Полковник. Я тебя раскрою

Глава 1

Эльвира

Зачем я в это ввязалась?

Докатилась, сижу, хочу чтобы бандит мной заинтересовался.

Был бы хоть один человек, который меня остановил, я бы не пошла. Но я ведь никому ничего не сказала, следовательно и остановить некому.

Ужас.

Кто бы знал, что я - прокурор, буду идти на дело в развратном платье, как проститутка.

Раньше я никогда не кокетничала, не привлекала специально внимание мужчин.

Никогда и никаким образом, это ведь так низко и вообще не правильно, но сейчас… я уже в это ввязалась

Сейчас мне нужно было, чтобы он посмотрел на меня.

Очень нужно, почти жизненно необходимо.

Я могла бы уже перерыть все его дела, зарывшись в пыльном кабинете, просматривать возможные взятки, покрывательство, незаконное превышение полномочий, но нет… я выбрала другой путь. И судя по всему - очень и очень глупый.

– Ваш коктейль, – выбила из мыслей официантка в черном костюме.

– Спасибо, – лишь кивнула я, и обернулась вокруг.

Сейчас я сидела в полумраке клуба «Немитон», пижонское дорогое место для всей свиты Санкт-Петербурга.

В здравом уме никогда бы не пошла.

Сжала в руках стакан.

Кубики льда ударились о стекло. На губах липкий привкус мяты, в голове – раздражение.

Я снова одернула подол платья, но это было бесполезно. Оно было коротким. Слишком коротким. Слишком откровенным. Слишком… Слишком.

Я взяла его в аренду, потому что в моём гардеробе не было ничего подобного.

На работу я ходила в строгих костюмах, а вне ее – в удобных джинсах и рубашках.

Но сегодня я была другой.

Сегодня я была женщиной, которая должна притянуть его взгляд. Не знаю, правда ли мне это поможет, но попытка не пытка. Попробовать стоит.

Зазвонил телефон. Капитан.

– Громова, ты где есть? У нас корпоратив сегодня.

– Я…

Не успела договорить, как он продолжил.

– Судя по музыке на фоне у тебя там своя вечеринка, – усмехнулся капитан и добавил, – ладно Эльчик, не отвлекаю, захочешь приезжай.

Вот блин, забыла совсем. Но ничего, за столько лет в органанах, хватило мне уже их веселья.

Я бросила короткий взгляд в зеркало справа.

Отражение смотрело на меня с недоверием. Матовая помада, подчеркнутые ярким бронзером скулы, локоны, – чужой образ. Совершенно не подходящий. Не мой.

Но он меня заметил.

Я почувствовала это раньше, чем посмотрела в его сторону. Холодок пробежался по коже. Брр.

Ирис Давид Анварович сидел за столом в углу, чуть в тени, как и подобает человеку, который привык наблюдать, а не привлекать к себе лишнее внимание.

Он откинулся на спинку кресла, небрежно держа в руке стакан с тёмным алкоголем.

Черная рубашка расстегнута на верхних пуговицах, на запястье массивные часы. Спокойный, совершенно ничем не интересующийся.

Рядом с ним двое мужчин.

Это его друзья, подельники? Неважно.

Их тоже следовало пробить. Кто, что и чем заняты, вдруг, даст чего.

Но главная цель – ОН.

Музыка гремела, вокруг мелькали огоньки прожекторов, но в зале было темно, с дымом, с густым запахом алкоголя, парфюма и табака.

Ой мамочки, кто меня судя тянул? Смотрю на него и понимаю - это была провальная идея.

Хотя с другой стороны задача моя чистить мир от таких “двуличных” уполномоченных как он.

Я в своем роде “Мистер пропер”.

И попытаться стоит. Отомстить, за Аллу, за ее пролитые слезы по нему, за себя. Все стоит.

Сделала медленный глоток и провела пальцами по стеклу бокала.

От лёгкого напряжения покалывают пальцы. Ну давай, давай, сделай уже что-нибудь, что расскажет мне о тебе все.

А он просто посмотрел на меня.

Неприкрыто. Нагло. С оценивающей усмешкой на губах.

Я знала этот взгляд.

Я много раз видела его у мужчин, которые считают, что женщина – товар.

Это тот самый взгляд, который говорит: «Сколько ты стоишь?»

Вчера, когда получила о нем дело, сразу же согласилась. Вспоминая все рассказы сестры, изучила его.

Ирис теперь проводит время только с эксортницами, почти ни с кем никогда не появляется дважды.

Все что известно - друг важной шишки в наших структурах.

Все… в основном только темный лес, никаких подробностей.

Во мне вскипела ярость, от потраченого времени и нервово.

Что я вообще тут делаю и о чем думаю? На что надеюсь?

Была не была…

Я наклонилась, будто случайно соскользнув плечом со стула, позволяя платью сползти чуть ниже.

Лёгкое движение, но этого было достаточно.

Его глаза на мгновение скользнули вниз, затем снова встретились с моими.

Я улыбнулась – той самой улыбкой, в которой было ровно столько кокетства, сколько требовалось, чтобы заинтересовать.

Не знаю, насколько я плохая актриса, но так неуютно стало, как бы не сорваться и не убежать отсюда, по дороге сломав неустойчивый каблук.

Если честно, чувствовала себя полной идиоткой.

И тут я чуть дернула бокалом, когда рядом с глухим стуком на стол опустили новый коктейль.

– От заведения, – улыбнулась та же девушка, что подходила ранее.

Я нахмурилась, глядя на бокал, но потом всё стало ясно – от него.

Чёрт возьми. Ну все, надо сдавать позиции, хватит играть в этот цирк, это может слишком далеко зайти.

Вдруг он туда подсыпал чего? Вдруг он накачает меня чем-то и увезет к себе, а мне нужно быть в трезвом уме.

Снова посмотрела на него. Он мне улыбнулся. Не так, как по-доброму. Иначе, слишком по-хитрому.

Ой, Эля. Это ведь огромный мужик.

Нет, огромным – это даже мягко сказано. Чудовище в чёрной рубашке, сидящее с видом человека, которому всё в этом мире уже давно наскучило.

И именно эта оболочка отталкивала сильнее всего.

Потому что я знала, какой он настоящий.

Он – невероятный мудак.

Умный.

Жёсткий.

Манипулятор.

Пару минут я просто сидела и наблюдала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Больше ни одного взгляда.

Всё это было слишком глупой идеей.

Пора уносить ноги, мало ли что.

Я выдохнула и поднялась из-за столика, одновременно придерживая платье обеими руками, чтобы случайно не оголить всю свою пятую точку.

Больше никогда не надену ничего подобного. Абсурд.

Не оборачиваясь двинулась в сторону уборной.

Поехали домой, Эля, этот фарс ни к чему не приведет.

У меня был план, хотела внедриться его личное, желательно попасть в его квартиру, там точно что-то есть. Но это правда слишком опасно, не хочу оказаться на дне какой-нибудь реки.

Вот только когда вышла из туалета чтобы поехать домой, заметила движение в коридоре.

ОН.

Прямо передо мной.

Ирис перекрыл мне путь, нависая как огромная скала.

Запах дорогого табака, алкоголя и чего-то едва уловимого, тяжелого, мужского.

Я не успела даже отступить – он двинулся вперёд и прижал меня к стене. Резко, напористо, не оставляя и сантиметра, чтобы двинуться.

– Я не привык, чтобы моими подарками пренебрегали.

И тут я поняла, что не притронулась к его коктейлю…

Глава 2

Эльвира

Я замерла.

От его напора, от того, что он был так близко. Его дыхание почти касалось моей кожи, а тело заслонило весь обзор, будто он намеренно не оставил мне ни единого пути для отступления.

А так и было… я была наживкой и он на меня клюнул.

Внутри всё перевернулось.

Чёртов ублюдок.

Я подняла взгляд.

Давид смотрел на меня своими черными как ночь глазами так, словно знал обо мне всё.

Изучающе, нагло, с ленивым любопытством.

Его ладонь легла на мою талию, горячая, тяжёлая…

Он не держал меня, он просто давал понять – если захочет, я не сдвинусь ни на шаг. Правда, факт.

Я хотела дернуться, использовать всевозможные приемы чтобы оттолкнуть его, но в следующую же секунду поняла, что именно этого он и ждёт.

– Что ты рыпаешься? – Он наклонился ближе, максимально, насколько мог, – Я же вижу, пришла приглядеть себе спутника на ночь.

Боже, как он бесит. Я пришла, чтобы нарыть о тебе как можно больше личной информации. Знает он, ага.

Я сжала зубы, пытаясь выглядеть уверенной, но в голове уже стучало раздраженное: Ирис, ты просто ходячая ошибка природы.

– Это не так, – я чуть наклонила голову, словно собираясь уйти, но он не двигался, – Просто моя подруга не смогла прийти. Форс-мажор.

Ложь.

Я не узнала свой голос. Какая-то рокочущая девчонка, а не взрослая женщина.

А он смотрел прямо в лицо, ни на секунду не убирая своей ухмылки. Как будто ему было чертовски весело наблюдать, как я вру.

Хоть он думает иначе, мне казалось он уже знает все.

Я почувствовала, как губы дрогнули – не от страха, нет, а от злости. От этой наглой ухмылки, от того, как уверенно он держал руку на моей талии, словно я уже согласилась быть только его, навсегда и навечно.

– Окей, – Ирис усмехнулся ещё шире, – Сегодня тогда твоей подружкой буду я.

Я закатила глаза. Какая любезность.

Невыносимый.

Хотя, что ты вреднчиаешь, Эля, ты ведь этого и добивалась.

– Только отпусти меня.

– Окей, неженка.

Он сделал шаг назад и убрал руку, но тут же, так же лениво, так же насмешливо, протянул другую.

– Идём.

Я посмотрела на его раскрытую ладонь и поймала себя на мысли, что хочу треснуть его по физиономии просто за этот тон.

Но, чёрт возьми, мне нужно было, чтобы он меня заметил, верно? Все ведь прошло как надо. Только вот кому? Есть сомнения, что мне.

Я знала, что если вложу в его руку свою – эта ночь точно не закончится так, как я планировала.

Это основная причина, почему я была напряжена до предела.

И пошла. Прямо за его стол, где он теперь сидел один. Его двое приятелей куда-то исчезли, оставив меня наедине с этим наглым, самоуверенным уиндюком.

Проклиная всё на свете, опустилась на стул напротив него, стараясь не выдать своего внутреннего состояния.

Трясет, как флюгер на ветру. И чувствую теперь себя не “Мистером пропером” а гадкой бактерией, которую он удалил с пола.

Платье это еще, задиралось при каждом движении, скользило по колготками не давало спокойно вздохнуть.

Он буквально пожирал меня взглядом и скалился.

Как же меня бесила эта его ухмылка – снисходительная, насмешливая, будто он уже прочитал меня насквозь и теперь просто развлекался, наблюдая за тем, как я извожусь.

А я изводилась, мягко сказано. Как мне теперь вести его дело? После его рук горячих на моей талии. Понимаю, мелочь, но осадок внутри ужасный.

– Раньше я тебя тут не видел, – произнёс он медленно, проводя пальцами по краю стакана, – Приезжая?

– Да, приехала из области, – соврала я, ощущая, насколько жалко звучит этот ответ.

Но отступать было поздно.

Я чувствовала себя неумно, неуклюже, а самое главное – не на своём месте.

Всё это было неестественно, и чем дальше заходил этот разговор, тем сильнее мне хотелось выругаться, развернуться и уйти.

Показать ему удостоверение и сказать, что ему скоро придет крышка, ноя не могу так поступить, мне настучат. Даже при том, что мои коллеги сейчас возможно пьяны.

К столику подошла официантка.

Давид даже не посмотрел на неё – его взгляд оставался прикован ко мне.

– Заказывай, – бросил он, – Что есть, то будешь?

– Салат, самый обычный, спасибо, – ответила я, машинально, словно по сценарию.

А на самом деле, сценарий бы мне вообще не помешал. Инструкция как вести себя с мудаками.

Он снова ухмыльнулся.

Чёрт, как же это бесит.

Я пыталась удержать невозмутимое выражение лица, но внутри уже скрежетала зубами.

Он смотрел на меня с каким-то холодным интересом, как на игрушку, которую можно потрогать, покрутить в руках и, если надоест, просто отбросить в сторону.

– Сколько стоит ночь?

Я моргнула.

Пару секунд даже не могла осознать, что он только что сказал.

Затем внутри всё закипело.

– Я не проститутка, – резко отчеканила я, и тут же поняла, как же глупо это прозвучало-то.

Глупо, неловко, дешево.

Как же всё это нелепо. Все вокруг.

Как же глупо, что я начала копать под него не в формате рабочих моментов, а вот так – заходя изнутри, играя в чужую игру.

– Да не ломайся, – усмехнулся он, чуть подавшись вперёд, – Я ведь и не сказал, что ты проститутка. Просто весьма расчетливая мадам.

Меня передернуло. Мурашки по коже и ком в горле застрял.

– С этим я бы поспорила, – вылетело из меня прежде, чем я успела себя остановить.

Сейчас не уверена, что все правильно рассчитала. Разговор с ним менее приятный, чем я ожидала.

И самое главное, я не знаю, к чему это все приведет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Визуализация - 1

Ирис Давид Анварович — Шакал

Полковник ФСБ. Жёсткий, саркастичный мужчина, которого невозможно смутить или застать врасплох.

Он привык командовать, привык, что его слова – закон, а окружающие или подчиняются, или исчезают из его жизни.

Ему тридцать семь, и он прожил больше, чем многие успевают за две жизни. В горячих точках он боролся не за идеалы, а за выживание, и это сформировало его отношение к миру – циничное, хищное, без сантиментов.

Женщины? В его картине мира они – товар, разной степени дороговизны, но сути это не меняет. Он давно не верит в любовь, в искренность, в то, что кто-то может быть рядом просто так.

Разведён десять лет, и это было его осознанное решение. Никто не задерживается рядом с ним надолго. Никто не должен.

Он опытный стрелок, стратег, привыкший думать на три хода вперёд. И если кто-то начинает копать под него – он узнает об этом первым.

Есть два верных друга и наставник. Единственные люди, которым он доверяет.

Прозвище: Шакал

Он всегда был тем, кто выживает. В самых грязных, самых сложных ситуациях. Всегда остаётся в игре, даже когда кажется, что у него нет шансов. Он не лев, не волк – он шакал. Терпеливый, выжидающий, знающий, когда напасть, а когда отступить.

И он чувствует опасность.

Поэтому, когда прокурор Эльвира появится на его горизонте, он поймет – она не просто так.

Но это не значит, что он собирается проиграть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Визуализация - 2

Громова Эльвира Сергеевна— прокурор с характером.

Ей тридцать два. Умная, стойкая, дерзкая, но знающая своё место. Она не просто прокурор – она принципиальный прокурор, что уже делает её врагом для многих. Ее принципы – ее слабое место.

С детства знала, что пойдёт в военную сферу. Кадетское училище, академия – путь был вымощен дисциплиной и потерями.

Отец – военный, погиб в горячей точке. осталась только мать, которая живет в пригороде Санкт-Петербурга и приемная дочь ее отца от его первого брака. Сестра – Алла.

Она живёт работой. Верит в закон, но не слепо. Знает, что система далеко не идеальна, но это не мешает ей выполнять свои обязаноости как нужно.

Любит грецкие орехи, джаз и хризантемы.

Эльвира не любит, когда её учат жить. Не любит, когда её ставят в угол.

Она не слабая, не глупая, не та, кого можно запугать. Но есть одно "но".

Давид.

Личная мотивация, личный счет.

Она знает, что должна докопаться до правды.

Она должна посадить его.

Впервые в жизни, оказалась в игре, где правила устанавливает не она.

А это Эля в клубе, в том самом коротком платье

Дорогие читатели, рада приветствовать вас в истории. Не забывайте добавлять в библиотеку, будет интересно.

Прошу поддержать автора звездочкой(лайком)

Инструкция:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 3

Эльвира

Он снова ухмыльнулся.

Я видела, как он скользит по мне взглядом – неторопливо, не с явным интересом, а так, как будто уже сложил обо мне мнение.

Как будто он меня прочитал, как книгу открытую.

Давид приподнял брови, но улыбка осталась на месте.

– Конечно, поспорила бы, – лениво протянул он, – Скандальная, значит?

Издевается надо мной, развлекается.

Алкоголь, видимо, уже ударил ему в голову.

Вот значит, как ты развлекаешься, Ирис, забавы с девушками под салат? Мог бы придумать что-то пооригинальнее.

– Ты слишком напряжена, неженка, –прорычал мужчина, облокотившись на стол, – Расслабься. Ты же, вроде как, отдыхать пришла, а сидишь, будто сейчас допрос начнётся.

От этого слова – «неженка» – внутри всё вспыхнуло. А от слова допрос тем более.

Я прекрасно понимала, что он делает.

Он давит. Проверяет. Подкидывает фразы, чтобы смотреть, как я реагирую. Я ведь просто товар в облегающем платье. Фу.

– Расслабься, – повторил он с насмешкой. – Иначе можно подумать, что ты тут не просто так.

Я склонила голову, демонстративно взяла в руки вилку, медленно покрутила её в пальцах.

– Может, я всегда такая, – пожала плечами, будто мне плевать.

Он улыбнулся ещё шире, явно довольный поведением своей спутницы.

– Да ну? – Значит, всегда сидишь в таких клубах, одна, в платье, которое сама же постоянно дергаешь вниз?

Я не дала себе замешкаться. пусть думает, что я пародирую невинность.

– Да, – произнесла с лёгкой усмешкой, – Это моя работа. Сидеть и тянуть платье.

Он рассмеялся. Низко, коротко, так что мурашки пробежались по спине. Настоящий смех антагониста.

– Так ты всё-таки работаешь, неженка?

Неженка блин, спасибо что не ряженка. Хотя, это было бы вернее.

– А если и так?

Ирис прищурился, постукивая пальцами по бокалу.

– Ну-ну… – протянул он, – Хорошо притворяешься.

Я тут как будто не человек, а объект для анализа.

– Как тебя зовут? – решил наконец-то уточнить.

Аллилуйя, спустя столько минут бесполезного диалога.

Я посмотрела на него в упор. Черные глаза с блеском, прямая спина, руки на столе.

– Алла.

Ложь соскользнула с губ легко, почти механически.

Ирис даже бровью не повел. Ни один мускул на лице не дрогнул. Ни малейшего намека на узнавание.

– Давид, – представился он, и только теперь улыбнулся.

Я внимательно всмотрелась в его лицо, надеясь поймать хоть что-то.

Реакция на имя женщины, которую он бросил с ребёнком? Никакая.

Абсолютно никакая.

Неужели он забыл?

Забыл, как моя Алка буквально умоляла его о помощи?

Как искала его, чтобы добиться хоть каких-то алиментов, чтобы сделать тест ДНК, чтобы просто услышать от него хоть слово?

Неужели этот подонок забыл, как она плакала ему в трубку после того, как он развёл её на одну ночь, а потом просто исчез?

Я стиснула зубы, стараясь не дать эмоциям взять верх. Я ее успокаивала днями и ночами, помогала ей сидеть с сыном.

И эта основная причина почему я взялась за дело. Моя сестра и ее сын не должны страдать такому папаше. Он ведь последний человек, который вообще достоин быть отцом.

Мне хотелось что-то сделать.

Разбить стакан, опрокинуть на него напиток, закричать на весь этот чертов клуб, чтобы он хотя бы понял, что натворил.

Но нет.

Он просто сидел напротив, скалился, совершенно спокойно, ведь перед ним очередная женщина, которая просто захотела провести с ним вечер.

У меня внутри всё сжалось.

Он даже не помнит.

Даже не догадывается.

Меня уже трясло... Я боялась, что выдам себя.

Боялась, что не смогу сидеть здесь спокойно, слушая его мерзкий голос и лощеные слова.

Мне нужно было уйти. Срочно.

Я резко поднялась, чувствуя, как стул скрипнул по полу.

Развернулась и быстрыми шагами направляясь к выходу, чувствуя на себе его тяжелый взгляд.

– Куда пошла?

Он не ожидал.

Я знала – такие, как он, привыкли к тому, что женщины остаются. Что они смеются над его шутками, что подыгрывают, что ведут себя так, как он хочет.

Но я не была такой.

Я не могла здесь оставаться.

Тем более с ним.

– Срочный заказ, – вырвалось у меня с сарказмом, – Забыла, что к клиенту еду.

Какая же чушь.

Но мне было плевать.

Я не обернулась, хоть и понимала, это далеко наша не последняя встреча.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 4

Эльвира

Я села в такси и глубоко выдохнула.

Голова всё ещё гудела от громкой музыки, от раздражения, от напряжения, которое сжало меня в тисках с того момента, как я увидела его.

Давид.

Как же он меня бесил. Раздражал, выводил из себя только одним именем.

Как он мог даже не вспомнить? Неужели за свою жизнь он так привык бросать людей, что моя сестра просто растворилась для него среди десятков, если не сотен таких же?

Я сжала пальцы на ремне безопасности и откинулась на спинку сиденья.

В телефоне загорелся экран.

Кирилл Белов.

Тринадцатая попытка дозвониться за вечер.

Я устало провела рукой по лицу и нажала на зелёную кнопку.

– Ну наконец-то, – послышался в трубке голос подвыпившего коллеги, – Ты вообще куда пропала? Мы тут в «Охотнике», а тебя нет!

– Работала, Кирилл, работала, – отозвалась я, глядя в окно.

Санкт-Петербург проносился мимо. Быстрый, светящийся.

Я любила этот город, но сейчас он казался совершенно чужим.

– Да ну, опять? – он надо мной открыто насмехался,– Громова, ты совсем забыла, что такое отдых. Тебя даже Ксения Батьковна уже скучной назвала. Душнила ты, ясно? Где твое веселье, мы отдыхаем, Элька, ну ты что?

Я фыркнула.

– Без меня – скучной?

А со мной прям так весело будет, куда уж там.

– Ага, – подтвердил он, – Батьковна говорит, что ты слишком серьезная, и мы тут поспорили: кто первый тебя расшевелит, тот и победил.

Я закрыла глаза и покачала головой.

– Ребят, я правда не могу.

– Ты всегда так говоришь! Вечно в своем мирке. Выйди, выпей, расслабься хоть раз.

Я улыбнулась, но в тоже время откинулась на спинку сиденья. Устала. Ноги ноют после каблуков.

– Кирилл, если бы ты знал, чем я сейчас занималась, ты бы точно не назвал меня скучной.

Но этого я сказать не могла.

Я не могла рассказать им, что только что сидела за одним столом с человеком, которого хочу посадить.

Что он называл меня неженкой, а я должна была терпеть.

Что я солгала ему в лицо, и он мне улыбался.

Они не поймут.

– Может, в следующий раз, – тихо добавила я и сбросила звонок.

Такси мчалось по ночному городу, а я смотрела в темноту и думала, что будет дальше, если начало выдалось настолько фееричным…

И квартира встретила меня тишиной.

Я сбросила туфли, небрежно кинула платье на стул, натянула домашнюю футболку и сразу направилась к ноутбуку.

В голове гудело – смесь раздражения, усталости и злости, которая никак не отпускала.

Чертов Ирис. Всю кровь из меня выпьет, при этом ничего не делая. Фуф…

Я открыла папку на рабочем столе – файлы, которые я успела собрать, материалы, которые каким-то чудом удалось раздобыть через источники, внутренние отчеты, которые ускользнули от внимания его людей.

Если он считает, что всегда остается на шаг впереди, то я докажу, что иду с ним нога в ногу.

Я запустила просмотр снимков.

Фотографии, которые удалось сделать сегодня: Давид с этими двумя – длинноволосым бородачом и голубоглазым в идеально выглаженной рубашке. Они что-то обсуждали, пили, курили. Без особых эмоций, но жесты выдавали – разговор был вроде бы деловой.

Спустя время, я уже знала, кто они.

1. Баженов Алика – длинноволосый бородач

Владелец сети ночных клубов «Неметон», того самого, где я была сегодня. В остальном скрытая личность, предпочитает держаться в тени.

Ни одного громкого скандала, ни единого открытого уголовного дела, но на него выходили сразу в нескольких расследованиях по отмыванию денег и теневым сделкам. Подтвердить ничего не удалось. Чист.

Но вот одно интересное фото – семейное.

Он женат. И не на ком-нибудь, а на сестре второго мужчины, который сидел за их столом.

2. Николай Халимов – ученый. Благотворительный деятель, своя довольно большая и известная клиника.

Совершенно не похож на типичных "деловых партнёров" Давида.

Не бандит, не бизнесмен, не чиновник. Ученый.

Лаборатории, разработки, исследования. Чисто с формальной точки зрения – идеальный гражданин. Но слишком много несовпадений.

Во-первых, он вращается в крайне закрытых кругах. У него есть финансирование, но источники не всегда прозрачны.

Во вторых я видела его сегодня. Не жмется, не прислуживается, не играет роль высокомерного интеллигента, который случайно оказался среди людей, занимающихся темными делами.

И самое главное – фамилия.

Халимов.

Я мгновенно вспомнила.

Эта фамилия давно фигурировала в закрытых материалах.

Его отец – известный военный, связанный с несколькими секретными операциями, о которых в открытых источниках почти ничего нет. Только обрывки информации, слухи, догадки.

Получается, он не просто так оказался за этим столом.

А значит, мне нужно узнать гораздо больше.

Я пролистала файлы дальше, проверяя, фигурирует ли Давид хоть где-то в этих делах.

Прямых упоминаний не было.

Но вот одна деталь зацепила взгляд.

Документ с резолюцией о прекращении расследования был подписан человеком с инициалами "И.А."

Ирис Анварович? Странно, а где тогда имя?

Я не могла быть уверена.

Но мне нужно было проверить это.

У меня уже были материалы по ряду операций, в которых фигурировали их имена.

Но вот что важно – я не могла официально расследовать полковника ФСБ.

Как прокурор может проверить офицера ФСБ?

В рамках уголовно-правовой системы прокурор не может просто так начать проверку сотрудника федеральной службы. У ФСБ есть свой внутренний контроль, и если они не захотят передавать материалы, то дело не сдвинется с места.

Но у меня были лазейки.

Во-первых, если удаётся доказать причастность к гражданским преступлениям, например, к отмыванию денег, хищениям или коррупции, то тогда подследственность переходит к нам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Во-вторых, если есть пересечение с уголовными делами, которыми занимаются следственные органы прокуратуры.

И наконец, в-третьих – сведения от инсайдеров.

Если я найду человека, который согласится дать показания, у меня появится формальный повод запустить процесс.

Нормально запустить, а не так как мне сказали, вот глянь, но не вникай, сюда лучше не лезть, большие люди.

А мне плевать, закон есть для всех. И человеку, который его представляет, следовало бы его соблюдать.

Этот Ирис… Он игрок, который сам расставляет фигуры на доске.

И если я хочу его уличить, мне нужно копать глубже.

Я должна, за Алку и моего племянника. За мою семью.

Я выдохнула, закрывая ноутбук.

Часы показывали три ночи.

А завтра меня ждёт ещё одна встреча с ним.

Посмотрим, что выдаст.

Глава 5

Эльвира

Я вышла из подъезда, натянув куртку, и сразу почувствовала, как холодный утренний воздух пробирается под ткань.

Город медленно просыпался, но для меня ночь не закончилась. Я почти не спала, возилась возилась на кровати, но ничего, ничего, высплюсь потом, не первый раз.

Такси уже ждало у подъезда.

Поездка к Алле всегда выбивала меня из колеи привычного состояния.

С одной стороны, я любила её, она была мне как родная сестра, мы слишком много времени провели вместе и в детстве и сейчас продолжаем общаться.

С другой – каждый раз, когда я смотрела на её сына, внутри все сжималось.

Сильно, меня прям кололо в грудь, что какой-то ублюдок решил оставить своего ребенка да еще и так подло обойтись с девушкой, которая выносила и родила.

Ребенок Давида.

Которого он даже не признал.

Которого он оставил, как будто его вообще не существовало.

Ладно, я об этом итак очень много думаю.

Возможно это одна из причин, почему я не подпускаю к себе мужчину, боюсь, что он оставит меня тоже одну, бросит кинет, на произвол судьбы, как это у них там принято, да и хоть я не вещь, не хочу остаться ослабленной одна с ребенком на руках да или даже без. Мужчины- это ответственность, а они зачастую забывают.

Я смотрела в окно, наблюдая, как проносятся здания, вывески, утренние прохожие, завернутые в шарфы и куртки.

Мои пальцы нервно барабанили по колену.

Я не знала, что скажу ей.

– Ой, Алка, слушай, видела этого утырка, денег за алименты не стрясла.

То, что я видела его вчера? Что сидела за одним столом с этим ублюдком? Что разговаривала с ним, слушала его мерзкий голос, терпела его ухмылку?

Алла не должна была знать.

Так будет лучше.

Негоже бередить старые раны.

Такси остановилось у небольшого дома на окраине.

Не элитный район, но и не самый плохой.

Алла всегда старалась дать сыну всё лучшее, но без лишней роскоши, на которую не могла бы заработать сама.

Я расплатилась и вышла, вдыхая прохладный воздух.

Дверь открылась, и на пороге появилась она.

– Эля! Как же я рада тебя видеть!

Я ответила улыбкой, хотя внутри все еще бурлили эмоции после вчерашнего.

– Привет, сестренка.

Она обняла меня, крепко, очень крепко. Напряжение на секунду отступило.

– А ты чего так рано? – удивилась сестренка, оглядывая меня с головы до ног, – Выглядишь… как будто не спала.

– Работа, – пожала я плечами, надеясь, что она не станет копать глубже.

Но Алла слишком хорошо меня знала.

– Ты опять берешь на себя слишком много, – покачала она головой, – Ладно, проходи, не стой на пороге.

И тут я услышала топот ножек в коридоре.

– Тетя Эля!

Я не успела развернуться, как ко мне подлетел мой бравый богатырь.

Ваня.

Мой племянник.

Он был маленькой копией Давида.

Та же темная шевелюра, те же глаза, только не хищные и холодные, а светлые, добрые, детские.

Он не знал, кем был его отец. И лучше бы ему никогда не знать. Но теперь, когда я его увидела, лично, в живую, сразу же нашла все неоднозначные черты. Уши, такие же, разрез глаз. Ох… остается только тяжело вздохнуть.

Я опустилась на корточки и улыбнулась, растёрла его тёплые ладошки в своих.

– Ваня, ты что, растешь со скоростью света? Уже большой совсем.

Он закивал, гордо выпятив грудь.

– Мама сказал, я скоро стану, как ты!

Я усмехнулась.

– Как я? Ты хочешь быть прокурором?

Ваня задумался.

– Нет… я хочу быть супергероем!

Я рассмеялась.

– Правильный выбор.

Алла с улыбкой наблюдала за нами, но в глазах у нее мелькнула грусть.

Она тоже знала, на кого он похож. Но как бы и мусолить эту тему никто постоянно не хочет, это просто меня… коробит.

– Пойдём пить чай? – предложила она.

Я кивнула, но знала – этот визит не будет простым.

Ведь я приехала не только ради Вани.

Я приехала, чтобы еще раз убедиться, почему я должна посадить Давида за решётку.

И убедилась, так что через два часа снова сидела в такси, глядя в окно.

После встречи с Аллой мне нужно было немного выдохнуть, отвлечься, занять голову чем-то другим.

Я не из тех, кто ходит по магазинам ради удовольствия, но сейчас мне просто нужно было что-то купить.

Платье, куртку, даже обычную рубашку – неважно. Главное, чтобы руки были заняты, а мысли не возвращались туда, куда не нужно.

Телефон завибрировал на сиденье рядом.

Я вздохнула и посмотрела на экран. Кирилл.

Нажала на зелёную кнопку.

– Алло.

– Громова! Завтра рабочий день, если ты забыла.

Я закатила глаза. Боже мой, ну боже мой, а. Прям личный будильник, что звонит? Не ясно.

– Спасибо, я в курсе.

– Да ладно, просто напоминаю. Ты же всегда так в работе зарываешься, что, боюсь, однажды проснешься и забудешь, что вообще должна делать.

– Очень смешно, – фыркнула я состроив зачем-то рожицу.

В трубке послышался шум, чьи-то голоса. Видимо, они снова сидели в отделе и обсуждали дела.

– Голова пухнет, если честно. Столько всего на нас свалили, особенно после последнего приказа.

– Ну, как всегда. Ничего нового.

Что звонит, что хочет? Ей богу, лишь бы языком почесать.

– Нового? – он ехидно ухмыльнулся, – Громова, в последний раз, когда у нас было что-то новое, ты попала в передрягу, так что давай без этого.

Я улыбнулась.

– Ладно, не пропадай. Слышу опять едешь куда-то на встречу приключениям. Увидимся завтра.

Я кивнула, хотя он не мог этого видеть.

– Увидимся.

Звонок закончился.

Такси свернуло на парковку торгового центра, и я уже собралась открыть дверь, когда взгляд сам по себе зацепился за знакомый силуэт.

Черный внедорожник.

Стоял чуть в стороне, но я сразу узнала его.

Его машина. Его номера.

Давид был здесь. Что этому богатею надо в торговом центре?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я сжала пальцы на телефоне, ощущая, как внутри всё снова сжалось в комок.

Какого черта он здесь делает?

Я почувствовала, как в груди закипает злость.

Я сжала челюсти и отвернулась от окна.

Не хватало ещё, чтобы он увидел меня.

Хотя…

Это может быть интересно.

Глава 6

Дорогие читатели, у меня к вам вопрос, к сожалению, книга получила отклик на момента запуска намного меньше, чем я ожидала, история крайне интересная, эмоции между героями только тушить и тушить, а сюжет обдумывала несколько месяцев.

Но, я не знаю, что делать и мне нужна ваша помощь.

Вариант 1

- история выходит каждый день, либо через день и позже открывается подписка.

Вариант 2

-

удаляю книгу.

Выбор за вами, прошу проявить активность, если вас заинтересовало, дайте знать.

Обнимаю, Ваша Кара.

Глава 6

Давид

Мы стояли с Алика возле входа в торговый центр.

Погода мерзкая, воздух тяжёлый, люди сновали мимо с пакетами, с детьми, с лицами, словно им кто-то задолжал миллион.

А я стоял, курил и внутри у меня все кипело.

– Ну ты прикинь, – выдохнул я, глядя куда-то в никуда, – сижу с ней, разговариваю, вроде нормально всё идёт, думал сейчас натяну ее блять. Гляжу — встала и ушла. Просто взяла и сьебалась.

Алик скосил на меня взгляд, прикуривая.

– Ну ушла и ушла. Чего ты теперь? Первая и последняя баба на земле?

Я затянулся, крепко, как всегда, когда надо переварить что-то раздражающее.

– Да хуй его знает. Телка приглянулась, понимаешь? Симпотная, глаза такие… не наши. Холодные, колючие. И вообще вся какая-то не по шаблону. Не стелется, не подыгрывает. Умная, видно сразу. И жёсткая. Только вот чё ей надо – хрен пойми. Бабки то не взяла, или цену набивала, только куда еще выше. Камеры мне твои нужны, сча спишем по личику, покажешь?

Этот дебил ухмыльнулся.

– Да, скинут тебе запись, сейчас черкану. У тебя, как обычно, любая, кто не кинулась в койку – сразу "особенная".

– Не гони, – буркнул я, отмахиваясь, – я ж не долбоеб. Как ты, жениться не собираюсь.

Я досадливо глянул в сторону входа в ТЦ.

– Давай голову не трепи. Мы сюда по самому идиотскому поводу приперлись. Торт, блять, с вишней найти надо, а не твои эти особенные телки, – Алик закатил глаза.

– Это твоя жена тебе выставила хотелку, так что не выебывайся, Баженов.

Мы как два дебила сюда приперлись. Как будто нам больше заняться нечем.

Не хватало мне ещё по магазинам шляться. У меня, между прочим, дел гора.

Я докурил сигарету, сбросил пепел, раздавил окурок.

– Мне не нравится, как себя ведёт капитан. Тот, который в Уфе. Копает, сука, глубоко. Может, решим сегодня? – братан захлопнул дверь тачки.

Я долго молчал, потом выдохнул через нос.

– Да бля, Баженов. Он чокнутый, отбитый. Я тебе говорю, нечего там копать. Всё, что можно было нарыть – уже закопано. Плотно. С цементом. И крест поставлен.

– Он упрямый. Не дурак. Упорные дольше всех живут. Или быстрее умирают.

Я перевёл взгляд на него.

– Остынь, братан. Не сегодня. Сегодня у нас с тобой великий квест – торт. А капитан… капитан подождёт. Отправь к нему Карину, пусть его сожрет.

Он ухмыльнулся, постучав мне по плечу.

Я не мог его не подьебать.

Вопрос никуда не ушёл. Просто отложен. Как и всё остальное.

Я только затянулся, как дверь машины закрылась за Алика – пошёл в магазин, как послушный подкаблучник.

А я остался снаружи, разминал пальцы, пытаясь отогнать внутреннее напряжение. Где блин она? Звать нормально как? Из головы не выходит рыжая неженка.

И тут я её увидел.

Рыжая бестия.

Вот это поворот, три шага и в рот.

Шла уверенно, каблуками цокая по плитке.

Не спеша, но и не играя в "посмотрите на меня".

Она внатуре бросала вызов всему миру.

Я присвистнул, почти не веря своим глазам.

Она, не обознался, точно Неженка.

– О, да ты посмотри… Какая встреча, блять.

Внутри что-то щелкнуло.

А вот теперь я не жалею, что приехал в этот чёртов торговый центр.

Судьба епта, судьба.

Я прищурился, разглядывая её сзади.

Бёдра у неё – грех смотреть, грех не смотреть.

Сбоку волосы падают на плечо, огненные, как будто свет ловят.

Она не обернулась.

И даже не притормозила.

Просто пошла дальше, будто, блять, не видела меня.

Я ускорил шаг.

Ай, рысь, ай, сучка.

– Эй, рыженькая, – бросил ей вслед, уже почти поравнявшись,– Сюда иди.

Ноль реакции.

Меня передернуло.

Что это было? Игра, как вчера?

Или она на полном серьезе решила, что может просто пройти мимо?

Я шагнул вперёд, резко схватил её за плечо.

Она обернулась мгновенно, глаза расширились от неожиданности.

– Эй, грубиян, отпусти!

Я ухмыльнулся. Прямо в её лицо.

– Какая встреча, неженка. Ты что, от меня бегать решила?

– Отпусти, – прошипела она сквозь зубы.

Ой, снова в недотрогу играет.

Я не ответил.

Вместо этого обошёл её, схватил за талию и резко притянул к себе. Она чуть не потеряла равновесие, уткнулась в мою грудь, но руки инстинктивно уперлись в меня.

– А что ты мне сделаешь, а? – тихо, почти в ухо. Грубовато ей сказал, как отрезал.

Чего выпендривается? Я помню ее вчера в платьишке, а сегодня сама скромность, невинность словно продает.

Хотя, в таком прикиде ее точно за девственицу примешь.

– Скажи, неженка, – я чуть наклонился к ее лицу, – ты вечно так исчезаешь после встреч? Или только когда я тебе начинаю нравиться?

В ее глазах вспыхнула ярость.

И это было красиво.

Чертовски мать его, как и ее тело в моих руках.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 7

Давид

Я действовал быстро. Без лишних слов.

Поймал её за руку, развернул и аккуратно, но без права на отказ, посадил на заднее сиденье.

Она чуть не упала, резко вцепившись в край дверцы, но не сопротивлялась — растерялась.

Это было именно то, чего я ждал.

Дверь захлопнулась с сухим щелчком.

Щёлк — и центральный замок защелкнулся.

Я обошел машину, сел, протянулся к водительскому, завел мотор.

Она сразу кинулась к двери, наивно думая, что выйдет.

– оОткрой. Немедленно.

– Нет. Поедешь со мной.

– Ты больной, – выплюнула она.

Думаю даже жалеет, что не в меня.

– Сто процентов. И с этим уже ничего не поделаешь.

Я даже не смотрел на неё. Знал, что ей это только злит.

Она постучала в стекло, ударила ладонями по двери. Потом затихла.

Села обратно.

Я посмотрел в зеркало заднего вида.

Она вся как изюм скукожилась, упрямо глядя в сторону, губы сжаты, глаза сверкают.

Колени сомкнуты, руки прижаты к себе — будто пытается закрыться, защититься, хотя знает, что уже поздно.

И тут меня накрыло.

Какая же она клевая.

Не просто красивая — она острая, как лезвие.

В ней всё неправильное.

В ней слишком много характера, слишком мало податливости.

Она не ластится, не просит, не играет. Она сопротивляется.

И это сводит с ума.

Пиздец, я поплыл.

Таких, как она, не приручают лаской.

Их берут, ломают по капле, и только тогда они начинают смотреть иначе.

И я хотел это увидеть — тот момент, когда её взгляд дрогнет, когда исчезнет эта вечная, едкая дерзость, и появится… тишина.

Азарт во мне проснулся.

Я знал — сегодня она будет в моей постели.

Не потому что я просто решил.

А потому что я почувствовал — она сама не знает, что давно этого хочет.

Просто ей мешает её проклятая гордость.

И ничего. Я ей помогу.

Вот только начал наслаждаться тишиной, как с пакетом в руках появился Алик.

Он шел и резко застыл на месте, глядя на заднее сиденье, потом на меня.

– Блять… – выдохнул он, – это кто?

Я лениво обернулся через плечо.

Неженка молчала, взгляд вперёд.

Прекрасная, злая, рыжая статуя.

– Пассажир, – ответил я ухмыляясь,– Не беспокойся.

Алик округлил глаза.

– Ты чё, совсем поехал?

– Не совсем, – фыркнул я. – Чуть-чуть.

Он обошёл машину, открыл водительскую дверь, поставил пакет на пол у ног, сел и уставился на меня, так, будто я только что в багажник тело запихнул.

– Дава. Я серьёзно. Это что?

Я пожал плечами.

– Случайная встреча. Решил не упускать.

Алик обернулся, взглянул на неё, потом снова на меня.

– Случайная встреча? Ты её что, похитил?! С парковки торгового центра????

– Она просто… не знала, что поедет со мной.

– Господи, – пробормотал он, – я торт пошёл купить, а ты тут устроил «Форсаж» с похищением.

– Баженов, не выебывайся. У нас ещё дела.

Знаю я его, он знает меня, это невинное похищение как копейка в копилке. Ой, мда. Да и не похищал я никого, в отличии от него когда-то. Ну ладно, бог нам судья, едем.

Алик только завёл мотор, как рыжая сзади взорвалась:

– Отпустите меня! Вы оба что, совсем с катушек съехали?!

Голос — звенящий, в нём сталь и огонь.

Такая же, как и она.

Рыжая, нахальная, дерзкая до безобразия. Нормальная бы уже сидела в слезах, дрожала, а эта — орёт, как будто сама нас похитила.

Хм… от такого бы я, наверное, не отказался.

Я только повернул голову, чтобы уже что-то влепить в ответ, но Алик развернулся быстрее. Он в ярости — глаза прищурил, пальцы на руле побелели.

– Слышь ты, – процедил он низко, с хрипотцой, – сиди, бля тихо. И чтобы ни один рыжий волос не упал на сиденье.

Ой блять, каблучара. Распетушился гляди ка.

– Вам за это прилетит, – процедила она сквозь зубы.

– Пусть, – буркнул Алик, – прилетит. Главное чтобы тебе не прилетело.

Я усмехнулся про себя. Без звука. Тихо.

Ну да, если его жена захочет прострелить колено, я на очереди буду вторым. Бля, угораю с самого сюра.

Девка — огонь. Я таких не то что давно не встречал — я их никогда в руках не держал.

Все прежние были либо слишком мягкие, либо слишком предсказуемые. А эта…

Эта не сломается по первому приказу.

Её надо брать медленно.

Жестко — да. Но умно.

Я знал, что не потащу её к себе волоком. Не мой стиль.

И толку с этого — получу не женщину, а кусок сопротивляющегося льда. А мне это не надо.

Мне нужно, чтобы она сама пришла. Чтобы посмотрела, сука, в глаза и согласилась.

Сама. По доброй воле. Потому что её внутренности вывернет от желания, а не от страха.

Братан сбил с мысли, злобно выдохнул, бросив на меня косой взгляд.

– Скажи мне, ты совсем?

– Я? – я повернул голову к нему. – Я просто нашёл то, что хотел. Остальное — детали.

– Да пошёл ты, – все-таки возмутился.

Ха.

Неженка…

Она сидела молча, слушала нашу угарную перепалку, но лицо… Это не страх. Это ненависть. Но ещё не крик, не истерика.

Она думала. Искала выход. Хитрая. Боевая. Холодная.

И я знал – эта рыжая сядет мне на грудь и врежет нож, если я дам слабину. Но если всё сделаю правильно — она же и не слезет.

– Куда едем? – спросил Алик, снова уставившись на дорогу.

– К тебе, торт ведь пропадет.

Он ничего не сказал, только рука сжалась на руле.

– Ясно.

А я снова смотрел в зеркало. На неё. На сжатые колени. На плечи, которые она держит ровно, будто на допросе.

На губы, которые она так и не прикусила, потому что не даст себе выглядеть слабой.

Клевая. До дрожи. До ярости.

И сегодня эта огненная, стальная, злая девчонка — моя цель.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И я не промахнусь.

Дорогие читатели, кто из вас еще не знаком с Историей Алика и его избранницы приглашаю вас в дилогию.

1 книга бесплатно, завершено.

( Давид там переодически исполняет, хулиган)

Ссылка:

Глава 8

Эльвира

У меня внутри всё клокотало.

Гнев, тревога, раздражение.

Я сидела на заднем сиденье этой чёртовой машины и сжимала сумку так, будто она была последним, что удерживало меня от того, чтобы вцепиться кому-то в лицо.

Давид.

Говнюк, ублюдок с лицом античного бога и характером боевой собаки.

Ненавижу его настолько, насколько же хочу посадить его за решетку.

С каким самодовольством он посадил меня в эту машину.

С каким спокойствием смотрит через зеркало, будто я здесь по собственной воле.

А это не так, даже при том, что я хочу внедриться максимально в его окружение.

А его друг… этот темноволосый громила.

Он рычал на меня, как зверь, и я бы не удивилась, если бы в какой-то момент он перешёл на рык в прямом смысле. Алик, кажется?

Глаза тёмные, злобные, руки такие, что одной хватит, чтобы свернуть шею.

Мне стоило бы бояться.

Но я не боялась. Судя по всему мы едем к нему, а у него на пальце кольцо. Не хочу додумывать.

Я просто злилась.

И думала.

Пусть так.

Пусть меня притащили, пусть думают, что я у них на крючке.

Пусть считают, что я "рыженькая", "неженка", как любит ласково называть меня этот урод в погонах.

На самом деле, я здесь по делу.

Это шанс. Точно шанс, моя главная цель -подобраться ближе.

Услышать, увидеть, почувствовать. Войти в доверие.

Сделать вид, что я сломалась. А потом — ударить в самое сердце.

Пусть играет. А я сыграю лучше.

Машина свернула с трассы, покатила по ровной дороге в сторону чего-то отдаленного от города.

И когда уже нервы и мысли были на пределе, я увидела — дом.

Огромный, белый, почти нереальный, как из фильмов фантастики.

Минимализм, как по учебнику: стеклянные стены в пол, плоская крыша, ровные линии.

Как из журнала, где продают "современную роскошь".

Он не был уютным. Наоборот, уж слишком дорого, чтобы там внутри любовь жила.

Давид ухмыльнулся мне снова и отвернулся. Козел.

Я посмотрела на него — тот же хищный полупрофиль, ни капли сомнения.

Ему здесь комфортно. Он хозяин.

Да уж, только не понимаю его мотивов, зачем тащить какую-то странную незнакомую девушку в дом к его друзьям? Может он знает что-то уже?

Не знаю, не понимаю пока.

Будь уже что будет, главное, чтобы меня в этом лесочке под кучкой не прикопали.

Этот его бугай татуированный, вышел первым, громыхнул дверью, кинул взгляд на дом и недовольно покачал головой.

– Да уж… добро пожаловать, – проворчал он и, не оборачиваясь, пошёл к входу.

Кто-то точно недоволен.

Я медленно вышла из машины, прищурившись от света, и вдруг уловила в себе… что?

Не страх.

Интерес.

Что же ты за зверь, Давид? Что же ты такой за неуловимый был эти года, раз первую попавшуюся неженку к своим друзьям без их дозволения ведешь?

Я подняла голову.

Пусть это твой мир.

Но я в нём теперь.

И не просто гость.

Скорее желание, которое ты хочешь как можно быстрее уложить в кровать.

Когда мы подошли к дому, стеклянная дверь почти беззвучно открылась, и на пороге появилась она.

Низкорослая брюнетка, с яркими огромными голубыми глазами.

Я аж опешила на секунду.

Хозяйка?

У этого бугая ОНА?

Шок.

Ладно, выдыхаем, идем дальше.

Девушка лет 25, в светлом трикотажном костюме и домашних тапочках.

Лицо чистое, открытое, но в глазах — внимательность, как у кошки, которая только кажется расслабленной.

– Добрый день, – сказала она, глядя сперва на Алика, потом на меня. – У нас гости?

– Гостья, – буркнул Алик, проходя мимо, – я привез тебе все.

Я остановилась на пороге, встретившись с её взглядом.

Она изучала меня быстро, без навязчивости, но чётко.

– Проходите, – неожиданно тепло сказала она и улыбнулась. – Сейчас чай поставлю.

Её голос был мягкий, домашний, будто бы мы давно знакомы.

Неожиданно, даже не послали.

Я кивнула и вошла.

Дом внутри оказался ещё больше, чем казался снаружи.

Простор, воздух, свет.

Стекло, бетон, все белое и кое где детские игрушки, машинки, танки ни одной безвкусной детали.

Необычное сочетание современного холода и… уюта.

Легкий аромат жасмина висел в воздухе.

ОГО…

Стоп, серьезно?

Даже не к себе домой а правда знакомиться?

Я все больше была поражена этим мужчиной.

Ирис, черт тебя дери, зачем ты меня сюда приволок.

Я прошла следом за брюнеткой, чувствуя, как внутри всё перемешивается.

Я. В доме. Его окружения.

– Я кстати Карина, но ты можешь звать меня Кара, – улыбнулась девушка, – Дава, проводи гостью в гостинную, я сейчас приду.

У меня даже в мыслях не было, что я так быстро окажусь здесь.

Я думала — недели, может, месяцы, наблюдений, контактов, подходов. А тут — бац. И я внутри. С какими-то мутными людьми.

Ёпрст.

Я ведь даже не ответила, свое имя не назвала и не сказала приятно познакомиться. Блин.

Неудобно наверное.

Давид молча прошёл вглубь, будто не сомневался, что я за ним пойду.

– А я…– я аж растерялась в момент, я Эля. Мне приятно познакомиться.

Карина тем временем ловко двигалась по кухне. Воду в чайник, чашки — на поднос, сладости — из банки, всё будто по сценарию.

– Взаимно, Эля. Устраивайтесь.

Я присела, постаравшись не выглядеть напряженной.

Но внутри всё гудело.

Теперь точно да.

Тут я ничего криминального, кроме дорогого лего, на вон той дальней полке, точно не найду.

Черт, я кажется ошиблась и стоило больше сопротивляться. К чему этот вечер теперь приведет?

Надеюсь, не к знакомству с его мамой... было бы точно странно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 9

Давид

Я развалился в кресле, откинувшись так, будто всё происходящее — обыденность.

Карина сновала по кухне, Алик с каменным лицом наливал в стопки что-то крепкое, будто пытался разобраться — зачем мы вообще притащили сюда её.

Дурдом в моей голове.

Просто смотрел.

На неё.

Рыжую. Грозную. Неприступную.

Сидела на белом диване, будто тот мог её сожрать.

Не расслабилась ни на миллиметр.

Спина прямая, руки на коленях, пальцы сцеплены.

Вся собрана, натянута как струна.

Только глазами двигала — внимательно, точно, выверено.

Я знал этот взгляд.

Он был как скальпель — разрезал всё вокруг на смысловые блоки.

Где что лежит, кто где сидит, сколько шагов до выхода, чем можно ударить.

Она не расслаблялась ни на секунду.

И от этого становилась только интереснее.

Глядел на неё — и в голове всплывали картинки.

Как бы она выглядела, если бы её пальцы не дрожали от злости, а от… другого.

Если бы она смотрела не с вызовом, а с чем-то… податливым. Влажным.

Она клевая. До дрожи.

До желания сорвать с неё этот самоконтроль, как платье.

Не просто трахнуть, нет.

Слишком банально.

Слишком просто. Мне это не нужно.

Мне нужно, чтобы она сама пришла. Сама подошла. Сама захотела.

Я даже представил, как веду её в свою спальню — шаг за шагом, через коридор, под мягкий свет.

Её пятки по полу.

Её дыхание.

Её лицо.

Сучка такая… Атас. Не баба — огонь. Редкость.

Умная, ехидная, опасная.

Именно такая и должна быть рядом со мной.

Не подстилка, а хищник.

Алик между тем бухнул рюмку, выдохнул сквозь зубы, налил ещё.

Братан мой, знает, что сказать нечего.

Смотрит на меня, как на дурака, но молчит.

В этом он хорош.

– За знакомство, – буркнул он, не глядя.

Я взял свою рюмку.

Она — нет.

Не дышит почти. Готова, если что, выпрыгнуть в окно.

– Пей, неженка, – сказал я ей в полголоса, – Тут безопасно. Относительно.

Она подняла на меня глаза.

Медленно. Осторожно. И злобно.

– Это приглашение или угроза?

– Как тебе больше нравится.

Я ухмыльнулся и, не отрываясь, смотрел на её губы.

Гладкие. Чёткие.

На пальцы, что сжимались в кулак.

На колени, прижатые друг к другу, как будто это её последний рубеж обороны.

Она не понимала, как её поведение возбуждает. Э

та борьба. Это сдерживание.

Этот контроль, который я хочу нарушить.

И в какой-то момент поймал себя на мысли — а может, с ней и на свидание сходить.

В нормальное место. Без понтов. В костюме, без пистолета.

В ресторан, где скатерти глажены, и бокалы звенят, когда стучишь ложкой.

Просто, чтобы посмотреть, как она в этом мире выглядит.

Интересно. Сильно интересно.

Я облизнул губы, прикрыл глаза.

Сегодня она здесь. Уже в моём круге.

А значит, первый шаг сделан.

Карина, как всегда шуршала рядом. Гости, чай, порядок.

Всё по ритуалу. Она поставила поднос на барную стойку, мельком глянула на нас, и вдруг, будто между делом, обернулась ко мне:

– Дава, пойдём, поможешь. Там чашки, поднос второй, не донесу одна.

Я скосил взгляд. Обычно она всё делает молча, без лишнего.

А тут — зовёт.

Ладно. Я встал, бросив Аликy взгляд “не ревнуй, братан.“

Прошёл за ней на кухню.

Карина закрыла за собой дверь, поставила одну чашку на стол, вторая в руках — и вдруг развернулась, глядя мне прямо в глаза.

– С каких это пор ты так плотно дружишь с прокуратурой?

У меня бровь дёрнулась.

– В каком смысле?

Я аж охуел. Ну как обычно, баня, шлюхи, мужики.

Со всеми дружу. Вынуждает профессия.

– Ну, рыжая твоя. Я её знаю. Не лично, но видела. Прокуратура, старшая помощница у Ольшанского. По громким делам. Она не просто какая-то девочка из бара, Давид. Ты вообще знаешь кого к нам привел?

Я стоял.

Ноги будто в бетон залило.

Несколько секунд не мог сказать ни слова.

– Ты не знал? – переспросила Кара.

Я обернулся, как по затылку ударили.

Рыжая… в прокуратуре?

В моей голове начал складываться пазл.

Вся её сдержанность.

Её цепкие глаза.

Тон, который был не кокетливый, а проверяющий.

То, как она вела себя в клубе, как резко ушла, как оценивающе скользила взглядом по Алику и по мне.

Вот сучка…

– Вот сучка, – прошипел я, больше себе, чем ей. – Она меня ловила. Прокурорская овца. На живца.

Меня дернуло внутри. Не обида даже, а ярость. Ярость, что меня, меня, Ириса Давида Анваровича, решили обмануть, использовать, загнать как последнего дебила.

Я крепко вцепился в край стола.

Значит, вот как. Игра у нас не про страсть и психологию. Не просто про «ах, ты мне интересна». Это операция. Она копает.

Против меня.

Ну что ж.

Раз так — значит, я тебя, девочка, выведу на чистую воду, но сделаю это красиво.

Я войду в твою голову, в твою постель, в твою жизнь — и сломаю всю твою прокурорскую конструкцию.

Сделаю так, что сама принесешь мне свои досье.

И будешь молчать. Потому что не сможешь иначе.

– Спасибо, – резко бросил Карине, взял поднос с чашками. – Пойду, поговорю с нашей гостьей.

А внутри уже кипело.

И ни один мускул на лице — не дрогнул.

Теперь игра станет куда интереснее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 10

Эльвира

Я сидела на белом кожаном диване, как на мине.

Честное слово, как на бочке пороховой.

Каждая клетка тела напряжена до предела, спина ровная, руки сжаты на коленях.

Ну пипец, Эля. Ну трындец.

Передо мной — Алик.

Мужик, у которого в глазах больше воли, чем в уголовном кодексе.

МДа.

Сидел с рюмкой в руках, молча.

Изредка кидал на меня взгляды — короткие, тяжёлые, с ноткой "я тебя насквозь вижу".

Или мне просто так казалось.

Я ощущала, как пот проступает у висков.

Не от страха — от злости на саму себя.

Как я так попалась?

Как дала себя затащить?

Да ещё в этот дом, прямо в логово к тем, за кем должна следить.

Что теперь? Что дальше?

Не знаю даже. Выбор то, конечно, просто огромный.

Сидеть, притворяться.

Ага. Так и есть.

Играть до конца.

Вариантов нет.

Но тут, как по заказу, дверь в кухню открылась, и вернулся он.

Ирис.

Ходит, как хозяин жизни, ухмыляется.

Но сейчас эта ухмылка была другая.

Не та, что до этого — лениво-хищная.

Сейчас в ней была информация. Что-то он узнал?

Наверное нет, но предчувствие, мягко говоря, странное.

Мгновенно в животе скрутило.

Он сел рядом, не глядя на меня, но я ощутила его взгляд, как горячую ладонь на шее.

Словно сдавливал меня. Душил..

Сидел вальяжно, а внутри у него, я знала, уже что-то крутилось.

Опять эти шестеренки зла, как у него обычно и бывает.

Шёл двадцатый… двадцать пятый, может, уже тридцатый круг моего внутреннего бегства.

Брюнетка вернулась с кухни, села напротив, улыбнулась — по-доброму, но с каким-то затаенным интересом.

И вот, спустя минут двадцать разговоров не о чем, как будто бы в самый неожиданный момент, она вдруг спросила:

– А вы, простите, где работаете? Чем занимаетесь?

Всё.

Щёлк.

Мир остановился.

Реально…

Буквально..

Я же так продумала свою легенду, что мама просто не горюй.

Я подняла на нее глаза, и в голове за секунду пронеслось сотни образов, сотни возможных ответов.

Всё, что я могла придумать — казалось либо глупым, либо подозрительным.

А Давид… он смотрел. Уже не прятал это.

Чёрт, он что-то знал.

Или просто так хотел узнать обо мне какую-либо информацию?

Вопрос риторический или с подвохом еще не разобралась.

Ладно.

Дыши, Эля.

– Я… – начала я медленно, собираясь с мыслями, – Помогаю с… юридическими консультациями. Частными. Небольшими.

Карина приподняла бровь.

Подозрительно.

– То есть вы юрист?

– Почти, – натянуто улыбнулась я, – Ближе к документальному сопровождению, работа с договорами, согласования, переписка, всё это.

Алик ухмыльнулся.

Давид — нет.

Он сидел как статуя, но в глазах у него плескалось что-то жгучее.

Я знала, что на волоске.

Ещё одно слово — и он может бросить всё.

Но я не дрогнула.

Господи, только бы выдержать.

Фуф..

Только бы сейчас не сорваться.

Только бы они не поняли.

Но.

Воздух в доме становился всё плотнее.

Казалось, он сгущался, давил на грудную клетку, вползал под кожу. Всё вокруг было слишком спокойным, слишком выверенным.

и один лишний звук.

Только тихое дыхание, редкие глотки из чашек и движение глаз наблюдательное, цепкое.

Я сидела, будто на грани.

Всё, что я раньше выстраивала, всё, что продумывала — начало шататься.

Я чувствовала себя не хищником, а дичью, которая по глупости сама залезла в ловушку.

Алик, с его массивными руками и каменным лицом, больше не просто «друг Давида».

Он сидел, уставившись в меня, с подозрением.

Он не говорил ни слова, но считывал каждое моё движение.

ВИжу.

Карина — внешне ласковая, тихая, но в ней что-то изменилось.

Словно теперь она не просто гостеприимная хозяйка, а теперь мой главный враг.

И Давид.

Он молчал.

Это было хуже, чем его наглые ухмылки или резкие фразы.

Он смотрел на меня с лёгким прищуром, будто рассматривал досье. Не как на женщину, а как на объект.

Я не знала, что именно, но он почувствовал, что я вру.

Дура, Эля. Дура.

Я чуть не вздрогнула, когда он вдруг встал.

Резко, не как человек, которому просто надо уходить, а как кто-то, кто принимает решение.

– Ну что ж, – бросил он, глядя не на меня, а на Карину, – Спасибо за чай, хозяйка. Вкусно, как всегда.

Она удивленно моргнула.

– Уходите? Уже?

– Да. Вечер был насыщенный. Завтра работа.

Он пожал руку Алику.

Мужчины переглянулись.

Я медленно встала.

Плечи напряжены, ноги будто ватные, но я выпрямилась.

Надо держать лицо.

НАДО.

И вдруг — его рука.

Он схватил меня за локоть.

Просто так, чтобы дать понять — я иду с ним.

Он повёл меня через холл, мимо стеклянных стен, мимо хозяйского взгляда, в котором было что-то странное — сочувствие или предупреждение.

В проходе, у двери, он вдруг сказал негромко, почти шепотом, но с усмешкой, словно озвучивал некую насмешливую истину:

– Интересная у тебя работа.

Я едва не оступилась.

Его тон, его выражение лица…

Я не ответила.

Только смотрела вперёд.

И тогда он обернулся, ближе, чем нужно.

Так близко, что я почувствовала его дыхание.

Он склонился чуть вперёд, глядя на меня с той самой ухмылкой, от которой всё сжимается где-то внутри.

– Ну что… теперь ко мне?

Никаких намёков. Никаких двусмысленностей. Чистый вызов.

– Наверное…– протянула я, – нет.

– А это был не вопрос, неженка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 11

Девочки, книга на следующей неделе выйдет полностью в один день.

Эльвира

Машина мчалась по пустой трассе. Свет фар разрезал темноту, освещая серую полосу дороги, уходящую вдаль, как будто мы ехали в никуда.

А так частично и было.

В салоне — тишина.

Только глухое урчание мотора и лёгкое поскрипывание кресел от моих нервных движений.

Я сидела, словно меня связали.

Спина выпрямлена, руки в замке на коленях, пальцы скользят друг по другу, потому что не знают, куда себя деть.

Сердце билось так, будто его заперли в клетке, и оно пыталось вырваться.

Что я творю? Какого чёрта я еду с ним?

Молча. Без сопротивления. С добровольной покорностью, которую сама от себя не ожидала.

Я смотрела в окно, на отражение фар на асфальте, на ночь, разложенную в геометрии дорожных линий, и пыталась разобраться — куда? зачем? Что я делаю?

Где мой инстинкт самосохранения? Куда делся? Потерялся там же, где и мое достоинство. Видимо.

– Я не готова ехать к тебе, – вдруг вырвалось у меня. – И вообще… я думала, ты понял.

Моя фраза прозвучала неуверенно, даже растерянно, и это злило еще больше.

Черт блин.

Я привыкла быть точной, резкой, а сейчас будто сама с собой не в ладах. Это бесит. Жутко.

Он не отреагировал сразу. Только через пару секунд выдал лёгкий, самодовольный смешок.

– Мы на свидание, крошка. Трахать я тебя прямо сейчас не планирую.

Я резко повернулась к нему. Улыбка у него на губах, но в глазах… что-то другое. Он что-то понял. Что-то увидел.

Сказать, что я не ожидала, сказать нельзя, ведь я понимала с каким монстром имею дело, и только дьявол знает, что в следующую секунду вылетит из его рта. И это явно, не то, что мне будет приятно.

Трахать он меня не планирует?! Мудак. Да я бы отдалась тебе, только если ад замерзнет!

– Я просто осознал, – продолжил он, ведя машину так, будто везет старую знакомую, – что поторопился. С друзьями. С домом. Надо было проще. Без наезда.

– Проще? – переспросила я, сглатывая нервно. – Серьёзно?

– Ага. – Он ухмыльнулся. – Вот в кино сходим. Прокатимся. Посмотрим. Может, даже попкорн купим.

– Ну, выдумал, – фыркнула я. – Я вообще не планировала никакое свидание.

– Никто и не спрашивал, – спокойно бросил он. – Я пригласил. Это была форма вежливости. Ответа не требовалось.

Я сжала губы. Внутри всё клокотало. Он действовал на нервы, как кислота на металл. Тихо, но жгуче.

– Проще, – повторила я зло. – Ага. Сначала похищение, потом кино. Логично.

– Всё по порядку, – усмехнулся он.

Я сжала губы. Он выводит меня. Хочет выбить из колеи. И почти получается. Но почти — не считается. Да?

– У тебя есть ребёнок? – вдруг спросил он.

– Нет.

– Кот? Собака? Крокодил?

– Нет. К чему ты клонишь?

Он пожал плечами.

– Значит, никто не умрёт, если ты сходишь со мной в кино.

Словно гвоздь в мозг. Спокойно. Насмешливо. Безжалостно.

Я отвернулась к окну. Снаружи — ночь. Сжимающая, плотная.

Ты не выиграешь, Давид. Я не позволю.

Почему сижу рядом с ним, с этим… хищником в человеческой оболочке?

Ответ я знала.

Я здесь не потому, что хочу быть рядом. Не потому, что мне интересно, весело или безопасно. Мне ни черта не безопасно.

Я здесь потому, что нужно.

Это — работа. Это — миссия. Это — долг.

Я делаю это ради сестры. Ради Аллы, ради её сына, ради мальчика, в котором течет его кровь, но который никогда не знал его тепла.

Ради правды.

Ради того, чтобы вывести этого ублюдка на чистую воду. Чтобы доказать, что даже такие, как он, могут проигрывать. Что закон не гнётся, если его держат сильные.

Я — прокурор. Я клянусь законом. И я добьюсь правды.

А если для этого нужно поехать с ним в кино, посидеть рядом в темноте, выслушать его мерзкие шуточки — я это сделаю.

Да, ехать с ним в кино — последнее, чего бы я когда-либо хотела в этой жизни.

Но сейчас — это то, что я должна сделать.

Я здесь по работе. Ради семьи. Ради справедливости.

Я добьюсь правды. Даже если мне придётся целовать врага, чтобы вырвать у него признание.

Я выдержу. Я выдержу всё.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 12

Давид

Я ехал, глядя на дорогу, но всё внимание было на ней. Она сидела рядом, в моей машине, но сама будто где-то в другой реальности. За стеклом, под кожей, за холодной маской.

Эльвира. Прокурорская девочка. Рыжая бестия.

Я выведу тебя на чистую воду.

Она ничего не сказала с тех пор, как мы вышли из дома Алика. Молчала, выверяя дыхание.

Смотрела в окно так, будто от этого зависела её жизнь. Но я чувствовал — мысли у неё скачут, как дикие кони. Она не просто напрягается — она анализирует.

Каждый мой жест, каждую фразу. Считает меня угрозой, и правильно делает.

Я знаю, что она не знает, что я знаю. Трудно? Понимаю, но такова реальность. Решила поиграть со мной девочка, скоро я поставлю тебе шах и мат. Я альфа в этих играх.

Я взял телефон, набрал номер.

– Выкупи мне кинотеатр. Зал. На ближайший сеанс. Только не скучное говно, что-нибудь клёвое. Я еду в «Мираж».

– Понял, Дава. Свидание решил устроить?

– Позже. – отрезал я и сбросил.

Я говорил коротко, как всегда. Без объяснений. Они у меня в голове, не для публики.

Прокатилась бы сейчас по венам правда, которую я держу внутри — обожгло бы. Я-то знаю, что она здесь не просто так. Не потому что тянет. Не потому что симпатия. Не потому что я интересный.

Работа

.

Трогает ли мои фибры души эта правда? Нет. Или я лгу? Пока не решил.

Она вонзила зубы в задание, и делает вид, что не глотает кровь.

Хочет быть тихой тенью.

Завоевать доверие.

Пробраться в мою жизнь, разложить её по полочкам, а потом — вонзить нож, но «по закону».

Только она, сука, не учла одного.

Я не тот, кого можно приручить.

Я волк, который улыбается, пока считает, где лучше вцепиться.

Мы подъехали к «Миражу». Я припарковался прямо у входа, где все видят, кто приехал. Я всегда был на виду — но никто не знал, что за мной стоит.

– Пошли.

Она вышла молча. Не задала ни одного вопроса. Не потому, что доверяет, а потому, что держит лицо. Профессионалка.

Но глаза... Они предали. Взгляд у неё был тревожный, неуверенный.

Я обошёл машину и протянул ей руку.

И она взяла.

Вот в этом и кайф. Когда даже хищница вынуждена подыграть.

Только пальцы у неё ледяные. И напряжение в теле, как у зверя перед прыжком.

– У тебя слишком красивые глаза в этом свете фонарей, – сказал я, не спеша, глядя ей в лицо.

Она чуть вздрогнула. Лёгкий, едва заметный жест. Отвела взгляд.

А внутри у меня щелкнуло.

Вот так и пойдет.

Она сама не заметит, как начнет верить. Как запутается.

Как перепутает правду с ложью, а ложь — с желанием.

Я присяду ей на уши так, что потом даже признание в любви покажется для неё естественным ходом событий.

Не сегодня. Не завтра. Но скоро.

Я не тороплюсь.

Всё будет по плану.

Посмотришь, птичка. Посмотришь, кого и как ты решила ловить. Только теперь — ловушка твоя. И ты в ней.

Я шёл рядом с ней, медленно, уверенно, и наблюдал, как она держится. Прямая спина. Голову не опускает. Взгляд хмурый, но собранный. Ее выучка выдает не только профессию — а школу, систему, структуру.

Умная. Сильная. Но ещё не знает, с кем имеет дело.

А может, знает — и всё равно идёт ва-банк.

Глупо. Очень глупо.

Люди, которые пытались водить меня за нос… те, кто думал, что могут быть умнее, тоньше, хитрее — всегда жалели об этом. Всегда.

Не потому что я злопамятный.

Потому что я закон там, где закон не работает. Я приучен думать наперёд. Видеть ходы раньше, чем они начнутся.

Они сначала строят игру, думая, что я не замечу. А потом, когда приходит расплата, стоят с глазами, полными удивления — как так получилось? Почему теперь они лежат, а не я?

Так всегда было и будет. Слишком много народу недооценивало меня.

Но я не в долгах. Я не оставляю без ответа.

Эта рыжая тоже скоро поймёт.

Что ходить рядом со мной, пытаясь врать и улыбаться — дорого стоит. Очень дорого.

И я не мщу. Я просто ставлю все на свои места.

А для нее, возможно, это место — у меня в голове и в постели, а не в прокуратуре.

И если придётся выбивать ее из той структуры, я это сделаю. Красиво. Мягко. А трахать буду жестко.

Чтобы сама просила пощады — или понимания.

Потому что я никогда не проигрываю.

Ни в игре. Ни в жизни. Ни с такими, как она.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 13

Эльвира

Когда мы вошли в зал, я была уверена, что он будет продолжать давление. Ухмылки, фразы с двойным смыслом, игры на грани флирта и допроса.

Я уже настраивалась на очередной бой, но Давид… неожиданно изменился.

Он прошел чуть вперед, поздоровался с администратором кинотеатра, получил ключ от отдельного зала — выкупленного только для нас — и жестом пригласил меня следом.

Внутри было тихо, полумрак. Мягкие кресла, большой экран, приглушенный свет. Он не сел вплотную. Не дышал мне в ухо.

Он просто опустился рядом, положил между нами коробку с попкорном и — это стало самым странным — достал плед и легко накрыл им мои плечи. Без слов. Без взглядов.

Я почти не дышала.

Что это сейчас было? Забота? Или психологический крючок?

Всё, что он делает, не бывает просто так.

Мы молча смотрели фильм. Картина была, на удивление, чувственной. История о двух людях, которые не могли быть вместе, но продолжали искать друг друга через года, через расстояние, через судьбу.

Где-то на двадцатой минуте я вдруг поймала себя на том, что… расслабилась.

Не полностью, но частично.

Плед был тёплым. Попкорн — хрустящим. Звук — обволакивающим.

И тогда я поняла, что он знал, что именно такой фильм снимет с меня броню. Хоть немного. Хоть на полсантиметра.

Он смотрел его не ради сюжета. Он наблюдал меня. И это было самое страшное.

Когда экран погас, и включился свет, я сидела молча.

Он первым нарушил тишину.

– Фильм неплох. Но знаешь… я не верю в любовь.

Я повернулась к нему, подняв бровь.

– Почему?

Он откинулся назад, сцепил пальцы на груди. Голос стал чуть глуше, как будто он не рассказывает, а вспоминает.

– Однажды девушка мне изменила. Тогда я был другой. Мягче, может. Доверчивее. И знаешь, это не предательство больно. Это… момент, когда ты впервые ощущаешь, что тебя можно выбросить.

Я слушала, затаив дыхание. Он говорил не напоказ. Он говорил впервые честно, или делал очень искусный вид.

– Потом, – продолжил он, – я искал утешения. В женщинах. В адреналине. Одна из них потом пришла, сказала, что беременна от меня. Но я знал — врет. Это не мой.

Я замерла.

Сердце ударилось в грудь так, что стало трудно дышать.

Я знала, о ком он говорит.

Алла.

Мой племянник.

– И почему ты считаешь, что это не твой? – спросила я осторожно. Слишком осторожно.

Он обернулся ко мне. В его глазах — спокойствие. Уверенность. Никакого сомнения.

– Знаю.

Короткий, отрезанный ответ. Без доказательств. Без эмоций.

Он сказал это так, как будто Бог ему лично нашептал правду.

Во мне всё сжалось. Ноги стали ватными. В горле — ком. Хотелось заорать: "а ты сделал тест? ты хотя бы посмотрел в глаза этому ребенку?!"

Но я сглотнула и промолчала.

Слишком рано. Ещё нельзя.

Он всё ещё смотрел на меня. Словно ждал реакции.

Я натянуто улыбнулась. И быстро опустила глаза.

– Тяжело такое переживать.

Он ничего не ответил.

А я сидела, ощущая, как на дне живота рождается новая, опасная эмоция. Уже не только гнев. Уже не только долг.

Это было лично.

И тогда он неожиданно наклонился ближе. Голос — почти шепот.

– А ты… ты когда-нибудь любила так, чтобы потерять себя?

Я посмотрела на него. Медленно. Прямо в глаза. И впервые поняла — этот человек ломает, не касаясь.

И в этот момент экран кинотеатра снова включился — заставка пошла сама по себе. Мы оба отвлеклись, но напряжение не исчезло.

Это была только первая сцена в нашем настоящем фильме.

И дальше будет намного мрачнее.

Я смотрела на него, слышала его голос, этот уверенный тон, это «я знаю» — и впервые в жизни во мне что-то дрогнуло.

Что если… он не врёт?

Что если Алла действительно ошиблась? Что если всё, что я считала безусловной правдой — не больше, чем одна сторона истории?

Сердце сжалось. Меня будто бросило в ледяную воду.

Нет. Нет-нет-нет.

Я не могу позволить себе сомневаться. Не сейчас. Не здесь.

Я отвернулась, глубоко вдохнула и отдернула себя, как бы возвращая с края пропасти.

Ты чё, совсем охренела, Эльвира?

Он сводил тебя в кино на сопливую драму — и всё, растаяла?

Дьявол прикидывается человеком, накрывает пледом, шепчет про любовь — и ты уже взвешиваешь, может, он всё-таки хороший?

Нет.

Хватит.

Я — прокурор.

Я здесь не ради любви, не ради сомнений и не ради сомнительных мужчин с красивыми глазами.

Я здесь ради правды.

Ради сестры. Ради её сына. Ради всех женщин, которых бросают, которым не верят, над которыми смеются.

У меня есть цель. Есть план. И я буду его придерживаться.

Даже если придётся пройти по острию. Даже если мне будет больно. Даже если я… начну сомневаться.

Потому что это не любовь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 14

Эльвира

Ночь. Мягкий гул машины затих, когда мы подъехали к моему дому. Давид заглушил двигатель и, как всегда, молча вышел первым. Я не просила его провожать, но и не стала спорить. А зачем? Бессмысленно.

Он открыл передо мной дверь подъезда, и мы остановились на несколько секунд. Стояли в тишине, которая почему-то звучала громче, чем весь шум города вместе взятый.

Он вдруг медленно, без лишнего пафоса, поднял руку, убрал прядь моих волос за ухо и легко, почти по-детски, коснулся губами моей щеки.

– Пока. Ещё увидимся.

Просто. Без давления. Без обещаний. Но в этом «увидимся» звучало нечто большее, чем просто фраза вежливости.

Я ничего не ответила. Только смотрела, как он отходит к машине, как садится, включает фары, и исчезает за углом.

Поднялась домой, стараясь не споткнуться. Ключ едва повернулся в замке — пальцы дрожали. От холода. Или от чего-то другого.

Разделась. Бросила одежду на кресло, прошла на кухню, налила себе воды. Глоток. Второй.

А потом… села на кровать и просто зависла.

Перед глазами его лицо. Улыбка. Взгляд. Эти проклятые глаза, которые смотрят так, будто знают о тебе больше, чем ты сама.

Козёл. Говнюк. Манипулятор. Опасный, жесткий, умный.

Я должна его ненавидеть.

Я ненавижу.

Но почему я лежу, уставившись в потолок, и в голове всё крутится: а вдруг?..

Чёрт. Это не любовь. Это — реакция на угрозу. На харизму. На власть.

Да чего со мной вообще такое? Он - зло. А зло нужно уничтожать.

Глаза начали закрываться, унося с собой тревогу и мысли о нем…

Вырубилась быстро. Слишком насыщенный день. Мозг больше не выдержал.

Проснулась утром как под током. Вскочила. Душ. Кофе.

Одежда — строгая, чёрная, сдержанная. Волосы в хвост. Мейкап по-минимуму.

В прокуратуре пахло бумагой и кофе. Обычный рабочий день. Я вцепилась в дела с утренней яростью, чтобы выжечь из себя остатки сомнений.

– Громова, – позвал Кирилл из соседнего кабинета, – глянь тут, подозреваемый по делу из клуба, который ты снимала на телефон, мы пробили лицо по камерам.

Я подошла, взгляд — на экран. Один из тех, кто был за столом с Давидом.

– Баженов. Слишком чисто у него, – сказал Кирилл. – И это подозрительно.

– Работай глубже, – бросила я. – Там не может быть всё так стерильно.

Так ведь не бывает, они люди, а значит совершают ошибки, мы что-то упускаем. Нутром чую.

Всё утро я провела между кабинетами, звонками, отчетами, короткими совещаниями.

Работа спасала. На работе я была собой — четкой, жесткой, собранной. Я была той, кем являюсь.

Но ближе к вечеру… я поймала себя на ожидании.

Телефон. Ни звонка. Ни смс.

Ничего.

Пустота.

Он не написал.

И почему это меня бесит больше, чем я готова признать?

Почему я чувствую, будто что-то зависло в воздухе?

Может, он понял. Может, он играет. Может, решил, что теперь мой ход.

А я — не сделаю его.

Никогда.

Я держу дистанцию. Я выполняю долг.

Но чёрт возьми, почему так тянет проверить экран еще раз? Почему внутри как будто свербит?

Я уткнулась в стол, в документы, в дело.

Холод, логика, система. Только это спасает от собственных слабостей.

И я их не допущу. Ни одной.

…Но я всё равно взгляну на телефон. Один раз. Просто проверить, не пришло ли что-то важное. Рабочее. Вдруг коллеги. Вдруг уведомление от системы.

Пальцы потянулись к экрану. Щелчок разблокировки. Пусто.

Ничего. Ни одного нового сообщения. Ни от него, ни вообще.

Ну и отлично, — сказала я себе.

Так и должно быть. Я не жду. Я не надеялась. Я не заинтересована. Это было просто отвлечение. Манёвры. Театр.

Прошло двадцать минут. Я машинально глянула еще раз.

Снова ничего.

Я точно схожу с ума.

Кажется, он просто испарился. Ни намека, ни знака, ни капли внимания. Как будто вся та ночь, разговоры, кинотеатр, даже плед и поцелуй в щеку — это всё не существовало.

Он всегда держит контроль. Он никогда не даёт слабину.

А я?

Я, черт побери, прокурор. Я работаю с убийцами, с подонками, с коррупционерами. Я стою в судах против самых жёстких адвокатов. Я веду дела, где другие плачут.

И тут — молчание одного полковника ФСБ выводит меня из равновесия.

Он просто проверяет, насколько я поддаюсь.

Психологическое давление. Спецприем.

А я ведусь. Думаю. Чувствую. Смотрю на экран телефона.

Еще раз. И ещё.

Я откинулась в кресле, закрыла глаза.

Нет, Эля. Хватит. Соберись. У тебя есть миссия. У тебя есть цель. И ты её дожмешь.

До конца. До признания. До приговора.

А не до его смс.

Он не твой.

Он — объект слежки. И если он молчит — это только делает его ближе к провалу. Не к тебе. К твоему досье.

А всё остальное — химия. Иллюзия. Яд, капающий в уши.

Но всё равно… я взгляну еще раз. Через десять минут. Только чтобы убедиться.

Что его все еще нет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 15

Эльвира

Прошло три дня.

Три бесконечно длинных, вязких, душных дня.

Я с головой ушла в работу, закрывала дела, просматривала отчеты, проводила беседы, но в каждой паузе между звонками, в каждом взгляде в окно, в каждом щелчке клавиатуры — была тишина от него.

Ни сообщения. Ни намека.

Как будто его просто не существовало.

Неужели всё?

Потерял интерес? Поиграл — и достаточно?

Может, понял, кто я есть на самом деле? Может, уже вывел меня на чистую воду и теперь просто выжидает, как охотник в траве?

Я пыталась отмахнуться, но внутри всё бурлило.

Сомнение, раздражение, легкое… разочарование?

Неужели я ждала чего-то большего?

И вдруг — звонок в дверь.

Я замерла, рука остановилась на чашке с зеленым чаем. Сердце стукнуло один раз, громко, как удар в барабан.

Медленно, на цыпочках подошла к двери. Без звука. Посмотрела в глазок.

Курьер.

Я открыла.

— Громова? — Шепеляво произнес, прыщавый молодой парень в кепке с названием курьерской доставки.

— Да, это я. — Я кивнула.

– Для вас. Под расписку.

Он вручил мне коробку. Большую. Тяжёлую. С четкой надписью на крышке: "Громова Э."

Подпись. Дверь. Тишина.

Я села прямо на пол и медленно открыла.

Внутри — платье. Вечернее. Темно-изумрудное, с открытой спиной. Изящные линии, струящийся материал.

Платье не просто дорогое — оно блять не прилично дорогое.

Оно было выбранное специально. Под мою фигуру. Под меня.

Рядом — туфли. Высокие. Глянцевые. Итальянские. С красной подошвой.

И… украшения. Комплект. Скромный, но безумно стильный. И видимо такой же охуенно дорогой.

Я смотрела на всё это, как на взрыв. Как на сообщение с другого мира.

И в самом дне коробки — записка.

"Завтра. 18:00. Детский медицинский центр имени Халилова.

Буду ждать.

Машина приедет в 17:00. Будь готова.

— Д."

Я замерла. Буквально перестала дышать.

Больница?

Какое к чёрту свидание в медицинском центре?

Что это вообще?

Очередная проверка на прочность?

Поднялась, платье в руках. Прошла в комнату. Повесила.

Погладила ткань — пальцы дрожали.

Села за ноутбук. Вбила в поисковик: Детский медицинский центр имени Халилова.

Открылась страница. Благотворительный приём. Завтра. Публичное мероприятие. Донорская программа. Давид — в списке меценатов.

Вот оно что…

Это не свидание. Это что-то другое.

Слишком официально. Слишком… намеренно.

Может, он что-то узнал? Может, решил публично поставить меня в ситуацию, из которой я не смогу выбраться?

А может… он готовит что-то гораздо опаснее?

Я закрыла ноутбук.

Я сидела в темноте, глядя на это проклятое платье. Такое красивое, изящное, опасное. Оно будто смотрело на меня в ответ.

Мысли бурлили в голове, как вода в кипящем чайнике.

Нет, так дело не пойдёт.

Я не могу позволить себе начать сомневаться. Нельзя так.

Это не просто встреча. Это не про эмоции, не про симпатии, не про какие-то там взгляды в кинотеатре.

Это оперативная работа. Это дело, которое может стоить чьей-то карьеры, репутации, свободы.

Я не имею права облажаться.

Начало уже положено. Я зашла слишком далеко, чтобы теперь вот так просто повернуться и уйти.

А если сдам назад? Тогда что? Тогда всё было зря?

Все эти разговоры, наблюдения, ночные отчеты, внутренние конфликты, игра на грани — ради чего? Ради того, чтобы сбежать на полпути?

Нет.

Я никогда не сдавалась на полпути.

Если я за что-то берусь — я довожу это до логического завершения.

Сжав кулаки, я медленно встала. Подошла к платью, взяла его в руки, развернула. Провела пальцами по мягкой ткани.

Что бы он там ни задумал — я справлюсь.

Потому что теперь это уже не только работа.

Теперь это — вызов.

И я его приму.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 16

Эльвира

Машина подъехала к больнице почти бесшумно. Черный автомобиль с тонированными стеклами, который, казалось, везёт не женщину, а посла в миссии особой важности.

Я нервно поправила ремешок на сумке, последний раз взглянула на своё отражение в зеркале. Платье сидело идеально. Слишком идеально.

Выйдя из машины, я сразу почувствовала атмосферу — флаги, воздушные шары, медленно собравшиеся люди у входа. Празднично. Слишком. Все это было слишком.

Я сделала пару шагов и увидела его.

Давид стоял рядом с мужчиной в сером костюме, крепко сложенным, интеллигентным, с внимательными, но уставшими глазами. На руках у Давида был мальчик лет пяти, в шапочке, с улыбкой, которая почему-то ударила в грудь.

– Здравствуйте, Эльвира, – первым заговорил мужчина. – Я Николай. Рад вас видеть. Добро пожаловать.

– Здравствуйте, – кивнула я, выдав профессиональную полуулыбку, но внутри уже всё плыло.

Давид посмотрел на меня с едва заметным блеском в глазах — как будто видел насквозь.

– Петя, – повернулся он к мальчику, – познакомься. Это тётя Эля. Она хорошая.

Ребёнок протянул мне ладошку. Я сжала маленькую ручку, чувствуя, как дрожат пальцы.

– Очень приятно, Петя.

– Ты такая красивая! – выдал он с улыбкой, и я едва не рассмеялась.

– Спасибо, – выдохнула.

Внутри было странное напряжение.

Словно всё это — не по-настоящему. Как будто я наблюдала за сценой в фильме, где мне отдали роль, но забыли выдать сценарий.

И Давид… он смеялся с детьми. Подбрасывал кого-то вверх, вел за ручку, принимал детские рисунки, и я… не понимала.

Если ты так любишь детей… почему своего не признаешь?

Почему Ваня – вне твоей жизни? Почему мать твою?

Я стояла в стороне, наблюдала, пока он не поманил меня пальцем.

– Эй, неженка, ты чего в углу зависла? Иди, тебе идет улыбка.

Я подошла. Не потому что хотела — потому что надо было вписаться. Не выделяться.

И вдруг оказалась среди малышей. Они лепетали, задавали странные вопросы, просили показать, как я умею делать смешные рожицы — и я улыбалась. Играла с ними. Вовлекалась.

Смех. Камеры. Фуршет. Шампанское. Речи.

Всё было слишком… открыто.

Я нервно оглядывалась. Хоть бы никто не узнал. Ни коллега, ни кто-то из старших офицеров, ни человек, который может понять, кто я на самом деле.

Слишком много камер. Слишком много лиц.

И вдруг внутри всё заклокотало.

Я здесь. Я с ним. Я в этом платье, в этом свете, под этими людьми. А если кто-то узнает?

Если всё рухнет прямо здесь, под вспышками фотокамер?

Впервые за долгое время переживание взяло верх.

Не расчет, не хладнокровие — страх.

Я улыбалась, но внутри себя уже не узнавала.

И чувствовала, что что-то изменилось. Не снаружи. Во мне.

Я не понимала, что со мной. Всё казалось таким реальным — смех, музыка, детские ладошки, вспышки камер… но внутри меня будто кто-то переворачивал все вверх дном.

Я украдкой взглянула на него.

Давид отошёл в сторону. Больше не играл с детьми, не бросал вверх малышей, не подхватывал за ручки — теперь он стоял в кругу мужчин. В костюмах, с серьёзными лицами, с папками, планшетами, недопитыми бокалами.

Говорили о чём-то важном. Интонации тихие, лица сосредоточенные.

Я должна подойти.

Подслушать хотя бы пару фраз.

Я на задании, чёрт возьми. Я здесь не просто так. Это мой шанс.

Я уже сделала шаг вперёд. Только один. И тут — тянущая ладошка.

– Тётя Эля, а вы умеете рисовать звёзды? – девочка лет шести смотрела на меня с надеждой, огромными глазами.

– И ракеты, – добавил мальчик рядом. – А ещё котиков!

Я обернулась. Вокруг уже собрались несколько детей. Все разные — светлые, темноволосые, лысенькие, с повязками, в шапочках. Но всех их объединяло одно — улыбка.

Такая настоящая, искренняя. И такая… тяжёлая, потому что ты знаешь, что за этой улыбкой — химиотерапия, уколы, капельницы, страх и мужество, которое им самим не до конца понятно.

Я не смогла уйти.

Я села на пол прямо с ними, взяла лист бумаги и начала рисовать. Звезду. Потом — криво, неумело, но старательно — кота. Потом ракету. Они смеялись, помогали, давали свои маркеры.

А я…

Я не понимала, кто я сейчас такая.

Прокурор?

Офицер?

Женщина на миссии?

Шпионка в платье?

Или просто — человек, который не смог пройти мимо?

Улыбки этих детей были выше закона, выше справедливости. Выше всего на свете.

Началась церемония. Большой холл, много гостей, важные персоны. Министры, представители администрации, журналисты. Кто-то щелкал фотоаппаратом, кто-то записывал. Красная лента. Аплодисменты.

Камеры снова щелкали. Репортеры записывали речь главврача.

Отделение онкологии для детей официально открыто.

Все хлопали. Я тоже. Но внутри меня всё было на грани срыва.

Тревога росла.

Она поднималась, как вода в реке перед наводнением.

Потому что я знала — вечер подходит к концу.

А это значит, что скоро — он заговорит.

Скажет что-то, чего я не смогу не услышать.

Что-то, что или сломает меня — или приблизит к цели.

И я не знала, чего боюсь больше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 17

Эльвира

Давид снова вёз меня домой. Как и в тот раз — молча.

Ни тебе фраз, ни намёков, ни попытки заговорить. Только фары машины, дорога под колёсами, и его профиль, освещенный мерцающим светом приборной панели.

А я сидела рядом и не понимала, что это за прикол такой.

После всего, что было сегодня… после этой больницы, детей, улыбок, разговоров, шампанского, после того, как он, чёрт подери, так свободно чувствовал себя в окружении медиков, и — тишина?

Молчание сжигало сильнее, чем любые слова.

Внутри всё клокотало. Он опять выстроил какую-то чертову игру, а я, как дура, плыву в ней — даже не зная, на каком я ходу.

Я не выдерживала.

В голове у меня — буря.

Как будто весь день был тщательно отрепетированной театральной постановкой, а теперь — тишина, финальный занавес. Только вот аплодисментов не было. И я не понимала, что всё это было.

Больница, дети, свет, камеры. Он — в центре всего, уверенный, добрый, активный. Врачи с ним как с родным, сотрудники улыбаются. Он там как рыба в воде.

Потом фуршет, и этот его круг — мужчины в серых костюмах, обсуждение чего-то важного. Он отходил к ним на десять минут, я чуть не сорвалась, чтобы пойти следом.

О чём они говорили? Кто они? Что за связи?

И вот теперь — молчание. Давид за рулём, взгляд вперёд, будто меня рядом вообще нет.

Я не выдержала.

– Тебе от меня что надо? – вырвалось. Голос был ровным, но внутри всё дрожало.

Он не сразу ответил. Медленно повернул голову, окинул меня взглядом — тёмным, спокойным, с этой своей фирменной ухмылкой.

– Хочу переспать с тобой. Или нет. Не понял пока.

Что?!

Я обернулась к нему с таким выражением лица, будто он только что предложил выкрасть Папу Римского.

– Прости, – прохрипела я, – чтобы переспать с девушкой, ты устраиваешь открытие отделения для детей с онкологией?

– Почему нет? – он пожал плечами, как будто речь шла о заказе кофе. – Громкие жесты производят впечатление.

Я смотрела на него в полнейшем ступоре. Глаза расширены, губы приоткрыты.

Умом я понимала: это всё — игра. Давление. Выдержка. Манипуляция. Но…

Он переходит все границы.

Он всё ещё смотрел на дорогу, как ни в чём не бывало.

– Ну, это вроде как очевидно, не? Я пытаюсь разобраться.

Я уставилась на него. Всё смешалось: шок, злость, непонимание.

– Чтобы… – я сглотнула, – переспать с девушкой, ты, прости Господи, тащишь ее в клинику для детей?!

Он чуть усмехнулся. Не глядя. Почти нежно.

– А что, не впечатлило?

– Ты ненормальный, – прошептала я.

И дело было не только в словах.

Весь день, весь этот праздник, открытие отделения, дети, рисунки, шампанское, — всё это вдруг приобрело гротескный оттенок.

Как будто он швырнул в меня маску: вот, мол, посмотри, как я умею быть хорошим. А потом — «хочу переспать с тобой».

Вот ты кто, Давид. И вот зачем всё это было.

А может, наоборот? Может, всё было настоящим? Может, он сам не знает, что творит — метается между чувствами и привычкой ломать всё под себя?

Я не знала. Я ничего уже не знала.

Только одно — я не позволю ему управлять мной.

Даже если внутри всё горит. Даже если часть меня… хочет понять, почему он такой.

Я сжала руки в кулаки на коленях. Платье мялось под пальцами, но мне было всё равно.

Он что, реально решил, что можно просто так разыгрывать такую пьесу, а потом вот так, между делом, сказать: «переспать или не переспать»?

Мозг пытался вернуть меня в профессию.

Я вспомнила, как в медицинском центре он свободно болтал с врачами, обменивался взглядами с заведующими, уверенно перемещался по коридорам, как будто это его собственность.

Как он отходил поговорить с мужчинами в серых костюмах. Как те слушали его, кивали, не перебивали.

Он в системе. Внутри. Глубже, чем я думала.

Нужно копать. Нужно добраться до медицинской сферы. Возможно, он курирует какие-то закрытые программы. Или прикрывает.

Но всё это утекало сквозь пальцы, как только я снова слышала его голос. Как только он снова смотрел на меня этими своими глазами, где всегда была насмешка.

И вдруг… я взорвалась.

– Так давай переспим! – выпалила я. Голос дрожал, но в нём была ярость. Смешанная с болью. С усталостью. С вызовом.

Он чуть повернул голову, медленно, как будто наслаждался паузой. И — усмехнулся.

– Я устал сегодня, – сказал он мягко, вкрадчиво. – Так что… может быть, в другой раз.

Грудь сдавило так, что стало трудно дышать. Он с ума сошел? Серьезно? Он адекватный вообще?

Он… отверг меня. И не с жестокостью — с равнодушной насмешкой.

Ирис...

Чертов Ирис, который всегда так поступает. Знала ведь. Скотина.

Машина въехала во двор. Он даже не стал останавливаться у подъезда — просто подкатил ближе к тротуару.

– Спокойной ночи, неженка, – сказал он. Без взгляда. Без эмоций. Даже бровью не повел.

Я вышла. Не хлопнула дверью. Не обернулась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 18

Эльвира

Прошло три дня.

Снова.

Кажется будто цифра три проклята. Или это его очередная игра? Скорее всего второе.

И снова была — тишина.

Никаких сообщений. Ни звонков. Ни даже дурацкого "привет"в мессенджере.

Просто пустота. Как будто он исчез. Как будто меня не было. Как будто всё, что случилось — было воображением.

А я?

Я продолжала ходить по кабинетам, делать свою работу, подписывать бумаги, строить строгий вид, отвечать на вопросы коллег.

Но внутри… всё горело.

Меня бесило всё.

Компьютер, который зависал.

Куртка, которая всё время спадала с вешалки.

Кирилл, который не мог объяснить нормальным языком, что случилось в его деле.

И я сама.

Особенно — я сама.

Я ловила себя на том, что не могу сосредоточиться. Прокручиваю всё снова и снова. Его слова. Его взгляд. Его ухмылку. То, как легко он сказал: «Я устал. Может, в другой раз.»

Как будто я — опция.

Вариант на потом.

Проходной эпизод.

В голове звенело: Почему?

Почему он так?

Почему — нет?

В какой-то момент, когда не выдержала уже сама себя, я пошла в туалет.

Зашла, включила свет, встала перед зеркалом.

Глянула в отражение.

Женщина. 32 года. Сильная. С карьерой. Умная. С характером. С правильными чертами лица. С фигурой, на которую не жалуются. С глазами, которые многое видели.

Я провела пальцами по щеке, поправила волосы.

Я что, некрасивая? Я непривлекательная? Я недостойная?

Губы дрогнули. Я отвернулась и зажмурилась.

Нет. Это не про внешность. Это — про власть.

Он играет. Он держит паузу. Он ломает.

Но черт бы его побрал — почему так задевает?

Почему мысли, которые должны быть о деле, о материалах, о поисках в медицинской сфере, об анализе контактов, — всё сметает одним вопросом:

Почему он мне отказал?

Я оперлась о раковину и глубоко выдохнула.

Соберись, Эля.

Это всё — не про чувства. Это — операция. Это — цель. Это — ловушка, в которую ты не имеешь права провалиться.

Но чёрт побери… как же обидно.

Я умылась холодной водой, вдох выдох через нос и вышла из туалета. Я должна взять себя в руки. Должна.

Я сидела в кабинете, сгорбившись над столом, не глядя на монитор. Экран погас давно, а я даже не заметила.

В голове снова и снова проигрывалась старая пленка: Алла.

Её голос. Слёзы на кухне. Ребёнок, которого она рожала в одиночку. От человека, который даже не спросил — "нужна ли тебе помощь?"

Это всё ради неё. Я должна себе напомнить зачем ввязалась в эту авантюру.

Ради Аллы. Ради Вани. Ради справедливости. Я втянулась в эту игру не ради эмоций.

А теперь, выходит, чуть не потеряла себя в одном его "может, в другой раз"?

Я сильная. Я не сдаюсь. И я доведу это до конца. Даже если меня будет рвать изнутри.

Стук в дверь выбил меня из мыслей.

– Эля, можно? – Кирилл выглядел уставшим, больше чем я. Он прошел в кабинет, держа бумаги в руках.

– Что?

– Тут поступила жалоба на отдел МВД по центральному району. Помнишь, там накрыли перевозку по наркоте пару месяцев назад? Так вот, всё заглохло.

Оформлено, но без движения. Подозреваемых держат, но без обвинения, ни с кем не работают, всё стоит. Глянешь?

– Угу… – только и выдала я.

Протянула руку за папкой, но в этот момент — вибрация телефона.

Экран мигнул. Сообщение. Один контакт.

Он.

"Привет, неженка."

Два слова. И всё внутри сжалось.

Мир снова качнулся.

Только я начала выравниваться — и снова шторм.

Два слова, от которых по позвоночнику прошел ток.

От которых хочется и закричать, и промолчать.

Он снова в игре.

И я должна понять — на чьих условиях.

Я отложила телефон, как будто он обжег мне ладонь.

Экран погас, но эти два слова — "привет, неженка" — горели в голове, будто вырезаны ножом.

Я взяла папку, что принёс Кирилл, машинально пролистала первые страницы. Жалоба, отдел МВД, задержанные, документы… Всё нужное, важное, реальное.

Но я не могла сосредоточиться.

Почему он пишет именно сейчас?

Что ему нужно? Проверка? Новая манипуляция? Просто посмотреть, как я отреагирую?

Я бросила взгляд на монитор. Потом снова на телефон. Потом в окно.

Достаточно. Нужно копать. Не о нём — вокруг него.

Я снова вспомнила, как он уверенно двигался в медицинском центре.

Как врачи здоровались с ним, как будто он не гость, а свой.

Как он разговаривал с представителями, которые не глядели на него свысока, а наоборот — ждали указаний.

Он там работает. Не официально. Может быть в тени. Но он в системе.

Какие у него связи? Что за программы? Что он курирует?

И главное — что он прикрывает?

Я должна выстроить это. Собрать цепочку. Найти досье. Связать персоналии. Достать информацию, даже если она засекречена.

Это моя работа. Это моя цель.

Но в следующую секунду я снова ловлю себя на мысли… о его глазах.

Как он смотрел тогда, в машине. Ни капли жалости. Только интерес.

О том, как он говорил. Как он шутил. Как он… отказал.

Чёрт, у меня десятки дел.

Папки на столе. Звонки. Запросы. Коллеги, ждущие ответов. Подозреваемые, которых надо допрашивать. Материалы, которые лежат неделями.

А я сижу… и думаю о нём.

Соберись, Эля. Ты — не девочка. Ты — прокурор.

Доведи дело до конца. Не теряй фокус.

Но даже когда я снова беру ручку, даже когда открываю досье по МВД, всё, что стоит перед глазами — это экран телефона.

“Привет, неженка”.

И его голос.

Где-то глубоко внутри.

Как будто он уже поселился там.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 19

Эльвира

Я пыталась работать.

Правда.

Разложила перед собой дела, просмотрела папки, пробежалась по жалобе на МВД, пролистала пару отчётов… но всё это было как фоновый шум.

Я ждала.

Глупо. Знаю. Очень глупо.

Злилась на себя за это, но всё равно — ждала. Следующего сообщения. Следующего шага. Хоть какого-то сигнала от него.

После его "привет, неженка" я ответила "привет", а потом… тишина. Он не продолжил, не задал вопрос, не бросил ни намека, что будет дальше.

Выжидает. Конечно. Он всегда так делает. Я на крючке.

Давид не из тех, кто суетится. Он ставит фигуру — и ждёт, пока ты сама подвинешь свою.

Прошёл час. Потом второй.

Я даже забыла, где нахожусь, как вдруг — звонок.

Экран засветился его именем, и у меня внутри всё сжалось.

– Да? – постаралась сказать спокойно, но голос чуть дрогнул.

– Чем занята сегодня? – голос глубокий, ровный, как будто ничего не произошло.

А чего произошло то? Сама себе чего-то напридумывала, а теперь маюсь.

– Да в целом… планов не было. – Зачем я так ответила?!

Да что со мной такое?!

– Отлично. Хочу пригласить тебя в ресторан. Заберу из дома в девять. И… можешь надеть те синие серьги? Они тебе очень идут к глазам.

Пауза. Я просто сидела, уставившись в стену, с приоткрытым ртом.

Он запомнил серьги.

Он заметил, какие мне идут.

Он… сделал комплимент.

Эля приди в себя! Твердил разум.

Сердце стукнуло. Не в панике.

А… приятно. Неожиданно тепло. И страшно.

– Хорошо, – выдохнула я.

– До вечера.

Он сбросил. А я, не помня, как, уже вставала из-за стола, схватив сумку.

Платья, серьги, волосы. Надо всё успеть.

Дома я сбросила одежду, почти влетев в ванную.

Вода зашумела. Я намылила тело.

Горячая вода струилась по коже, как будто пыталась смыть тревогу. Я стояла под потоком, закрыв глаза, и на мгновение позволила себе забыться.

Но мысли — не отмываются.

Что может принести этот вечер?

Что он задумал?

Чего хочет?

Это свидание? Проба? Или ловушка?

Я не знала. И именно это пугало.

С мужчинами у меня всегда было… сложно. Не потому, что я была недоверчивой — просто слишком хорошо понимала, на что они способны.

Кто-то хотел мной гордиться, как трофеем. Кто-то — подавить, укротить. Кто-то — вытащить из меня мягкость, которую я не разрешала себе показывать.

Но никто из них не умел… принять. Или не хотел?

Я слишком быстро повзрослела.

Слишком много видела.

Слишком рано поняла, что никто, кроме тебя самой, не вытащит тебя из ямы.

Мужчина рядом? Хорошо. Нет? Ничего.

Главное — не зависеть. Главное — не просить. Главное — не проснуться утром и не почувствовать себя использованной, слабой, ненужной.

Но Давид… с ним все иначе.

Он не просит. Не объясняет. Он берёт.

Он ставит границы — и тут же их ломает.

Он дразнит. Бросает вызов.

И я — не знаю, кто я рядом с ним. Женщина? Или всё ещё прокурор?

Под водой было спокойно. Без мыслей, без решений. Просто я.

Но даже в этом спокойствии…

внутри звучал вопрос, как пульс:

Что же будет сегодня?

Что он от меня на самом деле хочет?

Он снова рядом. Он снова тянет меня в свою игру. И я… иду. Как последняя дура.

После душа — крем на тело, легкий парфюм. Тот самый, который не навязчивый, но шлейф оставляет.

Брови — подчеркнуты. Губы — мягкий нюд.

Ресницы. Немного румян. Никакой вульгарности.

Волосы — моя отдельная война. Они вились, как хотели, не слушались, но я упорно сушила, вытягивала, укладывала, пока не стало идеально. Или почти.

Платье — чёрное, чуть выше колена, строгое, но с открытыми ключицами.

Синие серьги — те самые.

Оделась. Оглядела себя. И впервые за долгое время подумала: да, ты всё ещё умеешь быть женщиной, не только прокурором.

Часы показывали 20:47.

Оставалось 13 минут.

И с каждой — мое дыхание становилось всё тише.

Ведь я не знала — везут ли меня в ресторан…

Или в новую, ещё более глубокую ловушку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 20

Эльвира

Ресторан был идеальным — по всем параметрам.

Я люблю такие атмосферные места, но с моей работой посещение ресторанов уходит на второй план, да вообще развлечение - последние в моем списке желаний, так что, быть здесь было чем-то особенно удивительным.

Столик у окна. Мягкий теплый свет от ламп, рассеивающийся на стеклянной посуде.

Белая скатерть, мерцающая свеча, негромкая музыка в фоне.

Едва уловимый запах дорогого вина. Всё казалось поставленным, словно сцена для фильма.

Но внутри меня был хаос.

Я старалась говорить, удерживать лицо, тянуть нити банального разговора — про погоду, про работу, про что угодно, чтобы только сбить напряжение. Но всё обрывалось.

Но между нами — целый океан тишины.

Давид был холоден. Сдержан. Его глаза не улыбались, как раньше. Его губы двигались медленно, лениво.

Он смотрел сквозь меня. Или — вовнутрь, и от этого становилось ещё страшнее.

Он отвечал коротко, вяло, словно присутствовал здесь телом, но не разумом.

Что не так? Почему он такой? Что он знает? Что чувствует?

Вино в бокале было густым, тёмно-рубиновым. Я смотрела на него, как на омут.

Медленно поворачивала бокал, наблюдала, как капли скатываются по стеклу, оставляя после себя алые дорожки.

Что я вообще тут делаю?

Сидим, как будто всё нормально. Ужин, свечи, музыка, белая скатерть.

А он — сидит напротив, почти не дышит, не говорит, смотрит сквозь меня.

Зачем он меня позвал? Просто, чтобы держать рядом и молчать? Чтобы выдернуть из моей жизни, как из шкафа одежду, надеть, а потом снова повесить на вешалку до следующего случая?

Что в твоей голове, Давид?

О чём ты думаешь?

Что ты задумал?

Для чего всё это?

Ты шепчешь мне на ухо, что у меня красивые глаза, тащишь в больницу к детям, присылаешь вечерние платья, а потом…

молчишь, отказываешь, исчезаешь, снова появляешься и… что? Проверяешь, как я дрожу под твоими руками?

И я… хороша, конечно. Да.

А чем я думала, когда начинала соглашаться на все твои «хочу»?

На эти звонки без объяснений.

На твои намеки, игры, манипуляции.

Я, черт побери, прокурор.

Я должна быть стальной. Я сажаю таких как он, сдираю маски с коррупционеров.

Я держу под контролем свою команду, свои дела, свои эмоции.

А тут? Сижу, как девочка влюблённая, смотрю в вино и гадаю — хочешь ты меня или нет?

Что я вообще устроила? Что я позволяю?

Я начала забывать, кто я такая.

Я не чья-то игрушка.

Я не твоя неженка на поводке.

Я — не сучка с течкой, чтобы кидаться на каждую твою команду.

Кем ты себя возомнил, Давид?

Кто ты в этой игре?

Король? Бог?

Или просто очень умный хищник, который нюхает слабость — и пользуется ею?

А я? Я не слабая. Я просто зашла слишком глубоко.

И теперь мне придётся или вспомнить, кто я, или утонуть в тебе.

Я ловила каждую его реакцию, надеясь на ответ, хоть тень эмоции.

Но вместо этого — молчание. Стена.

Я опустила вилку. Посмотрела на него. Прямо. Открыто. Слишком искренне, чтобы это не было опасно.

– Что случилось? – спросила. – Ты не со мной. Где ты?

Он смотрел. Долго. Не моргая.

А потом встал. Медленно обошёл стол. Я замерла.

Он подошёл ко мне сзади. Не прикасался сразу. Только теплое дыхание у моего уха, и вот тогда — рука.

Пальцы легли на шею. Мягко. С усилием. Плавно скользнули вниз по позвоночнику.

У меня по коже прошёл ледяной ток.

Мурашки от затылка до поясницы.

Я вздрогнула. Не от страха — от напряжения. От осознания, что он управляет даже этим.

– Всё хорошо, – прошептал он.

И в ту же секунду — его губы на моей шее.

Тёплые. Настойчивые. Страстные.

И я… сломалась.

Разум отступил. Осталась только кожа, дыхание, запах.

Я обернулась. Его глаза были рядом. Слишком близко.

Я чувствовала, как внутри всё горит, плавится, просится наружу.

Мы оказались в номере. Или квартире.

Я не помню, как и когда.

Он поднял меня на руки, как будто я ничего не весила. Молча.

Не спрашивая, не предупреждая. Просто понёс.

Я прижалась. Вцепилась в него руками в его грубую кожу.

Закрыла глаза.

Постель. Мягкий свет. Его руки.

Мои пальцы на его спине.

Ткань платья соскальзывает с плеч.

Губы находят губы.

Он действовал так, как будто знал меня. Каждый гребаный сантиметр моего тела.

Ирис знал, где прижать, как поцеловать, куда провести пальцами, чтобы у меня закружилась голова.

Он был жёсткий, требовательный, просил подчинения, просил чтобы я отдалась ему, но не словами… руками.

И в этом — было всё, чего я боялась.

И всё, чего я хотела.

Толкчи… вот он пробивается членом в мое лоно, вот прикусывает мою шею и сдавливает сильными руками кожу на моем бедре.

Он входит глубже, совершенно не собирается останавливаться.

А я… я просто растворяюсь и отдаюсь ему всецело.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 21

Эльвира

Эта ночь…

Я не была прокурором.

Не была хищницей.

Не была той, кто следит, анализирует, ищет лазейки и слабости в других.

Я была женщиной.

Живой. Оголенной. Уязвимой до дрожи.

От поцелуев живот свело, ноги, руки все свело, тело требовало разрядки.

Давил раздвинул мои ноги, широко, очень… мужская крепкая рука легла на живот, провел подушечками пальцев от верхних губ до нижних, сдвинул насквозь промокшие трусики и пошел в меня пальцем.

Я ахнула, приподнялась на локтях, но второй рукой Давид положил меня обратно на кровать, сжимая вставший сосок до мучительной сладкой боли.

Он входил и выходил из моей мокрой дырочки, я ловила ртом воздух. Неожиданно он добавил второй палец, я застонала и тогда он поцеловал меня… Нет, это был не поцелуй это был приказ!

Он трахал меня пальцами, орагзм был так близок. Вот он! Я чувствую еще чуть-чуть. И он вышел из меня. Убрал пальцы.

Я разочарованно начала поднимать голову как почувствовала, как что-то твердое, горячее и большое упирается ко входу в киску.

Боже… Как он в меня поместится…

Я ощущала как в меня входят уже явно не пальцы, посмотрела на Давида, в его глазах горел огонь, похоть смешанная с чем-то чего я не могла разобрать, да и плевать.

Давид резко качнул бедрами, входя в меня.

— Бляяя, какая ты узкая, — Давид держал мои бедра входя в меня под нужным углом.

Я стонала как дикая кошка, меня никогда никто так не трахал, Давид двигался все резче и кровать скрипела под тяжелым мужским телом, телом которое было на мне, доставляя самый прекрасный в моей жизни оргазм.

Я вцепилась в его плечо, кусала, царапала, сейчас он был мне нужен, очень нужен.

Всё произошло так стремительно, будто наши тела знали друг друга давно.

Без слов, без лишних разговоров — только прикосновения, дыхание, жадные губы, руки, не умеющие останавливаться.

Я отдавалась не телом — собой. Полностью.

С каждой секундой забывая, кто я. Что у меня миссия. Что он — моя цель. Что всё это неправильно.

Я была с ним. В его темноте, в его ритме, в его страсти.

И только под утро, когда воздух в комнате остыл, а я лежала, едва дыша, глядя в потолок, разорванная между удовольствием и стыдом, — услышала голос.

Он говорил по телефону. В другой комнате. Тихо, почти шепотом, но мне достаточно было одного имени.

"Николай".

И все внутри напряглось.

Холодно. Остро. Резко.

Я вцепилась в простыню, как будто могла удержать этим себя на месте.

Имя било по ушам. Не просто имя. Фамилия. Система. Схема. Связи.

Я вспомнила: этот человек не просто любовник.

Он — объект разработки.

Он — звено. Опасное, закрытое, сильное.

И я только что… позволила себе ослабить хватку.

Дверь в комнату открылась. Я резко прикрыла глаза, притворившись сонной.

Он прошёл, босыми шагами по полу, уверенно. Поднял что-то с пола.

И бросил на кровать.

Моя одежда.

– Можешь сходить в душ, – сказал он спокойно. Без эмоций. Почти лениво. – А потом уходи.

Я лежала, не двигаясь.

А потом, очень медленно, села. Обняла себя руками.

Не от холода. От стыда.

Не потому, что он меня использовал.

А потому, что я позволила.

Позволила себе поверить, пусть на ночь.

Позволила забыть, кто я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 22

Эльвира

Я не сразу поняла, что происходит.

Стою посреди комнаты, ногами на холодном полу, с простынёй, скомканной в руках, в одежде, которую он швырнул, как брошенный вызов.

И он — ледяной, смотрит с той самой насмешкой, которая всегда выводила меня из себя, но теперь… теперь она разрушила все.

Я подняла глаза, сердце колотилось в горле.

– Что ты сказал? — голос дрогнул.

– Можешь сходить в душ, а потом уходи. — он указал пальцем на дверь.

– Ты серьёзно?

Он пожал плечами. Неспешно. Посмотрел на меня с ног до головы.

– Если ты думала, что я настолько глуп и не понял, что ты прокурорша, ты глубоко ошибаешься.

Что?

Меня как обухом по голове. Всё внутри оборвалось.

– Ты… знал? – я едва нашла голос.

Всё это время?

С какого момента?

С самого начала?

Я... думала, что веду игру. Что контролирую ход. Что завоёвываю доверие. Проникаю в окружение.

А на деле — сама оказалась пешкой.

Он знал.

И всё равно затащил меня в постель.

Я стояла. Раздетая. С волосами, растрепанными от его прикосновений. С телом, все еще горящим от его рук.

С сердцем, которое глупо, предательски надеялось, что это было хоть немного по-настоящему.

Он знал. Всё это время.

Я открыла рот, но слова не шли. Никаких оправданий, ни одной фразы, способной объяснить, что я делала, почему поддалась.

Он смотрел на меня, будто уже вынес приговор.

Как будто я – не женщина, не человек, а ошибка, допущенная им в моменты слабости.

Мои руки дрожали, когда я подбирала с пола платье. Натягивала его, будто смывала с себя всю эту ночь.

С каждой застёжкой, с каждым движением я чувствовала, как что-то умирает внутри.

Он стоял, облокотившись плечом о дверной косяк, с холодной полуулыбкой, как человек, который уже поставил точку.

Я натянула пальто. Плечи опустились. Спина — прямая. Ни слёз. Ни сцены. Ни проклятий.

Я прошла мимо него, не глядя. Он не остановил. Не сказал ни слова.

Я вышла из квартиры, как будто из ловушки, и только на лестнице позволила себе выдох.

Ехала в такси долго. Уткнувшись в стекло. Не замечая улиц, не слыша радио, не чувствуя ничего, кроме глубокого, липкого унижения.

Как?

Как я позволила себя так обвести вокруг пальца?

Я, умная, осторожная, сильная… стала игрушкой.

Я думала, что веду игру. Что контролирую. Что приближаюсь к цели.

А он... с самого начала играл мной.

Он знал. Затащил в постель.

Чтобы доказать себе, что может.

Чтобы унизить.

Я чувствовала себя ущемленной. Раздавленной. Словно меня раздавили между пальцами — и бросили.

Где я ошиблась? Где прокололась?

Или просто — не могла не проиграть?

Это был самый страшный проигрыш в моей жизни.

Потому что он был — личный.

И я не знала, как снова себя собрать.

Я сидела, сгорбившись, в углу заднего сиденья. Губы были сжаты в тонкую линию. В груди стоял ком. Стыд. Боль. Злость — не на него, нет, — на себя.

Наивная, глупая, смешная. Умная женщина, которая позволила себя поймать, обнажить, сломать.

Пока за окном сменялись дома и фонари, превращаясь в размазанное пятно.

Мне конец.

Он действительно знал всё это время…

Если он докажет, что я вела за ним наблюдение, что я — прокурор, внедрившийся в его окружение…

Это будет конец всему.

Погоны — с плеч.

Карьеру — под откос.

Имя, которое я строила годами, — в грязь.

А если он подаст жалобу? Или спустит информацию наверх?

Или хуже… у него есть связи. У него есть Николай. А если они уже слили данные в ведомство?

Боже, что я сделала?

Что ты наделала Эля…

Я не просто следила за офицером ФСБ. Я позволила ему…

трахнуть себя.

Добровольно.

Я думала, что управляю ситуацией. А в итоге — он вёл меня, как слепую кошку.

Я сама всё запорола. Своими руками. Своими слабыми, дурацкими эмоциями. Своей жаждой понять его. Прикоснуться к нему. Убедиться, что он не зверь. А он оказался хуже.

А теперь… могу потерять всё.

Погоны.

Статус.

Судебную практику.

Будущее.

Чё ж делать, блин…

Я вздохнула резко, так, что в груди заболело.

Телефон завибрировал.

Алла.

Я нажала ответить, выпрямляясь.

– Алло?

– Элька… Элька… срочно… – голос сестры дрожал. – У меня сын… Ваня… в больницу попал…

И всё.

Все мысли. Вся боль. Весь позор — исчез.

Мир остановился.

А потом — резко перевернулся.

Но не было времени на панику.

Ваня.

Сейчас — только он.

А разбираться с собой я буду потом.

Если, конечно, будет потом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 23

Эльвира

Больничные стены давили.

Запах антисептика, яркий свет и детский плач из соседнего кабинета. Я сидела в коридоре, рядом с Аллой, которая сжала руки до побелевших костяшек, а Ваня за дверью — ему накладывали гипс.

Садик. Велосипед. Бордюр. Трамплин — он так назвал бетонное возвышение, с которого «полетел».

Мальчик просто хотел покататься. Просто играть. Просто быть ребенком.

Теперь — слёзы, бинты, врачи и его испуганный голос:

– Мама, мне больно…

Я смотрела на Аллу — она молчала, но в глазах был страх и боль, которые я знала наизусть.

Она уже была предана однажды. Давидом. Тем, кто дал, а потом отобрал. Кто появился — и исчез. Кто дал ребёнка — и забыл про него.

И теперь… меня он тоже кинул.

После ночи, в которой я была голая не только телом, но и душой.

После взгляда, после рук, после слов…

После всего.

Он знал. Всё знал. И позволил мне опозориться. Позволил всему случиться. Позволил раскрыться. А потом — с холодным спокойствием вышвырнул, будто выполнил задание.

И мы теперь сидим здесь, две брошенные бабы.

Одна — с ребёнком на руках.

Другая — с разбитой самооценкой, с мёртвой карьерой на горизонте.

Я проклинала себя.

И его.

И всё, что между нами было.

Но больше всего — свою слабость.

Мы обе — просто эпизоды в его жизни.

А у нас — руины.

Мы сидели в кафе напротив больницы.

Я заказала два чая, но мы не пили.

Ваня уснул в палате, под наблюдением. Уставший, измученный.

А у нас была… тишина.

Алла смотрела в окно. Сгорбленная, уставшая, с потухшими глазами.

Я долго собиралась. Слова ходили по кругу в голове. Но в какой-то момент, как резким рывком, я выдохнула:

– Алла. Мы должны поговорить.

– Говори.

– О Давиде. О том, что было. О Ване.

Она посмотрела на меня. Медленно. С тревогой.

– Что именно ты хочешь знать?

– Всю правду. Не красивые рассказы. Не то, что я «и так всё знаю». А правду, которую ты прячешь уже… сколько лет?

Алла молчала. Только сжала салфетку в руках.

– Я знаю, что он бросил тебя. Ты рассказывала. Что он исчез, когда узнал о беременности. Что он отвернулся от ребёнка. Что он не поверил.

Я сделала паузу. А потом… ударила точно:

– Алла. Что ты скрываешь?

Глаза ее дрогнули. Нижняя губа задергалась.

– Что ты…

– Ваня – не его сын, да? — Как пощечина наотмашь.

Она опустила взгляд. Салфетка разорвана в ее пальцах.

Молчание.

Потом – тихо. Почти беззвучно.

– Да.

Это было, как удар в живот.

Я села глубже в кресло, чтобы не упасть.

– Ты… всё это время… ты знала?! Знала, что это не он?!

– Я… я не хотела… – голос ее дрожал. – Мне нужна была опора. Имя. Сильное плечо за спиной. Мне нужна была история. Понимаешь?! Чтобы не быть просто… одинокой матерью.

– Так ты придумала? Целиком?! – я уже не могла сдерживать голос. – Ты втянула меня во всё это, Алла! Я пошла за него… я влезла в его жизнь… влезла слишком глубоко… из-за твоей лжи?!

– Эля… ты не понимаешь, мне было страшно… у меня не было никого. Он тогда только ушёл, и ты помнишь, какая у нас была жизнь… А Ваня — он…

– Кто отец? – спросила я жёстко.

Она замолчала. А потом, шепотом:

– Я не знаю точно. Это было… одноразово. Просто…

– Господи… – я опустила голову в руки. – Ты даже не уверена, от кого родила… а я…

Я поднялась. Слишком резко. Сердце билось в висках.

– Я поставила под угрозу всё. Карьеру. Погоны. Репутацию. Влезла к нему в дом, в постель, в голову. Ради тебя. Ради ребёнка. Ради того, что я считала справедливостью.

Алла ничего не сказала. Только смотрела в стол.

А я уже знала, что назад дороги нет.

Теперь у меня был другой враг.

И это была — ложь.

Я стояла, не веря, что это происходит.

Сестра, которую я защищала, ради которой я ломала себя, — всё это время врала.

– Ты хоть представляешь, что ты наделала? – мой голос сорвался почти на крик. – Ты водила меня за нос столько лет. Я строила планы, искала улики, шла на риск ради правды, которую ты… просто придумала!

Я глотала воздух, потому что дышать становилось тяжело.

– А Ваня? Ты подумала о нём? Ты хоть представляешь, что ты ему подсовываешь? Жизнь, построенную на вранье?! Образ отца, которого он никогда не видел, потому что его никогда не было!

Алла вспыхнула, как спичка. Но не отступила.

– Я хотела нормальной жизни! – выпалила она. – Я хотела, чтобы у Вани был шанс! Чтобы он чувствовал себя нужным! Чтобы не рос в бедности! Чтобы ему не пришлось тащить на себе всё, как мы с тобой!

– За счет лжи? За счёт меня? За счёт его жизни?!

Я не сдержалась. Глаза горели, дыхание рвалось на клочки.

– Ты просто лживая сука, Алла.

Она вздрогнула, как будто я ударила её. И, может, это и был удар — по остаткам чего-то между нами.

Я достала купюру, положила её на стол, не глядя на сдачу.

– За чай. И за всё остальное — расплата ещё придёт.

Я развернулась и вышла из кафе, не обернувшись.

За дверью был холодный воздух. Он ударил в лицо, как напоминание:

Всё.

Теперь — только правда.

И пусть она будет беспощадной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 24

Эльвира

Прошёл месяц.

Ровно тридцать дней.

Без писем. Без звонков. Без следов.

Давид исчез так же внезапно, как вошёл в мою жизнь.

И я — не нашла ничего.

Ни зацепок. Ни подтверждений. Никаких официальных нитей.

Медицинские связи оказались крепко завуалированы, файлы — пусты или вычищены.

Всё, что было у меня на руках — пара косвенных контактов и бесконечные догадки.

Официально я закончила только пару дел:

разгребла документы по Центральному ОВД, вычистила хвосты, закрыла несколько висяков. И всё.

Пшик.

Ноль.

Пустота.

Сегодня — мой первый день отпуска.

Я не просыпалась по будильнику.

Но и выспаться не удалось.

Утро было такое же, как последние тридцать.

Серое. Плоское. Беспристрастное.

Я встала без желания. Тело двигалось по привычке.

Включила чайник. Кинула в тостер кусок хлеба.

Масло на тост. Авокадо. Половина. Солёное яйцо.

Кофе — без сахара, с молоком.

Села на кухне. Поглядела в окно. Ни одной мысли.

Включила новости. Выключила через минуту.

Пошла в душ. Помыла голову. Промокнула полотенцем.

Выпрямила волосы. Без макияжа.

Смотрела на себя в зеркало, думая:

хотя бы не беременна.

С этим повезло.

Мы не предохранялись. Тогда.

Но я проверилась. Всё чисто.

Спасибо хотя бы за это.

Обед — макароны с курицей.

Без вкуса. Просто, чтобы было что-то в желудке.

Потом снова в окно.

Дорога до дома — пешком.

Прошла мимо того самого кафе, где говорила с Аллой.

Мимо школы, где когда-то стояла с Ваней.

Никаких эмоций.

Никаких мыслей.

Просто — будни.

Просто пустая жизнь, в которой когда-то была страсть, риск, азарт.

Теперь — только тишина.

И одиночество.

Тонкое. Пронзительное.

Как будто всё во мне замерло и ждёт.

Не звонка. Не письма.

А развязки.

День тянулся, как холодная резина — ни начала, ни конца, ни смысла.

Я пересматривала одно и то же — документы, которые уже не имели значения, старые записи, папки с метками «важно», которые давно утратили актуальность.

Ничего. Ни одного следа.

А я — прокурор, собака-ищейка, обученная находить даже крошки на дне сгоревшей сковородки — ничего не нашла.

Больше всего бесило это.

Не поражение.

А то, что он ушел красиво.

Как будто не проиграл и не выиграл, а решил, что игра закончена.

Я вышла к закату.

Села на старую деревянную скамейку возле дома.

На лавку, где когда-то сидела с отцом. Где училась завязывать шнурки. Где когда-то мечтала стать майором.

Небо полыхало рыжим и золотым. Солнце медленно тонуло в крышах домов, словно не торопилось прощаться.

Ветер тянул волосы, воздух пах деревом и вечерней сыростью.

Я посмотрела вдаль.

И вдруг, как будто вышло из темноты, пришло осознание.

Я ведь влюбилась.

Не сразу.

Не тогда, когда он дарил платья. Не когда тащил в кино.

Даже не в постели.

А когда он смотрел. Молчал. Слушал.

Когда вёл себя, как сволочь, и всё равно внутри что-то замирало.

Влюбилась. Кажется. В человека, которого собиралась посадить.

Это было как укус.

Медленно, с ядом.

Сначала не чувствуется. А потом — разъедает всё внутри.

Я не знаю, что это значит.

Что будет дальше.

Что будет с делом.

Но точно знаю одно:

он теперь не просто фигура в папке.

Он внутри меня.

И, возможно, это самое страшное, что могло случиться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 25

Давид

Я не знал, когда успел потерять контроль.

Наверное, где-то между её губами и её голосом.

Я думал, что встречал разных женщин.

Красивых, умных, дерзких, покладистых, продажных, слишком честных.

Все они оставались где-то в прошлом, как кадры из старого фильма, который я давно перестал пересматривать.

А эта… рыжая бестия.

Неженка.

Она — в голове.

Она — под кожей.

Она — между пальцами, даже когда я их сжимаю в кулак.

Наверное, я никогда так не хотел написать женщине. Просто так. Без повода.

Просто чтобы услышать, как она фыркнет.

Просто чтобы вспомнить, как щурит глаза, когда злится.

Просто чтобы знать, что она — где-то рядом.

И эти грёбаные дни…

Они были как пытка.

Я тянулся к телефону по десять раз за день. В голове крутились варианты:

«Как ты?»

«Жива?»

«Где ты?»

«Я скучал.»

Но всё казалось не тем.

Недостойным.

Слишком простым.

Или слишком откровенным.

А ещё… я знал, что если напишу — сломаюсь.

А я же — не тот, кто ломается.

Но она…

Она умная.

Острая.

Мягкая внутри, как будто из стекла.

И сильная так, что это бесит.

Говорит, как прокурор, смотрит, как женщина.

Целует, как будто умеет лечить раны.

И ранит — так, что задыхаешься.

Что ты со мной сделала, рыжая?..

Я поймал себя на мысли, что хочу не трахнуть её — а просто сидеть рядом. Молча.

Просто чтобы она была. Чтобы не пришлось придумывать, как жить дальше без неё.

Но вопрос в том — можно ли?

Можно ли вернуть то, что, возможно, уже не ждёт?

Можно ли простить то, что она пришла ко мне с корочками прокурора и сердцем актрисы?

А может… я просто не хочу, чтобы это всё закончилось.

И в этом — самый страшный знак.

Потому что я не такой.

А с ней — даже себя не узнаю.

А я…

Я, Давид, который не привязывается, не просит, не нуждается — хотел ей написать.

Просто так. Без повода. Просто чтобы она была.

Я вновь и вновь ходил по дому, кидал взгляд на телефон, выходил на балкон, курил одну за другой, злился.

На неё.

На себя.

На всё это.

И всё равно — думал.

О ней. О рыжей. О неженке.

Вечером приехал Алик. Принёс бутылку. Потом подтянулся Фармацевт.

Сели на кухне. Молча налили. Без тостов. Просто — чтобы выпить.

Виски жгло горло, но разума не проясняло.

– Пиздец, – выдохнул я, крутя стакан. – И что мне написать ей? Она, между прочим, хотела меня убить. А теперь я сижу как идиот и думаю, как бы ей намекнуть, что соскучился.

— Моя Карина вообще в меня чуть рой пуль не всадила, когда узнала, что я там оттянулся в клубешнике. Рой, блять. Сука, прицельно стреляла, как на войне, благо промахнулась, но я знал, что может и попасть, — ухсмехнулся братан.

— А моя сожгла лабораторию. Буквально, -- подхватил Коля, отпивая со стакана,-- ты сам эту возню помнишь.

— Они все с ума сошли, реально. То молчат, то дышат в трубку, то глазами сверлят, будто ты им жизнь сломал, хотя только спросил: "Ты не голодная?" — Я закурил, выдохнул струю дыма.

— Женщины, блять. — со смешком выдохнул Алик.

— Сначала мечтаешь о милой телочке, потом через месяц хочешь, чтобы она хотя бы сутки тебя не трогала. А в итоге — или огонь в квартире, или тишина, от которой самому страшно.

Фармацевт откинулся на спинку кресла.

— А моя… Рыжая бестия. Она не просто огонь — она кислота. Я с ней чувствую, будто меня по лезвию водят. Но сука… Хочется обратно. Как дебил. — Я смотрел на друзей, зная, что они меня понимают.

— Все мы дебилы, брат. Кто-то молча, кто-то вслух.

— Просто не признаемся себе. Но как только уходит — дышать нечем. Даже если знать, что с ней — ад. Без неё — пусто. Я точно знаю, я на два года свою отпускал.

— Ладно. Мне надо подумать. Хорошо подумать. Иначе сделаю глупость. Либо позвоню… либо приеду. — Я смотрел в пол, мыслей куча, но не могу зацепится ни за одну.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 26

Эльвира

Я гуляла по парку.

Он был скучный, серый, как и вся моя жизнь в последнее время.

Я шла медленно, в руке — пакет с черствым хлебом.

На скамейке у пруда я села и начала бросать куски этим вечно голодным, наглым уткам, которые с таким рвением били клювами по воде, будто в этом их последняя миссия на земле.

Гребаные утки.

Они не знали разочарования. Не испытывали чувства, что отдала себя не тому.

Им было всё равно — кто ты: прокурор, предатель или просто разбитая женщина.

Лишь бы хлеб.

Лишь бы крошки.

Я вздохнула, бросая очередной кусок.

Он упал, утка налетела на утку, заквакали.

Вот так и мы, люди. Толкаемся за внимание, за иллюзию любви, за право быть рядом. Даже если ничего не получим.

Я почувствовала, как в груди стало пусто. По-настоящему. Как будто внутри — только воздух, и тот выдохся.

И вдруг...

Гул двигателя.

Тихий, уверенный, тяжёлый.

Я даже не сразу посмотрела. Но звук был до боли знаком.

Повернула голову — и застыла.

Его машина.

Тот самый внедорожник.

Я не дышала.

Он остановился прямо у края дороги.

Дверь приоткрылась.

И он вышел.

Давид.

Шел ко мне.

Не быстро. Немедленно.

Ровно так, как ходит человек, который всё решил.

Я вцепилась в край скамейки.

Сердце заколотилось.

Что я чувствовала?

Радость?

Нет. Это было бы слишком просто.

Боль?

Конечно. Она всё ещё во мне.

Гнев? Страх? Вина? Желание?

Всё сразу.

Я не знала — встать ли, убежать ли, закричать или просто разрыдаться.

Но он уже подходил ближе.

И с каждым его шагом моё сердце стучало громче.

Потому что я понимала —

это не случайная встреча.

Он пришёл.

И теперь вопрос только один:

зачем?

Я не успела даже ничего сказать, как он остановился передо мной. В нём уже не было той ледяной отстраненности, что была тогда, в квартире. Он был совершенно другой. Таким я его еще не видела, или не хотела видеть?

– Привет, неженка, – сказал он.

Голос хриплый, теплый, как будто прошел через полдюжины сигарет и тысячу мыслей.

Он опустился рядом, забрал у меня из рук пакет с хлебом и начал кидать крошки уткам, будто это был самый обыденный разговор в мире.

Я сидела молча. Дыхание — сбивчивое.

– Я не спал с твоей сестрой, – выдохнул он. – Она приехала по вызову как… ты сама знаешь кто. Спала с самым бедным из нас. С залётным. Я хоть и был в дрова, но даже тогда понял — с ней бы не лёг.

Я не повернулась, но губы дрогнули.

– Она, может, и думает, что я пьяный и ничего не пойму. Может, хотела бабла пососать. Но я не идиот. Я помню.

Тишина повисла между нами, плотная, как осенний туман.

– А я… – выдавила я. – Я просто хотела отомстить. Я знаю, что Ваня не твой.

Он бросил хлеб.

Утки закрякали. Но мы уже не слышали.

– Нормально так отомстила? – спросил он, повернувшись ко мне.

– Нормально, – шепчу. И чувствую, как слезы подступают. Только не падают.

Он смотрит. Я тоже. И в этот момент между нами нет фальши. Ни одного слоя.

– Я знаешь, что понял за это время? – говорит он, глядя прямо мне в глаза.

– Что? – прошептала я.

– Хоть ты и стерва… – он на секунду замолчал. – Я по тебе скучал.

Я не успела ни выдохнуть, ни пошевелиться.

Он просто потянулся и поцеловал.

Резко.

Жадно.

Как будто все эти дни он сдерживал себя, и вот наконец сорвался.

И я…

Я не оттолкнула.

Не отвернулась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец