Игры на гитаре (предыстория). Лесби ролевые игры

Лето в городе было душным, асфальт плавился под солнцем, а я наслаждался редким моментом одиночества. Родители уехали на дачу, оставив меня одного в нашей тесной квартире на четвёртом этаже старого дома. Я валялся на диване, лениво листая каналы телепередач, когда вдруг услышал странный шум в парадной - скрип, шорох, будто кто-то возился у дверей. Любопытство пересилило лень, и я подошёл к входной двери, прильнув к глазку.

На площадке стоял мой сосед, мужчина лет пятидесяти пяти, с седеющими волосами и крепким, слегка обвисшим телом. Но что меня поразило - он был абсолютно голый. В руках у него была мокрая тряпка, которой он методично тёр свою дверь, а рядом лежала метла, которой он, видимо, только что подметал пол. Его движения были спокойными, будничными, будто ничего необычного в этом не было. Я замер, не зная, смеяться мне или удивляться.

И тут во мне проснулась какая-то странная смесь куража и бунта. Если он может, то чем я хуже? Я скинул шорты и футболку, оставшись в чём мать родила, и, схватив тряпку из ванной, открыл дверь. Прохладный сквозняк из подъезда коснулся кожи, и я шагнул на площадку, стараясь выглядеть так же естественно, как он. Я начал тереть свою дверь, чувствуя, как адреналин разгоняет кровь.

- О, привет, сосед, - раздался его низкий голос.

Я обернулся. Мужчина стоял, опираясь на метлу, и смотрел на меня с лёгкой ухмылкой.

- Решил присоединиться?

- Ага, - буркнул я, стараясь не выдать смущения. - Жарко же, чего стесняться.

Он кивнул, будто это было самое логичное объяснение, и продолжил подметать. Мы работали молча минут пять, я тёр дверь, он шуршал метлой, и я уже начал думать, что ничего странного дальше не случится. Но потом он вдруг сказал:

- Зайди ко мне на чай, что ли. Заодно остыть после уборки.

Я пожал плечами, бросил тряпку у порога и пошёл за ним.

Его квартира была зеркальным отражением нашей - те же обои в цветочек, старый диван, запах кофе и мыла. Только у него на кухне у окна стояла старенькая акустическая гитара, а на стене висел выцветший ковёр с оленями. Он закрыл дверь, повернулся ко мне и вдруг шагнул ближе, чем я ожидал.

- Молодец, что не боишься, - сказал он, и его рука легла мне на плечо.

Я замер. Его пальцы были тёплыми, шершавыми, и он медленно провёл ими вниз, к моей груди.

- Расслабься, парень, - добавил он.

Я не знал, что ответить. Его прикосновение было неожиданным, но в нём не было грубости - только странная, почти отеческая мягкость. Он провёл ладонью по моим рёбрам, потом коснулся сосков, слегка сжав их, и я почувствовал, как по телу пробежала дрожь.

- Нравится? - спросил он, глядя мне в глаза.

Я кивнул, хотя сам не был уверен. Он улыбнулся, сел на диван и похлопал рядом, приглашая меня. Я опустился рядом, и его руки снова нашли меня - теперь он гладил мои ноги, медленно поднимаясь от колен к бёдрам. Его пальцы были уверенными, но не торопились, словно он наслаждался каждым движением.

- А ты любопытный, - сказал он тихо, и его рука скользнула выше, к моему животу.

Я чувствовал, как моё дыхание учащается, как тело отзывается, несмотря на смутное ощущение неловкости. Он наклонился ближе, и я ощутил запах его кожи - смесь пота, мыла и чего-то терпкого.

- Хочешь попробовать? - спросил он, и я понял, о чём он.

Не дожидаясь ответа, он мягко подтолкнул меня вниз. Я опустился на колени перед диваном, оказавшись лицом к лицу с крепким и толстеньким членом взрослого мужчины. Его тело было передо мной - немолодое, но крепкое, с лёгким пушком седых волос. Я нерешительно коснулся члена губами, ощущая тепло и лёгкую солоноватость. Его рука легла мне на затылок, направляя, но не давя.

Я начал медленно, обхватывая его ртом, чувствуя, как член соседа напрягается под моими губами. Сначала я двигался неуверенно, пробуя, но его тихий стон подбодрил меня. Я стал смелее, работая языком, то сжимая губы, то расслабляя их, находя ритм. Его дыхание стало тяжёлым, пальцы сжали мои волосы, слегка потянули, задавая темп. Я чувствовал вкус члена, его пульс, слышал, как мужчина сдерживает звуки, пока не напрягся сильнее.

Всё закончилось быстро - горячая волна спермы, которую я принял всю до капли, не открывая рта и не отводя головы, и судорожный выдох соседа...

Но он не остановился на этом. Он поднял меня с колен, посадил рядом и наклонился к моему лицу. Его губы нашли мои соски, сначала один, потом другой, облизывая и слегка покусывая их, пока я не начал ёрзать от непривычного ощущения. Потом он опустился ниже, его язык скользнул по моему животу, а руки сжали мои бёдра.

- Дай-ка я тебя удивлю, - пробормотал он и вдруг повалил меня на диван и резким движением перевернул на живот.

Я почувствовал, как его ладони раздвигают мои ноги, потом и попу, и теперь его губы коснулись моей ложбинки сзади. Он начал медленно облизывать меня там, где я меньше всего ожидал, и я невольно выгнулся, кусая губу, чтобы не застонать. Его язык был тёплым, настойчивым, и я потерял счёт времени, растворяясь в этом странном, запретном удовольствии.

Когда он закончил, он сел рядом, вытирая рот тыльной стороной ладони, и посмотрел на меня с той же лёгкой ухмылкой.

- Ну что, сосед, не зря зашёл? - спросил он, поглаживая меня по спине.

Я кивнул, всё ещё пытаясь отдышаться. А дальше мы сидели молча, потягивая зелёный чай, и я чувствовал, как жар внутри меня медленно остывает. Потом он включил старый телевизор, где шёл какой-то советский фильм, и мы смотрели его, оставаясь голыми, будто ничего не произошло.

Это было странно и уютно - будто между нами выросло что-то большее, чем просто случайная страсть.

Мы проговорили полночи. Он рассказал о своей жене, которая умерла десять лет назад от болезни, о сыне, который уехал в другой город и почти не звонит. Его голос был ровным, но я чувствовал, как за этими словами скрывается тоска. Я рассказал ему о себе - о том, как хочу поступать на энергетика, хотя не уверен, что это моё, о друзьях, которые вечно тянут меня в какие-то приключения. Он слушал, кивая, и иногда вставлял что-то вроде: "Молодость - она такая, живи, пока можешь".

Когда я ушёл, за окном уже светало. В подъезде было тихо, только где-то капала вода. Я вернулся к себе, упал на кровать и долго лежал, глядя в потолок. Его запах всё ещё витал вокруг меня, его голос звучал в ушах, и я чувствовал себя одновременно потерянным и найденным.

На следующий день я проснулся поздно. Солнце стояло высоко, пробиваясь сквозь пыльные занавески и рисуя полосы на потёртом линолеуме. Я лежал, прислушиваясь к звукам дома - где-то хлопнула дверь, за стеной залаяла собака, а в парадной было тихо. Встал, сварил себе кофе в старой турке, которую мать оставила на плите, и сел у окна, глядя на двор. Там, под тополями, старушки судачили о чём-то, ребята носились с мячом, а я чувствовал себя отстранённым, будто вчерашний день выдернул меня из привычной реальности.

Днём я решил выйти за продуктами. Проходя мимо его двери, замедлил шаг. Она была приоткрыта, и оттуда доносилось тихое бренчание на гитаре - что-то старое, но такое мелодичное и знакомое. Я постоял секунду, раздумывая, зайти или нет, но всё же толкнул дверь. Александр Иванович сидел за столом с красной и потрёпанной временем гитарой в руках, в старой футболке и шортах, перед ним лежала газета и стояла чашка чая, от которой поднимался лёгкий пар.

- О, заходи, - сказал он, даже не удивившись. - Чаю хочешь?

Я кивнул и сел напротив. Он достал вторую чашку, налил мне из заварочного чайника, и мы пили, болтая о ерунде - о погоде, о том, как подорожали продукты, о том, что дом скоро будут ремонтировать. Но между словами висело что-то невысказанное, какая-то напряжённая тишина. Я смотрел на его руки - те самые, что вчера касались меня, - и чувствовал, как внутри снова загорается искра любопытства.

- Вчера было странно, - сказал я наконец, глядя в чашку, где плавали чаинки.

- Странно, но не плохо, - ответил он, откидываясь на спинку стула и убирая гитару под подоконник. - Ты сам захотел. Или нет?

Я пожал плечами. Он был прав - я мог уйти в любой момент, но не ушёл. И это сбивало с толку больше всего.

Он встал, подошёл ко мне и положил руку мне на плечо, как вчера.

- Если захочешь ещё, знаешь, где меня найти, - сказал он и убрал руку.

Я допил чай, поблагодарил и ушёл, чувствуя, как его слова оседают где-то глубоко внутри.

Следующие дни прошли в смутном ожидании. Я ходил гулять с друзьями, занимался домашними делами, но мысли то и дело возвращались к нему. Я начал замечать мелочи: как он выходит утром выносить мусор в потёртом халате, как стоит на балконе, глядя на закат, с гитарой в руке. Каждый раз, проходя мимо его двери, я ловил себя на мысли, что хочу постучать, но сдерживался, сам не зная почему...

Через неделю я не выдержал. Было уже темно, в подъезде пахло сыростью после дождя, капли стучали по подоконникам. Я постучал, и он открыл почти сразу, будто ждал. На нём была только старая майка, и он выглядел чуть уставшим, но глаза блестели.

- Зашёл, значит, - сказал он, пропуская меня внутрь.

На этот раз не было чая, не было телевизора. Он закрыл дверь, повернулся ко мне и, не говоря ни слова, притянул меня к себе. Его губы нашли мои, жёсткие и настойчивые, а руки скользнули под мою футболку. Я ответил, чувствуя, как адреналин снова разгоняет кровь.

Мы оказались на том же диване, и всё повторилось, но уже без той неловкости. Он раздевал меня медленно, наслаждаясь каждым движением, а я поддавался, позволяя ему вести. Его руки исследовали моё тело, сжимали бёдра, гладили спину, пока я не оказался снова на коленях перед ним. На этот раз я был смелее, зная, чего он хочет, и чувствуя, как сам втягиваюсь в этот ритм. Потом он перевернул меня, и я опять ощутил его язык там, где границы стыда давно растворились.

Но в этот раз он пошёл дальше. После того, как мы оба отдышались, он встал, посмотрел на меня сверху вниз и вдруг сел мне прямо на лицо, прижав свою попу к моему рту. Его вес был тяжёлым, запах резким - смесь пота и кожи с лёгким оттенком мыла.

- Давай, - сказал он тихо, и я понял, чего он хочет.

Я нерешительно коснулся языком его ануса, ощущая тепло и лёгкую шершавость. Он слегка поёрзал, направляя меня, и я начал лизать, сначала медленно, пробуя, потом смелее, пробираясь глубже. Его анус был горячий, чуть влажный, и я чувствовал, как он расслабляется под моими движениями. Дыхание мужчины стало громче, он сжал мои плечи пальцами, пока я работал языком, находя ритм. Это было странно, почти подавляюще, но я не останавливался, пока он не отстранился, удовлетворённо выдохнув.

Он лёг рядом, глядя на меня с лёгкой улыбкой.

- А теперь вот сюда, - сказал он, вытянув ноги и указав на свои ступни.

Я замер, но он кивнул, и я встал на корточки, повернулся к нему попой и наклонился к его ногам. Его пальцы ног были грубыми, с мозолями, слегка солоноватыми на вкус от пота. Я начал целовать их - сначала неуверенно, касаясь губами большого пальца, потом втянулся, обхватывая губами каждый палец, чувствуя, как он смотрит на меня сзади. Это было унизительно и возбуждающе одновременно, и я не знал, как с этим справиться. Я прошёлся языком по его подошве, ощущая шершавость кожи, и он тихо засмеялся, пошевелив пальцами.

- Хороший ты парень, - сказал он, привстав и потрепав меня по волосам.

Потом он за плечо потянул меня к себе, и мы легли рядом. Он гладил мои волосы, рассказывая что-то о своей молодости - о том, как работал на заводе, как однажды чуть не утонул в реке, напившись с друзьями. Я слушал, чувствуя, как напряжение уходит, и смотрел на его лицо - морщины вокруг глаз, лёгкая седина в бровях, усталость, которую он скрывал за ухмылкой.

Потом он встал, сходил на кухню, принёс гитару и предложил сыграть. Мы сели на пол.

- А вы научите? - спросил заинтересовано я.

И он стал показывать мне какие-то аккорды, зажимы и всякие нюансы, учил меня каким-то старым трюкам, показывал, как играть одной рукой, и я удивлялся, насколько ловкими были его пальцы, несмотря на возраст.

Это было странно и уютно - будто между нами выросло что-то большее, чем просто случайная страсть.

После уроков игры на гитаре мы ещё долго говорили о разном. Он показал мне старый фотоальбом - пожелтевшие снимки, где он, молодой и крепкий, стоял у станка на заводе или сидел с женой на берегу реки, улыбаясь в объектив. Я смотрел на эти фотографии и пытался представить его таким - без седины, без усталости в глазах. Он заметил мой взгляд и сказал:

- Время всех меняет, парень. И тебя изменит.

Посидев ещё немного, мы обнялись на сон грядущий, и я ушёл к себе. И вновь, ворочаясь, наяву или во сне, я долго думал о происходящем. Никак не приходили в голову ответы на странные вопросы. Но, может, они были и не так уж и нужны.

Дни шли, и с ними уходило лето. Я стал ловить себя на мысли, что просто так зайти к соседу я или боюсь, или стесняюсь, и будто бы мне нужен повод для этого. И каждый раз, слыша шум в парадной, я подходил к глазку, надеясь увидеть его. Иногда он был там - подметал площадку, уже не голый, а в старом свитере, но с той же ухмылкой. Я открывал дверь, и он кивал мне, как старому знакомому.

- Зайдёшь? - спрашивал он.

- Зайду, - отвечал я, чувствуя, что эта история ещё далека от конца.

В один из дней я зашёл к нему без повода. Просто постучал, и он открыл, стоя в той же майке, с чашкой чая в руках. Мы сидели, говорили о пустяках, а потом он вдруг сказал:

- Знаешь, ты мне напоминаешь меня в молодости. Такой же беспокойный.

Я улыбнулся, и он потянул меня к себе. Мы оказались на диване, и всё началось снова - его руки, его губы, его тепло. Но в этот раз, когда мы закончили, он лёг рядом и долго смотрел на меня, будто хотел что-то сказать, но не решался. Я ждал, но он только вздохнул и закрыл глаза.

Я ушёл, когда дождь за окном стих. В подъезде было холодно, пахло мокрым бетоном. Дома я лёг на кровать, слушая, как капли стучат по карнизу, и думал о том, что будет дальше. Александр Иванович стал для меня больше чем соседом, больше чем случайным приключением. И я знал, что ещё вернусь к нему.