.

— Это будет сложно, учитывая, что мой телефон сейчас на дне речки.

— ЧТО?— Зои хлопает себя по лбу. — Чёрт возьми, Эв! Мы учимся в настоящем лабиринте, а ты вечно исчезаешь! Ты же знаешь, что я схожу с ума, когда не могу до тебя дозвониться? Да, ты, конечно,

королева

, и я уверена, что дашь отпор кому угодно, но здесь полно одержимых рейтингами наследников, а теперь ты ещё и связана с самыми сильными из них...

— Самый сильный здесь, — самодовольно вставляет Драксар у меня за спиной.

— Неважно, Дракоша, — Зои закатывает глаза, но смотрит на меня умоляюще. — Суть в том, что я волнуюсь за тебя, понятно, Эвелин? Пообещай, что купишь себе новый теефон как можно скорее, чтобы я могла слать тебе тупые мемы и проверять пару раз в день, что моя лучшая подруга всё ещё дышит.

Она волнуется почти так же сильно, как и Виола.

— Ладно, я куплю новый телефон.

— Купи к нему ещё и милый чехол, — добавляет она, покосившись на мой наряд. — И не просто чёрный, моя маленькая скромная монахиня. Пусть он будет сексуальным.

— Конечно, — киваю с мудрым видом. — Ведь телефоны должны быть сексуальными.

Она ухмыляется.

—

Что-угодно

может быть сексуальным, если подключить фантазию.

— Особенно твою фантазию

.

Тут уж без вариантов, — ухмыляюсь я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Зои смеётся так, что запрокидывает голову, и уходит к одному из столов со своим квинтетом, оставив место для меня и Драксара, чтобы мы могли присоединиться, как только заберём еду. Но когда я поворачиваюсь сделать заказ, Драксар пристально смотрит на мои губы, будто пытается разгадать их тайну.

— Черт возьми, Бу, я хочу этого.

— Улыбку?

—

Твою

улыбку. Я решил, что теперь это моя новая жизненная миссия, так что пристегнись.

Накладываю на тарелку самые безвкусные блюда, параллельно придумывая ядовитый ответ. Потому что, как бы это ни било по мне, я должна заставить этих парней решить, что не стою всех этих хлопот.

Но прежде, чем я успеваю выдать убийственную реплику, он тянется рядом со мной (аккуратно избегая прикосновений) и добавляет на мою тарелку ещё еды, в том числе гору горячих крылышек. Когда я корчу ему гримасу, он подмигивает.

— Моя пара должна быть сытой. Если не хочешь — поделишься со мной. Я всегда голоден, особенно рядом с тобой.

Он ловко подхватывает наши тарелки, закидывая в рот мини-булочку.

— Кстати, готовься — твои остальные сталкеры уже ждут нас.

И конечно же, Лирой

и

Грэйв уже сидят за столом рядом с квинтетом Зои, отчего её квинтет выглядит так, будто начисто потерял аппетит в компании Принца Кошмаров и печально известного беспощадного Кроу. Зои отчаянно пытается разрядить обстановку, пока Драксар подходит к ним, но я не слышу их разговор — группа наследников проходит между нами, отрезая меня от стола.

Кто-то хлопает меня по плечу. Нервы мгновенно напрягаются, но я медленно оборачиваюсь.

Хлоя.

Она сменила кольцо в носу на бриллиантовый каст и уложила короткие фиолетовые волосы в ирокез. Рука на бедре, жвачка надувается пузырём, пока она оценивающе меня разглядывает.

— Знаешь, на Церемонии Подбора я подумала, что ты выглядишь как слабачка-тряпка.

— Спасибо, — отвечаю ровным тоном, приподнимая бровь.

Она громко хохочет.

— Я хотела сказать, что ошиблась. Слышала, что ты покалечила Зару во время боевой подготовки.

Вот оно что. Надо было ожидать, что друзья Зары объявят мне войну. Уверена, что Хлоя — просто ещё одна из тех наследников, что мечтают прикончить меня. Вероятно, сейчас она подошла, чтобы разглядеть меня поближе — и придумать, как лучше избавиться от меня потом.

Ну удачи тебе.

— Да, разобралась. Имеешь что-то против? — спрашиваю я, намеренно выдерживая паузу.

Она удивляет меня своей улыбкой.

— Да хер там! Я теперь респектую тебе по полной. Любая заклинательница, которая может порвать высокорангового элементаля огня и выжить, уже норм.

Она что… хвалит меня?

— Ну, ты всё равно

просто

заклинательница и не дотягиваешь до своих пар, но пофиг, — добавляет она.

Ну вот, так лучше.

— Замечательный разговор, — сухо бросаю я, разворачиваясь к столу Зои, где Лирой и Драксар хмуро следят за нами. Грэйв исчез, но я всё ещё чувствую его поблизости и понимаю, что он, вероятно, подслушивает этот небольшой разговор с Хлоей.

— Подожди, Бёрч, — Хлоя ловит меня, протягивая… смятый чистый лист. Она подмигивает. — Уверена, ты догадаешься, что с ним делать.

Ох, не знаю. Может, выбросить в урну?

Не успеваю я это сказать, как она швыряет смятый лист мне в ладонь и уходит из столовой. Не проходит и секунды после её ухода— и Грэйв материализуется прямо рядом со мной, наклоняя голову.

— Ты покалечила огненного элементаля? Жаль, я этого не видел, — он надувает губы, как обиженный ребенок.

— Удивительно, учитывая, что своё основное время ты, похоже, тратишь на то, чтобы преследовать меня.

— Категорически недостаточно, дорогая. Кстати, что ты хочешь взамен за снятие тех ловцов снов? Я даже ещё не попробовал твоих сновидений, а уже зависим.

Хмурюсь.

— Ты правда просто появляешься и исчезаешь, как непрошеный прыщ, да?

Он смеется — и снова погружается в Эфирион, будто подчеркивая мои слова.

Я всё-таки начинаю думать, что он и правда немного не в себе.

Когда я подхожу к столу, Лирой тут же спрашивает:

— Эта девушка только что тебе угрожала?

— Неа.

— Ты уверена? Что на бумаге?

Намеренно удерживаю его взгляд, засовывая лист в карман, и сажусь между Зои и Драксаром.

— Абсолютно ничего.

Это явно бесит его, но он лишь дёргает шеей, сжимает челюсть и бросает подозрительные взгляды вокруг, будто ожидая, что из теней выскочат демоны. Затем резко встаёт и выходит из зала, сжимая в руке свой кровавый кристалл.

Зои увлечённо болтает с Элиарой и Тареном, а я приподнимаю бровь, глядя на Драксара.

— Ну что, он наконец оставит меня в покое?

Драк потирает шею.

— Нет. Лирой просто параноик. Он никогда, чёрт возьми, никому в этом не признается, но становится всё хуже, особенно в последнее время. Вероятно, он ушёл, чтобы случайно не прикончить кого-нибудь и не выдать всем, насколько он на самом деле неуравновешен. Не хочет казаться слабым.

Должно быть, это как-то связано с его проклятием. Хмуро смотрю на арочные двойные двери, через которые вышел Лирой. Понимаю, что за тот короткий период, что я его знаю, он действительно иногда кажется на грани — его пальцы дёргаются и он выглядит готовым убить в любой момент. Внезапно перед глазами всплывает боль в его алых глазах у оранжереи.

Большинство из них убили друг друга. Включая моих родителей.

В тот момент он был уязвим, пытаясь сблизиться со мной, поговорив о нашем прошлом.

Но он не может знать о моём.

Вынырнув из размышлений, делаю мысленную пометку.

Паранойя — слабое место Лироя

.

Я пока понятия не имею, в чём заключаются проклятия остальных моих «пар», но, как бы это ни резало мне душу… возможно, игра на его подозрительности станет последним гвоздём в крышку его гроба.

И если я смогу заставить его отказаться от меня как от хранительницы, готова поспорить, что остальные, скорее всего, последуют его примеру.

Резкий вздох Зои отвлекает меня. Она уставилась на экран телефона Тарена с выражением неприкрытого ужаса.

— Боги, я слышала, что там жесть, но это… реальный мрак.

Из любопытства я наклоняюсь и вижу фото погребальных костров, сделанное каким-то студентом до прибытия преподавателей. На снимке — четыре обезглавленных Наследника, горящие на деревянных шестах посреди двора, чёрный дым поднимается от тел. Они одеты как члены Бессмертного Квинтета, а на стене позади — надпись кровью:

«Отродья монстров должны умереть.»

Элиара тоже видит фотографию и бледнеет, хватаясь за живот:

— О боги… Это… это голова на земле? Меня сейчас вывернет.

Бедняжка явно не создана для боевых заданий после выпуска.

Зои тоже выглядит несколько бледной, а Драксар злится на Тарена.

— Убери эту хрень, пока и мою пару не стошнило.

— Ой, сорян, не стоило это сейчас показывать, — торопливо говорит Тарен, виновато косясь на меня, как раз когда я отправляю в рот первую ложку пюре. — Надеюсь, не испортил аппетит, Эвелин.

Медленно пережёвываю, глотаю и пожимаю плечами:

— А, ну да. Мерзость.

Драк приподнимает брови:

— И ты продолжаешь есть.

— Потому что я голодна.

Теперь он едва сдерживает смех:

— Крепкий желудок. Ты немного психопат, да, Бу?

Только по необходимости.

— Я просто не понимаю, зачем кому-то делать что-то подобное, даже если они против Наследия, — бормочет Элиара, все ещё выглядя бледной. — Зачем сосредотачиваться именно на Бессмертном Квинтете? Они так многим пожертвовали ради всех и всегда были добры к людям.

Я чуть не подавилась следующим куском, но сумела проглотить. Здесь лучше прикусить язык. Последнее, что мне нужно — чтобы ещё больше людей заподозрили меня в связях с анти-наследническим движением, особенно после костров.

Почувствовав на себе взгляд Драксара, поднимаю на него глаза. Он хмурится, открывает рот, чтобы что-то спросить, но затем снова закрывает его и качает головой. Наклоняется ко мне и понижает голос, так, чтобы слышала только я:

— Знаешь... ты можешь рассказать мне всё, Эвелин. Абсолютно всё. Я всегда на твоей стороне.

— Выбери другую сторону, — бормочу я, собирая тарелку, чтобы уйти.

Потому что со мной не выиграть

.

Драксар, конечно, пытается последовать за мной из столовой, хотя он ещё не доел, но когда я настаиваю, что просто иду в туалет, он сдаётся и ждёт снаружи.

Попытавшись почувствовать, не рядом ли Грэйв, решаю, что одна. Вытаскиваю смятый листок, который дала мне Хлоя, кладу на раковину и хмурюсь, глядя на него.

Если это не мусор, то, может быть…

Глубоко вздохнув, шепчу заклинание маленького огонька — пламя опасно дрожит на кончике пальца. Это действительно одно из самых впечатляющих заклинаний, которое я довела до совершенства, и это… по общему признанию, печально.

Подношу огонь под бумагу так, чтобы подсветить её, но не сжечь, и приподнимаю бровь, когда на ней проявляются слова:

Четверг. Полночь. Руины в Вечном лесу. Никаких посторонних.

Посторонних?

Мне стоило бы проигнорировать это. Я и так рискую со своей миссией, а теперь ещё и добавила убийство волка-оборотня в список, благодаря просьбе того демона. Я не из тех, кто бросается в авантюры, а загадочная встреча в полночь в лесу кричит о том, что кто-то попытается меня там прикончить.

Либо просто хочет напугать.

В любом случае... я не могу пропустить такое.

Сжигая бумагу, гашу заклинание и смотрю в зеркало, вздыхая при виде своего отражения.

— Он прав. Ты и правда немного психопат.

Глава 19. Эвелин

После двух дней поисков я поняла: убийство Алана Найтфолла подарит мне сон младенца.

Его имя показалось знакомым, потому что он один из семи альф стаи оборотней, а точнее, вожак Северо-Восточной стаи. А ещё он идиот, который даже не пытается скрыть свои грязные следы.

Я не мастер интернет-розыска, но мне хватило пары часов, чтобы накопать на него компромата: судебные иски за сексуальные домогательства, десятки случаев, когда члены его стаи перебегали к Западным из-за его беспомощного руководства, и тонну фотографий и видео, где он пристаёт к человеческим девушкам в барах и стрип-клубах.

И, к моей удаче, этот кретин оставляет за собой такой цифровой след, что выследить его — проще простого. Я знаю, в какие бары он ходит, и даже имена бет, которых таскает с собой. Но ни один из них — даже близко — не ровня мне.

Всё, что нужно, — втереться в доверие, вырезать сердце волка-оборотня и исчезнуть.

И, если повезёт, я успею до зимнего солнцестояния.

Захлопнула ноутбук с тяжёлым вздохом. Впервые за две недели он наконец пригодился — до этого пылился на полке с тех пор, как купила его у Зои. Четверг, семь тридцать вечера. Большинство наследников либо шарятся по барам в городе, либо едят в столовой, либо впахивают, готовясь к Первому Испытанию на следующей неделе. Ну, или наслаждаются общением со своими новыми квинтетами, как та же Зои.

А вот мой квинтет… проблемный.

Два дня я их игнорировала. Бросала колкие фразы вполоборота. Улыбалась Кристофу при каждой случайной встрече — просто чтобы вывести остальных. Вчера Лирой сунул мне зелье для Финального Испытания — я разбила склянку о камень и ушла, не оглянувшись. Но остановило ли это его сегодня?

Конечно, нет.

Грэйв то и дело материализуется из Эфириона, преследуя меня в тени. А тем временем Драксар сопровождает меня на всех занятиях, накладывает еду в столовой и продолжает улыбаться — навязчиво, без тени усталости. Даже когда я оскорбила весь род Децимано, он лишь рассмеялся и сказал: «Не всем же их любить».

Достаю список

«Как заставить их возненавидеть меня»

и ухмыляюсь. Большинство тактик уже испробованы — холодность, игнор, грубость, невыносимые капризы…

Последнее, кстати, вышло боком. Я просто ныла, что у меня нет телефона, — и той же ночью Лирой оставил у дверей новенький, дорогущий аппарат в кроваво-красном чехле. Все номера моих «избранников» уже внесены в экстренные контакты. Кроме Грэйва, конечно — у того и телефона-то нет. Устройство явно зачаровано: никто посторонний в него не проникнет.

Он и правда параноик — но я пока не придумала, как обратить это в свою пользу. Пока.

Только Кристоф держится от меня подальше. Остальные трое не отступают ни на шаг. Наследники в коридорах теперь расступаются сами — Драксар скалится и рычит на любого, кто осмелится приблизиться, а Лирой и Грэйв и без того наводят ужас одним своим видом.

Но хотя дорогу мне теперь уступают, шёпот за спиной не стих. Взгляды стали только злее. Особенно, если в помещении Зара — она больше не подходит ко мне вплотную, но в её глазах читается ясное обещание:

«

При первой же возможности я разорву тебя на куски».

Ох, как же я хочу, чтобы она попробовала.

Хм… Возможно, шанс представится уже сегодня. Вдруг она окажется на той самой тайной полуночной встрече? Может, это её рук дело — собрать дюжину наследников, чтобы напасть, запугать, растерзать…

Жду этого с нетерпением.

Значит, нужно улизнуть ровно в полночь, так, чтобы никто из

них

даже не заподозрил. В последний раз, когда я проверяла, Грэйв всё ещё маячил у дверей моей комнаты, зато Лирой и Драксар наконец-то отвлеклись — слава тьме — на подготовку к своему Первому Испытанию.

У меня осталось три дня. Трое суток, чтобы доставить Морвину ещё трепещущее сердце и получить порошок корня белладонны. После этого единственной бомбой с тикающим таймером останется зимнее солнцестояние.

А если я провалюсь…

— Нет, — шепчу я себе, резко тряхнув головой. — Ты не можешь. Ты не имеешь права. Они рассчитывают на тебя.

В субботу я отправлюсь на охоту за Аланом. Но сначала… С тяжёлым вздохом я набираю Зои.

— Ну что, кого ты трахнешь первым? — безо всяких предисловий звенит её голос в трубке. Последние дни мои попытки отвадить «женихов» приводят её в неописуемый восторг. — Держу пари, это будет Кристоф. Да, да, я знаю, что ты говорила про «просто манипуляции» ради ревности, но ты точно питаешь слабость к этому горячему... тьфу, то есть

холодному

профессору! Кстати, он и правда холодный на ощупь? Потому что если Драксар — это ходячая печка, то можно устроить настоящие температурные качели, когда они будут передавать тебя друг другу как...

— Не дождёшься.

Она тяжело вздыхает:

— Ты всё ещё не оставила попыток заставить их возненавидеть себя? Серьёзно, Эв, ответ уже очевиден. Ты вела себя отвратительно несколько дней подряд — а они всё ещё смотрят на тебя, как потерянные щенки. Это, конечно, умилительно… но мне уже даже жалко их становится.

Мне — тоже.

Нет. Я не могу позволить себе хотя бы каплю жалости. Потому что если они узнают мои секреты — меня убьют. И это будет не просто «неловкая ситуация». Это будет кровавый, жестокий разгром.

— Дашь мне свою машину на пару дней? — резко меняю тему.

— О-о-о! — восторженный голос. — Ты собралась в путешествие с ними? Это же так мило! Мне тоже надо съездить куда-нибудь со своими парами… Эй, а что, если мы все вместе махнём куда-нибудь на каникулах? Боги, это будет просто потрясающе! Я так соскучилась по нашей мрачненькой маленькой колдунье…

Морщусь, в очередной раз проклиная себя за эту дурацкую игру. Не стоило позволять Зои так привязываться — но теперь, когда в следующем семестре я просто исчезну из её жизни, мне будет мерзко от мысли, что оставлю её с разбитым сердцем. Может, стоит сделать для неё что-то хорошее перед тем, как всё рухнет? Хотя бы чтобы смягчить удар...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Эй, э-эй! Эв? — её голос выдергивает меня из раздумий. — Ты вообще меня слушаешь? Ну так что насчёт совместной поездки на каникулах?

— Может быть, — сдаюсь я, ощущая привкус лжи на языке. — Но сейчас...

— Ладно, можешь взять Жужу на пару дней, — она тут же смягчается. (Да, её машину зовут именно так). — Куда собралась, кстати?

Чёрт. Какой бы придумать повод?

— У... очень дальнего родственника моего приёмного отца свадьба. На востоке. Я в списке гостей.

— О-о-о! — её голос звенит от восторга. — Отличный повод для свидания! Обязательно возьми своих парней.

— Они не

мои парни

, — сквозь зубы напоминаю я.

— Ага, конечно, — растягивает она слова, явно мне не веря. — Бери ключи когда угодно. Только пообещай, что дикий групповой секс у вас будет не в салоне Жужи, ладно?

— Я вообще не...

Она хихикает и бросает трубку, не дав мне договорить. Я с раздражённой ухмылкой швыряю телефон на кровать.

Если быть до конца честной... я рада, что у меня есть Зои здесь, Академии.

Хотя, знай она правду обо мне — возненавидела бы так же сильно, как и все остальные.

Улыбка сходит с моих губ. Подхожу к окну, вглядываясь в темноту, где лишь кое-где проглядывают пятна снега на полях вокруг Эвермонта. Густые тучи нависли над замком — сегодня ночью в лесу будет кромешная тьма.

А значит, идти туда будет опаснее. И дольше. Дура.

Но я никогда не умела прислушиваться к голосу разума.

Когда часы бьют полночь, я уже натягиваю свои любимые чёрные кожаные перчатки, накидываю капюшон и бесшумно выскальзываю в окно. Выход через дверь — не вариант: кто знает, может, Грэйв всё ещё бродит по коридорам или отправился подпитываться чужими снами.

Холодный зимний воздух обжигает лицо, пока я осторожно спускаюсь по стене замка. Мягко приземлившись во дворе, на мгновение замираю, прислушиваясь. Ни души.

Пора отправляться в лес.

Знаю эти руины как свои пять пальцев. Ходят слухи, что пару столетий назад неподалёку от Эвермонта возвели ещё один замок — запасную цитадель на случай осады. Но безумная буря, рождённая вышедшим из-под контроля проклятием одного из наследников, стёрла её с лица земли. Все, кто находился за её стенами, погибли. И теперь призраки погибших вечно бродят среди обугленных руин, бессменно неся свою жуткую вахту.

Лёгкий светящийся шар дрожит у меня на ладони, едва разгоняя непроглядную тьму. Его тусклого свечения хватает, чтобы различить очертания мёртвого леса — голые, скрюченные ветви, неестественные тени, ползущие между стволами. Где-то вдалеке раздаётся протяжный, не принадлежащий ни одному живому существу вой. С другой стороны ему вторит хриплое рычание.

Кажется, обитатели Древнего Леса сегодня особенно беспокойны.

Воздух в лесу густой от леденящего тумана, который обволакивает кожу, словно живые потусторонние щупальца. В нём витает что-то зловещее — страх, что проникает под кожу, как полчища невидимых духов-термитов.

Мне это нравится.

Гашу светящуюся сферу в ладони и замираю на опушке, вглядываясь в руины. Сегодня я вооружена до зубов: адамантиновый кинжал удобно пристроился в ботинке, а ещё несколько других ножей скрыты в складках одежды.

— Это ты, Бёрч? — раздаётся голос из руин.

Хлоя выходит из тени, в руках её мерцает магический свет. С ней ещё четверо наследников. Зары среди них нет.

Пятеро на одного? Возможно, у них есть подкрепление, притаившееся поблизости. Было бы забавно.

— Можешь подойти ближе. Мы не кусаемся, — смеётся один из них.

— Какая досада, — отвечаю, делая шаг вперёд.

Мне требуется всего несколько секунд, чтобы оценить ситуацию и продумать план уничтожения всех пятерых. Перерезать глотки двоим — дело пары мгновений. Тот, что слева, выглядит самым крепким, но мой адамантиновый клинок справится и с ним. Шею Хлои можно сломать. Хрупкая девушка с символом Дома Тайн на груди, возможно, владеет мощной магией, но сомневаюсь, что это станет для меня серьёзным испытанием.

Как жаль. Пора заканчивать с этим.

Девушка в рубашке Дома Тайн нервно переминается с ноги на ногу.

— Эм... Прежде чем нападать, может, выслушаешь, что мы скажем?

Чёрт. Она что, телепат? Никто не должен знать, о чём я думаю. Мгновенно очищаю сознание, как учили на тренировках — годами оттачивала этот навык до автоматизма.

Хлоя, заметив мой кинжал наготове, фыркает:

— Да расслабься ты. Марго не читает мысли, она просто эмпат. И мы не собираемся тебя убивать.

— Почему?

— Потому что мы пытаемся

завербовать

тебя, тупица.

Моргаю, по очереди вглядываясь в каждого из них. В тусклом свете магического шара Хлои, хорошо видно, что все здесь — из Дома Тайн. Три девушки и двое парней, их лица отражают смесь любопытства, настороженности и едва скрываемого интереса.

Но ни в одном взгляде нет и тени отвращения — и тут до меня доходит.

— Вы все... нетипичные заклинатели.

— Кроме меня, — кивает Хлоя. — Но моя мать была одной из них. Только не болтай об этом.

Значит...

— Это как-то связано с движением против Наследий, — делаю я вывод.

Один из парней хрипло усмехается, почёсывая бороду:

— Ты делаешь поспешные выводы. На самом деле, речь скорее о том, чтобы прикрывать друг другу спины, когда остальные наследники начнут на нас охоту. Уже сегодня одна сирена пригрозила, что если ещё хоть одного «

настоящего

» наследника найдут мёртвым с угрозами против Наследия — первым делом прирежет меня.

— Мне тоже угрожали, — кряхтит один из них. — Как будто мало того, что я вынужден провести остаток жизни среди этих опасных наследников, только потому что в моих жилах проснулась магия. Теперь, если ситуация ухудшится, мы будем первой мишенью.

Хлоя скрещивает руки на груди, изучающе оглядывая меня:

— А учитывая, что в следующем семестре ты и так станешь главной мишенью для половины наследников, благодаря своему «звёздному» квинтету... тебя ждёт двойная порция дерьма, Бёрч. Смирись. Ты одна из нас. И нам, «заклинателям-отбросам», нужно держаться вместе.

Я не «

держусь

» ни с кем.

— Значит, это типа клуб для нетипичных заклинателей? Никак не связано с теми горящими кострами?

— Только если ты сама этого захочешь, — ухмыляется Хлоя.

Что и требовалось выяснить. Возможно, не все здесь причастны к поджогам, но она — определённо да. И её довольная ухмылка настолько бесстыдная, что я почти начинаю её уважать.

—

Значит, ты самопровозглашённый президент этого клуба? — поднимаю бровь.

— Не совсем, — Хлоя внезапно становится серьёзной, её голос теряет привычную насмешливую нотку. — После того как ты надрала зад Заре на тренировке, я поняла — ты можешь быть полезной. Мы здесь только затем, чтобы помогать друг другу выживать.

Она делает паузу, её глаза в тусклом свете выглядят почти чёрными.

— Приглядывать друг за другом. Быть в курсе, о чём шепчутся студенты и профессора. И если решат, что мы угроза только из-за нашего «нечистого» происхождения... у нас будет план побега.

«Побег» — как наивно звучит для бегства от охотников за головами, которых Совет Наследий натравит на нас. Тех самых, что выслеживают и убивают любого нелегального наследника старше двадцати одного года.

Как бы трогательно ни было это братство по несчастью, я всё же разочарована — вместо кровавой полуночной бойни в лесу меня ждал лишь этот жалкий кружок по интересам.

Какая досадная трата потенциала.

Со вздохом убираю кинжал в потайной карман:

— Я не бегаю. И мне не нужна помощь, чтобы выжить. Но если вам снова начнут угрожать... пригласите меня на вечеринку. Обожаю проливать кровь.

Бородач приподнимает брови:

— Чёрт. Звучишь куда круче, чем выглядишь. Не то чтобы ты выглядела плохо, просто... ну, знаешь, немного невзрачно.

— Заткнись, Лука, — вздыхает Марго.

Её взгляд устремляется ко мне — печальный, понимающий. Интересно, чувствует ли она, как мне хочется сбежать от этой всей тёплой компании? Как человек, годами подавляющий свои эмоции, чтобы они не мешали делу, я терпеть не могу эмпатов.

— Я чувствую, что тебе пришлось пережить многое, Эвелин. Мы все через это прошли. Быть человеком в мире Наследий — это...

— ...хуёво страшно, — бросает Лука.

— Изматывающе, — добавляет кто-то третий.

— Другой мир, — кивает Марго, с лёгкой улыбкой. — Просто знай, у нас тут безопасное место.

Безопасного места не существует.

— Мило поболтали, — бросаю без эмоций, разворачиваясь, чтобы уйти, пока они не решили, что мы теперь друзья. — Не беспокойте меня снова, если только не найдёте кого-нибудь, кого нужно убить.

Последние слова звучат уже из темноты, пока я растворяюсь в чёрных тенях леса.

Глава 20. Лирой

Всегда думал, что моё проклятие доведёт меня до безумия, но, кажется, моя хранительница сделает это гораздо раньше.

Я в полном замешательстве.

Её поведение непредсказуемо, а характер — головоломка, которую невозможно разгадать. Один день она игнорирует любые попытки привлечь её внимание и отказывается от исцеления, хотя одно лишь знание, что её кожа обжигается болью, сводит меня с ума. На следующий день её слова становятся острыми, как шип виверны, каждое — пропитано ядом. Словно она намеренно копирует всех самых невыносимых людей, которых я когда-либо встречал.

Но иногда в ней проскальзывает та самая Эвелин-Всезнайка, которую я впервые увидел три ночи назад — когда она на мгновение сбросила маску передо мной. Дразнящая, загадочная, намеренно скрывающая свои истинные эмоции.

Не могу отличить ложь от правды в ней, но даже когда она разбивает зелья, на которые я потратил часы, игнорирует сообщения и звонки и будоражит голоса в моей голове… Боги, будьте милосердны — я

жажду

её.

К вечеру пятницы, после того как я весь день следил за ней между занятиями, только чтобы увидеть, как она кокетничает с Кристофом за обедом, а меня встречает ледяным взглядом, — понимаю, что мне нужно выпить, чтобы справиться с нарастающим желанием затащить её в свою комнату, привязать к кровати и дразнить её восхитительное тело до тех пор, пока она не поймёт, что со мной делает.

Она сводит меня с ума — заставляет балансировать на лезвии ножа, лишает рассудка от любопытства, ярости и желания.

Никогда не трону её без согласия.

Но это не мешает мне фантазировать.

Опрокидываю остатки виски, смешанного с фейской медовухой, и с раздражением провожу ладонью по лицу. Огненная влага обжигает горло, но демоны в моей голове лишь глухо рычат, не утихая. Алкоголь — жалкое утешение, когда каждую проклятую секунду меня гложет мысль: моя хранительница в опасности.

Я

знаю

— Эвелин в смертельной опасности.

Как только начнётся ранжирование квинтетов, вся эта чертова академия ополчится против неё. И если я не сумею до неё достучаться — если она и дальше будет игнорировать даже

хреновы смс

... наш квинтет развалится, едва успев сформироваться.

Взгляд непроизвольно скользит к вскрытому письму у моих ног. Губы сами собой искривляются в гримасе.

Спор с остальными всё ещё не решён, но, судя по всему, у них тоже не всё гладко. Обычно их мучения радовали бы меня, если бы не одно "но" — время уходит, а драконьей чешуи всё нет. Может, стоит начать саботировать их усилия? Вряд ли они удивятся, если я сыграю грязно.

В кармане вибрирует телефон. С проклятием поднимаюсь, чтобы налить ещё выпивки, и подношу аппарат к уху:

— Чего?

— Встречаемся все в квартире, — сквозь зубы шипит Драксар.

— Братские посиделки подождут, — цежу, делая глоток обжигающего напитка. — Сейчас я не в форме для компании.

Его рычание эхом раздаётся в трубке:

— Мне плевать. Нам всем нужно поговорить. Это касается Эвелин.

Тело напрягается само собой.

— Что с ней?

— Явка через десять минут.

Пять минут спустя я распахиваю дверь нашей общей резиденции — той самой, где, как обычно, обитает лишь Драксар. Пространство обустроено с претензией на роскошь: мебель из чёрного дерева, магические светильники, всё для комфортной жизни квинтета. Вот только сколько бы мы ни уговаривали Эвелин переехать — в ответ лишь слышим грубое "отвалите".

В комнате с домашним кинотеатром, арочные двери которой находятся справа от входа, Грэйв развалился на кожаном диване, созерцая немой чёрно-белый фильм ужасов — что-то старое, мне незнакомое. Драксар лежит на спине, уставившись в потолок с выражением крайнего недовольства. Даже Кристоф удостоил нас присутствием — прислонился к стене, холодно скользнув по мне взглядом цвета ледяной пустоты.

— Отлично, — его голос режет тишину, как лезвие. — Теперь можешь излагать, дракон.

Драксар поднимается с места, скрещивая мускулистые руки на груди. Его тенистые глаза, окружённые тёмными кругами, свидетельствуют о бессонных ночах — ясно, что я не единственный, кто сходит с ума от нашей строптивой хранительницы.

— От Зои я узнал, что завтра Эвелин уезжает из города, — его голос, обычно громоподобный, сейчас звучит хрипло.

Эти слова мгновенно приковывают внимание Грэйва. Он одним движением выключает экран, и в комнате воцаряется гнетущая тишина.

— Без меня — никуда, — его голос, обычно полный сарказма, теперь звучит почти... защищающе?

— Без любого из нас, — поправляет Драк, бросая на каждого из нас оценивающий взгляд. — Мы все едем.

В памяти всплывают десятки моментов: как Эвелин закатывает глаза, когда я заговариваю; как поворачивается спиной посреди моего предложения; как всем своим видом показывает, что я для неё — пустое место. Лицо само собой искажается в гримасе.

— Она никогда не согласится на это. Она...

сложная

.

— Согласен. Разве не восхитительно непредсказуема? — Грэйв вздыхает, и этот звук заставляет меня вздрогнуть.

Никогда не думал, что Принц Кошмаров способен вообще на какие-то чувства, не говоря уже о том, чтобы вздыхать по кому-то. Трудно совместить образ того, кто вырвал человеку глаза за неподобающий взгляд, с этим томно смотрящим в дверь инкубом.

Даже алкоголь в крови не смягчает моё раздражение.

— Прежде чем ты, как обычно, отправишься шпионить за ней в Эфирион и оставишь нас в подвешенном состоянии, заткнись и дай Драксару изложить его план.

— Ох, какой ты нервный сегодня, — Грэйв ухмыляется, играя с зажигалкой. Пламя вспыхивает и гаснет в такт его словам. — У меня уже есть собственный план.

— Никаких одиночных вылазок, — рычит Драк. — Это наш шанс впервые по-настоящему сблизиться с Эвелин учитывая, что в одиночку мы только всё портим. Хотя я бы с радостью завернул Снежинку в бекон и скормил гидре...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Кристоф поднимает глаза к потолку, словно моля богов о терпении.

— ...но когда доходит до дела, нам нужно научиться работать вместе. В конце концов, мы будем связаны с этой женщиной до конца наших дней. Она не заслуживает, чтобы её судьбу определяла кучка сосунков, которые не могут вести себя по-взрослому.

— Я могу вести себя

очень

хорошо, если бы она только позволила, — бормочу я.

Кристоф фыркает.

Ладно. Даже я могу признать, что звучал как капризный ребенок.

Грэйв снова щёлкает зажигалкой, его пальцы двигаются с нервирующей нетерпеливостью.

— Хорошо. Какой план?

Драксар на мгновение застывает в явном недоумении, и он не одинок в этом. Грэйв никогда не был командным игроком. С самого начала я был уверен, что его вклад в наш квинтет окажется минимальным.

Он старший среди нас, и я помню, как в детстве, когда мы впервые встретились, он вызывал у меня жгучий интерес. Мать, вечная сплетница, столько рассказывала о бастарде Мальгоса. Тогда он казался мне невозмутимым, стоическим, стильно-бунтарским. Но очень быстро я понял — передо мной социопат, лишённый всякой эмпатии, который с радостью наблюдал бы, как горит весь мир.

И это было ещё до того, как он разрушил мою семью.

— План прост — сразить Эвелин наповал, — голос Драка, возвращает меня в настоящее. — Зои обмолвилась, что та едет на свадьбу. Мы ворвёмся в её поездку и превратим в настоящее приключение. Возможно, в человеческой среде, подобной той, где она выросла, она будет более расположена открыться нам. Можем заняться какими-нибудь обычными человеческими делами, сводить её на свидание или что-то в этом роде.

Он делает паузу, позволяя словам проникнуть в сознание каждого из нас.

— Я уверен, адаптация к Академии и нашим обычаям даётся ей нелегко, а мы только усугубляем ситуацию, не оставляя ей пространства для манёвра.

На мгновение воцаряется тишина. Он прав. Она только недавно узнала, что является нетипичным заклинателем, и наш мир для неё — чужая вселенная. Хотя я подозревал, что её отторжение может быть связано с неприятием самой идеи квинтета, я не задумывался, насколько перевернулась её жизнь с проявлением магии.

Возникает странное желание утешить её, взять за руку, пока она свыкается с новой реальностью. Но если я попробую, она, скорее всего, пошлёт меня подальше.

Снова

.

— Я займусь транспортом и поиском достойного места для проживания, — негромко произносит Кристоф, уставившись в пол. На долю секунды в его глазах мелькает что-то похожее на внутреннюю борьбу. — То есть... я найду место для всех

вас

, где Эвелин будет комфортно, но сам я не...

— Заткнись, Снежинка. Мы все едем.

Профессор хмурится, ослабляя узел галстука. Мои брови взлетают вверх, когда я замечаю серебристый иней на его кончиках пальцев. Верный признак того, что в глубине души он паникует. В чём бы ни было дело, шансов, что он когда-либо поделится этим с нами, практически нет.

Ледяной элементаль наконец скрипит зубами:

— Как скажешь, — и покидает апартаменты, хлопнув дверью с таким холодным скрипом, будто сама зима выразила недовольство.

— Вечно он ноет, — Драксар качает головой, затем проверяет телефон и издаёт низкое рычание. — До полуночи осталось мало времени. Я вернусь позже.

Несомненно, он отправляется на охоту — утолять жажду своего проклятия.

Мы расходимся, и это к лучшему. Действие фейской медовухи постепенно ослабевает, уступая место маслянистым подозрениям, что уже ползут по моим венам. Голова пульсирует, и я выхожу из апартаментов раньше Драксара, намереваясь вернуться в безопасность своих личных покоев, прежде чем голоса в голове станут слишком громкими.

Но ноги будто живут собственной жизнью, ведомые всепоглощающей тоской, что сжимает моё существо в тиски. И вскоре я обнаруживаю себя перед дверью комнаты Эвелин уставившись на деревянную панель, будто надеясь прожечь её взглядом.

Эту дверь я зачаровал сам — чтобы никто, кроме неё... и меня, не мог войти.

Когда я плёл защитные чары, то поддался извращённому искушению: стать единственным, кто будет иметь доступ в её личное пространство. После всех моих угроз Драксару и Грэйву о неприкосновенности границ Эвелин... теперь вот он я.

Я — одержимый, лицемерный ублюдок.

Но мне совсем не жаль.

Приложив ладонь к двери, через магические барьеры ощущаю, что в комнате никого нет. Разочарование обжигает, и я сразу начинаю гадать: где же она? Проводит время со своей подружкой львицей-оборотнем? На тайной встрече противников Наследий? Или просто избегает нас?

Искушение заглянуть в её личное пространство слишком велико. Открываю дверь.

Комната аскетична и предельно аккуратна. Кто-то назвал бы её неуютной, но я легко могу представить здесь Эвелин.

Взгляд скользит к слабым световым чарам, что согревают несколько горшков с комнатными растениями на её столе — все они пышные, ухоженные. Я ещё ни разу не видел, чтобы моя нетипичная заклинательница колдовала, но

мысль

об этом заставляет меня ухмыльнуться.

Чёрные шторы. Чёрное постельное бельё. Ни единого украшения, фотографии или даже знамени нашего Дома. Единственные пятна цвета — это зелень растений и кроваво-красный ловец снов, что я сплёл для неё и который теперь висит у двери.

Наполняющее меня удовлетворение от того, что она использует его, несмотря на все её сопротивления, сладко жжёт грудь.

Пальцы скользят по поверхности её комода, прежде чем я поддаюсь искушению и открываю верхний ящик. Внутри — только перчатки... и блокнот.

Не стоит его открывать.

Ох, ну пожалуйста.

Как будто ты сейчас остановишься.

Голоса правы. Я уже зашёл слишком далеко, слишком отчаянно жажду разгадать свою хранительницу.

Осторожно открываю запиную книжку, листаю несколько пустых страниц, пока не натыкаюсь на записи. Почерк Эвелин — аккуратный, с изящными завитками, но мне требуется несколько мгновений, чтобы осознать смысл написанного... потому что... что за чёрт?

Как заставить их возненавидеть меня

1.

Наводить тоску. (Легко. Будь собой.)

2.

Быть стервой. (Тоже просто.)

3.

Игнорировать.

4.

Стать навязчивой и невыносимой.

5.

Раздражать.

(Слишком затратно по времени.)

6.

Вести себя как сука при каждом удобном случае.

7.

Играть в игры разума. (Использовать Кристофа, чтобы вызвать ревность у остальных троих. Проверить, сработал ли план Зары соблазнить их, и если да — разорвать её на куски притвориться убитой горем.)

8.

Если всё остальное не сработает — попробовать поцеловать тренера Каллахера. Может, это наконец выведет их из себя.

9.

Выяснить, как использовать их проклятия против них. (Шаг первый: понять, в чём вообще заключаются их проклятия.)

Перечитываю список ещё раз, медленно, с невероятным усилием заставляя мозг осознать написанное. И когда наконец до меня доходит...

Боги великие.

Всё это время Эвелин

намеренно

пыталась

заставить нас возненавидеть её.

Она отвергала нас, отталкивала, играла в эти изощрённые игры — всё ради того, чтобы мы отказались от неё. Чтобы обратились к богам с просьбой назначить другую хранительницу. Будь то из-за её связей с движением против Наследий или по какой-то иной, непостижимой для меня причине — она хотела, чтобы мы её возненавидели.

А методы, которые она использовала... Тактика, психологические игры, даже попытки сыграть на наших проклятиях... Это...

Дьявольски гениально.

Она беспощадна.

Невероятно.

Губы сами растягиваются в ухмылке, а сердце начинает биться чаще. Она хотела, чтобы мы её возненавидели — но теперь, когда я знаю, что она, возможно, так же жестока, как и я...

Она от меня никогда не избавится.

— Игра началась, моя маленькая порочная шалунья.

Глава 21. Грэйв

Дорогие мои, очень старалась максимально близко визуализировать =)

Когда Эвелин выходит из своей комнаты, я наблюдаю за каждым её движением, затаившись в дальнем конце коридора. Она застёгивает куртку, натягивает тёмные кожаные перчатки и бросает настороженный взгляд через плечо — но не в мою сторону.

Последние несколько дней я методично проверял, на каком расстоянии она способна почувствовать моё присутствие в Эфирионе. Если держаться достаточно далеко, я могу предаваться своей одержимости, оставаясь незамеченным. Хотя сам факт, что она вообще способна ощущать меня в потустороннем мире, невероятно интригует. Даже другие инкубы обычно не видят и не чувствуют меня, когда я в Эфирионе.

Ещё одна причина, по которой моя дорогая так восхитительна.

Как только она исчезает в лестничном пролёте, стремительно пронзаю потолок, проходя сквозь четыре этажа Эвермонта, пока не оказываюсь на остроконечной крыше, где Децимано сидит на краю башни, свесив ноги и созерцая окутанные туманом и снегом владения академии. Когда я материализуюсь рядом с ним, его брови выразительно взлетают вверх.

— Наша прелестная птичка покинула гнездо, — подтверждаю я.

Согласно плану, я буду незаметно следовать за Эвелин в её путешествии, пока он летит вперёд — туда, где Кроу и Сноу уже ждут нас. Они отправились в пункт назначения прошлой ночью, чтобы подготовить всё необходимое. Должен признать, когда мы действуем сообща, из нас выходит не такая уж плохая команда.

Децимано достаёт телефон и отправляет сообщение остальным. Кроу позаботился о том, чтобы у меня тоже был аппарат для этой миссии — ведь именно на меня возложена роль связного. Он наложил на телефон несколько крайне сложных заклятий, чтобы тот продолжал работать после переходов между мирами. В самом Эфирионе он бесполезен, но должен синхронизироваться с моей способностью перемещаться между уровнями существования.

Все электронные устройства и живые существа, которые я пытался провести через Эфирион, никогда не переживали этого путешествия.

Децимано поднимается во весь рост, потягивается, и его голос звучит как предостерегающий раскат грома:

— Только попробуй потерять из виду мою пару. И держи нас в курсе, чтобы Кристоф знал, когда...

Мы уже обсуждали это миллион раз, и он начинает действовать мне на нервы. Прежде чем он успевает закончить фразу, я толкаю его с края крыши.

Его проклятия мгновенно превращаются в низкий, животный рёв, когда чешуя и когти прорезаются сквозь кожу в вспышке золотистой магии. Не успевает он пролететь и половины расстояния до земли, как огромные драконьи крылья расправляются с оглушительным хлопком. Мощные взмахи поднимают вихри снежной пыли, когда он взмывает вверх, обнажая клыки в мою сторону. Дым клубится из его ноздрей, окрашивая морозный воздух сероватой пеленой.

Я лишь небрежно машу рукой, будто отгоняю назойливую муху, и тут же сосредотачиваюсь на заброшенном служебном выходе внизу — оттуда, я уверен, должна появиться Эвелин.

С последним ворчанием Децимано улетает, его силуэт растворяется в предрассветных сумерках как раз в тот момент, когда из двери выскальзывает знакомая тёмная фигурка. Она резко поворачивает налево и быстрым шагом, кутаясь в тонкую курточку, пробирается по заснеженной тропинке к парковке у подножия замка. Делаю шаг вперёд с края крыши, одновременно растворяясь в Эфирионе, и парю в воздухе, наблюдая, как она садится в потрёпанный светло-голубой "Мутсанг".

Двигатель заводится не с первой попытки. Первые метры её вождения выглядят нервными и неуверенными — резкие торможения, паузы, прежде чем она наконец очень медленно выезжает с парковочного места. Любопытно.

Неужели она давно не садилась за руль? Эта мысль вызывает у меня необъяснимое раздражение — ведь впереди у неё почти четырёхчасовое путешествие по зимним дорогам.

Первые несколько часов пути я лечу за ней, скользя в потустороннем измерении, лишь изредка отвлекаясь на мерцающие огоньки, танцующие в мутной дымке искажённого мира снов. Эти блуждающие огни — призраки забытых грёз, смертельно опасные для любого, кроме меня. Особенно когда они собираются в стаи, пытаясь прорваться в мир смертных. Но сегодня их слишком мало, чтобы представлять угрозу, и я полностью сосредоточен на том, чтобы не упустить из виду голубой силуэт "Мустанга" внизу.

Три часа спустя она наконец останавливается на заправке. Опускаюсь у обочины, наблюдая со смешанным чувством любопытства и развлечения, как она изучает бензоколонку с видом человека, впервые увидевшего доисторического монстра.

Проходит целая вечность, прежде чем ей удаётся разобраться с заправочным пистолетом. Не могу сдержать громкий смех, когда она морщит нос, случайно расплескав бензин на асфальт, прежде чем судорожно засовывает наконечник в горловину бака.

Отступаю за угол заправочной станции, возвращаясь в мир смертных, и достаю из кармана зачарованный телефон, зажигалку и сигарету. Мелантис — это редкое растение, растущее только в Эфирионе — помогает моему телу восстановиться после постоянных переходов между мирами. Непростое это занятие — существовать между двумя реальностями, не имея возможности назвать ни одну из них домом.

Кроу поднимает трубку после первого же гудка:

— Где она?

Я уже не могу вынести того, что не вижу её, поэтому прислоняюсь к стене здания, чтобы украдкой наблюдать, как она всё ещё хмурится на бензоколонку. Мне хочется прикоснуться губами к этой морщинке между её бровей...

— Заправляется в странном городке, примерно в получасе езды, — отвечаю, закуривая.

— Хорошо. Я скажу Кристофу начинать. Главное, доставь её сюда до...

Моя спина внезапно выпрямляется, когда крупный мужик в кепке, заправлявший свой грузовик, направляется к Эвелин с натянутой улыбкой. Его аура напоминает горелую рвоту. То, как его глаза скользят по её фигуре, как он оглядывается по сторонам, проверяя, одна ли она — заставляет мои пальцы сжаться в кулаки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ещё до того, как я стал достаточно взрослым, чтобы понимать, какие ужасы таятся в их головах, сделал своим делом охоту на таких хищников. Без пощады, без сожалений — особенно к тем, кто воплощает свои больные фантазии в реальность. После стольких лет выслеживания подобных тварей мне не нужно заглядывать в его разум или сны — я вижу все признаки извращенца, когда он останавливается прямо рядом с моей хранительницей.

— Эй, сладкая, ты выглядишь немного потерянной. Я бы с радостью помог, — тянет он, облизывая губы.

Эвелин игнорирует его, спокойно наблюдая за цифрами на табло.

— Нужна помощь? — мужик настойчиво приближается, разглядывая её профиль и мешковатую одежду, которая, видимо, только разжигает его воображение. Он неприкрыто поправляет штаны, и вокруг его головы в Эфирионе начинают клубиться тёмные грёзы.

— Гнилой ублюдок, — рычу я.

Мои татуировки вспыхивают светом. Я буду отрезать ему член по сантиметру.

Должно получиться всего около трёх кусков.

— Грэйв?! — резкий голос Кроу в трубке возвращает меня в реальность. — Что происходит? С Эвелин всё в порядке?

Мужик, раздражённый тем, что Эвелин его игнорирует, нагло накрывает её руку в перчатке своей грязной лапой прямо на заправочном пистолете. В тот же момент его вторая рука скользит по её спине, явно нацеливаясь ниже...

Мир вокруг меня заливается кроваво-красным. Бросаю трубку, уже ощущая, как когти прорываются сквозь кожу — я буду рвать эту мразь на куски под его жалобные вопли.

Но Эвелин реагирует раньше, чем я успеваю сделать шаг.

Одно плавное движение — слишком быстрое даже для моего восприятия. Она выдёргивает пистолет из бака, молниеносно обматывает шланг вокруг его шеи и с размаху бьёт им о колонку. Мужик хрипит, задыхаясь от резиновой петли, но через секунду она ослабляет хватку. Её лицо остаётся абсолютно бесстрастным.

— Ты, сука! — он хватается за шланг, на шее уже проступает тёмный след. — Я тебя сейчас так отпизжу! Ты совсем ёбнутая?

— Хуже, чем ты думаешь.

С рычанием он наконец освобождается и делает угрожающий шаг вперёд. Я тоже выступаю вперёд, ощущая, как волосы и одежда начинают шевелиться вокруг меня под напором вырывающейся магии.

Но Эвелин не отступает ни на шаг. Её голос становится ледяным:

— Садись в свой грузовик и вали, пока я не засунула этот наконечник тебе в глазницу, не закачала бензин в черепушку и не подожгла.

Угроза настолько живописна, что мужик бледнеет и буквально запрыгивает в кабину. Забытый шланг с грохотом вырывается из горловины, когда он с визгом шин уносится прочь.

А я остаюсь стоять, заворожённо наблюдая, как Эвелин фыркает, и на её губах расцветает мрачная улыбка, пока она расплачивается за бензин.

Она

получила удовольствие

, пугая этого человека.

От этого осознания у меня перехватывает дыхание, а пах наливается жаром. Отступаю за угол заправки, прежде чем она сможет меня заметить. Сжимая через джинсы твёрдый как сталь член, я запрокидываю голову с шипящим выдохом. Боги, если бы её пальцы сжимали меня сейчас вместо моих...

Люди никогда не бывают так искренни, как когда думают, что за ними никто не наблюдает. Этот мимолётный взгляд на истинную сущность Эвелин, заставляет меня оскалиться в диком восторге, пока я набираю Кроу.

Он уже кипит от ярости:

— Если с Эвелин что-то случилось, я…

— Не трать дыхание на пустые угрозы. Я только что насладился прелестным зрелищем: наша строптивица прекрасно справляется сама.

Хотя этого придурка я всё же разыщу позже и устрою ему такие кошмары, что он будет молить о смерти.

— Сейчас с ней всё в порядке, она собирается снова в путь. Пусть Сноу будет готов.

Проходит несколько минут, и наконец наступает момент для нашего маленького вмешательства. Небеса сгущаются над дорогой, как будто сама тьма решила сойти на землю. Снег валит густой пеленой, превращаясь в настоящую метель — некоторые машины уже съезжают на обочину, испуганные внезапным разгулом стихии.

К моему раздражению, она не останавливается, как мы планировали. Но разве это может меня остановить?

Снижаюсь к её машине, проникаю сквозь металл крыши и материализуюсь прямо на пассажирском сиденье. Эвелин резко вдыхает, машина на мгновение теряет траекторию, но она лишь стискивает зубы и продолжает смотреть на дорогу, которая быстро исчезает под белым покрывалом.

— Исчезни, Грэйв.

Как же

сладко

звучит моё имя на её губах. Когда-нибудь я заставлю её стонать его, задыхаясь от страсти.

— Насколько для тебя важно успеть на эту свадьбу, дорогая? — спрашиваю, наблюдая, как её брови смыкаются в раздражённой складке.

Она вздыхает:

— Ты подслушал мой разговор с Зои, да?

— Неважно. Главное, что тебе

стоит

остановиться и позволить мне вести машину.

Её глаза совершают выразительное путешествие к потолку:

— С какой стати я...

Впереди какой-то идиот резко бьёт по тормозам, его машина скользит по обледеневшему асфальту и разворачивается поперёк полосы. Шиплю проклятие, хватаясь за руль поверх её пальцев, едва успевая вырулить между внезапно остановившимися автомобилями.

Эвелин фыркает, отбрасывая прядь тёмных волос со лба. Если она и испугалась, то не подаёт вида:

— Отпусти.

— Дай мне порулить, дорогая. Ты никогда не водила, тем более в такую погоду.

Она бросает на меня боковой взгляд:

— Это так заметно?

— Только потому что твой стиль вождения напоминает конвульсии электрифицированной медузы, — мои губы растягиваются в оскале, но веселье длится недолго.

Машина внезапно теряет сцепление с дорогой, и нас заносит на встречную полосу — прямо под ослеплённые снегом фары автомобиля, который начинает истошно сигналить. Эвелин резко выравнивает курс, но моя ухмылка меркнет.

Я мог бы в любой момент перенестись в Эфирион и избежать последствий. Но одна лишь мысль о том, что она может пострадать, заставляет мою кровь стыть в жилах.

— Сверни на обочину. Немедленно.

— Заставь меня, — её голос звучит как ледяной клинок.

Проклятье, её упрямство восхитительно. Что ж, раз она сама этого хочет...

Мои руки медленно скользят по рулю, пока полностью не накрывают её пальцы в кожаных перчатках. Чувствую, как её тело напрягается под этим прикосновением, как учащается её дыхание. Через мгновение она отдёргивает руки, позволяя мне направить машину к заснеженной обочине.

Когда машина останавливается, наши лица оказываются в опасной близости. Её тёмные глаза, полные ярости, сверлят меня. Я использую всю свою силу воли, чтобы не наклониться вперёд и не ощутить вкус этих соблазнительных разъярённых губ.

— Давай поменяемся местами, дорогая, — говорю я, заставляя себя сосредоточиться. — Если, конечно, тебе не хочется провести ближайшие пару дней, заживо погребённой под тоннами снега в этой железной ловушке... со мной, — мои губы растягиваются в предвкушающей улыбке. — Когда аккумулятор сдохнет, нам придётся согревать друг друга.

— Ты конченный ублюдок, — сквозь зубы цедит она, с силой распахивая дверь и впуская в салон клубы ледяного воздуха.

Не спорю. Когда она устраивается на пассажирском сиденье, смахивая снежинки с покрасневшего носа, я плавно выезжаю на дорогу. Её взгляд, полный ненависти, прожигает мне кожу.

— Что-то не так, дорогая?

— Хватит так меня называть! Ты прекрасно знаешь, что бесишь меня. Ты следил за мной с самого утра?

— Возможно, — делаю таинственное лицо.

Когда я сворачиваю на заранее запланированный съезд, она скрещивает руки на груди:

— Мы едем не туда!

— Нет, — растягиваю я слово, наслаждаясь моментом. — Это именно тот путь, который приведёт нас к нашему... убежищу на ночь. Если не веришь — позвони любому из наших.

Она смотрит на меня несколько секунд, прежде чем выругаться с такой страстью, что мне становится жарко.

— Вы всё подстроили!

— В основном это был Децимано, но да.

— И эта метель... — её взгляд становится ещё холоднее.

— Работа Сноу, — подтверждаю, заливисто смеясь, когда она показывает мне средний палец.

Вскоре перед нами возникает роскошный отель, похожий на пряничный домик из кошмаров. Тысячи огней мерцают сквозь снежную пелену, освещая фасад старинного особняка, стоящего в отдалении от цивилизации, окружённого тёмным лесом. Идеальное место для того, чтобы никто не услышал её крики... или стоны.

Эвелин окидывает взглядом роскошный особняк и фыркает:

— Я здесь не останусь.

— Тогда ты предпочитаешь застрять со мной в снегу? — надежда звенит в моём голосе. — Я могу нырять в Эфирион за чем угодно. Еда. Одеяла. Нижнее бельё...

Она бросает на меня убийственный взгляд, хватает свою сумку и выходит, хлопнув дверью так, что стёкла дрожат.

Что ж, попытка не пытка.

Глушу двигатель и следую за ней. Когда мы приближаемся к входу в огромный особняк в колониальном стиле, дверь распахивается, и Кроу появляется в проёме, его губы растягиваются в самодовольной ухмылке при виде Эвелин, которая изо всех сил старается сохранить равнодушное выражение лица.

Наблюдая за ними, я замечаю перемену в его взгляде — в отличие от вчерашнего дня, в нём теперь меньше раздражения, но больше собственничества и откровенного желания, которое он даже не пытается скрыть.

Любопытно.

— Добро пожаловать, — он произносит низким голосом, полным скрытого смысла.

Эвелин проходит мимо него, не удостоив ответом, и оказывается в просторном холле, осматривая богатое убранство. Я знал, что Сноу, выберет самый дорогой и роскошный вариант в округе, но должен признать — он превзошёл сам себя. Исторический колониальный стиль сочетается здесь с современной роскошью: сверкающие хрустальные люстры, мягкие ковры, золотые акценты и изящная лестница, ведущая на второй этаж.

Но когда я пытаюсь переступить порог, невидимая стена преграждает мне путь.

Чёртов кровавый фэйри.

— Где персонал этого отеля? — Эвелин бросает через плечо, сжимая челюсть.

— Временно отсутствует. Кристоф арендовал всё заведение, — Кроу, указывает в сторону длинного коридора слева. — Кухня там. Драксар готовит для тебя ужин, поскольку Грэйв не упоминал, что ты останавливаешься перекусить. Я могу помочь с твоей сумкой...

— Всё, что ты можешь сделать, — она резко обрывает его, — это исчезнуть. Сколько ещё раз я должна отвергнуть вас, прежде чем это дойдёт до ваших тупых голов?

Я не хочу вас!

Кроу делает шаг вперёд, наклоняется к её уху, и его шёпот звучит как обещание:

— Ври себе, если хочешь. Но я не верю твоим словам,

сангфлуиш

.

Это фейское слово, которого я не знаю, но Эвелин похоже, понимает его — её губы сжимаются в тонкую линию, прежде чем она ловко уклоняется от Кроу. Даже несмотря на мешковатые камуфляжные штаны, мы оба наблюдаем за покачиванием её задницы, пока она поднимается по лестнице в поисках гостевой комнаты.

Когда она исчезает за поворотом, многозначительно смотрю на Кроу.

— Пригласи меня войти.

— Как бы не так, — он пожимает плечами с показным безразличием. — Так безопаснее для всех.

Моя улыбка становится ядовитой:

— Ты уверен? Даже со всеми замысловатыми оберегами и окровавленными ловцами снов твоего дяди мне потребовалось всего пару часов, чтобы пробраться в его сознание.

Моя насмешка достигает цели. Кроу мгновенно напрягается, его красный взгляд прожигает меня насквозь, и кажется, вот-вот прольётся кровь. Но тут из коридора появляется Децимано, смотрящий на нас с явным раздражением. Как будто это мы нелепы, а не

он

во фривольно-белом фартуке с рюшами.

— Когда вы, кретины, поймёте, что надо

вести себя прилично

? Заходи уже, Грэйв.

Невидимая преграда тут же исчезает, и я переступаю порог, наслаждаясь тем, как дёргается глаз у Кроу.

— С удовольствием.

— Да плевал я, — бросает Децимано, его драконий взгляд скользит к лестнице, а ноздри раздуваются, улавливая её запах. — Где Эвелин? Она...

— В ярости? Очень, — подсказываю я.

Он срывает фартук и швыряет его мне, направляясь к лестнице:

— Смотри, чтобы отбивные не подгорели.

Фыркаю:

— Конечно, потому что инкуб, который питается снами и не пробовал физической пищи лет десять — идеальный су-шеф для романтического ужина.

Кроу, игнорируя меня, следует за драконом. А поскольку мне гораздо интереснее наблюдать, как наш квинтет пытается найти подход к нашей строптивой хранительнице, перекидываю фартук через плечо и следую за ними, растворяясь в Эфирионе.

Глава 22. Эвелин

Обычно мне нужно нечто экстраординарное, чтобы вывести меня из себя. Я прошла через слишком многое, чтобы позволять мелочам влиять на моё самообладание.

Но эти... чёртовы... придурки... добиваются своего.

Вхожу в один из роскошных номеров этого помпезного отеля и окидываю взглядом убранство: массивную кровать с балдахином, мраморную гидромассажную ванну в углу, просторную ванную комнату, где в душевой кабине мог бы разместиться целый носорог. Всё здесь выглядит так, будто сошло со страниц тех гламурных журналов, что любит читать Зои — от композиции из кроваво-красных роз и сверкающего хрусталя на столе до замысловато сложенных в форме целующихся лебедей полотенец на роскошном постельном белье.

За огромным арочным окном напротив кровати воет ветер, снег превратил мир в белое безмолвие, скрыв даже очертания деревьев, окружающих отель. Это метель апокалиптических масштабов, отрезавшая нас от внешнего мира.

Проклиная богов под нос, швыряю сумку на ближайший комод и в раздражении сдуваю прядь волос со лба.

Пока стихия не утихнет, я заперта здесь с этими идиотами — именно так, как они и планировали. Они сговорились, чтобы манипулировать моим путешествием, вынудив провести время с ними. Заперли нас всех вместе, несмотря на то, что я дни напролёт делала их существование невыносимым. Словно они все — мазохисты, которым нравится, когда я обращаюсь с ними, как с мусором.

Ирония в том, что это

почти

подтверждает правоту богов, назначивших меня их хранительницей — ведь в глубине души я садистка.

Эта поездка должна была стать моим шансом укрепить защиту против них, но теперь я не знаю, как долго смогу сохранять хладнокровие рядом с отвергнутыми парами. И, словно этого было мало, моя миссия по добыче сердца Алана только что стала значительно сложнее.

Я —

сама невозмутимость

, напоминаю себе, стиснув зубы. Никаких эмоций. Только

смертельная холодность

.

Но этот монолог не помогает заглушить странное тепло, разливающееся по телу, когда Драксар стучит в приоткрытую дверь с наглой ухмылкой. Взгляд Лироя прожигает насквозь, будто рентгеновские лучи. Где-то здесь и Грэйв — чёртов самодовольный инкуб, вот бы знать, где именно он притаился, чтобы послать его подальше.

— Вот и моя милая маленькая грозовая тучка, — тепло приветствует Драксар, засунув руки в карманы худи, сознательно удерживаясь от прикосновений. — Как дорога, малышка?

Изматывающая. Я и не представляла, каково это — вести машину по обледенелой дороге. Грэйв оказался прав — я никогда раньше не сидела за рулем.

Совсем

. Просто наблюдала, как это делает Зои, когда мы ездили в город, а управление казалось несложным. Главное — ни во что не врезалась, уже успех.

— Потрясающе, пока меня не похитили четверо идиотов, не понимающих личных границ, — бросаю без эмоций.

Его улыбка становится заискивающей:

— Границы — это скучно. Думаю, чем их меньше между нами, тем лучше, Бу.

Уже открываю рот для язвительного ответа, как вдруг ощущаю знакомую боль в груди. Губы смыкаются сами собой. Боль нарастает медленнее обычного, но она здесь — этот предательский спазм, сжимающий горло.

Блин. Нет.

Именно сейчас мое состояние решило напомнить о себе?

Худший

из возможных моментов.

Это катастрофа. Если они увидят меня в таком состоянии, вопросов не избежать. Они всё поймут. И тогда я окажусь запертой в этом отеле с четырьмя могущественными наследниками, жаждущими моей смерти.

Обычно это звучало бы забавно, но сейчас у меня нет на это времени. До завтрашней полуночи я должна доставить демону сердце альфы-оборотня.

Спокойствие. Дыши сквозь боль.

— Всем вам — вон. Немедленно, — произношу, цепляясь за последние крупицы самообладания

Взгляд Лироя становится пронзительным, и он делает шаг ближе. Но когда он говорит, его голос звучит невыносимо мягко:

— Что случилось,

ма сангфлуиш

?

Мой кровавый цветок.

Проклятый кровавый фэйри даёт мне прозвище на своём языке — и это значит куда больше, чем он готов признать. Неужели у них у всех есть для меня особые имена? Это уже откровенно раздражает.

Боль нарастает. Мне нужно, чтобы они ушли отсюда —

сейчас же

. Принимаю самый язвительный тон, какой только могу изобразить, и закатываю глаза:

— Что случилось? У меня аллергия на назойливых идиотов, которые не понимают слова "нет". Всё, чего я хочу — чтобы вы все оставили меня в покое.

Внезапно Лирой оказывается прямо передо мной, наклоняясь так близко, что мне некуда деться от его пронизывающего взгляда. Удивительно, как мне ещё удаётся не покрыться испариной, скрывая боль. Он в сантиметрах от меня, и на таком расстоянии я улавливаю лёгкий аромат виски и пряностей, исходящий от него.

— Какая часть предложения "я не принимаю твою ложь" тебе непонятна? Хватит врать мне. Скажи, в чём настоящая проблема, чтобы я мог её решить, — приказывает он, изучая моё лицо.

Ситуацию не улучшает и Драксар, который стоит с другой стороны, хмуро переводя взгляд между мной и кровавым фэйри. Кажется, он колеблется — оттолкнуть Лироя или же дождаться моего ответа.

Но Лирой не может исправить то, что со мной не так. Никто не может. Я смирилась с этим много лет назад.

Ровно вдыхая и выдыхая, я сохраняю каменное выражение лица, хотя грудь

буквально разрывается

от боли.

— Мне это надоело, Лирой. Я не знаю, чего ты от меня хочешь.

— Ничего такого, чего бы не хотели все остальные здесь присутствующие. Но для начала — шанса узнать тебя, настоящую. Дай всем нам, включая тебя саму, попробовать, каким может быть наш квинтет. Всего один день, прежде чем мы... рассмотрим другие варианты.

Стоп. Он что, наконец признаёт, что они готовы просить о другой Хранительнице? Что-то неприятное неожиданно сжимает мне горло, но я игнорирую это — так же, как игнорирую боль в груди. Его слова проникают глубже, чем я могу позволить. Позволить им узнать настоящую меня... Он даже не понимает, о чём просит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Настоящая я была сломана годами пыток, одиночества и тьмы. Настоящая я — псих, чудовище, которому нравится то, что не должно нравиться никому.

Но один день без попыток заставить их ненавидеть меня? Просто отпустить контроль и быть собой? Это слишком заманчиво. Я так устала отталкивать их, когда в глубине души — как бы неправильно это ни было — я хочу их.

Ты всегда хотела их, слабачка.

Боль в груди удваивается. Прячу руки за спиной, чтобы они не увидели, как впиваюсь ногтями в ладони, отчаянно пытаясь сосредоточиться на чём-то, кроме этой пытки. Мне просто нужно, чтобы они ушли. Они не должны видеть меня такой. Я соглашусь на

что угодно

, лишь бы получить хоть минутку уединения, пока этот приступ не пройдет.

— Ладно, — выдыхаю я. — Один день.

Справа от Драксара внезапно материализуется Грэйв, сверкая фиолетовыми глазами.

— Скрепим обещание мизинчиками?

— Мы не уйдем, пока ты не пообещаешь, — добавляет Лирой, его взгляд прожигает меня насквозь.

Боги, почему они так усложняют всё?

— Обещаю.

Его губы искривляются в ухмылке, и, к своему ужасу, я ловлю себя на желании прикоснуться к ним, чтобы почувствовать, каковы они на вкус.

Ты не в своем уме. Это всего лишь боль говорит за тебя.

— Чёрт побери, да! — говорит Драксар, потирая руки с видом заговорщика. — Ли, скажи Снежинке, чтобы он возвращался. Эвелин, ужин будет...

— Убирайтесь. К чёрту. Отсюда, — сквозь зубы выдавливаю я, зрение начинает плыть, несмотря на каменное выражение лица.

Впервые в жизни, кажется, боги смилостивились надо мной — Драксар и Лирой обмениваются взглядом, который я не до конца понимаю, и уходят. Грэйв посылает мне воздушный поцелуй и исчезает, но лишь через несколько мгновений я чувствую, что его присутствие окончательно растворилось.

Как только остаюсь одна, захлопываю дверь, поворачиваю ключ и падаю на колени, зажимая рукой рот, чтобы подавить стон боли — Драксар может услышать.

Тошнота накатывает волной, края зрения темнеют и сужаются. Из последних сил доползаю до комода, где лежит моя сумка. Дрожащими пальцами вытаскиваю один из тёмных флаконов со дна, выдергиваю пробку зубами и опустошаю всё одним глотком.

Мгновенно по телу разливается ледяной холод, и тьма уносит меня прочь.

Перед глазами мелькают образы — слишком быстро, чтобы разобрать, но один застревает в сознании: я лежу на спине, тёмная кровь растекается по кафельному полу, а из груди торчит нож. Надо мной склоняется чья-то тень, но я вздрагиваю и просыпаюсь, прежде чем успеваю разглядеть лицо.

Кажется, прошло всего несколько минут — за окном всё ещё бушует метель, пустой флакон зажат в моей руке, а я дрожу от холода, вся покрытая липким потом.

Даю себе пару минут, чтобы утихомирить подкатывающую тошноту, тихо стону и пытаюсь сесть. Где-то рядом раздаётся вибрация — и когда я понимаю, что это не галлюцинация после приступа, рыщу в вывалившемся из сумки хламе, пока не нахожу телефон.

Со вздохом подношу его к уху:

— Привет.

— Привет! Вы добрались? — голос Зои звенит в трубке. — И ты проверяла прогноз погоды перед отъездом? Там же сейчас

жуткая

метель! Дамиан говорит…

— Дамиан? — морщусь, всё ещё не приходя в себя.

Она издаёт нечто среднее между вздохом и хихиканьем:

— Ну... да. Я знаю, что ты советовала не спешить вводить его в квинтет, но последние дни он был... правда мил.

Искренне

. Он рассказал мне ужасные вещи из своего прошлого, которые заставили его так реагировать, и теперь пытается узнать меня получше. У нас были долгие переговоры, и я думаю...

Пока она болтает, я ковыляю в ванную, плещу в лицо ледяной водой и корчусь, увидев в зеркале свой землистый цвет лица. Выгляжу так же измотанно, как и чувствую себя.

— ...и мы все обсудили с ним планы на Бал, и это был хороший шаг, так что... о боги, слушай, как я разболталась! Так о чем я... Вы в безопасности?

— Пока не переждём метель, — бурчу.

— Держу пари, метель — не единственное, что тебе придется "пережидать". Удачи тебе застрять вчетвером с помешанными на тебе парнями! — она смеётся. — Либо вы переиграете во все карточные игры мира, либо ты лишишься девственности всеми возможными способами.

Закатываю глаза, выходя из ванной:

— Ничего такого не будет. Я всё ещё не собираюсь быть частью квинтета.

— Но

почему нет?

— Иди поиграй в карты.

Зои вздыхает.

— Ладно... Может, ты и не станешь частью их квинтета, но ты заслуживаешь наконец позволить себе расслабиться. Опусти защиту, дай им узнать настоящую тебя — и, возможно, ты увидишь, насколько вы идеально подходите друг другу. Серьёзно, Эв. Пообещай, что попробуешь получить удовольствие и дашь им шанс.

Разглядываю свою руку в перчатке, сжимая и разжимая пальцы:

— Обещаю.

И даже если потом будет невыносимо больно — в этот момент это искренне.

— И не забывайте использовать много-много смазки, — добавляет она. — Особенно если решитесь на “задние ворота”.

О, боги.

—

Пока

, шлюшка.

— Пока, монашка, — хихикает она.

Швыряю телефон на огромную кровать и смотрю на дверь. Устала, раздражена тем, как сильно они на меня влияют, и, что важнее всего, я убийца, которая не может выполнить задание с четырьмя навязчивыми наследниками на хвосте.

Рано или поздно мне придётся от них сбежать. Но не сейчас — не в такую метель.

И всё же во мне растёт часть, которая... просто не хочет убегать.

Сближаться с ними — плохая идея. Я знаю. Я уже иду по тонкому льду. Если позволю себе привязаться к ним ещё сильнее, мой хрупкий фасад рухнет, и всё, к чему я шла, пойдёт прахом.

Но даже зная, чем закончится моя история... Разве так уж страшно позволить себе один день? Одну главу светлых воспоминаний в книге тьмы?

Наверное

.

Но сейчас я этого хочу. И следующие двадцать четыре часа я не буду их отталкивать.

Глава 23. Эвелин

Шагаю в просторную

,

роскошную кухню, которая плавно перетекает в изысканную столовую. Вся одна стена здесь — сплошное стекло. Возможно, в обычные дни отсюда открывается прекрасный вид, но сейчас за окном — лишь мутная серая пелена, поглотившая всё вокруг.

Посреди столовой стоит накрытый к ужину стол — хрустальные бокалы, мерцающие свечи, их трепетные огоньки танцуют вдоль скатерти, словно радуются чему-то. Едва я переступаю порог, Драксар встречает меня улыбкой. Он стоит у мойки, перемешивает салат… и, кажется, на нём ещё и фартук.

Кто бы мог подумать, что драконы способны на такое домашнее амплуа? Зрелище странное, но в то же время… в чём-то закономерное. Кажется, он чувствует себя на кухне так же естественно, как в небе.

Лирой разговаривает по телефону в столовой, стоя спиной ко мне — лицо его скрыто, а голос слишком тих, чтобы разобрать слова. Грэйва не видно, но я ощущаю его присутствие где-то здесь, в этой комнате.

Драксар голой рукой, не моргнув, выхватывает из раскалённой духовки два противня. Каково это — быть драконом, для которого жар и пламя — всего лишь лёгкое покалывание на коже? Он сияет, демонстрируя мне дымящиеся яства.

— Надеюсь, свиные отбивные в масле прожарились как надо? — Чёрт. Он так горд собой, что мне почти жаль разрушать его иллюзии.

Но прежде чем я успеваю открыть рот, у стенки возле холодильника материализуется Грэйв. Он лениво облокачивается о панель и протягивает:

— Она

вегетарианка

, тупорылый ублюдок.

Драк моргает. Буквально вижу, как в его голове прокручиваются шестерёнки — все те моменты, когда он накладывал мне еду (обычно мясо, которого я даже не касалась). Не ожидала, что они вообще заметят… но, судя по всему, Грэйв подошёл к своей роли тени очень серьёзно.

— Чёрт. Как я упустил этот момент? — Драксар кривится и ставит противни на стол. — Это что, из-за твоей слабости к жалким зверюшкам? Потому что если так, у меня для тебя плохие новости. Я убиваю на охоте, Эвелин. Часто.

Очень

. Так что если ты из тех, у кого сердце кровью обливается…

Уголок моего рта дёргается в мрачной усмешке.

— Нет. Никаких кровоточащих сердец.

Его взгляд сразу же прилипает к моим губам.

— Я видел. Ты только что улыбнулась.

— Едва.

— Всё равно считается.

Закатываю глаза.

— Хочешь золотую звёздочку за старания?

Его глаза вспыхивают, и он огибает стойку, приближаясь так близко, что между нами остаётся лишь дыхание. Его шёпот настолько тих, что даже Грэйв не слышит:

— Нет. Я хочу твоей похвалы. И, как ты сама сказала, я её добьюсь.

Что-то жадное и любопытное сжимается у меня внизу живота от этого голодающего голоса. Взгляд сам тянется к Грэйву, прислонившемуся к стене. Ожидаю увидеть на его лице ярость, но, поймав мой взгляд, он лишь подмигивает.

Почему он не ревнует? Я бы ревновала. Если бы увидела кого-то рядом с ними так близко… пусть даже это бессмысленно, пусть они мне не принадлежат, я бы уже ломала кости.

Решив проверить границы, стараюсь не думать о том, что делаю, и, не отрываясь от взгляда Грэйва, встаю на цыпочки. Губы касаются угла челюсти Драксара, прямо под ухом. Он резко выдыхает и упирается руками в столешницу по бокам от меня, словно запирая в клетке, но всё ещё не касаясь.

Но Принц Кошмаров не отводит глаз. Он лишь медленно улыбается, будто забавляясь.

— Дразнишь, дорогая? Тогда тебе стоит знать — мне это очень нравится. Доводить. Играть. Мучение — восхитительно.

Что ж. Это выходит мне боком.

— Эвелин… — шепчет Драк дрожащим голосом. —

Пожалуйста

, можно я теперь прикоснусь к тебе?

Боги. Он такой тёплый так близко, и вдруг мысли путаются, будто затянутые дымом. Эти двое смотрят на меня так, словно я единственное блюдо, которое они жаждут попробовать. А мои губы всё ещё горят от прикосновения к коже Драксара, и теперь я изо всех сил пытаюсь не думать о том, каково это — его тепло, его голое тело так близко к моему…

В сотый раз меня бесит моя собственная неспособность выносить прикосновения. Мне и самой не нравится быть такой — этот ужас, когда чужая кожа касается моей, знакомое парализующее чувство, ползущее вверх по позвоночнику и сжимающее горло, пока я не перестаю дышать. Даже если логически я понимаю, что прикосновение — не конец света, моё тело упорно отказывается это осознавать.

Я — живое доказательство того, насколько сильной может быть психологическая травма.

Даже если я

захочу

попробовать прикоснуться к ним… я просто не знаю

как

.

Драксар замечает внутреннюю борьбу на моём лице и тут же отступает, ободряюще улыбаясь, пока открывает переполненный холодильник.

— Значит, свинина — не вариант. А сыр? Паста?

Не ожидала, что он так легко сменит тему. И то, что Грэйв тоже не цепляется к этому, странным образом успокаивает — будто, несмотря на их навязчивое присутствие, они не станут лезть в то, что причиняет мне

настоящий

дискомфорт.

Они не давят на меня.

Наблюдаю, как Драксар нарезает чеснок, обжаривает его, готовит овощи и двигается по кухне с непринуждённой грацией. Можно было бы предложить помощь, но я не провела у плиты и дня в жизни. Да и, хоть я стараюсь это скрыть, истощение после недавнего приступа всё ещё давит на меня тяжёлым грузом.

Лирой заканчивает разговор и направляется на кухню, его внимание приковано ко мне. В том, как он меня изучает, есть что-то новое — будто он знает то, чего не знаю я, и это его забавляет. Мгновенно делаю каменное выражение лица — на случай, если он действительно что-то понял о том,

кто

и

что

я на самом деле.

— У Сноу язык примёрз к фонарному столбу, что ли? Где он завис? — спрашивает Драк, аккуратно выкладывая на тарелку пасту с сыром, от которой у меня предательски урчит живот. Оборотень слышит это и усмехается: —

Bon appétit

, Бу.

— Он уже почти здесь, — отвечает Лирой, наконец отводя взгляд, пока они с Драксаром накладывают себе еду, и мы перемещаемся в столовую.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Кристоф, появляется через мгновение — снежинки застыли на плечах его тёмной, будто сошедшей с модной съёмки зимней одежды, не тая на холодной коже. Взгляд профессора скользит по мне с налётом пресыщенной скуки, прежде чем он начинает накладывать себе еду.

Может, он зол на меня за откровенный «флирт» при каждом удобном случае, хотя он

никогда

не соглашался помогать мне дразнить остальных. А может, ему просто надоело терпеть мои выходки, и он даже не пытается больше делать вид, что получает удовольствие от моего внимания на людях.

Обычно меня забавляет, когда люди меня недолюбливают. Такое случается часто, и есть что-то болезненно увлекательное в том, чтобы действовать кому-то на нервы.

Но почему-то мысль о том, что он

и правда

меня терпеть не может… вызывает неприятное чувство.

Драксар, следивший за моим лицом, резко переводит взгляд на ледяного элементаля, и в его горле нарастает рычание.

— Ты даже не удосужишься поздороваться со своей

собственной

хранительницей? Какого чёрта с тобой не так? Ты единственный, кто ей хоть сколько-то нравится, а ты теперь её ранишь, так что вытащи свою тупую морозную голову из жопы и...

— Хватит, — резко обрываю. — Со мной всё в порядке.

— Не смей мне говорить, что ты «в порядке»! — огрызается он. — Я только что видел, как ты поморщилась.

Правда? Ой.

Поскольку Драксар явно разогревается до уровня «разъярённого оборотня», отвлекаю его, наматывая пасту на вилку.

— Может, я просто реагировала на этот обжигающе горячий мясной буфет передо мной. И я не про отбивные.

Срабатывает. Он роняет вилку, уставившись на меня.

— Ты только что…

флиртовала

?

Остальные тоже смотрят. Грэйв не стал брать еду — он вообще никогда не ест, питаясь, по всей видимости, одними снами — но выглядит откровенно довольным этим поворотом событий. Лирой приподнимает бровь.

— Я обещала вам один день «настоящей себя». Не привыкайте.

Кристоф садится с моей стороны стола, но на несколько мест дальше — видимо, чтобы нам не пришлось смотреть друг на друга. Он явно не хочет здесь быть… но тогда какого чёрта он устроил эту метель и пришёл? Его подкупили? Я в искреннем недоумении от его роли в этом навязанном групповом побеге.

Пока мы едим, Грэйв закидывает ноги на стол, откинувшись на стуле. Когда он достаёт зажигалку и сигарету, Кристоф бросает на него презрительный взгляд.

— Здесь нельзя курить.

— Давай проверим эту теорию, — инкуб прикуривает и затягивается, выпуская дым в его сторону. — О, смотри. Да, можно.

Глаза элементаля сужаются, и под наклонившимся стулом Грэйва внезапно появляется толстый слой льда. Стул со скрипом проезжает в сторону, отправляя инкуба в свободное падение. Но Принц Кошмаров растворяется в Эфирионе ещё до того, как стул успевает удариться об пол.

Лирой закатывает глаза и простым заклинанием накладывает на свою еду защитный барьер. Многие маги так делают — на случай, если еду, скажем, отравят. Чрезмерная предосторожность, но это лишь подтверждает его паранойю.

Драксар фыркает, привлекая мое внимание.

— Ну что, когда ты росла среди людей, у тебя за ужином тоже случалось такое? Невротические фейри, исчезающие психопаты, сосульки с предменструальным синдромом?

— Заткнись, дракон, — бурчит Кристоф.

— Ты забыл самовлюбленного золотистого ретривера, — Лирой поднимает стакан с водой, словно для тоста. Не знаю, какое именно заклинание он использует, но вода внезапно темнеет, превращаясь в тёмный медовый напиток.

— Золотой

дракон

. Намного преданнее собаки и в сто раз сексуальнее, — поправляет Драксар.

— И такой скромный, — Лирой снова закатывает глаза.

Мне давно хотелось спросить об их отношениях, но я сдерживала любопытство. Раз уж сегодня я позволяю себе немного расслабиться, можно и поинтересоваться.

— Полагаю, вы вчетвером выросли вместе?

Грэйв материализуется в кресле прямо рядом с Лироем и ухмыляется ещё шире, когда тот бросает на него недовольный взгляд.

— Наши родители надеялись, что мы подружимся. Я до сих пор жду свои браслеты дружбы.

Драксар фыркает, отодвигая свою уже пустую тарелку. Меня всегда поражало, как быстро оборотни могут опустошить такие порции.

— Мы все из весьма известных семей, а наследники обычно стараются свести своих отпрысков с другими сильными наследниками. Они вращались в одних кругах, так что в детстве мы часто пересекались.

— Но вы не друзья, — констатирую я. Это не вопрос.

Они переглядываются, и снова становится очевидно — между ними остались неразрешенные конфликты. Драксар и Кристоф, Лирой и Грэйв. Хотя даже Кристоф, кажется, недолюбливает Принца Кошмаров, а Драксар и Лирой — это уж точно не лучшие друзья.

Лирой ставит бокал и смотрит на меня серьёзно.

— Нет. Не друзья. Но заверяю тебя — наши прошлые разногласия не помешают стать квинтетом, которым ты сможешь гордиться как их хранительница.

Остальные не возражают, что говорит мне об одном: они уже обсуждали это между собой.

— Мы разберёмся со своими косяками. Тебе никогда не придётся растаскивать нас, как дерущихся псов. И мы постараемся минимизировать драки из-за тебя, — добавляет Драксар с игривой усмешкой.

— Жаль. Люблю наблюдать за хорошей потасовкой.

Моя реплика явно застаёт всех четверых врасплох, но Грэйв смеётся:

— Мне нравится, когда ты играешь с нами, дорогая.

В голове возникает другой вопрос, и я внимательно изучаю их лица:

— Вы знаете проклятия друг друга?

Напряжение в их плечах возрастает, и я не пропускаю, как Лирой бросает Драксару резкий взгляд — немой приказ держать рот на замке.

— Мы знаем слабости друг друга, — жизнерадостно отвечает Грэйв, щёлкая зажигалкой. — Проклятие это или нет — остаётся загадкой.

Драксар наклоняется через стол, любопытство написано у него на лице:

— Куда интереснее другое… Как нетипичная заклинательница, ты ведь вообще не обладаешь проклятием, верно?

Он прав. На нетипичных заклинателей Родовое Проклятие не распространяется. Хотя, если подумать, моё состояние куда хуже большинства известных мне проклятий.

Не то чтобы я собиралась признаваться в этом. Ни сейчас, ни вообще.

— Вообще-то, у меня их четыре, — многозначительно осматриваю каждого по очереди.

Уголок рта Лироя дёргается вверх:

— Так ты наконец признаёшь, что мы принадлежим тебе?

— Да. Примерно как гниющая плоть — прокажённому.

Произношу оскорбление сладким тоном, прежде чем взять свой стакан с водой. Но едва подношу его к губам, как Лирой взмахивает рукой и шепчет то же заклинание, что и раньше. Жидкость темнеет, превращаясь в густой янтарный напиток. Замираю, а он вызывающе приподнимает бровь.

— Фейский мёд. Для моей прокажённой.

Кристоф, до этого лишь ковырявшийся в еде, резко замирает. Впервые за вечер он смотрит прямо на меня:

— Не пей. Принимать что-то из рук этого ублюдка — всегда ошибка. В прошлый раз я чуть не умер.

— Как будто я стал бы подмешивать

ей

чернила кракена, — Лирой закатывает глаза. — Фейский мёд абсолютно безопасен.

Чернила кракена?.. Похоже, их прошлые разногласия куда смертоноснее, чем я предполагала.

Драксар фыркает:

— Только если у тебя железный желудок. Ты не из слабеньких, малышка? Если да — даже глотка не делай. Эта штука беспощадна.

Может, это из-за их перепалок, а может — потому что я наконец-то начала понемногу опускать защиту, но вызывающий взгляд Лироя внезапно становится непреодолимым.

Они хотят увидеть настоящую меня? Что ж...

Опрокидываю стакан и выпиваю всё до дна. Вкус неожиданный, но приятный, алкоголь разливается теплом по всему телу. Когда я опустошаю бокал и ставлю его на стол, даже Лирой выглядит впечатлённым — но слегка встревоженным.

Собираю каплю с губ мизинцем и слизываю её, пожимая плечами:

— Я тоже.

Взгляд Драка прикован к моему рту:

— Чёрт возьми, это было горячо.

Ох. Я не подумала о последствиях. Теперь на мне сосредоточены взгляды четырёх ненасытных наследников. Ситуацию не спасает и то, как фейский мёд растекается приятным теплом по телу, расслабляя мышцы и развязывая язык. Это не тот опьяняющий кайф, что я получаю от убийства, но территория всё равно опасная.

А вдруг я проболтаюсь в таком состоянии?

Лучше отступить.

Встаю, беру тарелку и направляюсь на кухню:

— Я вымотана. Ложусь спать пораньше.

— Погоди, — Драксар спешит за мной. — Останься ещё ненадолго. Как насчёт десерта?

Я хочу всех вас на десерт.

Нет. Плохая Эвелин. Вот почему я избегаю алкоголя.

Лирой неожиданно оказывается с другой стороны, аккуратно забирая у меня тарелку, чтобы самому поставить её в раковину:

— Ты обещала дать нам шанс.

— Нет, я обещала день, когда мы будем притворяться настоящим квинтетом. Хотя никогда им не станем, — добавляю жёстко, потому что им пора это наконец усвоить.

— Это был не полный день. Сдержи обещание и дай нам завтра.

Хмурюсь:

— Я не собираюсь целый день играть в счастливую семью с вами четверыми. Я приехала сюда не просто так.

Чёрт. Какой там у меня был повод? Не могу вспомнить, когда они оба стоят так близко и смотрят на меня таким взглядом, а фейский мёд начинает ударять в голову.

— Верно. Свадьба. Мы будем твоими спутниками, — сияет Драксар. — Кристоф разгонит метель, как только ты пообещаешь взять нас с собой.

— Нет. Я иду одна.

Потому что никакой свадьбы нет — а есть оборотень, которого нужно убить.

— Мы просто последуем за тобой, — бросает вызов Лирой. — Надеюсь, твоей родне не помешает внезапное появление наследников.

Боги, почему они такие властные и

раздражающе

привлекательные?

— Если только ты вообще не за свадьбой приехала. Может, ты здесь, чтобы встретиться с... другими, — голос Лироя звучит тише, и он изучает меня так, будто готов разобрать мой разум на части ради ответа.

Но я не понимаю, что он хочет услышать. С какими

другими

я могла бы встречаться? Мысли путаются — я слишком измотана после того приступа, чтобы сохранять холодный расчёт.

Грэйв, должно быть, переместился через Эфирион, потому что он внезапно появляется прямо передо мной, внимательно всматриваясь в моё лицо.

— Дайте нашей девочке отдохнуть. Она еле на ногах стоит.

Инкубы, читающие сны, чувствуют такие вещи. Обычно меня бы разозлило, что он так легко видит мою слабость, но сейчас я просто позволяю этому быть — потому что наконец и Лирой смягчается.

— Просто сдержи своё обещание об одном дне. Позволь нам завтра быть с тобой. Без игр.

Хмурюсь. Он думает, что я

играла

с ними? С каких пор? Последние дни я успешно сводила его с ума. Куда подевались всё то раздражение и досада, которые я так старательно в нём взращивала?

— Ладно, — сдаюсь, обходя Грэйва. — Но если кто-то из вас попытается потревожить меня, пока я сплю, я исчезну.

На самом деле, я планирую ускользнуть на рассвете, чтобы убить Найтфолла и забрать его сердце. Надеюсь, к тому времени метель утихнет. Оставив их на кухне, удаляюсь в выбранную мной комнату и готовлюсь ко сну, прежде чем плюхнуться на роскошно мягкую кровать со стоном.

На тумбочке вибрирует телефон. Морщусь, поднимая его и пытаясь понять, как отключить вибрацию. Телефоны — это не моё.

Уведомление пришло из Академии Эвермонт — письмо о предстоящем Бале Знакомств. Зои просто в восторге от этого формального мероприятия.

Собираюсь закрыть письмо, но внезапно цепляюсь взглядом за одну строчку. Бегло пробегаю текст:

"...наш уважаемый директор, профессор Форрест, вернулся в Эвермонт и выступит с речью перед Первым Испытанием, чтобы поздравить всех наследников, переживших первый семестр в Академии..."

Директор вернулся.

Наконец-то хорошие новости.

Мне просто нужно пережить следующий день, не привязываясь к этим придуркам, и тогда я смогу продолжить свою миссию. Очевидно, попытки заставить их возненавидеть меня терпят крах.

Так что, возможно, после завершения дела здесь мне стоит просто исчезнуть. Навсегда.

И неважно, какие чувства это во мне вызывает.

Глава 24. Грэйв

— Так и что, мать твою, за палку ты себе в задницу засунул? — Децимано рычит, едва Эвелин выходит за пределы слышимости, обрушиваясь на Сноу, который всё ещё сидит за столом.

Ледяной элементаль вздыхает, будто уже смирился, что спокойный ужин окончен, и поднимается, чтобы встретить наши взгляды.

— Вы сказали мне быть здесь. Я здесь. Это не значит, что я обязан изображать восторг. А она и так слишком умна, чтобы купиться на мою фальшивую любезность.

Кроу бросает ему очередную колкость, и это перерастает в громкий спор, но я не вмешиваюсь, предпочитая откинуться на спинку стула и наблюдать. У нас у всех такие разные ауры — неудивительно, что мы никогда не ладили в детстве, как и предположила Эвелин.

Хотя мне любопытно, почему аура Сноу такая мягкая в сравнении с его вечным ледяным высокомерием. Из всех троих он раздражал меня меньше всего, когда мы были моложе, но намеренно держал дистанцию при любой возможности. Кажется, сейчас он делает то же самое с Эвелин.

Мои размышления прерываются, когда Сноу бросает обвинение, и Децимано резко огрызается:

— Я не давил на неё. Она

сама

хотела прикоснуться, и всё просто… вышло из-под контроля.

Кроу выпрямляется, сужая глаза:

— Что значит «

вышло из-под контроля

»? Ты трахнул её?

— Нет, она просто… — Децимано проводит рукой по затылку, выглядя нехарактерно смущённым. — Она начала дразнить меня, трогать, и я сорвался. Кончил, как проклятый гейзер. А потом… — Он снова качает головой. — Это не был секс. Я не выиграл пари. Но я

не принуждал

её, чёрт возьми. Я просто заставил её провести с нами время здесь…

— Погоди, — прерываю я, сжимая челюсть. — Она тебе дрочила?

Он хмурится:

— Всё было куда интимнее, чем ты представляешь…

— Мне плевать. Мой вопрос:

она

кончила? Или ты только взял и ничего не дал взамен?

Децимано морщится. Вижу, что не только я взбешён, когда Сноу язвительно замечает:

— И ты злишься на меня за отсутствие прогресса? Ты просто придурок, который использовал её.

Темперамент Децимано вспыхивает:

— Я не использовал её! Я хотел, чтобы она использовала меня! Она заставила меня пообещать не прикасаться к ней — как, мать твою, я мог вернуть услугу? Я был в шаге от того, чтобы потерять контроль и трахнуть её жёстко и без прелюдий. Я не собирался допустить, чтобы её первый раз был со мной в таком состоянии!

Кроу замирает:

— Эвелин девственница?

— Блядь, я хз, — хрипло бросает Децимано плюхаясь на барный стул и потирая лицо. — Она мне не сказала. Но да ладно, какие шансы, что она залезла в чью-то постель, если терпеть не может прикосновений?

Мои мысли сразу же возвращаются к тёмным глазам Эвелин, поймавшим мой взгляд, когда она целовала оборотня-дракона. К тому, как она пыталась вывести меня. Член напрягается при мысли, что было бы, если бы она продолжила издеваться — не отрывая взгляда, пока её пальцы скользят по кому-то другому, сводя меня с ума.

Похоже, контакт с кожей её не беспокоил, когда она на нём не концентрировалась.

— Интересно, это тоже часть её спектакля? — задумчиво произносит Кроу.

Сноу резко поворачивается к нему:

— О чём ты?

— Наша хранительница играет грязно.

Слушаю, как он тихо рассказывает о найденном списке в блокноте Эвелин. Как бы лицемерно это ни было — вторгаться в её личное пространство, когда он сам помешал сделать это мне, — я ухмыляюсь по окончании его речи.

Децимано скрещивает руки на груди, качая головой:

— Блин. Она правда пыталась от нас избавиться, да?

— Вновь восхитительно неожиданно, — соглашаюсь я.

Сноу молчит, разглядывая узоры на столешнице.

— Если она действительно хочет нас бросить...

Дракон бросает на него уничтожающий взгляд:

— Даже не вздумай сказать, что готов её отпустить. Боги выбрали её для нас — мы принадлежим ей, так что засунь свою депрессивную херню подальше. В любом случае, я рад, что она не настолько меня ненавидит, но хочу знать, почему она так сопротивляется нашему квинтету.

Наклоняю голову:

— Это очевидно. Если она связана с движением против наследников, то попасть в квинтет с такими, как

мы

, полностью противоречит её убеждениям.

Они задумываются на секунду, после чего Кроу ругается:

— Ненавижу соглашаться с тобой, но, возможно, ты прав.

Децимано обдумывает это, затем качает головой:

— Не думаю, что дело в этом.

— Но если так, я должен буду доложить об этом, — бормочет Сноу.

— Доложишь о ней — и я навсегда испорчу твоё драгоценное модельное лицо, — предупреждаю я.

Остальные двое просто сверлят его взглядом, и он, фыркнув, выходит из кухни. Может, наконец-то поумерит свой пыл, прекратив ледяной хаос снаружи.

Кроу задумчиво склоняет голову:

— Но если Эвелин так настроена против наследников...

Внезапно волна подсознательного ужаса прорывается сквозь Эфирион в мир смертных, заставляя меня напрячься. Обычно, почуяв настолько сильный кошмар, я бы уже чувствовал, как слюнки текут, но сейчас аппетит сменяется чем-то другим — потому что аура, окутывающая этот ужас, безошибочно принадлежит Эвелин.

Я жаждал вкусить её сны с первой же встречи. Ни один ловец снов не мешает мне чувствовать её сейчас — видимо, Кроу упустил этот момент, подготавливая это место. Так что, какой бы кошмар ни разыгрывался в её голове, я могу уберечь её от боли.

Кроу начинает требовать объяснений, но я шагаю в Эфирион, и его голос звучит будто под водой. Взмыв вверх, быстро скольжу сквозь потолок и стены, пока не останавливаюсь в гостевой спальне, где моя хранительница беспокойно ворочается в постели.

То, что вид её во сне заставляет меня затаить дыхание, вполне ожидаемо.

Но то, что её спящий облик пробуждает во мне всепоглощающую похоть? Вот

это

неожиданно.

Благодаря своей природе, я видел бесчисленное множество спящих. Ни разу не чувствовал ничего подобного. Но желание разгладить её нахмуренный лоб, покрыть поцелуями каждый сантиметр её кожи, поклоняться её беззащитному телу — так же, как я мечтал ублажать её наяву — внезапно поглощает все мои мысли.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Однако новообретённый голод быстро отходит на второй план, когда она стонет во сне, ворочаясь, пока кошмар набирает силу в Эфирионе.

— Моя тёмная малышка, — шепчу, опускаясь на кровать рядом с ней и протягивая руку к кошмару, чтобы перехватить управление. — Покажи мне, что причиняет тебе такую боль.

Внезапно я оказываюсь в тёмной комнате. Детали размыты, как часто бывает во снах — но это явно кошмар, рождённый из воспоминаний. Слишком много реальных деталей для того, чтобы это было порождением её подсознания.

В её воспоминании она стоит на коленях, обёрнутая лишь простыней, и рыдает у чьих-то ног. Нависающая фигура лишена лица, как часто бывает с кошмарными образами. Это более юная версия моей хранительницы — возможно, подросток. Её лицо чуть круглее, бёдра уже, а рыдания разрывают мне сердце.

— Пожалуйста, не надо... — она умоляет, слёзы капают на каменный пол. — Это была моя ошибка. Накажите меня. Только не...

Яростная горечь поднимается у меня в горле, когда фигура резко бьёт её ногой в лицо, отправляя Эвелин на пол. Её голова с глухим стуком ударяется о камень, но это не останавливает её. Она пытается подняться, всё ещё цепляясь за простыню.

—

Молчи

. Ты знала, к чему это приведёт, — леденящий душу басовитый голос гремит в темноте. — Пора навсегда усвоить, в чём заключается верность.

Кто-то ещё кричит на периферии её кошмара, и я чувствую, как её ужас нарастает, когда в комнату втаскивают другого человека. Когда она поворачивается к нему, я оказываюсь у неё на пути. Обычно я скрываю своё присутствие в чужих снах, но сейчас не стал — и её взгляд мгновенно цепляется за меня. Сердце сжимается, когда я вижу кровь на её разбитой губе, слёзы на грязном, искажённом страхом лице.

Всё её тело в синяках.

Крики за спиной достигают исступлённой силы, будто кого-то разрывают на части, а кошмар Эвелин дрожит вокруг меня. Она отчаянно пытается проснуться, но сон крепко держит её в своих тисках.

Но теперь она умоляет не безымянного монстра.

Она умоляет

меня

.

— Останови это... Пожалуйста, останови... — шепчет моя навязчивая идея.

И я останавливаю.

Каким бы ни было это воспоминание, какие бы невидимые шрамы оно ни оставило в моей хранительнице — клянусь, что она больше никогда не будет страдать от него даже в подсознании.

Я меняю реальность сна вокруг нас, и тьма рассеивается. Моя сила разветвляется, создавая для Эвелин новый сон в мгновение ока.

Она моргает, изучая новое окружение: теперь мы сидим на диване в прекрасном особняке перед огромным окном, за которым виднеется лунное озеро. Звёзды мерцают в воде, а сама Эвелин выглядит так же, как в реальности — без следов грязи и крови.

Обычно сновидцам требуется время, чтобы адаптироваться к осознанным снам, которые могут создавать инкубы. Но наконец её взгляд фокусируется на мне, и вокруг нас в сновидении явственно пробегает волна желания, прежде чем она опускает глаза.

— И во что это я одета?

Чёрное кружевное платье сползает с её плеч, облегая идеальные бёдра. Меня страшно искушало оставить её совсем без одежды — но я ещё не видел свою малышку полностью обнажённой, и даже в её сне не осмелился бы домыслить то, чего не видел. Я знаю: ни одна моя фантазия не сравнится с тем, как восхитительна она будет наяву.

Эвелин изучает меня, раскрепощённая в этом сновидении. Её бровь вновь сдвигается от беспокойства:

— Погоди... Разве я не только что...

— В мире за пределами сна и так достаточно демонов, дорогая, — шепчу я. — Отныне твои сны принадлежат мне. И я не позволю ничему причинять тебе боль здесь.

Она ищет правду в моих глазах — и, должно быть, находит, потому что заметно расслабляется.

— Бу? — в сновидении раздаётся голос Децимано. Он присоединяется к нам на диване и с привычной лёгкостью усаживает её к себе на колени, погружая лицо в её шею. — Этот придурок тебя весь день не отпускал. Теперь моя очередь.

Создавать проекции реальных людей легко — особенно когда я знаю их вдоль и поперёк: от манер до самых потаённых желаний. Я также научился создавать ложные воспоминания внутри снов — они исчезают после пробуждения и не влияют на психику, но во сне ощущаются абсолютно реальными.

Именно поэтому в этом сне Эвелин лишь улыбается, закатывает глаза и целует Децимано.

В этой вымышленной реальности мы вместе уже годы, и единственное, что её беспокоит в наших прикосновениях — это то, как сильно она их хочет.

— Уже начали без меня? — подходит Кроу, устраиваясь с другой стороны от Эвелин. Она отрывается от Децимано, когда кровавый фейри берёт её за подбородок, наклоняя лицо для глубокого поцелуя.

— Вы все просто невыносимо навязчивые, — говорит Эвелин, отстраняясь с хищной ухмылкой.

Но её пальцы тянутся ко мне, медленно вплетаясь в мои волосы.

Я закрываю глаза. Боги, как же я хочу, чтобы это было правдой.

Сноу тоже здесь — он наклоняется через спинку дивана, почти благоговейно целуя её в лоб.

— Не притворяйся, что тебе это не нравится, Бёрч.

Она изучает его, затем остальных, пока проекции в её сне обмениваются колкостями. На мгновение я чувствую, как её подсознание осознаёт: это не то, к чему она привыкла. Она сбита с толку, но когда я улыбаюсь ей — она отвечает тем же.

Завораживающе.

Обычно я тку кошмары, но мне нужно было, чтобы она увидела

это

.

Нас

. Всё, чем мы могли бы быть.

Потому что мне плевать, правдивы ли наши подозрения о ней. Она может ненавидеть всех наследников, кроме нас. Если она попросит, я помогу ей свести мир с ума и наблюдать, как её враги рвут друг друга на части. У меня нет преданности никому, кроме нашей пятёрки. Пока я могу удерживать свою тёмную одержимость, мир может сгорать в аду.

Отпускаю поводья её сна, наблюдая, во что она бессознательно превратит его. Если она действительно не хочет иметь с нами ничего общего — она немедленно проснётся.

Вместо этого она перестраивается, оседлав колени Кроу, чтобы наклониться и бегло поцеловать

меня

.

Я перестаю дышать.

Это правда.

Она хочет нас.

Когда она отстраняется, глубина и эмоции в её выражении потрясают. Она с любопытством проводит пальцами по отметинам на моей шее:

— Эти узоры... Это не татуировки. Что это?

— Просто... отметины. От моего проклятия, — выдавливаю я.

Теперь её сон начинает дрожать — верный признак, что она начинает пробуждаться. Но она ещё не стряхнула сон полностью и мягко хмурится на Кроу и остальных:

— Как... как мы все вместе? Я... я провалила?

— Провалила что,

сангфлуиш

?

— Свою миссию.

Затем она напрягается, и я вижу, как осознание накрывает её — прямо перед тем, как сон окончательно растворяется.

Через мгновение я оказываюсь на кровати в Эфирионе, а глаза Эвелин открываются. Она хмурится, затем резко садится, притягивая одеяло ближе к себе. Её взгляд сужается в моём направлении.

Она знает, что я здесь.

Выскользнув из Эфирион, мягко улыбаюсь ей.

— Не стоит так настороженно коситься, дорогая. Я никогда не осмелюсь прикоснуться к тебе без разрешения.

— Зато влезать в мои сны без спроса — запросто, — её голос звучит как лезвие.

— Это громко сказано. Ты страдала. Я не мог позволить этому продолжаться.

Она сжимает челюсть, и в её глазах мелькает что-то дикое — первобытный страх, застывший между яростью и уязвимостью.

— Что ты видел?

То воспоминание явно причиняло ей невыносимую боль. Что-то глубоко личное, что она ни за что не хотела бы выставлять напоказ. Я не успел разглядеть полную картину происходящего, но это и не важно — в отличие от Кроу, я понимаю: не все раны поддаются исцелению. Невидимые шрамы остаются навсегда.

Я знаю эту часть её души лучше, чем она могла бы предположить. И слишком хорошо понимаю желание скрыть своё сломанное прошлое.

— Ничего, — мой голос звучит как шёпот. — Лишь почувствовал кошмар и устранил его.

Почти уверен, что сейчас она разразится проклятиями или вышвырнет меня из комнаты, но вместо этого она отводит взгляд, меняя тему. Её внимание приковывают шторы, сквозь которые пробивается мягкий свет. Время в сновидениях течёт иначе, так что неудивительно, если её сон показался подозрительно коротким.

— Который час?

— Почти полдень. Боишься опоздать на свадьбу?

Эвелин замирает на мгновение, и я ловлю едва заметное напряжение в её плечах.

— У кузена моего отца планировалась свадьба на открытом воздухе. Из-за погоды её перенесли, так что мне больше не нужно ехать.

Либо она невероятно убедительно лжёт, либо я должен поблагодарить Сноу за то, что он подарил нам ещё немного времени с нашей хранительницей.

— Тогда, может, поваляемся в постели ещё пару часов? — пробую, надеясь, что после сна она стала чуть мягче к нам.

Эвелин бросает на меня сухой взгляд:

— Проваливай, Грэйв. Фейский мёд и так оставил достаточно жуткое похмелье, не усугубляй его своим присутствием.

Послушно отступаю в Эфирион, но апартаменты достаточно просторны, и к тому моменту, как я достигаю двери, она уже не чувствует моего присутствия. Заворожённо наблюдаю, как она вываливается из постели и тут же опускается в серию отжиманий и других упражнений. Очевидно, это её утренний ритуал, но зачем так нагружать себя с похмелья — для меня загадка.

Поворачиваюсь, чтобы раствориться в стене и дать ей пространство, уже предвкушая момент, когда снова смогу вкусить её сны.

Но в следующий раз я хочу, чтобы её сны были сладкими.

Когда-нибудь она будет просить меня приходить к ней каждую ночь.

Когда-нибудь она станет одержима мной так же, как я одержим ею.

Глава 25. Эвелин

После душа спускаюсь вниз, облачённая в привычную мешковатую одежду, и застаю потрясающую картину: Драксар, восхитительно помятый после сна и напрочь лишённый рубашки, подаёт на завтрак омлет и фрукты. Золотистые мышцы его торса играют при каждом движении, и мне приходится прилагать героические усилия, чтобы отвести взгляд.

Он болтает о своих занятиях в Академии, ориентированных на оборотней, а я лишь киваю, слишком занятая тем, что пытаюсь не пялиться на его атлетичное тело. Тем временем Лирой то и дело бросает на Грэйва многозначительные взгляды. Не знаю, догадывается ли он, что Принц Кошмаров вчера устроил себе экскурсию по моему подсознанию, но вслух он ничего не говорит.

Я тоже молчу. Внутри меня борются противоречивые чувства. С одной стороны, сама мысль о том, что кто-то лазил у меня в голове, заставляет кожу покрываться мурашками от ярости.

Но с другой... он остановил мой самый мучительный кошмар прежде, чем тот дошёл до худшей части. Не помню, когда последний раз спала так спокойно — хоть ему в этом никогда не признаюсь.

Впрочем, отныне я везде буду таскать с собой ловца снов.

Кристоф присоединяется к завтраку с опозданием. Метель за окнами утихла, уступив место хрустальному слою искрящегося снега, простирающегося до самого горизонта. Мрачная красота замороженного мира завораживает.

Теперь, когда буря стихла, ничто не мешает мне отправиться выполнять заказ.

Но я... пока не ухожу.

Они просили один день — останусь ненадолго, а потом незаметно исчезну. У меня ещё будет время доставить сердце Найтфолла Морвину до полуночи.

— Так вот, Грэйв сообщил, что никакой свадьбы больше нет, — Драк неотступно следует за мной, пока я осматриваю гостиницу. Лирой плетётся позади нас, а Грэйв невидим где-то рядом. Профессор Сноу предпочитает держаться на почтительном расстоянии. — Признаюсь, мне не терпелось увидеть, в чём ты появишься на этом торжестве, Бу.

— В этом, — легко лгу, указывая на свой мешковатый наряд.

Он замирает, когда я останавливаюсь, чтобы осмотреть очередную бесконечную галерею.

— Ты собиралась отсидеть всю свадьбу, утонув в этом балахоне, который скрывает твою божественную попку?

— Не все могут разгуливать полуголыми, — бросаю многозначительный взгляд на его обнажённый торс. Этот парень действительно огромен, и я начинаю подозревать, что он намеренно не надевает рубашку, проверяя мои границы.

— Ты определённо могла бы разгуливать полуголой в нашем обществе, — протягивает Лирой, облизывая взглядом каждый мой изгиб. — Хотя я бы предпочёл видеть тебя полностью обнажённой.

— Поддерживаю, — дразнит Грэйв, материализуясь у подножия лестницы, как только я начинаю спускаться.

Нетерпеливый вздох Кристофа, стоящего в холле со скрещёнными руками, привлекает моё внимание.

— Мы поняли. Вы все невероятно возбуждены и не собираетесь оставлять её в покое. Может, перейдём к обсуждению планов на сегодня?

Снова это странное чувство — его явное нежелание находиться рядом со мной почему-то задевает. Ирония ситуации не ускользает от меня: если бы все мои "избранники" с самого начала относились ко мне с таким безразличием, они бы уже подали прошение о новой хранительнице. А я бы тем временем успешно завершила свою миссию.

Драксар ощетинивается на профессора, но Лирой, изучая мою реакцию, предлагает:

— Рядом есть городок. Я узнал, что там проходит впечатляющая выставка в честь человеческого праздничного сезона, несколько исторических достопримечательностей... и потрясающая оранжерея, открытая для публики зимой.

Я не лгала, когда говорила ему о своём увлечении ботаникой. Оранжерея действительно привлекательна — особенно потому, что это шанс ненадолго отвлечься от четырёх наследников, к которым после вчерашнего сна я начала испытывать нездоровый интерес.

Посещение этого городка — необходимая передышка от навязчивого пульсирующего желания между моих бёдер.

— Хорошо. Поехали.

Я настаиваю на том, чтобы вести "Мустанг" Зои, несмотря на попытки Лироя усадить меня в один из двух автомобилей, на которых они с Кристофом приехали. Он с явным недоверием поглядывает на бирюзовый ретро-кабриолет, что неудивительно — этот параноик не доверяет вообще ничему. Накладывает пару защитных заклятий на машину, после чего неохотно устраивается на пассажирском сиденье. Кристоф занимает место сзади, а вот Драксар...

— Возьму рубашку и встречусь с вами там, — подмигивает он, едва попытавшись втиснуться.

Его массивная фигура просто не вписывается в компактный салон.

Ну да, конечно. Потому что двадцатипятитонный дракон, пролетающий над городом, совсем не взбудоражит местных жителей.

Грэйв остаётся невидимым, но у меня нет сомнений — он где-то рядом, наблюдает, как всегда.

Это место полностью оправдывает описание Лироя. Крохотный человеческий городок утопает в искрящемся снегу, почти каждое здание украшено праздничными гирляндами. Старинная часовня с башенными часами, площадь, заполненная людьми в пуховиках и шапках-ушанках, типичные памятники — всё создает атмосферу открытки.

Припарковавшись у площади, мы становимся свидетелями конкурса на лучшего снеговика. В этот момент огромная тень закрывает солнце — Драксар в драконьем облике совершает головокружительный пируэт в воздухе, прежде чем приземлиться где-то за домами. Солнечные лучи играют на его переливающейся чешуе. Не могу сдержать ухмылки, наблюдая, как маленькая девочка, уставившись на небо, по неосторожности сбивает голову своему снеговику, пытаясь воткнуть морковку-нос.

Грэйв материализуется у двери водителя, открывая её для меня:

— После тебя, дорогая.

Драксар быстро присоединяется к нам, но почти сразу становится ясно — прогулка по этим уютным улочкам в их компании ощущается... странно.

Во-первых, мы явно выбиваемся из общей картины. Прохожие то и дело бросают на нас взгляды, задерживаясь на четырёх невероятно привлекательных мужчинах в моём окружении. Жители приграничья часто видят наследников, но их настороженность всё равно очевидна.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но главное — я сама чувствую себя здесь чужой.

Они думают, что я выросла в подобном месте, но для меня этот мир абсолютно чужд. Честно говоря, я не могу сопоставить эту идиллическую атмосферу с жестокостью моего воспитания.

Всё здесь пропитано такой...

непорочной чистотой

.

Меня от всего этого тошнит.

Мы останавливаемся у знаменитой оранжереи, украшенной праздничными огнями и изображениями толстяка в красном костюме, смысл которого мне совершенно непонятен.

Лирой бросает на меня взгляд, когда мы проходим мимо ряда пышных орхидей:

— Твой приёмный отец отмечал с тобой все эти человеческие праздники?

Видимо, Драксар проболтался о моём прошлом.

— Не совсем.

Мой взгляд невольно скользит к стеклянной стене оранжереи. Кристоф отказался заходить внутрь, бурча что-то о нежелании случайно заморозить растения.

— Не обращай на него внимания, дорогая, — шепчет Грэйв, срывая орхидею и протягивая мне.

Тут же к нам подходит раскрасневшаяся женщина в садовом фартуке, сердито засовывая лопатку за пояс:

— Эй! На табличках явно написано —

цветы не срывать

!

Принц Кошмаров даже не удостаивает её взглядом:

— А мне явно наплевать.

Она шагает к нему, вырывая орхидею из его руки и размахивая ею перед его лицом.

— Мне всё равно, что ты один из тех монстров, охраняющих эту территорию! Мы чертовски много работаем, чтобы сохранить эту теплицу в порядке, а твоя татуированная задница сейчас же будет вышвырнута вон!

— Моя задница не татуированная.

Женщина фыркает и смотрит на меня с обвинением.

— Не думай, что я не знаю, как работают ваши группы монстров! Ты, должно быть, та шлюха, которую они держат как игрушку. Убери их отсюда, пока они не создали настоящие проблемы, иначе...

Рык, вырывающийся из горла Драксара, настолько угрожающ, что она роняет орхидею и отступает. Лирой бросает на неё леденящий душу взгляд, в то время как Грэйв мерцает и исчезает, заставляя её взвизгнуть.

Вся эта ситуация почему-то кажется мне забавной.

— Или что?

Женщина моргает:

— Что?

— Ты пыталась нам угрожать. Хоть прояви изобретательность. Например: "или я вырежу ваши внутренности

этой лопаткой

и удобрю ими оранжерею", — помогаю я ей.

Драксар давится смехом. Лирой мрачно ухмыляется.

Лицо женщины приобретает восхитительный фиолетовый оттенок, когда она отступает на шаг, её пальцы судорожно сжимают садовую лопатку.

— Прочь отсюда, ты, жалкая психопатка! Иначе я позову охотников за головами, чтобы они проверили, есть ли у вас право находиться здесь!

— Раз уж ты так вежливо попросила... — пожимаю плечами, разворачиваясь к выходу.

Как только мы оказываемся снаружи, Драксар резко выдыхает, его драконья сущность буквально дрожит под кожей:

— Знаю, что людей трогать нельзя, но эта сучка сама напросилась на поджарку.

— Шея у неё выглядела... хрупкой, — соглашается Лирой ледяным тоном, бессознательно сжимая пальцы в кулаки.

Кристоф переводит взгляд между ними, будто у них внезапно выросли вторые головы:

— Да что с вами, чёрт возьми, не так?

Я не могу сдержаться — смех вырывается из меня, звонкий и неожиданно лёгкий.

Драксар застывает, уставившись на меня как на привидение:

— Ты что... только что

хихикнула

? Не могу решить, это самое обаятельное, что я когда-либо слышал, или мне стоит беспокоиться о твоём чувстве юмора.

— А почему не то и другое одновременно?

Ой-ой. Это что, был флирт? Похоже на то. Вести себя с ними так естественно, не скрывая эмоций и не контролируя каждое движение — на удивление... просто.

На лице Драка расцветает такая ослепительная улыбка, что я внутренне костерю себя за тепло, разливающееся по шее.

— Боги, я не могу насытиться тобой. Пойдём, Бу, я видел палатку с горячим шоколадом — там явно твоё имя написано.

Остальная часть нашей многочасовой экскурсии проходит без происшествий, если не считать того, что Грэйв позже материализовался с целым букетом орхидей — несомненно, украденных из оранжереи назло.

Чем больше времени я провожу с этими четырьмя отвергнутыми претендентами, тем чаще всплывает в памяти вчерашний сон. Та лёгкость между нами.

Это... уютно.

Тебе это не принадлежит. Очнись.

Но даже если я не могу позволить себе это надолго... Может, Зои права? Может, я могу позволить себе этот один день без обязательств и последствий. Я не позволю им встать на пути моей клятвы и миссии. Впрочем, я всё равно ненадолго задержусь в Академии... И мысль о том, что больше никогда их не увижу, вызывает странное, незнакомое чувство.

Тот сон никогда не станет явью. Но у меня ещё есть пара часов, чтобы притвориться, будто это возможно.

Когда мы возвращаемся в машину, Лирой наблюдает за мной с пассажирского сиденья, пока мы подъезжаем к отелю. Кристоф молчит на заднем сиденье.

Он не сказал мне ни слова за весь день.

— Ты глубоко задумалась. У меня к тебе вопрос, — нарушает тишину Лирой, его бархатный голос звучит как нож, разрезающий напряженную атмосферу в салоне.

Не отрываю взгляд от дороги:

— Вряд ли у меня найдётся ответ.

— Согласна ли ты с той женщиной из оранжереи?

Одна моя бровь предательски взлетает вверх, но я продолжаю следить за поворотом:

— Насчёт того, что я жалкая психопатка? Безусловно.

За спиной раздается яростный звук — Кристоф буквально скрежещет зубами, и температура в салоне мгновенно падает на несколько градусов:

—

Что

она сказала?!

Лирой игнорирует его вспышку:

— Нет. Насчёт хранителей как игрушек. Ты выросла среди людей, поэтому понимаю, если динамика квинтетов... противоречит твоим убеждениям. Тебе явно не по душе наш союз.

— Какой

союз

? Я всех вас отвергла.

Мои слова разбиваются о каменную стену их равнодушия. Каждый раз, когда я напоминаю о своём отказе, они делают вид, будто не слышат. Проклятые высокомерные наследники.

Кровавый фейри понижает голос, и в его словах слышится скрытый смысл:

— Какими бы ни были твои убеждения,

сангфлуиш

…мы всё равно твои.

Стараюсь не вникать в подтекст. Не знаю, о чём он догадывается, но сейчас не время отвлекаться. Мне нужно улизнуть в ближайшие три часа и выследить Найтфолла до истечения срока. Даже если он начинает понимать, кто я и зачем здесь, сейчас не время об этом беспокоиться.

Спустя сорок минут я снова сижу у кухонной стойки, отодвигая пустую тарелку. Раздражает, насколько Драксар хорош в готовке. Он явно пытается произвести впечатление — и у него получается. На ужин он приготовил какую-то картофельную запеканку — без мяса, но сытную и вкусную. Лирой ест рядом со мной, а Грэйв непринужденно устроился на одной из тумб, материализовавшись из Эфириона несколько минут назад.

Кристоф тоже закончил с ужином и теперь хмуро разглядывает что-то в телефоне, облокотившись о стойку. Я всё ещё не понимаю, зачем он здесь, но уверена, что он меньше всего будет возражать, когда я вскоре исчезну.

— А теперь десерт, — самодовольно объявляет Драк, доставая контейнер с... белой субстанцией.

Он накладывает её в какую-то съедобную посудину и первым делом протягивает мне.

Скептически изучая незнакомое лакомство, я осторожно пробую.

Ой.

Так вот какая на вкус любовь.

— Что это? Нектар богов? — вырывается у меня, и я не успеваю сдержать широкую ухмылку, пока сладость тает на языке.

В ответ — тишина. Поднимаю взгляд и вижу, как все четверо уставились на меня со смесью недоумения и развлечения — даже вечно хмурый Кристоф.

— О чём ты? Ты же сама сказала, что любишь ванильное, — напоминает Драксар, его смех звучит как раскаты далёкого грома.

Мне требуется мгновение, чтобы сообразить, о чём он. И тогда до меня доходит.

Мороженое

. Это же чёртово мороженое. Ну конечно, Эвелин, надо было догадаться сразу.

— Ах. Да, точно.

Но уже поздно. Лирой наклоняет голову, изучая меня с тем пронзительным вниманием, от которого по спине бегут мурашки — таким взглядом смотрят, когда знают больше, чем должны.

— Скажи честно. Ты впервые пробуешь мороженое. Так?

— Возможно, — беру ещё одну ложку, наслаждаясь, как сладкая масса тает во рту.

Кристоф фыркает:

— Что? Это же

просто мороженое

. Как ты могла ни разу его не попробовать или хотя бы не увидеть? Ты что, в секте росла?

Когда я не отвечаю, все их улыбки исчезают с пугающей скоростью. Вопросы висят в воздухе, и я вижу, как они уже готовы начать допрос, поэтому резко поднимаю руку.

— Оставьте это.

—

Оставить

? Да хер там! Мы ничего не знаем о твоём прошлом, — Драксар буквально швыряет ложку обратно в контейнер, его брови грозно сведены. — Послушай, не надо быть гением, чтобы понять — с тобой что-то нечисто, Эвелин. Я хочу знать, какой была жизнь моей пары до всего этого. Почему, чёрт возьми, ты...

— Я сказала,

хватит

! — резко обрываю, сверля его взглядом, в котором — вся ярость загнанного в угол зверя. — Моё прошлое не ваше дело. И не поднимайте эту тему снова.

Драксар ещё мгновение сверлит меня взглядом, прежде чем отвести глаза:

— Ладно.

Пока

замолкаю. Но только потому, что не хочу портить наш романтический уикенд.

Чуть не давлюсь очередной ложкой мороженого:

— Романтический? Ты серьёзно так это называешь? Не смеши.

Кристоф фыркает, будто соглашаясь со мной. Я даже не заметила, что он вообще слушал наш разговор.

— Завтра утром мы все возвращаемся в Академию, — произносит Лирой рассеянно вращая на столешнице пустой вафельный рожок, словно волчок. Его пальцы движутся с гипнотической точностью, а в глазах читается вызов.

— Так скажи мне, Эвелин... как ты хочешь, чтобы мы провели наш последний вечер здесь?

Проклятая память услужливо подкидывает тот самый греховный фантазм, что посетил меня несколько дней назад. Они окружают меня, их голоса сливаются в шёпоте и стонах, их руки скользят по моему телу, словно совершая священный ритуал. Только теперь в этой фантазии есть нечто новое...

Прикосновения

. Повсюду.

Я хочу, чтобы они были повсюду.

О, боги.

Внизу живота завязывается узел, а бёдра предательски смыкаются сами собой, пытаясь заглушить навязчивую пульсацию. Голова Драксара резко поднимается, и его золотистые глаза вспыхивают, будто расплавленный металл. Чёрт. Он точно учуял, как мои мысли отразились на теле.

— Чёрт возьми, детка... Может, мы...

— Киноночь, — неожиданно для всех перебивает Кристоф. Его ледяной голос звучит почти неестественно на фоне нашего напряжения. — Можем посмотреть её любимую приторную романтическую комедию.

— Обнимашки по желанию, но крайне рекомендуются, — добавляет Драксар прикусывая нижнюю губу. Его взгляд по-прежнему прикован ко мне, и в нём читается обещание всего, о чём я только что думала.

Он делает невозможным скрыть моё возбуждение, и я категорически не могу позволить ему выдать мою слабость остальным.

Ромком? Да лучше бы ножом подавиться.

Грэйв замечает, как я морщу нос, и его губы растягиваются в хищной ухмылке:

— Ты бы предпочла кровавый слэшер с кучей расчленёнки, не так ли, моя тёмная принцесса?

Он абсолютно прав.

Но куда важнее то, что мне срочно нужно улизнуть от этих четверых чертовски привлекательных идиотов, а сидение в тёмной комнате в их обществе точно не поможет избавиться от фантазий, разыгрывающихся у меня в голове. Сколько бы я ни боролась с любопытством — что будет, если я действительно попробую прикоснуться к ним? — мысли возвращаются снова и снова.

Может, тебе понравятся их руки на твоём теле...

Нет. Даже сейчас мои пальцы начинают дрожать, и я быстро прячу их под столешницу. Думать о физическом контакте — непростительная слабость, и я пытаюсь выбросить это из головы.

— Пас, — бурчу, поднимаясь, чтобы совершить побег.

Лирой изучает меня задумчивым взглядом:

— Рядом есть большое кладбище. Мы можем прогуляться среди могил при свете полной луны.

Замираю. Полнолуние и кладбища — две вещи, которые я обожаю.

— Да ладно тебе, Бу, — Драксар подначивает, и в его голосе сквозит игривость, но взгляд, томно скользящий по мне, выдаёт совсем иные намерения. — Ты же обожаешь такую жуть. Признайся, тебе хочется отправиться на мрачную полуночную прогулку среди могил в компании четырёх монстров. Ну ладно, трёх монстров и одного морозного сноба в твидовом пиджаке.

— Иди к чёрту, — Кристоф закатывает глаза, но его ледяной взгляд неожиданно обращается ко мне. — Значит, на кладбище?

Чёрт возьми. Они начинают разгадывать мои мрачные предпочтения.

Я собираюсь отказаться, сославшись на усталость, но мой взгляд невольно цепляется за Лироя, закатывающего рукава перед тем, как положить себе мороженого. Мышцы его предплечий играют под кожей, и когда он поднимает взгляд, наши глаза встречаются. Его рубиновые зрачки мгновенно темнеют, будто он уловил изменение энергии в комнате.

Грэйв наклоняет голову, его затуманенный взгляд скользит по мне, пока он с грацией кошки спрыгивает со стойки, засовывая руки в карманы кожаной куртки. Это снова привлекает моё внимание к замысловатым узорам на его коже, и мне внезапно хочется узнать, какую часть тела они покрывают. Некоторые тёмные, как татуировки, другие — бледные, почти шрамы.

— Чего-то хочешь, дорогая?

Нет. Я не могу хотеть их. Плохая, плохая Эвелин

.

Я чертовски возбуждена.

— Нет, — быстро отвечаю, делая вид, что не замечаю, как все они теперь уставились на меня.

Даже ледяные голубые глаза Кристофа приковывают меня, и я чувствую, как по телу разливается тепло. В сотый раз проклинаю богов за то, что они свели меня с такими ослепительно красивыми мужчинами. Почему это не могли быть неопрятные, дурно пахнущие уродцы с небритыми мордами? Вместо этого моё тело разрывается между привитым страхом прикосновений и всепоглощающим вожделением.

В конце концов я не выдерживаю. Мне нужно немедленно убраться отсюда.

— Я дала вам день и больше ничего вам не должна. Если хотите — смотрите кино, но я закончила с этим. Отныне я хочу, чтобы вы все четверо держались от меня подальше, — объявляю, прежде чем развернуться и практически выбежать из комнаты.

Глава 26. Эвелин

Мне нужно позвонить Морвину, чтобы сообщить, где встретиться насчёт бьющегося сердца. Это отвлечёт меня от того, до чего же я, чёрт возьми, мокрая.

Захлопываю дверь номера люкс и выдыхаю, закрывая лицо руками. Но мои трусики влажны от желания. Нелепо, что одна лишь мысль о них со мной

в таком виде

вызывает подобную реакцию тела. Ёрзаю, тяжело дыша от возбуждения, которое, я уже знаю, не смогу унять прикосновениями к себе, потому что это, чёрт возьми, никогда не доводит меня до конца.

Не успеваю найти телефон и позвонить демону, как прямо передо мной материализуется Грэйв. Резко вдыхаю и отступаю на шаг, но тут же открывается дверь, и я внезапно ощущаю за спиной жар чужого тела, хотя меня и не касаются.

– Ты и твоя ложь, – шепчет Лирой мне на ухо. Его дыхание на моей шее, шевелящее пряди волос, посылает мурашки до самых кончиков пальцев ног. Чувствую на нём тот же лёгкий аромат бурбона и пряностей. – Я же говорил тебе,

ма сангфлуиш

. Хватит лгать.

– Я не… – начинаю, но голос слишком срывается на шёпот.

–

Боги проклятые

, твоё возбуждение пахнет так чертовски хорошо, детка, – стонет Драксар, входя в комнату и глубоко вдыхая.

Жар вспыхивает у меня на шее от хрипотцы в его голосе. Отступаю, чтобы отдалиться от них всех, но, когда поворачиваюсь к ним лицом, мой взгляд падает туда, где Лирой поправляет что-то у себя в штанах. У Драксара явно стоит, и я быстро отвожу взгляд.

О, мои боги

. Они возбуждены не меньше моего.

Это плохо. Мне нужно убраться отсюда, пока я всё не испортила. Я могу сопротивляться искушению лишь до определённого предела.

Они убьют тебя. Если они тебя раскусят, они убьют тебя

, – пытаюсь напомнить себе.

К сожалению, угроза смерти больше не слишком пугает моё тело, так что это как белый шум. Когда Грэйв тихо хмыкает и делает шаг вперёд, медленно тесня меня к кровати, словно тигр на охоте, жар начинает нарастать внизу живота.

– Я видел, как ты извивалась от желания, дорогая, – хрипит он. – Скажи мне. Насколько ты промокла?

– Проваливайте, – шепчу, упираясь ногами в кровать.

– Почему?

Слова сами срываются с губ:

– Потому что я не… я

не могу

хотеть…

Чёртовы боги, они делают это невыносимым, подступая всё ближе, шаг за шагом. Грэйв внезапно оказывается на кровати позади меня – всё ещё не касается, но так близко, что я едва могу дышать.

– Почему ты не можешь этого хотеть? – с вызовом спрашивает Лирой. Рубиновый огонь его глаз снова не даёт мне отвести взгляд, а досада, смешанная с жаждой, делает его голос хриплым. – Просто скажи правду. Скажи, почему ты нас отталкивала. Зачем ты пыталась заставить нас себя ненавидеть?

Как он…

Дерьмо. Мне требуется лишь мгновение, чтобы до меня дошло. В конце концов, это он наложил эти проклятые заклинания.

– Ты вынюхал мой список, – цежу я. – Ну ты и засранец.

– А мне и не жаль. Я буду таким засранцем, каким потребуется, чтобы удержать тебя, Эвелин, и мне нужны ответы. Если ты действительно не хочешь, чтобы этот квинтет состоялся, назови причину.

– Клянусь, что бы это ни было, этого, чёрт побери, не хватит, чтобы нас оттолкнуть, – добавляет Драксар, и его взгляд прожигает меня насквозь.

Вся досада и жажда, кипевшие во мне, взрываются потоком гневных слов:

– Вы, чёрт возьми, понятия не имеете, как хреново будет быть связанными со мной! Я

защищаю

вас, идиоты!

– От чего? – требует Грэйв.

Я не могу им этого сказать. Боги, я не могу им сказать

ничего

. Как они смеют так загонять меня в угол, когда я не могу ясно мыслить из-за тумана похоти, застилающего разум? Они так близко, что, если я попытаюсь обойти одного из них, неминуемо задену его – и, если я коснусь кого-нибудь из них, понятия не имею, что произойдёт. Либо я стану карабкаться по их костям, как течная львица, либо покроюсь крапивницей и меня накроет паническая атака.

– Ты наша хранительница.

Мы

будем защищать

тебя

, – властно произносит Лирой, упираясь руками по обе стороны от изголовья кровати, но всё ещё не касаясь меня. Однако тело моё реагирует так, словно он коснулся – беспокойная жажда пульсирует в мышцах, дыхание прерывается. – Так выкладывай, чёрт возьми! Что мешает тебе позволить нам обладать тобой?

– Я дала кровавую клятву, – огрызаюсь.

Это заставляет его отпрянуть, как и Драксара. Грэйв всё ещё позади меня. А когда я заглядываю через плечо Лироя, меня пронзает дрожь: Кристоф стоит, прислонившись к стене в коридоре, хмуро глядя в пол. Он тоже всё слышал.

– Что за кровавая клятва? – тихо спрашивает Грэйв.

Такая, что означает – у меня никогда не будет нормальной жизни. Такая, что предрешает мою историю как трагедию, высеченную в камне – но я

должна

была дать эту клятву. Даже если бы я могла вернуться в тот момент и изменить его, наблюдая, как моя кровь стекает по кончикам пальцев и смешивается с тёмной магией, уносящей с собой частицу моей души, я бы не стала. Эта миссия должна состояться, и я единственная, кто может её выполнить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Кровавые клятвы – высшая форма связывающей магии. Они превыше богов и действуют даже за Гранью. Любой, кто попытается нарушить кровавую клятву или найти лазейку, чтобы избежать её, стирается из бытия. Уничтожается.

– Неважно, что я поклялась сделать, – качаю головой. – Я отказываюсь тащить вас четверых за собой на дно.

Тяжесть моих слов заставляет Лироя протянуть руку, но он останавливает пальцы, прежде чем они успевают коснуться моей щеки. Его брови нахмурены, тёмные кудри растрепаны на лбу, пока он пытается меня понять.

– А может, мы сможем тебе помочь. Скажи нам, что ты поклялась сделать.

Наконец отвожу взгляд.

– Не могу. Вы убьёте меня.

Драксар рычит и снова нарушает моё правило, протягивая руку, чтобы мягко взять меня за подбородок и заставить посмотреть на него. От прикосновения кожа вспыхивает, а дыхание сбивается.

– Так вот чего ты так боялась? Что мы причиним тебе боль… боги,

убьём

тебя? Этому, чёрт возьми, никогда не бывать.

Никогда

. Неважно, какую ужасную вещь ты поклялась сделать или как сильно ты пытаешься заставить нас ненавидеть тебя – никто из нас не причинит тебе вреда, Эвелин.

Молю. Я слишком хорошо знакома с болью и знаю, что её искуснее всего преподносят в красивой обёртке. Есть столько способов, какими они могли бы причинить мне боль… и они бы это сделали.

Им пришлось бы, знай они, кто я и что я.

Грэйв, чувствуя моё недоверие, протягивает руку, убирает ладонь Драксара с моего подбородка, а затем осторожно отводит волосы с моего лица, стараясь не коснуться кожи.

– Эта клятва. Она как-то связана с движением против Наследников? —спрашивает он. – Поэтому ты думаешь, что мы не можем быть вместе, любовь моя? Ты противостоишь Совету Наследников? Движение против Наследников? Это… Хм. Это лёгкий выход.

Почему я не подумала об этом раньше? Если я скажу им, что дала кровавую клятву от имени тех, кто ненавидит Наследников – если я скажу, что

я

одна из них… разве этого не будет достаточно, чтобы они решили, что у нас ничего не выйдет? Никто из Наследников не захочет Хранительницу, которая активно ратует за то, чтобы их род был истреблён или отправлен обратно в Пустошь.

Да. Это прикрытие должно сработать.

Киваю, не доверяя себе говорить, когда они так пристально смотрят на меня, и не могу успокоить реакцию своего тела на них. Чувствую пронзительный взгляд Кристофа из коридора. Как профессор академии, он наверняка пометит меня как опасную студентку или что-то в этом роде.

Неважно. Я закончу свою миссию и буду далеко, к тому времени как это фальшивое признание сможет меня настигнуть.

От осознания, что я скоро исчезну из их жизней, грудь сводит пустотой.

– Тогда мне почти все равно, – шепчет Грэйв, его пальцы теребят прядь моих волос.

Меня захлёстывает удивление.

Лирой кивает.

– Хорошо. Значит, мы все согласны.

– Знаешь что? Мне тоже плевать, – фыркает Драксар, его глаза свирепо блестят, когда он придвигается ещё ближе. – Как я и сказал, я всегда на твоей стороне. Ненавидь Наследников сколько влезет – это не значит, что мы не можем быть вместе. То, что ты веришь в другое дерьмо, не делает тебя моим врагом, Эвелин. Ты никак не заставишь меня тебя ненавидеть.

Чёрт. Мой разум и тело не могут договориться о дальнейших действиях. Мне

нужно

было, чтобы они приняли эту ложь и наконец отвергли меня из-за неё. И всё же, в то же время, я… испытываю облегчение. Если они готовы смириться с фальшивой проблемой такого масштаба, смогут ли они когда-нибудь принять настоящую правду?

Нет. Это как сравнивать прощение за укол пальца с вырыванием их сердец из груди.

– Вы должны меня ненавидеть, – возражаю, изучая каждого из них, чтобы в последний раз донести свою мысль. Даже Кристофа, который всё ещё в коридоре, теперь скрестив руки на груди. – Потому что, если вы не ненавидите меня сейчас, вы

будете

ненавидеть меня позже. Это неизбежно. Быть со мной станет для вас адом, потому что ничто не удержит меня от того, что я должна сделать, даже вы четверо. Мы сражаемся за такие разные вещи…

– Кто сказал? – прерывает Лирой. – Позволь напомнить тебе, Эвелин Бёрч, что так же, как мы мало знаем о твоём прошлом, ты едва знаешь нас. Не будь так уверена, что мы разделяем всё то, что ты ненавидишь в Наследниках. Я многое из себя представляю, но я не слепо предан. Совет Наследников коррумпирован. Как и Бессмертный Квинтет. Я выпущу из них всю кровь, если ты попросишь.

– Я сожгу любого, кого ты попросишь, – шепчет Драксар.

Грэйв поднимает прядь моих волос и целует кончики.

– Сделай нас своим оружием, милая, и никто не устоит против нашего квинтета. Позволь нам быть твоими.

Что ж. Это досадно неожиданно.

Теряю дар речи. Никогда раньше со мной такого не случалось, и мне это не нравится. Мне нужно возвести какой-то новый барьер, потому что все мои защиты рушатся. Как мне продолжать отвергать их, если они сносят мои стены и заставляют меня чувствовать себя так – словно препятствия, маячащие между нами, преодолимы?

Словно они действительно на моей стороне.

Словно я стою того, чтобы за меня сражаться.

Проклятье. Я на грани, хотя

знаю

, что единственный человек, который когда-либо будет сражаться за меня по-настоящему, – это я сама.

Ты одна. Тебе никто не нужен. Ты – само смертельное спокойствие.

Но мантры в моей голове – лишь белый шум, когда они здесь, с решимостью и голодом в глазах, окончательно уничтожая любые шансы спасти их от меня. Грудь болит, а душа, чёрт возьми,

изголодалась

по такой связи так долго, сколько я себя помню.

Никогда ничего не желала так, как желаю их, и теперь я крепко зажмуриваю глаза, когда остальные мои стены осыпаются.

К чёрту. К чёрту всё это.

Впервые в жизни я перестаю бороться и сдаюсь.

Глава 27. Эвелин

Даже не знаю, кто больше удивлён этому внезапному поцелую — я или Лирой. Но когда он мгновенно берёт инициативу в свои руки, завладевая моим ртом, мягко, но настойчиво заставляя меня приоткрыть губы, чтобы его язык скользнул по моему, во мне взрывается целая буря эмоций.

Да. Вот это.

Но едва его руки касаются моего лица, резко отстраняюсь, по спине пробегают знакомые ледяные мурашки ужаса. Он тут же опускает ладони, но похоть, пляшущая в его алых глазах, никуда не исчезает.

— Сангфлюиш…

— Эй, — быстро вмешивается Драк, и в его голосе слышится тревога, когда он берёт мою руку в перчатке. — Говори. Что у тебя в голове, малышка?

— Я не знаю, как… — трясу головой, злясь на себя за эту реакцию. С резким вздохом закрываю лицо руками. — Боги, это отстой. Вот ещё причина найти кого-то другого — я слишком проблемная, чтобы…

— Для меня нет никого, кроме тебя, — тихо, но жёстко предупреждает Грэйв у меня за спиной.

Он захватывает мои волосы в кулак и слегка дёргает. Этот властный жест только усиливает пульсацию между бёдер, и теперь моё тело и вовсе запуталось.

— Ты не «проблемная», — наклоняется Драксар, ловя мой взгляд.

Резко смеюсь.

— Да, проблемная. Ты даже не представляешь насколько. Другой хранитель был бы…

— Забудь. – Драк резко обрывает меня, и в его голосе звучит стальная решимость. — Выбрось из головы эту чушь о «ком-то другом». Этого не случится. Никогда. Просто скажи да или нет – хочешь, чтобы мы подарили тебе удовольствие?

Грэйв снова слегка тянет меня за волосы, и его голос, низкий и опасный, обволакивает меня.

— Никто не посмеет прикоснуться к тебе без твоего желания. Если кто-то попробует – я живьём сдеру с него кожу и вымочу в кислоте. Обещаю.

Пальцы Лироя скользят по моему рукаву, сжимая ткань, а его пронзительный взгляд не даёт мне уклониться от ответа.

— Никакой лжи. Скажи нам, чего ты хочешь на самом деле.

Сглатываю ком страха, цепляясь за их желание – жадное, почти животное. Они не причинят мне боли. По крайней мере, сейчас. Мне просто нужно убедить своё тело, что их прикосновения – это не конец света.

— Я хочу, чтобы вы трогали меня... даже если я не смогу этого вынести, – вырывается у меня шёпот.

Мои пальцы дрожат, когда я снимаю перчатки – сначала одну, потом другую. Без них я чувствую себя ужасно голой, уязвимой. Но я поднимаю руку и касаюсь завитка Лироя. Он такой мягкий...

— Выведите меня из себя. Захватите меня полностью, чтобы я забыла, кто я.

Только на эту ночь. Пока я не сбегу, и вы больше никогда меня не увидите.

Он тает, прижимая лоб к моему.

— Отпусти себя. Растворись в нас.

И затем его губы внезапно захватывают мои в жёстком, лишающем дыхания поцелуе. Замираю, тело напрягается – но в тот же миг руки Грэйва скользят по моей талии, резко опрокидывая меня на спину. Оказываюсь на кровати, голова на его коленях, а он смотрит на меня с перевёрнутой самоуверенной ухмылкой, прежде чем наклониться и поцеловать.

Я ожидала, что Принц Кошмаров целуется так же, как и убивает – грубо, требовательно. Но его губы невыносимо нежны, а пальцы медленно вплетаются в мои волосы, заплетая и натягивая их, пока он не устанавливает моё лицо под нужным углом, чтобы завладеть мной медленно, методично.

Но я не могу сосредоточиться только на этом – потому что Лирой приподнимает мою рубашку и начинает покрывать поцелуями каждый освобождённый сантиметр кожи. От каждого прикосновения по моему телу пробегают разряды, и я внезапно понимаю, что перестала дышать. Молю его, чтобы он поднимался выше, выше...

Сначала это блаженство.

Но годы страха и боли натягивают мои нервы, как струны, и вены вновь заполняются паникой. Сжимаю веки.

— Стой...

В тот же миг прикосновения Лироя исчезают, а Грэйв отрывается от поцелуя, его фиолетовые глаза мерцают, как далёкие галактики. Сладковатый аромат кожи окутывает меня, когда он шепчет:

— Ты хочешь, чтобы мы остановились, дорогая?

Моя вечно обделённая вниманием плоть пульсирует от желания. Я так раздражена реакцией собственного тела, что стону, беспокойно извиваясь на кровати в тщетной попытке облегчить нарастающее напряжение между бёдер.

— Нет. Не останавливайтесь. Просто...

— Ты всё ещё застряла в своей голове, — глухо мурчит Лирой, перемещаясь к краю кровати, чтобы его грешные губы вновь коснулись обнажённого бедра. — Драксар, займи её.

Мой взгляд скользит к великолепному дракону-оборотню, когда тот издаёт сдавленный стон. Он сжимает свою внушительную длину сквозь ткань брюк, прежде чем сглотнуть и встретиться со мной взглядом.

— Пожалуйста, можно я прикоснусь к тебе, малышка? — умоляет он, и я понимаю, что он перепроверяет в третий раз, опасаясь повторения прошлого.

Мне нужно больше. Без слов я приподнимаюсь и хватаю его крупную ладонь, прижимая к самому источнику своего желания.

— Мне нужно твоё прикосновение здесь.

— Чёрт. Да. — В следующий миг он уже стаскивает с меня брюки. Опустившись на колени у изножья кровати, он прижимается лицом к промокшему кружеву моих трусиков, и я чуть не подпрыгиваю от неожиданности. Его стон отдаётся вибрацией по моей коже, когда он покрывает поцелуями ткань, раздвигая бёдра шире. — Боже, малышка, я должен увидеть эту сладкую киску, которую буду баловать всю оставшуюся жизнь. Я буду так чертовски хорош для твоей прелестной дырочки...

О боги. Какие же у него развратные словечки.

— Рубашку, — приказывает Лирой Грэйву, и они вместе стягивают объёмную блузу с моего торса. Прохладный воздух комнаты обжигает обнажённую кожу, заставляя меня резко вдохнуть, когда соски напрягаются в твёрдые бутончики.

И вдруг — ледяной укол тревоги.

Инстинктивно, почувствовав холод, бросаю взгляд на дверь.

Профессор всё ещё здесь. Его ледяной взгляд прикован ко мне, а по стене, к которой он прижал ладонь, уже расползаются узоры инея. Острая линия его челюсти напряжена, мускул под кожей болезненно подрагивает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Они и так достаточно отвлекают меня, когда вдруг Лирой замирает. Его палец нежно скользит по бледному, неровному шраму между моих грудей.

— Что это,

ма сангфлуиш

?

Остальные мгновенно оборачиваются, а Драксар рычит, приподнимаясь оттуда, где только что склонялся между моих бёдер:

— Кто, чёрт возьми, это тебе сделал?

— Врач. Операция на сердце в детстве. Сейчас это уже не важно.

Ложь срывается с моих губ легко — я рассказывала эту историю слишком много раз. Извиваюсь снова, закрывая глаза, чувствуя, как тело напрягается от недостатка стимуляции.

Но прежде, чем паника от их прикосновений успевает охватить меня, магия вспыхивает на кончиках пальцев Лироя. Мой бюстгальтер расстёгивается — и тут же его горячий язык медленно скользит по моему соску. Вздрагиваю и выгибаюсь от неожиданного удовольствия.

Грэйв тихо ругается надо мной, и даже с закрытыми глазами я понимаю, что это его пальцы начинают играть со вторым соском.

— Восхитительно, — выдыхает он. — Ты принимаешь это так прекрасно, дорогая.

— Мне нужно больше, — слышу собственный голос, дрожащий от нетерпения.

Трусики исчезают в одно мгновение, и Драксар тихо чертыхается. Его пальцы скользят по моей влаге, заставляя снова выгнуться дугой.

— Святые боги, ты так прекрасна, Эвелин. Не могу дождаться, чтобы по-настоящему попробовать тебя. Ты пахнешь, как само проклятое небесное наслаждение.

В тот же миг прикосновения Лироя исчезают, оставляя меня лежать на кровати с прерывистым дыханием, дезориентированной, но охваченной жгучей потребностью. Грэйв растворяется в Эфирионе, чтобы присоединиться к остальным у изножья кровати, и все трое издают низкие, похожие на стон звуки при виде моей полностью обнажённой фигуры.

Их реакция заставляет меня почувствовать себя могущественной, и я прикусываю губу, чтобы скрыть довольную ухмылку, пока мои пальцы медленно скользят вниз между грудями.

Лирой мрачно ухмыляется, облизывая губы:

— Она вся промокла.

Принц Кошмаров одобрительно гудит, соглашаясь с кровавым фейри:

— Может, дадим тебе то, о чём так плачет твоё тело, дорогая?

Он внезапно появляется рядом со мной снова, но на этот раз наклоняется, чтобы

укусить

мой сосок.

Не ласково прикусить. Именно

укусить

.

— Чёрт! — вырывается у меня, и я вцепляюсь в его волосы, когда обжигающее ощущение пронзает всё тело.

Он шипит от удовольствия, тут же зализывая укус вокруг соска. И мне не приходится беспокоиться о своей гафефобии, потому что в этот момент язык Драксара жадно скользит между моих ног. Его стон удовольствия сливается с моим, и внезапно я тону в волнах ощущений, пока Грэйв обхватывает моё лицо руками и властно прижимает свои губы к моим.

Они оба

пожирают

меня — просто по-разному. Удовольствие медленно нарастает в глубине моего тела, но когда Драксар сжимает мой клитор губами, сладостная разрядка наконец —

боги, наконец-то

— пронзает меня до самых кончиков пальцев. Вскрикиваю, звёзды вспыхивают перед глазами, а дыхание срывается.

Боги. Мои. Боги.

Он не останавливается, и переизбыток ощущений становится настолько невыносимым, что я резко отстраняюсь от Грэйва, пытаясь оттолкнуть лицо Драка.

— Стой. Д-дай мне передохнуть.

Драксар игриво покусывает мои пальцы, его глаза горят первобытным голодом, когда он смачно облизывает губы, убирая следы моего возбуждения. Лирой грешно ухмыляется с кровати, его пальцы лениво скользят по моему боку. Грэйв нежно целует меня в висок.

— Так вот... каково это? — наконец выдавливаю, совершенно потрясённая.

Теперь понятно, почему Зои такая шлюшка. Я, пожалуй, тоже займусь этим ремеслом — ради таких вот моментов.

Грэйв замирает:

— Ты... никогда раньше не испытывала оргазма?

Драксар расплывается в торжествующей ухмылке:

— О да, чёрт возьми! Я только что довёл свою пару до первого в её жизни оргазма. Но раз уж это был твой первый раз, мы обязаны наверстать упущенное как можно скорее. Шире ножки, малышка.

Он снова пытается опустить голову между моих ног, но я вцепляюсь в его волосы, заставляя посмотреть на меня.

— Поцелуй меня. — Он единственный, кто ещё этого не сделал — и мне внезапно отчаянно нужно знать, каковы его губы на вкус.

Драксар немедленно подчиняется, переваливаясь через меня на кровать, упираясь руками по обе стороны от моей головы, прежде чем захватить мой рот в жадном поцелуе. Закрываю глаза, сосредотачиваясь только на ощущениях: его мягкие покусывания, низкие стоны. Его губы скользят по моей шее, пока Грэйв возвращается к игре с моей грудью — и вскоре я снова чувствую, как внутри меня закручивается та же нестерпимая пружина.

Неужели возможно испытать оргазм дважды подряд? После стольких неудачных попыток я уже почти решила, что вообще не способна на это. Разве такое бывает?

Я хочу проверить. Мне нужно, чтобы это продолжалось. Нужны их стоны и шёпот, пока я рассыпаюсь под их прикосновениями, пальцы запутываются в их волосах, скользят по скулам при каждой возможности.

— Ещё, — задыхаюсь я. — Дайте мне ещё.

Лирой не заставляет себя ждать. Его губы мягко смыкаются над моим клитором, заставляя меня выгнуться в дугу, прежде чем он отстраняется. Раздаётся шорох одежды, и вдруг по моему позвоночнику пробегает электрический разряд — что-то твёрдое и обжигающе горячее прижимается точно в нужном месте.

Впиваюсь пальцами в волосы Драксара, другой рукой с безумной силой сжимая простыни. Волна желания накрывает меня с головой, когда Лирой снова проводит своим членом по моей влаге.

— Да. Трахни меня. Жёстко. Пожалуйста.

Его пальцы впиваются в мои бёдра с такой силой, что завтра точно останутся синяки.

— Мне нужно начать медленно, Эвелин. Сначала... будет больно. Если ты никогда...

— Я не девственница. Просто трахни меня уже.

Он стонет что-то на языке фей, прежде чем входит в меня. И теперь я вообще не понимаю, как сопротивлялась так долго. Какого чёрта я лишала себя этого? Это давление, эта растягивающая полнота, этот жар, эти шокирующие волны удовольствия? Голова идёт кругом. Лирой входит до конца и, кажется, полностью теряет остатки самообладания, начиная двигаться с жестокой, животной силой, заставляя меня вскрикивать.

Мои крики мгновенно заглушаются губами Драксара, снова приникающими к моим.

— Боги, только посмотри на себя. Чёртово совершенство. Ненасытная. Моя идеальная пара, — он шепчет эти слова прямо у моего уха, и его горячее дыхание обжигает кожу.

Удовольствие, бьющее во мне пульсирующими волнами, достигает критической точки. Стону и снова жажду этой разрядки. Мне нужно что-то, что столкнёт меня с этого края.

— Укуси меня, — вырывается у меня шёпот.

Я хочу этого. Их меток на моём теле — болезненной чувствительности вокруг соска, который только что укусил Грэйв, непреднамеренных синяков на бёдрах от потерявшего контроль Лироя, и укуса Драксара.

И... Кристоф. Мне нужно что-то от него.

Где он?

Рык Драксара звучит скорее по-драконьи, чем по-человечески, прежде чем его зубы впиваются мне в плечо. Не настолько сильно, чтобы прокусить кожу, но этой боли хватает, чтобы подтолкнуть меня к последнему, огненному толчку наслаждения.

Вздрагиваю, чувствуя, как всё внутри меня сжимается в сладостном спазме, а по телу разливается волна блаженства.

Это становится последней каплей для Лироя — он клянётся сквозь зубы, прежде чем вогнать себя в меня до предела, его член дёргается, пока он не замирает, тяжело дыша у моего бедра. Всё происходило так стремительно, что я даже не заметила, когда он приподнял мою ногу так высоко.

Лёгкий холодок в воздухе постепенно возвращает меня в реальность, но теперь, когда я бросаю взгляд в сторону коридора, ледяного элементаля там уже нет. И почему-то это оставляет чувство... незавершённости.

Что абсолютно бредово. Потому что они мне не принадлежат. Я давала это понять с самого начала — так почему же теперь мне хочется заглянуть в его ледяные голубые глаза и увидеть там тепло вместо равнодушия?

Лирой прикусывает губу, медленно выходя из меня. По внутренней стороне бедра стекает тёплая капля, и я не упускаю, как вспыхивают его глаза при этом зрелище.

— Чёрт побери, кажется, я оставил синяки.

Томно мычу, всё ещё приходя в себя:

— Спасибо.

Драксар тихо смеётся и перекладывает меня на кровати, пока я не оказываюсь прижатой к его груди. Он всё ещё полностью одет, как и все остальные, за исключением Лироя, лишившегося брюк. Тот скрывается в соседней ванной, откуда вскоре доносится шум льющейся воды.

Несмотря на внушительный размер его возбуждения, Драксар не пытается потереться о меня или выпросить что-то большее. Вместо этого он с довольным стоном утыкается лицом в изгиб моей шеи, целуя то самое место, куда оборотни обычно ставят метки на своих избранницах.

— Ты же не собираешься наслать на меня проклятие, от которого я месяц буду срать молниями, да? — шутит он.

— Ты подарил мне первый оргазм, так что пока в безопасности, — бормочу, чувствуя себя более расслабленно, чем... даже не помню, когда в последний раз.

Драксар снова целует мою шею.

— Ты чертовски идеальна.

Грэйв ловит мой взгляд и устраивается по другую сторону, опираясь на локоть. Моргаю, когда он нежно целует кончик моего носа, его взгляд затуманен, будто он смотрит сквозь меня в какой-то далёкий сон.

Этот момент кажется... приятным. Близким.

Слишком близким.

Так же, как и их кожа. Везде, где она касается моей.

Моё дыхание становится поверхностным, сглатываю ком в горле. Холодный пот медленно проступает на теле, пока воспоминания давних лет накатывают волной, смывая приятную истому и вызывая спазмы в горле.

Гниющая плоть. Вытекающие внутренности. Чужие руки на мне, пока я пыталась подавить рыдания. Боль, дрессировка, холодный камень, впивающийся в свежие раны, пока я засыпала в слезах.

Чёрт. Моё сознание начинает сдавать. Мне нужно отвлечься, но я цепенею.

Драксар напрягается и приподнимается, хмуря брови.

— Бу? Что случилось? Почему ты...

— Простите, — хрипло выдыхаю, прежде чем бросаюсь в ванную, едва успевая опуститься на колени перед унитазом, когда волна тошноты накрывает с новой силой. Чьи-то бережные руки отводят мои волосы от лица, и наконец, содрогаясь всем телом, я вытираю губы тыльной стороной ладони.

Оборачиваюсь и встречаю ледяной, но пронизывающий взгляд Лироя — в его глазах пылают те самые вопросы, которые он так отчаянно хочет задать. Драксар в дверном проёме выглядит так, будто только что получил удар ниже пояса. Грэйв же излучает убийственную ярость — направленную не на меня, а на невидимые силы, терзающие моё сознание.

Но самые страшные призраки всегда живут у нас в голове.

— Успокойтесь. Это не из-за вас, — бормочу, поднимаясь на ноги и внезапно осознавая свою наготу. С облегчением принимаю пушистый белый халат, который Лирой тут же мне протягивает — его мягкость делает этот неловкий момент чуть более терпимым.

Драксар делает шаг ко мне, его руки уже тянутся, чтобы обнять, утешить, но я машинально отступаю — сейчас я просто не вынесу ни одного лишнего прикосновения. По его лицу пробегает тень боли, но он быстро скрывает её под маской ободряющей улыбки.

— Может, горячий душ и попкорн помогут? Пока ты будешь приходить в себя, мы подготовим тот жуткий слэшер для ночного просмотра, — предлагает он, давая мне пространство и время.

Это... трогательно. Горько-сладкое чувство сжимает грудь, когда я бросаю взгляд на окно ванной — по моим расчётам, до крайнего срока доставки сердца Морвину осталось всего пять часов. Но... сегодня я отслеживала перемещения Найтфолла по соцсетям и знаю его примерное местоположение. Демоны перемещаются быстро. На устранение уйдёт не больше двух часов.

А значит, выбор за мной — уйти сейчас или остаться на этот фильм. Позволить ли себе ещё немного этого... чего-то хрупкого и настоящего, что зародилось между нами, перед тем как исчезнуть навсегда?

— Да.

Ответ срывается с моих губ прежде, чем я успеваю его обдумать. Уголки рта сами собой поднимаются в едва уловимой, но искренней улыбке.

— Выберите что-нибудь особенно кровавое.

Они переговариваются насчёт организации киносеанса в номере Лироя, расположенном несколькими дверями дальше, и начинают расходиться. По крайней мере, Драксар и Лирой уходят. Грэйв же растворяется в Эфирионе, но задерживается дольше положенного — я чувствую его незримое присутствие, пока включаю душ и наблюдаю, как первые клубы пара поднимаются к потолку.

— Пошёл вон, — бросаю в пустоту, и только тогда его энергия наконец отступает.

Сбрасываю халат и подставляю тело под струи горячей воды. Закрываю глаза, глубоко вдыхая влажный воздух.

Моя история неизбежно закончится плохо. Но те моменты, что мы только что разделили...

Их у меня уже не отнять.

Теперь остаётся лишь одно — не поддаться искушению попытаться оставить рядом и

их

самих.​

Глава 28. Кристоф

О, великие боги, молю, помогите мне вынести это.

Мой член пульсирует в штанах.

Уйти из того коридора было плохой идеей. Я пытался увеличить расстояние между нами, чтобы не ворваться туда и всё не испортить, но пульс стучит у меня в ушах, и кажется, будто мир плавится вокруг, пока я отступаю. Выругавшись, запираюсь в своей гостевой комнате и тут же прижимаюсь к стене, вытаскивая свой твердый как сталь член и сильно сжимаю его у основания.

О

боги

, какие звуки она издавала. Это тихое, прерывистое дыхание и то, как она шептала, чего ей нужно. Видеть эту прелестную киску, выставленную напоказ и влажно блестящую, и её тихий вздох, когда Лирой толкнулся внутрь.

Мне нужно трахнуть её так же. На глазах у всех, чтобы они увидели, насколько она моя.

О боги

.

Эта картина в мыслях – это слишком. Яростно дрочу, пока не кончаю с грубым стоном, зарывшись лицом в предплечье у стены, пытаясь заглушить звук.

Но едва наслаждение заканчивается, разворачиваюсь и сползаю по стене, свирепо глядя в потолок.

Это ад. Какой бы бог или сущность ни придумали моё проклятие, он – чёртов садист.

Никогда в жизни я не был так возбуждён, как в том зале. Но, как всегда, я оставался снаружи, глядя внутрь. Изнывающий и чертовски одинокий.

Возьми себя в руки. Ты должен быть одинок.

Быстро приведя себя в порядок, мельком вижу своё отражение в зеркале, выходя из комнаты.

Румянец ещё сходит с моих щёк, но в остальном я выгляжу таким, каким меня всегда хотела видеть моя семья.

Собранный. Холодный. Бесчувственный.

Но правда в том, что я чувствую

всё

слишком остро. Особенно когда дело касается Эвелин.

Возвращаюсь на кухню этажом ниже, мечусь перед длинным окном, выходящим на сгущающиеся снаружи сумерки. Не стоило мне вообще сюда приходить. Это опасно. Остальные попытались бы заставить меня силой, если бы я сопротивлялся сильнее, но, по правде говоря... я, блядь, просто не мог держаться от неё подальше.

Я слаб.

И раз уж я не могу заставить себя держаться от неё подальше, возможно, мне стоит последовать её примеру и

оттолкнуть

её. Сама мысль причинить Эвелин боль убивает меня, но это в сотню раз лучше того, что сотворит моё проклятие, если вырвется наружу.

– Ты будто замёрз.

Её голос заставляет меня резко замереть. Быстро оборачиваюсь, сунув руки в карманы куртки, чтобы она не увидела иней, что непрестанно расцветает на них в её присутствии. Эвелин стоит на кухне в своей обычной одежде. Она задумчиво изучает меня; лицо её, как всегда, непроницаемо. Пальцы так и чешутся запустить их в её темные, влажные волосы. Очевидно, она только что из душа.

– Я никогда не мерзну, – чопорно заверяю, отчаянно натягивая на себя маску отчуждённости, что служит мне щитом.

Она ухмыляется, и у меня сердце делает кульбит.

– Физически. А вот в переносном смысле ты не похож на того, кто познал много тепла.

Эвелин проницательна. Наблюдаю, как она берёт стакан, чтобы налить воды; движения её легки и плавны. В ней есть какая-то неподдельная грация, от которой мой член вновь начинает твердеть. Лихорадочно соображаю, как бы её оттолкнуть, но она оборачивается.

– Киношка сегодня у Лироя в комнате. Обниматься сможешь с Драксаром или Лироем. Грэйв уже объявил, что оттяпает хер любому, кто усядется к нему на колени, если это буду не я.

Кажется… она пытается дать мне почувствовать себя своим. В груди теплеет, хотя паника уже сдавливает горло. Даже миг наедине, вот так, между нами – гибелен. Я должен оттолкнуть её. Нельзя позволять ей такие моменты, когда она тайком пытается меня подбодрить. Это лишь увеличивает риск, что я в итоге разрушу всё, чего когда-либо желал.

Отворачиваюсь к окну и фыркаю:

– Я не присоединюсь. И без того не горю желанием слушать их свару.

Эвелин задумчиво мычит:

– Полагаю, ты прав. Они могут сцепиться из-за чего угодно. Видимо, вы все не ладите.

Выдавить следующие слова стоит огромных усилий, но я произношу их именно тем тоном подонка, который и требовался.

– Я имел в виду, что не хочу слушать, как они будут спорить, кто выиграл пари после того спектакля.

Она на мгновение замолкает, но эта таинственная юная заклинательница неглупа. Я знаю, она всё складывает воедино, и меня, блядь, убивает мысль, что я сейчас причиню ей боль.

Но если я этого не сделаю… если я всё испорчу, и моё проклятие возьмёт верх, я никогда себя не прощу.

Так будет лучше.

– Пари?

Голос у неё тихий. Она подозревает. Достаточно лишь напустить на себя сухой тон, от которого любой почувствует себя идиотом.

– Да, пари о том, кто первый тебя поимеет. Мы назначили награды за это состязание. Мы-то думали, уложить тебя в постель окажется задачкой посложнее, но вот, пожалуйста. Один день притворной нежности, и ты поплыла. Теперь, когда дело сделано, нам остается лишь решить, кто получил свой приз. – Каждое слово, что срывается с моих губ, горчит желчью.

Больше не в силах это выносить, оборачиваюсь — и вижу

боль

на лице Эвелин. Лишь на миг. Она так быстро прячет её за безупречной маской бесстрастия, но я всё равно успел заметить, и это, блядь, сущая агония — знать, что она сейчас прячет от меня свои чувства.

Я думал, это единственно верный ход. Раскрыть правду о споре и любой ценой разорвать эту связь. Но увидеть эту мимолетную муку на её лице оказалось в тысячу раз невыносимее, чем я предполагал, и слова застряют у меня в горле.

— Забудь. Прости меня…

— Замолчи.

Она разворачивается и идёт к выходу, но у меня такое чувство, будто сердце вырывают из груди с корнем, и я срываюсь за ней. Ледяное касание на моих ладонях расползается по предплечьям, пока хаос чувств захлёстывает меня.

— Эвелин, стой! Умоляю, я…

Тихий свист, и всё моё нутро вопит об опасности за мгновение до того, как кинжал с треском впивается в шкаф прямо у моего виска. Застываю, глядя на клинок, что едва не оборвал мою жизнь. Взгляд прикован к Эвелин, к её леденяще-пустому лицу. Словно она выключила в себе всё живое, и каждый атом тепла испарился из её тела. Она двигалась так молниеносно, что я даже не заметил кинжала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ни слова не говоря, она разворачивается и уходит.

Стоит неимоверных усилий удержаться на месте, а не броситься за ней, чтобы хоть как-то загладить яд моих слов. Но я ранил её. Глубоко. Она не желает меня видеть, и так, по крайней мере, моё проклятие её не достанет. И если ради этого я должен страдать, чувствуя себя последним подонком, — чёрт возьми, я выдержу. Это лучше, чем позволить моему проклятию завладеть ею.

Я лишь цепляюсь за надежду, что однажды она простит меня. Когда придёт время. Когда я наконец смогу упиваться ею так, как не смею позволить себе сейчас.

О, проклятые боги, как же я всё это ненавижу.

Телефон вибрирует. Игнорирую. Если это кто-то из семьи — пусть бесятся потом. И я точно не собираюсь отвечать, если это один из моего квинтета.

И точно, не проходит и десяти минут, как на кухню входит Лирой.

— Где Эвелин?

— Не здесь.

Грэйв материализуется за спиной кровавого фэйри. Тот инстинктивно разворачивается и вскидывает руки, пылающие красной магией. Принц Кошмаров даже не удостаивает его взглядом, хмуро осматривая комнату.

— Её аура... Она только что была здесь. Куда она делась?

— Ты же её невидимый преследователь, тебе лучше знать, — бормочу, направляясь к винному шкафу и бокалам. Мне нужно что-то, чтобы притупить эти острые грани, что раздирают меня изнутри.

Кроваво-красный взгляд Лироя впивается в меня, и в нём уже плещется гнев.

— Когда она была здесь, что ты ей сказал?

Наливаю себе полный бокал. Едва мои пальцы смыкаются на винном бокале, стекло покрывается инеем, а вино леденеет, и ледяные узоры кружатся на поверхности. Сейчас не лучшее время, чтобы они на меня взъелись, впрочем, оно никогда таким не бывает.

Следом в комнату врывается огромный дракон-оборотень, и неудивительно, что этот громила снова каким-то образом без рубашки. Он окидывает взглядом остальных.

— Что происходит?

— Кристоф. Что ты ей сказал? — раздельно повторяет Лирой, не сводя с меня глаз. Фэйри всегда напоминали мне акул. Почуют хоть каплю крови в воде — и их уже не стряхнуть. К тому же, они столь же безжалостны. Давненько я не переходил ему дорогу, так что, полагаю, я это заслужил.

— Только правду. Она заслуживала знать, что всё это время вами, лицемерными мудаками, двигало пари.

На секунду все затихают. А затем разверзается ад.

— Ах ты грёбаный

идиот

, — рычит Лирой, бросаясь ко мне.

Грэйв опережает его, срываясь с места в мгновение ока. Не успеваю сделать и глотка вина, как вдруг проламываю собой стеклянную стену — осколки дождём сыплются на снег, — а он уже прижимает меня к земле за горло снаружи здания. Его вихрящиеся узоры на теле светятся, а взгляд безумен.

— Как ты посмел тронуть то, что принадлежит мне? – шипит он, сжимая осколок бокала рядом со мной так, словно едва сдерживается, чтобы не располосовать мне лицо.

Скорее всего, так и есть. Но даже если он жаждет моей смерти, я тоже в квинтете Эвелин. Никто из них не посмеет меня убить.

Они просто возненавидят меня ещё сильнее, чем прежде.

— Отвали. От. Меня, – рявкаю, не в силах сдержать плотный, зловещий лёд, что начинает оплетать руку Грэйва, впечатанную в снег рядом со мной.

— Неудивительно, что это

Мороз

всё запорол, – огрызается Драксар, выбираясь через разбитое окно. Он смеривает меня взглядом, полным омерзения, затем разворачивается, бросается прочь и спрыгивает с холма, на котором стоит отель, на лету преображаясь и ширясь, пока не обращается в золотого дракона. Его крылья рассекают воздух, вздымая снежные вихри вокруг Грэйва, Лироя и меня, и он с рёвом уносится прочь.

Сверлю взглядом Лироя, который буравит меня сверху вниз.

— Ты узнал, что Эвелин ведёт свои игры, и это изменило твой взгляд. Она имела полное право поступить так же. Тебе следовало сказать ей раньше или вовсе отменить это пари. Не то чтобы она никогда бы не узнала – я лишь позаботился, чтобы это случилось раньше, а не позже. Теперь, когда с этим покончено, мы сможем собрать осколки и добиться с ней

настоящего

продвижения.

Его желваки напрягаются. Он тоже смотрит на меня так, словно готов прикончить, но кровавый фэйри не может оспорить мои слова. Потому что это истина. От хранительницы не скрыть тайн, а пари неизбежно заставило бы Эвелин усомниться в наших истинных намерениях по отношению к ней.

— Забудь о продвижении, – мрачно роняет Лирой. – Ты только что уничтожил любую возможность

чего-либо

с Эвелин. Никто из нас этого не забудет.

Он уходит, а Грэйв, отшвырнув осколок, наносит мне сокрушительный удар по лицу. Вскрикиваю, и инстинктивно в моей ладони возникает дьявольски острое ледяное лезвие, которое я вгоняю ему в запястье – той самой руки, что всё ещё сжимает мою шею. Кровь хлещет из раны, заливая мне лицо, а он наконец ухмыляется, очевидно, решив, что поиски нашей преданной хранительницы сейчас важнее.

— Спи и бойся, – бросает он на прощание, прежде чем кануть обратно в Эфирион.

Придётся спать в окружении дюжины ловцов снов. Никому не охота испытать на себе ярость Грэйва в мире грёз. Я сам через такое не проходил, но знаю, что сталось с семьёй Лироя, и не горю желанием вкусить подобного.

Стирая с лица его стылую кровь, смотрю в небо. Загораются первые звезды, ночь с каждой секундой становится всё морознее, и ноющее одиночество начинает влиять на мою силу.

Я бы никогда не признался остальным, как сильно их ненависть всегда терзала меня. Такие наследники, как мы, живут лишь силой и властью, и проявить любую слабость – всё равно что подставить горло хищнику. Даже в собственных семьях всегда действовал закон: сражайся или умри. Особенно в моей. Вот почему я так отчаянно жаждал в жизни хоть чего-то по-настоящему

безопасного

.

Как Эвелин. Быть в её квинтете, где все мы прикрываем друг другу спины, связанные волей богов… вот что было бы безопасностью. Тогда бы я наконец смог открыться, позволил бы себе хоть раз стать уязвимым. Я до чёртиков

устал

от этой ледяной маски.

Я жажду наш квинтет сильнее всего, чего когда-либо желал.

Но именно это моё проклятие и уничтожит.

Хотя… возможно, Лирой прав. Возможно, я и впрямь навсегда разрушил единственный шанс на то, чего желал всей душой. И даже если всё сложится, не уверен, что они когда-нибудь смогут побороть свою ненависть ко мне.

Пророчество, данное мне богами, об этом умолчало.

Шепчу молитву Кайросу, богу тёмных небес надо мной… он же – бог надежды и перемен. Быть может, он явит мне сострадание, когда никто иной, похоже, на это не способен.

Глава 29. Эвелин

Клуб пульсирует светом, режущим глаза, и музыкой такой глубокой, что сотрясает череп. Скольжу сквозь толпу людей, трущихся друг о друга, тщательно избегая любого контакта, не отрывая взгляда от тёмного входа в VIP-зону.

Когда достигаю двери, передо мной встаёт огромный человек-вышибала, складывая руки в тщетной попытке выглядеть устрашающе. Он окидывает взглядом мою мешковатую одежду и бесстрастное лицо и фыркает.

— Никакой улыбки? Могла хотя бы сиськами своими мелькнуть. Если хорошие, подумаю о том, чтобы пустить. Иначе проваливай. Вход только для отборного мяса.

Фу. Никогда не пойму женоненавистничество.

Обычно я могла бы дать ему ещё один шанс, но сегодня я отнюдь не в милосердном настроении.

Я зла, и он у меня на пути.

Поэтому, когда он тянется ко мне, чтобы схватить, ломаю ему руку в четырех местах, бью в горло, чтобы перебить трахею, отшвыриваю его в сторону и оставляю скорчившимся на земле, задыхающимся, пока выхватываю из его кармана карту доступа и проскальзываю в VIP-дверь.

Она ведёт в тёмную секцию наверху, откуда открывается вид на остальную часть клуба через одностороннее стекло. Единственные, кто занимает это томно обставленное пространство, – моя цель, оборотень-волк, двое бет его стаи и три человеческие женщины, которым явно несладко.

Одна из них явно пытается сдержать слёзы, пока один из оборотней лапает её грудь, не отпуская с колен. Ещё одна полуголая женщина сидит на коленях у альфы, глядя в пустоту отсутствующим взглядом, который говорит мне, что она мысленно отключилась, чтобы пережить эту ночь, в то время как третья раздевается для похотливых оборотней-самцов, дрожащими руками ожидая начала вечеринки.

Ублюдки.

Выхожу из темноты, и оборотни бросают на меня взгляд. Тот факт, что они оставили внизу только человека-вышибалу и даже не встают, когда видят меня, говорит о том, что их инстинкты самосохранения сильно хромают. Но, полагаю, в этом и заключается моя суть. Я не должна запускать чьи-либо датчики опасности, пока не станет слишком поздно.

Нос Найтфолла сморщивается. У него тёмная кожа, шрамы по всей одной половине лица, и голос, сочащийся раздражением.

— Кто пустил сюда твою уродливую рожу?

Смотрю на раздевающуюся женщину.

— Оденься и уходи. Забери своих подруг.

Она колеблется, заметно дрожа, её взгляд мечется обратно к оборотням. Она знает, насколько опасен их вид, а она всего лишь человек. Все три девушки в этой комнате, кажется, остро осознают дисбаланс сил и тот факт, что эти волки-оборотни могут свернуть им шеи и им это сойдёт с рук.

Найтфолл фыркает.

— Ну? Снимай остальное, шлюха. А ты, сука? Пошла на хуй отсюда…

Не успевает он договорить, как я выхватываю из рукава большой серебряный кинжал и всаживаю его прямо в лоб бете стаи. Его шея ломается назад, голова повисает под неестественным углом, пока кровь булькает из лица, а тело дёргается в конвульсиях.

Мгновенно вены заполняет дрожь, и я делаю глубокий вдох.

Вот что мне было нужно. Что-то тёмное, чтобы помочь мне забыть о боли. Что-то, что напомнит мне, какова моя реальность. Не та мечта, которую я позволила себе на один день.

Женщины визжат. Это не тот крик, который мне нравится, потому что они невинны. Но по крайней мере, это заставляет их слушать меня, пока они хватают свою одежду и спешно выбираются из комнаты. Два оборотня рычат и вскакивают на ноги, теперь оценивая меня как настоящую угрозу, а не мелкую помеху.

— Какого чёрта?! — рычит Найтфолл. — Ты, сука, за это поплатишься!

Надо было закончить быстро. Я могла бы вырвать его сердце и убраться отсюда через пару минут, но моей злости нужно куда-то деться, и прямо сейчас. Слишком давно я не выпускала пар, наблюдая, как кто-то истекает кровью и плачет.

Вот почему не убиваю другого бету стаи сразу, когда он бросается на меня. Он обращается в воздухе и скалит на меня зубы, но я скольжу под прыгающим волком и всаживаю ещё один нож ему в бок, прямо в сустав. Он воет и падает, неспособный быстро исцелиться благодаря серебру.

Найтфолл скалит зубы с рычанием, которое, вероятно, считает впечатляющим.

— Ты хоть знаешь, кто я? Как ты, сука, смеешь на меня нападать?! Я тебя сейчас…

— Хватит болтать. Мне скучно.

Он наконец обращается и нападает как раз когда бета выдёргивает кинжал из бока и снова бросается на меня. Отбиваться от двух огромных волков из одной стаи должно быть сложно, поскольку они должны общаться телепатически и работать сообща, чтобы одолеть меня. Вместо этого они неуклюжи, врезаются друг в друга, рычат и одновременно бросаются мне на горло.

Вонзаю второй серебряный клинок в шею бете, перекатываясь в сторону. Когда Найтфолл бросается на меня сверху, я наконец-то обращаюсь к потоку новой силы, что бурлит в моих жилах. Тёмные щупальца магии вырываются из моих пальцев в тот самый миг, когда касаются его огромного косматого тела, и болезненный вой вырывается из его глотки, когда он врезается в стену тёмной комнаты.

Бета уже мёртв.

Жаль. Хотелось увидеть его слёзы. Возможно, тогда мне стало бы немного легче.

Выдёргиваю второй серебряный клинок из его глотки и неторопливо подхожу к Найтфоллу, который корчится на полу в агонии, благодаря моему особому дару. Вытащив крошечный флакончик из ещё одного тайного кармана, откупориваю зелье и впихиваю всё содержимое в дёргающуюся морду волка-альфы.

Он давится, и внезапно мощное зелье волчьего яда заставляет его принять обратный облик. Не могу сдержать болезненную улыбку, что расцветает на моём лице, когда он выплёвывает флакон обратно, глядя на меня расширенными от страха глазами, прижавшись спиной к стене. Кровь хлещет из его носа, и это приятно.

— С—стой! Чего бы ты ни хотел, я дам тебе это! — заикаясь, брызгая слюной, лепечет он. — Тебе нужно знать, где мой клан? Они стоят прямо за...

— Заткнись, — вздыхаю, вгоняя серебряный клинок ему в бедро.

Когда выдергиваю его, струя крови разлетается повсюду, и он снова вскрикивает. Он пытается ударить, но я легко уворачиваюсь, и поскольку его рука уже там, выхватываю свой адамантиновый кинжал и всаживаю его ему в предплечье. Тут же он кричит, когда его кровь начинает превращаться в кислоту, разъедая его изнутри.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты правда альфа стаи? Мда. Думала, это будет забавный бой. Но полагаю, любой альфа, готовый продать слабейших в своей стае, по сути, трус. Кстати говоря…

Очерчиваю серебряным клинком вокруг его торса и веду вниз к паху, позабавленная мокрым пятном, что расплывается на его штанах, когда он начинает дёргаться.

— У—у меня есть деньги. Тебе нужны деньги?

— Если бы я хотела денег, они у меня уже были бы.

— Тогда чего ты хочешь?! — истерически взрывается он.

Изучаю жалкого оборотня, наконец позволяя боли и утрате захлестнуть мою ноющую грудь. Азарт от убийств был приятен, но недостаточно силён, чтобы заглушить эмоции, всё ещё терзающие меня.

— Мертвецы не болтают, а значит, я могу сказать тебе что угодно, и это отправится прямиком в могилу. Так что ответить на твой вопрос не повредит. Ты хочешь знать, чего я хочу? — Наклоняюсь и шепчу ему в ухо. — Я хотела

их

. Больше, чем чего-либо в этой проклятой жизни, а я, кстати, хотела чертовски много. Но теперь мне нужно забыть, что я когда-либо хотела их. Мне нужно забыть, что я была настолько глупа, чтобы влюбиться в этих амбициозных, бессердечных наследников.

Он хнычет и неловко хватается за свою окровавленную руку, в которой всё ещё торчит мой кинжал.

— Какого чёрта ты несёшь?

— Тот факт, что я должна быть невосприимчива к боли разбитого сердца, но я здесь, — бормочу. Затем пожимаю плечами. — Но вернёмся к делу… Я не хочу ничего, кроме того, за чем пришла.

— Тогда просто возьми! Перестань терроризировать меня и возьми всё это дерьмо, что тебе нужно!

— Если ты настаиваешь.

Снимаю правую перчатку, и тьма вспыхивает вокруг моей руки, пока я шепчу запретные слова. Когда мои пальцы впервые проникают в его грудь, оборотень замирает и смотрит вниз, челюсть отвисает. Кровь отливает от его лица, когда я обвиваю его бьющееся сердце рукой и вырываю его прямо из тела — медленно, чтобы агония продлилась ещё немного.

Но моё заклятие работает, и он всё ещё жив, захлёбываясь от ужаса, пока я поднимаю его сердце с торжествующей ухмылкой. Оно бешено пульсирует в моей руке, отражая его нескончаемый ужас.

— Я—я… всё ещё жив? — шепчет он, конечности дёргаются бесконтрольно, поскольку адамантин начинает разрушать его систему.

— Пока что. Не волнуйся, это длится всего двенадцать часов. Если только твоё сердце не вернут, чего не случится. А пока наслаждайся адом на земле.

Он будет корчиться в агонии как живой труп, пока заклятие не рассеется и его сердце не остановится. Адамантин уже обнулил все его силы, так что теперь он ничто.

________________________________________________________________

Меньше чем через час сижу на бордюре у заправки по дороге обратно в Академию. Тихо падает снег с ночного неба, и дует пронизывающий ветер, но я игнорирую холод и вглядываюсь в тёмную даль в ожидании.

— Клянусь Бездной, гляди-ка, кто собственной персоной. Ты чуток меньше, чем я ожидал,

оружие

, — говорит Морвин, появляясь из ниоткуда с помощью магии тёмного перемещения и опускаясь на корточки рядом со мной.

Удостаиваю его мимолётным взглядом. У него сильно крючковатый нос, глазки-бусинки, аккуратно подстриженная растительность на лице и та же злобная искорка в чёрных глазах, что и у всех демонов. И, конечно, шляпа поверх длинных чёрных волос, чтобы скрыть рога в мире смертных. Хвост спрятан, если только он не пошел на крайность и не отрубил его, пытаясь лучше слиться со смертными. Некоторые демоны так поступают.

Когда я не отвечаю, он фыркает.

— Ух ты, вживую ты куда безжизненнее, чем по телефону.

Буравлю его взглядом.

Морвин моргает, а затем запрокидывает голову в резком, раскатистом хохоте.

— Ого, извини... слишком грубо, да? Но правда, выглядишь так, будто прошла через ад. Что тебя так прибило? Хочешь поговорить об этом,

оружие

?

Будто я стану доверять демону.

Меняя тему, спрашиваю бесцветно:

— Кто такой Каспер?

Он моргает несколько раз.

— Что?

— Ты упоминал Каспера по телефону.

Демон хмыкает.

— Он тот самый пиздолицый мудак, который украл мою подружку.

— Я думала, твоя подружка уехала.

— Ага. С

ним

. Лживая сука думает, что я не знаю, но я знаю. — Затем он наклоняет голову. — Должен сказать, я думал, ты из тех, кто роется в чужом грязном белье.

Меня совершенно не волнует его личная жизнь. Да и вообще его жизнь. Просто хочу хоть как-то отвлечься от дыры в груди, которая стала только хуже с тех пор, как я покинула отель ранее.

Ещё до прибытия в Академию я знала, насколько отвратительно конкурентны наследники. В их мире правит сильнейший, а жестокость вознаграждается. Они готовы на всё, чтобы выжить и преуспеть. Так почему, чёрт возьми, я не поняла этого раньше?

Конечно, у тех, кого я отвергла, были свои корыстные цели. Это должно было стать моей первой мыслью, когда они отказались отпустить меня после отказа. Неудивительно, что от них было так трудно отделаться — им была нужна вовсе не я. Они гнались за своими призами. Им было интересно превзойти друг друга, добавить ещё одну главу к своим бесконечным ссорам, тянущимся с детства. Я была лишь объектом в их игре, не больше и не меньше.

Чему удивляться? Я всегда знала, что квинтеты — это полная чушь.

Впустить их, даже ненадолго, было моей ошибкой. И теперь расплачиваюсь за наивность.

Этого больше никогда не повторится.

Близкие, приятные моменты, которые, как мне казалось, у меня были с ними, жгут грудь словно кислота, поэтому быстро отвлекаюсь, запустив руку в сумку у своих ног и вытащив всё ещё бьющееся, всё ещё окровавленное сердце Найтфолла. Оно ровно бьётся в моей руке, и брови Морвина взлетают вверх.

— Бездны преисподней! Ты и правда это сделала. Не то чтобы я сомневался в тебе, — быстро добавляет он, когда я выгибаю бровь. — Просто... чёрт возьми. Никогда не думала податься на чёрный рынок? Ты бы там озолотилась. В буквальном смысле.

— Заткнись и дай мне порошок, Морвин.

Он издаёт нечеловеческое шипение и быстро оглядывается.

— Стой, стой, стой. Больше не называй меня по имени, ладно? На, вот этот чёртов порошок корня паслёна. Больше грамма, между прочим.

Он явно ждёт, что я буду впечатлена, передавая мне крошечный флакончик с порошком цвета ядовитой фуксии. Я не впечатлена. Просто устала и хочу убраться отсюда, пока кто-нибудь из

них

не успел меня выследить.

Смотрю демону в глаза.

— Если я узнаю, что эта хрень не настоящая, выслежу тебя и вырву твоё сердце, засунув руку тебе в глотку.

Морвин забирает из моих рук ещё бьющееся сердце и с каким-то извращённым любопытством изучает его.

— Хм, неплохая угроза. Не возражаешь, если я прихвачу её для разговора со старым добрым Каспером?

— Валяй.

— Приятно было иметь с тобой дело,

оружие

. Если ещё что-то понадобится…

— Не понадобится. И больше не попадайся на глаза.

Он принимает мой отказ без лишних слов, насмешливо склонив голову, прежде чем вновь раствориться в воздухе, призвав свою тёмную магию. После него остаётся едкий, дурной запах. Хмуро смотрю на пузырёк с порошком в своей руке. Этот ингредиент сделает выполнение задачи пустяком. А потом мне останется лишь исчезнуть… и взяться за следующее дело.

И никогда больше их не увидеть.

«Сделай нас своим оружием, милая, и никто не устоит против нашего квинтета. Позволь нам быть твоими».

Будь они прокляты за то, что такими сладкими словами разрушили меня. Нужно поскорее убраться отсюда.

Глава 30. Эвелин

Режу лезвием по ладони и смотрю, как капают тёмные капли крови.

В этой запретной магии есть нечто терапевтическое.

Когда в миске с редкими ингредиентами собирается достаточно моей крови, добавляю крошечную щепотку порошка корня паслена. Он обжигает кожу и нос, но я закрываю рот краем длинного рукава и жду, пока варево перестанет шипеть.

Затем опускаю свой адаманитовый кинжал в миску и жду. Древний Лес вокруг меня тёмен и неприветлив, издалека доносятся звуки странных существ и призрачный шёпот, вызывая восхитительные мурашки по спине. До рассвета полчаса, и я не спала.

У меня нет времени на сон. Я могу закончить свою миссию и быть за сотни километров отсюда, прежде чем кто-либо из

них

вернётся в Академию.

Отпусти. Потеряйся в нас. Позволь нам стать твоими.

Трясу головой. Мне нужно искоренить из себя любой их след и сделать то, ради чего я пришла.

Карман вибрирует, пока я жду, когда лезвие впитает смертоносное заклятие. Стону. Я так и не поняла, как его выключить, и он взрывается последние пару часов угрозами от Лироя отследить меня. Что невозможно, потому что я попросила Зои помочь отключить эту функцию сразу после того, как он вручил мне эту чёртову штуку. Мне также поступила дюжина сообщений и звонков от остальных, даже от Грэйва.

Уверена, ему не удаётся выследить меня в Эфирион, благодаря мощному заклятью сокрытия, которое я наложила на себя. Это потребовало много магии, но оно того стоило. Как только я закончу здесь, они больше никогда меня не увидят.

Не могу понять, почему они вообще пытаются со мной связаться. Они уже получили от меня то, что хотели. Им следовало бы пойти спорить о своём пари и позволить мне исчезнуть навсегда.

Когда он снова жужжит, стискиваю зубы, выхватываю его из кармана и щурюсь на неизвестный номер. Пытаюсь сбросить вызов, но мои неуклюжие пальцы каким-то образом умудряются ответить.

— Чёрт, — бормочу, раздражённая.

— Алло? Эвита? Ты там? — требует голос Дамиана из телефона. В его голосе слышится срочность.

Уф. Это, наверное, про его заклятье. Ему придётся найти кого-то другого, чтобы его снять. Желательно того, чьё имя он хотя бы знает.

— Где, блин, З.. — начинает он, но мне наконец удаётся повесить трубку. Затем я разбиваю телефон вдребезги ногой и закапываю его под комком грязного лесного снега носком ботинка.

Вот так. Теперь меня не побеспокоят.

______________________________________________________________________________

Тридцать минут спустя я заканчиваю взбираться по стене Несокрушимого замка к кабинету директора. Солнце только начинает подниматься в туманном, зимнем небе, и академия вот-вот оживёт для нового понедельничного утра. А это значит, что директор Форрест скоро будет в своём кабинете.

Я убью его быстро и бесшумно. А затем исчезну.

Стою на узком каменном выступе слева от балкона кабинета директора, спиной прижавшись к холодной стене замка, а волосы мягко развеваются вокруг лица от лёгкого бриза. Здесь морозно. Я одета почти полностью в чёрное, рот и нос закрыты, так что тёплое дыхание клубится перед лицом.

Ожидание даёт мне время для замыслов.

Я знаю примерную планировку комнаты благодаря изучению кабинета временного директора. Он войдёт, и я выжду, пока он сядет. Уверена, комната опутана дюжинами защитных магических оберегов, но на это пойдёт весь остаток моего магического запаса — на их нейтрализацию.

Как только я смогу проникнуть незамеченной, он почувствует меня и попытается атаковать. Будучи магом и членом Бессмертного Квинтета, Форрест — крайне грозная цель. На самом деле, он известен как

неуязвимый

благодаря редкому амулету, с которым он связал свою душу и который всегда носит при себе. Он способен ворочать немыслимыми объёмами магии, но в ближнем бою ему меня не одолеть, особенно когда на моей стороне внезапность.

И как только проткну амулет порошком из корня белладонны, что обнуляет его силы, я покончу с ним и избавлюсь от этой обузы.

Внутри кабинета слышен слабый звук открывающейся и закрывающейся двери.

Они на тебя рассчитывают. Не подведи. Ты буквально была создана для этого.

Этот удар — лишь ступень к исполнению моей клятвы крови. Отступать нельзя ни сейчас, ни когда-либо ещё.

Глубоко дышу, очищая разум от всего, что могло бы отвлечь от следующих нескольких напряжённых минут. Прижимая правую ладонь к стене за спиной, беззвучно высвобождаю сдерживаемые путы тёмной магии, что хранится в моих венах. Она медленно сочится из меня, искажая существующие заклинания, иссушая все действующие обереги так постепенно, что Форрест не заподозрит ничего, пока не станет слишком поздно.

По крайней мере, так должно быть. Но я напрягаюсь, услышав его крик из комнаты.

В горле пересыхает, дыхание замирает в ожидании, когда он распахнёт двери балкона и обрушит на меня ад. Но раздаётся лишь слабый невнятный звук, который я не могу разобрать, и снова наступает полная тишина. Странное предчувствие опускается в живот — ощущение, к которому я привыкла.

Смерть. Кто-то только что умер рядом.

Моё любопытство нарастает, пока я быстро не проскальзываю сквозь двери балкона — в комнате ведь больше нет магической защиты. Бесшумно выбираюсь из-за портьер и ступаю в просторный, богато украшенный кабинет, но сцена передо мной заставляет меня застыть.

Директор Форрест лежит на спине на полу, мёртвый, его взгляд устремлён в потолок. Кровь быстро растекается лужей вокруг его головы, где зияет некая дыра. Амулет, висящий на его шее, разбит и сочится тёмно-красной жидкостью.

Неуязвимый маг мёртв.

Но это сделала не я.

Какого дьявола?

Прежде чем до меня доходит, что кто-то

другой

только что убил мою цель, мои уши улавливают тихий

свист

чего-то летящего в меня, и я инстинктивно уворачиваюсь. Уродливый на вид меч втыкается в стол директора, и я резко оборачиваюсь, чтобы увидеть....

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Удивление бьёт меня прямо в живот.

— Что ты делаешь? — шепчу я.

Оборотень-лев не издаёт ни звука, вытаскивая из-за спины ещё один меч. Она одета почти как я, плащ наполовину скрывает её лицо — но это определённо лицо Зои.

Что лишено всякого смысла.

Выражение её лица не похоже ни на что, что я когда-либо видела на её обычно весёлом лице: оно мрачно и сосредоточенно следит за каждым моим движением. Она плавно движется ко мне, но что-то в ней

не так

.

Вся эта ситуация кажется неправильной.

Но я не теряю времени на расспросы, ведь она явно собирается меня убить.

Когда меч летит в мою сторону, откатываюсь в сторону и выхватываю два простых ножа из их укрытий.

— Я не хочу причинять тебе вред. Я уйду. Просто скажи, зачем ты это сделала.

Киваю на мёртвого мага, но она игнорирует его и бросается ко мне.

Я видела, как Зои сражается, на тренировках. Это совершенно другое.

Это

зверство

.

На мгновение застигнута врасплох тем, как она отбивает один из моих ножей и одновременно наносит удар ногой по моей верхней части бедра, я спотыкаюсь назад. Это даёт ей время нанести удар, и я шиплю, когда меч плавно рассекает плоть моего живота. Тревожное количество крови хлыщет из длинной раны сразу.

Зои пытается воспользоваться моей болью, снова прыгая вперёд.

Она движется не как Зои.

Ощущение, что что-то не так, усиливается, пока я кувыркаюсь прочь от атаки, живот горит огнём. Мои глаза снова устремляются к её лицу, как раз, когда её капюшон слегка сдвигается. И вот тогда я вижу её глаза более отчётливо.

Вот как.

Это вовсе не Зои. Это подменыш.

Странно наткнуться на это редкое чудовище здесь.

Колебания исчезли, и моя подготовка сработала. В следующий раз, когда оно двинулось ко мне, я легко парирую удар. Мы застываем в безмолвном танце, пока существо пытается атаковать, а я блокирую каждую его попытку.

Убить это было бы легко, но оно нужно мне живым для допроса. Если оно носит лицо Зои, значит, оно уже добралось до неё. Это означает, что она может быть в опасности.

Или она может быть мертва.

Эта мысль вызывает во мне гнев, и я втыкаю кинжал ему в руку, заставляя подменыша выронить меч. Он громко стучит по плитке, но у меня нет времени беспокоиться о том, что кто-то в профессорском коридоре услышит нас сейчас.

Оно замахивается на меня, но я пригибаюсь и одновременно хватаю его руку над головой, используя инерцию существа, чтобы отправить его на пол. Прежде чем оно успевает выпрямиться, седлаю его, игнорируя агонию, скручивающую моё тело от зияющей раны в животе, и прижимаю его другую руку к земле серебряным кинжалом из моего сапога. Зажимаю ему рот, чтобы заглушить крик.

Голос у него тоже Зои. Это меня бесит.

— Где она? — шиплю, срывая повязку с носа и рта.

Подменыш бьётся подо мной, пытаясь высвободить прижатую руку, пока смотрит вверх, тревожное зеркальное отражение Зои. За исключением зрачков. Это один из признаков подменыша — слегка квадратные зрачки. Большинство людей не знают, на что смотреть, но это не первый раз, когда я сталкиваюсь с таким чудовищем.

Кто-то стучит в дверь кабинета, и голос профессора Гиллиса раздаётся:

— Директор? Вы там? —

Чёрт.

Замираю, всё ещё зажимая рот существу. Оно глубоко кусает мою ладонь, пуская кровь. Будто это заставит меня отпустить его. Когда оно чувствует, как моя кровь сочится ему в рот, оно начинает захлёбываться жидкостью и бьётся в панике, пока я тихо ухмыляюсь, глядя на него сверху.

Но я больше ничего не слышу от Гиллиса, и вскоре убираю руку, пытаясь тихо стащить чудовище с пола.

Оно сопротивляется, что неудобно, потому что у меня начинает кружиться голова от потери крови. Когда ему удаётся вонзить локоть в рассечение поперёк моей талии, боль отдаётся по моему позвоночнику, и всё расплывается на мгновение, пока моё тело ненадолго впадает в шок.

И в этот миг слабости я не могу отразить существо, пока оно цепляется за мою грудь, вытаскивая кинжал, что был едва виден в одном из моих скрытых карманов. Я держала его наготове, чтобы прикончить директора, но вдруг адамантин, пропитанный порошком белладонны, пронзает мою грудь — прямо в сердце.

Не могу сдержать крик, вырывающийся из моих губ, когда ледяная агония взрывается по всему моему телу. Мои вены вздуваются и утолщаются под кожей с ощущением тысячи игл, колющих каждый их сантиметр. Порошок корня белладонны делает это невыносимым.

Внезапно я лежу плашмя на спине рядом с мёртвым директором, не в силах дышать или двигаться, пока моя жизнь утекает. Моя кровь растекается лужей по плитке подо мной.

Это точная сцена из моего последнего видения.

Подменыш стоит надо мной, и я вижу, как темнеют глаза и волосы существа. Его лицо медленно меняется, переставая быть лицом Зои, и прямо перед тем, как ничтожность поглощает меня, я смотрю вверх в своё собственное лицо.

А затем меня не стало.

Глава 31. Грэйв

Единственное, что удерживает меня на грани безумия, пока я ищу свою пропавшую одержимость, — это фантазии о том, как я убью Сноу, если его слова ранили её так сильно, как я подозреваю.

Сначала, конечно, я покопаюсь в его разуме. Он заслуживает страданий — мучительных, острых. Точно так же, как страдаю я сам, чем дольше блуждаю по пустоте Эфириона и не нахожу ни следа ауры Эвелин, ни намёка на её существование.

А что, если она сейчас где-то плачет, одна, думая, что мы интересовались ею только ради секса?

Убью кого-нибудь, если найду её в слезах.

И, скорее всего, это снова будет Сноу.

Понятия не имею, где остальные двое. Возможно, они ищут её вместе, но я гораздо эффективнее, когда работаю один. Впрочем, меня начинает одолевать раздражение. Она не оставила никаких следов, когда уходила из гостиницы, телефон отключен, и теперь я проникаю сквозь стены Академии, обыскивая каждый уголок и щель.

Она должна быть здесь. Я видел машину её подруги на парковке, хотя рядом не осталось ни малейшего следа её сущности. Как давно она вернулась? Тот факт, что она вернулась так поздно ночью, без сна и измученная, выводит меня из себя. А что, если она разбила эту чёртову машину? И что, если в этот самый момент она в своей комнате в общежитии, запертая в кошмарном сне? Я не могу добраться до неё там, из-за ловца снов.

Но я не увидел остатков её прекрасной ауры в том коридоре.

Значит, моя дорогая должна быть где-то ещё.

Где бы она ни была, куда бы ни отправилась, я всегда её найду. Я думал, что был по-настоящему одержим раньше, но увидев её беззащитность, услышав её тихие стоны и крики наслаждения, наблюдая, как её взгляд становится мягче, когда она смотрела на меня в той постели…

Мне нужно высечь её в том, что осталось от моей сломленной, почерневшей души.

Где же она?

Как только рассвет начинает окрашивать мир снаружи, проплываю по преподавательскому коридору, внутренне кипя от злости из-за того, что Сноу свалил меня в одну кучу с остальными, когда рассказал Эвелин об их дурацком пари. Теперь она думает, что мы так усердно добивались её расположения только ради выигрыша, хотя на самом деле ничто из того, что могли предложить члены моего квинтета, никогда не интересовало бы меня ни в малейшей степени. Я игнорировал их пари с самого начала и даже не думал о нем, пока Сноу не

ранил

её этим.

Боги, я действительно могу убить этого хитроумного ледяного элементаля.

Щёлкает дверь, и я замираю на месте, потрясённый, когда тёмная фигура, похожая на Эвелин, выходит из одного из кабинетов. Бросаюсь к ней в Эфирионе, стремясь рассмотреть лицо фигуры в капюшоне, но затем замираю, хмурясь на её ауру.

Едкая масса кружащейся грязи, как все цвета, смешанные вместе.

Не моя хранительница.

Но дверь в кабинет, из которого она только что вышла, осталась слегка приоткрытой, и я подплываю ближе, чтобы с любопытством заглянуть внутрь.

Ужас и отрицание накрывают меня так стремительно, что Эфирион сотрясается вокруг. Прежде чем я осознаю, что сделал, врываюсь в смертный мир, не замечая, как всё остальное в комнате отрывается от власти гравитации и кружится в перевёрнутом беспорядке, пока я падаю на колени рядом с —

Эвелин

.

Неподвижная. Холодная. Смотрящая незрячими глазами в потолок.

С кинжалом в сердце.

Дикий крик вырывается из меня, и я притягиваю её к себе, паника пронзает моё тело, когда я вижу кровь, пропитавшую её грудь, её руку, её живот — боги,

везде

.

Она мертва.

Она

мертва

.

Как мне теперь существовать? Я уничтожу весь этот чёртов мир за то, что он отнял её у меня. Я буду смотреть, как они раздирают друг друга на части, чтобы их кровь заглушила мои слёзы. Прокляну богов и последую за ней в Запределье, чтобы быть с ней, если понадобится.

Нет, нет, нет, нет, нет...

Мой взгляд цепляется за её руку, безвольно плавающую, как и всё остальное в этой комнате. Эфирион всё ещё просачивается в мир в этом кабинете, искажая всё в сбивающей с толку дымке, но когда я вижу следы укусов — чёртовы

следы укусов

— на её руке, дыхание застревает в горле.

Они заживают.

Комната успокаивается, моя растерянность заглушает горе, и наконец мы оба прочно оказываемся в смертном мире, пока я таращусь на руку Эвелин. Вскоре не остаётся ни малейшего следа раны. Не в силах сдержаться, осторожно приподнимаю край её порванной, мешковатой чёрной футболки. Мои глаза расширяются от шока. Это была смертельная рана. Крови достаточно, чтобы я был в этом уверен. И всё же теперь там ничего нет, кроме испачканной кровью, идеальной оливковой кожи вокруг её пупка.

Мои пальцы дрожат, когда я сдвигаю футболку выше, пока моё внимание не фокусируется на ране, которая пытается закрыться вокруг странного кинжала, воткнутого там, прямо там, где её бледный шрам пересекает её прекрасную грудь. Не смея дышать, хватаюсь за рукоять кинжала и вытаскиваю его, отбрасывая в сторону и оставаясь полностью сосредоточенным на отверстии, которое быстро закрывается.

Она мертва. И всё же она... исцеляется.

Грудь Эвелин слегка поднимается с неглубоким, прерывистым вдохом. Этот вдох звучит болезненно, но я едва сдерживаю облегчённый всхлип, который пытается вырваться из моей груди.

Жива.

Каким-то образом.

Это не имеет смысла, но она жива, и это всё, о чём я могу думать.

В коридоре раздаются голоса и шаги. Осторожно укладываю мою прекрасную,

загадочную

одержимость, чтобы закрыть и запереть дверь. Когда возвращаюсь, она всё ещё дышит. Всё, чего я хочу, это убрать волосы с её лица и целовать каждый сантиметр её кожи, пока она снова не согреется, но я воздерживаюсь. Если она проснётся и почувствует моё прикосновение, это может спровоцировать тот тошнотворный ужас, который она испытывает от контакта с кожей.

Но когда к её лицу начинает возвращаться цвет, на лбу выступают бусинки пота, а брови мягко хмурятся от боли. Из её горла вырывается такой тихий стон, что я едва его слышу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Дорогая, — хрипло шепчу, страстно желая хоть как-то успокоить её. — Где болит? Кто это сделал с тобой?

Кем бы он ни был, я разорву его на куски всеми возможными способами. Покончу с ним и скормлю всё, что останется от его туши, монстрам Древнего Леса.

Ресницы Эвелин трепещут, и её тёмные глаза открываются, но она, кажется, не может определить, где я. Она хмурится и качает головой из стороны в сторону.

— Чёрт. Я должна… убить их, — шепчет она, её слова сливаются.

Она борется с воздействием чего-то. Яда, может быть?

Оглядываюсь в поисках признаков того, что могло её так поразить, и моргаю, когда вижу мёртвого директора, наполовину лежащего на столе, с засыхающей кровью по всему его изрезанному лицу. Моя потеря контроля в Эфирионе, должно быть, привела его в такое положение.

Форрест

.

Он является — или

являлся

— членом квинтета моего отца и регулярно избивал меня, когда я рос. Мы ненавидели друг друга одинаково, поэтому видеть труп так называемого Неубиваемого наследия — это лишь крошечная доля радости, прежде чем я двигаюсь дальше, гораздо больше обеспокоенный тем, как Эвелин тихо стонет.

Кто-то стучит в дверь.

Игнорирую это, осторожно убирая волосы с лица моей хранительницы, не касаясь её кожи. — Дыши, дорогая. Боги,

пожалуйста

, продолжай дышать. Я отведу тебя к целителям, и они избавят тебя от боли. А если нет, убью их и найду того, кто сможет. Хорошо?

Её глаза снова трепещут, и она тяжело сглатывает. Её речь по-прежнему прерывиста и сбивчива.

— Никаких целителей. Мне нужно убить их… теперь, когда они… знают.

Мой голос напряжён, потому что моё внимание постоянно переключается на её болезненное выражение лица и то, как она прижимает руку к груди. Был ли этот кинжал отравлен? Наверное, так и есть. Все инстинкты во мне бушуют, отчаянно желая избавить её от боли и обрушить ад на её врагов.

— Что они знают, дорогая?

— Мой секрет, — слабо бормочет она, глаза закрываются в отчаянии. Она сейчас не в себе, так далеко ушла под действием яда, что её губы развязались. — Что… мои смерти не имеют значения.

Мои смерти не имеют значения.

Смотрю на неё, озадаченный и потрясённый.

Но она измучена. Ей

больно

. Что бы она ни пыталась мне сказать на самом деле, подождёт до другого дня.

Человек за дверью снова стучит, гораздо настойчивее. С безмолвным хмурым взглядом я начинаю двигаться, но рука Эвелин осторожно касается моей. Моё сердце пропускает удар, и я останавливаюсь, глядя на неё.

— Что бы ни случилось…

не давай

никому пытаться исцелить меня. Никому, — бормочет она, а затем я чувствую, как она проваливается в бессознательное состояние, Эфирион сгущается вокруг неё там.

Человек снаружи теряет терпение, и дверь выбивают, она разлетается на десятки щепок, которые дождем рассыпаются по комнате. Резко оборачиваюсь, становлюсь в защитной позе перед Эвелин, готовый убивать.

Но это Кроу, Децимано и Сноу.

И в тот момент, когда их паникующие взгляды падают на нас, безмолвный ужас охватывает всех троих. Я тоже смотрю на Эвелин, и в голове всплывает тревожная новая теория.

Потому что ясно, что у нашей хранительницы секреты куда более серьёзные, чем мы могли когда-либо подозревать.

​

ПРОДОЛЖЕНИЕ ВО ВТОРОЙ ЧАСТИ

Ты думаешь, я не замечаю, как твой взгляд скользит по моим шрамам? Каждый из них — история выживания. Но здесь, в этом мире наследников и проклятий, моё прошлое — не главная тайна. Они — четверо: кровавый фейри, дракон-оборотень, Кошмарный Принц Эфириона и профессор с ледяным сердцем — считают, что могут приручить меня. Сделать своей Хранительницей. Но они не знают, что я не из этого мира. Моё сердце осталось в аду, а миссия, связанная кровной клятвой, требует жертв. Даже если эти жертвы — они. Особенно если это они. Ведь когда проклятые влюбляются в монстра, цена ошибки — вечность. А я уже совершила её, позволив им прикоснуться...

Паранормальный роман, где тёмное прошлое сталкивается с яростной страстью, а выбор между долгом и желанием грозит погубить всех. Вы точно готовы к такой игре?

Конец